Я в жизни не видел ничего мрачнее, чем остров Мэджил в сером свете зари, когда мы входили в бухту Лошадиная Подкова. Даже в середине лета он не мог выглядеть иначе — голые черные скалы, мутная утренняя дымка, серая пелена дождя, — это было самое проклятое место на земле.
Я готовился к погружению и уже надел костюм для подводного плавания, когда Макгуайр заглушил двигатель и отдал якорь в самой середине бухты, насколько он мог рассчитать.
Бинни стоял рядом со мной в своем старом пальто с поднятым воротником, чтобы защититься от дождя. Когда он посмотрел вниз в темные воды, его прохватило дрожью.
— Как вы только сможете, майор? Как долго придется искать? Мне кажется, там ничего не видно. Темно как в могиле.
— Корк сказал, это в самой середине, — напомнил я ему. — И мы во всех случаях не можем быть слишком далеко от цели. Проклятая бухта всего семьдесят пять ярдов в ширину, насколько я могу видеть.
Он начал помогать мне надевать мое подводное снаряжение, а Макгуайр принялся налаживать лебедку для подъема груза, что, по моему разумению, было рановато. Когда я прикреплял к ноге нож ныряльщика с пробковой рукояткой, я заметил, как Дули пристально наблюдает за мной, стоя в отдалении с автоматом «стерлинг», как всегда готовый пустить его в ход.
— Что тебе не нравится, безмозглая скотина? — громко спросил я его.
На каменной маске, служившей ему лицом, не дрогнул ни один мускул. Я повернулся, и Бинни помог мне надеть акваланг. Когда он затягивал лямки, я шепнул:
— Не забудь, действуй, когда я нырну в третий раз!
Он молча подал мне подводную лампу. Я опустил маску, взял в рот загубник и шагнул через поручень.
Я немного задержался, чтобы отрегулировать подачу воздуха, и быстро пошел вниз. Все было не так плохо, как я ожидал. Странно, но вода оказалась прозрачной, как черное стекло. И я вдруг с каким-то неприятным чувством вспомнил обо всех темных безднах из кельтской мифологии, куда герои беспрерывно ныряли в поисках ужасных чудовищ, которые истребляли несчастных людей.
Дно бухты в этом месте было покрыто водорослями, их пряди длиной пять или шесть футов тянулись ко мне как щупальца. Я на миг завис около якорной цепи, сделал полный оборот вокруг нее, но, несмотря на почти ненатуральную прозрачность воды, смог видеть не далее чем на несколько ярдов.
Ничего не оставалось делать — только пытаться хоть что-то рассмотреть. Я поплыл по направлению к берегу, держась над самым дном. И почти немедленно увидел катер, лежащий на боку в середине белого песчаного пятна.
Я опустился до уровня палубы, схватился за поручень и замер. Были ясно видны следы схватки со сторожевым кораблем. В надстройках зияли две большие пробоины от снарядов, корпус был испещрен дырами, которые могли оставить только пули крупнокалиберного пулемета.
Я быстро поднялся на поверхность в добрых тридцати ярдах ближе к берегу от того места, где стояла на якоре «Кетлин». Бинни первый увидел меня и помахал рукой. Они подняли якорь. Макгуайр завел машины и направил судно ко мне.
— Вы нашли его? — спросил Бинни, когда они приблизились и Макгуайр снова бросил якорь.
Я кивнул:
— Сейчас спущусь, чтобы разведать обстановку.
Я снова взял в рот загубник, быстро пошел вниз и остановился над палубой, чтобы отрегулировать дыхание. Потом включил лампу и начал спускаться по трапу. Немного тусклого света проникало через бортовые иллюминаторы, но было темно и жутко, словно в аду. Одна из дверей кабины тихо покачивалась взад-вперед. Я пинком раскрыл ее, и с одного из диванов медленно всплыло тело утопленника, потревоженное движением воды, а потом снова опустилось. Я успел увидеть лицо, вспухшее до неправдоподобных размеров, словно в кошмаре. Другое тело плавало над моей головой, словно прикрепленное к крыше кабины. Я выбрался оттуда и поспешно закрыл за собой дверь.
