Дело в стиле винтаж

Глава 11

Утром я позвонила миссис Белл.

— Я бы с удовольствием встретилась с вами, Фиби, — произнесла она, — но на этой неделе не получится.

— Ваша племянница по-прежнему у вас?

— Нет, но племянник мужа пригласил меня погостить у него в Дорсете. Он заберет меня завтра и привезет обратно в пятницу. Мне нужно ехать к ним сейчас, пока я еще способна путешествовать…

— А после этого мы увидимся?

— Разумеется. Я больше никуда не собираюсь, — ответила миссис Белл. — И буду чрезвычайно рада вашей компании, если у вас найдется для меня немного времени.

Я подумала о бланке Красного Креста, лежащем в моей сумочке.

— Можно приехать к вам в воскресенье днем?

— Буду с нетерпением ждать. Приезжайте в четыре.

Положив трубку, я взяла приглашение Дэна на субботнюю вечеринку. По нему ни о чем нельзя было судить — просто открытка с адресом и указанием времени. Ни слова о сарае, который, по всей очевидности, на самом деле был чем-то иным — возможно, летним домиком или офисом в саду. А может, игровой комнатой с массивным бильярдным столом. Или обсерваторией с телескопом и раздвижной крышей. Меня влекло туда простое любопытство; кроме того, мне нравилось общение с Дэном, его joie de vivre[54] и тепло. Я также надеялась расспросить его о «Феникс ленд». Мне по-прежнему было непонятно, почему подруга Брауна так поступила.

В понедельник в прессе появились новые статьи об этом деле. Келли Маркс призналась «Индепендент», что именно она предоставила информацию о поджоге, но отказалась объяснять свои мотивы.

— Это все из-за платья, — сказала Анни, просматривая во вторник утром последние новости в «Черном и зеленом». — Я же говорила вам — винтажная одежда меняет людей.

— Вы хотите сказать, платье сподвигло ее выдать бойфренда?

— Нет… но, думаю, твердое желание получить его дало ей силы бросить этого человека — и сделать это впечатляюще, на глазах у всех.

В четверг в «Мейл» появилась статья, превозносившая Келли за разоблачение Брауна и приводящая слова других женщин, также выдавших своих «сомнительных» приятелей. «Экспресс» поместил большой материал о мошенничестве под заголовком «Кейт Браун поджег собственный склад в 2002 году».

— Как могут газеты печатать такое? — спросила я у Майлза, заглянувшего в магазин по пути в Кэмберуэлл: покупателей не было, и он остался поболтать со мной. — Разве это не предвзятость?

— Поскольку судебный процесс еще не начался, то нет. — Он достал блэкберри, надел очки и начал стучать по клавишам. — На данном этапе газеты имеют право повторять голословные утверждения о Брауне и печатать все, что могут подтвердить, — скажем, роль девушки в разоблачении его предполагаемого преступления. Но когда ему предъявят обвинение, им придется следить за своими словами.

— А почему его до сих пор ни в чем не обвинили?

Майлз посмотрел на меня поверх очков.

— Наверное, страховая компания и полиция спорят, кто предъявит иск — ведь это дорогое удовольствие. А теперь, может, поговорим о более приятных вещах? В субботу я бы с удовольствием сходил в Опера-хаус. Они дают «Богему» Пуччини. Билеты еще есть, но нужно заказать их сегодня. Я могу позвонить им прямо сейчас…

Майлз стал набирать номер, но затем озадаченно посмотрел на меня.

— Но ты, кажется, не склонна идти туда.

— Я склонна — и с удовольствием пошла бы. Но… не могу.

Лицо Майлза омрачилось.

— Почему?

— У меня другие планы.

— О.

— Я иду на вечеринку недалеко отсюда. В общем-то ничего особенного…

— Понятно… А кто ее устраивает?

— Мой друг Дэн.

— Ты уже упоминала о нем, — пристально посмотрел на меня Майлз.

— Он работает в местной газете. И я получила приглашение довольно давно.

— И скорее отправишься туда, чем на «Богему» в Опера-хаус?

