Дело не в тебе, дело во мне

У меня перехватывает дыхание, когда он притягивает меня ближе, его рука — стальная лента на моей спине. Он с силой прижимается губами к моим волосам, и его слова звучат немного приглушенно:

— Я не слишком верю в удачу. И я совсем не верю в то, что происходит вокруг, или в то, что, в конце концов, всё уравновешивается. Но если я и заработал хоть какую-то карму, то это ты, — просто говорит он. — Ты моя карма, солнышко. И я почти уверен, что ты была создана для меня.

* * *

Суббота проходит в тумане смеха и занятий любовью. Мы с Чейзом выключаем телефоны и проводим весь день голыми в постели, не говоря уже о его горячей ванне, в его душе, на кухонном полу и даже однажды на бильярдном столе. К тому времени, как наступает ночь, мы оба так измучены марафонским днём секса, что едва можем оторвать головы от подушки.

— Голодна? — спрашивает Чейз, его голос мягче, чем лучи заходящего солнца, проникающие через окна.

— Умираю с голоду.

— Я тоже.

Никто из нас не двигается. Мы растянулись в постели, простыни спутались вокруг наших конечностей, моя голова покоится на его животе, а его рука перекинута через мой торс, прямо под грудью, прижимая меня к нему.

— Я встану, — говорит он. — Принести нам еды.

— Ммм, — бормочу я, закрывая глаза.

— Правда, я уже встаю, — говорит он, всё ещё не двигаясь. — В любую секунду.

— Ммм.

— Если бы я не был так чертовски измотан…

— Чейз.

— Да, солнышко?

Используя последние резервы своих сил, я укладываю своё тело параллельно его и падаю ему на грудь, так что я лежу наполовину на нём.

— Ш-ш-ш.

— Я думал, ты голодна, — говорит он, его голос звучит весело.

— А теперь вздремни. Еда позже.

Звук его смеха достигает моих ушей, хотя я уже почти сплю.

— Как скажешь, солнышко.

Последнее, что я чувствую, прежде чем выскользнуть из сознания, это его руки, сжимающие меня в тёплых объятиях.

ГЛАВА 29

ДЬЯВОЛЬСКИЙ

Я резко открываю глаза посреди ночи.

Бодрствую — неудачный побочный эффект засыпания в 6 вечера, как полагаю, но Чейз всё ещё спит рядом со мной, его дыхание глубокое и регулярное. Зная, что в ближайшее время я не смогу снова заснуть, я изо всех сил стараюсь не потревожить его, когда выскальзываю из его объятий и встаю с кровати. В темноте я нахожу на полу одну из его футболок, натягиваю её через голову и босиком иду на кухню.

Боже, как я голодна.

Я включаю ряд подвесных светильников, висящих над стойкой, приглушая их, как только возможно, и направляюсь в кладовую. Роясь в его шкафах, мне не требуется много времени, чтобы найти то, что я ищу. Я хватаю коробку с полки, подхожу к холодильнику и достаю всё, что мне нужно.

Двадцать минут спустя, ожидая, пока блинчики подрумянятся на сковороде, я достаю мобильный телефон из сумочки и включаю его. Меня даже не смущает, что у меня есть ещё полдюжины голосовых сообщений и смсок от Крисси, но я вздрагиваю, когда понимаю, что пропустила ещё один звонок от моего домовладельца. Мне придётся перезвонить ему, как только наступит подходящий час.

Есть сообщение от моей мамы "Всё в порядке, дорогая?". Наверное, потому, что я игнорировала её сообщения с самого гала-концерта. Честно говоря, я не знаю, что ей сказать. Или, может быть, я боюсь того, что она скажет мне, когда я задам вопросы, которые навеяло откровение Фиби.

Может быть, немного и того, и другого.

Сообщения Крисси варьируются от переадресованных оповещений "Гугл" — Чейз Крофт дебютирует в обществе с Новой Девушкой! — на текстовые сообщения, угрожающие моей жизни, если я в ближайшее время не перезвоню ей с подробностями. Ничего необычного.

А это означает, что Бретт ещё не слил эту историю Фиби и средствам массовой информации.

Вздох облегчения вырывается, когда две руки обнимают меня сзади и тёплое тело прижимается к моей спине.

— Они сгорят, — шепчет Чейз мне в затылок, его голос хриплый со сна.

Я поворачиваюсь в его объятиях и смотрю на него.

— Я тебя разбудила?

Он склоняет голову и прижимается лбом к моему лбу.

— Почувствовал, что ты ушла.

— Прости.

— Не стоит, солнышко.

Он сжимает руки в быстром объятии, затем опускает их, берёт лопатку и начинает переворачивать блины. В течение нескольких минут я наблюдаю, как он легко двигается вокруг плиты, его мускулистые предплечья сгибаются, когда он орудует кухонной утварью, достаёт блюдо из шкафчика слева и начинает загружать его идеальными золотисто-коричневыми блинами. Есть что-то сексуальное в том, чтобы смотреть, как мужчина готовит, особенно когда на нём нет ничего, кроме чёрных боксеров, и я клянусь, если бы у меня уже не было всего секса, с которым моя вагина могла справиться за последние восемнадцать часов, я бы прыгала по его костям на кухонном полу.

Снова.

Чейз усмехается, пододвигая ко мне тарелку через стойку, его глаза всё ещё немного сонные, волосы всё ещё немного растрёпаны.

— Ешь, солнышко.

— Спасибо.

Он пододвигает ко мне масло и бутылку кленового сиропа.

— Вот.

— Фу, — я вздрагиваю, глядя на коричневую бутылку. — Я ненавижу сироп.

— Как такое вообще возможно? Все любят сироп. Это лучшая часть.

— Сказал человек, который не любит вафли.

— Туше, — он усмехается. — Знаешь, ты всё ещё не сказала мне своё второе имя.

— Этого не случится.

— Да ладно тебе.

— Нет.

— Всё не может быть так плохо, солнышко.

— Поверь мне, может.

— Когда-нибудь ты мне расскажешь.

— Не слишком на это надейся.

Он вздыхает и отстаёт от меня.

На сегодня.

Я намазываю блинчики маслом, когда он выключает плиту и устраивается на табурете рядом со мной. Отрезав огромный кусок, я засовываю его в рот. Я стону от удовлетворения, как только первый кусочек попадает мне на язык, настолько голодная, что едва успеваю жевать, поглощая стопку на своей тарелке.

Чейз усмехается, но не дразнит меня, он слишком занят, запихивая свои собственные блины в рот.

— Это лучшее из всего, что когда-либо было, — выдыхаю я после того, как очищаю свою тарелку, и кладу руки на живот.

Чейз фыркает, отодвигая пустую тарелку.

— О, правда? Лучше, чем секс?

— Определённо, — поддразниваю я, толкая его локтем в бок.

Он щурит глаза, от его взгляда у меня внутри всё перевернулось.

— Это так?

— Что я могу сказать? Они были действительно хороши, блинчики — эй!

Мой протестующий визг пропадает, когда Чейз спрыгивает со своего барного стула так быстро, что я едва замечаю, как он двигается, прижимается плечом к моему животу и перекидывает меня через плечо. У меня даже нет времени, чтобы сформулировать слова, потому что, прежде чем я понимаю, что происходит, он ведёт нас обратно в свою комнату и бросает меня на кровать.

— Чейз…

Он, молча, тянется ко мне, и выражение его лица заставляет все мысли в моей голове улетучиться. Футболка поднимается над моей головой и исчезает, нижнее белье Чейза исчезает, как по волшебству, а затем, быстрее, чем я успеваю моргнуть, он на мне, во мне, прижимается ко мне своим телом в медленном, мучительном темпе, который заставляет меня забыть о завтраке.

* * *

— Лучше, чем блины? — спрашивает он, когда мы оба остываем.

— Знаешь, я просто дразнила, — я прижимаюсь поцелуем к его груди. — Тебе не нужно было становится пещерным человеком.

— Я не слышал, чтобы ты жаловалась.

Я ухмыляюсь ему в кожу.

— Совершенно верно.

Он скользит руками по волосам у меня на затылке, массируя грубыми пальцами. Какое-то время мы молчим.

— На тебе нет кулона, — его слова, произнесённые мягким голосом, всё ещё вызывают во мне дрожь. — Я никогда раньше не видел, чтобы ты его снимала.

Я не говорю ни слова, но чувствую, как моё тело излучает напряжение.

— Джемма?

Я сглатываю.

— Это… Фиби кое-что сказала.

Он ждёт.

— Она сказала, что у неё есть точно такой же, — шепчу я. — Подарок её отца.

— Солнышко…

— Что означает… Вполне вероятно, мать лгала мне о нём в течение многих лет.

— Ты этого не знаешь.

— Вообще-то, знаю, — я приподнимаюсь и смотрю на него. — Она сказала, что он никогда не пытался связаться со мной. Ни одной открытки, ни одного письма. Ничего. Только чек, в самом начале, прежде чем он понял, что она не собирается брать его деньги и избавляться от меня, — я прочищаю горло, надеясь, что это вытеснит эмоции, образующие там комок. — Но если это правда, зачем ему дарить мне кулон? Тот самый, который он подарил своей собственной дочери много лет назад? Зачем ему это делать, если только…

Комок расширяется, блокируя мои дыхательные пути и отрезая слова.

— Если только он не хотел быть частью твоей жизни, — Чейз заканчивает за меня, видя, что я слишком подавлена, чтобы говорить.

Я опускаю голову ему на грудь и позволяю ему гладить меня по волосам, позволяю ему тихонько шептать мне в макушку, что всё будет хорошо, что мы всё выясним. И на какое-то время я позволяю себе поверить ему.

— Ты не думала о том, чтобы связаться с ним? — спрашивает он некоторое время спустя.

Моё тело напрягается при одной мысли об этом.

— Я мог бы легко связаться с ним, — продолжает Чейз. — В прошлом мы имели дело с "Уэст Тэч". Хватит телефонного звонка, если ты открыта для…

— Нет, — мой голос ровный. — Я не хочу его видеть. Я не хочу с ним разговаривать. Не сейчас… никогда.

Чейз делает паузу, обдумывая холод в моих словах, оцепенелость моего тела.

— Хорошо, солнышко, — шепчет он, целуя меня в макушку. — Ладно.

Проходит некоторое время, но, в конце концов, я засыпаю в его объятиях.

* * *

Звук громких шагов в сапогах, стучащих по дереву, будит меня. Я моргаю, открывая глаза, и вижу, что сейчас середина утра, может быть, около полудня, если яркий солнечный свет, льющийся через балконные окна, является тому подтверждением. Я одна в постели, и на этот раз на пустой подушке Чейза нет записки.

Услышав приглушённые незнакомые голоса, доносящиеся из главной комнаты, я перегибаюсь через край кровати и поднимаю с пола его мятую футболку. Я оглядываюсь в поисках пакетов с покупками, которые Шелби принесла перед торжеством, но их нет на кресле, где я их оставила. В животе шевелится неприятное чувство, когда я следую своим инстинктам через комнату, в гардеробную, где Чейз хранит свою одежду.

И действительно, на полках слева от меня аккуратно сложены четыре пары джинсов. Моё праздничное платье аккуратно висит в чехле для одежды, рядом с красочным набором блузок и топов, которые купила Шелби. Ворча себе под нос о властных, самонадеянных миллиардерах, которые бросаются сломя голову на новую территорию, даже не думая о том, чтобы спросить разрешения, я хватаю пару джинсов с верхней части стопки и засовываю в них ноги. Натягивая лифчик и застегивая пуговицы, должна признать, на очень красивом топе, я думаю о многих, многих вещах, которые собираюсь сказать Чейзу, когда найду его. Большие факты. Возможно, громкие факты, во всю мощь моих лёгких.

В этот момент ему лучше объяснить, что всё это стало случайностью, что его экономка положила мои вещи в его шкаф, не посоветовавшись с ним.

Потому что, серьёзно, если он поселил меня в своей квартире, даже не поговорив…

Мне придётся убить его.

Одевшись, я заскакиваю в ванную, чтобы привести себя в порядок, кричу от ужасного состояния своих волос — привет, волосы после секса — и чищу зубы как можно быстрее. Протирая затуманенные глаза, я направляюсь на кухню, полностью ожидая застать Чейза разговаривающим с Эваном или Ноксом или даже Шелби, если она в особенно настойчивом настроении.

Я не ожидаю увидеть трёх здоровенных мужчин в рубашках "ПЕРЕЕЗД С ГАЛИЦИЯ", вытаскивающих коробки из лифта и составляющих их вдоль стены на дальней стороне лофта.

Мои широко раскрытые глаза встречаются с пристальным карим взглядом высокого, мускулистого, лысого мужчины, который немного похож на Брюса Уиллиса.

— Мы покинем вас через несколько минут, мэм, — вежливо кивает он и продолжает укладывать коробки. — Ещё парочку коробок надо выгрузить.

— Хорошо.

Мой взгляд блуждает по квартире в поисках Чейза, но его нигде нет. Вместо этого он цепляется за одну из коробок. Потому что, взглянув наверх, я вижу что-то знакомое. Что-то, что я думала, что никогда больше не увижу.

Квадратная подушка с рисунком из красных и синих павлиньих перьев.

Та самая, которая раньше лежала на моей кровати.

Но это невозможно.

Если только не…

Я заставляю себя сохранять спокойствие, медленно пересекаю комнату, мои глаза прикованы к коробкам, как будто они содержат что-то опасное, что убьёт меня, если я подойду слишком близко. Как ядерные отходы. Или биохимическое оружие.

К сожалению, всё гораздо, гораздо хуже.

Потому что, когда я подхожу достаточно близко, я вижу, что это моя что ни на есть павлинья подушка. И она лежит на стопе книг с моих разрушенных полок, их обложки изодраны, но всё ещё на месте. Я едва дышу, когда мои руки роются в коробке за коробкой, вытаскивая всё больше моих вещей — набор ножей, блендер, забрызганные краской джинсы, нижнее белье, косметичку, шкатулку с драгоценностями, несколько свечей, вазу.

Единственные обрывки, уцелевшие от шмона Ральфа.

Я поворачиваюсь лицом к грузчикам, уперев руки в бока. Лысый мужчина ловит мой взгляд и шарахается от устрашающего выражения на моём лице. Двое других бросают на меня настороженный взгляд и благоразумно уходят в лифт, чтобы избежать моего гнева.

— Что вы делаете? — рявкаю я на лысого, когда лифт закрывается.

— Просто… — похоже, он нервничает. — Это моя работа, мэм.

Я вздыхаю и пытаюсь сделать свой голос менее пронзительным.

— Извините, я не хотела срываться. Мне просто нужно знать, кто велел вам принести сюда эти коробки?

