Дело об исчезновении графа де Бриенна

2

Военная судьба приучила его спать в любых условиях, и тёплая ночь, мягкая густая трава и тихий плеск воды были далеко не худшими условиями, чтоб выспаться. Он даже не задумывался, сколько проспал, но когда открыл глаза, увидел над собой огромное прозрачно-синее небо, с которого струился мягкий свет, лежавший голубым сиянием на кронах деревьев, на мягких зарослях высокой травы, по которой пробегал ветер, на серебрящейся ряби на поверхности реки и на дальнем берегу, тоже поросшем лесом. После крепкого сна он чувствовал себя лучше, но ему отчаянно хотелось есть. Он подтащил к себе мешок и, развязав стягивающий его шнурок, сунул руку внутрь. Его пальцы наткнулись на мягкий бархат, что его немало удивило. Вытащив из мешка камзол, отделанный златотканой узорчатой каймой и такие же штаны, он покачал головой.

— Старик не поскупился… Хотя, может, у него и нет ничего, кроме парчи и бархата?

Вытряхнув из мешка его содержимое, он отыскал, наконец, ещё один полотняный мешок, в нём, завёрнутые в чистый белый холст, были припасены свежий пшеничный хлеб, кусок копчёного мяса и фляга обтянутая кожей, в которой оказалось весьма недурное вино. Еды было немного, но вполне достаточно, чтоб поддержать силы.

Поев, он, наконец, нашёл в себе силы подняться, стащил с себя грязное, всё ещё сырое тряпьё и пошёл к реке. Ночь была тёплой, и вода приятно ласкала кожу, он немного поплавал, потом зачерпнул у берега горсть глиняной жижи, чтоб промыть волосы и оттереть ею тело, как ему часто приходилось делать в военном походе, где о мыле и ванне приходилось только мечтать.

Выбравшись на берег, он снова лёг на траву, задумчиво глядя в постепенно светлеющее небо. До светлого утра ещё было очень далеко, но он знал, что оно всё равно наступит, и он сможет увидеть его. Он снова выжил, несмотря на отчаянные обстоятельства. Боги по-прежнему хранили его, и даже вечно недовольный им маркиз де Лианкур в этот раз поспешил направить ему на помощь своего подручного. «Нужно будет поблагодарить старика, даже если он сделал это, исключительно руководствуясь волей короля, изложенной в приказе», — подумал Марк и снова невольно вспомнил Робера, лежавшего когда-то у его ног. Как странно развернула всё судьба, его спас старик, последнего сына и наследника которого он так безжалостно убил.

— Что ж, — пробормотал он, поднимаясь на ноги, — значит, богам так угодно. И всё же теперь я обязан этому ворчуну жизнью, и мне придётся когда-нибудь вернуть этот долг.

Он не спеша оделся. Тонкое бельё приятно касалось его тела, а мягкий бархат обнимал теплом. Камзол и штаны оказались как раз впору, наверно слуги, ухаживавшие за его прежней одеждой, запомнили размер. В этом он убедился и, натянув новые замшевые ботфорты, с плоскими серебряными цепочками под коленом. В таком наряде он, пожалуй, вполне мог явиться на королевскую охоту или в Шато-Блуа.

Взвесив на ладони кошелёк, он отметил, что денег в нём больше, чем в прежнем, и прицепил его на пояс, после чего пошёл искать коня. Он не сразу нашел его в тени деревьев, и только услышав тихое ржание, определил, где искать, а, подойдя, снова замер, с изумлением глядя на крупного красивого коня идеально вороной масти, со слегка отливающей голубизной атласно светящейся шкурой. Его длинная густая грива была зачёсана на один бок, а крепкие ноги над копытами обросли длинными кудрями. Это был не просто конь, присланный взамен прежнего, это был ценный подарок, и теперь Марк понял это странное замечание Теодора о том, что ему стоит заботиться об этом скакуне. Это окончательно сбило Марка с толку. Ладно ещё бархат и золото, но такой конь… С чего бы это старому маркизу делать такой королевский подарок столь ненавистному ему вздорному мальчишке? Или старик задумал какую-то хитрость? Обвинить его в краже коня? Какая глупость! Может, старик просто хотел пустить ему пыль в глаза своей щедростью, а заодно продемонстрировать свою лояльность к новому королю? Впрочем, какая разница!

Марк подошёл к скакуну, который кротко посмотрел на него и дважды приветственно качнул головой.

— Значит, тебя зовут Гром, — улыбнулся барон, погладив коня по красиво изогнутой мощной шее. — Что ж, давай позаботимся друг о друге. Нам с тобой предстоит пройти вместе немало дорог.

Конь снова качнул своей красивой большой головой, словно соглашаясь с ним. Марк улыбнулся и потрепал его по гриве. Уже не удивляясь дорогому расшитому седлу с высокой лукой и красивой уздечке, украшенной серебряными бляшками, он сел на коня и поехал туда, куда указал ему Шарбо, наслаждаясь лёгким ровным бегом такого тяжёлого с виду животного.

Вскоре он увидел впереди на берегу какое-то строение, похожее на башенку, а потом разглядел рядом с ним опущенное в воду большое колесо и систему желобов для воды. Это была мельница, а за ней уже виднелись крыши домов небольшого селения, обнесённого лёгким заборчиком, предназначенным для защиты от лесных животных, но вовсе не от людей. Он вскоре нашёл открытые ворота и, проехав по пустой тихой улице, оказался на небольшой площади, где в окнах одного дома светились огоньки. Подъехав к нему, он заметил над дверью какую-то вывеску, и хоть не смог разглядеть, что на ней нарисовано, понял, что это гостиница или трактир.

Едва он спешился, дверь открылась, и на пороге появился пожилой мужчина в добротной одежде, поверх которой был надет серый фартук. Поклонившись гостю, он учтиво поинтересовался, куда направляется благородный господин, и Марк объяснил, что едет в Лианкур.

— Вы, сударь, совсем недалеко от него, — сообщил мужчина. — Но немного опоздали, и ворота города уже закрылись на ночь. Я могу предложить вам уютную комнату для ночлега и сытный ужин, а утром вы отправитесь в путь и за пару часов доберётесь до Лианкура.

— Значит, я уже во владениях маркиза, — удовлетворённо кивнул Марк, передавая ему узду коня.

Трактирщик с восхищением зацокал языком, глядя на красивого скакуна, а Марк, не дожидаясь его, вошёл в зал. Здесь было тепло и уютно. Под потолком висело колесо с укреплёнными на нём зажженными свечами, а у дальней стены был растоплен камин, в котором на вертелах жарились несколько куриц и поросёнок. Навстречу ему устремилась дородная женщина, видимо, жена хозяина и с почётом проводила его к столу возле очага. Сидевшие за другими столами посетители на минуту замолчали, провожая взглядами нового гостя, а потом вернулись к своим разговорам. Судя по всему, приезжих здесь было немного, большую часть посетителей составляли местные жители, зашедшие поболтать и выпить чарку вина после трудового дня.

Хозяйка начала торопливо накрывать на стол, ласково поглядывая на молодого статного рыцаря, а вскоре появился и хозяин. Он до сих пор был впечатлён красотой Грома, а теперь, разглядев при свете богатый наряд Марка, проникся к нему искренним почтением.

— Не моего ума, конечно, дело, молодой господин, — с поклоном проговорил он, — но как же вы один путешествуете в такое недоброе время по глухим местам? Сколько на свете лихих людей и разных чудищ, что даже самый отважный воин не сможет в одиночку отбиться, если на него нападут.

— А что, в ваших местах есть разбойники? — поинтересовался Марк, указав хозяину на скамью напротив.

Обрадованный возможностью поговорить, трактирщик плюхнулся за стол и ответил:

— Сейчас вроде бы нет, но сколько всего случалось на моём веку! Места здесь недобрые, не потому что люди плохие, просто живём мы среди лесов и гор, а, как известно, и в лесах, и в горах живут тёмные духи, которые людей не любят и житья им часто не дают. Вот и случается всякое. Наш городок хотя бы стоит на дороге в Лианкур, здесь часто проезжают торговцы и рыцари, заезжает и его сиятельство со своей свитой, то на охоту, а то и по делам. Потому мы у него под присмотром. А дальше в горы или в лес… Чего только не наслушаешься от тех, кто приезжает сюда на ярмарку! Вот не так давно говорили, что завёлся в лесах зверь, который перегрызал глотки людям. Это ж страшно подумать, что за зверь был, ведь даже шайке разбойников не удалось от него отбиться, всех передавил, как лиса кур! Правда, сперва-то все даже обрадовались, уж больно эти разбойники всем нам досаждали, прятались в горах и совершали набеги на придорожные трактиры и дома на окраинах селений, всё выносили подчистую! Даже как-то убили хозяев в одном доме, и двух братьев, пытавшихся защитить своё добро. Так что никто об этих душегубах не печалился, даже рады были, что избавились от такой напасти. Только потом этот зверь на простых людей начал нападать, на прохожих и проезжих, на пастухов в лугах, на дровосеков. К счастью, об этом скоро узнал его сиятельство маркиз де Лианкур, наш благодетель, и отправил своих людей на поимку этого зверя.

— И как, успешно? — спросил Марк, благодарно кивнув хозяйке, поставившей перед ним миску с большим ломтём свинины, запечённой со сливами.

— Его будущий зять, виконт де Шательро, рыцарь отважный и достойный во всех отношениях, того зверя убил собственной рукой! — заявил трактирщик с таким гордым видом, словно это он пригвоздил чудовище к земле своим вертелом.

— А какой он красавец, этот виконт! — восхитилась хозяйка. — Вот уж повезло госпоже Орианне заполучить такого молодого и красивого жениха! А зверя того потом возили по деревням и показывали селянам, чтоб они убедились, что он убит.

— Жуткое чудовище, — согласился трактирщик. — Огромный волк с алой шкурой и окровавленными железными клыками.

— И когда ж это было? — спросил Марк.

— Когда? — тот озабоченно посмотрел на жену. — Да уже давно, месяцев пять назад, не меньше. И с тех пор ничего такого не случалось.

— А когда звери съедали печень у бродяг? — вдруг крикнул из угла какой-то старик и, вскочив из-за своего стола, подбежал к ним. — Я сам такого нашёл, ваша милость! В канаве. Горло перегрызено и живот распорот.

— Было дело, — кивнул трактирщик, — но это не тот зверь. У этого и зубы меньше были, да и съел он всего лишь несколько человек, после чего пропал.

— Ведьмины проделки! — заявил старик, словно продолжая старый спор.

— Ну, тебя! — отмахнулась хозяйка и снова ушла на кухню.

— Что за проделки? — заинтересовался Марк, посмотрев на старика.

Тот огляделся по сторонам, и хотя видел, что все присутствующие внимательно слушают его, чуть наклонился к гостю и громким шёпотом сообщил:

— Тут недалеко в лесу живёт ведьма, которая наводит злые чары. Говорят, и сглазить может, и мертвеца из могилы поднять. Правда, больше она по другой части мастерица, лечить умеет так, что даже городские лекари удивляются. Потому её и не трогают. Так вот, говорят, что она знается с горными духами, и иногда превращает им на потеху людей во всяких животных, которые потом прохожих грызут. Днём они люди, как люди, а ночью — чудовища с длинными как кинжалы клыками!

— Врёт он, — объяснил Марку трактирщик. — Старуха травами лечит, это правда, насчёт остального люди придумывают. Страшна она с виду и живёт одна в лесу, вот и говорят, что ведьма. То, что кто-то убивал нищих, было, но это и обычный зверь сделать мог. Может, какой-нибудь волк отбился от стаи и нападал на одиноко бредущих путников.

— А чего целиком не съел? — тут же спросил старик. — Только печень. Мне мясник так сказал, его староста звал трупы осмотреть. И куда потом этот зверь делся?

— Может, опять в стаю ушёл, — пожал плечами трактирщик. — После тех трёх бедолаг такого больше не случалось. А если б это чудище было, то с чего бы оно так быстро угомонилось?

— Может, померло! — предположил старик. — Так ведь уже бывало. Помнишь, лет десять назад девицы пропадали? Есть, и нету! Только одну потом в лесу закопанную нашли, вся когтями изорвана. Тогда ж тоже всё внезапно прекратилось, хотя никого не поймали.

— Это давно было и с тем, что сейчас, никак не связано, — заметил трактирщик. — Иди, Адонт, пей своё пиво, и не порти господину аппетит своими ужасами. А то, видишь, мясо стынет, а он к нему до сих пор не притронулся.

— Простите, — поклонился старик и поковылял обратно в свой уголок.

Марк поужинал и поднялся в небольшую комнатку, где лёг спать, но сон долго не шёл к нему. Он всё думал о том, что узнал от трактирщика и болтливого старика Адонта. Это всё было похоже на обычные страшные истории, которыми так часто тешат себя долгими тёмными ночами собравшиеся под одной крышей на ночлег путешественники. И всё же что-то во всём этом было. Ведь он сам видел разорванные шеи убитых разбойниками людей. И умерли они вовсе не пять месяцев назад, а куда позже. Ему снова вспомнился юный оруженосец графа де Бриенна, а ведь граф пропал меньше месяца назад. А сам был убит стрелой, словно разбойники и зверь действовали вместе. А может, так оно и было? Но ведь Шательро убил того зверя, что нападал на людей, и они даже видели его труп. Ну, положим, убить в лесу крупного волка и выкрасить его шкуру нетрудно, как и заменить обычные зубы в пасти железными. Тут и кровь, вытекшая при такой манипуляции пригодится, создав нужный эффект. Но ведь после этого, как говорят, убийства прекратились. Впрочем, нет, они не прекратились, просто с тех пор о них никто ничего не знал, потому что убитыми оказывались не местные жители, и останки их прятали в старой штольне, вдалеке от жилых мест, там, где их вольно или невольно охранял от чужих глаз барон де Дре.

Марк задумчиво смотрел в синеющее за окном небо, и перед его глазами стояла жизнерадостная улыбка виконта де Шательро. Может, не зря он набивался в компанию и интересовался его делами? Может, сам в этом замешан и обеспокоен тем, что его могут разоблачить? Марк перебирал в памяти всё, что ему удалось разузнать с тех пор, как он приехал в Лианкур, и у него начала вырисовываться невероятная, но вполне логичная картина этого преступления. Лишь продумав всё и сопоставив все детали, он, наконец, согласился с тем, что это может оказаться правдой, и только после этого уснул.

Однако, проснувшись, он снова вспомнил о своих ночных умозаключениях и был вынужден признать, что хотя это выглядит логично, всё же как-то не очень убедительно. С одной стороны, подобные вещи трудно объяснить логически, а, с другой, у него пока явно не хватает доказательств, чтоб обвинить виконта де Шательро в том, что он разбойничает на дороге в Сен-Марко, убивая людей и грабя их.

Спустившись вниз, он застал в зале хозяина, который с радостью предложил ему завтрак. Снова пригласив его присесть за стол, Марк произнёс:

— Вчера ты, дружище, рассказывал о какой-то чудесной знахарке, которая умеет лечить лучше учёных лекарей. Сможет ли она вылечить гноящиеся раны, которые давно не заживают?

— Неужели такая беда приключилась с вашей милостью? — встревожился трактирщик.

— Не со мной, а с моим хорошим другом. Он вернулся из военного похода израненный и с тех пор не встаёт с постели. Лекари сбились с ног, пытаясь облегчить его страдания, но ничего не помогает. Может, эта старуха излечит его.

— Раны она лечит хорошо, — кивнул тот. — Многих на ноги поставила, только вот не видать её давно. Может, болеет, а, может, и померла.

— А где она живёт? Я бы сам съездил к ней. Денег у моего друга много, он будет щедр.

— За деньги она мёртвого из могилы поднимет и плясать заставит! — воскликнул трактирщик. — Я скажу вам, как туда проехать, только вы уж будьте осторожны, ваша милость. Места недобрые, мало ли что.

И он подробно описал Марку дорогу, указав чёткие ориентиры, по которым нужно идти. Щедро заплатив ему, Марк простился и, сев на своего скакуна, отправился в путь. День был светлый, Гром одинаково легко шёл и по дороге, и по лесу, и по горам, и потому спустя какое-то время Марк, перевалив через несколько поросших лесом гор, спустился в лощину, где отыскал под старыми дубами небольшую хижину. Но, ещё подъезжая к ней, он понял, что поговорить со старухой ему не удастся. Дверь в хижину была повешена не на привычные металлические петли, а через прорезанные отверстия — на сплетённые из лозы кольца. Теперь она висела на одном кольце, на старых досках светлели длинные борозды, словно оставленные когтями зверя, а деревянный брусок-засов был выломан. Войдя в домик, Марк остановился, глядя на маленький, скорчившийся на полу труп старухи. Её длинные седые волосы были растрёпаны, на теле темнели следы от больших зубов, а шея была перегрызена. Марк присел рядом и убедился, что раны на её теле соответствуют тем, что он видел у убитых в заброшенной шахте, и совсем не похожи на следы волчьих зубов. Вот только умерла она, скорее всего, гораздо раньше них. Её кожа уже успела высохнуть и напоминала пергамент.

Закончив осмотр, Марк вышел из хижины и, вернувшись в седло, отправился в обратный путь. Через какое-то время, он доехал до дороги, ведущей в Лианкур, и свернул в сторону города.

Вернувшись в замок, он тут же направился к маркизу и застал его на широкой террасе, куда можно было попасть только из внутренних покоев. Старик сидел в кресле, его ноги были укутаны тёплой накидкой, а на коленях лежала какая-то старинная книга. Словно позабыв о ней, он задумчиво и грустно обозревал открывавшийся ему вид на зелёную долину, и, взглянув туда, Марк должен был признать, что отсюда она кажется ещё прекрасней.

Засмотревшись, он не сразу заметил, что маркиз обернулся к нему и сердито смотрит на непрошенного гостя.

— Простите меня за столь внезапное вторжение, — учтиво поклонился барон. — Я осмелился потревожить ваше сиятельство с единственной целью: чтоб выразить мою глубокую признательность за то, что вы спасли мою жизнь и проявили обо мне такую трогательную заботу. Я теперь в вечном долгу перед вами.

— Если ты, и правда, благодарен мне, — недовольно проворчал старик, — так будь любезен впредь не создавай мне проблем!

И взяв свою книгу, он уткнулся в неё, явно не желая продолжать разговор. Марку осталось только с поклоном удалиться, чтоб не мешать ему своим присутствием.

Чтоб скоротать время до обеда, он спустился в сад. Ему хотелось снова увидеть уходящие вдаль луга, взбегающие на пологие склоны холмов виноградники, серебристую ленту реки и пышные кроны деревьев, от одного взгляда на которые на коже возникало ощущение чистой прохлады, и казалось, что даже сюда доносится радостный многоголосый хор птиц и тихий шелест листвы. Какое-то время он стоял возле каменной балюстрады, с удивлением отмечая, что этот идиллический пейзаж наполняет его душу спокойствием и тихим счастьем. Ему вдруг захотелось когда-нибудь привезти сюда Мадлен и Валентина, а следующей мыслью было то, что он уже отчаянно скучает по своей семье.

Расследование подходило к концу, осталось совсем немного, день-два и он, наконец, сможет вернуться в Сен-Марко, к своей привычной жизни, но теперь в его сердце всегда будут зеленеть эти виноградники за гладью неспешно текущей реки, над которыми раскинулось прозрачно-голубое небо Лианкура.

Он с некоторым сожалением отвёл взгляд от этой умиротворяющей картины и пошёл по дорожке в сторону фонтана. Звонкий плеск воды манил прохладой, и ему хотелось снова присесть на бортик каменной чаши и опустить пальцы в ледяную воду, глядя, как искристо мерцают падающие в неё тонкие струйки. Однако на краю чаши уже кто-то сидел, повернувшись лицом к мраморной красавице, от подножия которой во все стороны разлетались те самые серебристые струи. Впрочем, он сразу понял, кто это, по широкой спине, обтянутой чёрным сукном камзола, и падающим на неё густым смоляным локонам. Он вдруг подумал, что если б был кем-то другим, а не собой, то вполне мог бы принять этого человека за барона де Сегюра.

Услышав его шаги, Теодор обернулся и попытался встать, но Марк махнул ему рукой.

— Оставим формальности, господин Шарбо, — произнёс он и, присел на бортик чаши в нескольких шагах от него. — Я не поблагодарил вас за оказанную мне помощь. Если б не вы, то меня бы, возможно, уже не было в живых.

— Я всего лишь выполнял приказ его сиятельства, — проговорил Теодор, снова повернувшись к фонтану.

Марк улыбнулся, его больше не раздражала холодность Шарбо, тем более что он понимал, что отчасти сам виноват в ней. Потому он продолжил:

— Даже если вы выполняли приказ, вы сделали это быстро и тем самым спасли мне жизнь. И я благодарен вам, независимо от мотивов, которыми вы руководствовались.

— Что ж, я принимаю вашу благодарность.

— Могу я задать вам один вопрос? — поинтересовался Марк, и когда тот взглянул на него, спросил: — Откуда вы узнали, что я попал в руки де Дре?

— Ах, это… У меня везде есть свои люди, — пояснил Теодор. — Его сиятельство желает знать о том, что делается не только на его землях, но также у его друзей и у врагов.

— Что ж, как одарённый полководец, он всегда понимал, как важно иметь достоверную информацию с другой стороны. Значит, у вас есть шпион в замке Дре?

— Да, но в данном случае, он едва не опоздал. Ему пришлось незаметно выбираться за стены, а потом ещё скакать до Лианкура. Будь вы не так крепки и живучи, я бы привёз оттуда ваш труп.

— Пожалуй, — согласился Марк. — Мне часто приходилось попадать в опасные ситуации, но редко когда всё было до такой степени плохо. Условия содержания узников у де Дре куда хуже, чем в самых страшных темницах, где мне довелось бывать. Счёт шёл на часы, и я едва не впал в отчаяние, но всё же вы успели вытащить меня оттуда.

— Ах, да, — встрепенулся Теодор. — Я забыл вам отдать… — он достал из кармана небольшой замшевый мешочек и передал Марку.

Тот развязал его и вытряхнул на ладонь три перстня, которые сняли с него по приказу де Дре.

— Вы забрали их у него!

— Я подумал, что они имеют для вас ценность.

— Имеют! И не только потому, что стоят больших денег, — кивнул Марк. — Сапфир напоминает мне о короле, рубин — о жене, а печать… ну, с этим, я полагаю, всё ясно. Я рад, что они вернулись ко мне. Спасибо.

— Рад служить, — пробормотал Теодор, снова повернувшись к фонтану.

Марк какое-то время смотрел на него. Шарбо был смуглым и черноглазым, и всё же чем-то он был похож на старого коннетабля. Его чётко очерченный профиль, гордая посадка головы и широкие плечи придавали его облику благородство. К тому же он был действительно красив, даже по явно завышенным меркам Сен-Марко.

— Простите, что спрашиваю об этом, — не удержался Марк, — но почему его сиятельство носится с этой выдумкой о неком законном наследнике, вместо того, чтоб оставить титул и земли вам? Вы — его прямой потомок, сын Аделарда, который, как я слышал, был человеком мудрым и отважным. Вы, как мне кажется, унаследовали многие достоинства своего отца, так почему вы не можете претендовать на его наследство?

— Я бастард, — ответил Теодор, взглянув ему в глаза, и в его взгляде читался какой-то отчаянный вызов.

— И что с того? — пожал плечами Марк. — Я знаю множество титулованных аристократов, которые не могут похвастаться законнорожденностью, но это не мешает им занимать весьма значительное положение при дворе.

— Наверно, их матери не были дочерьми угольщика, — проворчал Теодор, — и не покрыли себя позором самоубийства, — заметив удивлённый взгляд Марка, он пояснил: — Я знаю, что в столице к самоубийцам относятся снисходительно и даже с жалостью, но здесь, в Лианкуре, их осуждают. Когда моя мать узнала о гибели отца на поле боя, она пришла в город и положила меня на порог замка, после чего утопилась в реке. Именно поэтому меня иногда зовут подкидышем.

— Это печально, — вздохнул Марк, — я о вашей матери. Вы по этой причине не решаетесь сказать маркизу о ваших чувствах к Орианне? — и, пресекая его протестующий возглас, покачал головой. — Это заметно с первого взгляда, как и то, что она отвечает вам взаимностью.

— Даже если так, я ей не ровня, — вздохнул Теодор. — Его сиятельство нашёл ей жениха. Он виконт, как и её отец. Для неё это удачная партия.

— Не думаю, — возразил Марк. — Он ей не подходит.

— Отчего же? Он молод, красив, богат, знатен. К тому же герой!

— Я слышу в вашем голосе сарказм?

Теодор покачал головой.

— Вовсе нет. Он в одиночку справился с чудовищным волком, убивавшим людей по всей округе.

— Неужели? И как это случилось?

— Спросите у него. Он с удовольствием вам расскажет. За несколько месяцев этот неустанно повторяемый им рассказ уже оброс такими подробностями, что я не знаю, что и думать!

— Вы ему не верите?

— Я видел этого волка, он действительно выглядел необычно, — он какое-то время помолчал, а потом повернулся к барону: — А что, собственно, вас не устраивает в Шательро?

— Ну, хотя бы то, что он лгун, — пожал плечами Марк. — Если кто-то солгал мне в чём-то незначительном, то такому человеку и в более серьёзных вещах я верить не могу. Он ведёт себя странно, в том числе и по отношению к своей невесте.

