Дело Эллингэма

Федеральное бюро расследований

Фотографическое изображение письма, присланного в поместье Эллингэма 8 апреля 1936 года:

13 апреля 1936 года, 18.00

Ты же знаешь – я не могу позволить тебе уйти…

Год назад, весной, в кабинете директора школы решилась судьба Дотти Эпштейн.

Ее и раньше вызывали к директору, только в случае с Долорес повод был не из серии «драки, прогулы, отметки, хулиганство». Все было гораздо сложнее: обычно она обсуждала с директором детали собственных химических экспериментов, или ставила под сомнение понимание учителем неевклидовой геометрии, или просила разрешить ей читать книги на уроках, когда весь материал был уже усвоен и не хотелось терять попусту время.

Дотти представила лицо директора.

«Долорес, – наверняка скажет он, – хватит ходить и делать вид, будто ты умнее других».

«Но ведь так и есть», – ответила бы она. И не из-за глупого высокомерия, а потому что это было правдой.

В этот раз Дотти терялась в догадках, зачем ее вызвали. Правда, недавно в поисках одной книжки она пробралась в библиотечный архив, но об этом точно никто не знал. Во всей школе не осталось ни единого места, где бы она не побывала. Она залезала во все кладовки, чуланы и запертые каморки. Без всякого злого умысла, только чтобы что-то найти или убедиться, что там этого нет.

Дотти вошла в кабинет директора. Мистер Филлипс возвышался за своим огромным письменным столом. Он был не один – чуть в стороне сидел седоватый мужчина в великолепном сером костюме. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь жалюзи, полосками ложился на его фигуру, и мужчина выглядел словно киногерой. Собственно, он и был в некотором смысле кем-то вроде киногероя.

– Долорес, – начал директор Филлипс, – это Альберт Эллингэм. Ты знаешь, кто такой господин Эллингэм?

Конечно, она знала. Его все знали. Альберт Эллингэм, владелец завода «Америкэн стилл», газеты «Нью-Йорк ивнинг стар» и телестудии «Фантастик пикчерс», чье состояние не поддавалось измерению. Он был именно таким, каким вы можете представить по-настоящему богатого человека.

– У господина Эллингэма чудесные новости. Тебе несказанно повезло!

– Присядь, Долорес. – Эллингэм приглашающе указал на стул рядом с директорским столом.

Дотти села. Магнат чуть наклонился вперед, положил локти на колени и сцепил большие загорелые руки в замок. Ни у кого раньше Дотти не видела такой загар уже в марте, и это больше, чем все остальное, говорило об огромном состоянии господина Эллингэма. Он мог купить даже солнце.

– Я много слышал о тебе, Долорес, – заговорил он. – Мистер Филлипс рассказал о твоих талантах. Тебе четырнадцать, а ты уже в одиннадцатом классе. Ты самостоятельно выучила греческий и латынь, верно? Занимаешься переводами?

Дотти смущенно кивнула.

– А здесь, в школе, тебе не скучно?

Дотти бросила тревожный взгляд на директора, но тот улыбнулся и ободряюще кивнул.

– Иногда, – осторожно произнесла она. – Но школа не виновата.

При этих словах мужчины усмехнулись, и Дотти чуть расслабилась, совсем чуть-чуть.

– Я открываю свою школу, Долорес, – продолжил Эллингэм. – Новую школу для особенных учеников, таких как ты. Там они смогут изучать то, что им интересно, по своей собственной программе, в своем собственном темпе. Я считаю, учеба – это игра, чудесная игра.

Директор Филлипс опустил глаза и принялся перебирать бумаги на столе. Большинство директоров вряд ли считали учебу игрой, но ни один не стал бы спорить с великим Альбертом Эллингэмом. Если он сказал, что учеба – игра, значит, это игра. Если бы он сказал, что учеба – это слон в балетной пачке на роликах, они бы и с этим согласились. Когда у человека столько денег и власти, он может диктовать другим значения слов.

– Я выбрал тридцать учеников для своей школы и хотел бы видеть среди них тебя. Никаких ограничений в учебе и доступ к любым материалам, которые тебе понадобятся. Как тебе идея?

Дотти была в восторге. Но тут же возникла одна проблема, неотложная и неразрешимая.