— Дело не в этом — просто я уже обещала прийти, а я стараюсь держать свое слово.

Майлз испытующе смотрел на меня.

— Надеюсь, он… не больше чем друг, а, Фиби? Мы вместе не так уж долго, но я предпочитаю знать, если у тебя есть кто-то другой.

Я отрицательно покачала головой и улыбнулась:

— Дэн просто мой друг. И к тому же довольно эксцентричный.

Майлз встал.

— Ну… я немного огорчен.

— Прости, но мы с тобой ничего не планировали на эту субботу.

— Верно. Но я предположил… Все в порядке. — Он взял свою сумку. — Тогда я пойду с Рокси. Сегодня мы отправимся покупать ей бальное платье, и ей придется ответить услугой за услугу.

Я постаралась осмыслить заявление, что посещение Королевской оперы станет для Роксаны «платой» за то, что отец купит ей немыслимо дорогое платье…

— Может, сходим куда-нибудь в начале следующей недели? — предложила я. — Не хочешь побывать в «Фестивал-холле»? Скажем, во вторник? Я куплю билеты.

Это, похоже, пришлось ему по вкусу.

— Очень мило с твоей стороны. — Он поцеловал меня. — Я тебе завтра позвоню.

Суббота, как обычно, оказалась напряженной, и хотя мне это нравилось, скоро стало понятно, что я едва справляюсь в одиночку. После обеда пришла Кэти. Увидела платье Ланвин Кастилло, висевшее на месте желтого бального платья, и ее лицо погасло. Казалось, она вот-вот расплачется.

— Все в порядке, — успокоила я. — Оно на складе.

— О, спасибо! — прижала она руку к груди. — Я накопила уже сто шестьдесят фунтов, а это больше половины. У меня сейчас обеденный перерыв, и я решила забежать к вам. Не знаю почему, но это платье взяло меня в плен.

Я собиралась уйти из магазина в половине шестого, но в пять двадцать пять заявилась покупательница и перемерила вещей восемь, в том числе брючный костюм, который мне пришлось снять с манекена на витрине. В результате она ничего не взяла.

— Простите, — сказала она, надевая пальто. — Похоже, у меня сегодня не то настроение.

На часах было пять минут седьмого.

— Ничего страшного, — произнесла я с преувеличенной сердечностью. Не следует раздражаться, если ты владелица магазина. Я заперла его и пошла домой, дабы приготовиться к вечеринке у Дэна. В приглашении он указал, что ждет гостей к семи тридцати, и просил явиться до восьми часов.

Было почти темно, когда такси подъехало к его дому — викторианской вилле, стоящей на тихой улочке недалеко от станции «Хитер-Грин». «Дэн хорошо подготовился к приему гостей», — подумала я, расплачиваясь с шофером. На деревьях в садике перед домом висели китайские фонарики, и он нанял обслуживающий персонал — дверь мне открыл официант в фартуке. Войдя внутрь, я услышала шум голосов и смех. Общество собралось довольно избранное, поняла я, входя в гостиную, где находилось около дюжины человек. Дэн был одет весьма прилично — в темно-синий шелковый пиджак — и разговаривал со всеми сразу, то и дело доливая шампанское в бокалы.

— Попробуйте канапе, — услышала я его голос. — Мы приступим к трапезе чуть позже. — Значит, это званый ужин. — Фиби! — воскликнул он, завидев меня. И поцеловал в щеку. — Проходите и познакомьтесь со всеми. — Дэн быстро представил меня своим друзьям — одним из них был Мэтт — и его жене Сильвии; здесь была также Элли, корреспондентка газеты, со своим бойфрендом Майком, несколько соседей Дэна и, к моему удивлению, та самая ворчливая женщина из «Оксфама» — ее звали, как я теперь узнала, Джоан.

Мы с Джоан немного поболтали, и я сказала, что получу из Штатов несколько сумочек, которые, вероятно, принесу ей. Потом я спросила, не бывает ли у нее винтажных металлических «молний», поскольку мой запас подходит к концу.

— Они не так давно попались мне на глаза, — ответила она. — А еще банка со старыми пуговицами.