— Не замечал, — во взгляде Теодора появилась подозрительность. — И что вы так заботитесь об Орианне? Я слышал, вы женаты.

— Женат, и удачно, но Орианна — милое дитя, она достойна счастья. Глядя на эту девушку, я хотел бы, чтоб она вышла замуж по любви и за того, кто будет искренне заботиться о ней. И в ваших благих намерениях я более уверен, нежели в Шательро.

— Вот как? — Теодор нахмурился. — И вы бы отдали свою родную сестру замуж за незаконнорожденного подкидыша? — он увидел, как задумался Марк, и грустно усмехнулся: — Видите, легко судить о таких вещах, если они не касаются лично вас или ваших близких!

— Я задержался с ответом, чтоб убедиться в том, что собираюсь ответить вам искренне, друг мой, — возразил барон. — Мне всё равно, состояли ваши родители в законном браке или нет. Среди моих друзей есть и люди с безупречным происхождением, и бастарды, и подкидыши. Я давно убедился в том, что так называемая чистая кровь не гарантирует благородства души, а сомнительность чьего-то происхождения не означает, что этот человек не достоин моего расположения. Хотя на самом деле, ответ прост: кто я, чтоб опускаться до огульного осуждения чьих-то чувств, если сам женился, не удосужившись разобраться в том, кем является моя жена. Не спрашивайте о подробностях, с вас довольно и того, что, узнав вас поближе, я, возможно, и вручил бы вам свою сестру со спокойным сердцем. Но поскольку сестры у меня нет, это лишь досужие рассуждения. А теперь, может, составите мне компанию за обедом? Не люблю пить в одиночестве!

Теодор какое-то время задумчиво смотрел на него, а потом пожал плечами.

— Почему бы и нет, коль скоро моё происхождение вас не смущает.

Когда они вошли в трапезную, Теодор замер на пороге и нерешительно взглянул на Марка. Возле окна, явно поджидая барона, стоял виконт де Шательро. Стол был накрыт на три персоны, но явно предполагалось, что третьим будет не Шарбо. Тем не менее, Марк невозмутимо улыбнулся Гастону, а потом обернулся к стоявшему здесь же лакею и распорядился:

— Принесите приборы для моего гостя. Нас будет четверо за столом.

Виконт помрачнел, бросив едва ли не враждебный взгляд на Теодора, но воздержался от комментариев.

— Прошлой ночью я попал в такую передрягу, что вряд ли выбрался бы из неё живым, если б не господин Шарбо, — пояснил ему Марк.

— Вот как? — на лице Гастона появилась заинтересованность. — И что же случилось?

— Я чуть не утонул.

— Вы купались ночью?

— Вроде того, хотя не по своей воле. А вот и Орианна. Прошу вас всех за стол. Мне не терпится провозгласить тост за своего спасителя!

— О чём вы? — воскликнула девушка, бросив взгляд на смущённого Теодора, который поспешно пододвинул для неё стул.

— Подробности я пока оставлю при себе, — улыбнулся Марк и жестом приказал лакеям наполнить кубки. — А сейчас я поднимаю этот кубок за того, кому отныне обязан жизнью! Ещё раз благодарю вас, господин Шарбо.

— Я выполнял свой долг, — пробормотал тот, окончательно смутившись.

— Если б все так выполняли свой долг, этот мир был бы куда лучше, — улыбнулся Марк.

— Вы ведь выезжали из города? — припомнил совершенно заинтригованный Шательро. — Это действительно небезопасно! Я никогда не выезжаю в одиночку, меня сопровождают оруженосец и слуга.

— Неужели в столь ограниченном составе вы и столкнулись с тем чудовищным волком? — поинтересовался Марк и тут же рассмеялся: — Не удивляйтесь! Слава об этом подвиге виконта де Шательро гремит по всему Лианкуру! Мне рассказали о нём в трактире, и я горю желанием услышать подробности!

— Извольте, — воскликнул виконт и начал свой рассказ.

Звучал он действительно фантастически, но Марк слушал его с неподдельным интересом, в то время как Теодор молча ел, бросая на виконта мрачные взгляды, а Орианна откровенно скучала, видимо, она слышала это всё не впервые.

— А в прошлый раз ты говорил, что встретил его на краю болота и он всё время теснил тебя к тому месту, где была топь, — неожиданно заметила она. — Теперь это обрыв.

— Это и был обрыв! — воскликнул виконт, ничуть не смутившись. — А внизу под обрывом было болото.

Он продолжил рассказ с прежним воодушевлением, но через какое-то время девушка снова перебила его:

— Ты говорил, что дрался с ним два часа, а теперь уже три?

— У меня не было возможности посмотреть на часы, — со снисходительной улыбкой пояснил Гастон. — Время воспринимается по-разному, потому порой, вспоминая всё это, я думаю, что прошло два часа, но припомнив подробности, понимаю, что три.

— И ты говорил, что ударил его головой о ствол дерева, а теперь, что кинул в него камень.

— В бою все средства хороши, не правда ли, Марк? Сначала я приложил его о дерево, потом мне подвернулся камень. В пылу сражения нет времени запоминать последовательность событий!

И он снова вернулся к повествованию, размахивая руками, чтоб показать, как он избивал несчастного зверя и, наконец, едва не опрокинув кувшин с вином, он выбросил руку вперёд, демонстрируя удар мечом.

— Но ты же к этому времени уже потерял меч и убил его кинжалом, — уныло проворчала Орианна, размазывая по тарелке подливку, в которой затерялась пара кусочков мяса.

— Меч я к тому времени уже поднял! — возразил виконт. — Я ударил его мечом, но потом добил кинжалом. Вот этим самым!

И для убедительности он достал из ножен кинжал и продемонстрировал его всем присутствующим.

— Какой роскошный квилон! — воскликнул Марк, увидев оружие. — Позвольте взглянуть!

Польщённый Гастон отдал ему кинжал, и Марк внимательно осмотрел его, уделив внимание клинку, где возле самой гарды в обрамлении венка был вытравлен рыцарский герб.

— Обратите внимание на ажурную насечку рукоятки и рифлёную головку, — проговорил виконт. — А на изысканный изгиб этой гарды можно любоваться бесконечно.

— Такой кинжал достоин короля! — заметил Марк.

— Мнение столь искушённого ценителя, как вы, мне особенно ценно, — улыбнулся Гастон. — А теперь взгляните на ножны! Они украшены змеевиком. Этот камень укрепляет волю и придаёт силы, потому отлично подходит воину. Пластины тонкие, как лепестки цветов, и прочные, как металл. А скрепляющие их дуги напоминают старинные орнаменты из лозы, которыми украшали каменные стены храмов и дворцов.

— Да, эти ножны лишь дополняют красоту клинка. Вы скажете мне имя оружейника, изготовившего этот шедевр? Я бы заказал ему что-то подобное.

— Увы! — рассмеялся Гастон. — Его уже нет в живых. Это тоже фамильное достояние! Кинжал передавался в нашем роду от отца к сыну. Имя мастера давно забылось.

— Жаль, — улыбнулся Марк. — Но вам повезло, что вы обладаете таким оружием.

— Ваш кинжал тоже неплох, — заметил виконт, посмотрев на его ножны.

— Скорее, даже хорош. В бою, но не так изыскан и богато украшен как ваш. Однако я вижу, Орианна заскучала. Прекрасной даме скучны рассуждения об оружии.

Она взглянула на него и улыбнулась.

— В нашей глуши редко кто из рыцарей заботится о таких мелочах, как мнение дамы. Наверно в Сен-Марко всё иначе. Расскажите нам, о чём говорят при дворе короля?

— Когда о чём, — усмехнулся он, — Наряды, сплетни, охоты, турниры…

— Турниры? — оживился Теодор. — Вы участвовали в турнирах?

— И даже побеждал.

— О! Расскажите! — воскликнула девушка, захлопав в ладоши.

Оставшееся время за обедом Марк развлекал их рассказом о королевских турнирах, замечая оживление на лицах Шарбо и Орианны и некоторую ревность на лице Шательро. Когда обед закончился и Теодор, извинившись и сославшись на дела, удалился, Гастон, посмотрев ему вслед, заметил:

— Конечно, в качестве благодарности за спасение жизни допустимо пригласить его к столу, но вряд ли уместно делать это часто. Мы с вами благородные люди и якшаться с подобным сбродом ниже нашего достоинства.

— Если вас это так оскорбляет, то я вовсе не настаиваю, чтоб вы в подобных случаях участвовали в нашей трапезе, — пожал плечами Марк. — Я же не вижу в этом ничего зазорного. Если мне всё равно, кто спасает мою жизнь, то почему я должен разбираться в чинах, приглашая этого человека за свой стол. Война равняет всех, ваша милость, как и смерть.

— Отчасти вы правы, но мы не на войне.

— Как знать, — пробормотал Марк, поднося кубок к губам.

— Ах, да, — Гастон немного виновато улыбнулся, — вы ведь на королевской службе, и она может быть опасна. Я понимаю, и потому снова настоятельно рекомендую вам обзавестись охраной, когда вы выезжаете за стены. Если хотите, я составлю вам компанию. В любом случае, четыре меча лучше одного, даже такого проворного как ваш.

— Кто спорит…

— Я могу быть вам полезен и в других делах. Испытайте меня, и вы убедитесь в этом. И потом, когда вы вернётесь в Сен-Марко, а мы с Орианной после свадьбы переедем туда, я с радостью продолжу помогать вам. Я хочу быть полезным Сен-Марко и королю!

— Это похвально, — Марк вздохнул. — Я учту это, но пока… Видите ли, моя миссия здесь завершается. Я сделал почти всё, что должен был, а оставшиеся мелочи могу доделать сам, без чьей либо помощи.

— Так вы скоро уезжаете? — разочарованно вздохнула Орианна.

— Что поделать, — улыбнулся он, — я принадлежу королю и моей жене, и должен вернуться к ним.

— Как я завидую вашей жене! — рассмеялась она.

— Я уверен, что и у вас всё будет хорошо, — произнёс он и поднялся. — А теперь, позвольте вас оставить. Мне пора заняться делами, которые я хочу закончить до тёмной ночи, чтоб следующим утром отправиться в Сен-Марко.

Спускаясь по аллее к воротам замка, он обдумывал положение вещей. Теперь он был почти уверен в том, что именно Шательро виновен в смерти графа де Бриенна и тех, кого постигла та же ужасная участь. Ему осталось собрать лишь последние разрозненные осколки фактов, чтоб они сложились в законченную мозаику этого страшного преступления.

Оказавшись внизу, он не стал выходить в город, а пройдя через караульное помещение, поднялся на верхнюю смотровую площадку на башне. Какое-то время он стоял, обозревая раскинувшийся внизу город, его оживлённые улицы, черепичные крыши и лёгкие шпили храмов, среди которых виднелись кудрявые верхушки деревьев, росших в маленьких внутренних садиках. Этот южный городок выглядел куда более уютным и чистым, чем столица королевства, которую он любил всей душой. И одна только мысль, что этот благодатный край и небольшой спокойный и благополучный город могли однажды оказаться во власти безжалостного убийцы, вызывала в нём протест.

— Ваша светлость? — услышал он рядом чей-то голос и, обернувшись, увидел перед собой молодого капитана замковой охраны. — Могу я быть вам чем-то полезен?

— Я просто хотел посмотреть на город отсюда, с этой башни, — объяснил Марк.

— Говорят, что Лианкур не уступает своей красотой многим другим городам, даже если они больше и богаче, — заметил капитан.

— Так и есть, — согласился барон. — И мне кажется, что здесь куда безопаснее, чем в других местах.

— Тоже верно. Его сиятельство строго следит здесь за порядком, и честным людям нечего бояться.

— А за стенами? Я слышал о разбойниках и каком-то чудовище.

— Ах, вы об этом… О доблестном виконте де Шательро, который одним ударом может сразить десяток драконов!

— А что не так? — Марк с любопытством взглянул на него.

— Мне кажется, это всё выдумки. Хотя я тоже видел это крашеное чучело, которое возили по деревням. Однако мне с трудом верится, что всё было так, как рассказывает виконт. Он хвастается победой, которой не было. Возможно, он и убил какого-то зверя, но потом так приукрасил свой подвиг, что про него впору слагать баллады.

— Вы его недолюбливаете? — улыбнулся барон.

Капитан пожал плечами.

— Не думаю, что он ищет моего расположения. Он слишком чванлив, чтоб общаться с кем-то, кто ниже его по статусу. Но знаете, ваша светлость, мне кажется, он больше хвалится, чем делает. Тот странный случай с чудищем, о котором все говорят, выглядит весьма сомнительно. Когда начались те жуткие убийства, и слухи о них дошли до маркиза де Лианкура, он приказал немедля найти и изловить или убить этого зверя. Были сформированы четыре отряда под командованием опытных командиров, и все мы выехали на поиски. Но виконт де Шательро не согласился присоединиться ни к одному из отрядов и отправился в лес в сопровождении своего оруженосца и слуги, который, по сути, является всего лишь лакеем. Пару дней его не было и вдруг он возвращается с этим крашеным пугалом и начинает рассказывать небылицы про поединок с чудовищем. На самом ни царапины, одежда в полном порядке. Где вы видели, чтоб так сражались со зверем?

— Но убийства после этого прекратились? — спросил Марк.

— С этим я не могу поспорить, — вздохнул капитан. — И это — самое странное в этой истории.

— А что говорят об этом его оруженосец и лакей?

— Ничего! Эти двое ведут себя ничуть не лучше своего хозяина, воротят нос не только от слуг, но и от капитанов. Оруженосец смотрит на нас свысока и даже имеет наглость отдавать приказы, а если его не слушают, бежит жаловаться виконту. Такой, знаете ли, подловатый парень, и разнаряжен как паж престарелой графини, даже пуговицы на камзоле из серебра.

— Из серебра? — насторожился Марк. — И давно у него появились такие пуговицы?

Капитан с удивлением посмотрел на него, а потом задумался.

— Да, знаете ли, не так, чтоб очень. Когда они только приехали сюда, они были обычные, из меди.

— Что ж, друг мой, — улыбнулся Марк, которому не терпелось немедленно рассмотреть эти серебряные пуговицы на камзоле оруженосца, — я рад был побеседовать с вами.

— Только не говорите виконту, что я ругал его, ваша светлость, — попросил капитан. — Меня за это не накажут, но он найдёт способ испортить мне жизнь.

— Я буду нем как могила, — пообещал ему барон и направился к лестнице, ведущей со стены.

Вернувшись в жилую часть замка, он спросил у первого же встретившегося ему слуги, где комнаты виконта де Шательро, и тот подробно рассказал ему, как пройти по лабиринту зал и комнат в южную башню. Марк тут же направился туда и вскоре уже поднимался по винтовой лестнице на самый верх. Это его несколько удивило. Пусть ступени этой лестницы были широкими и аккуратно выметенными, а на стенах вместо обычных колец для факелов висели на ажурных кронштейнах красивые фонари, всё же эта башня находилась отдельно от жилых покоев замка. Оказавшись на площадке перед широкой, обитой фигурными бронзовыми полосами двери, он постучал.

Ему открыл высокий сутулый мужчина в одежде лакея и сумрачно уставился на гостя. Марк спокойно оттеснил его и вошёл. Лакей издал протестующее мычание, и Марк подумал, что его нежелание разговаривать с местной прислугой вызвано вовсе не высокомерием.

Осмотревшись вокруг, он отметил, что эта комната, а вернее даже просторная сводчатая зала выглядит вполне достойно для приёма гостя. По стенам она была украшена гобеленами со сценами охоты, у стены темнел большой камин, а мебель, расставленная вокруг, выглядела добротной и изящной. Стол у камина, два кресла, пюпитр, стулья, несколько сундуков и небольшая уютная конторка были богато украшены резьбой. Рядом стояли несколько кованных фигурных шандалов с толстыми белыми свечами. В самом конце комнаты виднелась широкая кровать с балдахином, завешанная тяжёлым пологом.

И виконт, и его оруженосец были здесь, они сидели за столом, на котором стояли кувшин и два кубка. Это несколько удивило барона. Он никогда не считал себя таким уж высокомерным, но сидеть за одним столом со своими оруженосцами считал возможным только в качестве исключения, потому такое поведение виконта, которого считали весьма заносчивым, выглядело странным.

Впрочем, виконт тут же вскочил и радостно кинулся к гостю, распахнув объятия, словно ждал его целый день и, наконец, дождался.

— Простите, что врываюсь без предупреждения, — улыбнулся Марк, с любопытством взглянув на стоявший возле окна на деревянной подставке флаг. — Я всё думал, что мне нужно разъяснить некоторое недоразумение, возникшее, как мне кажется, во время обеда.

Он подошёл к окну и расправил флаг. Это был рыцарский штандарт с тремя острыми «хвостами» на противоположном древку конце. Он был четырёхчастным, и в каждой части имелось по три символа: зелёные деревья, лиловые львы, чёрные птички и жёлтые лилии, а в центре, поверх смыкающихся углов красовался красный щит с синим рыцарским шлемом посредине.

— Какое же недоразумение? — с удивлением спросил виконт, подходя к нему.

— Мне показалось, что вы обиделись на меня за то, что я пригласил к столу Шарбо, — ответил Марк и, выпустив полотнище флага из рук, тут же утратил к нему интерес.

— Вовсе нет, с чего мне обижаться? Я вас понимаю. Благородный человек вполне может проявить благодарность за спасение своей жизни, даже если речь идёт о плебее. К тому же, хоть он и бастард, но всё-таки внук хозяина замка, так что…

— Я благодарен вам за понимание, — кивнул барон. — К сожалению, его присутствие не дало нам возможности поговорить, а дела заставили меня откланяться слишком быстро.

— За чем же дело стало? — улыбнулся де Шательро и жестом указал ему на столик, куда оруженосец уже выставлял чистые кубки. — Хотите вина?

— К сожалению, я по-прежнему занят и зашёл лишь для того, чтоб пригласить вас вечером на ужин. Обещаю, что Шарбо там не будет.

— Как жаль! — воскликнул виконт. — Сегодня я приглашён к другу, это ответный визит после того ужина, на котором присутствовали и вы. Отказаться невозможно, но вы можете пойти со мной.

— Если к тому пухлому юноше с мечтательным лицом, то увольте! — рассмеялся барон.

— К тому самому! — закивал виконт. — Увы, местная знать не блещет умом, а бедняга де Геклен и вовсе его лишён, так что не смею настаивать. Но хотя бы выпейте со мной кубок вина!

— Почему бы и нет!

Марк подошёл к столу и присел, а напротив него тут же примостился виконт, со счастливым видом глядя на гостя. Красивый молодой оруженосец тут же грациозно склонился над столом, чтоб наполнить им кубки, и у барона появилась прекрасная возможность поближе взглянуть на его пуговицы. Они были точно такими же, как и та, что он нашёл в кармане убитого оруженосца графа де Бриенна, даже средняя из трёх прядей на хвосте льва была слегка смазана.

— Что ж, я думаю, что у нас ещё будет возможность поужинать вместе, — проговорил он, взглянув на виконта. — Может, завтра? Как раз будет тёмный вечер, который лучше скоротать в приятной компании.

— Я буду рад, — согласился де Шательро и приветственно поднял кубок.

Простившись с ним, Марк отправился к себе и, едва войдя в кабинет, подошёл к шкафу и отыскал на полке ту самую книгу о геральдике, а потом, осмотрев другие полки нашёл и увесистый том армориала, содержащего описания гербов дворянских фамилий Сен-Марко и алкорских владений.

Сев за стол, он извлёк из подсумка серебряную пуговицу с геральдическим львом и принялся листать книги. Вскоре он убедился, что память его не обманула, и он правильно определил принадлежность герба на пуговице. Теперь его интересовал штандарт, стоявший в комнате виконта. Он был там явно неуместен, кто выставляет штандарты у окна? И зачем боевой штандарт в комнате?

Разыскивая в армориале символы, которые он видел на штандарте, Марк сперва не обратил внимания на скрипнувшую в гостиной дверь и, только увидев на пороге молодого лакея, державшего в руках несколько связанных бечёвкой белых свечей, понял, что его уединение нарушено. Парень испуганно поклонился и хотел уйти, бормоча себе под нос извинения, но Марк остановилего.

— Занимайся своими делами, ты мне не мешаешь, — проговорил он.

Тот снова поклонился и устремился к столу, чтоб вынуть из подсвечников огарки и поставить на их место новые свечи. Марк рассеянно следил, как лакей ходит по комнате, протирая пыль и поправляя книги в шкафу, хотя его мысли были сосредоточены на другом.

Итак, он получил ещё одно доказательство причастности Шательро к убийствам и грабежам на дороге. Однако теперь нужно было определить, как он всё это делает. Прежде всего, откуда он узнаёт о том, что по дороге поедет купец или дворянин, у которого есть что взять? Как он узнал о ценном грузе графа де Бриенна? Граф ночевал в Рошамбо. На воротах в город стража по сложившемуся правилу опрашивает всех, кто въезжает в город, и люди обычно говорят, куда направляются и с какой целью. Купцы едут на ярмарку, рыцари — на турниры, граф — на поклонение к святой Лурдес. Да и его обитый железом возок говорил не хуже языка о том, что он везёт ценные дары. В городе много гостиниц, и трудно представить, что во всех есть кто-то, кто может сообщать Шательро сведения о потенциальных жертвах, а вот ворота одни. Значит, скорее всего, это делает кто-то из стражников, а, может, их несколько, ведь найдя подходящий объект для грабежа, этот шпион должен без промедления сообщить об этом виконту. От Рошамбо до Лианкура скакать верхом не меньше трёх часов, а разбойникам ещё нужно добраться до дороги, где поедет жертва. Значит, у них там всё продумано, и едва получив нужные сведения, они сразу же должны направить гонца в Лианкур.

Допустим, такой гонец приезжает и?.. Здесь на воротах задают тот же вопрос, что и везде: откуда едешь, куда, с какой целью въезжаешь в город? И если кто-то без конца будет сновать из Рошамбо в Лианкур, маркиз, который всегда славился своей подозрительностью, да и его верный Шарбо могут этим заинтересоваться. А если он не въезжает ворота, а оставляет весточку где-то за стенами в условленном месте? Это возможно, но тогда кто-то должен выехать из города, чтоб забрать её. При этом нужно проверять тайник как можно чаще, чтоб не упустить добычу. Но ни виконт, ни его оруженосец, ни слуга не выезжают за городские ворота каждый день. Они слишком приметны, и это тоже вызвало бы подозрения. Значит, это кто-то другой…

— Эй, парень! — Марк обернулся к лакею, который едва не целиком залез в небольшой, отделанный белым мрамором камин в углу. — Как тебя зовут?

— Дидье, ваша светлость, — сообщил тот, выползая обратно. В руках у него были щётка и совок.

— Скажи-ка мне, Дидье, кто из слуг каждый день выезжает за стены города?

На лице слуги появилось озабоченное выражение.

— Да вроде никто, ваша светлость! Еду и товары раз в неделю привозят сюда на площадь торговцы, рыбу иногда приносят рыбаки, но не каждый день. Прачки стирают во внутреннем дворе возле колодца, — он замолчал, сосредоточенно шевеля губами, и вдруг расплылся в улыбке. — Есть такой, чуть не забыл о нём, хотя только что чистил камин! Это возчик Стефан! Он возит из леса дрова. Дровосеки рубят деревья и складывают поленья на делянке на краю леса, а он грузит их в телегу и привозит сюда.

— Каждый день?

— Не по одному разу, ваша светлость! В замке много каминов, немало дров идёт на кухне, к тому же здесь есть кузница, воду для купания господ нужно подогревать. Вот он и ездит туда-сюда.

— И где сейчас эта делянка?

— На юге за рекой. Недавно были ветра, и в лесу попадало много старых деревьев. Его сиятельство и велел убрать их, чтоб очистить от бурелома охотничьи угодья.

— И куда возчик отвозит дрова?

— К воротам у южной башни, — слегка удивлённый таким вопросом, ответил Дидье. — Там и кухня, и кузница, и кладовая, где хранятся запасы дров и уголь.

— Понятно, — кивнул Марк и, достав из кошелька серебряную марку, кинул её парню. — Не болтай об этом разговоре.

Тот ловко поймал её и радостно кивнул.

— Никому ничего не скажу. Могу я ещё чем-то услужить вашей светлости?

— Пожалуй, нет. Разве что… Ты давно служишь здесь?

— Я тут вырос. Ещё мой дед служил в замке, и отец! Я всё тут знаю.

— А чьи это комнаты? — Марк обвёл рукой вокруг. — Тут чувствуется хороший вкус и книги подобраны весьма тщательно.

— Ничьи, — пожал плечами Дидье и поднялся с колен, аккуратно поставил за камин щётку и совок, после чего отряхнул штаны на коленях. — Когда-то давно тут жил сам господин маркиз, потом его сын господин Аделард, а затем — господин Робер. А после него уже никто не жил. Эти комнаты так и зовутся: покои наследника. А поскольку наследника нет, вот они и пустуют, но его сиятельство велит тут всё содержать в порядке, как если бы сюда вновь заехал молодой господин.

— Теперь всё, можешь идти, — разрешил ему Марк и, когда счастливый Дидье вышел, сжимая в руке свою монетку, озабоченно пробормотал: — Покои наследника? Подумать только, какая честь!

