Дарвинизм и религия

ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ ДАРВИНИЗМА В БОРЬБЕ С РЕЛИГИЕЙ И ИДЕАЛИЗМОМ. АТЕИСТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ УЧЕНИЯ И. В. МИЧУРИНА

Хотя попытка простого механического совмещения дарвинизма с религией и ныне не оставлена многими служителями культа, но еще у истоков ее зарождения более дальновидные из противников учения Дарвина сознавали, что она не сможет увлечь за собой сколько-нибудь значительной массы людей. И вот тогда была придумана более тонкая, наукообразная форма удушения дарвинизма с помощью всякого рода идеалистических ухищрений. Давно уже было известно, что всякий раз, когда грубая форма веры в творца, т. е. религия, оказывается бессильной устоять против натиска научных, материалистических идей, на помощь ей приходит форма «просвещенная», т. е. философский идеализм. На этот раз речь шла о создании реакционного идеалистического направления в биологии, именовавшего себя «неодарвинизмом».

Наименование «неодарвинизм» было присвоено ему сторонниками этого течения для того, чтобы скрыть, завуалировать его истинную антидарвинистскую сущность. В действительности оно почти по всем основным вопросам представляло собой полную противоположность учению Дарвина. В учении Дарвина неодарвинизм заимствовал лишь его ошибочные стороны, абсолютизировав и доведя их до абсурда. В дальнейшем это реакционное направление в биологии получило наименование вейсманизма-менделизма-морганизма по имени его родоначальников — немецкого биолога Августа Вейсмана (1834–1914), австрийского монаха Грегора Менделя (1822–1884) и американского биолога Томаса Моргана (1866–1945).

Вейсман учил, что организм состоит из двух плазм — бессмертной зародышевой плазмы (наследственного вещества) и смертного тела. Зародышевая плазма из организма одного поколения якобы переходит в организм другого поколения вместе с мужскими и женскими половыми клетками. В каждом новом поколении зародышевая плазма порождает тело организма, определяя все его морфологические и физиологические особенности. Сама же зародышевая плазма не поддается никаким воздействиям ни со стороны тела, ни, тем более, со стороны окружающей его внешней среды. Изменения внешней среды могут вызывать лишь изменения тела. Но, поскольку последние никак не отражаются на зародышевой плазме, они не могут передаваться последующим поколениям.

Свое утверждение о ненаследуемости приобретенных признаков Вейсман пытался подтвердить экспериментально — он обрубал хвосты крысам в течение ряда поколений. Поскольку это не приводило к появлению бесхвостых крысят, Вейсман утверждал, будто бы его опыт доказывает отсутствие влияния тела на зародышевую плазму.

Родственным вейсманизму является учение Менделя. Мендель производил скрещивание между различными сортами гороха. В результате он установил, что, например, при скрещивании гороха с красными цветами и гороха с белыми цветами первое поколение гибридов оказывается все красноцветковым, т. е. признак красного цвета доминирует (преобладает) над признаком белого цвета. В последующих поколениях начинается расщепление потомства: на каждые три растения с красными цветками приходится в среднем одно растение с белыми цветками. Исходя из этих и ряда аналогичных опытов Менделя, его поклонники делают вывод, что в зародышевых клетках находятся какие-то особые задатки, которые определяют развитие всех признаков организма. Они утверждали, что доминирование одних признаков над другими и расщепление признаков в отношении 3:1 происходит всегда и всюду вне зависимости от условий, в которых производится выращивание организмов.

Воззрения Вейсмана и Менделя позднее были подхвачены Морганом и другими биологами-идеалистами. Отличаясь от них лишь в деталях, созданная Морганом хромосомная теория наследственности точно так же разрывает организм на вещество наследственности и тело. Морган и его сторонники утверждают, что вещество наследственности воплощается в организме в известных частицах органических клеток, называемых хромосомами. Изменение организма, по их мнению, возможно лишь в результате изменения хромосом, которое происходит самопроизвольно, независимо от окружающей среды. Иногда хромосомы могут изменяться и под действием внешних, прежде всего сильно действующих факторов, как рентгеновы лучи и т. п., но изменения эти по своему характеру являются также чисто случайными, неопределенными и не поддаются ни предсказанию, ни, тем более, управлению.

Вейсманизм-морганизм явился завуалированной попыткой восстановить в правах опровергнутую Дарвином религиозную сказку о сотворении мира, В самом деле, воспеваемое морганистами вещество наследственности, поскольку оно не создается организмом в процессе его жизни и даже не изменяется под влиянием тела организма и окружающей его среды, могло появиться, следовательно, лишь в результате вмешательства какого-то божественного существа. Тем самым вейсманизм-морганизм верой и правдой служит религиозной побасенке о сотворении мира. Не случайно придерживающийся вейсмановско-моргановской концепции немецкий физик Э. Шредингер писал, что развиваемые им взгляды дают возможность «одним ударом доказать и существование бога и бессмертие души».