— Вы не отложите их для меня?

— Конечно, отложу. — Она сделала глоток шампанского. — Кстати говоря, вам понравилась «Анна Каренина»?

— Это было изумительно! — Но откуда она знает, что я пошла в кино?

Джоан взяла канапе с подноса, который проносил мимо официант.

— Дэн водил меня на «Доктора Живаго». Прекрасный фильм.

— О. — Я посмотрела на Дэна: он горазд на сюрпризы — причем приятные. — Да… фильм замечательный.

— Замечательный, — эхом отозвалась Джоан. — Я побывала в кино впервые за пять лет, а потом он угостил меня ужином.

— Правда? Как мило. — Я пыталась сдержать слезы. — Вы ходили в кафе «Руж»?

— О нет. — Джоан выглядела шокированной. — Мы были в «Ривингтоне».

— А.

Я посмотрела на Дэна. Он сказал, что, раз все уже собрались, пришло время обратиться к главному событию вечера, и попросил всех выйти в сад, в самом конце которого стоял… сарай, обыкновенный сарай, но к нему от дома шел красный ковер, а перед дверью висела красная лента на двух металлических стойках. К стене была прикреплена какая-то табличка, ожидавшая официального открытия, судя по тому, что ее прикрывали золотистые занавески.

— Понятия не имею, что в этом сарае, — заметила Элли, когда мы шли по красному ковру, — но вряд ли там газонокосилка.

— Ты права — ее там нет, — отозвался Дэн и хлопнул в ладоши. — Спасибо всем, что пришли сюда сегодня вечером, — сказал он, стоя перед сараем. — А теперь я попрошу Джоан приступить к торжественной части.

Джоан выступила вперед и взялась за шнур от занавесок. Дэн кивнул, и она повернулась к нам.

— Я с превеликим удовольствием открываю сарай Дэна, который называется… — Она потянула за шнур. — «Робинсон Рио»! — Джоан явно была заинтригована не меньше остальных.

Дэн открыл дверь и щелкнул выключателем.

— Теперь входите.

— Чудесно! — произнесла Сильвия, делая шаг вперед.

— Ничего себе! — воскликнул кто-то.

С потолка свисала сверкающая люстра, освещавшая двенадцать бархатных сидений, стоящих — по три в четыре ряда — на красно-золотом ковре с узором из завитков. На дальней стене был занавешенный экран, а поодаль стоял большой старомодный проектор. Справа размещалась синяя доска, по которой шли белые пластиковые буквы: «Программа на эту неделю: «Камилла» и «Вопрос жизни и смерти». Слева в рамке висел винтажный постер фильма «Третий человек».

— Садитесь, где кто хочет, — пригласил Дэн, занявшись проектором. — Здесь пол с подогревом, так что вы не замерзнете. «Камилла» идет всего семьдесят минут, но если не хотите смотреть этот фильм, то возвращайтесь в дом и выпейте чего-нибудь еще. А ужинать мы будем по окончании фильма, после девяти.

Мы заняли места — я села с Джоан и Элли. Дэн закрыл дверь и выключил свет, зажужжал проектор и послышалось гипнотическое шуршание пленки, проходящей через его механизм. Занавески раздвинулись, показалась голова рычащего льва — логотип кинокомпании Эм-джи-эм, затем послышалась музыка, появились титры, и мы оказались в Париже девятнадцатого века.

— Это было удивительно, — сказала Джоан, когда снова зажегся свет. — Будто мы посетили настоящий кинотеатр — я всегда любила запах проектора.

— Мы словно перенеслись в старые времена, — поддержал сидящий позади нас Мэтт.

— Вы слишком молоды, чтобы судить, — повернулась к нему Джоан.

— Просто в школе Дэн организовал Общество любителей кино, — объяснил Мэтт. — И каждый вторник в обеденное время показывал нам Лорела и Харди, Гарольда Ллойда и Тома и Джерри. Рад отметить, что с тех пор он преуспел в этом деле.

— Тогда я пользовался проектором «Юниверсал», — пояснил Дэн, — а это — «Белл-Хауэлл», но я поставил современный усилитель и встроил кондиционер. И сделал в сарае хорошую звукоизоляцию, чтобы соседи не жаловались.

