Десятка Лоу

КНИГА ЖИЗНИ

В красном свете кровь кажется черной и блестит, как нефть. Много крови. Слишком много. Значит, счет идет на минуты, если не на секунды.

Я роняю скальпель, но не слышу, как он падает на пол. Слишком громко орет сигнализация, звук отражается эхом от металлических стен. В красном свете все кажется зыбким и нереальным. Я спотыкаюсь и падаю на операционный стол, разбрызгивая лужи крови. Напротив меня лежит без сознания Дариус. Глаза закатились, на губах капельки слюны. Он что-то говорил, когда я всадила шприц ему в шею. Бедный Дариус. Слишком юный для этой должности. Слишком наивный.

Я падаю на стойку, половинки сломанного ошейника отлетают в угол. Вот он, инструмент для прижигания. Я хватаю раскаленный добела прут и подношу к лицу. Из зеркала на меня смотрит незнакомка, у нее мое лицо, но глаза хищной птицы.

Прижимаю раскаленный металл к горлу. Запах, шипение, я понимаю, что не выдержу и потеряю сознание от боли, и тогда все это зря. Но, когда уже закатываются глаза, то существо с моим лицом хватает меня за руку и заставляет выпрямиться.

Меня тошнит, и изо рта извергается черный песок.

Первый вдох был самым трудным. Боль в легких, пустых и помятых, как мешки из-под муки. И вот, воздух. Пополам с дымом и пылью, но все же воздух. Песок посыпался с губ. Я услышала, как меня кто-то зовет.

— …мать, ренегатка!

Я попыталась открыть глаза. Один из них подчинился, другой так и остался закрытым. Вокруг во тьме брезжил странный красноватый свет.

— Лоу?

Я чуть приподняла голову и различила маленькую фигурку, очерченную красным сиянием.

Я попыталась произнести ее имя, но рот был полон песка, а в легких слишком мало воздуха. Она пыталась усадить меня, но мне хотелось, чтобы она меня бросила, казалось, тело сейчас рассыплется на множество кусков.

— Ты меня слушаешь? — звонкая пощечина. — Лоу, надо двигаться. Этот корабль как маяк, а я… я что-то слышу.

Голова была слишком тяжела, в глазах двоилось, но я различила силуэт у нее за спиной.

Грач лежал на земле, зарывшись носом в песок. Куски металла валялись кругом, как клочки мяса. Тусклый красный свет разливался из-под него. Аварийное освещение, сообразила я. А за ним…

Ни звезд, ничего, одна сплошная непроглядная тьма. Я вздрогнула, страшась быть поглощенной этой пустотой.

Мы были за Кромкой.

— Молони? — прошептала я.

— Мертв.

Я закрыла глаза, но Генерал не успокаивалась. Она снова ударила меня по щеке.

— Это аварийное освещение выключится в любую минуту, — воскликнула она. — И тогда…

Можно было не заканчивать. Все погрузится во тьму.

Я заставила себя встать на колени, потом подняться. От боли хотелось блевать. Один локоть не сгибался, и, судя по боли, я сломала несколько ребер. Генерал поддержала меня, и я оперлась на ее плечи, гораздо более крепкие, чем могли быть у ребенка.

— Почему, — прохрипела я, — ты мне помогаешь?

— В критической ситуации вдвоем лучше, чем одному. Даже если один из этих двоих крыса.

Мы подошли к дымящимся останкам грача. Молони так и остался висеть на ремнях в кресле пилота, но само кресло оторвало от пола и выкинуло вперед. Дрю украшал собой нос, как древняя морская фигура.

Ему снесло полчерепа. Кровь капала с кончика носа, но глаза остались открытыми, яркие, голубые, остекленевшие. В точности как я видела. В точности как они обещали.

Я ненавидела его. В другой жизни я бы сама с упоением отрезала ему голову, но сейчас, когда нас разделила смерть, почувствовала что-то вроде скорби.

— Он знал, — услышала я свой собственный голос. — Он знал, что летит навстречу смерти.

Генерал промолчала. Она рылась в обломках корабля в поисках чего-нибудь полезного. Я запустила здоровую руку в ящики под контрольной панелью. На пол посыпались инструменты, старые банки, мерзкого вида ветошь, но, наконец, я нашла, что искала: небольшая древняя жестяная коробочка с красным крестом. Аптечка.

Сунув ее в карман, я повернулась к Генералу. В этот момент аварийное освещение замигало и погасло на три долгие ужасающие секунды. Свет вспыхнул снова, но уже чуть слабее.

Она подбежала ко мне.

— Вода? — захрипела я.

Она кивнула.

— Полканистры. Несвежая.

— Веревка?

Девочка нахмурилась.

— Тут есть провода…

— Тащи.

Я боялась, что потеряю сознание от боли, тошнота накатывала волнами. Но есть еще одна вещь, которую стоит сделать. Я начала неуклюже стаскивать с Молони его длинную кожаную куртку. Она разорвалась в нескольких местах и пропиталась кровью, но я все же сняла ее с трупа.

Генерал смотрела на меня с отвращением.

— Что ты делаешь?

Я бросила куртку ей.

— Ночь будет холодной.

Девочка натянула одежду. Края куртки доставали ей до колен.

— А теперь свяжи нас вместе.

В ее взгляде читалось омерзение.

— Нет.

— Если одна из нас сделает неверный шаг…

Выругавшись, Генерал нехотя обвязала провод вокруг груди.

— Связалась с крысой, — бормотала она, привязывая другой конец к моему поясу. — Не так я хочу умереть, ох не так.

Кивнув куда-то в сторону, она спросила:

— Как думаешь, мы оттуда прилетели?

Я покачнулась. Аварийные огни уже почти погасли, а вокруг все было покрыто угольной чернотой.

— Должно быть.

Генерал кивнула. Я встретилась с ней глазами.

И тут свет погас.

Тьма была абсолютной. Я не видела даже собственных ладоней. Вытянув руки, я чувствовала лишь колючий ветер, проходящий сквозь пальцы. Провод болтался и дергался при каждом шаге Генерала.

Невозможно было понять, что нас ждет впереди. Иногда земля круто вздымалась, мы карабкались вверх, и Генерал бросала мне в лицо песок ботинками. Я перестала ее окликать. Берегла дыхание.

Голова кружилась от боли и изнеможения. Вот я спотыкаюсь, и провод натягивается, сбивая меня с ног. Я крикнула и упала, но что-то потянуло меня вниз по склону. Генерал покатилась. Я пыталась удержаться, и на какое-то мгновение будто что-то в песке схватило меня за руку. Чьи-то пальцы.

— Лоу!

Я тяжело отдышалась.

— Что-то под песком. Кто-то схватил меня. Пальцы.

— Ты упала! Вставай.

Я почувствовала, как она хватает меня за плечи, ставит на ноги.

— Смотри, — в ее голосе было напряжение. — Смотри, видишь? Там, впереди.

Я несколько раз моргнула, пока не начала понимать, что я вижу хоть что-то. Тонкая серая линия, будто застиранная ткань.

Свет. На горизонте был свет.

Я засмеялась.

— Вижу! Это конец Кромки, мы дошли.

Вместе мы заковыляли навстречу встающему солнцу. Пока мы шагали, свет все усиливался, освещая долину вокруг болезненным желтым светом. Когда стало достаточно светло, я поглядела на Генерала.

Габриэлла улыбнулась мне в ответ. Она тяжело дышала и держалась за бок, чуть ниже обвивающего ее грудь провода. У нее за спиной я увидела яркие красные точки, уходящие в ту сторону, откуда мы пришли.

— Ты ранена. Нам надо остановиться.

Но Генерал неотрывно смотрела на горизонт.

— Не сейчас. Мы почти дошли.

Постепенно становилось теплее, пронизывающий ночной холод отступал.

Я сосредоточилась на ходьбе, шаг за шагом, вперед. Провод дернулся. Я обернулась и увидела, что Генерал сосредоточенно смотрит вперед.

— Что? — прохрипела я.

Светлая полоса на горизонте не сдвинулась. Все тот же блеклый свет.

— Мы должны были бы уже оказаться снаружи, — прошептала девочка. — Если мы шли на восток, мы бы уже вышли.

Я закинула руку за спину, нащупывая сумку с вещами, которые мы набрали из разбитого корабля. Вот он, грачиный компас.

«Восток», — взмолилась я, положив компас на ладонь.

Стрелка показывала направление ровно на восток. Выругавшись, я прошла несколько шагов в сторону, но стрелка не сдвинулась, лишь слегка качнулась. Заорав во всю глотку, я бросила компас в песок.

Из песка появилась рука и поймала компас. На руке были разбитые ногти и серые куски мяса.

Я закашлялась и попыталась убежать, забыв про провод. Через несколько шагов привязь натянулась, и я упала лицом вперед. Ища опору, я нащупала рукой что-то холодное и мягкое. Человеческое лицо.

Меня обуял ужас, и я орала, пока Генерал не закрыла мне ладонью рот.

— Что такое? — крикнула она.

Я начала судорожно ощупывать землю вокруг себя, но чувствовала только песок, горячий на поверхности и холодный ниже.

— Ничего, — прошептала я.

Я оглядывалась по сторонам в надежде найти хоть что-то, пока внезапно не заметила, что исчезли даже наши следы.

— Что это за место? — неуверенно спросила девочка. — Мы сможем найти помощь?

«Грач. Спиндиго. Лонграйдер, — голос Авгура звучал так отчетливо, будто он стоял у меня за спиной. — Хель».

— Это Кромка, — прохрипела я. — И здесь нет никого. Кроме Ловцов.

— Здесь должно быть хоть что-то. Согласие…

— Нет.

— Почему нет?

По голосу было слышно, что она отчаянно пытается справиться с паникой.

«Потому что это темная сторона луны. Потому что она обращена в пустоту, и люди не могут этого выдержать. Потому что с этим местом что-то не так, и никто, кто сюда попадал, не возвращался обратно. Потому что здесь правит Хель Конвертер».

— Нам нужно выбираться, — прошептала я.

— Мы бы вышли отсюда, если б ты не сбила нас с курса, — я увидела, как глаза Генерала наливаются слезами. — Ты не хочешь, чтобы мы выбрались. Ты знаешь, что тебя ожидает там. Ты дождешься, пока я умру, и тогда… — Она тяжело закашлялась. Наконец, оставив свои обвинения, она села на песок рядом со мной.

— Какой план?

Я поглядела на темное небо.

— Идти.

— Сейчас что-то будет.

Слова резко вырвали меня из ступора. В голове тяжело ухало от каждого шага, в глотку будто насыпали стакан песка.

— Что? — я повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как девочка падает в обморок. Я подошла ближе. В неверном свете ее лицо казалось белым, и, расстегнув на ней куртку, я поняла почему: и рубашка, и импровизированный бинт полностью пропитались кровью.

— Идиотка, — процедила я, нащупывая аптечку.

Почему она ничего не сказала? Наконец я нашла у себя за пазухой сумку с медикаментами. Внутри оказалось пусто, только бутылка алкоголя и грязные тряпки.

— Молони, мудак ты эдакий, — выругалась я.

Я сорвала бинты с Генерала. На боку кровоточила рана, из-за крови было невозможно понять, насколько глубокая. Я открыла бутылку с мескалем. От запаха алкоголя подступила тошнота.

— Прости, — прошептала я и вылила немного жидкости на рану.

Генерал очнулась, яростно выругалась, и тут же вырубилась снова. Я приложила к ране тряпки и примотала единственным, что у меня было: проводом, который нас связывал.

Откинувшись, я отдышалась. Жара была нестерпимой, будто в полдень посреди Пустошей, и сначала мне показалось, что в глазах рябит от солнца. Но солнца не было. Я посмотрела снова и увидела силуэт на гребне. Фигура молча смотрела на меня.

— Кто здесь? — закричала я. Фигура не сдвинулась.

Меня затрясло. Я попыталась нащупать за спиной что-нибудь, чем можно обороняться. Но вместо бутылки мескаля мои пальцы нашли полуразложившуюся плоть. Я отдернула руку.

Молони лежал рядом с Генералом, из разбитого черепа текла кровь. Он открыл свои пронзительные голубые глаза и посмотрел на меня.

— Нет, — в ужасе прошептала я. — Нет, ты мертв!

Пират криво ухмыльнулся.

— Рыбак рыбака видит издалека.

— Я не умерла.

Зажмурившись, я со всей силы сжала кулак, надеясь, что боль от впившихся в ладонь ногтей вернет меня к реальности. Но когда я открыла глаза, вокруг был все тот же призрачный свет, все та же фибергласовая ухмылка.

— Я схожу с ума.

Мертвец засмеялся.

— С ума?

— Что это, что происходит?

Он перевел взгляд на беззвездное небо.

— Это Суплицио.

— И как нам отсюда выбраться?

— Никак, — Молони засмеялся, перевернувшись на бок.

Стиснув зубы, я схватила Генерала и потащила к себе. Видимо, это было больно, потому что она застонала. Достаточно громко, чтобы я остановилась.

— Что? — она очнулась и поглядела на свой бок. — Ох.

Я с трудом ловила воздух, пристально глядя на Молони.

— Нам надо уходить.

— Уходить? — Генерал поднялась на локтях. — От кого?

Она огляделась вокруг, не обратив внимания на труп.

— Ты что, не видишь?

Нахмурившись, она посмотрела на меня. Потом перевела взгляд мне за спину, засмеялась и достала бутылку с мескалем, кое-как дотянувшись.

— Эта хрень добьет тебя еще быстрее, чем жара, — покачнувшись на одном локте, она внимательно поглядела на бутылку. — Но ты, наверное, права.

Я не успела ее остановить, и она открутила крышку и приложила бутылку к губам.

— Спасибо, Молони, — сказала девочка.

Молони у нее за спиной нахмурился. Из черепа упал кусочек мозга.

