Дело о мирных переговорах

2

Закончив опрос, Марк отправился в «Белый мак», где осмотрел комнату, в которой нашли Барлода. Его сундук стоял возле двери не разобранным, на столе были расставлены блюда с остатками ужина: косточки жареного гуся, хлебные корки и огрызок вымоченной в вине груши. Кувшин и кубок, которые ещё недавно были тут же, забрали сыщики тайной полиции. В комнате был относительный порядок, если не считать опрокинутого кресла у камина, возле которого и нашли мёртвого рыцаря.

— Мы здесь всё осмотрели, — объяснил сыщик, остававшийся всё это время в гостинице. — В сундуке нет ничего, кроме его пожитков. Если там и были бумаги, то их изъяли.

— Что говорит об их изъятии? — спросил Марк, подойдя к столу.

— Он был благородной наружности, на пальцах — следы чернил, значит, у него должны были быть при себе какие-то бумаги: путевой дневник, письма, но ничего не было. Значит, их кто-то забрал. К тому же вещи в сундуке были уложены неаккуратно. Если б их просто бросали в сундук в спешке, они лежали бы слоями, но тут они были словно скручены, как будто их перерыли в поисках чего-то.

— Он был один или со слугой?

— Со слугой, но тот вскоре после его прибытия куда-то ушёл по его поручению. После этого явился тот посыльный, что принёс вино и записку. Его сразу направили в комнату сэра Барлода. Он тут же спустился уже без кувшина и ушёл. Больше никто ничего не заметил, пока утром служанка не понесла постояльцу воду для умывания. Она его и нашла уже мёртвым на полу.

— Кто занимает соседнюю комнату?

— Никто. На ночь там останавливалась какая-то дама, но рано утром она уехала.

— Она уехала тёмным утром? — насторожился Марк. — Как её звали?

Сыщик смутился.

— Я не спросил, ваша светлость.

— Хозяина ко мне! — приказал Марк и взял с блюда за черенок огрызок груши. Понюхав его, он озабоченно пробормотал: — Тимьян? Странно.

Хозяин вскоре явился. Он был встревожен, но вовсе не тем, что в его гостинице кто-то умер. Он опасался, что активность тайной полиции побеспокоит его постояльцев, которые, видимо, предпочитали вести здесь не совсем законные дела. Впрочем, Марк знал, что в «Белом маке» находится тайный притон для азартных игр, но в данном случае это его не интересовало.

— Скажи-ка мне, приятель, — проговорил он, взглянув на хозяина гостиницы, — что за дама жила в соседнем номере?

— Дама, как дама, — пожал плечами тот. — То ли наша, то ли алкорка. Прибыла вечером и утром уже съехала.

— Не объяснила, почему съезжает в тёмное время, когда покидать город небезопасно?

— Она была не слишком разговорчива, ваша светлость. Как положено, назвала имя, чтоб я смог записать его, сказала, что комната ей нужна на ночь, заплатила вперёд. А рано утром, когда слуги только встали, ушла.

— И какое же имя она назвала?

— Эрика Меридор, ваша светлость.

Марк задумчиво посмотрел на него.

— Как выглядела?

— Обычно, — пожал плечами хозяин гостиницы. — Маленького роста, коренастая, светлые волосы уложены коронкой вокруг головы.

— Молодая?

— Скорее средних лет.

— Красивая?

— Не сказал бы. Широколицая, с острым носом, глаза, правда, ничего, большие, серые, как ваши. Голос низкий.

— Сказала, какой номер хочет?

— Велела подобрать такой, чтоб не шумно было и подальше от лестницы.

— Заказала ужин?

— Нет, ваша светлость. Поднялась наверх и больше её до утра никто не видел.

— Ладно, теперь тот алкорец, что жил здесь.

— Да я уж всё рассказал сыщикам! — заныл хозяин, но встретив мрачный взгляд барона, вздохнул. — Приехал вечером. Со слугой. Потом слуга куда-то ушёл и больше не появлялся. Этот заказал ужин. Потом пришёл тот посыльный и сказал, что должен передать ему кувшин и записку, поднялся наверх и тут же спустился, засовывая в поясную сумку монетку. Ему отнесли ужин…

— Он был один?

— Да. После этого его никто не беспокоил. Утром горничная принесла ему воду и увидела, что он лежит на полу, позвала меня, а я отправил мальчика к ночному сторожу, чтоб тот вызвал стражу, и поднялся сюда. Он был уже холодный.

— Что он заказал на ужин?

— Вы думаете, я его отравил? — обиделся хозяин.

— Говори, — приказал Марк.

— Жареного гуся, хлеб и вино. Это было ещё до того, как ему принесли кувшин и записку от той дамы.

— От какой дамы? — насторожился Марк.

— Не знаю, что у него за дама, но через мой трактир они уже обменивались письмами, — пожал плечами хозяин. — Я понятия не имел, кто он. С записками приходил его слуга, оставлял запечатанное письмо мне, а потом приходил тот посыльный и забирал его, а после приносил ответ, который забирал слуга покойного рыцаря.

— С чего ты взял, что записки были от дамы?

— А от кого бы ещё могли быть эти надушенные треугольнички!

— Погоди, вчера с кувшином принесли такую же записку в виде треугольника?

— Ну, да! Из белой шёлковой бумаги, с красной восковой печатью, посыпанной золотым порошком! И пахло от него какими-то цветами! Я подумал, что у него тут свидание с этой дамой, и ждал, что он закажет какое-то угощение для неё, но он так больше ничего и не заказал.

— А эти груши в вине? — Марк указал на блюдо.

Хозяин с удивлением взглянул на огрызок груши, а потом взял его в руку и осмотрел.

— Это, видать, у него с собой было! Хотя… Это не садовая груша, а дичок…

— И пахнет тимьяном.

— Верно, — кивнул он, понюхав огрызок. — Нет, ваша светлость. Я вообще не подаю гостям груши в вине. Их обычно привозят в бочках с юга, но те крупные и сладкие, а вот такие мелкие, которые сдабривают тимьяном, вы в Сен-Марко не купите. Зачем они нужны, если есть пряные груши с юга? Такие делают для себя северяне, да и то, не специально на еду, а просто добавляют несколько груш с тимьяном в кувшин вина, чтоб оно было не слишком кислым. Сами знаете, какой у них виноград! С нашим не сравнится. А груши из этих кувшинов идут на закуску.

Отпустив хозяина, Марк снова принялся осматривать комнату, ища, на сей раз, свидетельства пребывания здесь гостьи. Сыщик, стоявший у дверей, тревожно смотрел на него.

— Мы что-то упустили, ваша светлость? — спросил он.

— Возможно, — пробормотал Марк. — Подумай сам! Этот Барлод был так напуган Беренгаром, что сбежал из его дома, а после этого получает от этого самого Беренгара кувшин вина, и спокойно пьёт его? Причём вино, которое в принципе не нравится ему, поскольку слишком приторное и сладкое. Как такое может быть? Но вот если вино ему прислала некая дама, а потом явилась к нему сама, прихватив груши, которые приготовила своими руками… разве сможет он отказать ей в том, чтоб попробовать вино и закусить этой самой грушей? Они и раньше переписывались. Хотя, полагаю, это была не любовная переписка, но в любом случае, он ей доверял.

— И она его отравила?

— И снова тот же след, что в убийстве Эрики Меридор! Она имела наглость назваться её именем, да к тому же её приметы совпадают с той женщиной, что вела слуг покойной Меридор в западню, где они были убиты!

— Значит, записка была от неё? — осенило сыщика. — Она отравила его и подменила свою записку на письмо от Беренгара!

— На поддельное письмо от Беренгара. И всё лишь для того, чтоб бросить тень на контаррена в глазах альдора, когда он уже, кажется, и так впал в немилость!

— А зачем она принесла грушу?

— Может, на случай, если он всё-таки откажется от вина. Возможно, она тоже была отравлена. Осмотри комнату, нет ли здесь следов пребывания этой дамы, а я осмотрю ту, что рядом, где она якобы провела ночь.

Марк прошёл в соседнюю комнату и с огорчением увидел, что она уже убрана. Он хотел вызвать горничную, чтоб расспросить её о том, что было в комнате утром, после того, как съехала постоялица, но неожиданно на пороге появился взволнованный Эдам.

— Ваша светлость! — выпалил он. — Гонец из дворца! Вас срочно желает видеть король!

Марк посчитал себя не вправе заставлять короля ждать, и его конь промчался по мощёным улицам тёмной тенью, распугивая прохожих и выплёскивая копытами застоявшуюся воду из глубоких луж на чьи-то сапоги и подолы. Спешившись возле центрального входа во дворец, он бросил поводья едва подоспевшему оруженосцу, взбежал по ступеням и, кивнув на ходу привратнику барону фон Веберу, направился по коридорам и залам туда, где находились королевские покои.

Жоана он нашёл в его большом уютном кабинете, где напротив резного письменного стола на стене висел теперь портрет короля Армана в золочёных доспехах. Кроме короля, сидевшего за столом, там находились граф Раймунд, сенешаль и маркиз Делвин-Элидир. Едва он вошёл, Жоан бросил на него встревоженный взгляд.

— Что там со смертью этого сэра Барлода, Марк? — спросил он. — Этот рыцарь действительно убит?

— Именно так, ваше величество, — поклонился тот, подходя ближе, — отравлен мышьяком, который был подмешан в вино из розовых лепестков.

— И это вино прислал ему Беренгар? И он его выпил после этого? — Жоан бросил на стол какое-то письмо.

Марк взял его и, развернув, прочёл строки, написанные на энхилдере, языке алкорцев. Письмо было написано Барлодом и адресовано посланнику альдора в Сен-Марко барону Фромену. В этом письме рыцарь сообщал, что ему стала известна какая-то тайна лорда контаррена, отчего он опасается за свою жизнь и просит помочь ему срочно покинуть город.

— Я полагал, что он просто разыграл спектакль с этими опасениями за свою жизнь, — проговорил Марк, аккуратно складывая письмо по сгибам, — но, похоже, он, и правда, был напуган. И конечно не стал бы пить вино, которое прислал ему Беренгар. Но вино прислал вовсе не контаррен.

И он рассказал то, что успел выяснить за прошедшие полдня.

— Так это дела той же шайки, что и в деле, коснувшемся меня? — проговорил Делвин-Элидир, тревожно взглянув на короля. — Похоже, они решили сорвать переговоры, не брезгуя ничем и не особо беспокоясь, что их вскоре выведут на чистую воду.

— Им нужны слухи, которые дойдут до луара, — озабоченно кивнул граф Раймунд и посмотрел на Марка. — Как ты и предполагал, в городе уже распространяются слухи о том, что это Беренгар отравил мышьяком своего рыцаря, чтоб скрыть какую-то тайну. Учитывая, что мы держали подробности этого дела в тайне, можно не сомневаться, что за этим стоят те, кто это сделал.

— Фромен сегодня утром явился с просьбой об аудиенции, — добавил Жоан. — Он сказал, что получил послание от подданного великого альдора, который опасался за свою жизнь, а ночью внезапно умер. Он выразил свою озабоченность тем, что мы принимаем недостаточные меры для охраны их миссии, но прозвучало это так, словно он обвиняет в его смерти нас.

— И как к нему попало это письмо?

— Я не знаю, он не сказал. Мне пришлось обещать, что мы проведём тщательное расследование обстоятельств смерти этого Барлода, а он к тому же напомнил мне об убийстве подданной луара госпожи Меридор и выразил надежду на то, что и её убийца вскоре будет арестован и понесёт заслуженное наказание. Мне не понравился его тон, Марк. Он будто даже пытался угрожать нам.

— Я могу поговорить с ним?

Король хмуро взглянул на него.

— Поговори, но не дави. Если он не пожелает быть искренним, то не нужно ему угрожать. Я не знаю, можно ли назвать то, что происходит, дипломатическим конфликтом, но всё же надеюсь урегулировать всё это до начала переговоров.

— Похоже, переговоров не будет, — заметил Делвин-Элидир. — Сперва они сделали всё, чтоб дискредитировать меня, а теперь взялись за Беренгара. Их новые условия направлены именно на то, чтоб мы отклонили их.

— Зачем же было направлять миссию? — спросил Жоан.

— Чтоб обвинить в срыве переговоров нас, — пожал плечами Марк. — Они будут утверждать, что это мы создали ситуацию, в которой говорить не о чем. Учитывая то, что рассказал мне Беренгар, его направили сюда уже после того, как он утратил доверие альдора. Он долгое время был союзником Сен-Марко и служил нашим королям. Если его обвинят в каком-то злонамеренном поступке, то это будет поступок нашего союзника, а не их контаррена. То, что он носит этот титул, поставят нам же в вину, обвинив в вероломстве. Сдаётся мне, что главные события, связанные со всем этим, происходят в луаре, а то, что мы видим здесь, — лишь создание дополнительных поводов для недоверия.

— И кто за этим стоит?

— И у нас, и в луаре слишком много людей, которые привыкли наживаться на войне. Видимо, убедившись в непоколебимости вашего величества в стремлении к миру, они решили нащупать слабые точки у альдора. Он большую часть своей жизни воевал с нами, к тому же очень подозрителен. Полагаю, что им удалось заронить в его душу зерно сомнения в нашей искренности, а учитывая, что мы не имеем возможности хоть как-то влиять на то, что происходит у него при дворе, они могут не опасаться противодействия с нашей стороны. Нам остаётся лишь наблюдать, как рушатся все наши планы и пропадают втуне усилия.

— Всё так плохо? — спросил Жоан, и сердце Марка внезапно сжалось, такая беспомощность прозвучала в голосе юного короля.

Он уже хотел утешить его, но неожиданно граф Раймунд подтвердил его опасения.

— Его сиятельство прав, как это ни печально, мой король. Есть ещё кое-что, что подтверждает эти догадки. Сегодня мы получили шифровку от графа Деманкура, из которой следует, что кто-то настраивает население луара против Сен-Марко и лично маркиза Делвин-Элидира. Люди с возмущением пересказывают некую историю, которая выглядит весьма правдоподобно.

— Что за история? — нахмурился маркиз.

— Вас обвиняют в нарушении рыцарского слова и в том, что вы намеренно раскрыли некую тайну, которую обязались хранить. Из-за этого под ударом оказался весьма высокопоставленный рыцарь альдора, который теперь пылает возмущением и оттого выглядит едва ли не мучеником.

— Да что это за история? — не выдержал король.

— Это история, связанная с бароном Лидераном и браслетом Ренаров-Амоди.

— Ах, это! — пробормотал маркиз. — Это очень неприятная история. Во время одного из раундов переговоров в нашей миссии находился барон Ренар-Амоди, и внезапно он увидел на руке барона Лидерана браслет, который принадлежал его отцу. Как вы помните, тот исчез во время военных действий при короле Франциске. Вернее сказать, он был направлен парламентёром в ставку старого барона Лидерана для переговоров о выдаче пленных, но пропал без вести вместе со своими оруженосцами и охранниками. Впоследствии Лидеран-старший отрицал, что барон Ренар-Амоди доехал до его ставки, и вдруг Гай узнаёт на руке его сына браслет, пропавший вместе с отцом. Гай, который остался сиротой совсем юным мальчиком, был так потрясён этим, что обвинил Лидеранов в убийстве отца и воровстве. Тот, естественно, всё отрицал, но, замечу, не возмутился и не потребовал дуэли. Он попытался доказать, что это не тот браслет, но под фигурной накладкой нашёлся герб Ренаров-Амоди. Нам с Ликаром удалось уговорить стороны придти к согласию. В конце концов, Лидеран, скорее всего, получил браслет от отца, не зная, где он его взял, иначе не надел бы его на встречу, где присутствует сын убитого владельца браслета. Тот, в конце концов, согласился вернуть браслет, принести Гаю извинения и выплатить компенсацию, установленную Белой хартией. Гай, в свою очередь, признал конфликт улаженным и пообещал более не предъявлять претензий и обвинений. Все, кто присутствовал при этом, поклялись, что сохранят всё происшедшее в тайне, дабы не нанести урон чести рода Лидеранов. Значит, теперь эту историю рассказывают в луаре?

— На каждом перекрёстке, причём говорят, что источником её являетесь вы, маркиз. Будто это вы обвинили Лидерана в том, что он скрыл преступление отца, да ещё и щеголял драгоценностями, снятыми с убитого парламентёра.

— Ни я, ни Гай никому не рассказывали об этом! — возразил Делвин-Элидир. — Даже Марк ничего не знал об этом случае!

— Верно, — кивнул тот. — Но попробуй, докажи это альдору! Ты же знаешь, как алкорцы относятся к соблюдению рыцарских клятв! Нарушение слова для них не просто проступок, это преступление, влекущее бесчестье. А Лидеран — один из военачальников альдора, человек весьма благородный и уважаемый. Он тоже страдает от этих слухов, поскольку вскрылись неприглядные деяния его отца. И всё же он является жертвой в глазах добрых подданных альдора. А ты в их глазах, мой милый, клятвопреступник и злодей! И известия о том, что ты заколол в постели эту Меридор, лишь подтвердят это мнение.

— Наши враги бьют беспощадно, — заметил граф Раймунд, — причём по самому больному. Они пытаются уничтожить репутацию переговорщиков.

— В гостинице «Белый мак» не нашли похищенного письма Беренгара, — напомнил Марк. — Скорее всего, его очень скоро доставят альдору. Лишь вопрос времени, когда он обвинит контаррена в измене и лишит его звания, а потом и полномочий на ведение переговоров. К тому же, вероятно, они откажутся вести переговоры с Делвин-Элидиром.

— Боги! — простонал Жоан. — И это в шаге от окончательного подписания мирного договора между нашими королевствами!

— Это ещё не война, ваше величество, — попытался успокоить его Делвин-Элидир.

— Но это шаг к войне, — произнёс Раймунд. — Я опасаюсь, что это лишь начало. Наверняка у наших противников есть в запасе ещё много уловок, чтоб рассорить нас с альдором, а мы ничего о них не знаем, и потому не сможем им противостоять.

— Но что же делать? — спросил король, с отчаянием взглянув на него.

— Продолжать то, что мы делаем, — ответил граф. — Наш долг — благо Сен-Марко, а значит, мы должны позаботиться о безопасности ваших подданных, государь, и наказать преступников во имя справедливости, чтоб никто не мог сказать, что в ваших владениях можно безнаказанно вершить бесчинства. Нам нужно приложить все усилия, чтоб раскрыть этот заговор, разгадать все уловки врага, собрать все сведения, которые помогут нам разоблачить его замыслы. Да, у нас на руках слабые карты, но это не повод сдаваться до окончания игры.

— Даже слабые карты можно разыграть с выгодой для себя, — кивнул Марк, — если знаешь, чем располагает противник.

— Хорошо, — вздохнул Жоан, уныло взглянув на него. — Пусть будет по-вашему. Марк, продолжай расследование этих преступлений, ищи убийц и клеветников. Граф Раймунд, задействуйте всю нашу агентуру здесь и в луаре, постарайтесь выяснить, кто стоит за этими убийствами и слухами, которые распространяются в городе. Я хочу знать о планах нашего врага как можно больше. Маркиз Делвин-Элидир, пока мирные переговоры официально не отменены, продолжайте подготовку к ним. Даже если их отменят, мы постараемся при первой же возможности возобновить их, и мы должны быть к ним готовы.

— Слушаюсь, ваше величество.

— Сенешаль, я требую, чтоб при дворе все эти слухи пресекались немедленно, всем, кто их распространяет и поддерживает, должно быть отказано в приёме. Доведите это до сведения всех придворных, пусть отслеживают болтунов, их имена тут же сообщать барону фон Веберу, а он уже пусть подобно легендарному дракону хранит в чистоте наши чертоги.

— Будет сделано, мой король, — поклонился сенешаль.

— Марк, насколько возможно пресечь эти слухи в городе? — Жоан снова обернулся к своему другу.

— Это возможно, хоть и будет стоить недёшево. Однако я приложу все усилия для этого.

— И ещё, ваше величество, — заговорил граф Раймунд, — учитывая, что в данном случае у нас есть основания полагать, что имеет место заговор против королевства, я прошу предоставить тайной полиции особые полномочия.

— Я дозволяю вам действовать в пределах, установленных для тайной полиции на этот случай указом моего отца, — произнёс король с внезапным раздражением. — Там на случай заговора и без того предусмотрены такие меры, которые я в ином случае никогда бы не допустил. Что ещё вам нужно?

