Дела семейные

В середине мая нам прислали открытку из автомобильного магазина на проспекте Энергетиков с приглашением выкупить «жигули» третьей модели.

— Надо же! Всего пять лет стояли! — блестел глазами отец, расхаживая по квартире и не зная, за что взяться. — Я вчера, как чувствовал, что скоро очередь подойдет! Иду через двор и вижу — Шевчуки на дачу собираются. Вот, думаю, скоро и мы так сможем… — он остановился у окна и стал смотреть на нашу 5-ю Линию, по которой изредка проезжали автомобили

— Надо на курсы записываться, — напомнил я.

— Обязательно! — кивнул батя. — И тебе надо официальные права получить, и маме неплохо бы сесть за руль! Мало ли что…

— Нет уж! — Мама шила из куска брезента специальный пояс с кармашками для денег. — Нам с Сильвой и пассажирами неплохо! Правда, Сильва?

Сильва лежала на диване и всем своим видом давала понять, что она, как всякая разумная кошка, не против обретения транспортного средства, на котором можно вольготно ездить на дачу, но сначала надо купить, а потом мечтать. Однажды мы уже радовались предстоящим путешествиям на катере, и что вышло?

— Эх! — сказал отец, потирая руки, и я понял, что он имел в виду.

— И не думай, — сказала мама. — А когда за руль сядешь, вообще ни грамма нельзя.

— Естественно, только после покупки, — подмигнул мне отец и стал звонить брату, договариваться о деталях завтрашней поездки в магазин.

Мама бдительно задернула шторы на окнах, достала из шкафа мою вчерашнюю получку и примерила новенькие десятки, четвертной и полтинник к карманам денежного патронташа. Я видел — маме приятно, что сын отдает получку в дом, и она словно игралась этими жесткими разноцветными бумажками.

Деньги уже были заказаны в сберкассе, но мы не знали, какими купюрами нам отвалят пять с половиной тысяч, и мама решила нашить карманов с запасом. Еще одну тысячу должен был привезти брат-близнец отца — дядя Жора. У него давно была машина — крепкая и уютная «Волга» с оленем на капоте, которую он не собирался менять ни на какие «жигули».

Доставку нового автомобиля на дом финансировал я, — из командировки в Северодвинск я вернулся с плюсом, и мне хотелось порадовать предков: чтобы и в магазин на машине, и обратно на машине.

На следующий день дядя Жора завез нас в сберкассу, потом он покружил немного по Васильевскому острову, чтобы выяснить, нет ли за нами «хвоста», мы рассовали деньги в патронташ, и поехали в магазин.

— Все взяли? — спросил дядя Жора, с подозрением поглядывая в зеркальце заднего вида. — Деньги, документы, валерьянку?..

— Все, все! — сказал отец, ощупывая под плащом патронташ с деньгами. — Вроде бы все взяли.

— С Богом! — сказала мама.

Она сидела впереди, а отец рядом со мной на заднем сиденье, чтобы гаишникам не бросалось в глаза его двойняшеское сходство с дядей Жорой. Почему-то, завидев близнецов на передних сиденьях, гаишники тут же бросали все дела и останавливали машину. Наверное, для того, чтобы проверить, не двоится ли у них в глазах. При этом разговор шел с каким-то обвинительным уклоном, словно братья были виноваты в том, что они близнецы, или специально сели в одну машину, чтобы запутать органы ГАИ или скрыть некое преступление. Проверка отнимала время, нервы и неминуемые рубль-другой, без которых никогда не обходится ни одна остановка, если гаишник настоящий.

Дядя Жора вывел машину на набережную, газанул, и батя льстиво сказал:

— Да, «Волга» есть «Волга»! Грандиозная машина! — Ему словно было неудобно перед братом за предстоящую покупку новых «жигулей». — Металл на корпусе толстый, подвеска, как у танка, мотор экономичный! Что еще надо!

— Конечно! — быстро согласился дядя Жора. — Зато у «жигуля» разгон до ста километров за одиннадцать секунд!

— Верно! Но в «жигулях» разве полноценно заночуешь? Вот в «Волге» — другое дело. — Он похлопал ладошкой по сиденью. — Тут и матрасов с перинами не надо. Ну, ты знаешь!

— Зато «жигули» машина юркая, динамичная, тормоза хватают намертво! — дядя Жоре тоже хотелось похвалить скорую покупку.