Зародившийся во второй половине XIX века вейсманизм получил особенно широкое распространение в XX веке. В это время капитализм вступил в свою новую фазу — фазу империализма, характеризующуюся всеми признаками загнивания и разложения как в экономической, так и в идеологической[36] сфере. В области философии это загнивание выражается в виде процветания таких реакционных течений, как махизм (эмпириокритицизм), неокантианство, прагматизм; в области искусств — декадентство, символизм; в области физики — «физический» идеализм; в области биологии — вейсманизм-морганизм.

Определяя классовый смысл и назначение всех этих реакционных направлений, К. А. Тимирязев писал: «Для внимательного наблюдателя эти признаки регресса научной мысли вместе с подобным же движением в области искусства и литературы были только частным проявлением давно задуманной клерикально-капиталистической и политической реакции. Все силы мрака ополчились против двух сил, которым принадлежит будущее: в области мысли — против науки, в жизни — против социализма»[37].

В своих схоластических, антинаучных построениях вейсманизм-морганизм широко использовал те пробелы, которые еще имели место в учении Дарвина, а также некоторые допущенные им ошибочные положения. Это не значит, конечно, что сам Дарвин ответственен за порождение вейсманизма-морганизма. Речь идет лишь о том, что последний, паразитируя на дарвиновском учении, использовал некоторые его промахи. При этом вейсманисты-морганисты отбрасывали здоровое, положительное ядро учения Дарвина, а его ошибочные стороны раздували и возводили в абсолют, что и привело их к созданию совершенно ненаучной концепции в биологии.

Что же это были за пробелы и ошибки в учении Дарвина, которые использует вейсманизм-морганизм?

Дарвин доказал наличие эволюции и вскрыл ее факторы. Но он меньше уделял внимания изучению вопроса о том, каковы причины индивидуальной изменчивости организмов. Правда, он неоднократно говорил, что общей причиной изменений организмов является изменение окружающей их среды. Он указывал, например, что «…если бы было возможно поставить всех особей какого-нибудь вида во многих поколениях в абсолютно одинаковые условия существования, изменчивости не было бы»[38].

Однако вопрос об источниках изменчивости Дарвин затрагивал обычно лишь в самой общей форме, не рассматривая конкретных причин разнообразных индивидуальных особенностей организмов. Больше того, он считал, что в большинстве случаев изменения среды хотя и вызывают какие-то преобразования организмов, но не определяют характера, направления этих изменений. Он говорил, что направление изменений организма определяется в основном природой самого организма и почти не зависит от природы условий. Правда, в последние десятилетия жизни Дарвин признал ошибочность такого рода утверждений и неоднократно подчеркивал роль прямого воздействия среды на организм.

Вейсманисты-морганисты, естественно, постарались замолчать эти новые веяния во взглядах самого Дарвина. Они вообще отбросили положение Дарвина об изменениях среды как источнике изменчивости организмов и утверждают, будто бы этим источником являются какие-то внутренние силы, присущие организмам вне их взаимодействия со средой, т. е. вне обмена веществ. А это с неизбежностью приводит к выводу о том, что когда-то при образовании первичных организмов некая неведомая сила завела какую-то тайную пружину в виде пресловутого «наследственного вещества», которая, раскручиваясь, приводила затем к образованию все новых и новых органических форм.

Тесно связано с умалением роли среды в определении характера изменчивости организмов ошибочное разделение Дарвином всей изменчивости на два типа — определенную и неопределенную. Определенной он называл такую изменчивость, при которой всё или почти всё потомство особей, подвергавшихся в течение нескольких поколений известным воздействиям, изменяется одинаковым образом. При неопределенной изменчивости изменения различных особей протекают в разных направлениях. Иначе говоря, у Дарвина получалось, будто в одних случаях изменчивость организмов бывает закономерной, направленной, а в других случаях — чисто случайной. Правда, в трудах Дарвина можно найти указания на известную направленность, закономерность также и неопределенной изменчивости.

Вейсманисты-морганисты полностью отбросили положение Дарвина о среде как источнике развития организмов. Они совершенно исказили его взгляды об определенной и неопределённой изменчивости, утверждая, будто бы все наследственные изменения абсолютно неопределенны, случайны, а определенные, направленные изменения — ненаследственны. Тем самым они стремились изгнать из процессов наследственной изменчивости направленность, закономерность, вызываемую взаимодействием организма и среды. Но изгнание законов науки, писал Ленин, есть на деле лишь протаскивание законов религии. В том же духе высказывался Энгельс, указывавший, что для существа дела совершенно безразлично, назвать ли причину необъяснимых явлений случаем или богом.