— Не сердитесь, ваше величество, — произнёс Марк. — Как вам известно, последнее время некоторые положения этого указа пришли в противоречие с вашими новыми законами, потому его сиятельство лишь хотел, чтоб вы подтвердили, что мы можем действовать так, как дозволяет нам указ короля Ричарда в случае обнаружения заговора против Сен-Марко и короля, без каких-либо изъятий.

— На кону стоит не только незыблемость королевской власти и благо Сен-Марко, но и будущее нашего мира, — после минутного раздумья произнёс Жоан. — Потому, скрепя сердце, я снимаю наложенные мною ограничения в части действий тайной полиции в отношении заговорщиков и их пособников. Вы можете действовать так, как разрешил вам мой отец.

— Благодарю, ваше величество, — поклонился граф Раймунд и, кивнув Марку, направился к двери.

Когда они вышли из кабинета, граф обернулся к нему.

— Я полагаю, этого достаточно, чтоб развязать нам руки, — заметил он. — Действуй быстро и не церемонься. Последнее время кое-кто начал забывать, что одной из функций тайной полиции является устрашение врагов королевства. Придётся им напомнить об этом.

— И всё же я пока сохранил бы сдержанность в отношении подданных альдора, — ответил Марк. — Мы не можем допустить ошибки, которые алкорцы используют как дополнительный козырь для отмены переговоров. Поэтому я пока не стану арестовывать Лоримона и брать за горло Фромена.

— Общаясь с ними, можешь пока надеть бархатные перчатки, но в любом случае, постарайся выяснить, замешаны ли они в заговоре, и, если да, то они не должны от нас ускользнуть.

Расставшись с графом, Марк отправился в Серую башню, чтоб узнать, не появилось ли каких-нибудь новостей об Аркуре и его сообщниках. Только он успел войти, как за ним вошёл клерк и сообщил, что его ожидает некто Венсан де Байо.

— Пригласи его, — кивнул Марк и сел за стол.

Спустя минуту на пороге появился миловидный белокурый юноша в дорогом камзоле, украшенном драгоценностями. Поклонившись Марку и учтиво кивнув сидевшему у камина Эдаму, он прошёл к столу и сел.

— Ваше сиятельство желали меня видеть? — небрежно поинтересовался он, окинув взглядом довольно аскетичную обстановку кабинета.

— Да, Пико, я искал тебя.

— Не могли бы вы звать меня… — начал юноша с любезной улыбкой, но Марк резко перебил его:

— Нет!

— Как вам будет угодно, — печально вздохнул он, опустив глаза и разглядывая поблескивающие каменьями перстни на своих ухоженных руках.

— Меня снова интересуют слухи… — начал Марк.

— Это не я! — тут же запротестовал Пико, возмущённо взглянув на него.

— Я знаю, и потому мы встретились здесь, а не в подвале. Я говорю о тех слухах, которые чернят маркиза Делвин-Элидира.

— О том, что он убил ту девицу? Я слышал. Довольно глупо верить, что он был столь неосторожен. Даже если б он её убил, то наверняка его слуги успели бы там всё подчистить, а, скорее всего, он просто поручил бы её убийство профессионалу… Молчу, молчу. Я знаю, что это злобная клевета, направленная против друга короля. Дело опасное и неблагодарное. Кстати, сегодня я слышал новую байку о том, что маркиз Беренгар отравил мышьяком какого-то алкорца.

— Об этом уже говорят?

— Судя по тому, что слухи несутся по городу, как потоки грязи во время ливня, кто-то за это очень хорошо заплатил.

— Я хочу знать кто и кому.

— Двадцать серебряных марок, ваше сиятельство, и я назову вам имена. Но мне потребуется время, это не так просто — отследить источник слухов и ещё сложнее выяснить имя заказчика.

Марк выдвинул ящик стола, достал оттуда два небольших кошелька и бросил их перед Пико на стол.

— Двадцать марок. Если уложишься в два коротких дня, я удвою цену, если одно из имён узнаешь раньше, тут же сообщи мне.

— Ну, да, — понятливо закивал Пико, сгребая со стола кошельки. — Если я найду того, кто запустил слух, вы сами выбьете из него имя заказчика.

— На твоей плате это не отразиться. К тому же я намерен дать тебе крупный заказ. Сто марок золотом, если справишься.

— Что я должен сделать? — с готовностью подался к нему Пико.

— Пресечь эти слухи.

— Это сложно, ваше сиятельство. Нельзя просто сказать: «Заткнитесь, твари», и они заткнутся. Дело в том, что молва уже идёт по городу и её можно остановить только новой молвой, которая опровергнет прежнюю. Понимаете? Скажите мне, что должны говорить в кабаках и тавернах вместо той лжи, и я это сделаю.

Марк задумался.

— Скажи вот что: госпожу Меридор убил нанятый ею комедиант по имени Мишель Аркур, который раньше развлекал её гостей, разыгрывая непотребные сценки. После убийства он сбежал из её дома, потеряв там чёрный кудрявый парик, который надевал, когда изображал маркиза Делвин-Элидира в своих дешёвых сатирах. Кинжал, которым была заколота женщина, — грубая поделка, заказанная для тех же целей, что и парик, а настоящий до сих пор красуется на поясе маркиза, в чём может убедиться каждый, кто явится завтра на моление в храм святой Лурдес, где он будет присутствовать вместе с супругой. Слуги, о которых говорили, что они убиты, пытались сбежать из города, но были схвачены на воротах и уже дали против Аркура показания, в связи с чем его разыскивает тайная полиция. За подтвердившиеся сведения о нём, дают десять серебряных марок.

— Ладно, — рассмеялся Пико, потирая руки. — Если добавить к этому пару пикантных подробностей об отношениях этого Аркура с покойной, то слухи разлетятся моментально! А что вы будете делать, если к вам повалит народ со сведениями об этом Аркуре?

— Платить, — пожал плечами Марк, — если сведения будут того стоить. Теперь об убийстве алкорца. Он жил в доме Беренгара, а в гостинице «Белый мак» встречался со своей любовницей. Она довольно страшна и задабривала его деньгами и сладостями, но всё же надоела ему и от обиды подсыпала мышьяк в вино из розовых лепестков. Однако он умер не сразу, и ещё успел написать на полу угольком из камина её имя, которое тайная полиция пока держит в секрете, потому что она из благородной семьи.

— А что… — пробормотал Пико, выслушав его, — это выглядит куда более убедительно чем то, что его отравил наш маршал. Вы так и не скажете мне её имя?

— Я пока его не знаю.

— Так это правда? — воскликнул он. — И насчёт этого Аркура тоже?

— Это полуправда, но я хочу, чтоб теперь их чернили этими слухами. Чтоб они на своей шкуре испытали то, на что обрекли других. Не стесняйся, сочиняя подробности. Пусть о них говорят с омерзением и презрительным смехом. Можешь упомянуть, что ранее алкорец переписывался со своей дамой через гостиницу «Белый мак». Хозяин с удовольствием расскажет подробности всем желающим выпить в его таверне.

— Отлично! — воскликнул Пико. — Я всё сделаю, но мне нужен задаток. Сами знаете, я плачу тем, кто распространяет слухи, до той поры, пока они не понесутся по городу сами.

— Пятьдесят золотых, — Марк выложил на стол ещё один кошелёк побольше. — Остальное получишь, когда мои сыщики принесут из кабаков твои россказни.

— Вскоре я сообщу вам имена тех, кто чернил друзей короля, ваше сиятельство. — заверил его Пико, поднявшись и пряча кошельки по карманам. — Я уверен, что к тому времени у вас уже будут основания окончательно расплатиться со мной за эти услуги.

Он отвесил Марку изысканный поклон и, гордо выпрямившись, вышел из кабинета.

— А он и правда выглядит как благородный человек, — усмехнулся Эдам, проводив его взглядом.

— Выглядеть — не значит быть, — пробормотал Марк. — Пусть хоть раз сделает что-то полезное, занимаясь своим презренным ремеслом.

— Этот Аркур и та дама будут в ярости, когда до них дойдут эти слухи.

— С их стороны было бы большой любезностью лопнуть от злости, — заметил барон. — Разве это не будет им заслуженной карой за распространение слухов о Делвин-Элидире и Беренгаре?

— Конечно, будет, но не спугнём ли мы их, пустив такие слухи? Ведь они поймут, что тайная полиция уже ищет их, и залягут на дно!

— Они итак это понимают, потому что не слишком скрывались, когда совершали преступления. А эта девица и вовсе, словно в насмешку над нами, назвалась именем покойной Меридор. Неужели они считают нас такими глупцами, надеясь, что мы не узнаем о них? Не думаю. Просто они заигрались, разыгрывая спектакль для своих зрителей, обитающих в луаре. Наше мнение их не интересует. Они сделали своё дело и спрятались до поры, в то время как в игру вступили другие игроки.

— Кто? — насторожился Эдам.

— Пока не знаю, но полагаю, что один из них барон Фромен, который в силу своих негласных обязанностей собирает в Сен-Марко различные сплетни и сообщает о них в луар. А там уж их преподносят альдору в удобном для них виде те, кто желает сорвать мирные переговоры.

— Но если Фромен уже разузнал об этих слухах и отправил сообщение о них Деллану, то какой смысл в том, чтоб опровергать их, запуская в город новые слухи?

Марк с удивлением взглянул на него.

— Как какой смысл? О чём ты? Какое бы нам вообще было дело до того, что там думает альдор, если б не переговоры? Наша цель — пресечь клевету, восстановить доброе имя Делвин-Элидира и Беренгара в глазах подданных нашего короля и наказать виновных. Для нас превыше всего благо Сен-Марко, а мнение алкорцев нас интересует лишь постольку, поскольку это влияет на жизнь нашего королевства. И хватит болтать! Бери меч и плащ! Мы едем к барону Фромену!

Посланник альдора Синего Грифона при дворе короля Сен-Марко барон Фромен жил в красивом особняке на улице принцессы Оливии совсем недалеко от дворца де Лорма. Явившийся к нему граф был принят незамедлительно и препровождён в высокий, отделанный резным деревом зал для приёмов. Посланник был высок, светловолос и облачён в дорогой камзол, поверх которого была надета расшитая серебром белоснежная тога, перехваченная на талии драгоценным золотым поясом со вставками из красной яшмы и тёмного аметиста. Учтиво обменявшись с гостем приветствиями, он пригласил его присесть у окна в кресла, между которыми стоял столик с украшенным филигранью набором для вина: кувшином, обвитым виноградной лозой, и двумя кубками. Сев напротив, он выжидательно взглянул на Марка, и его лицо оставалось спокойным и безмятежным.

— Ваша светлость, — проговорил тот. — Сегодня я был вызван к королю, и он показал мне письмо сэра Барлода, обстоятельства смерти которого мне поручено прояснить. В связи с этим я прошу вас рассказать, каким образом это письмо попало к вам?

— Его доставил в мой дом слуга сэра Барлода.

— Он передал вам что-то на словах?

— Нет, я не встречался с ним. Видите ли, ваше сиятельство, этот человек явился поздно ночью, когда я уже спал. Ему открыл мой слуга. Тот передал письмо и сказал, что это не срочно, потому не стоит меня беспокоить до утра, и ушёл.

— Он пришёл поздно ночью? — уточнил Марк. — Вы уверены?

— Конечно! Письмо мне передали утром. Оно обеспокоило меня, и я отправил одного из своих служащих в гостиницу «Белый мак», но тот вернулся с печальным известием о том, что сэр Барлод умер ночью.

— Это странно, ваша светлость, — заметил Марк. — Хозяин гостиницы сказал, что рыцарь отправил куда-то своего слугу вечером, после чего заказал ужин. В письме изложена просьба о помощи и проситель указывает на то, что просит защиты и желал бы покинуть город утром, а значит, чтоб выполнить его просьбу, вам пришлось бы предпринять некоторые усилия ещё вечером. Однако слуга явился ночью, да ещё просил не беспокоить вас до утра. И с тех пор он не появлялся.

— Может, он боится чего-то? — невозмутимо заметил барон.

— А, может, он вовсе не желал, чтоб вы взяли его хозяина под защиту? Впрочем, мы уходим в область догадок. Известно ли вам, что это за информация о лорде контаррене, которую он узнал?

— Нет, я надеялся выяснить это утром, но мне помешала его смерть. И это кажется мне странным. Согласитесь, рыцарь узнаёт что-то о Беренгаре, бежит из его дома и просит меня о помощи, но той же ночью умирает. Довольно удачное совпадение, особенно для маршала Беренгара.

— Для лорда контаррена Беренгара, — поправил Марк. — Маркиз давно лишён звания маршала Сен-Марко и в последней кампании перешёл на сторону луара, а сейчас он здесь, как посланник альдора.

— Вы допросили его?

— Как можно проявлять такое неуважение к лорду контаррену? Я всего лишь имел с ним беседу, в которой он обвинил этого рыцаря в похищении приватного письма. Однако он не препятствовал его уходу и не пытался вернуть украденный документ в виду его малозначительности. Так он мне объяснил. Может, вам он скажет больше.

— И вы ему поверили?

— Если ему верит альдор, почему я должен сомневаться в его словах? — Марк с недоумением взглянул на Фромена.

Посланник посмотрел ему в глаза, но, не увидев ничего, кроме этого искреннего удивления, спросил:

— Вы можете сказать мне, отчего умер сэр Барлод, ваше сиятельство?

— Нет, — с сожалением покачал головой Марк. — По решению графа Раймунда все обстоятельства дела засекречены до полного их выяснения. После того, как мы установим их, вам будет передан официальный отчёт тайной полиции. Пока же могу сказать лишь то, что в ночь своей смерти сэр Барлод ужинал с некой дамой, имя которой нам пока неизвестно. Мы её ищем, и, когда найдём, надеюсь, она сможет прояснить некоторые обстоятельства.

— Видите ли, господин граф, — произнёс Фромен после некоторого молчания, — меня настораживает то, что Сен-Марко становится местом небезопасным для подданных альдора. Даже в то время, когда между нами шла война, было не так опасно.

— Вы серьёзно? — нахмурился Марк. — И кого вы имеете в виду, говоря о подданных альдора, которым угрожает у нас какая-то опасность? Пока мне известно только о том, что при не до конца выясненных обстоятельствах скончался сэр Барлод.

— Я имею в виду госпожу Эрику Меридор, которая трагически погибла пару дней назад, и виновник до сих пор не схвачен.

— А разве госпожа Меридор была подданной альдора? — уточнил Марк.

— Именно так, — кивнул барон.

— И вы можете это доказать?

— Моего слова вам недостаточно?

— В данном случае нет. Вы ведь провели в Сен-Марко последние пять лет, и потому не можете знать о неком скандале, связанном с этой дамой, имевшем место в луаре. Я как раз в это время был при дворе великого альдора и помню, что эта дама была обвинена в мошенничестве наследником барона Меридора, после чего спешно и тайно сбежала в неизвестном направлении. А теперь вы говорите, что она подданная альдора? Это, по меньшей мере, странно, особенно если учесть, что при обыске занимаемого ею дома были найдены шифровки, которые свидетельствовали о том, что она к тому же была шпионкой. Впрочем, если вы направите графу Раймунду письмо, в котором укажете на её подданство, то и в этом случае вы, безусловно, будете поставлены в известность о результатах расследования обстоятельств её смерти.

— Возможно, меня ввели в заблуждение, — проговорил Фромен с вежливой улыбкой. — Наверно, моих служащих обмануло то, что она называла себя именем древнего алкорского рода.

— Ну, если вы не настаиваете, что она подданная альдора, то вас не должно беспокоить, отчего она скончалась. С нашими внутренними делами мы и сами разберёмся.

— Я далёк от желания вмешиваться в дела короля, — заявил Фромен и, позволив себе проявить некоторое нетерпение, спросил: — Я могу быть ещё чем-то полезен вашему сиятельству?

— Я хотел бы задать несколько вопросов вашему слуге, который говорил с человеком, принёсшим письмо от сэра Барлода.

— Как вам будет угодно.

При этом Фромен пожелал присутствовать при разговоре графа де Лорма с лакеем, отворившим ночью дверь посыльному. Тот подтвердил то, что сказал до этого барон, и дал довольно подробное описание этого человека, а так же со всей уверенностью заявил, что он не был алкорцем.

— Это сразу было видно, ваше сиятельство, — настаивал слуга. — Он был смугл, с карими глазами и чёрными бровями. Его волосы были слишком темны для алкорца. Да и говорил он со мной на местном языке, что было бы странно для нашего соплеменника, явившегося в дом посланника альдора.

Марк был удивлён этим, поскольку знал, что алкорские рыцари не так часто нанимают землян в услужение, особенно в луаре. Простившись с посланником, он отправил в дом Беренгара Эдама с тем, чтоб он опросил слуг и как можно больше узнал о слуге сэра Барлода, а сам заехал в гостиницу «Белый мак» и поговорил с хозяином. Тот подтвердил, что прибывший с покойным рыцарем слуга был черняв и мало походил на алкорца, он ушёл вскоре после того, как рыцарь поднялся в свою комнату и больше не появлялся.

Марк вернулся в Серую башню и вскоре туда же возвратился Эдам. Сев к столу напротив хозяина, он сообщил:

— Я поговорил со слугами. Скажу честно, алкорцы были немного ошарашены моим появлением, тем более что маркиз Беренгар не чинил мне препятствий и позволил опросить их. Они смотрели на меня с некоторым сомнением, ведь, с одной стороны, я — алкорский барон, а с другой — служу вам. Короче, они не знали, как ко мне относиться. А я, воспользовавшись этим, говорил с ними на энхилдере и выспросил всё, что мог. Тот слуга действительно не алкорец. Его зовут Филипп Реми, он уроженец Сен-Марко.

— Так я и думал, — кивнул Марк.

— Правда? И как вы догадались?

— Это же очевидно, мой мальчик! Беренгар приехал не так давно, Барлод прибыл вместе с ним и за столь короткое время успел обменяться несколькими письмами с этой неведомой дамой, славшей ему надушенные конвертики, запечатанные красным воском. Это значит, что едва прибыв, он отправил своего слугу в «Белый мак» с сообщением. Алкорцу, едва прибывшему в нашу столицу, совсем непросто было бы найти эту гостиницу, которая расположена в глубине торгового квартала, но он её без труда нашёл, значит, он местный. К тому же здесь для этого удобнее использовать того, кто знает наши нравы, язык и город. Полагаю, что его приставили к этому рыцарю незадолго до отъезда из луара.

— Вы правы! Слуги алкорцев подтвердили, что этот Реми появился у Барлода недавно, до этого ему служил другой человек. Все в один голос твердили, что он был нелюдим, ничего не говорил о себе, не проявлял особого рвения в работе, и хозяин его разве что просто терпел. Правда, слуга господина Лоримона, тот, что помоложе, шепнул мне, что этот Реми был странный, потому что однажды подрался с какими-то людьми и, хоть был один против трёх, двух умудрился ранить. Вы думаете, он шпионил за Барлодом?

— Я полагаю, что он шпионил за Беренгаром. Не Барлод, которого всучил контеррену Ликар, а именно Реми был настоящим шпионом, приставленным к миссии под видом слуги. И я уверен, что он замешан в его смерти. Подумай сам! Он знает о том, что случилось, полагаю, что Барлод был напуган происшествием с Беренгаром и искренне просил помощи и защиты у Фромена. Но его слуга относит письмо лишь ночью, да ещё прилагает усилия к тому, чтоб его прочли не ранее утра. Где он был с вечера до этого момента, как эта востроносая дама узнала о том, что случилось с Барлодом и где он остановился, успела снять комнату рядом с ним, послать ему вино, встретиться и отравить, после чего забрать письмо Беренгара к жене и подменить собственную записку на подложное письмо контаррена? Что было бы, если б барон Фромен получил послание перепуганного рыцаря вовремя? Не исключено, что он тут же отправил бы к нему своих людей и пригласил бы его в свой дом. Не забывай, что Барлода включил в миссию энфер, а значит, он пользовался его доверием и имел для Ликара определённую ценность. И вот это предотвратил Реми, дав своей сообщнице время отравить рыцаря, забрать компрометирующее Беренгара письмо и подкинуть нам улики, свидетельствующие против него.

— И что это значит? — нахмурился Эдам.

— Что за этими убийствами стоит не Ликар, и Фромен не имеет к этому никакого отношения, поскольку руководствуется лишь той информацией, которую ему дают, в том числе этими лживыми слухами. Я полагаю, что это кто-то связанный с партией войны при дворе альдора, хотя то, что в поле нашего зрения то и дело появляются земляне, вроде Аркура и Реми, в заговоре участвует и кто-то из наших воинственно настроенных придворных.

— То есть это полноценный заговор? — воскликнул Эдам, и его голос прозвучал восторженно и испуганно.