— Это да! — кивнул отец. — Не смею отвергать факты. А ты, кстати, знаешь, что в шестидесятых годах твоя двадцать первая «Волга» была признана лучшей в мире машиной в своем классе? На экспорт было продано сумасшедшее количество автомобилей. Это была не машина, а сгусток интеллекта, технический прорыв во многих областях! Во всех развитых странах, включая США, до сих пор есть клубы любителей «Волги». А с оленем на капоте — это вообще раритет! Она стоит, как авианосец!

Жаль, Зина не слышит, — польщенно сказал дядька, — но я ей передам!

— А что, в «жигулях» ночевать неудобно? — тревожно обернулась с переднего сиденья мама. Она была в новом бледно-зеленом плаще и красивом платочке с видами итальянских городов.

— Удобно, удобно, — покивал дядя Жора. — Быстрицкие на своих «Жигулях» уже половину Советского Союза объехали, от Карпат до Прибалтики. И все время в машине ночевали. Правда, они маленькие, — подумав, уточнил дядя Жора, — но толстенькие…

Мы засмеялись и стали смотреть на сверкающие обломки последнего ладожского льда, плывущие по Неве.

— Помню, «Зисы» и «Зимы» были, — напомнил я, возвращая беседу к сравнительному анализу советских автомобилей.

— Ха! — засветился от радостных воспоминаний дядя Жора и приоткрыл окошко. — На «Зисах» парады принимали! Он шел, как крейсер по штилевому морю. Плавность хода изумительная!.. — Дядька говорил так, словно он и принимал эти парады.

— На «Ленфильме» до сих пор несколько «Зисов» катается, — поддержал отец, щурясь от яркого солнца. — С них все, что едет и бежит, снимают.

— А на «Зимах» одно время начальство ездило, пока их в такси не передали, — продолжил дядя Жора. — Гидросцепление! Два откидывающихся сиденья за спинкой водителя! Помнишь, Сережа?..

— Еще бы! — отец беспокойно трогал патронташ с деньгами и теребил в руках магазинную открытку. — Интересно, какого цвета будет машина? — задумчиво проговорил он.

— Мне бы хотелось цвета белой сирени, — тихо сказала мама.

— А мне шоколадный нравится! — щелкнул я пальцами. — Но при этом чтобы молдинги были хромированные!

— Сережа, а ты по телефону не спросил, какие у них цвета в наличии? — дядя Жора подбибикнул двум пацанам, крутившимся с мячом на набережной, и мы свернули в холодную, как ущелье, улицу с еще не распустившимися листочками кустов.

— Забыл, — хмуро сказал отец, снимая шляпу. — Узнал только, что доставка автомобиля в черте города двенадцать рублей стоит, а про цвета забыл спросить. Ну, ничего. На месте определимся…

— Имей в виду! — дядя Жора наставительно поднял палец и принялся рассказывать, как работники автомобильных магазинов вымогают деньги у покупателей за якобы редкий цвет автомобиля и отменное качество сборки.

Обширность познаний дядя Жоры в различных областях жизни меня просто поражала.

Он знал, как динамят нашего подвыпившего брата развеселые бабешки, как дурят при обмене квартир, как перекрашивают котят для продажи и обвешивают покупателей с помощью магнитной гирьки. Дядя Жора мог легко отличить лечебные рога марала от рогов банального горного козла; он знал приемы шулеров и разоблачал этих чертей в электричках, поездах дальнего следования и на пароходах. Куда мог плыть на пароходе дядя Жора, я не спрашивал — ясно, что он перемещался по планете Земля в целях самых значительных и легендарных: испытывать секретное изделие на полигоне, добывать жемчуг в карельских ручьях, охотиться на медведя в компании с друзьями-академиками, искать следы тунгусского метеорита или красться по следам снежного человека с берданкой и кинокамерой. Дядя Жора не мог просто ехать в трамвае или метро — он обязательно передвигался с какой-то неординарной целью или даже миссией: купить на Торжковском рынке у проверенного продавца корюшку для угощения героя-атомщика, вручить ноту протеста главному милиционеру города по поводу лживых депеш из вытрезвителя о его якобы пьянках…

Он был главным на свадьбе и поминках, в магазинной очереди, банной парилке и на выставке картин старых мастеров, не говоря уже о походе за грибами.

О способе одурачивания покупателей при выборе новой машины я читал в журнале «Крокодил», но дядя Жора излагал проще и убедительнее:

— А когда ты развесишь уши и поверишь, что накрытая брезентом машина лучше всех остальных, ты сам предложишь им деньги на блюдечке с голубой каемочкой, только чтобы получить ее поскорее. Усек? — дядька обернулся к брату. — Чистая психология…

— Ну да, — кивнул папа. — По принципу — запретный плод всегда слаще. Искусственное создание дефицита…

— Вот паразиты, — покачала головой мама. — Хорошо, что предупредил.

