Декабристы-естествоиспытатели - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Василий Михайлович Пасецкий (Федор Николаевич Глинка (1786-1880)) #4

Федор Николаевич Глинка (1786-1880)

Федор Николаевич Глинка

Федор Николаевич Глинка, один из видных деятелей движения декабристов, родился 8 июня 1786 г. в селе Сутоки, расположенном в 7 верстах от уездного города Духовщина Смоленской губернии. Его отец, капитан в отставке Николай Ильич Глинка, принадлежавший к старинному дворянскому роду, служил под командованием генерал-фельдмаршала графа Петра Александровича Румянцева-Задунайского. В Катульской битве Николай Ильич проявил исключительную смелость и храбрость, чем на много лет расположил к себе русского полководца. Мать Глинки, Анна Яковлевна, происходила из рода Каховских.

Детство будущего декабриста прошло на смоленской земле, о которой он впоследствии неоднократно с любовью вспоминал в своих "путешествиях", письмах, стихах:

Как светел там янтарь луны,

Как воздух палевым окрашен!

И нижутся кругом стены

Зубцы и ряд старинных башен,

Как там и вечером тепло!

Как в тех долинах ароматно,

Легко там жить, дышать приятно,

В душе, как на небе, светло;

Все говор, отзывы и пенье:

Вот вечер сладостный, весенний

Страны, где жил я, как дитя,

Среди семейной, кроткой ласки,

Где так меня пленяли сказки...

Но буря жизни, ухватя,

Мой челн в безбрежное умчала...1

1 (Глинка. Избранное. Петрозаводск: Каргосиздат, 1949. С. 94.)

Учился Глинка в Первом кадетском корпусе. Успешнее всего у него шла математика, хотя он и был к ней совершенно равнодушен. Его страстно влекла литература, и особенно поэзия. До составления "правильных" стихов Глинка, по его словам, "доходил самоучкой". В 1802 г. по окончании корпуса он получил чип подпоручика и был определен в Апшеронский пехотный полк адъютантом М. А. Милорадовича, под личным начальством которого участвовал "во всех сражениях знаменитой в военной истории кампании 1805 и 1806 годов". В трудном, почти без отдыха, походе Глинка вел записки, которые впоследствии составили две части его знаменитых "Писем русского офицера".

"Письма" Глинки - это не только зарисовки военных действий, что уже видно из полного заглавия произведения: "Письма русского офицера о Польше, австрийских владениях, Пруссии и Франции с подробным описанием похода россиян противу французов в 1805 и 1806 годах, также Отечественной и заграничной войны с 1812 по 1815 год, с присовокуплением замечаний, мыслей и рассуждений во время поездки в некоторые отечественные губернии. Писаны Федором Глинкою". Книга состоит из восьми частей. Первая из них содержит описание похода русских войск в 1805 г. Повествование ведется в форме писем к другу с дополнениями и замечаниями к ним.

"Служа в полку адъютантом,- писал Глинка,- я старался воспользоваться некоторыми свободными минутами, которые мог похищать от моей должности, и в сии-то минуты часто на голом поле или в черных мазурских избах писал к тебе, любезный друг". Собственно, под другом подразумевается реальное лицо - родной брат писателя, издатель "Русского вестника" Сергей Николаевич Глинка: "Итак, прими мой труд, ты, сын и друг России".

Открывается первая книга описанием перехода русских полков через русско-польскую границу. "Солдаты были бодры, но на лицах их изображалась горесть. Ты знаешь, любезный друг, привязанность русских к своему Отечеству и потому можешь судить, с каким чувством переступали они за пределы своей империи. Во всех полках пели песни, но они были протяжны и заунывны. Казалось, что в них изливалась сердечная грусть героев: это последняя дань отеческой стране"1. Затем писатель добавляет: "Хранить дружество с соседями, помогать ближним и защищать утесненных издавна было священным обычаем россиян".

1 (Глинка Ф. Письма русского офицера: В 8 ч. М., 1815. Ч. 1, С. 5.)

Далее Глинка подробно описывал города Польши, селения и замки, в которых поляки укрывались от нашествия турок. В местечке Злочеве он застал хозяйку лавки за чтением "Естественной истории" известного французского естествоиспытателя Ж. Бюффона, что вызвало немалое удивление автора. Глинка отмечает особенности природы Гермапии и Австрии, обращает внимание на достопримечательности мест, через которые проходила русская армия под командованием Михаила Илларионовича Кутузова. "Здесь крестьяне вольны"1,- читаем в "Письмах".

1 (Глинка Ф. Письма русского офицера: В 8 ч. М., 1815. Ч. 1, С. 54.)

Через Австрию приходилось идти почти без остановок, лишь в городе Кремсе была сделана дневка. Глинка воспользовался этим, чтобы посетить монастырь Готвег, где хранились древние рукописи и богатое собрание старых мастеров европейской живописи. В аббатстве Мельк он также посетил библиотеку и познакомился с коллекцией картин, где были прекрасные творения бессмертного Рафаэля.

Длинные трудные переходы русской армии продолжались не только днем, но нередко и ночью. Глинка участвовал в боях с французами, при этом часто оказывался на краю гибели. "Смерть близенько пролетела мимо меня"1,- признавался Глинка 24 октября 1805 г. А спустя неделю он писал, что был окружен тысячью различных смертей, видел беспрестанно льющуюся кровь, слышал свист пуль - и остался жив. "Все чувства возмущаются при воззрении на побиенных. О! Сколь ничтожен в сию минуту кажется род человеков!"2- восклицал Глинка.

1 (Глинка Ф. Письма русского офицера: В 8 ч. М., 1815. Ч. 1, С. 57.)

2 (Глинка Ф. Письма русского офицера: В 8 ч. М., 1815. Ч. 1, С. 93.)

Опуская подробности описания сражений между французскими и русскими войсками, обратим внимание на сравнение Глинкой наполеоновских войн, от которых страдали народы Европы, с переселениями народов в глубокой древности: "Но тогда гнев Природы, потоп, мор и глад тревожили обитателей земных, а ныне рассвирепевшие народы вооруженною рукою, так сказать, сталкивают друг друга с лица земли и плавают в крови собратий своих!"1. Ненависть к войне, отношение к миру как величайшему благу человечестват станут впоследствии лейтмотивом произведений декабристов.

1 (Глинка Ф. Письма русского офицера: В 8 ч. М., 1815. Ч. 1, С. 110.)

