Декстер во тьме

Глава 6

Место убийства без разбрызганной повсюду крови должно было бы стать для меня легкой праздничной прогулкой, только отчего-то мне никак не удавалось впасть в легкомысленный настрой и порадоваться. Некоторое время я бродил по округе, выходя за огражденную желтой лентой площадку и входя в нее, но мне было там почти нечего делать. Дебора, похоже, уже высказала мне все, что хотела, и я чувствовал себя одиноким и никому не нужным.

Разумное существо вполне можно было бы извинить за то, что оно слегка обиделось, только я никогда не считался разумным существом, а потому у меня оставалось весьма мало вариантов. Наверное, лучшее, что следовало бы сделать, – это вернуться к нормальной жизни и подумать о множестве важных дел, требовавших моего внимания: о детях, организаторе банкетов, Париже, ланче… Если принять во внимание длинный перечень того, о чем мне стоило беспокоиться, нечего удивляться, что Пассажир повел себя малость застенчиво.

Я вновь взглянул на два пережаренных тела. От них не исходило ничего зловещего. Они были мертвы. Темный Пассажир, однако, по-прежнему молчал.

Я поплелся туда, где стояла Дебора и вела разговор с Эйнджелом-не-родственником. Оба выжидающе смотрели на меня. Увы, я не мог предложить им никакой готовой остроумной версии. По счастью для моей всемирно известной репутации постоянно бодрого стоика, не успел я вовсе духом пасть, как Дебора, глядя куда-то мне за плечо, хмыкнула:

– В самое время, черт тебя подери!

Я проследил за ее взглядом и увидел только что подъехавшую патрульную машину, из которой вылезал мужчина, одетый во все белое.

Прибыл бабалао, официальный служитель культа города Майами.

Наш честный город существует в непреходящем ослепительном сиянии кумовства и коррупции, которым позавидовал бы сам легендарный главарь нью-йоркской банды Босс Твид. Каждый год миллионы долларов выбрасываются на воображаемые консультации, на перерасход средств по проектам, к осуществлению которых и не приступали, потому что ими награждались чьи-то тещи-свекрови, и на иные специальные цели огромной общественной значимости типа новых роскошных лимузинов для лиц, оказывающих политическую поддержку. Так что вовсе не стоит удивляться, что город платит этому шаману-сантеро зарплату и наделяет его льготами.

Удивительно то, что он свои деньги отрабатывает.

Каждое утро на рассвете бабалао прибывает в здание суда, где обыкновенно находит одно-два небольших животных – жертвоприношения, оставленные людьми, кому грозят весьма существенные судебные разбирательства. Ни один житель Майами, будучи в здравом уме, не прикоснется к жертвам, однако, конечно же, было бы очень дурно оставлять мертвых животных захламлять величественный храм правосудия Майами. Так вот бабалао убирает жертвы, ракушки-каури, перья, бусины, амулеты и картинки, так что это никоим образом не обижает оришей, путеводных духов сантерии.

Еще время от времени его призывают побормотать заклинания по другим важным общественным оказиям – типа благословить новый путепровод, построенный контрактором-низкоставочником, или наслать проклятие на приезжих игроков «Нью-Йорк джетс». На сей раз он явно был призван моей сестрой Деборой.

Официальный городской бабалао был негром лет пятидесяти, шести футов росту, с очень длинными ногтями на пальцах и значительным брюшком. Одет он был в белые штаны, белую рубаху-гуаяберу и сандалии. Бабалао медленно, словно нехотя, выбирался из доставившей его патрульной машины с капризным выражением мелкого бюрократа, которого оторвали от заполнения важных папок важными бумагами. Наконец он вылез и стал протирать очки в черной роговой оправе подолом рубахи. Подойдя к телам, он надел очки – и остолбенел от увиденного.

Долго-долго бабалао просто глазел, потом, не отрывая глаз от тел, попятился. Отступив футов на тридцать, он развернулся, подошел к патрульной машине и забрался в нее.

– Какого черта! – воскликнула Дебора, и я согласился с ней, ведь она правильно оценила ситуацию.

Бабалао захлопнул дверцу машины и замер на переднем сиденье, куда-то глядя через ветровое стекло. Чуть погодя Дебора, буркнув:

– Вот дерьмо! – направилась к машине.

А поскольку мне, как и всем пытливым умам, хотелось знать, что происходит, я последовал за ней.