Как только я попал в главный салон, то сразу же нашел то, что искал. Несколько больших ящиков громоздились между столом в центре и бортом, на который наклонилось судно. Ящики были замкнуты, но один открыт; слитки золота рядами лежали там, словно детские кубики.
Золото — тяжелый металл, и слиток, который я вытащил, весил добрых двадцать фунтов, но когда я вернулся к трапу, то не испытал особого душевного подъема. Золото лежало внизу, и все зависело от того, что случится в ближайшие десять — пятнадцать минут.
Я вынырнул на поверхность у лесенки, которую спустил с борта Макгуайр, и поднял слиток вверх. Бинни сошел по лесенке и, стоя по колено в воде, взял его одной рукой, а другой держался за поручень. Само небо послало мне такую возможность. Передавая ему слиток, я тихонько вытащил нож из ножен и сунул его в ботинок Бинни.
Его лицо, как всегда, ничего не выдало. Он передал слиток через поручни Макгуайру, который возбужденно повернулся, чтобы показать его Дули. Но тот был больше заинтересован наблюдением за мной.
— Вы в порядке, майор? — спросил Бинни.
— Там чертовски холодно. Спускайте скорей эту проклятую сетку. Я хочу враз покончить с этим, иначе окоченею.
Макгуайр с помощью Бинни вынес стрелу лебедки за поручень. Они укрепили прочную сеть на крюке и начали спускать ее. Я поправил загубник и пошел вниз следом за ней.
Загрузить сеть оказалось довольно утомительным делом, потому что мне надо было держать лампу, чтобы ориентироваться в разбитом судне, и я мог переносить слиток только одной рукой. У меня ушло целых двадцать минут на то, чтобы перенести только шесть штук. Я понял, что мне не справиться, дернул за линь, и сетка пошла вверх, я следом.
Когда я вынырнул, они уже развернули сетку на палубе.
— Боже, парень, и это все, что ты смог сделать? — воскликнул Макгуайр.
— Чертовски тяжелая работа, — ответил я.
— Тогда поднажмем, а то мы провозимся целый день.
Я взглянул на Бинни, который согнулся над поручнем, поглощенный наблюдением за слитками. Дули стоял на носу катера и наблюдал за мной, а я показал ему два пальца и снова нырнул.
Я сначала спустился почти до самого дна, а потом резко изменил направление и пошел к поверхности, направляясь прямо к килю «Кетлин». Когда я почти добрался до катера, то расстегнул лямки акваланга и освободился от него, а потом осторожно вышел на поверхность с другой стороны «Кетлин».
Я услышал сердитый голос Бинни:
— Смотри, что делаешь, старый подонок, не то получишь по зубам!
— Ну ты, коротышка! — огрызнулся Макгуайр. — Вот я сломаю твою поганую шею!
Я, конечно, ничего этого не видел, осторожно подлезая под поручень и проскальзывая в рубку. Я нащупал пальцем кнопку под столиком для карт, нажал ее, и панель отошла вниз.
Я достал маузер левой рукой. Когда вытаскивал, услышал еле заметный шорох позади. Я очень осторожно повернулся и увидел Дули, который стоял в открытом дверном проеме.
Я никогда не узнаю, каким шестым чувством он это ощутил, но на его лице не было никакого выражения, он просто стоял, направив на меня «стерлинг». И мне ничего не оставалось делать, как выпустить из рук маузер. А он, приятно улыбнувшись, прострелил мне левое предплечье.
Меня отбросило, и я упал на спину. А с другой стороны рубки послышались звуки борьбы и проклятья, изрыгаемые Макгуайром.
Огнестрельные раны редко сразу выводят из строя, но всегда сопровождаются нервным шоком, и понятно, что я с трудом поднялся на ноги.
Я ожидал, что Дули прикончит меня на месте, но вместо этого он вышел из рубки и поманил меня за собой. Я представлял, какой у меня вид, когда я, оглушенный и почти в беспамятстве, показался в дверях рубки. Кровь хлестала из раненой руки, и может быть, поэтому он улыбнулся снова и опустил свой «стерлинг».