Далее Глинка рассказывал о венгерской земле с ее окутанными прозрачными облаками живописными Карпатами. Реку Ваг автор сравнивал с пламенным потоком войны. Много места отведено характеристике гор, склоны которых покрыты густыми лесами, изобилуют реками и водопадами, представляющими величественное зрелище: "О, природа!- восхищался Глинка.- Сколь прекрасна ты в диких одеяниях своих. С чем сравнить истинные красоты твои? Смертные только искажают их"1.

1 (Глинка Ф. Письма русского офицера : В 8 ч. М., 1815. 4.1. С. 145.)

Глинка встретился с ученым, который открыл в Карпатах топаз и другие ценные минералы: "Если бы у вас в России, говорил профессор, ученые люди сделали изыскания в огромных цепях гор, возвышающихся в различных частях государства, то, конечно, открыли бы бесчисленное множество драгоценных сокровищ, которые ныне, таясь в недрах земли, попираемые ногами россиян, не были им известны. Он весьма хвалил ученые замечания о России известного Далласа. Потом, при прощании, вместе с несколькими мелкими окаменелостями дал мне на память два камушка, похожие на кремень, но светлые и прозрачные, как янтарь. Он... уверял, что их нигде более нельзя найти, как в горах венгерских и в России в горах сибирских"1.

1 (Глинка Ф. Письма русского офицера : В 8 ч. М., 1815. 4.1. С. 152.)

Затем Глинка побывал в пещере в Актельке с ее хрустальными стенами, сталактитами, сталагмитами и многими другими подземными чудесами. Глинка заключал главу следующими словами: "Добрый народ! Вольная земля, прелестная Венгрия! Я должен проститься с тобою, и, может быть, навсегда, но воспоминание о тебе останется неизгладимо в памяти и сердце моем... О, страна благодатная! Позволь в последний раз с чувством сердечной горести сказать тебе: прости!"1.

1 (Глинка Ф. Письма русского офицера : В 8 ч. М., 1815. 4.1. С. 170-171.)

Перевалив через Карпаты, воины очутились в царстве зимы: расстилавшиеся поля были занесены снегом, а реки скованы льдом. Глинка потрясен ужасной бедностью крестьян Галиции. Избы их топятся по-черному. В них же находится скот. Хозяева лачуг ходят в лохмотьях, что происходит от их рабского состояния, в котором держат их австрийцы, считая, что они "не созрели до того, чтобы наслаждаться независимостью"1. Сравнивая жизнь вольных землепашцев других стран с настоящим прозябанием галицийцев, Глинка подчеркивал, что в их закоптелых хатах не найдешь ничего, кроме нищеты.

1 (Глинка Ф. Письма русского офицера : В 8 ч. М., 1815. 4.1. С. 181.)

Наконец войска возвратились в Россию. Глинка записал следующее: "Шесть месяцев, скитаясь по свету, видел я разные народы и разные земли и в эти шесть месяцев приобрел более опытности, нежели сколько мог бы приобрести в шесть лет, сидя дома"1. За это время он прошел пешком около 6 тыс. верст. "Ночлеги на сырой земле, к которой примерзала одежда, недостаток в пище и переменная погода глубокой осени" нанесли вред его здоровью. Вскоре по возвращении в Россию он вышел в отставку.

1 (Глинка Ф. Письма русского офицера : В 8 ч. М., 1815. 4.1. С. 213.)

В 1810-1811 гг. Глинка путешествовал по Смоленской, Тверской, Московской, Киевской губерниям. В Москве Глинка долго бродил по ее улицам, любовался прекрасной архитектурой особняков и дворцов, не подозревая о том, что через два года ему придется защищать древнюю столицу от нашествия французов. Как-то решил подняться на колокольню Ивана Великого. И с этой высоты ему пришли в голову следующие мысли: "Там, внизу, есть графы и князья, богачи и вельможи: разве знатность, богатство и блеск их титулов не поражают вас?- Нимало. Всходите чаще на Ивана Великого, то есть приучите дух ваш возвыситься превыше предрассудков и великолепия, и тогда гордость и страсти всегда будут оставаться у ног ваших... Вы будете тогда превыше раболепства, а большая часть великих, потому что они велики, покажутся вам лилипутами"1.

1 (Глинка Ф., Письма русского офицера. М., 1815. Ч. 2. С. 61-64)

Пробыв довольно долго в Москве, Глинка отправился домой через Клин, Тверь, Ржев. Эта часть его путешествия проникнута раздумьями над многими еще не разгаданными тайнами природы, когда по прихоти стихии валились леса, разверзались горы, исчезали целые города. Много размышлял Глинка о человеке. Целые главы его "Писем" посвящены доброте и таланту. И тут он особенно подробно останавливался на судьбе М, В, Ломоносова. "Кто мог бы подумать,- писал он,- увидя сына простого рыбака, сидящего на диких скалах Белого моря, что он будет некогда знаменитым сыном России, великим мужем, славным Ломоносовым!"1 Много страниц отведено талантливым самоучкам, выходцам из гущи народной, которые стремились идти по стопам гениального русского ученого.

1 (Глинка Ф., Письма русского офицера. М., 1815. Ч. 2. С. 89)

По дороге из Ржева в Киев открылась картина ужасной засухи. "Никто не помнит,- писал Глинка,- такого жаркого лета. Пожарам нет числа, каждую ночь с которой-нибудь стороны рдеет небо. В одном месте горят слободы; в другом - пылают стога и скирды сена... Там на краю горизонта сгорают леса и пламя льется рекою. Во многих местах горят поля и земля на аршин глубиной выгорает"1.

1 (Глинка Ф., Письма русского офицера. М., 1815. Ч. 2. С. 178)

1 сентября 1811 г. Глинка стал свидетелем появления необыкновенной кометы, которую посчитали предвестницей страшной войны (она между тем действительно приближалась к границам России). 10 мая 1812 г. Глинка отметил в своих записках, что в разгар весны света его сердце отказывается участвовать в общей радости и его грудь сжимает и пугает предчувствие несчастья. Он прекратил занятия наукой и литературой. "В самом деле,- продолжал он,- мы живем в чудесном веке: природа и люди испытывают превратности необычайные. Теперь в "Ведомостях" только и пишут о страшных наводнениях, о трясении земли в разных странах, о дивных явлениях в небе. Мы читаем в Степенных книгах, что перед великим нашествием татар на Россию солнце и луна изменяли вид свой и небо чудесными знамениями, как бы предуведомляя землю о грядущем горе..."1 Естественно, тогда Глинка не мог и предположить, что позже, уже в наше время" ученые буквально по крохам соберут и проанализируют все материалы об экстремальных явлениях за целое тысячелетие и установят, что в начале XIII в., перед самым монголо-татарским нашествием, Русь пережила 17 голодных лет, во время которых вымерла большая часть населения русских городов.

