Десант времени

Глава 2. «Руки прочь от Советской России!»

20 октября 1919 года, оставив Орел, Белые войска сгруппировались на одном участке фронта от Дмитровска до станции Стишь.

В те дни Белая армия на этом участке фронта имела в боеготовности полки Дроздовцев (6100 штыков, 105 пулеметов, 25 орудий). У Кром — полк Марковцев и 3 полка Корниловцев (5400 штыков, 127 пулеметов), у Ельца — 2 полка Марковцев и полк Алексеевцев (2600 штыков, 68 пулеметов).

Командующий Южного фронта Красной армии Уборевич требовал от Ударной группы наступать в районе Орел–Кромы–Фатеж и не заниматься «захватом рубежей», а преследовать и беспощадно уничтожать противника. 27 октября после 7 дней боев, Корниловцы оставили станцию Стишь под напором Красной армии и Эстонской дивизии, а 28–го сдали Становой Колодезь. Были разбиты конные корпуса Шкуро и Мамонтова.

28 октября войска XII армии взяли Бердичев. В ходе наступательных боёв Южного фронта проводились рейды кавалерии по тылам противника. С этой целью была создана Конная группа под командованием Примакова, в состав которой вошли красные Латышский и Кубанский кавалерийские полки. Передовые части Конной группы 4 ноября взяли станцию Поныри, а 5 ноября — Фатеж.

6 ноября войска Ударной группы Южного фронта взяли Севск, 11 ноября — Дмитреев и Ливны и развернули бои за станцию Щигры. С захватом этой станции железнодорожное сообщение деникинцев было прервано. К исходу 18 ноября 1919 фронт проходил по линии Льгов, Курск, Тим, Касторное.

В 1919 году в Европе и США развернулось мощное общественное движение под лозунгом «Руки прочь от Советской России!». В тот момент на территории России находились войска Антанты общей численностью в 200 тыс. солдат и офицеров, в том числе 44 тыс. английских, 13 тыс. французских, 14 тыс. американских, 80 тыс. японских, 42 тыс. чехословацких, 3 тыс. итальянских, 3 тыс. греческих, 2,5 тыс. сербских. Встречая упорное сопротивление местного населения и красноармейских частей, военнослужащие западных экспедиционных корпусов начали отказываться от участия в борьбе с советской властью. Дело дошло до их революционных выступлений. Наиболее крупным из них был мятеж матросов на французских кораблях, стоявших на рейдах Одессы и Севастополя. Опасаясь полной большевизации своих войск, Верховный совет Антанты в течении 1919 года занимался их эвакуацией. К началу 1920 года на территории Советской России оставались лишь японские интервенты на Дальнем Востоке.

Григорий Семенов, пройдя коридор времени, оказался 19 ноября вместе со своим отрядом «Нулевой дивизион» в знакомом для него 1919 году.

Бабье лето так поздно кончившееся в этом кровопролитном для России году, принесло тепло и в ноябре. Конный отряд на хороших орловских рысаках успешно миновал Орел с запада и начал продвижение на юг России, обходя расположения военных частей и линию фронта между крупными соединениями красных и белых войск.

Вслед за командиром отряда капитаном спецназа ФСБ Григорием Семеновым, лихо скакали две представительницы прекрасного пола, бойцы отряда «Нулевой дивизион» Луна и Жара. Они высоко поднимались над стременами первое время, но привыкнув к седлу, больше доверяли лошадям. Молодые маркитантки удерживали равновесие, держась за высокие луки казацкого седла, что отнимало меньше сил. Следом за ними следовали Уник, Стаб, Крак, Грач и Медведь, бывший боксер профессионального ринга и офицер президентской охраны. В конце цепи конного отряда следовал Кик и Пуля, который вытащил из‑под куртки два нагана и был готов без промедления запустить их в дело.

Григорий изредка останавливался сверяясь с пожелтевшей картой, выпущенной еще Генеральным штабом Царской России, а также с картами–схемами, времен Гражданской войны, сделанные уже современными историками. Пока отряду удавалось обходить военные отряды и места расположения регулярных частей. Несколько раз, за ними пытались увязаться разъезды, видно контролирующих местность, но отряд успешно уходил от погони лесами по бездорожью. Орловские рысаки не боялись увязнуть в глубоком лесу и снежных наносах, так как эта порода и была выведена изначально для прохождения высоких снежных покровов.

Пройдя за первые два дня около 250 верст, они вышли к Михайловке, Курской губернии. Командир отряда понимал, что они все ближе приближались к линии фронта, который находился в 50–километрах восточнее, однако это не исключало встречи с любыми из представителей воюющих сторон. Рассчитывать на теплый прием не приходилось, так как здоровые и сильные спецназовцы не очень походили на гражданских, как впрочем на красных или белых.

На дневном привале, отряд углубился в лесную рощу, что шел вдоль реки. Остановившись около нескольких высоких дубов, они расседлали лошадей и дали им напиться из реки. Лесная трава на поляне под ярким солнцем еще была не тронута холодом и снегом. Лошади мирно пощипывали траву, пока отряд кипятил чай и похрустывал сухим пайком.

