Дерзкий доктор

Глава 4

Шарлотта

Я правильно его расслышала?

— Ты назвала меня «сэр» ранее, Шарлотта… Ты когда-нибудь мечтала называть меня так, когда я буду на глубине 23 см?

Это еще мягко сказано. Я фантазировала об этом мужчине годами, лежа дома в постели. Я представляла, как вхожу в его кабинет, как он смотрит на меня из-за стола, делая паузу в процессе записи в медицинском листке. Солнечный свет проливается на плечи его белого халата. Я представила, как он остолбенеет при виде меня, потому что мы оба сразу поймем, что между нами есть что-то волшебное. Он разденет меня, прижмет к себе.

Завладеет мной. Жестко.

Как будто он главный, а я должна следовать его правилам.

Эти фантазии — горькая пилюля, которую трудно проглотить, ведь я поклялась никогда не быть в подчинении у мужчины. Но стыд лишь заставляет меня еще сильнее погрузиться в эти ужасно прекрасные мечты. Они — отход от стандартов, к которым я себя приучила. Побег.

Вопрос Дина повисает в воздухе между нами.

Здесь нет никакой лжи. Не между нами. Определенно нет, пока он теребит мои соски своими губами, проводя по ним языком долгими, слегка непристойными облизываниями.

— Да, я думала об этом, — хнычу я, мое лоно сжимается в такт признанию.

Его рот на мгновение замирает, пристальный взгляд заостряется на моем лице.

— Шарлотта, — выдыхает он, проводя большим пальцем взад-вперед по моему правому соску. — Я чувствовал это, но не был уверен. — Он поднимается выше по моему телу, его рот захватывает мой в долгом, затяжном поцелуе, от которого мои пальцы ног вжимаются в ковер. — Я буду твоим господином, милая. Я возьму власть над тобой, — говорит он в перерывах между приступами пожирания меня. — Ты доверяешь мне в том, что я точно знаю, что тебе нужно?

— Физически — да. Только. — Это опасно.

Какой-то шепот в глубине моего сознания говорит мне об этом. Говорит мне, что отдать свое тело в руки врача — это наркотик, который приведет туда, куда я и не предполагала. Но моя потребность доминировать над ним берет верх над этим голосом. Разбивает его в пух и прах. Он хочет моего доверия, и внутри меня звучит незнакомый призыв отдать его ему. Только этому мужчине. Полностью.

— Только… — Говорю я, когда он позволяет мне оторваться подышать воздухом. — Я не… Я даже не знаю, что мне нужно, Дин. Я никогда не делала этого раньше.

Сначала он кажется сбитым с толку, но через несколько секунд приходит понимание. За ним следует то, что можно описать только как хищническое удовлетворение.

— Ты девственница. — Он пробегает глазами по передней части моего тела, как будто видит его в первый раз, его грудь поднимается и опускается все быстрее. — Ты моя девственница.

— Да, сэр, — шепчу я, повинуясь инстинкту.

И это похоже на то, как если бы меня затянуло в наводнение, понесло по улице бурным потоком. Мое согласие в этот момент меняет все. Мускулистая фигура Дина, кажется, целенаправленно расширяется, его челюсть твердеет. Мое тело становится маленькой, хрупкой игрушкой. Жертвоприношением Мессии. В то время как я каждый день изо всех сил цепляюсь за свою власть и независимость, прямо сейчас я во власти мужчины. И от стыда за то, как сильно мне это нравится, я становлюсь влажной. Мои соски твердеют еще больше. До боли. Я тяжело дышу, всасывая кислород, но, кажется, не могу наполнить свои легкие. Я страдаю и обессилена, а Дин наблюдает, как изменения охватывают меня животным голодом, его руки начинают работать. Как будто он больше не может выносить тот факт, что я в одежде — и я тоже не могу.

