Дела святейшие

Глава 2 1

Из двери выглянула полная, ярко накрашенная женщина:

— Китайгородская Рогнеда Рог... — запнувшись, женщина бросила быстрый взгляд в бумаги: — Рог-вол-дов-на... здесь?

Посетители, томящиеся в очереди, с интересом заозирались.

— Да, здесь...

Высокая, худая девушка лет двадцати-двадцати трех, во всем черном, поспешно встала.

— Проходите, пожалуйста.

Стараясь не выдавать раздражения, охватывавшего каждый раз, когда приходилось слышать свое имя полностью, Рогнеда сняла' темные очки и зашла в кабинет с лаконичной и грустной надписью: «Регистрация смертей».

— Добрый день, — сухо поздоровалась она.

— Добрый, присаживайтесь.

Работница ЗАГСа казалась, да что — казалась, наверное, она и была милой, отзывчивой, однако сейчас вместо дежурного сочувствия в ее удивленных глазах читалось нескрываемое любопытство. Как и люди из очереди, она явно пыталась понять, как же этой худющей жерди досталось такое странное патриархальное имя? Рогнеда Рогволдовна — это словно челн, качающийся на волнах широкой реки: здесь и резные терема по берегам, и голосистые девичьи хороводы, и зеленоволосые русалки, пахнущие камышом и рыбой... Но девушка, сидящая напротив, мало походила на русалку: холодность типичной городской жительницы еще больше подчеркивал черный, без малейшей лишней детали, костюм и короткая, почти мальчишеская стрижка. Лицо немного вытянутое, с крупными, четко очерченными чертами, впрочем, совершенно неподвижными, будто вылепленными из гипса. Единственной живой деталью на нем были глаза — огромные, светло-зеленые, с вертикальным, как у кошки, зрачком.

«Ну и личико! — отчетливо читалось в добрых, круглых, размашисто накрашенных глазах работницы ЗАГСа. — Интересно, как друзья зовут эту долговязую клячу?»

— Друзья зовут меня Рона.

— Что? — Женщина распахнула глаза еще шире.

— Я говорю, что друзья зовут меня Рона, — сухо повторила девушка, надевая очки с дымчатыми стеклами. — Вы ведь об этом думали, перед тем как принести мне соболезнования?

Работница ЗАГСа смешалась окончательно.

— Вам показалось. — Она поспешно зашуршала страницами регистрационного журнала. — Я действительно хочу принести вам искренние соболезнования в связи со смертью вашей мамы, и... вот, распишитесь здесь, пожалуйста.

Девушка взяла ручку и быстро чиркнула короткую подпись.

— Все?

— Да. Вот свидетельство.

На стол лег гербовый лист.

— Пожалуйста, проверьте внимательно все данные... — Полное лицо приняло сочувственное выражение. — Я понимаю, что вы сейчас переживаете, и поверьте, мне искренне жаль...

Добрые слова немедленно утонули в холодном отчуждении необычных глаз посетительницы.

— Никогда не говорите о том, чего не знаете. — Рогнеда взяла свидетельство и, не читая, сунула в сумку. — Особенно незнакомым людям.

— Но...

— Вы не можете знать то, что я чувствую сейчас. Так что в следующий раз лучше промолчите.

Стараясь скрыть охватившее ее замешательство, работница ЗАГСа принялась перебирать бумажки на столе.

— Я только хотела высказать вам свое соболезнование... — сухо пояснила она. — Простое человеческое сочувствие.

...Уже возле двери Рогнеда, чуть помешкав, обернулась:

— А кто сказал, что я в нем нуждаюсь?