Дежурные по стране

Глава 5

Странное и удивительное было время, когда ребята подросли до вуза. Ситуация в стране начала помаленьку стабилизироваться в том плане, что до улучшения было ещё далеко, а вот неприятных неожиданностей стало меньше. Абсолютная монархия царя Бориса в новогоднюю ночь тихо и мирно уступит место монархии конституционной во главе с Владимиром «Помнящим Добро». Уходили в прошлое «малиновые пиджаки» с их прямолинейной тупостью, ханжеством, ограниченностью, бандитскими разборками и дерзкими предприятиями ради быстрой наживы. Однобоко поумнел народ, потому что не верил уже не только плохим, но и хорошим людям. Улучшилась экология в городах, так как редко где теперь дымили трубы заводов и фабрик. Дошли до последней степени обнищания русские деревни; они потихоньку смирялись с существующим положением дел, переключались на натуральное хозяйство и попивали горькую, поругивая политиков на пару с колхозами, в которых даже воровать теперь было нечего, так как последнее коллективное имущество растащили в середине 90-ых. Сказочно обогащались сырьевики, банкиры и чиновники. Просто обогащались торговцы. Перестали жаловаться и бастовать бюджетники, потому что в этой сфере к концу 90-ых остались только самые преданные делу люди. Интеллигенция, ополоумевшая от свалившихся на страну свобод, занимала койко-места в сумасшедших домах.

Поколение 80-ых, которое возмужало к миллениуму, было ещё более странным, чем само время. Молодые люди сплошь и рядом представляли собой смесь бестолкового добродушия, легкомыслия и беспечности. Искромётное остроумие секунды ценилось выше глубокого ума; находчивость и умение зарабатывать деньги имели больше поклонников, чем честность и порядочность; независимость предпочиталась дружбе, а секс – любви.

От сессии до сессии живут студенты весело, а вот великолепная шестёрка, представленная читателю в первой главе, вела себя не просто весело, а прямо-таки буйно. Избавившись от пристального внимания школьных учителей, они жадно втягивали ноздрями воздух свободы. Никто не требовал от новоиспечённых первокурсников выполнения домашних заданий и ответов у доски. Не знакомые преподавателям, распределённые в разные группы, они вдруг стали серой массой, просто фамилиями в журналах проверки посещаемости. Вся наша шестёрка угодила в группу 99—6, которую в дальнейшем будут называть не иначе, как «чумовой» за богатую палитру характеров и талантов, соединённых вместе. Первое время активность наших студентов никак не проявлялась, не считая того, что женоподобный красавчик с утончённым юмором Артём Бочкарёв выкрасил волосы в брусничный цвет, еврей милостью божьей Яша Магуров раздался вширь и профессионально подлизался ко всем преподавателям, живчик Вовка за неугомонность и вертлявость на парах получил ласковое прозвище «Мальчишка», твердолобый и самолюбивый Вася Молотобойцев начистил рожи нескольким студентам, холодный и рассудительный Лёня Волоколамов парализовал преподавателя по высшей математике решением наисложнейшей задачей со звёздочкой, а революционно настроенный Алексей Левандовский затравил на одном из семинаров молоденькую преподавательницу и устроил мини-бунт в студенческой столовой из-за таракана в борще.

Прошло три с половиной месяца. Студенты старших курсов забрасывали свою лень в дальний угол и плотно брались за учёбу: почитывали методическую литературу, переписывали у своих товарищей недостающие лекционные материалы, регулярно посещали занятия, активной работой на семинарах мозолили глаза преподавателям и вели трезвый образ жизни. А вот первокурсники, на которых почти никто не обращал внимания, распоясались донельзя. Две трети набора 99-ого года, – не усвоив хотя бы элементарных понятий об экономике из-за систематических отсутствий в институте, не запомнив даже многих преподавателей по именам, – изо дня в день обмывали получение статуса студента в дешёвых забегаловках, на квартирах у местных и студенческом общежитии с многообещающим названием «Надежда». Пивоваренный завод, не справляясь с возросшим спросом на свою продукцию, принял экстренное решение «об убиении двух зайцев». Одного «серого» пристрелили разбавлением пива ключевой водой, что позволило увеличить объёмы и сразу же зацепить остаточной дробью второго русака, потому что вредные для здоровья людей градусы были не просто понижены, а практически нейтрализованы.

– Вовка! Женечкин! – забарабанив в дверь комнаты №303, крикнул Молотобойцев и, не дожидаясь приглашения, ввалился внутрь. – Мы к тебе, Мальчишка! С нас – водяра, с тебя – харч!.. Я не один. Мы уже поддали, к тебе догоняться пришли. – Вася развернулся на сто восемьдесят градусов, театральным жестом распахнул дверь настежь и пробасил: «Заваливай, пацаны! Вовка сегодня принимает»!

– Поцыки! – радостно воскликнул Женечкин, быстро почесал указательным пальцем под носом, юркнул под кровать, тут же выкатился из-под неё и упавшим голосом произнёс: «Хавчик вместе с бабками кончился, а мама только на следующей неделе приедет. На китайской лапше живу».