Моя рубашка не заправлена в юбку. Я слегка выгибаю спину, чтобы он мог полностью снять ее, отбросив в сторону вместе с лифчиком. И затем он оказывается на мне сверху, его жадный рот прижимается к моему, требовательными руками задирает мою юбку, оставляя ее собранной на талии, вся его рука немедленно погружается в переднюю часть моих трусиков, чтобы грубо обхватить мое лоно. Так грубо и с таким чувством собственности, что я задыхаюсь, прерывая поцелуй. Всхлипываю в твердые губы, которые он продолжает прижимать к моим, его глаза сверлят меня.

— Это мое. Ясно?

— Да, сэр, — прерывисто отвечаю я, мои каблуки скребут по полу, когда он сжимает меня крепче. Сжимает меня в своей бесценной руке. Жестко. — Да, сэр. Да!

— Это мое, и я собираюсь взять это любым способом, который выберу сам.

О Боже. За всю мою жизнь у меня был только один, и то в полусонном состоянии. Может быть, потому что, когда я попыталась во второй и третий раз, я была слишком бодрой, слишком присутствовала в постоянном шуме своего сознания. Сейчас я сосредоточена только на этом мужчине и его хватке. Я существую для него. Я ограничена только им. Только нами.

— Да, — я отрываюсь от онемевших от поцелуев губ. — Пожалуйста.

Медленно, очень медленно он ослабляет хватку и раздвигает мои складочки своим длинным средним пальцем, скользя им по влажной ложбинке моей женственности, его веки тяжелеют от мужского возбуждения. Ноздри раздуваются.

— Мы собираемся оставить пятно твоей девственности на моем ковре, чтобы я мог видеть его каждый раз, когда буду работать. — Без предупреждения он вводит в меня два пальца, и я беззвучно кричу, мои пальцы царапают пол, искры танцуют по краям моего зрения. — Итак, я помню, что ты пришла ко мне хорошей девочкой, ни единого отпечатка пальца на этой маленькой тугой киске. Ты ждала. Ты знала, что папочка сорвет эту вишенку, не так ли?

Рыдание почти разрывает меня надвое.

Папочка?

Если раньше меня уносило наводнением, то сейчас меня просто засосало в затерянный город на дне океана. Это восхитительно незнакомо. Здесь нет никого, кто узнал бы меня, поэтому я могу делать все, что приходит само собой. Все, что кажется правильным. Я свободна.

— Папочка, — хнычу я, прижимаясь лоном к его руке, погружая эти нежно двигающиеся пальцы глубже. — Твои руки. Руки. Я люблю их.

Сдвинув брови, он смотрит мне в глаза, на его верхней губе блестит пот.

— Единственная процедура, которую я никогда не проводил. — Он прерывисто выдыхает. А затем говорит со мной голосом врача. Низкий гул, который, без сомнения, заставляет местных жителей благоговейно перешептываться, когда он проходит мимо. — Лежите спокойно, мисс Бек. Вы почувствуете боль лишь на мгновение.

Я впиваюсь зубами в нижнюю губу и чувствую, как он погружается, колеблется, затем толкается.

Его суровое выражение лица меняется от того, что он чувствует, его проклятия смешиваются с моим тихим вскриком. И на несколько секунд ощущается щемящее давление, но он держит пальцы высоко и крепко, его квадратная челюсть подергивается, глаза горят, пока боль не отступает.

И у меня не остается ничего, кроме неутихающей боли. Пустота, которую только он может заполнить.

Все, что мне нужно сделать, это пошевелить бедрами и немного поскулить, и он двигает пальцами. Быстрее, быстрее, пока он не имитирует половой акт. Быстрый, грязный половой акт, его пальцы хлюпают во мне и выходят из меня.

— Раздвинь бедра, — хрипло инструктирует он. — Нужно посмотреть, как проникают пальцами в эту тугую щелку. Она такая влажная и тугая, не так ли? Мне повезет, если я доберусь до половины.

— Н-нет, — жалуюсь я, моя голова мотается из стороны в сторону по ковру. — Я хочу тебя полностью.

— О, не волнуйся. Мы собираемся попробовать. Я буду входить снова и снова, пока ты не забудешь, каково это, когда мой член не входит в эту прелестную малышку. — Он наклоняется и по очереди целует мои груди, затем прокладывает дорожку вниз к животу, проводя языком по пупку. — Сначала я собираюсь принять приятную теплую ванну. Ты сохранила свою вишенку, чтобы я был единственным, кто узнал ее вкус, не так ли, Шарлотта? Дай папочке полизать ее сейчас.

