Декамертон

Пятая.

Сказано, что мы обязаны прощать своих врагов. Но нигде не сказано, что мы обязаны прощать своих друзей.

Ф. Бэкон

Как живется вам – хлопочется-

ежится?

Встается – как?

С пошлиной

бессмертной пошлости

как справляетесь, бедняк?

М. Цветаева

Это повествование о глупости. О человеческой глупости, которой нет конца, и о женском самомнении, которое заставило меня заплатить цену, превышающую мою готовность всегда платить по счетам. Это повествование о дружбе. Странной дружбе, блуждавшей по лезвию бритвы и ранившей нас обоих больнее, чем мы были к этому готовы. Это повествование о словах. Словах, которые ничего не значили, которые заставляли радоваться вранью и убивали из-за угла в душе что-то самое главное. Эти слова сотворили глупость, сотворили самомнение и назвали дружбой то, что навряд ли являлось этим на самом деле.

Я сама начала этот спектакль. Возвела мосты, завязала узлы и пинком посшибала вставшие передо мной преграды. Я сделала вид, что я – это совсем не то, что я есть на самом деле. И заставила судьбу выписать счет, превышавший собственную платежеспособность. Конечно, все это можно объяснить: Я слишком многое пережила за короткий срок общения с музыкантами, режиссерами, художниками и прочей богемой. Я возненавидела быть влюбленной, не хотела иметь подруг, выяснила цену предательства и вранья, а так же приобрела много не лучших черт для своего недавно еще замечательного характера. Я перестала быть доброй, стала циничной и втемяшила себе в голову нечто вроде того, что "мне все по фигу, мне наплевать даже на себя, я ни к кому больше не собираюсь относиться всерьез, а значит никто из вас не сможет сделать мне больно". Жаль, что со мной рядом не оказалось человека, который объяснил бы мне, что именно я с собой делаю. Мой глупый имидж делал больно мне самой, потому что был совершенно обреченнейшей ложью. Я хотела любить, хотела верить, но 19 лет – это не тот возраст, когда принимаются разумные решения.

Лешка был моим одногруппником, однокурсником и даже соседом по парте все те 5 лет, которые мы проучились. Я считала его своим другом. Хотя сейчас, конечно, я понимаю, что это было далеко не так. И я даже не могу сказать, что виноват в этом был один только Лешка, поскольку половина наших отношений была искренне мною придумана.

Леша был, что называется, в моем вкусе. Высокий, худощавый, с серыми глазами… Четкий, красивый рисунок тонких губ и светлая челочка. Вау! Он был первым в моей жизни парнем, которого я осознанно и целенаправленно завоевала. Не важно, в каком качестве, и даже количестве. Я сделала это! Вопреки всему, включая его самого. Хотел он этого, или не хотел – он был рядом со мной. Сейчас я и сама не могу толком понять – что его так держало. Наверное, сначала ему было просто любопытно, а потом… Потом он привык. Я проявила в деле завоевания Леши такую фантазию, что до сих пор горжусь собой за собственные выкидоны. И все-таки, большую роль в наших взаимоотношениях играл случай. Мы же попали в одну группу! А еще… Еще у нас были до офигения одинаковые интересы.

В общем, взбрендило мне в голову этого Лешу заполучить. Причем поначалу мне даже было все равно – в каком качестве. Вообще, к слову сказать, я была абсолютно не в его вкусе. И внимания он на меня обращал – ноль. Как на пустое место. Если б не мой длинный язык, и не его любопытство – пиши пропало. Ничего бы у меня не вышло. Ой, как я бедного парня грузила, чтобы удержать его около себя! Приносила ему диски, книги, вела замороченные разговоры… Но, кстати сказать, он уже был достаточно эрудирован, чтобы понять, и, отчасти, принять это. Уровень его интеллекта делал для меня общение с ним не только средством привлечь его внимание, но и искренне насладиться беседой. Семена падали на благодатную почву. Я отдавала ему кучу энергии, и ему это действительно нравилось. Именно тогда установился ритуал провожания меня до моей остановки.

