С.А. Горяинов КРИПТОЭКОНОМИКА МИРОВОГО АЛМАЗНОГО РЫНКА

Горяинов Сергей Александрович — исполнительный директор Гражданского центра прикладных исследований

Современный алмазный рынок относительно невелик по объему: в 2008 г. мировая добыча составила около 163 млн карат на сумму примерно 12,7 млрд долл. (В 2009 г. объемы добычи резко упали из-за глобального кризиса, в 2010 г. алмазный рынок демонстрирует энергичное восстановление, приближаясь к докризисным показателям.) Для сравнения — оборот российской нефтяной компании «ЛУКОЙЛ» составляет 81,1 млрд долл. (2009 г., US GAAP), а операционная прибыль крупнейшей нефтяной компании мира «Exxon mobil corporation» превышает весь объем мирового алмазного рынка более чем в 6 раз.

Более 95 % добываемых в мире алмазов (в стоимостном выражении) гранятся в бриллианты и используются в ювелирной промышленности. Доля натуральных технических алмазов в настоящее время продолжает сокращаться вследствие быстрого развития технологий синтеза, позволяющих получать искусственные алмазы для производственных нужд, по качеству и себестоимости превосходящие природные.

Относительно небольшой объем мирового алмазного рынка и превалирование (по стоимости) в обороте ювелирных алмазов над техническими может создавать у стороннего наблюдателя иллюзию «несерьезности», «второстепенности» алмазной индустрии, ее неспособности оказывать сколь-нибудь значительное влияние на глобальные экономические и политические процессы. Между тем именно алмазный рынок послужил моделью, на которой обкатывались методы управления глобальными сырьевыми рынками и первоосновой для создания влиятельных надгосударственных неформальных структур — подлинных генераторов масштабных программ, в значительной степени определивших ход исторического развития в XX в.

Алмазный рынок продолжает и сегодня оставаться инструментом, активно используемым при разработке криптотехнологий управления глобального уровня. Именно в этом качестве он будет рассматриваться в настоящей работе.

Формула Родса

В 1870 г. на юге Африки (на территории современной ЮАР) были открыты три крупных месторождения алмазов — Ягерсфонтейн, Дютойтспен и Коффифонтейн. Это были первые известные в Истории коренные месторождения, так называемые кимберлитовые трубки взрыва. В 1871 г. над этим алмазоносным районом был установлен британский протекторат, а в 1876 г. он был формально включен в состав Капской колонии Великобритании. Руководил аннексией этих территорий министр колоний Великобритании лорд Кимберли. В его честь был назван поселок, основанный на открытом в 1871 г. еще одном, выдающемся по характеристикам месторождении. Название поселка и месторождения вскоре стало обобщающим термином, а саму алмазную руду стали именовать кимберлитом.

До этих открытий алмазы добывались на россыпях в Индии, Бразилии и Африке в весьма незначительном количестве, и ценообразование на алмазном рынке определялось балансом спроса и предложения. Алмаз, обладающий исключительными ювелирными качествами, прежде всего уникальной твердостью, высоким показателем преломления и дисперсией, был крайне редким товаром, а потому и чрезвычайно дорогим. Рынок был чрезвычайно узок — суммарная мировая годовая добыча алмазов, по ряду оценок, не превышала 0,3 млн карат. Мизерный объем товара и запредельные цены определяли круг конечных потребителей — в то время украшения с бриллиантами могли себе позволить только представители высшей аристократии и крупной буржуазии.

Открытие колоссальных африканских коренных алмазных месторождений, отличающихся к тому же благоприятными горно-геологическими условиями добычи (алмазоносная порода выходила на поверхность), вызвало «алмазную лихорадку», и в Южную Африку хлынул поток энергичных авантюристов. Объем стихийной добычи алмазов в Африке резко возрос: с 16,5 тыс. карат в 1869 г. до 1080 тыс. карат в 1872 г. Стало очевидно, что алмаз вовсе не такой редкий минерал, как считалось ранее, напротив, он оказался наиболее распространенным из всех драгоценных камней 1-го порядка (алмаз, рубин, сапфир, изумруд, александрит, благородная шпинель, эвклаз, по классификации М. Бауэра — А. Ферсмана). Не менее очевидно стало также и то, что если добыча будет расти такими темпами, то рынок будет затоварен и цены на алмазы рухнут в самом недалеком будущем.

Сесил Джон Родс (Cecil John Rhodes) появился в Южной Африке в 1870 г. — в момент эпохального открытия коренных алмазных месторождений. Сын рядового англиканского священника, Родс не обладал ни связями, ни серьезным капиталом, но «алмазная лихорадка» давала некоторые шансы сделать состояние, и он не замедлил в нее включиться. Поначалу Родс проявил себя способным организатором и спекулянтом, сосредоточившись не столько на добыче алмазов, сколько на посреднических операциях и инфраструктурных проектах в районах алмазодобычи, а практически всю прибыль тратил на скупку алмазоносных участков. Одной из таких покупок стало приобретение участка на ферме, принадлежащей братьям-бурам Йоханнесу и Дитриху Беерам (Де Бирс).

В 1873 г. Родс вернулся в Англию и поступил в Оксфордский университет (Ориел-колледж). Он справедливо полагал, что для развития его бизнес-проектов будут не лишними связи в среде влиятельной аристократии и финансовой буржуазии, а элитный университет давал такую возможность. Степень бакалавра Родс получил в 1881 г., формально пробыв студентом более восьми лет. Но, конечно, эти годы не были посвящены исключительно учебе. Пребывание в университете чередовалось с длительными командировками в Южную Африку — руку на пульсе алмазного бизнеса Родс держал постоянно. В Африке делались деньги и ковались кадры, в Оксфорде нарабатывались связи, и не только в научном мире — в эти годы «брат Родс» становится хорошо известен в масонских и парамасонских организациях, а также среди иезуитов. Изучение «изнутри» этих специфических организаций убедило Родса, что при всем своем богатстве и влиянии они «не видят ясной цели». Его же собственная цель стала приобретать все более четкие очертания.

В 1881 г. Родс основал «Де Бирс майнинг компани лимитед». Стартовый капитал составил 200 тыс. фунтов стерлингов. Незадачливые братья Де Бирс, продавшие свою ферму за 6300 фунтов, растворились во мгле Истории, но их аристократично звучащей фамилии была суждена фантастическая судьба.

Основание «Де Бирс» сопровождалось формулировкой знаменитого тезиса: «Если бы на всем свете было четыре человека, то продавать алмазов нужно столько, чтобы хватало лишь на двоих». Принято считать, что этот тезис, иначе называемый «формула Родса», определил структуру алмазного рынка более чем на столетие. Отчасти это действительно так — Родс был одним из немногих, кто понял, что алмазный рынок может успешно развиваться лишь в условиях предельной монополизации, которая способна обеспечить искусственный дефицит алмазного сырья, являющийся, в свою очередь, страховкой от неконтролируемого колебания цен. Но у «формулы Родса» есть и вторая часть, не озвученная публично, но тем не менее блестяще воплощенная на практике. Заключается она в следующем: «Если бы на всем свете было четыре человека, то необходимо сделать так, что бы они постоянно чувствовали, что позарез нуждаются в алмазах, хотя на самом деле алмазы никому не нужны».

На абсолютную монополизацию рынка Родсу потребовалось около семи лет, если считать с момента основания «Де Бирс». Главным препятствием на этом пути был Барни Барнато (Айзен) — этнический еврей, способный авантюрист, практически одновременно с Родсом пришедший к пониманию, как следует организовать управляемый алмазный рынок. Барнато появился в Южной Африке чуть позже Родса — в 1873 г. Удачные спекуляции позволили ему купить несколько участков на месторождении Кимберли. В 1880 г. Барнато создал компанию «Кимберли сентрал даймонд майнинг компани», которая вскоре получила полный контроль над месторождением Кимберли. Война между «Де Бирс» и «Кимберли сентрал» продолжалась несколько лет с переменным успехом и закончилась победой Родса. Сказались наработанные в Оксфорде связи — в 1887 г., когда потенциал обоих соперников был уже изрядно истощен, Родс получил значительный по тем временам кредит в 1 млн. фунтов от «Н.М. Ротшильд и сыновья», что позволило ему приобрести участки независимых алмазодобытчиков, вклинивающиеся во владения Барнато. Барнато сдался — в 1888 г. «Де Бирс» поглотила «Кимберли сентрал» и образовалась «Де Бирс консолидейтед майнз», в которой Барни Барнато получил крупный пай, за ним также пожизненно сохранялась должность члена правления.

Таким образом, к началу 1890-х годов «Де Бирс» получила контроль над 90 % мировой добычи алмазов и, соответственно, возможность управлять предложением. В соответствии с собственной формулой, Родс был готов продавать алмазы «двум из четырех», но как заставить «всех четырех» испытывать безумное желание эти алмазы купить?

Через пять лет с момента появления Родса в Африке добыча алмазов возросла в 14,5 раз и продолжала нарастать. Огромный поток алмазов с новых месторождений уже сбил цены примерно на 25 %. И дальнейший ценовой обвал становился все более реальным: узкий круг традиционных конечных потребителей бриллиантов — членов королевских семей, рафинированных аристократов, сливок финансовой, торговой и промышленной буржуазии — был просто не в состоянии поглотить столь резко возросшее количество товара. Ничтожная емкость рынка была очевидной, и в соответствии с законом спроса и предложения цена на алмазы неизбежно должна была упасть ниже себестоимости добычи, что, разумеется, означало крах «Де Бирс». Но создатель эмпирической формулы управляемого рынка изящно опроверг «объективные экономические законы».

В то время на массовом ювелирном рынке, ориентированном на средний класс, безраздельно царил благородный опал, месторождения которого находились в Европе, на землях, не контролируемых британской короной. Примерно с 1873 г. (что совпадает с появлением Родса в Оксфорде) в европейской прессе стали появляться публикации, направленные на придание ювелирному опалу отрицательной потребительной стоимости, — потребителей вкрадчиво информировали, что этот камень сказывается на судьбе обладателя самым несчастливым образом. Постепенно поток таких публикаций и сопровождающий их поток слухов нарастали. Одновременно нарастал поток информации о бриллиантах, окрашенной в самые позитивные тона.

«Точка бифуркации» пришлась на 1875 г. Испанию охватила эпидемия холеры. Король Альфонсо XII дарит своей супруге-королеве Мерседес перстень с исключительным опалом в качестве талисмана от смертельной болезни. Королева умирает. Перстень достается принцессе, которая также в скором времени отходит в мир иной. Опал начинает носить сам король и тоже становится жертвой холеры. Эта печальная история становится хитом европейской прессы и подозрительно долгое время не сходит со страниц газет, обрастая леденящими душу сведениями не столько о страданиях королевской семьи, сколько о вредоносности опала и ювелирных изделий с этим камнем. Находится масса исторических примеров, «убедительно доказывающих», что именно ношение опалов приводило к гибели членов королевских семей и многих выдающихся представителей рода человеческого. Всевозможные астрологи, экстрасенсы, профессора медицины и даже геологии сокрушенно покачивая головами, согласованным хором рассказывают ошеломленному потребителю о вредоносности проклятых опалов — тут и «смертельные излучения», и притягивание нечистой силы, и способствование страшным заболеваниям… Через несколько лет рынок «несчастливых» опалов последовал за Альфонсо XII — перестал существовать, лопнул как мыльный пузырь.

Разумеется, испанский монарх отдал Богу душу не из-за магических свойств опала, а по причине ошибок проектировщиков водопровода и канализации в королевском дворце. Но как бы там ни было, наиболее массовый сегмент ювелирного рынка был успешно «зачищен» от конкурента, а ничего сравнимого с опалом по объемам добычи (кроме алмаза, разумеется) не существовало. Грамотный маркетинг довершил блестящую операцию, и бриллиант прочно вошел в обиход европейской (самой значительной на тот момент времени) массовой ювелирной торговли. Случилась, однако, досадная неожиданность: в 1872 г. в Австралии (британском доминионе) было открыто крупное месторождение ювелирных опалов. Пришлось проводить кампанию, смысл которой сводился к следующему неординарному тезису: вредоносны, оказывается, опалы из любых месторождений, кроме австралийских! Благородный австралийский опал — просто сказка: никаких вредных излучений, никакой нечистой силы, никаких болезней — аборигены носят и от холеры не мрут, в отличие от незадачливых испанцев. И эта кампания завершилась не менее впечатляющим успехом — австралийская продукция получила свою нишу на рынке, достаточную, чтобы обеспечить рентабельную эксплуатацию месторождения. Европейская же добыча опалов была уничтожена полностью. Все это случилось задолго до появления телевидения, Интернета и спутниковой связи.

Блестящая реализация на практике обеих частей «формулы Родса» не могла не привести последнего к пониманию того, что тезис о цене товара как об объективной реальности, заданной балансом спроса и предложения, далеко не универсален. Предложением на сырьевом рынке можно управлять, сосредоточив в одних руках (физически или с помощью картельных соглашений) значительную долю добычи. Спросом можно управлять, манипулируя информационной оболочкой товара, его образом, не только изменяя при этом объем традиционного рынка, но и создавая, по сути, новые рынки и уничтожая существующие. И все это — в планетарном масштабе.

Работа Родса по организации управляемого алмазного рынка была замечена и по достоинству оценена не только финансовой империей Ротшильдов, с которой у «Де Бирс» установились самые прочные и дружелюбные контакты. Идея о том, что сырьевые рынки — не стихия и ими можно управлять, стала быстро овладевать британским истеблишментом.

В 1890 г. — всего через два года после создания «Де Бирс консолидейтед майнз» — в Англии увидел свет роман сэра Артура Конан Дойля «Торговый дом Гердлстон».

Одна из сюжетных линий этой книги непосредственно связана с алмазным рынком, и здесь Конан Дойль сделал два удивительных пророчества: фактически предсказал возможность открытия в России колоссальных алмазных месторождений и популярно сформулировал положение о том, что глобальный рынок алмазов на самом деле является не классическим товарным рынком, описываемым известными на тот момент экономическими теориями, но рынком информации. Главный герой, крупный спекулянт из Сити, собирается устроить корнер на алмазах. «Корнер» в данном случае — термин биржевого сленга, означающий ситуацию на рынке, когда контроль над определенными активами полностью переходит к одному игроку, получающему таким образом возможность произвольно управлять ценой, остальные участники рынка вынуждены играть на его условиях, они как бы загнаны в угол, отсюда и corner (угол — англ.). На вопрос изумленного компаньона: «Как же можно управлять ценами на алмазы, для этого требуется по меньшей мере капитал Ротшильда?», герой отвечает элегантной комбинацией — в России организованная им экспедиция «открывает» огромное (разумеется, виртуальное) месторождение алмазов, а вторая экспедиция интенсивно скупает реальные алмазы у старателей Капской колонии в Южной Африке, паникующих от известия, что рынок вот-вот будет завален русской продукцией и поэтому готовых расставаться с кристаллами по бросовым ценам. После того как известия из России окажутся блефом, цены вернутся на прежний уровень и искомый профит будет обеспечен. Главным инструментом в этом нетривиальном мероприятии является по сути правильно организованный информационный поток, создание которого герой берет на себя, и для этого вовсе не нужно капиталов Ротшильда, поскольку корнер-то достигается не на алмазах, а на информации об алмазах, что с точки зрения финансовых и временных затрат принципиально разные вещи.

Вряд ли можно сомневаться, что к идее «алмазного корнера» Конан Дойль пришел, анализируя доступную ему информацию о деятельности Родса, который, как известно, был другом и кумиром создателя Шерлока Холмса. По странной иронии судьбы, в том же 1890 г. британским экономическим классиком Альфредом Маршаллом был сформулирован фундаментальный закон спроса и предложения. Практика, как обычно, обогнала сухую академическую теорию.

Итак, работа Сесила Родса в конце XIX в. показала, что сырьевым рынком (или ценообразованием на нем — что, в сущности, одно и то же) можно управлять. Мировые цены на сырьевые ресурсы — не объективная реальность и даже в первом приближении не определяются спросом и предложением, это параметр, который можно произвольно изменять в широких диапазонах, если есть возможности манипуляции объемами добычи и генерации специально организованного информационного потока. Впоследствии идея управления глобальными сырьевыми рынками (управления мировыми ценами на сырье) нашла свое воплощение в различных механизмах, таких, например, как ОПЕК (создана в 1960 г.). Но пальму первенства, без сомнения, следует отдать Родсу и «Де Бирс».

Возможность управления глобальным сырьевым рынком — это, безусловно, власть, это способность влиять, и иногда самым радикальным способом, на судьбы многих стран и миллионов людей. Власть эта не законодательная, не исполнительная, не судебная, она лежит за пределами известных государственных институтов и абсолютно нелегитимна. Ее механизм сосредоточен в недрах добывающей корпорации, прозрачной до конца только для своих создателей и владельцев. Опыт с алмазным рынком был только начальным этапом, «эскизным проектом» грандиозного процесса, но видимо, достаточным для понимания автором и его ближним кругом, — какие блестящие геополитические перспективы могут открыться для владельцев нового властного механизма. И Родс сделал вполне логичный шаг — объединил вокруг нового проекта наиболее способных представителей британской элиты.

В 1891 г. Родс, при участии лорда Бальфура, Ротшильда, Милнера и Эшлера, создал «Круглый стол» — некий неформальный клуб, экспертную площадку, которая объединяла представителей аристократии, влиятельных финансистов, высших чиновников, владельцев наиболее крупных промышленных и добывающих компаний. К моменту создания «Круглого стола» Родс уже прочно интегрировался в британскую элиту, он был не только обладателем крупнейшего состояния и владельцем компании — мирового алмазного монополиста, но и премьер-министром Капской колонии Великобритании.

Принято считать, что «Круглый стол» времен Родса был клубом единомышленников, одержимых идеей максимально возможного распространения в мире влияния Британской империи. Да, такие декларации были свойственны членам «Круглого стола», и было бы странно, если на публике они произносили что-нибудь другое, учитывая их положение и вес в британском обществе. Но на самом деле все было с точностью до наоборот — «Круглый стол» стал первой в Истории надгосударственной структурой, которая использовала государственные институты и финансы Британии для реализации собственных целей, которые заключались, прежде всего, в установлении контроля над глобальными ресурсными рынками, т. е. в развитии нового механизма власти, спроектированного Родсом. Впоследствии «Круглый стол» станет организационным и идеологическим ядром Совета по международным отношениям, Трехсторонней комиссии, Бильдербергского клуба — тех неформальных объединений мировой элиты, в которых генерируются геополитические программы.

Подлинный смысл «Круглого стола» проявился достаточно быстро — эта организация сыграла решающую роль в использовании государственной машины и бюджета Великобритании в целях установления контроля структурами Родса и Ротшильдов над мировым рынком золота и металлов платиновой группы, контроля, который будет окончательно оформлен в виде так называемого «лондонского фиксинга по золоту» в 1919 г.

В 1886 г. в Трансваале были открыты крупнейшие в мире месторождения золота. В 1887 г. Родс создает компанию «Голд филдз оф Сауз Африка», которая начинает скупать в Трансваале золотоносные участки. Достаточно быстро становится ясно, что мощность новых месторождений огромна, и они способны давать от 30 до 40 % мировой добычи золота. Это был «контрольный пакет» мирового золотого рынка. Обладание этим пакетом давало шанс выстроить глобальный рынок золота по «алмазной модели». Но Трансвааль — независимое государство, к тому же дружественное Германии. И политического ресурса Капской колонии, и финансового ресурса «Де Бирс» явно было недостаточно, чтобы получить полный контроль над золотыми месторождениями Трансвааля. Проблема решалась только с помощью армии и бюджета Великобритании.

Противников силового варианта решения хватало. Внутри «Де Бирс» возникла серьезная оппозиция во главе с Барни Барнато, который продолжал оставаться крупнейшим акционером и имел высокий авторитет среди деятелей алмазного бизнеса. Барнато был категорически против использования потенциала «Де Бирс» в рискованной политической игре. В 1896 г. Родс выкатывает пробный шар — небольшая армия наемников, сформированная и вооруженная на средства «Де Бирс», пересекает границу Трансвааля и делает попытку захватить Йоханнесбург (так называемый «рейд Джеймсона»). Наемники терпят поражение от буров, Германия официально заявляет о готовности поддержать Трансвааль. Барнато, от которого скрывали участие «Де Бирс» в финансировании «рейда Джеймсона», выражает категорическое несогласие с подобными авантюрами, его отношения с Родсом резко обостряются. В 1897 г. Барни Барнато, боксер и борец, отличающийся отменным здоровьем, выпал за борт корабля, совершавшего рейс в Англию. Погода была ясная, полный штиль… Барнато — человек № 2 в алмазном бизнесе, членом «Круглого стола» не был.

Подготовка почвы в метрополии для решения проблемы золота Трансвааля началась сразу после организации «Круглого стола». Представительный состав его участников и восприимчивость ими идей Родса позволили задать нужный вектор как государственной машине Великобритании, так и общественному мнению. Главным итогом Англо-бурской войны (1899–1902 гг.) оказалось установление контроля компаниями Родса над золотыми месторождениями Трансвааля и Оранжевой республики. Сам Родс не дожил до победы — скончался в марте 1902 г. Но дальнейшее развитие событий показало, что его стратегия по созданию управляемых сырьевых рынков, в основу которой легла «алмазная модель» «Де Бирс», будет востребована и развита надгосударственными структурами, прототипом которых стал «Круглый стол».

Эрнст Оппенгеймер и «Англо-Америкен»

Сесил Родс скончался в возрасте 48 лет, на пике своего интеллектуального развития. Эта смерть нанесла серьезный удар как по компании «Де Бирс», так и по процессу создания управляемых сырьевых рынков в целом. Как и подобает настоящему гению, С. Родс опередил свое время, масштаб его личности и революционность его идей оказались недооцененными даже ближайшим окружением. Барни Барнато — единственный человек, не уступавший С. Родсу по крайней мере в глубине понимания проблемы, отправился в мир иной еще раньше, и теперь никто четко не представлял: что следует делать дальше?

Между тем в начале XX в. открытия новых алмазных и золотых месторождений в Африке продолжались — в Намибии, Анголе, Заире. Особую опасность для «Де Бирс» представляли открытия в Намибии — тогда германском протекторате (Германская Юго-Западная Африка 1883–1915 гг.). После того как в 1883 г. Адольф Людериц за 200 винтовок выкупил участок намибийского побережья (бухта Ангра-Пекена) у местных царьков и основал порт, названный его именем, немцы, с присущей им основательностью, приступили к созданию инфраструктуры, позволяющей быстро продвигаться вглубь алмазоносных и золотоносных территорий. В 1903 г. в Намибии появились несколько германских дивизий под командованием Лотара фон Трота, сравнительно быстро ликвидировавшие все очаги туземного сопротивления и установившие предельно жесткий колониальный режим. В 1908 г. вдоль трассы железной дороги, связывающей порт Людериц с внутренними районами, были открыты богатейшие россыпные месторождения алмазов. В 1909 г. была создана компания «Дойче диамантен изельшафт мбх». Одновременно указом кайзера Вильгельма II вся торговля алмазами в Юго-Западной Африке ставилась под контроль Имперского колониального ведомства. Значительные государственные инвестиции и жесткий контроль принесли фантастические плоды: с 1909 по 1914 г. в Юго-Западной Африке германская компания добыла 5 140 000 карат алмазов, ее прибыли достигали 3800 %.

Контроль над мировым алмазным рынком быстро уплывал из рук «Де Бирс», но корпорация, потерявшая своего волевого руководителя, была не способна этому противостоять. По понятным причинам «Де Бирс» ничего не могла противопоставить германскому алмазному проекту, но она также не делала попыток поставить под контроль новые месторождения, открываемые на других африканских территориях, в том числе и входящих в зону британского влияния. Алмазный рынок возвращался в прежнее хаотичное состояние.

Идеи С. Родса были восприняты членами «Круглого стола», но не было человека, который бы смог их реализовать на практике в новых, причем быстро меняющихся, условиях. Поиск такого лидера начался сразу после смерти С. Родса, и искал его именно «Круглый стол».

Официальная биография Эрнста Оппенгеймера — это классический пример превращения «чистильщика сапог» в миллионера. Этнический еврей с немецким паспортом, пятый сын небогатого торговца табаком, он поступил в 1897 г. учеником в одну из лондонских компаний, аффилированную с «Де Бирс», чтобы освоить профессию диамантера. После окончания Англо-бурской войны он переехал в Южную Африку, продолжая работать на лондонскую фирму в качестве сортировщика и оценщика алмазов. Став крупным профессионалом в алмазном бизнесе, Э. Оппенгеймер решил попробовать себя в политике ив 1912 г. был избран мэром г. Кимберли. Прекрасная карьера, учитывая более чем скромные стартовые позиции.