— Ну… мистер Крофт, — он сглатывает. — Его инструкции были очень чёткими, упаковать всё, что можно было спасти в дерьмовой маленькой квартире в Кембридже, а остальное выбросить. Затем он велел принести коробки сюда, подождать, пока страшный парень по имени Нокс впустит нас через служебный вход, и выгрузить их здесь, в пентхаусе.

— Да, это была моя дерьмовая квартира, в которой вы были.

У него хватает такта покраснеть.

— Простите.

— Всё в порядке, — я вздыхаю. — Но это же мои вещи! С какой стати ему понадобилось, чтобы вы принесли их сюда?

— Ничего об этом не знаю, — он почёсывает бороду. — Люди платят мне за то, чтобы я что-то перевозил, и я это перевожу. Не моя работа задавать много вопросов.

Я снова вздыхаю.

— Ну, тут произошла путаница. Не могли бы вы, пожалуйста, отвезти всё это обратно в мою квартиру? Я позабочусь, чтобы вам заплатили за ваше время.

Он начинает переминаться с ноги на ногу, чувствуя себя неловко.

— Не думаю, что это возможно.

— Почему нет? — мои глаза сужаются. — Уверяю вас, это мои вещи.

— Я уверен, что это так, мэм, — он смотрит на лифт, как будто, ничего так не хотел, как побыстрее уйти. — Просто…

— Что?

— Ну, хозяин был там, когда мы убирали вашу квартиру, и он очень настаивал, чтобы мы закончили работу к концу дня. Сказал, что срок аренды заканчивается, и ему нужно как можно скорее вызвать ремонтников, учитывая, что к нему переезжает новый арендатор, и всё такое.

— Что он сказал?!

— Слушайте, мне пора идти, — он начинает пробираться к лифту. — Я очень сожалею о созданных неудобствах, но надеюсь, что вы найдёте всё в порядке. И в следующий раз, когда будете переезжать, пожалуйста, подумайте о нас.

— Подождите! — я окликаю, когда он подходит к лифту и нажимает кнопку вызова. — Разве я ничего не должна подписывать?

Двери открываются, и он заходит внутрь.

— Этот Нокс подписал контракт на доставку, мэм. Хорошего вам дня!

А потом он ушёл, оставив меня посреди квартиры Чейза, окруженную шестью картонными коробками, в которых хранилось всё моё земное имущество.

Что.

За.

Фигня.

* * *

— Я убью его.

— Детка.

— Серьёзно, — я достаю подсвечник из ближайшей коробки и ухмыляюсь. — Он труп.

— Детка.

— Не называй меня детка, Нокс.

— Ты сходишь с ума.

Я поворачиваюсь к нему лицом, всё ещё держа в руке подсвечник, и направляю его на него, как меч.

— Да, я схожу с ума. Мой парень, который, честно говоря, стал моим парнем всего тридцать секунд назад, отказался от аренды моей квартиры. О, а потом он перевёз меня в свою квартиру, даже не спросив меня! Если у кого-то и есть причина сходить с ума, так это у меня, Нокс! Девушке с деспотичным, доминирующим, прямо-таки дьявольским парнем!

— Как много "д", детка.

Глаза Нокса улыбаются, и это зрелище заставляет меня забыть о своём гневе. Хотя, только на секунду.

Он приехал минут двадцать назад и застал меня только что принявшей душ, с прической и макияжем, в одном из моих новых нарядов, купленных Шелби. После того, как грузчики ушли, я провела десять минут, недоверчиво переводя взгляд с коробки на коробку, прежде чем решила, что мне нужен кофе, а затем долгий горячий душ. Я вычеркнула оба действия из своего списка, прежде чем начала обыскивать коробки, в одной из которых, по счастливой случайности, оказался мой фен.

После того, как я спустила пар, я схватила всю свою одежду из шкафа Чейза, вынесла её в главную комнату и бросила поверх стопки коробок. Я как раз собиралась позвонить своему домовладельцу, который беспечно сообщил мне, что он ничего не может сделать, чтобы исправить этот беспорядок, когда вошёл Нокс. Он совершил ошибку, подумав, что, поскольку я выглядела собранной, я не разваливалась по эмоциональным швам.

Грубая ошибка.

Я подхожу к нему ближе, подсвечник поднят, мои глаза сощурены и впиваются в него.

— Где он? Скажи мне, чтобы я могла пойти и убить его.

— Он занят.

— Чем?

— У него деловая встреча.

— Сегодня воскресенье.

Он пожимает плечами.

— Детка, просто оставь всё как есть.

— Нет, я не оставлю всё как есть! Ну же, Нокс, ты, правда, не собираешься сказать мне, где он?

— Зависит от обстоятельств.

— Продолжай?

— От того, нападёшь ли ты на кого-нибудь с этим подсвечником, — он протягивает руку и вырывает его у меня из рук. — И собираешься ли ты устроить большую сцену.

— Я не буду устраивать сцен, — машинально отвечаю я.

Его бровь с сомнением выгибается.

— Не буду! — настаиваю я, скрещивая пальцы за спиной. — Обещаю.

Он продолжает смотреть на меня.

— Хочешь, чтобы я поклялась на мизинце? — предлагаю я.

— Господи, — бормочет он в потолок. — Она скрещивает пальцы за спиной и предлагает поклясться на мизинце, как воспитательница детского сада. Чейз облажался.

— Знаешь, я здесь, — я скрещиваю руки на груди. — Я тебя слышу.

Его глаза снова щурятся, когда они возвращаются к моим.

— Знаю это, детка.

— Пожалуйста, скажи мне, — умоляю я, мой голос лестный.

Он замолкает, глядя на меня.

— Пожалуйста, — тихо повторяю я.

— Господи, — он выдыхает воздух. — Он в своём кабинете. Спустись на один этаж, поверни налево. Не могу пропустить это.

— Спасибо.

Я улыбаюсь ему, хватаю сумочку со стойки и направляюсь к дверям лифта.

Всю дорогу вниз я репетирую, что собираюсь сказать Чейзу.

Начиная с того, что "ты сумасшедший", и заканчивая тем, что "я никогда не перееду к тебе".

Ладно, может быть, не никогда.

Но не в течение долгого, дооооооооолгого времени.

Когда двери со звоном открываются, я выхожу в коридор, который мне уже знаком. Конечно, в последний раз, когда я была здесь, он был в агонии ремонта, и меня водила по кругу отчуждённая блондинка по имени Анита… но это определённо представительский люкс в "Крофт Индастриз".

Всё ещё есть признаки работы, незаконченные участки стен, отмеченные синей клейкой лентой, небольшие кучки штукатурной пыли в углах коридора, прозрачные пластиковые шторы, защищающие деревянные полы от капель краски, но по большей части всё выглядит великолепно. Исчезли кричащие зелёные тона, ужасные ковры, тяжёлая мебель. Помещение было со вкусом оформлено в том, что я начинаю признавать фирменным вкусом Чейза: практичная, симпатичная мебель, которая является высококлассной, но не неудобной.

Я бреду по коридору и снова оказываюсь у внушительных двойных дверей, которые, как я знаю, на этот раз ведут в кабинет Чейза. Кажется, что миллион лет назад я стояла перед ними в своей рабочей форме, прижимая к груди папку с произведениями искусства, беспокоясь о встрече с тем, кого найду внутри.

Если бы я только знала…

Я делаю глубокий вдох, расправляю плечи и тянусь к ручке. Как только мои пальцы сжимают ручку, я говорю себе оставаться сильной, даже если он попытается вытащить свою пещерную чушь, которая крадёт все рациональные мысли из моей головы буквально одним взглядом, одним прикосновением, одним словом.

У нас состоится нормальный, взрослый разговор об этом.

Я чётко изложу своё мнение, и он будет слушать с уважением.

Всё будет хорошо.

И, может быть, после того, как мы разберёмся с этим, как нормальные люди, мы испечём ещё несколько блинов. Обнажёнными.

Я борюсь с улыбкой при этой последней мысли, думая, что это, вероятно, не сулит ничего хорошего для силы моих аргументов, если я уже простила его в своих мыслях. Но я ничего не могу с собой поделать, в конце концов, мы говорим о Чейзе.

Поэтому, сделав ещё один глубокий вдох, я толкаю дверь и захожу внутрь, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.

И все эти глупые, близорукие мысли вылетают у меня из головы.

Потому что он не один.

На сиденье напротив него сидит мужчина.

Человек, которого я сразу узнаю, вероятно, потому, что я очень на него похожа.

Майло Уэст.

* * *

— Джемма, — говорит мужчина, как только видит меня, с удивлением на лице и печалью в голосе.

— Джемма, — говорит Чейз, поднимаясь на ноги, с беспокойством в голосе и извинением в глазах.

А я… ну, я ничего не говорю.

Я просто поворачиваюсь на каблуках и бегу к лифту в конце коридора.

— Джемма! Джемма, подожди!

Я слышу, как Чейз зовёт меня, но не останавливаюсь, пока не добираюсь до лифта, пролетая безмолвно мимо испуганной Аниты за стойкой регистрации. Я снова и снова вдавливаю палец в кнопку вызова, проклиная её медлительность.

— Джемма.

Голос Чейза, запыхавшийся от бега, совсем близко. Я знаю, что он стоит прямо за моей спиной. Моё тело напрягается, как спринтер на старте, ожидая выстрела. Я не поворачиваюсь к нему лицом. Я не двигаю ни единым мускулом, за исключением пальца, который постоянно нажимает на кнопку вызова.

— Солнышко…

— Не надо.

— Если бы ты только послушала…

— Я сказала, не надо, — мой голос язвителен, разрывается от гнева и недоверия. — Я не хочу слышать, что ты сейчас скажешь. Я не хочу быть рядом с тобой.

— Ты не должна быть одна…

— Прекрати.

Он вздыхает.

Я чувствую, как он делает шаг ближе, так что между моей спиной и его передней частью остаётся лишь крошечное пространство. Я чувствую тепло, исходящее от него, через этот крошечную полосу разделения. Его дыхание шевелит волосы у меня на затылке с каждым выдохом.

Мне требуется вся сила воли, чтобы не обернуться и не посмотреть на него и не сократить расстояние между нами. Я знаю, что, когда он обнимет меня, я буду чувствовать себя лучше — в мире нет такого утешения, как объятия Чейза.

Но я этого не делаю. Я не могу.

Не тогда, когда каждый раз, закрывая глаза, я вижу образ мужчины, в которого влюбилась, сидящего напротив человека, который никогда меня не любил. Человека, который возмущался моим существованием с того момента, как я была зачата. Человека, которого я никогда не хотела видеть, встречаться или даже слышать.

Чейз всё это знал, он всё равно обратился к нему.

Так что не имеет значения, что он пытался всё исправить, исправить меня. Это всё равно предательство. Это всё ещё больно.

Двери лифта, наконец, открываются, и я вхожу внутрь. Я почти ожидаю, что он последует за мной, но когда я поворачиваюсь лицом к дверям, я вижу, что он застыл прямо за порогом, его лицо — маска печали и разочарования.

— Солнышко… — шепчет он, и боль вспыхивает на его лице. — Я не хотел… Я подумал, что если ты просто… — он качает головой. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я пытался сделать всё лучше для тебя. Защитить тебя.

Я нажала кнопку "вниз" до самого вестибюлю, глядя на него глазами, полными недоверия.

— Тогда почему ты сделал то, что, как ты знал, причинило бы мне невероятную боль?

Его рот открывается, закрывается, снова открывается. Слова не вырываются наружу, потому что сказать нечего.

Наши взгляды не отрываются, пока двери не закрываются, оставляя меня одну.

Я даже не пытаюсь бороться со слезами, когда они стекают по моим щекам на пол лифта.

* * *

Я выбегаю из здания, пробираюсь сквозь толпу пешеходов, пригнув голову, на случай, если поблизости скрываются папарацци, и бросаюсь через улицу к ближайшей станции метро. Я уверена, что Нокс преследует меня по пятам. Чейз, возможно, и позволил мне уйти, но он ни за что не сделал бы этого, не зная, что у меня есть защита, поэтому я сажусь в первый попавшийся поезд и бесцельно еду почти час, наугад меняя линии. Люди смотрят на меня немного странно, в их защиту я всё ещё плачу, как протекающий кран, но никто ничего не говорит и не делает.

В конце концов, это Новая Англия. Мы не настолько дружелюбны.

Я выхожу из метро на линии Т в общественном саду и начинаю бродить по дорожкам, думая, что прогулка у пруда может прояснить голову. В это время года в парке уныло, серо, сыро, лишь крошечные следы весны пробиваются сквозь клумбы, и это мало меня отвлекает.

У кромки воды я замечаю двух лебедей, мать и её ребёнка, скользящих по поверхности в идеальном тандеме.

Через дорогу, на противоположном берегу, молодая мать и её малыш бросают кусочки хлеба уткам, смеясь каждый раз, когда птица ловит один из них.

Слева от меня девочка, подросток на скамейке стонет в свой мобильный телефон: но, мама, у всех остальных детей комендантский час одиннадцать. Почему я должна приходить домой в десять?

Матери повсюду, куда бы я ни посмотрела.

Как будто вселенная активно пытается вбить в меня какой-то смысл с помощью как можно большего количества знаков.

Ты злишься не на того человека, гений.

Я вздыхаю, лезу в сумочку и достаю мобильный телефон. Рычание разочарования вырывается из меня, когда я вижу, что случайно из глубины моей сумки выхватила новый, одобренный Чейзом телефон. Грубым толчком я возвращаю его в глубокий карман и нахожу свой настоящий сотовый, в комплекте с блестящим синим корпусом и треснувшим экраном.

Мой палец слегка дрожит, когда я набираю серию кнопок, которые знаю наизусть.

— Алло?

Я закрываю глаза при звуке её голоса.

— Джемма, ты здесь?

Свободную руку я сжимаю в кулак, а другой стискиваю пластик.

— Джемма?

— Я здесь.

— О, хорошо, я подумала, что ты случайно нажала мой номер в кармане, — смеётся она. — В чём дело, малышка? Ты, наконец, готова рассказать мне о своей ночи на балу с Прекрасным принцем?

— Нет, — я прочищаю горло. — Мне очень нужно, чтобы ты мне кое-что сказала.

— Назови что.

— Почему ты двадцать шесть лет лгала мне о моём отце?

ГЛАВА 30

ХОРОШО

Я переступаю порог ярко освещенного магазина, на плексигласовых столешницах которого выставлено огромное количество восхитительных на вид сладостей.

"Крамбл" — место, где готовят лучшие на всей земле кексы. Или, по крайней мере, в районе Большого Бостона.

Женщина за кассой сразу же узнаёт меня.

— Эй, Джемма! — она широко улыбается. — Хочешь, как обычно?