Я, конечно, попытаюсь определить сущность наших отношений, но стоит ли мне доверять? Я слишком хорошо относилась к Лешке и видела в нем то, что мне хотелось. А хотелось мне видеть то, что Лешке я тоже нравлюсь. Все время нашего знакомства состояло из ссор (точнее – поочередного дутья друг на друга), примирений и прогулок до моей остановки. Если Леша был в настроении, то он меня даже целовал. В щеку. Одним словом – отношения у нас сложились оригинальные. Разобраться в них полностью я не могу до сих пор. В конце концов, на первом курсе он добровольно стал моим соседом по парте, и продержался в данном качестве все 5 лет.

Чем мне Лешка понравился? Спросите чего полегче. Я понятия не имею. Поначалу, наверное, своей неуловимой схожестью с Толиком. И характер, кстати, недалеко ушел: переменчивый, как ветер. То нормальный, а то на драной козе не подъедешь. Но зависла я тогда на этом Леше капитально. С ума сходила просто-напросто. Вообще больше ни о чем думать не могла. Потом немного успокоилась, но нежные чувства остались. Я пыталась дать Леше определение, но это было сложно. Он был разным. Романтичным и циничным, нежным и колючим, милым и резким.

После того как закончился первый курс, и мы с ним расстались на время каникул, летом, уже в августе, я почувствовала, что соскучилась по Леше дальше некуда и написала ему письмо – целую "простыню". А когда я получила от него ответ, то долго и упорно радовалась.

Наши отношения с Лешкой не просто не были ровными. Они постоянно перемешивались с другими событиями, менялись от нежности до равнодушия, но далеко уйти друг от друга мы не могли. Попеременно то в мою, то в его жизнь врывались какие-то случайности, неожиданные встречи и прошлое, которое вообще имеет обыкновение выползать не в самый подходящий момент. Именно поэтому не получалось какой-то общей канвы наших взаимоотношений. Именно поэтому Лешка был единственным человеком из всех моих друзей, с которым я постоянно ссорилась. Наверное, дело было еще и в том, что ни с кем другим я не находилась в подобной непосредственной близости так много времени. Я думаю, если бы мы встречались с ним только иногда – подобного бы не произошло. 5 лет, изо дня в день, за одной партой (а потом еще посиделки за пивом и дружеские провожания)! Да кто угодно с катушек съедет! Я сама – живой тому пример. Потому что иногда Лешка меня видел такой мерзкой, какой никогда не видели меня мои друзья. Невозможно долго ходить на цыпочках – быть всегда в порядке, всегда сдерживаться… Иногда мне казалось, что Лешка лучше других постиг мою внутреннюю сущность, и меня это пугало. Немудрено, что отношения между нами были сложные, и иногда доходили до того, что нам хотелось друг друга поубивать. Мы любили друг над другом поиздеваться и ранились иногда больнее, чем это нами задумывалось.

Первого сентября я шла с единственной мыслью – увидеть Лешку. Я соскучилась по нему – дальше некуда. Я вспоминала его обаятельную улыбку, любимый жест – при волнении, или желании собраться потирать пальцем переносицу, его нервное "Ольга, перестань!", когда он терял терпение, и его нежно-колючую недотрогость, которая вдохновляла меня писать стихи и обижала закрытостью.