– У моих родителей нет на это денег, – вздохнула она.

– Деньги никогда не должны стоять на пути к знаниям, – ласково произнес Эллингэм. – Моя школа будет бесплатной. Если ты примешь приглашение, то станешь моей гостьей.

Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой – однако так и случилось. Альберт Эллингэм прислал билет на поезд и пятьдесят долларов на карманные расходы, и спустя пару месяцев поезд нес Дотти Эпштейн, которая ни разу не уезжала из родного Нью-Йорка, навстречу ее будущему. Она любовалась из окна вагона величественными лесами Вермонта и думала, что никогда раньше не видела столько зелени.

На территории школы располагался огромный фонтан, напоминавший ей один из тех, что были в Центральном парке Нью-Йорка. Грандиозные кирпичные и каменные здания, казалось, сошли со страниц романов. Ее комната в коттедже под названием «Минерва» оказалась довольно-таки большой, но уютной, с камином, который зажигали в холода. А сколько здесь было книг! Прекрасные книги, и никаких библиотечных правил: можно было взять сколько хочешь и держать у себя сколько нужно. Все учителя были очень добрыми. Имелась в школе и полноценная научная лаборатория, а ботанику они изучали в большой оранжерее. Танцы преподавала мадам Скотти, которая расхаживала по школе в трико, обожала шарфы и носила массивные браслеты.

Эллингэм жил на территории школы с женой Айрис и трехлетней дочерью Элис. Иногда по выходным у крыльца большого дома выстраивались дорогие машины, из которых выходили дамы в изумительных туалетах и мужчины в шикарных смокингах. Несколько раз Дотти видела известных актеров, политиков, популярных певцов. На эти уик-энды из Берлингтона и Нью-Йорка приглашали музыкантов, и тогда всю ночь в Гранд-Хаусе гремела музыка. А когда гости Эллингэма выходили прогуляться в парке, лунный свет играл на драгоценных камнях в ожерельях дам и на бриллиантах в мужских запонках. Даже в Нью-Йорке Дотти не находилась так близко к богатым и знаменитым.

Хотя обслуживающий персонал школы и старался сразу навести порядок после этих вечеринок, обширная территория была полна укромных уголков, поэтому следы пребывания гостей оставались повсюду. Здесь бокал из-под шампанского, там слетевшая шелковая туфелька. Недокуренные сигары, атласные платки, перламутровые пуговицы, перья, блестки – целая россыпь роскошных атрибутов богатства. Дотти собирала эти милые мелочи в коллекцию своего «музея», а самым лучшим ее «экспонатом» была серебряная зажигалка. Ей нравилось, как она вспыхивает длинным язычком пламени, нравились ее гладкая, зеркальная поверхность и причудливая узорная гравировка сбоку. Дотти решила при первом удобном случае непременно вернуть вещь владельцу, но прежде чуток подержать ее у себя.

В школе Эллингэма студенты были вольны сами выбирать, когда им читать, писать эссе, ставить опыты или слоняться по территории, и Дотти проводила много времени в одиночестве. В Вермонте время проходило по-другому, не так, как в ее бывшей школе. Здесь ей не нужно было ютиться на площадке пожарного выхода или прятаться в подсобках. Девочка отправлялась в лес и часами бродила там, добираясь до самых дальних уголков поместья. Осенняя листва опадала с тихим шелестом, и лишь это нарушало сонную тишину. Но однажды, во время одной из таких прогулок, Дотти услышала, как что-то металлическое звякнуло под ногами, и этот звук был удивительно знакомым. Так звякает чугунный люк на тротуаре, когда на него наступает ботинок.

Под ворохом листьев действительно скрывался люк. Дотти с трудом сдвинула его и увидела бетонные ступени, ведущие куда-то под землю. Не раздумывая, она спустилась по ним и оказалась в темном туннеле, стены которого были выложены кирпичом, а потолок поддерживали толстые опоры. Здесь было сухо и прохладно. Любопытство Дотти росло. Она щелкнула зажигалкой и увидела перед собой массивную дверь, в центре которой на уровне глаз была прорезана узкая щель, закрытая латунной задвижкой. Дотти сразу же поняла, что это за дверь. Такие встречались в Нью-Йорке на каждом шагу. Они вели в подпольные бары.