— Верно.

— И что мы будем делать?

— Искать Аркура, востроносую даму и теперь ещё этого Реми. Пойди к Тома, скажи, что я велел направить сыщиков к тем виноторговцам, которые привозят в Сен-Марко вино из розовых лепестков. Мне нужен полный список заказчиков и покупателей. Он будет не слишком длинным, поскольку вино дорогое, но в нём, возможно, будет нужное нам имя. Так же расскажи ему о том, что узнал об этом Реми, пусть ищут и его. А я пойду к Делвин-Элидиру и уговорю его посетить завтра моление в храме святой Лурдес, и напомню, чтоб он не забыл надеть на пояс ножны со своим фамильным кинжалом и взять с собой супругу.

Наступившее светлое утро было ознаменовано началом празднования Обретения Меча Святой Лурдес. В честь этого храмового праздника, посвящённого победам воинов Сен-Марко под покровительством божественной воительницы, с утра звонили колокола. На торжественное моление в Храме собрались толпы горожан, заполнившие всё его внутреннее пространство. Впереди, перед статуей высокой женщины с длинными косами, облачённой в доспехи и опирающейся на огромный меч, стоял король в окружении своих приближённых. Среди них находился и маркиз Делвин-Элидир, на поясе которого, как всегда, поблескивал полированной красной яшмой и ярким золотом знаменитый кинжал. Рядом с ним, кротко потупив очи и опираясь на его руку, стояла сияющая красотой юная маркиза Иоланда. На её нежных губах светилась безмятежная улыбка, и никому, кто видел её в этот час, не пришло бы в голову, что она страдает из-за измен мужа. К тому же, к чему эти измены, если он обладает столь ослепительной красавицей?

Когда Жоан под приветственные крики толпы спускался после церемонии по ступеням храма, то большая часть его подданных жадно взирала именно на молодого чернокудрого маркиза, ещё раз убеждаясь, что такому благородному красавцу вовсе незачем связываться с какой-то распутной алкоркой. И вообще их любимый Айолин слишком умён и благороден, чтоб впутаться в такую глупую и смешную историю. А после, расходясь, горожане направлялись в таверны и кабаки, где их уже ждали профессиональные рассказчики и опытные сплетники с новой версией этой таинственной истории.

— Что ж, хотя бы распространение этих слухов нам удалось пресечь, — заметил вечером того же дня граф Раймунд, глядя на уставшего Марка, присевшего в кресло в его кабинете. — Наши сыщики приносят сведения о том, что досужие болтуны уже подхватили новые слухи и несут их дальше.

— Я не сомневался, что так и будет, — пожал плечами Марк. — Репутация Делвин-Элидира снова сослужила ему хорошую службу, как и то, что Жоан прилагает все усилия для увековечивания памяти своего кузена. Молодые бароны — это основа сказаний о короле-миротворце. Народ любит пересказывать их и петь баллады, которые всё также слагают о них менестрели. И Айолин — всё так же их герой, они привыкли восхищаться его красотой и отвагой, юноши стремятся подражать ему, женщины влюбляются. Уверен, им не понравились чернившие его слухи, и теперь они с радостью опровергают их. То же будет и с Беренгаром. Пусть он перешёл на сторону алкорцев, но, по счастью, не успел явить свой военный гений в войне против нас. Он не пролил ни капли нашей крови, и всё так же остаётся для многих героем Зелёного дола и Бламонта. Хуже другое. Наши люди сбиваются с ног, но мы не можем отыскать тех троих: Аркура, Реми и ту востроносую отравительницу. Может, они всё же покинули город?

— Не думаю, — покачал головой Раймунд, глядя, как Марк привычным движением достаёт из подсумка фляжку. — Они где-то в Сен-Марко. Их прячет тот, кто стоит за всем этим. Найдём его, найдём и их.

— Ну, да, — проворчал Марк. — Найдём их, найдём и его. А что с переговорами?

Он вытащил пробку и поднёс флягу к губам, но тут же с досадой фыркнул и потряс её, чтоб снова убедиться, что она пуста.

— Пока ничего, — ответил Раймунд, наблюдая за его действиями. — Делвин-Элидир направил Беренгару наши встречные требования и контаррен просил дать ему несколько дней для их обдумывания.

— Он тянет время, — недовольно проворчал Марк и сунул фляжку обратно в подсумок. — Он сказал мне, что Ликар велел ему строго придерживаться тех условий, что ему дали. Он не может ничего изменить.

— Возможно… Что ты всё время пьёшь? — строго спросил граф. — Во дворце уже шепчутся, что ты без конца прикладываешься к этой фляге.

— Всего лишь целебный отвар, — ответил Марк. — Он помогает мне держать спину прямо, но, увы, его хватает лишь на полдня, а к вечеру я чувствую себя разбитым. Мой лекарь слишком строг и даёт мне на день лишь один сосуд своего зелья, настаивая на том, что я должен больше спать.

— Возможно, он прав, — кивнул Раймунд. — У тебя измученный вид. Иди домой и ложись в постель. Оттого, что ты проведёшь ночь на ногах, ничего не изменится, разве что ты сляжешь, и король будет огорчён.

Марк не хотел огорчать своего юного короля и к тому же его клонило в сон, потому воспользовался распоряжением графа и отправился домой.

На следующий день к нему явился за платой Лягушонок Пико. Снова примостившись на стуле напротив него, он с самодовольным видом посмотрел на свои драгоценные перстни и потёр их об рукав, наводя блеск.

— Вы слышали, что говорят об этом Аркуре и подружке того убитого алкорца? Я, как вы и велели, не стеснялся в своих фантазиях, но к этому уже присочинили столько всего! Если они это слышали, то наверняка кидаются на стены от ярости! Я ведь заслужил свои полсотни золотых?

— Да, — подтвердил Марк и бросил перед ним на стол увесистый кошелёк. — Здесь семьдесят золотых марок. Я хочу, чтоб ты продолжал поддерживать эти слухи новыми пикантными подробностями и присоединил к ним некоего смуглого брюнета, который был слугой убитого сэра Барлода и служил почтовым голубем в его переписке с отравительницей. Мы его ищем и предполагаем, что он её сообщник и к тому же шпион алкорцев. За сведения о нём мы тоже даём десять монет серебром.

— Я понял, — радостно улыбнулся Пико, схватив кошелёк. — Можно выставить его тайным любовником той дамы?

— Не стесняйся.

— Отлично! Теперь о другом деле, ваше сиятельство. Я выяснил, кто пускал те слухи о маркизе Делвин-Элидире и маршале Беренгаре. Мне даже известны те, кто первыми запустили эти сплетни в город! А вот кто был заказчиком, я не узнал.

— Их имена? — спросил Марк.

— Заказ на распространение слухов взяла мадам Трюдо, вдова стряпчего, которая живёт на улице Сломанного копья возле трактира «Пивная бочка». Раньше этим делом занимался её муженёк, он вообще был мастак на всякие мерзости, к тому же ссужал деньги под большие проценты, а она в те годы занималась сводничеством. Но старик Трюдо год как помер, и она прибрала его клиентуру. Мерзкая старушенция, хоть и выглядит как божий одуванчик. Её ближайшие помощники: продавщица сыра на рыночной площади по прозвищу Лепёшка, имени не знаю, её все так и зовут, трактирщик из «Бочки», хозяйка кружевной лавки на улице Плюща Генриетта и разносчик пирогов по имени Карл. Он тоже обычно ходит по рыночной площади. У каждого из помощников свои платные и добровольные распространители сплетен.

— Доказательства, что за этим стоят они, можешь представить?

— Нет, конечно! Доказательства — это дело полиции! — Пико обиженно надулся. — Не хотите платить, так и скажите!

— Я должен убедиться в том, что это не ложный след, — пояснил Марк.

— Дело в том, что несколько человек берут сплетни для распространения и у меня, и у старухи, — пояснил Пико. — Когда я им рассказал вашу версию, они проговорились, что предыдущая была от старухи Трюдо, но поскольку её заказ они уже выполнили, то взялись исполнять мой.

— Ладно, — Марк достал из стола ещё один кошелёк и отсчитал двадцать серебряных монет. — И бесплатный совет, — добавил он, — никогда не три свои перстни о камзол, это выдаёт тебя с головой! Благородные люди так не делают.

— Спасибо и за деньги, и за совет! — улыбнулся юноша, забирая со стола серебро. — Пико всегда к вашим услугам, ваше сиятельство. Если ещё что-то интересное узнаю, немедля сообщу вам!

Он поднялся и, насвистывая от счастья, направился к двери.

— Не свисти! — крикнул ему вслед Марк. — Ведёшь себя как мужлан!

Пико тут же замолчал и, обернувшись на пороге, отвесил ему изысканный поклон, после чего удалился, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Зачем вы ему подсказываете, как нужно себя вести? — недовольно проворчал Шарль. — Ещё научите его манерам! Он же мошенник!

— Он всё равно продвинется по этой стезе, — пожал плечами Марк. — У него есть внешность и необходимые задатки, и к тому же он уже выбрал себе роль в этом спектакле. В любом случае, его лучше держать на крючке, используя его таланты для благого дела, чем потом рыскать по городу в поисках аристократа, обокравшего очередную провинциальную глупышку.

— Мы идём арестовывать старуху и её сообщников? — деловито уточнил Эдам, поднимаясь.

— Сядь, — велел ему Марк. — Этим займётся Тома, и он же проведёт допросы. Много чести для этой мелюзги, чтоб я занимался ею сам!

И Марк решительно пододвинул к себе пачку писем, требующих его внимания, которую подобрал для него Монсо. Он не собирался бегать по городу, выполняя работу, которую могли сделать его подчинённые. Его теперь немного пугала внезапно накатывавшая волна усталости, которую можно было снять лишь несколькими глотками жгучей жидкости из фляги. Ему казалось, что скоро он вообще не сможет жить без этого огненного пойла, а Ли Джин Хо специально даёт ему понемногу, чтоб он привык к нему. Смутные подозрения шевелились в душе, как выглядывавшие из всех щелей чёрные тени, и он решил всё-таки поберечь силы. Весь день он занимался другими делами и даже написал ответы на письма всё ещё сидевшего в своём имении Фонтейна и скучавшей в Лианкуре Орианны.

Поздно вечером, когда вслед за наступившими в полдень сумерками на город уже опустилась синяя ночная мгла, на пороге его кабинета появился Тома. Вид у него был усталый, он поправлял куртку, от которой пахло чем-то горелым и затхлым, что говорило о том, что он весь день провёл в камере для допросов. Оторвавшись от своих бумаг, Марк указал ему на стул, и тот с удовольствием опустился на него и вытянул ноги.

— Я допросил всех пятерых, — сообщил он. — Проблем не было только с кружевницей. Она перепугалась и сразу выложила, от кого получила плату за распространение порочащих маркиза Делвин-Элидира и контаррена сведений, а также имена тех, кому она передала их, чтоб они катились дальше. В основном это дамы, в том числе из дворца, а так же пара кавалеров, которые заходят к ней поболтать. Прикажете арестовать и их?

— Список имён передай фон Веберу, чтоб ноги их не было во дворце, а имена тех дам, что служат здесь, — герцогине Евлалии. Пусть сама разбирается в своём зверинце. Что дальше?

— Разносчик пирогов Карл сильно перепугался и сначала ни в чём не желал сознаваться, но когда я припугнул его дыбой, подтвердил, что рассказывать эти сплетни ему велела старуха Трюдо, дала десять медяков. Он рассказывал об этом всем встречным и поперечным, а также лавочникам на рынке. Эта квашня Лепёшка, имя которой на самом деле Анна Бош, громко возмущалась и угрожала всем подряд, но десяток ударов кнутом её образумил. Она созналась, что взяла у старухи три марки серебром, а потом пересказывала сплетни своим покупателям. И, наконец, с трактирщиком пришлось повозиться. Он скользкий, как угорь, всё ныл и увиливал, понимая, что признание позволит нам обвинить его, по меньшей мере, в клевете, а, по большей, — в государственной измене. Лишь поняв, что я не собираюсь церемониться с ним, и он рискует умереть на дыбе, он, наконец, признал, что тоже брал деньги у старухи, а потом развлекал этими россказнями своих гостей. Кстати, два рыцаря его поколотили за это, и он интересовался, может ли он подать на них жалобу.

— Пусть крысам в подвале жалуется… — проворчал Марк. — О заказчике они, конечно, ничего не знают?

— Нет, что неудивительно. Однако мы собрали достаточно свидетельств, чтоб припереть старуху к стенке. Вот тут нам было нелегко. Она оказалась крепким орешком! Упиралась до последнего, а пытать её нужно было осторожно, чтоб она не отдала концы до того, как всё расскажет. Мне пришлось вызвать ради такого дела папашу Ришара.

— И?

— Он сумел развязать ей язык, — кивнул Тома. — Она призналась в том, что взяла заказ на распространение этих слухов, за что получила тридцать марок золотом.

— Кто заказчик?

— Имени она не знает, чему я верю. Но это была дама.

— Низкого роста, коренастая, с широким лицом и острым носом?

— Точно, опять эта девица, что выдавала себя за Эрику Меридор.

— Что ещё ты выяснил?

— Ничего. Мы и дом старухи обыскали, но не нашли никаких бумаг, только расписки, деньги и вещи, от довольно дорогих до всякого старья. Наверно, брала вещи в залог, а, может, занималась скупкой краденого.

— Сообщи о ней в полицию магистрата, может, у них есть к ней интерес.

— Обязательно есть, не может не быть. А что с остальными?

— Пусть сидят. Что с ними делать, решит королевский суд.

Отпустив главного сыщика, Марк поднялся. Не смотря на то, что он весь день просидел за столом, в голове плавал какой-то зыбкий туман, и ему снова хотелось спать. Понимая, что пока он больше всё равно ничего не может сделать, он отправился домой.

Проснувшись утром, Марк довольно долго лежал в постели, задумчиво глядя на одинокую свечу, стоявшую на столике у камина. Мадлен уже встала и убежала по своим делам, значит, наступило утро. Тяжёлые тёмные гардины, закрывавшие окна, отгораживали спальню от ночной мглы тёмного дня. Ему не хотелось вставать и идти на службу, и не потому, что уже с утра он чувствовал неприятную усталость, а оттого, что дело с убийствами Меридор и Барлода зашло в тупик, преступники были известны, но найти их не удавалось. Он знал, что всё это время его сыщики и их осведомители обшаривают город, выспрашивая у кого только можно хоть что-то об этих людях. Без дополнительных сведений он и сам не смог бы сделать больше. Но этих самых сведений ждать пока было неоткуда. Не только он, но и многие горожане пребывали сейчас в полусонном состоянии, отложив дела на светлую часть суток, и уж тем более не приходилось ждать вестей из-за стен, где мало кто решился бы проехать по тёмной дороге, рискуя сбиться с пути или попасть на ножи разбойникам.

Явившись ближе к полудню на службу, он узнал, что за это время уже несколько человек приходили в Серую башню, чтоб донести на Аркура, Реми или некую даму, которая отравила алкорца. Тома добросовестно и методично проверял их сообщения, но все они оказывались пустышками. Либо те люди, на кого указывали доносчики, не имели отношения к преступлениям, либо доносы и вовсе не соответствовали действительности, а были чистым вымыслом, сочинённым с целью получить награду.

Одобрив действия сыщиков, Марк снова занялся своими бумагами, а потом ещё раз просмотрел собранные по делу доказательства. Ничего нового ему в голову не пришло, и он отправился домой обедать. Там его ожидал маркиз де Лианкур с новой порцией придворных сплетен и с ещё большим количеством вопросов, касающихся переговоров, расследования и того, что сам Марк об этом думает. Деду хотелось обсудить эту животрепещущую тему, но он пока вёл себя при дворе осторожно, только присматривая возможных союзников и выясняя, с кем нужно держать ухо востро, и только с Марком он мог говорить без обиняков обо всём, что думает.

Марк слушал его внимательно, прекрасно понимая, что у старого коннетабля большой опыт как в политике, так и на ниве дипломатии, потому его оценки могли помочь ему разобраться в этом деле.

— Я не верю алкорцам, мой мальчик, — разглагольствовал маркиз, присев поближе к огню растопленного камина и поигрывая гранёным кубком, точёная ножка которого загадочно мерцала искрами в его длинных пальцах. — Они коварны и непредсказуемы. Жоан на редкость умный юноша, но пока слишком наивный. Может, наша беда в том, что мы позволяем нашим детям составлять свой первоначальный взгляд на жизнь, опираясь на рыцарские романы и исторические хроники, в которых всегда всё преувеличено?

— Жоан не так наивен, как вы думаете, — возразил Марк. — Его юность прошла во враждебном окружении, когда вокруг толпились шпионы Ричарда, которые только и делали, что пытались спровоцировать его на ошибку, чтоб потом доложить об этом королю. Он понимает, что существуют предательство, подлость и вероломство.

— Тогда почему он так доверяет алкорцам? Хотя, знаешь, Марк, мне кажется, что за всем этим стоит не альдор. Конечно, это старый интриган, но вот такие грубые и безжалостные убийства ради очернения неугодных — это не в его характере. Видишь ли, алкорцы слишком тверды в вопросах чести. Они чтут рыцарский кодекс больше, чем свои священные сказания. Самым страшным для них является утратить рыцарскую честь, и они всегда, в любой ситуации стараются продемонстрировать своё благородство, словно за ними постоянно следят менестрели, которые могут сочинить хвалебную песнь или злобные куплеты. Они не стали бы действовать подобным образом. Хотя, говорят, что сейчас их секретную службу возглавляет какой-то простолюдин. Он может действовать по собственной инициативе?

— Не в этом случае, — покачал головой Марк. — Деллан очень умён и как пёс предан Ликару. Он не решился бы на столь крупную и продуманную интригу без его согласия. А Ликар хоть и не отличается простодушием и прямолинейностью, всё-таки не склонен поступать подло. Я согласен с вами, ваше сиятельство, это не альдор, но явно кто-то из его приближённых. К тому же, если это он сам, то к чему все эти слухи? Нет, кто-то пытается исказить картину происходящего и настроить алкорцев против нас. И этот кто-то с одинаковым успехом орудует как в Сен-Марко, так и в луаре. Я полагаю, что это опять же подтверждает, что наши любители повоевать сговорились со своими алкорскими единомышленниками, чтоб набить себе карманы на военных поставках, сталкивая армии на поле боя и грабя города и деревни. Если б у меня была возможность вести расследование не только здесь, но и в луаре… Увы, хоть Ликар на какой-то момент и дал Жоану повод считать себя другом, то Деллан как был, так и остаётся нашим противником.

— Он так плох, что не видит то, что там происходит?

— Он подозрителен и допускает, что мы обманываем альдора и Ликара, а ему подсовывают доказательства того, что так оно и есть. И я могу здесь хоть из шкуры вылезти, устанавливая истину, но мне сложно будет убедить алкорцев в том, что всё, что я найду, — правда, а не очередная заготовленная ложь.

— Тогда не лезь из шкуры, — пожал плечами маркиз. — Мы не так зависимы в вопросах чести и умеем лавировать, не нарушая кодекс. Ищи их слабые места и бей без жалости, вынуждая принимать неудобные для них, но нужные нам решения. Так поступал король Франциск, так поступал Арман, так поступи и ты, поддерживая Жоана.

— Вы думаете, они дадут мне такую возможность? — усомнился Марк.

Де Лианкур одарил его мудрой полуулыбкой.

— Обязательно, мой мальчик! Это пока они варятся там у себя в луаре в собственном соку, накручивая свои воинственные настроения, но они вынуждены будут сделать шаг к нам, чтоб нанести удар. Сам знаешь, чтоб выстрелить, нужно подойти на расстояние полёта стрелы, чтоб ударить мечом, — на длину меча. Целясь по забралу, любой рискует получить закованным в сталь кулаком в челюсть. Разве не так? Просто не нужно спешить, наблюдай за врагом и будь готов отбить атаку и контратаковать. Пусть ты не знаешь, что задумали они, но и им неизвестно, что в голове у тебя. А ты, как подлинный де Лианкур, далеко не дурак, и вряд ли какой-то там Деллан может тебя переиграть.

Марк какое-то время раздумывал, глядя на деда, а потом усмехнулся.

— Ваши слова проливают бальзам на мою измученную душу. И хоть я верю в то, что никак не уступаю умом Деллану, а кроме меня есть Раймунд, Делвин-Элидир и король, которые тоже очень умны, пока исход происходящего весьма туманен. И всё же я благодарен вам, потому что вы напомнили мне, что иногда полезнее остановиться и спокойно наблюдать за происходящим, чем метаться в отчаянии.