Я на мгновение ослепла.

Я вижу, как его широкие плечи втискиваются между моими бедрами, розовая вспышка поднимается вверх, к центру моего лона — и затем я теряю сознание. Потерялась в пространстве. Звезды прямо там, в пределах моей досягаемости, но я почти парализована от удовольствия, чтобы пошевелиться. Почти. Мои бедра двигаются сами по себе, извиваясь на полу, так широко, как я только могу их раздвинуть, потому что, о Боже мой, о Боже мой, он использует свой язык, чтобы отодвинуть маленький кусочек плоти в сторону, а затем ласкает мой клитор. Гортанно постанывая, когда он делает это, его пальцы входят и выходят из моего киски. Ко мне возвращается зрение, и в то же время я вновь обретаю способность двигаться, мои бедра поднимаются вверх, пытаясь растереть эту всемогущую жемчужину плоти о его язык.

— Пожалуйста, не останавливайся, — задыхаюсь я, вцепляясь в пряди его волос. — Пожалуйста!

Проходит секунда. Две.

Удовольствие проходит сквозь меня, накапливаясь, притягивая, а затем оно взрывается.

Моя женственность сжимается, и из меня вырывается пронзительный всхлип, Дин прижимается лицом к моему центру, его язык сильно прижимается к пульсации между моих ног. И это продолжается и продолжается, нескончаемые импульсы удовлетворения, от которых у меня трещат кости и хочется уступить. Всему, чего он захочет. В постели. И вне ее. Я свернусь калачиком на блюдечке и буду потакать его прихотям. Мой папочка такой могущественный. Такой совершенный. Посмотрите, что он может сделать с моим телом. Превратить его в сосуд секса, греха, декаданса и облегчения. Я принадлежу ему.

— Время тебя трахнуть, — рычит он, скользя вверх по моему телу, одновременно расстегивая молнию на штанах.

— Д-да, сэр.

У меня есть всего доля секунды, чтобы заметить огромный, увесистый член, который он сжимает в трясущейся руке, прежде чем он прижимается к моему входу. Ворчание Дина окрашивает воздух, когда он вводит его, его теплое дыхание омывает мои губы.

— Я вхожу. Видит Бог, ты не можешь стать еще более влажной, сладкая, идеальная девочка. Истекаешь собственной спермой. — Его тело напрягается, стон застревает в горле, когда ему, наконец, удается погрузиться на пару дюймов, его бедра двигаются медленно, медленно, понемногу набирая силу. — Господи. Ты и десятицентовую монету в тебя не всунешь, не говоря уже о моем члене. Я сделаю тебе больно, черт возьми.

И он этого не хочет. Очевидно, что он жаждет меня, но находится в противоречии.

Я не буду врать, есть определенное давление, которое нарастает каждый раз, когда он погружается глубже, но я имела в виду то, что сказала, что хочу его полностью. Мне нужно, чтобы он был удовлетворен, чтобы я была удовлетворена сама. Единственный способ дать нам то, что нужно нам обоим, — это соблазнить его причинить мне временную боль.

Я поднимаю руки над головой, дразняще выгибая спину, привлекая его голодное внимание к моей груди. Я улыбаюсь ему, раздвигая ноги чуть шире.

— Он такой большой, папочка. — Я понижаю голос до шепота. — Я хочу почувствовать его внутри себя.

Дин издает хриплый звук.

Его рука, кажется, движется сама по себе, поднимаясь и обхватывая мое горло. Он наблюдает за происходящим почти ошеломленно, но когда его эрекция пульсирует во мне все сильнее, я знаю, что ему нравится контроль, который это ему дает. Держать меня за горло. И мне нравится беспомощная власть, которую это мне дает. Находиться под его физическим руководством, одновременно используя свое тело, чтобы заставить его принять решение.

— Кому принадлежит эта маленькая киска? — спрашивает он, скривив верхнюю губу.