— Мы и не думаем жаловаться, — возразил кто-то из соседей. — Мы тоже здесь!

— И как вы планируете использовать этот кинотеатр? — спросила я Дэна по дороге в дом.

— Хочу устроить в нем классический киноклуб, — ответил он, когда мы вошли в большую квадратную кухню-столовую, где стоял длинный сосновый стол, накрытый на двенадцать персон. — Буду каждую неделю показывать фильмы, а люди пусть приходят и смотрят. А после сеанса все желающие могут обсудить увиденное за бокалом спиртного.

— Звучит замечательно, — одобрил Майк. — А где ты хранишь бобины с пленкой?

— Наверху, в комнате с определенной влажностью. Я собрал пару сотен фильмов — покупал их у закрывающихся кинохранилищ и на аукционах. Мне всегда хотелось иметь собственный кинотеатр. Большой сарай был одной из самых притягательных особенностей этого дома — я купил его два года назад.

— А где вы достали кресла? — поинтересовалась Джоан, когда Дэн отодвинул для нее стул.

— Они из «Одеона» в Эссексе, который вот уже пять лет как снесли. Я хранил их на складе. А теперь… Элли, почему бы тебе не сесть здесь? Фиби, а вы устраивайтесь рядом с Мэттом и Сильвией.

Когда я села, Мэтт налил мне бокал вина.

— Я вас узнал, — сообщил он, — ведь мы давали материал о вашем магазине.

— Он сослужил мне хорошую службу, — сказала я, а тем временем официант поставил передо мной тарелку с восхитительным ризотто. — Дэн отлично справился со своей работой.

— Он кажется немного взбалмошным, но он… хороший человек. Ты хороший человек, Дэн! — провозгласил Мэтт.

— Спасибо, друг!

— Ты хороший человек, — эхом отозвалась Сильвия. — И знаешь, на кого ты похож? — добавила она. — На «Давида» Микеланджело — мне вдруг пришло это в голову.

Дэн послал Сильвии благодарный воздушный поцелуй, а я поняла, что она права. Именно эту «знаменитость» я тщетно пыталась вспомнить.

— Ну просто вылитый, — продолжала Сильвия, склонив голову набок. — Очень приятная его версия, — заключила она со смехом.

Дэн хлопнул себя по груди игрока в регби.

— Тогда мне придется заняться гимнастикой. Кому еще налить?

Я развернула салфетку и снова обратилась к Мэтту:

— «Черное и зеленое», похоже, процветает.

— Мы и мечтать о таком не смели, — ответил он. — И все благодаря одной необычной истории.

Я взяла вилку.

— Вы можете говорить об этом?

— Поскольку история получила огласку, то да. Благодаря интересу, проявленному к нам центральной прессой, наш тираж увеличился до шестнадцати тысяч, а это означает, что мы начинаем делать деньги — доходы от рекламы выросли на тридцать процентов. Нам бы потребовалось потратить сто штук на саморекламу, чтобы добиться такого же роста популярности.

— А как вы заполучили эту историю? — поинтересовалась я.

Мэтт сделал глоток вина.

— Келли Маркс обратилась прямо к нам. А я знал о Брауне еще со времен своей работы в «Гардиан». Слухи о нем ходили вот уже несколько лет. Он собирался разместить акции своей компании на бирже, старался, чтобы его лицо не сходило с газетных страниц, и вдруг эта женщина звонит мне, анонимно, мол, у нее есть «хорошая история» о Кейте Брауне, и спрашивает, не заинтересует ли она меня.

— И ты, конечно, заинтересовался, — продолжила Сильвия. Она передала мне салатник и кивнула Мэтту. — Расскажи Фиби о том, что произошло.

Он поставил свой бокал.

— Итак, дело было в понедельник, три недели назад: я пригласил эту женщину к нам. — Мэтт взял салфетку. — Она пришла на следующий день в обеденное время, и я понял, что это его подруга, поскольку видел ее вместе с Брауном на фотографиях. Когда она поведала мне свою историю, я решил дать ей ход — но не мог бы сделать этого, если бы она не подписала детальное изложение событий с заверением, что все рассказанное ею — правда. Она согласилась… — Мэтт взял вилку. — Однако мне требовалось посоветоваться с Дэном.