— Эх, чего‑нибудь свеженького, мясного, — ворчливо отозвался Медведь, вынимая из переметных сумок седла сухой паек, шпроты без этикеток и сало в прозрачной упаковке. — Пуля, хоть бы ты зайчишку подстрелил, вон у девчонок глаза голодные, хоть не смотри на них…

— А ты не смотри, а то съедим тебя, — взорвалась смехом Жара.

— Я больше страдаю от грязи, — поморщилась Луна. — Сейчас бы в ванну… Ох! А в баньку еще лучше, смыть бы с себя эти версты.

— Элементарно, Луна, надо лишь зажмурится, все с себя скинуть, и вон речка за твоей спиной, — без улыбки и правдиво–наивно посоветовал Кик.

— Может, я так и сделаю, Кик, но если ты отвернешься от этого зрелища, — внимательно посмотрела Луна в чуть зеленоватые и озорные глаза бойца спецназа, специалиста по рукопашной борьбе.

— Луна, я обещаю, что он закроет глаза и отвернется, — подхватил Грач, грозно нахмурившись и посмотрев на Кика.

— А ты как, Грач, тоже отвернешься? — прыснула Жара, наслаждаясь чаем со своей любимой конфетой «коровка». — Или будешь лицезреть на Луну?

Грач поперхнулся и не сразу ответил, беспомощно оглядываясь по сторонам.

— Видишь ли, Жара, чисто для научного эксперимента и правильного судейства мне придется следить за обеими сторонами…

— Хорошо, Грач, если мы найдем много золота на Карибах, там где ты обещал его найти… То я, возможно, и сделаю это, но не раньше, — засмеялась Луна и, схватив свои каштановые волосы в руки, влюблено посмотрела на ученого–археолога и полиглота Грача. — Там ведь теплая вода в Атлантике?

Она заметила, как учащенно забилось его сердце и высокий худой парень закивал головой и слегка взволновался. Он неуклюже повернулся и пролил свою чашку с горячим чаем на Стаба. А тот вскрикнув, подскочил и начал встряхивать свою рубашку.

— Ну так всегда, одни в жизни получают удовольствия, а другим приходиться терпеть и получать травмы…

— Прости, Стаб, я был немного неловок, да и Луна, немного неправдива в своих обещаниях.

Все кругом засмеялись, а командир отряда Григорий лишь махнул рукой, «Вот так всегда, разве можно остановить, женские капризы и флирт. Ну это нормально, главное — не падать духом!».

— Бойцы, — обратился он к отряду. — Должен огорчить вас. Для того, чтобы принять баньку или иные прелести жизни — надо отнести себя к определенному классовому сословию.

— Попонятней, плиз, Георг, ты всегда говоришь в точку, но сейчас я просто не въезжаю, — удивилась Жара. — К примеру мой прадедушка был белый генерал у Колчака!

— А мой, говорили, кузнецом и плотником, — удивленно поднял голову от крекера с гусиным паштетом, Крак, компьютерный гений отряда. Он уже второй день был в «состоянии ломки» и с трудом переживал отсутствие компьютера, коммуникатора или любой железяки с программным кодом…

— Ставлю, вот эту баранку с маком, что Георг каламбурит и не сможет вырулить из ситуации, — негромко, но проницательно напомнил о себе Уник, который вот уже второе утро начинал день с упражнений йогой, так словно и не было долгих утомительных переходов и нервных напряжений.

— А я готов поставить вот этот классный маленький пряник с джемом, что Георг всегда на коне, и если уж сказал, то за слова ответит, — широко улыбнулся Стаб.

— Готов быть судьей в споре, — поднялся Пуля и достав свои наганы, отбросил барабаны и начал просматривать стволы на чистоту.

— Да, с таким судьей с двумя наганами, трудно будет не согласиться, — театрально нахмурился Медведь.

— Тут все просто и лежит на поверхности, — встал со своего полушубка Георг и облокотился на седло, осматривая внимательно отряд.

— Так не тяни, леопарда за хвост, — сверкнула серыми глазами Жара и внимательно вгляделась в глаза Георгу. «А он, ни чего, рыжеволосый Тарзан, как снял майку с себя около реки, стало ясно, что просто так мимо него не пройдешь…».

Капитан вдруг неудержимо и весело засмеялся, он смеялся откинувшись головой на седло и зачарованно вглядывался в лучезарное ноябрьское небо, по которому ветер гнал карусель белых облаков.

— Хорошо Луна, только для тебя готов потратить несколько минут и приоткрыть дверь неизвестности, и впустить тебя в…

— Слушай, Георг, ты хоть и командир отряда, но есть желание тебя приласкать вот этим хлыстом, — гневно воскликнула хрупкая и с фигурой гимнастки Луна. Ее щеки слегка покраснели, а в глазах сверкал гнев. — Скажи тебя там не били раньше, где ты был?

