Дела святейшие

2

Пабло сидел в парке на скамейке, исподлобья разглядывая неспешно прогуливающуюся публику. Москва произвела на него странное впечатление. Это был вполне современный европейский город, но вперемешку с таким азиатским колоритом, что оторопь брала. Среди прекрасных старинных зданий неряшливо торчали какие-то нелепые панельные коробки, грязные, пыльные, словно брошенные пачки сигарет. Количество немытых, помятых машин удивляло еще больше, особенно учитывая тот факт, что ездили на них не отчаянные бедуины, а вполне респектабельные и опрятные граждане.

Пабло повернулся спиной к прогуливающимся влюбленным парочкам и мамочкам с колясками и вздрогнул от неожиданности: за ним стояла Лия и ела мороженое.

— Ты что тут стоишь? — пробормотал он, не желая показывать, что та застала его врасплох.

— Жду, пока ты налюбуешься окрестностями.

— «Налюбуешься»! Да это самый идиотский город на свете, — прошипел Пабло сквозь зубы. — Каждые полчаса у меня проверяют документы и все выспрашивают, кто я, откуда...

Послышалось смешливое фырчание. Лия присела на спинку скамейки и принялась болтать ногами, с аппетитом поедая мороженое.

— Вечно ты что-то сочиняешь. Кто тебя может спрашивать-то? КГБ?

— Ничего я не сочиняю! Не знаю — КГБ, полиция, пожарные, но ко мне все время подходят какие-то люди в форме, требуют паспорт и ре-гис-тра-ци-ю, — последнее слово мулат старательно произнес по-русски.

— Что это такое? — Лия облизнула испачканный палец.

— Откуда я знаю! Они уверены, что я арабский террорист. Меня уже несколько раз задерживали. Совершенно невозможно что-то делать в подобных условиях! Такое ощущение, что меня подозревает весь город — стоит поднять руку, чтобы остановить такси, как сразу тормозит несколько частных машин и начинают выспрашивать, куда мне надо, знаю ли я дорогу, сколько у меня денег... Говорю тебе, здесь и шагу нельзя ступить, чтобы какая-нибудь сволочь в погонах не заглянула тебе в трусы.

— Так езди на метро. В Москве замечательное метро, — весело сказала литовка.

Очевидно, она наступила на больную мозоль. Пабло завелся с еще большими оборотами:

— В Москве отвратительное метро! Там столько людей, что у меня начинается клаустрофобия. К тому же меня там все время оскорбляют. — Оглядевшись, мулат понизил голос: — Оказывается, русские — ужасные расисты: меня несколько раз обозвали обезьяной.

Девушка не выдержала и сдержанно захихикала.

— Ой, извини... — Она попыталась придать лицу серьезное выражение. — Тебе надо было сообщить полицейскому.

— А я и с-с-сообщил! — Пабло даже заикаться стал от злости.

— А он чего?

— А он мне ответил, что российская милиция служит людям, а не обезьянам...

Лии стоило немалых усилий удержаться от смеха.

— ...Но и это еще не все: одна пожилая леди назвала меня макакой. Нет, ты представь — у нее всего два зуба во рту, а я — макака! — Мулат говорил все громче и громче. — А в детстве мне рассказывали, что русские борются за права темнокожих. Послушай...

— Нет, это ты послушай! — Лия спрыгнула со спинки скамейки. — Лично мне все равно, как тебя называют, нам надо сначала сделать дело, а уж потом будем жаловаться на жизнь. Скоро у меня встреча с этой девкой, а ты сидишь тут и ноешь, настроение только портишь.

Голос Пабло стал ледяным:

— Я не понял: может, ты тоже расистка?

— Да, я официальный спонсор ку-клукс-клана. — Литовка ловко закинула обертку от мороженого в мусорный бак. — А еще я человек, который устал от постоянного нытья одного неудачника. Все, я пошла, встретимся в гостинице.

— Мы пойдем вместе, — сквозь зубы процедил Пабло. Он был готов придушить эту чертову девку, но мешали прохожие и нечеловеческое желание разбогатеть. — Я решил тебя подстраховать, мало ли что...

— Ты чего-то боишься?

Лия сунула руки в карманы куртки, вид у нее был безмятежный.

— Чего?

— Да чего угодно.

