32

На этот раз меня, кажется, достали по-настоящему. И самым подлым образом. Напустить на меня белых! Она знала, что делает. Знала, как больнее ударить, чтоб я с катушек слетел ко всем чертям. Уж кому-кому, а Зоре известно, как я к ним отношусь. Я бросил трубку, и комната так и поплыла у меня перед глазами. Да, я угрожал ей, но, честно говоря, ничего такого не имел в виду. Разве она не видела, как я мучаюсь? Нет, конечно, — она ведь и не смотрела на меня. Я, правда, ляпнул тогда, что сматываюсь, но очень надеялся, что она попросит меня остаться. Но она не попросила. Зоре уже осточертели мои выходки, а мне — ее.

Сидел я, сидел в этой квартире, глядя на все, что сделал здесь своими руками, а потом машинально, как заведенный, отправился в винную лавку, купил бутылку „Джека Дэниэла" и по дороге в „Только на минутку" вылакал ее. Как она могла это сделать? Зора думает только о себе и своем мальчишке. Разве так поступают с тем, кого любят? Мне казалось, что в жизни все бывает; бывает хуже некуда, и все же можно пройти через самые крутые моменты, но, может, я ошибаюсь. Добравшись до бара, я сел за стойку и стал ждать. Рано или поздно он объявится; это как пить дать. Кто-то постучал пальцем по моей голове: ну, вот и Джимми.

— Из-за чего это ты как побитая собака? — спросила Терри.

— Из-за всего, но, надеюсь, не из-за тебя.

— Я пришла спасти тебя. — Она наклонилась и чмокнула меня в щеку.

На этот раз я не сопротивлялся. Я был так сломлен, что прижал ее к себе и поцеловал прямо здесь в баре.

Терри даже опешила и отступила.

— Фрэнки? Да что с тобой? Ты что, восстал из мертвых?

— Я здорово влип, Тереза.

— Ну и?

— Мне нужно где-нибудь перекантоваться несколько недель.

— Так ты просишься ко мне?

— Я знаю, что вел себя как последнее дерьмо последний раз, но сейчас все изменилось.

— Послушай, Фрэнклин, мы не дети, чтоб водить друг друга за нос. Эта женщина, видать, разбила тебе сердце, и нечего притворяться, будто я тебе нужна. А если тебе нужна крыша над головой, ты ее получишь, Договорились?

Я посмотрел на Терезу и подумал, что совсем не знаю ее.

— Спасибо, Тереза, Я тебе этого не забуду.

— Так когда же ты хочешь перебраться? Сейчас?

— Нет, не сейчас. Я должен закончить кое-какие делишки. Когда ты уходишь на работу?

— У меня три дня свободных.

— Ну, так жди меня сегодня вечером или завтра.

— Ах ты, черный сукин сын!

А вот и Джимми.

Я повернулся к нему и глазам своим не поверил. Джимми похудел килограммов на двенадцать, а то и на все пятнадцать.

— Эй, Джимми! Как поживаем, старина?

Тереза похлопала меня по плечу, попрощалась и ушла.

— Ты что, ослеп, что ли? Так-так, старина. Хорошо. Как делишки?

— Мне кое-что нужно, — сказал я.

— Да не крути ты, Фрэнки, что именно?

— Все и ничего. Наркота.

— У тебя что, с мозгами не в порядке? О чем это ты?

— Ни о чем, старина. Так у тебя есть или нет?

— Это из-за той бабы, что ли?

— Может, да, а может, нет. Что баба, мир на ней клином не сошелся!

— Никак она тебе сердце разбила, а, старина? Что ты ей такое сделал, Фрэнки? А?

— Ничего! Ничегошеньки! Я слинял оттуда.

— Ну и дела! Да расскажи ты толком, Фрэнки, черт тебя побери.

— Она на меня белых напустила, представляешь? Нет, ты только подумай, какая подлянка.

— Так что же ты натворил?

— Ничего не приносил домой.

— Что за черт! Ты вроде работал, как помнится.

— Я без работы уже несколько месяцев.