Все вокруг смеялись, катаясь по траве, а двухметровый Медведь вдруг в порыве смеха взял огромную сосновую жердину и со смехом переломил ее о свою крепкую шею и, вдруг, встав на четвереньки зарычал, изображая медведя. Тут и сидящие в стороне Пуля и Уник не остались в стороне и покатились в смехе, прикрывая лицо.

Вдруг Уник изменился в лице и отвернулся в сторону, но капитан не мог не заметить это, и решив закончить веселую и беззаботную игру, легко поднялся и посмотрел на Луну.

— Я хоть и командир, но имею свои слабости, поэтому Луна, как‑нибудь потом поговорим, может тебе и расскажу, но прежде поторгуюсь, — а затем став серьезным командир объявил. — Отряд! Через 10 минут трогаемся в путь, прошу всех внимательно подогнать снаряжение… Кик, буду признателен, если ты проверишь сбрую и седла у наших прекрасных маркитанток.

Затем незаметно Григорий отошел метров на 50 от отряда и, встретившись глазами с Уником, поманил его к себе. Тот встал и словно пантера размял свой торс и ноги, а затем не спеша подошел к своему командиру.

— Что, чувствуешь Уник? Впереди опасность?

— Противоречивые впечатления, Георг, с одной стороны опасность, но все это не вызывает у меня ощущения, что мы из нее не выкарабкаемся…

— Спасибо, — кивнул головой Георг и скользнул взглядом по бывшему офицеру спецназа ФСБ «Вега» Унику, подумав про себя: «Кого, только среди нас нет, одно слово — ФСБ России! Круче только горы! Выше только звезды!».

2

Конный отряд «Нулевой дивизион», ведомый своим командиром, еще около двух верст пробирался сквозь лиственный лес. Иногда они ныряли в туман, который покрывал овраги и ложбины ноябрьского сырого леса. Вскоре посадки стали редеть и они выехали на поле, заросшее полынью и бурьяном. Около версты местность просматривалась вперед, и судя по карте, где‑то там на возвышенности проходил большак.

Не долго думая, Георг, поддал своему коню, пуская его вперед. Сильный племенной орловский рысак легко понесся галопом по полю, выдергивая ноги из высокой жесткой травы. Изредка на поле встречались круглые ямы, оставленные кабаньими стаями. Капитан слегка обернулся назад и отметил про себя, что весь отряд за эти два дня стал одним целым.

Выехав на глинистую, всю изъезженную дорогу, Георг быстро оглянулся по сторонам и повернул коней направо.

— Отряд направо за мной, через верст пять налево до села Гайвороново, а там может перехватим еды деревенской.

Они понеслись вперед, в неизвестность. Лишь комья глины летели за быстрыми лошадьми, да изредка хрустел лед под копытами, промерзшей за ночь дороги.

Неожиданно, Георг, почувствовал словно легкую небесную мелодию природы, и взглянул в голубое, слегка морозное небо, покрытое легкой белой рябью облаков. Высоко в небе медленно проплывал клин журавлей, птицы тянулись на юг. Они на секунду застыли в воздухе и его отряд, также молча остановился и, наконец, до них донеслась, эта чудесная и берущая за душу песня журавлей. Они курлыкали, что означало их отлет на юг и прощание с Россией, где они провели лето и вывели потомство. Они прощались и говорил спасибо этой бескрайней стране и тем людям, кто ее населял.

— Как это прекрасно, когда над тобой пролетают журавли, — воскликнула Жара и ее белые волосы развевались на ветру. — Я в детстве, все плакала, что не смогла найти того журавля, который принес меня маме и папе…

Постояв минут пять в тишине, и проводив взглядом улетевший косяк прекрасных перелетных птиц, отряд послал своих коней в намет, догоняя капитана Семенова.

Свернув, налево, Георг заметил на дороге много конных следов, от прошедшего здесь крупного войскового отряда. Капитан на секунду задумался, размышляя, чтобы свернуть опять в лес, но было уже поздно. Два конника в полуверсте от них остановились на дороге и смотрели в их сторону. У обоих за спинами были винтовки и красные повязки.

— Ну вот, сейчас им придется долго и нудно объяснять, что мы не буржуи и не белогвардейцы, — усмехнулся Грач и внимательно осмотрелся по сторонам. — Командир, может воспользуемся одним из правил, если в опасной ситуации можно убежать, то лучше всего так и сделать…

Георг уже подобрал поводья, собираясь именно так и поступить как посоветовал Грач, но резкий звук горна нарушил тишину и поставил точку сомнениям.

— Это, что за хрень, откуда здесь трубадуры взялись, — слегка занервничал и Кик, он понимал, что они находятся во времени, где вначале пускали в ход винтовку или наган, а потом размышляли о случившемся.

— Наверное, это, что‑то из области — «пионеры наших бьют», — усмехнулся Стаб и взглянул на Пулю, который незаметно от всех сдвинул два нагана на живот.