Я удивилась, зачем это нужно, ведь Дэн не заместитель главного редактора и даже не такой уж опытный журналист, если на то пошло. Я посмотрела на Дэна. Он разговаривал с Джоан.

— Ты не мог игнорировать Дэна, — услышала я голос Сильвии. — Ведь он совладелец газеты!

Я повернулась к ней:

— Я думала, Дэн работает на Мэтта. Что это газета Мэтта и он нанял Дэна заниматься маркетингом.

— Дэн и занимается маркетингом, — ответила она. — Но Мэтт его не нанимал. — Эта идея показалась ей забавной. — Он обратился к Дэну за финансовой помощью. Каждый из них внес по пятьдесят процентов в стартовый капитал, что составило полмиллиона фунтов.

— …Понятно.

— Мэтт должен был получить согласие Дэна на обнародование этой истории, — добавила Сильвия. «Вот почему Дэну пришлось консультироваться с юристом», — поняла я.

— Дэн тоже разволновался, — продолжил Мэтт, передавая Сильвии пармезан. — Необходимо было получить свидетельства Келли за ее подписью. «Мы не платим за информацию», — сказал я ей, но она ответила, что деньги ей не нужны. Она словно выступила в своего рода моральный крестовый поход против Брауна, хотя, как оказалось, знала о поджоге уже больше года.

— Видимо, что-то сильно ее рассердило, — заметила Сильвия.

Мэтт положил вилку.

— Именно так я и подумал. Как бы то ни было, она явилась в редакцию газеты, и мы записали ее показания. Но когда пришло время поставить свою подпись, Келли неожиданно опустила ручку, посмотрела на меня и заявила, что передумала — она хотела получить деньги.

— О.

Мэтт покачал головой.

— У меня екнуло сердце. Я думал, она потребует двадцать тысяч, и именно таков ее изначальный план. И только было собрался сказать ей, что в таком случае нам придется забыть об ее истории, как она произнесла: «Цена — двести семьдесят пять фунтов», — чем несказанно поразила меня. И повторила: «Я хочу двести семьдесят пять фунтов. Такова цена». — Я посмотрел на Дэна, он пожал плечами и кивнул. Я открыл кассу, взял двести семьдесят пять фунтов, положил их в конверт и вручил ей. Она выглядела такой счастливой, словно я действительно дал ей двадцать тысяч. И подписала свои показания.

— Конверт был розовым, — сказала я. — С изображением Принцессы Диснея.

Мэтт удивленно взглянул на меня:

— Да. Его принесла в офис дочка нашего бухгалтера днем раньше. Он первым попался мне на глаза, и я использовал его, поскольку торопился закрыть дело. Но откуда вам это известно?

Я объяснила, что Келли Маркс приобрела в моем магазине бальное платье цвета лайма, которое Браун отказался купить ей за две недели до этого.

— Я рассказывала вам, верно, Дэн? О том, что Келли отказалась от скидки?

— Да. Я не мог обсуждать это с вами, но пытался разобраться в случившемся. Я думал: «О'кей, платье стоит двести семьдесят пять фунтов, она попросила у нас с Мэттом такую же сумму, и потому здесь должна быть какая-то связь…» Но я не знал, какая именно.

— Мне кажется, я понимаю, — сказала Сильвия. — Она хотела прекратить отношения с Брауном, но ей было сложно сделать это, поскольку он являлся ее боссом. — Сильвия повернулась ко мне. — Значит, Браун отказался покупать платье. Она выглядела расстроенной?

— Очень расстроенной, — ответила я. — Даже расплакалась.

— Стало быть, это оказалось последней каплей. — Сильвия пожала плечами. — И потому она решила разорвать отношения, отрезав все пути к прошлому. Отказ купить платье породил акт мести.

«Я полюбила его. И он это знал…»

Я посмотрела на Сильвию.