— А что случилось?

— Получил травму на работе, а потом мне как-то все обрыдло.

— Хм, что посеешь — то пожнешь, все поровну, все справедливо. Ведь так, старина?

— Давай, давай, сыпь соль на раны. Ну так что, у тебя есть?

— Фрэнки, отвали. Как бы хреново тебе не было, не лезь в это. Ты же никогда этим не увлекался. С какой стати влипать в это из-за какой-то бабы?

— Мне нужно только на сегодня, чтоб продержаться эту ночь, вот и все.

Джимми внимательно посмотрел на меня и вздохнул:

— Ну, хрен с тобой. Достану я тебе, но только — чур — не приходи снова, старина. А явишься — не получишь. Больше не дам. За мной должок, помню о нем, но не так я думал расплатиться. Не зависни на этом дерьме, Фрэнки. Посмотри на меня!

— Да ладно, лишних десять кило долой, ну, тогда и завязывай. Тебе, видать, самое время.

— Ладно, я сейчас.

Через несколько минут он вернулся и сунул мне коричневый пакетик, в каких продают завтрак. Я спросил его, чем кончился суд. Оказалось, дело похерили за отсутствием доказательств. Больше я ничего знать не хотел и смотался.


Некоторые события запоминаются навсегда. Например, как тебя подставили и нанесли удар. Кокаин сразу ударил мне в голову, и мозги пошли враскосец. Кровь забрызгала пол в ванной, но я и ухом не повел. В голове осталась одна мысль — как собраться и вовремя выместись отсюда. Главное, Зора должна понять, что я свалил отсюда. Бросившись наверх, я схватил свою электропилу и ринулся с ней вниз. Я с яростью сбрасывал книги с полок и еще больше осатанел, когда увидел их на полу. Это же не книжный шкаф, а произведение искусства, а она этого не оценила! Опять взлетев наверх, я схватил топор и принялся крушить все подряд. Услышав, как трещит шкаф, я отпрыгнул в сторону, чтоб он не рухнул на меня.

Я уже по-настоящему озверел. Сунувшись в ванную, я навел порядок и там. Я ломал и крушил все, что попадалось под руку, уже не глядя, что мое, а что — нет. Под конец от древесной пыли стало нечем дышать, и я распахнул все окна. Сердце бешено колотилось, будто хотело выскочить из груди, и никак не могло успокоиться. Какого черта я здесь делаю? И что это я наделал? Надо валить отсюда куда угодно, лишь бы вон, но куда именно, я не знал.

Распахнув дверь, я бросился вниз и бежал куда глаза глядят. Очнулся я в Квинси. Вставало солнце. Во рту словно толкли мел. Зато сердце билось ровно. Я добрел до парка и присел на скамейку. Однако сидеть трудно было, и я лег.

Проснувшись, я долго не мог сообразить, где нахожусь. Знал я одно, что теперь у меня нет ни дома, ни женщины.


Через несколько минут я пришел в себя, оторвал задницу от скамейки и пошел прочь. Даже не верится, что я такое натворил. Да черт с ним! Пришлось трижды гонять такси, а в последний раз я с трудом закрыл дверцу машины.

Терри оказалась на высоте. Она всячески старалась, чтоб мне было уютно.

— Не думай, что должен со мной спать, если не хочешь, — сказала она, вручая мне одеяла.

Я действительно не хотел с ней спать, но мне нужен был кто-то рядом, чтобы я мог хоть вообразить, будто это Зора.

— Ты не против, если я лягу с тобой?

Лицо у нее просветлело, и она отнесла одеяла к себе.


Проснувшись утром, я дал себе клятву. Если я действительно хочу очиститься и привести себя в порядок, нужно кое-что изменить. Во-первых, завязать с выпивкой. Во-вторых, пойти в школу. В-третьих, хотя я уже скучал по Зоре и сынишке, ни за что не появляться у них до тех пор, пока не найду в себе сил смотреть ей в глаза и попросить прощения.

На это понадобилось три месяца.

Загрузка...