Боже, у меня уже есть как обычно. Это немного грустно.

— Привет, Кэти. Нет, сегодня мне понадобится не меньше полдюжины.

— С собой?

— Нет, — я сглатываю. — Здесь. Только для меня.

Её брови поднимаются, и она переводит взгляд с моего заплаканного лица на блюдо с шоколадными кексами, которые она только что вытащила.

— Ты уверена?

Я киваю.

— Тогда ладно.

Она слегка ухмыляется, нагружая ярко-розовую тарелку шестью гигантскими кексами.

— Но если твои артерии закупорятся в одной из моих кабинок, я не несу ответственности.

— Это совсем не смешно!

Она улыбается, передавая мне тарелку.

— Джемма… если ты хочешь поговорить об этом…

— Нет, — немедленно отвечаю я. — Но, спасибо.

— Кто бы он ни был, он не стоит таких калорий.

— Так верно, — бормочу я, лицо Майло мелькает в моей голове, когда я хватаю свои кексы и направляюсь к заднему столику, где смогу спокойно проглотить свои чувства.

* * *

— Надеюсь, это что-то важное, я была как раз в середине тренировки по кроссфиту… — Шелби резко обрывает фразу, когда замечает моё лицо, которое может быть покрыто шоколадной глазурью, а может, и нет. — О, Господи. Что случилось?

— Ничфиго, — бормочу я, откусывая гигантский кусок.

— Я знаю тебя шесть лет. Я ни разу не видела, чтобы ты прибегала к сахарной коме, чтобы решить свои проблемы.

Я пожимаю плечами.

— Всё бывает в первый раз.

— У тебя шоколад…

Она выхватывает салфетку из автомата и с гримасой протягивает её мне.

— … везде.

Я свирепо смотрю на неё, выхватываю салфетку из её протянутой руки и начинаю вытирать рот. Она ждёт, пока я закончу жевать, а затем со вздохом отодвигает стул напротив меня и устраивается поудобнее.

— Джемма, — она кладет руки на стол перед собой. — Посмотри на себя.

Я пододвигаю к ней тарелку с кексами.

— Кекс?

Она смотрит на меня так, словно я только что предложила ей метамфетамин.

— Ты шутишь? Ты знаешь, сколько углеводов содержится в кексе? Сколько сахара в этой глазури?

— Неважно. Больше мне достанется, — говорю я, хватая ещё один и откусывая колоссальный кусок.

— Не хочешь рассказать мне, что случилось?

— Не совсем, — бормочу я с набитым ртом.

— Значит, ты позвала меня сюда только для того, чтобы засвидетельствовать свою хандру? — она фыркает. — Звучит продуктивно.

— Это долгая история.

— Я уже здесь, могу добавить, что пропустила тренировку. Пол едет на работу. Всё, что меня ждёт дома, это палео-ужин и повтор "Мастер Шеф", — она смотрит на меня, подняв брови. — Выкладывай.

Я так и делаю.

Я рассказываю ей всё: о своём отце, о Фиби, о Чейзе. Даже рассказываю ей о Бретте и его угрозах рассказать эту историю прессе. Это занимает больше часа, отчасти потому, что Шелби прерывает меня вопросами каждые две секунды, но когда я наконец заканчиваю, она не произносит ни слова. Она просто протягивает руку, хватает последний кекс с тарелки и откусывает кусочек.

Вау. Я заставила Шелби прервать её пятилетнее сахарное табу.

Вот тогда я понимаю, что дело плохо.

— Ты знаешь, как в прошлом я дразнила тебя из-за заурядных проблем с папой? — говорит Шелби чуть позже, после того, как съела весь свой кекс.

— Да?

— Что ж, беру свои слова обратно. Я беру все свои слова обратно. Потому что, святое дерьмо, это ещё более хреново, чем я когда-либо представляла.

— Расскажи мне об этом.

— Итак, твоя мама… — голос Шелби звучит неуверенно. — Она созналась в этом? Что Майло пытался стать частью твоей жизни?

— Да.

Я делаю глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие, сегодня я достаточно наоралась, когда дело касалось моей матери.

— Очевидно, он тянулся ко мне с самого моего рождения, пытаясь стать хотя бы малой частью моей жизни. Он хотел взять меня на каникулы, познакомить со своими детьми, заплатить за колледж… А она даже никогда не рассказывала мне о нём. Она позволила мне поверить, что он был этим злодеем, этим ужасным крысиным ублюдком, который бросил меня.

— Джем…

— Всё, что он когда-либо смог дать, был этот кулон.

Я машинально тянусь к шее, ища кулон с солнцем, но мои пальцы касаются голой кожи, и я помню, что сбросила его после гала-концерта.

— Я просто не могу поверить, что она скрывала всё это от меня. Держала его подальше от меня, — мой голос становится тише.

— По крайней мере, теперь ты знаешь, — говорит Шелби. — Может быть, когда-нибудь вы с Майло сможете двигаться вперёд.

— После всего этого времени… Я не знаю.

Она пожимает плечами.

— Ну, тебе не обязательно решать прямо сейчас. Ты не должна прощать его сразу, его или свою маму, если уж на то пошло.

— Она говорит, что пыталась защитить меня, но… Я не могу помочь той маленькой части себя, которая задаётся вопросом, действительно ли она просто пыталась защитить себя.

— Она извинилась?

— Она плакала, — я сглатываю. — Я никогда не слышала, чтобы она плакала. Никогда.

— Боже, это тяжело, — Шелби сочувственно морщится.

— Я люблю маму… она моя лучшая подруга. Но сейчас мне нужно немного пространства от неё, чтобы разобраться в своих мыслях.

— Тебе также нужно позвонить своему парню.

Я стону.

— Я не могу.

— Очень жаль, тебе придётся.

— Почему?

— Потому что он твой парень, а ты выбежала из его офиса, рыдая в слезах. Он, наверное, беспокоится о тебе. Вообще-то, если то, что я слышала о Чейзе, правда, он определённо беспокоится о тебе.

— Но…

— Что?

— Он подумает, что я идиотка, — бормочу я. — Я обвинила его во всём этом, хотя на самом деле он просто пытался помочь. Я выместила на нём свой гнев, потому что…

— Потому что ты знала, что он выдержит, — пожимает плечами Шелби. — Это не высшая математика, куколка. Он знает, что на самом деле ты на него не злилась.

— Он подумает, что я полоумная.

— Джемма, мне не хотелось бы тебя огорчать, но ты сумасшедшая, — она усмехается. — Это половина удовольствия быть рядом с тобой.

— Спасибо, это очень полезно, — я стону.

— Если бы ему не нравилась сумасшедшая, он бы не был с тобой, — она протягивает руку и кладёт свою поверх моей. — А теперь позвони ему! Или, хотя бы, отправь ему сообщение, чтобы он знал, что ты всё ещё дышишь. Хотя, честно говоря, я не уверена, как ты жива после того, как съела пять таких кексов. Я чувствую, как мои органы отключаются после всего одного.

Я закатываю глаза, хватаю телефон со стола и пишу Чейзу.

"Итак, я разозлилась на тебя. Оказывается, вместо этого я должна была злиться на свою мать. Простишь меня?"

В моей руке звонит телефон.

— Солнышко.

— Привет.

— Ты в порядке? — его голос хриплый от беспокойства. — Нокс не смог тебя найти. Ты не в своей квартире, ты не в лофте, и твоя машина исчезла с парковки. Я позвонил по телефону, который дал тебе, но он сразу перешёл на голосовую почту…

— Я в порядке. Некоторое время я каталась на трамвае, гуляла по парку, потом, в конце концов, взяла свою машину и отправилась на поиски кексов.

— Я волновался.

— Я знаю, — мой голос становится тихим. — Мне очень, очень жаль, Чейз. Я не должна была так срываться на тебе, я знаю, что…

— Нет, — обрывает он меня. — Ты чувствуешь, что сходишь с ума? Я могу с этим справиться. Тебе нужно покричать на меня? Дерзай, кричи во всю глотку, солнышко. Тебе нужно немного личного пространства? Всё в порядке, я дам его тебе, когда оно тебе понадобится. Но сбегать без объяснения причин? Сбегать, не поговорив со мной? Не давая никому вестей, что ты в безопасности, особенно сейчас, когда мы точно знаем, что есть люди, которые хотели бы причинить тебе боль? — его голос становится всё более напряженным с каждой фразой, пока он не рычит в трубку. — Солнышко, это не нормально. Это никогда не бывает нормально.

— Прости, — шепчу я.

Я слушаю, как он дышит через линию, представляя себе его лицо: тикающая челюсть, тёмные глаза, морщины на лбу.

— Больше не убегай, — наконец, произносит он мягким голосом. — У нас есть проблема, мы говорим об этом. Только так это сработает.

— Ладно.

— А теперь, пожалуйста, возвращайся домой.

— Да, об этом. Домой, — я прищуриваю глаза. — Нам нужно поговорить о моей квартире. В частности, о том, что ты вытащил меня из неё, не поговорив со мной, и теперь все мои земные вещи лежат в коробках в твоей гостиной. Точнее, о твоём полном безумии, если ты думаешь, что я буду жить с тобой.

Шелби визжит, когда слышит это. Во всей этой драме я совершенно забыла рассказать ей о решениях Чейза о переезде.

— Я подумал, что в какой-то момент это может всплыть, — криво усмехается он.

— Чейз!

— Солнышко, — его голос согревающий, я слышу, как он ухмыляется.

— Не солнышкай мне, мистер!

— Ты сходишь с ума?

— Да, я определённо схожу с ума!

— Ты снова собираешься бежать?

Я замолкаю на мгновение, затем обреченно вздыхаю.

— Нет.

— Увидимся дома, — говорит он, отключаясь через несколько секунд.

Я слушаю, как мёртвый воздух жужжит у моего уха, и поднимаю глаза на Шелби.

— Он поселил меня, даже не спросив!

Она кивает.

— Похоже на то.

— Он самый раздражающий, властный, неисправимый, напористый, высокомерный человек, которого я когда-либо встречала.

Её брови поднимаются.

— Что-нибудь ещё?

Я вздыхаю.

— И я бесповоротно влюблена в него.

* * *

Я возвращаюсь в "Крофт Индастриз", когда начинает звонить мой мобильный. Выругавшись, я нажимаю кнопку, чтобы включить громкую связь, и провожу пальцем, чтобы ответить на звонок.

— Алло?

— Джемма!

— Крисси, я не могу сейчас говорить, но обещаю сообщить тебе последние новости о гала-концерте позже вечером.

— Мне нужно, чтобы ты пришла.

— Сейчас не самое подходящее время, Крисси. Мне нужно уладить кое-какие дела с Чейзом, моим отцом и моей квартирой…

— Джемма!

Я моргаю, поразившись резкостью её тона.

— Да?

— Мне нужно, чтобы ты пришла.

— Всё в порядке?

— Марк уехал в командировку, мои родители в круизе по Средиземному морю, а Уинстон отказывается есть свои хлопья. О, и мои воды только что отошли прямо на диван от Поттери Барн. Но, кроме этого, всё просто замечательно!

— У тебя отошли воды? — кричу я.

— Да.

— Ты уверена?

— Джемма, на полу моей гостиной лужа околоплодных вод. Я уверена.

— Но ты должна родить только через две недели!

— Скажи это плоду.

— Ладно, хм, дерьмо, — бормочу я, мои мысли разбегаются во все стороны. — Всё будет хорошо. Мы просто… дерьмо.

— Джемма, это у меня схватки. Успокойся.

— Прости, прости! — я вздрагиваю. — Ты вызвала скорую?

— Нет, я позвонила тебе.

— Но… разве ты не должна вызвать скорую помощь? Я, конечно, могу отвезти тебя, но что, если у тебя начнутся тяжёлые роды, пока мы будем в пробке в туннеле, или по дороге в больницу произойдёт какое-нибудь стихийное бедствие, и мне придётся принимать роды на заднем сиденье, на обочине шоссе? Что тогда, Крисси?

На линии воцаряется тишина.

— Позволь мне уточнить. Ты хочешь, чтобы твоя беременная лучшая подруга ехала одна в грязной машине скорой помощи в больницу, держа на руках извивающегося годовалого ребёнка, когда у неё ещё даже не начались полные схватки? — наконец, спрашивает она. — Ты же шутишь, да? Тебе лучше шутить.

— Шучу, — соглашаюсь я, морщась от собственной глупости. — Я уже в пути.

— Отлично.

Я сигналю клаксоном и сворачиваю на выездную полосу, в сторону района Крисси.

— Я буду через пять минут. Шелби тоже недалеко, мы только что были в "Крамбле", так что…

— Вы, сучки, ели кексы без меня? — голос Крисси возмущён. — И ты даже не собиралась принести мне один? Я беременна! И не только беременна. У меня роды!

— Технически, мы не знали, что у тебя роды…

— Но ты же знаешь, что их Красный Бархат — мой любимый!

— Крисси, в настоящее время из твоей утробы выходит ребёнок. Пожалуйста, сосредоточься.

— Неважно, — ворчит она. — Просто позвони Шелби. Одной из вас придётся присматривать за Уинстоном, пока я буду занята этой вещью.

Только Крисси могла назвать роды этой вещью.

— Как далеко отсюда Марк?

— Он в Сан-Диего, на конференции. Он прыгает на первый рейс обратно, но приземлится не раньше, чем через шесть часов.

— Чёрт, — я сглатываю. — Просто дыши, Крисси. Я буду у тебя раньше, чем ты успеешь оглянуться.

— Я нормально дышу.

— Хорошо, хорошо… Продолжай в том же духе.

Она фыркает.

— Знаешь, что сделало бы этот день намного лучше?

— Что?

— Кекс Красный Бархат.

Я закатываю глаза и вешаю трубку, сразу же нажимая кнопку, чтобы набрать номер Шелби. Телефон звонит раз, другой, а затем её голос срывается на линии.

— Уже скучаешь по мне?

Я сразу перехожу к делу.

— Крисси рожает.

— Дерьмо.

— Это то, что я сказала.

Я беспорядочно меняю полосы движения, в процессе подрезая такси. Он нажимает на клаксон и показывает мне палец, выкрикивая громкое бостонское "бляяять" для дополнительного акцента.

Упс…

— Так или иначе, я уже почти у неё. Короче говоря, ребёнок родится раньше, Марк на другом конце страны, и ей нужно, чтобы мы присматривали за Винни, плюс держали её за руку и делали эти странные дыхательные упражнения Ламаза, пока она тужится. О, и она очень хочет кекс.

— Я не думаю, что нужно есть перед родами. Что-то во всех этих толчках в сочетании с полным пищеварительным трактом приводит к нежелательному движению кишечника…

— Фу! Шелби. Слишком Много Информации.