Марксистско-ленинская философия показала, что противоположность случайности и необходимости не абсолютна, что случайность есть лишь один полюс взаимосвязи, другим полюсом которой является необходимость. Случайность есть лишь дополнение и форма проявления необходимости. А это значит, что в биологии, например, разграничение изменчивости на определенную (закономерную) и неопределенную (случайную) неправомерно. Всякая изменчивость в основе своей закономерна, необходима и в этом смысле определенна. В то же время она облекается в форму случайности, т. е. изменения каждой особи наряду с некоторыми общими признаками имеют и свои индивидуальные особенности.

Создавая свою теорию естественного отбора, Дарвин не избежал вредного влияния теории английского попа — экономиста Мальтуса (1766–1834). Согласно учению Мальтуса, всем живым существам, включая и человека, якобы присуще стремление размножаться быстрее, чем это допускается находящимся в их распоряжении количеством пищи. В результате создается перенаселение, которое ведет к гибели известной части живых существ. Такой вывод нужен был Мальтусу для того, чтобы оправдать голод и нищету трудящихся в условиях капиталистического общества. Мальтус хотел доказать, что виновником такого положения является не капитализм, а некий абстрактный закон чрезмерного размножения. Поэтому рабочие, по мнению Мальтуса, должны бороться не против капитализма, а против «излишнего» деторождения.

Мальтузианские идеи имеют особенно широкое хождение в капиталистических странах в настоящее время. Они используются капиталистами для оправдания капиталистической эксплуатации, колониального гнета, захватнических войн. Враги прогресса и мира утверждают, что на Земле сейчас проживает слишком много людей и поэтому значительную часть их нужно истребить с помощью оружия массового уничтожения. С такими человеконенавистническими сумасбродными идеями открыто выступают, например, американские сенаторы Бильбо, Майер, а также финансовые воротилы — Ванденберг, Гарриман и многие другие. Их широко пропагандируют в печати буржуазные писатели и ученые. Ректор университета Тампа в штате Флорида профессор Нэнс несколько лет назад заявил: «Я считаю, что мы должны проводить подготовку к войне, руководствуясь законом джунглей. Каждый должен научиться искусству убивать. Я не думаю, что война должна ограничиться действиями армий, военного флота и авиации. Не должно существовать никаких ограничений в выборе методов или оружия уничтожения. Я оправдал бы ведение бактериологической войны, применение газов, атомных и водородных бомб, межпланетных ракет. Я не был бы сторонником принятия предосторожности в отношении госпиталей, школ, церквей или отдельных группировок гражданского населения»[39]. Нэнс утверждает далее, что высшие расы должны истребить низшие расы, как насекомых. И все это — исходя из «закона джунглей», закона борьбы за существование, якобы охватывающего собой не только мир растений и животных, но и мир людей.

Особенно характерен для современных мальтузианцев призыв к уничтожению значительной части населения Советского Союза, Китая и других социалистических стран на том основании, что они-де слишком быстро размножаются.

Ясно, что все эти разговоры о чрезмерной перенаселенности земного шара, о слишком высоком приросте населения не имеют под собой никакой основы. Уже при нынешнем уровне развития науки и техники на Земле могли бы после уничтожения капитализма с присущей ему эксплуатацией трудящихся и вечной угрозой войн безбедно жить не 2,7 миллиарда, как в настоящее время, а десятки миллиардов человек. С дальнейшим прогрессом знаний и развитием общественного производства число это еще более возрастет.

Следует заметить, что наглые призывы к истреблению значительной части человечества, как и фактическое развязывание грабительских войн, сочетаются у империалистов с молитвами и клятвами в верности богу и религии. Известно, что американский президент Эйзенхауэр, так же как и его предшественник Трумэн, начинает и заканчивает свои речи с обращения к богу. Но в то же время американское правительство готовится к атомной войне, не желает принять предложение Советского правительства о запрещении атомного и водородного оружия. А Трумэн был тем человеком, по приказу которого были сброшены атомные бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки в 1945 году. По приказу своих правительств американские войска расправлялись с патриотами Ливана, английские — Иордании, французские — Алжира. «Войска этих правительств, — указывал Н. С. Хрущев, — состоящие из людей, „верующих“ в бога, имеют в своей среде и священников, которые благословляют убийство людей и служат молебны победе того оружия, которым убивают беззащитных арабов в Алжире»[40].