— Что ты имеешь ввиду, Стаб? — спросил Крак, который в детстве мало окунался в телевизор, а все больше в интернет.

— Да, был такой фильм по телеку. Но смысл в том, что после этой фразы должна прибежать толпа беспризорников для битья пионеров.

— Мне всегда не хватало элементарной грамотности в области кинематографии, — искренне расстроился Крак. — Горнист, судя по мелодии, сыграл предупреждение об опасности, хотя…

Крак не успел договорить, как от далекой кромки леса отделилось около десяти конников и быстрым галопом поскакали к ним.

— Хто такие, откель будете? — рявкнул передний красноармеец в очках и помятой кепке с красной кокардой. Остальные подскакали следом, сбросив с плеча винтовки и направив их в сторону незнакомых всадников.

— Так люди мы обычные, а что за спрос? — спокойно спросил Григорий Семенов и достал тыквенные семечки из кармана полушубка, начав их лузгать, далеко сплевывая на поле. — А что, дядя, вы нас с кем‑то попутали?

— Сдается мне, обычные люди по домам сидят, а не по лесам ездят, — вставил другой красноармеец в матросском бушлате. Он прищурил глаз и внимательно осматривал неизвестных, приглядываясь к их ладной обувке.

— Не бойся дороги, были б кони здоровы, — рассмеялся Семенов.

— Хорошо, обычные люди. Тогда спросим так: А куда, стало быть, Господь Бог несет вас, таких смелых?

— Бог путь нам кажет, а язык до Киева доведёт… Вот в Киев и держим мы дорогу, — безразлично сплюнул шелуху на землю капитан. — Дело у нас там в Совете народных депутатов, мы так сказать по линии культпрограммы. Из Питера мы, документ — мандат имеем.

— Василий, они стало быть тоже учителями и врачами будут, — засмеялся старший красноармеец в очках и встретился взглядом с огромным конником, видно нечеловеческой силы, с огромной дубиной и цепью на конце своего оружия.

Григорий переглянулся со своим отрядом и остался доволен, все были на чеку, готовые рвануть к лесу. Но стрелять в красных защитников отечества, не входило в планы отряда.

— А что же у вас за проблемы, если вы так нас невзлюбили, Ленин, тоже вроде не из рабочих?

— Василий, а те хто вчерась тоже проскочить хотел, про Ленина не говорили? Быстро мы их в расход пустили, правда они перед смертушкой покричали, поругали большевиков и Советскую власть.

— Ха, да белые они, нутром чувствую, а рыжий их — он и есть вроде как главный офицер. Одеты опять же они гладко и справно, да и лошади как из императорской конюшни, все сытые и ухоженные…

Григорий обратил внимание, что красноармейцы, словно по–команде, взяли их на прицел и ждали команды старшего. Серьезные и жестокие люди, которые для себя делили общество на два непримиримых класса, видно сделали для себя выбор, причислив неизвестных конников к белым.

— А что у нас на лбу написано, что мы белые, а не красные? — тихо, но требовательно спросила Луна. В ее голубых глазах, отразилось небо, но она не была взволнованна, что могло означать, что она с трудом могла поверить во все происходящее, что нельзя вызвать по телефону спецназ или ОМОН, и пожаловаться в прокуратуру…

— Смотри, вон мамзель заговорила, — улыбнулся красный матрос и достал из кобуры маузер. — Вы только бежать не вздумайте, а то всяко бывает. Я уж редко промахиваюсь.

— А как же мандат? — вдруг вспомнил огромный и видно решительный в драке Василий с дубиной и цепью. — Вчера вот не говорили про мандат, а мы их всех в поле и кончили.

— А что, бумага все стерпит… Но вот, баб как‑то жалко убивать, сейчас рожать им надобно, сколько людей на войнах поумирало. Пусть красных рожают, — подал голос один из красноармейцев с усами и в тулупе и красной ленте на папахе.

— Галимкин, ты слюня на баб не распускай, наш комиссар Проньков может обеих забрать для социализации, вон какие молодухи гарные.

— Нет, одну точно себе заберу, уж больно у нее волосы белые, мне чем‑то купчиху с Привозного напоминает, вот правда сиськи маловаты… А так покладистая, — вдруг заржал красноармеец Галимкин. — Ну что пойдешь со мной, а то будешь потом по рукам ходить?

— Слушай, Галимкин, чудо–мудо, поп свое, а черт свое, — разозлилась Жара и взглянула на бойцов своего отряда, словно ожидая от них начала драки, по всем правилам мужского жанра.

— Эх, уж эти бабы, семьдесят две увертки в день. С бабой не сговоришь, — всплеснул руками Галимкин и как бы невзначай прицелился из винтовки «мосина» в бойцов отряда. — А ты чертом, меня не кличь… Не согрешив, не умолишь — так наш батюшка говорил, да вот его махновцы в колодец и опустили без веревки.