Она вздыхает.

— Я уже в пути.

— Я сейчас подъезжаю к дому. До скорой встречи.

Я бросаю сотовый обратно в сумочку, пока глазами сканируют улицу в поисках места перед домом Крисси. Там нет ни единого свободного места, а у меня нет времени объезжать квартал, поэтому я сворачиваю в запретную зону эвакуации перед пожарным гидрантом, включаю аварийные огни и мчусь в здание Крисси, не потрудившись заглушить двигатель.

Мечта угонщика, я знаю.

Но я вернусь через секунду. И это Бэк Бэй — никто здесь не собирается красть мою дерьмовую машину, стоящую среди всех этих "Ауди" и "БМВ", даже если ключи всё ещё в замке зажигания.

Я взлетаю по лестнице и распахиваю дверь квартиры, ожидая увидеть Крисси в слезах, в панике, на грани срыва. Вместо этого я нахожу её безмятежно сидящей на диване, её ночная сумка для родов у её ног, а она застёгивает липучку крошечных синих кроссовок Винни.

— Я здесь! — кричу я, задыхаясь, врываясь в комнату. — Я здесь.

Крисси смотрит на меня.

— Отлично. Мы готовы.

— Почему ты не сходишь с ума? — спрашиваю я, прищурившись. — Ты должна быть в шоке.

— Я уверена, что ты достаточно волнуешься за нас обеих, Джем.

— Верно подмечено, — соглашаюсь я, направляясь к дивану и взъерошивая шелковистые волосы Уинстона. — Привет, Винни.

Он одаривает меня зубастой улыбкой, визжит и тянется ко мне. Я радостно заключаю его в объятия, и он прижимается к изгибу моей шеи с булькающим смехом.

— Ты можешь идти? — спрашиваю я Крисси. — Или ты, как…

Она закатывает глаза и поднимается на ноги.

— Боже, ты сегодня драматизируешь. Просто подержи Винни и возьми мою сумку. Его автокресло у двери.

Она начинает ковылять к выходу, быстрее, чем я думала, что это возможно, и у меня нет выбора, кроме как перекинуть ремень её сумки через плечо и следовать за ней. На протяжении всего спуска на лифте я пытаюсь, и безуспешно, перенять самообладание Крисси. Я ничего не могу с собой поделать, в последний раз, когда она делала это, я появилась в больнице после того, как всё закончилось, с воздушными шариками и плюшевым мишкой. Я не готовилась к такой возможности. Никто из нас не готовился.

Мы натыкаемся на Шелби на крыльце.

— Йоу, — говорит она, кивая Крисси.

— Йоу, — отвечает Крисси.

Я недоверчиво перевожу взгляд с одной на другую.

— И вы обе думаете, что я сумасшедшая.

— Да, — отвечают они в унисон.

— Как бы то ни было, не могли бы мы, пожалуйста, поехать в больницу прямо сейчас? — я многозначительно смотрю на Крисси. — На случай, если ты забыла, у тебя роды.

Она просто закатывает глаза.

— Я на переднем сиденье! — заявляет Шелби.

— Ты просто заявляешь о переднем сиденье, чтобы поехать в больницу?

— О, не смотри на меня так, — усмехается она. — Крисси всё равно придётся сидеть сзади. Там больше места.

— Это правда, — добавляет Крисси.

Я вздыхаю и смотрю на Шелби.

— Значит, ты оставляешь свою машину здесь?

— Ты не можешь, — говорит Крисси. — Они отбуксируют её, если только у тебя нет наклейки местного жителя.

— Дерьмо, — бормочет Шелби.

— Тогда мы обе поведём машины, — решаю я, перекладывая Винни на руки, чтобы мне было удобнее. — Я привезу Винни на своей машине, ты можешь отвезти Крисси.

Шелби выглядит виноватой, переводя взгляд со своего блестящего, с низкой посадкой двухместного "Мерседеса" с откидным верхом на Крисси.

— Дело в том, что я, по правде говоря, только что переделала внутреннюю отделку, и…

— О, ради Бога, я поеду с Джеммой, — говорит Крисси, направляясь к моей машине, которая, к счастью, всё ещё стоит на холостом ходу у обочины. — И в любом случае, Шелбс, твой кабриолет так низко над землёй, что мне понадобится вилочный погрузчик, чтобы снова выбраться.

— Моя, возможно, не лучше, — бормочу я. — Будем надеяться, что она не сломается по дороге.

— Что? — говорит Крисси внезапно пронзительным голосом.

Шелби широко раскрывает глаза и предупреждающе качает головой.

— Ничего! Ничего, — я сглатываю. — Я доставлю тебя туда.

Пока я пристегиваю Уинстона к его детскому бустеру, Шелби помогает Крисси устроиться на заднем сиденье рядом с ним. Моя машина зловеще дребезжит, но я притворяюсь, что не слышу этого. Возбуждение может вывести Крисси из дзен-подобного спокойствия, которое она приняла, что, у меня такое чувство, было бы очень, очень плохо для моего здоровья. И моих ушей.

Как только они оба закрываются в задней части, я поворачиваюсь к Шелби.

— Увидимся там?

— Да. Езжай по Сторроу-Драйв, это будет быстрее всего, в это время дня.

— Ладно.

— Не волнуйся, Джем.

Она усмехается и направляется к своей машине, которую ей каким-то образом удалось припарковать в идеальном месте, перед соседним особняком.

— До больницы десять минут езды. Что может пойти не так за десять минут?

Чувство страха охватывает меня, как только она произносит эти слова. Я хочу закричать, Шелби, идиотка! Как ты могла так искушать вселенную?

Но, поскольку мне уже не пять, я держу свои суеверия при себе, игнорирую плохое чувство, шевелящееся в животе, и смотрю, как она уезжает.

Она права, говорю я себе, садясь на водительское сиденье. Всё будет хорошо.

Заставляя себя улыбнуться, я оглядываюсь на Крисси и Уинстона.

— Как вы там, сзади?

— Мы в порядке, Джемма. Просто поезжай.

Видишь?

Всё в порядке.

Я тянусь к переключателю, когда пассажирская дверь моей машины грубо распахивается. На сиденье запрыгивает мужчина, пухлый, растрёпанный, в грязной одежде и с мрачным хмурым видом. Человек, чьё лицо я могла бы узнать, если бы не тот факт, что моё внимание полностью поглощено его руками.

Или, точнее, тем, что у него в руках.

Потому что у него в руках пистолет, и он направлен на меня.

— Веди, сука, — ухмыляется Ральф, тряся им в мою сторону. — Прямо сейчас, блять.

Хорошо.

Прямо сейчас?

Все совершенно не в порядке.

* * *

— Откуда у тебя пистолет?

Я перевожу взгляд с Ральфа на Крисси и Уинстона, обдумывая наши варианты. Я подумываю о том, чтобы выскочить из машины, но у Крисси схватки, она не может бежать, не говоря уже о том, чтобы вытащить Винни самостоятельно. Чёрт, я даже не уверена, как быстро она может ходить в этот момент. А ещё есть такая мелочь, как пистолет у меня перед носом.

— Я сказал, поезжай.

Он снова тычет в меня пистолетом.

— Или что? — спрашиваю я, широко раскрыв глаза. — Ты застрелишь меня?

Он хмурится ещё сильнее.

— Джемма, я на хрен не шучу.

— Хорошо, я знаю, что ты намерен отомстить. Я разрушила твою жизнь, и ты ненавидишь меня. Бла, бла, бла. Что угодно. С этим придётся подождать, потому что мы буквально сейчас едем в больницу. Это крайне чрезвычайная ситуация, Ральф, и ты как бы всё портишь для нас.

— Это Ральф? — кричит Крисси. — Неудивительно, что ты так и не захотела его представить.

Ральф недоверчиво смотрит на заднее сиденье.

— Что ты мне сказала, сука?

Крисси и глазом не моргнула, когда пистолет внезапно направили в её сторону. Она смотрит на меня, холодная, как огурец, и говорит:

— Ты никогда не говорила мне, что он не принимает душ.

Я морщу нос, вдыхая вонь немытого тела, исходящую от Ральфа. Он выглядит грязным, и его одежда помята, как будто он жил на улице в течение последних нескольких дней.

— На самом деле, это новое развитие событий. Пока мы встречались, у него были стандартные гигиенические привычки для мужчин и детей.

— Ах, да. Штаны-никогда-не-нужно-стирать, бритье-это-еженедельное-занятие, стрижка-это-миф, — она глубокомысленно кивает. — Я их хорошо знаю.

— Вот именно.

— ЗАТКНИСЬ! — кричит Ральф, заставляя нас обоих повернуть головы в его сторону. Его глаза сузились, глядя на меня. — Веди эту грёбаную машину, Джемма, или, клянусь богом…

— Ральф, брось. Мы оба знаем, что ты не причинишь мне вреда.

— Ты ничего не знаешь, сука.

— Мы можем следить за языком? — спрашивает Крисси. — У меня здесь годовалый ребёнок. Очень впечатлительный возраст. Я не хочу, чтобы его первым словом было "хуесос".

Глаза Ральфа темнеют, и его рука резко поворачивается, так что пистолет направлен прямо на Винни.

— Ральф… — шепчу я.

— Заткнись!

Пистолет дрожит.

Глаза Винни широко раскрыты, он смотрит на дуло пистолета, как на вращающуюся игрушку на своём мобильном телефоне.

Мы с Крисси обе замолкаем.

— Ты сомневаешься, что я причиню тебе боль, но как насчёт него, а? Всё ещё уверена, что я никому не причиню вреда? Нет? — голос Ральфа тих от гнева. — Тогда веди эту чёртову машину, пока я не решил перестать быть таким милым.

Я встречаюсь взглядом с Крисси и впервые вижу вспышку страха в их глубине. И поэтому, я хватаю рычаг переключения передач, выезжаю в поток и веду грёбаную машину.

* * *

— Куда мы едем? — спрашиваю я тихим голосом.

Ральф ничего не говорит. Его колени подпрыгивают в такт, который слышит только он. С каждой нервной дрожью пистолет в его руке подпрыгивает всё сильнее.

— Ральф. Пожалуйста, — я пытаюсь снова. — Куда мы направляемся?

— Заткнись.

— Мы можем хотя бы отвезти Крисси в больницу? Дело не в ней. Дело во мне. Больница недалеко отсюда. И если ты позволишь мне высадить её, я поеду с тобой, куда ты захочешь. Просто позволь мне…

— Ты что, думаешь, я какой-то идиот? — он усмехается, глядя на меня.

Вроде того, да.

— Ты, правда, думаешь, что я настолько глуп, чтобы позволить тебе остановиться в грёбаной больнице? — продолжает он.

Ну… девушка может помечтать.

— Просто поезжай.

Я руками сжимаю руль и встречаюсь взглядом с Крисси в зеркале заднего вида. Её лицо раскраснелось, и она тяжело дышит, явные признаки того, что ей больно. Я глазами задаю вопрос, она отвечает мне одними губами.

Я в порядке.

Даже если она не лжёт, она не может долго продержаться. Я не уверена, как быстро прогрессируют её роды, но я относительно уверена, что мы должны немедленно отправиться в больницу.

По указанию Ральфа я веду машину ещё некоторое время, пока мы не выезжаем из района Крисси. Я еду как можно медленнее, высматривая возможности, полицейский участок, охранника на улице, любого, кто мог бы помочь, надеясь, что Ральф не заметит, как машина едва ли ползёт. Я начинаю нервничать, когда мы проезжаем через городскую черту, и он говорит мне продолжать ехать, подальше от самого Бостона, подальше от больницы.

Дыхание Крисси участилось, превратившись в стон боли, и даже Винни выглядит расстроенным, чем дольше мы едем в полной тишине.

Я собираюсь снова попытаться урезонить Ральфа, когда звук жужжания нарушает тишину.

— Что это, чёрт возьми, такое?

Я не отвечаю ему.

Жужжание продолжается, громкое и настойчивое, пока Ральф не наклоняется вперёд и не хватает мою сумочку с пола со стороны пассажира. Сунув руку внутрь, он достаёт мой блестящий синий телефон и усмехается, глядя на экран.

— Чейз Гребаный Крофт. Этот ублюдок посадил половину полиции на мою задницу, не говоря уже о том ублюдке-частном контрактнике, который следил за мной. Из-за Крофта я уже несколько дней не могу вернуться домой.

— Твой новый партнёр не позаботился о тебе?

Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить.

Его взгляд, холодный от ярости, скользит по моему. Я думаю, он собирается игнорировать меня, но он этого не делает.

— Бретт? — Ральф горько смеётся. — Он взял мою информацию. Сказал, что у него есть какой-то грандиозный план, чтобы уничтожить своего кузена. Но он меня вычеркнул. Использовал меня. Надо было догадаться, он тоже грёбаный Крофт.

Если он работает один, у нас может быть шанс. Ральф не самый умный похититель в квартале. На самом деле, Ральф не самый умный и точка.

— Впрочем, это не имеет значения.

Ральф пытается казаться жёстким, но я слышу скрытую тревогу в его тоне. Его глаза не отрываются от моего телефона, когда он бросает мою сумочку на заднее сиденье, наблюдая, как на экране снова и снова вспыхивает "ЧЕЙЗ ВЫЗЫВАЕТ".

— Теперь у меня новый партнёр. Она умнее их обоих, вместе взятых. Не говоря уже о том, что смотреть на неё чертовски приятно. Вместе мы заставим всю эту грёбаную семью заплатить. Буквально.

Она?

Есть только одна она, о которой я могу думать, которая хотела бы причинить боль мне и Чейзу, но это почти слишком смешно, чтобы думать, что она опустится достаточно низко, чтобы работать с Ральфом.

Это не может быть она.

Ральф усмехается про себя.

— Думаю, мы узнаем, сколько ты стоишь, Джемма. Я бы не заплатил ни цента, чтобы вернуть тебя, — его ухмылка становится шире. — Ради твоего же блага, я надеюсь, что твой новый парень не чувствует того же.

— Чейз будет искать меня, — говорю я, пытаясь урезонить его. — Он заподозрит неладное, если…

Мои слова обрываются, когда рука Ральфа взлетает, и он ударяет меня по скуле прикладом пистолета. Звёзды боли вспыхивают у меня перед глазами, и на минуту дорога передо мной полностью исчезает. Я чувствую, как машина кренится, сворачивая со своей полосы, и мои руки на мгновение теряют контроль над рулем. Из машины, едущей рядом с нами, раздается резкий гудок. Крики Крисси эхом отдаются с заднего сиденья. Резко встряхнувшись в своём бустере, Винни начинает плакать, тихие всхлипывания страдания.

Я замечаю, что это происходит, но всё это кажется далёким. Моя голова кружится от боли.