Но дальше биография Э. Оппенгеймера приобретает совершенно фантастические черты. В 1915 г. он досрочно и добровольно слагает с себя полномочия мэра г. Кимберли и возвращается в Лондон. Отказывается от немецкого гражданства и получает британское. Как только из Африки выбивают немцев и Германская Юго-Западная Африка прекращает свое существование, Э. Оппенгеймер появляется в Йоханнесбурге и в сентябре 1917 г. основывает «Англо-Америкен корпорейшен», которая начинает стремительно скупать алмазные участки в Намибии, богатейшие месторождения золота Витватерсранда и акции «Де Бирс». Разумеется, собственного состояния Э. Оппенгеймера не хватило бы и на миллионную долю этих масштабных операций. «Англо-Америкен» была создана на средства банкирского дома «Джей Пи Морган». Представители семьи Морганов, так же как и семьи Ротшильдов, были членами «Круглого стола».

Когда именно Э. Оппенгеймер появился в поле зрения этой неформальной надправительственной структуры — неизвестно, но скорее всего, молодой профессионал алмазного бизнеса обратил на себя внимание после избрания мэром г. Кимберли. Последующие консультации в Лондоне убедили членов клуба — достойный наследник С. Родса найден. Он не мог похвастаться ни аристократичным происхождением, ни огромным капиталом, ни связями мирового масштаба. Но по уровню понимания реалий алмазного бизнеса, по волевым качествам и работоспособности он вполне соответствовал должности «главного инженера» клубного проекта по созданию глобальных управляемых сырьевых рынков. И сын мелкого табачного торговца возглавил крупнейшую в мире горно-добывающую корпорацию.

Уже в 1920 г. Э. Оппенгеймер добивается полного контроля над алмазными месторождениями Юго-Западной Африки, в 1929 г. к посту руководителя «Англо-Америкен» он добавляет пост президента «Де Бирс». В Рождество 1929 г. на заседании Наблюдательного совета «Де Бирс» Э. Оппенгеймер заявляет, что в своей деятельности корпорация должна руководствоваться принципами, разработанными С. Родсом. В этом же году Э. Оппенгеймер становится членом «Круглого стола». К 1933 г. Э. Оппенгеймер сумел подавить практически всех сколь-нибудь серьезных независимых игроков на алмазном рынке, создал Центральную сбытовую организацию (ЦСО), через которую проходило 94 % добываемых в мире алмазов, и стал ее президентом.

Блестящая деятельность Э. Оппенгеймера окончательно доказала, что идеи С. Родса — не случайные озарения гения, но конструктивный принцип, которым можно руководствоваться в построении глобальных управляемых рынков. А контроль над рынками может быть воплощен в политический контроль над миром, осуществляемый неформальными объединениями, подобными «Круглому столу». Но на пути к этой цели находилось серьезное препятствие, в преодолении которого «Де Бирс» под управлением Э. Оппенгеймера предстояло сыграть далеко не последнюю роль.

Алмазы Третьего рейха

Практически все серьезные источники, большинство исследователей алмазного рынка категорично утверждают, что корпорация «Де Бирс» отказалась сотрудничать с гитлеровской Германией. Центральная сбытовая организация алмазного монополиста заблокировала продажи алмазов Третьему Рейху, это обстоятельство крайне негативно сказалось на развитии германской оборонной промышленности и послужило одной из косвенных причин военного поражения нацистского государства.

Такая точка зрения, на первый взгляд, имеет под собой солидные основания. Действительно, корпорация «Де Бирс» всегда была и остается жемчужиной британской короны, возглавляется с 1929 г. семьей Оппенгеймеров — этническими евреями, выходцами из Германии, и традиционно имеет тесные связи с банкирскими домами Ротшильдов и Морганов. Это, безусловно, серьезные обстоятельства для возникновения неустранимых идеологических противоречий с автором «Майн Кампф». А поскольку ЦСО, созданная в 1933 г. — как раз к моменту прихода Гитлера к власти, контролировала 94 % мировой добычи алмазов, то «Де Бирс», без сомнения, была в состоянии полностью перекрыть поставки Германии.

Германия же являлась пионером в применении технических алмазов — вначале в виде абразивов для шлифовки лучшей в мире оптики «Цейс». В 1927 г. Крупп запатентовал материал «Widia» (wie Diamant — «как алмаз»). Этот агломерат карбида вольфрама и кобальта совершил революцию в металлообработке — скорость и чистота резки самых твердых сталей возросли на порядки. Но затачивать резцы из «Widia» можно было только алмазным инструментом. Примерно в это же время немецкие машиностроительные фирмы создают и внедряют технологии и алмазный инструмент для финишного хонингования, позволяющего увеличить ресурс двигателей автомобилей, самолетов, танков и подводных лодок в несколько раз. На очереди были алмазные фильеры для проволоки для радиоэлектроники и еще десятки, если не сотни, областей применения алмаза в военно-промышленном коматексе. И все эти технологии в огромном объеме стали востребованы именно с 1933 г., когда Гитлер порвал Версальский договор и обеспечил Круппу, Тиссену, Сименсу, Цейсу и другим грандам германской индустрии небывалый в истории оборонный заказ.

Ну и конечно, нельзя не вспомнить «Рыцарский крест» — высшую степень Железного креста, с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами, вожделенную мечту головорезов, энергично готовящихся к «прогулке» по Европе.

Немцы были пионерами в алмазных технологиях, но и остальные участники предстоящей битвы оценили их возможности. В 1939 и 1940 гг. мировая добыча технических алмазов составила 10,5 и 11,2 млн карат соответственно. Это в три с лишним раза превосходило результат 1933 г. Впервые в истории рынка объем продаж технических алмазов по стоимости стал сравним с объемом продаж ювелирных. По качеству производимых вооружений Германия шла вровень с будущими противниками, а в некоторых областях — артиллерия, оптика, авиация, моторостроение — вырвалась вперед.

Итак, 94 % мировой добычи алмазов контролировала «Де Бирс», а Германия, располагая самыми передовыми технологиями с алмазной компонентой, должна была за пятилетку произвести танковые, авиационные и корабельные армады — десятки тысяч самых совершенных на тот момент машин. И даже не за пятилетку — первые «Ме-109» появились в небе Испании в 1936 г. Неужели такой технологический рывок был совершен на неподконтрольных мировой монополии 6 % алмазов, разбросанных среди мелких дилеров на трех континентах? Или «сумрачный германский гений» справился с задачей без алмазов?

Некоторые предположения позволяют сформулировать данные по предвоенному германскому экспорту. В марте 1935 г. между Германией и СССР был заключен кредитный договор на 200 млн марок. Это был связанный кредит — на эту сумму Советский Союз должен был получить промышленное оборудование, необходимое прежде всего для развития ВПК, в частности более 1100 металлорежущих станков. По этому и другим аналогичным кредитам, а также по прямым закупкам СССР получил громадный парк немецких металлообрабатывающих станков, только в 1940 — начале 1941 г. объем поставок составил 6430 штук.

Первые партии этого оборудования стали устанавливать на оборонных заводах Москвы и Ленинграда в 1936 г. Для заточки резцов, правки резьбошлифовальных кругов и т. п. станки были укомплектованы алмазным инструментом. Без него они работать не могли. Более того, аналогичные станки швейцарского производства, закупаемые в эти годы Советским Союзом, также комплектовались немецким алмазным инструментом. Германия была крупным экспортером алмазного инструмента! При колоссальных темпах развития собственной военной индустрии.

Хорошо известно, что министры вооружений Третьего рейха Фриц Тодт и Альберт Шпеер добились поразительных результатов — германский ВПК непрерывно наращивал количество выпускаемых вооружений в течение всей войны: так, в 1940 г. было выпущено 1803 танка и САУ, а в 1944 г. и начале 1945 г. — 23 478, причем значительно более совершенных и технологически более сложных моделей. В «Воспоминаниях» Шпеера можно найти несколько горьких сетований по поводу дефицита вольфрама, молибдена или никеля. По поводу алмазов там нет ни слова. В алмазах фатерлянд нужды не испытывал — прецизионные станки работали на полную мощность до весны 1945 г.

Откуда же поступали алмазы в Рейх? В 1930-е годы единственной страной — экспортером сырых алмазов, правительство которой было лояльно настроено к Гитлеру, была Бразилия. Остальные значимые экспортеры (прежде всего ЮАС) либо входили в состав Британского содружества и здесь корпорация Де Бирс непосредственно контролировала добычу и сбыт, либо контроль осуществлялся через соглашения с ЦСО (например, компания «Форминьер» в Бельгийском Конго).

В Бразилии осенью 1930 г. в результате военного переворота к власти пришел харизматический диктатор Жоселио Варгас, исповедующий идеи, близкие к концепции «корпоративного государства» Бенито Муссолини. Варгас действительно предпринял ряд шагов к сближению с нацистской Германией, но одновременно интенсивно развивал связи с США, пытаясь балансировать между мощными игроками. Эта игра продолжалась относительно недолго: в 1938 г. радикальные армейские круги предприняли попытку фашистского путча, и Варгасу пришлось сделать выбор. Подавив путч, он окончательно принял сторону США, и уже в 1942 г. бразильские войска сражались в Италии на стороне союзников.

Бразильские россыпные алмазные месторождения отрабатывались старателями, не объединенными в сколь-нибудь крупные компании. Централизованно управлять такой добычей, а тем более прогнозировать ее, было невозможно. Ряд попыток организовать промышленную добычу с применением современного горного оборудования потерпел неудачу как по экономическим причинам, так и из-за нестабильности политической обстановки в районах добычи. Кроме того, в аллювиальных месторождениях процентное содержание кристаллов ювелирного качества обычно выше, чем в коренных, гаримпейрос интересуют именно такие алмазы, к техническим они относятся без энтузиазма. Поэтому теоретически Бразилия с 1933 по 1938 г. могла быть источником технических алмазов для Третьего рейха, но источником крайне скудным и ненадежным. Масштабное производство современного оружия требует долгосрочного жесткого планирования поставок необходимых материалов, практика алмазодобычи в Бразилии этому требованию не удовлетворяла абсолютно.

В период с 1939 по 1944 г. мировая добыча технических алмазов составила 54,08 млн. карат. Считается, что военно-промышленный комплекс США израсходовал в годы Второй мировой войны около 30 млн. карат. Поскольку совокупная мощность ВПК США и союзников была сравнима с мощностью ВПК стран Оси (иначе война не продолжалась бы так долго), следует признать, руководствуясь соображениями здравого смысла, что ВПК Германии, Италии и Японии должны были ежегодно потреблять миллионы карат технических алмазов. Очевидно, что доля Бразилии в этих поставках в лучшем случае исчисляется единицами процентов.

Тем не менее ряд современных источников утверждает, что в германском металлообрабатывающем оборудовании, поставленном в СССР в 1936–1941 гг… использовались бразильские технические алмазы. Более того, утверждается, что Советский Союз получал бразильские алмазы и по прямым поставкам. Таким образом, скользкий вопрос снабжения тоталитарных держав стратегическим материалом получает внешне непротиворечивый ответ: источником был также диктаторский режим. Чрезвычайно удобная точка зрения, тем более, что точной информации об объеме и структуре добычи и каналах сбыта продукции бразильских гаримпейрос не существует в принципе.

Два человека могли бы дать по этой проблеме исчерпывающие пояснения. Министр вооружений Германии Альберт Шпеер по должности был обязан знать, откуда, в каком количестве и на каких условиях Третий рейх получал алмазы. Он свободно пишет в «Воспоминаниях» о поставках, например, легирующих материалов из Норвегии, Финляндии, Турции, но Бразилию в качестве источника стратегического сырья не упоминает ни словом. Шпеер опубликовал «Воспоминания» в 1969 г., после того, как более 20 лет провел в Шпандау в качестве одного из главных нацистских преступников. Не подлежит сомнению, что эта книга носит отпечаток и внешней и внутренней цензуры. Неужели для Шпеера и его цензоров был так важен светлый образ бразильского диктатора Жоселио Варгаса — второго человека, который мог бы точно ответить на интересующий нас вопрос? Вряд ли, к 1969 г. Варгаса давно уже не было на политической арене — он застрелился в 1954 г.

Скорее всего, Шпеер не упомянул Варгаса по той простой причине, что поставки алмазов из Бразилии, если они и были, не играли никакой существенной роли для военной индустрии Германии. Единственный мировой рынок, на который Бразилия могла реально влиять в 30-е и 40-е годы XX в., был рынок кофе. Ресурс, конечно, важный, но бесконечно далекий от сферы интересов Шпеера. Попытка же придать бразильскому диктатору образ суперигрока, снабжающего стратегическим сырьем противоборствующие стороны мирового конфликта, выглядит как «операция прикрытия», удачная маскировка реального процесса, в котором действовал совсем другой игрок, действительно обладающий такими возможностями. А вот этого игрока Шпеер упомянуть не мог, если (в отличие от Рудольфа Гесса) после перенесенных мытарств хотел тихо скончаться в собственной постели.

В начале нашего столетия на нескольких интернет-сайтах, зарегистрированных в США, появилась информация, практически проигнорированная аналитиками алмазного рынка, но воспринятая аналитиками рынка финансового (в частности, на ее основе появилась публикация на ресурсах валютного рынка «Forex»). Суть этих публикаций сводится к следующему. В 1940 г. администрация Франклина Рузвельта провела ряд совещаний, посвященных вопросам мобилизации экономики США в условиях войны. Одной из тем этих консультаций была оценка роли технических алмазов в оборонной промышленности, прогнозирование их потребления и ревизия запасов. Было признано, что имеющийся у США запас может покрыть не более годовой потребности, и необходимо в экстренном порядке закупить не менее 6,5 млн. карат у «Де Бирс». Особенное беспокойство вызывали вполне реальные в 1940 г. планы нацистов по захвату Британских островов (операция «Морской лев»), в этом случае хранящиеся в Лондоне стоки «Де Бирс» могли попасть в руки гитлеровцев, что, по мнению американских аналитиков, вообще делало невозможным для США ведение боевых действий.

В результате последовало обращение американской администрации к владельцам «Де Бирс», в котором предлагалось срочно поставить 6,5 млн. карат технических алмазов и перевезти стоки «Де Бирс» в США, обезопасив их от угрозы захвата нацистами.

Неожиданно американцы получили категорический отказ. Эрнст Оппенгеймер заявил, что по его подсчетам у США вполне достаточно алмазов для текущих нужд оборонной промышленности и «Де Бирс» будет по-прежнему придерживаться ежемесячного графика поставок. Что же касается перевозки стоков в США, владелец «Де Бирс» оценил это предложение как «смехотворное» и вообще отказался обсуждать. Тогда Госдепартамент обратился непосредственно к Уинстону Черчиллю. При формальном согласии последнего с аргументами американцев предложение подверглось саботажу со стороны руководителей государственных структур, отвечающих за алмазный сектор. Американская разведка быстро выяснила, что эти правительственные чиновники являются бывшими высокопоставленными сотрудниками «Де Бирс». Рузвельту ничего не оставалось делать, как прибегнуть к самому весомому аргументу, находящемуся в его распоряжении, и пригрозить заблокировать поставки военной авиации в Британию. Это подействовало: «Де Бирс» согласилась поставить в США 1 млн. карат и перевезти стоки в Канаду.

Администрация Рузвельта осталась недовольна таким паллиативным решением и продолжала настаивать на первоначальных требованиях. Корпорация «Де Бирс» всячески продолжала от этих предложений уклоняться. То утверждалось, что хранилища в Лондоне подверглись разрушению в результате немецких бомбардировок, то заявлялось, что для решения вопроса необходима полная инвентаризация стоков… Разведка США последовательно опровергала эти псевдопричины. В конце концов Рузвельт дал команду Управлению специальных операций (прототип ЦРУ) провести масштабное расследование в целях определения столь странного поведения союзника. Расследование продолжалось примерно два года и выявило множество любопытных аспектов тактики и стратегии «Де Бирс» по монопольной регуляции мирового алмазного рынка. Хотя эти данные противоречили идее свободной конкуренции и вызывали раздражение у адептов классической рыночной демократии, в принципе они были понятны и объяснимы. За исключением одного обстоятельства.

От своей агентуры, внедренной в структуры управления ВПК Третьего рейха американцы узнали, что в ноябре 1943 г. Германия получила технические алмазы в объеме, достаточном для 8-месячного функционирования своей оборонной индустрии. Источник этой огромной поставки был установлен — Бельгийское Конго. Эта страна управлялась правительством, находящимся в изгнании — в Лондоне. Добыча на месторождениях Бельгийского Конго, осуществляемая компанией «Форминьер», полностью контролировалась «Де Бирс». В Конго был направлен сотрудник разведки под агентурным псевдонимом Teton, подлинное имя этого человека сегодня неизвестно. Teton смог установить маршрут доставки алмазов из Конго в Германию — через Танжер и Каир, он собрал доказательную базу, подтверждающую, что эти алмазы добыты именно «Форминьер» под контролем «Де Бирс» и вскрыл легендирование этого канала — алмазы провозились под видом посылок Красного Креста. Teton совсем близко подошел к информации об интегральной мощности этого канала и о людях, им управляющих. Но эти данные он получить не успел — был скомпрометирован бельгийской полицией, объявлен персоной нон грата и выслан из страны.

Работа американских спецслужб позволила предположить, что источником алмазного сырья для военной индустрии Третьего рейха могла быть «Де Бирс». Это отчасти подтверждало и странное нежелание Эрнста Оппенгеймера вывезти стоки «Де Бирс» в США. В этом случае их точный состав и объем становился известен не только кругу избранных сотрудников корпорации, и вопрос, каким образом гитлеровская Германия в 30-е годы стала крупным экспортером алмазного инструмента, отпадал сам собой. После получения «бельгийского досье» Министерство юстиции США инициировало судебное преследование «Де Бирс». Но в 1945 г. дело было закрыто без всяких последствий, если не считать ликвидацию счетов «Де Бирс» в американских банках.

Это было не единственное дело такого рода, рассматривавшееся американской Фемидой. Спецслужбы США собрали внушительное досье на крупнейшую мировую нефтяную компанию «Стандарт ойл», входящую в бизнес-империю Рокфеллеров. Подробности впечатляли: немецкие экипажи на танкерах «Стандарт ойл», перевалочные базы на Канарах, где нефть перекачивалась в германские танкеры, заправка немецких подводных лодок на специально созданных островных базах, прямые поставки синтетического каучука в Германию и до и после Перл-Харбора, передача нацистам технологии для производства синтетического горючего, финансовые связи с лидером нацистской оборонной промышленности концерном «ИГ Фарбениндустри», поставка нефтепродуктов в Германию через Испанию и Северную Африку… Только через Франко нацисты получали ежемесячно 48 тыс. т техасской нефти! И это в 1944 г.!

В результате сенатских и судебных расследований компания «Стандарт ойл» понесла «заслуженное» наказание за сотрудничество с Гитлером — штраф в 50 ООО (пятьдесят тысяч) долл. и конфискацию в пользу государства патентов, полученных от «ИГ Фарбениндустри».

Факты сотрудничества в течение Второй мировой войны крупнейших транснациональных корпораций с нацистами всегда были секретом Полишинеля. Масштаб этого процесса был столь значителен и количество людей, задействованных в нем, столь велико, что сохранить это прискорбное явление в тайне или, по крайней мере, предать забвению было невозможно. Фактура по поставкам стратегических товаров (и финансовому обеспечению этих сделок) англо-американскими корпорациями Третьему рейху многочисленна и достоверна, она изложена в сотнях статей и на страницах впечатляющих монографий, подобных труду Чарльха Хайема «Торговля с врагом» (Charles Highham. Trading With The Enemy: An Expose of The Nazi-American Money Plot 1933–1949. New York, 1983).

В чем же причина этого исторического парадокса, очевидно несовместимого с представлениями о морали, патриотизме и национальных интересах? На протяжении почти всей второй половины XX в. большинство исследователей достаточно категорично отвечал на этот вопрос: причиной были сверхприбыли. Действительно, Третий рейх был в состоянии время от времени оплачивать услуги поставщиков стратегических товаров, и оплачивать щедро. Несмотря на то, что к 1936 г. золотовалютные ресурсы Германии почти обнулились, а с 1939 г. немцы быстро теряли рынки для своего основного экспорта (промышленное оборудование, машины, продукция химпрома, оружие), захват европейских стран, начиная с аншлюса Австрии, позволил Гитлеру оперировать награбленным золотом и прочими конвертируемыми ценностями. Такая возможность была нацистам предоставлена не без помощи английских госструктур. В ноябре 1938 г. правительство Чехословакии, обоснованно предполагая скорую оккупацию страны немцами, переправило свой золотой запас — около 80 т благородного металла — в подвалы Банка Англии. В марте 1939 г., полностью оккупировав Чехословакию, Гитлер попросил это золото вернуть. Руководитель Банка Англии Монтегю Норман и министр финансов Джон Саймон с просьбой фюрера любезно согласились. Не менее странная история произошла с 200 т бельгийского золота, также возвращенного в рейх из африканских колоний, куда бельгийское правительство успело его спрятать незадолго перед оккупацией страны. Само бельгийское правительство (и секретная информация о месте нахождения бельгийского золотого запаса) в тот момент находилось в изгнании в Лондоне. При оккупации Бельгии нацисты захватили в Антверпене приличное количество алмазов ювелирного качества и бриллиантов. Этот дорогостоящий товар отнюдь не был использован в технических целях. Через крупных алмазных дилеров он был реализован в США, в третьих странах были открыты долларовые счета, через которые оплачивались поставки стратегического сырья, в том числе и технических алмазов. Для подобных расчетов использовались также конвертируемые швейцарские франки, которые Германия получала, размещая в банках «цюрихских гномов» награбленное (в том числе и у жертв Холокоста) золото.

Так что у Третьего рейха было чем заплатить за миллионы карат технических алмазов для своей оборонной индустрии. Некоторые источники утверждают, что «Де Бирс» осуществляла поставки Германии по цене 26 долл. за карат — в 30 (!) раз дороже, чем при поставках для США. Если это соответствует действительности, то можно согласиться с утверждением, что «Де Бирс» внесла неоценимый вклад в падение гитлеровского режима (разоряя его на корню), и одновременно блестяще доказать марксистский тезис о том, что за 300 % прибыли капитал способен на любое преступление.

Подобное торжество диалектики все же оставляет место для сомнений в том, что именно сверхприбыли были главной и единственной причиной сотрудничества англо-американских корпораций с Германией. Действительно, трудно скинуть со счетов этническую принадлежность владельцев, например, «Стандарт ойл» и «Де Бирс». Если автор «Международного еврейства» Генри Форд еще мог быть в какой-то степени солидарен с автором «Майн Кампф» по «еврейскому вопросу», то от Рокфеллеров и Оппенгеймеров этого ожидать сложно. Можно ли было искушенным бизнесменам мирового уровня уподобиться человеку, который станет продавать патроны гангстеру, приставившему револьвер к его лбу, только потому, что гангстер готов платить втридорога?

Следует также учитывать, что в США и Великобритании во время войны были приняты чрезвычайно жесткие законы, карающие экономическое сотрудничество не только непосредственно со странами Оси, но и с фирмами нейтральных государств, заподозренных в таком сотрудничестве. Эти законы были хорошо обеспечены финансово и организационно, и превентивные службы вполне были способны получать соответствующую информацию (что можно наблюдать на примере того же алмазного «бельгийского досье»). Неужели сверхприбыли оправдывали для корпораций риск конфронтации с государственными институтами США и Великобритании в условиях войны?

И наконец, сверхприбыли еще как-то годятся в качестве причины сотрудничества с Третьим рейхом в тот период, когда он разбухал от захваченных территорий и награбленных ценностей. Но как объяснить поставки стратегических материалов в 1944 и тем более — в 1945 г., когда уже у Германии не только были исчерпаны финансовые резервы, но даже ее армейская элита не испытывала иллюзий, что военное поражение — только вопрос времени?

Англо-американские корпорации, практически всю войну сотрудничавшие с Третьим рейхом, должны были быть уверены: 1) военная победа Германии, а следовательно, и глобальная реализация идеологических установок национал-социализма невозможны; 2) никаких репрессий со стороны государственных институтов за сотрудничество с врагом не последует, несмотря на то, что сами факты станут известны; 3) Третий рейх должен иметь возможность вести боевые действия до строго определенного момента. Что могло обеспечить такую уверенность?

