Дары

3

Спустя некоторое время порядок был восстановлен. Скатерть, правда, пришлось заменить. Слегка накушавшийся Мар немножечко не рассчитал и вместе с болтающейся в воздухе едой частично распылил посуду, из которой ели, и те места на скатерти, которых во время катастрофы коснулось съестное. Теперь же мы устроились с кофе и кексиками кто где, а Эфарель лил на уши о традициях встречать приход года по-эльфийски.

— Согласно одной из легенд, когда дивные только пришли в этот мир, у хранителя, встречавшего их у врат, в руках была еловая ветвь со сверкающими на ней звездными искрами. Этой ветвью он осветил им путь, с тех пор символом новогодия стало украшенное огнями праздничное древо и… И все это полная чушь, просто кому-то было нечего делать, вот он и насочинял подобной ерепени. Нужно было обязательно красиво и возвышенно. А на самом деле Первые из этих елок шалашей нарезали, чтоб переночевать, и эти елки жутко кололись и холодно было, как в бездне. Магичить они сразу не могли, мир был чужой и не отзывался, так что пришлось как все, ручками работать. Мне это на каком-то общем сборище жутко давно самый-самый старший Фалмари рассказал. Он был жутковатый, дедушка Эльв, и очень-очень старый.

— Кажется кое-кто наклюкался, — таинственным шепотом сообщила мне Лисия на ухо. Она пристроилась на пуфике рядом с креслом. — Сейчас начнет вспоминать, как он маленький был и от нянек бегал.

Я представила, какую прорву времени назад Альвине был маленький и содрогнулась. Мар, сидящий на полу у моих ног, положил свою руку поверх моей, касающейся его плеча. Мы переплели пальцы. Я слышала, как он улыбается мне синими искрами во тьме и видела, как ласковым золотистым светом отзывается на его улыбку нерожденный ребенок. Забывшись, что мы не дома, я склонилась, потерлась щекой о черноволосую макушку, вдыхая родной теплый запах. Лайм — сапфировый светлячок, шебуршался под креслом и, кажется, вил себе там гнездо из утащенной с елки мишуры и иногда поглаживал меня по ноге, будто проверял, или я никуда не делась.

Еще одно теплое золото, светлое, будто выгоревшее до белизны, чистый свет, Альвине. Эльф сидел под елкой, скрестив длинные ноги кренделем, унесясь мыслями куда-то невообразимо далеко. Светгирлянда сыпала бликами на золотисто-каштановые волосы с широкой серебряной прядью-лентой над левым ухом. Он так и не восстановился полностью чудом выжив во время землетрясения, когда из всех Эфар осталось всего трое. Теперь чуть больше, но всем было понятно, что эта ветвь и их уникальный дар скоро окончательно растворится в крови других народов. С тех пор Альвине носил длинные рукава, частично скрывающие шрамы на руках, и высокие воротники и продолжал посещать бесконечные процедуры. Для дивных неприлично выглядеть некрасивым. Глупое правило. Он все равно всегда будет для меня идеально-идеальным эльфом.

Мар почувствовал мою грусть и ободряюще пожал пальцы.

Выпитый кофе требовал, чтобы я ненадолго покинула уютно молчащую компанию. Лисия спросила, не нужна ли мне помощь, но я только качнула головой. Сама нашла ванную, освежила лицо и руки, похихикала над приготовлениями Лисии к “каникулам” в виде арома-свечей причудливой формы, случайно обнаруженных в поисках полотенца, и вышла. А на пороге гостинной резко дернуло низ живота, я охнула и спокойствия как не бывало.

Лисия заметалась в поисках магфона, чтобы вызывать целителя, Альвине щупал пульс, Мар, уже переживший не одну ложную тревогу, просто выжидал.

Живот продолжал ныть. И мы решили, что я просто устала и лучше будет вернуться домой. Снова суетились хозяева. Мар запихивал в куртку сонного Рикорда Лайма, умотанного в мишуру, как закуклившаяся бабочка. Альвине умчался наверх за приготовленными подарками, которые не успел вручить. Потом вручал, потом Лисия шумно провожала нас до дверей и совала в руки лимонный кекс специально для Марека. Потом мы всей гурьбой вывалились из дома. Потом вернулись, потому что Лайм решил оставить шапку в благодарность за подарки, и кекс все-таки пришлось взять тоже. Снова прощались. Потом хлопали дверцами магмобиля рассовывая новые подарки, потом наконец уселись сами и выехали.

Полчаса. Полет нормальный.