— Глупая сука! — кричит Ральф, хватаясь за руль и дёргая машину обратно на курс.

Когда моя голова перестаёт кружиться, я моргаю, прогоняя жгучую боль, и крепко держу руки на руле, пытаясь сохранить контроль.

Твой крестник на заднем сиденье.

Твоя лучшая подруга тоже там, с нерождённым ребёнком в животе.

Не облажайся, Джемма, больше, чем ты уже сделала.

Глаза слезятся от боли, пронизывающей мою быстро распухающую скулу, я вижу, как Ральф опускает окно и бросает мой телефон на дорогу. Мой взгляд поворачивается к зеркалу заднего вида, как раз вовремя, чтобы увидеть, как машина позади нас переехала его.

— Поверни налево, здесь, наверху.

Ноги Ральфа снова дрожат, и каждые несколько минут он смотрит в боковое зеркало, как будто думает, что кто-то может следовать за нами.

Я сворачиваю на незнакомую дорогу. Мы добрались до окраин города, где здания немного изношены, а люди немного менее отполированы. Граффити испещряют стены осыпающихся бетонных эстакад, мусор усеивает улицы, и несколько предприятий на самом деле открыты, хотя сейчас только поздний вечер. Мы проезжаем ряд за рядом трехэтажные общественные жилые дома, прежде чем въезжаем на участок, казалось бы, заброшенных складов. Как пешеходное, так и автомобильное движение становится всё более редким, когда мы проезжаем через этот забытый юго-восточный пригород.

Звук телефонного гудка заставляет всё моё тело напрячься. На минуту я волнуюсь, что это второй сотовый в моей сумочке, новый, который достал для меня Чейз, и который теперь символизирует мой последний шанс на побег, но это сотовый Ральфа, жужжащий в его кармане.

— В чём дело? — рявкает он в трубку.

Я слышу слабые звуки женского голоса на другом конце провода.

— Мы почти на месте, — подтверждает Ральф. — Да, я её поймал.

Он замолкает, прислушиваясь.

— Нет, не совсем.

Ещё одна пауза.

— Ну, она не совсем одна. С ней была её подруга.

Я слышу, как с другой стороны раздаётся громкий крик.

— Пошла ты, Ванесса! — Ральф усмехается. — Она никогда не бывает чертовски одинока, Крофт таскается за ней, как щенок. Это был единственный шанс, который у меня появился, поэтому я за него и ухватился.

Ванесса!

Быстрый поток слов визжит в ответ.

— Не называй меня идиотом, сука! Ты не знаешь, с кем, чёрт возьми, разговариваешь.

Я перевожу взгляд на зеркало заднего вида и встречаюсь взглядом с Крисси. Её дыхание неглубокое, она прижимает одну руку к животу и начинает паниковать.

Я поднимаю брови.

Она поднимает семь пальцев и что-то шепчет мне.

С интервалом в семь минут. Становится сильнее.

Дерьмо.

ГЛАВА 31

ЗАМЕЧАТЕЛЬНО

— Ты, должно быть, издеваешься надо мной.

Ванесса злится. Очень сильно злится. Вероятно, потому что, когда она представляла, как похищает меня для какого-то идиотского заговора с вымогательством выкупа, чтобы нанести удар по слабому месту Чейза, она не ожидала, что её партнер привезёт с собой беременную женщину с регулярными схватками, а также извивающегося малыша.

Поделом ей, что она объединилась с таким идиотом, как Ральф.

— Что это, детский сад? — рявкает она, шагая к Ральфу. — Я же велела тебе привезти её одну! Ты не только проигнорировал это указание, ты создал двух свидетелей преступления, ты любитель!

— Меня уже тошнит от этих обзывательств, Ванесса, — огрызается в ответ Ральф.

— О, прости, я обидела тебя? — она закатывает глаза. — Чертовски плохо!

Винни дрожит в моих руках, и я обнимаю его чуть крепче. Здесь холодно.

Ральф привёз нас в какой-то заброшенный подземный гараж с разорванными бетонными полами, пригоршней тусклых огней и низкими, покрытыми ржавчиной потолками, с которых капает вода на наши головы. Мы стоим у стены, ожидая, когда два худших похитителя всех времён разберутся со своим дерьмом. Пожелтевшие от времени фары моей машины почти не освещают пространство, но яркие светодиоды "Мерседеса" Ванессы отбрасывают огромный ореол вокруг похожего на пещеру гаража.

Крисси прижимает руку к животу, как будто может предотвратить боль сильным давлением, а другой рукой крепко сжимает мою руку, сжимает достаточно сильно, чтобы оставить синяки на моих пальцах каждый раз, когда у неё происходит схватка. Прямо сейчас, между волнами боли, её глаза крепко зажмурены, она сосредотачивается на своём дыхании и пытается отключиться от Ральфа и Ванессы.

— Ты такая стерва! Я даже не знаю, почему я объединился с тобой.

— Потому что ты нуждался во мне, придурок! Это была моя идея — схватить её и заставить Чейза заплатить.

— Ну, ты мне больше не нужна! Я справлюсь и без тебя.

— Тебя разыскивает половина бостонской полиции! — усмехается Ванесса. — Как только ты войдёшь в контакт, и Чейз узнает, что ты засунул его подружку куда-то в багажник, ты станешь мёртвым грёбаным мясом. Я нужна тебе для переговоров. И, поскольку ты вёл себя так по-королевски, я повышаю свою цену. Я хочу семьдесят процентов, сейчас.

Что там насчёт багажника?!

— Мы договорились пятьдесят на пятьдесят!

— Это было до того, как ты привёз беременную женщину и её отродье!

Какое-то время они продолжают в том же духе. Я успокаивающе поглаживаю Винни по спине, надеясь, что это его успокоит.

— Отродье? — шепчет Крисси, так что слышу только я. — Серьёзно?

Я смотрю на неё и понижаю голос так тихо, что его почти не слышно.

— Скажи им, что твои схватки усиливаются. Скажи им, что тебе нужно сесть.

— Я бы не солгала, если бы сказала им это, Джем.

Она морщится от боли, держась за живот, как будто его разрывают изнутри. Наверное, потому, что так оно и есть.

— Моя сумочка на заднем сиденье. Внутри есть ещё один телефон, — мои слова приглушены, но полны решимости. — Достань его. Позови на помощь.

Её глаза расширяются в понимании, когда она кивает, отталкиваясь от стены, где мы стояли с тех пор, как Ральф вынудил нас выйти из машины под дулом пистолета в это мокрое, влажное место.

Ванесса снова визжит.

— Семьдесят на тридцать, или я ухожу. Тебе повезло, что я не прошу большего…. Эй! — она резко замолкает, когда замечает Крисси, размеренными шагами ковыляющую к машине. — Куда, чёрт возьми, ты собралась, беременная?!

— О, так ты заметила, что я беременна!

Я должна отдать должное Крисси, она даже не сбивается с шага, бросая слова через плечо.

— Могла бы одурачить меня. Но, правда, не позволяй мне прерывать твою маленькую размолвку. Я просто сяду, потому что, ну, плод прижимается к моей шейке матки, как поезд, несущийся по рельсам. И гравитация, на самом деле, не мой друг прямо сейчас, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Ральф делает шаг вперёд.

— Слушай, сука, мне всё равно…

— Какой сейчас дают срок за детоубийство? — спрашиваю я, прерывая его. — Кто-нибудь знает?

Ванесса закатывает глаза.

— Я думаю, что это от двадцати пяти до пожизненного, — Крисси пожимает плечами. — В Массачусетсе есть смертная казнь? Я никогда не могу запомнить.

— О, я не уверена. Но не думаю, что присяжные слишком благосклонно относятся к детоубийцам. Не говоря уже о заключенных в тюрьме. Я могу только представить, что они сделают с парнем, ответственным за смерть беременной женщины и её нерождённого ребёнка…

— Хорошо! Хорошо, — Ральф выглядит немного встревоженным. — Садись в чёртову машину и не двигайся. И оставь дверь открытой!

— Господи, это полный пиздец, — бормочет Ванесса.

— С удовольствием, — говорит Крисси, её голос более фальшиво-сладкий, чем пачка "Спленда", пока она ковыляет последние несколько шагов к машине.

Я ловлю её взгляд как раз перед тем, как она садится на заднее сиденье, и надеюсь, что она прочитает послание в моём взгляде.

Пожалуйста, поторопись. И, пожалуйста, будь осторожна.

Она слегка кивает в знак понимания. Я крепче обнимаю Винни, молясь, чтобы всё это поскорее закончилось.

— Это занимает слишком много времени, — Ванесса фыркает, всё ещё глядя на Ральфа. — Шестьдесят на сорок. Это моё последнее предложение. Если тебе это не нравится, уходи!

— Это у меня пистолет!

— Ты хоть знаешь, как пользоваться этой штукой? — насмехается она, наклоняясь вперёд и уперев руки в бёдра.

Я наблюдаю, как Ральф обдумывает её слова, его лицо становится красным от гнева.

О, нет.

По опыту я знаю, что если он чего-то и не выносит, так это когда его эго подвергают сомнению. Особенно женщины.

— Я не знаю, не так ли? — кричит он, размахивая пистолетом и выпуская два выстрела.

Как только я вижу его палец на спусковом крючке, я поворачиваюсь лицом к стене, прикрывая Винни своим телом. Громкий выстрел эхом разносится по всему пространству, звеня в моих барабанных перепонках ещё долго после того, как пули вонзаются в цемент в трех метрах слева от нас.

Когда я, наконец, открываю глаза, всё, что я вижу, — это серая стена передо мной, и всё, что я слышу — это вопли Винни, каждый из которых громче и душераздирающе, чем предыдущий.

— Ш-ш-ш, милый, — выдыхаю я ему в волосы. — Всё в порядке. Всё скоро закончится, я обещаю.

— Ты с ума сошел! — кричит Ванесса позади меня. — Что, чёрт возьми, с тобой не так, если ты стреляешь здесь из пистолета? Ты хочешь, чтобы тебя поймали?

Оглянувшись через плечо, я вижу, как она бросается к Ральфу с убийственным выражением на лице. Несмотря на то, что у него есть пистолет, Ральф в кои-то веки поступает умно и отступает к чёрту. Он отступает, пока не оказывается почти у "Мерседеса", и она следует за ним, всё время крича на него. Меня не волнует их идиотизм — не сейчас, когда есть чёткий выстрел между моей позицией у стены и входной дверью моей машины.

Я с трудом сглатываю.

— Отвали! — требует Ральф скулящим голосом. — Давай уже позвоним Крофту, скажем, что она у нас, и посмотрим, что он скажет.

— Ты идиот, если хочешь быть где-то поблизости, когда будет сделан этот звонок, — усмехается она.

— Тогда давай засунем её в багажник и покончим с этим!

Я пытаюсь не обращать на них внимания, крепче обнимаю Винни и начинаю красться вдоль стены. К счастью, его крики стихли до низкого, ровного хныканья, которое почти не привлекает к нам внимания. Мои шаги маленькие, неуверенные, когда я подхожу всё ближе к машине.

— И что мы будем делать с её подругой и грёбаным ребёнком, а?

— Есть ещё с кем поторговаться!

Ральф начинает защищаться, его лицо покраснело от ярости, а руки дрожат по бокам.

— Мы можем получить ещё более выгодную сделку за них троих.

Начинает звонить телефон. Я слышу шорох, когда кто-то достаёт его из кармана, и секунду спустя сердитый голос Ральфа нарушает тишину.

— Какого хрена Бретт тебе звонит?! — рявкает он. — Ты сказала мне, что больше не работаешь с ним, Ванесса!

— Я нет!

— Тогда зачем он тебе звонит?

Голос Ральфа с каждой секундой становится всё громче и безумнее. Его очень, очень маленький мозг только сейчас складывает воедино, что Ванесса, скорее всего, обманула его, и он не рад этому.

— Просто успокойся, — говорит Ванесса, но даже она кажется потрясённой внезапным поворотом Ральфа в сторону городского сумасшедшего. — Мы разберёмся с этим, Ральф, ты просто должен мне доверять…

— Доверять тебе? — теперь его слова звучат немного истерично.

Я подхожу ближе к машине.

— Каков был план? — он продолжает. — Повесить похищение на меня, пока ты забираешь все деньги и скрываешься безнаказанной?

— Нет, конечно, нет!

Я наклоняю своё тело так, чтобы моя спина была к ним, а моя передняя часть обращена к машине. Если кого-то и подстрелят, когда я убегу, то это будет не маленький мальчик на моих руках. Я ловлю взгляд Крисси через заднее окно и вижу, что её глаза полны боли и страха. Сердце колотится в груди, я бросаю взгляд на близнецов-похитителей и вижу, как Ральф надвигается на Ванессу, пока она не прижимается к стене.

По моим прикидкам, между нами около шести метров пространства.

Сколько времени требуется пуле, чтобы пролететь шесть метров?

Недолго, это уж точно.

Тем не менее, когда я вижу, как он полностью отворачивается, так что всё его внимание сосредоточено на съёжившейся блондинке перед ним, я знаю — сейчас или никогда.

В последний раз поцеловав Винни в макушку, я оттолкнулась от стены, как выстрел, и помчалась к машине так быстро, как только мои ноги могли нести нас.

* * *

Мы уже на полпути, когда я слышу крик Ванессы.

— Ральф! Останови её!

Чёрт!

Я слышу приглушенное проклятие, звук топающих шагов и безошибочный звук выстрела в мою сторону.

Бам.

Бам.

Бам.

Бам.

Жгучая боль царапает моё плечо, и я спотыкаюсь. Я почти ослепла от боли, но заставляю свои ноги двигаться, одну за другой. Приветственный щёлкающий звук пистолета, в котором заканчиваются патроны, достигает моих ушей.

Слава богу.

Мы почти на месте.

Последняя вспышка надежды выстреливает в мою кровь, как игла адреналина прямо в сердце, когда я лечу по тротуару быстрее, чем когда-либо в своей жизни.

— Джемма, ты чёртова сука! — кричит Ральф. — Стой!

Я не останавливаюсь.

Мы уже почти у машины, когда входная дверь распахивается. Я вижу Крисси, всё ещё с ногами на заднем сиденье, полулежащую на центральной консоли, и я практически бросаю Винни в её ожидающие объятия. Моя задница ещё даже не устроилась на передней подушке, когда я рукой нажимаю на рычаг переключения передач, а ногой давлю на педаль газа.

— Джемма, ты сука!

Ральф бежит к машине, не останавливаясь, и я в последнюю секунду уворачиваюсь от него.

— Держись! — кричу я, как раз перед тем, как мои руки сжимают руль и резко поворачивают налево.