Третий год нашего совместного обучения начался с того, что Леша меня очень крупно обидел, и я не разговаривала с ним около месяца. Не буду разбирать, кто из нас и в чем был виноват, но злилась я на него долго. Это было время, когда Леша начал вести себя настолько мерзопакостно, что я начала задавать себе вопрос – а на фига мне все это надо. Есть ли вообще наши отношения? Но только я захотела на это плюнуть, как наступил день рождения одной нашей общей подруги. Весь вечер Леша был исключительно мил, а потом пошел провожать меня до остановки. Показался автобус, и Леша бросил фразу о том, что хотел бы поцеловать меня отнюдь не как друг. Я настолько офонарела, что не успела ответить, и уехала без поцелуя. Какими словами я крыла себя после всего этого! Это же была моя идея фикс – выяснить, как Леша целуется, раз большего не дано. Это ведь я хотела сдвинуть наши отношения с дружеских – и на тебе! Не воспользовалась моментом.

Последним светлым воспоминанием третьего года обучения было распивание пива в сквере под анекдоты Майка. Мы пошли провожаться, и Леша был настолько мил и нежен, что я чуть не растаяла как ванильное мороженое летом на пляже. У меня такая реакция на него была… о-е! Все-таки Лешка мне очень нравился.

Однако тех дней, когда Лешка был злым, мерзким и недотрожным, было гораздо больше. Я привыкла к его характеру. И иногда он позволял себе в отношении меня слишком много. Его капризы и смены настроения так меня доставали, что хотелось кинуть в него чем-нибудь тяжелым. Правда я его, зачастую, бесила не меньше. Он иногда тоже доходил до такого состояния, что готов был меня убить.

Я могу признаться честно, что я его ревновала. Ревновала сильно и по любому поводу. Собственно, он мог говорить что хотел, но я знала, что он ревновал меня тоже. Может, не до зеленого цвета, но 50% всех наших ссор (если не больше) происходили из-за этого. Наверное, мы слишком долго находились рядом и сильно друг к другу привязались. Именно из-за Лешкиной ревности мы не слишком тепло окончили третий курс. А лето у меня было вообще сумасшедшим. Произошло столько всего интересного, что хватило бы на целый год. Но письмо Лешке отправить я не забыла. Мало того, приготовилась к трехлетию нашего знакомства.

"Пока был июль, и не так много времени прошло с момента нашего с Лешей расставания, я была относительно спокойна. К концу августа я начала по нему скучать, написала ему письмо и уснула в уверенности, что он опять не захочет воспринять его всерьез. Сейчас я могу думать только о том, что перед летним расставанием мы с Лешкой так и не простились. Я пожелала ему успешно сдать последний за эту сессию экзамен, поцеловала его в щеку, а он… он даже не удосужился сказать мне "до свидания". Кажется, Леша просто был не в настроении. Можно подумать, мне от этого легче. Когда-нибудь, (а этот день обязательно наступит, при моем-то гнусном характере), в ответ на его очередную резкость я просто отвернусь и уйду. Может быть, в этот раз он даже не попросит прощения. И мне придется приучаться жить без него. И делать вид, что меня это совершенно не трогает.

Но о будущем я подумаю потом. Когда-нибудь. На недельке. В настоящий момент моих нежных чувств к Лешке хватит, чтобы заполнить один небольшой океан. К сентябрю, я думаю, хватит даже на два. Чуть попозже я начну писать ему стихи и неотправленные письма. Впрочем, в отношениях с Лешкой я настолько откровенна, что вряд ли эти письма долго останутся непрочитанны. Подчас я думаю, что я даже излишне откровенна. Наверное потому, что мне всегда нравилось его поражать или бесить. Я знаю, Лешка хотел бы знать обо мне поменьше. Потому что я не нравлюсь ему такой, какой он меня знает. И что самое интересное – я сама виновата, что Лешка так обо мне думает. Нет, я не жалею об этом. Мне это интересно: врать друг другу, ждать встреч и иногда поддаваться порывам нежности. Я без спросу вошла в его жизнь и в его память. Вполне вероятно, что мне нечего там делать, но лично я так не думаю. Мне нравится этот человек. И как друг, и как мужчина".