В отличие от своей спутницы Пабло то и дело оглядывался по сторонам. Московская жизнь его так задергала, что он и от грудных детей ожидал какой-нибудь пакости.

— Что, если ты не справишься?

— Это я-то? П-ф! С какой стати?

— А ты что, профессиональный убийца, что так уверена?

— Просто я всегда в себе уверена. И вполне обойдусь без тебя.

Пабло начал нервничать. Дерзость и хладнокровие литовки должны были иметь причину. Что, если опять на горизонте замаячил братец? Ведь у этой паршивой семейки существенное преимущество — они знают русский. А он нет. Может быть, именно в этом причина того, что она не хочет брать его с собой?

— И все-таки мы пойдем вместе, — упрямо повторил он.

— Но ты же сам говорил — тебя никто не должен видеть рядом с ее домом.

— Говорил. — Мулат отвел глаза. — А теперь думаю, что мы должны действовать вместе, чтобы уж наверняка...

Лия продолжала сверлить своего напарника пристальным взглядом, она не собиралась скрывать, что не слишком ему доверяет.

— Слушай, а может, ты опять от меня что-то скрываешь?

— Да говорю же тебе — нет!

— Ладно. — Она помолчала. — Тогда договариваемся следующим образом: я иду к ней, а ты возвращаешься в гостиницу и ждешь меня там.

— А почему я должен тебя ждать в гостинице? — Пабло все больше склонялся к мысли о предательстве литовки. — Может, ты решила договориться с девчонкой.

— Ты все-таки придурок! — окончательно разозлилась Лия. — Ты действительно не понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты болтался где-то поблизости?

— Да, не понимаю.

— В Москве слишком мало чернокожих, тебя заметят и запомнят. Теперь ясно?

Пабло заскрежетал зубами. Он испытывал непреодолимое желание загрызть эту паршивку, хотя и признавал, что определенный резон в ее словах есть.

— И все-таки без меня ты к ней не поедешь, — упрямо повторил он.

— В таком случае делай все сам! — взорвалась Лия. — Я еще не конченая идиотка, чтобы рисковать собственной головой ради чокнутого параноика.

После этих слов затурканный российскими невзгодами мулат взбеленился окончательно.

— Ты что, белокурая, совсем рехнулась? — заорал он, не обращая внимания на прохожих. — Говорю тебе, пойдем вместе, и больше это не обсуждаем. А не хочешь — катись к черту!

Он встал и зашагал прочь. По большому счету, ему уже было все равно, ему до тошноты осточертела вся эта история — и истеричные польские вдовы, и чокнутые литовки, и русские расисты, и монахи с кольцами — все вместе и по отдельности они стали его ночным кошмаром, полностью расстроили нервную систему и заставили возненавидеть весь мир. Он бы давно плюнул и уехал, но страшнее расизма была перспектива жить праведным трудом. Темнокожий жиголо не хотел работать — ведь всем известно: работа отнимает слишком много времени и приносит слишком мало удовольствия. Он же был создан для веселья и секса. Он хотел холить свое роскошное тело и пить тропические коктейли в тени пальм. Но для этого нужны были деньги, и деньги немалые. К тому же столько времени и сил уже потрачено на эту дуру, что бросить сейчас все и заняться чем-то другим — просто плюнуть себе в душу.

За спиной послышался легкий топоток.

— Эй, подожди!

Мулат сжал кулаки и замедлил шаг. Литовка подскочила сзади и взяла его под локоть.

— Чего ты такой психованный? — Она улыбалась как ни в чем не бывало. — Зачем нам ругаться накануне успеха? А?

— Ну не знаю, — проговорил Пабло, — я чувствую себя безумно уставшим.

— Тем более.

В отличие от его голоса голос Лии звучал как всегда бодро.

— Возвращайся в гостиницу, выспись там, а я ее быстренько зарежу и к тебе в постельку...

— Что?!

В коротком вопле прозвучало столько отчаяния и экспрессии, что прогуливающиеся по парку мамочки с колясками испуганно встрепенулись.

— Что ты сейчас сказала? — переспросил Пабло, все еще не веря своим ушам.

Лия сердито оглянулась по сторонам:

— Ты псих какой-то, ей-богу! Что я такого особенного сказала?

Стряхнув ее пальцы со своего рукава, Пабло ускорил шаг. Ему казалось, что он в аду.