Разворот такой резкий, что я думаю, мы можем перевернуться, но, в конце концов, машина поворачивает с визгом шин и запахом горящей резины. Я вдавливаю педаль в пол и проношусь мимо своего бывшего крысиного ублюдка, который всё ещё кричит как сумасшедший.

Наверное, потому, что он сумасшедший.

— Ты в порядке? — кричу я Крисси, когда мы мчимся по пандусу к дневному свету.

— Просто замечательно! — кричит она в ответ, застёгивая последнюю пряжку на кресле Уинстона.

— Винни в порядке?

— С ним всё будет в порядке.

— Ты в порядке?

— Скажем так, у малыша будет отличная история, чтобы рассказать о своём дне рождения.

— Чертовски верно.

Я оглядываюсь в зеркало заднего вида и вижу, как "Мерседес" резко останавливается рядом с Ральфом. Ванесса за рулём, судя по всему, в бешенстве, и как только Ральф запрыгивает в машину, она срывается с места за нами. Её двигатель быстрее, новее, сильнее, даже с моей ногой, вдавливающей педаль в пол, она съедает расстояние в два раза быстрее, чем моя машина.

— Джемма, они нас догоняют, — говорит Крисси, оглядываясь через плечо через заднее стекло.

— Я вижу это, Крисси.

Она нервно сглатывает, но замолкает, когда мы проносимся через выход и сворачиваем на пустую подъездную дорогу. Щурясь от внезапного яркого света, всего через несколько секунд я наблюдаю в зеркало заднего вида, как "Мерседес" вылетает из гаража.

— Ты не можешь ехать быстрее? — нервно спрашивает Крисси.

— Еду так быстро, как только могу, — я сжимаю челюсти.

— Ну, разве ты не можешь делать какие-нибудь маневры уклонения, как в кино?

— Крисси, по-твоему, я похожа на Джеймса Бонда?

Она вздыхает.

— Если мы сможем добраться до конца этого отрезка, мы вернёмся в полуцивилизацию, — говорю я, не уверенная, успокаиваю ли я её или себя. — Они не смогут преследовать нас, когда вокруг будут другие машины и люди.

Моя машина начинает дребезжать, верный признак того, что двигатель напрягается, когда мы летим по, казалось бы, бесконечной прямой. Крисси стонет на заднем сиденье, её спина выгибается, на неё обрушивается ещё одна сильная схватка.

Они всё ближе.

— Как ты там, Крисси?

— Просто, — глубокий вдох. — Замечательно.

Глубокий вдох.

— Ага.

— Другие мамы, — глубокий вдох. — На уроке по родам, — тихий стон. — Могут засунуть это, — глубокий вдох. — С их родами в воде, — ещё больший стон. — И частные акушерки, — глубокий вдох. — Я в долбаной автомобильной погоне!

— Рада, что ты видишь светлую сторону, — бормочу я, наблюдая, как вся рулевая колонка моей машины начинает дрожать под руками.

Странный запах гари начал исходить от двигателя и заполнять салон, определённо не очень хороший знак.

Я бросаю взгляд вперёд и вижу, что мы почти на полпути к главной дороге, Я поднимаю глаза к зеркалу заднего вида и вижу, что "Мерседес" подполз ближе, передняя часть всего в метре от нашего заднего крыла, так близко, что я могу разглядеть лица Ванессы и Ральфа через ветровое стекло. Она громко гудит, и это звучит как угроза.

Дерьмо.

— Где ближайшая больница, Крисси?

— Не знаю, — она дышит сквозь стиснутые зубы, её лицо искажено болью, но я думаю, что схватки начинают проходить. — Даже не уверена… где мы находимся.

— Может быть, Роксбери? Маттапан? — я сглатываю. — Я не знаю.

— Не совсем… в нашем… районе, — выдыхает она.

— Ты нашла телефон? Полиция приедет?

— Звонил Чейз. Потом полиция, — она вздрагивает от боли. — Но в телефоне сел аккумулятор раньше, чем я успела описать, где мы находимся.

— Чёрт!

Смогут ли они отследить звонок? Запеленговать наш сигнал? Или такое только в кино происходит?

— Серьёзно, — она делает ещё один глубокий вдох, прижимая руки к набухшему животу. — Ты никогда не заряжаешь эту штуку?

Хм… нет?

— Это даже не мой телефон! — говорю я, защищаясь.

— Ты должна заряжать его каждую ночь, когда ложишься спать, — сообщает мне Крисси, немного больше похожая на себя прежнюю. — Поставь зарядное устройство рядом с тумбочкой.

— Вообще-то сейчас не время читать мне лекции о правильном обслуживании айфона, — я вздыхаю. — И у меня нет кровати, помнишь? На данный момент бездомная.

— Что?

— Это долгая история. Чейз отказался от моей аренды, и теперь я должна либо переехать к нему, либо найти новое место…

— Что?! — её голос поднимается на октаву. — Ты мне ничего не говорила!

— Крисси, сейчас действительно не время…

Мои слова резко обрываются, когда что-то врезается в нас сзади, посылая толчок по всей машине.

— Чёрт!

Я оглядываюсь как раз вовремя, чтобы увидеть Мерседес, его блестящий серебристый передок смялся от удара, и он готовится снова атаковать нас.

— Держись! — кричу я, и руками крепче сжимаю руль, готовясь к следующему удару.

Я так беспокоюсь об опасности, исходящей сзади, что даже не думаю о том, что может надвигаться на нас спереди. Мои глаза расширяются, когда я вижу, как большой чёрный внедорожник вылетает на подъездную дорогу, его поворот настолько резкий, что он почти встаёт на два колеса. Он, возможно, на расстоянии футбольного поля, расстоянии быстро сокращающегося с такой скоростью. Он направляется прямо на нас.

Я не могу затормозить, еду так быстро, у меня нет времени. Кроме того, небольшой вопрос с Ванессой всё ещё актуален.

Как только я вспоминаю её имя, "Мерседес" снова врезается в нас, его удар достаточно силён, чтобы я получила травму позвоночника, не говоря уже о том, что моя уже борющаяся машина начинает не очень хорошо хрипеть. Издалека я слышу, как Крисси пытается успокоить Винни на заднем сиденье, но я не могу уделять им много внимания. Не тогда, когда внедорожник надвигается на нас, приближаясь всё ближе и ближе с каждой секундой, как какая-то смертельная игра "кто первым струсит", которая обязательно закончится тем, что все мы окажемся в больнице. Или ещё хуже в морге.

— Кто это? — кричит Крисси.

— Не уверена, но не думаю, что они на нашей стороне!

— Конечно, нет! — её голос пронизан болью, признак ещё одной схватки, проходящей через неё. — Это было бы слишком, — глубокий вдох. — Чёрт, — тихий стон. — Просто.

Её схватки приближаются, с интервалом в пять минут, может быть, меньше.

— Чёрт, чёрт, чёрт, — ругаюсь я себе под нос, наблюдая, как дорога быстро исчезает между мной и внедорожником.

Когда расстояние сокращается до пятидесяти метров, я начинаю нажимать на клаксон.

— Убирайся с моего пути, — повторяю я снова и снова. — Прочь с дороги!

— Шевелись, придурок! — кричит Крисси, чувствуя себя немного менее великодушной. — Так… не… вовремя… злить… меня…

Каждое её слово прерывается криком боли.

Я снова жму на гудок, один длинный, подвешенный бииииииииип, а внедорожник не съезжает на обочину узкой дороги. Во всяком случае, это начинает происходить быстрее.

"Мерседес" снова врезается сзади, так сильно, что я почти теряю контроль над машиной.

Дерьмо.

— Крисси, держись, — я сглатываю. — И держи крепче Винни.

— Убери этого ублюдка с дороги! — Крисси кричит мне в ответ. — А потом выпусти меня, — глубокий вдох. — Чтобы я могла убить, — тихий крик. — Эту… блондинистую… суку!

Очень полезно, Крисси.

Я один раз подтягиваю ремень безопасности, убеждаясь, что он крепко пристегнут, и смотрю, как дорога сокращается.

Тридцать метров

Двадцать пять.

Двадцать.

Я делаю глубокий вдох.

Пятнадцать метров.

Десять.

Пять.

В последнюю секунду я резко поворачиваю руль вправо. Я замечаю внедорожник, пролетающий мимо нас слева, за рулём знакомый мужчина размером с Халка, но большая часть моего внимания сосредоточена на дороге передо мной.

Или её отсутствии.

Грязь взлетает облаком, когда мы разворачиваемся, шины скользят по склону кочковатой травы рядом с дорогой. Руль вырывается из моих рук, и я теряю контроль над машиной. Мир замолкает, время, кажется, замедляется, пока я жду неизбежного крушения.

Каким-то образом я снова нахожу руль, сжимаю его в последней отчаянной попытке вернуть машину под контроль. Он накрепко заблокирован, как бы я ни старалась повернуть, он не поддаётся.

Я вижу забор, возвышающуюся трехметровую стену из граффити и бетона, окаймляющую проезжую часть. Приближающуюся всё ближе к моему лобовому стеклу.

Кажется, я кричу, но не уверена. Всё, что я знаю в этот момент, это то, что я, вероятно, умру.

И если я умру, то так и не скажу единственному мужчине, который когда-либо поднимался по стенам моего сердца и чувствовал себя как дома, что я почти уверена, что влюблена в него.

На самом деле, я не совсем уверена.

Я уверена.

Определённо, на 100 %, без возврата, влюблена в него.

Моя последняя мысль, прежде чем мы врезаемся в стену с пронзительным скрежетом металла и дождём искр, заключается в том, что я надеюсь, что каким-то образом он это знает.

* * *

Должно быть, я на секунду потеряла сознание, потому что, когда я пришла в себя, пыль уже немного осела.

Голова болит сильнее, чем всё, что я когда-либо чувствовала раньше. Судя по боли в лёгких, я полагаю, что как минимум одно из моих рёбер должно быть сломано, либо это, либо подушка безопасности ударила меня достаточно сильно, чтобы привести в беспорядок мои внутренние органы. Моё плечо горит в месте, где пуля Ральфа задела меня, и его предыдущий удар в скулу бледнеет по сравнению с резким всплеском боли, который пронзает мой висок, как только я открываю глаза.

Я потираю грудь, надеясь, что это успокоит боль. Подушка безопасности уже сдувается, и поверх неё я вижу, что передняя часть моей машины смята, как алюминиевая банка из-под содовой. Двигатель сильно трясётся раз, другой, а затем, с последним хрипом, замолкает. Я вижу дым, поднимающийся из-под капота, и молюсь богу, чтобы за ним не последовал огонь.

Во внезапной тишине я слышу мяукающий стон боли.

Крисси.

— Крисси! — кричу я, поворачиваясь к ней лицом, пока мои руки ищут кнопку отстегивания ремня безопасности. — Крисси, ты в порядке?

Моё сердце бешено колотится в груди, когда мой взгляд скользит по заднему сиденью.

Она там, глаза приоткрыты, её рука на крошечной, размахивающей руке Винни.

Он жив.

Она жива.

— Крисси, поговори со мной, — мой голос срывается. — Скажи, что с тобой всё в порядке.

— Просто, — она хрипит. — Замечательно.

Я пытаюсь усмехнуться, но слишком больно.

— Рада это слышать. Винни в порядке?

— Я думаю, он просто потрясён, — говорит она, проводя пальцами по его волосам. — Всё будет хорошо.

— Хорошо. Марк убьёт меня.

— Абсолютно, — её улыбка кривая, но она есть. — Послушай.

— Что?

— Послушай, — она садится немного прямее. — Сирены.

Я напрягаю слух, прислушиваясь, и когда я это делаю, я слышу их, неоспоримый звук полицейских машин, мчащихся к нам.

— Слава богу, — я делаю глубокий вдох, и боль пронзает мою грудь. — Теперь ты можешь поехать в больницу и родить этого чёртового ребёнка.

— Будем надеяться, что я успею доехать, — её улыбка немного увядает. — Я очень не хочу, чтобы какой-то полицейский штата смотрел на мою ого-го.

— Серьёзно, Крисси, нам нужно обсудить твои приоритеты.

Я слышу её смех, но звук заглушается, когда дверь моей машины открывается с резким скрежетом металла. Я поворачиваюсь, полностью ожидая увидеть полицейского, пожарного, фельдшера, на самом деле, в этот момент подошёл бы любой вид службы быстрого реагирования.

Вместо этого я нахожу Халка.

* * *

Я так ошеломлена его внешностью, что даже не сопротивляюсь, когда он протягивает руку, обхватывает мои бицепсы и без единого слова выдёргивает меня из машины.

— Эй! — кричу я, когда он перебрасывает меня через плечо. — Отпусти меня!

— Верни её сюда! — я слышу, как кричит Крисси. — Или, клянусь богом, я убью тебя!

— Крисси!

— Джемма!

— Ты, должно быть, шутишь! — я кричу, кулаками колотя по его спине, переполненная неверием в то, что меня снова похитили.

Похищена у моих похитителей!

Это было бы почти смешно, если бы не полный отстой.

Я почти ничего не вижу, учитывая, что я висела вверх ногами и всё такое, но могу сказать, что "Мерседес" давно исчез. Это не так уж удивительно, Ванесса и Ральф, возможно, были худшими похитителями в мире, но, очевидно, даже у них хватило ума сбежать, когда они увидели, что моя машина вышла из-под контроля.

Похищение — это одно. Убийство — это другое.

Халк не сбивается с шага и не утруждает себя ответом ни на одно из моих проклятий. Он просто идёт по грязному склону к своему внедорожнику, который, да будет вам известно, не получил ни одной царапины, открывает пассажирскую дверь и бросает меня внутрь. К моему удивлению, он не закрывает за мной дверь, он продолжает приближаться, втискивая своё массивное тело на сиденье, пока я не вынуждена вскарабкаться на водительскую сторону, чтобы отстраниться от него.

— Что ты делаешь? — вскрикиваю я.

Он не отвечает, устраиваясь на пассажирском сиденье, закрывает дверь и щёлкает замками.

— Поезжай, — решительно говорит он.

— Я никуда не поеду! — я смотрю на него, как на сумасшедшего. — И я не оставлю свою подругу! Она беременна! Ей нужна медицинская помощь!

— Копы будут здесь с минуты на минуту.

— Вот именно! И я полностью намерена их дождаться!

Он сжимает челюсти и долго смотрит на меня своими жуткими пустыми глазами, затем суёт руку в карман куртки и выхватывает гладкий чёрный пистолет из кобуры. Он не похож на Ральфа, он определённо знает, как пользоваться этой штукой.

— Поехали.

Я с трудом сглатываю, бросаю последний взгляд на свою машину, всё ещё слабо дымящуюся у стены, и молюсь всем богам наверху, чтобы Крисси, Винни и пока ещё неназванный плод были в порядке.