Я привыкла к Лешке так, как мне это делать не следовало. Может быть, сказывалось то, что я вложила в него очень много себя. Наверное, это не стоило называть дружбой. Не смотря на то, что Лешка был очень близок мне духовно. Он мне нравился. Сильно. Возможно, я даже была в него влюблена. Во всяком случае, его отношение ко мне никогда не было мне безразлично. Я многое могла сделать ради него. И не только могла, но и делала. Я нашла в нем умение, доступное немногим. Умение не только слушать, но и слышать. Это заставляло меня еще больше ему симпатизировать. Но все это не стоило того, чтобы называть наши отношения дружбой. Друзей не используют и считаются с их мнением. Им не причиняют душевную боль и не ищут, как их побольнее укусить и обидеть. Друзьям не врут, и уж тем более, друзей нельзя предавать. Мы пренебрегли всеми этими старыми правилами. Мало того, мы даже не придумали новых. Мое отношение к Лешке было слишком личным для дружбы. А его – слишком обезличенным.

Первого сентября я, визжа от радости, повисла у Лешки на шее, и все по-прежнему было классно и замечательно.

Чего я только не слышала в то время про наши отношения! Меня это, честно говоря, мало трогало. Лешку, по-моему, тоже. Хотя он изо всех сил пытался доказать обратное. Давным-давно я сказала ему, что он правильный и верный, а он сделал это своим девизом. Почему же мы постоянно друг от друга отдалялись? Я не знаю. Вполне возможно, что это вытекало из прошлого. Я начала наши взаимоотношения, я влияла на Лешку и даже, наверное, в какой-то мере, подавляла его. Когда мужчина взрослеет, это начинает его раздражать. Лешка не просто перестал считаться с моим мнением и вкусами. Он вообще практически позабыл, что я есть. Может быть, он думал, что я больше ничего уже не смогу ему дать. И, вполне вероятно, он был прав. Лешка просто вырос из своих прежних вкусов и мироощущений.

У нас становилось все меньше и меньше точек соприкосновения. Я была уже не единственным человеком, которому он мог рассказать все, что угодно. Он не умел совместить в себе интерес ко мне, как к человеку и неприятие меня как женщины. В смысле, ему никогда не нравился мой образ жизни мои увлечения и (особенно) мои друзья. Как друг я нравилась ему безумно. А как женщина жутко бесила, поскольку он никак не мог понять, как мной управлять и не знал, чего ожидать от меня в следующий момент. Он почти ненавидел меня за мой халявный образ жизни, за мой пофигизм, за то, что я периодически оказывалась умнее и выше его… Он почти ненавидел меня даже за то, что я ему нравлюсь. Вопреки всем его убеждениям и вкусам. Его раздражало мое поведение, и он начинал читать мне морали. О моралях вообще надо говорить отдельно. Никто так, как Леша меня ими не пичкал. Я старалась усвоить его замечания, но иногда они прорывались в слишком резкой форме. Кто из нас был терпимее? Я не знаю. По-моему, мы друг друга стоили. Оба не подарок. И большой вопрос – кто из нас бывал резче.

Иногда мне так надоедали эти прибамбасы, что я была готова плюнуть рукой на то, что Лешка мне нравился, и перестать поддерживать наши отношения. Иногда я даже решала про себя – да пошел он на фиг, зачем он мне нужен? Но только я успокаивалась, и начинала от него отдаляться, как Лешка возвращался в родные пенаты, говорил пару нежных слов, и все начиналось сызнова.

Отношения с Лешкой то налаживались, то портились, а иногда… Иногда ему даже удавалось меня удивлять. Например, на моем дне рождения, который я отмечала в кабачке, собрав и новых, и старых друзей. Это была не самая здравая идея, но, как ни странно, все прошло замечательно. В этот самый вечер Лешка впервые за все время нашего с ним знакомства поступил так, как мне давно этого хотелось, и сделал то, чего не ожидалось. Когда он со мной прощался, то вместо привычного братского поцелуя в щечку так впился в мои губы, что земля под ногами срочно куда-то поплыла. У меня из головы вылетело все, и остался только Лешка во веки веков аминь. После этого мое периодическое желание оказаться с ним в одной постели заговорило с новой силой.