Когда я подошел к машине, Дебора постукивала по стеклу окошка со стороны пассажира, а бабалао все еще глазел прямо перед собой, стиснув зубы, и мрачно притворялся, будто не замечает ее. Дебс застучала посильнее – он покачал головой.

– Откройте дверь! – произнесла она зычным голосом полицейского, требовавшего бросить оружие, но бабалао лишь энергичнее затряс головой; тогда Дебора с маху хватила по стеклу, крикнув: – Открывайте!

Наконец он опустил стекло и произнес:

– Это никак меня не касается.

– Что ж это тогда? – поинтересовалась Дебора.

Бабалао лишь головой качнул:

– Мне нужно вернуться на работу.

– Это пало майомбе? – встрял я, и Дебс сверкнула на меня взглядом «мол, не перебивай!», но мне вопрос показался вполне уместным.

Верование пало майомбе было чем-то вроде темного отпрыска сантерии. Я почти ничего о нем не знал, но ходили слухи о кое-каких ритуалах, пробуждавших во мне острый интерес.

Однако бабалао покачал головой:

– Послушайте, есть всякое в мире, о чем у вас, ребята, понятия нет, да и знать вы о том не желаете.

– Этот случай – из такого?

– А я знаю? – вскинулся он. – Может, и так.

– Что вы можете сообщить нам об этом? – требовательно спросила Дебора.

– Ничего я вам не могу сообщить, потому как сам ничего не знаю. Но мне это не нравится, и я не желаю иметь с этим ничего общего. У меня на сегодня полно всяких важных дел… Велите копу ехать, мне давно пора! – И с этими словами бабалао вновь закрыл окно.

– Вот дерьмо! – выругалась Дебора и осуждающе глянула на меня.

– Ну а я-то тут при чем? – пожал я плечами.

– Дерьмо! – повторила Деб. – Что, черт возьми, это значит?!

– Я полностью во тьме, – признался я.

– Угу, – буркнула Дебс, хотя ее вид говорил, что она совершенно не убеждена, и это малость отдавало иронией.

Я хочу сказать, что люди верят мне всякий раз, когда я, скажем так, не совсем правдив… а вот моя собственная сводная плоть и кровь отказывается верить, что я на самом деле полностью во тьме. Не говоря даже о том, что бабалао, похоже, реагировал так же, как и Пассажир… И что я должен из этого извлечь?

Прежде чем начать разматывать эту восхитительную ниточку, я понял, что Дебора все еще не сводит с меня глаз, храня на лице крайне неприятное выражение.

– Вы головы нашли? – спросил я, желая помочь. – Может, мы бы весь ритуал прочувствовали, если бы увидели, что он с головами сделал.

– Нет, головы мы не нашли. Ничего я не нашла, разве что братца, который играет со мной в молчанку.

– Дебора, эта постоянная атмосфера гадкой подозрительности и в самом деле вредит твоим лицевым мышцам. У тебя морщинки появятся.

– А может, я и убийцу заодно поймаю, – ответила она и направилась к паре обугленных тел.

Поскольку пользы от моего присутствия явно больше не было, по крайней мере для моей сестры, я вернулся на место преступления, где дел хватало. Я закончил работу со своим набором для крови, взял небольшие пробы ссохшейся черной корки, запекшейся вокруг двух шей, и подался в лабораторию, располагая пропастью времени для позднего ланча.

Однако, увы, бедняге Неустрашимому Декстеру, очевидно, намалевали на спине мишень, потому как беды мои только-только начались. Я как раз прибирал свой стол и готовился влиться в веселый убийственный поток движения в часы пик, как в кабинет вприпрыжку влетел Винс Масука и с порога сообщил:

– Я только что говорил с Мэнни. Он может встретиться с нами завтра утром в десять.

– Весть чудесная. Единственное, что могло бы сделать ее еще прекраснее, так это понимание, кто такой Мэнни и почему ему нужно повидаться с нами.

Винс изобразил легкую обиду – одно из немногих искренних выражений, какие я когда-либо видел на его физиономии.

– Мэнни Борке, – пояснил он, – организатор банкетов.

– Тот, что с MTV?

– Ну да, верно! Парень, который завоевал все премии и о котором писали в журнале «Гурмэ».

– Ах да… – произнес я, притормаживая на время в надежде, что какая-нибудь блистательная идея поможет мне увильнуть от жуткой участи. – Премированный организатор.