— Видимо, все так и было. Думаю, число «двести семьдесят пять» символично. Оно обозначало цену платья — и ее свободы, — вот почему она отказалась платить меньше…

— Вы хотите сказать, что мы заполучили эту историю благодаря одному из ваших платьев? — усомнился Мэтт.

«Когда я померила его… платье предъявило на меня свои права».

Я поняла, что Анни не ошиблась.

— Думаю, так оно и есть.

Мэтт поднял бокал:

— Тогда выпьем за винтажную одежду. — Он покачал головой и рассмеялся. — Боже, это платье, должно быть, взяло ее в оборот.

— Такие платья способны на многое, — кивнула я.

Великолепным солнечным осенним днем, направляясь к миссис Белл, я думала о Дэне. У него было немало возможностей сказать мне, что он является совладельцем «Черного и зеленого», но он этого не сделал. Вероятно, счел хвастовством. Или не придал большого значения. Но он говорил, что Мэтту требовалась его помощь при организации газеты — очевидно, финансовая. Тем не менее Дэн не производил впечатление богатого человека, а скорее наоборот — с его одеждой из «Оксфама» и слегка потрепанным видом. «Он мог занять деньги», — подумала я. Но раз он вложил столько в газету, то почему не хочет долго работать в ней? Свернув в Парагон, я стала гадать, чем он предпочитает заниматься долго.

Я оставалась на вечеринке до полуночи и, взяв сумочку, увидела, что пропустила два звонка Майлза. Вернувшись домой, я обнаружила на автоответчике еще два сообщения. Он говорил обычным тоном, но ему явно не нравилась моя недоступность.

Я поднялась по ступенькам дома под номером восемь и нажала на звонок квартиры миссис Белл. Ждать пришлось дольше, чем обычно. Наконец раздался щелчок интеркома.

— Здравствуйте, Фиби! — Я толкнула дверь и направилась к лестнице.

Прошло почти две недели с тех пор, как я видела миссис Белл в последний раз. Она очень изменилась, и я непроизвольно обняла ее. Она говорила, что в первый месяц будет чувствовать себя сносно, а затем уже не столь хорошо… Сейчас ей было явно «не столь хорошо». Она сильно похудела, бледно-голубые глаза казались больше на сморщенном лице, руки выглядели хрупкими и очень тонкими.

— Какие прелестные цветы, — сказала она, принимая принесенные мной анемоны. — Обожаю их цвета — они похожи на драгоценные камни, на витражи.

— Поставить их в вазу?

— Будьте добры. И не приготовите ли вы чай?

— Разумеется.

Мы прошли на кухню, я наполнила чайник водой, достала чашки и блюдца и поставила на поднос.

— Надеюсь, вы не провели день в одиночестве, — сказала я, ставя цветы в хрустальную вазу.

— Нет — утром приходила медсестра. Теперь она бывает здесь каждый день.

Я насыпала в чайник три ложки чая «Аассам».

— Вам понравилось в Дорсете?

— Очень. Мы так мило проводили время с Джеймсом и его женой. Из их дома видно море, и временами я просто сидела у окна и любовалась им. Вы не поставите цветы на столик в холле? Я боюсь уронить их.

Я выполнила ее просьбу и внесла поднос в гостиную — миссис Белл шла впереди меня, и мне казалось, что у нее болит спина. Сев на свое обычное место — парчовый стул, — она скрестила ноги в лодыжках и откинулась назад — ее поза выдавала слабость.

— Пожалуйста, простите за беспорядок, — кивнула миссис Белл на заваленный бумагами стол. — Я выбрасывала старые письма и счета — осколки моей жизни, — пояснила она, принимая у меня чашку с чаем. — Здесь так много всего. — Она указала на наполненную до краев мусорную корзину рядом с ее стулом. — Но так Джеймсу будет легче разобраться с документами. Кстати говоря, когда он забирал меня отсюда на прошлой неделе, то ехал мимо Монпелье-вейл.

— Значит, вы видели магазин?

— Да — и два моих наряда на витрине! Вы дополнили габардиновый костюм меховым воротником — это так красиво.