В этот день он так и не вернулся в Серую башню, предоставив сыщикам заниматься текущими делами.

Наступило светлое утро, и вместе с ним на пороге дворца де Лорма появился юный паж в красивом наряде, украшенном лентами, а на груди красовался герб Монморанси. Он учтиво поклонился хозяину дома и сообщил, что его величество отбывает со своей свитой в Шато-Блуа, в связи с чем приглашает его сиятельство графа де Лорма присоединиться к нему.

Марк внимательно выслушал мальчика, после чего выразил своё сожаление в связи с тем, что не может принять приглашение его величества, поскольку занят известным ему делом.

— Потому, паж, передайте королю мои извинения, и заверьте его в том, что едва у меня будет возможность, я немедленно явлюсь к нему, чтоб доложить о результатах своего расследования,- произнёс он.

— Я непременно передам его величеству ваши извинения, господин граф, — в очередной раз поклонился мальчик, — и уверен, что он с пониманием отнесётся к вашему отказу.

Проводив его до двери, Марк велел принести ему меч и плащ. И далее игнорировать поиски убийц он не мог, потому снова отправился в Серую башню, где его уже ждали новости.

Стоило ему войти в кабинет и скинуть на руки Эдама плащ, как Гаспар привёл к нему неопрятного молодого человека в тёмной ливрее. Вид у парня был встревоженный, и он всё время оглядывался, словно опасался, что сейчас на него набросятся вооружённые ножами враги.

— Кто это? — спросил Марк у Гаспара, на которого лакей тоже поглядывал с опаской.

— Этот малый говорит, что знает, где прячется Аркур.

— Вот как?

Марк посмотрел на лакея и подумал, что тот выглядит плутом. У него были маленькие бегающие глазки и большой рот, на котором в этот момент застыла принуждённая заискивающая улыбка.

— Я лишь хотел исполнить свой долг, как верноподданный короля, — заныл парень. — А меня задержали, как воришку! Мне нужно вернуться в дом хозяина, иначе управляющий задаст мне взбучку или, хуже того, в чём-то заподозрит.

— В чём же он может тебя заподозрить? — уточнил Марк. — Разве не должен он радоваться тому, что ты — верный слуга нашего короля.

— Так-то так, но я ещё служу и нашему хозяину, — пробормотал лакей и опасливо посмотрел на Гаспара.

— Говори, что хотел сказать, — рыкнул тот.

— Только вы уж не забудьте про награду, ваши милости! Десять марок серебром, как мне сказали!

— Если это будет того стоить, то получишь, — пообещал Марк. — Так кто ты такой и что имеешь сообщить тайной полиции?

— Меня зовут Симон, я служу лакеем в доме графа де Краона, — поспешно объяснил он. — И я хочу сообщить, что этот Аркур прячется в доме моего хозяина!

— Что ты сказал? — невольно подался к нему Марк. — Граф де Краон прячет у себя Мишеля Аркура?

— Именно так, ваша милость! — закивал лакей. — Он и раньше появлялся в доме, а последние дни всё время проводит в своей комнате под крышей. Госпожа велела всем слугам держать язык за зубами, иначе мы пожалеем, что на свет родились, но я, как верный подданный нашего…

— Что за госпожа? — перебил его Марк. — Разве де Краон женат?

— Госпожа Англад, она его кузина и командует в доме как хозяйка! Она и сказала, чтоб мы не смели никому рассказывать о госте его сиятельства, который живёт в комнате на верхнем этаже. Я и понятия не имел, что это тот Аркур, которого все ищут, а вчера услышал, как хозяйка говорила со своей камеристкой и назвала его имя. И я решил, как верноподданный…

— Где твой хозяин? — снова перебил его Марк.

— Когда я уходил, он ещё спал. Я рано ушёл, подумал, что успею до того, как он проснётся.

— Задержи его, — приказал Марк Гаспару и тот, кивнув, ухватил Симона за шиворот и потащил к двери.

Тот упирался, издавая возмущённые и испуганные вопли, но Марк, не обращая на него внимания, прошёл к своему столу и достал из бювара список любителей вина из розовых лепестков. Среди них был и граф де Краон, хотя рядом с его именем стояли имена маркиза Вайолета, графа Жуайеза и графа Блуа. Марк задумчиво взглянул в окно, но услышал рядом голос Эдама.

— Что ж нам делать, ваша светлость? — тревожно спросил он. — Граф де Краон вхож в покои короля и состоит в его ближнем круге, он поддерживает нашего государя на севере, и если вы вот так просто вломитесь к нему, может обидеться.

— А если он и правда прячет этого Аркура? — подал голос Шарль. — Тот же тоже с севера, к тому же, говорят, граф оказывает покровительство его семье. Разве он не нарушает закон Сен-Марко, пряча преступника?

— Замолчите! — перебил его Марк и поднялся. — Я иду к графу Раймунду. Шарль, немедленно разыщи Тома, пусть установит наблюдение за домом де Краона, чтоб ни одна мышь не прошмыгнула! Эдам, срочно скачи к городским воротам, передай капитану приказ не выпускать графа де Краона из города.

— Чей приказ? — напрягся тот. — Он же граф, тут без письменного запрета не обойтись!

— Мой приказ под мою ответственность! Пусть будут вежливы, но непреклонны и немедленно известят меня, если он попытается выехать из города.

Отправив оруженосцев с поручениями, он вышел из кабинета и взбежал по лестнице выше, туда, где находился кабинет графа Раймунда, но уже подходя к нему, испытал беспокойство, перешедшее в досаду. У двери не было охранника, а значит, она заперта на замок и кабинет пуст. И всё же он подошёл и подёргал ручку, лишь для того, чтоб убедиться в этом.

Спустившись ниже, он отыскал клерка, который обычно переписывал документы графа, и тот сообщил, что Раймунд утром выехал вместе с королём в Блуа.

— А де Грамон? — без особой надежды спросил Марк, понимая, что от Рене толку будет немного: он не решиться отдать приказ об обыске дома графа де Краона.

— Этим утром он отбыл в имение тестя, где устраивают пир и турнир по случаю его дня рождения. Он вернётся завтра к полудню.

— Понятно, — пробормотал Марк и снова отправился к себе, однако на лестнице остановился, а потом решительно сбежал по ступеням.

— Ваше сиятельство? — окликнул его капитан де Ланьяк, когда он направлялся к выходу во двор, чтоб приказать подать лошадь.

— Я еду к графу де Краону, — пояснил Марк. — Можете меня сопровождать.

— Я сейчас соберу своих людей, а вы пока подождите. Кстати, только что прибыл какой-то всадник в запылённой одежде. Он ищет вас.

Капитан ушёл, а Марк осмотрелся и увидел вышедшего из дальних помещений сыщика Брендона, которого отправлял в Беарн. Тот был бледен и небрит, а его тёмный костюм и чёрный плащ покрывал желтоватый слой дорожной пыли.

— Вот вы где! — воскликнул Брендон, подходя, и поклонился. — Я гнал коня всю ночь, и с трудом добрался до города к утру. Бедняга свалился на сено, едва его завели в стойло. Я и сам прилёг бы рядом, но сперва должен сообщить вам, что узнал.

— Говори! — воскликнул Марк с нетерпением.

— Этот Беарн, куда вы меня отправили, уже не деревня, а вполне себе приличный городок, где заправляют Аркуры. Они служат де Краонам, а те прикрывают их во всех тёмных делишках. В городке говорят и о грабежах на дорогах, и о махинациях с ценами и пошлинами на шерсть, а также об откровенных бесчинствах, которые они устраивают при набегах на соседей. Я расспросил в таверне о Мишеле и мне сказали, что он — второй сын старого Аркура, и лишь пару лет, как вернулся из Абердина, где служил оруженосцем тамошнему барону. Ну, служил, сильно сказано, скорее лодырничал, волочился за девицами и ввязывался в драки. Ему пришлось сбежать оттуда после какой-то неприятной истории, и прежде чем явиться пред отцовы очи, он завернул к молодому де Краону и поступил к нему на службу. Только после его отъезда в Сен-Марко он вернулся к отцу, а потом снова куда-то пропал. Я отправился прямо в замок и сказал, что еду в Краон, но по дороге заехал в Беарн, чтоб передать весточку Мишелю от его друга. Меня приняли со всей учтивостью и сказали, что Мишель теперь в Сен-Марко, куда примерно месяц назад или чуть более того его вызвал граф де Краон.

— Значит, Мишель Аркур служит де Краону и тот вызвал его в Сен-Марко? Что ещё ты узнал?

— То, что меня встревожило. В городе говорят, что Аркуры созывают дружину, чтоб вести её в Краон, где граф собирает войско. Он требует сотню воинов в полной экипировке, а они могут наскрести не более трёх десятков, включая ветеранов и юнцов, в противном случае им самим придётся остаться без защиты, а соседи давно мечтают отомстить им за их разбойничьи вылазки в чужие угодья.

— Де Краон собирает войско? — переспросил Марк. — Известно зачем?

— Они говорят, что он требует вооружить их по нашему образцу, значит, явно не собирается воевать на севере.

— С кем же он собрался воевать? — Марк озабоченно покачал головой, а потом взглянул на сыщика, который измученно смотрел на него. — Ты молодец, Брендон, и получишь свою награду. А теперь иди отдыхать!

Он одобрительно похлопал его по плечу и отправился искать Тома. Теперь он склонен был действовать решительно, и готов был принять всю ответственность на себя. Взяв с собой десяток сыщиков и запросив у прево отряд охраны, он отправился к дому графа де Краона.

Проезжая по Королевской улице, он заметил впереди спешащего навстречу всадника и вскоре узнал Эдама. Тот был взволнован.

— Ваша светлость! — крикнул он, подъезжая. — Я не успел! Капитан на воротах сказал, что граф де Краон утром выехал из города в составе свиты его величества.

— Король в Шато-Блуа, — ответил ему Марк. — Значит, и де Краон там! Отправляйся туда, разыщи Раймунда и скажи ему, что за заговором стоит де Краон! Пусть задержит его до моего приезда. Я намерен обыскать его дом и найти там Мишеля Аркура.

Эдам едва осадил рядом с ним лошадь и тут же потянул поводья, снова разворачивая её в обратном направлении. Он умчался к воротам, а Марк свернул на улицу военных баронов и велел своим спутникам разделиться, и части пройти по соседней улице и занять подходы к дому с другой стороны. Сам он спешился и, подозвав Шарля, направился к массивным воротам дома де Краонов.

Сидевший на противоположной стороне улицы нищий тут же поднялся и заковылял к нему, протягивая руку за подаянием.

— Подайте, добрый господин… — проблеял он больным дребезжащим голосом, а, приблизившись, настороженно взглянул на появившегося рядом с бароном де Ланьяка и чётким шёпотом проговорил: — С того момента, как мы здесь, из дома никто не выходил. Тут ворота, дальше по улице есть ещё одни, а на соседнюю улицу выходит задняя дверь. Там стоят двое наших.

— Возьми несколько человек из службы прево и вместе с ними займите позицию у задней двери, — негромко распорядился Марк, вкладывая в грязную ладонь мелкую монетку.

— Благодарствуйте, добрый господин, — заулыбался нищий щербатым ртом, и заковылял прочь.

— Капитан, — Марк обернулся к де Ланьяку, — не могли бы вы подождать нас здесь?

— Нет, ваше сиятельство, — покачал головой тот. — У меня приказ: не оставлять вас без охраны вне вашего дома и дворца ни на минуту. Если с вами что-то случится, король будет в гневе, да и я сам никогда себе этого не прощу.

— Что ж, тогда позвольте мне использовать ваш отряд для захвата вот этого дома, — он указал на каменную ограду, за которой поднимались массивные стены городского замка де Краонов.

Де Ланьяк задумчиво посмотрел на низкие зубцы тяжёлой сторожевой башни, стены которой были увиты плющом.

— Стенобитных орудий у нас нет, значит, придётся действовать хитростью.

— Именно. Я с моим оруженосцем подойду к воротам и постучу, а вы подойдёте туда, прижимаясь к стене, чтоб вас невозможно было заметить из окон. Как только мне откроют ворота, вы ворвётесь внутрь и проложите мне дорогу. Не думаю, что вы встретите сопротивление, но будьте начеку.

Де Ланьяк кивнул и, сделав знак своим людям, подошёл к стене и, прижимаясь к ней, двинулся к воротам. Марк какое-то время наблюдал за ним, а потом не спеша двинулся туда же. Он подошёл открыто и постучал в дубовую створку. Окошко в ней приоткрылось, и на него взглянул привратник.

— Граф де Лорм к графу де Краону, — звонким голосом сообщил Шарль, в то время как Марк со скучающим видом разглядывал кованые накладки на воротах.

— Хозяина нет, — проворчал привратник, покосившись на него.

— Тогда к госпоже Англад, — пожал плечами тот.

Оконце закрылось, и за воротами раздался лязг засовов. Взглянув на стоявшего в двух шагах от него капитана, Марк кивнул, и едва створки приоткрылись, де Ланьяк с мечом в руке протиснулся внутрь, за ним ввалились его подчинённые, а уже следом вошёл граф де Лорм и, снимая перчатки, осмотрел узкий мощёный двор. Привратник, которого один из людей де Ланьяка прижал к стене, издал возмущённый вопль, но во двор уже ворвались солдаты прево, а вместе с ними и сыщики.

— Обыскать дом, — распорядился Марк, указав им на высокую дверь маленького замка. — Особое внимание — на верхнем этаже. Учтите, что вам могут оказать сопротивление. Задерживать всех, кого встретите. Не позволяйте уничтожить документы и другие улики. Вперёд!

— Дверь заперта! — воскликнул подбежавший к ней сыщик и тут же раздался голос Гаспара:

— Отойди!

Он подхватил лежавший у стены брус, которым запирались ворота, к нему присоединились ещё два здоровяка, и они одним ударом вышибли дверь этим брусом, используя его как таран. Сыщики тут же устремились внутрь, а несколько солдат привычно заняли посты у дверей. Марк вошёл в высокий нижний зал, который даже в светлый день выглядел сумрачным. Свет, лившийся в узкие бойницы окон, освещал стёртые ступени лестницы, ведущей наверх, и несколько дверей, расходившихся в помещения нижнего этажа. На стенах темнели какие-то картины, и Марк подошёл, чтоб взглянуть на одну из них. Это был портрет рыцаря в доспехах, какие он видел в старинных рукописях королевской библиотеки.

— Как вы смеете врываться сюда? — раздался гневный женский голос за его спиной. — Кто вы такой?

Марк обернулся и увидел перед собой невысокую женщину в чёрном бархатном платье. Она была крепко сбитой с круглым румяным личиком и задорно вздёрнутым острым носиком. Большие серые глаза смотрели на него с яростью, а голову украшали уложенные венцом золотистые косы.

— Я барон де Сегюр из тайной полиции короля и могу входить в любые двери этого города без стука. Хотя, я постучал. А вы, я полагаю, Эрика Меридор?

На какой-то краткий миг она смутилась, а потом гордо выпрямилась:

— Я Эльвира Англад, глава рыцарского дома Англадов из Огмора!

— Вы-то мне и нужны, — кивнул он и обернулся к стоявшему рядом Гаспару. — Арестовать её!

А сам направился к лестнице, чтоб подняться на второй этаж. Эльвира Англад отчаянно сопротивлялась, изрыгая ругательства, но он не задержался ни на минуту, чтоб посмотреть на её схватку с Гаспаром и двумя опытными сыщиками. Он прошёл по второму этажу, заглядывая во все двери. Слуги испуганно шмыгали мимо него, чтоб вскоре попасть в руки солдат и сыщиков, которые тащили их вниз. Вокруг стоял шум, женский визг, слышались проклятия мужчин, и где-то даже в какой-то момент зазвенела сталь. Марк не собирался вмешиваться в это. Он искал кабинет де Краона и вскоре нашёл его. И едва он вошёл в эту большую сумрачную комнату, уставленную старинной мебелью из тёмного дерева, как понял, что опоздал. Всё здесь было перевёрнуто вверх дном, ящики стола и шкафа вытащены, несколько листов валялись на полу, на книжных полках оставалось лишь несколько книг, остальные были сброшены на пол. Он подошёл к камину и увидел в нём кучу чёрной золы и обгоревшей бумаги. Присев рядом на корточки, он пошевелил её кочергой. Увы, все бумаги из стола, шкафов и тайников были сожжены. Это значило, что де Краон сбежал, заметая за собой следы. Но почему же он оставил здесь свою кузину? И к тому же, выезжая за ворота в составе свиты короля, он никак не мог взять с собой Аркура.

Марк вышел из кабинета и прислушался. Наверху действительно раздавался лязг железа, а потом донёсся протестующий крик. Ему недолго пришлось ждать. Вскоре он увидел, что по ступеням волокут отчаянно сопротивляющегося молодого человека со светлыми волосами. Тот пытался вырваться, но его крепко держали за руки. К Марку подошёл сержант службы прево.

— Этот негодяй оказал сопротивление, — сообщил он, недобро взглянув на пленника. — Он ранил одного из моих людей.

— Он поплатится за это, — пообещал ему барон. — Свяжите его и женщину. Остальных тоже. Всех доставить в Серую башню. Гаспар, — он обернулся к своему помощнику, который потирал руку, — что случилось?

— Эта дикая кошка меня укусила. Пришлось заткнуть ей рот.

— Надеюсь, она сможет говорить, — пробормотал Марк. — Судя по всему, де Краон сбежал, он сжёг все бумаги. Пепел в камине уже остыл. И всё же тщательно обыщите дом, всё, что найдёте, заберите с собой. Дом опечатайте и поставьте у всех дверей стражу.

Он спустился вниз и вышел на улицу. Направляясь к своему коню, он услышал чей-то крик.

— Ваша светлость, смотрите, кто у нас здесь!

Марк обернулся и увидел давешнего «нищего», который направлялся к нему бодрым шагом, всё так же растягивая в радостной улыбке щербатый рот, а следом за ним двое солдат прево тащили высокого упирающегося человека. Марк подошёл ближе к нему и увидел чёрные волосы, смуглое лицо и кустистые брови.

— Никак Филипп Реми, — улыбнулся он, глядя на пленника. — Что ж ты, дружок, всё бегаешь от меня? Я только хотел спросить, за что ж ты так с несчастным сэром Барлодом?

— Не знаю, о чём вы, — отворачиваясь, проворчал тот.

— Пытался ускользнуть через заднюю дверь, — пояснил «нищий», с гордостью поглядывая на свою добычу.

— Связать и — в Серую башню! — распорядился Марк. — Я еду в Шато-Блуа.

Он промчался по дороге от Сен-Марко до любимой загородной резиденции королей как ветер, в сопровождении Шарля и небольшого отряда де Ланьяка. Влетев через распахнутые ворота, он перепугал было стражников, охранявших их, и они с мечами наперевес кинулись к нему, но узнав графа де Лорма, спокойно разошлись по своим постам. Не то чтоб графу разрешалось врываться в королевский замок без доклада, но он довольно частотак поступал, причём, совершенно безнаказанно. Оставив свою охрану у ворот, он направился во дворец, за ним едва поспевал верный Шарль.

Едва войдя в светлые нарядные залы, оформленные в южном стиле, он почувствовал какое-то напряжение. Слуги пробегали мимо, поспешно кивнув ему на ходу, встречавшиеся изредка группки придворных тревожно перешёптывались. Наконец, он достиг королевских покоев и ему навстречу вышел Раймунд.

— В чём дело, Марк? — спросил тот, взяв его за руку, и оттащил в сторону.

— Хотел бы я спросить у вас то же самое! — ответил Марк, глядя в распахнутые двери, где толпились придворные.

— Сегодня в Шато-Блуа внезапно явился барон Фромен и заявил, что получил письмо от альдора, к которому приложены несколько указов. Он даже не пожелал ждать возвращения короля в столицу и потребовал аудиенции немедленно!

— Всё плохо?

— Именно так! Он заявил, что маркиз Беренгар лишён звания контаррена и полномочий на ведение переговоров. Маркиз Делвин-Элидир объявлен лицом, с которым посланники луара не будут иметь дел. Сами переговоры прерваны вплоть до рассмотрения результатов исполнения ранее достигнутых договорённостей королевством Сен-Марко.

— Они обвиняют нас в том, что мы не исполняем ранее достигнутые договорённости? — нахмурился Марк.