1 (Глинка Ф., Письма русского офицера. М., 1815. Ч. 4. С. 8)

Но возвратимся к "Письмам русского офицера". С четвертой по восьмую часть они посвящены описанию боевых действий во время Отечественной войны 1812 г. и взятию Парижа. Очень сильное впечатление производит картина гибели Смоленска. Сражение началось 4 августа. Бросившийся на штурм древнего города неприятель был остановлен горсточкой защитников, к которым вскоре присоединились регулярные войска. На следующий день сражение возобновилось с рассветом и продолжалось до полуночи. Оно велось и в предместье, и на стенах древней крепости. "Русские,- писал Глинка,- не уступали ни шагу места; дрались как львы. Французы... в бешеном исступлении лезли на стены, ломились в ворота, бросались на валы и в бесчисленных рядах теснились около города по ту сторону Днепра. Наконец, утомленный противоборством наших, Наполеон приказал жечь город, которого никак не мог взять грудью... Тучи бомб, гранат и чиненных ядер полетели на домы, башни, магазейны, церкви. И домы, церкви и башни обнялись пламенем - и все, что может гореть, запылало!..

Толпы жителей бежали из огня, полки русские шли в огонь; одни спасали жизнь, другие несли ее на жертву. Длинный ряд подвод тянулся с ранеными"1.

1 (Глинка Ф., Письма русского офицера. М., 1815. Ч. 4. С. 34-36)

Когда утром 6 августа русские войска оставляли Смоленск, город представлял собой груду пепла. Его окрестности Глинка сравнивал с окрестностями Везувия после извержения. Он приводил множество примеров мужества, геройства, человеколюбия, проявляемых русским человеком. Он был восхищен тем, что высшие офицеры неустрашимо бросаются в ад военной бури и терпят наряду с простым солдатом жажду, голод и холод. "Вот что значит любовь к Отечеству. Потомки не уступают предкам. О, чувство благородное, чувство священное! Обладай вечно сердцами россиян".

Глинка в те дни и ночи часто наблюдал за главнокомандующим русской армией М. Б. Барклаем-де-Толли. Его поразительное спокойствие, твердость духа, четкость плана и ясность цели - вот черты, которые были многим непостижимы. "Когда Колумб,- отмечал Глинка,- посредством глубоких соображений первый предузнал о существовании нового мира и поплыл к нему через незримые пространства вод, то спутники его, видя новые звезды, незнакомое небо и неизвестные моря, предались было малодушному отчаянию и громко возроптали. Но великий духом, не колеблясь ни грозным волнением стихий, ни бурею страстей человеческих, видел ясно пред собою отдаленную цель свою и вел к ней вверенный ему провидением корабль"1. Именно с Колумбом сравнивал Глинка Барклая-де-Толли, который, по его словам, провел от Немана до Вязьмы наши войска с таким искусством и осторожностью, что не позволил неприятелю отрезать ни одного русского отряда, не потеряв "почти ни одного орудия, ни одного обоза".

1 (Глинка Ф., Письма русского офицера. М., 1815. Ч. 4. С. 44)

Глинка в середине августа записал, что война уже давно обрела народный характер и теперь проявляется в новом небывалом движении. Тысячи крестьян, вооружившись самодельным оружием, в которое они превратили серпы и косы, уходят в леса и нападают на отдельные отряды "злодеев". "Даже женщины сражаются!"

В те дни, когда между офицерами только и было разговоров о необходимости дать сражение, донеслась весть о прибытии в армию светлейшего князя Михаила Илларионовича Кутузова. "Народ встречает его повсюду с неизъяснимым восторгом. Все жители городов выходят навстречу, отпрягают лошадей, везут на себе карету... Весь народ называет его спасителем"1.

1 (Глинка Ф., Письма русского офицера. М., 1815. Ч. 4. С. 50)

Глинка увидел Кутузова в селении Царево-Займище. Он сидел на скамейке у крестьянской избы, окруженный свитой генералов. Потом поехал осматривать войска. Увидев, что солдаты чистят одежду, Кутузов сказал, что приехал только узнать: "Здоровы ли вы, дети мои?" И добавил, что солдату в походе надобно думать не о щегольстве, а о победе.

Дальше Глинка писал о мужестве воинов-ветеранов. Страдавшие от старых и новых ран, они участвовали в сражениях наравне с молодыми. "Вот что значит война отечественная",- заключал Глинка.

В Тарутине Глинка встретился с Милорадовичем. Генерал предложил Глинке служить у него, и с 1 октября 1812 г. Глинка уже находился в авангарде кутузовских войск, о боях которых гремела слава по всей России.

Во второй половине ноября русские войска были за Березиной, а в середине декабря захватили Вильну. Здесь Глинка сделал следующую запись: "Такими исполинскими шагами шло войско наше к победам и славе!.. Но сколько неслыханных, невообразимых трудов перенесло войско! Сколько вытерпел друг твой"1. В Вильне Глинка дважды навещал заболевшего В. А. Жуковского. "Отечественная война,- отмечал Глинка,- переродила людей. Благородный порыв сердца, любящего Отечество, вместе с другими увлек и его из круга тихомирных занятий, от прелестных бесед с музами в шумные поля брани. Как грустно видеть страдание того, кто был таким прелестным певцом в стане русских и кто дарил нас такими прекрасными балладами! Мой друг! сия война ознаменована какою-то священною важностью и всеобщим стремлением к одной цели. Поселяне превращали серп и косу в оружие оборонительное; отцы вырывались из объятий семейств, писатели из объятий независимости и муз, чтобы стать грудью за родной предел. Последние, подобно трубадурам рыцарских времен или барду Оссидну, пели и под шумом военных бурь"2.