"Мне всегда хотелось соблазнить Лешку на постельный роман. Теперь у меня появился повод – наши дружеские отношения, кажется, перестали устраивать нас обоих. У всего на свете должно быт логическое завершение. Мне не хотелось, чтобы какая-нибудь глупая случайность перенесла дату нашего расставания на более близкий срок, чем мы рассчитывали. Я не знала, как все это закончится. Я не знала, когда это будет, что будет после этого и будет ли это вообще. Я знала только, что я очень привыкла к Лешке, что я буду без него скучать, и что он тоже иногда обо мне вспоминает. Было бы глупо вот так, впустую, потратить столько нежных чувств и невысказанных друг другу слов. Но это всего-навсего мое мнение. А у Лешки на все это безобразие мнение совсем другое.

Иногда мне кажется, что он тоже хочет от меня отвыкнуть. И тоже не может. Наверное потому, что Лешка чем-то стал похож на меня. Он позаимствовал у меня очень многое. Вплоть до манеры написания писем. Иногда мне кажется, что он даже начал думать как я. С таким же цинизмом, отрешенностью и отрицанием существующего. Временами мне хотелось ему сказать, чтобы он катился из моей жизни куда подальше и оставил меня в покое. Без повторений, возвращений и бесконечных примирений. Да, мне будет трудно это пережить. Но переживать бесконечно по поводу его непонятных уходов – это еще хуже. Мне хотелось, чтобы все было просто. Но у Лешки свои правила. И больше половины из них мне никогда не постигнуть".

Наш последний совместный учебный год стал самым сложным и болезненным в наших взаимоотношениях. Как часто я хотела плюнуть на Лешку и забыть о его существовании!

Иногда Лешка мне снился. Смуглый, подвижный, насмешливый… Он улыбался и бывал нежным. Я хранила в памяти эти сны вместе с реальностью. Иногда я даже их путала.

И все-таки, несмотря ни на что, я хотела продолжать нашу с Лешей дружбу. Мне нравилось общаться с этим человеком, слышать его ехидства и подколы, вспоминать мелькающие моменты нежности. Меня больше всего бесило в нем даже не его постоянно меняющееся настроение, а то, что Леша никогда и ничего не объяснял. Он мог нагрубить, надуться без причины, да еще и сделать вид, что это я во всем виновата. А я жутко не люблю чувствовать себя виноватой! Мне всегда хочется знать причину. Почему все не может быть легко и просто? Я не знаю. Этот вопрос из области Лешиных бесконечных тайн.

"Когда все хорошо и замечательно, я думаю, что в нашей жизни, может быть, и не стоит ничего менять. У меня тоже многое зависит от настроения. Иногда мне кажется, что нужно оставить все, как есть, и я с чисто дружеским интересом слушаю твой очередной загон – например, как круто летать с парашютом. А иногда, в связи с удручающим положением дел, меня охватывает безысходность, и я погружаюсь в депру."

Леша старался не пускать меня в свою жизнь. Очень старался. Он проводил возле меня все меньше и меньше времени, пытался не разговаривать ни о чем серьезном, но иногда не выдерживал, и шел провожать меня до моей остановки. Мы дожидались автобуса, он целовал меня в щечку, и я делала ему ручкой. Раз и навсегда заведенный ритуал, не требующий изменений. Или требующий? Я сама этого не знала. Может быть, поэтому, и не могла убедить Лешку в том, что декорации следовало бы сменить.

Иногда у меня по отношению к Лешке возникали до такой степени нежные чувства, что я начинала верить в то, что он мне больше, чем просто нравится. В такие минуты мне хотелось наговорить ему кучу ласковых слов. Но Леша не всегда принимал мою нежность, хотя в его затяжных периодах недотрожности появлялись светлые проблески. И тогда… тогда все становилось радужным.