— Ты уехал, а они этим же брезентом накрывают следующую! — дядя Жора весело подмигнул мне в зеркальце заднего обзора. — И так далее, пока последнюю не продадут. По сто — сто пятьдесят рублей с каждой машины! А? Как вам это нравится?

— Вот паразиты, — повторила мама. — И куда только милиция смотрит!

Мы подъехали к магазину, и папа с дядей Жорой вразвалочку пошли внутрь здания искать старшего администратора. Всем своим видом они давали понять, что для них это далеко не первая покупка — покупали они и автомобили, и катера, и дачи, не говоря уж о югославских мебельных гарнитурах, и прочем мелком дефиците.

Дверь за ними закрылась, и мы с мамой подошли к высокому сетчатому забору, за которым сверкали новенькие автомобили. Они стояли ровными рядами и меж них неспеша прогуливались люди, склоняясь к зеркалящим окнам и пытаясь заглянуть внутрь. Некоторые опускались на четвереньки и смотрели под днище автомобиля. Даже здесь, на расстоянии, я почувствовал, как вкусно пахнет эта сверкающая компания.

Я оглянулся на дядижорину «Волгу» с оленем на капоте: куда ей до наших новеньких пахучих «жигулей»!

Раздался пронзительный свист в два пальца, и я увидел дядю Жору — он весело махал нам рукой, приоткрыв дверь магазина.

— Господи, зачем он оставил Сережу одного! — мама подхватила меня под руку, и мы торопливо направились к магазину. — У него же деньги!

— Ничего, — подбодрил я, — батя у нас конспиратор. А если что, догоним!

Отец стоял, облокотясь на стойку, и что-то внушал крупному мужчине в коричневом сатиновом халате, похожему на обливной пряник. Обливной сидел по другую сторону стойки и терпеливо кивал, давая понять, что кивать он может очень долго, причем, без всякого вреда своему здоровью. На его халате краснел значок «Победителю социалистического соревнования», а за его спиной прохаживалось несколько парней спортивного вида в таких же сатиновых халатах. Они с важным видом перебирали бумаги на полках, листали гроссбухи, шелестели копиркой и хмуро поглядывали на отца и дядю Жору. Меня так и подмывало сказать этим здоровякам, что они неплохо бы смотрелись на БАМе в комплексной бригаде строительно-монтажного поезда.

— Постоим здесь, — дядя Жора отвел нас к стенду с фотографиями и сделал вид, что разглядывает их. — Сейчас Сережа договорится и пойдем… — шепнул он.

— О чем договорится? — так же шепотом спросила мама.

— Пускают смотреть только по два человека.

Я искоса взглянул на отца и заметил, что он сдвинул на затылок шляпу и теперь копается во внутреннем кармане плаща. Сейчас будет подмазывать, чтобы пропустили всех четверых.

Я не ошибся. Отец подошел, и по его лицу я понял, что наши дела лучше, чем были, но не так хороши, как хотелось бы.

— Можно только троим, не больше, — виновато посмотрел на меня отец, и мне показалось, что он пожалел денег.

— Ну, идите, — пожал я плечами, понимая, что ни маму, ни дядю Жору от первичного осмотра автомобиля отстранить нельзя.

— Мы посмотрим, а потом и ты сходишь, — расцвел отец. — Поменяться можно. Они просто боятся, чтобы толкотни у машин не было. Поцарапать там могут…

Родители и дядя Жора пошли за мужичком в халате, а я стал слоняться по длинному фойе магазина и разглядывать фотографии на стендах. На одном описывался порядок записи на покрышки и аккумуляторы для жителей Ленинграда, на другом — та же тема, но для инвалидов войны. Вот коллектив магазина на Ленинском коммунистическом субботнике — лопаты, грабли, носилки, задорные, еще трезвые лица. И девушки есть ничего себе. Вот еще один стенд с правилами оформления и регистрации купленного автомобиля…

Я вышел на улицу, встал у забора и нашел своих — их головы плыли над дальним рядом автомобилей. Вот они замерли, отцовская шляпа нырнула вниз, снова показалась над кирпичной крышей «жигулей» — неужели он допускает, что наша машина может быть оранжевого цвета? Я привстал на цыпочки и вытянул шею. Дядя Жора жестикулировал правой рукой перед носом отца. Он что-то внушал брату. Правильно, дядя Жора, на рыжей машине пусть рыжие ездят.