Дарвин не был сторонником войн, он был очень гуманным человеком. Он с гневом выступал против рабства и работорговли неграми, процветавшими в Южных штатах Северной Америки. Однако, не будучи искушен в вопросах политики и философии, Дарвин не понял реакционной сущности мальтусовского учения о чрезмерном размножении живых существ и применил его к объяснению действия естественного отбора. Он полагал, что отмирание одних и выживание других особей объясняется прежде всего перенаселенностью и внутривидовой борьбой.

Это утверждение Дарвина также было использовано вейсманистами-морганистами. При этом, в отличие от Дарвина, который отнюдь не сводил все явления борьбы за существование к одной лишь внутривидовой борьбе, они главный упор в трактовке естественного отбора делают именно на внутривидовую борьбу. Это необходимо им для того, чтобы подвести «естественнонаучное обоснование» под пресловутую теорию Мальтуса и тесно связанные с ней теории социал-дарвинизма[41] и расизма, а также под осуществляемую империалистами практику геноцида[42], стерилизации «неполноценных» людей и т. д.

С критикой реакционной концепции вейсманизма-менделизма выступили прогрессивные биологи-материалисты К. А. Тимирязев, Э. Геккель, М. В. Рытов (1846–1920) и др. Тимирязев считал абсурдным утверждение Вейсмана о разграничении организма на две плазмы — бессмертную наследственную и смертную телесную, указывая на ряд фактов, опровергающих подобное заключение. В качестве одного из таких фактов Тимирязев приводил произрастание целого растения из надрезов листа бегонии, положенных на землю. В самом деле, согласно Вейсману, листья растений не содержат наследственного вещества. Последнее имеется лишь в цветах и семенах растений. А тут оказывается, что из листа вырастает растение, дающее и цветы и семена. Получается, что «смертное» тело рождает «бессмертное» вещество наследственности.

Тимирязев подверг глубокой критике упоминавшиеся выше опыты Вейсмана с обрубанием хвостов у крыс с целью «доказательства» ненаследуемости приобретенных признаков. Он писал: «Бездоказательность такого опыта очевидна. В применении к отдельному организму нужно, очевидно, руководиться тем же представлением, как и в применении к родственной преемственности, выражаемой родословным деревом. Изменения в организации дяди не могут влиять на организацию племянника, точно так же и клеточки ткани хвоста не представляют предков тех воспроизводящих клеточек, из которых разовьется потомство мыши с обрубленным хвостом»[43].

Ведя борьбу против искажения дарвинизма вейсманистами-менделистами, прогрессивные биологи вместе с тем развивали материалистическое ядро теории Дарвина. Кроме упомянутых выше ученых, большую роль в этом отношении сыграли такие естествоиспытатели, как Т. Гексли, И. И. Мечников, А. О. Ковалевский, В. О. Ковалевский, Л. Бербанк, П. Каммерер (1880–1926).

Центральной теоретической проблемой, которую они разрабатывали, была проблема взаимосвязи организма и среды. Биологи-материалисты указывали на определяющую роль среды в развитии органического мира. Иначе говоря, они продолжали развивать дарвинизм в том же направлении, в котором развивал его сам творец эволюционного учения в последние десятилетия своей жизни. Огромная заслуга их заключается также в том, что, применяя дарвинизм к различным областям биологической науки (эмбриологии, палеонтологии, физиологии и т. д.), они коренным образом перестроили их в духе эволюционного учения.

Выдающихся успехов в развитии учения Дарвина добились И. М. Сеченов и И. П. Павлов. Наряду с общебиологическими воззрениями Дарвина в их трудах получили дальнейшее развитие его взгляды, касающиеся психических явлений у животных, а также его учения о происхождении человека. Дарвин понимал, что не только тело человека, но и его психика имеют не небесную, а земную основу. Но вопрос этот у Дарвина еще не был разработан в достаточной степени. Этим пользовались идеалисты и церковники для того, чтобы по-прежнему утверждать, будто бы душа человека имеет какую-то особую, божественную сущность. Опровергая эти утверждения, Сеченов доказывал, что психическая деятельность есть функция головного мозга, что она подчинена естественным законам и не нуждается для своего объяснения в потусторонней силе. «…Мозг, — писал Сеченов, — есть орган души, т. е. такой механизм, который, будучи приведен какими ни на есть причинами в движение, дает в окончательном результате тот ряд внешних явлений, которыми характеризуется психическая деятельность»[44]. Идеи И. М. Сеченова были всесторонне развиты И. П. Павловым. Обобщая огромный экспериментальный материал, Павлов создал свое замечательное учение о высшей нервной деятельности (поведении) животных и человека. Его труды дали подлинно научное объяснение сущности психической деятельности как функции головного мозга. Тем самым были полностью опровергнуты религиозные представления о божественном происхождении человеческой души.