— Вам, сэр, — шепчу я.

Он преодолевает оставшееся расстояние, опускаясь на меня сверху, как раз вовремя, чтобы я закричала ему в плечо. Его рука остается на моем горле, сжимая его все сильнее, пока он начинает двигаться. То, что он делает со мной, — это потное совокупление. Он использует меня, чтобы удовлетворить свои потребности. Чтобы кончить. И мне это нравится.

Мне нравится, что я довела его до этого, отправила его поиграть с моей дырочкой в море грубой, звериной похоти. Его массивный член входит и выходит из меня, его огромное тело — все еще полностью одетое, прямо как в моих фантазиях — скользит вверх и вниз по моему почти голому телу, его бедра неустанно двигаются вперед и назад, мои стоны борются за то, чтобы быть услышанными сквозь его рычание обладания.

— Черт, — ворчит он мне на ухо, движения бедер начинают становиться бессвязными, беспорядочными. — За этой киской стоит гоняться по всему Чикаго. Ты крепкая маленькая девочка, не так ли? Ты тугая маленькая девочка, не так ли? Бегаешь рядом, но ускользаешь сквозь пальцы. Больше нет. Когда солнце сядет, ты раздвинешь эти прелестные ножки и поприветствуешь меня. Или я выслежу тебя и сам раздвину их.

Я икаю, запаниковав от очередного прилива удовольствия. Это застает меня врасплох и колотит, сжимая мою плоть вокруг плоти Дина и превращая его в настоящего монстра. Красивого. Он рычит мое имя и опускается, толкаясь в последний раз, его рука крепко сжимает мою челюсть. Он прижимается ртом к моей повернутой щеке, рыча во время оргазма, его тело содрогается в конвульсиях и начинает избавляться от каждой горячей струи влаги.

Я ахаю, и ахаю, и ахаю, потому что это не что иное, как удовольствие.

Я крепко обнимаю его, купаясь в его удовольствии. В моем. Это темная цель, какой я никогда не знала, и не хочу, чтобы это заканчивалось. Завтра я снова стану самостоятельной и упрямой, но когда я подчиняюсь этому мужчине, я не что иное, как его падение. Я подчиняюсь его воле. И я уже знаю, что мне всегда будет мало. Я потеряна и найдена.

В Дине. В докторе Флетчере. В моем папочке. В моем господине.

— Я сделал тебе больно? — выдыхает он, с беспокойством вглядываясь в мое лицо, переворачивая нас на бок. — Шарлотта?

— Нет, — шепчу я, поворачиваясь в его объятиях. Позволяя ему прижать меня ближе, пока его сердце не начинает стучать у моего уха. — Я не могу… Я пока не могу выразить словами то, что я чувствовала.

Он тяжело сглатывает.

— Я тоже. — Он приподнимает мой подбородок и смотрит мне в глаза. — Но у нас есть вечность, чтобы разобраться в этом. Не так ли?

Вечность.

Взгляд его карих глаз говорит, что это не подлежит обсуждению. Его тело только что полностью завладело моим, этого нельзя отрицать. И мое сердце… оно всегда принадлежало ему издалека. Теперь, когда я узнала его, стала свидетелем его сострадания и готовности идти на компромисс, я падаю еще глубже. Сказать «нет» вечности с этим мужчиной — несбыточная мечта, но я не совсем уверена, что он сможет дать мне ту самостоятельность, за которую я держусь вне постели. После того, как я получила столько удовольствия под его началом, мне уже становится все труднее отказать ему. Чтобы держать его на достаточном расстоянии, чтобы я могла выполнить свое обещание самой себе сделать это самостоятельно.

— Давай начнем с завтрашнего дня, — говорю я, накрывая его рот своим, проводя языком по складке его губ, надеясь отвлечь.

Его рука сжимается на моем бедре, его разочарование очевидно.

— Завтра, Шарлотта, — напряженно говорит он. И прежде, чем я успеваю ответить, он снова переворачивает меня на спину и вонзается в меня всей своей толщиной, беря меня в неистовом рычании, пока я держусь изо всех сил.

Физически и эмоционально.