Перед ужином он снова вышел на крепостную стену у ворот, и стоял какое-то время, пока не увидел, как по главной улице движется большая, нагруженная дровами телега, которую тащит крупный желтоватый мул, шкура которого почти сливается со стенами из песчаника. Наблюдая за ней, он прошёл в сторону южной башни и остановился там над ещё одними воротами, которые были не такими широкими, как центральные.

Телега тем временем развернулась, пересекла площадь и въехала в те самые открытые ворота. Марк перешёл на другую сторону крепостной стены и заглянул в небольшой дворик, где было оживлённо. Слуги пробегали по нему, таща куда-то мешки и корзины, несколько широких дверей в крепостной стене и под внутренними галереями были открыты, оттуда слышались голоса, ржание лошадей и стук молота о наковальню. Напротив ворот располагалась дверь, куда служанка в этот момент несла, держа за лапы, двух гусей. Она ловко обогнула стоявшего на пороге человека и скрылась, видимо, в кухне. А Марк, прищурившись, смотрел на высокого сутулого человека, преградившего ей путь. Это был слуга виконта де Шательро. Он дождался, когда возчик введёт своего усталого мула во двор. Тот заметил его и отрицательно покачал головой. И слуга тоже скрылся в дверях.

Марк ещё какое-то время постоял, глядя, как возчик заводит мула в ворота, где наверно располагался дровяной склад, а потом пошёл обратно. Его догадка только что подтвердилась, но чтоб окончательно проверить её, он решил следующим утром съездить на делянку и посмотреть, не найдётся ли там тайник.

Вернувшись к себе, он вышел на террасу и остановился у перил, окидывая взглядом раскинувшуюся перед ним равнину. Совсем рядом под стенами протекала река, а за ней на пологом берегу зеленела кудрявыми кронами небольшая роща. Какое-то время Марк смотрел туда, а потом взглянул налево, где возвышалась над крепостной стеной южная башня. Он невольно попытался отыскать среди верхнего ряда окон то, к которому подходил в покоях виконта де Шательро, и вдруг его осенило. Он понял, зачем там стоит этот странный штандарт, не имеющий никакого отношения к хозяину комнаты. Это яркое полотнище будет хорошо заметно с другого берега реки, если спустить его конец за окно. Наверно именно так виконт подаёт своим сообщникам сигнал о том, что скоро намечается разбойничья вылазка. И пусть это тоже было всего лишь предположение, оно выглядело вполне убедительно.

Следующим утром Марк снова выехал из ворот города, но на сей раз он поехал на юг, вдоль кромки леса и вскоре нашёл делянку, где под деревьями были сложены штабеля брёвен и нарубленных поленьев. Спешившись, он какое-то время бродил вокруг, пытаясь найти тайник, но его усилия не увенчались успехом. Вскоре он заметил на дороге внизу облачко пыли, которое поднимал своими копытами жёлтый мул, тащивший пустую телегу.

Марк отошёл за высокий куст бузины и наблюдал, как возчик, подъехав, оставил свою телегу, подошёл к крайнему дереву и засунул между ветками пальцы. Он что-то достал оттуда, потом осмотрел эту небольшую вещицу и, сунув её в карман, принялся грузить на телегу брёвна и поленья. Закончив, он тронулся в обратный путь, и, стоило ему уехать, Марк покинул своё убежище и, сев на коня, поехал в другую сторону.

Обогнув город по равнине, он увидел южную башню и въехал в рощу. Проехав по ней, он спешился, привязал коня к дереву и осторожно, стараясь не ступить на сухую ветку, направился в сторону реки. Через какое-то время он заметил кого-то на склоне. Приглядевшись, он понял, что это один из сыновей трактирщика Тибо, и на его губах мелькнула злая усмешка.

Он сел на землю, посматривая то на мужчину, то на верхние окна южной башни и, наконец, увидел вывалившейся из окна яркий флаг с длинными тёмными «хвостами». Кто-то аккуратно расправил его, чтоб он был лучше виден, а сын трактирщика не спеша поднялся и направился в сторону Марка. Тот поспешно скрылся в зарослях папоротника. Парень прошёл мимо, и через какое-то время где-то недалеко послышалось лошадиное ржание.

Марк и представить себе не мог, что ему повезёт увидеть весь процесс подготовки к разбойному нападению от получения известия о подходящей цели до извещения сообщников. Однако в следующий момент он испытал тревогу. Это значило, что через какое-то время разбойники встретятся на дороге и нападут на ничего не подозревающего купца или рыцаря. Он неизбежно погибнет, и его тело окажется среди других в заброшенной шахте на землях барона де Дре.

Марк какое-то время думал, что можно сделать, чтоб предотвратить это. Сначала он решил, что настала пора обратиться за помощью к маркизу де Лианкуру и затребовать у него отряд и подкараулить на дороге самих грабителей. Но потом он понял, что не знает, где их искать. От стен Рошамбо до графства Лорм расстояние немалое, и дорога там пустынная. Засаду можно устроить где угодно. И куда он поведёт этот отряд? И согласится ли маркиз дать своих людей для подобной вылазки на чужую территорию? У него итак натянутые отношения с графом де Невером. А у Марка не так много доказательств причастности ко всему этому виконта де Шательро. Поверит ли ему маркиз, ведь речь идёт о женихе Орианны? Что он предъявит ему? Штандарт у окна и пуговицу? Оруженосец заявит, что купил пуговицы у проезжего торговца, а штандарт, как бы он странно ни выглядел, ещё не доказывает, что виконт является безжалостным убийцей.

Ещё раз всё обдумав, Марк решил, что единственное, что он сейчас знает наверняка, это то, что скоро из ворот Рошамбо выедет кто-то, у кого будет что-то ценное, что может заинтересовать грабителей. И лучшее, что он может сделать в этой ситуации — это предупредить его об опасности.

Решив так, Марк отправился туда, где его Гром неспешно пощипывал травку. Сев в седло, он развернулся и поехал на восток, снова с наслаждением ощущая ровный и быстрый бег этого мощного скакуна.

По дороге Марк не переставал поражаться тому, как легко и уверенно бежит вперёд его новый конь, и при этом тряска в седле была куда меньше. Путь до Рошамбо он проделал быстрее, чем ожидал, но не стал заезжать в город, а скрылся в лесу неподалёку, наблюдая за воротами. Небо на востоке уже начало темнеть, предвещая скорое наступление долгой ночи, и хотя по людским меркам день только подходил к полудню, желающих выехать из города было немного. Никому не хотелось оказаться вне крепких и надёжных стен города, когда вокруг сгущается тьма, а дороги неспокойны.

И, наконец, он увидел, как из городских ворот выехала красивая карета, которую окружали четыре всадника, а впереди скакал на дорогом тонконогом коне ещё один. Они свернули на дорогу в сторону Сен-Марко, и Марк понял, что это те, кого он ждёт. Выехав из леса, он помчался к ним и, заметив его, все пять всадников осадили коней и вытащили мечи, приблизившись к карете и явно собираясь её защищать.

— Кто вы такой, и что вам нужно! — крикнул тот, что ехал впереди.

Он был молод, одет богато и под расшитым плащом блестела сталь нагрудника.

— Я барон де Сегюр, — крикнул Марк, подъезжая, — я здесь по приказу короля. Эта дорога ночью опасна, здесь орудуют разбойники, которые никого не щадят. Если вам дорога ваша жизнь, то вернитесь в город на ночлег или поезжайте другой дорогой.

— С какой стати я должен вам верить? — возмутился молодой человек, не убирая меча. — Может, вы сами разбойник!

— Какой разбойник будет призывать вас вернуться под защиту стен? — начал злиться барон. — Я служу в тайной полиции короля, и мне совершенно точно известно, что этой ночью дальше по дороге на Сен-Марко между Рошамбо и Лормом устроена засада, которая поджидает беспечных и богатых путешественников.

— Покажите ярлык тайной полиции! — потребовал тот.

— Адриан! — раздался умоляющий женский голос и, посмотрев туда, Марк увидел высунувшуюся из окна белокурую головку молодой женщины. — Давай вернёмся! Этот человек вовсе не похож на разбойника. Он, скорее всего, говорит правду. Я боюсь!

— Мы не можем задерживаться, Эвелин! — раздражённо крикнул тот, кого она назвала Адрианом. — Отец ждёт нас! Ты знаешь, как он ненавидит ждать, а мы уже задержались из-за поломки кареты!

Он снова окинул взглядом преградившего ему путь незнакомца и, наконец, заметил его богатый костюм, благородную внешность, а затем и необычного коня, который сам по себе стоил целое состояние.

— И какой же дорогой вы прикажете нам ехать, сударь? — всё ещё недовольным тоном спросил он.

— Решать вам, только не по этой, — ответил Марк и, развернув коня, помчался прочь.

Ему оставалось только уповать на благоразумие этого напыщенного идиота и, обернувшись, он с облегчением заметил, что карета развернулась в противоположную сторону, видимо, чтоб затем сделать крюк.

Марк вернулся в Лианкур, когда уже совсем стемнело. Он проехал в город по мосту, по которому последние путники спешили укрыться за стенами от надвигающейся ночи. Стражники внимательно осматривали и опрашивали их, но, едва взглянув на подъехавшего барона, с поклонами расступились.

Поднявшись на холм по главной улице, он подъехал к воротам замка и, миновав их, был встречен капитаном.

— Наконец, вы вернулись, ваша светлость, — произнёс он, погладив шею коня. — Маркиз уже спрашивал о вас и велел сообщить ему, как только вы вернётесь.

— Он хотел меня видеть? — уточнил Марк, спрыгнув с седла, в то время как подоспевший конюх уже взял коня под уздцы.

— Нет, мне кажется, он просто хотел убедиться, что вы вернулись до темноты.

— Вот как? — Марк нахмурился. — Что ж, я действительно последнее время заставил его волноваться, устраивая вылазки за стены города. Известите его, что я приехал и не собираюсь уезжать до светлого утра.

— Непременно, — улыбнулся капитан.

— Вы не скажете мне, виконт де Шательро находится в замке? Ведь это единственный выход, которым он может воспользоваться, чтоб отправиться к своим друзьям в городе.

— В замке его нет, — возразил молодой человек. — Ещё утром он уехал на охоту, как всегда, взяв с собой оруженосца и слугу, и с тех пор не возвращался.

— На охоту на ночь глядя? — Марк изобразил удивление.

— Сказал, что крестьяне загнали для него оленя. Он часто говорит это, выезжая, но возвращается без трофеев или с трофеями не первой свежести, которые, должно быть покупает у тех самых крестьян, которые загоняют для него того неуловимого оленя.

— Понятно, — усмехнулся барон. — И что, маркиза не беспокоят его отлучки в тёмное время?

— Нет, должно быть, он думает, что если госпожа Орианна лишится этого жениха, всегда можно будет найти для неё другого.

— Хорошо, если он думает именно так, — пробормотал Марк и, кивнув капитану, пошел вверх по аллее.

Он поужинал в своей гостиной в одиночестве, а потом ушёл в кабинет, где, сев за стол, взял с подставки дорогое железное перо, ручка которого была отделана тонким плетением из золотой проволоки, достал из бювара пачку листов белой бумаги и занялся составлением отчета графу Раймунду.

Перо быстро и легко скользило по бумаге, а он, излагая события, произошедшие с момента его бегства из Рошамбо, снова обдумывал их, всё более убеждаясь в правильности своих выводов. В заключительной части он изложил ход своих рассуждений, и вынужден был признать, что они соответствуют общей картине, в которую сложились его наблюдения, и всё же ему явно не хватает доказательств, чтоб обвинить во всём виконта де Шательро. И он не видел возможности получить эти доказательства, кроме как поймав его с поличным, а такую возможность он сегодня упустил, или заставив его признаться в содеянном, что так же было нелегко. Он понимал, что стоит ему обвинить виконта в совершённых им преступлениях, как тот будет с возмущением отрицать это и даже, чего доброго, обвинит его в клевете и пожалуется королю. Жоан, конечно, не станет наказывать его, но без доказательств не осудит этого злодея, а тот может скрыться под шумок. И тогда снова разыскать его в этом королевстве, похожем на лоскутное одеяло, состоящее из владений короля, его вассалов и независимых баронов, будет очень сложно. Ещё сложнее будет поймать его, если он отправится к алкорцам или в нейтральные земли, к которым относятся владения свободных городов, или на окраины континента, где не действуют законы Сен-Марко и луара. А отсидевшись там, он вернётся и примется за старое.

Марк покачал головой и откинулся на спинку стула, думая, как вынудить Шательро сделать признание. Он какое-то время размышлял, а потом подровнял стопку листов на столе. То, что сперва было черновиком, подлежащим последующему шифрованию, стало официальным докладом главе тайной полиции. Подписав последний лист и поставив рядом с помощью перстня свою печать, Марк задул свечу и отправился на террасу, чтоб немного подышать свежим воздухом перед сном.

Утро было тёмным, и он проснулся, услышав, как по гостиной кто-то ходит, а открыв глаза, увидел там отблески света. Чуть позже на пороге спальни появился Дидье со свечой и несмело позвал его.

— Вы просили разбудить вас сразу после третьей стражи, ваша светлость, — напомнил он. — Я принёс воду для умывания. Куда прикажете подать завтрак?

— Сюда, — проговорил Марк и откинул одеяло.

После завтрака он сразу же прошёл в кабинет, где лакей предупредительно зажёг свечи на столе и, сев, ещё раз прочитал свой доклад графу Раймунду. Сочтя его достаточно полным и аргументированным, он свернул его и, обвязав шёлковым шнуром, запечатал сургучной печатью со своим гербом.

После этого он спустился на нижний этаж и отыскал там Саржа.

— Вы должны как можно скорее отправить это послание в Сен-Марко, — заявил барон, передавая ему свиток. — Лично в руки главе тайной полиции.

— Сейчас темно, — секретарь тревожно посмотрел в окно, где плотной стеной стояла ночная мгла. — Ехать в такое время опасно, ваше послание может пропасть в дороге или ещё хуже — оказаться в чужих руках. Я отправлю его утром. Обещаю, что, как только рассветёт, я отправлю в столицу самого быстрого и надёжного гонца.

— Ладно, вы правы, — кивнул Марк и снова пошёл к себе.

В гостиной покоев наследника его ожидал виконт де Шательро, с интересом рассматривавший висевший на стене гобелен, на котором рыцарь отважно поражал копьём дракона, сильно смахивающего на перекормленного кабана.

— Как ваша охота? — спросил Марк, улыбнувшись ему. — Я хотел пригласить вас на ужин вчера вечером, но мне сказали, что вы уехали.

— Да, мой приятель де Геклен со своими егерями загнал оленя и позвал меня с тем, чтоб я мог нанести победный удар, но, увы, я промазал, и оленя забили егеря. Таким образом, трофей достался ему. Но нет худа без добра, он приглашает меня на обед, и я в качестве извинения за уже два раза, когда не смог принять ваше приглашение, прошу вас пойти со мной.

— Почему бы и нет, — пожал плечами Марк. — Впереди тёмный день и тёмная ночь, и мне всё равно нечем заняться.

— Вы закончили ваше расследование?

— Осталось совсем чуть-чуть, так сказать, победный удар.

— Надеюсь, вы не промажете, как я, — улыбнулся виконт. — Я пришлю за вами оруженосца.

И он ушёл, а Марк снова отправился на террасу, чтоб всё обдумать. Эту встречу он намеревался использовать для того, чтоб добиться от Гастона признания, и ему нужно было действовать наверняка, сведя риск к минимуму.

После полудня, когда уже прозвучал сигнальный звон колокола на крепостной стене, к нему явился оруженосец Шательро и пригласил следовать за собой. Виконт ждал его на нижних ступенях лестницы, они не спеша спустились к воротам замка. Стоявший там капитан с интересом взглянул на них и, поклонившись, спросил:

— Вы уходите, ваша светлость?

— Мы с виконтом намерены пообедать в городе, у его друга… как его зовут?

— Вряд ли это интересно капитану охраны, — надменно откликнулся Гастон.

— Действительно, не важно, — пожал плечами Марк и первым прошёл через ворота.

Они спустились по главной улице до небольшой площади, которую украшал симпатичный каменный домик с резными полуколоннами, — святилище какого-то местного святого, прошли мимо него, углубившись в лабиринт улочек, и вскоре оказались перед фасадом большого, богато отделанного лепниной здания. Поднявшись вслед за виконтом на крыльцо, Марк обернулся, чтоб окинуть улицу взглядом. Помимо следовавших за ними оруженосца и немого слуги виконта, там было ещё несколько прохожих.

Тем временем Гастон постучал в дверь, и она открылась. В нижнем зале их встретил вышколенный лакей, который препроводил гостей в уютную столовую, где был накрыт стол на три персоны. Там их ждал тот самый пухлый юноша, но на этот раз он вовсе не выглядел таким уж восторженным и милым. Напротив, он был явно напряжён и всё бросал настороженные взгляды на виконта. Марк сделал вид, что не обратил на это внимания, он сел по приглашению хозяина дома на предназначенное ему место.

Разговор за столом сразу зашёл об охоте. Говорил в основном Гастон, а хозяин лишь поддакивал ему и как-то тревожно поглядывал на гостя. Марк задал лишь несколько вопросов, а потом вдруг почувствовал, что у него загудело в голове, перед глазами всё начало расплываться, все предметы приобрели странный радужный ореол, он подумал, что уже где-то видел что-то подобное, и потерял сознание.

Он медленно приходил в себя, чувствуя, что лежит на чём-то холодном и твёрдом. Его руки, связанные за спиной, болели, было холодно и темно. Впрочем, постепенно возвращаясь в сознание, он начал замечать какие-то отблески света, которые вскоре превратились в огни двух факелов, укреплённых на стене. С трудом приподнявшись, он сел, откинувшись спиной на стену и ожидая, когда прояснится зрение.

Через какое-то время он увидел перед собой странный силуэт, а потом понял, что это человек, который сидит перед ним на табурете. Ещё чуть позже он узнал его, это был виконт де Шательро, который с любопытством наблюдал за ним. У задней стены рядом с запертыми дверями застыли его оруженосец и слуга.

— Вот вы и очнулись, ваша светлость, — произнёс де Шательро, улыбнувшись. — Признаться, вы меня разочаровали. Я так надеялся воспользоваться вашими связями, чтоб пробить себе дорогу при дворе, а вы вынуждаете меня убить вас. Теперь мне будет сложнее, но я надеюсь, что мне окажут поддержку ваши друзья, когда я покажу им это и расскажу, как пытался спасти вас из лап зверя.

Марк уловил едва заметную в полумраке искру синего отблеска в глубине его сапфира.

— Вы совершили большую оплошность, предупредив тех молодожёнов, что везли в своей карете приданое очаровательной невесты, — продолжал Гастон. — На вашу беду они проезжали мимо трактира папаши Тибо, и даме захотелось горячего вина с травами. Вы напугали бедняжку, и она никак не могла успокоиться, и пока готовили вино, её супруг рассказал о том, что их предупредил о засаде некто барон де Сегюр, всадник на чёрном коне. Значит, вы что-то обо всём этом знаете, и были бы уже мертвы, если б я не хотел узнать, как много вам известно.

— Достаточно, чтоб способствовать вашему продвижению при дворе, — ответил Марк. — Прямому и скорому, в подвал Серой башни или даже Чёрной, если королю будет угодно сохранить вам жизнь, что вряд ли.

— О чём вы говорите? — нахмурился виконт. — Что вы знаете?

— Я знаю, что это вы занимаетесь грабежами и убийствами на дороге. Вы удивлены? Вы же так хорошо всё придумали, чтоб подозрение не пало на вас. Вы живёте в Лианкуре под крылышком у маркиза, получаете информацию о потенциальных жертвах из Рошамбо, а грабите и убиваете их подальше от чужих глаз на землях Дре, где в старой шахте и прячете их тела.

— Откуда вы всё это знаете? — побледнел Шательро, и на его лице появилось свирепое выражение.

— Вы считали себя таким ловким, что даже не подозревали, что оставляете слишком много следов. Я просто прошёл по ним.

— Вот как? И где же я ошибся?

Марк задумался.

— Где же?.. Ведь всё было так надёжно и правильно. Вы не привлекали к своим делам чужих людей, а воспользовались помощью тех, кто никогда и ни при каких обстоятельствах вас не выдаст. Как вы отыскали этих нелюдей — сыновей папаши Тибо? Это было умно, оставить их в живых, предложив сделку: вы грабите вместе, им достаётся кровь, а вам — добыча. Это устраивало всех. Жертвы с разорванными шеями поглощала заброшенная шахта, и никто не знал, что чудовища всё ещё здесь.

— Как вы узнали о них? — Гастон мрачно смотрел на него.

— Первую ошибку допустил папаша Тибо, — объяснил Марк. — Он сказал, что граф де Бриенн, которого вы убили, проезжал через его трактир и даже хвалил его вино, но отряд графа больше никто в Лианкуре не видел, и он не пил вина, потому что дал обет святой Лурдес. Значит, старик солгал. Они там не проезжали. И при этом он очень точно описал отряд и возок, который сопровождали рыцари. Он их видел, но явно не в своём трактире, а там, где их убили, и солгал он, чтоб отвлечь меня от места нападения. Что поделаешь, перестарался. Потом я узнал о чудовище, загрызшем разбойников, об этих разбойниках, убивших двух братьев, защищавших своё добро, о старухе, которая за деньги готова поднять мёртвого из могилы. Я даже нашёл её в хижине в глубине леса. Её убили так же, как оруженосца графа де Бриенна и некоторых его спутников. Потом я увидел таблички над дверями домов, защищавшие их хозяев от злых духов, и вспомнил трактир, где такая табличка была снята, видимо, чтоб не мешала входить этим злым духам. Вы следите за моей мыслью, ваша милость? Бедняга трактирщик потерял двух красавцев-сыновей, убитых разбойниками, и пошёл к старой ведьме. Позарившись на его деньги, она подняла их из могилы, и первое, что они сделали, это перегрызли ей глотку, а потом отправились за теми, кто их убил. Но они уже не могли остановиться, чтоб оставаться живыми, им нужна была кровь. И они начали убивать других, ни в чём не повинных людей. Я полагаю, что вы не бились с ними в лесной глуши, а просто явились в трактир и предложили сделку.

— С чего вы взяли, что я имею к этому какое-то отношение? Сами же говорите, что жертвы нападений были убиты чудовищем.

— Не все, некоторые, как граф де Бриенн, были убиты стрелами или мечом. К тому же не стоит забывать, что это вы везде трубили, что убили зверя и даже возили его останки по деревням, хотя кое-кто полагает, что это было всего лишь крашеное чучело. Кстати сказать, следы зубов на шеях убитых вовсе не напоминали волчьи, скорее это были человеческие челюсти со звериными зубами. Значит, убитый вами зверь не был тем, что загрызал путников в лесу. А если это был не он, то почему о последующих убийствах никто не знал? Получается, что после вашего славного подвига настоящий зверь продолжал убивать, но уже не явно, зато с пользой для кого-то, кто грабил путешественников на дороге. Вот и напрашивается вывод, что за всем этим стоите вы. Разве нет? И вы же, услышав от де Геклена об исчезновении графа де Бриена, сказали, что на него напали на землях короля, хотя ваш приятель не упоминал ни о чём, что могло бы навести на подобную мысль. Он всего лишь сказал, что граф пропал. Однако ваше предположение оказалось верным, слишком верным, учитывая сложившиеся обстоятельства. Даже занимаясь этим делом, я мог лишь предполагать, что на него напали где-то между Рошамбо и Лормом. Но вы знали, что граф подвергся нападению, и даже уточнили, что это случилось на землях короля. Кто же мог знать об этом, кроме того, кто и совершил это нападение? Так что вы сами себя выдали.

— Вы умны, — усмехнулся виконт, выпрямившись. — Допустим, это так. Но есть ли у вас более веские доказательства, чем какие-то трупы в заброшенной шахте и моя случайная оговорка?

— Конечно, но, чтоб вы их не уничтожили, я не стану о них говорить.

— Ты не сможешь ими воспользоваться, — заявил виконт. — Потому что умрёшь здесь и сейчас. А я продолжу собирать своё состояние на дороге в Сен-Марко. Это ведь честная сделка: им — кровь, мне — деньги. И когда я буду достаточно богат, Орианна де Бомон, как любимая племянница старого коннетабля Сен-Марко будет моим пропуском ко двору.

— Ах, да, Орианна, — печально кивнул Марк. — Она ведь нужна тебе только как этот самый пропуск. Ты не испытываешь к ней чувств, иначе бы не стал спокойно смотреть, как я оказываю ей знаки внимания.

— На самом деле я надеялся, что ты соблазнишь её. Твоя слава губителя женских сердец едва ли не превосходит славу воина. Если б это случилось, я бы не стал отказываться от брака, но у меня была бы возможность в качестве платы за покрытие её позора потребовать увеличения приданого и, может быть, право стать наследником Лианкура.

— Ты плохо знаешь старика, — заметил Марк. — Если он упрётся рогом, то сдвинуть его невозможно, а на любое давление он отвечает молниеносным ударом в самое чувствительное место. Не стоит его недооценивать.