Григорий Семенов лишь слегка переглянулся с Пулей и глазами дал ему команду быть готовым к драке и слегка дотронулся до левой руки, что могло означать, что спецназовцу придется «валить» тех, кто был на лошадях слева.

— А я вот против того, чтобы тут их среди лесу стрелять. Мы все же должны применять революционную законность к врагам народа, — подал голос видно грамотный и из бывших офицеров или интеллигенции красноармеец в офицерской шинели без пагон. — Мы должны их в штаб полка вести, пусть там решают, что с ними делать.

Василий с безумными и радостными глазами закивал голой и пустил слюну через выщербленный рот. Кругом враз все согласились и под нацеленными винтовками проследовали с пленными в сторону большой деревни, что открывалась за пригорком за рекой.

— Ладно, разберемся на месте, — бросил своим бойцам Семенов и кивнул головой, направившись следом. Он понимал, что если уж здесь не сговорились и не разошлись, там в штабе полка, может многое зависеть от сумасбродства военных командиров. «Проньков, Проньков, такая кажется фамилия у их комиссара…», — повторял про себя эту фамилию Семенов, пытаясь вытащить из памяти, то, что стерлось и ушло за чередой событий последних дней.

Проехав через все деревню, где располагался конный полк Красной армии, плененный отряд «Нулевой дивизион» был ссажен с орловских лошадей. Всех их построили перед огромной двухэтажным деревянным домом. Один штабной красноармеец бегло обыскал их, не найдя спрятанных наганов. В окнах на подоконниках виднелись пулеметы. Из дверей красноармейского штаба выходили, то заходили военные люди, видно готовясь к предстоящему наступлению. Григорий отметил, что его бойцы терпеливо молчали, видно веря, что все образумится и они проследуют дальше.

Наконец, из штаба вышел уже знакомый красноармеец в очках и мятой фуражке на голове. След за ним на высокое крыльцо проследовал высокий человек со впалыми щеками и глубоко посаженными глазами. На нем была кожаная куртка, и весь его вид говорил, что революционная законность у него упиралась в маузер, висевший а боку, и жестокий норов.

— Мандат имеется, — вынул из кармана Григорий пожелтелую бумагу с печатью. — Направляемся Петербургским ВЧК в Киев, для выполнения задания…

— Какого задания? — неохотно спросил комиссар и взглянул в небо, что‑то решая для себя. — Да и как вы в Киев проберетесь, там же махновцы, петлюровцы…

— О задании, в бумаге не написано. И это нормально! Так уж заведено, если задание секретное, — спокойно и уверенно сказал капитан Семенов.

Комиссар еще раз взглянул в небо, а затем перевел взгляд на пленных. Заметив среди арестованных две девушке, комиссар Проньков изменился в лице.

— Что и баб для заданию взяли? Чтобы мягче спалось? — засмеялся комиссар и поглядел на старшего красноармейца. — Ты где же таких нашел, веселых, что сразу в поле не расстрелял, сжалился?

— Так мандат имеется, — развел руками красноармеец, надвинув на затылок фуражку и почесывая лоб. — А точно, надо б было расстрелять, да вот этот бывший под–прапорщик Осокин, развел канитель: надо революционную законность соблюдать. Одно слово — контра контру выгораживает и от пули спасает.

— Ну ладно, смотрю я на вас, что‑то в вас не то, так сказать какая‑то неестественность, — не уступал комиссар и вглядывался в незнакомцев. — О, вот забыл представиться перед вами — комиссар ВЧК Витя Проньков. Не слыхали? Вот вы, девушка, не слыхали обо мне?

— Нет, не приходилось, я из Питерского РКСМ, а про вас в газетах не писали, — спокойно ответила Луна, но вдруг почувствовала, что ступила на тонкий лед с этим опасным человеком.

— Если вы из ВЧК, то у нас могут быть общие знакомые, — решил взять инициативу в свои руки Григорий, снова и снова пытаясь вспомнить уж больно знакомую фамилию «Проньков».

— А ты, что круче Пушкина, в разговор встреваешь? — поморщился комиссар при упоминании общих знакомых в ВЧК. — Ну, ладно, рыжий, ты тут за всех в разговор вмешиваешься. Скажи кого ты в ВЧК знаешь?

— Комиссара Артузова из Московского ВЧК, он там заместитель начальника Особого отдела. Вот приглашал меня к себе в Москву! — убедительно и по простому сообщил Георгий. — В Орле с ним встречался, меня Григорием Семеновым кличут, вот и в боях участвовал, отбили мы бронепоезд у белых…

Григорий Семенов сказал это, и тотчас понял, что совершил ошибку. Витя Проньков, был тем самым комиссаром ВЧК, который был послан Военкомом города Орла Звонаревым охранять бронепоезд «Грозный», но предал и передал его белогвардейцам. Именно Витя Проньков был известен по криминальной картотеке Царской России под кличкой «Витька–вешатель». Именно, за ним числились серийные зверские убийства мирных обывателей, среди которых был архимандрит Макарий и профессор гимназии.