Я с тихим ужасом думала о перспективе расстаться с Лешкой и потерять его навсегда. Наверное, я чувствовала, что что-то произойдет, и наша дружба полетит куда-нибудь к черту. Можно было бы смело добавить, что и к дьяволу. Потому что туда полетели все наши взаимоотношения. Я настолько привыкла к Лешке, что вообще с трудом представляла – как я буду жить без него. Я просто не представляла себя без нашей дружбы и без наших постоянных встреч. 5 лет, изо дня в день, помногу часов мы проводили с ним за одной партой. За это время к кому угодно можно привыкнуть. А если человек нравится?

Мы никогда не умели быть равнодушными друг к другу. Наши капризы, обиды, недомолвки таяли перед нашим стремлением сохранить дружбу. Или хотя бы то, что мы изо всех сил пытались этим считать. Лично у меня при одной только мысли о том, что нам придется расстаться, все внутри переворачивалось. Вспоминались самые светлые моменты, самые нежные слова, и я опять видела Лешу не таким, каким он был на самом деле. Иногда дело доходило до того, что я действительно чувствовала себя почти влюбленной. И тогда грядущее расставание пугало меня по-настоящему. Я судорожно пыталась понять причины наших отдалений.

"Почему мы становимся равнодушными? Почему мы становимся чужими друг другу? Что мы делаем сами с собой, и со своими чувствами? Между нами должно оказаться уже не просто лето, а целая жизнь. Захотим ли мы найтись? Сможем ли мы сказать друг другу нужные слова? Значим ли мы друг для друга хоть что-нибудь? Что? Сумеем ли мы расстаться так, как нам хотелось бы? Мы рядом уже 5 лет. Но сколько нужных слов мы сумели не сказать друг другу за это время? Сколько писем не написать, не прочесть, не понять? Сколько времени потеряли наши отношения в мелочных ссорах, глупой ревности и никчемных обидах? Конечно, мечталось, что хоть на прощанье мы останемся вдвоем. Пусть даже ненадолго. И скажем друг другу слова благодарности за то хорошее, что было за эти 5 лет. Хотелось, чтобы наше расставание не превратилось в прощание, чтобы мы не оттолкнулись и не обиделись".

Да, я мечтала о том, что все будет хорошо. Но с другой стороны… я знала, что ничего путного из этого не выйдет. Я слишком хорошо знала поганый Лешин характер, чтобы верить в подобные хэппи-энды. Но я никогда не подозревала, что будет плохо настолько.

Последний звонок. Все радуются, веселятся. Впереди – последняя сессия, защита диплома, госы. В честь всего этого хочется погудеть, оторваться, выпить. И так мерзко, когда твое веселье неожиданно обламывают всплывающие из ниоткуда факты. Да, конечно, эти факты принадлежали прошлому, в котором, может быть, действительно никто не был виноват. Но в этом прошлом уже существовала я. И ничего не значащий для Леши эпизод, не имевший даже продолжения, больно ударил по мне предательством. Как бы я хотела никогда этого не узнать! Я бы все отдала, чтобы не услышать этих слов, не понять их смысла и не потерять того, что было мне дорого. Может быть, я ревнивая собственница, воспринявшая случившееся слишком всерьез. Вполне возможно, что на это надо было просто наплевать и забыть. Но я не сумела. Оказывается, на свете еще есть вещи, которые я не умею прощать.