1 (Глинка Ф., Письма русского офицера. М., 1815. Ч. 4. С. 151)

2 (Глинка Ф., Письма русского офицера. М., 1815. Ч. 4. С. 154)

В "Письмах русского офицера" содержится описание множества городов и сел, через которые проходил авангард русских войск. Особенно тепло и сердечно встречали русских солдат в Саксонии. "Все русское,- отмечал Глинка,- входит здесь в употребление. На многих домах надписи немецкие написаны русскими словами, а на иных и совсем по-русски. Неоспоримо, что слава народа придает цену и блеск языку его. Слава сия утверждается победоносным оружием. Теперь уже всякой саксонец имеет ручной Российской словарь, и скоро, может быть,- как сладко мечтать о сем!- богатый язык великого Отечества нашего загремит на берегах Эльбы - и там, где победа украшает лаврами знамена народа русского, станут читать русских писателей; станут дивиться Ломоносову, восхищаться Державиным, учиться у Шишкова, пленяться Дмитриевым, любоваться Карамзиным!"1

1 (Глинка Ф., Письма русского офицера. М., 1815. Ч. 5. С. 61-62)

Идя по дорогам Европы, Глинка все чаще задумывался о необходимости издать труд по истории Отечественной войны 1812 г. "Скоро,- писал он,- может быть, умолкнут громы брани... Пожженные области начнут возникать из пепла, и раны страждущего человечества уврачуются благодатным целением мира. Война сия пройдет мимо, как гневная туча, метавшая молнии на мирные села. Скоро исчезнет ужас, но вслед за ним пробудится любопытство. Люди захотят узпать все подробности сей единственной брани народов"1.

1 (Глинка Ф. Н. Письма к другу. С. 317)

Глинка видел долг русских ученых в необходимости дать представление о времени, "когда тряслись престолы и трепетали цари", когда внезапный гром наполеоновского нашествия пробудил дух народа, показавшего во всем величии пламенную душу и своими подвигами освободившего порабощенную Европу.

Глинка много раз подчеркивал, что будет счастлив, если читатель и историк найдет в его "Письмах" "верное описание нравов и обычаев народов"1. И действительно, его этнографические наблюдения очень точны, объективны и проникнуты чувством желания видеть народы Европы в состоянии мира и процветания.

1 (Глинка Ф., Письма русского офицера. М., 1815. Ч. 8. С. 258)

За боевые отличия и заслуги Глинка был награжден орденами Св. Владимира 4-й степени с бантом и Св. Анны 2-й степени, золотой шпагой за храбрость, русским и баденским военными орденами, а также получил от прусского короля драгоценный перстень.

В 1815-1816 гг. вышли его "Письма русского офицера". Прочитав их, Жуковский послал Глинке своего "Певца в стане русских воинов" с надписью: "Ксенофонту Бородина". "Письма,- писал современник Глинки и исследователь его литературной деятельности Н. В. Путята,- по появлении своем имели блистательный успех, они с жадностью читались во всех слоях общества, во всех концах России. Красноречивое повествование о свежих еще сильно волновавших событиях, живые, яркие картины, смело нарисованные в минуту впечатлений, восторженная любовь ко всему родному, отечественному и к военной славе - все в них пленяло современников.

Я помню, с каким восторгом наше, тогда молодое поколение повторяло печальные строки письма от 29 августа 1812 г.:

"Застонала земля и пробудила спавших па ней воинов. Дрогнули поля, но сердца покойны были. Так началось беспримерное Бородинское сражение""1.

1 (Путята Н. В. Несколько слов о литературной деятельности Ф. Н. Глинки // Беседы Общества любителей российской словесности. СПб., 1867. Т. 1. С. 121)

По возвращении в Петербург Глинка был переведен в Измайловский полк. В 1817 г. начальник Гвардейского штаба генерал-адъютант Сипягин предложил ему издавать "Военный журнал", который сразу же завоевал большую популярность. При Гвардейском штабе Глинка создал библиотеку. Став активным членом Общества военных людей, он выступил с "Рассуждением о необходимости деятельной жизни, ученых упражнений и чтения книг".

В январе 1816 г. в Петербурге было основано Вольное общество любителей российской словесности. По мнению его создателей, оно должно было управляться "прочными законами, основанными на здравом разуме и нравственности"1. Глинка, как активный член Союза спасения, вскоре установил связи с обществом и передал в его библиотеку "Письма русского офицера" и "Письма к другу". 5 декабря 1816 г. он был единогласно принят в члены общества и вскоре развил кипучую деятельность по привлечению в его состав людей, имеющих дарования в области науки и словесности. Решено было издавать журнал "Соревнователь просвещения и благотворения", а уже в марте 1817 г. стал обсуждаться вопрос об издании многотомной "Российской энциклопедии", биографического словаря "Жизнеописание многих великих людей Отечества" и нового иконологического словаря. Общество предполагало отправлять экспедиции для изучения памятников древней письменности и народного творчества. "Великие деяния, рассеянные в летописях отечественных,- писал Глинка,- блестят, как богатейшие восточные перлы или бразильские алмазы на дне глубоких морей или в ущелий гор. Состоит только собрать и сблизить их, чтобы составить для России ожерелье славы, которому подобное едва ли имели Греция и Рим"2.

1 (Базанов В. Г. Ученая республика. М.; Л.: Наука,1964. С. 87)

2 (Глинка Ф. Н. Письма к другу. С. 326)

Но прежде чем перейти к рассмотрению деятельности Глинки как президента Ученой республики (так через некоторое время декабристы будут называть Вольное общество любителей российской словесности), необходимо подробнее остановиться на речи, которую он произнес в созданном им Обществе военных людей.

Здесь, как известно, он выступил с "Рассуждением о необходимости деятельной ЖИЗНИ, ученых упражнений и чтения книг, также о пользе и настоящем положении учрежденного для военных читателей при Гвардейском штабе книгохранилища". Впоследствии оно было опубликовано отдельной книгой, которая дает наглядное представление о взглядах декабриста на науку и просвещение. Глинка горячо говорил о пользе занятий и резко обрушивался на тех, кто ссылался на праотцов, которые были менее учены, но более счастливы. Жизнь человека - "существа разумного,- писал он,- есть непрерывная деятельность... Жизнь и деятельность тесно соединены между собой, как пламя и свет"1. Образцом для него была жизнь A. В. Суворова, который не прекращал чтения и занятий науками "в ставке, окруженной шумом военных бурь". Тем же, кто ссылался на малочисленность книг у наших предков, более живших на коне и в поле и якобы мало читавших, Глинка отвечал, что у древних россиян несколько веков назад книг действительно было меньше, но зато речи и поучения не были у них редкостью. И дальше: "Науки гораздо старее книг и даже, быть может, самых письмен... Начала наук почти современны способности мыслить, способности едва ль не современной первым минутам существования человека, ибо все в нем есть навык и наука"2. (Спустя несколько десятилетий эта мысль будет повторена B. И. Вернадским.) Именно от наших предков, по мысли Глинки, мы наследуем "их познания, открытия и опытность... дела ума и рук человеческих всегда переживают своих делателей..."3.