В 2005 г. в Лондоне была издана впечатляющая работа экономиста Гвидо Препарата «Гитлер, Inc. Как Британия и США создавали Третий рейх». (Guido Preparata «Conjuring Hitler. How Britain and America made the Third Reich» London, 2005). Основываясь на анализе многочисленных документов, в том числе из архива Банка Англии, автор убедительно показал, что англо-американская помощь Третьему рейху, включавшая как прямые инвестиции, так и «нелегальные» поставки, делалась «не из циничного желания получить доход», но ради будущей реконструкции Европы и прежде всего Германии под эгидой элитарных англо-американских клубов (прототипом которых был основанный С. Родсом «Круглый стол»), объединяющих владельцев и высший менеджмент крупнейших транснациональных корпораций, а также первый эшелон политических фигур, обслуживающих корпоративные интересы. Эта книга в известной степени развивает и дополняет работы профессора Стенфордского университета Энтони Саттона (Anthony Sutton) «Уолл-стрит и взлет Гитлера» («Wall Street and the Rise of Hitler»), «Уолл-стрит и большевистская революция» («Wall Street and the Bolshevik Revolution»), «Алмазная связь» («The Diamond Connection»), «Орден “Череп и кости”» («America’s Secret Establishment: An Introduction to the Order of Skull & Bones») и ряд других, увидевших свет в 70-90-х годах прошлого столетия.

Работы этого типа (которых в настоящее время становится все больше) по отношению к рассматриваемой проблеме можно интерпретировать следующим образом: Третий рейх был не чем иным, как тщательно изготовленным проектом, основной целью которого было окончательное и бесповоротное лишение стран континентальной Европы (Германии в первую очередь) каких-либо притязаний на долю в контроле над мировыми ресурсными рынками. Решить такую задачу можно было, создав на обломках Веймарской республики идеологизированный режим, достаточно сильный, чтобы ввязаться в войну с СССР, но изначально обреченный на поражение в этой кампании. Именно поэтому помощь союзников СССР (легальная) и одновременно Германии (нелегальная) была средством затягивания вооруженного конфликта между советским и нацистским режимами, конфликта, который бы максимально обескровил обе стороны. Экономическая сторона этого процесса (пресловутые сверхприбыли) была второстепенна по отношению к конечному результату: Германия и ее сателлиты навсегда теряли контроль над минерально-сырьевой базой Африки и Азии, СССР после победы превращался в замкнутую автаркическую систему, выступающую по отношению к ресурсным рынкам исключительно в роли пассивного продавца сырья, добываемого на собственной территории. Причем такая роль СССР являлась органическим продолжением рассматриваемого проекта и достигалась комплексом мер — от построения “железного занавеса” до неформальных соглашений с некоторыми представителями элиты. При всей дискуссионности эта гипотеза вполне объясняет, почему корпорации, сотрудничавшие с нацистами, отделались чисто символическим наказанием, хотя доказательств их вины было более чем достаточно. Находит объяснение также и то удивительное обстоятельство, что СССР за все время своего существования не предпринял ни малейшего усилия для установления контроля над минерально-сырьевыми ресурсами тех стран, где его мощное военное присутствие без труда могло такой контроль обеспечить. Хотя наиболее впечатляющим примером такого рода служит Ангола, но СССР не мог контролировать даже нефтяной комплекс Румынии — страны, входившей в СЭВ.

Содержание неформальных переговоров элит противоборствующих государств, конечно, не протоколируется, поэтому многие исторические загадки и труднообъяснимые парадоксы навсегда таковыми и останутся. Но сам факт таких контактов уже может быть достаточно красноречив. Достаточно сказать, что членами основанного С. Родсом «Круглого стола» в 1930-1940-х годах, помимо представителей семей Ротшильдов, Морганов, Оппенгеймеров и прочих влиятельных джентльменов, были Монтегю Норман (руководитель Банка Англии) и Ялмар Шахт (министр финансов Третьего рейха).

Советский алмазный проект

В 1951 г. в Западной Якутии был открыт ряд богатых алмазных россыпей. В августе 1954 г. была открыта первая в СССР кимберлитовая трубка — «Зарница». В 1955 г. было открыто крупнейшее алмазное месторождение «Мир» и еще 14 (!) коренных месторождений алмазов, а также несколько россыпей промышленного значения. СССР стал обладателем алмазной минерально-сырьевой базы, практически равной на тот момент ресурсам, которыми располагала «Де Бирс». Потенциальная возможность установления контроля над мировым алмазным рынком со стороны «коммунистической сверхдержавы» просматривалась вполне отчетливо. Но СССР за все время своего существования не предпринял ни единой попытки стать самостоятельным игроком на алмазном рынке, удовлетворившись ролью послушного сателлита «Де Бирс».

Советский алмазный проект всегда отличался высочайшей степенью секретности, едва ли не большей, чем проекты в области производства вооружений. Если учесть, что речь идет о минеральном сырье, на 90 % (по стоимости) потребляемом ювелирной промышленностью, это выглядит труднообъяснимым парадоксом, тем более, что остальные мировые производители алмазов, и в первую очередь «Де Бирс», всегда публиковали данные по своей добыче в открытых источниках. Но если учитывать роль и место СССР в модели управления глобальными ресурсными рынками, отрабатываемой неформальными надгосударственными англосаксонскими клубами, этот парадокс находит объяснение: СССР рассматривался как особый криптоэкономический инструмент, применение которого не только служило одним из средств модерации сырьевых рынков, но и обеспечивало необходимый набор аргументов, благодаря которым клубы могли задавать нужные векторы развития внутренней политики США и Великобритании. Разумеется, такой инструмент и методы его применения должны быть непрозрачными для всех, кроме владельцев.

После ликвидации СССР были опубликованы воспоминания ряда функционеров и рассекречены некоторые архивные материалы, связанные с советским алмазным проектом. Хотя этих данных недостаточно для детального восстановления картины, они вполне способны дать представление об основном направлении развития советской алмазной индустрии и о том, кто был главным модератором» того процесса.

В декабре 1956 г. на пленуме ЦК КПСС с резкой критикой в адрес руководства Министерства цветной металлургии СССР выступил Семен Борисов, первый секретарь Якутского обкома. Вот несколько цитат из стенограммы этого выступления: «До сих пор Министерство цветной металлургии под руководством тов. Ломако добывает алмазы на Урале, причем для получения одного карата алмаза ему на Урале нужно переработать 300 куб. метров породы, или в 600 раз больше, чем в Якутии. Фактически себестоимость одного добытого карата алмазов на Урале составила в 1955 г. 3325 руб. и обошлась государству в 22 раза дороже, чем алмазы Якутии. Ежегодно тов. Ломако на добыче этих дорогих уральских алмазов расходует более 30 млн. рублей в год… Наряду с производством геологоразведочных работ по месторождениям Министерством геологии была организована попутная добыча алмазов в текущем году, в результате которой республика дала государству алмазов в пять раз больше, чем в 1955 г. добыла их специальная алмазодобывающая промышленность всего Советского Союза… Еще в 1954 г. Якутский областной комитет обратился к тов. Ломако с предложением об ускорении промышленного освоения якутских алмазов… Когда мы притиснули его к стенке фактическими данными, тогда он говорит: “Это новая отрасль промышленности, этим нам заниматься еще рано”. Таким образом, отказался в 1954 г. категорически… После этого мы вынуждены были в начале 1956 г. обратиться к председателю Совета Министров тов. Булганину H.A. Тогда Совет Министров Союза принял специальное постановление от 5 января 1956 г. об ускорении промышленного освоения якутских алмазов. Там был записан конкретно обязывающий тов. Ломако пункт: “В ноябре 1956 г. представить практические предложения о строительстве и мощности промышленных предприятий по добыче алмазов, имея в виду необходимость удовлетворения потребностей народного хозяйства в отечественных алмазах в ближайшие годы". До сих пор это предложение не представлено тов. Ломако…»

Номенклатурные «весовые категории» союзного министра, кандидата в члены ЦК КПСС Петра Ломако и секретаря провинциального обкома Семена Борисова были просто несопоставимы. На первый взгляд может показаться, что Борисов, опьяненный ароматами хрущевской «оттепели» и вдохновляемый светлым образом алмазного будущего ЯАССР, совершил бюрократический подвиг, бросившись на административную амбразуру, защищаемую угрюмым сталинским ретроградом (П. Ломако руководил цветной металлургией СССР с 1940-х годов.) Но одно обстоятельство позволяет усомниться в якутском экспромте. С. Борисов в своем докладе достаточно свободно оперирует показателями добычи алмазов на Урале. В 1956 г. эта информация имела гриф «совершенно секретно». А система оборота секретной документации была устроена следующим образом: союзные министерства имели так называемый «Перечень сведений, подлежащих засекречиванию по министерству…», который сам по себе имел гриф и определял состав и процедуру засекречивания информации, касающейся объектов, производственных, экономических показателей и т. д., относящихся к ведению данного министерства. Любое лицо, в принципе обладающее допуском к секретной информации, но не работающее в отрасли, могло получить сведения, указанные в «Перечне…» исключительно в том случае, если разрешение выдавалось уполномоченным сотрудником министерства. Проще говоря — информацию о добыче алмазов на Урале С. Борисов мог получить только в ведомстве П. Ломако. Любой другой путь получения такой информации, тем более для ее публичного использования, таил в себе чрезвычайную опасность, которую опытный аппаратчик С. Борисов не мог не учитывать. Скорее всего, П. Ломако был осведомлен о целях получения этой информации. А потому эмоциональное выступление якутского лидера министр никак не комментировал, аргументов в свою пользу не высказывал, защищаться не пытался.

Уже в начале января 1957 г. коллегия Министерства цветной металлургии СССР приняла постановление о срочном разворачивании работ по промышленному освоению месторождений алмазов в Якутии за счет капиталовложений министерства и создании треста «Якуталмаз». Столь быстрое воплощение якутских инициатив, особенно впечатляющее на фоне почти трехлетней предыдущей волокиты, позволяет предположить, что решение о старте алмазодобычи в Якутии было принято до декабрьского пленума, на котором на самом деле состоялся некий «алмазный концерт». Для кого же он предназначался и почему пришелся именно на конец 1956 г.?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо несколько прояснить ситуацию с алмазной промышленностью, существовавшей в СССР до открытия якутских месторождений. Относительно недавно был рассекречен доклад, адресованный Л. Берия и Г. Маленкову и включающий описание промышленных объектов, находящихся в ведении МВД на 1949 г. В нем, в частности, говорится: «Специальное главное управление (Главспеццветмет) МВД СССР. Имеет своей задачей обеспечение выполнения установленного Правительством плана по добыче золота, платины и алмазов. В системе Главспеццветмета имеются тресты и комбинаты, в состав которых входят приисковые, рудничные управления, отдельные шахты и другие объекты, непосредственно занимающиеся добычей драгоценных металлов. При трестах и комбинатах имеются старательские артели, работающие по договорам. На работах Главспеццветмета используются заключенные, содержащиеся в 9 лагерях» (ЦА ФСБ РФ).

В состав Главспеццветмета входил трест «Уралалмаз», образованный в сентябре 1946 г. На добыче алмазов работали заключенные «Кусьинлага», спецконтингент насчитывал более 3 тыс. человек. Должности руководителя «Уралалмаза» и «Кусьинлага» были первоначально объединены. В марте 1953 г. Главспеццветмет был передан в ведение Министерства металлургической промышленности СССР, куратором управления стал первый заместитель министра П. Ломако. В феврале 1954 г. это министерство разделилось на Министерство черной металлургии и Министерство цветной металлургии. «Уралалмаз» перешел в Минцветмет, министром которого был назначен П. Ломако.

Объем добычи «Уралалмаза» в 1940-е и 1950-е годы был небольшим — от 10 тыс. до 30 тыс. карат в год. Но не меньше трети добываемых алмазов имели массу более двух карат при превосходном ювелирном качестве. Гранильной промышленности в СССР в то время не существовало, внутренний рынок бриллиантов был равен нулю. С трудом верится, что суровые сталинские соколы дробили эту роскошь в порошки для хонингования цилиндров танковых дизелей в Нижнем Тагиле. Впрочем, выступая на упомянутой коллегии Минцветмета, П. Ломако весьма недвусмысленно дал понять, что основное назначение вверенной ему алмазной промышленности — давать экспортную продукцию: «Международная обстановка требует от нас сосредоточения всех сил и средств нашей Родины на укрепление и развитие валютного фонда нашего государства путем разработки алмазных месторождений в Якутии…». Вряд ли стоит сомневаться, что до открытия якутских алмазных месторождений «валютный фонд нашего государства» пополнялся «путем разработки» (руками спецконтингента «Кусьинлага») уральских месторождений.

История экспорта алмазного сырья Советским Союзом с 1946 по 1957 гг. не написана и по ряду причин вряд ли когда-нибудь найдет своего летописца. Официальных данных об этом экспорте не существует. Но в рассекреченных в начале 1990-х годов документах (в основном стараниями правозащитников, боровшихся за историческую правду о ГУЛАГе) изредка всплывает упоминание структуры, осуществляющей «оперативно-чекистское сопровождение» алмазной промышленности. В документах разных лет она упоминается то как «спецотдел МГБ», то как «спецотдел МВД» под разными номерами. Известно, например, что в 1949 г. эта структура насчитывала 221 сотрудника, из них офицеров — 208. Что входило в понятие «оперативно-чекистское сопровождение» алмазной промышленности в 1949 г.? Охрана «Кусьинлага»? Вряд ли — охраной лагерей занимались другие, хорошо известные подразделения, да и не «оперативное» это дело. Внедрение агентуры в структуры теневого алмазного рынка? Так этого рынка в СССР тогда просто не существовало. Борьба с алмазной контрабандой? Говорить об алмазной контрабанде в СССР сталинского образца, окруженном «железным занавесом», просто смешно. Обеспечение сохранности продукции «Уралалмаза»? Но тогда при чем здесь оперативная работа? Остается предположить, что в функции этого подразделения входил санкционированный, но никак не отражаемый официальной статистикой экспорт алмазов, являющийся одним из внебюджетных источников «валютного фонда нашего государства».

Если такое предположение верно, то следует признать, что с 1946 г., когда началась промышленная добыча алмазов на Урале, СССР выстраивал устойчивый экспортный канал алмазного сырья, о существовании которого «хозяин» советской алмазной промышленности и номенклатурный «тяжеловес» П. Ломако, в отличие от секретаря якутского обкома, был осведомлен (чему косвенно свидетельствует его рассуждение на приснопамятной коллегии). Кто был покупателем этих алмазов, достоверно неизвестно. Но в любом случае не таким мелким представляется этот поток (а главное — его источник), чтобы ускользнуть от внимания корпорации «Де Бирс», которая тогда прочно удерживала монопольное положение на алмазном рынке.

Для понимания дальнейшего развития ситуации важно отметить несколько событий, произошедших в рубежном для алмазного рынка 1954 г. Открыто первое в Западной Якутии коренное месторождение алмазов (трубка «Зарница»). Министр профильного министерства П. Ломако жестко блокирует инициативы якутского руководства, направленные на «ускорение промышленного освоения якутских алмазов». Сэр Перси Силлитоу, бывший (до 1953 г. включительно) руководитель британской контрразведки, по предложению «Де Бирс» приступает к созданию Международной организации алмазной безопасности, ядро которой составили сотрудники МИ-5.

Приглашение Силлитоу возглавить спецслужбу «Де Бирс», безусловно, связано с угрозой рынку, которую могли создать только якутские алмазы. Во-первых, «русское направление» было в те годы ведущим в деятельности МИ-5, и Силлитоу разбирался в тактике и стратегии советских спецслужб лучше, чем кто-либо. Во-вторых, на первой встрече Эрнст Оппенгеймер пояснил Силлитоу, что если возникнет независимый источник сырья в объеме около 20 % от существующего уровня добычи, монопольной организации рынка может быть нанесен непоправимый ущерб. Обсуждение этой цифры показывает, что «Де Бирс» полностью владела прогнозными оценками якутских месторождений, которые, разумеется, имели гриф «совершенно секретно» по ведомству П. Ломако.

Из воспоминаний С. Борисова («Алмазы и вожди», М., 2000 г.) совершенно невозможно понять, какими мотивами руководствовался П. Ломако, занимая столь жесткую позицию в отношении сроков освоения алмазных месторождений в Якутии. Аргументация С. Борисова, касающаяся экономических сторон проекта, выглядит безупречной, а возражения П. Ломако, мягко говоря, представляются неконструктивными. Представить же, что один из главных создателей советской горнодобывающей промышленности, занимавший министерское кресло в общей сложности более сорока (!) лет, был просто тупым, ленивым и безответственным бюрократом — невозможно. Учитывая вышеизложенные обстоятельства, этот странный парадокс снимается следующей гипотезой.

Экспорт уральских алмазов, добываемых ведомством П. Ломако, шел в адрес «Де Бирс» или аффилированной с ней компании. Канал обеспечивался неформальными соглашениями сторон на достаточно высоком уровне, технически осуществлялся спецслужбами СССР и контролировался британской контрразведкой. По этому же каналу проходила информация о развитии алмазного проекта в СССР. Открытие якутских месторождений и впечатляющий прогноз их мощности, по-видимому, вызвали дискуссию в советском руководстве — выйти на рынок самостоятельно или «лечь» под «Де Бирс». В частности, Никита Хрущев заявлял буквально следующее: «Агрессорам-империалистам надо показать “кузькину мать”, в скором времени наша Родина займет доминирующее положение на международном валютном рынке, увеличивая добычу алмазов в Якутии для ускорения создания материально-технической базы коммунизма в Советском Союзе». Для таких «зубров», как П. Ломако, экономический идиотизм Н. Хрущева был, вне всякого сомнения, очевиден (кстати, после отставки Н. Хрущева П. Ломако продолжал оставаться министром цветной металлургии до 1986 г., пережив на этом посту и Л. Брежнева, и Ю. Андропова, и К. Черненко). И элитная группировка, к которой принадлежал П. Ломако, решила предоставить «Де Бирс» время для перегруппировки. В течение этого срока «Де Бирс» должна была решить следующие задачи: разработать маркетинговую стратегию для бриллиантового рынка, дабы он был способен поглотить без критического перегрева товар, ограненный из якутских алмазов, и обеспечить страховку на тот случай, если в СССР возобладает точка зрения сторонников самостоятельного выхода на рынок. Первая задача была решена, как известно, с помощью маркетинговой программы «Eternity Ring», а о решении второй позаботился сэр Перси Силлитоу, информация о деятельности которого, распространяемая по неформальному экспортному каналу, несомненно, создавала дополнительные аргументы против желающих «занять доминирующее положение на международном валютном рынке».

Видимо, двух с половиной лет хватило для выполнения этой работы, и к декабрю 1956 г. П. Ломако получил позитивный сигнал. Стороны сумели договориться, избежав губительной для рынка ценовой войны, угроза для монополии «Де Бирс» была снята. «Алмазная клоунада» на пленуме ЦК КПСС была своеобразным финальным аккордом переговорного процесса, понятным только посвященным. В 1957 г., одновременно с началом масштабной добычи на якутских месторождениях, прекратила существование Международная организация алмазной безопасности, а в 1959 г. было заключено первое официальное соглашение с «Де Бирс».

Дискуссия о сроках освоения якутских месторождений — далеко не единственная «странность» в развитии советского алмазного проекта, не менее интересен другой вопрос: почему СССР не использовал для освоения алмазных месторождений ГУЛАГ — мощнейший трудовой ресурс «красной империи»?

В 1948 г. генерал-лейтенант Иван Никишов, начальник Главного управления строительства Дальнего Севера (Дальстрой) выступил с инициативой ликвидации ЯАССР как совершенно декоративного образования, служащего лишь бюрократическим препятствием для функционирования горнодобывающей промышленности, созданной в рамках МВД СССР. Следует отметить, что И. Никишов обладал весьма серьезным номенклатурным потенциалом: кандидат в члены ЦК КПСС, депутат Верховного Совета, Герой Социалистического Труда. В течение почти десятка лет он руководил множеством лагерей, входящих в империю Дальстроя, и даже удостоился на этой ниве полководческого ордена Кутузова I степени. Скоропостижный конец молодой якутской государственности был вполне реален, но в результате интриги в МВД И. Никишов вышел в отставку и его «якутская» инициатива развития не получила.

Тем не менее практически вся добывающая промышленность в ЯАССР действительно имела корни в ГУЛАГе. На территории автономной республики насчитывались десятки лагерей, входящих в Алданлаг, Джугжурлаг, Янлаг и т. д., обитатели которых использовались на добыче золота, слюды, угля, олова, вольфрама и всевозможных строительных работах. Поскольку алмазная промышленность СССР также начиналась в ГУЛАГе (Кусьинлаг), было бы логично ожидать, что и после открытия алмазов в Якутии ее развитие будет происходить в рамках этой системы. И действительно, такой план был разработан. В 1950 и 1951 гг. в среднем течении реки Марха были открыты несколько россыпей, содержание алмазов в которых было в 3 раза выше, чем в уральских. Как только эта оценка была сделана, в Вилюйский алмазоносный район прибыла комиссия МВД СССР с целью подготовки предложений разработки этих месторождений силами главка, в который входили «Уралалмаз» и «Кусьинлаг». В 1952 г. МВД разработало достаточно детализированный план промышленной добычи алмазов в Якутии, который лег в основу проекта постановления Совмина СССР «О мероприятиях по увеличению добычи алмазов и расширению геологопоисковых и разведочных работ по алмазам». Не подлежит сомнению, что если бы это постановление было принято, то Вилюйский алмазоносный район был бы превращен в «Вилюйлаг» и разработка якутских месторождений пошла бы вполне традиционным для того времени путем.

Но практически сразу после смерти И. Сталина с МВД были сняты производственные функции: закрытыми постановлениями Совмина СССР от 18 и 28 марта 1953 г. 15 производственных главков и управлений МВД были ликвидированы. Их производственные структуры были переданы в профильные министерства, а лагеря перешли в подчинение Минюста. В результате массовых амнистий и пересмотра «политических» дел резко снизилась численность заключенных: если в 1953 г. их насчитывалось 2 650 747 человек, то в 1954 г. — уже 1 482 297. На первый взгляд может показаться — вот они, плоды хрущевской «десталинизации», наступила эпоха, несовместимая с использованием рабского труда во имя мифического «коммунистического будущего». Это иллюзия. ГУЛАГ никуда не исчезал — ни как идея, ни как структура. Уже в 1954 г. наметился его ренессанс — было принято решение о возврате лагерей в МВД и восстановлении лагерно-производственных комплексов. Были восстановлены производственные главки МВД по атомному проекту, лесной промышленности, реанимирована лагерная составляющая Дальстроя. Более того, освоение целинных земель — этого символа хрущевской «оттепели», не обошлось без создания в 1955 г. в Казахстане новых лагерей для строительства инфраструктуры для вновь создаваемых совхозов.

С конца 1920-х годов и до развала СССР ГУЛАГ был инструментом, позволяющим быстро концентрировать в нужном направлении предельно дешевую рабочую силу. При создании горнодобывающей промышленности СССР этот механизм был использован в максимальной степени — никель и платина Норильска, уголь Воркуты, золото Колымы и Якутии и еще многие десятки объектов были освоены ГУЛАГом, опыт такой разработки месторождений в СССР был огромным. Да и руководящие кадры профильных министерств были выкованы именно на таком опыте — деловая биография того же Петра Ломако, «хозяина» советской алмазной промышленности, была неразрывна связана с ГУЛАГом. Первый управляющий трестом «Якуталмаз» В. Тихонов в 1938 г. был главным инженером «Верхамурзолота», входящего в Ключевлаг, а его преемник Л. Солдатов до прихода в алмазную промышленность руководил лагерем на Чукотке, специализирующимся на добыче урана.

Изначально было ясно, что освоение алмазных месторождений в Якутии — это большой проект, из разряда тех, которые до сих пор «поднимались» только с помощью ГУЛАГ а. Тяжелые климатические условия, полное отсутствие какой-либо инфраструктуры в алмазоносном районе означали, прежде всего, что людей, привлекаемых в проект на добровольных началах, придется хорошо стимулировать, — задешево в таких условиях работать никто не поедет. Рабочая сила обещала быть очень дорогой. Кроме того, не было никаких гарантий, что ее вообще удастся мобилизовать в нужном количестве, да и опыта освоения таких месторождений руками «вольного» контингента тоже не было. Впоследствии практика подтвердила эти опасения — в 1957 г. из Западной Якутии сбежало до 20 % кадров «Якуталмаза», призванных по партийному «оргнабору».

