Деньги в банке

Глава шестая

Наступило короткое молчание. Джеф был так поглощен созерцанием бесчисленных достоинств гостьи, что просто не мог говорить. В голове его проносился водоворот, на поверхности которого яичной скорлупкой подпрыгивала единственная связная мысль: если к частным сыщикам ходят такие девушки, то он — дурак, что не занялся частным сыском.

Конечно, любая особа, не похожая на Миртл Шусмит, показалась бы ему в этот миг весьма привлекательной, а Энн Бенедик ни мало не походила на Миртл Шусмит, но дело было куда глубже. Что-то в гостье затронуло тайные струны его существа, так что колокола радостно зазвонили и процессии с факелами двинулись по гулким коридорам души. Нечто подобное, подумалось ему, хотя несравненное более слабое, испытал Ромео, впервые увидев Джульетту.

Что до Энн, ее впечатление, хоть и не столь восторженное, было вполне благоприятным. Холси-корт, а особенно лестница Холси-билдингс, подготовили ее к чему-то в высшей степени гадкому, вроде настоящего Шимпа Твиста; вместо этого она увидела приятного, чисто выбритого молодого человека. Он ей понравился. К тому же ее не покидало странное чувство, будто она где-то его уже видела.

— Добрый день, — сказала она. На этот раз ее голос напомнил журчание серебристых фонтанов в тени благоуханных дерев посреди раскаленного Самарканда.

Джеф выпрямился с такой силой, что чуть не свернул себе хребет. Пыл его не убавился, а, может быть, даже возрос, потому что голос у ней был, как уже говорилось, очень приятный. Однако первое ошеломляющее чувство, что ему в копчик въехал Корнуоллский Экспресс, медленно шло на убыль.

— Добрый день, — отвечал он. — Садитесь, пожалуйста.

Джеф схватил стул и принялся яростно тереть рукавом сиденье, как, безусловно, поступил бы на его месте сэр Уолтер Рэли, внутренне негодуя, что у мистера Эдера такая нерадивая уборщица.

— Боюсь, здесь не совсем чисто.

— Я тоже приметила пылинку-другую.

— Важные дела, все время в разъездах, ну и прислуга не жнет, не сеет…

— Может быть, вы слишком часто твердите, чтобы здесь ничего не трогали.

— Может быть. Но все равно, здесь слишком много булочек. Чересчур много. Я решительно не понимаю, зачем столько булочек.

— Мне кажется, они придают конторе домашний вид.

— Возможно, вы правы. Наверное, без них было бы мрачновато. Да, да, так лучше.

— Гораздо лучше. А теперь, если можно, протрите еще один. С минуты на минуту должен появиться мой дядя. Мне казалось, что он поднимался следом за мной, но, наверное, его что-нибудь заинтересовало.

Пока она говорила, снизу донесся тяжелый топот, как будто по лестнице поднимается цирковой слон. Когда Джеф удалил аллювиальные наносы со второго стула, недостающий посетитель вошел в дверь.

— Заходи, мой ангел, — сказала Энн. — Мы гадаем, куда ты запропастился. Это мистер Эдер. Мой дядя, лорд Аффенхем.

Новоприбывший, как можно было заключить по звуку его шагов, отличался массивным телосложением. Формой он напоминал грушу, узкую сверху, но постепенно расширяющуюся к паре ботинок, размером каждый со скрипичный футляр. Над бескрайними просторами торса высилась большая яйцевидная голова, а лысая макушка снежным пиком торчала из редкой поросли всклокоченных волос. Верхняя губа была очень прямая и длинная, подбородок — острый. Два немигающих глаза остекленело смотрели из-под кустистых бровей.

Из этого внушительного монолита человеческой плоти раздался на удивление высокий и пронзительный тенор.

— Добрый день. Хериер? У меня произошел на удивление занятный разговор с полисменом, дорогая. Он просто вылитый тип, который забрал меня на Вайн-стрит в ночь лодочных гонок 1911 года. Я остановил его и расспросил. Провалиться мне, если он не сын того полисмена. Вот что зовется связью поколений, а? — Он помолчав, устремив на Джефа неподвижный взгляд. — Вас когда-нибудь забирали на Вайн-стрит?