— Это моя куртка, — ответил он.

Я взяла у Генерала бутылку.

— Знаешь, что я ненавижу? Обувь. Армейские берцы уродуют ноги. Нас запихивают в них совсем мелкими, они изменяют форму стопы, и больше ты не можешь носить ничего. Сянь говорила, ноги становятся похожи на древесные корни.

— Сянь?

— Сянь — моя лучшая подруга.

Я давно оставила попытки определить направление. Солнца не было, и вокруг ничего не двигалось.

— Куда вы идете? — спросил Молони. Он держался в нескольких метрах позади. — Так туда не дойдешь.

— Куда?

— В ад.

— Оставь меня в покое. Ты мертв.

— Я что? — нетвердым голосом переспросила Генерал.

— Ничего.

Я не стала говорить ей про Молони. Не имело смысла, если она все равно его не видит. И про шевелящееся кладбище у нас под ногами я ей тоже не сказала.

— Прости, — прошептала я. — Прости. Если б за мной не охотились, ты была бы уже…

— Мертва, — оборвала меня Генерал, открывая бутылку. — Авгур был прав. Я умерла уже в тот момент, когда ты нашла меня, и теперь просто оттягиваю неизбежное.

Покачиваясь, она прошла над разлагающимся трупом, который не могла увидеть.

— Эх, надо было дать Главнокомандующий закончить начатое, — пробормотала девочка. — Была бы торжественная церемония, кремация. Никогда не думала, что закончу… вот так.

Она опрокинула в себя бутылку, большую часть пролив на подбородок.

— Восемь наград. Две из них высшие. Вот что обо мне бы помнили. Но теперь я буду навсегда погребена в песках на пару с ренегаткой, никто обо мне не вспомнит, никто не расскажет… — Она тяжело рухнула набок.

Из песка появились пальцы, прикоснулись к ее волосам. Я схватила сначала бутылку, потом Генерала за руку, подняла ее на ноги, чтобы не добрались мертвецы.

— Нет, — прохрипела она.

— Нам надо двигаться.

— …исполнять приказы… — она закатила глаза и опять начала заваливаться, и я подхватила ее сзади.

Из песка у меня под ногой показался череп, я отпрыгнула в сторону, чуть не уронив Габриэллу. Уйти хотя бы от мертвецов, и пусть они остаются мертвыми, это уже будет успех.

— Еще немного, — пробормотала я.

— И что тогда? — Молони стоял теперь перед нами. Из песка показалась рука и схватила его за лодыжку. Он наклонился и ударил по ней. Ладонь исчезла.

— Я тебе сказал, отсюда нет выхода. Остается только дожидаться их.

— И они здесь?

— Конечно, — бандит поднял взгляд вверх. — Ты думаешь, откуда они приходят?

Я остановилась. Впереди показалось что-то черное, угловатое, будто руины старого здания…

— Генерал, — я со всей силы тряхнула девочку. — Впереди корабль.

Но когда я снова поглядела вперед, он был уже дальше.

— Нет, — тяжело охнула я. Я попыталась нагнать его, сделала несколько шагов. С каждым метром мое тело будто распадалось на атомы, каждая клетка умирала, и у меня не было больше сил держать девочку. Я уронила ее на песок. Но вот корабль показался вновь, еще немного…

Я остановилась и закричала от отчаяния. Да, это корабль, разбитый вдребезги. Наш корабль. Он валялся на песке в том же виде, в каком мы его оставили: будто разорванный птичий трупик, с которым поиграла и выбросила кошка. Спереди свисал труп Молони. На моих глазах он дрогнул и медленно поплыл куда-то прочь.

— Говорю ж тебе, — сказал стоявший рядом Дрю, задумчиво наблюдая собственный труп.

Всхлипывая, я упала на песок рядом с Генералом. Свет вокруг менялся, желтел, как прокуренные зубы.

— Лоу, — простонала Габриэлла. В этот момент я услышала не бойца, а испуганного ребенка, которым она должна была быть в другой жизни. — Я не хочу умирать.

— Думаешь, у нас есть выбор?

— Всегда есть… выбор.

Быстро смеркалось. Или у меня что-то со зрением? Со всех сторон мне виделись трупы, которые ворочались в песке, пытаясь приблизиться к нам. Я знала, кто это. Все три тысячи четыреста сорок семь человек.

— Тамань, — прошептала я. Молони бросил на меня взгляд сверху вниз.

— СО говорили, что это спасет жизни, — бормотала я. — Говорили, что Согласие использует вирус на пограничных лунах, если мы его вовремя не украдем. Они не сказали, что собираются использовать его сами, да я и не спрашивала, просто выполняла приказы…

Я еще раз взглянула на трупы, жертвы биологической атаки на Тамани, захлебнувшиеся собственными легкими.

— Она права. Всегда есть выбор.

Пират ничего не ответил. Он наблюдал, как обломки с его собственным трупом медленно исчезают вдали, а мертвые ползли, чтобы забрать меня с собой.

Смерть не была освобождением. Мертвых она не удовлетворяла. Мертвые хотели вскрыть мое тело, пересчитать все мои кости, вытянуть нервы в одну ниточку и измерить ею собственные жизни. Я им позволила. Не их ли жизни я одну за одной царапала на стене своей камеры? Не ради них ли вела счет?

Я чувствовала, как игла вонзается в плоть, чтобы выкачать мою кровь и измерить ее, я чувствовала, как скальпель вонзается между грудей, чтобы изъять все органы и положить их на весы.

Но боль оставалась, и я не понимала, как могу ее чувствовать, ведь мертвые не чувствуют боли. Я открыла глаза. Во тьме висели красные лучистые звезды, а между ними мелькали громадные тени. Они?

Да, это были они, и с ними ветер и песни, которые пел этот ветер. И сквозь хаос на меня смотрело лицо, сплошь покрытое шрамами, тысячи шрамов рассекали кожу, повторяя один и тот же узор: четыре черточки и пересекающая их длинная черта.

«Ты Хель?»

Фигура придвинулась ближе. Я увидела его глаза и попыталась закричать, потому что это были мои собственные глаза.

Но мертвецы крепко держали меня, и существо с моим лицом могло спокойно продолжать работать. Они говорили на языке, который я должна была понимать, но не понимала, и существо продолжало резать меня, и вокруг вились и расшатывали небо они, сталкивая разные реальности и разные вселенные.

Я глядела в эти глаза, отражения моих собственных, с огромными черными зрачками, не выражающие никаких эмоций, глаза хищника. И вот, решительно кивнув, Хель Конвертер сделал последний разрез скальпелем.

— …может быть жив, насколько мы знаем. И она может дать нам немного информации. Но она не сможет разговаривать, если ты пустишь ей пулю в лоб, Амир.

— Это неправильно. Она неправильная. Никто не выбирается оттуда. Погляди на нее.

— А ты будешь цвести и пахнуть после четырех дней за Кромкой?

— Я буду выглядеть так, будто потерял пару жизненно важных органов, вот о чем я толкую.

Кто-то прикоснулся к моей руке.

— Возможно, ей просто повезло.

— Везение — плохое слово на Фактусе.

Наступила тишина. Я открыла глаза, но все плыло, надо мной висела серая дымка. Ни пляшущих пульсирующих звезд, ни непроглядной темноты. Надо мной склонилась фигура, и я вздрогнула от ужаса, вспомнив существо, которое надело мою шкуру и вырезало сердце у меня из груди.

— Десятка?

Я прищурилась. Внимательное лицо с растрепанной темной бородой, синяк под одним глазом…

Сайлас?

Я попыталась что-то сказать, но не смогла издать ни звука. Я в панике поднесла руку к лицу. Надо мной промелькнули ладони, сняли с лица что-то тяжелое, и поток холодного воздуха ринулся в легкие.

Сайлас отступил, держа в руках шлем от летного костюма.

— Мы надели это на тебя, чтобы качать кислород. Мы не знали…

Я проморгалась и помотала головой. Сайлас протянул мне кружку, и я выпила все содержимое, не ощущая вкуса. Потом закашлялась, и почти все вытекло обратно.

— Что? — выдавила я из себя.

— Спасибо за вопрос, — он улыбнулся и нервно начал рыться в карманах. — Ты на «Лонграйдере». Мы нашли тебя и Генерала вчера ночью в полумиле от Кромки. Вы просто там лежали. Ни следов, ничего. Думали, вы мертвые.

Я посмотрела на себя, на свое тело, изуродованное Суплицио. Рука обмотана самодельным бинтом, раны обработаны йодом. Я приложила руку к груди и нащупала бинты под майкой, покрытой коркой от засохшей крови.

— Что это?

— Ну, извини, — протянул парень. — Я не медик.

— Нет, я имею в виду… — в голове отчетливо всплыла картинка операции, и я начала срывать бинты и пластыри.

Сайлас пытался меня остановить.

Слишком поздно. Две косые линии, образуя букву V, тянулись от ключиц к грудине. Третья, горизонтальная, линия пересекала их обе. Несмотря на отеки, запекшуюся кровь и йод, я видела: разрезы сделаны идеально четко. Хладнокровно.

— Не хотел, чтобы другие видели, — пробормотал Сайлас. — Они и так в ужасе.

Я прижала пластыри ладонью.

— Слышал, что Кромка может делать страшные вещи с сознанием, сводит с ума, — продолжал Сайлас. — Не уверен, может, ты…

Я вздрогнула, закрыв глаза. Сама ли я это сделала? Суплицио, смерть в песках, Молони… Хоть что-то из этого было реально?

В поле зрения появилась рука Сайласа с мешочком. Кислородные шарики. Осталось совсем чуть-чуть. Я взяла один.

— Что ты помнишь?

— Помню корабль. Тот, который нас преследовал. Это не было Согласие. Это были Ловцы.

Сайлас указал на свое покрытое синяками лицо.

— Верю.

— Они открыли огонь. — Перед моими глазами мелькнули вспышки, разваливающийся на лету грач. — Молони полетел прямо на Кромку, кричал, что это единственный шанс. Но там темно, мы летели слишком быстро… Разбились.

— Молони погиб?

— Да.

— Тогда где он? Где тело? На генерале его куртка, но мы не знали…

Перед глазами снова встала та картинка: Молони, с горькой усмешкой провожающий взглядом медленно уплывающий корабль с собственным трупом. Какая-то часть моего сознания буквально сжалась в комок.

— Оставили в кабине, — со стоном я поднялась, опустила ноги на пол. Заряд кислорода в крови делал свое дело. Сейчас я поняла, что лежала на куче ящиков, укрытая одеялом.

— Где Генерал?

— Жива. Но она без сознания. Судя по одежде, потеряла много крови, — Сайлас замолчал, нервно теребя треснувшую верхнюю губу.

— Что?

— Она, по всем меркам, должна быть мертва. Вы обе должны быть мертвы. — Я снова поглядела на него. Лицо пилота буквально светилось. — Ты правда не помнишь ничего, кроме крушения?

Я провела пальцами ноги по полу. Твердый, холодный. Реальный.

— Я помню, как мы шли.

— А Ловцы? Они вас не нашли?

— Как бы мы оказались здесь, если бы нашли?

Я встала и покачнулась, Сайлас поймал меня в падении. Вблизи я увидела, как он вымотан.

— Не ходи туда, Десятка.

— Почему нет?

— Грачи не хотели брать тебя на борт. Они уверены, что ты убила Молони. И думают, что ты проклята. Все повторяют, что никто из-за Кромки не возвращается.

Я глянула прямо Сайласу в глаза.

— Я и сама не уверена, что вернулась.

За пределами кладовки «Лонграйдер» представлял собой жалкое зрелище. Недавняя битва оставила дыры в стенах, повсюду свисали кабели, кое-как прилаженные на место скотчем и тряпками. В углублениях пола остались пятна крови, которые никто не собирался убирать. В углу в ряд лежали завернутые в одеяла тела. Пять. Сайлас пытался меня остановить, но я хотела сама убедиться, что Генерал выжила.

На капитанском мостике было трое Грачей. Все, кто выжил после атаки. Все трое повернулись как один, и по лицам я увидела, что Сайлас не преувеличивал. Они меня боялись.

Помощник капитана вытащил пистолет. Он сидел посередине, с бинтом на лысой голове.

— Сиди там и не высовывайся.

Не обращая на него внимания, я похромала дальше, к каюте. Никто меня не остановил.

Девочка лежала на одной из нижних коек, укрытая одеялом. Ей, значит, тюрьма в виде кладовки не полагается. Лицо Габриэллы выглядело месивом из обожженной на солнце кожи, бескровным, но пульс оказался четким, уверенным. Откинув одеяла, я нашла рану на боку, которая должна была ее добить в песках. Кто-то залепил ее пластырем. Я аккуратно его сняла.

Рана была обработана, брутально, но четко, будто швы накладывал полевой медик. Кто-то или что-то, позаботился о нас. Но единственные разумные существа за Кромкой — Ловцы, а Ловцы… Я поднесла руку к собственной груди. Они были там, в непроглядной тьме, которую я считала самой смертью. Они — и существо, носящее мое лицо.

— Как долго нас не было?

Сайлас вынул трубку изо рта.

— Четыре дня. Нам пришлось приземлиться после того, как мы отбились от Ловцов, и починить корабль. Потом мы полетели в Депо Двенадцать и ждали, но Молони так и не появился. Так что мы вернулись, пролетели вдоль Кромки и… — он сделал паузу. — Нашли вас.

— Молони погиб, — сказала я Грачам. — Он залетел за Кромку и разбился. Это его убило, а не я.

Старший из трех Грачей обернулся, опершись рукой на стену.

— И ты предлагаешь нам поверить в эту чушь? — он сплюнул на пол.

— Не хочешь — не верь. Я ему сказала, что лететь за Кромку — это самоубийство. Он меня не послушал.