На другой чаше весов лежал проект МВД 1952 г., позволяющий минимизировать расходы созданием «Вилюйлага». К 1957 г. в лагерях находилось 966 260 заключенных, проблем отобрать 20–30 тыс. рабов, включая обладателей нужных строительных специальностей, практически не было. Пример с освоением целинных земель — проекта не менее масштабного, показывает, что при выборе вариантов хрущевское руководство ориентировалось совсем не на идеалы гуманизма.

Но в итоге при создании и развитии треста «Якуталмаз» пошли по самому затратному пути, который был только возможен: никаких лагерей, никаких вахт, высокие зарплаты, высокий районный коэффициент и надбавки, строительство городов и поселков с современной по тем временам инфраструктурой, нормы снабжения, соответствующие столичным, фантастически дорогой северный завоз, строительство ГЭС с заведомо энергоизбыточными характеристиками и т. д. Такая схема на долгие годы вперед обеспечила отрицательную рентабельность советского алмазного проекта.

Убыточность добычи алмазов в Якутии автоматически гарантировала принципиальную невозможность ценовой войны с «Де Бирс». Какой бы заманчивой ни была для Н. Хрущева мысль «занять доминирующее положение на валютном (читай — алмазном) рынке», продавая сырье в убыток, много не «надоминируешь». Была ли суперзатратная стратегия освоения якутских месторождений навязана советскому руководству или это был независимый выбор — остается только догадываться, но объективно этот фактор, как никакой другой, способствовал укреплению положения «Де Бирс» в качестве контролера мирового алмазного рынка.

Это обстоятельство часто удачно маскируется весьма остроумным тезисом, что главной целью освоения якутских месторождений был вовсе не экспорт алмазного сырья, но получение технических алмазов, остро необходимых советской промышленности и прежде всего военно-промышленному комплексу. А стало быть, соображения экономики отступают перед требованиями безопасности. Безусловно, этот аргумент заслуживает самого пристального внимания.

Версия о том, что после окончания Второй мировой войны на поставки технических алмазов и алмазного инструмента в СССР было наложено эмбарго, достаточно широко распространена. Причем ее разделяют не только авторы популярных изданий, но и люди, имеющие самое непосредственное отношение к российской алмазной промышленности. Так, В. Штыров (президент АЛРОСА в 1996–2002 гг.) в интервью «Российской газете» отмечал: «После начала “холодной войны" в 1946-м, когда Запад прекратил поставки стратегического сырья в СССР, мы испытывали огромную нужду в алмазах. Прежде всего, для оборонной промышленности. В СССР же были известны лишь небольшие россыпные месторождения драгоценного камня на Урале». А. Кириллин (президент АЛРОСА в 1993–1995 гг.): «Да, действительно, в годы советской системы и созданного “железного занавеса” после Второй мировой войны для нашей страны практически было объявлено эмбарго на продажу алмазов, что и побудило провести целенаправленные поисковые работы на алмазы сперва на Урале, затем в Казахстане и Восточной Сибири» (журнал «Наука и техника в Якутии»). Н. Тимофеев (в 1996–2005 гг. заместитель генерального директора единой сбытовой организации АЛРОСА) признал: «Во время "холодной войны” поставки алмазов в СССР шли нелегально по линии спецслужб КГБ и ГРУ» (журнал «Алмазы и золото России»).

Итак, уральские месторождения были не в состоянии обеспечить потребности советского ВПК, империалистические страны установили режим эмбарго на поставки алмазов в СССР, и до начала эксплуатации якутских месторождений алмазы импортировались по нелегальным каналам стараниями спецслужб. Увы, эту стройную картину портит одна деталь: 28 августа 1947 г. приказом министра станкостроения СССР Александра Ефимова в составе министерства было создано новое структурное подразделение — «Всесоюзное бюро технической помощи по рациональному использованию алмазного инструмента и внедрению алмазозаменителей» (ОРГАЛМАЗ). Функции новой структуры были определены достаточно ясно: «Контроль за распределением и использованием алмазов и алмазных инструментов, закупаемых за рубежом». «Холодная война» была уже в разгаре — фултонская речь У. Черчилля прозвучала за полтора года до появления этого прозаического документа, не содержащего, кстати, ни малейших намеков на вовлеченность в процесс закупок алмазов каких-либо спецслужб. Если бы вновь испеченная организация была призвана контролировать использование предприятиями ВПК материалов, полученных нелегально в обход международного эмбарго, ее деятельность отражалась бы в документах совсем иного уровня и иной ведомственной принадлежности.

Следует также отметить, что именно в конце 1950-х и начале 1960-х годов был достигнут технологический паритет СССР и США в области производства новейших образцов оружия. Более того, в ряде направлений СССР даже вырвался вперед: в 1956 г. проведен первый в истории пуск ракеты с ядерной боевой частью (Р-5М), в 1957 г. запущена первая в мире межконтинентальная баллистическая ракета (Р-7), в 1961 г. впервые было произведено успешное испытание противоракетной системы (система «А»). Совершенно очевидно, что достичь технологического паритета в таких сложных областях, как производство современных видов вооружений, невозможно без равного или, по крайней мере, сравнимого доступа к стратегическим материалам, составляющим необходимый элемент этих технологий.

Что же касается уральских алмазов, то их использование для нужд оборонной промышленности вызывает обоснованное сомнение, поскольку хорошо известно, что экспериментальное создание отечественного алмазного инструмента началось ВНИЛАЛМАЗ только в 1956 г., причем на якутском сырье. А первый в СССР Томилинский завод по производству алмазного инструмента был пущен только в 1958 г. Промышленная добыча алмазов на Урале велась с 1946 г. — кто же и где делал из этого сырья алмазный инструмент в течение десяти лет? Таким образом, реальная картина представляется прямо противоположной исходному тезису: никакого алмазного эмбарго не было, поставки алмазного инструмента в СССР шли вполне цивилизованным путем и в количестве, достаточном для обеспечения паритета с Западом в области оборонных технологий. Уральские алмазы, напротив, не имели ни малейшего отношения к нуждам ВПК и экспортировались в адрес корпорации «Де Бирс» (или аффилированных с ней компаний) действительно по каналам спецслужб.

В октябре 1959 г. продажа партии сырых алмазов объемом 13 тыс. карат положила начало официальному торговому сотрудничеству между СССР и «Де Бирс». В 1960 г. был подписан договор, включавший два принципиальных момента: СССР лишался права самостоятельного выхода на рынок, «Де Бирс» обязывалась закупать все советские алмазы, предназначенные для экспорта. Таким образом, СССР был интегрирован в одноканальную систему мирового алмазного рынка в качестве пассивного продавца, не обладающего никакими реальными возможностями влиять на цены, а, следовательно, не имеющего рычагов управления рынком.

Первоначально серьезная убыточность добычи алмазов в Западной Якутии, связанная с беспрецедентными расходами по созданию инфраструктуры алмазоносного района и с высокой стоимостью рабочей силы, служила достаточно надежной гарантией от попыток советской стороны рассматривать идею «ценовой войны» как близкую перспективу. Но это позитивное (для «Де Бирс») решение таило в себе проблему, с которой рано или поздно мировому регулятору алмазного рынка предстояло столкнуться. С течением времени огромные затраты неизбежно стали воплощаться в быстро нарастающий поток алмазного сырья; в соответствии с семилетним планом 1959–1965 гг. предполагалось увеличить добычу алмазов в Якутии в 25 раз, и характеристики минерально-сырьевой базы «Якуталмаза» вполне позволяли это сделать. Уже в 1961 г., вслед за трубкой «Мир» началась отработка трубки «Айхал», отличающейся высоким процентным содержанием алмазов в руде, а также нескольких россыпных месторождений. Причем темпы освоения месторождений с лихвой перекрывали все мировые рекорды: если для карьеров «Де Бирс» в Южной Африке считалась нормой отработка по 10 м в год, то в Западной Якутии отработка в среднем вдвое превышала этот показатель, а на трубке «Интернациональная» превосходила 40 м в год. Такая чудовищная интенсивность эксплуатации месторождений была главным аргументом «для внутреннего пользования», оправдывающим само существование советского алмазного проекта, — только такой темп давал возможность окупить затраты в более-менее приемлемые сроки. Но мировой рынок был не в состоянии безболезненно поглотить этот поток алмазов.

В июне 1961 г. Совмин СССР принимает решение о строительстве в Смоленске гранильного завода — первого из девяти, которые впоследствии войдут в состав производственных объединений «Кристалл» Министерства приборостроения СССР. Кроме Смоленска гранильные заводы были созданы в Москве, Киеве, Виннице, Гомеле, Барнауле, Ереване, Чите, Шахризабзе.

Таким образом, практически одновременно с масштабной программой наращивания добычи алмазного сырья в СССР принимается программа «многоканального алмазного экспорта», в соответствии с которой часть продукции «Якуталмаза» должна была продаваться «Де Бирс», часть перерабатываться на отечественных заводах и экспортироваться в виде бриллиантов, а часть изготовленных бриллиантов — экспортироваться в составе ювелирных изделий. Авторство этой незаурядной идеи принято приписывать советскому премьеру Анатолию Косыгину.

Ювелирная составляющая «многоканального экспорта» скончалась, толком не родившись. Советский опыт в ювелирном маркетинге был ничтожным, и это обстоятельство сыграло решающую роль. По словам финансового эксперта и консультанта «Де Бирс» Никиты Лобанова-Ростовского, «в своё время “Алмазювелирэкспорт” старался продавать в Европе изделия с бриллиантами (а было огромное количество русского товара), но они не пошли. Думаю, что изделия воспринимались и как немодные, и как низкокачественные».

Ситуация с гранильной промышленностью СССР оказалась намного сложнее и интереснее. С начала 1960-х годов и до распада Советского Союза она устойчиво развивалась, исправно поглощая значительное количество добываемого в Якутии сырья. Были разработаны строгие стандарты огранки, в соответствии с которыми производились практически идеальные бриллианты. «Русская огранка» стала синонимом качества на бриллиантовом рынке, своеобразным отраслевым брендом, и покупатели давали премию до 10 % к розничной цене на этот товар. Но качество доставалось дорогой ценой: выход годного[270] на круглых бриллиантах в среднем был около 30 % — в полтора раза меньше, чем у конкурентов.

Но дело даже не в том, что значительная (до 70 %) часть высококачественного сырья превращалась в пыль. Во всем мире гранильный бизнес характеризуется низкой нормой прибыли — в стоимости готового бриллианта стоимость сырья составляет от 85 до 95 %. Это хорошо известный факт, и тот, кто принимал решение о создании гранильной промышленности в СССР, должен был отдавать себе отчет в том, что маржа, практически никогда не превышающая 15 %, будет не в состоянии окупить ни содержание многотысячной армии огранщиков (особенно учитывая вполне достойный «социальный пакет», полагавшийся трудящимся в государстве «развитого социализма»), ни организацию системы безопасности, необходимую для борьбы с неизбежно возникнувшим криминальным алмазным рынком, ни создание инфраструктуры новой отрасли, ни расходы на экспорт. Так оно и получилось — вся гранильная промышленность СССР от рождения и до кончины была нерентабельна. Продажа бриллиантов приносила денег меньше, чем стоило сырье, из которого эти бриллианты были изготовлены.

В стране с рыночной экономикой такая промышленность моментально бы разорилась. Но СССР был хорош тем, что в нем в принципе не могло быть убыточных предприятий, — манипуляции с внутренними, совершенно условными, оторванными от мировой практики ценами позволяли гранильным заводам выглядеть «передовиками социалистической индустрии». А реально они просто дотировались бюджетом.

Итак, «многоканальный алмазный экспорт» Советского Союза на самом деле был построен следующим образом. Часть сырья продавалась «Де Бирс» — этот объем устанавливался таким образом, чтобы не перегревать рынок и не слишком обременять мирового регулятора содержанием излишних стоков. Вторая часть утилизировалась советской гранильной промышленностью, тотальная убыточность которой позволяет утверждать, что ее главной функцией было уменьшение давления на мировой рынок алмазного сырья. И наконец, третья часть просто сбрасывалась в стоки Гохрана, где лежала без движения. Разумеется, содержание этих стоков обеспечивалось советским бюджетом.

Следует признать, что труднообъяснимые события, связанные с советским алмазным проектом, а именно упорное нежелание Минцветмета СССР начать разработку якутских месторождений ранее 1957 г., применение максимально затратной схемы освоения и, наконец, создание убыточной гранильной промышленности, объективно «работали» в интересах «Де Бирс».

«Де Бирс» и СССР

Успех «Де Бирс» в выстраивании отношений с СССР после эпохальных открытий алмазных месторождений в Западной Якутии столь очевиден, что невольно возникает впечатление — перед нами закономерное развитие доброго старого партнерства, а не уродливый альянс идеологически непримиримых противников, продиктованный сиюминутными меркантильными соображениями.

Но российская постперестроечная специализированная литература (в советских открытых источниках тема взаимоотношений СССР и «Де Бирс» практически не освещалась) утверждает: контакты советского руководства и владельцев «Де Бирс» берут свое начало лишь в 1959 г. Именно тогда состоялся визит в Москву сэра Филиппа Оппенгеймера (брат Эрнеста Оппенгеймера) и было заключено соглашение о продаже первой партии якутских алмазов. Этой же даты придерживаются и подавляющее большинство зарубежных авторов, исследующих историю мирового алмазного рынка.

Вопрос, где и как использовались алмазы Урала, промышленная добыча которых велась с 1946 г., при полном отсутствии в СССР производства алмазного инструмента и гранильной отрасли до 1958 и 1961 гг. соответственно, остается открытым. Никаких следов уральских алмазов в открытых источниках нет, предположение об их многолетнем экспорте при участии «Де Бирс» — всего лишь гипотеза, имеющая ряд косвенных подтверждений, но пока не получившая прямых доказательств. А до начала эксплуатации уральских месторождений никакого отношения к рынку алмазного сырья СССР, очевидно, иметь не мог.

К рынку алмазов — да, не мог. А вот мировой рынок бриллиантов находился в сфере самого пристального внимания руководства коммунистической России с самых первых лет ее существования. Дело в том, что в условиях охватившего страну послереволюционного экономического коллапса главными и практически единственными экспортными статьями молодого советского государства в начале 20-х годов XX в. стали ценности, экспроприированные у «эксплуататорских классов»: драгоценные металлы в слитках, монетах, ювелирных изделиях, всевозможный антиквариат и драгоценные камни, в первую очередь — бриллианты. Так, в 1921 г. наиболее значительная выручка от внешнеторговых операций Советской России пришлась на антиквариат — 9 млн золотых рублей, на втором месте оказались бриллианты — 7 млн золотых рублей. Но это только по документально подтвержденным данным.

На самом деле объемы и способы выброса российских бриллиантов на рынок были просто чудовищными. Вальтер Кривицкий (Самуил Гинзберг, в 1918–1921 гг. функционер Коминтерна, позже сотрудник советских спецслужб) вспоминал: «Обычной процедурой было указание Политбюро ОГПУ доставить в адрес Коминтерна мешок (sic!) с конфискованными бриллиантами…». И, судя по всему, «мешок» — отнюдь не гипербола. Из воспоминаний Якова Рейха, главы Западноевропейского бюро Коминтерна: «Повсюду золото и драгоценности: драгоценные камни, вынутые из оправы, лежали кучками на полках, кто-то явно их пытался сортировать и бросил. В ящиках около входа полно колец. В других золотая оправа, из которой уже вынуты камни. Ганецкий (Яков Фюрстенберг, в 1920-х годах — заместитель Наркома финансов и управляющий Народным банком РСФР) обвел фонарем вокруг и, улыбаясь, сказал: “Выбирайте!”. Потом он объяснил, что все эти драгоценности, отобранные ЧК у частных лиц, по поручению Ленина Дзержинский сдал сюда на секретные нужды партии. Мне было очень неловко отбирать: как производить оценку? Ведь я в камнях ничего не понимаю. “А я, думаете, понимаю больше? — ответил Ганецкий. — Сюда попадают только те, кому Ильич доверяет. Отбирайте на глаз — сколько считаете нужным. Ильич написал, чтобы Вы взяли побольше”. Я стал накладывать, а Ганецкий все приговаривал: «Берите побольше»… Наложил полный чемодан (sic!) камнями, золото не брал — громоздко…». Бывший секретарь И. Сталина Борис Бажанов в своих «Воспоминаниях» упоминает некий «алмазный фонд Политбюро» — огромный сток бриллиантов исключительного качества — и сетует, что «судьба его неизвестна». Поскольку сегодня, спустя многие десятилетия после публикации воспоминаний Б. Бажанова, судьба этого актива по-прежнему неизвестна, резонно предположить, что он не избежал общей участи и в «мешках», «чемоданах» и прочей экзотической для бриллиантового бизнеса таре переместился на берега туманного Альбиона.

Такой своеобразный экспорт привел к закономерному результату — мировые цены на бриллианты быстро покатились вниз и крупные диамантеры — клиенты «Де Бирс» стали испытывать обоснованное беспокойство. В целях стабилизации цен «Де Бирс» была вынуждена в 1921 г. существенно, не менее чем на 25 %, сократить добычу алмазов в Южной Африке. Но экспорт российских бриллиантов по демпинговым ценам продолжал нарастать: предприимчивые большевики и их коминтерновские коллеги открывали все новые и новые «окна» и «каналы» в Прибалтике, Польше, Финляндии, на Дальнем Востоке, в Турции… Волна бриллиантовой контрабанды захлестнула Европу и США: несмотря на то что «красных» курьеров ловили десятками, число их умножалось в геометрической прогрессии. Объективно этот демпинг наносил серьезный ущерб всем участникам алмазно-бриллиантового рынка — процесс явно требовал упорядочения.

В 1920 г. полпредом Советской России в Великобритании был назначен Леонид Красин. Этот видный функционер большевистской партии был вхож в круги английской элиты и, судя по всему, реалии алмазного рынка представлял себе весьма отчетливо. Во всяком случае, так позволяют утверждать некоторые образцы его переписки с руководством Наркомфина: «До продажи драгоценностей организованным путем мы все еще не доросли, и падение цен, вызванное на рынке бриллиантов более чем неудачной торговлей ими Коминтерном и другими учреждениями, имеет и в будущем под собою достаточные основания».

Л. Красин абсолютно точно определил направление выхода из кризиса, охватившего бриллиантовый рынок: «Следует немедленно прекратить разовые продажи художественных ценностей и бриллиантов через сомнительных лиц, рекомендуемых начальником Гохрана Аркусом (некий швед Карл Фельд и другие) или через высокопоставленных “кремлевских жен” (жена Горького актриса Мария Андреева-Юрковская, жена Каменева и сестра Троцкого Ольга Каменева-Бронштейн, музейный руководитель). Вместо этого необходимо срочно создать картель (СП) для совместной продажи бриллиантов, лучше всего, с “Де Бирсом”. Синдикат этот должен получить монопольное право, ибо только таким путем можно будет создать успокоение на рынке бриллиантов и начать постепенно повышать цену. Синдикат должен давать нам под депозит наших ценностей ссуды на условиях банковского процента».

Предложение Л. Красина направить поток советского бриллиантового «конфиската» в адрес «Де Бирс» имело под собой веские основания. Во-первых, такой способ реализации действительно оберегал бриллиантовый рынок от обвала цен, в котором советская сторона была совершенно не заинтересована. Во-вторых, появлялась основа серьезных деловых контактов с банкирскими империями Ротшильдов и Морганов, с которыми «Де Бирс» была аффилирована, а соответственно, экспроприированные бриллианты могли выступать уже не только в виде обычного товара, но как актив, обеспечивающий всевозможные кредитные сделки, в том числе связанные с получением перспективных технологий и современного оборудования. И наконец, только «Де Бирс» и ее влиятельные клиенты могли организовать оборот «красных» бриллиантов таким образом, чтобы он был невидим остальному миру. А это было важно не только для прекращения многочисленных скандалов, вспыхивающих по причине опознания бывшими владельцами своих драгоценностей, отобранных большевиками, а потом появляющихся в каталогах престижных европейских и американских аукционов. Не афишируемые договоренности о совместных операциях с крупными партиями бриллиантов закладывали базу той финансово-организационной сетевой структуры, которая впоследствии сыграла важную роль в передаче СССР оборонных технологий и открывали возможности непосредственных неформальных контактов представителей англосаксонской и советской элит.

16 марта 1921 г. был подписан первый в истории Советской России и Великобритании торговый договор. С советской стороны его подписал Леонид Красин. Это соглашение содержит одно крайне интересное условие. Англия брала на себя обязательство «не накладывать ареста и не вступать во владение золотом, капиталом, ценными бумагами либо товарами, экспортируемыми из России в случае, если бы какая-либо судебная инстанция отдала распоряжение о такого рода действиях» Фактически это ограничение делало невозможным вмешательство английского государства (не говоря уже о зарубежных государствах) в деловые операции, проходившие под эгидой этого договора. А если учесть, что на момент заключения договора между Великобританией и Россией вообще не было дипломатических отношений, то следует признать, что данный договор являлся лишь формальным прикрытием сотрудничества большевиков с силой более влиятельной, чем английские государственные институты.

За полгода до подписания договора Л. Красин открыл в Лондоне компанию «АРКОС» (аббревиатура от All-Russian Cooperative Society). Формально компания имела британскую регистрацию. Эта фирма стала первой в целом ряду компаний («Амторг» в США, «Весторг» и «Дерутра» в Германии и еще десяток более мелких), которые являлись центрами деловых операций с основным экспортным товаром советской России 1920-х годов: золотом, антиквариатом и бриллиантами. Л. Красин создал также «Советско-Южноафриканское смешанное торговое общество» — весьма говорящее название, учитывая, что в это время единственным стратегическим партнером в Южно-Африканском Союзе, с которым России имело смысл работать в плане экспорта бриллиантов, была компания «Де Бирс». Компания «АРКОС» была не только исторически первой — она была наиболее мощной, подлинным «генеральным штабом» всей операции, и Л. Красин лично и постоянно контролировал ее деятельность.

После заключения англо-российского договора экспорт российского золота и бриллиантов достаточно быстро вошел в цивилизованное русло. Советские биографы Л. Красина неизменно ставили ему в заслугу ликвидацию так называемой «золотой блокады» — иными словами, переход от чисто контрабандной торговли ценностями к крупным оптовым сделкам, формально не противоречащим законодательству стран-импортеров. (Моральная сторона вопроса — по существу речь шла о торговле краденым — не интересовала ни покупателя, ни продавца.) Значительная часть бриллиантов вообще не выходила на рынок, становясь залоговыми активами. В результате цены на бриллианты устойчиво поползли вверх, и 30–40 %-ный провал, вызванный диким советским демпингом, был достаточно быстро компенсирован. С 1922 г. «Де Бирс» начала наращивать добычу и уже через пять лет превысила довоенный уровень.

На что тратилась прибыль, получаемая большевиками от продажи конфискованных ценностей? Разумеется, приобреталось продовольствие для голодающей страны, покупалось промышленное оборудование, средства транспорта и т. д., оплачивалось содержание советских миссий за рубежом. Но это было не главное. Экспроприированные бриллианты превратились в стартовый капитал многочисленных «частных» компаний, конечным бенефициаром которых был СССР, были инвестированы через третьих лиц в крупные пакеты акций ведущих мировых промышленных концернов и стали обеспечением мощных кредитных линий. Через эту сеть СССР беспрепятственно получал доступ к новейшим оборонным технологиям, благодаря этой сети он смог создать военно-промышленный комплекс, достаточный для того, чтобы в четырехлетней русско-немецкой мясорубке 1941–1945 гг. уничтожить все шансы континентальной Европы на долю в контроле над глобальными сырьевыми рынками. Эта сеть, созданная в 1920-е годы, будет устойчиво работать все время существования СССР, обеспечивая, в том числе, фантастические «успехи советской разведки» в получении ядерных секретов и удивительно легкое преодоление «ограничений КОКОМ».

Создание сетевой структуры, предназначенной главным образом для массированной накачки оборонной промышленности СССР оборудованием и технологиями, было завершено к концу 1920-х годов. Поток экспроприированных ценностей, вывозимых из СССР, еще не иссяк, его пик придется на 1930 г., но все необходимые условия для старта «сталинской индустриализации» были созданы. Окончание грандиозной операции требовало соответствующего оформления.

«12 мая 1927 г. около 4 часов дня отряды полисменов в сопровождении детективов (всего около 200 человек) неожиданно окружили здание по Мооргет-стрит. 49, которое занимали «АРКОС» и торгпредство СССР, и, ворвавшись внутрь, закрыли все выходы наружу. Несколько сот служащих обоих учреждений, в том числе немало англичан, были арестованы, и часть из них подвергнута личному обыску». Это цитата из «Воспоминаний советского дипломата» Ивана Майского (Ян Лиховецкий). И. Майский был заместителем Л. Красина, а после его смерти 24 ноября 1926 г. оставался в составе советского посольства на должности заместителя полпреда до 1929 г., в 1932–1943 гг. — чрезвычайный и полномочный посол СССР в Великобритании.