1 (Глинка Ф. Н. Рассуждение о необходимости деятельной жизни, ученых упражнений и чтения книг, также о пользе и настоящем положении учрежденного для военных читателей при Гвардейском штабе книгохранилища, СПб., 1817. С. 3-4.)

2 (Глинка Ф. Н. Рассуждение о необходимости деятельной жизни, ученых упражнений и чтения книг, также о пользе и настоящем положении учрежденного для военных читателей при Гвардейском штабе книгохранилища, СПб., 1817. С. 8-9.)

3 (Глинка Ф. Н. Рассуждение о необходимости деятельной жизни, ученых упражнений и чтения книг, также о пользе и настоящем положении учрежденного для военных читателей при Гвардейском штабе книгохранилища, СПб., 1817. С. 15.)

Исключительно большое внимание в "Рассуждении" Глинка уделил нравственному воспитанию человека: "Добродетель можно назвать наукою быть человеком... А как нет в мире звания выше и благороднее звания человека, то и добродетель, ведущая к сему высокому сану, должна быть первейшею из наук"1.

Глинка придавал особое значение изучению истории. Эта наука, по его словам, не только просвещает разум и удовлетворяет любознательность, но и "возвышает, облагораживает душу". Не следует ограничиваться историей народов, человеку столь же важно познать "другую, не менее любопытную историю наук". "Вообще,- подчеркивал Глинка,- судьба наук имеет большое сходство с судьбою народов". И далее: "Все человечество имело свое младенчество, свое постепенное усовершенствование... Оно воспитывалось, училось и учится и должно еще учиться, если хочет быть счастливым, ибо при свете только наук и добродетели исчезает мрак предрассудков и пороков"1.

Глинка призывал:

Беспрестанно вперед, вперед стремись,

Хочешь видеть все мира явления -

Расширяй над ними ум свой и обними их.

Хочешь постигнуть существо вещей -

Проницай глубину и исследуешь!1

Уже в первые месяцы существования Ученой республики члены общества подготовили несколько естественнонаучных работ: Е. Ковалевский - "Поездка к Уральским горам", А. Боровков - "Поездка на Илецкую защиту", И. Боровков - "Путешествие к водопаду Кивач", Г. Хвостов - "Путешествие к реке Паше". По инициативе Глинки при обществе были созданы библиотека и минералогический кабинет. В состав общества были включены виднейшие деятели русской культуры: И. А. Крылов, Н. И. Гнедич и вскоре А. С. Пушкин. На протяжении 10 лет деятельным членом общества был академик П. И. Кеппен, состоял там и отец великого русского ученого Д. И. Менделеева, И. П. Менделеев. Судя по публикациям в "Соревнователе просвещения и благотворения", в 1818 г. на заседаниях общества рассматривались труды о "Странствовании Гумбольдта по степям и пустыням Нового Света", "О Волге", "О важнейших изданиях записок Герберштейна". Интерес представляет и публикация речи Д. В. Сахарова об успехах просвещения, в которой он дал высокую оценку открытиям русских землепроходцев и мореходов: "Россияне могут также похвалиться своими открытиями. Судьба, кажется, им предоставила совершить то, чего ни один народ сделать был не в состоянии. Они обозрели те страны, где природа поставляет непреодолимые преграды покушениям, но и природа уступила их твердости и предприимчивости. Они открыли всю северную часть и берега Северо-Восточной Азии, также берега Северо-Западной Америки, куда не досягал ни один из европейских путешественников"1.

1 (Соревнователь просвещения и благотворения. 1819. № 12. С. 16-17.)

В делах Ученой республики сохранилась запись о русском ученом С. П. Власове: "Сей ревностнейший член общества, сей отечественный гений наш сделался жертвою отличной любви своей к химии и благородного стремления к славе. Богатый знаниями и усердием к своему предмету - предмету всех его мыслей и намерений, он жил и умер в великой бедности, оставив несчастной вдове и четырем сиротам в наследство одно токмо имя свое и добрую о себе славу"1.

1 (Базанов В. Ученая республика. С. 113.)

В 1819 г. в общество были приняты А. А. Дельвиг, П. А. Плетнев и В. К. Кюхельбекер. При этом в протоколе отмечалось, что представленные Кюхельбекером "ученые произведения достойны особенного уважения"1. Глинка с большой симпатией отнесся к Кюхельбекеру. "Я,- писал Глинка Кюхельбекеру,- всегда люблю беседовать, хотя заочно на бумаге, с умными и добрыми людьми. Но тем более для меня приятна беседа с молодым человеком, у которого изощрение ума не преступило чувствий и сердца, у которого душа нова и светла, ибо не страдала еще в губительном пламени страстей и не томилась в глубоком мраке предрассудков, которым покоряется несчастное человечество. Этот молодой человек - Вы. Берегите доброту сердца, непорочность нравов, свежесть мечтаний и самую даже прелесть неопытности"2.

1 (Базанов В. Ученая республика. С. 113.)

2 (Сборник старинных бумаг, хранящихся в музее П. И. Щукина. М., 1901. Ч. 8. С. 247.)

По инициативе Глинки в "Соревнователе" систематически печатались ученые известия из стран Европы, Азии, Америки. В 1819 г. во втором номере журнала были опубликованы "Материалы для истории просвещения в России", в восьмом номере - статья Попова "Древнейшие пределы морей внутренних".

В 1820 г. Вольное общество любителей российской словесности получило второе название - Ученая республика, а ее председатель стал именоваться президентом. По мнению советского литературоведа В. Г. Базанова, предложение учредить Ученую республику исходило от Глинки. Он же был единственным ее президентом. Будучи помощником петербургского генерал-губернатора Милорадовича, Глинка смог смягчить меру наказания Пушкину. Прочтя две первые песни "Руслана и Людмилы", Глинка обратился к молодому поэту:

О Пушкин, Пушкин! кто тебя

Учил пленять в стихах чудесных?

Выразив свое восхищение бессмертным творением Пушкина, декабрист заканчивал стихотворение пророческими строфами:

Судьбы и времени седого

Не бойся, молодой певец!

Следы исчезнут поколений,

Но жив талант, бессмертен гений!..1

1 (Глинка Ф. Н. Избранное. С. 65)

Пушкин отвечал Глинке стихотворением, из которого приведем лишь две строфы:

...Голос твой мне был отрадой,

Великодушный гражданин...

А в сопроводительном к стихам письме к брату Льву он просил: "Покажи их Глинке, обними его за меня и скажи, что он... почтеннейший человек здешнего мира"1.