— Или исполняем их ненадлежащим образом, — кивнул Раймунд, покосившись на дверь. — Причём, он не стал объяснять, что имеет в виду, и проигнорировал вопрос об этом, который задал маркиз Делвин-Элидир. Тогда об этом его спросил король. Он соизволил всё-таки ответить, что переданный по третьему договору серебряный рудник Штраум-Гарц оказался истощённым и не дал той прибыли, на которую рассчитывал альдор, отдавая за него приграничный замок. А пустоши у подножия Дьеппских гор, которые мы передали им по тому же договору, они распахали и засеяли пшеницей, но урожай оказался настолько плох, что его пришлось уничтожить, и они потерпели убыток.

Марк молча смотрел на него, а потом спросил:

— Это правда?

— Не знаю, Марк, — пожал плечами Раймунд. — Новость из третьих рук. Делвин-Элидир уверял, что это невозможно, но Фромен его не слушал. От себя он добавил, что за прошедшие дни в Сен-Марко были убиты двое подданных альдора и до сих пор ни один убийца не схвачен.

— Схвачены, — возразил Марк. — Я только что арестовал в доме графа де Краона Мишеля Аркура, Эльвиру Англад, выдававшую себя за Эрику Меридор, и слугу сэра Барлода Филиппа Реми. Сам де Краон, я полагаю, сбежал?

— Да, он отстал от нас по дороге, заявив, что его конь потерял подкову и захромал, а поскольку конь дорогой, он не решается калечить его и лучше поедет к кузнецу в ближайшую деревню. Когда приехал твой оруженосец, с момента, как я потерял этого негодяя из виду, прошло уже два часа, и я понятия не имею, куда он направился, иначе выслал бы погоню.

— Я думаю, что он направился на север. Из Беарна вернулся Брендон, он привёз вести о том, что по приказу де Краона на севере собирают войско, которое вооружают по образцу нашей армии.

— Иди к королю, — велел ему Раймунд, а сам направился к выходу, видимо, намереваясь всё же отрядить погоню за де Краоном.

Марк вошёл в небольшой зал для приёмов, украшенный золотистыми колоннами и резными арками. Трон на дальнем возвышении был пуст, придворные тревожно перешёптывались, окружив короля, который застыл в глубокой задумчивости. Рядом с ним стоял граф де Марль, недавно назначенный новый глава дипломатической палаты, и читал пергаментный свиток, внизу которого на шёлковом шнуре болталась красная сургучная печать. С другой стороны, гневно сверкая зелёными глазами, стоял маркиз Делвин-Элидир. Он был крайне возбуждён, что само по себе было ему несвойственно, и к тому же говорил резко, отчего его голос перекрывал негромкий гул шепотков.

— Этого не может быть, ваше величество! — воскликнул он, когда Марк уже был рядом. — Я сам проверил все отчёты и доклады серебряной палаты по этому руднику! Он разрабатывается всего пять лет! В прошлом году были открыты три новых жилы, копи только начали оборудовать. Добыча серебряной руды и самородков там должна была не то что не упасть, а ещё больше вырасти.

— То есть, альдор лжёт? — задумчиво взглянул на него король.

— Или я лгу, выбирайте! — с вызовом ответил ему Айолин, но король небрежно махнул рукой, отказываясь от подобного выбора.

— Что с пустошами? — не отрываясь от свитка, спросил де Марль.

— Я понятия не имел, что они берут их под земледелие. В договоре они указаны как пастбища, но пастбища обильные. Вам известно, что Дьепп славится шерстью и кожами, там разводят коров и овец. У подножия Дьеппской гряды раскинулись обширные луга, где скот пасётся круглый год. Пару лет назад часть пастбищ отошла в казну, как выморочное имущество, поскольку умер их владелец, вассал Сен-Марко, не оставивший наследников. С момента его смерти на этих лугах не пасли скот, при подготовке к переговорам я убедился, что потравы не было. Поскольку нам эти пастбища не так уж нужны и расположены практически на границе с луаром, мы решили обменять их вместе с рудником на два замка. Пустоши и рудник были переданы одновременно с замками, и с тех пор не было никаких претензий!

— Они пишут, что убыток по руднику выявился при предоставлении годового отчёта их управляющего, а для выяснения худого урожая его надо было собрать…

— Может, худым было посеянное зерно? — вставил своё слово сенешаль. — Тогда они сами виноваты.

— А на руднике худые рабочие? — съязвил де Марль.

— Вы полагаете, что я подсунул им негодное имущество для обмена? — вскипел Айолин, который и без того был оскорблён обвинениями барона Фромена и его откровенно пренебрежительным отношением.

— Может быть, вам его подсунули? — вскинул бровь де Марль и Айолин вцепился в рукоятку своего кинжала, но в тот же миг почувствовал на плече чью-то ладонь и обернулся.

— Не ссорьтесь, господа, — произнёс граф де Лорм. — Нас уже рассорили с алкорцами. Не хватало, чтоб мы ещё передрались между собой. Я уверен, что маркиз Делвин-Элидир тщательно проверил все документы по передаваемому алкорцам имуществу, а значит, действовал добросовестно, но его могли ввести в заблуждение. Однако, как я понял, альдор также руководствовался лишь документами, присланными в луар, а значит, и он мог быть обманут. Мы не можем официально провести расследование, но, полагаю, нам всё же следует произвести проверку этих обстоятельств. Ваше величество, позвольте мне поехать в Штраум-Гарц и Дьепп и выяснить всё на месте?

— Нет, граф, вы никуда не поедете, — пробормотал король задумчиво.

— Но, ваше величество… — попытался возразить Марк.

— Хватит! — неожиданно прорычал Жоан и свирепо взглянул на него. — Какого дьявола ты всё время со мной споришь? Как будто у меня есть время тебя уговаривать! Я сказал: нет, значит, нет!

— Простите, мой король, — Марк виновато опустил голову.

— И вы меня, граф, — произнёс король, тут же остыв. — Я понимаю, что вы хотите сделать, как лучше, но меня по-прежнему беспокоит ваше здоровье… Не спорь! — снова прикрикнул король, заметив, как вскинул голову его старый друг. — Ты нужен мне здесь, хотя твоя идея хороша. Отправь в Штраум-Гарц и Дьепп надёжных людей, пусть втихаря разнюхают, что там к чему. Граф де Марль, — он обернулся к главе дипломатической палаты, — нужно направить кого-то в луар, такого человека, который сможет добиться аудиенции у альдора и предъявит ему наши требования. Он обязан дать объяснения своим действиям. Давите на рыцарскую честь, на их кодекс, который запрещает бить мечом по протянутой руке. Если он в чём-то нас обвиняет, то пусть представит доказательства и даст нам возможность оправдаться. Если ж нет, то вина за срыв переговоров будет полностью возложена на него, а его обвинения объявлены злобной клеветой. Я не намерен спускать подобное оскорбление, но всё же пока предпочитаю действовать путём дипломатии.

— Я согласен с вами, ваше величество, — кивнул де Марль. — Позвольте мне самому поехать в луар. Вы возвели меня в достаточно высокий ранг, и я вправе вести переговоры. Не думаю, что мне так уж прямо укажут на дверь. Заодно я ознакомлюсь с делами в луаре и при дворе альдора, поговорю с нашим посланником графом Деманкуром, постараюсь встретиться с энфером.

— Поезжайте, — кивнул король. — Я уверен, что вы сможете говорить с ними достаточно жёстко, не нарушая этикета. Ваша задача получить ответы и попытаться вразумить их. Где граф Раймунд?

— Он отправился по делам, — ответил Марк. — Полагаю, что он намерен снарядить погоню за преступником.

— За преступником? — удивился Жоан. — Что ещё за преступник? Кстати, утром ты отказался ехать с нами, сославшись на расследование, и вдруг ты здесь! Что-то случилось?

— Я схватил убийц Эрики Меридор и сэра Барлода, — кивнул Марк. — Но, увы, главный виновник их смерти ускользнул. Его и намерен изловить граф Раймунд.

— Вот как… — король осмотрелся. — Маркиз Делвин-Элидир, граф де Марль, сенешаль, коннетабль, прево, пройдёмте вместе с нами в мой кабинет. Идём, Марк, расскажешь нам всё без лишних ушей.

Они прошли в небольшой нарядный кабинет, выходивший окнами в цветущий сад, где Марк рассказал королю и его приближённым о результатах своего расследования.

— Де Краон? — король потрясённо смотрел на него. — Неужели? Ты не ошибся, Марк? Он же всё время был рядом, поддерживал нас во всём, обещал, что поставит под нашу руку отпавших северных баронов!

— Я сам удивлён, но ошибки быть не может, — уверенно произнёс тот. — Мы давно уже отслеживаем то, что происходит на севере, нам было известно, что часть баронов собирается сколотить коалицию и оторвать север от Сен-Марко. В отсутствие Беренгара и ослаблении де Гобера такая опасность существовала, но среди этих бунтовщиков не было де Краона. Он придерживался нейтралитета, а последнее время демонстрировал явную приверженность к союзу с Сен-Марко. Потому мы и не уделяли ему должного внимания. Теперь же ясно, что провокационные убийства и слухи о них были делом рук его приближённых. Я ни за что не поверю, что они действовали по собственной инициативе.

— Как много он знает? — встревожено спросил де Марль.

— Нам это неизвестно, — ответил Делвин-Элидир. — Он не был включён в королевский совет и не допускался к государственным тайнам, но кто знает, что он мог разнюхать, постоянно толкаясь по залам дворца? Может, кого-то подкупил или просто выведал в приватной беседе.

— Не думаю, — покачал головой сенешаль. — Он появился при дворе недавно, мы не так уж доверяем северным баронам. Он обещал нам поддержку на севере и союз, но не спешил принести клятву верности. До этой поры он оставался лишь частным лицом, допущенным к светским мероприятиям при дворе. Не думаю, что он свёл знакомство с кем-то, кто обладает сведениями, имеющими для Сен-Марко стратегическое значение.

— В любом случае, они бы не стали болтать об этом с ним, — заметил Адемар. — Однако я думаю, тайная полиция проверит такую возможность, — он выразительно взглянул на Марка.

— Конечно, — пообещал тот, задумчиво глядя в окно, где на цветущих кустах роз покачивались под ветром маленькие птички с ярким оперением. — Хотя не думаю, что ему удалось что-то выведать, поскольку мы тщательно следим за контактами тех, кто имеет доступ к государственным тайнам. Весьма вероятно, что де Краон руководствовался слухами, а последнее время ему понравилось их создавать. Едва мы перехватили у него инициативу, он почувствовал опасность и сбежал так поспешно, что не смог даже забрать с собой своих сообщников.

— Заставь их говорить, Марк, — жёстко произнёс король. — Обвинения против них должны быть безупречны в части доказательств, но также и подкреплены признаниями вины. И я хочу, чтоб ты вытянул из них всё, что они знают о де Краоне, его планах и о том, зачем он собирает свою армию.

— Вряд ли он соберёт достаточно, чтоб противостоять нам, — заметил Вайолет.

— Как знать, — возразил Марк. — Понятно, что он не собирается брать Сен-Марко на приступ, но наверняка поставил перед собой цель, которую считает осуществимой. Я всё выясню, ваше величество. Однако… — он перевёл задумчивый взгляд на Жоана, — Хочу напомнить, что его сообщницей является леди Англад. Учитывая, что она женщина…

— Это ведь она убила служанок Эрики Меридор, а потом отравила Барлода? — перебил его король. — Она собирается снова стравить два королевства в войне, на которой погибнут не только мужчины. Будут гибнуть женщины, старики и дети. Ты полагаешь, что рыцарские манеры уместны в отношении этой ведьмы? Действуй, Марк! Единственное ограничение, которое я тебе ставлю, — она должна дожить до суда и умереть на эшафоте, как убийца и заговорщица. Возвращайся в Сен-Марко и принимайся за дело.

— Я понял, ваше величество, — Марк поклонился ему и, кивнув остальным, направился к дверям.

Когда он вернулся в Серую башню, на столе в его кабинете лежали стопки бумаг и завернутое в холст оружие. Гаспар, который перебирал документы, поднял голову и доложил:

— Мы нашли в комнатушке Аркура целый сундук оружия. В том числе вот этот топор, — он откинул край серой тряпки, и Марк увидел широкий, украшенный узорами топор на длинном резном топорище. — В углублениях резьбы ещё сохранились остатки крови. Я сам сходил с этим топором в мертвецкую и примерил его к ранам на головах лакея и кухарки госпожи Меридор. Можно с уверенностью утверждать, что они убиты именно этим оружием. А это, — он извлёк из холста красивый длинный нож с узким, слегка изогнутым клинком, — мы нашли в комнате леди Англад. Не могу утверждать, что горничные были убиты этим «оленьим языком», но то, что подобным, это точно. Рядом стояла склянка с мышьяком, с которой была снята аптекарская печать, и отсыпана доза порошка, вполне достаточная, чтоб отравить лошадь. К тому же у неё мы нашли вот эти бумаги: её записки, дневник и письма, которые она получала от своих родных и друзей. Я только начал читать их, но уже ясно, что она вполне осознанно действовала против нас, мечтая стравить Сен-Марко с луаром, а когда оба королевства будут ослаблены кровопролитной войной, отделить север, где они с де Краоном намеревались создать собственное королевство.

— Правда? — Марк подошёл к столу и взял у него из рук тетрадь в кожаном переплёте. — Де Краон, сжигая свои бумаги, похоже, забыл, что его кузина тоже умеет писать. Я почитаю это на досуге, а ты собирайся. Поедешь к руднику Штраум-Гарц и узнаешь, почему прежде богатые залежи серебра после передачи их луару внезапно оскудели. Матье пусть скачет в Дьепп, навестит родню, а заодно узнает, отчего пропал урожай пшеницы на переданных луару пустошах. Оба выезжайте немедленно, вы должны всё выяснить и вернуться как можно скорее.

Гаспар немедля отправился искать Матье, чтоб передать ему приказ, а после — седлать коня. Марк же вызвал к себе Тома и велел немедленно доставить в Серую башню свидетелей, которые могли бы опознать убийц.

Уже далеко за полночь опознания были закончены. Красавица Пиррет де Кампо и служанка из трактира возле источника короля Анри подтвердили, что вечером перед убийством Эрики Меридор они видели Мишеля Аркура, направлявшегося к её дому. Зеленщик Пети засвидетельствовал, что именно Аркур заплатил ему за то, чтоб он столкнулся своей тележкой с портшезом возле крыльца убитой. Оружейник Жюст Бертлен опознал Аркура и заявил, что изготовил по его просьбе кинжал, похожий на фамильный базелард маркиза Делвин-Элидира. Пьяница из квартала на юге города, где нашли убитых слуг, с уверенностью ткнул пальцем в мрачную Эльвиру Англад, сидевшую за решёткой, утверждая, что это она вела слуг по улице, как выяснилось, к месту их гибели. В ней хозяин «Белого мака» так же опознал постоялицу, назвавшуюся Эрикой Меридор и проведшую ночь в комнате рядом с комнатой сэра Барлода. Затем он указал на одного из слуг дома де Краона, как на того, кто приносил надушенные конвертики для передачи алкорскому рыцарю, а затем доставил и отравленное вино. Когда ему показали Филиппа Реми, хозяин гостиницы узнал в нём слугу сэра Барлода, так внезапно исчезнувшего тем вечером, что следом за ним подтвердили и слуги господ, входивших в миссию маркиза Беренгара. И в довершение всего старуха Трюдо, которой устроили очную ставку с Эльвирой Англад, подтвердила, что та велела ей распускать порочащие слухи о маркизе Делвин-Элидире и маркизе Беренгаре.

Поднявшись из подземелья в свой кабинет, Марк хотел уже сесть за стол, чтоб прочитать найденные в комнате леди Англад документы, но почувствовал, что вряд ли сможет что-то в них понять. В голове у него было мутно от усталости и отчаянно хотелось спать. Разумно рассудив, что утром от него будет больше пользы, если он выспится, он отправился во дворец и, отыскав первую же свободную спальню, лёг на постель и уснул. Он даже не почувствовал, как Эдам снял с его ног сапоги и, вытащив из-под него мягкое атласное одеяло, заботливо укрыл его, после чего опустил плотный полог алькова и сам улёгся рядом на расстеленном на полу плаще.

Проснувшись утром, Марк посмотрел в окно, за которым было всё так же светло. Он умылся ледяной водой, которую принесли оруженосцы, а потом не торопясь позавтракал принесёнными из трапезной закусками. У него больше не было желания спешить. Добытых накануне доказательств было достаточно для суда, а главное, они давали ему право прибегнуть к более жёстким методам допроса для выяснения иных обстоятельств дела. У него была ещё светлая половина дня на то, чтоб изучить записи и переписку Эльвиры Англад. Он знал, что темнота за окнами и в пыточной камере часто способствует откровенности не меньше, чем угроза дыбы.

Однако, прежде всего, он допросил слугу, на которого хозяин гостиницы «Белый мак» указал, как на посланца, доставлявшего письма для сэра Барлода, а затем и отравленное вино. Тот и не думал запираться. Он был напуган и сразу рассказал о том, что за письмами в трактир и с ответными записками его отправляла леди Англад. Она же приказала ему отнести в гостиницу кувшин вина с сопроводительным письмом, которое написала своей рукой.

После этого Марк, наконец, сел за свой стол с целью изучить бумаги, найденные в комнате Эльвиры Англад. Читая их, он вскоре понял, что она не пользовалась полным доверием де Краона, однако, принимала участие в его делах. Будучи дамой воинственной, она получала удовольствие от этой опасной игры и с искренним восторгом предвкушала времена, когда на карте континента появится ещё одно, третье королевство, которое возглавит новая династия де Краонов. Она была совершенно уверена в праве своего кузена на новый престол, и при этом видела себя и род Англад по правую руку от нового короля. Она расписывала новое мироустройство, где ослабленные луар и Сен-Марко будут постепенно теснимы северными соседями, а потом придут под их руку в качестве верных вассалов. Что касалось пути достижения этого, то здесь она основывалась лишь на собственных догадках, построенных на некоторых оговорках графа де Краона, однако, ей точно было известно, что у него были союзники как в луаре, так и в Сен-Марко, которых он использовал прагматично, пытаясь снова стравить два королевства в непримиримой схватке.

В её переписке были письма от Аркуров, Боденов и младшей ветви Делагарди, а также других мелкопоместных баронов. Судя по всему, она смущала их покой своими пылкими посланиями, соблазняя грядущим величием под сенью знамён де Краонов, и склоняя к тому, чтоб по первому зову выставить своих воинов для участия в войне за независимость. И если Аркуры были готовы идти за своим сюзереном без дополнительных условий, Боденов интересовало, что они с этого будут иметь кроме грядущего и пока гипотетического величия, то Делагарди, старшая ветвь рода которых уже давно являлась верным союзником Беренгаров, ограничивались общими фразами о том, что идея, конечно, интересная, но они всё же пока не готовы ввязаться в это сомнительное предприятие. Остальные рыцари и бароны отвечали так же: либо выражая готовность поучаствовать в грядущей войне и дележе добычи, либо пытаясь выговорить для себя наиболее выгодные условия, либо относившиеся ко всей этой возне с большой осторожностью. Оставалось неясным, переписывалась ли Эльвира Англад с этими землевладельцами по приказу или хотя бы с ведома де Краона, или это была её собственная попытка обеспечить кузену максимальную поддержку среди соседей. В любом случае, найденные в её комнате документы служили неопровержимым доказательством того, что она участвовала в заговоре против Сен-Марко с целью помешать заключению мирного договора с луаром и вовлечения королевств в новую войну. К тому же среди писем отыскалась и записка сэра Барлода, в которой он выражал свою тревогу по поводу предстоящих переговоров и просил её о личной встрече.

Для начала Марк решил допросить Филиппа Реми. Едва его привели в камеру для допросов, он велел палачам снять с него всю одежду и осмотреть его тело с целью обнаружения шрамов и меток, которые могли бы дать какую-либо информацию о его подлинной личности. Выполнив его приказ, палачи нашли на бедре пленника большое клеймо в виде цветка с пятью лепестками, которое больше напоминало лошадиное тавро, а также другое — в виде перечёркнутого круга на плече. Осмотрев эти отметины, Марк удовлетворённо кивнул.