В борьбе за окончательный разгром вейсманизма-морганизма и дальнейшее развитие общебиологической теории эволюции органического мира, созданной Дарвином, особенно крупную роль сыграли труды выдающегося русского биолога и преобразователя природы растений И. В. Мичурина (1855–1935). Опираясь на труды своих предшественников и современников и обобщая огромный фактический материал, накопленный сельскохозяйственной практикой, а также свои собственные экспериментальные исследования, Мичурин поднял дарвинизм на новую, качественно более высокую ступень.

Мичурин едко высмеивал учение вейсманистов-морганистов о независимости организма от среды. «Думая о таких якобы ученых людях, — писал Мичурин, — не знаешь, чему более удивляться: их крайней ли близорукости или полному невежеству и отсутствию всякого смысла в их мировоззрении…

Нельзя же в самом деле предполагать, что из первых зародившихся особей живых растительных организмов при посредстве перекрестного их оплодотворения постепенно в течение десятков миллионов лет создалось все существующее в настоящее время растительное царство на всем земном шаре без участия влияния внешней среды, условия которой в течение прошедших веков и тысячелетий так часто и так сильно изменялись…»[45]

Пресловутые законы Менделя Мичурин иронически называл «гороховыми законами» и считал их совершенно неприменимыми в деле получения новых сортов растений.

В мичуринском учении нашло свое естественнонаучное воплощение известное положение Ф. Энгельса о том, что жизнь представляет собой способ существования белковых тел, существенным моментом которого является постоянный обмен веществ с окружающей их внешней природой. Определение жизни, данное Энгельсом, наносило сокрушительный удар по религиозным и идеалистическим воззрениям на жизнь, как на результат вмешательства некоей божественной, сверхъестественной силы. Оно показывало, что в жизненных явлениях нет ничего потустороннего, что жизнь представляет собой лишь одну из форм движения материи. Специфической особенностью этой формы является органический обмен веществ, необходимо связанный с существованием белковых тел.

Подтверждая и всесторонне обосновывая диалектико-материалистическое понимание сущности жизни, данное Энгельсом, мичуринское учение тем самым вносило новый вклад в дело опровержения религиозных и идеалистических взглядов на жизнь. Но Мичурин не остановился на простом подтверждении положения Энгельса об органическом обмене веществ как сущности жизни. Это положение получило в его учении дальнейшее развитие и конкретизацию. Мичуринское учение показало, что организмы каждого биологического вида и даже каждого сорта культурных растений, каждой породы домашних животных обладают своим, только им присущим особым типом обмена веществ. Поэтому изменение типа обмена веществ означает и изменение всего организма, всех присущих ему физиологических и морфологических особенностей. А изменение типа обмена веществ организма с неизбежностью наступает при изменении условий жизни, которые его окружают. Тем самым Мичурин раскрыл действительный источник развития живой природы. Этим источником является взаимодействие организма с изменяющейся средой, точнее говоря, противоречие, возникающее между новыми условиями жизни, которые организм оказывается вынужденным ассимилировать из изменившейся среды, и старой наследственностью организма, т. е. старыми требованиями его к окружающей среде.

Одним из краеугольных камней мичуринского понимания эволюционного процесса является положение о направленном, адекватном характере изменчивости организмов. Мичурин был убежден, что в результате действия закона единства организма и условий жизни растения и животные изменяются всегда адекватно, т. е. соответственно характеру изменения условий их жизни. Это значит, что в случае ассимиляции тех или иных новых, непривычных организму условий жизни в нем начинает вырабатываться потребность именно в этих условиях.

В борьбе против идеалистического тезиса вейсманистов-морганистов о ненаследуемости приобретаемых признаков Мичурин доказал; что приобретаемые под влиянием изменившихся условий жизни признаки организмов наследуются последующими поколениями. Именно в результате наследования приобретенных признаков и осуществляется процесс эволюции организмов. В связи с этим Мичурин писал: «…Всюду видимое эволюционное движение форм живых организмов, имеющее своей причиной наследование приобретенных признаков, настолько очевидно, что решительно устраняет всякие сомнения в этом отношении»[46].

Развивая дальше высказанное Ч. Дарвином, А. О. Ковалевским, Э. Геккелем и другими биологами положение о связи, единстве индивидуального и исторического развития организмов, Мичурин особое внимание обратил на то, что не только историческое развитие организмов определяет характер их индивидуального развития, но и, наоборот, изменения в индивидуальном развитии оказывают неизгладимое воздействие на последующий ход исторического развития. И это касается не только морфологических, но и физиологических признаков организма.