— Моя помощница Анни решила, что он придаст вещи осенний оттенок. Надеюсь, вы не расстроились, увидев свою одежду, выставленную напоказ всему свету.

— Наоборот — я была довольна. Пыталась представить себе женщин, которые будут носить ее.

Я улыбнулась. Потом миссис Белл спросила меня о Майлзе, и я рассказала о своем посещении его дома.

— Итак, он балует свою маленькую принцессу.

— Да — причем до безумия. Потакает Рокси во всем.

— Ну… лучше так, чем если бы он не обращал на нее внимания. — И это правда. — И похоже, вы очень ему нравитесь, Фиби.

— Я стараюсь не обольщаться, миссис Белл, поскольку знаю его всего шесть недель, и он почти на пятнадцать лет старше меня.

— Понятно. Но в этом заключается ваше… преимущество.

— Полагаю, так оно и есть, хотя не уверена, что мне хочется иметь преимущество перед кем-либо.

— Но его возраст не важен — важно лишь, нравится ли он вам и хорошо ли к вам относится.

— Он мне нравится — очень сильно. Я нахожу его привлекательным, и, да, он относится ко мне хорошо, с большим вниманием. — Мы продолжили разговор, и я стала рассказывать миссис Белл о «Робинсон Рио».

— Похоже, Дэн веселый человек.

— Да. Жизнерадостный.

— Это очень симпатичная черта. А я пытаюсь обрести небольшую «joie de mourir»[55], — добавила она со скорбной улыбкой. — Это непросто. Но по крайней мере у меня было время привести все в порядок… повидаться с семьей и сказать adieux[56].

— Возможно, это было только au revoirs[57], — серьезно предположила я.

— Кто знает? — сказала миссис Белл.

Повисла пауза. Решив, что настал подходящий момент, я взяла свою сумочку.

Миссис Белл упала духом:

— Вы ведь не уходите, правда, Фиби?

— Нет. Но… хочу кое о чем поговорить с вами, миссис Белл. Может, время не совсем подходящее, поскольку вы плохо себя чувствуете… — Я открыла сумочку. — А может, это обстоятельство придаст разговору еще большую важность.

Она поставила чашку на блюдце.

— Фиби, что вы пытаетесь сказать?

Я вынула из сумочки конверт, достала распечатанную форму и положила на колени, разглаживая ее на сгибах.

— Миссис Белл, я недавно заходила на сайт Красного Креста. И думаю, если вы хотите еще раз попытаться выяснить, что случилось с Моник, то, вероятно, можете это сделать.

— О, — пробормотала она. — Но… как? Ведь я уже пыталась.

— Да, но это было очень давно. А тем временем в архиве Красного Креста появилось много новой информации. На их сайте говорится об этом; особенно важно, что в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году Советский Союз предоставил им засекреченные нацистами документы, которые оказались у него в конце войны. — Я посмотрела на нее. — Миссис Белл, когда вы начали свои поиски в сорок пятом, у Красного Креста была только картотека, а теперь почти пятьдесят миллионов документов о сотнях тысяч людей, прошедших через концентрационные лагеря.

— Понятно, — прошептала миссис Белл.

— Вы можете сделать запрос. Через компьютер.

— У меня нет компьютера, — покачала она головой.

— Но у меня он есть. А от вас требуется всего лишь заполнить эту форму… — Я вручила ее миссис Белл. Она взяла ее обеими руками и стала читать, прикрыв один глаз. — Я отправлю им электронное письмо, и его перешлют архивариусам в Бад-Арользен в Северной Германии. Вы получите ответ в течение нескольких недель.

— Поскольку именно таким временем я располагаю, то дело того стоит, — печально прокомментировала она.

— Я знаю, время… не на вашей стороне, миссис Белл. Но подумала, что, если можно что-то узнать о Моник, вы захотите это сделать. — Вы согласны? — Я задержала дыхание.

Миссис Белл опустила форму.