Джеф ответил, что ему не случалось бывать по означенному адресу.

— Для полицейского участка вполне пристойное место, — милостиво заметил лорд Аффенхем.

Сделав это заявление, он откинулся на спинку стула, принял отрешенный вид и стал похож на собственный скульптурный потрет работы Гутзона Борглума. У Джефа появилось странное чувство, будто лорд Аффенхем пребывает где-то далеко. Он повернулся к Энн — спросить, что привело их к Дж. Шерингему Эдеру, и поймал на себе ее озадаченный взгляд.

— Мне кажется, я вас где-то видела, мистер Эдер.

— Вот как? — с вежливым любопытством осведомился Джеф. — Интересно, где? Вы… — Он осекся, потому что хотел спросить, не была ли она на недавнем процессе «Пеннифадер против Тарвина», но вовремя передумал. — Вы не бывали в Кембридже на Майской неделе?

— Нет.

— В Риме? Неаполе? Каннах? В милом Люцерне?

— Ни разу. Похоже, вы путешествовали куда больше меня.

— Да. Дела сыска куда только не забрасывают.

— Ясно. Я почти нигде не бывала, только гостила в разных частях Англии. Ладно, это неважно. Я, наверное, должна рассказать вам, зачем пришла.

Лорд Аффенхем внезапно вышел из комы. Хотя тело его пребывало в неподвижности, мозг не бездействовал.

— Вам когда-нибудь говорили, как узнать температуру? — спросил он, в упор глядя на Джефа.

— Посмотреть на градусник? — предположил тот.

— Проще. Сосчитать, сколько раз кузнечик стрекотнет за четырнадцать секунд и прибавить сорок.

— Вот как? — Джеф ожидал дальнейших наблюдений, но его собеседник уже сказал, что хотел. С видом человека, запирающего государственное учреждение, он закрыл рот и уставился прямо перед собой. Джеф повернулся к Энн.

— Вы говорили…

— Я собиралась рассказать о нашем деле, но тут сеньор де Аффенхем заговорил о кузнечиках. Не обращайте внимания на моего дядю, мистер Эдер. С ним это бывает. Просто запомните, что теперь вы можете определить температуру, и выбросьте это из головы.

— Заметьте, система работает, если у вас есть кузнечик.

— И нет градусника.

— Что вполне может случиться во время загородной прогулки. Так вы собирались рассказать о своем деле.

— Да. Во-первых, меня отправила к вам миссис Уэлсли Корк.

— Знакомая фамилия. Охотница на крупную дичь?

— Она самая.

— Вчера, что ли, видел в газете фотографию. Она там еще искоса смотрит на убитого льва.

— «Миссис Корк и Друг».

— Вот-вот.

— Я — ее секретарь. Моя фамилия Бенедик. Она сняла дом моего дяди в Кенте, Шипли-холл.

— Вот как?

— И хочет поселить там детектива.

Лорд Аффенхем снова вышел из напряженной задумчивости.

— Старая кретинка, — заметил он тоном адвоката, выносящего суждение в кабинете судьи.

Джеф ободряюще кивнул.

— Поселить у себя детектива? Как интересно! А зачем?

— Смотреть за ее дворецким.

— Что, стоит? Захватывающее зрелище?

— Она так считает. А вас рекомендовала миссис Моллой.

— Почему же миссис Корк хочет следить за дворецким?

— Она вбила себе в голову, что он нечист на руку. Он постоянно роется в комнатах.

— Ясно. Почему его сразу не уволили?

— Не могут. Мой дядя сдал дом с условием, что дворецкий останется и его нельзя увольнять.

— И она безропотно подписала такой контракт?

— Она его не читала. Предоставила все мне. Она искала дом неподалеку от Лондона, а дядя как раз хотел сдать свой, и я все устроила. Я не видела здесь никакой беды. Понимаете, я знаю Кейкбреда.

— А я — нет. Кто он?

— Дворецкий.

— Кейкбред — его настоящая фамилия?

— А что такого?

— Уж слишком дворецкая. Как будто он взял ее нарочно, чтобы втереться в доверие. Вы уверены, что он честен?