Молотобойцева такой ответ не обескуражил. Он степенно разделся, потянулся, хозяйским взглядом осмотрел комнату, по-отечески пожурил Вовку за то, что даёт в долг кому не попадя и начал отдавать приказания:

– Лёха, тебе надо будет реквизировать несколько картошек у студентов из соседних комнат в пользу голодающих собратьев по вузу. – Молотобойцев с напускной серьёзностью посмотрел на друга. – Только без лишнего кипиша, а то выйдет, как в прошлый раз… Да, и не в падлу зайди к Волоколамову, он мне с рефератом обещал помочь.

– Сделаем, Васёк! – осклабившись, бросил Левандовский и испарился.

– А ты, Яша, чё разлёгся? – продолжил Молотобойцев. – При всём уважении к твоей массе отрывай-ка свои килограммы от кровати и дуй к девчонкам, они по твоей части.

– Зачем, блин?

– За репчатым луком, блин.

– А без него разве никак нельзя обойтись? – мягко спросил Яша, вкрадчиво улыбнулся и обратился к Бочкарёву: «Брат, принеси воды, пожалуйста».

Артём удивлённо вскинул брови, покачал головой и пошёл выполнять просьбу друга.

Так уж как-то сразу повелось, что Яше Магурову нельзя было отказать. Самостоятельно он только ел, пил и спал. Это был не в меру упитанный Карлсон без пропеллера, которого следовало боготворить только за то, что он присутствует рядом и привносит в компанию лукавый дух загадочности. Ему бы никогда не простили болезненного и усталого вида, который он ловко напускал на себя, если бы при этом из его слоновьих глаз не хлестало игривое шампанское любви и веселья.

Артём принёс Яше воды, выслушал от друга ажурные благодарности и подошёл к окну. Пугающая мысль о приближающейся сессии вторглась ему в голову, но он тут же выпроводил её, как выпроваживал всякую мысль, которая могла вывести его из душевного равновесия. Люди, окружавшие Бочкарёва, всегда завидовали его способности с лёгким сердцем переносить неприятности, потому что все без исключения понимали, что имеют дело не с банальной беспечностью, а хорошо продуманной стратегией, своеобразной методой. Артём никогда не уподоблялся людям «ростовщикам в себе», которым свойственно раздувать из мухи слона; у него всё происходило наоборот. Лишь проблема высвечивалась на горизонте, Бочкарёв бодрой походкой направлялся к ней, вежливо здоровался с непрошенной гостьей в своей голове и просил её зайти завтра, а лучше послезавтра. После такого холодного приёма проблема начинала чахнуть; её перемалывало время, пережёвывали меняющиеся к лучшему обстоятельства, она становилась привычной, а потому вполне безопасной и часто даже смешной в прямом смысле этого слова. Люди часто ошибочно полагали, что вот-вот Артёма уже ничто не спасёт, что ещё немного – и человеку конец. Для того чтобы хоть как-то поддержать Бочкарёва в безвыходных ситуациях, они начинали наперебой давать ему дельные советы, ходатайствовали за него, ссужали парня деньгами. В общем, сломя голову бежали ему на выручку, почти домогались участия в его делах, потому что не понимали, как он может быть до такой степени безучастным к своей судьбе. Когда «конкурсные управляющие» расправлялись с проблемами Артёма, он виновато улыбался, но никого не благодарил, так как искренне считал это лишним, ведь он действительно самый несчастный на всём белом свете.

За окном густо валил снег, покрывая застывшую землю пуховой периной. Тысячи ворон, облепив верхние этажи деревьев, извергали проклятья на всю округу. Хлопья медленно и отвесно падали вниз, вытесняя воздух и ограничивая видимость. Мороз постепенно спал, образовался гололёд. Машины включали ближний свет фар, снижали скорость. Было три часа дня. Артём увидел, как на дороге перед общежитием закрутило и вынесло на встречную полосу движения иномарку. Через секунду от утончённого Бочкарёва, которого за женские ужимки часто относили к «голубым», не осталось и следа: его губы презрительно сжались, глаза засверкали решимостью, лицо стало напоминать чёрствую корку. Ни один томный вздох не вырвался из его груди, как это часто случалось с ним даже по самым незначительным поводам.

– Встречка, тупень, – последовало мысленное предупреждение мужчине, сидевшему за рулём джипа. – Выворачивай вправо. Подставься, баба рядом с тобой… Красавчик. Теперь не дрейфь, скоро конец. – Визг тормозов, глухой удар. – Game over.

Бочкарёв отошёл от окна, молча налил себе водки и залпом выпил.

– Что там на улице? Ты на себя не похож, – сказал Молотобойцев.

– Тихо, – властно произнёс Бочкарёв. – Схожу на вахту, вызову скорую и ментов. Водилы – трупы, баба вроде жива.

– Базара нет, он реально какой-то не такой, – заметил Яша, когда Артём вышел.

– Это и есть его настоящее лицо, сейчас он как раз и был похож на себя, – беззаботно произнёс Вовка, аккуратно разлил водку по стопкам и обратился к друзьям: «За всех, кто в эту секунду выпал из жизни… Не чокаясь».

– Не то мелешь… Не выпал, а ушёл, – поправил Вася.

– И за тех, кто родился в эту секунду, чтобы однажды умереть, – сказал Яша.