Дверь была не заперта. Туннель не показался Дотти таким уж секретным. Он словно предлагал: исследуй меня! Она толкнула дверь и вошла в длинную комнату с высоким потолком. Вдоль стен стояли стеллажи, вплотную уставленные всевозможными бутылками. Глаза разбегались от пестреющих этикеток с надписями на французском, немецком, русском, испанском, греческом… Целая библиотека выпивки.

Дотти прошла вдоль стеллажей и наткнулась на лестницу, вмурованную в стену. Лестница привела ее к еще одному люку, а за ним открылось небольшое куполообразное строение со стеклянной крышей. Пол был покрыт шкурами, тут и там лежали подушки, стояли пепельницы да тускнела пара забытых бокалов. Вдоль круглой стены тянулись диванные сиденья. Дотти поняла, что она оказалась в обсерватории на маленьком острове – посередине искусственного озера, прямо за Гранд-Хаусом.

Тайное убежище! Самый лучший секретный уголок в мире. Дотти решила, что теперь здесь будет ее место для чтения. С тех пор она проводила на островке почти все свободное время, завернувшись в плед и разложив вокруг себя стопки книг. Никто не приходил сюда и не нарушал ее уединения, и ей казалось, что, даже узнай Альберт Эллингэм о ее тайне, он не стал бы возражать. Ведь он так добр и любит игру.

Ей казалось, это самое безопасное место на земле.

Тот апрельский день, на первый взгляд самый обычный, был туманным и пасмурным. Деревья терялись в белесой дымке, заволакивающей эллингэмское поместье и погружающей дом в молочный полумрак. «Природа словно готовится к чему-то таинственному», – подумала Дотти. Пожалуй, Шерлок Холмс будет отличным спутником в такой день. Она прочитала все книги о великом сыщике, но перечитывать понравившееся было одним из ее любимых занятий. И этот туман – он в точности такой, как на лондонских улицах в рассказах

Дойля.

Дотти уже знала, что лучше всего уходить в обсерваторию в понедельник, после обеда: в это время там точно никого не будет. Мистер Эллингэм уехал еще утром, а миссис Эллингэм – вскоре после него. Дотти взяла томик рассказов о Холмсе в школьной библиотеке и отправилась в свое тайное убежище.

Туман клубился вокруг стеклянного купола маленькой обсерватории, и изнутри казалось, что она плавает в пушистом белом облаке. Дотти уселась на пол, укрывшись меховым ковриком, открыла книгу и тут же перенеслась в паутину лондонских переулков. Игра началась!

Дотти так увлеклась чтением, что не сразу услышала шум внизу. Кто-то прошел сквозь винный склад и теперь поднимается по лестнице. Кто-то вот-вот отодвинет крышку люка. Дотти едва успела юркнуть под коврик и вжалась в пол, надеясь затеряться среди груды подушек. Просто лежи тихо. Притворись кучей тряпья.

Она услышала скрежет отодвигаемой крышки и следом глухой каменный стук, с которым та упала на пол. Кто-то встал всего в полуметре от головы Дотти; «лишь бы на меня не наступили!» – пронеслась мысль. Отчаянно пытаясь слиться с полом, она почти не дышала.

Человек отошел, и Дотти услышала звук возни. Она чуть приподняла край коврика и увидела, как рука в перчатке что-то достает из сумки и выкладывает на пол. Девочка рискнула выглянуть побольше, чтобы разглядеть предметы, и увидела фонарик, бинокль, моток веревки и что-то блестящее.

Блестящими оказались наручники, наподобие тех, что были у ее дяди, служащего в полиции.

Фонарик, бинокль, веревка и наручники?

Внезапная волна тревоги накрыла Дотти; сердце

куда-то провалилось, а через секунду гулко застучало, едва не выпрыгивая из грудной клетки. Что-то здесь не так. Она опустила угол коврика и съежилась под ним, прижавшись щекой к полу. Человек еще немного повозился, а потом наступила тишина. Ушел? Но тогда бы она услышала, как он спускается по лестнице.