— Да.

— Чист, как свежевыпавший снег?

— Чище.

Джеф на мгновение принял суровый вид. Именно так, по его мнению, поступил бы сейчас Дж. Шерингем Эдер.

— Мисс Бенедик, вы когда-нибудь читали детективы?

— Конечно.

— Тогда вы знаете, что непременно случается в любом детективе. Наступает время, когда сыщик делает строгое лицо и говорит, что не может взяться за это дело, если клиент не будет ему полностью доверять. «Вы что-то от меня скрываете», — говорит он. Мисс Бенедик, я говорю это вам. Вы что-то от меня скрываете. Что именно?

Джеф пристально взглянул на девушку. Энн задумалась. На лбу у нее появилась складка, а носик наморщился, как у кролика. Очень привлекательно, подумал Джеф, и был прав.

— Я посчитал в уме, — объявил лорд Аффенхем, — и пришел к выводу, что мог бы уместить все человечество в яму шириной и глубиной в полмили.

— Я не стал бы, — заметил Джеф.

— И я, — поддержала Энн. — Подумай, как будет тесно тем, кто окажется внизу.

— Верно, — подумавши, согласился лорд Аффенхем. — Нда… Я понимаю. И все же мысль занятная.

Он умолк. Джеф вежливо ожидал продолжения. Продолжения не последовало. Он понял, что это очередное замечание, которые его собеседник время от времени отпускал, подобно диккенсовской даме, говорившей про столбы на дуврской дороге. Поэтому он снова повернулся к Энн.

— Что вы утаиваете от меня, мисс Бенедик?

— Почему вы так решили?

— Профессиональное чутье. Я — сыщик.

— Очень странный.

— Странный?

— Я представляла себе сыщиков совсем иными. Холодными и высокомерными, вроде стряпчих.

— Понимаю, — сказал Джеф. Холодности и высокомерия стряпчих он насмотрелся, общаясь с мистером Шусмитом. — А со мной вы чувствуете себя, как будто…

— …как будто могу сказать вам, что угодно, а вы даже бровь не поднимете.

— Ну, конечно! Я могу свести пальцы, но поднять бровь — нет, никогда. Говорите без опаски. У вас есть что-то, проливающее свет на историю с дворецким. Вам известно нечто такое, что снимает с честного старого Кейкбреда всякие подозрения. Так в чем же тайная подоплека?

— Ну…

— Соберитесь с духом.

— Скажи ему, — вмешался лорд Аффенхем, возвращаясь из прекрасного далека. — Ты ведь сюда пришла, чтобы ему рассказать, верно? И меня с собой потащила, чтобы я при этом присутствовал. Так давай. Лопни кочерыжка! Проехать тридцать миль, чтобы все рассказать, а потом сидеть и не рассказывать!

— Однако это выставит тебя таким ослом, милый.

— Нет, не выставит. Я действовал из самых лучших и разумных побуждений. Мистер Эдер, человек умный, образованный, сразу это поймет.

— Что ж, ладно. Вы могли бы нам помочь, — сказала Энн, поворачиваясь к Джефу. — Я хочу сказать, раз вы сыщик, то все время что-то разыскиваете?

— Без перерыва. Улики, алмазы махараджи, Военно-морские соглашения — да что угодно.

— У вас есть на это свои способы?

— Еще какие!

— Разные э-э…

— Методы.

— Да, методы. А то мы уже опустили руки. Нельзя же искать иголку в стоге сена!

— Что же вы ищете?

— Даже не знаю, с какой стороны подступиться. Ладно. Во-первых, Кейкбред — не Кейкбред.

— Ага! Мы к чему-то приближаемся.

— Он — мой дядя.

Джеф моргнул.

— Простите?

— Кейкбред — мой дядя.

— Вот этот? — спросил Джеф, кивая на лорда Аффенхема, который снова погрузился в себя и сделался похож на статую, с которой только что сдернули покрывало.

— Понимаете, когда дом пришлось сдать — больше нам жить не на что — мы решили, что дядя должен остаться в Шипли-холле и все-таки вспомнить. Остаться он мог только в виде дворецкого. Так что на самом деле все очень просто.