Налет на «АРКОС» наделал много шуму в дипломатических кругах и прессе и послужил поводом для многочисленных взаимных претензий английской и советской сторон. И. Майский утверждает, что англичане искали в «АРКОС» некие документы, изобличающие подрывную «коминтерновскую» деятельность этой компании, но «потерпели фиаско». Английская сторона была вынуждена признать, что четырехдневный (!) обыск ничего не дал, — никакого компрометирующего архива найдено не было. Советская сторона в злорадных выражениях соглашалась — ничего не нашли, потому что ничего и быть не могло. Собственно, вот это «ничего не нашли» и являлось единственным «твердым осадком» грандиозного скандала — таким образом любопытствующих сторонних наблюдателей просили не беспокоиться: деятельность «АРКОС» в Лондоне не представляет никакого конспирологического интереса.

Так бы и остался «налет на “АРКОС”» ярким свидетельством провокаций против молодой советской республики, инспирированных самыми консервативными кругами цитадели «загнивающего империализма», если бы в мае 2010 г. Игорь Золотусский не опубликовал документальную повесть «Нас было трое», некоторое количество страниц которой посвятил деятельности своего отца. Отец И. Золотусского — Петр Золотусский с февраля по июнь 1927 г. был легальным резидентом ИНО ОГПУ в Лондоне и имел к «АРКОС» самое непосредственное отношение.

По рассказу П. Золотусского, его командировке в Лондон предшествовала личная встреча с И. Сталиным. Вождь был озабочен судьбой архива «АРКОС». На П. Золотусского возлагалась задача эвакуации архива, поскольку Москва была заблаговременно предупреждена о готовящемся полицейском налете на «АРКОС». П. Золотусский блестяще справился с поручением советского лидера — архив «АРКОС» был вывезен из Англии… на эсминце британских ВМФ! Дословно: «Он сумел уговорить капитана британского эсминца помочь стране рабочих и крестьян и вывезти из Англии компрометирующие бумаги до того, как в “АРКОС” вошла полиция».

Итак, советский резидент вербует английского военно-морского офицера на почве сочувствия «стране рабочих и крестьян», вместе они загружают эсминец секретным архивом, и в то время как полицейский батальон штурмует офис «АРКОС», корабль на полных парах идет, например, в Мурманск. Бред? Конечно бред!

А теперь взглянем на ситуацию под несколько другим углом. К 1927 г. финансовые потоки, в основе которых лежали экспроприированные золото и бриллианты, трансформировались в сетевую структуру, готовую начать «сталинскую индустриализацию». Детальная история этой блестящей операции, все «имена, пароли, явки» содержатся в архиве ее «генерального штаба» — в «АРКОС». Но есть серьезная проблема, и заключается она в том, что практически вся работа выполнена руками функционеров Коминтерна. То есть существует довольно большое количество людей, мыслящих в нелепых категориях «мировой революции» и слишком много знающих о связях, установленных государством «рабочих и крестьян» с «империалистическими» державами, о связях, мягко говоря, не укладывающихся ни в какие марксистские и даже околомарксистские теории. Конечно, знание каждого из них было слишком фрагментарно, чтобы представить картину в целом, но вероятность правильно сложить пазл из этих фрагментов и понять, кому и для чего нужен на самом деле проект под названием «СССР», была высока. Слишком высока, чтобы авторы проекта могли позволить себе такой риск. Кроме того, эти технические участники проекта по недоразумению были склонны считать себя владельцами или по крайней мере совладельцами созданной сети. То есть полагали себя игроками, имеющими право на принятие серьезных решений. Такая самодеятельность создавала угрозу снижения эффективности управления сетью, вплоть до его полной утраты. Функционеры Коминтерна были явно лишние в новом раскладе. И архив «АРКОС», содержащий исчерпывающий перечень этих «лишних», должен был перейти к игроку, готовому радикально решить проблему доступными ему средствами. Перейти в целости и сохранности, так, чтобы не одной бумажки, ни одного имени не потерялось. Для охраны такого ценного груза не только эсминца — авианосца было не жалко.

Вряд ли у Петра Золотусского возникала необходимость вербовать британского капитана — тот просто выполнил приказ. Вряд ли к заслугам советской разведки можно отнести тот факт, что Москва была извещена о точной дате «налета на “АРКОС”» — эта дата была любезно сообщена «старшим партнером». Спектакль с «налетом» просто прикрыл операцию доставки архива на Лубянку, где он и был использован по полной программе. В течение последующих десяти лет были «стерты в лагерную пыль», покончили жизнь «самоубийством», погибли в автокатастрофах или при невыясненных обстоятельствах подавляющее большинство операторов процесса превращения экспроприированных бриллиантов в сетевую структуру, связывающую «государство рабочих и крестьян» с экономикой «свободного рынка» и ставшую важнейшим элементом гибкого управления проектом под названием «СССР».

Некоторые пытались вырваться из этих жерновов, подобно упомянутому Вальтеру Кривицкому (ушел на Запад в 1937 г., «застрелился» в 1941 г.), и даже оставили воспоминания. Но большинство замолчало навсегда. И даже чудом выжив в лагерях, как тот же Петр Золотусский, они отнюдь не спешили просвещать современников об истинных пружинах процесса, в котором волею судьбы им довелось принимать участие. Уцелел только самый верхний эшелон — единицы людей типа Ивана Майского, незаменимые посредники между главными участниками большой игры. Этот уровень вполне мог обслуживать решение конфиденциальных задач — будь то передача атомных секретов, организация экспорта уральских алмазов или весьма специфическое планирование освоения якутских месторождений.

Что же касается компании «АРКОС», то она не только благополучно пережила упомянутый «налет» и прочие «притеснения» со стороны британских спецслужб. Это наследство JI. Красина и И. Майского успешно функционирует и сегодня. Как и в 1920-е годы, современный «АРКОС» аффилирован с алмазным бизнесом и играет важную роль в обеспечении контактов представителей англосаксонской и российской элит. Штаб-квартира АО «Arcos Limited» по-прежнему находится в Лондоне, дислокация филиалов отражена в их названиях: «Arcos Hong Kong Ltd.», «Arcos East DMCC», «Arcos USA, Inc.», «Arcos Belgium N.V.», «Arcos Diamonds Israel Ltd.». Владельцем этих предприятий является российский алмазный монополист — компания «АЛРОСА», председателем наблюдательного совета которой по должности является Министр финансов РФ.

Прямые конфиденциальные контакты советского руководства с владельцами «Де Бирс», установленные Л. Красиным в начале 20-х годов XX столетия, вышли на публичный уровень только в 1959 г. Исчерпывались ли эти контакты исключительно сферой алмазно-бриллиантового бизнеса? Учитывая вес клана Оппенгеймеров в системе глобальных неформальных надгосударственных структур, резонно предположить, что это взаимодействие распространялось на значительно более широкий класс управленческих задач. Документальных свидетельств этому не существует, в связи с чем полезно вспомнить один из принципов, которого придерживаются крупные функционеры алмазного бизнеса со времен С. Родса и до настоящего времени: «Доверие не нуждается в документах». Действительно, даже сегодня, когда транспарентность бизнеса и строгость стандартов бухгалтерской отчетности возведены до уровня фетиша, крупные и очень крупные сделки на алмазно-бриллиантовом рынке часто фиксируются лишь рукопожатием и кодовой фразой на иврите: «Мазал У’ Браха!» (благословление и успех, т. е. — мы договорились). А в первой половине XX в. подобный способ «подписания договоров» на алмазном рынке был абсолютной нормой. «Бездокументарная» практика алмазного рынка была одним из принципов, взятых на вооружение «Круглым столом» и более поздними организациями этого типа.

«Моя деятельность была совершенно секретной, я отчитывался только перед тремя людьми: главой Центральной организации по сбыту Филиппом Оппенгеймером, Тэдди Доу и Монти Чарльзом. Сэр Филипп Оппенгеймер вел дела с СССР на протяжении 30 лет. За это время объем покупок советских алмазов увеличился с 56 тыс. долл. в 1959 г. до 1 млрд в 1991-м. Его правой и левой рукой были соответственно Тедди Доу и Монти Чарльз. Они, как и сам Оппенгеймер, — ветераны британской военной разведки, прошли Вторую мировую, каждый из них мог принимать решения, не ставя об этом в известность других. При этом никакие решения не фиксировались на бумаге. Когда в 1988 г. я хотел письменно изложить стратегию деятельности «Де Бирс» в СССР, мне дали понять, что писать ничего не нужно». Это цитата из интервью князя Никиты Лобанова-Ростовского, представлявшего интересы «Де Бирс» в СССР и РФ с 1988 по 1997 г.

Отпрыск древней русской аристократической фамилии, сын эмигрантов «первой волны», выпускник Оксфордского и Колумбийского университетов, Н. Лобанов-Ростовский принадлежал к высшему эшелону посредников (класса И. Майского), связывающих советское руководство с глобальными надгосударственными структурами. Впервые он появился в Москве в 70-х годах XX столетия в качестве представителя банка «Уэллс Фарго». Это один из крупнейших мировых финансовых институтов с годовым оборотом более $ 50 млрд. Наряду с фондом Рокфеллеров «Уэллс Фарго» является основным источником финансирования Трёхсторонней комиссии — одного из американских клонов «Круглого стола», созданного в начале 70-х годов под руководством Д. Рокфеллера и З. Бжезинского. В «Уэллс Фарго» Н. Лобанов-Ростовский занимал должность вице-президента, курирующего европейское, африканское и ближневосточное направления.

Статус Н. Лобанова-Ростовского был чрезвычайно высок: князь без проблем встречался с высшим руководством СССР, включая члена Политбюро, председателя КГБ, впоследствии Генерального секретаря КПСС Ю. Андропова. По свидетельству Н. Лобанова-Ростовского, «в те поры от меня зависело многое в финансовом аспекте советско-американских отношений». Реалии советского политического процесса князь представлял вполне адекватно: «Насколько я понимаю, уже смертельно больной Андропов хотел сразу сделать лидером Горбачева, но опасался противодействия “партийных старцев” и пошел на промежуточный вариант Черненко (этот человек тоже был смертельно болен и умер через год, ничего не сделав)». После смерти Ю. Андропова князь вошел в «ближний круг» М. Горбачева, установив приятельские отношения с Р. Горбачевой на почве обоюдного увлечения «русским духовным наследием». Контакты высокопоставленного представителя финансового института, обслуживающего Трехстороннюю комиссию, именно с Ю. Андроповым и М. Горбачевым вряд ли были случайными — это был один из прямых каналов передачи управляющих команд на демонтаж советского проекта.

Итак, Н. Лобанов-Ростовский стал официально представлять интересы «Де Бирс» в СССР в 1988 г. В этом же году произошел еще ряд ключевых для алмазного рынка событий: истек и не был автоматически продлен срок очередного торгового соглашения СССР — «Де Бирс», решением Политбюро ЦК КПСС было создано «Главалмаззолото» на правах союзного министерства, функции экспорта алмазов перешли от Минвнешторга к «Главалмаззолоту». Как показало дальнейшее развитие ситуации, эти события свидетельствовали о переходе «на ручной режим» управлением советским алмазным проектом со стороны «Де Бирс». Необходимость в этом могла возникнуть только в случае отчетливого понимания Оппенгеймерами, что дни Советского Союза сочтены. Трансформация советской алмазной промышленности в преддверии близкой кончины СССР началась намного раньше других отраслей: в очередной раз алмазный рынок выступал в роли модели для англосаксонских клубов.

«Главалмаззолото» возглавил Валерий Рудаков, заместитель министра цветной металлургии СССР. До прихода в Минцветмет он руководил «Якуталмазом» с 1978 по 1983 г. В. Рудаков являлся в то время одним из немногих представителей советской хозяйственной номенклатуры, кто был осведомлен о функционировании алмазно-бриллиантового комплекса СССР в мельчайших подробностях. Он отчетливо видел всю цепочку от горной добычи до экспорта в адрес «Де Бирс» со всеми ее труднообъяснимыми «странностями»: избыточными темпами эксплуатации месторождений, в результате которых добывались алмазы, невостребованные рынком, нерентабельностью «русской огранки», бессмысленным содержанием огромных стоков Гохрана. Причиной такого состояния дел В. Рудаков считал административные разрывы в советском «алмазном трубопроводе» и общую его оторванность от мирового механизма ценообразования. Действительно, «Якуталмаз» добывал кристаллы и сдавал их в Гохран по условным ценам, Гохран часть полученного сырья складировал, часть отправлял на гранильные заводы, опять же, по совершенно условным ценам, часть отдавал «Алмазювелирэкспорту», через который сырье попадало к «Де Бирс», на этот раз по ценам, близким к мировым, но полностью контролируемым транснациональной корпорацией. Мало того что в этой громоздкой схеме участвовали предприятия четырех союзных министерств, что провоцировало перманентные бюрократические «пробуксовки», ее эффективность в принципе невозможно было оценить из-за того, что внутренние расчеты были построены на произвольно назначенных ценах, не имевших никакого отношения к мировым. Манипуляции с такими ценами легко позволяли делать из реально убыточных предприятий рентабельные, но в целом весь советский алмазно-бриллиантовый комплекс производил впечатление хорошо организованного хаоса, главной задачей которого было поддерживать и укреплять монопольное положение «Де Бирс».

Получив возможность с высоты министерского кресла увидеть полную картину, В. Рудаков пришел к закономерному выводу: хаос можно прекратить, если сосредоточить все звенья алмазно-бриллиантового комплекса — от добычи до продажи — в одной структуре, которая стала бы самостоятельным игроком на мировом рынке. А проще говоря — создать «советскую “Де Бирс”». С такой плодотворной идеей новоиспеченный замминистра пришел к своему руководителю — престарелому сталинскому «зубру» П. Ломако. Реакция последнего была вполне предсказуема: «Знаешь, сынок, я к тебе очень хорошо отношусь. Но если ты еще раз заговоришь об отделении, я тебе башку оторву». Такую фразу из уст бывшего комиссара отрядов по борьбе с бандитизмом следовало воспринимать серьезней, чем просто милую шутку, и на некоторое время инициатива В.Рудакова была предана забвению.

Идея В. Рудакова была совершенно правильная в коммерческом плане, но она имела один принципиальный недостаток — полностью противоречила той роли, которую отводили СССР англосаксонские клубы, — роли пассивного продавца сырья, не обладающего возможностью влияния на ценообразование на глобальных рынках. Создание «советской “Де Бирс”», безусловно, создавало такую возможность. Конечно, это понимал и многоопытный член ЦК КПСС П. Ломако. Но в отличие от В. Рудакова он также понимал, что хаос в советском алмазно-бриллиантовом комплексе не случаен, он спланирован, собственно говоря, это есть единственная форма его существования, согласованная со «старшим партнером». Шел 1983 год — демонтаж советского проекта еще только обсуждался, еще только намечались первые шаги на этом пути, и СССР пока должен был выполнять свою задачу в четко определенных границах.

В 1986 г. М. Горбачев отправил П. Ломако в отставку. С 1987 г. начинаются постоянные консультации В. Рудакова с представителями «Де Бирс». В апреле 1988 г. выходит решение Политбюро ЦК КПСС о создании «Главалмаззолота». Кандидатура В. Рудакова на пост начальника «Главалмаззолота» вносится членом Политбюро Н. Рыжковым. Неожиданно кандидатура В. Рудакова встречает резкий протест со стороны члена Политбюро Е. Лигачева, который заявляет, что располагает информацией о том, что В. Рудаков «мафиози» и «агент влияния». Назначается проверка КГБ, по результатам которой председатель КГБ В. Чебриков информирует Политбюро, что никаких претензий к В. Рудакову нет. Назначение состоялось. С огромной энергией В. Рудаков начинает собирать предприятия алмазно-бриллиантового комплекса под единой «крышей», фактически творчески адаптируя организационные схемы «Де Бирс» к российской действительности.

«Де Бирс» весьма лояльно относилась к революционным преобразованиям в советской алмазной индустрии. В июне 1989 г. было заключено очередное торговое соглашение, содержащее ряд существенных отличий (в пользу советской стороны) от предыдущих. Вводился постоянный контроль советской стороной над уровнем цен мирового рынка через продажи так называемых «контрольных отрезков»: от каждой экспортной партии отбиралось 5 % и продавалось на свободном рынке. Цена оставшихся 95 %, поступавших «Де Бирс», не могла быть ниже цены «контрольного отрезка». Кроме этого, была отменена комиссия, уплачиваемая российской стороной за страховку, банковские гарантии, транспортировку и охрану доставляемых на склады «Де Бирс» советских алмазов. Такие договорные условия были исключительными в практике «Де Бирс».

Чем объяснить либерализацию отношений между СССР и «Де Бирс» накануне закрытия советского проекта? Конечно, «Де Бирс» не пыталась спасти Советский Союз. Но в условиях «перестройки» управляемый хаос, в котором пребывал советский алмазно-бриллиантовый комплекс с момента своего создания, мог превратиться в хаос неуправляемый. С развалом союзных министерств могло возникнуть множество мелких независимых компаний — в добыче, в огранке, в экспорте, через которые произошел бы неконтролируемый выброс на мировой рынок огромного количества советских алмазов. Единственным способом, позволяющим избежать этого крайне неблагоприятного для «Де Бирс» сценария, была предельная концентрация предприятий советской алмазной индустрии в одних руках, что и удалось сделать В. Рудакову. «Главалмаззолото», эта «советская “Де Бирс”», в условиях быстрого умирания СССР была не опасна, а полезна для контролера рынка, и ее следовало поддержать.

Поддержка «Главалмаззолота» со стороны «Де Бирс» достигла апогея в 1990 г. и выразилась в уникальной сделке. «Де Бирс» выдавал СССР гигантский несвязанный кредит в 1 млрд. долл. на пять лет под 5 % годовых под залог 14,5 млн. карат ювелирного алмазного сырья, которое физически должно было быть доставлено в Лондон. Прецедентов такой операции в истории алмазного рынка не было. Операция завершилась блестящим успехом — огромный сток Гохрана «переехал» в Лондон, правительство СССР получило «живые деньги» для срочного латания дыр в стремительно разрушающейся экономике.

Разумеется, «Де Бирс» приняла решение о таком фантастическом кредите не из-за личных симпатий к В. Рудакову и к его революционным преобразованиям советского алмазно-бриллиантового комплекса. Причина крылась в опасениях «Де Бирс» относительно возможности несанкционированного появления на рынке стоков Гохрана в критический момент ликвидации СССР. Это могло обвалить рынок, и «Де Бирс» решила подстраховаться, забрав около половины гохрановских алмазов. Развитие ситуации после августа 1991 г. показало, что опасения «Де Бирс» имели под собой реальную почву.

Не забывала «Де Бирс» и о прямом спонсировании ближайшего окружения М. Горбачева. Фонд «Наше наследие», руководимый Р. Горбачевой и академиком Д. Лихачевым, регулярно получал через Н. Лобанова-Ростовского весьма крупные суммы, ощутимо скрашивающие для высшего советского истеблишмента невзгоды «перестройки».

Одновременно с концентрацией отрасли вокруг «Главалмаззолота» осуществлялась ликвидация центробежных инициатив, часть которых была весьма серьезна: например, группа якутских депутатов пыталась организовать референдум об отделении алмазоносных районов от остальной Якутии. Жесткую оппозицию В. Рудакову составлял директор самого крупного (тогда около 80 % годовой добычи «Якуталмаза») Удачнинского ГОКа Николай Уркин. Он прямо настаивал на превращении ГОКа в абсолютно самостоятельное предприятие с правом экспорта алмазов. 15 января 1991 г. Н. Уркин, находясь в командировке в Москве, выпал с 7-го этажа гостиничного комплекса «Измайлово». Это была далеко не единственная странная смерть в последние годы существования СССР среди людей, связанных с алмазной промышленностью. Якутский журналист Г. Окороков собрал досье по ряду таких случаев, и на основании этих материалов прокуратура РСФСР была вынуждена начать расследование. Однако вскоре Г. Окороков был насмерть сбит автомобилем — прямо у порога якутского обкома КПСС. В конечном счете ни одно из дел об «алмазных» самоубийцах и жертвах «несчастных случаев» не было расследовано, хотя в этот перечень попали не только рядовые офицеры КГБ и функционеры алмазной промышленности, но и люди, входящие в номенклатуру ЦК КПСС, как, например, посол СССР в Ботсване Б. Асоян.

В июне 1990 г. было заключено очередное торговое соглашение между «Главалмаззолото» и «Де Бирс» — на сей раз на пять лет в отличие от привычных трех. Условия соглашения предусматривали его исполнение независимо от любых политических обстоятельств. Судя по всему, судьба СССР договаривающимся сторонам была абсолютно ясна.

Алмазы, «международный терроризм» и новые способы управления глобальными рынками

Ликвидация СССР с необходимостью ставила перед надгосударственными управляющими структурами задачу создания достаточно мощного спарринг — партнера, на которого могла быть возложена миссия очередной «империи зла». В силу целого ряда обстоятельств в качестве такого противника был выбран «международный исламский терроризм». Мог ли алмазный рынок, эта своеобразная лаборатория, в которой уже многие десятилетия моделировались и отрабатывались методы глобального управления, остаться в стороне от захватывающего процесса проектирования и производства нового «исчадия ада», сравнимого по масштабу с германским нацизмом и коммунистической угрозой? Разумеется, нет. Детищу Сесила Родса в очередной раз предстояло сыграть пионерскую роль в отработке новейшей стратегии надгосударственных структур.

Терроризм как способ решения политических задач был известен с незапамятных времен, но до исчезновения СССР с политической карты мира никогда не претендовал на роль самостоятельного политического игрока. Это был инструмент, который при определенных обстоятельствах использовался практически всеми серьезными участниками политической игры, независимо от идеологических оболочек, в которые они упаковывали свои стратегии. Террористическая деятельность, тем более в значительных масштабах, требует серьезного финансирования, поэтому конечным бенефициаром любой террористической организации могут быть только контролеры соответствующего бюджета — государства и (или) корпорации. Так оно и было до начала 90-х годов XX в. Террористические акты — убийства чиновников и государственных деятелей, захват заложников, взрывы административных и оборонных объектов и т. д. — осуществлялись радикалами всевозможных калибров и сортов, но рано или поздно за этими действиями неизбежно вырисовывались физиономии заказчиков: превентивных государственных или корпоративных служб. Правило не знает исключений — любая современная крупная террористическая организация инфильтрована агентурой спецслужб именно в той степени, которая подразумевает ее целевое использование в нужный момент. Сам по себе терроризм в принципе не мог быть самостоятельным игроком, поскольку никакой идеологический флер не в состоянии прикрыть отсутствие экономической базы. Чтобы «международный терроризм» превратился из идеологической пустышки в реального глобального политического игрока, ему нужно было создать собственную экономику. Эту задачу и должен был решить алмазный рынок.

«Международный исламский терроризм» не мог финансироваться за счет бюджета одной или нескольких мусульманских стран, какой бы высокой степенью радикализма ни отличалось их руководство. Финансирование через государственный бюджет неизбежно привлекает огромное количество глаз и ушей. Источники оплаты единичного акта «государственного терроризма» можно на некоторое время более-менее надежно спрятать, но финансирование «мировой террористической войны», ведущейся одновременно на всех континентах, кроме Антарктиды, и в течение пары десятилетий, пропустить через госбюджеты невозможно. А если существуют надежные доказательства, что новая угроза всего лишь инициатива одного или нескольких радикальных исламских государств, этих политических изгоев и экономических карликов, то и адекватное решение — короткий (слишком короткий!) межгосударственный конфликт с абсолютно прогнозируемым результатом. Убедительный пример — теракт на дискотеке La Belle в Западной Германии весной 1986 г., проведенный по заказу ливийских спецслужб и направленный против американских военнослужащих (пострадали более 200 человек), и через месяц — ответная бомбардировка авиацией США Триполи и Бенгази.

«Государственный терроризм» со стороны известных исламских стран не мог обеспечить глобального конфликта требуемого уровня и длительности, для этого требовалась надгосударственная исламская радикальная структура с оригинальными и непрозрачными для мирового сообщества источниками финансирования. Традиционные глобальные криминальные рынки — наркотиков, проституции, контрафакта — не годились для решения этой задачи в силу своей громоздкости, медленного оборота, а главное — тесной взаимосвязи с национальными бюрократиями, коррумпированность которых есть необходимое условие существования криминальных рынков. Проблема решалась только финансовыми потоками быстрыми, почти невидимыми и принципиально недоступными для контроля со стороны национальных бюрократий.