— Это уже моя проблема, — усмехнулся Гастон. — Получится у меня или нет, ты этого не увидишь. Ты всё сказал верно, я привлёк этих двух нелюдей и их старика, чтоб грабить проезжих ротозеев на дороге, а потом прятал трупы в шахте. С де Дре было несложно договориться. Он глуп и жаден, и не лез в мои дела. Мой план безупречен, и я не собираюсь отказываться от него. В конце концов, не все ж такие умники, как ты. Да и ты попался на такую простую уловку, явился сюда и сам вошёл в ловушку.

— Я сделал это намеренно, — признался Марк. — Неужели ты думаешь, что зная, кто ты на самом деле, я пошёл бы с тобой ночью неизвестно куда? У тебя должно было появиться ощущение, что ты всё контролируешь, и обманутый им, ты, а не я, вошёл в ловушку.

— О чём ты говоришь?

— О людях, которые стоят за дверью.

Гастон настороженно обернулся.

— Ты блефуешь.

— Проверь, — улыбнулся Марк.

Гастон, вытащив кинжал из ножен, поднялся и кивнул оруженосцу, который отодвинул засов и приоткрыл дверь. Ничего не произошло. Он выглянул в коридор, и тут же исчез в темноте, а в подвал с мечом наперевес ворвался Шарбо, за ним следовали его люди. Двое из них тут же прижали немого слугу к стене, впрочем, он и не думал сопротивляться. А Теодор бросился к виконту, но тот с яростным рычанием обернулся к Марку и, с ненавистью взглянув на него, метнул кинжал за мгновение до того, как был сбит с ног.

Передав его своим спутникам, Шарбо кинулся к Марку и увидел торчащую из его груди рукоятку кинжала.

— Дьявол! — закричал он в отчаянии, падая рядом на колени. — Лекаря, быстро! Если он умрёт, старик убьёт меня!

Но Марк этого уже не слышал.

Ему не хотелось открывать глаза. Вернее, он пытался это сделать, но веки словно налились свинцом, и он не стал делать повторных попыток. Он устал, плечо болело, и левую руку он не чувствовал, словно её не было, но это его почему-то не беспокоило. Ему нравилось просто так лежать в тепле на мягкой постели, временами соскальзывая то ли в забытьё, то ли в крепкий сон. Он слышал чьи-то приглушённые голоса рядом, кто-то касался его руки и шеи, мягкая влажная ткань скользила по его лицу, губ касалась прохлада кубка, и он ощущал во рту сладковатый вкус разведённого водой вина, а потом снова засыпал.

Он знал, что однажды ему придётся проснуться и открыть глаза, но он всё отодвигал этот момент, наслаждаясь этой неподвижностью и расслабленностью. Если б не плечо, он был бы счастлив, но оно болело, напоминая ему о чём-то, о чём он не хотел вспоминать. В памяти из жуткой темноты выступали тела с разорванными шеями, рычание зверя и злая усмешка виконта де Шательро. Это было неприятно, и он уже знал, что всё это осталось позади. Он сделал всё, что мог, и теперь имеет право на покой и тишину.

Этот миг всё-таки настал. Он проснулся и глубоко вздохнул, прислушиваясь к собственному телу. Плечо болело, левая рука занемела, но была на месте, дыхание стало ровным и свободным, в голове прояснилось, и он снова вспомнил, как сидел у стены в тёмном подвале, а над ним возвышался довольный собой де Шательро. Он и метнул в него кинжал, Марку едва удалось слегка отклониться, чтоб избежать смерти, и всё же острый клинок настиг его. Однако он снова остался жив, и чувствовал себя неплохо. Кажется, он отоспался на месяц вперёд.

Он открыл глаза и какое-то время смотрел на тёмные доски внутренней части балдахина. В комнате было темно, только несколько свечей распространяли вокруг своих подрагивающих на сквозняке огоньков немного рыжеватого света.

— Он очнулся! — услышал он рядом голос Орианны. — Теодор, ты слышишь? Он открыл глаза!

Раздались шаги, из гостиной в спальню вошёл Шарбо и тревожно взглянул куда-то в сторону. Марк посмотрел туда и увидел маркиза де Лианкура, сидевшего в кресле у его кровати. Взгляд старика был мрачен. Встретившись с ним глазами, он резко поднялся и вышел из комнаты. Послышался стук захлопнувшейся за его спиной двери.

— Дядя расстроен, — объяснила Орианна, склоняясь над Марком. Она присела на краешек кровати и теперь осторожно коснулась пальчиками его лба. — Как вы могли так рисковать собой, ваша светлость? — с упрёком произнесла девушка. — Вы всех здесь перепугали. Дядя просидел у вашей кровати весь день, он ни с кем не говорил и не отвечал на вопросы. Мне даже показалось, что он немного не в себе.

— Он боялся, что вы умрёте, — пояснил Теодор и сел в освободившееся кресло. — Если б кинжал вошёл чуть ниже и правее, он пронзил бы вам сердце. К счастью, клинок наткнулся на ребро и скользнул в сторону. Рана не слишком глубокая, и хоть задела лёгкое, неопасна для жизни, особенно учитывая ваш возраст и отменное здоровье. Но, чёрт возьми! Это действительно было неосторожно, пойти с этим разбойником куда-то без охраны!

— А вы на что? — поинтересовался Марк, попытавшись приподняться, и Теодор тут же вскочил, чтоб помочь ему и подложить под спину ещё одну подушку.

— О чём вы говорите? — уточнил он, присев после этого на кровать рядом.

— Я знал, что вы следуете за мной по пятам. Ваш соглядатай давно мне примелькался. Я сказал капитану, что ухожу с Шательро и принял меры, чтоб вы следили не только за мной, но и за ним.

— Какие меры? — нахмурился тот.

— Письмо графу Раймунду, которое я отдал Саржа с просьбой отправить его в Сен-Марко. Он ведь показал его маркизу?

— Ну… — Теодор смутился. — Он служит его сиятельству.

— Я это знаю, и если б я не хотел, чтоб мой доклад прочёл кто-то кроме графа, я бы его зашифровал, как делаю всегда в подобных случаях. Я дал маркизу достаточно времени на ознакомление с этим документом, а потом пошёл с Шательро в сопровождении вашего шпиона.

— Нельзя было просто всё рассказать? — неожиданно вспылил Шарбо.

— Слишком многое пришлось бы доказывать и объяснять, а так вы сами заполнили пробелы в моей версии, если таковые были, и решили проверить, так ли всё на самом деле.

— И всё равно это было опасно! Мой соглядатай поспешил ко мне с докладом, едва вы вошли в дом де Геклена. Мы вломились туда спустя полчаса. Он был напуган и тут же заявил, что Шательро заставил его сделать это, но толком не смог объяснить, что имеет в виду. Он сам отвёл нас в подвал, но дверь была заперта. Я не решился ломать её, опасаясь, что они успеют вас убить.

— И правильно сделали. Я заставил их открыть её после того, как добился его признания. Вы слышали наш разговор?

— Да, как и те, кто находились рядом.

— Значит, вы его схватили?

— И его сообщников тоже. Маркиз был в такой ярости, что приказал тут же разрубить их на куски, начиная с конечностей, но мне удалось убедить его не торопиться и дать вам возможность провести допрос. Они сейчас в подземелье.

— А трактирщик?

Шарбо взглянул на Орианну и улыбнулся:

— Мы кое о чём забыли. Сходи за лекарем, пусть он осмотрит господина барона.

— Конечно, — улыбнулась она и поднялась.

Он дождался, пока дверь гостиной закроется за её спиной, и ответил:

— Едва рассвело, я собрал отряд и отправился к трактиру Тибо. Мы хотели захватить его сыновей живыми, но не смогли. Они кидались на нас, скаля клыки, и рычали как звери. Мои люди перепугались и отступили. В конце концов, нам удалось отрубить одному голову, а второй скрылся в доме. Я решил не рисковать и велел окружить и поджечь трактир. Второй зверь погиб в огне, мы нашли его обугленный труп на пепелище. Старик остался жив, прятался в лесу, но то ли от горя, то ли от страха, его разум помутился. Он сейчас тоже внизу, оглашает темницу своими воплями, наводя ужас на заключённых и тюремщиков. В ту шахту мы пока не ездили, но как только вы встанете на ноги, готовы будем выступить под вашим командованием. Де Дре не посмеет мешать нам, к тому же теперь, после того, как он похитил вас и пытался убить, у нас есть основания арестовать и его.

— Отложим это, — Марк снова откинул голову на подушку. — Простите, я устал от этого разговора. Я уже понял, что основная часть моего расследования завершена, осталась рутина. Я хочу отдохнуть.

Дверь снова скрипнула, и в спальню решительно вошёл лекарь в чёрной мантии. Теодор поднялся и, поклонившись Марку, вышел, а вошедшая вслед за лекарем Орианна села в кресло, намереваясь остаться с раненным.

Когда в следующий раз Марк проснулся, за окнами его спальни всё ещё было тёмное небо, хотя из чёрного оно превратилось в ярко-синие, а значит, наступающая ночь предшествовала светлому утру. Орианны в комнате не было. В кресле в этот раз снова сидел маркиз де Лианкур и задумчиво смотрел на него. Марк неожиданно для себя смутился. Он понятия не имел, о чём сейчас может говорить со старым коннетаблем, да и говорить не хотелось. Он перевёл взгляд на свечу, которая чуть вздрагивала рыжим огоньком под легкими порывами ветра, налетающего с террасы.

— Как звали твою мать? — неожиданно спросил маркиз, и Марк, внезапно почувствовав раздражение, посмотрел на него.

— Позлословив о моём отце, вы решили приняться за мою мать, ваше сиятельство? — резко спросил он.

— Просто ответь мне, — настойчиво произнёс маркиз. — Как было её имя?

— Марианна, — нехотя ответил Марк. — Мне неизвестно, из какой она семьи, кто были её родители. Отец мне не говорил, а я был слишком мал, чтоб спрашивать об этом.

— Как и когда она умерла? — задал старик следующий вопрос.

— Зачем вам это? — нахмурился Марк, но встретив суровый взгляд старика, сдался. — Ладно, я не помню этого, знаю только со слов отца. В те годы мы скитались по городам и сёлам, не имея крова. Отец участвовал в турнирах и тех дуэлях, когда стороны выставляют вместо себя более опытных бойцов, и тем зарабатывал нам на жизнь. Мы не голодали, и я не помню, чтоб мои родители как-то переживали из-за этих постоянных переездов. Хоть я и вижу в своих воспоминаниях те годы через какую-то дымку, эта дымка пронизана светом. Наверно в те годы я был очень счастлив, окружённый любовью и заботой, а мои родители были очень молоды, влюблены и готовы вместе преодолевать любые препятствия. Мы заехали в небольшой городок и остановились на постоялом дворе. Вечером я играл в саду с местными детьми, а потом выяснилось, что у хозяина этого сада в доме лежала больная девочка — его дочь. Я играл с её братьями. Наутро трое детей тоже заболели, и я в том числе. Мать не отходила от моей постели ни днём, ни ночью. Отец, чтоб заработать на лекарства, нанялся обычным подёнщиком к местному мельнику. Я выжил, но едва мне стало лучше, заболела мать. Чтоб пригласить лекаря отец продал ювелиру последнюю ценную вещь, что у него была, — золотое кольцо с родовой печатью. Но это её не спасло, наверно, она слишком устала, дни и ночи напролёт ухаживая за мной. Она умерла через несколько дней. Её похоронили на местном кладбище под цветущим деревом дикой груши. Это всё, что я знаю.

Маркиз слушал его внимательно, а потом, тяжко вздохнул и, не сказав больше ни слова, удалился. Марк какое-то время лежал в тишине, глядя в окно, вспоминая годы своего бесприютного детства и размышляя о странном поведении старого коннетабля, а потом пришла Орианна, и с ней явился Дидье, тащивший поднос, заставленный блюдами, приготовленными ему на ужин.

Следующим утром его разбудил свет, пробившийся между гардинами на окне. Он почувствовал, что, наконец, может встать. Лежать ему надоело, и он чувствовал себя достаточно хорошо. Рана ещё болела, и ему пришлось прибегнуть к помощи лакея, чтоб одеться. Взглянув на принесённый в его комнату новый камзол из тёмно-синего бархата, расшитый серебром, он решил, что не хочет беспокоить плечо, в которое до сих пор отдавало резкой болью при любом неловком движении, и набросил на плечи тёплую накидку, подбитую искристым мехом, неизвестно откуда взявшуюся в его гостиной.

Он спустился в сад и остановился у балюстрады, глядя на просыпающиеся под теплым ветром и ласковым светом виноградники, Тихий покой снова опустился на его душу, и он улыбнулся. Теперь, после того, как де Шательро со своими слугами отправился в темницу, а его кровожадные сообщники были уничтожены, мир вокруг казался ему прекрасным и полным покоя, как этот старый уютный замок, сбегающие по склонам холмов виноградники, рощи, звенящие птичьим пением, и эта река, несущая куда-то в неведомую даль свои чистые воды.

Он не сразу заметил, что рядом кто-то появился, а потом обернулся и увидел маркиза де Лианкура, который так же осматривал с высоты свои владения. На его лице было выражение, которое Марк никогда не видел, это была тихая и какая-то печальная улыбка.

— Это удивительный край, мой мальчик, — тихо произнёс он. — Порой мне кажется, что никакие печали и горести не могут смутить его покой, потому что над ним распростёрты крылья ангела. Никогда не продавай их, слышишь? Можешь избавиться от всего, но эти земли ты должен передать своим детям.

— О чём вы? — Марк с недоумением взглянул на него.

— Иди за мной, — приказал маркиз и, развернувшись, направился к арке входа.

Вслед за ним Марк прошёл по коридору и вскоре оказался в дальних покоях, где ещё не был. Они миновали два уютных зала, явно предназначенных для дамы, что было видно по изящной мебели, гобеленам с цветами и народными праздниками, пяльцам и резной арфе на золочёной подставке. Войдя в небольшую комнату, которая служила будуаром, маркиз остановился перед портретом, висевшим на стене. На нём была изображена совсем юная, красивая девушка с рыжими волосами. Её непослушные пышные кудри, как лучи солнца обрамляли нежное белое личико, а лукавое выражение голубых глаз как-то не вязалось с парадным платьем. Она сидела у окна, за которым виднелись река и виноградники, рядом на подставке лежала открытая книга, а на её коленях сидел маленький единорог, сильно смахивающий на комнатную собачку.

— Я хотел показать тебе первое сокровище, которое украл у меня твой отец, — произнёс маркиз, тоже глядя на портрет. — Это моя единственная и бесконечно любимая дочь Марианна. Вторым сокровищем был ты, мой единственный законный внук, последний прямой потомок и на данный момент единственный наследник.

Марк остановившимся взглядом смотрел на портрет, а потом перевёл взгляд на старика.

— Лоран был единственным сыном моего друга Эрнана де Сегюра, и после его кончины приехал сюда, чтоб сообщить о своей утрате, — не отрывая взгляда от картины, продолжил старик. — Мальчик был подавлен, и я пригласил его погостить в моём замке, понимая, что ему просто некуда идти. Он был молод, горяч, но при этом умён и добр. Он подружился с моими сыновьями и носился вместе с ними по лесам, охотясь на оленей, и когда я заметил, что он слишком много времени проводит с Марианной, я не беспокоился, потому что полагал, что это обычные отношения между братом и сестрой. Но потом он явился ко мне и попросил её руки, сообщив, что она согласна. Я обещал Марианне, что она выйдет замуж за кого захочет, но это был не тот случай. Я не мог отдать свою обожаемую девочку человеку, у которого не было даже крыши над головой. Я думал, что он просто охотник за её немалым приданым, и отказал, попросив немедленно уехать. Он повиновался, но через несколько дней Марианна тоже исчезла. Она сбежала с ним. Аделард и Эдмон обыскали всю округу, но так и не нашли их. Я разослал людей во все концы, но и эти поиски были безуспешны. Вскоре я уже хотел, чтоб они вернулись, я бы отдал ему приданое и устроил бы его на королевскую службу, но они так и не объявились. После этого меня начали преследовать беды: погиб Аделард, а вскоре после него и Эдмон. Мне пришлось снова жениться, чтоб обзавестись ещё одним наследником. Затем я уехал в Сен-Марко и был назначен коннетаблем. И всё это время я не переставал искать свою дочь.

Он посмотрел на Марка и его взгляд был непривычно тёплым и печальным.

— Прошло больше десяти лет со дня их бегства, когда я узнал, что инфант привёз из поездки по стране нового пажа, имя которого было барон де Сегюр, и едва увидев тебя, я всё понял. Ты уже тогда был очень похож на отца, но у тебя глаза Марианны, твоей матери. О тебе говорили, что ты сирота, и Арман подобрал тебя буквально на дороге. Ты напоминал лесного зверёныша, принесённого охотниками в дом ради забавы, и принц возился с тобой, как с игрушкой, а ты бегал за ним как собачонка и слушал только его команды, рыча на остальных. Разве мог я, коннетабль Сен-Марко, признать такого странного ребёнка своим внуком? Позже, после своей коронации Арман решил обеспечить твоё будущее и отыскать доказательства твоих прав на титул отца. По его приказу была восстановлена именная грамота Лорана де Сегюра, в каком-то сельском храме удалось найти запись о его вступлении в брак с некой девицей Марианной. Никто не знал, кто она, да это и было неважно. Главное, что ты родился в законном браке, а значит, являлся истинным бароном де Сегюром. Я видел эти документы. Наверно Лоран специально не стал называть жрецам полное имя своей супруги, чтоб сбить нас со своего следа. Но теперь я точно знал, что моя дочь мертва. Я построил в Лианкуре храм в память о ней, и пристально наблюдал за тобой, пытаясь понять, достоин ли ты моего имени. Теперь я знаю, что достоин. Ты наследник де Лианкуров, мой мальчик, и после моей смерти ты наденешь корону маркиза и получишь в наследство этот замок и все прилегающие земли.

— Нет, — Марк с трудом справился с потрясением и покачал головой. — Я не могу принять это наследство. Это невозможно. Простите!

И резко развернувшись, он ушёл. Поднявшись к себе, он осмотрелся. Наконец он узнал, почему его поселили в покоях наследника. Он и был наследником де Лианкуров, тем таинственным внуком, о котором недавно заявил маркиз в перепалке с графом де Невером. Теперь многое стало понятно, почему старик так заботился о нём, несмотря ни на что, одевал его в бархат, не пожалел денег, чтоб выкупить его из плена, и подарил ему коня, который достоин носить в своём седле короля.

Он упал в кресло, и задумчиво посмотрел в окно. Это всё может принадлежать ему? Замок, виноградники, леса и горы, которые хранят в себе обильные залежи серебра и меди. Де Лианкуры состоятельнее де Грамонов и Блуа и почти так же богаты, как Вайолеты и де Сансеры. Получив такое наследство, он сможет встать рядом с Делвин-Элидиром, заняв место среди самых богатых людей королевства. Он тоже станет маркизом. И что?.. Он видел перед собой вовсе не горы золота и серебряных слитков, не земли, дышащие негой и покоем, не изящную каменную резьбу стен старого замка, красивей которого не встречал. Ему снова виделась тёмная ночь в трущобах Сен-Марко, полный ужаса и непонимания взгляд Робера де Лианкура и его руки в надушенных перчатках, судорожно зажимающие рану на шее. Он убил собственного дядю и тем самым освободил себе путь к наследству. Даже если он тогда не знал об этом, он совершил убийство, понимая, какую боль причинит это де Лианкуру, теряющему единственного сына и наследника. И этот человек оказался его дедом. Как он может принять это всё, если обагрил свои руки кровью того, кто на самом деле должен был занять его место?

Он не мог этого сделать. Пусть эти благодатные земли и титул маркиза достанутся Теодору Шарбо, или будущему мужу Орианны, или всё достояние де Лианкуров унаследует король, как их сюзерен. Что бы ни случилось, он не станет претендовать на всё это. Ему хватит и своего титула, и того, что он получил из рук короля за свою службу. По крайней мере, у него не будет причин презирать себя за то, что он, поднимаясь к своему величию, наступил как на ступеньку на труп своего родича.

Он всё решил для себя, но легче ему не стало. Снова и снова он перебирал в памяти воспоминания детства и юности, и многое из того, что раньше казалось ему странным и нелогичным, теперь становилось понятным. И он, наконец, понял причину того пристального и внешне враждебного интереса, проявляемого к нему коннетаблем. Маркиз видел в нём и Лорана де Сегюра, нанесшего ему болезненный удар, и Марианну, которая была навеки потеряна по его вине. Марк вспомнил, что де Лианкур был одним из тех немногих людей при дворе, которых он побаивался, он каждый раз впадал в беспокойство, встречая его подозрительный взгляд и чувствуя его неодобрение, и полагал, что это оттого, что коннетабль считает его недостойным общества короля из-за своих бесконечных выходок и проказ. Но ведь де Лианкур никогда даже не пытался причинить ему вред, не повысил на него голос, не жаловался на него королю и, в отличие от многих, никогда не требовал для него наказания. Он просто наблюдал за ним из-под своих косматых бровей и недовольно кривил губы. Может, он и не признал его тогда, но он и не сделал ничего, чтоб осложнить ему жизнь. Может быть, уже тогда, любя в нём Марианну, он мирился с тем, что в нём живёт и частица Лорана де Сегюра.

Так он просидел довольно долго, а потом за его спиной скрипнула дверь, и появившийся в гостиной Дидье сообщил, что его сиятельство приглашает его к обеду в трапезную. Сначала Марк хотел отказаться, сославшись на то, что всё ещё не слишком хорошо себя чувствует, но потом решил, что это глупо, прятаться от маркиза в его замке. Всё равно рано или поздно придётся снова встретиться с ним и вступить в разговор, хотя бы даже для того, чтоб закончить здесь свою миссию, порученную ему королём.

Лакей всё так же стоял рядом, ожидая ответа. Марк улыбнулся, взглянув на него:

— Будь добр, дружок, подай мне камзол и помоги надеть его. Негоже являться к столу его сиятельства в домашней накидке.

Входя в трапезную, Марк едва не столкнулся с секретарём Саржа, и тот поклонился, как ему показалось, куда ниже, чем обычно.

— Я отправил ваше послание графу Раймунду, ваша светлость, — доложил он, разогнувшись.

— Благодарю вас, Саржа, — кивнул Марк и вошёл, пройдя мимо посторонившегося секретаря.

— Дорогой кузен! — радостно смеясь, устремилась ему навстречу Орианна. Она бы обняла его, но вовремя вспомнила о его ране и только схватила его правую руку и сжала в своих ладошках, заглянув в глаза. — Я так рада, что вы поправились, и к тому же оказались моим родственником.

— Похоже, об этом уже знает весь замок, — проворчал Марк.

— Только приближённые его сиятельства, — уточнил Теодор, направляясь к ним. — Я полагаю, что мне не дозволено будет обращаться к вам так?

— Вовсе не потому, что я пренебрегаю нашим родством, господин Шарбо, — ответил ему Марк. — Я хотел бы, чтоб оно так и оставалось известным лишь в самом узком кругу.

— Но почему? — воскликнула Орианна удивлённо.

— Слишком многое придётся объяснять, — произнёс он. — Однако, учитывая, что я действительно являюсь вашим кузеном, то, думаю, будет уместным называть друг друга по имени.

— Я буду рада, Марк! — хлопнула в ладоши девушка.

Он улыбнулся ей и взглянул на Теодора.

— Вы можете звать меня, как вам угодно, — проговорил тот. — Но я предпочитаю обращаться к вам с учётом вашего высокого статуса, ваша светлость.

— Что ж, делайте, как считаете нужным, но помните, что в любой момент можете передумать, — пожал плечами барон.

Сзади раздались шаги, и в трапезную вошёл маркиз де Лианкур. В этот раз он был в прекрасном настроении и, увидев присутствующих, тепло улыбнулся, а потом заботливо взглянул на Марка.

— Как ты себя чувствуешь, мой мальчик? Я опасался, что ты не сможешь спуститься к обеду. Ты ведь только сегодня поднялся с постели после ранения.

— Рана не так серьёзна, — ответил барон. — И я чувствую себя хорошо.

— Что ж, я рад. Садитесь, дети мои. Марк, твоё место теперь рядом со мной по правую руку, Ориана сядет по левую, а Теодор рядом с ней.

— А могу я сесть рядом с Марком? — игриво взглянув на него, спросила девушка.

Маркиз усмехнулся, но категорично заявил:

— Нет!

Они сели за стол, и слуги тут же внесли первые блюда. В этот раз обед оказался праздничным, с обилием хорошо запечённой дичи и рыбы, сладких пирогов и лучшего вина из погребов замка. Марк с удивлением наблюдал за старым коннетаблем, потому что никогда не видел его таким оживлённым. Он шутил, расспрашивал Орианну о её делах, смеялся остроумным замечаниям Теодора, который просто светился от счастья, видя своего сурового деда в столь радужном расположении духа. Наконец, маркиз повернулся к Марку, видимо решив, что он получил уже достаточно времени на то, чтоб освоится с новыми реалиями.

— Что ты думаешь об этом вине, Марк? — спросил он, подняв свой хрустальный кубок, оправленный в изящную сетку из серебряного плетения.

— Оно превосходно, как всё в этом замке, — дипломатично улыбнулся тот.

— Да, это поистине благословенный край, — согласился старик. — Но молодёжь всё время стремится в Сен-Марко. Их манит суета и роскошь королевского двора. Говорят, что двор Жоана постепенно возвращается к тем традициям, которые были при короле Армане и его отце.