1 (Глинка Ф. Н. Избранное. С. 67)

Ученая республика, которая, судя по "Схеме развития декабристских и связанных с ними организаций", состояла из 82 действительных членов, 24 членов-сотрудников, 39 членов-корреспондентов и 96 почетных членов, являлась наиболее мощной филиальной организацией тайных обществ, по крайней мере со времени возникновения Союза благоденствия, основателями которого были Глинка, М. И. Муравьев-Апостол, Ф. П. Толстой.

Вольное общество объединяло почти весь цвет русской науки и культуры. Среди республиканцев значится большое число декабристов, которые являлись не только видными политическими деятелями, но и учеными: А. А. и Н. А. Бестужевы, Ф. Н. Глинка, П. И. Колошин, А. О. Корнилович, К. Ф. Рылеев, В. Д. Сухоруков, К. П. Торсон, Н. И. Тургенев, В. И. Штейнгель. Республика крепла и мужала. Поэтому в своей речи 7 ноября 1821 г. Глинка мог с полным основанием сказать: "Мы ласкаем себя прекрасною надеждою, что настоящая связь наша, основанная на единстве воли и цели, достигнет со временем до степени приязни и самой дружбы, столь сладостной для благородных душ"1. Совершенно справедливо заключение Базанова, что лучшим показателем этой "благородной дружбы, основанной на единстве воли и цели, являются ученые упражнения, выступления соревнователей с чтением своих статей, путешествий"2.

1 (Цит. по: Базанов В. Ученая республика. С. 239.)

2 (Цит. по: Базанов В. Ученая республика. С. 239.)

Судя по далеко не полностью сохранившимся журналам Ученой республики, на ее заседаниях за 1820-1824 гг. было прочитано и обсуждено более 200 естественнонаучных и историко-географических работ, большая часть которых принадлежала декабристам.

Как отмечал Базанов, в Ученой республике существовал культ М. В. Ломоносова. "Великий Ломоносов! - сказал 9 января 1821 г. библиотекарь общества И. К. Аничков,- Ты никогда не будешь позабыт твоим Отечеством. Воспоминание о тебе будет переходить из рода в род, доколе Россия станет называться Россиею и язык русский будет славою ее народа"1.

1 (Соревнователь просвещения и благотворения, 1821. Ч. 17, С. 289.)

Судя по реестру дел цензурного комитета Вольного общества любителей российской словесности за 1821 г., 17, 24 января и 7 февраля на его заседаниях были прочитаны отрывки из "Путешествия в Ревель" А. А. Бестужева. Труд декабриста получил единодушное одобрение всех членов Ученой республики. 7 марта и 23 мая Н. А. Бестужев читал отрывки из "Записок о Голландии". Благодаря реестру удалось также установить, что 7 ноября 1821 г. Н. А. Бестужев читал сочинение о "Бронзаровании меди", которое не значится ни в одном списке его трудов.

Естественнонаучные статьи, которые не рассматривались на заседаниях Ученой республики, публиковались в "Соревнователе просвещения и благотворения" ("О быстроте солнечных лучей", 1821, № 1). Интересно, что каждый выпуск журнала за 1822 г. открывался разделом "Наука", в котором печатались главным образом отрывки из путешествий, этнографические заметки, сочинения по исторической географии.

С разгромом движения декабристов прекратила свою деятельность и Ученая республика. На ее заседаниях было заслушано множество научных, прозаических и поэтических произведений. В том числе: в 1820 г.-252, в 1821 г.-286, в 1822 г.-170, в 11823 г.- 64, в 1824 г.- 134.

Итак, за 5 лет работы было рассмотрено 906 "ученых упражнений". Сведения за 1816, 1817, 1818, 1819 и ?825 гг. отсутствуют. Вместе с тем, судя по публикациям в "Соревнователе просвещения и благотворения", в эти годы общество жило полнокровной научной и литературной жизнью. Вероятно, общее число работ, прочитанных на заседаниях Ученой республики за всю 10-летнюю историю ее существования, составляет более полутора тысяч.

Ученая республика сыграла важную роль в развитии не только русской литературы, но и науки. И главная заслуга в этом великом деле принадлежит ее президенту Федору Николаевичу Глинке, который хотя и не был на Сенатской площади, но не избежал наказания. 30 декабря 1825 г. Глинку доставили в Зимний дворец, но после допроса отпустили. Напрасно он, однако, думал, что избежал кары. И марта 1826 г., когда Глинка зашел в кондитерскую лавку, чтобы выпить чашку чаю, к нему подошли жандармы. Теперь его заточили в Петропавловскую крепость, где он просидел до середины 1826 г. Как отмечал Базанов, Глинка сохранял необычайную осторожность в своих показаниях, стремясь не усугублять вину своих товарищей по тайному обществу: "В лице Глинки декабристы имели отличного организатора литературносущественного движения, опытного руководители филиалов тайного общества. Одновременно Глинка являлся зачинателем декабристской прозы и поэзии. "Письма русского офицера" и "Письма к другу" свидетельствуют, что Глинка вполне сознательно вступил в тайное общество и что декабризм для него не был случайным увлечением..."1

1 (Базанов В. Г. Поэтическое наследие Федвра Глинки: 10-30-е годы // Глинка Ф. Н. Избранное. С. 426.)

В Петропавловской крепости Глинка написал песню "Узник":

Неслышно шуму городского,

На невских башнях тишина.

И на штыке у часового

Горит двурогая луна1.

1 (Глинка Ф. Н. Избранное. С. 119.)

Глинка создал целый цикл стихотворений ("Наука", "На гром", "Буря", "К луне", "Луна и узник"),, в которых переживания декабриста органически соединены с размышлениями и наблюдениями над природой:

Не освеженная росою

Земля засохла, все в огне,

И запад красной полосою,

Как уголь, тлеет в тишине.

Везде болезнь и вид боязни,

Пылят пути, желта трава,

Как накануне верной казни

Больная узника глава

На перси небрежно скатилась,

Так опустилися цветки!

Уж меж душистыми шелками

Не сеют жемчуг ручейки,

И под сожженными брегами

Упало зеркало реки!

Как сладко тут о днях ненастья

И о дождях воспоминать!..1

1 (Глинка Ф. Н. Избранное. С. 118.)