— Что ж, это многое объясняет, — произнёс он, глядя на Реми. — Судя по всему, ты участвовал в войне и попал в плен к алкорцам, при этом, чтоб спасти свою жизнь и выговорить для себя более комфортные условия содержания, ты согласился служить врагу. Многие алкорские бароны с юга, принимая на службу таких изменников, ставят у них на телах свои клейма в качестве дополнительной гарантии, что те их не предадут при случае. Тебя, видимо, отправили в разведку, шпионить за нашими отрядами, но ты был схвачен и разоблачён. Не знаю, почему тебя не повесили, может, ты валялся в ногах у командира и рассказал какую-нибудь трогательную историю. Тебе сохранили жизнь, но пометили, как предателя, — барон указал на клеймо на плече. — Ты вернулся к своим хозяевам и снова продолжил служить им. Уже одного этого достаточно, чтоб повесить тебя теперь, но ты ещё и ввязался в заговор против короля, следил за маркизом Беренгаром, предал своего хозяина сэра Барлода и способствовал его убийству. Что скажешь на это?

— Что сказать, если вы уже всё знаете? — хмуро спросил Филипп. — Что б я не сказал, вы уверены в своей правоте.

— Меня не интересуют твои мотивы и оправдания, — покачал головой Марк. — Я хочу знать, кто послал тебя сюда, с какой целью, что тебя связывало с графом де Краоном и леди Англад и что произошло в ночь, когда умер сэр Барлод?

— Я нанялся в услужение к сэру Барлоду за пару дней до его отъезда из луара. Его привлекло то, что я хорошо знаю местный язык и бывал в Сен-Марко. Я просто служил ему и по приезде относил его письма в трактир «Белый мак», а после забирал ответы и передавал ему. Графа де Краона я не знаю, а у леди Англад искал защиты после смерти хозяина, потому что она была его другом. Тем вечером, когда сэр Барлод ушёл из дома Беренгара, он отправил меня с запиской к посланнику Фромену. Каюсь, я завернул в кабак и пил там какое-то время, потому принёс записку поздновато, а потом забрался в чей-то сад и отсыпался там до утра. Когда я вернулся утром в гостиницу, оказалось, что мой хозяин умер. Я испугался и пошёл к леди Англад с просьбой спрятать меня.

— Чего ж ты боялся?

— Я боялся, что хозяина убил Беренгар и, чтоб снять с себя подозрение, он обвинит в этом меня.

— В тот вечер, прежде чем пойти к посланнику, ты заходил к леди Англад?

— Нет, зачем мне?

— Тогда ответь, откуда ты знаешь эту женщину, если всего лишь носил в трактир и забирал оттуда письма? Как ты узнал, где она живёт и что она друг твоего хозяина? И как она узнала о том, что сэр Барлод поссорился с контарреном и перебрался от него в гостиницу «Белый мак»? Молчишь? Что ж, у меня есть время на то, чтоб добиться от тебя более искренних ответов.

Барон де Сегюр кивнул палачам, а сам прошёл к своему столу и сел в кресло, всем своим видом демонстрируя готовность раз за разом задавать интересующие его вопросы.

Реми сдался не сразу. У палачей ушёл почти день на то, чтоб развязать ему язык. Марк несколько раз уходил, оставляя его наедине с ними, а потом возвращался и спрашивал, не возникло ли у него желание сказать правду. За время этих отлучек он выяснил, что клеймом в виде цветка с пятью лепестками метил своих лошадей алкорский барон Ламброн. Тайной полиции короля он был известен как участник партии войны при дворе альдора. Он был не из тех, кто жаждет нажиться на войне, но считал, что истинная доблесть рыцаря может быть проявлена лишь на поле боя, а истинное величие луара состоит в окончательной победе над всеми врагами, включая Сен-Марко. Как пояснил Марку барон де Грамон, согласно последним донесениям агентуры, Ламброн неоднократно вступал в спор с энфером, доказывая недопустимость мира с извечным врагом, так что, в конце концов, вынудил альдора мягко удалить его от двора. Теперь воинственный барон прочно сидел в своём поместье, разводил своих знаменитых лошадей, способных целый день нести в седле рыцаря в полном вооружении, и потихоньку за спиной у своего повелителя строил козни, мечтая однажды снова блеснуть своими воинскими талантами в жестоком бою с рыцарями Сен-Марко.

К вечеру Реми, наконец, сознался, что последние годы служил конюхом в поместье барона Ламброна, но недавно тот велел ему поступить в услужение к сэру Барлоду, направлявшемуся в Сен-Марко. Там Реми должен был наблюдать за хозяином, а также за Беренгаром и его спутниками с тем, чтоб найти возможность опорочить контаррена в глазах альдора и сорвать переговоры. Сразу по прибытии в город он должен был явиться к леди Англад в дом графа де Краона, доложить ей о своих наблюдениях и в дальнейшем выполнять её распоряжения. Так он и сделал, и дама велела ему держать сэра Барлода в неведении об их знакомстве и носить в трактир письма.

Реми стал свидетелем ссоры контаррена с его хозяином и, едва проводив его в гостиницу «Белый мак» и получив от него письмо посланнику, он помчался к леди Англад. Та велела ему отнести письмо барону Фромену поздно ночью и убедить его, что это не срочно, а после вернуться в дом де Краона и ждать, что он и сделал.

— Она сказала, что собирается сделать? — спросил барон измученного пленника. — Что-то, что говорило бы о том, что она собирается его убить?

— С чего ей откровенничать со мной? — проворчал тот. — Она лишь отдавала приказы. Но даже если б она сказала мне, я не стал бы вмешиваться. Этот заносчивый дурак Барлод обходился со мной ещё хуже, чем Ламброн. Для всех этих алкорцев мы — варвары, не достойные жить свободно. Мы должны прислуживать им и сидеть смирно, пока они будут царствовать на этой земле.

— Кто ж убедил их в этом, как не те, кто, и правда, прислуживает им, чтоб спасти свою шкуру? — спросил Марк. — Как обходиться с тем, кто ведёт себя как раб? Только как с рабом!

— Вы сами-то были в плену? — хмуро взглянув на него, спросил Реми.

— Приходилось, и на моём теле есть шрамы от кнута и кандалов, но нет рабского клейма. Уведите его! — велел тюремщикам Марк, показав, что после получения нужных сведений утратил к нему всякий интерес.

Допрашивать остальных было уже поздно, и он решил отложить это на следующий день. Уже придя домой, он вдруг обнаружил в своём кабинете два полных термоса с целительным отваром и с удивлением понял, что прошедший день провёл, даже ни разу не вспомнив о своей опустевшей фляжке и не заметив такой уж сильной усталости. Он воспринял это как добрый знак и, поужинав, отправился спать.

Следующие дни он допрашивал Мишеля Аркура. Тот держался стойко, с ненавистью глядя на своего мучителя и отвечая оскорблениями на любой вопрос. Им руководила та самая восторженная мечта о северном королевстве, в котором его родные будут высшими сановниками, а их враги низведены до уровня прислуги или изгнаны за пределы нового государства. Вскоре стало понятно, что эти идеи он почерпнул из переписки, а потом и личных бесед с леди Англад. Не граф де Краон, а именно она была для него духовным вождём, и именно ею он восхищался как истинным воплощением святой Лурдес. Это странное смешение мальчишеской влюблённости в прекрасную даму и восторженного преклонения перед героической воительницей помогало ему сносить все пытки и с гневом отвергать саму вероятность предать её.

— Я могу умереть, но наши друзья и сподвижники отомстят за меня и построят новое королевство на ваших костях! — заявил он в какой-то момент. — И наши имена напишут на знамёнах, под которыми пойдут в бой новые герои! Нас будут прославлять, как мучеников, отдавших жизни за свободу северного королевства.

— Свободу от кого? — спросил Марк. — О чём ты говоришь? Кто стесняет вашу свободу? Разве на ваших землях есть наши войска или гарнизоны? Вы платите нам дань? Мы уводим в плен ваших женщин и детей? Нет, вы сами всё это делаете друг с другом. Ты всего лишь мечтаешь о том, чтоб самому командовать другими, безнаказанно грабить и убивать, увозить в свои замки понравившихся девиц, вырывать из рук других всё, что тебе захотелось сделать своим. Какой ты мученик? О чём ты? Весь Сен-Марко говорит о том, что ты всего лишь жалкий комедиант, разыгрывавший для развлечения бездельников скабрёзные сценки! Ты даже не рыцарь в глазах толпы, ты жалкий и подлый шут, который был любовником распутной авантюристки, а потом зарезал её во время любовного свидания. И тебе ведь даже нечего возразить, потому что всё это правда. Ты переоделся в другого человека, надел парик и обзавёлся дешёвой подделкой драгоценного базеларда, и всё лишь для того, чтоб опорочить имя благородного рыцаря, который, не став мучеником, всё же запечатлел своё имя на знамёнах нашего древнего королевства. Твоя жалкая ложь рассыпалась, обнажив всю неприглядность твоих мелких козней. Ты клянёшься в любви леди Англад, а сам развлекал в постели госпожу Меридор. Какое самопожертвование во имя будущего северного королевства! Впрочем, всё ваше королевство — не более чем шутовство и интриганство. Ты умрёшь на плахе под улюлюканье толпы, и тебя запомнят именно таким, бездарным комедиантом, который убил свою любовницу.

— Это всё ложь! Всё ложь! — закричал Аркур, бросившись к нему, и его цепи зазвенели, натянувшись и не дав ему дотянуться до барона.

— Что ложь? Что ты убил свою любовницу? Или что ты изображал Делвин-Элидира, позаботившись собрать толпу возле дома леди Меридор? Или что ты заказал оружейнику сделать похожий на базелард маркиза кинжал, которым убил женщину? А, может, это не ты заманил в ловушку и убил беззащитных слуг? Сколько деяний, Аркур, и ни одного, достойного рыцаря! Ты не хочешь признаваться в своих грехах? Да это и не к чему. Всё уже давно доказано. И я, барон де Сегюр, граф де Лорм, обещаю тебе, что обстоятельства этого дела будут оглашены не только в Сен-Марко, но и на севере, в Беарне, где ты родился и живёт твоя семья, в Абердине, где ты служил оруженосцем, и в Краоне, где ты стал рыцарем. Я позабочусь, чтоб вся правда о тебе дошла до твоих родных краёв, и посмотрим, где и чем намалюют тогда твоё имя!

Он резко развернулся, чтоб выйти из камеры, но возглас Аркура остановил его.

— Не надо этого делать! — крикнул тот в отчаянии.

— Почему? — обернулся к нему Марк.

— Мой позор падёт на весь мой клан, — проговорил Мишель в отчаянии. — Мои братья, сёстры, их дети и внуки понесут на своих плечах этот груз. Они никогда уже не смогут возвыситься.

— Почему это должно тревожить меня? Разве твой клан не заслужил это, выпестовав такое чудовище, как ты?

— Вы… — Аркур напряжённо смотрел на него. — Если я сознаюсь во всём и подпишу все признания, вы сможете сохранить всё это в тайне?

— Нет, тайны уже не существует. Молва давно полощет твоё имя на каждом углу.

— Это лишь слухи, — пробормотал он устало. — Они через какое-то время стихнут. Но если вы отправите на север официальный документ, который веками будет храниться в архивах магистратов, это другое дело. Я прошу вас, пусть всё закончится в Сен-Марко. Ради этого я готов, наконец, сделать что-то, что достойно рыцаря: принять на себя ответственность за свои деяния и понести наказание.

— Этого мало, — неумолимо возразил Марк. — Мне нужно, чтоб ты дал показания против де Краона и леди Англад.

— Он стал бы моим королём, — прошептал Аркур.

— Он был бы плохим королём. Потому что, почувствовав опасность, сбежал, бросив тебя. Ты служил ему верой и правдой, а он даже не изволил предупредить тебя об опасности. Да и что это за король, который рвётся к власти, действуя клеветой и подлыми убийствами? Ты действительно думаешь, что он мог бы стать достойным правителем? Боюсь, дойдя до своего трона по колено в крови, он утопит в ней весь север!

— Может быть… — растерянно пробормотал Мишель. — Теперь и я думаю, что все эти интриги, это как-то мелко, если говорить о грядущем величии. Но леди Англад… — он с мольбой взглянул на Марка, — я ведь люблю её.

— Правда? А она тебя? Ты считаешь нормальным, когда любящая женщина отправляет своего мужчину в объятия другой лишь затем, чтоб тот убил её и покрыл своё имя несмываемым позором? Скольких ещё наивных простаков она использовала так же? Ты думаешь, она писала только тебе? В её комнате нашли письма от Ансельма де Бодена и Арона Делагарди. Хочешь взглянуть на них?

— Нет, — покачал головой он.

— Я это к тому, Аркур, что у тебя есть выбор между верностью этой даме, мечтающей пройти к своим вершинам по окровавленным трупам друзей и врагов, и честью твоей семьи. Или одно, или другое. Решай сам.

— Хорошо, я всё расскажу, — наконец, сдался он, и Марк дал палачам знак ослабить его цепи, а потом обернулся к давно скучавшему за своим столиком писарю с тем, чтоб он, наконец, взял в руки перо.

К концу этого дня Марк был измучен, пожалуй, не меньше, чем его узник. Вернувшись в свой маленький кабинет, где снова было темно, как в сундуке, потому что за окнами наступила душная тёмная ночь, он сел за стол и посмотрел на стопки бумаг, лежавшие перед ним. Это были документы по делам об убийствах Эрики Меридор и сэра Барлода, протоколы, письменные признания, пояснительные записки и документы из личного архива леди Англад. Всего этого было достаточно, чтоб передать дело в суд, незачем было допрашивать высокомерную кузину графа де Краона. Всё было ясно, всё было доказано, вот только эта истина никак не могла изменить того факта, что цель преступников сорвать мирные переговоры между луаром и Сен-Марко была достигнута. Изменят ли что-то эти бумаги, если отправить их альдору, или он сочтёт всё это подделками, призванными скрыть неприглядную правду? Марк понятия не имел, чем руководствовались алкорцы, так резко меняя свой политический курс и переходя в открытую конфронтацию с его королевством. Чем они руководствуются, выдвигая свои обвинения и приостанавливая переговоры? Почему опытный дипломат барон Фромен, который всегда, даже перед войной, проявлял завидную гибкость в общении с самоуверенным и резким королём Ричардом, вдруг позволил себе отчитывать как мальчишку короля Жоана, открыто игнорировать его советников и бросаться бездоказательными обвинениями? И какое отношение ко всему этому имеет сбежавший граф де Краон?

Погружённый в свои раздумья, Марк не сразу заметил, что дверь его кабинета открылась, и на пороге возник человек в запылённом плаще. Подняв на него взгляд, барон нахмурился.

— Корнеил? Где тебя черти носят? — проворчал он. — Неужели нужно столько времени, чтоб съездить в Краон и обратно?

— Простите, ваша светлость, — проговорил невысокий светловолосый сыщик, на загорелом лице которого пробивалась колючая щетина.- Я скакал всю ночь и весь день и едва успел проехать ворота до того, как их закрыли. Но я привёз важные новости.

— Садись, — барон указал ему на стул возле своего стола и когда тот сел, с явным удовольствием вытянув ноги, поинтересовался: — Ты что бежал, таща на себе свою лошадь?

— Если бы, — невесело усмехнулся тот. — Моя лошадь едва дотянула до ворот. Мне пришлось оставить её там на попечении гарнизонного конюха и просить коменданта дать мне другую. Я приехал не из Краона, а из Ривердейла.

— Что ты там делал? — изумился Марк. — Впрочем, давай по порядку!

— Как скажете, ваша светлость, — кивнул Корнеил. — Как вы и велели, я поехал в Краон, чтоб узнать, что там происходит, и, едва приехав, узнал, что граф собирает войско. Отряды северных баронов и мелкопоместных рыцарей уже наводнили город и продолжали подходить. Я бы не сказал, что это войско выглядело грозно: группы всадников и егерей по двадцать-тридцать человек, вооружённые кто как. Самый большой отряд числом в сотню всадников выставил сам граф. Ему удалось насобирать всего лишь около трёх сотен егерей, лучников и всадников, и ходили слухи, что его вербовщики сбиваются с ног, поскольку ему нужно больше. При этом никто не знал, куда поведут эту маленькую армию и с кем ей предстоит воевать. Не мог же я явиться к вам с такими жалкими сведениями! Потому я пошёл к вербовщикам и заявил, что служил егерем в армии короля Ричарда, мне нужны деньги, и я готов воевать за графа де Краона. Они тут же выдали мне пятнадцать серебряных флоринов и по окончании кампании обещали пятьдесят марок золотом. Так я выступил вместе с войском из Краона, чтоб выяснить, куда оно идёт. А шло оно по северным землям на восток, не приближаясь к нашим границам, по пути к ним присоединялись ещё отряды по пятьдесят или сто человек. Когда мы дошли до Ривердейла, стали говорить, что подкреплений больше не будет и мы пойдём дальше на восток, а после, обогнув земли Сен-Марко, двинемся на юг. Поскольку в Ривердейле устроили большой привал в ожидании дальнейших приказов графа, я решил более не ждать и ночью сбежал, чтоб вернуться к вам и всё доложить.

— Сколько ему удалось собрать? — спросил Марк.

— Говорят, что он не смог сотни дотянуть до тысячи, чем был очень раздражён, так что девятьсот человек, или около того.

— Он сам вёл своё войско?

— Да, с ним другие бароны и рыцари, но командует он.

— Ты выяснил их имена?

— Бароны де Боден, Омонд, де Фалкон, де Шарни и Гролед-Труа, рыцари Аркур, Англад, де Байо, Герен, Ибо, Жонсьер и Демаре.

— Омонд, де Шарни и Горлед-Труа входят в коалицию северных баронов, противостоящую Сен-Марко, но сколь бы значительной роли в ней не играют. Аркуры — вассалы де Краонов, Англады — родственники. Что скажешь об остальных?

— Омонд и де Фалкон служили альдору, как и их вассалы Герен, Демаре и де Байо. Де Боден — сосед и давний союзник де Краона, Ибо — бастард Омонда, Жонсьер женат на племяннице де Шарни.

— Родственники и давние союзники… И что же они задумали?

— Я не смог выяснить. Многие задаются этим вопросом. Кое-кто считал, что они будут совершать набеги на наши земли, но они старательно огибали границу и вышли на земли свободных городов, а дальше собираются двигаться по землям луара.

Марк какое-то время смотрел на сыщика, а потом выдвинул ящик стола и достал оттуда карту, которую расстелил перед собой и поставил ближе свечу.

— Ривердейл вот здесь, почти на границе с землями луара. Если они пойдут на юг, то будут двигаться по владениям алкорцев вдоль нашей границы. Зачем? Они собираются напасть на нас, имитируя нападение алкорцев, чтоб спровоцировать на ответный ход? Если мы выдвинем навстречу своё войско, завяжется бой, и в какой-то момент мы пересечём границу, это будет нарушением мирных договорённостей с альдором. Они этого хотят?

— Я думал об этом, и ничего другого мне в голову не пришло, — вздохнул Корнеил.

— Ладно, ты потрудился на славу и сделал всё, что мог. Иди спать, но не покидай дворец. Я доложу обо всём графу Раймунду, а он — королю. Возможно, они сами захотят выслушать тебя и задать вопросы.

— Я буду здесь, в караульной, — кивнул Корнеил и, тяжело поднявшись, направился к двери.

Марк ещё какое-то время смотрел на карту, а потом пошёл к графу Раймунду. Как выяснилось, тот уже уехал домой, и Марк, взяв коня, поехал к нему, чтоб обо всём доложить. Тот принял его в небольшой гостиной. Судя по всему, он уже готовился ко сну и наспех натянул свой бархатный камзол, а на плечи набросил подбитую мехом накидку. Граф выслушал его внимательно, после чего кивнул.

— Я немедля извещу обо всём Делвин-Элидира и коннетабля, а утром мы доложим об этом королю. Ты пока занимайся своими делами, если понадобится, мы тебя вызовем.

— Мне кажется, нам следует послать гонцов в приграничные замки и предупредить их о возможных провокациях, — проговорил Марк. — Кроме того, нужно отправить кого-то в Ривердейл, чтоб следить за дальнейшими передвижениями армии де Краона.

— Я так и сделаю, — пообещал граф.

По дороге домой Марк не переставал думать о странных манёврах де Краона на границах с Сен-Марко. Было ясно, что без согласия алкорцев он не решится войти на их земли. А если это согласие уже получено, то все его действия непременно должны быть согласованы с ними. Он покачал головой. Ещё совсем недавно ему казалось, что войны отошли в прошлое, население обоих королевств уже успело почувствовать благотворное влияние мирной жизни, и вот снова к границам Сен-Марко приблизилось вражеское войско. Неужели ему опять придётся покинуть семью, собрать свой отряд верных рыцарей и идти в бой? И это именно теперь, когда он счастливо живёт со своей семьёй в большом богатом доме, ожидая когда, наконец, боги подарят ему первого наследника!