— Но зачем мне это знать, Фиби? Вернее, зачем стремиться к этому сейчас? Запросив информацию о Моник, я могу прочитать в каком-то официальном письме, что ее действительно настигла ужасная смерть. Вы думаете, мне это поможет? — Миссис Белл выпрямилась на стуле, скорчившись от боли; затем лицо ее разгладилось. — Фиби, я хочу спокойно провести последние свои дни, оставив все сожаления в прошлом, а не мучить себя заново. — Она снова подняла форму и покачала головой. — Это меня встревожит. Вы должны понимать, Фиби.

— Я понимаю — и, конечно, не хочу, чтобы вы мучились или страдали. — В горле запершило. — Я только пытаюсь помочь вам.

— Вы хотите помочь мне, Фиби? Вы в этом уверены?

— Конечно, уверена. — Почему она спрашивает? — Думаю, именно поэтому я очутилась в Рошемаре — это не могло быть простым совпадением — я чувствую, что меня направила туда сама Судьба, Провидение — как ни назови. И с того самого дня я не могу прогнать из головы мысли о Моник. — Миссис Белл пристально смотрела на меня. — Я почти не сомневаюсь, не знаю почему, что она выжила, и вы верите в ее гибель, поскольку именно так все и выглядит. Но возможно, случилось чудо и ваша подруга не умерла, не умерла, не умерла, не умерла… — Мое сердце словно остановилось. Я всхлипнула.

— Фиби, — тихо сказала миссис Белл, — ведь дело не в Моник, верно? — Я смотрела на свою юбку. На ней была маленькая дырочка. — А в Эмме. — Теперь пришла моя очередь посмотреть на нее. Черты ее лица расплывались у меня перед глазами. — Вы пытаетесь возродить к жизни Моник, потому что Эммы нет в живых, — прошептала она.

— Возможно… я не знаю. — Я снова всхлипнула и отвернулась к окну. — Знаю только, что мне так… тяжело и я зашла в тупик.

— Фиби, если вы докажете, что Моник выжила, это не изменит случившегося с Эммой.

— Нет, — хрипло ответила я. — Этого ничто не изменит. Ничто и никогда. — Я закрыла лицо руками.

— Моя бедная девочка, — услышала я голос миссис Белл. — Ну что я могу сказать? Постарайтесь жить своей жизнью и не страдать из-за того, чего невозможно исправить — и что, вероятно, не было вашей виной.

Я с трудом сглотнула.

— Но это была моя вина. И я обречена казнить себя до конца своих дней. Это мой крест, и я буду нести его всю оставшуюся жизнь. — От этой мысли я почувствовала себя невероятно усталой и закрыла глаза, слушая тихое шипение огня и неумолимое тиканье часов.

— Фиби, — вздохнула миссис Белл. — У вас вся жизнь впереди; вы проживете еще лет пятьдесят, а то и больше. — Я открыла глаза. — И вам надо найти способ прожить их счастливо. Насколько это возможно для любого из нас. Возьмите… — Она протянула мне салфетку, и я прижала ее к глазам.

— Это кажется мне невероятным.

— Пока нет, — тихо сказала она. — Но вы придете к этому.

— Вы так и не смогли пережить случившееся…

— Да, не смогла. Но я научилась отводить своим страданиям определенное место, чтобы они не охватывали меня целиком. А вам это пока не удается, Фиби.

Я кивнула и снова посмотрела в окно.

— Я каждый день хожу в магазин, помогаю покупателям, болтаю со своей помощницей Анни — делаю все, что нужно. Свободное время я провожу с друзьями; встречаюсь с Майлзом. Я функционирую как положено. Но внутри я… борюсь… — Мой голос оборвался.

— В этом нет ничего удивительного, Фиби, ведь вашему горю всего несколько месяцев. Именно поэтому вы столько думаете о Моник. Причиной тому ваше собственное несчастье — вы словно верите, что, воскресив Моник, каким-то образом воскресите и Эмму.

— Но не могу сделать этого. — Я вытерла глаза. — Не могу.

— Поэтому… хватит об этом, Фиби. Пожалуйста. Ради нас обеих — не нужно ничего предпринимать. — Миссис Белл взяла форму Красного Креста, разорвала ее пополам и бросила в корзину для мусора.