— Да, конечно. Вспомнить, вы сказали?

— Куда он это спрятал.

— Так, так. А что именно?

Энн Бенедик внезапно рассмеялась, таким серебристым смехом, что Джеф понял: только сейчас, в этот миг в нем пробудилось подлинное желание жить. С самого ее появления он сознавал, что странное чувство, которое она в нем вызывает — это любовь, но смех — до сих пор она только улыбалась

—окончательно расставил все по местам. Смех у Энн Бенедик был поистине дивный. Он вызывал в душе образ заснеженного дома, домашних тапочек, собаки на коленях, огня в камине и доброй, хорошо обкуренной трубочки.

— Я бестолково рассказываю, да? — сказала Энн. — «Это» —мешочек очень дорогих бриллиантов, все наше состояние. Дядя Джордж спрятал его где-то в Шипли, но, хоть убей, не помнит, где именно.

В просторном шкафу Шимп Твист, как не старался остаться незамеченным, поневоле хмыкнул. Мысль о том, что где-то в загородной усадьбе валяется мешочек с бриллиантами — более того, в усадьбе, где уже живут его давние союзники — пронзила его насквозь.

Всю жизнь, с самого начала своей сомнительной карьеры, он мечтал о деньгах в банке, а уж если это не деньги в банке, то он ничего не понимает в деньгах. Поэтому он хмыкнул.

На его удачу, Джеф хмыкнул в тот же самый миг, так что сыщика никто не услышал. Правда, лорд Аффенхем решил, что в комнате необычное эхо и задумался об акустике, но этим все и ограничилось.

— Вас это удивляет?

— Да.

— Я тоже удивилась, когда услышала. Я всегда знала, что у дядюшки нестандартный ум, и все-таки…

Джеф кое-как оправился от первого потрясения. Он даже смог, хотя и не без усилия, свести пальцы.

— Давайте проясним, — сказал он. — Ваш дядя вложил все семейное состояние в бриллианты?

— Да.

— И спрятал их?

— Да.

— А потом забыл, где?

— Да.

— Как собака про зарытую кость?

— Вот именно.

— Да. — Джеф с шумом выдохнул. — Вы очень точно выразились, «нестандартный». Можно не лезть в толковый словарь. Лучше не скажешь.

— Вот видишь, милый. — Энн с материнской суровостью повернулась к дяде.

— Я сказала, что ты будешь выглядеть ослом. Мистер Эдер ошарашен.

Насколько это возможно для человека весом двести шестьдесят фунтов, лорд Аффенхем вскинулся.

— Я отказываюсь признать, — сухо выговорил он, — что изложенные факты выставляют меня в невыгодном свете. Мной, как я уже сказал, руководил трезвый расчет. Лопни кочерыжка! Чем вам плохи бриллианты? Куда еще можно вложить средства в наше сумасшедшее время? Когда обвалились эти несчастные железнодорожные акции, я все хорошенько взвесил и принял окончательное решение.

— Да, наверное, в твоем безумии есть своя система.

— Почему «в безумии»?

— Он такой, — продолжала Энн, обращаясь к Джефу с видом матери, рассказывающей о странностях любимого чада. — Когда объясняет свои дикие выходки, поневоле киваешь головой и веришь, что он выбрал единственно верный путь.

— Бриллианты — всегда бриллианты, — вступился Джеф.

— Когда их нельзя отыскать — нет.

— Конечно, лучше бы ваш дядя их нашел.

— Как часто редкий перл, волнами сокровенный, в бездонной пропасти сияет красотой, но много ли от этого проку престарелому лорду и его безденежной племяннице? Равно как и от бриллиантов, которые то ли спрятаны, то ли не спрятаны за каминной трубой в комнате второй горничной.

— Навряд ли они там, — сказал лорд Аффенхем по некотором раздумьи.

— Могут быть.

— Вообще-то могут.

— У вас нет ни малейшей догадки?

— Пока нет. Бывают обнадеживающие проблески, но до сих пор, должен признаться, они меня обманывали.

Джеф задал вопрос, который, он чувствовал, должен был бы задать Шерингем Эдер.

— Почему вы не поместили их в банковский сейф?

— Я не доверяю банковским сейфам.