Дотти было трудно дышать: воздуха под ковриком почти не осталось. Она лихорадочно пыталась сообразить, что происходит, но мысли разбегались. Дотти принялась считать про себя, дошла до пятисот, но вокруг по-прежнему было тихо. Она решилась еще разок приподнять коврик, совсем немного, на пару сантиметров.

Никого. Еще пара сантиметров – тишина. Дотти уже хотела откинуть ковер полностью, и тут…

– Привет.

Сердце Дотти ухнуло.

– Не бойся, – произнес голос. – Выходи.

Теперь нет смысла прятаться. Прижимая книгу к груди, Дотти выползла из-под ковра и подняла голову. Она переводила взгляд с незнакомца на предметы на полу.

– Это для игры, – пояснил незнакомец.

Для игры? Ну да. Обитатели поместья любили играть. Гостям часто предлагали поискать клад или решить пару головоломок. Во всех студенческих коттеджах были настольные игры типа «Монополии», и сам Эллингэм иногда участвовал в партии. Фонарик, веревка, бинокль, наручники – возможно, это действительно игра. В «Монополии» тоже есть странные предметы.

– А что за игра? – спросила Дотти.

– Она сложная. Но будет весело. Мне нужно спрятаться. Ты тоже прячешься?

– Я читаю, – ответила Дотти. Она покрепче сжала книгу, стараясь унять дрожь в руках.

– Шерлок Холмс? – Незнакомец кивнул на книгу. – Я люблю Шерлока Холмса. Какой рассказ?

– «Этюд в багровых тонах».

– Отличная вещь. Продолжай. Читай. Не обращай на меня внимания.

Незнакомец вынул пачку сигарет и прикурил одну. Он молча выпускал дым и разглядывал Дотти.

Она видела его раньше. Должно быть, он и вправду отлично играет во все эти игры. Но Дотти была из Нью-Йорка и на своем коротком веку повидала достаточно, чтобы почувствовать: что-то не в порядке. Взгляд, тон. Ее дядя-полицейский всегда говорил: «Доверяй своему чутью, Дотти. Если тебе кажется, что кто-то ведет себя странно, уходи оттуда. Уходи и дай мне знать».

Чутье подсказывало Дотти, что надо уходить, но осторожно, будто ничего особенного не происходит. Она раскрыла книгу и попыталась сосредоточиться на тексте. За отворотом рукава у нее был припрятан карандаш, которым она делала заметки на полях. Когда незнакомец ненадолго отвернулся, она быстро вынула его и подчеркнула одно предложение. Это мелочь, но все-таки способ оставить подсказку, которая может помочь кому-нибудь понять в случае…

Нет, никто не поймет. И думать о том, что может быть в случае… слишком страшно.

Дотти сунула карандаш обратно за рукав. Она больше не могла притворяться, что читает. Слова прыгали перед глазами. Внутри все тряслось.

– Мне нужно вернуть книгу в библиотеку, – сказала она. – Я никому не скажу, что вы здесь. Ненавижу стукачей.

Человек улыбнулся, но улыбка его была странной: слишком широкой и ни намека на искренность.

Дотти вдруг остро осознала, что находится в здании посередине озера, в горах. Она прокрутила все возможные сценарии в голове и представила, что произойдет в следующее мгновение. Сердце словно замерло в груди, и его тихие удары отдавались в голове. Время тянулось бесконечно. Она прочитала много историй, в которых смерть была действующим персонажем, словно вполне ощутимая сила, растекающаяся по комнате. И сейчас этот персонаж находился здесь – безмолвная гостья, раскинувшаяся на подушках.

– Мне нужно идти, – еле слышно пробормотала Дотти. Она сделала полшага к открытому люку; незнакомец двинулся туда же. Они были словно игроки за шахматной доской, делающие свои ходы к неизбежному концу.

– Ты же знаешь, я не могу позволить тебе уйти, – сказал незнакомец. – Я бы очень хотел, но не могу.

– Вы можете, – прошептала Дотти. – Поверьте, я умею хранить секреты.

Она стояла, вцепившись в книгу. Пока Холмс с ней, ничего не случится. Шерлок ее непременно спасет.

– Пожалуйста…

– Мне так жаль, – сказал незнакомец, и это прозвучало почти искренне.