— Это действительно так. Молодой король был воспитан Арманом и хочет возродить те традиции, что заложил его венценосный кузен. Но, как мне кажется, его амбиции простираются дальше, и он всерьёз собирается затмить величие луара Синего Грифона.

— Вот как? — де Лианкур на минуту задумался. — Значит, он искренне желает установить прочный мир с алкорцами? Это не уловка для восстановления военной мощи и выбора удачного момента для нападения?

— Именно так, он желает процветания своего королевства и намерен направить те средства, что раньше шли на войну, на улучшение жизни своих подданных.

— Этим меня и удивлял Арман, — признался старик. — Я считал его мечтателем, но он уверенно воплощал свои планы в жизнь, и достиг бы успеха, если б не ранняя смерть. Знаешь, в своё время я был оскорблён подписанным им перемирием, потому что всю жизнь воевал с алкорцами и не мыслил существования Сен-Марко иначе как в постоянном противоборстве с нашим извечным противником. Но отойдя от дел, я вынужден был снять латы и заняться хозяйственными делами, чтоб окончательно не зачахнуть в полном бездействии. И очень скоро я начал понимать, какой огромный потенциал скрывается в обычной мирной жизни. Оказалось, что спокойным трудом на мирных нивах мои крестьяне и рудокопы в шахтах, могут создать куда большее богатство, чем могли бы награбить у противника, если б я напялил на них кирасы и отправил на войну. Ты ведь тоже много воевал, даже, как я слышал, попал в плен в конце последней кампании Ричарда. Ты не скучаешь по доброй сече?

— Нет, — покачал головой Марк. — В той кампании я потерял нескольких близких друзей, в том числе Тристана де Морена, лишь чудо и крепкие руки друзей спасли от верной смерти Айолина Делвин-Элидира, я сам слишком часто был на волоске от гибели, и на своё несчастье начал задумываться о том, зачем нам всё это? Мне сложно было ответить на этот вопрос. Я всегда соглашался с моим королём в вопросах мира и войны, и потому устремления Жоана мне близки и понятны. Я хочу просто спокойно жить со своей семьёй.

— А как же рыцарская доблесть? — воскликнул Теодор.

Марк усмехнулся.

— Я полагал, что вы уже заметили, что в моей жизни более чем достаточно возможностей для её проявления.

— Не буду спорить! — рассмеялся Теодор.

— Вы сказали о своей семье, — подала голос Орианна. — Я слышала, что вы женились совсем недавно. Она красивая, ваша жена?

— Да, мне кажется, что Мадлен — самая красивая женщина из всех, кого я встречал.

— И вы счастливы?

— Вполне.

— И уже скучаете по ней?

— Я начал по ней скучать, едва выехав из дома.

Он заметил, что маркиз смотрит на него с задумчивой улыбкой.

— Ты истинный де Лианкур, — произнёс он. — Любовь для тебя важнее выгоды.

— Может быть, — пожал плечами Марк. — Хотя раньше я полагал, что эта странность характера досталась мне от отца.

— Не исключено, — согласился старик.

После обеда Орианна с нежной улыбкой поцеловала в щёку сначала маркиза, потом Теодора, а затем нерешительно взглянула на Марка и тот с усмешкой кивнул. Рассмеявшись, она наклонилась и звонко чмокнула и его, после чего удалилась, оставив мужчин с их делами и полным графином вина.

— Я хотел бы допросить де Шательро и его подельника, — проговорил барон, когда дверь за ней закрылась. — Слуга, к сожалению, нем, вряд ли удастся узнать от него что-то полезное. А вот оруженосец должен знать многое.

— Они там внизу, — помрачнев, сообщил де Лианкур. — Мои палачи в полном твоём распоряжении.

— Возможно, мы обойдёмся без них. Я уверен, что мне удастся развязать им язык, не прибегая к крайним мерам. Тем более что я хочу передать их в руки королевского суда, а там теперь уже не так доверяют признаниям, полученным под пыткой. Все смертные приговоры теперь утверждает сам Жоан, и он просматривает дела весьма тщательно, чтоб не допустить трагической ошибки.

— Он не похож на своего отца, — вздохнул де Лианкур. — Взвалить на свои плечи столь тяжкую ношу и так ограничить себя в средствах… Это нелегко.

— Верно, и именно поэтому ему нужны надёжные союзники при дворе.

Маркиз хмуро взглянул на него.

— Я прекрасно вижу, куда ты клонишь, но я слишком стар, чтоб снова ввязываться в придворные интриги. Не говоря уж о том, что я до сих пор сердит на Армана и Ричарда. Впрочем, я подумаю. Если я получу от короля то, что мне нужно, то соглашусь поддержать его реформы, как поддерживал все начинания Армана, пока не покинул двор. Когда ты хочешь допросить этих мерзавцев? Я пойду с тобой. Де Шательро своими выходками выставил меня дураком! Я чуть не отдал ему Орианну и её приданое. И мне теперь ещё придётся оправдываться за то, что я заточил в темницу владетельного сеньора. Не лучше ли было придушить его по-тихому в камере?

— Не лучше, ваше сиятельство, — покачал головой Марк. — Что же до оправданий, то я с лёгкостью избавлю вас от этого.

— Каким образом? — спросил Теодор. — Шательро весьма влиятельны на западе королевства. У них полно родственников и, я слышал, что есть влиятельные союзники при дворе.

— Это не имеет значения в данном случае, — небрежно заметил барон. — Я думаю, что мы можем поговорить с этим разбойником прямо сейчас, а потом я допрошу их официально. Мне понадобится писарь и пара палачей для острастки.

— Ты получишь всё, что тебе нужно, — кивнул маркиз.

Казематы Лианкура были так же темны и пугающи, как светел и уютен был замок над ними. Марк долго спускался вниз за маркизом и Теодором по крутым лестницам и проходил по длинным галереям, по обеим сторонам которых в проёмах тяжёлых арок гулко отдавалось эхо. Здесь было темно, и огни факелов в руках сопровождавших их стражников тревожно метались, озаряя красноватыми отсветами выщербленные временем стены. Воздух здесь был спёртым, и иногда откуда-то раздавались тяжкие стоны, от которых в страхе сжималось сердце, и только потом становилось понятно, что это всего лишь завывание сквозняка в вентиляционных шахтах.

Должно быть, сам спуск сюда любому узнику казался началом мучительных пыток, но, как ни странно, Шательро, сидевший в узкой клетке за проржавевшей решёткой выглядел вовсе не испуганным, а, скорее, возмущённым. Окинув раздражённым взглядом подошедших к нему людей, он резко спросил:

— По какому праву вы удерживаете меня здесь? Я приехал к вам как гость, а вы заперли меня в этой клетке как дикого зверя! Или думаете, что ваша близость ко двору оправдывает это беззаконие? Но вы имеете дело не с беглым каторжником и не с бродягой! Я — виконт де Шательро, знатный и уважаемый человек, и я могу рассчитывать на защиту своей жизни и свободы.

— Кто ж будет защищать вашу жизнь и свободу после того, как вы пытались убить меня? — с иронией поинтересовался Марк, опершись на край клетки и глядя на сидящего в ней узника сверху вниз.

— Это было самообороной, — заявил Гастон. — Вы сами напали на меня.

— Со связанными руками, — кивнул Теодор. — Он, однако, ловок!

— Его руки вовсе не были связаны! — раздался из темноты голос оруженосца, тоже, видимо, сидевшего в такой же клетке неподалёку. — Я могу подтвердить это!

— Твоё слово против слова барона? — уточнил Теодор, обернувшись.

— Моё против твоего! — крикнул тот.

— А моё против барона, — усмехнулся де Шательро. — Я знаю, что его светлость весьма влиятелен при дворе, но меня знают в западных землях, у меня там много сторонников. Вряд ли король захочет портить с ними отношения. К тому же у меня тоже есть при дворе обладающие властью знакомые, которые без колебаний заступятся за меня.

— Что ж вы так стремились заручиться моей поддержкой, если у вас есть такая протекция в Сен-Марко? — поинтересовался Марк. — А, может, всё дело в том, что это не ваша протекция, а совсем другого человека? А, может, никакой протекции нет, и вы лишь жалко блефуете. Но вы же понимаете, что нам известна правда, и у вас нет способа переубедить нас, а никто другой здесь и сейчас за вас не вступится. Впрочем, я дам вам возможность защищаться упомянутыми вами средствами, поскольку намерен отвезти вас в столицу и передать в руки правосудия. Вот тогда и посмотрим, кто сломя голову кинется защищать проходимца, обвиняемого в многочисленных убийствах. Вы, и правда, полагаете, что разбойник с большой дороги сможет опровергнуть слова служащего тайной полиции, пользующегося особым доверием короля?

— Вы осмеливаетесь оскорблять меня, называя проходимцем, потому что я скован и засунут в эту клетку. Если б не это, я бы вызвал вас на поединок и убил!

— Нет, моя правая рука в порядке, а значит, шансов у вас не было бы. Впрочем, я не принял бы ваш вызов. Я не сражаюсь на дуэлях со всякими отбросами. И уж тем более не стану тратить время и силы на презренного убийцу.

— Это клевета! Вы просто пытаетесь уничтожить соперника в борьбе за сердце Орианны, а маркиз де Лианкур ради возвращения ко двору готов отдать вам её в наложницы!

— Да ты!.. — зарычал маркиз, хватаясь за кинжал, но Марк удержал его руку.

— Не тратьте на него силы, ваше сиятельство. Просто следите за тем, как слетит эта фальшивая позолота с вашего обидчика. Слушай, Гастон, или как там тебя зовут на самом деле, то, что ты сейчас сказал, это та позиция, которую ты собираешься отстаивать в суде? Жалкая попытка! Никто не будет тебя слушать.

— Посмотрим, — с угрозой проговорил тот. — Или королевский суд нынче не верит словам благородного человека?

— Благородный человек — это не про тебя, — процедил Теодор.

— Как вы правы, друг мой, — улыбнулся Марк. — Этого человека нельзя считать благородным даже формально, поскольку мы не знаем, кто он такой. Завтра нам предстоит нелёгкая миссия, мы будем извлекать из заброшенной шахты тела его жертв. И я с печалью полагаю, что среди них будет и тело настоящего виконта де Шательро.

— О чём ты? — насторожился маркиз, взглянув на него.

— Этот человек — не Гастон де Шательро, — заявил барон. — В этом я совершенно уверен.

— С чего вы взяли? — оскорблённо воскликнул тот.

— Подозрения возникли у меня в самом начале нашего знакомства, — ответил Марк, — когда ты заявил, что ожерелье в виде лебяжьих крыльев — это твоя фамильная драгоценность и досталось тебе от деда. Это было первой ложью, которая смутила меня. И дело было даже не в том, что ожерелье выглядело совсем новым. Видишь ли, такие ожерелья появились лишь после недавней военной кампании, когда участники горного похода короля Ричарда сподобились дважды узреть явление святой Лурдес. Многие из них после этого пребывали в благоговейном трепете и в честь этого события стали носить такие знаки. Кстати, образец для них изготовил придворный ювелир короля по его заказу. У меня тоже есть такое, правда, я не ношу его постоянно, поскольку имею и другие знаки отличия, и не считаю возможным обвешиваться драгоценностями, как статуя святого в храме. Впрочем, ты в войне не участвовал и таких подробностей можешь не знать. Для тебя это просто милая побрякушка. Затем ты с гордостью упомянул о том, что твой предок де Шательро служил принцу Филиппу, брату короля Анри Золотое копьё. Видимо, ты вычитал эту информацию в какой-то старинной книге, но не знаешь, что Филипп был обвинён в заговоре и убийстве своего отца короля Алфреда Сурового и публично казнён, так что вряд ли служба ему являлась предметом гордости этого семейства. Следующим достаточно ясным для меня знаком послужил тот кинжал с накладками из зелёного камня, который ты так гордо мне демонстрировал. Ты посчитал, что это змеевик, и тоже объявил его своим фамильным достоянием. Но, во-первых, это не змеевик, а зелёная яшма, во-вторых, мне знаком этот кинжал. Я сам заказывал его для Армана, когда он ещё был наследным принцем, а потом он наградил им графа де Бриенна, и тот поместил на него свой герб. И, в-третьих, ни один дворянин, особенно титулованный, не станет украшать оружие чужим гербом, и не позволит носить чужую символику своему оруженосцу. Серебряные пуговицы с гербом де Бриеннов на камзоле твоего так называемого оруженосца были последним подтверждением моей догадки, хотя я обошёлся бы и без неё.

— Это мой герб! — воскликнул Гастон. — Там лев, стоящий на задних лапах! Это герб виконтов де Шательро!

— Нет, это герб де Бриеннов, и даже если нет, то в любом случае — не Шательро. Видишь ли, я изучал в юности геральдику, и мне известны некоторые её тонкости. Де Бриенны являются старым родом вассалов Сен-Марко. Они получили свой титул и герб едва ли не при основании нашего королевства, как сподвижники первых королей. Тогда таких рыцарей было немного и их гербы просты: геральдические животные на щите, без каких либо изысков. Отважные воины получили на свои щиты Льва святого Марка, который так же символизирует силу, отвагу и власть над дарованными им землями. Кстати, первый де Бриенн получил свой герб одновременно с первым де Грамоном, потому их гербы очень похожи: львы на щите, только у де Бриенна — золотой лев на голубом поле, у де Грамона — голубой лев на золотом поле, у обоих — когти и высунутые языки красного цвета. Затем, когда количество благородных родов начало расти, гербы стали усложняться, чтоб достичь большего разнообразия вариантов. Так появился четырёхчастный герб баронов де Сегюров и герб виконтов де Шательро. Ты прав, там действительно изображён лев, красный лев на белом поле, и отлитый в металле он выглядел бы также, как герб де Бриенна, если б не одно «но»: герб де Шательро обрамлён чёрной каймой, в которую вписаны восемь жёлтых кругов, именуемых монетами: три в навершии, по две по бокам и одна в основании. Эта кайма должна отображаться и в металлическом исполнении герба, а сам лев при этом должен быть меньше, поскольку вписан в обрамление. Так что герб, который ты носил, не принадлежит роду де Шательро. Ну, и последним штрихом в картине явился тот флаг, что стоит в твоей комнате у окна. Я не смог выяснить, чей он. Судя по довольно пёстрому рисунку, он принадлежал какому-то небогатому малоземельному рыцарю. Зачем блистательному виконту де Шательро держать в своих покоях непонятно чей штандарт? Ах, да, он привлёк тебя яркостью расцветки, которую хорошо видел твой сообщник с другого берега реки, когда ты вывешивал его за окно как знак предстоящей разбойной вылазки.

— Ты что, действительно не знаешь, как выглядит твой герб? — поинтересовался маркиз, презрительно взглянув на узника.

— Ты идиот! — внезапно заорал из темноты «оруженосец». — Какого чёрта ты нацепил этот кинжал, да ещё приволок в комнату это знамя!

— А оруженосец, похоже, не знает, чем штандарт отличается от знамени, — усмехнулся Теодор.

— Он тоже хорош, — согласился Марк. — Срезая с трупа серебряные пуговицы, он не заметил, что одна из них была оборвана. Я нашел её в кармане того несчастного и после этого сравнил с теми, что нашиты на его камзол. Они отлиты по одной форме, включая небольшой изъян.

— Жадный мерзавец! — взорвался Гастон, обращаясь в темноту. — Ты обвиняешь меня, хотя сам нацепил эти пуговицы, и всё твердил, что нам повезло, что герб такой же!

— Давайте, обвиняйте друг друга, поливайте грязью, — кивнул Марк, — а потом валите друг на друга все преступления, пытаясь отмазаться от того, что совершили. Больше выболтаете. Вы оба виновны в своём провале. И я благодарю богов за то, что они выдали вас мне до того, как ты успел жениться на Орианне. По крайней мере, девочка не оказалась втянута в вашу грязную игру. С вашего позволения, ваше сиятельство, я заберу этих двоих на допрос, чтоб затем передать королевскому суду, поскольку они убили и ограбили вассала короля и, может быть, не одного.

— Ты хорошо справился с этим делом, мальчик мой, — кивнул маркиз. — Я всё более убеждаюсь в том, что ты достоин своего наследства. Делай, что считаешь нужным.

Не обратив внимания на то, что Марк бросил на него хмурый взгляд, он повернулся к Теодору.

— Останься с ним и помоги.

Тот склонился в поклоне, выражая покорность. Когда он удалился, Марк недовольно взглянул на Шарбо.

— Насколько я понял, вы здесь не для того, чтоб исполнять мои приказы.

— И приказы тоже, — ухмыльнулся Теодор. — Но вы же понимаете, что это — владения маркиза де Лианкура, и он вправе быть в курсе того, что здесь происходит. Потому я останусь с вами, сделаю всё, что вы прикажете, а потом отправлюсь к моему хозяину и доложу обо всём, чему стану свидетелем.

— Презренный пёс, — проворчал Гастон, взглянув на него.

Теодор не спеша вытащил из ножен кинжал и нагнулся к клетке.

— Не перестарайтесь, — усмехнулся Марк, хлопнув его по плечу, и вышел, чтоб дать тюремщикам указания.

Вдогонку ему послышался возмущённый вопль Гастона.

Допрос продолжался несколько часов, но когда Марк и Теодор поднялись из подземелья, в распахнутые окна покоев наследника всё так же лился жемчужный свет небес. Уже наступила короткая светлая ночь, и Шарбо устало упал в кресло у стола, с интересом посматривая на Марка, который сел за стол и теперь внимательно просматривал протоколы, написанные быстрым почерком опытного писаря, попутно делая заметки на полях

— Я поражаюсь вашей работоспособности, господин барон, — заметил он. — Вы только утром встали с постели после ранения, весь день были заняты делами и до сих пор полны энергии. У меня же голова идёт кругом от всего этого и более всего от усталости.

— Так идите отдыхать, — ответил Марк, не отрываясь от своего занятия. — Завтра вы будете мне нужны. Нам придётся отправиться в Дре и извлечь из шахты тела жертв.

— Завтра? — насторожился Теодор. — Вы не забыли, что у нас будет всего полдня в запасе, и при этом дорога займёт несколько часов?

— Я помню, нам придётся поспешить. Я не хочу задерживаться здесь слишком долго. Меня ждут в Сен-Марко.

Шарбо какое-то время задумчиво смотрел на него, а потом взял в руки отложенные им в сторону листы.

— Я не знаю, что происходит, ваша светлость, — проворчал он, — и не совсем вас понимаю. Вы только что узнали, что у вас есть родной дед, и вы можете получить огромное наследство, но это не только не радует вас, напротив, вы явно не в духе и спешите сбежать отсюда. Вы за что-то сердитесь на его сиятельство?

— Не думаю, что это имеет какое-то отношение к расследуемому мною преступлению, — холодно отозвался Марк. — Я исполняю приказ короля и потому обязан доложить ему о результатах следствия как можно скорее.

— Возможно, — пробормотал Шарбо и просмотрел несколько страниц протокола. — Эти двое сознались в своих преступлениях, но почти всё валят на братьев Тибо. Говорят, что сами они никого не убивали.

— Это ложь. Я видел трупы. Все эти люди убиты тремя разными способами: клыки, стрелы и меч. С клыками всё ясно, это сыновья трактирщика, но остальные — на совести этих двоих и слуги. Остаётся выяснить, кто из них орудовал мечом, а кто стрелял из лука.

Теодор задумался, а потом кивнул.

— Я знаю. Этот парень, представлявшийся оруженосцем, не раз хвалился, что метко стреляет, и даже доказал это. Он выпустил за минуту девять стрел и из них семь попали в центр мишени. А тот, что называл себя Шательро, бился с местными рыцарями на мечах и не раз побеждал. К тому же, как вы имели возможность убедиться, он довольно метко мечет ножи.

— Что ж, остаётся только подсчитать, сколько человек убиты мечом, а сколько — стрелами, и всё станет ясно.

— Пожалуй, — Теодор бросил на стол бумаги. — Но они так и не сказали, где прятали награбленное, а его должно быть немало. Я обыскал сундуки в комнате Шательро. Там есть кое-что, но не так много. Остальное они где-то спрятали. Вы точно не хотите их пытать?

— Нет, не хочу. В конце концов, они спрятали всё это надёжно. Может быть, тоже в какой-то шахте, их тут много. Я отвезу их в Сен-Марко, и там, после того, как они подтвердят свои показания, уже можно будет применить к ним пытки. Или они просто поймут, что уже не смогут выкрутиться, и у них исчезнет надежда на спасение и возможность когда-нибудь добраться до клада. И тогда можно будет прибегнуть к торгу. Кто знает, может, они захотят обменять недоступные им сокровища на более лёгкую смерть.

— Вы думаете они прятали всё это в шахте? — пробормотал Теодор и перевёл задумчивый взгляд на окно. — Шахт здесь действительно много, но откуда им знать, какие заброшены, а какие нет? Да и уезжать куда-то вглубь гор, чтоб спрятать награбленное, неудобно. Тайник должен быть где-то недалеко, так, чтоб до него можно было добраться в любой момент. Не в городе, это точно. Они же понимали, что в случае опасности, им придётся спешно покинуть Лианкур. Поблизости от города ни заброшенных, ни действующих шахт нет, они дальше на востоке и севере. В Рошамбо, где рыскают отряды де Невера, они вряд ли сунулись бы. К тому же там ведутся работы на рудниках. Выработанные и действующие шахты рядом, они охраняются, потому что зачастую там работают те, кого привезли туда насильно. Что у нас остаётся? Дре?

— Нет, не думаю. Барон — не дурак, он понимал, что происходит, и наверняка был бы не прочь наложить лапу на их добычу. Он сильнее их, и он на своей земле. Если б он ограбил их, они бы ничего не смогли сделать, а надеяться на его порядочность они бы не стали, поскольку среди таких отбросов подобное понятие не принимается в расчёт.

— Тогда это не шахта, — Теодор поднялся. — Я пойду спать, может, завтра что-нибудь придумаю на свежую голову. И скажу слугам, чтоб они принесли вам ужин сюда. Не засиживайтесь долго, вам тоже нужен отдых.

Теодор удалился. После этого Марк, наконец, положил листы перед собой и откинулся на спинку стула. Он действительно вымотался и до сих пор чувствовал слабость, но ему хотелось скорее закончить с этим делом. Теодор был прав, он торопился скорее убраться отсюда, из этого дома, подальше от маркиза де Лианкура, его тщетных надежд на обретение законного наследника и тягостных воспоминаний об убийстве Робера. Он готов был уехать прямо сейчас, но понимал, что должен довести расследование до конца, а для этого ему наутро нужна была свежая голова. Потому, когда заспанный Дидье принёс ему поздний ужин, он наскоро перекусил и отправился в спальню, где уже была расправлена постель, а окна плотно завешаны тяжёлыми портьерами.

Он встал рано утром и с недовольством понял, что его настроение с прошлого вечера не улучшилось. Тёмная тайна о его собственном преступлении, о которой он почти не вспоминал долгие годы, теперь висела над его головой мрачным призраком, и то, что в иной ситуации, возможно, порадовало бы его, теперь только ранило его душу. Ему хотелось забыть и о том, что, оказывается, здесь в этом доме у него есть кровные родичи, и что сам этот дом может принадлежать ему, как и благодатные земли вокруг. Он всё так же хотел скорее уехать, оставив всё это позади, как тяжкий сон, как воспоминания о десятках трупов в заброшенной шахте, как собственный ужас от пребывания в сыром колодце без всякой надежды выбраться оттуда.

Он велел Дидье, явившемуся, чтоб раздёрнуть портьеры на окне, принести ему холодной воды для умывания, а также завтрак, после чего с его помощью надел камзол, застегнул на талии пояс с чеканной пряжкой и перекинул через плечо перевязь с мечом. Уже эти несложные действия заставили его почувствовать усталость, но он и не думал останавливаться. У него ещё было полдня до темноты, и он намерен был использовать их для осуществления своих планов.

Он как раз поправлял на поясе ножны с кинжалом, когда дверь в гостиную отворилась и на пороге появился маркиз де Лианкур.

— Теодор сказал, что ты собираешься ехать в Дре, — строго произнёс он. — Неужели нельзя отложить это на следующие светлые сутки?

— Я не хочу терять ни часа светлого времени, ваше сиятельство, — возразил барон и направился к двери, но маркиз остановил его.

— Марк! — резко проговорил он. — Ты можешь уделить мне немного времени, или я недостоин твоего внимания?

— Простите, ваше сиятельство, — вздохнул Марк, возвращаясь обратно.

— Ты будто избегаешь меня, — внимательно взглянув на него, проговорил старик. — Я понимаю, что у тебя есть причины сердиться. В то время как ты, лишившись всего, потеряв родителей, оставшись бедным сиротой, нуждался в помощи и поддержке, я пренебрёг своими обязанностями и бросил тебя на произвол судьбы. Твоя жизнь была тяжела, а я и пальцем не пошевелил, чтоб облегчить её. У тебя есть причины злиться. Моё высокомерие помешало мне вовремя придти к тебе и окружить тебя заботой. Я должен был пренебречь своей гордыней и принять тебя в своё сердце уже тогда. Я сожалею, мой мальчик, и прошу прощения…

— Вам не нужно извиняться, ваше сиятельство! — запротестовал Марк. — Я был вовсе не так обездолен, как вам кажется. Вы узнали обо мне, когда я уже находился под опекой Армана. К тому времени я был не одинок и вполне счастлив. Мой принц, а затем король, мои друзья, которые были добры ко мне, заменили мне семью. Поверьте, я вовсе не чувствовал себя заброшенным сиротой, потому что у меня было всё, что мне нужно. А когда я потерял всё это, то отказался от двора и общения с близкими мне людьми по своей воле. Я был уже вполне подготовлен к испытаниям, которые выпали на мою долю, и они только закалили меня. Потому прошу вас, не извиняйтесь. Я не сержусь на вас.