— Спросите его, почему он не купил домашний сейф, — предложила Энн.

— Почему вы не купили домашний сейф? — послушно спросил Джеф.

— Я не…

— …доверяете сейфам.

— Да, не доверяю, — твердо повторил лорд Аффенхем. — Сейф просто указывает грабителю, откуда начинать поиски. Дает, так сказать, официальное заверение: если не поленишься, получишь кое-что стоящее.

— Вы очень убедительно доказываете, лорд Аффенхем.

— Всегда этим отличался.

— Не напоминает ли вам дядя, — с чистосердечием племянницы вставила Энн, — белого рыцаря из «Алисы в Зазеркалье»? Когда он вот так впадает в транс, мне всегда кажется, что он придумывает… не помню дословно, но в общем, как бы чтото сделать невиданным прежде способом. Банковский сейф? Нет. Он им не доверяет. Домашний сейф? Тоже не для дяди. Вот за каминной трубой у горничной — может быть. Он говорил мне, что каждый вечер придумывал новое место.

— Меня это забавляло, — сказал лорд Аффенхем. — Такое, понимаете ли, упражнение в изобретательности.

— Что, разумеется, сильно усложняет дело. Дядя то и дело вспоминает разные хитрые места, куда собирался их спрятать, потом идет и там роется. Теперь вы понимаете, за что все так ополчились на Кейкбреда. Всякий раз, как он роется, кто-нибудь входит и застает его за этим занятием. Вы, наверное, обратили внимания, что дядя у нас крупный — высокий, осанистый, в теле. Когда он ищет бриллианты, его трудно не заметить.

Джеф кивнул, отчетливо представив себе эту картину.

— А как с вами это… э… приключилось?

— Мистер Эдер спрашивает, как ты потерял память, — перевела Энн. — Расскажи. Интересно, так ли это будет смешно, как в первый раз.

Лорд Аффенхем слегка насупился.

— Ты преувеличиваешь, дорогая. И речи нет о том, чтоб я потерял память. Просто после аварии она меня порою подводит.

— Сейчас ты рассказываешь куда хуже, душа моя. Лорд Аффенхем, — пояснила Энн, — правил на веру не принимает. Нет, он каждое должен обдумать и, если сочтет неразумным, ни за что исполнять не будет. Он ехал по правой стороне дороге, потому что не признает английской левосторонней езды, а из-за угла вырулил водитель грузовика, сторонник более ортодоксальных воззрений. Когда дядю Джорджа выписали из больницы, швы на голове уже заживали, но память отшибло начисто. Врачи были просто в восторге. Интереснейший случай.

— При таких взглядах лорда Аффенхема, хорошо, что он дворецкий, а не шофер.

— Да, хотя мне кажется, он не очень доволен.

— Совсем недоволен, — решительно сказал лорд Аффенхем, немало размышлявший на эту тему. — Я ненавижу чистить серебро. Мне не нравится прислуживать за столом. Мне неприятно постоянно находится рядом с кухаркой, которая в совершенно излишних подробностях рассказывает о состоянии своего нутра. А особенно мне противно отзываться на имя Кейкбред.

— Скажите, — спросил Джеф, — вы долго его выдумывали?

— Нет, — отвечала Энн, — оно придумалось само.

— Вы — исключительная девушка.

— Спасибо. И племянница исключительного дяди, правда? Так вы нам поможете?

— Конечно!

— Это все меняет. Я хочу сказать, сыщик может рыться повсюду. Затем его и наняли. Дядя Джордж будет с вечера предлагать вам избранные места, а вы — их проверять. Рано или поздно мы наткнемся на алмазную жилу.

— Просто методом исключения.

— Именно. Остается только одно. Боюсь, в Шипли вам не понравится. Заведение живет по строжайшим вегетарианским правилам.

— Чтоб меня!

— У миссис Корк это пунктик. Во время последней экспедиции в Африку ее поразило пышущее здоровье и простой, неиспорченный нрав народа угубу. Эти угубу питаются исключительно фруктами и овощами, позволяя себе только шурина в день рожденья и миссионера на Рождество. Она сняла Шипли, чтобы создать первую ячейку для распространения в Англии угубианского образа жизни. Программа включает в себя возвышенные размышления, ритмические танцы и, что самое главное, вегетарианство. Я просто хочу, чтобы вы поняли, на что себя обрекаете.