— Это похоже на Дрю, — хмыкнул старший Грач. — И где он? Где тело?

«Шляется по пустыням, сраное привидение».

— Не знаю.

— Если Молони мертв, то я теперь за командира. И я говорю, что мы летим в Депо Двенадцать, сбываем эту сучку с рук и получаем деньги.

Я холодно засмеялась, подходя к нему вплотную.

— Если попытаешься, Хель Конвертер придет и за тобой.

Они и правда были столь напуганы, что никто мне не возразил.

— Генерал, очевидно, сдержит слово и заплатит вам. Если выживет, — продолжила я. — А для этого надо раздобыть медикаменты.

Старший нехотя поглядел в мою сторону. Я заметила капли пота на его верхней губе.

— Дэб, — воскликнул он. — Где мы, черт подери, находимся?

— В заднице, — отозвался Дэб. — Пятьдесят миль до Депо Двенадцать. И около сорока до Крайняка.

— Крайняка? — Сайлас встрепенулся. — У меня кое-что осталось на «Чарис».

Они все взглянули в мою сторону.

— Ну ладно, — заключил старший. — Ладно. Только держите ее подальше от меня.

Мы прибыли в Крайняк к вечеру. Грачи отчаянно гнали свой истерзанный корабль, не обращая внимания на его стоны и всхлипы. Они хотели получить свои деньги, но еще сильнее — поскорее избавиться от нас, в особенности от меня. Я слышала, как они шепчутся между собой, говорят, что я ведьма. Меня это развеселило. Эти мужики не моргнут и глазом при виде тысячи обращенных на них пулеметов, но то, что мы вернулись из-за Кромки, вселило в них праведный ужас. Кроме того, сейчас, без Молони, они осиротели, остались без вожака. Я не хотела ждать, пока они соберутся с мыслями, вспомнят про сотню тысяч кредитов и преодолеют свой страх.

— Думаешь, они нас отпустят? — спросила я у Сайласа, когда впереди показались бледные посадочные огни торгового поста.

Он рассмеялся, едва не выронив трубку изо рта.

— Я думаю, они слишком напуганы, чтобы сделать что-то еще. Они уверены, что на тебе лежит проклятие.

— А ты?

Он покачал головой.

— Я думаю, тебе просто повезло.

— Я имею в виду, ты нас отпустишь? Или решишь еще раз продать?

Он сжал челюсти и отвел взгляд.

— Я вам жизнь спас, нет? Они бы оставили вас валяться там.

— Мы бы там не оказались без твоей помощи.

— Слушай, — Сайлас смотрел в пол. — Я очень жалею о случившемся. Я решил, что вы просто мелкие жулики, что вам дадут пару месяцев исправительных работ и отпустят на все четыре стороны. Если б я знал, кто вы, что все это значит, я бы…

— Попросил больше денег за нас?

Он замолчал, раздувая ноздри.

Старший Грач вынес Генерала из корабля на руках. Я отметила заботу, с которой он это сделал. У него на руках она выглядела еще меньше, чем обычно. Торговый пост тоже выглядел совсем маленьким: жалкое обиталище посреди безжалостной пустыни. Я поглядела на небо. Поняла, что после Кромки ночь уже никогда не будет казаться мне темной. Блестели звезды, ярко вспыхивая на западе, где галактика встречалась с пустотой. Горячий воздух от холмов заставлял звезды странно мигать и переливаться, будто нарисованные на плаще.

На стоянке стояла запыленная «Чарис».

— Здравствуй, малышка, — Сайлас заторопился к своему кораблю. — Я боялся, что старая жаба может тебя продать!

Но в этот момент тишина ночи резко оборвалась. Дверь торгового поста распахнулась, и оттуда в темноту высунулся ствол дробовика. Вокруг замигали красные глазки и запищали бластеры, словно цепные псы, готовые к броску.

Мы в западне, и все слишком устали, чтобы сопротивляться. Ствол дернулся. За ним показалась высокая фигура в маске и очках ночного видения.

— Руки! Так, чтобы мне было видно.

— Хорошо, — ответила я, поднимая обе руки. — Мы здесь, только чтоб дозаправиться. И у нас… у нас раненый ребенок. Нам не нужны проблемы.

Вместо выстрелов меня оглушила тишина.

— Док?! — человек снял очки ночного видения. Заблестел один живой глаз.

— Фалько?

Дробовик опустился, и Чума Фалько бросилась ко мне с объятиями, чуть не сломав мне шею.

— Мы думали, ты уже мертва, — смеялась Фалько. — Джилли сказала, тебя поймал этот ублюдок Молони.

— Я умирала.

Она поглядела мне за плечо, и ее лицо стало жестоким, полным ненависти. Я никогда не видела ее в таком состоянии. Она подняла ствол на Грачей.

— Эти тебя схватили?

И тут я поняла. Это не ненависть. Это скорбь.

— Фалько, а где остальные? — пробормотала я, касаясь ее руки.

— Пег там, в доме. — Ствол не шелохнулся.

— А Бут?

— А где, черт подери, ей быть?! — взорвалась Фалько, и в ее единственном глазу блеснули слезы. — Похоронена посреди песков рядом с мертвым деревом, чтобы можно было хотя бы найти могилу. И все из-за каких-то жадных мудаков, которые решили устроить погоню.

— Послушай, Фалько… — начал было Амир.

— Это Генерал? — Чума показала рукой на тело в руках старшего. — Она жива?

— Пять минут назад была.

— Положи ребенка.

Мужчина прижал свою ношу к себе, как щит.

— Ну уж нет.

— Надо встречать свой конец с достоинством, ты, дерьма кусок. Пегги! — Фалько обернулась к зданию. — Готовься стрелять!

— Молони мертв, — отозвался старший.

Это остановило Чуму. Она внимательно посмотрела на меня.

— Это ты его прикончила?

Я отрицательно покачала головой.

— Мы встретились с Ловцами. Остальных ребят они тоже положили. Пожалуйста. Больше никого не осталось.

Фалько не отводила взгляда от Грача. Она прищурилась, прикидывая все за и против.

— Выходите на свет, — она махнула автоматом. — Дайте на вас взглянуть.

Неохотно вся компания вместе с Сайласом вышла вперед. Тусклый свет от торгового поста высветил лица. Через минуту Фалько выдохнула и язвительно засмеялась.

— Три мушкетера, мать вашу. А это что за клоун? — она показала на Сайласа.

— Фалько, он просто наркоша-контрабандист, — ответил Амир.

— Я тебе разрешала говорить? — огрызнулась Чума и посмотрела на Сайласа. — Так ты тот подонок, который их продал. Следовало догадаться. Док, скажи хоть слово, и мы сделаем из него первоклассный стейк с кровью.

Сайлас посмотрел на меня. В глазах читались испуг и мольба. Я медленно покачала головой.

— Он уговорил их подобрать нас. Думаю, мы в расчете.

Фалько хмыкнула.

— Как скажешь, док. Так, ребятки, — она подняла автомат дулом вверх. — Я поклялась прикончить каждого из вас в отместку за Бут, но раз уж Молони встретил свой конец без посторонней помощи, я, возможно, подумаю над тем, чтобы взять с вас выкуп за ваши пустые головы. Готова выслушать предложения, господа.

Амир коротко кивнул. Он был в бешенстве, но ему хватило ума не возражать.

— Док, забери у них оружие, — попросила Фалько. — И давай немного расслабимся. Нам есть о чем поговорить.

Мы сидели вшестером за столом в убогом салуне торгового поста. Пегги полулежала в кресле в углу, не спуская старшего Грача с мушки револьвера. Джилли, хозяйка заведения, время от времени беспокойно выглядывала из-за занавески, отделяющей ее спальню от салона. Там лежала Генерал.

Ей, конечно, неохота было наблюдать, как Грачи, которые разнесли ее лавку несколько дней назад, сейчас угрюмо смотрят за тем, как я, Фалько и Пег поедаем сушеное змеиное мясо с гренками и консервированные персики, запивая эрзац-кофе. Я несколько раз заметила, как младший из Грачей тоскливо смотрит на еду, облизывая губы.

— Я хочу восемьдесят процентов, — заявила Фалько, доедая последний водянистый ломтик персика, — от всех доходов, включая грабежи. Ваша территория будет ограничена Пустошами от Пыльного Хребта до пика Наз. Увижу, что вы работаете за территорией, — пристрелю. Вздумаете охотиться за моими чиками, за моими информаторами или партнерами — пристрелю. Заподозрю, что вы меня кидаете, — она вытерла пальцы тряпкой, — ну, вы поняли.

Амир сидел с грустной миной.

— Хорошо, мэм.

— Вы сейчас к себе в Грачиное Гнездо?

Он кивнул головой.

— Нужно похоронить ребят, пока они не начали слишком сильно вонять.

— Хорошо, тогда вы свободны. Как закончите — жду вас в Гавани. Обсудим детали вашей работы. — Чума улыбнулась. — Все ясно?

— Да, мэм.

— Хорошо, — она откинулась на стуле. — Тогда проваливайте.

Грачи потащились к двери. Младший ковырял рану на руке, нервно глядя на револьвер в руках Пегги.

— Что ты сказал? — грозно остановила его Фалько.

— Спасибо! — раздалось в ответ. Грачи поспешили выйти.

Пегги захохотала.

Фалько обернулась к столу, где остался сидеть Сайлас, теребя трубку, которую ему запретили курить.

— Пожалуй, пойду проверю, как там «Чарис».

Фалько кивнула, и он устремился к выходу, посмотрев в мою сторону. Фалько поймала его взгляд и засмеялась.

— Ты его очаровала, док, — отметила она, хлебнув кофе. Сейчас, когда вся толпа удалилась, маленькая комната стала выглядеть уютнее; печка посылала волны теплого воздуха и приятный оранжевый свет. Я сидела, набив желудок, сахар консервированных фруктов оживил кровь. И все же надо было сосредоточиться и продолжить разговор.

— Что случилось в Шахте?

Фалько покачала головой.

— Мы выбрались наружу. Не спрашивай как. Не хочу вспоминать. Хотели ехать в Гавань, но кто-то из этих гавриков сел нам на хвост, пришлось пилить в другом направлении. Отстали только через двадцать миль, — вздохнув, Чума поставила кружку на стол. — Пришлось слить топливо из кобылы Пег. Я гнала изо всех сил, чтобы спасти Бут, но все же…

Фалько уставилась в стол. Пег подошла сзади и нежно обняла ее, потеревшись носом о ее лысый череп.

— Мне жаль, — сказала я. — Если б я была там…

— Нет, — ответила она. — Ты бы ничего не смогла сделать.

Мы просидели какое-то время молча, слушая завывания ветра за дверью.

— Пойду посмотрю, как там Генерал, — сказала Пег. Она встала, чмокнув Чуму в щеку под здоровым глазом.

Я наполнила кружки из чайника на печке и села обратно, рассматривая мутную бурду, лишь отдаленно напоминающую по вкусу кофе, ожидая, что Фалько начнет расспрашивать про Молони, Кромку и про то, как мы с Генералом вообще умудрились выжить.

К моему удивлению, она ничего не спросила, лишь откинулась со стоном на стуле и достала из сумки ржавую банку.

Это был какой-то крем, пахнущий искусственными цветами. Она начала втирать его в свои узловатые руки, закатала рукава, чтобы намазать локти.

— Кожа сухая, как глаза у пьяницы, — объяснила она, протягивая баночку мне. — Ты бы тоже начала пользоваться, пока не превратилась в Джилли.

Я засмеялась, в первый раз за долгое время по-настоящему, и зачерпнула целую пригоршню, размазывая вязкую субстанцию по рукам. Кожа потрескалась от сухого пустынного воздуха, под ногтями была черная грязь. Когда-то эти руки были мягкими и нежными. Когда-то они не прикасались к оружию.

— Слушай, док, мы тут сидели трое суток, выжидая, кого бы ограбить. За это время помогли Джилли навести порядок, Пегги даже починила связь, — Фалько сосредоточенно втирала мазь в пятно на запястье. — Боюсь, бойцы Молони уже растрепали о том, что сцапали тебя.

Значит, она узнала обо мне, о моем прошлом. Я встретилась с ней глазами.

— Что? — пробормотала она. — Думаешь, я не догадывалась о твоих похождениях? С таким-то шрамом?

Чума покачала головой.

— До сих пор про тебя только слухи ходили, а теперь попало в новости. И как только народ узнает, что Молони мертв, все охотники за головами со всех окрестных планет рванут сюда. Сто тысяч кредитов — лакомая добыча.

— А ты? — Фалько можно было купить, и она никогда этого не отрицала. Вопросом оставалась лишь неизвестная мне цена.

— По-моему, выставить Согласие ослами вполне стоит ста тысяч.

— Чу! — испуганная Пегги сорвала занавеску. — Генерал! Ей плохо.

Спальня Джилли напоминала скорее кладовку. Сама она испуганно вжалась в угол, прикрыв рот рукой. Генерал наполовину сползла с койки, ее маленькое тело сотрясали судороги.

— Беги за Сайласом, — сказала я Пегги. — Пускай тащит сюда все свои лекарства.

Генерал колотила ботинками о спинку кровати, я держала ее изо всех сил, чтобы не прокусила язык. Она была пепельно-серого цвета, вся в поту. Рана на боку будто горела, это чувствовалось даже через бинты и одежду. Инфекция.

— Только не смей, — процедила я, когда она немного успокоилась и стала тяжело дышать, пуская пузыри сквозь зубы. — Не смей откинуть копыта сейчас.

Вбежал Сайлас и вывалил кучу лекарств на лоскутное одеяло рядом со мной.

— Что мне делать?

— Держи ее! — воскликнула я. — Транквилизатор есть?

— Ампулы «Джикса» и пузырек блокиратора.