После "привета из прошлого" я не видела Лешку недели две. А когда мы встретились, Лешка, не подозревающий о свалившихся на мою голову новостях, радостно подошел и поприветствовал меня своей очумительной улыбкой. Увидев, что я на грани слезной истерики, он мужественно попытался выяснить, в чем дело, но я ничего толком сказать не смогла. А что мне надо было сказать? Что? Упрекать его? С какой стати? Я заранее знала, что он не найдет в своем поступке ничего предрассудительного! Хотя – на фига ж тогда он это от меня так упорно скрывал? А потому что прекрасно знал меня, и не хотел терять. Да, у меня не было на него никаких прав. Я сама была виновата в том, что он думал обо мне хуже, чем я была на самом деле. Может быть, в тот момент прошлого, именно мой очередной выкидон подвигнул его на то, что было сочтено мной предательством. Но мне это было все равно. Я чувствовала себя такой дурой, что скрипела зубами от злости. Я ненавидела Лешку за вранье, за предательство, я вообще не хотела его больше знать. Прошлая дружба и влюбленность не дали этому выплеснуться, но общаться как прежде я уже с ним не могла. Я просто-напросто стала его избегать. Конечно, он это заметил. Мало того, набравшись духа, он даже спросил, по какому поводу я на него дуюсь. Но у меня не было никакого желания об этом с ним разговаривать.

Последний раз я видела Лешку, когда мы обмывали диплом. Он явился с какой-то подругой и даже спросил меня, дуюсь ли я на него до сих пор. Как будто то, что я чувствовала, можно было назвать словом "дуюсь"! Мы пытались выяснить отношения, но ничего путного из этого не вышло. Он злился, что теряет дружбу, а мои попытки выглядеть равнодушной были не очень убедительны. Я отдала ему очередное послание из серии "неотправленных писем", но почему-то не была уверена, что это возымеет хоть какой-то эффект.

"Ты уходишь.

Не слышно даже шороха шагов.

Неужели со мной рядом все это время был не ты?

А кто же?

Твое отражение? Твоя тень?

Но у них нет памяти и нет души.

Поэтому они могут расставаться спокойно.

А я не могу.

Слишком много было доверия и тепла.

Слишком дорого обходятся собственные ошибки.

Я смотрю в окно.

Там нет ничего, кроме душной темноты, но это неважно.

Я все равно вижу тебя.

Со спины.

Ты уходишь.

Что-то внутри меня взрывается и разлетается в клочья.

Бьется, как стая птиц, но я крепче сжимаю зубы, чтобы не выпустить ни одну. Птицы бьют крыльями, когтями и клювами, а я молча смотрю тебе вслед.

Ты уходишь.

Часть птиц хочет лететь за тобой. Встряхнуть тебя, растормошить, заставить остановиться, обернуться; вдолбить тебе осознание того, что ты натворил и творишь. Может быть, даже, простить тебя.

Часть птиц хочет выкопать у тебя на пути яму, бросить тебе в спину кирпич, настучать тебе по голове чем-нибудь тяжелым и причинить боль.

Еще часть хочет твоей боли внутри. Хочет разодрать твою душу в клочья, оборвать сердце, заставить его биться в горле и болеть… Хотя бы на одну десятую того, как болею я.

Правда, часть птиц с горечью хлопает дверью и молчит. Она твердо знает, что все, что могло быть порвано в твоей душе, уже давно висит клочьями. И никому никогда не добраться до твоего сердца. Нельзя найти то, чего нет.

И только одна, самая маленькая часть птиц, остается на месте. Она не хочет тебе мстить, не хочет тебя останавливать и даже не верит в то, что у тебя нет сердца. Она просто не может простить тебе того, что ты сделал. Наверное потому, что оставшаяся часть птиц – это я. Я сама".

Шло лето. Сначала июль, а потом август. Я психовала и злилась из-за Лешкиного предательства и из-за собственной глупости. Меня бесило наплевательство на доверие, а в ушах звучали попытки Леши хоть как-то оправдаться: это было давно. Он был пьян. И он же сделал все, чтобы я об этом не узнала? За последней фразой даже последовал мой смешок.