— Тогда почему ты так стремишься уехать из этого дома, который, как ты теперь знаешь, является твоим?

— Я должен выполнить миссию, порученную мне королём!

— Хорошо, — маркиз присел в кресло и указал ему на соседнее. Марк нехотя сел. — Поскольку ты хочешь, чтоб я дал тебе своих людей, я выполню твоё требование и не буду тебя удерживать от этой вылазки. Но имею я право хотя бы знать, что ты собираешься там делать?

— Я хочу обследовать ту пещеру и осмотреть трупы погибших.

— Из твоего послания Раймунду, — тебе ведь уже известно, что я прочёл его, — я знаю, что там более сотни тел, сваленных вдоль стен шахты. Значит, чтоб осмотреть, их нужно извлечь из шахты и вынести на поверхность. Кто будет это делать? Мои солдаты? Допустим так, но для осмотра нужно достаточно света. Сколько времени тебе понадобится, чтоб всё осмотреть? К тому же, как я помню, просто осмотреть недостаточно, нужно будет тщательно описать и пронумеровать каждое тело, чтоб потом его по этим приметам могли опознать родственники, пожелавшие забрать их. Вы будете делать всё это при свете факелов? И что ты собираешься делать после этого? Ты оставишь тела под открытым небом, чтоб их обглодали дикие звери и склевали птицы? Послушай, Марк, прошу тебя повременить. Для всего этого нужна подготовка. Сегодня же я отправлю гонцов в Лорм, и следующим светлым утром к той шахте явятся рудокопы, которые помогут вынести тела, а потом временно захоронить их. Я соберу в городе лекарей и клерков, которые помогут тебе осмотреть тела и опишут их. Помимо этого нам следует быть готовыми к тому, что против нас выступит де Дре, и его может поддержать де Невер. Чтоб избежать этого, следует явиться туда с большим отрядом и сразу же арестовать барона и занять его замок. У тебя есть полномочия и основания для подобных действий. Он знал, что ты служишь королю, и посмел похитить и пытался убить тебя. После этого тела можно будет переместить в подвалы его замка. Но такая стремительная и масштабная операция так же потребует подготовки.

Марк упрямо взглянул на него, и старик, нагнувшись, положил свою белую сухую ладонь на его руку.

— Я прошу тебя, послушай своего старого деда, побереги себя ради моего спокойствия. Ты уже несколько раз за последние дни заставлял меня беспокоиться о тебе. Возможно, сейчас ты и чувствуешь себя хорошо, но несколько часов в седле могут быть опасны для твоего здоровья. Твоя только начавшая затягиваться рана может снова открыться. Повремени всего лишь один-два дня. За это время ты настолько окрепнешь, что выдержишь дорогу до Дре без последствий для себя. Я ничего не запрещаю тебе, мой мальчик. Я только прошу тебя, сделай одолжение своему деду.

Марк вздохнул, и покачал головой. Он никогда не видел грозного маркиза де Лианкура таким, и даже представить себе не мог, что он может просить там, где вправе приказать, не говоря уж о проявлении такой трогательной заботы.

— Хорошо, ваше сиятельство, наверно вы правы. Мне следует отложить это до следующего светлого утра. К тому же мы до сих пор не выяснили, где находится тайник, куда эти разбойники прятали свою добычу. Пожалуй, мне стоит сегодня заняться этим.

— Вот и отлично! — маркиз улыбнулся. — Теодор в полном твоём распоряжении. Он знает здесь всё и довольно смышлён.

— О, да! Я заметил… — усмехнулся Марк.

— Не будь к нему строг! — рассмеялся маркиз. — Ты же знаешь, что значит быть беспредельно преданным кому-то. Это, скорее, добродетель, чем порок. Уверяю, он будет так же верен тебе, как мне сейчас. А если у него не будет того, кому он может служить, он почувствует себя ненужным и несчастным. Я пойду к себе и займусь делами, а Саржа вызовет к тебе Теодора. Надеюсь, к обеду вы вернётесь в замок.

И вполне удовлетворённый своей маленькой победой, старик удалился.

Вскоре явился Теодор. Судя по тому, что при нём не было меча и плаща, он уже знал, что поездка в Дре отложена. Войдя, он поклонился и выжидательно взглянул на Марка.

— Вы обдумали то, о чём мы вчера говорили? — спросил Марк, хмуро взглянув на него. — Я о том, где эти негодяи могли спрятать награбленное?

— Да, я думал об этом, — кивнул тот. — Я решил, что они могли отдавать всё это на хранение папаше Тибо. Там их сокровища были бы под охраной тех двух монстров. Я уже отправил людей, проверить это. Они разберут завалы на пепелище и отыщут подвал трактира.

— Вряд ли они найдут там что-нибудь кроме запасов еды и винных бочек, — заметил Марк. — Не думаю, что они настолько доверяли Тибо, чтоб передать ему свою казну. К тому же на его трактир уже нападали разбойники, он стоит на дороге в лесу, и кто угодно может туда заявиться в то время, когда его сыновей не будет дома. Впрочем, проверить не мешает. Какие ещё могут быть варианты?

— Я всё думал о хижине той старой ведьмы, которая обратила братьев Тибо в чудовищ, — задумчиво произнёс Теодор. — Её боятся, и вряд ли кто-то сунется туда. К тому же, как вы сами видели, они оставили там её труп. Каждый, увидев раны на её шее, придёт в ужас и сбежит. Может, там?

— Главное достоинство этого места является и его недостатком. Её хижина находится далеко в лесу, проехать туда в тёмное время, не заблудившись, невозможно. Да и каждый раз делать такой конец через глухие леса… Это неудобно. К тому же вся поляна перед хижиной заросла травой. Если б там бывали всадники, они бы неизбежно оставили свои следы. Где-то трава была бы вытоптана, где-то — объедена конями, где-то остался бы навоз. Но ничего подобного там не было. Я полагаю, что это место должно быть где-то недалеко от дороги, по которой они обычно проезжали. Они ведь часто охотились?

— Ну, да. Гастон слыл заядлым охотником. Иногда пропадал в лесах по нескольку дней.

— Вот как? Наверно сидел в засаде, но несколько дней? У него должно быть место, где он мог переждать ночь и непогоду, отдохнуть, отпраздновать удачу. Вы понимаете, о чём я?

— Его логово?

— Именно. Обычно у каждой шайки есть место, где они базируются. Так можно спрятать оружие, предназначенное для разбоя, отмыться от крови, отстирать запачканную одежду, просто снять с себя дорогой охотничий камзол и надеть что-нибудь практичнее и удобнее. Это место, как правило, бывает доступно, но хорошо укрыто от чужих глаз. Оно должно быть пригодно для ночёвок, там должен быть запас дров, еды и вина, там можно накормить и оставить под крышей коней. И там же, чаще всего, прячут добычу. Есть где-то поблизости дома, подходящие под это описание?

— Охотничьи домики? Есть несколько, но обычно в них живут лесничие. Не думаю, что они заодно с Шательро, хотя он мог кого-то из них подкупить. С другой стороны туда в любой момент может нагрянуть маркиз, кто-то из управляющих или слуги, которые время от времени наводят там порядок и пополняют запасы.

— Зайдём с другой стороны. Они всегда ездили на охоту втроём?

— Нет. Шательро участвовал в каждой охоте его сиятельства. Маркиз до сих пор любит носиться по лесам и горам со своими загонщиками и ловчими. Он так же не пропускал ни одной охоты, когда его приглашали соседи. Ну, и иногда выезжал со своими друзьями, этими никчёмными болтунами де Рамо и де Гекленом. Последний и вовсе таскался за ним как привязанный.

— Вы хотите сказать, что даже когда Гастон уезжал из города на тёмную ночь, де Геклен ехал с ним?

— Бывало и такое, — пожал плечами Теодор.

Марк вспомнил испуганного рыхлого юношу и задумчиво взглянул на собеседника.

— У де Гекленов есть здесь свои владения?

— Небольшой замок Матефелон и леса вокруг него. Наш толстяк Коломбейн — младший сын от второй жены, и отец поставил его здесь управлять этим небольшим поместьем, когда-то принадлежавшим его деду по матери. Старший сын и сам кавалер де Геклен живут на севере, ближе к столице. Этот не титулованный, но достаточно богатый человек живёт в большом замке, и имеет обширные пахотные земли. Он торгует пшеницей, да так успешно, что уже выбился из купцов в рыцари, а там глядишь и купит себе титул барона.

— Где находятся земли Матефелона? — спросил Марк и, на минуту выйдя в кабинет, вернулся с картой.

— Вот здесь, — Теодор ткнул пальцем в треугольник на северной границе Рошамбо, примыкающий к Лианкуру на востоке.

— Направляясь к дороге на Сен-Марко и возвращаясь, они каждый раз должны были проезжать мимо! — воскликнул Марк. — Там есть какие-то охотничьи домики или что-то вроде этого?

— Не знаю. Этот поросёнок в бархате так заносчив, что не хочет даже смотреть в мою сторону, не то что приглашать меня на охоту в свои угодья.

— А где сейчас этот поросёнок?

— Думаю, в своём доме. Он перепугался, узнав, что де Шательро чуть не убил вас у него в подвале, а я ещё припугнул его, обвинив в соучастии. Я велел ему сидеть смирно и не высовываться, а заодно направил к его дому своих людей.

— Идёмте к нему, — проговорил Марк, сворачивая карту.

— Может, приказать доставить его сюда? В подвале он будет более разговорчив.

— Боюсь, что он упадёт в обморок от страха, и мы ничего не узнаем. И к чему такая жестокость, Теодор? Это излишне. Всегда же можно спокойно поговорить. Многие люди готовы облегчить душу без дополнительных угроз. Достаточно просто рассказать им, что случается с теми, кто не хочет сотрудничать с тайной полицией.

Коломбейн де Геклен встретил их в нижнем холле. Он был неопрятно одет, встрёпан и на его лице застыло уже привычное выражение ужаса. Увидев Марка, он задрожал и едва не хлопнулся на колени, то ли потому что они подогнулись, то ли для того, чтоб молить о пощаде.

— Сядьте! — приказал Марк, и юноша послушно сел на ближайший стул. — Рассказывайте, как случилось, что вы оказались членом шайки, занимавшейся разбоем на дороге в Сен-Марко. Учтите, они уже рассказали нам о вас достаточно, так что лгать и запираться не советую. Если я буду удовлетворён вашими ответами, то пока оставлю вас здесь под домашним арестом. Итак?

— Шайка? — заплетающимся языком повторил Коломбейн. — Какая шайка? Я ничего не знаю о шайке. Разбой? Это не правда! Я никого никогда… Я просто… У меня долги, ваше сиятельство, понимаете? Я играл в притоне. Мои кредиторы угрожали обо всём сообщить отцу и затребовать долг у него, или просто убить меня… Когда как. А потом Гастон де Шательро сказал, что решит эту проблему. И он решил, никто ко мне больше не приставал. Он сказал, что уплатил мой долг и велел мне написать расписку на ту же сумму, дескать, потом, может, по частям я ему отдам. Мы же друзья.

— И вы написали?

— Конечно, если он оплатил долг, то… Он никогда не требовал у меня возврата денег, приглашал на пирушки, защищал, когда меня обижали. Я считал его своим другом. Впервые появился кто-то, кто относился ко мне так хорошо.

— И вы ездили с ним на охоту?

— Что? Да! Нет, я не люблю охоту. Не люблю долго ездить верхом, у меня потом болит поясница. Но Гастон очень любил охотиться, и я предоставил ему для этого свои угодья. Я всё время был у себя в замке, а он со своими слугами охотился.

— Значит, он ночевал в замке?

— Нет. Иногда. Но чаще в охотничьем домике. Я отдал ему ключ, и он сказал, что ему там удобнее. Можно вернуться из леса ненадолго, обогреться и ехать снова. А замок на горе и туда нужно подниматься.

— То есть вы предоставили ему свой охотничий домик? Вы сами бывали там с тех пор?

— Нет. Гастон сказал, что берёт этот домик в аренду в счёт долга, и велел, чтоб ни я, ни мои слуги туда не совались.

— Почему?

— Ну… — де Геклен замялся. — Он сказал, что иногда будет встречаться там с дамами. Он помолвлен, и если его сиятельство маркиз де Лианкур узнает… будет сердиться.

Марк обернулся и взглянул на Теодора. Тот улыбнулся и кивнул.

До темноты они ещё успели съездить в тот охотничий домик, который теперь, и правда, превратился в логово разбойников. Внутри было грязно, кругом валялись объедки, черепки разбитых кувшинов и какой-то мусор. Пока Марк, Теодор и его люди обыскивали дом, де Геклен, приведший их сюда, бродил, растерянно озираясь по сторонам, видимо, до сих пор не веря, что его друг виконт де Шательро превратил его уютный домик в такой хлев.

В одной из комнат Марк нашёл в углу сваленную кучей одежду из кожи. На ней были следы крови. Рядом на лавке валялась маска из чёрной ткани с прорезями для глаз. В других комнатах они нашли одежду, видимо, снятую с жертв, здесь были вещи из дорогих тканей, иногда тоже залитые кровью. Марк отыскал среди них изящную кружевную накидку. Наверно, если б на ней не было бурых пятен, то этот негодяй вполне мог бы подарить её Орианне.

— Я нашёл, — заглянул в дверной проём Теодор, и Марк вслед за ним спустился в подвал, где между бочонками с вином стояли сундуки.

Один из них был уже взломан, крышка откинута и в свете факелов в нём блестели драгоценности и монеты. Чуть дальше лежали тюки ткани, коробки с лентами и кружевами, сложенные кучей новые сёдла и хомуты, несколько ящиков с охотничьими стрелами и завёрнутые в холстину новенькие луки, украшенные серебряными накладками. Пока Теодор возился с замками остальных сундуков, Марк прошёлся по подвалу, который был завален товарами и ценными вещами.

— Здесь чеканные кубки с мануфактуры и серебряная посуда, — сообщил тем временем Теодор. — В другом сундуке одежда из бархата и дорогого сукна, в основном женская. Вышитые жемчугом повязки и златотканые пояса.

— Приданое, — определил Марк и, заметив в стороне небольшой ларец, открыл его.

Там в мягкой стружке лежал стеклянный кувшин, оправленный в золотую подставку в форме лебедя. Он вспомнил, что видел его описание в списке даров, который передал ему кавалер де Бриенн.

— Сколько ж людей они перебили ради этого? — тихо проговорил Теодор, подойдя к нему.

— Здесь не всё, — произнёс Марк. — Я уверен, что многое уже продано. К тому же были лошади, кареты, телеги, возки…

— Лошадей они наверно сбывали перекупщикам на конском рынке в Амьене, а телеги — крестьянам в деревнях. Что-то отдавали де Дре за позволение шастать по его землям.

— Да, я думаю, что в его замке мы тоже найдём много интересного.

Теодор снова осмотрелся и покачал головой.

— Я не могу поверить в это, ваша светлость, у нас под боком орудовала эта шайка, убивая людей ради всего вот этого! И этот мерзавец со своими подельниками жил в замке маркиза. Мне страшно подумать, что было бы с Орианной, выйди она за него.

— Мне тоже страшно, — признался Марк.

— Знаете, я, конечно, спас вам жизнь, но на самом деле это я перед вами в долгу! — воскликнул Теодор. — Если б вы не приехали и не взялись за расследование, эти злодеи продолжали бы бесчинствовать, пользуясь заступничеством маркиза. Сколько бы ещё невинных душ они загубили? К тому же вы спасли Орианну от такой беды, о которой я не могу даже и помыслить!

— Мы сделали это вместе, — возразил Марк. — Без вас я не только не раскрыл бы эти преступления, но и сам погиб бы. Ладно, возвращаемся. Оставьте здесь охрану, а светлым утром отправите сюда клерков и телеги с грузчиками. Всё здесь нужно подробно описать и вывезти в Лианкур.

— Я тут подумал, — Теодор снова тревожно взглянул на него. — Как-то не верится, что Шательро и его подручные сами отгоняли коней на рынок и таскали по деревням телеги для продажи. У них были сообщники, которые занимались всем этим.

— Конечно, но этим уж будьте любезны, займитесь сами. У меня нет времени искать скупщиков и спекулянтов, которые помогали им сбывать товар.

— Да, этим я займусь сам, — согласился Шарбо и они, ещё раз осмотрев наваленное вокруг в беспорядке награбленное добро, поднялись наверх.

В Лианкур они вернулись уже к темноте. Теодор сразу же отправился к маркизу, чтоб доложить ему о результатах их поисков, а Марк поднялся в покои наследника, чтоб умыться и оставить там свой меч.

Хоть ему и пришлось проделать в седле не такой уж дальний путь, он устал, и теперь склонен был согласиться, что идея ехать в Дре, от которой его заставил отказаться старик, была не самой разумной. Сев в кресло на террасе, он смотрел, как на долину опускается ранняя ночь, обрисовывая яркой синевой склоны холмов и вершины деревьев. На поверхности реки появилось едва заметное свечение, придающее ей загадочный и манящий облик волшебной реки из сказки о речных девах, которую ему рассказывал когда-то отец. Он вдруг понял, что много лет не вспоминал об этом, и ему вдруг стало немного тоскливо. Он вспомнил своего отца, высокого, молодого, с густыми чёрными кудрями и тёмной бородой. Он так и остался молодым, и Марк до сих пор тосковал по нему в глубине души, как тосковал и по королю Арману. Эти два благородных рыцаря, указавшие ему путь в жизни, ушли от него до обидного рано. И вот теперь, у него снова появилась семья, и собственный дом, гостеприимно распахнувший перед ним свои двери. Он должен быть счастлив, но его собственное преступление не даёт ему радоваться этому. И ему придётся отказаться от обретённой родни и наследства.

— Ещё немного и я смогу уехать отсюда, — прошептал он. — Я вернусь в Сен-Марко, всё забудется и успокоится. Я буду жить, как прежде, с Мадлен и Валентином. И больше мне ничего не нужно.

За его спиной раздались шаги, и возле кресла появился Дидье, который с поклоном сообщил, что его сиятельство просит его спуститься к обеду в трапезную. Первым порывом Марка было отказаться, сославшись на усталость, тем более что у него не было желания куда-то идти, и он знал, что его решение никого не обидит. Но потом всё-таки поднялся. Ему не хотелось, чтоб кто-то решил, что он избегает своего деда намеренно.

За столом было оживлённо, в основном, потому что с ними была Орианна. Казалось, избавившись от жениха, она была счастлива и без конца смеялась и рассказывала что-то забавное. Маркиз, довольный успехом своих внуков, тоже пребывал в отличном настроении, а Теодор посматривал на них с улыбкой. Похоже, он был счастлив уже тем, что счастливы они.

— Ты выглядишь утомлённым, мой мальчик, — заметил маркиз, внимательно взглянув на Марка. — Я понимаю, что у тебя много дел, но не лучше ли было бы сегодня немного отдохнуть, отложив их на завтра?

— Это верно, ваша светлость, — кивнул Теодор. — Вы и без того сделали многое сегодня, а ваша рана ещё не зажила. До следующего светлого утра достаточно времени, так что нет нужды мучить себя излишними усилиями.

— Я вовсе не собирался усердствовать, — ответил Марк, — поскольку надеюсь, что всю рутинную работу сделаете за меня вы. Нужно будет составить опись всего, что привезут из охотничьего домика в замок. Я лишь осмотрю эти трофеи, а потом уже официально допрошу де Геклена. Но это действительно можно отложить на завтра.

— Я немного огорчена, что ваши дела здесь подходят к завершению, брат, — проговорила Орианна. — Вы так стремитесь покинуть нас?

— Я полагаю, что господин барон соскучился по своей красавице-жене, — усмехнулся Теодор.

— Наверно в Сен-Марко все дамы красивы, — вздохнула Орианна. — Я так хотела бы поехать туда, но боюсь, что буду выглядеть там замарашкой.

— Нет, вы всего лишь пополните собой великолепный цветник окружающих короля красавиц, сестра, — улыбнулся Марк.

— Вот это уже лишнее, — нахмурился маркиз.

— Я так хотела бы побывать там до того, как выйду замуж, — девушка умоляюще взглянула на старика. — Я ведь могу навестить кузена, который там живёт! Я так хочу увидеть баронессу де Флери!

— О ней и здесь говорят? — удивился Марк.

— Вы видели её? — оживился Теодор. — Говорят, что она невероятно красива!

— Пожалуй, но она не в моём вкусе.

— Тебе всегда нравились рыжие, что и понятно, — усмехнулся маркиз.

— Да, теперь и мне это понятно, — слегка смутился Марк. — Но почему вас так заинтересовала баронесса?

— Она останавливалась здесь по пути в Сен-Марко, — ответил Теодор. — Не знаю, почему она свернула с проезжего тракта, но именно в Лианкур она приехала, чтоб переждать тёмное время. Она незаметно добралась до ближайшей гостиницы и провела в ней, не выходя, всё время до светлого утра, но к тому времени слухи о её необычной красоте уже разнеслись по городу, и провожала её толпа горожан, желающих увидеть это чудо. Но я её, к сожалению, не видел. Едва открыли ворота, в город явился посланец сельского старосты, и мне пришлось ехать в деревню, чтоб разбираться со странной смертью. Так что вместо красотки, мне пришлось смотреть на трупы.

— Сочувствую, — кивнул Марк.

— Кстати, — проговорил Теодор, — это было странное дело, и оно бы наверняка вас заинтересовало. Я думаю, что вам удалось бы разобраться с ним лучше меня. Тогда в одну ночь были убиты три путника, в разных местах, но совершенно одинаково. Какой-то зверь сначала перегрыз им глотки, а потом съел печень. Осмотрев тела, я пришёл к выводу, что это сделал волк, но челюсть была хоть и похожей на волчью, но уже и длиннее, чем у обычного волка. А в руке у одного из них остался клок белой пушистой шерсти.

— Это был белый волк?

— Не знаю, мы так ничего и не смогли выяснить. Больше такие случаи не повторялись.

— И хорошо, — подытожил эту тему маркиз. — Вряд ли уместно говорить о подобных вещах за обедом, да ещё при невинной девушке.

— Ну, не настолько я и невинна, — усмехнулась она.

— Орианна! — в один голос воскликнули возмущённые маркиз и Теодор, а Марк только рассмеялся.

После обеда он всё-таки ушел к себе и провёл остаток дня с книгой в руках на террасе, куда Дидье вынес кованый шандал с зажжёнными свечами, спрятанными от ветра под стеклянные колпаки. Приглашения на ужин вечером не последовало, видимо, маркиз всё же решил не беспокоить его, и Марк был этому рад.

Следующий тёмный день был приятной передышкой от дел. Он поздно встал и позавтракал у себя, а потом спустился вниз, в подземелье, куда в небольшой сводчатый зал, освещаемый огнями факелов, укреплённых на стенах, уже перевезли добычу разбойников из охотничьего домика де Геклена. Он внимательно осмотрел аккуратно разложенные вещи, заглянул в описи, которые начали составлять клерки, а потом велел отложить в сторону то, что согласно списку де Бриенна должно было принадлежать семье покойного графа.

После этого он решил допросить Коломбайна де Геклена и, взяв с собой писаря, отправился к нему. Когда он подошёл к воротам замка, к нему вышел капитан и сообщил, что маркиз запретил выпускать его в город без охраны, и Марк со смиренным видом согласился, чтоб его сопровождали два стражника.

Де Геклен уже слегка успокоившийся, но всё равно унылый подробно рассказал всё, что знал о мнимом де Шательро и его делах. Знал он немного, но и этого было достаточно, чтоб подкрепить собранные против разбойников доказательства. В довершение он с несчастным видом поведал, как разбойники шантажом и угрозами заставили его предоставить свой дом в качестве ловушки для блистательного барона де Сегюра. Коломбайн при этом снова впал в беспокойство и клялся всеми богами, что не хотел этого, и только его малодушие было виной тому, что он уступил и тем самым подверг барона опасности. Он заявлял о том, что глубоко раскаивается и готов понести любое наказание, и всё же просит смягчить его, насколько это возможно, поскольку его отец без сомнения выплатит компенсацию в казну и лично барону де Сегюру. Марк велел ему прочесть и подписать протокол, составленный писарем, после чего сообщил, что его участь будет решать королевский суд, после чего повторил запрет покидать дом и оставил его дальше терзаться страхом перед грядущей неизвестностью.

Он вернулся в замок и поднялся в свои комнаты, чтоб снять плащ и меч, которые снова казались слишком тяжёлыми. Читать ему не хотелось, да и темнота, царившая за стенами повсеместно, как-то не располагала к этому, и он снова отправился бродить по замку, всё так же поражаясь красоте и продуманности его архитектуры и убранства.