– Декстер, этот парень – чума. Он тебе всю свадьбу устроит.

– Послушай, Винс, по-моему, это потрясно, только…

– Нет, это ты послушай, – произнес он таким твердым командным тоном, какого я отродясь за ним не замечал. – Ты сказал, что обсудишь это с Ритой и позволишь ей решать.

– Я говорил это?

– Да, говорил. И я не допущу, чтобы ты пустил по ветру такую чудесную возможность, тем более что, насколько я знаю, Рита будет в восторге.

У меня не было точного понимания, откуда Винс набрался такой уверенности. В конце концов, ведь именно я обручен с этой женщиной, но у меня нет ни малейшего понятия, какой организатор банкетов способен ввести ее в шок и трепет. Однако я не счел подходящим время для выяснения, откуда Винсу известно, что Рита встретит с обожанием, а что нет. Опять-таки, мужик, разодетый, как Кармен Миранда на Хэллоуин, вполне мог обойти меня в тонкости и проницательности по части самых сокровенных кулинарных желаний моей невесты.

– Ладно, – произнес я, решив наконец, что затяжки и проволочки лучше всего помогут избежать ответа, – тогда я пойду домой и обсужу это с Ритой.

– Сделай так, – напутствовал Винс.

Он не бросился из моей клетушки сломя голову, однако, будь в ней дверь, грохнул бы ею со всей силы.

Я закончил с уборкой и влился в вечерний поток машин. По пути к дому за мной пристроился средних лет мужчина во внедорожнике «тойота» и принялся почему-то давить на клаксон. Через пять-шесть кварталов он обошел меня и, обгоняя, подрезал, слегка повернув руль, чтобы я со страху на обочину выкатился. Мне, положим, его душевный порыв по сердцу пришелся, я бы с радостью доставил ему удовольствие, но все же остался на проезжей части. Нет никакого смысла вникать во все что и как, которыми руководствуются майамские водители, переезжая с места на место. Надо лишь расслабиться и радоваться буйству силы… И конечно, по этой части у меня никаких проблем не было. Так что я, улыбнувшись, махнул рукой, и он, вжав педаль газа в пол, скрылся в потоке, миль на шестьдесят в час превышая ограничение скорости.

Обычно хаотичный беспредел вечерней поездки домой становился для меня идеальным завершением дня. Окунаясь во всю эту ярость и жажду убивать, я ощущал некое единение с родным городом и его призрачными обитателями. Сегодня, однако, мне оказалось трудно вообще наскрести хоть чуть-чуть хорошего настроения. Никогда даже на миг я не представлял, что такое может случиться, и вот… волновался.

Хуже того, не понимал, что на самом деле меня волнует, только ли то, что Темный Пассажир затеял со мной игру в молчанку на месте изобретательного убийства. Такого не бывало никогда, и утешаться можно было лишь верой, что сейчас это вызвано чем-то необычным и, возможно, угрожающим Декстеру. Но чем именно? И откуда мне набраться уверенности, если, правду сказать, о самом Пассажире я ни бельмеса не знал, кроме того, что он всегда рядом, с радостью комментировал и давал пояснения. Мы и раньше видели сожженные тела, да и керамики хватало, без всякого дерганья и писка. Может, дело в сочетании? Или есть нечто особенное в этих двух телах? Или это всего лишь совпадение, случайность, не имеющая никакого отношения к тому, что мы увидели?

Чем больше я раздумывал над этим, тем меньше понимал, зато машины на дороге выписывали вокруг меня успокаивающие убийственные узоры, и к тому времени, когда показался дом Риты, я почти убедил себя, что по-настоящему волноваться не о чем.

Когда я пришел, Рита, Коди и Астор были уже дома. Рита работала гораздо ближе к дому, чем я, а дети после школы занимались в каком-то кружке в близлежащем парке, так что они уже по крайней мере полчаса дожидались возможности помучить меня, выводя из тяжко доставшегося покоя в мыслях.

– В новостях про это показывали, – шепнула мне Астор, едва я открыл дверь, а Коди кивнул и тихим хрипловатым голосом произнес:

– Гадость.

– Что в новостях показывали? – спросил я, стараясь прорваться мимо них в дом, не затоптав их.

– Ты их сжег! – прошипела Астор, а Коди посмотрел на меня с полным отсутствием выражения на лице, что как-то извещало о неодобрении.