Он ехал молча, опустив голову, а потом посмотрел на следовавших рядом оруженосцев, которые, положив руки на эфесы мечей, настороженно смотрели вглубь пересекаемых ими улиц, а позади, не отставая ни на шаг, двигался небольшой отряд де Ланьяка во главе с командиром. Навстречу им то и дело попадались патрули городской стражи в блестящих шлемах и кирасах, отражавших огни факелов в их руках, и звук их шагов привычно отзывался эхом в пустых переулках. Сен-Марко, как и сам барон де Сегюр постепенно привыкал к мирной жизни, но по-прежнему был готов к войне. Однако Марк надеялся, что на сей раз её всё-таки удастся избежать.

Рано утром, прежде чем пойти на службу, он отправился в королевский дворец и там прошёл прямо в покои Жоана. Тот уже встал и успел выслушать доклад графа Раймунда. Кивнув вошедшему, король посмотрел на находившегося здесь же маркиза Вайолета.

— Что вы об этом думаете, коннетабль? — спросил он.

— Я полагаю, что нам нужно подготовиться к возможному отражению агрессии со стороны как алкорцев, так и северных баронов. Я предлагаю собрать армию и направить подкрепление в пограничные замки.

— Подобная активность вызовет недовольство алкорцев, а они итак раздражены, — заметил Делвин-Элидир. — Если мы по-прежнему собираемся добиваться мира на границах, нам нужно действовать крайне осторожно.

— Но если на нас нападут, не можем же мы спокойно смотреть на это! — воскликнул коннетабль.

— Конечно, нет. Просто я полагаю, что нам не стоит так уж прямо объявлять мобилизацию и призывать военных баронов, собирая армию.

— Вы правы, мой друг, — задумчиво кивнул король. — Маркиз, сколько человек мы можем выделить из столичного гарнизона, не ослабляя обороноспособность города?

— Триста человек, не больше, — ответил Вайолет.

— Сколько солдат вы сами можете держать в готовности в вашем имении, чтоб они могли выступить в поход по первому же слову?

— За несколько дней я соберу и подготовлю двести человек, — улыбнулся маркиз.- Это отличная идея: подготовить отряды личных армий и держать их в готовности в поместьях, расположенных недалеко от города.

— Если я отправлю гонца сегодня, — проговорил Делвин-Элидир, — то уже через три дня отряд в двести всадников будет стоять в одном из замков моего тестя неподалёку от столицы.

— Я тоже могу выставить двести всадников! — раздался сзади взволнованный юношеский голос, и все обернулись к оруженосцу короля. — После смерти отца моя дружина немного уменьшилась, но я велел своим капитанам держать в готовности хотя бы пару сотен всадников, — пояснил Жан де Морен. — Наши воины всегда готовы защищать Сен-Марко от врагов под знамёнами Монморанси.

— Благодарю вас, барон, — улыбнулся ему Жоан. — Адемар и Ренар-Амоди тоже не останутся в стороне. То есть тысячу всадников и лучников мы наберём. Однако пока прошу не афишировать эту подготовку. Мы не должны дать алкорцам ни единого повода усомниться в том, что мы всё так же привержены к миру. Граф, отправьте ваших агентов в Ривердейл, чтоб внимательно следить за перемещениями северян. Маркиз, пусть ваши гонцы срочно едут в приграничные замки. Предупредите их о том, что возможны провокации. В случае нападения, пусть занимают оборону и известят об этом нас. Ни в коем случае не вступать без приказа в открытый бой и не переходить границу!

— Это разумно, — кивнул Вайолет, а король повернулся к Марку.

— Что с расследованием?

— Оно уже закончено. Осталось получить признание от леди Англад, но можно обойтись и без него. В её бумагах достаточно того, что обличает её в участии в заговоре. Доказательств совершённых ею убийств тоже достаточно: от орудия убийства до показаний Аркура, который был в курсе её дел.

— И всё же я хочу, чтоб она созналась! — с мстительной настойчивостью заявил король. — Добейся её признания и представь мне всё, что нашёл. Я сам ознакомлюсь с документами и после прикажу королевскому суду рассмотреть это дело без проволочек. Мы объединим обвинения в убийствах единым мотивом, а именно заговором против Сен-Марко, и проведём один процесс. Если нужно будет казнить преступников для того, чтоб поставить точку в этой истории, я это сделаю без оглядки на альдора и северных баронов! Пока я правлю Сен-Марко, я буду безжалостным ко всем, кто пытается посеять здесь хаос и в угоду нашим врагам чинит беззаконие!

— Я немедленно допрошу леди Англад, — кивнул Марк, — а после направлю вам все документы и доказательства по этому делу.

— Ступайте господа, выполните ваш долг, — кивнул король. — На этот раз на кону стоит слишком много, а лёд, по которому мы ступаем, так тонок, что нам придётся действовать решительно и осторожно, чтоб не проиграть наше будущее и будущее нашего народа.

В этот раз в камере для допросов было светлее. В высокое узкое оконце лился свет дня, и сидевшая на жёстком стуле женщина то и дело поглядывала туда, щурясь как кошка. Несколько дней она провела в подземном каземате, и это не прошло для неё даром. Она исхудала, была бледна. Её золотистые волосы были встрёпаны, на лице разводами темнела грязь, да и дорогое бархатное платье всё было покрыто серыми пятнами. Марк задумчиво разглядывал её, а она то и дело, оторвавшись от окна, бросала на него злые взгляды.

— Как вы посмели схватить меня и засунуть в этот каменный мешок? — мрачно процедила она, наконец. — Я — глава свободного рыцарского дома и подобное неуважение недопустимо.

— С какой стати? — уточнил Марк. — Ваш род не признан королями Сен-Марко, и для нас вы мало отличаетесь от прочих простолюдинов. Вы явились в столицу королевства и нарушили наши законы…

— Я не обязана подчиняться вашим законам! — перебила она. — Я не подданная короля Жоана!

— Подчиняться нашим законом обязаны не только подданные короля, но и все, кто находится на его землях, — возразил Марк. — Или вы полагаете, что, если ваши предки не давали королю вассальных клятв, вы можете безнаказанно убивать здесь людей?

— Я никого не убивала, — заявила она и на её лице мелькнула злая усмешка. — Или вы полагаете, что, забыв меня на несколько дней в земляной яме, а потом притащив в пыточную камеру, вы заставите меня в чём-то сознаться? Не думайте, что вам удалось произвести на меня столь глубокое впечатление!

— Произвести на вас впечатление? — переспросил он. — Не много ли чести? Да мне и не нужно ваше признание, у меня и без того достаточно улик, чтоб предать вас суду.

— Я не признаю ваш суд! — крикнула она.

— Вы можете даже не признавать наших палачей, — небрежно пожал плечами Марк. — Что от этого изменится? Надеетесь, что, если покрепче зажмуритесь, опасность рассеется, как дым? Какая разница, что вы думаете о королевском суде и найденных мною уликах? Их достаточно, чтоб обвинить вас в убийстве трёх человек и заговоре против короля, а после отправить на эшафот. Вы можете упираться, возражать и возмущаться. Это уже ничего не изменит.

— Все ваши доказательства подделаны!

— Нет, они настоящие. Против вас свидетельствуют Мишель Аркур, Филипп Реми и Марта Трюдо, которых вы вовлекли в вашу преступную деятельность. И это не считая других свидетелей, которые видели вас на месте ваших преступлений. В вашей комнате нашли «олений язык», которым вы перерезали горло двум горничным Эрики Меридор, и запас мышьяка, который вы подсыпали в вино сэру Барлоду.

— Я могу дать объяснение любому обнаруженному вами, так называемому, доказательству. Нож у меня для самообороны, мышьяк от крыс, Реми лжёт, никакую Трюдо я не знаю, а Мишель, наверняка оговорил меня под пыткой!

— А это? — Марк показал ей переплетённую кожей тетрадь. — Кажется, это ваш дневник, а там вашей рукой и очень подробно записаны ваши беседы с графом де Краоном о том, как вы намерены обустроить северное королевство. Ну, и то, как вы добьётесь возможности его создать.

— Вы читаете чужие дневники? — с презрением спросила она.

— Такой уж я негодяй, — усмехнулся Марк. — В подобных дневниках часто бывает много полезной для меня информации. Например, о том, как вы намеревались поссорить короля Жоана с альдором.

— Это лишь мечты, пустая болтовня, — пожала плечами она. — Неужели король Сен-Марко карает за разговоры?

— Смотря какие! Но в данном случае вы разговорами не ограничились, а начали подыскивать союзников для осуществления ваших планов. Их письма я, кстати, тоже нашёл в вашем секретере и прочёл. С вашей стороны очень любезно было сохранить их, чтоб дать нам дополнительное оружие против ваших сообщников. Обещаю, что ни один из тех, кто согласился участвовать в вашем заговоре против Сен-Марко, не останется безнаказанным.

— Согласие — это ещё не участие, — заметила леди Англад.

— Верно, но многие из тех, кто его дал, теперь присоединились к войску графа де Краона, которое он собрал на севере.

— Он на свободе? — радостно встрепенулась она. — Он ускользнул от вас!

Она залилась радостным смехом, но Марк смотрел на неё с некоторой жалостью.

— Вы что, не знали, что на самом деле он задумал сбежать из Сен-Марко, когда уехал из дома, чтоб присоединиться к свите короля, направлявшегося в Шато-Блуа? Он вас не предупредил о своём намерении дать дёру? Серьёзно? Он же готовился к побегу и даже сжёг все свои бумаги. Он что, не знал, что вы ведёте дневник и переписку с его приятелями на севере? Или он позаботился уничтожить доказательства против своей персоны, но ему не было дела до того, что скоро мы доберёмся до вас, и вы попадёте в руки тайной полиции вместе со своим архивом, из которого одного только дневника уже довольно, чтоб оказаться на эшафоте.

— Он знал, что вы не осмелитесь причинить мне вред! — злобно процедила она.

— С чего бы это? Я говорю с вами лишь потому, что мне нужно вас допросить перед передачей дела в суд. После этого вас приговорят к смерти и казнят. Если вы думаете, что какой-то мелкий рыцарский род из полудиких земель далеко на севере хоть что-то значит для Сен-Марко, то вы ошибаетесь. И граф де Краон, который знает наши законы куда лучше, чем вы, не мог не понимать, что ждёт вас в случае разоблачения.

— Если я умру по вашей вине, он отомстит за меня! — крикнула она гневно.

— Сомневаюсь, — покачал головой Марк. — Вы не имеете для него ни малейшей ценности, иначе он взял бы вас с собой или хотя бы предупредил об опасности. Вы, как и Аркур, уже сыграли свою роль в его спектакле и утратили для него всякую ценность. Он сбежал втайне от всех, даже от вас, опасаясь вашей излишней активности, которая раньше времени могла обеспокоить нас и помешать его побегу. Он удрал, спасая свою шкуру, не взяв ни багажа, ни свиты, он всю ночь жёг свои бумаги, замышляя побег, а утром, как ни в чём ни бывало, нарядился в придворный костюм и, взяв с собой лишь лакея и оруженосца, поехал на встречу с королём, после чего сбежал по дороге в загородную резиденцию. И ему не было дела до вас, как и до Аркура, который тоже по его приказу замарал свои руки в крови невинных. А вы полагали, что когда-нибудь встанете по правую руку от его трона! Какая наивность! Мне даже жаль вас. На что вы потратили свою жизнь? На то, чтоб открыть ему путь к трону, этому предателю, который даже словом не обмолвился на прощание, расставаясь с вами навсегда!

— Вы… Вы ничего не знаете! — не выдержала она. — Ему известно, что я готова на любые жертвы ради нашей мечты, ради северного королевства, ради величия моего рода!

— Ну, во-первых, жертва, которой можно было бы избежать парой слов, принесена на алтарь вашей мечты не столько вами, сколько им. Во-вторых, о вашем роде. Кем вам приходится рыцарь Англад, который сейчас состоит при вашем кузене? Я полагаю, что после вашей смерти он станет главой рода? Может, де Краону удобнее, чтоб было именно так? Или обрекая вас на верную смерть, он выполняет обещание, которое дал вашему родичу в обмен на военную помощь?

Леди Англад потрясённо смотрела на него, а потом отчаянно замотала головой.

— Этого не может быть! Он не мог так поступить!

— Но поступил, и с вами, и с Аркуром. Кому принадлежала идея убийства Эрики Меридор и сэра Барлода? Кто приказал убить несчастных слуг?

— Эти люди… — пробормотала она. — Их жизни ничего не стоили, когда начата война за северное королевство! Они лишь жертвы войны. На войне всегда гибнут невинные, разве нет? Вы же воевали!

— Я никогда не убивал женщин и не травил кого-то мышьяком, — ответил он. — Я служил королю Арману, который за подобные деяния даже своих офицеров вешал на дубах. Невинные — это не жертвы войны, это жертвы мародёров и бандитов, примазавшихся к войне. Именно так я к вам и отношусь, как к разбойникам с большой дороги. Вы стали такими ради высокой цели? Оставьте! Вы просто хотели подняться повыше, главенствовать над другими, и ради этого готовы были идти по трупам. Так не обижайтесь на вашего кузена за то, что он, взбираясь повыше, наступил и на ваш труп. У него же высокая цель!

— О, как вы коварны! — воскликнула она и в её глазах блеснули слёзы. — Вы способны всё вывернуть наизнанку и заставить кого угодно сожалеть о своих поступках. Вы думаете, что вы лучше меня? Да, я зарезала двух этих девчонок, потому что они могли выдать вам Мишеля и разоблачить нашу интригу против Делвин-Элидира! Я сама привела их в тот дом, где он уже ждал их с топором, и что? Кто они такие? Нищие и безродные простолюдины, которым повезло найти приличное место в доме этой мошенницы! Я отравила этого несчастного труса Барлода, который трясся от страха, полагая, что Беренгар своими руками задушит его, если разоблачит. Он всего-то стащил у него со стола недописанное письмо жене с неясными намёками, а запросил за него столько, словно это был ключ к сокровищнице, где скрыто Алмазное Сердце! И при этом он ещё осмелился намекать, что не прочь развлечься со мной, как с дешёвой девкой! И я должна сожалеть о его смерти? Ни одной минуты я не раскаиваюсь в том, что сделала, потому что я сделала это ради будущего моей семьи! Пусть не я, а Ренард встанет во главе нашего клана и займёт место у трона северного короля, наша цель будет достигнута!

— Кто вам это сказал? — уточнил Марк.

— Но вы же сами сказали, что де Краон бежал и собрал армию! — воскликнула она.

— И что? Мы его отпустили, чтоб он собрал и тем самым выдал нам всех своих сообщников, что он и сделал. Теперь мы знаем всех, кто и сколько воинов может выставить, кто и сколько за это получил. Кстати, собрал он немного, меньше тысячи воинов, большая часть которых это ветераны и юнцы. Никто не хочет оставлять свои феоды без надёжной дружины.

— Пусть меньше тысячи, — упрямо проговорила она, — но этого достаточно, чтоб дать вам бой!

— Для последней кампании король Ричард собрал десять тысяч воинов. Полагаю, что королю Жоану не составит труда собрать столько же. Что может противопоставить этому де Краон? Ах, да! Он же надеется, что воевать с нами будут алкорцы, и сам со своей бандой не пошёл на Сен-Марко! Он тайными тропами крадётся мимо наших границ, под пристальным надзором наших агентов пробирается на восток, видимо, собирается плестись в обозе у альдора, промышляя грабежом мирного населения. Только на это он и способен! Хотя, я думаю, что и этого не будет. Стоит ему сунуться на наши земли, как у нас будут развязаны руки, и тогда мы прямо по вашим спискам уничтожим всех, кто замыслил заговор против нашего короля. Поймите, леди Англад, Сен-Марко — это древнее и могущественное королевство, которое формировалось и мужало во враждебном окружении. Против нас всегда выступала самая мощная армия нашего мира, но она не смогла ни уничтожить, ни поработить нас. Так неужели вы думаете, что это сможет сделать какой-то граф де Краон, собравший разношёрстную дружину из десятка-другого небольших отрядов, солдаты и командиры которых в большинстве своём не знают, что такое настоящая война, имеют весьма слабое представление о дисциплине и при любом изменении ситуации разбегутся кто куда.

— Вы недооцениваете северян, — гордо выпрямилась она. — Мы — отважные воины!

— Я не склонен недооценивать северян, но при этом я имею в виду тех, кто служил под командованием Беренгара и де Гобера. Вот у кого есть и сила, и отвага, и выучка. Вот, кто может идти впереди, сминая вражеский авангард, и брать на приступ грозные крепости. Но де Гобер на нашей стороне, а теперь вашими заботами, и Беренгар освободился от обязательств перед альдором, и вот-вот займёт своё место в рядах армии Сен-Марко.

— И тем самым докажет альдору, что наши предостережения о его вероломстве были оправданы! — радостно воскликнула она.

— Вы только что признались в заговоре, — заметил Марк, поднимаясь, и посмотрел на клерка, который усердно записывал их разговор. — Ваше признание в убийствах тоже уже получено. К тому же вы неоднократно подтвердили, что за всем этим стоит граф де Краон. У меня есть всё, что нужно для суда. Вы хотите ещё что-то мне сказать?

— Будьте вы прокляты! — в бессильной злобе выкрикнула она.

— Значит, нет. Мне больше незачем тратить на вас время. Прощайте, до суда мы не увидимся.

И развернувшись, он вышел из камеры. Чуть позже он сидел в своём кабинете, просматривая протокол допроса Эльвиры Англад. В глубине души он был рад, что ему удалось разговорить её и заставить признаться в совершённых преступлениях, не прибегая к пыткам. Не то, чтоб он жалел её, просто последнее время ему всё больше претило прибегать к таким методам получения ответов на вопросы, особенно если это касалось женщин. И неважно, заслужила она это или нет, ведь в данном случае речь шла о его собственных убеждениях.

Отложив последний лист протокола, он задумчиво взглянул в окно. Ему было ясно, что де Краон использовал свою кузину в собственных интересах, при этом не посвящая её в свои дела. Возможно, он намеренно убеждал её в полной безнаказанности, утверждая, что её никогда не поймают, а если и поймают, то не посмеют тронуть, поскольку она глава рыцарского рода, не подчиняющегося Сен-Марко. Она, как и Аркур, была довольно наивна, полагая, что их ухищрения позволят им уйти от наказания. При этом де Краон давал ей лишь малую толику информации, чтоб побудить действовать в своих целях, но основные свои интриги он проворачивал за её спиной, она не знала ничего конкретного о его связях с алкорцами, понятия не имела, зачем он собрал армию и куда намерен её вести. Знал ли он вообще о её дневнике, о том, что она скрупулёзно, едва не каждый вечер записывала его слова в эту толстую тетрадь, дополняя их собственными восторженными и полными радостного предвкушения комментариями? Она записывала туда имена тех, кто может стать для них подспорьем в их борьбе за северное королевство, и тех, кого нужно опасаться. Из её записей следовало, что и комариные укусы бесконечных набегов, так измучившие несчастного маркиза де Гобера, — тоже дело рук де Краона, подбивавшего его соседей на разбойничьи вылазки и обещавшего им защиту. Вся суть его заговора была в этой кожаной тетради. Может, он не знал о ней, иначе всё же постарался бы уничтожить это свидетельство своих преступлений? Или ему не было дела до того, что тайная полиция получит ещё одно доказательство того, что итак уже известно? Что изменит ещё одна улика? И он просто бросил на произвол судьбы Эльвиру с её тетрадкой, поскольку всё равно не собирается возвращаться и понимает, что скоро пойдёт в бой против Сен-Марко с открытым забралом? Что же он задумал? В тетради леди Англад не было ответа на этот вопрос, там не было ничего, что позволило бы тайной полиции короля Жоана раскрыть его дальнейшие планы. И в конечном итоге, хоть это дело и было раскрыто, победа осталась за де Краоном, сорвавшим мирные переговоры и настроившим луар против Сен-Марко.

Аккуратно сложив листы протокола, Марк передал их Монсо, велев сшить, а потом отнести все материалы дела в королевскую канцелярию для передачи королю. Его миссия была выполнена, он раскрыл убийства и схватил преступников. Все доказательства собраны и достаточны для суда. И всё же Марк испытывал от всего этого жгучее разочарование, а ещё тревогу, потому что чувствовал, что на этом де Краон не успокоится, и его главная цель пока не достигнута, а значит, очень скоро могут последовать новые неприятности.