Я лихорадочно рылась в куче медикаментов. Большая часть из них с черного рынка, разбавленные. Но я нашла ампулы J-I10, о которых он говорил, зарядила пистолет для инъекций и ввела дозу Генералу в плечо.

Не помогло. Ей стало тяжелее дышать, я слышала, как в груди девочки что-то булькает.

— Есть что-то… — начала я спрашивать, но меня прервала Фалько. Она принесла аптечку с брошенной кобылы.

— Вот, — она бросила ее мне.

Я с облегчением выругалась. В отличие от Сайласа, Чума ответственно подходила к вопросу и запасалась армейскими лекарствами. Чистыми, неразбавленными.

— Она не дышит! — закричала Пегги.

Я схватила шприц с адреналином и воткнула Генералу в бедро, а потом приложила ей к груди одноразовый дефибриллятор. Судорога прошла по ее телу, потом еще одна. Через одно очень долгое мгновение она открыла глаза.

Я опустилась на колени, когда она тяжело задышала. Краем глаза я увидала, как Сайлас с облегчением прислонился к стене.

— Черт, — Габриэлла пыталась сфокусировать на мне взгляд. — Ты меня убить пыталась?

Пегги зашлась смехом.

— С возвращением, — ответила я.

Следующим утром я стояла в миле от торгового поста, под старым высохшим деревом, где была похоронена Бут. К ветвям были привязаны подношения: венок, который Фалько сплела из сухих стеблей агавы и пластиковых лент; гильзы от револьвера Бут; клок разноцветных волос Пегги. Песок струился по земле, как волны спокойного океана.

Я пропустила горсть песчинок через пальцы. Мне не нужно было напоминать слова молитвы, за восемнадцать лет повторения они навсегда отпечатались в мозгу.

«О, Творец, создатель планет и лун, скрытый в пустоте между мыслями, во вздохах между словами, в вечности между ударами сердца, даруй нам идти по этому миру сущего и изменять его по воле Твоей и во имя Твое до конца дней своих, покуда не сподобимся встретить Тебя там, где нет ни сознания, ни дыхания, ни звезд, ни тверди…»

Ветер подбирал с земли мелкие частички, собирал их струями воздуха и уносил куда-то далеко. Я обратила взор на запад, туда, куда мы направляли свои молитвы, на темное, еще ночное небо, где за границами населенного мира лежала пустота, где заканчивались человеческие миры и откуда не возвращался ни один разведывательный корабль. Мои отцы веровали, что Творец живет в пространстве между атомами. Но кто же может жить в этой паутине из всего и ничего, которую мы не способны постичь?

Я открыла ладонь. Там, где был песок, сейчас покоилась игральная кость. Старая, пожелтевшая, грани до сих пор в крови. Одна из игральных костей Авгура. Я не заметила, когда подобрала ее.

Опустившись на колени, я бросила кубик.

Один.

Еще раз.

Один.

И снова.

Один.

Шесть раз с одинаковым результатом. Наконец я сдалась и положила игральную кость в углубление у корней дерева.

— Какие мы есть, такими не пребудем.

Порыв западного ветра слизнул соль у меня с глаз. Еще одно подношение. Я отвернулась, пока он не потребовал больше.

В баре я нашла всю компанию за завтраком из кофе, гренок и персиков. Фалько отдала весь запас консервов Джилли в залог того, что наладит регулярную поставку воды через один из своих контактов на черном рынке. Она повторяла, что Согласие, может быть, и оставило Джилли гнить здесь, но Фалько ее не бросит, раз уж одна из ее лучших чик похоронена в окрестностях Крайняка. Хозяйка плакала и умоляла Фалько и Пегги остаться, хотя и знала, что надеяться не на что.

Я постояла в двери, глядя, как Джилли с гордостью расставляет банки с рыбой, томатами и персиками на полках. За столом Генерал заливала кактусовым сиропом из древней бутылки протеиновую кашу.

— В одном можно не сомневаться, — говорила Фалько. — Док должна уматывать с этой луны поскорее. И тебе тоже не мешает.

— Согласна, — девочка отправила себе в рот ложку каши. — Но если ты думаешь, что я собираюсь путешествовать с ней…

— Она тебе жизнь спасла, ты, крыса мелкая, несколько раз, даже после того, как ты ее сдала, — Пег отняла у нее бутылку с сиропом. — Уже забыла?

Генерал была непоколебима.

— Это был ее выбор. Она ренегатка. Из-за нее меня убьют.

— Ты ей должна, — мягко сказала Чума, откидываясь на стуле. — И если твои деньги могут вытащить с этой луны тебя, значит, они вытащат и ее.

Генерал молча жевала, глядя на нее.

— Это будет непросто, — вмешался Сайлас. — В каждом пассажирском порту уже глаза на стенах открылись.

— А что насчет тебя? — предложила Генерал. — Ты можешь вытащить нас с этой луны.

Сайлас покачал головой, потер переносицу пальцами.

— «Чарис» не приспособлена для длинных перелетов. Она выдержит короткий бросок, самое большее до, скажем, Пункта Девяносто Четыре…

То ли я издала какой-то звук, то ли что-то сдвинулось в пространстве, но Сайлас меня заметил.

— Десятка, — сказал он громко. — Иди сюда, выпей кофе.

Он вылил остатки с гущей из кофейника.

— Мы как раз решаем, как быть.

— Мы? — чуть улыбнулась я.

— Кажется, меня опять угнали, — он протянул мне кружку. У него были теплые руки.

— На восток, — ответила я тихо. — Надо лететь на восток.

С самого начала было ясно, что путешествие будет не из легких. Фалько обшарила весь корабль, вплоть до кабель-каналов и хозяйственных шкафов.

— Удивительно, как это держится в воздухе? — бормотала она себе под нос. Однако в голосе чувствовалась нотка восхищения, даже уважения. Но это продолжалось не больше часа. Потом из коридора до нас долетел мощный поток брани и грохот. Шум от парового душа заглушил двигатели.

— Эй! — крикнул Сайлас, отрываясь от приборной панели. — Нельзя тратить воду, она нам нужна для системы охлаждения!

Он послал мне умоляющий взгляд:

— Десятка?

Я обнаружила Фалько на краешке душевой кабинки. Она заливала корыто потоком пара.

— Ну и грязища, настоящая свинья, — цедила Фалько.

Я засмеялась и вернулась в кабину.

Чуть позже, поменяв бинты у себя на груди, я помогла Пегги пересчитать боеприпасы и пошла проведать Генерала. Я нашла ее у иллюминатора, она задумчиво глядела на раскаленную пустыню, проплывающую под нами. Она не подняла глаз, когда я села рядом, но тяжело вздохнула.

— Я вот что хотела предложить. Если удастся найти какого-нибудь психопата, который вытянет нас с этой луны, я заплачу за тебя. Взамен… — она прочистила горло, — взамен ты будешь следить за мной, пока я не найду нужную клинику.

Она прижала ладонь к ребрам. Видно было, что она страдает от боли. Не только от боли в ране, но и от искусственных имплантов, которые начали отказывать.

— Договорились.

Мы продолжили наблюдать за пустыней.

— Нас не должно было здесь быть.

— Я знаю.

— Мы же умирали, Лоу. Я шага больше не могла сделать, не то что выбраться из этого ада, — она поглядела на меня все еще красными, воспаленными глазами. — Почему мы живы?

Я покачала головой, вспоминая игральную кость. Один, один, один.

— Я не уверена, что мы живы.

— Что ты имеешь в виду?

Я замялась. Одно дело, позволять подобным мыслям накатывать и отступать в голове, будто морской прилив. Но озвучивать их?

— Что, если… Что, если мы умерли там, за Кромкой. Но каким-то странным образом переместились в другую реальность, где мы по-прежнему живы, — я не могла заставить себя поднять глаза. — Когда я чувствую приближение Ифов, я вижу другие реальности, или другие возможные реальности, которые существуют одновременно с нашей. Что, если они забрали нас из той реальности и переместили в новую? Как мы узнаем это? Мы не узнаем, будем только чувствовать, что что-то не так.

Генерал в ужасе воззрилась на меня.

— Эти… штуки, о которых ты постоянно бредишь, они не существуют! Это просто суеверия.

Я схватила ее за руку.

— Они показали мне смерть Молони. Вот почему я пошла с ним. И все произошло именно так, как они показали.

— А они, случайно, не упомянули, что мы тоже сдохнем? Ты спятила, ты в курсе?

Но что-то в лице Габриэллы изменилось. Что-то запало ей в душу, о чем она боялась сказать. Метка у меня на груди горела, и в памяти всплыло то существо с моим лицом, во тьме, которая казалась мне тогда смертью.

— Скажи, — настаивала я. — Что ты видела, когда умерла?

Девочка остановилась в дверном проеме, обернувшись, и на ее лице что-то промелькнуло.

— Ничего, — услышала я резкую отповедь. — Вообще ничего.

Солнце клонилось к закату; внизу, под нами, от скал на бесконечных просторах Пустошей протянулись бесконечные изломанные тени. Сайлас украдкой закурил, пользуясь тем, что Фалько и Пегги решили поспать, и теперь дым ел мне глаза. Я сидела в лучах закатного солнца, держа на коленях старый журнал.

Журнал был пятилетней давности, но с таким же успехом он мог быть издан в другой галактике. В журнале была небольшая статья о Фактусе, состоящая из рекламы чудесных песчаных дюн и волшебных закатов, последняя фотография запечатлела модернистскую архитектуру главной улицы Отровилля. Неужели эта писулька привлекла Сайласа сюда, заставив бросить комфортабельную сытую жизнь на Иерихоне?

Я ухмыльнулась, переворачивая страницу. О чем в журнале не было ни слова — так это о том, что архитектура главной улицы Отровилля состояла из щитов с картинками, привинченных к жилым контейнерам. Пропаганда Согласия старалась привлекать новых поселенцев как могла. Но каждый прибывающий в порт теперь мог буквально увидеть сквозь эти щиты облупленные металлические стенки. Также статья ни слова не упоминала о Рынке Невинности, где тысячи колючих глаз, острых языков и ловких рук готовы были раздеть любого новичка догола. А еще статья ничего не говорила о том, что выделяемые Согласием деньги таинственно исчезают, а от гуманитарной помощи доходят одни объедки, потому что ее разворовывают по дороге. Статья не говорила о том простом факте, что Фактус находится слишком далеко, чтобы по-настоящему заботить Согласие.

Корабль внезапно накренило в сторону, и меня чуть не выбросило из кресла. Сонливость мгновенно сменилась тревогой.

— Что происходит?

Сайлас стиснул зубами трубку, тыкая пальцами в пульт. Корабль снова бросило, на сей раз вниз.

— Ускорители отказали, — выругавшись, он сорвал верхнюю крышку с панели управления, обнажив месиво проводов. — Черт побери все это.

Вбежала Пегги, на ходу натягивая на себя одежду, за ней по качающейся палубе вошла Фалько.

— Что за хрень?

— Именно, что за хрень! — ответил Сайлас. — Это происходит, когда чокнутая баба со стволом сливает всю воду из системы охлаждения.

— В нормальном корабле в систему охлаждения масло заливают, — огрызнулась Фалько. — Что теперь?

Сайлас пощелкал какими-то переключателями, но ничего не произошло.

— Ничего. Надо садиться, дать двигателям остыть.

Я поглядела наружу. Пейзаж не радовал. Мы летели над системой глубоких каньонов, зажатых между выжженными плато. Очень плохая местность, если только ты не планируешь засаду.

— Ну и где мы, черт возьми?

— Понятия не имею, — процедил Сайлас.

Я прокрутила навигационный экран, надеясь, что ошибаюсь.

— Что там? — спросила, подойдя ко мне, Фалько.

— Похоже, мы в Зоне Н.

Она выругалась, и я понимала почему. Зона Н была частью Пустошей, которую даже она старалась избегать. Иногда, в самые мрачные моменты, я думала было направить мула туда, за значки, которые сообщали, что я покидаю официальную территорию Фактуса и более не нахожусь под защитой законодательства Согласия. Но каждый раз я вспоминала истории про сектантов, отщепенцев, которые ненавидели чужаков до зубовного скрежета, про огромные расстояния между ними, про отсутствие Аэрострады на сотни миль вокруг — и шальные мысли тут же отступали.

— Карта есть? — поинтересовалась Фалько.

Засаленный рваный лист, который вынул из закромов пилот, не сильно радовал.

— Можешь это выкинуть, — прошипела Чума, глянув мельком на карту. — Смотри, тут Белый кот нарисован. Там уже два года одни головешки.

— Что происходит? — в кабине появилась заспанная Генерал.

— Надо приземляться, — ответила я.

— Почему?

— Система перегрелась, — сказал Сайлас. Тут корабль тяжело рухнул на несколько метров вниз, а из глубины моторного отсека послышался скрежещущий звук.

— Черт. Плохой звук. Может потребоваться ремонт.

— Открой заборники воздушного охлаждения, — моментально включилась Генерал. — Это компенсирует высоту…

— Вот. Мы в конце этого каньона, — Фалько ткнула пальцем в карту.

Я посмотрела на участок Пустошей на карте, усеянный крестиками. Крестики означали городки-призраки, заброшенные ранчо и опасные для посторонних поселки.

— Как думаешь, до Тихара дотянем?

— Далеко?

— Двадцать миль.

— Слишком далеко! — воскликнул Сайлас. Корабль опять качнулся.

— Вот, — Пегги заглянула через плечо Чумы. — Что насчет Прыща?

— Слышала, что их главный свихнулся и перестрелял всех своих.

— А вот, здесь есть ранчо… Хотя нет, забудьте, это ранчо Мбеласа. Они сбежали полгода назад.

— Что насчет Дибвилля?

— Дибвилль? Через пять минут мы будем жариться на костре, а этот корабль разделают до каркаса.