– Я – что? Кого это я…

– Тех двоих, кого в колледже нашли, – сообщила Астор и решительно добавила: – Такому мы учиться не хотим.

И Коди опять кивнул.

– В… в университете, вы хотите сказать? Я не…

– Университет – это колледж, – заявила Астор с подчеркнутой уверенностью десятилетнего ребенка. – И мы считаем, что сжигать людей – это гадость.

До меня стало доходить, что они увидели в новостях: репортаж с места, где я все утро собирал ссохшиеся и опаленные образцы крови с двух обгоревших тел. Увидели и додумали, просто зная, как недавно ночью я собирался на игрище, что именно такую игру я и затеял. Даже и без странного отступничества Темного Пассажира я был согласен: то была полная гадость, – и, оказалось, меня сильно кольнуло, что дети решили, будто я способен на нечто подобное.

– Послушайте, – грозно начал я, – ничего такого…

– Декстер? Это ты? – разразилась тирольской руладой Рита с кухни.

– Не уверен, – отозвался я. – Погоди, бумажник проверю.

Рита влетела вся сияющая, и не успел я принять защитную стойку, как она обернулась вокруг меня, явно намереваясь задушить в объятиях.

– Привет, красавчик! Как день прошел?

– Гадко, – буркнула Астор.

– Совершенно чудесно, – произнес я, стараясь отдышаться. – Сегодня полно трупов на каждого. Да еще и ватные палочки пришлось в ход пустить.

Рита поморщилась:

– Фу-у! Это… не знаю, следует ли тебе говорить так при детях. А если они дурные сны увидят?

Будь я совершенно честным человеком, то рассказал бы Рите, что ее дети куда скорее доведут кого угодно до дурных снов, чем сами их увидят, однако, раз уж никакой нужды говорить правду у меня не было, я просто погладил ее и сказал:

– Они в мультиках каждый день слышат кое-что похуже. Ведь правда, детки?

– Нет, – тихо произнес Коди, и я удивленно глянул на него.

Он редко говорил что-нибудь, и оттого, что он не просто заговорил, а фактически противоречил мне, я забеспокоился. Выходило, что весь день пошел дико наперекосяк: сначала паникерский нырок Темного Пассажира, затем тирада Винса об организаторе банкета, а теперь… вот это. Что, во имя всего темного и ужасного, происходит? У меня что, аура вышла из равновесия? Или луны Юпитера выстроились против меня в Стрельце?

– Коди, – начал я, надеясь, что в моем голосе будет слышна обида, – тебе же не приснится такое в дурном сне, а?

– Он не видит дурных снов, – сообщила Астор, как будто всем, за исключением безнадежно умственно отсталых, это должно быть известно. – Он вообще никаких снов не видит.

– Приятно узнать. – Я и сам почти никогда не видел снов, и мне почему-то казалось существенным иметь как можно больше общего с Коди.

Но Рита смотрела по-другому:

– Астор, детка, не говори глупостей! Конечно Коди видит сны. Все видят сны.

– Я нет, – подтвердил Коди.

Теперь уже он не только противостоял нам обоим, но и одновременно практически бил собственный рекорд разговорчивости. Хотя у меня и нет сердца, за исключением циркуляционных назначений, мальчик вызывал во мне восхищение, хотелось встать на его сторону.

– Тебе во благо, – сказал я. – Так держать! Сны очень переоценивают. Они мешают ночью хорошенько выспаться.

– Декстер, уймись! – встряла Рита. – Не думаю, что нам следует поощрять это.

– Разумеется, следует! – возразил я, подмигивая Коди. – Он же выказывает пыл, мужество и воображение.

– Я – нет, – заявил Коди, и я был совершенно заворожен его словоизвержением.

– Конечно нет, – обратился я к нему, понижая голос. – Только мы не должны говорить такого вашей маме, а не то она разволнуется.

– Да полно вам, бога ради! – воскликнула Рита. – Сил у меня на вас двоих нет. Дети, марш из дому играть!

– Мы хочим играть с Декстером, – надулась Астор.

– Несколько минут – и я с вами, – пообещал я.

– Уж поторопись, – мрачно отозвалась она.

Дети скрылись в коридоре, ведущем к задней двери, и после их ухода я вздохнул с облегчением, радуясь, что на время злобные и необоснованные нападки на меня прекращены. Конечно, мне следовало соображать получше.