9 июля 1826 г. Глинка был отправлен в ссылку в Олонецкую губернию под тайный надзор полиции. Здесь он занялся изучением природы и экономики Олонецкой губернии. С высоты деревни Сельга он рассматривал окружающие леса. "Весною здешние ели,- отмечал Глинка,- покрываются множеством ярких глянцевито-розовых шишек, на других они зеленые. В последних созревает желтовидная пыль, которая, разносясь ветром, оплодотворяет первые; от сего зарождаются семена, снабженные тонкими крылышками. В свое время бури разносят запасы сих семян, и таким образом производят посевы красных лесов. В продолжение холодных зим семена сии, добываемые из еловых шишек, составляют любимую пищу клеста и других мелких птиц, как, например, чижей, поселяющихся в затишных приютах карельских корб"1. Далее Глинка писал, что возраст некоторых елей составлял более 250 лет.

1 (Глинка Ф. Н. Избранное. С. 253.)

Почва большей части северо-востока Олонецкой губернии лежит на граните и перемешана с мелкой галькой. "И вот почему,- объяснял Глинка,- лучший посев ярового хлеба бывает поздний, ибо каменистая почва, будучи нагрета дневным зноем, сохраняет теплоту и по ночам, отчего растительность ускоряется; иначе зерно могло бы зазябнуть в земле, еще недовольно нагретой"1.

1 (Глинка Ф. Н. Избранное. С. 253.)

Далее Глинка отмечал необыкновенную прозрачность и чистоту воздуха, рассматривал необычные оптические явления над Онежским озером, когда низменные острова начинали казаться высокими, скалистыми. В Карелии множество минеральных источников с "железистыми водами". Декабрист обращал внимание на обилие в пустынных местах Олонецкой губернии полезных, и прежде всего железорудных, месторождений.

Примечания к повести в стихах "Дева карельских лесов" свидетельствуют о том, что Глинка вел интенсивную работу по сбору естественнонаучных и экономико-географических данных о Карелин, которой он намеревался посвятить монографию. "Я,- писал Глинка своему сподвижнику по Ученой республике А. А. Никитину,- обещал переслать в письмах статистическое описание Олонецкой губернии, края уединенного, бедного людьми (ибо на 12 000 000 десятин здесь едва найдется 100 000, и то не совсем постоянных, жителей), но богатого великими запасами лесов, еще не тронутых, руд неископанных, каменных пород (мрамора, порфира и проч.) высокого достоинства, красильных земель и камней, могущих стать на ряду с драгоценными, ибо, кроме других, на островах Кижи находят хорошие аметисты. Я уже собрал некоторые материалы для составления обещанного. Но, пока созреет что-нибудь удовлетворительное для строгих требований пауки, примите в знак дружбы и благодарности на дружбу мою небольшую повесть. Она познакомит Вас отчасти с пиитической стороной сих лесистых пустынь, на пространстве которых почиют огромные озера, почти можно сказать - пресные моря, ибо Онега имеет более 1000 верст в окружности и 10 000 кв. верст площади"1.

1 (Глинка Ф. Н. Избранное. С. 215.)

Пока неизвестно, удалось ли Глинке создать научное описание Олонецкого края. Однако поэма "Карелия", как и "Дева карельских лесов", свидетельствует о том, что Глинка тщательно собирал материалы о природе Карелии. В примечаниях естественнонаучного характера к карельскому циклу его поэм и стихотворений виден внимательный наблюдатель природы. Свою поэму "Карелия" Глинка послал Пушкину. 17 февраля 1830 г. декабрист писал поэту: "Милостивый государь, Александр Сергеевич! Прочитав с большим наслаждением (в "Литературной газете") отрывок из путевых записок Ваших ["Военно-Грузинская дорога"], я заключил, что Вы уже должны находиться в столице, и не мог отказать желанию написать Вам несколько строк. Из глубины карельских пустынь я посылал Вам (через барона Дельвига) усердные поклоны. Часто, часто (живя только воспоминанием) припоминал я то приятнейшее время, когда пользовался удовольствием личных с Вами свиданий, Вашею беседою и, как мне казалось, приязнью Вашею, для меня драгоценною. И без Вас мы, любящие Вас, были с Вами. В поэтическом уголке любезного П. А. Плетнева мы часто и с любовью о Вас говорили, радовались возрастающей славе Вашей...

Так было до того рокового часа, как всеобщий переворот в гражданской судьбе моей умчал и погрузил меня в дремучие леса Карелии. Одну треть времени моего здесь пребывания провел я в ближайшем сотовариществе с двумя молодыми медведями, моими воспитанниками. Далее, ознакомясь с делами и лицами, по обязанности службы стал ближе к людям. У меня есть Ваш портрет. Только жаль, что Вы представлены с какою-то пасмурностью; нет той веселости, которую я помню в лице Вашем. Ужели это следствие печальной жизни? В таком случае молю жизнь, чтобы она, заняв Вас лучше у Муз и Славы, утешала Вас с таким усердием, с каким я читаю Ваши пленительные стихи.

Приемлю смелость (хотя и трудно на это отважиться) препроводить Вам мою "Карелию"- произведение лесное и горно-каменное. Наши критики читают глазами то, что написано от души. Но Вы, которому и природа внешняя со всем великолепием своего разнообразия и природа внутренняя человека с ее священною таинственностию, Вы, может быть, заметите в "Карелии" чувствования, незаметные другим или другими пренебрегаемые..."1

1 (Поэзия и письма декабристов. Горький: Волго-Вят. кн. изд-49 во, 1984. С. 35-36.)

Да, Пушкин их заметил. "Более всего,- писал он,- читателям поправится в "Карелии" местность тамошнего края, изображенная во всей дикой красоте. Примечания о нравах, обычаях, поверьях карелов и пр. весьма любопытны"1.

1 (Пушкин и его современники. Л.: Изд-во АН СССР, 1937. 60 Вып. 8. С. 92.)

Действительно, примечания Глинки к поэме "Карелия" представляют большой научный интерес. Так, зимой 1827 г. он прекрасно описал картину северного сияния и морозного утра: "Одна часть густо-синего неба вдруг начинала белеть, и светозарные столпы или конусы, выказываясь один за другим, то сходились, то удалялись один от другого, пылали и сокращались. В течение ночи мороз очистил воздух. Утро было великолепно. До солнца и еще до рассвета восточная часть неба сделалась огромною перламутровою палитрою... На сем-то золото-розовом поле взошло солнце и осветило беловидные, снежные поля, усеянные серебристой пылью и алмазными искрами инея. Оледенелые деревья казались паникадилами, а бесснежная гладь озер имела вид огромного, цельного топаза... Из труб в домах высоко и прямо подымался дым, которого сизина окрашивалась вкось ударявшими лучами солнца. Люди ходили скорее обыкновенного, меховые одежды опушались белым инеем, и лица цвели. Таково морозное утро на Севере!"1

1 (Глинка Ф. Н. Избранное. С. 310.)