— А здесь? — я показала на пунктир возле края каньона. — Я не вижу название, но там обозначено поселение, — я пригляделась. — Эстерхази.

Пегги и Фалько переглянулись.

— Это Доля Ангелов. Что-то вроде порта, да.

— Порта? Можем мы там приземлиться?

— Так себе идея.

— А почему нет? — воскликнул Сайлас. — Я слышал об этом месте, там вроде таможенный склад?

Пегги поиграла желваками.

— Это перевалочная база, на которой закупаются охотники за головами. К тому же там шериф психопат и придурок.

Сайлас выругался.

— Мы теряем высоту! У нас выбор — либо жариться в пустыне, либо садиться там.

Пегги стиснула плечо Фалько.

— Гри нас приютит, разве нет?

Недовольное мычание Чумы заглушил грохот из моторного отсека.

— Кажется, у нас попросту не осталось вариантов.

Для меня навсегда останется загадкой, как Сайласу удалось дотянуть последние четыре мили.

К тому моменту, когда показались здания поселения, мы уже летели, едва не задевая землю, будто толстый захмелевший шмель. Через запыленное смотровое окно я рассмотрела косые металлические строения. Порт с тридцатью посадочными платформами, занесенный песком. За ним рос целый лес контейнеров. Одни из них блестели свежей краской, другие выглядели так, будто уже десять раз пролетели из одного конца галактики в другой. Горстка жилых строений растянулась по обе стороны грязной улицы, будто порт разверз свою пасть и выплюнул их в пустыню.

На земле стояла еще пара-тройка кораблей, юркие мелкие птицы и грузные контейнеровозы не слишком респектабельного вида. Я увидела, как Пегги заряжает револьверы. Придется иметь дело с тем, что есть.

«Чарис» тяжело рухнула на последнюю платформу, прорыв глубокую канаву и врезавшись в буфер. Сайлас, покачиваясь, встал с кресла, весь мокрый от пота.

— Моя девочка, — ласково похлопал он по штурвалу.

— Отлично, — сказала Фалько, поправляя кобуру под мышкой и револьвер в ботинке; Пегги занималась тем же самым. — Мы заходим туда, чиним двигатель, улетаем. Головы не поднимаем. На неприятности не напарываемся, — она многозначительно поглядела на Генерала.

— Это не я начинаю! — пожаловалась та.

Чума хмыкнула.

— Прикройте эти татуировки, мадам. И да, Десятка… — она бросила взгляд на мою грязную одежду в кровавых разводах.

— Держи, — неохотно сказал Сайлас, снимая свою летную куртку. — Надень, может, сойдешь за пилота. С меня на сегодня хватит.

Он отошел в угол, дрожащими пальцами набивая трубку.

Я запихала руки в рукава. Подкладка, рваная в нескольких местах, до сих пор была влажной от его пота. Тяжелая кожаная куртка пахла Сайласом, трубочным дымом и крепким кофе. Я подняла воротник, чтобы прикрыть шрам на горле, и неизвестно почему сразу же почувствовала себя увереннее.

— Хорошо, — пробормотала Фалько. — Пег, ты готова?

Пегги собрала волосы в пучок на затылке.

— Готова.

Верфи пустовали. Тишину нарушал только скрип металлических листов, качающихся на ветру, и какое-то далекое гудение. Солнце палило нещадно. Земля здесь была совсем бедна, будто бы в отместку людям за то, что они не платят земельный налог Согласию. Между порывами ветра тишина становилась оглушающей. Тут не было никакой жизни, даже стервятники сюда не долетали. Воздух был слишком разрежен для них, чтобы уходить далеко от крупных поселений, где они находили себе пропитание. Даже змеи, сбегавшие с ранчо, долго не выживали. Из еды тут были только пыль и камни.

— Почему тут нет охраны? — шепнула я Пегги, пока мы шли по пристани.

Она глядела вперед, на махины контейнеровозов, высившиеся как серые безглазые жабы.

— На кораблях своя охрана. Тут каждый сам за себя.

Пристань заканчивалась двумя серыми зданиями с воротами между ними. Надпись на одном из них гласила: «Т МО ЕННЫЙ О ИС».

— Они забрали «Ф», — послышался голос. Мужчина сидел в тени на веранде здания напротив. У него было изнуренное лицо и слезящиеся на ветру глаза. Вытерев нос грязной тряпкой, он вернулся к починке какого-то механизма, который держал у себя на коленях.

— Что?

— Говорю, они забрали «Ф», — наш собеседник закручивал болт с какой-то агонизирующей медлительностью. — Команда захотела украсить свой корабль, «Фанданго Первый». «А» отпала сама собой. Понятия не имею, куда делась «Ж».

Генерал закатила глаза.

— Печально, — начала было я, но мужчина не ждал ответа. Он поставил на пол результат своего творчества. Механический пес. Робот прошел четыре шага, гавкнул и упал на землю.

— Это Конюшня? — спросила Фалько, глядя на открытую дверь дома, откуда торчали мотки проводов и бесформенные железки.

Мужчина горестно глядел на собаку.

— Ага.

— А что случилось с Конем, предыдущим механиком?

— Я Конь.

Фалько скорчила рожу.

— Прекрасно. Мы только что приземлились на этом орлике, — она показала большим пальцем себе за спину, в направлении «Чарис». — Пилот говорит, что двигатели перегрелись и клапаны забились. Можешь глянуть? Почистить?

— Глянем, почистим, — ответил Конь, подбирая механического пса.

Сайлас начал было протестовать:

— Никому… — но Фалько ударила его, и он закашлялся.

— Мы будем очень признательны, — продолжила она. — А если напортачишь, отрежу тебе руки.

— Руки так руки, — отозвался мужчина.

Мы продолжили путь по земле. Сзади снова послышался звук шагов, слабое гавканье и стук падения.

Сайлас кипел от ярости:

— Если ты думаешь, что я позволю этому чокнутому алхимику рыться в моей ласточке…

— Он знает свое дело, — перебила его Чума. — Когда-то считался лучшим механиком от Фактуса до Бровоса.

— И что с ним случилось? — спросила я, косясь в направлении Конюшни.

— Что случилось? С ним случился Фактус.

Солнце нестерпимо жарило, пока мы приближались к жалким постройкам, которые здесь, в Зоне Н, считались поселком. Воздух был таким густым и тяжелым, что казалось, что выпущенная пуля просто завязнет в нем и медленно опустится на землю.

По обе стороны грунтовки стояли дома. Построенные из кривых досок и старых контейнеров, они выглядели, как и большинство строений на Фактусе, форменными сараями. Мы прошли мимо нескольких сваренных вместе контейнеров, надпись на которых уверяла, что это супермаркет. Двери были заперты, выцветшая табличка за пластиковым окном гласила: «ХРУЩИ ВИЧЕТТИ: ЧЕТЫРЕ ПО ЦЕНЕ ТРЕХ». Под надписью в террариуме пульсировали жирные личинки, ковыряясь в коричневом куске гнилой древесины.

Дорога упиралась в большое здание — единственное двухэтажное строение здесь. Оно было построено из шлакоблоков и покрашено в голубой цвет.

— Что это за место? — спросила я.

— Таможня, насколько я знаю. Контейнеровозы останавливаются здесь, команды ставят отметки о приземлении, прежде чем направиться в Отровилль или поселки.

— А почему они не ставят отметки в Отровилле? — спросила Генерал. — У Согласия есть свои таможенные посты.

— Согласие имеет привычку придираться к несоответствиям в декларациях. Но если грузовики прибывают сначала к Мамаше Эстерхази… — Пегги хмыкнула.

— Контрабанда, — покачала девочка головой. — Вот поэтому пограничные луны в таком плачевном состоянии.

— Вот поэтому у меня и есть работа, — возразил Сайлас.

— Вот поэтому пограничные луны еще не сгнили окончательно, — Фалько поглядела на Габриэллу с прищуром. — Или ты правда думаешь, что люди могут выжить, довольствуясь теми отбросами, которые посылает Согласие?

Генерал напряглась:

— Тот провиант, который выделяет Бюро для малонаселенных лун вроде этой, был бы более чем достаточным, если бы контрабандисты не разворовывали его по дороге.

— Более чем достаточен, говоришь, — злобно проговорила Фалько. — Знаешь, мы как-нибудь заедем в пограничный городок, который полностью контролируется Согласием, и тогда ты мне расскажешь, что такое «более чем достаточно».

— Ша, — прошептала Пегги. — Слышите?

Мы остановились как вкопанные посреди улицы. Нас окружали низкие постройки. Темные окна, ржавые крыши.

Очень долго не было никакого звука, кроме отдаленного гудения из порта. Потом я услышала. Топ, топ, топ.

Фалько потянулась к пистолету.

Топ, топ, топ.

— Готовьтесь, — прошептала Пегги.

Топ. Топ.

Передняя дверь голубого здания открылась, и на крыльцо, опираясь на клюку, вышла женщина и прикрыла глаза от солнца. Старая, наверное, самая древняя старуха, которую я когда-либо видела на Фактусе. Ее лицо напоминало Пустоши — иссушенное ветрами, испещренное глубокими каньонами и мелкими морщинами, напоминающими заброшенные тропы. Вокруг одного глаза голубела выцветшая татуировка в виде полумесяца.

— Кто здесь? — крикнула она. — Цель визита!

Из-за моей спины вышла Фалько.

— Добрый вечер, Гри.

Как чертик из механической коробочки, на лице женщины появилась улыбка.

— Чу! Иди сюда, хватит жариться! — Она обернулась к одному из занавешенных окон. — Все хорошо, Бебе, Трип, расслабьтесь.

Вздрогнув, я увидала, как из двух бойниц в стене убрались стволы. Никто из нас их не заметил.

— Кто это? — спросила Генерал, глядя на усмехающуюся женщину. Тут я осознала, что предмет, который приняла за клюку, тоже был длинным ружьем.

— Это Мамаша Эстерхази, самый лучший контрабандист на этой луне, — представила женщину Фалько. — Так что следи за языком.

— Фалько! — поприветствовала ее Гри, протягивая руки. Чума сжала ее в своих фирменных объятиях, но нежно. — И Пегги. Давно не виделись.

— Мы бы чаще тебя навещали, кабы тут не командовал ваш чокнутый шериф. Или кто-нибудь наконец прекратил его земные страдания? — в голосе Фалько зазвучала фальшивая веселость.

— Увы, — ответила женщина. — А кого ты с собой притащила?

Гри с интересом поглядела на Сайласа.

— Новый миленок, Фалько?

— Пусть мечтает, — улыбнулась Чума. — Пегги занимает все место в моем сердечке. Сайлас с нами временно в качестве летуна.

Она повернулась ко мне. Я увидела в ее глазах беспокойство.

— Это док, мы везем ее на восток. И ее племянница, Габи.

— Рада познакомиться, — незамедлительно сказала женщина. Она говорила с легким акцентом, который я не могла разгадать. — Ну, заходите.

Когда мы входили внутрь, что-то защекотало мне грудь — будто заполз паук. Я сунула руку за ворот, чтобы пощупать рану, и подняла глаза. Над дверью на кирпиче было что-то нацарапано. Две сходящиеся линии и горизонтальная черта. Тот же символ, что у меня на груди.

Животный страх проник в каждую пору моей кожи. Я заметила, что темные, как межзвездное пространство, глаза Гри направлены на меня.

— Добро пожаловать в Долю Ангелов.

Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что лавочка Мамаши Эстерхази выполняла самые разные функции. Стены были обклеены старыми картами и путевыми листами, испещренными таким количеством дырочек от булавок, что казалось, что стены подверглись атаке термитов. Я заметила, с каким интересом взирал на них Сайлас. Тут же висели объявления о розыске. Я напряглась, но, кажется, среди них не было ни одного нового. Здесь были тысячи этикеток всех расцветок и форм с указанием транспортных компаний со всех концов галактики. Убранство напомнило мне о баре Фалько: калейдоскоп украденных вещей, каждая из которых напоминала о маленькой победе.

В основном помещении стояла барная стойка из сварного металла и разномастные столы и стулья. В дверном проеме я рассмотрела что-то, напоминающее старомодную тюремную камеру с решеткой.

— Для ценных вещей, — небрежно пояснила Гри, заметив мой взгляд.

Я молча кивнула. Очень хотелось схватить ее за сухую руку и вытрясти из нее, что значит этот символ, кто вырезал его на моем теле, кто спас мне жизнь. Но я знала, что надо сдерживаться. Пока что для нее я была просто «док», медик и подруга Фалько, держащая путь на восток. «Если бы это было правдой», — подумала я, садясь на кривоногий стул за столом.

— Извините?

Ко мне обращалась девушка с черными длинными волосами, ниспадающими по спине. Поверх выцветшего платья в цветочек она носила кобуру на два пистолета.

Я выдавила из себя улыбку. Девушка ответила тем же, обнажив дешевые пластиковые зубы.

— Просто хотела спросить, — сказала она. — Может, твоя племянница поиграет с моим Франци? Он так редко видит других детей. — Можно?

Маленький мальчик показался из-за материнской спины. Он выглядел лет на девять, но мог легко оказаться и старше. Дети здесь росли медленно из-за недостатка витаминов, лицо грубело из-за ветра и пыли, люди будто вовсе не имели возраста. У мальчика было загорелое коричневое лицо и коротко стриженные волосы. Ребенок пристально глядел на Генерала.

— А, ну, спрашивайте у Габи.

— Нет, — отрезала Генерал. Она глядела на ряды стопок на подносе у бармена. Бармен был мускулистым мужчиной с множеством татуировок на бритой голове.

— Где твои манеры, Габи? — я глядела на нее с напряжением. — Почему бы тебе не поиграть с маленьким Франци?

Генерал ответила колючим взглядом.

— Потому что я не хочу. Я хочу пить. У меня горло пересохло.

Мужчина с подносом засмеялся, услышав это.