В какой-то момент он оказался неподалёку от тех комнат, в которых когда-то жила его мать, и, взяв со стола в гостиной подсвечник с горящей свечой, направился туда. Он прошёлся по комнатам, гладя рукой вещи, которых когда-то касались её пальчики. Всё здесь было таким изысканным, хрупким и дорогим. И он подумал, как же она должна была любить его отца, чтоб бросить всё это и сбежать в неизвестность, а потом скитаться с ним по бесконечным дорогам, перенося все трудности и лишения без жалоб и сожалений, считая себя счастливой лишь оттого, что он рядом с ней.

А потом он вспомнил отца, который часто сидел у костра или очага на постоялом дворе, где они ночевали, на его лицо падали блики рыжего пламени, оно плясало в его тёмных глазах, и наверняка он думал о том, что именно такого цвета были её пламенные кудри.

Марк снова прошёл в будуар и остановился перед портретом матери. Сколько же силы было в этом нежном создании, чтоб не только с терпением и любовью выдержать все испытания, но ещё и дарить своему мужу и ребёнку столько радости и счастья, что их свет не угас в душе Марка до сих пор?

Он услышал медленные шаги, и к нему подошёл маркиз де Лианкур. Он какое-то время смотрел на портрет своей дочери, а потом спросил:

— Ты помнишь, где она похоронена?

— Да, — ответил Марк. — Мы с отцом каждый год приезжали туда к тому времени, как зацветало грушевое дерево над её могилой. Я и позже бывал там.

— Я прошу тебя, мой мальчик, — произнёс старик, — перевези её сюда. Пусть она покоится рядом со своей матерью.

— Нет, — ответил Марк. — Она была женой моего отца, они любили друг друга и наверняка хотели бы лежать рядом после смерти. Я перевезу их в Ричмонд. Они останутся там, в тихом склепе, рядом, до тех пор, когда я выкуплю Сегюр и захороню их там под одним надгробием, как истинных барона и баронессу де Сегюр.

— Что ж, ты прав, — маркиз вздохнул. — Я до сих пор не могу смириться с тем, что моя девочка уже не принадлежит мне. Это я во всём виноват. Это всё не случилось бы с Марианной и с тобой, если б я исполнил своё обещание и позволил ей выйти замуж за того, кого она выбрала. Лоран де Сегюр был неплохим человеком, только слишком упрямым и гордым. Порой я думал, что лучше б он оказался охотником за её приданым, но он предпочёл забрать только её, как главную ценность, и взвалил на свои неокрепшие плечи все заботы о ней и о тебе. И просто не дал мне возможности всё исправить.

— Уже ничего не изменить, ваше сиятельство, — произнёс Марк. — Как бы там ни было, они сделали свой выбор и следовали ему до конца. И в моём сердце нет обиды ни на них, ни на вас.

— Тогда почему ты не хочешь принять свою участь? — маркиз снова взглянул на него. — Ты такой же упрямый и гордый, как Лоран. Дело в том, что ты всего привык добиваться сам? Не хочешь подарков и милостей?

— Как бы я принял Ричмонд от короля, если б был таким гордым? — усмехнулся Марк.

— Что тогда? Ты привык жить налегке, носиться по свету как осенний лист на ветру, не обременяя себя излишествами? Ты не хочешь брать на себя ответственность за эти земли и принимать те привилегии, что тебе неизбежно принесёт новый титул? Ты станешь одним из самых знатных и богатых людей королевства, и тебе, возможно, придётся занять более высокий пост при короле, чем ты занимаешь теперь? Но ведь это необязательно, Марк. Тебе не придётся самому заниматься делами рудников и имений. Я везде расставил надёжных людей, на которых ты сможешь положиться. Ты волен согласиться на более высокое положение при дворе или остаться там, где ты сейчас. Не думаю, что Жоан будет настаивать, чтоб ты занял место коннетабля или вошёл в королевский совет.

— Я буду делать всё, что он соизволит мне поручить, — заметил Марк. — И меня вовсе не пугает ответственность. Я принял её на себя, когда у меня во владении оказался Ричмонд с прилегающими землями, и намерен расширить свои владения, меня не пугает и то, что придётся уделять время и силы хозяйственным делам. Поймите, ваше сиятельство, вам не удастся убедить меня принять наследство, и дело вовсе не в вас и не в Лианкуре. Дело во мне, в моём прошлом. Вы знаете, что я далеко не ангел и у меня слишком много мрачных тайн. Не заставляйте меня открывать ту, которая мешает мне выполнить вашу волю. Это принесёт новую боль и мне, и вам. Просто примите моё решение и простите меня.

Он развернулся, чтоб уйти, но маркиз взял его за руку.

— Моё положение не менее безнадёжно, чем твоё. Я получил Лианкур и титул от своего отца и обязан передать это всё своему прямому потомку. У меня нет для этого никого, кроме тебя.

— Отдайте всё Теодору, — предложил Марк. — Он благородный и умный человек, в нём, как и во мне, течёт ваша кровь, к тому же он сын вашего старшего сына, то есть прямой потомок по мужской линии. Он больше подходит для того, чтоб после вас стать главой рода. Пусть он бастард, но вы вправе возвысить его, как делают другие. Если вы отдадите ему это право, никто не посмеет упрекнуть его в незаконном рождении.

— Теодор не подходит для этого, — старик выпустил его руку, и в его голосе послышалось раздражение. — Он не просто бастард, он сын нищенки и внук угольщика. И по характеру он лишь слуга, а не господин! Мне нужен ты!

— Знаете, ваше сиятельство, — вздохнул Марк, — я начинаю думать, что гордость и упрямство достались мне не только от моего отца. В этом я тоже ваш наследник, и вполне достойный. И у меня есть более чем веская причина для моего отказа, так что вряд ли вам удастся меня переупрямить.

И поклонившись, он удалился. Старик какое-то время хмуро смотрел ему вслед, а потом пробормотал:

— Это мы ещё посмотрим! — а потом взглянул на портрет. — Не волнуйся, дорогая моя, теперь я смогу позаботиться о нашем мальчике, как бы он ни противился своей судьбе.

Следующий день Марк провёл в Дре. Рано утром он отправился туда с отрядом из сотни рыцарей и стражников, которыми командовал Шарбо. С ними приехали несколько клерков и лекарей в чёрных мантиях с широкими белыми воротниками. У границы с Лормом их уже ожидали два десятка крепких немногословных рудокопов, а также запряжённые тяжеловозами телеги, куда были уложены носилки и тюки мешковины. После этого все они отправились прямо к заброшенной шахте и приступили к своему скорбному труду.

Марк приказал выносить тела из пещеры и тщательно осматривать их при свете дня, записывая подробное описание внешности, одежды и ран в протокол. После этого на тела крепились бирки с номерами, их оборачивали мешковиной и укладывали на телеги.

В какой-то момент эта работа была прервана появлением барона де Дре во главе шайки головорезов, но, завидев стражников и рыцарей, он предпочёл сбежать. Однако его намерение скрыться шло вразрез с планами барона де Сегюра, понимавшего, что легче схватить этих разбойников в лесу, чем брать на приступ замок, если они успеют в нём спрятаться. Потому он тут же вскочил на коня и помчался в погоню, увлекая за собой отборных рыцарей Лианкура. Вскоре шайка была окружена, и барон де Дре предпочёл сдать свой меч и предать себя в руки королевского посланника.

Оставив Теодора следить за работами в шахте, Марк решил препроводить де Дре в его замок. Ворота были открыты по первому требованию, и отряд Лианкура въехал в узкий двор. Марк сразу же доставил себе удовольствие лично спихнуть барона в его колодец, отложив допрос на потом, а сам занялся обследованием замка. Слуги были напуганы и не пытались чинить ему препятствий, и всё же он предпочёл запереть всех мужчин в темнице под донжоном.

Как он и предполагал, в замке тоже нашлось много награбленного добра, хотя не было никакой уверенности, что это доля барона де Дре из трофеев Шательро или его собственная добыча. Потом начали подъезжать телеги с телами из шахты. Их переносили в холодные подвалы замка, где укладывали на пол до того времени, как будет решено, где и как их захоронят. С последней телегой приехал Теодор. Он был подавлен и измотан.

— Сто двадцать семь, — проговорил он, протянув руки к огню растопленного камина в нижнем зале донжона. — Сто двадцать семь невинных душ, среди них есть женщины и дети. Эти малютки убиты мечом. Даже монстры не решились напасть на них. Этот негодяй страшнее самых страшных чудовищ.

— Он ответит за всё, — пообещал Марк и подал ему чашу с вином. — Нашли ли что-нибудь, что помогло бы опознать их?

— Да, у некоторых остались личные вещи, платки с вензелями, есть даже несколько писем. Мы внесли всё в протокол.

— Хорошо, позже нужно будет отправить на юг гонцов, чтоб они известили о найденных телах, чтоб те, чьи родственники и друзья пропали без вести, могли приехать и, сверившись с вашими записями и осмотрев найденные вами предметы, опознать их.

— Я поговорю с его сиятельством. Саржа составит депеши в магистраты городов, а они уже позаботятся о том, чтоб жители южных провинций узнали обо всём, — он печально взглянул на Марка. — Как ни ужасно всё это звучит, но я голоден как волк.

— Мы ещё живы, друг мой, — барон положил руку ему на плечо. — Я оставил на вас самую тяжёлую часть нашей работы. Вам нужно отдохнуть. Я велел слугам приготовить ужин. А после мы ляжем спать.

— Разве мы не закончили здесь? — насторожился Теодор. — Мне вовсе не хочется оставаться на ночь, даже светлую, в этом месте.

— Здесь вполне безопасно. Утром мы допросим де Дре и опишем то, что нашлось в его подвалах, после чего выставим надёжную охрану и вернёмся в Лианкур.

— А если сюда явится де Невер со своими псами?

— Вы меня искушаете, — усмехнулся Марк. — Если он явится, то мне сложно будет удержаться от того, чтоб спустить его в колодец для более тесного общения с бароном де Дре.

Но де Невер так и не явился. Впрочем, наверно он так и не узнал об участи, постигшей его союзника, а, может, не решился идти на открытую конфронтацию с посланником короля и всё ещё могущественным маркизом де Лианкуром.

Утром Марк допросил де Дре и, хоть тот вовсе не расположен был признавать свои преступления, не стал пока прибегать к более жёстким методам допроса, а вместо этого вернул его в колодец. Тем временем клерки описали его имущество, и вскоре Марк и Теодор, оставив в замке Дре надёжную охрану, отправились в обратный путь, надеясь вернуться в Лианкур до темноты.

Они уже подъезжали к дороге на Сен-Марко, когда Теодор вдруг тревожно вскрикнул и натянул поводья, после чего поднял руку, и его всадники тоже остановили коней. Приподнявшись в стременах, Марк смотрел туда, где по дороге с севера на юг двигалось небольшое войско, кони уверенно чеканили шаг, железные кольчуги и панцири всадников блестели, отражая огненные отсветы закатного неба.

— Что это такое? — воскликнул Шарбо, подъехав к нему. — Там не меньше двух сотен воинов!

— И над ними штандарты Сен-Марко, — добавил барон. — Они посланы королём. Интересно, зачем?

Он пришпорил коня и помчался к голове колонны. Его заметили, и тут же от неё отделились два всадника и поскакали ему навстречу. Очень скоро он узнал их, двух своих оруженосцев.

— Какой конь! — восторженно воскликнул Эдам, разглядывая Грома.

— Что вы здесь делаете? — спросил Марк, осадив коня, и юноши с радостными улыбками закружили вокруг, любуясь его скакуном.

— Это та помощь, которую отрядил вам король! — сообщил Шарль. — Ваше письмо, которое я вёз, показали государю, и он тут же отдал приказ, но какое-то время ушло на то, чтоб подготовить это войско рыцарей, стражников и клерков.

— Зачем так много?

— Вопрос не ко мне! — рассмеялся Шарль.

— А ты здесь откуда? — нахмурился Марк, взглянув на счастливого Эдама. — Где твой хозяин?

— В Сен-Марко, — ответил тот. — И он мне больше не хозяин. Он выгнал меня. Совсем!

— И поэтому тебя так распирает от восторга? Что ты натворил?

— Это не я! — возмутился оруженосец. — Это его жена! Она прямо прохода мне не давала и, в конце концов, зажала меня под лестницей, а господин Герлан увидел это. Он чуть кочергу об меня не сломал!

— Не мог же он бить кочергой свою жену, — усмехнулся Марк, — твоя спина покрепче, чем у неё, — и обернулся к третьему всаднику, подъехавшему к ним.

Он был молод и невероятно хорош собой, с тёмно-каштановыми локонами, точёным профилем и большими чёрными глазами. Марку его лицо показалось знакомым, и он с любопытством оглядел его дорогой, украшенный золотым орнаментом нагрудник и изящные фигурные наручи. Незнакомец тем временем приветливо кивнул ему:

— Я рад видеть вас, ваша светлость! — воскликнул он. — Вы не узнаёте меня? С тех пор, как мы виделись в последний раз, прошло много лет, но я благодарен вам за то, что вы не забыли моего отца и способствовали тому, чтоб с него были сняты позорные и необоснованные обвинения.

— Маркиз Арден! — воскликнул Марк, улыбнувшись, и подъехал, чтоб пожать ему руку. — Я запомнил вас совсем другим.

— Конечно, в те годы я был столь хрупким и изящным, что вы смогли нарядить меня в женское платье для своего розыгрыша. Это было так забавно, но не понравилось моему отцу.

— Ну, как вы помните, идея принадлежала не мне, а Танкреду Аллару, — рассмеялся Марк. — Вам не стоило заключать с ним пари, кто из вас больше выпьет! Танкред уже тогда был способен перепить лошадь! Впрочем, всё это позади, и теперь уже никто не сможет принять вас за девицу! Вы превратились в настоящего рыцаря!

— И вашими заботами могу снова служить своему королю. Я не так давно вернулся в Сен-Марко и сразу был принят Жоаном. Он проявил любезность и предложил мне службу. Однако я просил его найти применение моим талантам за пределами Сен-Марко. Мне не хотелось снова крутиться при дворе, где так жестоко обошлись с моей семьей. Тогда он предложил мне более сложную задачу: поехать в Рошамбо, арестовать графа де Невера и провести тщательное расследование его злоупотреблений, о которых вы сообщили, после чего занять его место.

— Значит, теперь вы станете прево Рошамбо? — уточнил Марк.

— Да, но мне не хотелось бы раньше времени раскрывать карты, чтоб не спугнуть этого негодяя, и не дать ему возможности избавиться от улик. К тому же первым делом я должен оказать содействие вам в вашем расследовании. Вернее, я должен выслушать вас с тем, чтоб вы передали мне всё, что нашли. Дальше расследование по делу исчезновения графа де Бриенна буду вести я. Вас же король немедленно отзывает в Сен-Марко.

— Что-то случилось? — насторожился Марк.

— Не знаю. Я лишь уполномочен передать вам приказ немедленно вернуться.

— Что ж, расследование закончено, остались формальности и незначительные детали, которые нужно прояснить. Я нашёл и разбойников, убивших графа, и тела их жертв, и часть добычи. Преступники арестованы и находятся за решёткой в замке барона де Дре и в Лианкуре.

— Что ж, поедем в Лианкур, — кивнул маркиз Арден. — Вы введёте меня в курс дела, а светлым утром поедете в Сен-Марко со своими оруженосцами. К тому же я дам вам несколько человек охраны.

— Зачем? — удивился Марк.

— Приказ короля, — пожал плечами тот и обернулся.

Ещё два всадника приближались к ним, в то время как колонна остановилась на развилке тракта и дороги на Лианкур. Эти двое были знакомы Марку. Впереди ехал Николя Лепаж, на лице которого светилась приветливая улыбка. Взглянув на него, Марк невольно перевёл взгляд на маркиза. Несомненное сходство выдавало их близкое родство. Кивнув ему, Марк подумал, что Николя поможет своему старшему брату разобраться со всеми хитросплетениямиместных интриг, он отличный сыщик, так что об этом теперь можно не волноваться.

Следом за ним подъехал кавалер де Бриенн и тревожно взглянул на Марка. Поприветствовав его, барон с печалью сообщил, что, к сожалению, худшие его опасения подтвердились, граф мёртв, как и его спутники. Сунув руку в подсумок, он достал оттуда детский амулет, найденный им на теле графа, и передал его де Бриенну. Тот какое-то время со скорбным видом вертел его в руках, а потом опечаленно спросил:

— Значит, вы нашли его тело? Я могу увидеть его?

— Да, конечно, — Марк обернулся и махнул рукой Теодору, который оставался неподалёку. Когда он подъехал, Марк представил его остальным и объяснил ему, кто пожаловал в Лианкур и зачем. — Теодор, друг мой, — произнёс он затем, — дайте кавалеру де Бриенну провожатого, который сопроводит его в замок Дре и покажет, где находятся тела его брата и подчинённых ему рыцарей. И пусть передадут стражникам мой приказ вытащить барона де Дре из колодца и запереть в подземелье. Пусть вычерпают из колодца воду, а светлым утром спустят мерзавца обратно и держат там вплоть до распоряжений его сиятельства маркиза Ардена.

— Я понял, — кивнул Шарбо и отъехал к своим рыцарям.

— Вы можете полностью доверять этому человеку, — пояснил Марк, обратившись к Ардену, — он в курсе расследования и очень помог мне. А теперь поспешим в Лианкур, а то скоро стемнеет. Заодно предупредим стражников у ворот о вашей свите, а то они, завидев в сумерках чужое войско, решат, что это нападение, и поднимут мост.

Они проехали мимо колонны, и маркиз отдал командирам приказ повернуть на Лианкур, а сам со своими спутниками промчался дальше. За ними неслись всадники Теодора Шарбо во главе со своим командиром.

Небо уже начало темнеть, наливаясь синим светом, а на западе бордовой полосой медленно гас закат, когда они подъехали к воротам города. Стражники узнали Марка и отступили, чтоб пропустить его. Въезжая под арку, он сообщил сержанту, что к городу идёт королевский отряд, о чём маркиз будет уведомлен немедленно.

Проехав по главной улице, всадники спешились в нижнем дворе замка и начали подниматься на холм. Им на встречу вышел маркиз де Лианкур, и не успел Марк и рта открыть, чтоб всё объяснить, как старик радостно улыбнулся и раскинул руки. Маркиз Арден кинулся к нему и оказался в его объятиях.

— Лорентин, мальчик мой! — воскликнул старый коннетабль и слегка отстранился, чтоб окинуть его взглядом. — Как ты возмужал! А это ведь Николя? Он стал совсем взрослым! Я рад, что вы решили навестить меня!

— Я всегда рад видеть вас, дядюшка, — воскликнул молодой маркиз, — ведь только вы остались верны старой дружбе с моим отцом и поддержали нас, когда все отвернулись от моей семьи. А ваша спина всё так же пряма, как ствол кипариса, и взгляд твёрд, как скала! Годы не властны над вами!

— О, если бы!.. — усмехнулся старик. — Что же привело вас сюда, кроме желания навестить старика?

— Приказ короля, о котором я расскажу вам чуть позже в месте, где нас не смогут услышать посторонние.

— Приказ короля? — удивился де Лианкур. — Неужели Арденам, наконец, позволено вернуться на королевскую службу?

— Да, дело пересмотрено, и все подозрения с моего отца сняты, — подтвердил Арден. — И это случилось благодаря тому, что старый друг напомнил королю о той ужасной несправедливости, за что я буду перед ним в вечном долгу!

И он обернулся, протянув руку в сторону Марка.

— Не стоит преувеличивать мои заслуги, ваше сиятельство, — возразил Марк, подходя к ним. — Это случилось бы в любом случае, просто я слегка ускорил эти события, за что вам следует благодарить вашего младшего брата. Именно знакомство с ним привело к тому, что я узнал о тех прискорбных событиях.

— О, нельзя ли закончить с этими формальностями? — неожиданно воскликнул Арден. — Когда вы обряжали меня в платье субретки, вы звали меня по имени, и мне не приходило в голову вспоминать ваш титул.

— Что за платье? — насторожился де Лианкур, а после погрозил Марку пальцем. — Опять твои проделки, негодник! Но идёмте! Этот старый дом всегда рад гостям. И обед уже готов, осталось только добавить на столе приборов.

Обед проходил весело, маркиз Арден вспоминал свои приключения при дворе Сен-Марко. В юности он редко бывал там, поскольку в отсутствие отца управлял обширными владениями семьи, и Марку оставалось только удивляться, сколько всего он запомнил.

— А помнишь, Марк, — слегка захмелев, молодой маркиз положил руку ему на плечо, — как мы отправились в тот притон на севере столицы? Ты отговаривал нас, твердил, что это опасно, а Арман будет в ярости, но всё же мы пошли, и тебе пришлось идти с нами, а затем едва ли не когтями вырывать нас из лап каких-то оборванцев. И после этого Арман орал на нас, но в застенок отправил только тебя. Бедняга! Ведь если б не мы, ты бы не угодил в эту передрягу!

— Пара спокойных ночей в камере всегда освежали мне голову, — усмехнулся Марк. — Я хотя бы мог там спокойно выспаться.

— Вы ходили в притоны? — изумился Теодор.

— Арман категорически запрещал нам это! — пояснил маркиз. — Но нам было интересно, а Марк бывал там часто. Правда, в тот раз он вынужден был отправиться туда, чтоб уберечь наши глотки от кривых ножей тех негодяев. И ему это удалось! Послушай, а как звали того воришку, который стянул кошелёк у Адемара, а потом помог нам отбиться от этих головорезов? Такой кудрявый!

— Арно, — усмехнулся Марк. — Я забрал его оттуда, и он прошёл со мной не одну военную кампанию, а теперь служит капитаном у Танкреда.

— Я ещё тогда понял, что вы с ним заодно!

— Прекрати, Лорентин, — попросил Марк, — не то его сиятельство прожжёт дыру в моём лбу своим мрачным взглядом.

— Он всегда был разбойником, дядюшка, — Арден похлопал Марка по плечу, — при этом умудряясь оставаться благородным человеком и верным другом. Я всегда сожалел до слёз, когда мне приходилось покидать Сен-Марко. Мне кажется, останься я при дворе, моя жизнь была бы интереснее.

— Думаю, что именно от этого тебя и оберегал твой отец, держа подальше от этих повес, — сухо заметил де Лианкур.

Арден вздохнул.

— Я устал с дороги и выпил слишком много, потому давайте отложим дела на завтра. У нас есть ещё целый тёмный день до твоего отъезда, Марк, и завтра ты вполне успеешь ввести меня в курс дела.

— Ты уезжаешь? — маркиз посмотрел на барона.

— Приказ короля, — объяснил тот, стараясь, чтоб в его голосе не звучало слишком уж явное облегчение.

Старик ничего не ответил, но после этого Марк заметил, что он ещё более помрачнел и то и дело бросал на него задумчивый взгляд.

Следующий день Марк провёл в обществе Ардена, Лепажа и Шарбо. Вместе с Теодором они рассказали о проведённом Марком расследовании и представили маркизу все записи и протоколы. Тот внимательно читал их, время от времени задавая возникавшие у него вопросы, и Марк должен был признать, что не один Николя унаследовал острый ум своего отца. Лорентин тоже был прирождённым сыщиком и всё схватывал на лету. Закончив ознакомление с бумагами, он вместе с Марком спустился в темницу, чтоб взглянуть на пойманных разбойников.

— Я хотел отвезти их в Сен-Марко, — сообщил Марк.

— Они только задержат вас в пути, — заметил Арден и, взяв факел, подошёл к клетке, в которой сидел «оруженосец». — К тому же я хочу допросить их сам, и теперь, когда у нас достаточно доказательств, я намерен действовать более жёстко, чтоб добиться ответов на все вопросы. Они ведь даже не назвали свои настоящие имена?

— Нет, я полагаю, что этот, — Марк указал на мнимого Шательро, — происходит из благородной семьи, а такие, как правило, до конца скрывают правду, чтоб не причинить неприятности родне.

— Возможно, — согласился Арден. — Но для полноты картины, а также для суда, мне нужны их настоящие имена, а также имена их сообщников, занимавшихся сбытом краденого, и тех, кто извещал их о богатых путешественниках, чтоб потом я мог продолжить расследование в Рошамбо. Если это действительно стражники ворот, они будут наказаны, как соучастники грабежа и убийств, а не как информаторы. Впрочем, это уже не твои заботы, Марк. Ты и без того сделал за меня всю работу, мне останется лишь составить документы и обвинительный акт, который я направлю в Сен-Марко. Возможно, право судить их будет передано королём маркизу де Лианкуру или мне.

— Нас не повезут в Сен-Марко? — возмутился Шательро.

— Много чести! — Арден пренебрежительно взглянул на него. — Ты будешь сидеть в этой клетке до тех пор, пока король не утвердит приговор, который будет вынесен здесь, в Лианкуре, где ты и творил свои злодеяния. Это ведь справедливо — казнить тебя там, где ты убивал и грабил. Так что не надейся, что твоё положение хоть как-то изменится, а если и изменится, то только в худшую сторону. Идём, Марк, мы можем найти здесь общество приятнее этого!

Поздно вечером Марк смог, наконец, уйти к себе, и присесть у растопленного камина, чтоб ещё раз обдумать всё, что случилось с ним за эти дни. Да, он ничего не забыл и рассказал Ардену всё, что тому надлежит знать. Дело сделано, и теперь он сможет доложить королю о выполнении возложенной на него миссии. Правда, его немного беспокоило, что король так срочно отзывает его, да ещё под охраной. Конечно, в Сен-Марко могло случиться что-то, требовавшее его вмешательства, но тогда приказ исходил бы от графа Раймунда, а не от самого Жоана.