– Иди-ка сюда, – произнесла Рита и за руку подвела меня к дивану. – Винс недавно звонил, – сообщила она, усаживаясь среди подушек.

– Да ну? – бросил я, и внезапно меня охватило острое ощущение опасности, когда подумал, что он мог Рите наболтать. – И что сказал?

Рита покачала головой:

– Говорил очень таинственно. Просил поставить его в известность сразу, как только мы обсудим это. А когда спросила, что обсудим, он не ответил. Сказал только, что ты сам расскажешь.

Мне едва удалось удержаться от немыслимого промаха в разговоре и вновь не произнести: «Да ну?» В свою защиту скажу, что в тот момент я бешено прокручивал идею, как бы сбежать в какое-нибудь безопасное место, но до этого нанести визит Винсу, прихватив с собой сумку со своими игрушками. Однако, прежде чем я успел мысленно отобрать нужное лезвие, Рита продолжила:

– Честно, Декстер, тебе очень повезло с таким другом, как Винс. Он и вправду серьезно относится к своим обязанностям шафера, и у него потрясающий вкус.

– Потрясающе дорогостоящий к тому же, – заметил я, все еще не придя в себя от оплошности, что едва не повторил «Да ну?», зато понял, что у меня изо рта вылетело нечто гораздо хуже, так как Рита тут же засияла, словно рождественская елка.

– В самом деле? Что ж, полагаю, ему это свойственно. Я хочу сказать, что и то и другое чаще всего взаимосвязано. Ведь и вправду обычно получаешь то, за что платишь.

– Да, вопрос только в том, сколько приходится платить.

– Сколько – за что? – спросила Рита, и вот оно: я влетел в тупик.

– Видишь ли, Винса посетила безумная мысль, что мы должны нанять этого организатора из Саут-Бич, весьма дорогостоящего, который устраивает праздники для знаменитостей и всякое такое.

Рита хлопком сомкнула ладони под подбородком, вся залучилась радостью и вскрикнула:

– Неужели Мэнни Борке?! Винс знаком с Мэнни Борке?

Конечно же, тут оно все и закончилось, только Неустрашимый Декстер без боя не сдается, как бы слаб ни был.

– Я уже говорил, что он очень дорогой? – спросил я с надеждой.

– О, Декстер, в таком случае нельзя беспокоиться о деньгах.

– Мне можно. Я беспокоюсь.

– Не тогда же, когда есть шанс заполучить Мэнни Борке! – поразилась она, и в ее голосе звучала поразительно сильная нотка, какой я прежде не слыхивал, разве когда она сердилась на Коди с Астор.

– Да, только, Рита, – еще не уступал я, – нет смысла тратить прорву денег на одного только организатора банкетов.

– Смысл тут ни при чем, – ответила она, и, признаюсь, тут я с ней согласился. – Если за организацию нашей свадьбы может взяться Мэнни Борке, то для нас безумием было бы не воспользоваться этим.

– Но… – начал было я и прикусил язык.

Помимо того, что верх идиотизма – платить королевский куш за крекеры с эндивием, вручную раскрашенные ревеневым соком и вылепленные под зад Дженифер Лопес, в голову ничего не приходило. А разве, хочу сказать, этого недостаточно?

Очевидно, нет.

– Декстер, сколько раз нам выпадает сочетаться браком?

К великой чести для себя, я все еще был вполне начеку, чтобы подавить позыв ответить: «По меньшей мере дважды, в твоем случае», – что было, по-моему, весьма мудро.

Быстро сменив курс, я применил тактику, которую постиг, так много лет притворяясь человеком.

– Рита, сущность свадебного обряда в том, что я надеваю кольцо на твой палец. Мне все равно, что мы будем есть после этого.

– Это так мило! – произнесла она. – Значит, ты не возражаешь, если мы наймем Мэнни Борке?

И вновь я обнаружил, что утратил все доводы, еще даже не поняв, на чьей я стороне. Почувствовал сухость во рту, порожденную, без сомнения, тем, что у меня отпала челюсть, пока мозг силился привнести смысл в только что произошедшее, а потом подыскать что-нибудь умное, способное вернуть все на спасительную землю.

Увы, опоздал – и намного.

– Я позвоню Винсу. – Рита подалась ко мне и чмокнула в щеку. – Ой, как же это восхитительно! Спасибо тебе, Декстер!

В конце концов, разве брак – это не торжество компромисса?