— Исключения не делают даже для заезжих сыщиков?

— Конечно, нет. Вам придется изображать рядового члена колонии, чтобы ввести в заблуждение Кейкбреда.

— Ясно. Однако там будете вы.

— Да.

— Тогда все в порядке.

— Прекрасно. А если вам станет совсем невмоготу, вы всегда сможете заглянуть к дяде Джорджу в буфетную, и он нальет вам бокал портвейна.

Джеф с благодарностью взглянул на своего спасителя.

— Это правда?

— Конечно, — отвечал лорд Аффенхем. — Погреб полон и принадлежит мне. Приходите, напивайтесь в стельку.

— Что за ужас ты говоришь! — возмутилась Энн. — Уверена, мистер Эдер — трезвенник.

— Мистер Эдер, — заметил Джеф, — никогда не подвергался таким испытаниям, как те, что ждут его в Шипли-холле.

Энн встала.

— Теперь последний вопрос. Когда вы приедете?

— А когда бы вы хотели?

— Миссис Корк велела привести вас с собой.

— Отлично.

— Но в машине нет места. Она не знала, что я загружу на борт полтонны дяди. Сколько вам надо на сборы?

— Двадцать минут.

— Отлично. Тогда вы как раз успеете на поезд. А ты в клуб, дядя Джордж?

— Хотелось бы заглянуть. Редкий случай побывать в цивилизованном обществе.

— Хорошо. Даю тебе полчаса. Я повидаюсь с Лайонелом и за тобой заеду.

Разумеется, никто не давал Джефу права осуждать знакомство Энн с молодыми людьми, однако впервые с начала знакомства ему послышался диссонанс. Впрочем, будучи человеком терпимым, он решил не придавать этому большого значения. Очевидно, что у такой девушки полно поклонников. Его задача — показать Энн (не сразу, конечно, чтобы не ошеломить ее Миллеровским напором), что все эти Лайонелы — тьфу по сравнению кое с кем из недавних знакомых.

— До свидания, — сказал он, с почтительной теплотой пожимая ей руку.

— До свидания, мистер Эдер. Спасибо, что согласились мне помочь.

— Спасибо, что предоставили мне такую возможность, — сказал Джеф.

Она выскользнула из комнаты. Джеф повернулся, чтобы попрощаться с лордом Аффенхемом, и поймал на себе его немигающий взгляд.

— Ха! — сказал лорд Аффенхем.

Джеф склонил голову набок, изображая вежливый вопрос. Лорд Аффенхем поднял большой палец и указал на дверь, в которую только что вышла Энн.

— Втюрились, а?

От неожиданности Джеф ответил с машинальной откровенностью загипнотизированного на публичном сеансе.

— Да, — сказал он.

— Так я и решил. Она вся в меня.

— Э… в каком смысле? — спросил Джеф, не приметивший особого сходства.

— Ни одна женщина не могла передо мной устоять, — скромно пояснил лорд Аффенхем, — и я еще не видел молодого человека, который бы устоял перед ней. Что ж, желаю удачи.

Он с усилием протиснулся в дверь, но через мгновение снова возник, подобно Чеширскому коту, и устремил на Джефа испытующий взгляд.

— Тут без удачи не обойтись.

Раздался сдавленный, булькающий звук. По-видимому, лорд Аффенхем хихикал. Потом он исчез, на этот раз — окончательно.

Джеф несколько минут раздумывал над загадочной фразой, потом медленно спустился по лестнице, поднялся в Холси-чемберз и сообщил мамаше Болсем, что на неопределенный срок переезжает в Шипли-холл, Кент, и письма туда следует пересылать не иначе как в плотных конвертах, подписанных «Дж. Шерингему Эдеру».

Через несколько мгновений после того, как он покинул контору, Шимп Твист выбрался из шкафа, задумчиво покрутил нафабренные усы и сказал «Блеск!», что обычно выражало у него высшее проявление радости.

Его деятельный мозг работал на полные обороты.