Учение Мичурина о направленном характере изменчивости, о наследовании приобретаемых признаков явилось новым вкладом в развитие научного понимания творческой роли естественного и искусственного отбора. Оно показало, что отбор имеет дело не с абсолютно случайными, а с закономерными, необходимыми изменениями. Но поскольку необходимость проявляется обычно в многообразной случайной форме, эти закономерные изменения оказываются у различных особей не вполне однородными. В результате наиболее приспособленные формы получают больше возможностей для выживания, чем менее приспособленные, что и обусловливает сохранение одних и отсев, вымирание других органических форм. Работы Мичурина и его последователей показали, что эволюционный процесс отнюдь не необходимо связан с явлением перенаселенности и внутривидовой борьбы, как это пытаются изобразить вейсманисты-морганисты.

Все эти и некоторые другие теоретические положения позволили Мичурину нанести еще один удар по догме религии о том, что человеку якобы не дано научное познание мира, что он должен черпать свои представления о мире лишь на основе веры, из так называемых «священных книг». Углубляя начатое его предшественниками научное объяснение законов развития живой природы, мичуринское учение способствовало дальнейшему разоблачению религиозных верований в сотворение мира.

Наглядным доказательством несостоятельности религиозной сказки о сотворении животных и растений богом являются практические достижения И. В. Мичурина — созданные им многочисленные новые сорта плодово-ягодных растений. Всю свою жизнь Мичурин руководствовался славным девизом: «Мы не можем ждать малостей от природы; взять их у нее — наша задача»[47]. Используя познанные им объективные законы развития живой природы, И. В. Мичурин сознательно направлял развитие растений в нужном ему направлении. За 60 лет научной деятельности им было выведено свыше 300 новых сортов плодово-ягодных, овощных, бахчевых, декоративных и других культурных растений.

Так, без какого бы то ни было божественного вмешательства, на основе действия материальных сил природы, используемых человеком, в мире появились новые органические формы.

Уже первые успехи Мичурина в деле выведения новых сортов растений начали вызывать серьезное беспокойство среди служителей культа, которые справедливо усматривали в них практическое опровержение религиозных догматов. И вот однажды к Мичурину явился местный протопоп Христофор Потапьев, предъявив ему требование о прекращении селекционной деятельности. «Твои скрещивания, — заявил Потапьев, — отрицательно действуют на религиозно-нравственные помыслы православных… Ты превратил сад божий в дом терпимости!»[48]

С помощью угроз служители культа думали заставить Мичурина отказаться от его благородной деятельности преобразователя природы. Вся жизнь и работа Мичурина при царизме проходили в обстановке крайней нужды и преследования со стороны церковников.

Гений Мичурина получил широчайшие возможности для своего могучего расцвета лишь после Великой Октябрьской социалистической революции благодаря всесторонней поддержке и вниманию со стороны Коммунистической партии, Советского правительства и лично В. И. Ленина, которые открыли и спасли Мичурина для народа. Имя Мичурина стало знаменем передовой материалистической биологии, непримиримой к любым проявлениям идеализма.

После смерти Мичурина созданное им учение получило дальнейшее всестороннее развитие в трудах его учеников и последователей. Особенно крупную роль в этом отношении играют работы известных советских ученых Т. Д. Лысенко, А. И. Опарина, Е. Н. Павловского, Н. В. Цицина, П. Н. Яковлева и др.

Опираясь на достижения Мичурина и осуществляя свои собственные экспериментальные исследования, советские биологи-мичуринцы доказали полную научную несостоятельность вейсманизма-морганизма. Длившаяся на протяжении нескольких десятилетий борьба между передовым мичуринским и реакционным вейсмановско-моргановским направлением в биологии окончилась полным поражением последнего. Итоги этой борьбы были подведены на сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина в августе 1948 года.

Идейно-теоретический разгром вейсманизма-морганизма открыл широкие перспективы дальнейшего плодотворного развития биологической науки. Вместе с тем этот разгром означал также сокрушительный удар по тем псевдонаучным теориям, с помощью которых буржуазия и служители культа думают ныне укрепить сильно пошатнувшуюся в массах веру в бога. Правда, некоторая часть биологов и до сих пор еще не освободилась из плена вейсманизма-морганизма. Однако под напором фактов все большее и большее количество их начинает осознавать несостоятельность вейсмановско-моргановских догм и переходить на позиции мичуринского учения.