— Хорошо, милашка. Я принесу вам двоим по стакану лимонада, хорошо?

Лицо Франци осветилось радостью. Лимонад был редким лакомством на Фактусе. Мальчик подбежал к столу и схватил Габриэллу за руку.

— Пойдем! У меня есть жуки.

Генерал послала мне взгляд, полный ненависти. Ребенок утащил ее в заднюю комнату. Я пожала плечами, пытаясь скрыть улыбку.

— Спасибо, — сказала девушка с грустью. — Прошло несколько месяцев с тех пор, как он встречал хоть кого-то близкого ему по возрасту.

— Не плачь, Бебе, — Мамаша Эстерхази появилась из-за бара, показывая откупоренную бутылку. — У нас ведь гости!

Поставив бутылку на стол, она рухнула в кресло, вновь улыбаясь.

— Хорошая примета, — говорила она, наполняя стаканы прозрачной жидкостью, — начинать разговор с выпивки. У древних греков было такое понятие: «ксения», священный закон гостеприимства. Или, в условиях Фактуса, «сначала выпивка, потом договоры».

Бебе закатила глаза и откинулась на спинку стула, взяв стакан. Видимо, от остальных ожидали того же.

— Эгешегедре, — провозгласила Гри, обводя нас взглядом.

— Эгешегедре, — пробормотала я, заставив себя посмотреть ей в глаза. Что-то промелькнуло на ее лице, прежде чем она выпила.

Неизвестно, что это была за жидкость, но она приятно обожгла горло и выбила слезу из глаз. И хотя бы смыла песок в горле.

— Ну, теперь, — продолжила Мамаша Эстерхази, снова наполняя стаканы, — можно и поговорить. Какая нужда занесла славную Чуму Фалько так далече от Гавани?

— Попала в передрягу в Шахте, — осторожно пояснила Чума, прихлебывая из стакана.

— Не ты одна. Я слышала, этот Авгур ведет дела по-своему.

— Авгур псих, — вмешался Сайлас, набивая трубку. — Любой, кто даже булавкой уколется, попадает в клетку на съедение Ловцам.

— Вас что, тоже туда отправили? — поинтересовалась Гри, глянув в мою сторону.

— Примерно так и было. Они гнались за нами через все плато, кроты чертовы, — Фалько опустила глаза в стол. — Потеряла чику из-за них.

Эстерхази протянула сухую руку через стол и похлопала собеседницу по плечу.

— Я сожалею.

— Спасибо.

— Будешь требовать расплаты? — в словах женщины чувствовалось напряжение.

— Человек, который это сделал, уже оплатил свои долги.

— И это был…

Улыбка тронула уста Фалько.

— Дрю Молони.

Все разом удивленно выругались — Гри, Бебе и бармен. Фалько захохотала. Пока мы пили, Чума и Пегги рассказали версию гибели Молони, аккуратно исключив из нее меня и Генерала. Я молча глядела в окно, стараясь избегать взгляда Гри. Я даже не понимала почему.

За окном улица была все так же безжизненна. Но в тени какого-то строения, напоминающего водоразборную колонку, я рассмотрела Генерала и Франци. Габриэлла чему-то обучала мальчика. Ножевому бою, кажется. Она размахивала палкой и крутилась на месте, а Франци с серьезной миной тщательно повторял ее движения.

— Конь посмотрит ваш корабль? — внезапно спросила Мамаша Эстерхази.

— Да, — скривился Сайлас. — Не могу сказать, что я рад этому. «Чарис»…

— Капризная штучка? — спросила женщина и улыбнулась, к удивлению Сайласа. — Не волнуйся, Конь первоклассный механик, хоть и не в себе.

Гри оглядела нашу компанию.

— Побудете здесь, под моей крышей, пока длится ремонт. Правда, боюсь, безопасность гарантировать не могу.

Фалько грустно улыбнулась.

— Спасибо за приглашение. Правда, надеюсь, мы улетим еще до заката.

Эстерхази покачала головой.

— Отдыхайте, пока есть возможность, — она взглянула на меня. — Ночь в Пустошах наступает рано.

Несмотря на всю учтивость Гри, расслабиться я не могла. Как будто я была диким животным, которое дрессировщик бьет током, или путешественником в такой дыре, где нельзя снять ботинки, или солдатом на передовой, который страшится проснуться от разрыва снаряда над головой. Я лишь немного отдохнула, приняв паровой душ и сменив одежду на чистую.

Подошла Бебе. Она принесла чистую одежду и косметику для Генерала. Я взирала на косметичку со смешанными чувствами. Когда я последний раз красилась? Осторожно потрогала баночки и тюбики и вспомнила свою ванную комнату на Проспере, где все было заставлено такими же тюбиками, и я могла долго прихорашиваться, не думая ни о чем.

Я не спеша вытащила из сумочки самодельную тушь: мыло, черные чернила и, возможно, оксиды металлов. Накрасила ресницы, потом нашла помаду и аккуратно подкрасила потрескавшиеся губы. Отражение в зеркале напомнило мне прошлую себя, ту женщину, которая сделала выбор, в результате чего я оказалась здесь.

Я села на койку, прислушиваясь к мирному гудению заведения Эстерхази. Смогла бы я жить такой жизнью? Усидела бы на одном месте или же счет толкал бы меня дальше? Или они нашли бы меня и запустили руки в механику моей жизни, меняя ее течение, как делали всегда? Они действительно сделали это там, в пустыне?

Дверь распахнулась нараспашку, вошла Генерал, густо пахнущая запахами кухни, и устало рухнула на кровать.

— Я тебя прибью за это, — выдохнула она. Потом, взглянув в мою сторону, она прищурилась. — Ты выглядишь как-то по-новому. На человека похожа.

Я показала движением подбородка на кучу одежды в изножье кровати.

— Бебе принесла для тебя. И есть ведро воды, чтоб помыться.

— Слава богу, — пробормотала девочка, снимая с себя засаленную рубашку. Я снова увидела на ее груди и плечах шрамы от имплантов. — Бедный ребенок, — произнесла она. — Он показал мне своих бойцовых жуков. Должна отметить, они интереснее, чем те заморыши-муравьи. Эти жуки и вправду дерутся, опрокидывают друг друга на спины. Он выиграл три раунда, я, правда, взяла реванш в последнем. Он даже позволил мне назвать одного. Я дала ему имя Вуавира по названию базы… — девочка прервалась, поглядев на меня. — Что?

Я поспешно покачала головой.

— Ничего. Я просто забыла на минуту.

— Все забывают, — она натянула слишком большое для нее платье в цветочек, которое принесла Бебе. — Посмотри, кто сможет что-то заподозрить?

Тут Генерал покачнулась.

— Вколи мне чего-нибудь. Этот ребенок из меня все соки высосал.

— Надо бы заодно осмотреть рану, — напомнила я, потянувшись к аптечке, прихваченной с «Чарис».

— Не выпендривайся, медик, — ответила Габриэлла. — А тут нет гостиницы получше? Не привыкла я к таким условиям.

С тоской я заметила, что у нее учащается пульс и сереет лицо.

— Вам надо отдохнуть, Генерал.

— Нет, мне надо ознакомиться с ассортиментом поставок, — она обвела комнату невидящими глазами. — Где договоры?

— Вот, — я протянула ей засаленный рекламный журнал, лежавший на тумбочке у койки.

Генерал молча взяла его. Через пару секунд ее лицо разгладилось, и она поглядела на меня ясными глазами.

— Лоу?

— Я знаю, — с болью в голосе ответила я, наполняя шприц стимулятором когнитивной деятельности. — Я знаю.

Габриэлла затихла. Я не спрашивала ее ни о чем. Так или иначе, Эстерхази была права, время отдыха закончилось. Как ночные насекомые на огонь, с закатом со всех сторон к порту слетались корабли.

Не так много, но достаточно, чтобы обеспокоиться. Некоторые садились исключительно для дозаправки, команды других искали что-то в открывшихся с закатом магазинах, но большинство направлялось в заведение Мамаши Эстерхази. Из окна второго этажа я наблюдала, как гости шли, кто торопливо, кто вразвалочку, к нашему голубому дому, бьющемуся сердцу поселения, где можно было купить секс, алкоголь, новости и штампы; тревогу и успокоение в равных долях.

Бебе и Трип держали бордель. Хозяйка восседала в своей конторе с отдельным входом, раздавая отметки о приземлении, квоты на которые выбивали поставщики. Грузы прибывали со всех концов галактики. Мясо и молочная продукция с Бровоса, смазочные материалы с огромных плавучих заводов Делоса, консервы с Проспера… Я увидела даже бело-голубые марки Конгрегаций, хотя сложно было предположить, что здесь, на Фактусе, кого-то могут заинтересовать резные таблички с молитвами и религиозные брошюры.

Фалько была права: это место представляло для нас опасность, и все же я чувствовала себя песчинкой, затерянной в этой кипучей активности. Наша компания вскоре расселась за личным столом Мамаши Эстерхази, наблюдая из алькова бурную жизнь салуна. Сайлас улыбнулся мне. Он даже помылся и подстриг усы и бороду. Фалько выбрила череп до блеска и нанесла на губы яркую оранжевую помаду, и стала больше похожа на себя. Пегги тоже успела освежиться. И все же Чума и Пег напрягались каждый раз, когда открывалась входная дверь. Контрабандисты и головорезы совершенно не интересовались нами, только иногда бросали завистливые взгляды на наши тарелки.

К ужину я ожидала обычный рацион Фактуса, состоящий из жаренного в старом жире протеина и окаменевших от долгого хранения зерен, но ошиблась. Гри явно имела доступ к товарам, о которых большинство поселенцев и не мечтало, и не поскупилась на угощение для гостей.

Я наконец поняла, откуда берутся неиссякаемые запасы консервов у Фалько. На столе нас встречали банки сардин с морских ферм Проспера и голубая кукуруза с террасных полей Иерихона. Стояло блюдо с сырокопчеными колбасами и бобами, которые могли быть даже со старой Земли, и мясо, настоящее мясо. Огромные стейки с Бровоса, нарезанные тонкими полосками. При этом — видимо, из уважения к местной кухне, — стояла тарелка с жареными личинками, с хрустящей кожицей и нежной сердцевиной, и блюдца с червячной солью.

Гри восседала во главе стола, молча наблюдая за процессом поглощения пищи. Она сама почти не ела, довольствуясь кусочками колбасы и выпивкой из бутылки без этикетки. Ежеминутно к ней подходил кто-нибудь из сотрудников и шептал что-то ей на ухо. Я ловила себя на том, что пялюсь на нее, только тогда, когда она встречала мой взгляд и улыбалась. Я отворачивалась и налегала на пиво, чудесным образом оказавшееся охлажденным, и старалась не трогать лишний раз отметину на груди.

Остальные, похоже, расслаблялись с каждой минутой. Генерал, которая поначалу была напряжена и молчалива, теперь жадно налегала на еду, будто бездомный кот, который страшится, что у него могут в любой момент отнять добычу.

— Боже, — произнесла она жирным от стейка ртом. — Настоящая еда.

Девочка отхлебнула молока из чашки, которая стояла у ее локтя. Удивительно, но она даже не возмутилась, что ей не налили пива.

— Настоящее молоко.

— Если ты можешь назвать настоящим крысиное молоко, — сказал Сайлас, подмигнув мне.

Генерал остановила чашку на полпути ко рту.

— Крысиное молоко?

— Ага, — пилот отхлебнул еще пива. — Молоко от Шансаторийских сумчатых крыс. Самые полезные существа, очень популярны на пограничных лунах.

Пегги подавилась едой от смеха и потянулась за кружкой.

— Ха-ха, — холодно ответила Габриэлла, украдкой недоверчиво понюхав молоко.

Кажется, из всех нас только Фалько оставалась начеку. Она постоянно переводила взгляд с новых посетителей на темные окна и обратно.

— У нас проблемы? — тихо поинтересовалась я, потянувшись за тарелкой жареных личинок.

— Конь сказал, что закончит с ремонтом не раньше полуночи.

— Ну, что ж, — протянул Сайлас, доливая в кружку пива. — Еще не вечер.

— Во-во, — пробормотала Фалько.

— Эй, а Ловцы вас здесь не беспокоят? — спросил пилот, нарезая кусок мяса.

Мама Эстерхази смерила его тяжелым взглядом.

— Ловцы?

— Да, я слышал, что они сожгли несколько поселений в Зоне Н.

Гри слегка улыбнулась.

— Они предпочитают нас не трогать.

— Как так вышло?

— У нас что-то вроде… небольшого соглашения. Давнишнего.

— Соглашение с Ловцами?! Ага, и Хель Конвертер подписал его кровью.

— Не ведись на глупости, — мягко сказала женщина. — Хеля не существует.

Я даже не заметила, как начала говорить:

— Фалько говорила, что ты была среди первых поселенцев на Фактусе. Ты была… — я пригляделась к ее шее и, действительно, разглядела среди морщин два круглых шрама.

— Была ли я заключенной? — Я снова почувствовала, как мне сложно выдерживать ее прямой взгляд. — Разве это не ясно по моему имени?

— Имени?

— Гри. Это сокращение от «Греховодницы», — она улыбнулась, обнажая желтые, но настоящие зубы. — Комендант, который меня освобождал, мнил себя знатоком языков.

— Если ты была здесь первой, тридцать лет назад, и перед этим отбыла наказание… — Генерал по-детски нахмурила лоб. — Сколько ж тебе лет?

— Габи! — строго прикрикнула Фалько.

Мамаша Эстерхази захохотала:

— Все нормально. Вообще говоря, мне почти восемьдесят. Своеобразный рекорд для Фактуса, как мне говорят. — Она с серьезным видом выпрямилась на стуле. — Я многое повидала в жизни, знаешь. Я родилась на Земле, в городе на большой реке. С тех пор будто тысяча лет прошла.