Мы расстались ни на чем. Не простившись и не простив. Я злорадно думала о том времени, когда Лешка по привычке станет ждать от меня письма, которое не будет написано. Я знала, что не увижу его первого сентября, и понимала, что могу вообще с ним не встретиться. Я даже знала, что он не сможет меня забыть. Общие интересы к книгам, музыке и даже фильмам напомнят ему обо мне еще через много лет. Лешка не написал, не позвонил, не пришел и даже не попытался вернуть былое. Я не знаю, захотела ли я бы его прощать. Но я очень хотела, чтобы он попросил прощения.

Ольга закрыла опус и задумалась. В их отношениях с Лешкой было слишком много посторонних людей. Ее друзей, его подруг. Наверное, ей стоило быть другой. Не отталкивать Лешку своей стервозностью. Ольга помнила, как первое время после их расставания ей его не хватало, и какая тоска съедала ее при этих воспоминаниях. Так много было. И так мало осталось. Пара писем и позаимствованный у Лешки жест нервного потирания переносицы. Как Ольге иногда хотелось убить его за тот дурацкий поступок! Время идет, но тоска не проходит. И не все воспоминания стираются. Ольга не видела Лешку почти два года. А потом, совершенно случайно, из окошка автобуса, она увидела его на остановке. Ольга вылетела из автобуса пулей. Как она к нему рванулась! Как она неслась, желая его увидеть! Как она хотела повеситься ему на шею и забыть обо всем! Но она не успела. Лешка уехал. Наверное, это была судьба. А вся нереализованная буря чувств выплеснулась в несколько строчек.

Мы стали осмотрительней и старше,

и не ведем со временем мы спор.

За что же память души рвет все так же,

и почему ж так больно до сих пор?

Забыть о прошлом жалкие потуги

сквозь расстоянья смеют нас держать.

И истекаем кровью мы друг к другу.

Ты не умеешь верить. Я прощать.

И липкий страх пред встречею случайной

снимает маски с безразличных лиц.

Жжет губы обязательность молчанья.

Мы больше чем расстались. Отреклись.

Ольга задумалась. Да, она определенно радовалась той первой за два (!) года встрече с Лешкой. При второй встрече радости уже не возникло. Может потому, что времени между первой и второй встречей прошло не так уж много? Или потому, что Леша был не один? Ольга хмыкнула. Она слишком хорошо знала себя, бесцеремонную, чтобы всерьез полагать, что всплеску ее чувств помешало присутствие какой-то девицы. (Какие бы чувства сам Леша к ней не испытывал). Да если б ей только пришло в голову порадоваться Леше по полной программе – никто бы ее не остановил. Но Ольге это в голову не пришло. Мало того, ей даже не захотелось с ним общаться. У Ольги просто-напросто пропал интерес. Да и о чем было говорить посреди шумной улицы и толпы народа двум людям, давно уже ставшим друг другу посторонними? О прошлом? Оно того не стоило. О будущем? Оно того не стоило тем более. При встрече Ольга поздоровалась с Лешкой, прошла мимо и даже не оглянулась. Ни разу.

Время, где же твое забвенье,

Пусть неискренне и нервозно?

Но осыпалось воскресенье

В мои взгляды метелью звездной.

Где сейчас мы? А кто же знает?

Не хотим ни разлук, ни встречи,

Не прощаем, не забываем…

Время, что же ты нас не лечишь?

И не знаешь о том, что проще

Порасти сентябрю травою.

Оставляя на прошлом росчерк,

Время, где же твои герои?

Где безумные краски неба,

Очарованные цветами?

Если это -мираж нелепый,

Время, где же тогда мы сами?

Ольга резко захлопнула тетрадь и отодвинула ее на край стола. Хватит загоняться! Она сумеет выкинуть из головы Лешку так же, как в свое время сумела Толика. А сейчас ей надо было просто от него отвлечься. Например – открыть следующую тетрадь. Что Ольга и сделала. И не пожалела. Это была легкая история. Без особых влюбленностей и страданий. Если б Леша о ней узнал – он часа два читал бы морали. Ольга хмыкнула и поудобнее расположилась в кресле.