Новейшие исследования биологов и селекционеров-мичуринцев позволили совершить новый шаг в понимании закономерностей развития живой природы. Вместе с тем они привели к созданию в СССР свыше 2 тысяч сортов зерновых, технических, овощных, бахчевых и других культур. Одних только плодово-ягодных растений у нас было выведено более 700 сортов. Десятками новых пород обогатилось наше животноводство.

Учение Мичурина получило широкое распространение в странах народной демократии, а также и среди передовых деятелей биологической и сельскохозяйственной науки капиталистических стран. В Китае и Индии, Корее и Японии, Англии и Франции, Италии и Бельгии, Польше и Чехословакии, Болгарии и Румынии с каждым днем растет а крепнет армия мичуринцев. И всюду, как в СССР, так и в зарубежных странах, каждый вновь полученный мичуринцами сорт растений, каждая новая порода животных означает не только важное средство дальнейшего повышения урожайности полей и продуктивности животноводческих ферм, но и сильный удар по религии, новое свидетельство могущества науки, основывающейся на материалистических принципах.

Большое значение учения Мичурина для борьбы против религиозных предрассудков и суеверий состоит еще и в том, что оно явилось дальнейшим естественнонаучным обоснованием марксистско-ленинской философии. В противоположность религии и идеализму, марксистско-ленинская философия — диалектический материализм — дает единственно верную систему взглядов на мир и является лучшим и наиболее мощным оружием в борьбе с религией. Согласно диалектическому материализму, весь окружающий нас мир — природа и общество — представляет собой различные виды движущейся материи. Жизнь есть одна из форм движения материи. В ней нет ничего мистического, сверхъестественного. Живые тела при определенных условиях могут возникать из неживых в силу действия естественных законов.

Все эти положения диалектического материализма блестяще подтверждаются и конкретизируются, углубляются в мичуринском учении. Мичуринское учение служит одним из доказательств положения диалектического материализма о материальном единстве мира, об объективном характере присущих ему закономерностей. Давая материалистическое объяснение биологическим явлениям, мичуринское учение еще и еще раз показывает, что между живой и неживой природой нет непроходимой пропасти, что живые тела представляют собой лишь один из видов движущейся материи. Жизнь подчиняется некоторым основным закономерностям, общим как для неживой, так и для живой природы. Вместе с тем она обладает также и своими особыми, только ей присущими законами.

На первых порах своей научной деятельности Мичурин, успешно познавая законы живой природы, стихийно встал на путь материализма и диалектики. В дальнейшем, ознакомившись с произведениями основоположников марксизма-ленинизма, он стал сознательно руководствоваться в своей деятельности диалектическим материализмом. «Естествознание, — писал Мичурин, — стихийно влечется к диалектике. Для избежания ошибочного понятия в усвоении необходимо знать единственно правильную философию — философию диалектического материализма»[49]. Таким образом, Мичурин ясно отдавал себе отчет в том, что не только естествознание служит обоснованию диалектического материализма, но и диалектический материализм помогает естествоиспытателям в борьбе за дальнейшее углубление наших знаний, в борьбе против всех проявлений метафизики и идеализма. В сознательном применении диалектического материализма заключается одно из важнейших отличий мичуринского учения, являющегося новым этапом в развитии дарвинизма. Вместе с тем диалектико-материалистический характер мичуринского учения еще более усиливает его атеистическую направленность.

Краткое рассмотрение зарождения, возникновения и дальнейшего развития научного, материалистического учения о развитии живой природы показывает его огромное атеистическое значение. Уже с первых шагов своего зарождения идея развития живой природы находилась в непримиримом противоречии с религиозными воззрениями.Ее значение для опровержения религиозных догм возрастало по мере накопления научных знаний, по мере усиления ее научной доказательности. Огромную роль в этом отношении сыграло учение Ж. Ламарка. Однако подлинный переворот во взглядах на живую природу и пути ее происхождения был совершен только Ч. Дарвином.

Дарвин заложил основы биологической науки. Опираясь на огромный фактический материал, накопленный сельскохозяйственным производством и биологией, Дарвин сумел с очевидностью, не вызывающей никаких сомнений, доказать, что все животные и растения, ныне населяющие Землю, представляют собой результат длительного развития из простейших органических форм. Вместе с тем Дарвин раскрыл материальные причины целесообразности организмов, широко использовавшейся реакционерами для доказательства бытия божия. Все это говорит о том, что учение Дарвина явилось одним из тех сокрушительных ударов, которые наука последовательно наносила по религии.

Служители культа и реакционные ученые — прислужники церкви пытались (и до сих пор пытаются!) то ниспровергнуть дарвинизм, то примирить его с религией и даже поставить его на службу церкви. Но все эти попытки оказывались тщетными. Не помогли религии и псевдонаучные ухищрения биологов-идеалистов, вошедших в историю науки под наименованием вейсманистов-морганистов.