— На Земле? — почти с благоговением спросила Пегги. — А это правда, что ты когда-то держала бордель на Одышке Квакера?

— Чистая правда. Тогда здесь было не так много работы, только на терраформировании. И очень много одиноких.

Мягкий голос Гри убаюкивал, и если бы я не смотрела в ее сторону, я бы окончательно расслабилась. Тем не менее то, что я видела на ее лице, когда она ни с кем не вела беседу, пугало меня. Под мягкой морщинистой кожей, пепельными, аккуратно убранными волосами, за этим мягким голосом с хрипотцой скрывался жесткий характер, как старая древесина, обратившаяся с годами в камень. Вещество, полностью поменявшее свои свойства. Я завороженно следила за ней, раздумывая, удастся ли найти повод поговорить с нею с глазу на глаз, а если удастся — уместно ли будет спросить…

— Интересно… — начала было я.

— Я прошу прощения, — Гри тяжело поднялась, опираясь на свое ружье. — Боюсь, мне надо проверить дела в офисе.

Она поглядела на меня:

— Еще поговорим.

Как только она удалилась, Фалько отодвинула тарелку.

— Пег, сходи, пожалуйста, проверь, чем там Конь занимается. Поторопи его, хорошо?

— Что за спешка? — Сайлас потянулся к бутылке Мамаши Эстерхази. — Тут уютное местечко.

Сайлас посмотрел на меня, улыбнувшись, налил полную рюмку и пододвинул ко мне. На полпути ее перехватила Генерал, опрокинув в себя одним махом. Сайлас захохотал.

— Не налегай, — осадила его Чума. — Надо быть наготове, если дела пойдут худо.

— Почему они могут пойти худо? Сидим, никого не трогаем.

— Пока, — ответила Фалько. — Слушай, этот шериф, про которого я говорила, Жолифе, абсолютно чокнутый и, что хуже, не признает этого. Абсолютно непредсказуемый субъект.

— Франци рассказал мне о нем, — протянула Генерал, ковыряясь в своей тарелке. — Говорит, этот тип летает на старой развалюхе, к которой прицеплена сетка для перевозки заключенных. Однажды он протащил сетку за кораблем сорок миль. До места назначения вместо заключенного приехал мешок с мясными отбивными.

Девочка бросила на Фалько задорный взгляд.

— Франци сказал, в твой последний визит ты прострелила ему ногу и он не на шутку разбушевался.

Фалько грустно улыбнулась.

— Ублюдок это заслужил. Галактика набита людьми со всех уголков старой Земли, но находятся дегенераты, которые требуют от каждого лизать им ботинки.

— А Эстерхази ничего с ним не может сделать? — Сайлас растерял значительную долю своей самоуверенности. — Она же сказала, что мы под ее защитой.

— Она сказала, мы под ее крышей. Это разные вещи. У нее нет управы на этого идиота. Он даже не зависит от Согласия, работает на страховщиков.

Сайлас простонал:

— Можно было догадаться.

— Просто глядите в оба, хорошо? — наказала Фалько.

— Да, мэм, — ответила Генерал, подтягивая к себе бутылку. — Если он здесь объявится, пойдет на корм крысам.

До меня не сразу дошло, что Габриэлла напилась, да и все мы тоже.

— Если это что-то типа порта, — рассуждала она, глядя на только что вошедшую женщину в форме «Прово Лайнс», «Самого флотистого флота в Галактике», — то почему бы не найти перевозчика прямо здесь? Умчать с этого вонючего валуна — разве мы не этого хотим?

Я поставила стакан на липкий стол, слушая, как торговый агент выкрикивает список предлагаемых им товаров.

«Пятнадцать галлонов чистейшего жидкого навоза с Бровоса, семь бочек ректифицированной искусственной амилазы, пять тысяч ящиков первоклассных личинок…»

— Вперед, иди, договаривайся, — хмыкнул Сайлас, снова потянувшись за бутылкой. — Если хочешь оказаться в лапах Согласия на первом же спутнике за пределами атмосферы. Этих ребят волнует только одно — их личная выгода.

Он наполнил мой стакан.

— Что касается тебя, Десятка… Чего ты хочешь?

— Речь не идет о том, чего я хочу.

— А если бы шла? — он коснулся моей руки под столом, и я посмотрела в его сторону. Его лицо горело от выпитого, несмотря на леденящий холод, проникающий сквозь неплотно запертое окно.

— Что ж, раз кое-кто в высших эшелонах жаждет моей смерти, остается только один выход, — перебила нас Генерал. — Я могу апеллировать к Последнему Согласию как обычный преступник.

— С родной планеты выдачи нет, — Сайлас явно оживился. Он придвинулся чуть ближе ко мне. — Как думаешь, Десятка? Если ты доберешься до места жительства, сможешь апеллировать к Последнему Согласию?

Я покачала головой.

— Меня лишили гражданства Конгрегаций, когда я связалась с Котами. А когда посадили, местом регистрации стала тюрьма, — я рассмеялась, осознав всю жуткую иронию моего положения. — Единственное место, где я физически буду находиться в безопасности, — это тюрьма. Но я не собираюсь с боем прорываться обратно.

— Тем хуже для тебя, — едко сказала Генерал. — Вот если я доберусь до Фелицитатума…

— Ты с Иерихона? — удивился Сайлас. — Я тоже. А из какого склада? Я вырос в Браксоко, потом жил в Гилл-Клайне.

Девочка фыркнула.

— Ну, с тобой все ясно. Я родилась во Фронтере.

Покуда они обменивались шутливыми оскорблениями, я увидела, как Пегги поспешно входит в бар, вся в пыли от ветра, дующего за стенами здания. Она нервно пробежала глазами по нашему столику. Что-то явно было не так.

Я привстала со своего места. Фалько уже перехватила Пегги и бежала к нашему столу с новостями.

— Что там? — нетерпеливо спросила я.

— Ну, есть хорошая новость. Кажется, я договорилась, чтобы вас завтра вывезли. Юань согласился подкинуть вас до одного из транспортных спутников вместе с грузом крыс для Делоса.

Я мельком глянула на Сайласа. Тот отвернулся.

— А плохая?

Чума поиграла желваками.

— Шериф в городе, Пегги видела его корабль.

— Тот чокнутый? — спросила Генерал. — Он в курсе, кто мы такие?

— Лучше молись, чему ты там веришь, чтобы не узнал.

Я машинально оглянулась и посмотрела в зал. Там было не протолкнуться, за столиками играли в карты. Люди с других лун, которые не знали про Ифов или плевали на них, играли в азартные игры. Франци ходил от стола к столу, демонстрируя коробку с боевыми жуками и собирая ставки, его мама обслуживала столики, а Эстерхази…

Сквозь толпу я разглядела призрачный силуэт старухи. Ее одежду трепал ветер, которого я не ощущала, и я будто снова оказалась там, в Суплицио, в бесконечных дюнах, а она приближалась ко мне сквозь пески…

Топ, топ, топ.

С руки, сжимавшей ружье, капала кровь. Меня сверлил пристальный взгляд, взгляд моих собственных глаз.

Я оттолкнулась от стола. Меня кто-то схватил за руку. Сайлас.

— Десятка, что с тобой?

Я снова оглянулась. Видение исчезло. Я встретилась взглядом с Фалько.

— Надо валить отсюда.

Снаружи раздалось хриплое гудение двигателя и затихло у двери салуна. Фалько воскликнула:

— Вы, трое, быстро поднимайтесь наверх!

Дверь распахнулась от удара, и в проеме возник мужчина в длинном плаще. Он стряхнул с плеч плащ, обрушив на пол потоки песка. На груди блеснул значок в виде полумесяца. Сплюнув, он обвел взглядом зал.

Чума выругалась.

— Поздно.

В салуне наступила гнетущая тишина. Многие поспешили спрятать чеки от грузов в карманы или ботинки и потянулись к оружию. Шериф посмотрел в глубь зала. Дрожащий от нервного тика уголок рта придавал ему вид человека, который пытается сдержать смех. Его лицо задубело от солнца, а от глаз расходились белые морщины — так, будто его кожа трескалась, обнажая бледное, как личинка жука, тело.

— Это Жолифе? — прошептала Генерал.

— Он самый.

— Пег, — Фалько почти не шевелила губами. — Найди Эстерхази.

Шериф даже не смотрел в нашу сторону, мы сидели за занавесью в своей нише. Я медленно стянула со стола столовый нож. Сайлас, разгоряченный алкоголем, излучал агрессию. У меня самой стучало в висках от алкоголя и адреналина. Не лучшее состояние для драки. Но я была готова.

— Где она? — раскатисто спросил шериф. — Где старая сука?

Никто не ответил, но пока он шел через зал, его сопровождал неприязненный шепот. Я знала, что значок в виде полумесяца — эмблема Консорциума страховщиков грузов — единственная причина, по которой он до сих пор не лишился головы. Хмурый бармен молча поставил на стойку рюмку, наполнил ее чем-то коричневым, и шериф тут же опрокинул ее в себя.

— Давай, — шепнула Фалько Пегги. Чика проскользнула из-за стола в коридор за нашими спинами.

Клацание металла заставило всех, включая ее, замереть. Шериф, не выпуская рюмки, другой рукой направил на Пегги ствол.

— Еще шаг, и от этого смазливого личика ничего не останется.

Фалько встала, прикрывая собой Пегги.

— Старина Жолифе! До сих пор портишь воздух?

Шериф поставил рюмку на барную стойку и достал второй пистолет.

— Чума Фалько, значит, — сказал он, снимая предохранитель. — Леди Хворь. Да, слышал, что ты в городе.

Он лениво направил на нее второй ствол.

— Будешь вести себя тихо или мне снова обижать старуху? У нее нога до сих пор не зажила после прошлой ссоры.

— Что? — глаза Фалько округлились.

— Старуха не сказала, почему она хромает, да? Что ж, когда тебя не было, ей пришлось ответить за тебя. Нога за ногу, по старинному обычаю.

Фалько ответила ледяным тоном:

— Еще раз ее пальцем тронешь — вспорю тебе брюхо и оставлю на съедение Ловцам.

Через открытую дверь ворвался порыв ветра, зашелестел бумажками на стенах и заставил волоски на моей коже подняться дыбом. Меня прошиб холодный пот, я закрыла глаза. «Только не сейчас».

В голове раздался грохот еще не случившегося выстрела.

— Какие суровые слова я слышу от безоружной женщины, — Жолифе облокотился на стойку и оскалился. — Попробуй, и я выстрелю. Забираю тебя с собой и ту консервную банку, которую вы называете кораблем.

— Эта консервная банка моя, — встал Сайлас, — и у вас нет никакого права…

— У меня есть все права!

По покрытому пылью лицу шерифа ползли струйки пота, оставляя светлые дорожки. Я чувствовала, что его разум мутится, что с каждым вдохом ситуация становится все менее предсказуемой. Скоро, вот-вот, реальность раздробится на тысячи разных возможностей, и появятся они, готовые пожрать новые миры.

— Если она не поедет со мной, — заорал Жолифе на всю комнату, — я сожгу этот крысятник дотла вместе со всем вашим хламом!

Молниеносное движение: Фалько потянулась к оружию. Я вскочила, и в этот момент шериф выстрелил, но целился он не в Чуму. Пегги вскрикнула и ударилась о стену, схватившись за грудь. Фалько, издав вопль ярости и отчаяния, выстрелила дважды и упала на колени рядом с Пег. Но Жолифе все еще стоял, кривя губы в страшной гримасе, и целился Фалько прямо в голову.

Пространство между секундами раздвинулось.

Я бросилась через комнату, сжимая нож в руке, и за секунду до выстрела рассекла шерифу лицо. Он закричал и отступил на несколько шагов, не выпуская из рук оружия. Я ухватилась за засаленный воротник, готовясь перерезать горло…

— Стой.

Голос прорвался сквозь шум сердцебиения. Я чувствовала, как его тело дрожит от страха, ощущала запах крови, пота и мочи, видела чистый красный цвет его крови. Лезвие ножа уже надрезало кожу и молило о том, чтобы проникнуть глубже, разрезать его трахею, разделать артерии и вены, воткнуться в позвонок. Я сжала в кулаке ворот его плаща.

— Отпусти его.

Я обернулась. Женщина стояла в дверном проеме, направив ружье на то, что чуть было не стало трупом в моих руках.

Прямой путь исчез, я вновь оказалась в глухом лесу без троп. Я разжала хватку.

Шериф выронил оружие и сполз на пол, прижимая руки к окровавленному лицу. След от ножа тянулся от подбородка до брови. Я отступила, оставляя на полу кровавые следы.

— Пшел вон, — холодно сказала шерифу Эстерхази. — И не забудь сообщить своим хозяевам, что я спасла твою бесполезную жизнь.

Трясясь и охая, шериф подобрал свои пистолеты с пола и исчез.

— Как она? — спросил Сайлас, когда я закрыла дверь комнаты, оставив Фалько наедине с Пегги.

— Все в порядке, — ответила я. Пег везунчик. Пуля вошла под ключицу. Сантиметр влево, и…

Я посмотрела на руки, с которых еще не отмыла засохшую кровь.

— Держи, — Бебе принесла мокрую тряпку.

Кровь не оттиралась. Последние несколько часов я не помнила, кто я и что здесь делаю. В глазах стояли слезы, которые я не могла сдержать.

— Пойдем, — Сайлас повел меня за собой. Умоешься у меня в комнате.

Как только за нами закрылась дверь, я всхлипнула и, закрыв рот окровавленной тряпкой, начала сотрясаться от рыданий.

— Я не могу от этого убежать, — слова давались с трудом. — Я веду счет, я пытаюсь спасать жизни, но что бы я ни делала…

Сайлас молча сел на кровать, набивая трубку.