Чудом уцелевший после чистки комиссара Артузова в Орле, бандит и убийца Проньков, словно оборотень одевший форму сотрудника ВЧК, и получивший безграничную власть, тоже без слов все понял и вспомнил Семенова. Он внимательно взглянул сначала на Григория, а затем присмотрелся к лицам бойцов, пришедших сегодня именно сюда к Пронькову или «Витьке–вешателю» на свою погибель.

Григорий взглянул на Уника, а тот на него и качнул головой из стороны в сторону, что могло означать, что все не очень «здорово» и этот человек может сыграть роковую роль. Уник не знал всей подноготной стороны вопроса, но спецназовец–психолог уловил ген смерти в этом человеке, и уловил агрессию в нем против всего отряда.

Вдалеке послышался шум, и из‑за ворот подбежал гонец к крыльцу штаба полка.

— Товарищ комиссар, там гонцы из штаба Южного фронта с донесением. К вам вести их или к командиру полка сразу?

— Давай их сюда, проверить сначала надо, а то у нас одни провалы и потери за последние дни…

Григорий воспользовавшись заминкой откинул полы полушубка за спину, и незаметно взвел курок нагана.

Из за ворот на широкий двор перед домом въехала пара конников в красноармейской форме и с кокардами на фуражках. Один из них лихо подскакал к комиссару и вглядевшись в лицо слегка стушевался, но автоматически доложил.

— Донесение о наступлении из Штаба фронта, красноармеец Брылин. А вы не Проньков ли будете?

Опытный убийца–оборотень комиссар ВЧК, понял, что перед ним два человека, которые могли знать о его предательстве и измене, не долго думая Проньков выхватил свой маузер, но не успел взвести курок, как точным выстрелом Григория Семенова из нагана был убит на повал.

Брылин обернулся на звук выстрела и встретился взглядом с Григорием.

— Гриня, не ты ли это? — обрадовался Брылин и улыбнулся. — Вот уж не ждал встречи. Ну ты молодец, второй раз меня спасаешь, такого гада завалил.

Тут на двор выбежало несколько военных из штаба, да и в окно выглянуло несколько пулеметов, взяв на прицел бойцов отряда «Нулевой дивизион».

— Братва, так это предатель, ваш комиссар ВЧК Проньков. Я из штаба Фронта, там знают о предательстве Пронькова, — крикнул Брылин и поднял руку, останавливая стрельбу.

— Вот и смотрю, я, что наши планы становились известны белым… Так вот, кто нас предавал! — с гневом сказал командир красноармейского полка. — Бойцы, унесите этого предателя и закопайте подальше от деревни.

Командир полка, одетый в офицерскую гимнастерку без погон, взял пакет у посыльного Брылина из штаба Фронта и взглянул на бойцов «Нулевого дивизиона».

— Так, что у вас и мандат имеется? А то сейчас много белогвардейцев на Юг бежит, собираются примкнуть к Белой армии, — спросил строго командир полка с лихо закрученными вверх усами.

— Так, это Григорий Семенов, геройски сражался под Орлом, много белых убил, отбил бронепоезд «Грозный», а потом мы вместе с ним с тыла ударили по белогвардейцам из пушечных орудий и пулеметов, — радостно улыбаясь и с гордостью сообщил Брылин. — Григорию объявил благодарность Военком Звонарев!

— Слыхал, слыхал я про то. Ну так, что, Григорий Семенов, оставайся с нами, дам тебе сотню лихих бойцов, — серьезно посмотрел на капитана командир и переведя взгляд на девушек, браво закрутил усы.

— Спасибо, товарищ комполка, но приказ у меня другой.

Тот час во двор вбежал растрепанный и бородатый красноармеец Галимкин. Он торопился выпросить у комиссара ВЧК одну из плененных девушек, но увидев убитого Пронькова, стоял в растерянности.

— Так, что же с Проньковым? Был конь, да изъездился, — мямлил он и растопырив руки подошел к Луне. — Так как, козичка моя, к моему двору пойдешь?

— Ага, жду, жду тебя козла, ни как не дождусь, — зло сказала Луна и сделав шаг к нему с силой влепила ему по лицу открытой ладонью.

Командир полка взглянул через плечо на Галимкина и сплюнул.

— Борода выросла, а ума не вынесла…

— Принуждал к сожительству, — доложил красноармеец в матросском бушлате и тоже сплюнул в сторону Галимкина. — Может к стенке его, товарищ комполка?

— Всех дураков на свете не переучишь, — лишь махнул он рукой и попрощался с отрядом «Нулевой дивизион». — Саврасов, вернуть им лошадей, накормить и проводить через дозоры.

— Есть, товарищ комполка, накормим и проводим, — козырнул матрос–красноармеец. — Пошли, люди добрые за мной, сначала на кухню.

Григорий подошел к Брылину и обнялся с ним по–мужски, похлопав по спине.