Не знаю, чем была вызвана эта улыбка, но я привык использовать каждый, пусть случайный, шанс для того, чтобы выжить. Я вышел из двери, покачнулся, вроде бы потеряв равновесие, и сильно ударил его ребром правой руки по горлу. Он выронил «стерлинг» и попятился к трапу.
По всем правилам такой удар должен был опрокинуть его на спину, но его спас воротник робы, поднятый, чтобы защититься от дождя. Как только я наклонился, чтобы подобрать упавший «стерлинг», он пошел на меня.
Я ногой столкнул «стерлинг» в воду, что показалось мне вполне разумным, и, как только он приблизился, ударил его кулаком в зубы. Это было все равно что ударить гибралтарскую скалу, его ответный удар был ужасающей силы, и я понял, что у меня сломаны по меньшей мере два ребра.
Он обхватил меня своими громадными руками и попытался сжать. Может быть, ему пришла в голову приятная идейка сломать мне хребет о поручни. Если так, то это была его последняя ошибка, потому что, когда он толкнул меня вперед, я поддался, увлекая его за собой.
Море было моей стихией, а не его. Я тянул назад, схватив его за робу, и он тщетно пытался освободиться. Мы упали в воду; я почувствовал спиной якорную цепь, схватился за нее раненой рукой, превозмогая боль, а правой рукой захватил в замок его шею.
Боже, как он боролся за жизнь, но ничто ни на земле, ни под ней не заставило бы меня отпустить его! Мои легкие уже готовы были взорваться, когда я наконец разжал хватку, и он всплыл.
Бинни бросился ко мне, когда я поднялся на поверхность возле Дули. Я хватал воздух ртом и крутил головой.
— Брось мне линь. Я пропущу его ему под руки.
— Боже правый, майор! Этот подонок мертв. Вы только посмотрите на него!
— Делай что сказано, — настаивал я. — Объясню после.
Бинни подал линь, как я просил, я продел его под руки мертвеца, и мы подняли его через поручни. Я тоже вылез и тут же свалился на палубу, опираясь спиной на стенку рубки.
— Вы ужасно выглядите, майор! — встревоженно проговорил Бинни и склонился надо мной.
— Не обращай внимания. Что с Макгуайром?
— Я пырнул его ножом и выпихнул за борт.
— Молодец. А теперь принеси мне бутылку «Джеймсона» из салона и аптечку первой помощи. Тебе придется кое-что у меня подлатать.
Я прошел в рубку, он снял с меня костюм для подводного плавания и приступил к работе. К тому времени, когда я покончил с третьим стаканом «Джеймсона», он перевязал мне предплечье, но с ребрами дело пошло хуже. Он перевязал их как сумел, и каждый раз, когда я делал вдох, казалось, что в легкие вонзается нож. После этого, по моим указаниям, он сделал мне два укола морфина и помог одеться.
Я налил еще большой стакан «Джеймсона», и он встревоженно сказал:
— Послушайте, я где-то читал, что выпивка и наркота вместе не живут.
— Кто знает? — ответил я. — Мне они нужны сразу оба, перед тем, что я собираюсь сделать.
— Что вы собираетесь сделать, майор?
— Вернуться в Испанскую Голову и разобраться с этой сволочью Берри, раз и навсегда. — Я поморщился. — Он начинает раздражать меня, Бинни.
— Я с вами куда хотите!
— Отлично, тогда давай оценим обстановку. Когда мы приведем «Кетлин» обратно, существуют две возможности. Первая:
Берри лично ждет нас на причале, изнывая от желания увидеть золото.
— А вторая?
— Он остается дома и посылает своих людей встретить нас.
— Они сразу почувствуют что-то недоброе, когда увидят за штурвалом одного из нас, — заметил Бинни.
— Но никто из нас не будет за штурвалом, вот в чем дело.
Я выглянул наружу, где на палубе лицом вверх валялся Дули, устремив взгляд в вечность.