В этой партии остался последний ход, и Дотти знала, что он не самый лучший. Но когда вас загнали в угол, вы делаете то, что должны. Она бросилась к открытому люку. Нечего было и думать, чтобы спуститься по лестнице, поэтому она просто швырнула книгу на пол и нырнула в темноту, машинально вытянув перед собой руку. Пальцы попытались ухватиться за ступеньки, но скользнули и схватили пустоту. Она падала. Удар о пол – это был шах и мат.

Все происходящее вдруг озарилось вспышкой в ее сознании. Почти приятная боль разлилась по телу, и что-то теплое окутало плечи. Незнакомец медленно спускался по лестнице. Она попыталась двинуться с места, отползти, отбиться, но это было бесполезно.

– Мне жаль, что ты пришла сюда, – произнес незнакомец. – Мне действительно жаль.

И в следующее мгновение Дотти накрыла темнота, внезапная, вязкая и вечная.

Выдержка из статьи «Убийство в горах: дело Эллингэма»

Академия Эллингэма расположена на полпути к вершине горы, официальное название которой – гора Моргана. Однако так местные жители никогда ее не называют, а говорят «гора Топор» или «Большой Топор»: на ее вершине торчит выступ, напоминающий лезвие топора.

В отличие от других окрестных гор, привлекающих лыжников и отпускников, поросший лесами Топор никто подробно не исследовал. Иногда сюда забредали пешие туристы, орнитологи или те чудаки, что любят затеряться в глуши и помедитировать под шум горных ручейков. Когда Альберт Эллингэм приехал сюда в 1928 году, Большой Топор был совсем безлюдным: ни одна дорога, пусть даже самая плохая и разбитая, не вела в эти места. Леса слишком густые, реки слишком бурные, камнепады слишком частые. Все здесь было слишком дикое и неприветливое.

По рассказам, Альберт Эллингэм заехал на гору по ошибке, когда направлялся в яхт-клуб в Берлингтоне. Как можно случайно оказаться в 1928 году на пустынной горе, совершенно непонятно, но он умудрился это сделать и в итоге нашел место вполне подходящим. Уже давно он мечтал основать школу, где бы воплотились его собственные идеалы и принципы обучения в виде игры, где бы учились богатые и бедные студенты, все в одном месте и каждый по своей индивидуальной программе. Свежий воздух, веселое пение птиц и больше ничего, что могло бы отвлечь студентов от их цели.

Эллингэм приобрел обширный участок на горе, заплатив в три раза больше запрашиваемой цены. Потребовалось несколько лет, чтобы расчистить достаточно пространства для постройки. Были проложены дороги, протянуты телефонные провода, по пути к школе установлены телефоны-автоматы. Медленно, но верно гора Топор соединялась с остальным миром – по грунтовой дороге, вдоль которой высились столбы с проводами, тек поток людей и материалов.

Эллингэмская академия, как стало известно, была не только школой – семейство Эллингэм также обосновалось здесь, выстроив в самом центре поместья дом. И это был не просто дом. Самый величественный во всем Вермонте, он мог сравниться с огромными зданиями Берлингтона или Монтпилиера.

Альберт Эллингэм хотел сам жить внутри своего эксперимента, в школьных пенатах. Из глубины парковой зелени выглядывали мраморные статуи; множество дорожек пересекало территорию в хаотичном порядке. Ходил слух, что Эллингэм выпустил своего кота и следовал за ним, куда бы тот ни повернул, а потом проложил каменную дорожку по кошачьим следам, потому что считал, что «котам виднее». Слух был ложным, но Эллингэму он так нравился, что пошел другой слух: будто он сам придумал эту версию.

В доме были туннели, фальшивые окна, двери в никуда… Все эти мелкие архитектурные ухищрения не переставали забавлять хозяина поместья и придавать заурядным вечеринкам пикантный характер. Говорили, сам Эллингэм не знал до конца строений своего дома, созданного разными архитекторами, так как он позволил им оставить несколько элементов тайными – в качестве приятного сюрприза. Словом, фантастический дом Эллингэма – Гранд-Хаус – был приютом идиллии и счастья и мог бы им оставаться и дальше, если бы туманной ночью в апреле 1936-го там не появился некто Лукавый.

Школа может прославиться многим: своей профессурой, выпускниками, спортивными командами.

Но сложно представить, что она прославится убийствами.