Глинка собирал материалы для задуманного им "Статистического описания Олонецкой губернии". Об этом свидетельствуют его заметки о разведении капусты и картофеля в Петрозаводске, о местном садоводстве и огородничестве. Глинка отмечал, что местные жители необыкновенно одарены здравым светлым умом, "издавна охотливы к грамотности". Большое место в примечаниях отведено описанию местного скотоводства, ломок мрамора, добычи железной руды со дна озер. "Ложе, или дно озер,- отмечал декабрист,- состоит почти всегда из железной руды, которую добывают оттуда особыми черпалами. Иные озера дают очень много руды, например Тумасозерский озерной рудник, находящийся в Повенецком уезде, открытый с 1800 года (крестьянином Нефедом Курмоевым), в течение 23 лет дал миллион семьсот сорок четыре тысячи пятьдесят три нуда руды"1.

1 (Глинка Ф. Н. Избранное. С. 313.)

Глинка выдвинул собственную гипотезу образования Онежского озера. По его мнению, оно возникло в результате великого гидростатического процесса. В частности, необычайное падение вод с огромных высот образовало чашу озера, на что указывают большие глубины у северо-западных берегов Онежского озера.

Весьма любопытны замечания Глинки о некогда значительном древнем городе Олопце, превратившемся после пожара в большую бедную разбросанную деревню. Подробно остановился он на Заонежской пятине. Это о ней говорится в "Прологе" "Карелии":

Пуста в Кареле сторона,

Безмолвны Севера поляны,

В тиши ночной, как великаны,

Восстав озер своих со дна,

В выси рисуются обломки -

Чуть уцелевшие потомки

Былых первоначальных гор1.

1 (Глинка Ф. Н. Избранное. С. 259.)

Глинка несколько раз обращался к петербургским властям с просьбой перевести его в более обжитые места. Лишь благодаря поддержке Пушкина, Жуковского и Гнедича 4 марта 1830 г. ему удалось добиться перевода в Тверскую губернию. А спустя несколько месяцев Пушкин вместе с князем Вяземским по пути из Москвы в Петербург сделал остановку в Твери, чтобы встретиться со своим старым товарищем, находившимся под бдительным надзором тайной полиции, "Драгоценное посещение Ваше,- писал Глинка Пушкину,- для меня сугубо памятно. Вы утешили меня как почитателя Вашего, давно желающего Вас видеть и обнять, и в то же время Вы приняли во мне участие, как человек, в котором совсем не отразился настоящий век. С добродушием, приличным старому доброму времени, Вы сами взялись похлопотать (разумеется, по возможности) об улучшении моего положения. Вот Вам тетрадка. Имейте великодушие ее прочесть, и Вы увидите, каково было мое служение в Олонецкой губернии и как я рекомендован"1.

1 (Бумаги А. С. Пушкина. М.: Изд-во АН СССР, 1931. Вып. 1.)

В Твери Глинка продолжал свои научные занятия, на этот раз при поддержке известного русского статистика П. И. Кеппена, состоявшего членом Ученой республики. "В пустынях Олонецких, в Твери, в Орле и в Москве думал я часто про Вас,- писал он Кеппену.- А сколько раз должен я был вспомянуть Вас, роясь в земле в Тверской Карелии.- Да, у меня есть замечательные камни"1.

1 (О древностях в Тверской Карелии: Извлечение из писем Ф. Н. Глинки к П. И. Кеппену // Журн. Мин-ва внутр. дел. 1836. Кн. 5. Отд. отт. С. 3.)

Кенией, автор "Собрания русских памятников, служащих к составлению истории художеств и отечественной палеографии", исследовал рисунок надгробного камня из кургана, обнаруженного Глинкой, и нашел, что на нем изображены фигуры, похожие на те, что он видел на надгробном памятнике в Изборске. Особое значение Кеппен придавал находке небольшого камня со следами полустершихся надписей на неизвестном языке. "Нельзя не благодарить за сообщение представленных здесь изображений,- писал Кеппен.- Если теперь эти надписи для нас непонятны, то, кто знает, не сделаются ли они впоследствии времени вразумительны; не будут ли свидетелями какого-либо быта, для нас нового: одно сохранение их для будущих исследователей есть дело, достойное уважения. Можно ли, например, не благодарить г-на академика Френа за подаренное нам недавно известие о письменах древних россов, которое он нашел у одного из восточных писателей X века?"1

1 (О древностях в Тверской Карелии: Извлечение из писем Ф. Н. Глинки к П. И. Кеппену // Журн. Мин-ва внутр. дел. 1836. Кн. 5. Отд. отт. С. 6.)

Кроме того, Глинка нашел в Тверской губернии камень, который имел вид "кораблика или какого-то судна" и был испещрен "метами на нем высеченными и представляющими разные фигуры, может быть, буквы". Изучив рисунок Глинки, Кеппен удивился сходству "этих камней" с теми, которые видел в XVIII в. на Енисее, вблизи Абаканского острога, ученый Страленберг. "Такое сходство,- подчеркивал Кеппен, едва ли может почесться случайным,- и находка Ф. Н. Глинки от этого получает новую цену"1.

1 (О древностях в Тверской Карелии: Извлечение из писем Ф. Н. Глинки к П. И. Кеппену // Журн. Мин-ва внутр. дел. 1836. Кн. 5. Отд. отт. С. 10.)

В 1835 г. Глинка оставил государственную службу. Спустя четыре года он издал "Очерки Бородинского сражения". "Федор Николаевич,- писал один из его современников,- интересовался научными и общественными вопросами, постоянно следил... за новыми открытиями в области исторических наук... Когда вышло сочинение графа Толстого "Война и мир", Федор Николаевич Глинка, как очевидец и участник сражений описываемых войн 1805-1812 гг., мастерски иллюстрировал своими живыми рассказами многие места этого художественного произведения"1.

1 (Жизневский А. К. Федор Николаевич Глинка. Тверь, 1890, С. 12.)

Глинка сохранил в своей памяти летопись событий почти за целый век. Он был избран почетным членом Тверского статистического комитета, финансировал исследования флоры Верхней Волги, статистический съезд в Петербурге.

Последние годы жизни Глинка провел в Твери. Здесь его часто навещали ученые и литераторы. 11 февраля 1880 г. президент Ученой республики, автор патриотических "Писем русского офицера" скончался. Его похоронили в Желтиковом монастыре близ Твери. Как офицеру, имевшему золотое оружие за храбрость, Глинке были возданы воинские почести.