Март в этом году выдался на удивление холодным, но вороны, облюбовавшие тополя в сквере у отцовского дома, где мы проводили зиму, уже будили по утрам задорным “кррра” и навертели на голых ветках шары гнезд. Домик Лисии с Альвине находился в пригороде, в Новигоре. Ехать было еще минут десять. Марек вел осторожно, а не как он любит. Я мечтала поскорее оказаться в своей постели. Мельтешил за стеклом снежок.

Было тихо...

— Мар… Тебе не кажется, что чего-то не хватает? — я напряженно прислушалась к тишине и свертку на заднем сиденьи, который должен бы сопеть, но не сопел.

Мы с Мареком переглянулись:

— Лайм!

Пришлось срочно развернуться и мчаться обратно.

— Я думала, он был с тобой!

— А я думал, с тобой!

— Ты его в магмобиль сажал!

— А потом он за тобой в дом увязался!

Холин открыл контур надзоровским значком, и мы, переругиваясь, пробрались во двор, а потом внутрь гостеприимного дома и крались по полутемной гостинной. Хозяева уже спали. Таинственно мерцала в углу елка.

Какой кошмар… Забыть ребенка в гостях…

— Холин, я пошла на это… это сборище только при условии, что второй ребенок будет со мной, — страшным шепотом проговорила я и похлопала по выдающейся вперед меня округлости, — а первый с тобой!

— Ну, второго я бы при всем желании с собой взять не смог, разве что с тобой в комплекте, — шипел Марек.

— Тебя комплект не устраивает? — возмутилась я.

— Устраивает, когда не устраивает сцен и истерик.

— Так… — сказала я. — Так мы его не найдем. — Плюхнулась на пять опор: коленки, локти, пузо — и посмотрела снизу вверх на слегка обалдевшего, но благосклонно взирающего на мой оттопыренный зад мужа. — Что встал? Присоединяйся. По-другому этого норного жителя не добыть. — А когда отчего-то слегка смущенный Мар оказался рядом в том же положении, добавила: — Ты точно никуда не уходил от двери палаты, когда я его рожала? Такое ощущение, что его нам гномы подбросили или хоббиты… Холин, хватит ржать, ты по той стороне, я по этой. И смотри везде, где голова пролезет. И не только твоя.

Исключительной особенностью Лайма было то, что если он не хотел быть найденным, никакое материнское чутье и магическое видение не помогало.

Поиски проходили в темноватой, таинственной шуршаще-постанывающей и шуршаще-матерящейся теплой семейной обстановке. Жаль, что я не особенно хорошо изучила обстановку гостиной этой конкретной семьи при свете, шишек было бы на порядок меньше. Судя по постепенно приближающемуся нецензурному ворчанию с противоположной стороны, Мар тоже столкнулся с некоторыми обстоятельствами. Скорее всего, его голова мало где пролезала, вот он и матерился, пытаясь ощупывать тайное пространство под мебелью рукой, посчитав ночное видение не слишком надежным в деле отлова дитяти тьмы. Он изредка сиял в мою сторону синими зенками и бесконечно, как заевший рингтон, транслировал: “Нашла?”.

Я отвечала ему общеизвестным словом со всеобъемлющим отрицательным смыслом, продолжала свой скорбный путь и прислушивалась к организму. Внутри было тихо, как в… не, не, яжмать… просто тихо. Прожорливое детище мирно спало, убаюканное моими движениями, как в люльке. Я методично обследовала подкомодье, подскамеечное пространство и поддиванную тьму, заглянула в тайное укрывище в уголу за шторой, где наткулась на ошеломленную моим вниманием мышь.

Спустя некоторое время мы с Мареком, обогнув гостиную, встретились под столом. Второму дитяти надоело болтаться или оно просто проснулось, потянулось…

— Ик!

Огненный плевок был мелкий, случалось и покруче. Только ковер малость подпортился. И то Мар быстренько притушил, пока до елки докатиться не успело. Я подняла на него виноватые глаза.

— О, Тьма, — почти шепотом почти простонал он, — когда этот бездный срок закончится и вы будете по отдельности…

— А что ты хочешь? — возмутилась я, дитя возмутилось вместе со мной, наподдав макушкой, и очередной огненный ком помчался к елке.

— Я хочу обратно свою жену, нормальную, а не помесь дракона и гарпии в период линьки, — шипел Марек, едва не голой рукой изловивший исторгнутое.

— Холин, ты что… ты меня сейчас лысой обозвал?

— Тихо! Молчи! — шикнул он на меня, да еще и рот закрыл.