— Спасибо, тебе Семен Брылин, вовремя, ты подъехал, а то не знал, что и делать.

— Ладно, Григорий, ты тоже много тогда сделал, без тебя бы туго было в тот день, когда мы белых разгромили.

— А что с тезкой моим — Григорием Семеновым?

— Так командует он латышским полком, на Южном фронте. Их дислокация верст 50 от сюда, — весь светился доброй улыбкой Брылин, а затем тихо сообщил Семенову. — Гринь, давай со мной, да к своему тезке… Завтра наступление на Курск, ты как? Повоюем?

— Эх, Семен, отряд у меня и приказ. А приказы надо выполнять! Но привет передавай своему командиру Семенову.

— Ну, тогда бывай, Гриня. Дороги тебе ровной…

Отряд спецназа ФСБ, случайно миновавший беду, с облегчением покинул штабной дом, направляясь за красноармейцем на полковую кухню. Откуда не возьмись, снова появился Галимкин. Он широко улыбнулся Луне.

— Мимо девку, да мимо репку, так просто не пройдешь, — уже заржал он, обслюнявив рот. — Возьмешь и ущипнешь.

— Я тоже мимо дурака не пройду, не поклонившись, — не сдержался боец отряда спецназа Медведь и лишь вполсилы ударил, наглого Галимкина в челюсть. Но тому, видно, этого хватило, и он поднявшись в воздух и пролетев несколько метров, приземлился на грязную сельскую дорогу без движений.

— Минут через пять отойдет — гарантирую, — довольно сообщил профессиональный боксер, русский чемпион и личный охранник Президента России, офицер ФСБ Игорь Радулов.

3

Оставив расположение деревни, где находился полк Красной армии, отряд «Нулевой дивизион» взял направление на юго–запад, стараясь обойти возможную встречу с белогвардейскими частями, противостоящих красной линии обороны. Путь их лежал через больше степные участки, да разоренные станицы и хутора.

— Однако, как тут все непредсказуемо, — воскликнул Грач, находясь еще в некотором волнении от опасной встречи с красноармейцами.

— Без спотычки и конь не пробежит, — радовался Стаб освобождению из плена, вспомнив русскую поговорку.

— Ну, ты скажешь, Стаб, спотычки! Ха–ха! — в точку сказал, — весело засмеялся Крак, — А я тоже немного голову поломал, когда нас арестовали, да этот комиссар Проньков…

— Это по какому же ты поводу голову ломал? — улыбнулась Жара, она смело вела своего коня по крайней кромке дороги, не боясь слететь вниз в овраг. Видно, сегодняшние переживания начали закалять ее нервы и характер.

— Так вас хотел забрать Галимкин, да и Проньков, вон глаз положил.

— На придурков у нас Медведь есть, — с гордостью посмотрела Луна на двухметрового русского боксера. Но тот, как всегда был скрыт завесой спокойствия на лице.

— Отработано, профессионально, — подметил с уважением Кик. — Один удар… и на отдых отбыл человек. Медведь, так ты правду сказал — на пять минут отправил его.

— Угу, Ничто не валит так быстро, как собственная тупость и наглость, — отозвался Медведь под дружный хохот отряда. Все смеялись безудержно и весело, забыв про прошедшие волнения.

Конный отряд за оставшийся день преодолел еще около 80 верст, больше не встречая военных. Первые вечерние сумерки начали опускаться на поля и вечерняя сырость стала проникать под одежду. Небо заволокло тучами и задул ветер с севера.

— Отряд, видать сегодня снежок повалит, будем искать ночлег около реки, — крикнул Григорий и дождался пока вытянувшаяся цепь отряда соберется, а затем гикнув по казацки, послал коня галопом к лесу, больше не оглядываясь назад.

Они сбавили ход, когда въехали в лес, а вскоре попали на просеку, далеко уходящую в сумеречные заросли. Около пяти верст еще двигался отряд, пока уверенно ведомый опытным спецназовцем капитаном Семеновым, не нырнул через овраги в лощину, покрытую осиновым перелеском. Метров через 700, они вдруг оказались на поляне около реки, тут же стояла лесная сторожка с темными окнами. К небольшому бревенчатому дому примыкала маленькая банька с широкой печной трубой над крышей.

— О, Господи, ты не без милости, баньку нам послал, — вскрикнула Жара.

— Банька — не нянька, а хоть кого ублажит, — щелкнул языком Стаб и спрыгнул с коня.

— Бойцы, про лошадей не забываем. Медведь, Пуля дровишками и печками занимаются, Стаб и Кик воду натаскают если есть чем, ну а остальные лошадками займутся, — не без радости отдал команду Григорий.

— Георг, я тебя расцелую, за этот подарок, спать в тепле, — весело крикнула Луна, сверкнув глазами.

— Не согрешив, не усну сегодня, — по–молодецки рассмеялся капитан.

— Эх–ма! Бог не без милости, казак не без счастья, — воскликнул завистливо Кик и посмотрел на командира и Луну.