А потом уезжаю.

ГЛАВА 32

ОТПУСТИ

Мы молчим почти час.

Я слушаю каждый раз, когда он говорит мне повернуть, сменить полосу движения, слиться с другой дорогой. Каждая косточка в моём теле болит до безумия. Мой разум ищет возможные планы побега, но всё, что я придумываю, заканчивается тем, что я встречаю очень ужасный конец, либо смотрю в дуло пистолета Халка, либо истекаю кровью в перевернутом внедорожнике.

Ни то, ни другое в данный момент не звучит очень привлекательно.

Мне остаётся лишь надеяться, что Крисси сейчас с полицией, что она в безопасности в больнице.

В конце концов, мы съезжаем с шоссе и сливаемся с извилистой проселочной дорогой, деревья становятся всё гуще по мере нашего продвижения на восток. Побережье уже, наверное, близко, и я чувствую, как страх пробуждается к жизни в моём животе, когда мысли щекочут в глубине моего сознания. Мысли о другой поездке на машине, не так давно, когда Чейз рассказал мне историю о доме, в котором он вырос.

Когда мы проезжаем мимо богато украшенной деревянной вывески с надписью "МАНЧЕСТЕР-У-МОРЯ ПРИВЕТСТВУЕТ ВАС", я чувствую, как яма в моём животе превращается в бездонную пещеру тревоги.

Я точно знаю, куда мы едем.

Я слышу голос Чейза, эхом отдающийся в моей голове…

Однажды вечером они поехали домой, в наш летний домик в Манчестере… На улице шёл дождь, очень скверный. Дороги были скользкими…

Я крепче сжимаю руль.

— Зачем мы здесь?

Халк смотрит на меня, удивлённый тем, что я нарушила своё решительное молчание, и поправляет пистолет, лежащий у его колена.

— Бретт хотел, чтобы ты привёз меня сюда, верно? — я стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно, но он начинает срываться, когда подкрадывается истерика. — Так и есть, да?

Он смотрит в окно, как будто ему наскучили мои вопросы.

— Почему? — спрашиваю я. — Почему сюда?

Он не произносит ни слова.

Но в глубине души я беспокоюсь, что уже знаю ответ.

* * *

Когда мы сворачиваем за поворот и в поле зрения появляется мост, я нажимаю на тормоза. Сильно.

Он меньше, чем я думала, может быть, сорок футов в поперечнике, тринадцать метров в ширину, построен из деревянных досок и имеет каменный фундамент. Тонкие фанерные перила с обеих сторон — это всё, что отделяет автомобили от падения в залив внизу, куда вода прибывает с вечерним приливом.

Маленькая, заросшая вывеска выглядывает из листвы на обочине дороги.

ПОМЕСТЬЕ КРОФТ

Дерьмо.

Халк смотрит на меня.

— Продолжай.

— Нет, я так не думаю.

Я сжимаю руль до тех пор, пока кончики пальцев не побелели.

Его рука с пистолетом слегка дёргается, но он не поднимает её. Вместо этого он протягивает руку, нажимает несколько клавиш на встроенной навигационной системе и откидывается на спинку сиденья, ожидая.

Звук звонка наполняет машину.

— Всё сделано?

По всему моему телу пробегают мурашки, когда из динамиков доносится маслянистый голос Бретта.

— Ты психопат! — рявкаю я, вибрируя от гнева и страха. — Что, чёрт возьми, с тобой не так? Что я здесь делаю?

На линии раздаётся сухой смешок.

— А, мисс Саммерс. Значит, всё ещё с нами.

Моё сердце начинает бешено колотиться.

— Почему я здесь? Ты отомстил. Ты узнал о Фиби, о моём отце, у тебя есть всё необходимое, чтобы разрушить мою жизнь.

— И в твоём мышлении есть фундаментальный изъян, — весело говорит он мне. — Потому что дело не в тебе, Джемма. Это никогда не касалось ни тебя, ни семьи Уэст.

— Это касается Чейза, — шепчу я.

— Браво! — кажется, его это забавляет. — Величайшие иллюзионисты и бизнесмены, если уж на то пошло, знают, что отвлечение внимания — один из лучших инструментов в коробке, моя дорогая. Лёгкое движение руки, смещение фокуса, вы отвлекаете аудиторию трюком в правой руке, в то время как левая творит настоящую магию.

— Послушай, Бретт, я не знаю, что ты планируешь, но что бы это ни было, я бы посоветовала тебе передумать.

— О, правда? — кажется, его это забавляет. — И зачем мне это делать?

— Ты действительно думаешь, что тебя не поймают, если я пострадаю?

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, Джемма, — он снова хихикает. — Ты подъехала к летнему дому своего парня, возможно, чтобы встретиться с ним после довольно неприятного общения с его бывшей девушкой, в машине, арендованной его же компанией, могу добавить. По дороге попала в ужасную аварию на том же мосту, где в прошлом погибли другие… точнее родители твоего парня. Такое трагически прекрасное совпадение. И такой опасный мост! Может быть, мы снесём его в память обо всех, кого он забрал у Чейза. Это будет очень поэтично.

— Ты болен, — я сглатываю комок в горле. — Ты всерьёз полагаешь, что Крисси не скажет полиции, что это твой бандит схватил меня? Что Чейз не узнает, что это был ты, если ты причинишь мне боль здесь?

— О, мисс Саммерс. Хорошо, что ты хорошенькая, потому что ты не такая уж умная, — я слышу усмешку в его голосе. — Полиция никогда не сможет связать меня с чем-то большим, чем косвенные улики, и все знают, что это отнюдь не прилипает. Плюс есть проблема с мотивом. С чего бы мне хотеть причинить тебе боль? — он издаёт забавный звук "тск". — Даже если Чейз пойдёт в полицию со всем, что он собирал против меня в течение последнего десятилетия, это будет его слово против моего. И у меня нет судимости. Как ты думаешь, кому они поверят, Джемма?

У меня так сильно сводит желудок, что, кажется, меня сейчас вырвет.

— Бедный Чейз, — смеётся он. — Конечно, он узнает правду. Это половина удовольствия. Вообще-то, я предупредил его. Он уже на пути, пока мы говорим.

Моё сердцебиение ускоряется, когда я думаю о Чейзе. О том, как он, должно быть, напуган, возвращаясь туда, где погибли его родители, зная, что ждет его, когда он приедет сюда.

Нет.

Я не позволю этому случиться.

Я не позволю ему смотреть, как умирает другой человек, который ему дорог.

Не сейчас. И определённо не здесь.

— Это не сработает, — мой голос дрожит, несмотря на все мои усилия. — В твоём идеальном плане есть изъян, Бретт.

— Ой? И что это может быть?

— Я не собираюсь съезжать с грёбаного моста.

— Конечно, нет, — он снова смеется. — Это было бы смешно.

Немного напряжения покидает меня.

Может быть, я смогу урезонить его.

Может быть, я смогу дотянуть до приезда Чейза.

Может быть, я всё ещё смогу выбраться отсюда живой.

— Вот почему там мой коллега, — добавляет Бретт. — Чтобы помочь тебе.

Моё сердце сжимается в груди. Я слышу, как замирает линия, когда Бретт отключает звонок, но я не могу сосредоточиться на этом. Потому что Халк внезапно держит мой ремень безопасности в своей массивной руке, и он сжимает его изо всех сил, пока вены чуть не лопаются на его предплечьях. Я вздрагиваю от его близости, наблюдая в полном замешательстве, как капли пота выступают на его лбу.

Какого чёрта?

К тому времени, когда приходит осознание, уже слишком поздно. Он согнул металлический язычок моего ремня безопасности, заклинив пряжки, чтобы их нельзя было расстегнуть. Я в ужасе наблюдаю, как он нажимает кнопку и дёргает, ухмыляясь, когда искореженная защелка не выскальзывает из замка.

Я в ловушке.

Я натягиваю ремень, но он так туго обхватывает мою грудь, что я едва могу дышать, не говоря уже о том, чтобы двигаться.

— Ты не должен этого делать, — умоляю я его, наблюдая, как он слегка приоткрывает окно, снимает пиджак и спокойно засовывает пистолет обратно в кобуру.

— Пожалуйста, — умоляю я. — Я заплачу тебе. Я дам тебе всё, что ты захочешь.

Он на мгновение смотрит на меня, и то, что я вижу в его глазах, заставляет моё сердце замереть.

Потому там пустота.

Ничего.

Ни капли сочувствия, ни капли человечности, ни капли понимания.

Внутри у него пусто.

Не отрывая взгляда, он протягивает руку, хватает моё правое колено своим мускулистым кулаком и с такой силой вдавливает его в педаль газа, что у меня нет ни единого шанса сопротивляться ему.

Машина рванулась вперёд, к мосту, и я попыталась свернуть, но он другой рукой вцепился в руль, удерживая нас на устойчивом курсе к катастрофе. Я слышу момент, когда мы въезжаем на мост, звук шин, вращающихся по неровным доскам, и чувствую, как мой желудок подскакивает к горлу, когда Халк резко тянет руль, отправляя нас к барьеру.

К воде.

У меня нет времени думать, насколько безумно, что это моя вторая автокатастрофа за день, потому что внезапно мы столкнулись с балюстрадой. Деревянные перила ломаются, как зубочистки, как только машина врезается в них. Машина проходит сквозь них, а затем мы летим.

Нет.

Мы падаем.

Я не кричу, когда мы падаем в воду. Я не могу, всё дыхание вырывается из моих лёгких при ударе. Мы приземляемся так сильно, что мои зубы стучат друг о друга, а голова с такой силой дёргается вперёд, что я удивляюсь, как у меня не сломалась шея. Слышны звуки, журчание воды, шипение двигателя, но я их почти не слышу. Мои глаза широко раскрыты, я наблюдаю, как вода ползёт вверх по капоту, пока мы медленно скользим под поверхность.

Халк уже отстегнул свой ремень безопасности и опустил стекло до конца. Вода заливается, заполняя пассажирскую сторону так быстро, что весь автомобиль будет заполнен в считанные секунды. Он ничего не говорит, даже не смотрит на меня, маневрируя своим огромным телом против потока воды, входящего через открытое окно. Я слышу звук его ног, толкающих металлическую дверь, когда он уплывает.

А потом я остаюсь одна.

— Подожди!

Я задыхаюсь, чувствуя, как вода поднимается выше колен, живота, груди.

— Пожалуйста!

Но он уже исчез.

Мне едва удаётся сделать последний вдох, прежде чем вес воды побеждает в одном огромном, последнем потоке, который заполняет машину до потолка. Мир погружается во тьму, а я медленно опускаюсь на дно, слабый вечерний солнечный свет едва пробивается сквозь тёмные глубины. Я смутно задаюсь вопросом, насколько здесь глубоко, буду ли я ещё жива, когда достигну дна.

Мне хочется закричать, но я знаю, что не могу тратить впустую воздух, поэтому вместо этого я бьюсь о ремень безопасности.

Я цепляюсь за пряжку, пока мои ногти не ломаются.

Я проклинаю Бретта, Халка, Ванессу и Ральфа.

А потом, когда сила в моих руках начинает ослабевать, когда моя воля к борьбе медленно угасает, когда моё зрение начинает угасать по краям, а мои лёгкие начинают гореть…

Я проклинаю себя.

Я проклинаю каждую глупую, упрямую, самосохраняющуюся косточку в моём теле, вечно отталкивающую Чейза. Я проклинаю все эти ужасные, вредные голоса в моей голове, которые говорили мне, что это никогда не сработает, что такая девушка, как я, никогда не сделает такого мужчину, как он, счастливым. Я проклинаю мозг в моих костях, нити моей ДНК, которые поистине верили, что я не достойна такой любви, как его.

Из последних сил я поднимаю голову к небу. Самые слабые лучи солнечного света падают сквозь ветровое стекло, я хотела бы почувствовать их тепло, но я больше ничего не чувствую.

Кроме холода.

Темноты.

Одиночества.

Ускользая, я представляю, что он здесь, со мной, его руки на моих руках, его тёплые губы на моих, грубые мозоли его пальцев, скользящие по моей коже.

Чейз.

Последнее, что я вижу, прежде чем темнота овладевает мной, и я растворяюсь в ничто, это образ его лица — его зелёные глаза, волчью ухмылку. И с ним, навсегда выжженным в глубине моих век, я улыбаюсь и отпускаю его.

Неплохой способ умереть.

ГЛАВА 33

ПОСЛЕ

Полагаю, расставание никогда не бывает лёгким, и, вероятно, именно поэтому так много людей терпят неудачу. Мы так боимся задеть чувства, обвинить, быть кем угодно, только не вежливыми, что отступаем в безопасное место клише.

Дело не в тебе, а во мне.

Мы всё ещё можем быть друзьями.

Мне нужно сосредоточиться на себе.

Наша дружба слишком много значит для меня.

Я получала свою долю этих строк. И мне не стыдно признаться, что даже я использовала некоторые из них. Потому что, когда дело доходит до этого, гораздо проще скормить кому-то реплику, чем просто сказать, что ты чувствуешь.

Нет никаких мы. Ты не та самая. Прости, если я причинил тебе боль.

В какой-то момент мы все решили, что честность больше не является лучшей политикой. Мы коллективно решили принять клише. Обобщать, стандартизировать, пока все эти надоедливые личные чувства не будут высосаны прямо из страшной встречи. До тех пор, пока наши расставания не станут больше напоминать выход из бизнеса, чем окончание отношений. Чёрт возьми, это практически превратилось в соревнование, кто более отчужден, кто справляется с беспорядком с наименьшим ощутимым беспокойством, кто "выигрывает" разрыв.

И эй, может быть, это было бы хорошо.

За исключением того, что эти безобидные маленькие клише на самом деле не так уж безобидны. Потому что, когда вы слышите одни и те же строки, снова и снова… когда кто-то не может побеспокоиться о том, чтобы закончить всё по уважительной причине, с некоторыми эмоциями и честностью, или, эй, даже с оригинальной строкой, начинают укореняться страшные мысли. Эти маленькие голоса в твоей голове говорят, что ты даже не стоишь тех усилий, которые требуются, чтобы кто-то бросил тебя с небольшой персонализацией. Они говорят, что ты не стоишь времени, энергии, эмоционального истощения.

Ты вообще ничего не стоишь.

Я долго прислушивалась к этим голосам.

Верила им. Слышала их. Боялась их.

И когда я встретила мужчину, который заставил меня сомневаться во всём, мне потребовалось много времени, чтобы избавиться от них. Так долго, что я почти упустила свой шанс сказать ему единственное, что имеет значение.

Мы. Ты тот самый. Мне жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы понять это.

Я почти позволила этим маленьким голосам украсть мой счастливый конец.