Следующие дни прошли в тревожном ожидании. Марк приходил утром на службу и спрашивал, нет ли новостей, но их не было. Он шёл в дворцовые покои, внимательно глядя на лица придворных, но те были всё также безмятежны и заняты своими делами. Он заходил в кабинет к Делвин-Элидиру, но тот корпел над грудами бумаг и был, как обычно, невозмутим. Марк спрашивал его, нет ли вестей из луара, но Айолин неопределённо пожимал плечами и говорил, что тайная полиция скорее получит новости от своих агентов, чем дипломатическая почта донесёт до Сен-Марко что-то новое. Рене де Грамон был слишком занят, чтоб тратить время на пустую болтовню. Марк знал, что графа Раймунда не устроило то выплюнутое в гневе признание Эльвиры Англад, которого он добился, к тому же он справедливо полагал, что у де Краона должны быть сообщники-информаторы при дворе, а потому передал дальнейшее расследование барону де Грамону, который был мастером в поиске шпионов. Он был не так сентиментален, как барон де Сегюр, и не носился со своими рыцарскими манерами, а потому упрямая Эльвира всё-таки попала на дыбу, где вполне смогла оценить замечание Марка о том, что даже если она не признаёт палачей Сен-Марко, легче ей от этого не станет.

Король тем временем внимательно изучал переданное ему тайной полицией дело, особое внимание уделяя даже не криминальной его составляющей, а заговору графа де Краона, потому раз за разом перечитывал дневник и переписку леди Англад, делая какие-то заметки для себя. Через какое-то время он сообщил, что считает доказательства достаточными для передачи дела в суд, и вызвал к себе главного судью Кавелье и поручил ему лично рассмотреть его. При этом он напутствовал судью, сообщив, что процесс должен быть безупречен как с точки зрения закона, так и в части его показательности, ибо призван продемонстрировать решимость Сен-Марко твёрдо стоять на страже своих интересов и непримиримо бороться со скрытыми и явными врагами. При этом, кроме прочего, король пожелал, чтоб посланнику альдора барону Фромену было направлено приглашение, в котором было бы ясно выражено, что коль скоро он так настойчиво добивался справедливости для покойных Эрики Меридор и сэра Барлода, то обязан присутствовать на процессе от его начала и до самого конца, и любые его попытки уклониться от этого будут восприняты королём, как неискренность и прямое оскорбление.

Спустя день, наконец, появились первые новости. Из Штраум-Гарца вернулся Гаспар.

— Вернее, я не оттуда, — пряча под стул свои ноги в запылённых сапогах для верховой езды, пояснил он. — Я приехал к руднику и явился туда, сказав, что ищу работу. Помощник управляющего, взглянув на меня, заявил, что им как раз нужны такие крепкие ребята, и я хоть завтра могу спуститься в шахту, а для начала отправил меня в контору, и следом — в барак, где живут рудокопы. Скажу вам, ваша светлость, что работа там кипит. Из-под земли постоянно поднимают корзины с рудой и грузят на телеги. В конторе управляющего все сбиваются с ног. Послушав их разговоры, я понял, что у них не хватает рабочих рук, и они уже склонны нанять вербовщиков на военный манер, чтоб те искали для них рабочих по городам и деревням. Меня приняли сразу и без вопросов. Вечером я расспросил в бараке рудокопов и узнал, что шахта богатая, в руде много серебряного песка, да и самородки встречаются. За этот год начали разработку трёх новых жил и нашли ещё две. Вот только руду везут не на восток, где, как вам известно, расположены плавильные мастерские альдора, а на северо-запад. Управляющий рудником, которого поставили алкорцы, ведёт какие-то дела с северянами и туда же отправляет серебряную руду. Он уже прикупил себе земель вокруг рудника, чувствует себя там хозяином и даже начал строительство собственного замка.

— Как его имя?

— Ренод Агобейн. Я сначала думал, что он алкорец, но потом узнал, что он с юга, был управляющим на рудниках Рошамбо, опытный горный инженер. Будто бы алкорцы его переманили не без посредничества кого-то из северных баронов. Называют имена де Вивьера из Абердина и де Жернака.

— Оба замечены нами в деятельности против Сен-Марко, — кивнул Марк. — Куда конкретно везут руду?

— Я не смог выяснить, ваша светлость. Никто ничего толком не знает. Раз в несколько недель приходит караван из больших телег, запряжённых тяжеловозами, руду в корзинах грузят на телеги и увозят. Возчики не слишком разговорчивы, но явно из северян. Как раз в то время грузили руду на телеги, и я дал взятку одному возчику, сказал, что не ожидал, что на руднике такая тяжёлая работа, и хочу сбежать. Он взял меня помощником, и я дошёл с ними до Абердина. Но там руду перегрузили на большие широкие лодки и увезли дальше на север по реке, куда, не знаю.

— Ладно, этого достаточно, — кивнул ему Марк, поднимаясь из-за стола. — Сейчас пойдёшь со мной к Делвин-Элидиру и всё ему расскажешь.

— Может, я хотя бы умоюсь и переоденусь? — жалобно взглянул на него Гаспар.

Марк хотел уже напомнить ему, что маркизу Делвин-Элидиру нет дела до того, как выглядит гонец, привёзший ему такие вести, но потом вспомнил, как ему самому после дальней дороги хочется сбросить с себя грязные тряпки и залезть в лохань с тёплой водой и кивнул, опускаясь в своё кресло.

— У тебя час, чтоб привести себя в порядок и поесть с дороги, — сообщил он. — А после этого обрадуем нашего маркиза.

На следующий день из Дьеппа вернулся Матье. Он выглядел довольным и умиротворённым, и на первый взгляд даже его физиономия слегка раздалась вширь. Это было неудивительно, поскольку он попутно с выполнением приказа барона де Сегюра собрать сведения о причинах неурожая пшеницы на пустошах, навестил свою мать и старшую сестру, которые наверняка потчевали его с утра до вечера.

— Что скажешь, друг мой? — поинтересовался Марк, указав ему на стул напротив. — Выглядишь ты неплохо, так что прогулка явно пошла тебе на пользу. Насколько же полезна она была для меня?

— Я выяснил всё, что мог, ваша светлость, — сообщил Матье, усаживаясь перед бароном. — И скажу я вам, что урожай там действительно был загублен безвозвратно, причём ещё до того, как зерно бросили в землю. Дело в том, что эти обширные пустоши у подножья дьеппского хребта издавна славились как тучные пастбища. В тех местах влажно, по утрам с гор спускается туман, ночами холодно, а днём бывает даже жарко. Трава там густая и высокая, и зелёная, как малахит. Говорят, что коровы, которые паслись там, давали сладкое молоко, а шерсть с овец шла на самые тёплые и мягкие пледы. Получив от нас те пустоши, альдор передал их в аренду на пятьдесят лет своему верному подданному, который проявил себя при организации военных поставок в двух последних кампаниях. Он получал эти пустоши, и должен был платить в казну подати, а также поставлять шкуры и шерсть со скидкой в определённом количестве, либо выплачивать компенсацию за невыполнение этой обязанности. Этого подданного зовут барон Руллан. Он уже в возрасте, у него большое хозяйство и обширные пастбища на равнине, потому он направил на новые земли в качестве управляющего своего сына Антала. Сей молодой рыцарь оказался человеком предприимчивым и, увидев обильно заросшие травой пастбища, с чего-то решил, что и пшеница будет там расти так же хорошо. А сняв с таких площадей пшеницу и, продав её, он даже за вычетом податей и компенсаций получил бы неплохую прибыль. Потому, недолго думая, он скосил под корень траву и продал сено за бесценок, лишь бы поскорее освободить землю под пахоту. Распахал, засеял и стал ждать урожая.

— В холодном и сыром климате предгорья, — мрачно кивнул Марк.

— Именно! Вот даже вы, человек далёкий от этого, поняли, в чём дело. А ведь ему говорили, что пшеница в наших краях отродясь не росла! Ну, ячмень, кормовой овёс, кое-где рожь, но пшеница требует тепла и солнца. А заморозки, которые иногда случаются по ночам, для всходов и вовсе губительны! Короче, всходы вышли слабые и хилые, зерно не вызрело, а частью колосья полосами легли на землю и загнили в сырости. Взглянув на всё это, молодой рыцарь Антал пришёл в ужас от того, какой убыток принёс отцу и, видимо, испугался его гнева. И вот тут начинается самое интересное. Некоторое время назад у нас в Дьеппе проходила ярмарка, куда привезли воз пшеницы, зерно в котором оказалось заражено спорыньёй. Магистрат тут же потребовал, чтоб его уничтожили. Однако до той поры его отвезли на какой-то склад и дело заглохло. Я отыскал хозяина склада и расспросил его, куда делось заражённое зерно. Он долго мялся и увиливал, однако, потом признался, что продал его.

— Кому? — уточнил Марк, начиная понимать, в чём дело.

— Это странная история, ваша светлость, — загадочно улыбнулся Матье. — Покупателя хозяин до этого никогда не видел. Тот сговорился с ним и отдал деньги, сказав, что зерно заберут позже. За ним приехали ночью и погрузили в телегу. Кто, он не знает, однако, уверен, что это были алкорцы.

— Почему?

— Потому что в телегу была запряжена жёлтая корова, а на такие странности способны только алкорцы! — рассмеялся Матье. — Видите ли, господин барон, у нас из тягловых животных признают только лошадей, ослов и мулов, а Антал Руллан привёз с собой с равнины волов светло-коричневой масти. Издалека их и приняли за коров. Так что зерно скупили люди, связанные с Рулланом. А после пошёл слух, что урожай, якобы, пропал вовсе не из-за того, что пшеницу у нас растить решится только полный дурак, а из-за того, что вся она заражена спорыньёй. После этого всё до колоска собрали и сожгли. При этом все поля были окружены вооружённой охраной, да и к ямам, где жгли колосья, никого не подпускали.

— Хочешь сказать, что невызревший урожай они уничтожили, а спелую, но поражённую спорыньёй пшеницу оставили, как доказательство того, что хороший урожай был испорчен?

— Выходит так, — кивнул Матье. — Только и это довольно слабый довод в обоснование нашей вины, потому что трава спорыньёй не болеет и через землю на пшеницу перейти никак не могла! На соседних лугах и делянках с ячменём и овсом никакой спорыньи нет и не было.

— Вряд ли прибывшие из луара чиновники, направленные, чтоб засвидетельствовать факт испорченного урожая для отсрочки или снижения податей, вникали в такие детали, — пробормотал Марк. — Они увидели скошенные поля, ямы, где жгли убранные снопы и оставленный в доказательство воз спелой, но заражённой пшеницы. Они же служащие казначейства, и тонкости земледелия их не касаются. Они записали, что увидели и услышали от этого рыцаря Руллана, и с этим отбыли в луар.

— Скажу ещё кое-что, ваша светлость, — добавил Матье. — Этот рыцарь ведёт себя с нашими местными жителями очень грубо, без конца грозит им тем, что вот однажды луар захватит наши земли, и тогда все они пойдут на его поля батрачить, а если будут плохо работать, то отведают кнута. Говорит, что алкорцы — подлинные хозяева всего континента, и не могут с ними равняться никакие варвары из Сен-Марко и других земель, поскольку они мало отличаются от животных. Дескать, как не может быть у человека потомства от свиньи, так не может у алкорца — от землянина. Знакомые речи, не так ли?

— Наверняка, этот юноша связан с партией войны в луаре.

— Он был оруженосцем у барона Ламборна, — пояснил сыщик. — Того самого, что отправил к нам Филиппа Реми. Так что связь прослеживается ясно. Все они замешаны в этом деле!

— Похоже на то, — согласился Марк. — К тому же теперь нам известно, что и в этом случае обманули не Делвин-Элидира, а альдора.

Через несколько дней из Ривердейла прибыл гонец, доложивший, что войско графа де Краона всё также стоит лагерем у стен города и сниматься пока не собирается. Граф Деманкур сообщил из луара, что причиной опалы Беренгара стало то самое письмо контаррена к жене, которое лорд Деллан представил с соответствующими комментариями. В луаре снова нагнетаются воинственные настроения, торговцы из западных земель чувствуют себя неспокойно, опасаясь репрессий и погромов. Прибывшее посольство графа де Марля впустили в город, однако его просьба об аудиенции всё ещё находится на рассмотрении в канцелярии. Приложенное к этому письму дополнение де Марля указывало, что в луаре распространяются слухи о том, что король Жоан уже начал подготовку нового похода против луара. Именно с этой целью он поручил своему молодому военачальнику барону Аллару укрепить приграничные крепости, а так же втайне начал собирать новую армию, которую пока размещают в ближайших к столице имениях вассалов короля.

— Откуда они об этом знают? — тревожно спросил де Грамон, явившийся к Марку в конце дня, чтоб показать ему донесения дипломатов. — Приказ короля о создании новой армии хранился в строжайшем секрете и о нём были поставлены в известность только те, кто непосредственно участвует в сборе войск. Неужели в окружении короля завёлся «крот»?

— Это ты должен мне сказать, — проворчал тот, закончив читать донесение де Марля. — Ты же занимаешься отловом шпионов во дворце!

— Это сложно, друг мой, — вздохнул Рене. — Аркур ничего не знает о придворных делах и контактах де Краона, Реми — тем более. Эта Англад упиралась из последних сил, и едва мне начало казаться, что она вот-вот сломается, как Кавелье прислал ко мне посыльного с просьбой прекратить допросы с пристрастием. Он сообщил мне, что уже назначен день суда, на него приглашён барон Фромен, а потому во время процесса дама должна выглядеть подобающим образом, чтоб никому не пришло в голову, что признания получены от неё под пыткой. Мне на время пришлось отступить. К тому же, не исключено, что она может и не знать о «кроте». Она ведь не бывала при дворе, тут крутился сам де Краон. Мы проверяем его связи, но он успел перезнакомиться здесь с самыми разными людьми. Короче, мне нужно время…

— Которого у нас нет, — заметил Марк. — Их шпионы действуют очень успешно, Деллан подаёт факты так, как нужно заговорщикам, а нам нечего возразить на всё это. Мы действительно укрепляем наши приграничные замки, Аллар ездит по ним с инспекцией, а король собирает войско, которое ждёт своего часа в поместьях командиров.

— Но ты же нашёл настоящих убийц Меридор и Барлода, и раскрыл заговор! Во время процесса барон Фромен узнает правду и должен будет сообщить об этом альдору.

— Мы раскроем подробности этого дела и что? Они заявят, что мы нашли козлов отпущения. Король Ричард уже провернул как-то такой трюк, чтоб снять с себя подозрения в покушении на контаррена, отправив на костёр любовницу и её мужа. Формально его оправдания были приняты, но фактически все понимали, что это отговорки. Как мы докажем, что на сей раз всё это правда?

— Ты слишком пессимистичен, — проворчал Рене.

— Я просто смотрю правде в глаза, мой милый, — пробормотал Марк. — На этот раз любой факт предоставляет слишком много версий того, что произошло на самом деле. А стороны конфликта выбирают их на свой вкус, не слишком интересуясь истиной.

— И что нам делать? — спросил де Грамон, и Марк сердито взглянул на него.

— Иди, лови «крота»! А я буду готовиться к судебному процессу, чтоб произвести наилучшее впечатление на барона Фромена, который так жаждал, чтоб я отыскал убийц, что посмел указывать мне, кого хватать. Я намерен разочаровать его, и собираюсь сделать это с блеском!

Марк тщательно продумал свою линию поведения на суде, и поскольку он участвовал в нём на стороне обвинения, у него была возможность выступить в самом начале и задать направление, по которому пойдёт процесс. Потому он, рассказывая о проведённом тайной полицией расследовании, намеренно акцентировал внимание не столько на убийствах, сколько на том, ради чего они были совершены. Он старался при любой возможности упоминать имя графа де Краона, как организатора преступлений, а также не раз упомянул его связи с алкорцами. Его речь была чёткой, образной и аргументированной и достигла своей цели. Это он понял, когда королевский прокурор и адвокаты подсудимых начали задавать ему вопросы. Обвинителя тоже более всего заинтересовал заговор и он спросил, что же было причиной совершённых преступлений, на что Марк смог ответить, сославшись на собственное мнение, что преступники стремились сорвать мирные переговоры между Сен-Марко и луаром. Адвокаты интересовались, были ли получены признания подсудимых под пыткой, на что он смог честно ответить, что хоть мужчин и пытали, но их признания всё же были следствием их собственного раскаяния и желания спасти свою жизнь и загладить вину. После этого все три защитника сменили свою тактику и начали задавать вопросы о том, какую роль по его мнению граф де Краон сыграл в этих преступлениях, есть ли у тайной полиции сведения о том, что он принуждал, либо действовал обманом, привлекая подсудимых к своей преступной деятельности. В конце концов, начало казаться, что на скамье подсудимых сидят не Эльвира Англад, Аркур и Реми, а сам де Краон.

Сев на своё место, Марк бросил взгляд на сидевшего на небольшом троне под бархатным балдахином короля и заметил на его лице едва уловимую удовлетворённую усмешку. Взгляд Жоана был направлен на барона Фромена, который едва мог скрыть тревогу от того, в какую сторону разворачивается этот процесс.

Слушания длились два дня и под конец второго председательствовавший в процессе королевский судья Ковелье вынес приговор. Как и ожидалось, все трое подсудимых были приговорены к смертной казни, с той лишь разницей, что леди Англад и Аркур, как дворяне, удостоились чести лишиться головы, в то время как простолюдину Реми светила виселица.

Вечером того же дня барон Фромен был вызван во дворец, однако, когда он вошёл в зал приёмов, он не увидел там короля. Вместо него в окружении сановников стоял седой граф де Вандом, дипломат старой закалки, всю свою жизнь посвятивший борьбе с луаром. Посланник альдора попытался выразить своё недовольство тем, что его величество король Сен-Марко не пожелал принять его лично, на что старик с некоторым высокомерием сообщил, что у короля есть куда более важные дела, чем встречаться с посланником альдора.

— Вы требовали провести тщательное расследование смертей сэра Барлода и леди Меридор, — напомнил он. — Как вы имели возможность убедиться, барон, расследование проведено весьма тщательно, виновные найдены и осуждены королевским судом. Коль скоро вы были так обеспокоены смертями сэра Барлода и леди Меридор, коих называете подданными альдора, то мы, следуя сложившемуся обычаю, передаём вам копии протоколов суда и приговора, а также приложенные к ним собственноручно и подробно написанные преступниками признания. Надеюсь, вы немедленно отправите эти документы в луар. Кроме того, я уполномочен королём напомнить вам о том, что вы, как посланник, несёте ответственность за деятельность подданных вашего повелителя на землях Сен-Марко. А потому потрудитесь в самое ближайшее время разъяснить нам, как похищенное сэром Барлодом из дома маркиза Беренгара частное письмо, которое он передал леди Англад, а та — графу де Краону, в конечном итоге попало в руки великого альдора. Также мы ждём ваших подробных объяснений по поводу деятельности в Сен-Марко леди Меридор, которую вы в разговоре с королём Жоаном так же объявили подданной альдора. При этом мы хотим знать, кому предназначались обнаруженные в её доме шифровки, написанные разными почерками, и зашифрованные способом, применяемым секретной службой альдора. Должен вас предупредить, барон, если в самое ближайшее время мы не получим требуемой нами информации, то будем вынуждены провести собственное расследование. А как следует поступать со шпионами, нам не так давно показал великий альдор, долгих и счастливых ему лет правления! Это всё, ваша светлость. Не смею вас более задерживать.

И дождавшись, пока побелевший от обиды и тревоги Фромен развернётся и сделает пару шагов к двери, граф де Вандом добавил:

— И ещё, господин посланник, хочу вас предостеречь. Поскольку мы теперь имеем достаточно убедительные доказательства того, что граф де Краон замыслил заговор против Сен-Марко, любые ваши контакты с ним, как и связь его с иными лицами из окружения альдора, будут восприняты нами, как подтверждение того, что он с самого начала действовал против нас с вашего ведома и при вашем активном участии.

И развернувшись к одному из стоявших рядом сановников, граф словно забыл о бароне Фромене и заговорил о предстоящей охоте. Посланник удалился, бросив на своего давнего противника полный ненависти взгляд.

— Посмотрим, как он теперь будет выкручиваться, — усмехнулся старик. — Либо ему снова придётся извиняться за ложь о подданстве этой Меридор, либо ждать, пока мы вскроем его шпионскую сеть.

— Мы в любом случае её вскроем, — пожал плечами его собеседник, коим был граф Раймунд. — Мы уже подобрали ключ к тем шифровкам, и скоро сумеем ухватиться за кончик этой ниточки. А вот что мы будем делать с этой сетью дальше, уже целиком зависит от благоразумия барона Фромена и его хозяина.