Необходимо отметить, что исламский мир обладает превосходной теневой финансовой структурой, известной как «хавала». Ее история насчитывает несколько сотен лет, она построена на принципе отсутствия документирования финансовых операций и позволяет перебрасывать денежные средства из страны в страну практически моментально — по телефонному звонку с кодовой фразой. Наличие такой системы было просто подарком для проектировщиков «международного исламского терроризма», но «хавала» имела один существенный недостаток. Она была хороша как секретная платежная система, но не годилась как источник прибыли, которая могла бы быть инвестирована в мировую террористическую войну. Как известно, Коран запрещает брать проценты с финансовых операций. «Хавала» формально нарушает этот запрет, но только в объеме, необходимом для ее собственного функционирования, фактически только для содержания института операторов — «хаваладаров» и компенсации накладных расходов. Реально это 1–3 % от суммы транзакции. Свободного денежного потока она практически не генерирует. Для создания независимой экономики «международного исламского терроризма» в «хавалу» требовалась впрыснуть свежую финансовую кровь, обеспечивающую необходимый для инвестиций в новый проект профит.

Сегодня невозможно назвать имя гения, который предложил скрестить «хавалу» с бездокументарным оборотом алмазов, с принципом «Мазал У ’Браха». Был ли он хасидом или шахидом — кто знает? В конце концов, обе системы — бездокументарных сделок с алмазами и бездокументарных переводов и платежей — были изобретены в семитском мире, правда, на разных его полюсах. А может это был тот, кто блестяще знал алмазный бизнес и одновременно принадлежал к числу изобретателей «международного исламского терроризма», тот, кто понимал острую необходимость возникновения новой «империи зла», поскольку был одним из авторов ликвидации империи старой?

Как бы там ни было, но в самом начале 90-х годов XX столетия в алмазоносных странах Африки появились представители спецслужб Саудовской Аравии — страны, которая со времен «пакта Куинси» являлась проводником интересов англосаксонских клубов на Ближнем Востоке и которой конструкторами «международного терроризма» отводилась роль непосредственного исполнителя этого проекта. Одним из главных действующих лиц в процессе освоения «международным терроризмом» алмазного трафика стал полковник Службы Общей разведки Саудовской Аравии Азиз бин Саид бин Али аль-Гамди, позднее получивший известность в прессе под именем Абу аль-Валид.

Абу аль-Валид прибыл в Анголу в самом начале 90-х, по одним данным — в 1991 г., по другим — в 1993 г. Он работал в этой стране довольно долго — до 1995 г. Целью его командировки было установление контактов с людьми оппозиционной УНИТА, занимающихся нелегальным экспортом ангольских алмазов в Антверпен, и одновременно с функционерами законного правительства Эдуарду душ Сантуша, курирующими официальную добычу алмазов. Следует заметить, что «алмазный отдел» УНИТА в Антверпене и представители законного ангольского правительства в Бельгии находились между собой в нормальных деловых контактах, в то время как их боевые подразделения жесточайшим образом уничтожали друг друга в ангольских джунглях.

Направление Абу аль-Валида саудовской разведкой именно в Анголу не случайно. В Академии национальной гвардии в Эр-Рияде его готовили как специалиста по деятельности советских и российских спецслужб, а с 1975 по 1991 г. Ангола находилась в зоне жизненно важных интересов Советского Союза, и значительное число функционеров как легального правительства, так и оппонирующей ему УНИТА, интересующих саудовскую разведку, являлись агентурой советских спецслужб, прошли профессиональную подготовку в СССР и свободно говорили на русском языке, которым Абу аль-Валид владел превосходно.

Пока Абу аль-Валид внедрялся в алмазный трафик в Анголе — стране-производителе, саудовская разведка интенсивно работала в Бельгии — основной торговой площадке «свободного» алмазного рынка. В 1995 г. ряд европейских газет с удивлением отметили, что из европейских стран именно Бельгия отчего-то является наиболее привлекательной для радикальных исламских организаций. Именно в Бельгии обосновалась штаб-квартира «Европейской арабской лиги», и эта организация стала оказывать постоянное давление на хасидскую общину Антверпена, традиционно занимающуюся алмазным бизнесом. «Европейская арабская лига» является филиалом «Всемирной исламской лиги», созданной еще в 1962 г. саудовским королем Фейсалом. Программа «Европейской арабской лиги» включала требования квот для мусульман в государственных учреждениях Бельгии, в первую очередь — в силовых структурах, ислам в качестве государственной религии, арабский язык в качестве государственного. В ее задачи входила также организация в Антверпене собственных силовых формирований — так называемой арабской общественной милиции. Сайты этой организации были переполнены антисемитскими материалами, были отмечены случаи нападения членов «Европейской арабской лиги» на евреев и попытки поджога синагог. Беспрецедентная активность саудовцев в Бельгии заставила европейских журналистов именовать Антверпен «бельгийским халифатом», но истинный смысл этой экспансии в середине 90-х был ясен очень немногим.

К концу 1995 г. внедрение саудовской разведки в алмазный трафик Луанда — Антверпен было успешно завершено. Абу аль-Валид из Анголы прибыл в Чечню, где занялся организацией и финансированием тренировочных баз боевиков: только в 1996–1997 гг. им было создано четыре мощных лагеря подготовки диверсантов. Рабочим контактом Абу аль-Валида в Чечне стал глава Службы внешней разведки Ичкерии Хож-Ахмед Нухаев. С подачи Абу аль-Валида Нухаев был представлен крупнейшему оператору глобального рынка оружия саудовскому миллиардеру Аднану Хашогги, представлявшему в США интересы Saudi bin Laden Group, a на арабском Востоке — элиту американского ВПК, концерны «Локхид», «Нортроп», «Рейтеон». Весной 1997 года Хашогги представил Нухаева своему партнеру по инвестиционной компании Carlyle Group Джеймсу Бейкеру (госсекретарь США в 1989–1992 гг., руководитель выборных кампаний Р. Рейгана и Дж. Буша-старшего). В апреле 1997 г. в Вашингтоне Нухаевым была зарегистрирована «Кавказско-американская торгово-промышленная палата». По протекции Бейкера Нухаеву было присвоено звание почетного гражданина г. Остин — столицы штата Техас. В июне 1997 г. Хашогги выступил с заявлением о намерении создать «Кавказский инвестиционный банк», который должен был обслуживать операции «Кавказско-американской торгово-промышленной палаты». Должность вице-президента этой организации занял близкий к президенту Д. Бушу Фредерик М. Буш.

Несмотря на то, что к проектам Нухаева проявили интерес немало VIP, например М. Тетчер, Дж. Вульфенсон, А. Макальпин и др., никаких легальных инвестиций он привлечь не смог. Однако структуры Нухаева стали превосходной ширмой, прикрывающей эффективную работу теневого алмазного трафика, организованного саудовской разведкой и использующегося для накачки Чечни высокоточным оружием, диверсионной и разведывательной аппаратурой, современными средствами связи, полевыми госпиталями, униформой, снаряжением, отлично подготовленными арабскими инструкторами и диверсантами. По оценке главы контрразведки Ичкерии Лечи Хултыгова, общий объем этих поставок составил более 740 млн. долл. США. Так готовился один из самых кровавых раундов «мировой террористической войны».

Использование ангольского алмазного трафика саудовской разведкой один из наиболее ярких примеров обслуживания алмазным рынком нужд «мирового терроризма», но далеко не единственный. По данным израильской контрразведки SHABAK, начиная с 1995 г. в операции с алмазами были вовлечены ХАМАС, «Хезболла», «Бригады Изаддина аль-Касама», «Братья-мусульмане» и другие радикальные арабские организации. Организационный триумф этого процесса пришелся на 2002 г., когда в Объединенных Арабских Эмиратах была создана Дубайская алмазная биржа. Это событие означало ликвидацию последних барьеров на пути слияния «хавалы» и алмазного рынка.

Еще в марте 2001 г. Госдепартамент США опубликовал ежегодный доклад «International Narcotics Control Strategy Report». В нем отмечается, что Объединенные Арабские Эмираты (Дубай), Индия и Пакистан образуют так называемый «треугольник “хавалы”» бездокументарной финансовой системы, пронизывающий мусульманский мир сверху донизу и по горизонталям. В качестве залоговых активов в «хавале» используются наличные деньги, драгоценные металлы и камни. С оценкой драгметаллов на Арабском Востоке проблем не бывает, поскольку в качестве операторов «хавалы» обычно выступают владельцы ювелирных лавок. В Дубае находится один из самых больших в мире розничных рынков золота «Сук аз-захаб», на котором вне какого-либо государственного контроля работают тысячи мелких операторов. ОАЭ — мировой лидер по потреблению золота на душу населения. Примечательно, что после атаки США на Афганистан осенью 2003 г. золото талибов было переправлено через Карачи именно в Дубай, поскольку Объединенные Арабские Эмираты были одним из трех государств мира, установивших с талибами дипломатические отношения.

Несмотря на очевидную свободу действий радикальных арабских организаций в ОАЭ (по данным спецслужб США, организатор терракта 11 сентября в Нью-Йорке Мухаммад Атта большую часть денег на эту операцию получил из Дубая. Первый пилот, протаранивший южную башню ВТЦ, Маруан аш-Шеххи, был подданным ОАЭ), создание Дубайской алмазной биржи было с энтузиазмом встречено участниками мирового алмазного рынка, и она стремительно начала увеличивать обороты буквально с первых дней своего существования. До сих пор использование алмазов в качестве залогового актива в «хавале» ограничивалось серьезной технической проблемой: оценка алмаза, в отличие от золота, требует чрезвычайно высокой квалификации. В арабском мире таких специалистов практически не было, с открытием Дубайской алмазной биржи эта проблема была снята. Теперь алмаз мог быть полезен арабским радикалам не только и не столько в качестве инструмента, концентрирующего в предельно малом объеме максимально возможную стоимость, к тому же легко транспортируемого и не обнаруживаемого никаким детектором. Отныне окончательно исчезла необходимость возить кристаллы через границы — достаточно было внести алмазы как залог оператору «хавалы» в Дубае, чтобы в течение нескольких часов эквивалентная сумма была получена доверенным контрагентом, например, в Грозном, Нью-Йорке, Мадриде или Москве. «Международный исламский терроризм» получил свою экономику и таким образом стал реальным политическим игроком.

Но создание новой «империи зла» означало решение лишь половины задачи. Теперь нужно было создать эффективный механизм борьбы с новорожденным монстром. Сочетание глобального управляемого противника и адекватных средств его подавления является необходимым условием контроля над мировыми ресурсными рынками — эта аксиома лежала в основе проектов «Третий рейх» и «СССР». И противодействие «международному терроризму» развивалось в точном соответствии с ней.

В 1998 г. никому доселе не известная британская некоммерческая организация (НКО) Global Witness (GW) опубликовала сенсационный доклад о внедрении исламских террористов в алмазный бизнес. В этом документе приводились многочисленные имена функционеров радикальных организаций, маршруты их передвижения по алмазоносным странам Африки, ксерокопии их личных документов и авиабилетов, состав контактов и содержание переговоров с представителями алмазного бизнеса. Объем и детализация доклада не оставляли сомнения в том, что источниками данных для него могли быть только спецслужбы — как государственные, так и ведущих алмазодобывающих корпораций. Едва алмазный рынок оправился от шока, вызванного докладом GW, как эта организация и ряд поддержавших ее НКО из стран Британского содружества выступили с оригинальной инициативой: для того чтобы остановить проникновение «международного терроризма» в алмазный рынок, необходимо создать глобальную надгосударственную структуру, обладающую правами регулятора — возможностью блокировать алмазный бизнес в той стране, которую этот регулятор по каким-либо причинам сочтет поддерживающей «международный терроризм», а также нарушающей «права человека» и т. п. Так было положено начало «Кимберлийского процесса» — «общественного движения», быстро трансформирующегося в транснациональную бюрократическую структуру, формальной целью которой является изгнание из цивилизованного рынка потока «конфликтных» или «кровавых» алмазов, способствующих финансированию криминальных и террористических организаций. Разумеется, такая благородная инициатива моментально нашла поддержку ООН, и уже через пару лет после упомянутого доклада GW мировой алмазный рынок перешел в новое качество — отныне государства, не включившиеся в «Кимберлийский процесс» и не выполняющие требования принятых в его рамках документов, исключаются мировым сообществом из международной торговли алмазами. Подобное прямое управление глобальным ресурсным рынком с помощью «общественного регулятора» ранее не имело прецедента — вновь алмазный рынок выступил в качестве полигона для клубного эксперимента.

Вскоре последовала закономерная попытка сделать опыт «Кимберлийского процесса» универсальным, перенести эту схему управления на другие ресурсные рынки, прежде всего на рынок нефти. Наиболее полно концепция управления ресурсными рынками через «борьбу» с «международным терроризмом» была сформулирована в программном документе GW «Нервы войны», на котором стоит остановиться подробнее.

Итак, инициаторы «Кимберлийского процесса» полагают, что:

— источником современных локальных конфликтов являются природные ресурсы, находящиеся на территориях стран, вовлеченных в конфликт;

— этот же источник является финансовой базой «международного терроризма»;

— способность сторон конфликта к его продолжению и интенсификации зависит от возможности продвигать эти ресурсы на внешние рынки и получаемую прибыль использовать для приобретения оружия, боеприпасов и другого имущества;

— необходимого для вооруженной борьбы, в том числе для террористической деятельности;

— блокада со стороны цивилизованного мирового сообщества доступа на мировые рынки природных ресурсов из зон конфликта однозначно ведет к прекращению этого конфликта в связи с потерей источников финансирования;

— приведенные посылки являются универсальными, распространяемыми практически на все современные локальные конфликты (в «Нервах войны» рассматривается около 20 стран) и на все виды ресурсов «конфликтных территорий», востребованных мировыми рынками.

Эта механистическая модель, удивительным образом напоминающая классические марксистские работы, обладает несомненной привлекательностью в силу ее простоты и безупречной, на первый взгляд, логики. Она превосходна в качестве пропагандистского инструмента, но на самом деле является всего лишь ширмой, удачно скрывающей процессы, природа которых не может быть объяснена подобными примитивными посылками.

Действительно, в современном мире существуют многочисленные вооруженные конфликты, развивающиеся на территориях, либо вообще лишенных природных ресурсов, востребованных мировыми рынками, либо располагающих ничтожным количеством таковых, ни в коей мере не соответствующим интенсивности и продолжительности конфликта. В «Нервах войны» содержится таблица «Гражданские войны, обусловленные природными ресурсами», где в первой строке приводится Афганистан, а в качестве «природных ресурсов», соответствующих вооруженному конфликту в этой стране, — «драгоценные камни и опиум».

Если следовать этой логике, то необходимо признать, что дорогостоящая и масштабная война в Афганистане, продолжающаяся практически без перерыва уже более 30 лет, война, в которой принимали и принимают самое непосредственное участие СССР, Пакистан, Саудовская Аравия, США, вызвана странным желанием контролировать более чем скромные запасы дешевого лазурита и заросли опиумного мака. Последний «природный ресурс», кстати, не является присущим исключительно Афганистану, а при известной сноровке участников этого специфического рынка может выращиваться в том числе в окрестностях Москвы, Лондона или Вашингтона. Очевидно, что реальные причины афганского конфликта имеют мало общего с «природными ресурсами», которые Афганистан может предложить на мировые рынки.

В модель не вписываются, например, палестино-израильский конфликт (на этих территориях вообще нет никаких природных ресурсов, востребованных мировыми рынками), балканские конфликты, конфликты на постсоветском пространстве (какими значимыми природными ресурсами обладают Северная Осетия или Нагорный Карабах?). Тем не менее в зоны подобных «безресурсных» конфликтов исправно в большом количестве поступает современное оружие, и незаконные вооруженные формирования подчас являются самыми боеспособными соединениями в соответствующих регионах. Очевидно, что эти поставки оружия не могут быть прекращены с помощью блокады несуществующих ресурсных потоков.

Ангола и Демократическая Республика Конго (ДРК) в первом приближении вписываются в модель сегодня идеально. Но если взглянуть на ретроспективу вооруженных конфликтов в этих странах, становится очевидно, что их первоначальные причины лежат совершенно в иной плоскости. Группировки, участвующие в гражданской войне, вспыхнувшей в Анголе в 1974 г. после получения независимости, финансировались и вооружались СССР и Западом вовсе не в качестве платы за ангольские нефть и алмазы. Поставки современного оружия на миллиарды долларов в течение 15 лет, финансирование 40-тысячного кубинского экспедиционного корпуса, подготовка тысяч ангольских специалистов в СССР — эти колоссальные расходы искупались не ангольскими природными ресурсами, а возможностью использовать территорию Анголы (прежде всего протяженное атлантическое побережье) для обеспечения деятельности советской глобальной системы Морской космической разведки и целеуказания (МКРЦ «Легенда») — ассиметричного средства, позволяющего в известной степени нейтрализовать авианосные группировки США в Атлантике. И самое главное — конфликт в Анголе был прекращен вовсе не из-за блокады продаж алмазов, находящихся под контролем группировки УНИТА. В распоряжении этой организации находились ресурсы, позволяющие продолжать войну еще добрый десяток лет. Но в феврале 2002 г. в результате хорошо скоординированной операции спецслужб трех заинтересованных государств был уничтожен лидер УНИТА Жонас Савимби, а непосредственно перед этой акцией были достигнуты соответствующие договоренности с его потенциальными преемниками. Этого оказалось вполне достаточно для прекращения почти 30-летнего конфликта. Очевидно, что рассматриваемая модель GW здесь совершенно ни при чем.

Что же касается ДРК, которую населяют более 450 народностей и племен, то там межплеменная резня имеет многовековые корни и происходила задолго до появления первых европейцев в Африке. Искусственная тонкая оболочка «демократической республики» скрывает систему отношений, характерную для Европы примерно XII в., с соответствующими ценностными представлениями. Безусловно, автомат Калашникова — существенно более эффективное оружие, чем лук и стрелы, но эксперты, хорошо знакомые со спецификой родоплеменных отношений в Конго, практически единодушны во мнении, что в случае блокирования поставок современного оружия (что даже гипотетически трудно представить, учитывая неконтролируемую границу с Замбией) в ход пойдет любое, вплоть до традиционного.

Приведенные выше соображения, конечно, не являются отрицанием того факта, что начиная с 90-х годов XX столетия и по сей день многие вооруженные конфликты в Африке, а также «международный исламский терроризм» подпитываются за счет нелегального алмазного трафика. Но это обстоятельство не объясняет ни историю, ни подлинные причины этих конфликтов и справедливо лишь для исторически короткого временного интервала.

Следовательно, нет никакой уверенности, что с ликвидацией нелегального алмазного трафика эти конфликты будут исчерпаны. Более того, лишение населения этих стран доходов, которые дает им теневой алмазный трафик, способно спровоцировать эскалацию существующих конфликтов. Там, где сейчас убивают за алмазы, будут убивать за миску риса, предоставленного гуманитарными миссиями.

Наконец, нельзя не коснуться ряда современных конфликтов, действительно тесно связанных с природными ресурсами, но в тоже время окончательно опровергающих модель GW.

Нигерия входит сегодня в первую десятку мировых добытчиков нефти и является членом ОПЕК. Добыча ведется в дельте реки Нигер компаниями Royal Dutch Shell, Agip и Total с нефтяных платформ, соответственно транспортировка осуществляется танкерным флотом. Уровень ежедневной добычи превышает 2 млн. баррелей в сутки. В мангровых лесах дельты Нигера обитает племя айджо, традиционным занятием которого является рыболовство. Лидеры этого племени находятся в оппозиции к правительству Нигерии, декларируя, что айджо практически лишены своей доли национального нефтяного «пирога». Племя имеет несколько боевых организаций, крупнейшей из которых («Добровольческие народные силы дельты Нигера») руководит Муджахид Докубо-Асари. Боевики айджо исповедуют ислам и с полным основанием могут считаться одним из передовых отрядом «международного исламского терроризма». Боевые организации айджо перманентно угрожают нефтяным платформам и на протяжении многих лет находятся в состоянии вооруженного конфликта с правительственными войсками Нигерии.

Казалось бы, классическая для модели GW ситуация: африканская страна, богатая природными ресурсами, с коррумпированным правительством, нищим страдающим населением, незаконными вооруженными формированиями, и причина всему этому кошмару — крайне востребованная мировым рынком нефть. Все составляющие налицо. Но…

Племя айджо не экспортирует нефть. Даже если моджахеды айджо захватят нефтяные платформы и станут выкачивать из родной дельты Нигера лишний миллион баррелей, им просто некуда будет его деть — придется захватывать танкерный флот и т. д. Это, конечно, фарс. Но за этим фарсом кроется тщательно игнорируемая аналитиками нефтяного рынка загадка. Племя айджо очень бедно — доходов от рыболовства хватает только, чтобы не умереть с голоду. И в тоже время племя айджо прекрасно вооружено — едва ли не лучше, чем правительственные войска Нигерии. Племя айджо имеет стрелковое оружие бельгийского, французского и американского производства последних модификаций, быстроходные катера-охотники с моторами Yamaha и BMW самых совершенных моделей, крупнокалиберные пулеметы, гранатометы и даже ПЗРК. С таким арсеналом племя айджо действительно способно угрожать нефтяному бизнесу в дельте Нигера. Кто и зачем поставляет племени айджо современное оружие? И какими «природными ресурсами» (не угрями же?) платит за него племя айджо?

Изучая эту проблему, некоторые эксперты пришли к довольно циничному выводу: неграмотное в целом племя айджо отчего-то прекрасно разбирается в нефтяных фьючерсах и каким-то образом держит руку на пульсе биржевой игры. Практика показывает, что племя айджо выезжает из мангровых зарослей на катерах Yamaha и подвергает интенсивному обстрелу нефтяные платформы (а за компанию и правительственных полицейских) именно в тот момент, когда все остальные средства игры на повышение на мировых нефтяных биржах исчерпаны. Племя айджо неизменно добивается успеха — очередное громкое заявление Муджахида Докубо-Асари о новом раунде гражданской войны в Нигерии, подкрепленное десятком гранат, выпущенных по нефтяной платформе, сотней-другой убитых правительственных солдат, а также несколькими публикациями в авторитетных деловых изданиях, неизменно подбрасывают биржевую стоимость сортов Bonny Light и Forcados на пару долларов вверх, что в итоге весьма позитивно сказывается на балансе Royal Dutch Shell, Agip, Total и играющих на повышение биржевых спекулянтов. Учитывая последнее обстоятельство, вопрос «Откуда у племени айджо современное оружие?» представляется риторическим.

После окончания первой чеченской войны в 1996 г. Чечня получила независимость de facto и все ее нефтяные ресурсы контролировались правительством Яндарбиева — Масхадова. Торговля чеченской нефтью шла свободно, и вся прибыль доставалась чеченским структурам. Ни Масхадов, ни Яндарбиев новой войны с Россией не хотели, они обоснованно считали ее бессмысленной. Зачем потребовался провокационный рейд Басаева и Хаттаба в Дагестан в 1999 г.? Кто развязал вторую чеченскую войну и с какой целью? Разве борьба за чеченскую нефть была ее причиной, а сама эта нефть — источником финансирования? Нет, Чечня в 1996–1999 гг. была накачана оружием, деньгами, инструкторами и агентами саудовских спецслужб с главной задачей — развязать долгосрочный и масштабный гражданский конфликт в одном из крупнейших мировых экспортеров нефти — в России. Это было частью стратегии неоконов, направленной на тотальное повышение биржевых цен на углеводороды, цена рванула вверх именно с 1999 г. И никакая блокада продаж чеченской нефти не остановила бы эту войну.

Два приведенных выше примера являются убедительным доказательством, что современный локальный конфликт может использоваться как средство эффективной регуляции и управления глобальным рынком (в данном случае — нефти) в интересах известных транснациональных игроков. В этом случае блокирование продаж добываемых сторонами конфликта (или одной из сторон) природных ресурсов либо просто бессмысленно, поскольку не является инструментом, влияющим на подлинную причину конфликта либо соответствует интересам внешнего транснационального игрока, заинтересованного в эскалации конфликта, как в средстве, влияющем на мировые цены ресурса, но ни в коем случае не служит средством, останавливающим конфликт, и тем более не способствует позитивному развитию «конфликтной территории».