Почти.

К счастью, у меня есть ещё один шанс. И на этот раз… Я ничего не испорчу.

* * *

Я приоткрываю глаза.

Первое, что я вижу, — это пионы. Они повсюду — в вазах, на столах, на подоконниках. Каждый оттенок, каждая форма, каждый цвет, который только можно вообразить. Мой любимый сорт.

Он не забыл.

В моей руке трубки, которые накачивают бог знает что в мою кровь. Рядом с моей кроватью стоит миллион машин, которые регулярно пищат, следя за моими жизненными показателями. На мне ужасный светло-голубой больничный халат, во рту сухо, как в Сахаре, и каждый мускул в моём чёртовом теле болит, как будто меня расплющило паровым катком.

Но я жива.

И в кресле рядом с моей кроватью сидит великолепный блондин, наклонившись вперёд, так что его голова и руки покоятся на матрасе, рядом с моими бёдрами. Я двигаю правой рукой — и морщусь, потому что "ой", я не шутила, когда сказала, что всё болит, — пока мои пальцы не касаются его волос.

Я чувствую, как он шевелится, чувствую, как он медленно просыпается под моим прикосновением. Внезапно он, кажется, понимает, что происходит, его глаза распахиваются, и он возвращается в полное сознание.

Он поворачивает голову, его глаза находят мои, и я чувствую, как моё сердце переворачивается от облегчения в его взгляде.

— Привет, — шепчу я.

— Солнышко, — выдыхает он, садясь.

В промежутке между двумя ударами сердца он заключает меня в объятия и прижимает к своей груди.

— Ты в порядке. Ты жива. Ты дышишь. Ты говоришь.

— Я в порядке, Чейз, — мои слова приглушены его рубашкой. — Но ты как бы раздавливаешь меня.

— Прости.

Его хватка ослабевает, но он не отпускает меня. У меня такое чувство, что в этот момент он не может меня отпустить.

— Я думал… — он замолкает, глядя мне в глаза. — Я думал, ты умерла. А потом они сказали, что даже если ты проснешься.… Ты была без кислорода, и… — он лбом прижимается к моему и вдыхает мой запах. — Я думал, ты умерла.

— Мы оба так думали, — говорю я, мой голос искажён. — Что случилось? Я ничего не помню после того, как машина затонула… У меня кончился воздух, и… ну, после этого просто темнота.

Его челюсти сжимаются, и он отстраняется, чтобы посмотреть на меня.

— Я добрался туда как раз вовремя, чтобы увидеть, как внедорожник перелетел через балюстраду. Поднялся человек Бретта, Хокинс. Ты же нет.

— Халк.

— Что?

— Бандит Бретта. Я называю его Халком. Иногда Брюс Баннер тоже.

Он смотрит на меня так, словно у меня всё-таки повреждён мозг.

— Солнышко…

— Меня похитили, подстрелили, избили и утопили. Я чуть не умерла! Тебе не позволено дразнить меня прямо сейчас, — мои щёки пылают. — Просто расскажи мне, что случилось.

Он наблюдает, как румянец разливается по моему лицу, как будто сам стал свидетелем чуда.

— Никогда не думал, что увижу это снова, — бормочет он, нежно поглаживая большим пальцем мою ушибленную скулу.

Я подаюсь ближе к его руке, и он обхватывает моё лицо ладонями.

— Я прыгнул вслед за тобой, но машина уже пошла вниз, быстро погружаясь. Мне потребовалось много времени, чтобы добраться до тебя, перерезать ремень безопасности, вытащить тебя на поверхность…

— Но ты это справился, — мои глаза наполняются слезами. — Ты спас меня.

— Если бы с тобой что-нибудь случилось…

— Ничего не случилось, — я протягиваю руку и кладу свою поверх его. — Я в порядке.

Внезапно мне приходит в голову мысль, паника проносится по моим венам, и я резко сажусь.

— Крисси!

— Ш-ш-ш, солнышко, с ней всё в порядке. Вообще-то, она прямо тут, этажом выше, — уверяет он меня. — Полиция вовремя доставила её в больницу. Вчера поздно вечером она родила здоровую девочку. Марк сейчас с ней.

— А Винни?

— С ним всё в порядке. Всего несколько шишек и синяков. Шелби наблюдает за ним, она ходит туда-сюда между твоей палатой и палатой Крисси.

— Слава богу, с ними всё в порядке, — выдыхаю я, откидываясь на подушки. — Который час?

— Около шести, скоро придут медсёстры, чтобы снять утренние показатели и наорать на меня.

Мои брови поднимаются.

— Зачем им кричать?

— Это отделение интенсивной терапии, посетители не должны оставаться на ночь. Или приносить цветы, — он усмехается. — Я был убедителен.

— Почему-то меня это не удивляет.

У него хватает такта выглядеть немного смущенным.

— Большой вклад, который моя семья ежегодно вносит в сбор средств в МБОП¹⁴, возможно, помог делу.

— Держу пари, — мой голос сух. — Подожди, я в Массачусетской?

— Да. Ты была в тяжёлой форме. Они доставили тебя сюда по воздуху, — его лицо мрачнеет. — Самые страшные тридцать минут в моей жизни.

— Ну, что за отстой!

Его брови взлетают вверх.

— Прошу прощения?

— Первый раз в жизни летала на вертолёте, и всё это чёртово время я была без сознания, — я фыркаю. — Повезло, так повезло.

Он ухмыляется и качает головой.

— Я серьёзно! — я протестую.

— Как только тебе станет лучше, я отвезу тебя на вертолёте компании.

— Серьёзно?

— Серьёзно.

Затем он целует меня — просто лёгкое прикосновение его губ к моим, и от этой нежности у меня перехватывает дыхание.

— Тебе нужно поспать, — говорит он, слегка отстраняясь, его глаза скользят по моим чертам, как будто он пытается запомнить их. — Тебе нужно исцелиться.

— Я в порядке, — бормочу я, но слышу сонливость в собственном голосе.

— Шшш.

Мои веки закрываются, несмотря на все мои усилия.

— Чейз?

— Да, солнышко?

— Ты остаёшься?

Он делает паузу.

— Всегда.

Я позволила красоте этого единственного слова проникнуть в каждую мою клеточку.

— Тогда почему ты всё ещё на стуле?

Я слышу, как он посмеивается за секунду до того, как его руки скользят по моему телу, и он забирается ко мне в постель.

— Это определённо приведёт меня к неприятностям с медсёстрами, — шепчет он мне в волосы.

— Скажи им, что я тебя вынудила. Что ты бессилен сопротивляться мне.

Я чувствую, как его губы дёргаются у моего виска.

— Это правда, Джемма Ифигения Саммерс.

Мои глаза распахиваются, и ужасный вздох вырывается из моего рта при звуке моего второго имени.

— Откуда ты знаешь?!

Он бесстыдно ухмыляется.

— Я читал твою карту.

Я стону от унижения.

— Нееет. Пожалуйста, скажи мне, что я всё ещё без сознания.

— Извини, что разочаровал, — он тыкается в мой нос своим. — И, для протокола, я думаю, что это мило.

— Для протокола, ты псих.

— Не волнуйся, солнышко. Твоя тайна со мной в безопасности.

Я не оспариваю это утверждение. Я просто вздыхаю, прижимаюсь к нему и снова закрываю глаза. Потому что знаю, что руки Чейза действительно самое безопасное место на земле.

* * *

— Она всё ещё спит? Ты уверена, что нет необратимого повреждения мозга? Для неё не может быть здоровым так много спать.

— Ш-ш-ш, Шелби! Ты её разбудишь. И подкати меня поближе, бригада младенцев не выпустит меня из этого проклятого кресла, но меня не нужно пихать в угол, как какого-то дальнего родственника.

— Крисси, мы даже не родственники Джеммы. Дальний родственник имеет больше прав находиться здесь, чем мы.

— Это была фигура речи. А теперь подкати меня поближе!

Вздох.

— Отлично. Но серьёзно, ты думаешь, Чейз лгал, сказав, что она проснулась сегодня утром? Может быть, горе что-то сотворило с его головой. Может быть, он бредит, а она действительно овощ.

— Шелби. Не называй Джемму овощем.

Мои глаза распахиваются и пронзают их обеих яростным взглядом.

— Честно говоря, кома была предпочтительнее этого.

— Ты проснулась! — взвизгивает Шелби, бросаясь вперёд и хватая меня за руку.

Поверх её плеча я вижу, что Уинстон крепко спит в своём детском рюкзачке, прижавшись к её телу и засунув большой палец в рот.

— Видишь, Крисси, я же говорила тебе, что она не овощ.

— Да, именно это ты и сказала, Шелбс, — Крисси закатывает глаза. — Как ты себя чувствуешь, Джем?

— Я в порядке. Чертовски всё болит. И жажда сильнее, чем в тот раз, когда вы заставили меня съесть то пирожное в горшочке, перед девичником Крисси.

— Вот, — Шелби протягивает мне чашку воды с прикроватной тумбочки. — Пей.

Я залпом выпиваю весь стакан, мгновенно чувствуя себя лучше.

— Ты в порядке? — спрашиваю я Крисси, как только проглатываю. — Ты, и Винни, и…

— И Саммер, — Крисси заканчивает за меня со слезами на глазах и улыбкой на губах. — Наша малышка. Она в порядке, она идеальна. Мы все идеальны.

Я замолкаю, широко раскрыв глаза.

— Саммер?

Крисси кивает.

— В честь её крестной-лучшей-подруги-водителя-убийцы, о которой только может мечтать девушка.

— Крис… — я замолкаю, мои глаза наполняются слезами. — Я не знаю, что сказать.

— Тебе не нужно ничего говорить, — она катит своё кресло вперёд, встаёт рядом с Шелби и хватает меня за другую руку. — Хочешь с ней познакомиться?

— Чёрт возьми, да, я хочу встретиться с ней.

Мои слёзы переполняют меня.

— Ну, следующий, который у тебя будет, определённо будет назван Шелби, — Шелби сердито смотрит на Крисси. — Верно?

Крисси смотрит на неё, ухмыляясь.

— А что, если это мальчик?

— Имя Шелби может быть унисекс.

Я фыркаю.

Крисси усмехается.

— Ты хочешь, чтобы моего сына избили до полусмерти на детской площадке?

— О, неважно, — бормочет Шелби. — Тогда тебе лучше молиться, чтобы это была девочка.

Крисси снова закатывает глаза и поворачивает голову к двери.

— Теперь вы можете войти, мальчики!

Мои слёзы капают быстрее, когда Чейз заходит внутрь, его глаза сразу же останавливаются на мне, а за ним следует Марк, у которого на руках крошечный розовый сверток.

— Детка, — говорит он, его глаза находят мои. — Рад, что ты не умерла.

— Марк! — Крисси фыркает. — Это не то, что ты должен говорить девушке после того, как она чуть не утонула, став мишенью миллиардера-социопата, намеревающегося отомстить, — её глаза скользят по Чейзу. — Без обид.

— Ничего, — говорит он, ухмыляясь.

Марк вздыхает.

— Прости, Джем. Как ты себя чувствуешь?

— Мне будет лучше, когда я подержу этого ребёнка, — я вырываю свои руки из рук Шелби и Крисси и тянусь к ней. — Дай мне.

Марк смеётся, передавая малышку в мои объятия. Я нежно обнимаю её, как будто одно неверное движение может сломать её, с благоговением глядя на её крошечный розовый ротик и трепещущие, тонкие, как шепот, ресницы.

— Она потрясающая, — выдыхаю я, снова борясь со слезами.

Я смотрю на своих друзей, переводя взгляд с Шелби на Крисси и Марка. Они все буквально светятся от счастья, любовь сияет в их глазах, когда они улыбаются мне, и я не могу понять, как мне так повезло. Эти три человека больше, чем просто друзья — они семья.

В этот момент моё сердце так переполнено, что я думаю, оно может разорваться. Я машинально смотрю на Чейза, желая поделиться этим с ним… и понимаю, что он всё ещё стоит у двери. Он отделился, оставив меня в этот момент блаженства с моими друзьями.

Мой взгляд ищет его, и когда я нахожу его, я вижу, что его глаза окаймлены печалью, от которой у меня перехватывает дыхание. С запозданием я понимаю, что у моего прекрасного, душераздирающего мужчины никогда не было такой дружбы, которая может выдержать всё. (Даже автомобильные погони и почти смертельные переживания.) Он никогда не был частью такой семьи, никогда не был частью какой-либо семьи, на самом деле. Он никогда не испытывал такой безусловной любви, которую я разделяю с этими сумасшедшими людьми, которых называю лучшими друзьями.

Я вскидываю брови, когда наши взгляды встречаются. Надеюсь, он прочитает послание в моих глазах.

"Присоединяйся к нам, Чейз".

Он качает головой, и я знаю, что это потому, что он не хочет вмешиваться.

"Теперь ты часть этого", — говорю я ему, наши взгляды всё ещё напряженно сцеплены. — "Часть моей жизни, часть моих друзей, часть моей семьи. Ну же. Присоединяйся к нам, любовь моя".

Его глаза вспыхивают тёмным от эмоций, и я знаю, что если бы мы были одни, он бы поцеловал меня прямо сейчас. Уверенными шагами он пересекает комнату, подходит ко мне, кладёт руку мне на плечо и нежно сжимает. Я знаю, что это его способ сказать спасибо.

Хороший способ.

Шелби, Крисси и Марк тепло улыбаются ему, когда он занимает своё место в нашем маленьком кругу.

В нашей семье.

Я так взвинчена, что всё, что я могу сделать, это посмотреть на ребёнка на моих руках, едва в состоянии разглядеть её черты сквозь слёзы, плывущие в моих глазах.

— Она красивая, — выдыхаю я. — Такая красивая.

— Прямо как её крестная, — тихо говорит Чейз, его голос тёплый.

Я наклоняю голову, чтобы посмотреть на него, улыбаясь сквозь слёзы.

Он смотрит на меня с ребёнком на руках, и что-то похожее на тоску вспыхивает в глубине его глаз. Прежде чем я успеваю слишком сильно испугаться, он наклоняется и целует меня в лоб.

— Марк! Почему ты больше никогда не говоришь мне таких романтических вещей, а? — Крисси дразнится, я слышу смех в её голосе.

— Потому что мы женаты, — говорит Марк, как будто это самый очевидный факт в мире. Его глаза сверкают, когда он смотрит на свою жену. — Разве не в этом весь смысл женитьбы? Что, тебе больше никогда не придётся никого хвалить? Если нет, мне придётся пересмотреть некоторые вещи…

— Ты сейчас получишь, мистер! — кричит Крисси, поворачиваясь к нему с убийственным выражением на лице. — Вернись сюда!