— Бог‑то бог, да и сам не будь лох! — подхватил Грач и тоже влюблено посмотрел на Луну и Жару.

— Многого хочется, да не все сможется, мальчики, давайте же за дело, — подогнала всех Жара и, сбросив седла с двух рысаков, повела лошадей к реке напиться воды.

Когда ночь покрыла поляну и заимку лесничего густой теменью, а в небе зажглись звезды, в двух печках уже полыхал огонь во весь жар. В баньке согревалась вода в двух корытах, а на печной плите засвистел через носик медный чайник. В дом заглянул Пуля и поманил к себе Георга и Уника. Те неохотно облачились опять в сапоги, и вышли на сырую ночь, где вовсю начал падать снег.

— Братцы кролики, я пока там в лесу дрова собирал видал следы овечьи, копытца стало быть, — заговорщицки сообщил Пуля и крутанул в руке свой наган. — Как вы насчет мясца?

— Хм, заманчиво, — поддакнул Уник и сглотнул слюну. — Как подумаешь о шашлыке, так желудок стонать начинает…

— Так где ее теперь в лесу сыщешь, овцу ночную? — засомневался Георг, и в задумчивости почесал затылок, склоняясь к предложению Пули.

— Так, не тебя ли я на Кавказе встречал в спецуре ФСБ «Сталь». Как вас там духи называли «ночным ужасом» или «ночным кошмаром»?

Георг махнул рукой и достал финку спецназа из‑за голенища.

— Пошли, Бог труды любит. Не найдем, так хоть разомнемся, да вот и Уник, говорят шестым чувством в темноте видит. Только не стрелять у меня нож, а то в ночи за несколько верст слышен выстрел.

Трое здоровых и крепких парня, бывших спецназовца ФСБ из самых элитных и грозных спецподразделений России, вдруг встали цепью и с дистанцией 50 метров, побежали в ночной лес, чем не мало удивили своих лошадей, которые стояли недалеко от дома под раскидистым дубом.

— А где наши парни? — удивленно спросила Луна, придя радостная с бани в протопленный дом.

— Так умотали куда — ни кто не знает, — развел руками Медведь, — Может в разведку пошли, а может за зайцем погнались…

— Понятно, Мишка, мимо кабака идти — нельзя не зайти, — улыбнулась Луна с румяным лицом. — Братцы–кролики там еще жару хватит на всех вас, классно попарились, теперь вы.

— Тогда пошли и мы, сейчас водички принесу пару ведер с реки.

— Давай, Грач, я тебя сейчас догоню, — вскочил Стаб и стал надевать сапоги. — Все равно еды почти нет, хоть погреемся в баньке.

Не прошло и получаса, как из ночи вынырнули охотники с убитой овцой, видно отбившейся от стада и зашедший в лес.

— Откуда провиант?

— Медведь, волков ноги кормят, — рассмеялся Пуля. — мы же вместе с тобой по лесу ходили, вот следы я овечьи следы и приметил.

— Молодцы, ребята, голод не тетка, пирожка не поднесет, а тут целая овца, — высунула свой курносый нос из под тулупа Медведя Луна.

— Щас нажремся, — рассмеялась Жара. — Вы режьте мясо, а я буду на жаровен его кидать…

Вскоре, пока ночные охотники парились в баньке, по дому расплылся аппетитный запах жаренного мяса и запах березовых дров, что заготовили на ночь бойцы отряда.

— Ну, что Георг, распечатаем НЗ? — взболтнул свою фляжку Стаб. — Фронтовые, по 50 грамм спирта…

— Мальчики, а это не круто, спирт из горлышка?

— Для спецназа — это компот, — бодро ответил Стаб и первый отхлебнул пару глотков из фляжки и передал Кику. Так фляжка следовала до Крака, который с опаской понюхал спирт, но верный боевому братству тоже хлебнул спирта, проглотил, а потом закашлялся.

— Эх, мала птичка–синичка, да ноготь острый… Так продрала, что вся зараза из организма вышла.

— Молодец, народные средства не помешают, даже компьютерному гению, — похлопал по плечу его Грач. — В конце операции, будешь горящие головешки жевать и проглатывать…

— Это вы серьезно? — поперхнулся снова Крак, поверив и представив это.

А вокруг него все вдруг рассмеялись над шуткой Грача и над поверившим в нее Краком. Не прошло и 10 минут, как весь отряд уже спал, охраняемый табуном лошадей, который всегда реагирует на появление незнакомцев или хищников.

За стенами избы вдруг закуковала кукушка, и те кто еще не успел уснуть задумчиво вслушивались в ее простую, однообразную песню.

— Кукушка кукует — горе вещует, — вдруг вспомнил Медведь и поглядел на огонь, мерцающий на углями раскрытой топки в печи.

— Не так, Медведь, кукушка натощак откукует — не к добру, а мы сытые, — буркнул довольный Стаб и тотчас уснул, догоняя своих товарищей спецназовцев во сне.