Вот головы завернули во второй ряд и неспешно двинулись в обратном направлении. Я видел, как вьется на ветру бахрома маминого голубого платка и зеленеет ее салатный плащ. Хорошая у нас, все-таки, матушка. И батя молоток, хоть немного и зануда. А дядя Жора — вообще блеск! Никогда не унывает, хоть танком его переезжай… И чего они так медленно ходят — пустили бы меня, я бы сразу выбрал. Я вернулся в магазин и сел на желтый стул с упругой спинкой возле окна, но поближе к стойке.

Зал был почти пуст, — как я понял, сюда прибывали только по открыткам-приглашениям на определенное время. В дальнем углу два горца в шапках-аэродромах сдержанно клекотали и пускали золотыми зубами лучики света. Аэродромы явно кого-то поджидали, но делали вид, что просто присели отдохнуть и слегка заболтались.

— А если он не приедет? — раздался за стойкой голос невидимого мне человека.

— Пусть ему будет хуже, — пожелал мужчина постарше и посолиднее, должно быть Обливной. — Такую тачку любой возьмет, только свистни. Это же не хлам с конвейера под новогоднюю ночь, когда сборщики уже на ногах не стоят. Это вторая декада февраля, самая ритмичная работа.

— Да и цвет что надо…

— Она у нас во втором боксе стоит?

Я оперся локтями в колени и еще ниже опустил голову. Мне показалось, говорившие не заметили, как я подсел к их стойке.

— Да, во втором.

— Ну и пусть там стоит. Если он до трех не приедет, будем продавать. Только никому без меня не показывайте…

Я осторожно сдвинул манжету рубашки и взглянул на часы — без четверти три!

За стойкой зазвенел телефон, и тут же сняли трубку:

— Магазин «Автомобили» слушает. — После этого три раза сказали «да», один раз «нет» и повесили трубку.

Телефон тут же зазвонил вновь.

— Магазин «Автомобили» слушает. Нет, только по направлениям с предприятий. Для инвалидов отдельная очередь через собесы. Мы только принимаем деньги и выдаем. Пожалуйста…

Трубку повесили.

— Да-а, — раздумчиво сказал голос, — на эту машинку хоть знак качества ставь! — С хламом, что во дворе, не сравнить… Петрович движок проверял — работает, как часы! А сцепление какое мягкое!

— Петровичу доверять можно — он задом проехал больше, чем мы передом…

За стойкой зашевелились, и я еще ниже пригнул голову.

Как бы отец с дядей Жорой не схватили первую, приглянувшуюся им машинку. Про маму я вообще не говорю, — она ничего не понимает в машинах и конвейерном производстве, для нее главное цвет. Она хотела цвета белой сирени?.. Вот и втюхают нам «белую сирень», которая через месяц развалится. Надо что-то срочно придумать…

Из темного коридора, ведущего во двор, показался дядя Жора с продавцом и хмуро махнул рукой:

— Иди смотри! Родители там еще ходят!

Я отвел его к окнам и рассказал, что мне удалось подслушать.

Дядя Жора пострелял глазами по залу, подмечая и клекотавших в уголочке горцев в аэродромных шапках, и видневшиеся поверх стойки головы продавцов.

— Ты говоришь, во втором боксе? — тихо спросил дядя Жора.

— Да, да, этот мужик сказал, во втором боксе!

— А какая модель, не слышал? У вас открытка на «тройку». Другую не продадут…

— Не слышал…

— Ладно, иди, — подтолкнул меня дядька. — Я тут понаблюдаю…

Родителям я решил пока ничего не рассказывать. Они ходили от машины к машине и, путая модели, нахваливали: «Вот тоже ничего! Фонарики такие яркие!» Им, конечно, было невдомек, что эти фонарики могли через сто километров вывалиться и остаться на дороге, потому что вставлял и привинчивал их тридцать первого декабря полупьяный сборщик.

— Вот эта тоже симпатичная, — подходила мама к «единичке», — посмотри, как она удивленно на меня смотрит. А, Сережа?

— Это не та модель, Элечка, — морщился отец. — Нам нужна «тройка», у нее четыре глаза… И потом, что это за цвет — дешевой вишневой наливки? Я еще понимаю, — кофе с коньяком! Сдержанно и благородно…

Еще несколько семейных пар бродило по двору и придирчиво оглядывали сверкающие на солнце автомобили. Стоило одной паре подольше задержаться у какого-нибудь экземпляра и начать заглядывать ему под днище или, приложив щитком ладони, смотреть в салон и обсуждать цвет сидений, как остальные покупатели завистливо косились и подтягивались поближе. Всем казалось, что другие знают, как выбирать, и окажутся более удачливыми в выборе.