Марк сидел, глядя в огонь и прислушиваясь к тому, как бродят по комнатам и тихо переговариваются оруженосцы. Похоже, они, а особенно Эдам, были разочарованы тем, что приехали слишком поздно и не успели к главному веселью. Если это можно было назвать весельем. Теперь Марк вовсе не сожалел, что оставил Эдама в Сен-Марко. Конечно, этот ловкач был бы ему хорошим подспорьем, но с другой стороны, на сей раз приключения оказались слишком опасными, и Марк был совсем не уверен, что не потерял бы этого парня, который слишком любит риск, чтоб быть осторожным.

Дверь в гостиную скрипнула, и шепотки смолкли, а потом за его спиной раздались шаги. Ещё не обернувшись, Марк понял, кто это. Маркиз де Лианкур подошёл к камину, и он встал, почтительно склонив голову. Шарль тем временем поставил к камину ещё одно кресло, и старик сел, так же задумчиво глядя в огонь. Было ясно, что он хочет поговорить наедине, и потому Марк, достав кошелёк, отсыпал оруженосцам несколько монет.

— Можете идти развлекаться, — разрешил он. — Но никаких интрижек, драк и дуэлей. В полночь вы оба должны быть здесь, а утром хорошо держаться в седле.

— Мы только выпьем по чарке и вернёмся, — искренне взглянув ему в глаза, пообещал Эдам.

— Тогда этим и ограничьтесь, — кивнул Марк. — Никаких свиданий с уличными девицами и азартных игр.

— Ну, хоть девиц позвольте… — проныл Шарль, но Эдам дал ему затрещину и поклонился хозяину.

— Мы всё поняли, ваша светлость.

— Ступайте, — кивнул Марк и, когда дверь за ними закрылась, сел в кресло напротив маркиза.

Тот задумчиво взглянул на него:

— Ты принёс удачу в этот дом, мой мальчик, — заметил он. — Вернее, удача посетила нас благодаря тебе. Мой ненавистник граф де Невер, который столько лет заставлял меня защищать свои границы, словно их осаждает враг, вот-вот получит по заслугам. Его место займёт друг нашей семьи, с которым мы сможем жить в мире и согласии. Разбойник де Дре тоже вряд ли уйдёт от наказания, и, как знать, может, последний клочок его земли скоро примкнёт к Рошамбо или к Лорму. И всё это благодаря тебе.

— Я всего лишь выполнял волю короля и заботился о его интересах, — ответил Марк.

— Ты предан Сен-Марко и королю. Я помню, как верно ты служил Арману. Твоя любовь к нему была безусловной, и ты беспрекословно выполнял любой его приказ, любой каприз или мимолётно высказанное желание. Ты был его тенью. А как ты относишься к Жоану? Любишь ли ты его так же сильно?

— Люблю, но другой любовью, — покачал головой Марк. — Армана я любил, как отца, а Жоан — мой маленький герцог, которого я пестовал едва не с пелёнок. Но оба они мои короли, и я принадлежу им душой и телом.

— Значит, волю Жоана ты выполнишь так же, как выполнял волю Армана?

— Да, ваше сиятельство. И потому, получив приказ короля немедленно вернуться в Сен-Марко, я выполню его, даже если меня там ждёт эшафот.

— Надеюсь, нет. Если сам Жоан не забыл свои детские игры, в которых ты был его любимым товарищем, то вряд ли он причинит тебе вред. Я понимаю, что ты должен уехать. Но я хочу знать, вернёшься ли ты сюда?

— Мне трудно выбрать время даже на поездку в Ричмонд, — заметил Марк.

— Я не о том.

— Я понял вас, но я уже дал вам свой ответ и не изменю его. Мне жаль разочаровывать вас, но я не могу принять это наследство.

— Это не прихоть, Марк, — проговорил старик, нагнувшись к нему. — По крови ты де Лианкур, и это налагает на тебя определённые обязательства. Если ты с готовностью принимаешь на себя груз ответственности за будущее рода твоего отца, то почему отказываешься от семьи твоей матери? Марианна гордилась тем, что была моей дочерью, она любила и меня, и свою мать, и своих братьев. Первой её вышивкой был наш герб с единорогом. Она наизусть знала всю нашу родословную и прочла все книги, в которых упоминаются наши предки. Она готова была с замужеством уйти в другую семью, но это не значит, что она была исторгнута из этой. Пусть она умерла баронессой де Сегюр, но она оставалась урождённой де Лианкур. Почему ж ты отрицаешь свою связь с нами?

Марк молчал, глядя в огонь. Ответ на этот вопрос жёг раскаянием его сердце, и он не представлял, как может высказать его этому несчастному старику. Тот внимательно смотрел на него, а потом положил ладонь на его руку, лежащую на подлокотнике, и тихо спросил:

— Почему ты молчишь? Если ты оставляешь меня один на один с этой страшной бездной, которая готова поглотить наш род, после чего от него останутся лишь воспоминания, затерянные в старых книгах и легендах, то хотя бы объясни мне, почему? Это я имею право знать?

— Я умоляю вас, ваше сиятельство, не настаивать на этом, потому что это причинит вам ещё большую боль, — устало попросил Марк.

— Что может быть больнее, чем потерять единственного наследника? — воскликнул маркиз.

Марк побледнел и резко поднялся. Он отошёл к окну, его взгляд блуждал там, где растеклась чернильной мглой ночь, такая же тёмная и беспросветная, как и та, которая теперь не давала ему покоя.

— Я настаиваю, Марк! — твёрдо произнёс де Лианкур.

— Хорошо, — сдался он и обернулся. — Я вынужден признаться в преступлении, которое уже давно тяготит меня. Должно быть, пришло время понести наказание за то, что я тогда сделал.

— Что ты сделал?

— Я убил вашего сына Робера, — собравшись с духом, произнёс Марк.

— Что ты сделал? — переспросил старик, невольно подавшись к нему.

— Это я убил Робера. Я знал, в каком притоне он играет в кости, и мне не составило труда подкараулить его, когда он шёл домой.

Старик снова сел и опустил голову.

— Это Арман приказал тебе убить моего сына? — спросил он после нескольких минут тягостного молчания.

— Нет. Арман не отдавал такого приказа. Я сам принял это решение, я его осуществил, и только мне отвечать за это.

— Тогда почему? Почему ты убил его? Не ради же украденного кошелька!

— Конечно, нет. Я забрал его цепь и кошелёк для того, чтоб это нападение приняли за обычный разбой. После я выбросил их в городской ров. Я убил его, чтоб остановить череду кровавых преступлений, — Марк вздохнул. — Наверно был другой способ, но тогда я искренне верил, что любую проблему можно решить, расправившись с человеком, создавшим её. Вы помните, что в то время происходили похищения и убийства девиц на окраинах города? Это было делом рук Робера.

— Ты знал… — старик вздохнул. — Значит, знал и король…

— Да, он знал. И мучительно искал выход из этой ситуации. Эти убийства взбудоражили Сен-Марко настолько, что их уже нельзя было игнорировать. Пусть те девушки были всего лишь нищенками или торговали собой на улицах, но их загубленные души взывали к мщению. Король должен был найти и покарать убийцу, но Робер пользовался покровительством двух влиятельных людей: леди Евлалии и вашим. И если король ещё мог пренебречь чувствами своей двоюродной бабки, то решиться на открытую конфронтацию с вами ему было трудно. Он только начал своё правление, его власть не окрепла, а задуманные им реформы нуждались в поддержке вашей партии, главенствующей при дворе. Он буквально не находил себе места, пытаясь найти выход из этого тупика. А я… мне больно было смотреть на его мрачное, озабоченное лицо. Я решил помочь ему и готов был принять на себя всю ответственность. Наверно время для этого пришло.

Несколько минут маркиз сидел, глядя в огонь, и его руки медленно поглаживали отполированные подлокотники кресла.

— Его мать была сумасшедшей, — неожиданно произнёс он. — Я был тогда в отчаянии. За какие-то два года я потерял трёх горячо любимых детей: мою дочь и двух сыновей, моих прямых наследников. Я понимал, что у меня всё ещё остаётся шанс получить сына, и, поскольку сердце моё принадлежало моей дорогой Марии, так рано покинувшей меня, я прагматично подошёл к поиску новой жены. Я выбрал Бернадайн де Сен-Жан, здоровую девицу древнего рода с большим приданым. Неприятности начались вскоре после свадьбы. Она оказалась не просто злонравна, у неё случались вспышки гнева, от которых слуги разбегались в ужасе. Она крушила всё вокруг и ругалась, как мастеровой. Однажды она ударила ножницами свою камеристку и изуродовала её лицо. Девушка была из весьма приличной семьи, известной в городе, и мне пришлось выплатить её отцу большую компенсацию, чтоб замять скандал. Но поведение Бернадайн не изменилось, а стало только хуже. Любые увещевания с моей стороны она воспринимала как оскорбление, и искренне не понимала, почему не может бить и убивать тех, кто ей служит. Назло мне она превратила жизнь в замке в ад, и после рождения Робера вынудила меня запереть её в дальних комнатах. Вскоре она окончательно лишилась рассудка и умерла, разбив себе голову о стену. Я понятия не имел, что этот душевный недуг окажется наследственным. Робер рос избалованным, своенравным и высокомерным, и всё же до поры скрывал свои пороки, но когда я уехал в Сен-Марко, чтоб занять пост коннетабля, он возомнил себя здесь полновластным хозяином. Убийства девушек начались ещё здесь. Письмо управляющего привело меня в ужас, но я ещё надеялся на чудо. Чтоб правда об этих преступлениях не выплыла наружу, я вызвал сына к себе в столицу. Я надеялся, что придворная жизнь отвлечёт его от жестоких развлечений, но здесь всё стало ещё хуже. Он умудрился соблазнить леди Евлалию, и она поспешила вступить с ним в брак и потакала всем его капризам, лишь бы удержать возле себя. И он снова взялся за старое.

Марк потрясённо смотрел на него, не веря своим ушам.

— Так вы знали, что он творил? — только и смог спросить он.

— Конечно, после первых убийств я приставил к нему шпионов, и они выяснили это. Потом он научился ускользать от них. Я всё ещё надеялся, что мне удастся вернуть его на праведный путь, беседовал с ним, угрожал, даже пытался подкупить. Но он был таким же, как мать. Он не понимал, почему я беспокоюсь об этих грязных девицах, почему ему, как мужу герцогини и сыну маркиза, стоящему на вершине мира, нельзя топтать ногами тех, кто копошится в грязи. Я сам не знал, что делать. Я понимал всю тщетность моих усилий и надежд, но единственный доступный мне способ остановить его так же, как я остановил его мать, казался мне неприменимым. Это был мой последний сын, мой единственный наследник. Тебя я тогда не принимал в расчёт, по моему мнению, ты был испорчен королём, хоть уже тогда по сравнению с Робером был образцом добродетели. Меня дрожь пробирала от одной мысли, что он начнёт вытворять, когда станет маркизом и получит полную власть над Лианкуром. В сущности, ты сделал то, что должен был и не решился сделать я. Ты нанёс мне рану в самое сердце, но спас мою честь. Лучше не иметь никакого наследника, чем иметь такого. Я долго думал после этого, что отняв его, боги наказали меня за мою нерешительность. Он был моим испытанием, и я не выдержал его. Так что… Я не думаю, что этот поступок лишает тебя права принять наследство де Лианкуров.

— О чём вы? — изумился Марк. — Я только что сказал вам, что убил вашего сына, и именно это привело меня к тому, что я оказался претендентом на ваше наследство!

— Что с того? — старик невозмутимо взглянул на него. — Ты же не ребёнок и знаешь, как часто такое случается. В нашем королевстве, да и у алкорцев, нет закона, который запрещал бы вступление в наследство того, кто устранил других наследников. Иначе слишком много славных семейств канули бы в забвение.

— Нет, я не могу! — покачал головой Марк. — Прошло немногим больше года с тех пор, как я осудил другого за то, что он получил власть и величие, убив своего предшественника, а вы теперь хотите, чтоб я поступил также?

— Я не знаю обстоятельств того дела, о котором ты говоришь, но хочу тебе напомнить, что убивая Робера, ты имел благие намерения, ты хотел остановить опасного безумца, отнимавшего чужие жизни, а вовсе не получить то, что принадлежало ему. Пусть это было слишком жёсткое решение, но я могу понять его. И я рад, что узнал об этом теперь, а не тогда. Потеряв сына, я в ослеплении горем мог причинить тебе вред. Хорошо, что этого не случилось, и ты остался жив. Я прошу тебя передумать.

— Нет, — покачал головой Марк. — Подняться к величию, используя как ступеньку труп своего дяди? Это невозможно.

Маркиз какое-то время задумчиво смотрел на него, а потом поднялся.

— Ты был прав, Марк, твоё признание причинило мне ещё большую боль, чем я испытывал до этого, но я не считаю твои доводы достаточными, чтоб ты мог отказаться от титула и земель, предназначенных тебе по праву рождения. У тебя есть долг перед твоей семьёй, я говорю о семье де Лианкуров. Я понимаю, что ты потрясён всем, что тебе выпало пережить за эти дни, узнать тайну своего происхождения и понять, что давнее убийство так тесно связано с твоей семьёй. Возможно, тебя пугает и то, что ты, так долго пребывавший в бедности, вдруг оказался едва ли не самым богатым наследником королевства. Я надеюсь, что скоро ты успокоишься и, всё обдумав, примешь верное решение. Я не стану тебя торопить. Возвращайся в Сен-Марко, мы встретимся вскоре, и я предоставлю тебе возможность дать другой ответ.

— Простите меня, — Марк измученно взглянул на него, — но он останется прежним.

Маркиз де Лианкур задумчиво посмотрел на него и ушёл, а Марк вышел на террасу и какое-то время смотрел в темноту, которая, как ему казалось, снова проникла в его душу.

Его разбудил громкий сердитый шёпот, доносившийся из гостиной. Марк открыл глаза и посмотрел туда, где в узкую щёлку между гардинами пробивался утренний свет. В гостиной шёл нешуточный спор, и, голоса становились всё громче. Вскоре он понял, что это его оруженосцы вступили в бой с лакеем, отстаивая своё право служить ему.

— Ну, что там? — проворчал Марк, приподнимаясь и подсовывая под спину подушку.

Дверь тут же распахнулась, и на пороге появился возмущённый Шарль.

— Мы вас разбудили? Простите! — выпалил он. — Но там какой-то…

Барон не стал слушать его дальше.

— Дидье! — крикнул он, и лакей тут же возник в дверном проёме, решительно оттеснив в сторону оруженосца. — Сходи и позови ко мне лекаря, — распорядился Марк, — пусть сменит мне повязку.

— Повязку! — возопил в ужасе Шарль. — Опять? На вас уже итак живого места нет, а вы опять ранены?

— Ты что, моя жена, чтоб предъявлять мне претензии насчёт целостности моей шкуры? — проворчал Марк. — Раз такой умный, что хватило сообразительности прогнать лакея, сам отправляйся на кухню и принеси завтрак. И для себя и Эдама что-нибудь прихвати. Где этот бездельник?

— Я здесь! — в спальню заглянул Эдам с полотенцем в руках. — Этот олух принёс подогретую воду. Хотите, чтоб я сбегал за ледяной или итак сойдёт?

— Сойдёт… — проворчал Марк и нехотя откинул одеяло.

С Орианной, Теодором и маркизом Арденом он простился вечером, потому что собирался выехать чуть свет. Встретиться ещё раз с маркизом де Лианкуром у него не хватило смелости. Он не знал, как снова взглянет ему в глаза, а потому поспешно миновав залы замка, бегом спустился по аллее к воротам, где ему вывели коня.

Уже через несколько минут он в сопровождении оруженосцев и пяти рыцарей охраны покинул замок. Было рано и улицы города только начали оживать. Возле лавок появились встрёпанные зевающие приказчики, деловитые хозяйки бежали на нижний рынок, чтоб успеть первыми к телегам со свежей рыбой и зеленью, а ремесленники направлялись в свои мастерские, держа под мышками холщёвые свёртки, в которые был завёрнут их нехитрый обед.

Лошади уже постукивали копытами по блестящей брусчатке, спускаясь к городским воротам, когда он всё же обернулся назад и увидел на башне над воротами, между двумя каменными зубцами высокую фигуру в тёмной накидке с широким воротником из золотистого меха. Ветер развивал серебристые волосы маркиза де Лианкура, и он, не отрываясь, смотрел ему вслед.

Путь в Сен-Марко был не близкий, им пришлось заночевать в небольшом городке, где в этот день по счастью не было ярмарки, и на постоялом дворе нашлось несколько вполне приличных комнат, которые позволили им разместиться с удобствами. Марк всё время был молчалив и задумчив, он односложно, хоть и учтиво отвечал на вопросы рыцарей, и раздражённо огрызался на проявление беспокойства и заботы со стороны оруженосцев. Долгий тёмный день прошёл в тягостных раздумьях, и с первыми отсветами зари на небесах они снова отправились в дорогу.

Он приехал в Сен-Марко светлым днём и сразу же поехал к тётке, но там, кроме жены и сына, его ждал официальный приказ короля немедленно явиться в Шато-Блуа. Письмо лежало на камине в гостиной, и явно встревоженная Мадлен сказала, что, как шепнула ей Элоиза де Жуайез, король за что-то гневается на барона де Сегюра.

Задержавшись лишь для того, чтоб помыться и надеть более подходящий для аудиенции наряд, Марк снова сел на коня и поехал в королевскую резиденцию. Встретивший его барон фон Вебер, главный королевский привратник, ободряюще улыбнулся ему и вышел из-за своей резной конторки.

— Не знаю, чем вы огорчили короля, вашасветлость, — шепнул он полным сочувствия голосом, — но сегодня вам стоит с покаянным видом снести все его упрёки, извиниться и обещать впредь не поступать дурно.

— Неужели всё так плохо? — встревожился Марк.

— Малыш де Морен, который передал мне приказ короля немедля направить вас к нему, велел предупредить его обожаемого дядюшку. Он обеспокоен! Впрочем, — толстяк обернулся и, взглянув на коня, которого уводил конюх, улыбнулся, — поезжайте-ка к нему верхом. Думаю, ваш красавец отвлечёт его величество, и он будет более снисходителен к вам.

Марк с благодарностью поклонился ему и, окликнув конюха, жестом велел ему привести коня обратно.

В этот день в парках Шато-Блуа, казалось, собрался весь двор, по аллеям парка бродили парами и группами придворные, в беседке у пруда собрались почитатели таланта придворного поэта Вильре, а он, стоя у резной балюстрады на верхних ступенях, читал свои новые стихи, и его полные воодушевления глаза горели чёрным пламенем. Где-то недалеко за деревьями играл оркестр.

Марк не спеша ехал по обводной алее под пышными кронами деревьев, глядя по сторонам и привлекая восторженные взгляды со всех сторон. Мужчины любовались его конём, а дамы уделяли внимание и седоку, перешёптываясь о том, что на этом скакуне красавец де Сегюр выглядит настоящим богом.

Вскоре он выехал на широкий луг, предназначенный для спортивных игр и состязаний, столь любимых королём и его молодыми друзьями. На сей раз, там красовался высокий шатёр, а неподалёку были установлены мишени для стрельбы из лука. Несколько лучников стояли на значительном расстоянии от них, тщательно целясь, а вокруг собрались зрители, которые подбадривали стрелков и делали ставки на лучших.

Ещё издалека Марк заметил короля, стоявшего возле стола с закусками и кубками с вином. Он наблюдал за происходящим, но судя по наглухо застёгнутому камзолу, на сей раз, не намерен был принимать в этом участия. Подъехав ближе, Марк спешился, передав повод подбежавшему к нему оруженосцу Жану де Морену, и направился к королю. Тот тоже двинулся ему навстречу, но поравнявшись, буркнул:

— Я недоволен тобой, Марк! — и прошёл дальше.

Как и следовало ожидать, красавец Гром вызвал его живой интерес, и он направился прямо к коню, которого с обычной для него загадочной улыбкой держал под уздцы Жан. Марк поспешил следом за королём, пребывая в полном недоумении.

— Что случилось, ваше величество? — воскликнул он. — Я полагал, что заслужил ваше одобрение, выполнив приказ, который вы мне дали! Я нашёл графа де Бриенна, к сожалению, мёртвым, но это уж не моя вина. Я отыскал и запер в темницу его убийц, грабивших проезжих купцов и дворян, нашёл их тайное убежище, место, где они прятали тела своих жертв и где хранили награбленное. Попутно я разведал, что творится в Рошамбо и доложил вашему величеству о тех злоупотреблениях, которые творил там граф де Невер…

— И чуть не погиб? — резко обернулся к нему король. — Тебя чуть не убили, Марк! Ты думаешь, я буду радоваться такому твоему успеху? Особенно после того, как мне стало известно, что на тебя уже несколько раз покушались в Сен-Марко, а злоумышленник до сих пор не найден? Ты хочешь, чтоб я приставил к тебе вооружённую охрану, которая будет следовать за тобой днём и ночью повсюду, включая спальню и нужник? Я же сказал, что твоя голова принадлежит мне, — и король для пущей убедительности ткнул пальцем в его лоб, — и ты не вправе рисковать ею!

— Простите меня, мой повелитель, — Марк покаянно потупился. — Я знаю, что моя голова принадлежит вам, и в следующий раз можете оставить её себе в залог. Правда, без неё я вряд ли смогу быть вам полезен.

— Наглый грубиян! — фыркнул Жоан и повернулся к коню — Что нашёл де Бриенна и его убийц, молодец. За это ты будешь награждён, да и его наследник наверняка пожелает отблагодарить тебя. Не велика радость, получить графскую корону, утратив любимого брата, но ты исполнил его просьбу. Подробности расскажешь после. Насчёт твоей безопасности я уже сделал внушение Раймунду.

— Ваше величество… — начал Марк, но Жоан хмуро взглянул на него.

— Не спорь со мной! Что у тебя за дурная привычка спорить с королём?

И Марк невольно улыбнулся, услышав от Жоана эти слова, которые когда-то часто слышал от Армана.

— Он ещё улыбается! — воскликнул Жоан. — Ты понимаешь, баранья твоя башка, что мог погибнуть? У тебя жена и пасынок, но нет сына. Кто бы унаследовал твой титул? Я уж не говорю о том, что такая утрата повергла бы в траур весь двор, особенно женскую его половину! А мне пришлось бы сбиваться с ног, разыскивая нового партнёра для дурацких розыгрышей и пикантных развлечений. И мне, вряд ли, удалось бы найти тебе достойную замену! А кто ещё сможет сохранить в тайне мои любовные похождения, даст разумный совет в щекотливой ситуации и вовремя напомнит мне, что я хоть и не простолюдин, но и не бог, и должен помимо величия иметь мозги и совесть. Ну, что ты ухмыляешься, негодяй? — король, наконец, улыбнулся. — Ты понимаешь, что заставил меня беспокоиться о тебе? Я ночей не спал, думая о том, что ты остался там один, без поддержки и защиты, и наверняка опять влезешь в какую-нибудь заваруху! Не делай так больше! И я рад, что ты вернулся!

— Я тоже рад видеть вас, мой господин, даже когда вы сердитесь, — признался Марк. — Хотя лучше, когда вы улыбаетесь.

— Согласен, — кивнул Жоан и снова повернулся к коню. — Какой красавец! — с восхищением произнёс он, погладив шёлковую гриву Грома. — Откуда он у тебя?

— Это подарок, ваше величество, — ответил Марк. — Хотите взять его себе?

— Нет, я просто хотел сказать, что он достоин своего седока. Мне будет приятно видеть его, так что всегда приезжай ко мне на нём, и на охоты, и на турниры. А кто его тебе подарил?

— Маркиз де Лианкур.

— В самом деле? — король удивлённо взглянул на него. — Вот уж не думал, что старик так к тебе благоволит. Меня уверяли, что в былые годы он на дух тебя не переносил.

— Для меня это тоже было полной неожиданностью, — признался Марк. — Но маркиз оказал мне всемерную поддержку в моём деле, предоставив кров, средства и людей. Он очень мне помог. К тому же он всё также верен вассальным клятвам своих предков, принесённых ими престолу Сен-Марко.

— Хорошо, — одобрил Жоан и усмехнулся, указав на своего оруженосца. — Посмотри, как горят глаза у этого мальчика. Может, позволим ему проехаться на твоём красавце?

— Это Гром, мой милый Жан, — произнёс Марк, обратившись к юноше. — Не обижай его.

— Я буду нежен с ним, как с девушкой, — воскликнул тот и, мгновенно взлетев в седло, помчался по лугу.

— Тебе придётся остаться здесь, Марк, — безапелляционно заявил король, обняв его за плечи. — Здесь собралось много друзей, но мне не хватало тебя. Слуги уже приготовили твои апартаменты во дворце. Отправь гонца к жене, пусть приезжает сюда вместе с сыном. Это ненадолго, до следующего вечера. Потом мы вернёмся в Сен-Марко и займёмся каждый своими делами. Смотри! Бертран опять промазал! Если б из лука он стрелял так же метко, как глазами! Идём, ты покажешь ему, как должен стрелять рыцарь короля Жоана!

И они направились туда, где смущённый Бертран Нуаре под свист и смех зрителей снова пытался прицелиться в неуловимый центр мишени.