В период становления «Кимберлийского процесса» некоторые авторитетные специалисты алмазно-бриллиантовой отрасли высказали ряд здравых суждений о подлинных причинах этой инициативы. Например, в интервью изданию RBC daily, данном в октябре 2004 г. по случаю открытия в Нью-Йорке Всемирного алмазного совета, вице-президент Ассоциации российских производителей бриллиантов А. Эвоян утверждал, что «уже сейчас появление на рынке конфликтных алмазов благодаря жесткому контролю крайне маловероятно. То есть сама проблема камней из горячих точек явно раздута непропорционально своему значению для алмазного рынка. Да и аргумент, согласно которому на деньги, полученные от продажи “грязных алмазов”, покупается оружие, также неубедителен. Ведь тогда гораздо логичнее бороться с незаконной торговлей оружием, однако этот рынок почему-то никто всерьез не трогает». По мнению Арарата Эвояна, «Кимберлийский процесс» был инициирован и продвигается через неправительственные организации, прежде всего, усилиями США. «В Америке продается 60 % всей алмазной продукции, поэтому игнорировать мнение американцев никто не может. Тему “грязных” камней постоянно поднимают Amnesty International и другие неправительственные организации, Кимберлийский процесс тесно связан с процессом глобализации. Алмазный рынок очень хорошо организован, и его легко контролировать. США хотят отработать на Кимберлийском процессе схему взятия под полный контроль движения товаров. Путем сертификации можно контролировать объемы “на входе и выходе”. В будущем это может быть нефть, сталь и прочие товары. Это элемент американского проекта глобализации», — считает Арарат Эвоян. В принципе эта точка зрения не далека от истины, особенно точно замечание в отношении оружейного рынка. Однако она требует некоторого уточнения, поскольку «американский проект глобализации» — слишком расплывчатая характеристика, не позволяющая продвинуться в понимании интересов конкретных участников процесса.

В основании аргументов, высказываемых как pro, так и contra «Кимберлийского процесса», часто фигурирует цифра 4 %. Якобы именно такова была доля «кровавых алмазов» в мировом обороте алмазного сырья на момент старта этого движения и именно этот объем стал основой экономики «международного терроризма». Некоторые эксперты считали эту цифру внушительной, другие, подобно А. Эвояну — напротив, мизерной, но вряд ли кто может ответить на вопрос, откуда вообще она взялась. Почему 4 %, а не 14 или 0,4 %? В многочисленных публикациях есть ссылки на экспертные оценки, но нам не удалось найти никаких расчетных методик, сколь-нибудь убедительно обосновывающих этот загадочный показатель.

Здравый смысл заставляет предположить, что определить (хотя бы с точностью до процента) размер потока «конфликтных алмазов», потока, состоящего из очень многих крупных и мелких ручейков, могла только структура, которая специально ставила своей задачей этот поток как минимум «видеть» и как максимум контролировать. Такой мотив, а главное, такие возможности были только у одного участника мирового алмазного рынка — корпорации «De Beers». Действительно, в аналитическом бюллетене ПИР-центра «Вопросы безопасности», изданном в сентябре 2000 г., в разделе «Россия и проблематика конфликтных алмазов» именно эксперты «De Beers» называются в качестве авторов подобных оценок.

Парадоксально, но подлинную ясность в проблему внесла сама Global Witness, обвинив в декабре 1998 г. «De Beers» в закупках алмазов у африканских незаконных вооруженных формирований (НВФ) в период 1992–1998 гг. на сумму $3,7 млрд. Несложно определить, что эта цифра в пересчете на ежегодный объем рынка сырых алмазов в указанный период и дает приблизительно 4 %. Несмотря на то что «De Beers» публично отвергла сами обвинения, ее эксперты не оспаривали пресловутые 4 %, и все остальные участники рынка априори согласились с этой цифрой. Примечательно, что GW не раскрывает источники, сообщившие ей многолетние и точные данные о закупках «кровавых алмазов» «De Beers». Но совершенно очевидно, что эта информация не могла быть результатом собственного мониторинга GW, поскольку в начале исследуемого периода (1992) этой организации просто не существовало, да и алмазной проблематикой она занялась только с 1998 г. Остается предположить, что эта весьма скромная на тот момент неправительственная организация имела агентурные источники в недрах одной из самых закрытых транснациональных корпораций, известной среди специалистов соответствующего профиля выдающейся эффективностью своих превентивных служб. Причем эти источники находились в самой щепетильной и, соответственно, информационно защищенной области, где содержались данные о закупке сырых алмазов у африканских НВФ с целью регуляции давления на монополизированный «De Beers» рынок. Очевидно, это предположение невероятно. Гораздо более правдоподобна другая гипотеза — данные в $3,7 млрд. за период в 7 лет (или 4 % от ежегодного оборота рынка сырых алмазов) были любезно предоставлены британским правозащитникам самой корпорацией «De Beers» и реально характеризуют не объем трафика «кровавых алмазов», но долю «De Beers» в этом трафике, что, согласитесь, — несколько разные вещи.

Итак, 4 % «кровавых алмазов» на рынке — это то, что «De Beers» закупала у африканских НВФ. Исчерпывался ли реальный поток этой цифрой? На наш взгляд, — нет. На этом рынке работали (и что печально, продолжают интенсивно работать) десятки бельгийских, израильских, украинских и прочих компаний, а также предприятий неопределенной принадлежности, типа фирм легендарного Виктора Бута. Кто может с достоверностью определить объем этого трафика? Может ли, например, статистика правоохранительных органов лежать в основе таких определений? Что, разве всех поймали? Или кто-то (может GW?) имеет внедренную агентуру в десятки организаций, практикующих «серый» и «черный» алмазный бизнес? И эта агентура выдает данные в некий единый центр? Очевидно, что точный объем нелегального алмазного трафика не может определить никто.

В структуре мирового алмазного рынка существует много «серых» и «черных» каналов, финансовая энергия которых действительно активно используется криминальными и террористическими структурами. Но эти каналы странным образом ускользают от внимания «Кимберлийского процесса». В период 1996–1998 гг. в России произошел массовый сброс стоков Гохрана через систему так называемых «совместных ограночных предприятий», которые использовали для доставки этого сырья на мировой рынок полукриминальные и откровенно криминальные методы. Объем этих операций оценивался экспертами примерно в $ 0,3–0,5 млрд. в год и мог бы существенно повлиять на пресловутые 4 %, но не заинтересовал отцов-основателей «Кимберлийского процесса», несмотря на то что «De Beers» подвергла санкциям несколько сайтхолдеров, на которых пали подозрения по участию в «сером» экспорте из России.

Технология, с помощью которой «Кимберлийский процесс» борется с «кровавыми алмазами», также вызывает недоумение. Так называемая «система сертификации КП» по сути представляет собой бюрократическую процедуру, на самом деле эффективную только в развитых странах с законопослушным населением. Люди, знакомые с реалиями Конго, Анголы, Либерии, Армении и т. п. стран, согласятся, что подделка сертификатов КП и выстраивание соответствующего коррумпированного таможенного канала не представляет сколь-нибудь серьезной проблемы для действующих здесь мощных и энергичных криминальных структур. Позволим себе сравнение с наиболее бюрократизированным и контролируемым оружейным рынком — здесь действует «сертификат конечного пользователя», который в известной степени можно считать аналогом «сертификата КП». Но никто не будет оспаривать тот факт, что, несмотря ни на какие сертификации и контролирующие усилия национальных и транснациональных бюрократий, «горячие точки» планеты не испытывают ни малейшего недостатка в современном оружии. И это при том, что провести «черную» или «серую» оружейную поставку неизмеримо труднее, чем алмазную, хотя бы просто в силу физических характеристик товара. Бюрократизация рынка на самом деле всего лишь увеличивает его коррумпированность. Для того чтобы по настоящему эффективно бороться с теневыми потоками (не важно — оружия, алмазов, наркотиков), нужны политическая воля и соответствующим образом подготовленные спецслужбы — история с ликвидацией Жонаса Савимби блестяще подтверждает этот тезис.

Таким образом, следует признать, что подлинный интерес «Кимберлийского процесса» сосредоточен не на изучении реального мирового теневого алмазного трафика и разработке эффективных методов его блокады, но на регуляции стихийных поставок алмазов из совершенно определенных стран Африки, в первую очередь Анголы, Либерии, Сьерра-Леоне, ДРК, где запасы алмазов наиболее высоки, а добыча не подконтрольна «De Beers».

Если сопоставить хронологию (1998–2001) следующих событий:

— уход «De Beers» из этих стран;

— развитие проектов конкурентов «De Beers» в этих странах, прежде всего АЛРОСА, группы Леваева и группы Гертлера;

— получение GW данных о закупках «De Beers» «кровавых алмазов» у африканских НВФ;

— экспансию «De Beers» в Канаде, включая установление контроля над месторождением Снэп-Лейк;

— декларацию «De Beers» о прекращении монопольной регуляции алмазного рынка;

— энергичный старт «Кимберлийского процесса», то можно вполне сочувственно отнестись к эмоциональному утверждению крупного эксперта алмазного рынка Мартина Рапапорта: «GW с их шокирующе провокационной кампанией “Blood Diamond” буквально гонит клиентов к алмазам “De Beers” и Канады — прочь от старателей. Эта кампания GW убьет немаркированные алмазы, так что крупные горные компании смогут продвигать свои бренды и освободиться от мелких».

В период 2000–2006 гг. благодаря инициативам прежде всего GW были действительно в той или иной степени блокированы потоки алмазов из Анголы, Либерии, Сьерра-Леоне, Кот-д'Ивуара. Не подлежит сомнению, что эти алмазы связаны с конфликтами, коррупцией, эксплуатацией детского труда. Но по странному стечению обстоятельств, средняя стоимость одного карата алмазов, добываемых в этих странах, находится в том же диапазоне ($120–145), что и алмазов, добываемых «De Beers» на новых месторождениях Канады и в Танзании. Объективно получается следующая картина: интенсивный рост добычи на перспективных месторождениях, контролируемых «De Beers», одновременно сопровождался блокадой товара той же ценовой категории из стран Западной Африки, где присутствие «De Beers» практически равно нулю. Является ли это совпадение случайным? С кем на самом деле идет борьба — с гражданскими конфликтами и «международным терроризмом» или с конкурентами? За что идет борьба — за гуманитарные ценности или за удержание цен?

История алмаза насчитывает немало кровавых страниц. Так называемые «исторические алмазы», например «Шах» или «Регент», буквально выкупаны в человеческой крови. С алмазами прочно связаны захватывающие авантюрные истории, интриги, борьба, предательство, убийства, войны, стремительные и неправедные обогащения и катастрофические разорения. Эти камни — лучшие друзья не только девушек и королей, но и кинематографических, литературных и реальных шпионов, диверсантов, гангстеров и террористов. Аура интриги — неотъемлемое свойство этого кристалла, она творение самой Истории, она реальная и возможно, главная составляющая понятия «алмаз», эта аура создана десятками поколений, на нее поработал талант многих выдающихся мастеров пера и камеры. Если на одном аукционе выставить два практически совпадающих по оценочным характеристикам бриллианта, но к одному приложить красивую сказку в виде сертификата о древнем происхождении, романтических приключениях и трагических насильственных смертях десятка бывших владельцев, а к другому — справку, что он изготовлен в прошлом году на заводе «Кристалл» (г. Гомель) из алмаза, добытого на месторождении имени XXIII Съезда КПСС — какова будет разница в цене?

В наш век политкорректности приведенные аргументы не могут служить материалом для лобовых рекламных кампаний, да это и не требуется — надежная основа заложена предыдущими столетиями. «Кровь» и «алмаз» понятия неразделимые на глубоком уровне подсознания потенциального покупателя бриллиантов, это сочетание — почти инстинкт. Энергия эстетики крови, эстетики трагедии и интриги была, есть и будет всегда неизмеримо сильнее пресного наслаждения условной красотой, вяло ассоциированной с банальными ухаживаниями. Массовый покупатель бриллиантов, тот, кто делает рынок, — современный американец, японец, европеец, чья жизнь в постиндустриальном обществе жестко регламентирована и скучна настолько, что требует повседневного мощного допинга в виде компьютерных игр, голливудских сказок и телевизионных суррогатов, этот покупатель на самом деле глубинами своего подсознания ощущает в бриллианте вовсе не какое-нибудь дурацкое «северное сияние», обещанное примитивной рекламой. Нет, там, внутри этого брутального кристалла идет англо-бурская война, там «Копи царя Соломона», Джеймс Бонд и родезийские наемники, там короли, фаворитки и мушкетеры, обольстительные красавицы, элегантные разведчики и лихие контрабандисты, там звездные Николас Кейдж и Леонардо Ди Каприо. Там кровь. А без нее — это просто кусок кристаллического углерода. Не о чем говорить.

Да, судя по всему, «Кимберлийский процесс», эта оборотная сторона «международного терроризма», есть не что иное как новейший механизм регулирования рынка в интересах старого доброго монополиста, так сказать, «ноу-хау эпохи глобализации». Объективно это так, какими бы мотивами ни руководствовались отдельные участники.

Крушение белой ЮАР

Создатель алмазной монополии «Де Бирс» и первого неформального надгосударственного элитарного клуба «Круглый стол» Сесил Родс был последовательным расистом и своих убеждений не скрывал. Афоризмы типа «Ученый негр, господа, — это крайне опасное существо!» частенько слетали с его уст, и карьера представителей чернокожего населения в «Де Бирс» тех лет строго ограничивалась уровнем кирки и тачки. Основатель горнодобывающего гиганта «Англо-Америкен», член «Круглого стола» и президент «Де Бирс» до 1957 г. Эрнст Оппенгеймер в публичных выступлениях проблему расовых отношений старался не комментировать, но именно в период его руководства «Де Бирс» режим апартеида в ЮАР был сначала установлен de facto, а потом и закреплен законодательно. А вот сын Эрнста — Гарри Оппенгеймер (президент «Англо-Америкен» и «Де Бирс» в 1957–1984 гг.) зарекомендовал себя пламенным борцом с режимом апартеида. Представители следующих поколений легендарного клана, Николас Оппенгеймер (нынешний президент «Де Бирс») и его сын Джонатан Оппенгеймер, — горячие поклонники «общечеловеческих ценностей», противники сегрегации, борцы с ксенофобией и т. д. Столь радикальная смена взглядов на расовую проблему, произошедшая среди владельцев эталонного алмазного бизнеса, безусловно, заслуживает внимания, хотя бы потому, что позволяет добавить к описанию механизма управления глобальными ресурсными рынками несколько ярких иллюстраций.

Честь изобретения термина «апартеид» (африкаанс apartheid — разделение) принадлежит близкому сотруднику и в известной степени ученику С. Родса, а впоследствии — соратнику Эрнста Оппенгеймера Яну Смэтсу. На биографии этого выдающегося деятеля стоит остановиться подробнее.

Я. Смэтс родился в 1870 г. в Капской колонии, в семье фермеров-африканеров. После окончания Кембриджа вернулся в Южную Африку, занял весьма высокое положение в «Де Бирс» — стал личным юрисконсультом С. Родса и зарекомендовал себя принципиальным последователем и активным пропагандистом его идей: от монопольного управления алмазным рынком до расовой сегрегации. С подачи С. Родса Я. Смэтс стал членом «Круглого стола». Но вскоре произошла удивительная метаморфоза: с началом Англо-бурской войны (1899–1902 гг.) Я. Смэтс переходит на сторону буров и становится видным военачальником, приближенным бурского лидера П. Крюгера, непримиримого врага Британской империи и «Де Бирс».

Этот странный порыв видного члена «Круглого стола» до сих пор вызывает неоднозначные трактовки. Весьма распространено мнение, что если бы у Крюгера была еще пара генералов, подобных Смэтсу, то Англо-бурская война закончилась бы (разумеется, в пользу англичан), толком не начавшись. Но гипотеза о том, что проекты С. Родса послужили моделями, на которых отрабатывались перспективные механизмы глобального управления, придает «бурскому патриотизму» Я. Смэтса значение, не исчерпывающееся банальным шпионажем. Действительно, Англо-бурская война стала полигоном, на котором отрабатывались новые тактические схемы ведения боевых действий, новые виды вооружений, новые принципы тотального подавления сопротивления гражданского населения. Но кроме рейдов коммандос, пулеметов, униформы цвета хаки и концлагерей эта первая война XX в. несла в себе новации, которые трудно переоценить. Заказчиком и идеологом войны впервые выступили надгосударственные структуры, ход, а главное — продолжительность боевых действий определялись не военной целесообразностью, а программой долгосрочного планирования, в которой собственно война составляла первый и самый незначительный по времени этап.

Очевидной целью войны был захват корпоративными структурами С. Родса месторождений золота Трансвааля и Оранжевой республики. Военная машина Британской империи, подключенная к решению этой задачи усилиями «Круглого стола», в принципе была способна обеспечить нужный результат максимум за полгода. За первые два месяца войны англичане перебросили в Африку контингент численностью более 120 тыс. солдат, увеличив, таким образом, свою армию почти в 5 раз. Причем ничто не мешало непрерывно наращивать мощь — резервов хватало, и к концу войны численность английского контингента в Южной Африке превышала 400 тыс. человек. Полевая армия буров, включая резервистов и ополченцев, в принципе не могла быть более 50 тыс. человек — просто количество боеспособного населения исчерпывалось этой цифрой. Результат войны был изначально предрешен, несмотря на самоотверженность и высокие боевые качества буров, а также и весьма посредственный уровень английского командования (боевые потери в среднем составляли 1:3 в пользу буров). Через полгода после начала боевых действий пала столица Оранжевой республики Блумфонтейн, еще через два с половиной месяца — столица Трансвааля Претория. Регулярная армия буров перестала существовать, города и дороги полностью контролировались англичанами, все усилия П. Крюгера по втягиванию в вооруженный конфликт влиятельного союзника — Германии — успехом не увенчались. Казалось бы, война проиграна вчистую, пора переходить к переговорам.

Но бурское командование развязывает беспрецедентную по длительности, интенсивности и жестокости партизанскую войну. Едва ли не главным инициатором этой совершенно бессмысленной с военной точки зрения акции, гарантировано обреченной на поражение, выступил генерал Ян Смэтс — член «Круглого стола», ученик С. Родса. Если обратиться к мемуарам известных бурских генералов (например, «Война буров с Англией» Христиана Девета), то несложно заметить, что непосредственно в боевых действиях Ян Смэтс участия практически не принимал, однако в штабной и идеологической работе, а особенно — в переговорном процессе с английской стороной его роль трудно переоценить.

На партизанские акции буров англичане закономерно ответили тактикой «выжженной земли», по сути — геноцидом бурского населения: массовыми расстрелами, концлагерями, присвоением статуса «военнопленных» восьмилетним детям. За год этого кошмара в английских концлагерях погибли 26 250 детей и женщин — гораздо больше, чем солдат на полях сражений (боевые потери буров не превышали в целом 6 тыс. человек).

Так была достигнута вторая цель этой войны: буры получили жесточайший урок, надолго отбивший у них желание претендовать на контроль над минерально-сырьевой базой собственной страны. Но захват месторождений и подавление воли буров к сопротивлению отнюдь не являлись конечным результатом проекта — это были лишь стартовые условия. Впереди была кропотливая работа — нужно было создавать и в соответствии с меняющимися обстоятельствами непрерывно модернизировать благоприятную среду развития англосаксонских добывающих корпораций, главной базой которых стала Южная Африка, в этом был залог контроля над глобальными рынками, и это было задачей грядущих десятилетий.

И «дравшийся как лев» против англичан, «перебежчик», «предатель» и идеолог партизанской войны Ян Смэтс не только не был подвергнут каким-либо репрессиям после заключения мирного договора в 1902 г., но получил ранг вице-премьера и букет министерских постов (министр обороны, внутренних дел, горной промышленности) во вновь созданном Южно-Африканском Союзе (ЮАС — будущая ЮАР), в который вошли захваченные англичанами в ходе Англо-бурской войны территории.

Англо-бурская война была «лабораторным экспериментом», испытанием простой модели действий: заставить противника вести войну, которая истощает его потенциал до уровня, не позволяющего ни при каких обстоятельствах восстановить конкурентоспособность в послевоенном мире. И эта же модель много позже была применена к самому грозному конкуренту Англо-саксонских транснациональных корпораций и контролирующих их надгосударственных структур. Как Смэтс у Крюгера, у Адольфа Гитлера появится свой ближайший советник — член «Круглого стола» Ялмар Шахт. Рейхсминистр экономики и президент Рейхсбанка, он был одним из главных архитекторов Третьего рейха. И одновременно партнером Монтегю Нормана, Эрнста Оппенгеймера, Яна Смэтса и прочих достойных джентльменов по «Круглому столу». Я. Шахт создал мощнейшую финансово-экономическую систему гитлеровской Германии, настолько сильную, что Третий рейх смог на удивление долго противостоять Союзникам, и это затянувшееся противостояние в конце концов настолько истощило Германию, что она утратила все шансы на долю в контроле над мировыми ресурсными рынками в послевоенном мире. Как главный военный преступник Я. Шахт предстал перед Нюрнбергским трибуналом. Разумеется, он был полностью оправдан.

Система расовой сегрегации, энергично разрабатываемая Я. Смэтсом с момента его появления в окружении С. Родса и впоследствии оформленная в режим апартеида (формально Я. Смэтс ввел этот термин в оборот в 1917 г.), была ключевым фактором бурного экономического роста ЮАС и превращения его в сильнейшее государство на африканском континенте. Не сложно предположить, что заказчиком такого проекта выступали «Англо-Америкен», «Де Бирс» и патронирующий эти корпорации «Круглый стол». Мощные силовые структуры ЮАС, а соответственно, способная содержать их мощная национальная экономика, были необходимы в первую очередь для вышибания из Африки германских корпораций и предотвращения любых попыток их возвращения. Совершенно очевидно, что создать развитую экономику и эффективные силовые структуры в то время в Южной Африке могло только белое правительство и белое население, поскольку развитие чернокожего населения в лучшем случае соответствовало уровню XII в.

Я. Смэтс блестяще справился с задачей: экономический и военный потенциалы ЮАС уже к 1914 г. были существенно выше, чем у главного конкурента, что не замедлило сказаться на ходе боевых действий. После начала войны в Европе экспедиционный корпус ЮАС, состоящий в основном из буров, тремя колоннами вторгся в Германскую Юго-Западную Африку. Операция была хорошо подготовлена, и атакующим сопутствовала удача: уже 12 мая 1915 г. пал Виндхук — столица германской колонии. 9 июля немецкие войска полностью капитулировали. Корпорация «Дойче диамантен» — самый опасный конкурент «Де Бирс» — прекратила свое существование. Помимо Намибии, Я. Смэтс успел отличиться и в боях за Германскую Восточную Африку. Здесь немцы сражались более упорно, и окончательного их поражения удалось достичь только в 1918 г.

Годы между двумя мировыми войнами были использованы для наращивания военного потенциала ЮАС, в частности, по инициативе Я. Смэтса были созданы военно-воздушные силы, которыми в то время не обладала ни одна африканская страна. Интенсивно развивался военно-промышленный комплекс. Успехи в оборонном и экономическом строительстве тесно коррелировали с развитием системы расовой сегрегации. «Было создано Министерство труда с целью проявлять заботу об удовлетворении требований белых рабочих и ограждения их от любой конкуренции со стороны цветных и негров. Неквалифицированные африканские рабочие на железнодорожном строительстве и других государственных предприятиях были заменены белыми безработными. Был установлен “цветной барьер” на рудниках — некоторые категории квалифицированного и полуквалифицированного труда отныне резервировались только для белых. “Закон об арбитраже в промышленности” и вовсе исключил африканцев из категории рабочих и служащих. В 1927 г. был принят закон, запрещавший “безнравственные отношения” между европейцами и африканцами» (Д. Жуков. Апартеид. История режима. М., 2007).

4 сентября 1939 г. ЮАС объявил войну Германии. В мае 1941 г. премьер-министру ЮАС Я. Смэтсу британский парламент присвоил звание фельдмаршала. Войска ЮАС сражались с итальянцами в Кении, с корпусом Роммеля в Египте, принимали участие в высадке союзников на Сицилии в 1943 г. Южноафриканские пилоты составляли основу британских «пустынных» ВВС.

Экономика и демографический потенциал ЮАС существенно не пострадали а ходе Второй мировой войны. И бурное развитие страны в течение первого послевоенного десятилетия способствовало резкому увеличению добычи алмазов «Де Бирс» (с 1946 по 1956 г. добыча в Африке возросла с 10 млн. до 25 млн. карат). Масштабное развитие инфраструктуры, технологий, в том числе горных, высокое качество белой рабочей силы в ЮАС позволили «Де Бирс» совершить качественный рывок и обеспечить набирающую скорость мировую экономику всеми видами алмазного сырья.