Нашей третьей модели стояло два десятка штук. Цвета белой сирени не было, но была «белая ночь», целых семь экземпляров. Остальные цвета не вдохновляли — песочный, ядовито-малахитовый, оранжевый…

— А внутри посмотреть можно? — отец подозвал продавца в коричневом халате.

— Можно, — продавец позвенел ключами, равнодушно открыл водительскую дверцу, и у меня голова пошла кругом от сладковатого запаха салона.

Это был запах совсем другой жизни, — легкой и беззаботной, таинственной и чарующей, в нем угадывалась веселая круговерть путешествия, шелест и блеск моря, встречный свет фар в ночи, загадочная улыбка женщины, уютная мягкость дивана…

Подводная лодка пахла иначе и мысли навевала иные. Ну что ж, всему свое время! И как знать, какие приключения для мужчины важнее. Будет когда-нибудь и у меня такая машинка…

Продавец открыл вторую дверцу, и мать с отцом осторожно сели в машину.

— Ну, что, Сережа, берем? — мама с улыбкой закрутила головой, оглядывая салон и трогая спинки сидений. — Беленькая, чистенькая…

Отец неподвижно сидел за рулем, боясь задеть какую-нибудь ручку или педаль.

— В принципе, можно, — проговорил отец, опуская руки на рулевое колесо и выглядывая на продавца: — А вы что скажете?

Продавец пожал плечами и слегка закатил глаза. Это можно было понять так: «Воля ваша. Но как честный человек, я лучше промолчу…»

— А вот та? — вылезая из машины, спросил отец, — Не лучше?

Продавец оглянулся на такую же соседнюю «тройку», вновь пожал плечами и стал запирать машину. С первого раза у него не получилось, и ему пришлось дважды хлопнуть дверцами.

— Все ясно, — разочарованно прокомментировал папа закрывание дверей. — Как в самосвале.

— Будете эту смотреть? — грубовато спросил продавец, давая понять, что смотреть-то особо нечего.

Со стороны магазина к нам торопливо шагал дядя Жора. Его так и распирало от какой-то новости. Дядя Жора энергично помахал нам рукой, и продавец, не дождавшись ответа, ушел.

— Есть информация к размышлению! — дядя Жора взял под руки моих родителей и повел их к забору. — Племянничек, не отставай! — оглянулся он.

Я не отставал. Я понял, что дядя Жора пронюхал то же самое, что и я, и теперь спешит поделиться подтвержденной информацией.

Все так в точности и оказалось.

Дядя Жора потихоньку расположился неподалеку от стойки, за которой сидели продавцы, и своими собственными ушами слышал, как они ругали пришедшую с завода партию машин и даже по телефону жаловались кому-то приглушенным голосом, что ни одной стоящей машинюшки среди тех, что стоят во дворе, нет.

— И что же делать? — погрустнела мама. — Нам надо выкупить в течение недели. Иначе очередь пропадет…

— Есть одна идея, — дядя Жора приложил палец к губам. — Мы с Кириллом прознали, что во втором боксе…

…Папа, мама и я в три пары глаз следили, как кассир пересчитывает наши денежки и щелкает косточками на счетах. Считали несколько раз. Все сошлось. Потом я отдельно заплатил двенадцать рублей за перегон машины от магазина к нашему дому и шестьдесят копеек за десять литров бензина.

Дядя Жора в это время ненадолго уединился с победителем социалистического соревнования. Вернувшись, он многозначительно прикрыл глаза, что следовало понимать так: хитрость торгашей разгадана, второй бокс нами взят, в лапу я дал, а на этом барахле, что стоит во дворе, пусть ездит кто-нибудь другой — нас не проведешь…

После заезда в ГАИ, где машину поставили на учет, мама с папой и пожилой водитель в кепочке прибыли в наш двор.

Вид у машины был сногсшибательный! Белая «тройка» с хромированными молдингами и легко запоминающимся номером «17–03 ЛЕА» встала под нашими окнами, рядом с дядижориной «Волгой».

Я взял старушку Сильву на руки и поднес к окну, чтобы она тоже посмотрела на нашу машину, и когда маме не удалось с первого раза захлопнуть дверцу, я решил, что это пустяки, о которых не стоит беспокоиться, — женщины плохо ладят с техникой…

— Красавица! — сказал дядя Жора. — Просто красавица!

И я не стал уточнять, кого он имеет в виду: нашу маму в новом плаще и платочке или машину…