Дальнейшее развитие учения Дарвина его последователями — Т. Гексли, Э. Геккелем, К. А. Тимирязевым, А. О. и В. О. Ковалевскими, И. И. Мечниковым, Л. Бербанком, И. М. Сеченовым, И. П. Павловым и в особенности И. В. Мичуриным, а также другими советскими и зарубежными учеными еще более усилило атеистическое значение дарвинизма.

Будучи новым этапом в развитии дарвинизма, мичуринское учение целиком опрокинуло схоластические построения вейсманизма-морганизма. Оно еще и еще раз показало, что человек — отнюдь не игрушка в «руках божьих», что, опираясь на познанные законы природы, он, вопреки библейским сказкам, может по своему усмотрению создавать без всякого божественного вмешательства все новые и новые органические формы. И чем глубже, полнее мы будем познавать объективные законы природы, тем сильнее и могущественнее будет наше воздействие на нее, тем яснее и очевиднее для каждого человека будет несостоятельность религиозных взглядов, тем активнее и сознательнее будет участие его в преобразовании как естественных, так и общественных явлений.

Идейная убежденность и политическая активность советских людей зиждется на прочном фундаменте научного, материалистического мировоззрения. Вот почему и в воспитании военнослужащих видное место должна занимать и естественнонаучная пропаганда, борьба против пережитков идеалистической идеологии, против разного рода антинаучных представлений и религиозных предрассудков.

В результате огромной идеологической работы партии, величайших изменений социально-экономических условий жизни нашего народа и общего роста его культуры материалистическая идеология марксизма-ленинизма глубоко овладела сознанием народных масс. Однако было бы неправильным закрывать глаза на то, что среди части гражданского населения и военнослужащих еще имеются люди, не освободившиеся от пережитков отсталых, идеалистических взглядов, от религиозных верований. Это объясняется тем, что сознание людей, как известно, отстает от их бытия, от изменений, происходящих в экономике и общественной жизни. На живучести религиозных предрассудков сказывается и то обстоятельство, что рядом с растущим и крепнущим миром социализма существует капиталистический мир с его тлетворной буржуазной идеологией, которая через различные каналы поддерживает вредные пережитки прошлого в сознании наших людей.

Наконец, нельзя забывать, что представители церкви и различных сект ведут среди населения религиозную пропаганду, пытаются воздействовать на недостаточно устойчивых людей, на молодежь, в том числе и на наших воинов.

Освобождение от религиозных предрассудков имеет огромное значение для всех граждан Советского Союза, в том числе и для военнослужащих. Известно, что в буржуазных армиях религия является одним из средств идейной обработки солдатских масс, внушения им рабской покорности перед командованием и правительством в осуществлении грабительских войн. Советская Армия, основывающаяся на сознательной дисциплине, на чувстве глубокого патриотизма и интернационализма, заинтересована не в том, чтобы затемнять сознание военнослужащих религиозными предрассудками, а в том, чтобы как можно больше повысить их сознание, их грамотность и культуру. Освобождение от религиозных верований позволяет развиться всем лучшим чертам советского воина и гражданина, удесятерить его боевые качества. Свободный от религиозных предрассудков солдат Советской Армии всю силу своей любви и преданности сосредоточивает не на вымышленном верховном существе — боге, а на своей Родине, своем народе, родной Коммунистической партии. Он думает не о счастье в «загробном мире», а о счастливой жизни здесь, на советской земле. В трудные минуты жизни он надеется не на мифическую поддержку бога, а на свои силы, мужество, свою смекалку, на самоотверженную поддержку своих соратников. В годы службы в армии при прохождении боевой подготовки он не тратит сил и времени на земные поклоны богу, не расслабляет своей воли и сознания верой в чудеса, а активно и целеустремленно борется за решение поставленной перед ним Партией и Правительством благородной задачи — овладевать вверенным ему боевым оружием, повышать свое воинское мастерство!

В идейном воспитании военнослужащих, в формировании у них материалистического мировоззрения важную роль играет пропаганда естественнонаучных и научно-атеистических знаний. Современное естествознание помогает успешно разоблачать многие ненаучные взгляды, суеверия и предрассудки, которые еще обременяют сознание части наших людей.

Современное естествознание показывает коренную противоположность науки и религии в понимании окружающего нас мира. Естественнонаучные знания демонстрируют полную несостоятельность идеалистических и религиозных представлений о природе, подчеркивают плодотворность и действенность научного, материалистического миропонимания.