Процесс экономического развития ЮАС приобретал экспоненциальный характер. Была создана самая развитая в Африке сеть автомобильных и железных дорог, морские порты получили современное оснащение, построены международные аэропорты. Энергетика, машиностроение, автомобилестроение, химическая, пищевая промышленность, сельское хозяйство — в этих и многих других областях страна стала безусловным лидером континента. Уровень развития национального военно-промышленного комплекса хорошо иллюстрируется тем фактом, что уже к началу 1970-х годов в ЮАР была создана промышленная база для обогащения урана, потенциал которой позволял получить несколько десятков ядерных зарядов.

К началу 1960-х годов XX в. уровень жизни белого населения ЮАР достиг первого места в мире, а уровень жизни чернокожих — первого места в Африке. Система расовой сегрегации постоянно совершенствовалась, как законодательно, так и в реальной практике. Это был сложный, часто драматический процесс, но в целом изобретение Я. Смэтса продемонстрировало способность к эволюции, в конечном счете обеспечивающую приемлемый баланс интересов белого и черного населения, являющегося основой уверенного развития страны. Именно в это время со стороны представителей неформальных англосаксонских клубов началась жесткая критика режима апартеида и призывы к «защите прав чернокожего населения Южной Африки». Наиболее весомой фигурой этого процесса стал Гарри Оппенгеймер, сменивший Эрнста Оппенгеймера у руля «Англо-Америкен» и «Де Бирс» в 1957 г.

Причина, в сущности, была проста. Глобальные сырьевые рынки уже полностью перешли под контроль англосаксонских клубов, с исчезновением германского присутствия в Африке никакого реального конкурента на горизонте не просматривалось. СССР привычно занимался братанием с туземными царьками на почве марксистских догм, но в механизмы управления рынками и не думал вмешиваться. В отсутствие реальной угрозы содержание такого мощного защитного механизма, как стремительно развивающаяся ЮАР, становилось накладным. И чем сильнее развивался и совершенствовался этот механизм, тем дороже и потенциально опаснее он становился для своих создателей. Дело было даже не в том, что быстро растущие численность и уровень жизни населения ЮАР увеличивали косвенные издержки «Англо-Америкен» и «Де Бирс», вынужденных повышать зарплаты персоналу, расширять социальные пакеты и увеличивать затраты на инфраструктуру. В ЮАР сформировался широкий слой хорошо образованных, независимо мыслящих, состоятельных граждан, все ветви власти формировались на демократических (в отношении белого населения) принципах, госаппарат был эффективен и практически не коррумпирован, социальные лифты работали безупречно, влияние криминала на власть было минимальным. При таких предпосылках неизбежно должен был возникнуть с новой силой извечный «бурский вопрос»: «А почему, собственно, население страны и ее государственные структуры не принимают ни малейшего участия в управлении финансовыми потоками, формирующимися за счет эксплуатации недр ЮАР?». Этот вопрос на самом деле никуда не исчезал со времен Англо-бурской войны, но чем мощнее становилось государство ЮАР, тем большую взрывоопасность он приобретал.

Ответ у англосаксонских клубов мог быть только один: «Апартеид нарушает права человека, и он должен быть разрушен». У авторов этого тезиса вряд ли были сомнения, что приход чернокожих к власти в ЮАР разрушит эффективное государство, превратит процветающую экономику в бардак, уровень преступности и коррупции станет запредельным. Такая перспектива просчитывалась без труда. Как и то, что содержание коррумпированного и безграмотного черного правительства обойдется несравненно дешевле, чем допуск излишне креативных и самостоятельных буров к управлению модельными сырьевыми рынками — алмазным и золотым.

Скорее всего, принципиальное решение о демонтаже режима апартеида в ЮАР было принято на рубеже 50-х и 60-х годов XX века, и заметную роль в этом процессе должен был сыграть спарринг-партнер «Де Бирс» на алмазном рынке — СССР.

В 1956 г. в СССР принимается решение о масштабной добыче алмазов в Западной Якутии, согласованное с компанией «Де Бирс». Парадоксально, но в этом же году СССР разрывает дипломатические отношения с Южно-Африканским Союзом (напомним: «Де Бирс» имеет южноафриканскую регистрацию), формальная причина К страна «победившего социализма» не может сотрудничать с режимом апартеида. Совпадение по времени этих событий не случайно.

Дипломатические отношения между ЮАС и СССР были установлены в 1942 г. в результате переговоров, которые с советской стороны проводил Иван Майский (Ян Лиховецкий) — в то время посол СССР в Великобритании. Однако рабочие контакты между СССР и ЮАС были установлены задолго до этого. В 1925 г. в Москве было зарегистрировано «Советско-Южноафриканское смешанное торговое общество». Инициатором создания этой организации выступил Леонид Красин — создатель компании «АРКОС», через которую прошла львиная доля экспортируемого Советской Россией в 1920-е годы бриллиантового конфиската. Поскольку известно, что Л. Красин был горячим сторонником сбыта экспроприированных большевиками бриллиантов через «Де Бирс», несложно предположить, что упомянутое торговое общество служило именно эти целям. Но не только. В задачи общества входили привлечение инвестиций и организация геологической разведки (в том числе на алмазы) в Сибири. Понятно, что кроме «Де Бирс» никто в ЮАС не мог выступать в качестве такого инвестора и организатора. Стартовая инвестиционная программа имела объем 0,5 млн. британских фунтов — весьма значительную по тем временам сумму. В 1929 г. «Советско-Южноафриканское смешанное торговое общество» направило в ЮАС большую делегацию советских геологов, установивших контакты на профессиональном уровне с коллегами из «Де Бирс». Именно с этого момента все алмазные проекты СССР становятся прозрачными для «Де Бирс», несмотря на пугающие грифы секретности.

Дальнейшая деятельность «Советско-Южноафриканского смешанного торгового общества» не получила серьезного развития: кураторами общества были Лев Троцкий и нарком финансов РСФСР Григорий Сокольников (Гирш Бриллиант), уничтоженные группировкой И. Сталина в ходе внутрипартийной борьбы. Но оперативные связи с «Де Бирс», наработанные в рамках этого проекта, а также в рамках деятельности «АРКОС», вполне позволяли Оппенгеймерам не только тщательно отслеживать развитие алмазной индустрии СССР, но и содействовать в организации теневого канала экспорта продукции треста «Уралалмаз» начиная с 1946 г.

Конечно, И. Майскому, в свое время выполнявшему функции заместителя Л. Красина по «АРКОС», не составило большого труда найти общий язык с окружением Я. Смэтса, и в июне 1942 г. было открыто генеральное консульство СССР в Претории и консульство в Кейптауне. В ЮАС даже стал издаваться журнал «Советская жизнь».

Ни для кого в мире, включая советское руководство, не было секретом, что с момента основания ЮАС в 1910 г. в этой стране последовательно проводится политика расовой сегрегации. Почему же «страна рабочих и крестьян» могла себе позволить закрывать глаза на это прискорбное обстоятельство до середины 1950-х и внезапно прозрела лишь в год Пленума ЦК КПСС, санкционирующего добычу алмазов в Якутии? Ответ, на первый взгляд, выглядит фантастично: одним из условий доступа СССР на мировой алмазный рынок было участие в демонтаже белой ЮАР, а конкретнее — финансирование, вооружение и консультирование южноафриканских организаций черных расистов, в первую очередь — Африканского национального конгресса. Причем эту работу СССР должен был выполнить как можно более явно и шумно, возложив на себя привычную роль борца с «мировым империализмом» в его наиболее мерзком проявлении — расовой сегрегации. Проще говоря, «Де Бирс» была готова покупать советские алмазы, но часть выручки СССР должен был направить на осуществление нового плана Гарри Оппенгеймера — ликвидацию апартеида, а следовательно, уничтожение выходящей из под контроля «Де Бирс», слишком самостоятельной белой ЮАР.

Именно дипломатический демарш СССР стал началом превращения ЮАС (ЮАР) в страну-изгоя. Позиция СССР (исключительный случай в дипломатической практике тех лет) была дружно поддержана странами Британского Содружества, и в 1961 г. ЮАР была вынуждена выйти из этой организации. Международное давление на белую ЮАР будет последовательно нарастать вплоть до ее кончины. С начала 1970-х годов — международное эмбарго на поставки нефти. 1974 г. — Генеральная ассамблея ООН лишает делегацию ЮАР полномочий. 1977 г. — международное эмбарго на поставки оружия и сотрудничество в области ядерных технологий… Вот только деятельность «Англо-Америкен» и «Де Бирс» не подвергалась никаким санкциям со стороны «возмущенного апартеидом» мирового сообщества. Продукция этих горных гигантов, добытая на территории ЮАР, обращалась на мировом рынке без затруднений, добыча алмазов и золота нарастала, балансы компаний выглядели прекрасно. В 1970 г. в ЮАР было добыто 1 тыс. т золота — абсолютный рекорд. А самый радикальный борец с апартеидом — СССР, поставлял в адрес южноафриканской «Де Бирс» алмазы во все более возрастающих количествах. Правда, чтобы уж совсем не потерять лицо, поставки осуществлялись в адрес некой лондонской фирмы «City and West East Ltd». Но это был секрет Полишинеля — все хорошо понимали, какой бенефициар прикрыт этим фиговым листком.

Участие СССР (а также его сателлитов — Кубы и ГДР) в финансировании Африканского национального конгресса (АНК), в снабжении оружием и подготовке боевиков «Копья нации» — военизированного крыла этого черного расистского движения, сегодня известно достаточно широко. Мы остановимся лишь на одном эпизоде, проливающем свет на истинный смысл советского участия в южноафриканских политических разборках. Итак, начало 1980-х годов. В Лондон из ЮАР нелегально прибывает вице-президент АНК Юсуф Мохаммад Даду. Он встречается с сотрудником дипломатической резидентуры КГБ, получает от него 100 тыс. долл., распихивает пачки банкнот по карманам пальто и бредет на встречу с сотрудником Международного отдела ЦК КПСС, чтобы написать расписку в получении средств на борьбу с апартеидом. Покончив с бюрократическими формальностями, Юсуф Даду без проблем отбывает на родину — организовывать очередную диверсию против белых «колонизаторов». И такие вояжи неуловимый господин Даду проделывает регулярно, оставаясь вне досягаемости могущественных МИ-5 и МИ-6. Джеймс Бонд нервно курит в сторонке…

Теперь присмотримся к этой ситуации внимательнее. Г-н Даду — правая рука президента АНК Нельсона Манделы, который с 1964 г. отбывает «пожизненный срок» в весьма комфортабельных условиях и которого интенсивно готовят на роль первого президента «освобожденной» черной ЮАР. Г-на Даду как облупленного знают все разведки мира — он в розыске, на нелегальном положении, как лидер запрещенной террористической организации. Г-н Даду, мягко говоря, весьма ограничен в возможностях корректировать внешность в европейской среде, ибо черен, как голенище хромового сапога. И г-н Даду неоднократно катается в Лондон на встречу с советским резидентом и беспрепятственно возвращается в ЮАР с огромным количеством кэша! Ну не было на планете более удобного места для передачи денег черным террористам из АНК, чем Лондон! А кто же этот мужественный советский разведчик, регулярно вручающий неуловимому г-ну Даду пачки долларов? А это Олег Гордиевский, полковник Первого главного управления КГБ и по совместительству агент британской разведки МИ-6 под агентурным псевдонимом Ovation. Проблему неуловимости г-на Даду можно считать снятой, не так ли?

Фантастическая неуловимость финансистов АНК, работавших с лондонской резидентурой КГБ, должна была изрядно веселить директоров «Де Бирс» Филиппа Оппенгеймера, Тедди Доу и Монти Чарльза, чей офис располагался невдалеке от «АРКОС» и советского посольства. Эти заслуженные ветераны британской разведки могли по достоинству оценить юмор ситуации.

Приведенный пример, изложенный в мемуарах самого О. Гордиевского и в публикациях ряда историков спецслужб, убедительно свидетельствует о том, что канал финансирования Советским Союзом АНК находился под британским контролем. И не просто под контролем, а под патронажем — пожалуй, самый подходящий термин для описанной ситуации. И скорее всего, «вербовка» О. Гордиевского — это не удача МИ-6 в тайной шпионской войне, а результат договоренности двух старых добрых партнеров. Что объясняет и фантастическое исчезновение «разоблаченного» О. Гордиевского из Москвы в 1985 г., и неисполнение заочно вынесенного ему смертного приговора (хотя возможности для этого возникали неоднократно). Орден св. Михаила и св. Георгия «за служение безопасности Соединенного Королевства» Олег Антонович заработал честно.

Накачка АНК и «Копья нации» советскими деньгами из Лондона, а оружием и подготовленными боевиками с территории Анголы, Замбии и Танзании постепенно погружала белую ЮАР в кровавый хаос. Силовые структуры ЮАР в ответ были вынуждены усиливать прессинг черного населения, что, разумеется, только способствовало разжиганию конфликтов. Но процесс шел достаточно медленно, в соответствии с принципами давно отработанной англосаксонскими клубами тактики — белую ЮАР нужно было не просто ликвидировать, нужно было уничтожить малейшие шансы на ее восстановление. Проклятый «бурский вопрос» должен был исчезнуть навсегда. В некоторых публикациях, посвященных исследованию описываемых событий, можно встретить тезис о том, что «Запад предал белую ЮАР». Это неверно. Запад, а точнее, неформальные надгосударственные структуры, члены которых представлены в наблюдательных советах «Англо-Америкен» и «Де Бирс», не предавал белую ЮАР, он сознательно ее уничтожил, в том числе руками своего младшего партнера — СССР.

Процесс ликвидации белой ЮАР занял немногим более 30 лет, если начинать отсчет с 1957 г., когда «Де Бирс» и «Англо-Америкен» возглавил «непримиримый борец с апартеидом» Гарри Оппенгеймер. В 1990 г. был легализован АНК, и Нельсон Мандела вышел на свободу — de facto это означало окончательный разгром «надежды белой расы» в Африке. Может показаться, что 30-летний горизонт планирования — это нечто фантастическое, сродни астрологическому прогнозу, и все странные временные совпадения между советским алмазным проектом и превращением процветающего южноафриканского государства в криминальную клоаку — всего лишь случайность. Но если принять во внимание, что основной состав неформальных надгосударственных структур, начиная с «Круглого стола», составляют выходцы из глобальных добывающих корпораций и связанных с ними корпораций финансовых, то картина приобретает необходимую реалистичность.

В глобальном горном бизнесе 30-летний цикл планирования — это норма. Именно столько требуется на освоение месторождения планетарного масштаба, эксплуатацию его на пике возможностей и безубыточное закрытие. Разумеется, такое планирование с необходимостью включает и политическую составляющую — иначе управление рисками невозможно. Поражающая стороннего наблюдателя чудесная способность англо-саксонских клубов к столь долгосрочному планированию несколько утрачивает магическое очарование, стоит лишь признать, что перед нами владельцы и управляющие минерально-сырьевой базой мировой экономики, для которых работа в 30-летних циклах — устоявшаяся практика со времен С. Родса. Ни одна политическая партия, ни один традиционный государственный институт не могут эффективно планировать свою работу на столь длительные сроки по очевидным причинам: нет традиции и опыта, нет необходимой информации, а главное — нет движущего мотива, нет экономической необходимости.

И совсем не случайно агония белой ЮАР была четко синхронизована по времени с агонией СССР В в конце 1980-х — начале 1990-х годов англосаксонские клубы завершали оба взаимосвязанных проекта, полностью исчерпавших свой смысл в их понимании.

Почему «АЛРОСА» не «Де Бирс»?

Идея управления глобальными сырьевыми рынками, сформулированная Сесилом Родсом и обкатанная на рынке алмазов, сегодня является подлинной основой мировой экономики и функционирующей на этом базисе политической надстройки Я надгосударственных элитарных структур типа «Бильдербергского клуба». К началу XXI столетия на планете не существует ни одного сколь-нибудь значимого сырьевого рынка, цена на котором определялась бы на основании баланса спроса и предложения. Лондонский «золотой фиксинг», ОПЕК, «бенчмарк» на железорудном рынке, система ценообразования на рынках цветных металлов — все это не имеет ни малейшего отношения к понятию «свободный рынок» и прочим легендам классического капитализма. Ценообразование на глобальных сырьевых рынках — это управляемый процесс с долгосрочным (30 и более лет) горизонтом планирования, осуществляемый в недрах гибких неформальных структур, объединяющих представителей ведущих добывающих корпораций, финансовых институтов и политической элиты. А цена на сырье — абсолютный инструмент влияния на все производные рынки, вплоть до самого рафинированного хайтека. Поэтому тот, кто контролирует глобальные сырьевые рынки, в конечном счете контролирует всю экономику планеты.

Хорошую иллюстрацию такого контроля обеспечивает биржевая торговля. Во-первых, углеводороды и все «коммодитез» торгуются на основных мировых площадках только за доллары США. Без этого «продукта», производимого ФРС, никто не в состоянии приобрести на мировых биржах ни барреля нефти, ни тонны железной или медной руды и т. д. (ни одного карата алмазов на алмазных биржах — тоже). Пока существует такая практика, приходится признать, что единственная мировая резервная валюта обеспечена не только и не столько ВНП США, сколько всей планетарной минерально-сырьевой базой. Что, собственно, делает принципиальную устойчивость доллара практически безграничной.

Во-вторых, ничто не свидетельствует убедительнее о призрачности понятия цены как справедливого баланса спроса и предложения, чем биржевая торговля сырьем. В 2008 и 2009 гг. мир изумленно взирал на сумасшедшие ценовые скачки на нефтяном рынке: в течение 3–4 месяцев цена падала с 140 до 30 долл. за баррель, а затем вновь взлетала до 100 долл. Совершенно очевидно, что попытка объяснить такие ценовые скачки сокращением или увеличением мирового спроса на нефтепродукты лежит за гранью здравого смысла — потребление на таких коротких временных интервалах оставалось практически постоянным. Отчего же так летала цена? Кто ее так гонял? Ах да, проклятые биржевые спекулянты… «Проклятые спекулянты» — это хороший емкий термин. Во всяком случае, ничуть не хуже, чем «международные исламские террористы».

Но кто же является настоящим биржевым игроком? Неужели бесчисленные «лемминги» с парой сотен тысяч долларов (или парой миллионов — в данном случае, это один порядок) на брокерском счету, сопящие над премудростями «технического анализа»? Нет, это всего лишь «биржевое мясо», в лучшем случае они могут лишь следовать за ценовым трендом, но никак не определять его. Кто же определяет, кто срывает банк? Любой грамотный брокер скажет: «инсайдер». Тот, кто способен закачать в биржевую игру миллиарды и триллионы и при этом без риска, ибо такими деньгами не рискуют. А это может быть только тот, кто знает (а на самом деле — определяет), насколько увеличит добычу ОПЕК через месяц, когда в Ливии произойдет «цветная революция», когда племя айджо атакует нефтяные платформы в дельте Нигера и какое решение по учетной ставке примет ФРС в мае следующего года… Вот этот «спекулянт» и определяет ценовые тренды на мировых сырьевых рынках. Остальным рекомендуется изучать классические труды по экономике и верить в то, что «невидимая рука рынка» устанавливает справедливый баланс между спросом и предложением.

Если приглядеться к составам советов директоров корпораций вроде «Эксон Мобил», «Англо-Америкен», «ВНР Billiton» и т. п., можно заметить, что там присутствуют те же лица, что входят в состав банков, образующих ФРС и международные финансовые институты, а также присутствуют на заседаниях надгосударственных «клубов». Это и есть управляющие глобальными сырьевыми рынками — мировой минерально-сырьевой базой. Те, кто определяет цену, — на все, из чего состоит планета.

Управление мировой минерально-сырьевой базой — это основа мировой экономики и основа подлинной власти, все остальное лишь более или менее значимые надстройки. Со времен Сесила Родса эта модель постоянно эволюционировала: от примитивного монополизма, от линейного диктата цены, от прямого захвата месторождений с помощью государственной военной машины — к гибкому многофакторному влиянию на ценовые тренды с постоянным и быстрым ростом информационной составляющей, с расширением поля производных финансовых инструментов, с подключением «общественных», «некоммерческих» институтов, с перетасовкой политических спарринг-партнеров и созданием новых «империй зла». Модель блестяще доказала жизнеспособность, готовность адаптироваться к стремительно развивающейся цивилизации. Адаптироваться в средствах. Цель же осталась неизменной: кто контролирует глобальные сырьевые рынки, тот правит миром. За это и шла борьба с конца XIX в., это и является поныне объектом пристального внимания со стороны подлинных обладателей власти.

В июле 2009 г., на пике экономического кризиса, в отставку был отправлен президент «АЛРОСА» С. Выборнов. И хотя российскими и зарубежными аналитиками алмазного рынка был предложен целый спектр версий причин этого события, все они звучали не слишком убедительно, поскольку с финансово-экономических позиций «АЛРОСА» чувствовала себя в кризис гораздо лучше любой другой алмазодобывающей компании, включая «Де Бирс». А ларчик открывался просто — за несколько месяцев до отставки на Всемирном алмазном конгрессе в Антверпене С. Выборнов имел неосторожность предложить алмазному профессиональному сообществу перейти от расчетов в долларах США к расчетам в швейцарских франках. И действительно — на дворе надвигающийся кризис, доллар лихорадит, он нестабилен, крупнейшие алмазодобывающие компании: южноафриканская «Де Бирс», российская «АЛРОСА», австралийские «Rio Tinto» и «ВНР Billiton» не имеют отношения к США, почему бы и не перейти к расчетам между собой в бронебойных швейцарских франках? Предложение было встречено вежливыми аплодисментами, за которыми последовала отставка. В свое время Саддам Хусейн всерьез предлагал перейти к расчетам за нефть в евро вместо долларов — судьба этого храбреца известна. Так что С. Выборнов еще легко отделался.

В 2010 г. «АЛРОСА» впервые в истории мирового алмазного рынка обогнала «Де Бирс» по объемам добычи. Казалось бы — вот он, шанс! «Де Бирс» серьезно потрепана финансовыми неурядицами, большие долги, конфликт с правительством Ботсваны, болезненная смена высшего менеджмента… Предложи клиентам лучшие условия, закрепи их долгосрочными договорами, дай ценовые преференции, поддержи Ботсвану в конфликте с «Де Бирс» на межгосударственном уровне — и рынок твой, ты лидер, ты определяешь ценовой тренд! Впервые за полвека! Но нет… «АЛРОСА» предложено заняться… разработкой огромного железорудного месторождения «Тимир» в Южной Якутии. Проект требует гигантских инвестиций и стоит дороже самой «АЛРОСА», у которой к тому же нет ни малейшего опыта таких работ — со времен «Якуталмаза» это была исключительно алмазная монокомпания. Нужно влезать в колоссальные долги, о лидерстве на алмазном рынке можно забыть надолго, если не навсегда. Разумеется, предложение, от которого нельзя отказаться, спущено с самого верха — с правительственных высот… Гибкое опосредованное управление!

Не важно, сколько ты можешь добыть, важно, кто и как определяет цену. Если у тебя нет допуска к этому механизму — ты не владелец рынка. Ты лишь сателлит подлинного владельца. И ни вторая, ни третья, ни какая-либо еще экономики мира не являются исключением из этого правила.

Что из того, что Китай является крупнейшим в мире производителем золота и владельцем огромного золотого запаса? Цена на золото определяется «лондонским фиксингом» в долларах США в помещении банка Rothschild. И именно здесь определяется, а рентабельно ли вообще добывать золото в Китае и сколько будет стоить золотой запас КНР. Что из того, что Китай — крупнейший мировой производитель стали? Мировая цена на железную руду определяется соглашением Vale (формально — Бразилия, на самом деле — США), «Rio Tinto» и «ВНР Billiton». И в конечном счете от этой цены зависит — сколько будет стоить китайская сталь и выгодно ли вообще ее будет производить. И так — на всех глобальных рынках.

Может ли положение поменяться, может ли смениться хозяин у минерально-сырьевой планетарной базы? Германская попытка кончилась неудачей, и с тех пор серьезного претендента не видно. Но ничто не вечно под луной, династии вырождаются, ошибки накапливаются, и, может быть, детище гениального Родса скончается вследствие роста энтропии. И мир вернется в счастливый хаос, где нет места конспирологии и криптоэкономике, где спрос определяется предложением, а политический процесс — классовой борьбой, где бурлят так понятные «противоречия между трудом и капиталом»…

Но рано или поздно из хаоса появится некто, кто откроет заново, а может быть, вспомнит: «Если на всем белом свете будет только четыре человека, нужно продавать алмазов столько, чтобы хватало лишь на двоих!»

Загрузка...