— Сегодня ты спасла жизнь Фалько, — обыденным тоном сказал он. — И Пегги. Скорее всего, и мою тоже, — он с наслаждением затянулся дымом. — Ты еще скажи, что этот ублюдок не заслужил такого.

— Это не то, — ответила я, уронив тряпку на пол. — Я поклялась, что буду спасать жизни, а не отнимать их.

— Думаешь, такого, как шериф Жолифе, заботят твои клятвы? — спросил Сайлас, скрываясь завесой дыма. — Ты сделала то, что должна была.

Я тяжело опустилась на кровать рядом с ним. Он протянул мне трубку.

Боль и ужас понемногу отступили, в голове затуманилось.

— Надо идти, — пробормотала я, но не двинулась с места, чувствуя, как горячая рука Сайласа ложится на мою, ощущая его тепло через рубашку.

— Не хочу оставаться одна, — прошептала я. — Не сегодня.

— А завтра? Улетишь? — спросил он, задумчиво водя пальцем по моей руке. — Я серьезно. Если хочешь, оставайся со мной на «Чарис».

Я не могла дать Сайласу внятного ответа. Я повернулась к нему, прильнув так близко, что почувствовала его горячее дыхание на липкой от дыма и алкоголя щеке. Я подняла руку и коснулась пожелтевшего синяка на его брови. В ответ он погладил меня по голове, провел пальцами по шрамам на висках.

— Кто ты? — прошептал пилот.

Вместо ответа я запечатала ему рот поцелуем.

Я снова в пустыне, посреди песчаной бури, в кошмаре. Вопли ужаса, крики. Одна за другой из мглы возникают фигуры, одни в поисках оружия, другие, почерневшие от крови и огня. Обернувшись, я увидела Пегги, лежащую с широко раскрытыми пустыми глазами, Фалько, скошенную пулеметной очередью, Генерала, истекающую кровью. Я увидела «Чарис», наполовину зарывшийся в песок, с разбитым ветровым стеклом и осколками приборных панелей вокруг обмякшего тела Сайласа.

Надо мной склонилась фигура с руками, испачканными в крови, и холодным взглядом хищника.

Я открыла глаза, и кошмар тут же исчез. Меня била дрожь, голая спина взмокла от холодного пота. Что это было за видение?

Сайлас повернулся во сне и потянулся ко мне. Я смотрела на его тело под одеялом и мечтала о том, что могла бы вырвать этот кусочек уютной реальности, свернуть, как листочек из блокнота, и остаться в нем навсегда.

Но это было невозможно. Я осторожно оделась, натянула ботинки и вышла из комнаты.

Зал встретил меня тишиной. Снаружи было темно, но я чувствовала, что ночь уже отступает и скоро утро. Я открыла дверь черного хода, и внутрь ворвался ветер, обдав холодом мои голые лодыжки. Будто стая собак, которые нетерпеливо ждали, пока хозяин им откроет. Что выгнало меня из теплой кровати?

— Что ж, значит, все так, как я и думала.

Голос донесся откуда-то из темноты, шелестящий, как ветер. На скамье в углу зала, опершись на стену, курила Гри Эстерхази.

Я не удивилась. Будто знала, что она здесь.

Я не застегнула рубашку, и оранжевый огонек сигареты осветил шрамы на шее.

— О чем ты?

— Ты меченая.

Капля пота спустилась по позвоночнику.

— Меченая.

— Ими.

Я не решалась пошевелиться.

— Ифами?

В свете сигареты я увидела ее кривую улыбку.

— Так ты их называешь? Может, и так, но не совсем. Но не мне говорить тебе, что эта метка вырезана человеческими руками. Хотя не все готовы называть их людьми, конечно.

— Ловцы? — В неровном свете блеснул один темный глаз Гри. — Но зачем?

— Потому что они знают, что ты принадлежишь им.

— А ты? Ты тоже их чувствуешь?

Голос Эстерхази звучал, как шорох песка о жестяную крышу.

— Помнишь, Чу сказала, что я была одной из первых на Фактусе? — Она устроилась поудобнее, деревянная скамья скрипнула. — Как только я поставила ногу на песок, я ощутила их. Мы все почувствовали их присутствие — инженеры, солдаты, каторжники. Неважно, что люди говорили потом. Мы сразу знали, что мы не одни на этой луне. Что здесь есть что-то еще.

Я застыла. Гри словно прочла мои мысли, которые я в страхе гнала от себя.

— Невозможно описать это ощущение, — продолжала она. — Когда получаешь доказательство, что мы не единственные, кто населяет эту галактику, что есть еще кто-то, а тебя все игнорируют. Командование Согласия нам не поверило, не поверили бонзы из Бюро по заселению. Никто не поверил. Они списали все на кислородное голодание, недостаток витаминов, массовую истерию, атмосферные явления. Но они были далеко, в своих сияющих станциях, или в кабинетах на Проспере. Они здесь никогда не бывали.

Женщина задумчиво покачала головой.

— Видишь ли, пока мы жили на Земле, их было слишком мало по сравнению с нами, мы просто их не чувствовали. Но здесь, — она показала пальцем на запад, в сторону Кромки, где известная часть системы встречалась с пустотой, — здесь они родились, здесь место, где они сильнее. Мы тогда были словно стадо овец, которые забрели в волчье логово. Они просто не могли остановиться. Они набросились на нас и стали рвать на куски, и в первые годы все, что могло сломаться, ломалось. Множество людей погибло, еще больше, сойдя с ума от страха, разбежалось по Пустошам, — Гри помолчала, задумавшись. — Так началась наша история.

— Ваша? — Я обомлела от ужаса.

Она кивнула.

— Нас собрали в поисково-спасательный отряд. Все бывшие заключенные, наша жизнь не стоила и гроша. Нам поставили задачу искать пропавших рабочих и возвращать их обратно. Только вот оказалось, что их следы ведут за Кромку, а те, кто последовали за ними, вернулись оттуда уже другими.

Я вспомнила бесконечность дюн за Кромкой, безжалостный мрак и страх, что вернулась оттуда уже не я.

— Я видела Суплицио, — прошептала я.

— Тогда ты понимаешь, что с нами произошло, — Эстерхази затянулась сигаретой. — Когда мы уже думали, что не выберемся, явились они, и мы наконец поняли, что они такое. Что они состоят из всего и ничего. Они питаются неопределенностью, но везде на пограничных лунах, где они сильнее всего, жизнь была сметена охотой за наживой и гордыней. Они оставили некоторых из нас в живых, и мы поняли зачем.

Она обратила на меня невидящие глаза.

— Какой прок от сердца в трупе, когда на другой луне без пересадки умирает ребенок, унося с собой возможности непрожитой жизни? Спасать тех, кого можно спасти, — вот наше оправдание.

Я невольно отпрянула от этой женщины с бездонными глазами, которые так много видели.

— Ты Ловец?

— Была, — Гри еле слышно шептала. — Наверное, и до сих пор. Мы никогда по-настоящему не отпускали тех, кого признали своими.

Она задрала рукав на правой руке. На внутренней стороне предплечья был вырезан знак, точная копия того, что у меня на груди.

— Не-е-ет, — я сделала шаг назад. — Я не хочу быть одной из них. Я поклялась спасать жизни.

— А они не спасают? Скажи это юноше, умирающему от почечной недостаточности, или молодой матери, которой нужна кровь для ребенка. Согласие не станет помогать им здесь. К кому им идти? К землевладельцам? К хозяевам шахт? — голос Гри приобрел металлическую жесткость. — Я увидела это в тебе сегодня. Ты бы перерезала глотку Жолифе, не останови я тебя.

Я не смогла возразить, и женщина усмехнулась.

— Видишь, разница только в том, что Ловцы не стали бы сомневаться, что его смерть принесет в мир новые возможности, которые нужны им.

— Потому что они сумасшедшие, — ответила я. — Я видела, как они убивают невинных людей…

— А с чего ты взяла, что они невинны? Мы никогда ничего не делали без причины. — Я смолчала, и Гри продолжила: — Мы верим, что Ифы становятся сильнее с каждой жизнью, которая прибывает на Фактус. Мы верим, что в конце концов, когда они окрепнут, мы сможем видеть то, что видят они, сможем пересекать границы реальностей. В это мы верили с самого начала, это они показали нам тогда.

Гри пошевелилась, ловя мой взгляд.

— Ты чувствуешь их присутствие, я знаю.

— Ты Хель? — внезапно спросила я.

Она рассмеялась.

— Мы все Хель.

В этот момент я поняла, что передо мной уже не Мамаша Эстерхази. Передо мной существо с моим лицом. Потянувшаяся ко мне рука была вся в крови, кожа испещрена шрамами. Ее глаза стали глазами хищной птицы, не знавшей ни ужаса, ни страха, ни отвращения. В руке появился скальпель…

Закричав, я отскочила, оказавшись во дворе Доли Ангелов. В воздухе стоял тошнотворный запах.

— Они уже здесь, — произнесла Эстерхази одними губами. — Что-то грядет.

Сквозь ветер я услыхала шаги, приближающиеся к салуну, лязг оружия. Я молча вбежала обратно в здание, чтобы увидеть, что происходит на улице.

В тусклом свете фонаря, освещавшего вход в салун Эстерхази, я увидела с десяток фигур. Миротворцы в небрежно застегнутой форме, с автоматами, в бронежилетах и шлемах. Во главе отряда шел, сверкая оставшимся глазом, шериф Жолифе.

— Эстерхази! — заорал шериф. Лампа освещала его лицо, из плохо заклеенного шрама кровь сбегала на губы и подбородок. — Отдай мне этих сучек, или я спалю к чертям твою конторку!

— Ты нас не тронешь, Жолифе, — ответила Эстерхази, открыв дверь. — Все экипажи от Фактуса до Делоса потребуют с тебя компенсаций.

— Черт с ними! Давай их сюда! — орал шериф. — Я их на куски порву!

Языки пламени. Окровавленное лицо Бебе, крики бармена…

Я пошатнулась, и Гри крепко схватила меня за руку.

— Я видела… — сказала я.

— Знаю, — ответила она. Она внимательно глядела на улицу, где продолжал надрываться шериф. Миротворцы готовились к штурму. Одна женщина достала из-за пояса дымовую шашку.

— Беги, — сказала Эстерхази. — Буди остальных и беги.

— Мы не можем тебя оставить.

— Придется, — она прижала ладонь к моей груди. — Они с тобой. А теперь иди!

Я побежала к лестнице. На верхней ступеньке я обернулась, увидев, как Гри опирается на барную стойку, направив свое длинное ружье в сторону двери.

— Выходим! — закричала я в коридор. — Все выходим!

Бебе с заспанными глазами появилась первая, на ходу натягивая кобуру поверх ночнушки.

— Шериф вернулся, — сказала я. Она побежала обратно в комнату, крича, чтобы Трип доставал автомат, а Франци прятался.

— Десятка? — Сайлас выбежал в коридор голышом, схватил меня за руку. — Что происходит?

— Одевайся, нам надо бежать.

Я ворвалась в комнату к Фалько. Она уже была одета и заряжала оружие. Я поняла, что она даже не ложилась.

— Проблемы?

— Шериф. С отрядом. Нам надо бежать.

Она сдвинула брови.

— Эстерхази?

— Она сказала, чтобы мы уходили.

Вместе мы разбудили Пегги, которая металась на кровати. Из-под бинта сочилась кровь.

Снизу послышался крик, грохот и звуки выстрелов.

— Генерал! — крикнула я на бегу.

Вместе, заспанные и полуодетые, мы собрались в коридоре. Фалько и Сайлас поддерживали Пегги под руки. Подумав, я уколола ее конской дозой анальгетика и амфетамина — чтобы она могла бежать, не чувствуя боли.

— Мне тоже, — Генерал протянула оголенную руку.

Спорить некогда. Я вколола дозу и ей.

— Фалько, сколько у нас стволов?

— Четыре. Летун, у тебя с собой эта пукалка?

Сайлас впопыхах похлопал себя по лодыжке.

— Значит, пять.

Глубоко вдохнув, я раскрыла ладонь. Они выгнали нас на дорогу хаоса, и, чтобы выжить, придется пройти по ней до конца. Фалько вложила в мою руку пистолет.

Когда мы спустились вниз, тьму разорвали вспышки выстрелов. Старомодные металлические пули врезались в стойку, за которой притаились Эстерхази, Бебе и Трип. Их посыпало градом битых бутылок, стекол в окнах уже не было.

— Через заднюю дверь! — крикнул бармен. — Мы прикроем!

— Гри! — закричала Фалько.

Старуха обернулась к нам. Во вспышках пламени ее лицо казалось юным, в глазах задорно блестел расплавленный металл. Она улыбнулась.

Дымовая граната залетела в зал через одно из окон.

— Пошли! — крикнула она.

Мы побежали. Здание сотряслось от взрыва, дым следовал по пятам. Но это сыграло нам на руку. В вихрях пыли и дыма отряд Миротворцев не заметил, как мы проскользнули у них за спинами.

Двое из них вышибали дверь в салун. Со страшным скрежетом металл потихоньку поддавался, прогибаясь внутрь. Раздался ружейный выстрел, и один из Миротворцев отступил назад, держась за живот.

Улица была перекрыта транспортом: дюжина жуков, мулов и кобыл, на которых прибыл отряд.

— Мы не добежим до корабля, — тяжело дыша, сказал Сайлас, измеряя взглядом расстояние до порта. Ни единого укрытия, только голая земля. Пегги тяжело обвисла на плече Фалько. Но, по крайней мере, ее взгляд оставался ясным.

— Придется, — ответила Чума. — Приготовьтесь бежать.

Когда перестрелка позади нас усилилась, я взглянула на нее и выбежала на середину дороги, пригнув голову, чтобы отвлечь огонь на себя.

Ветер толкнул меня в спину, и я побежала, вскидывая на бегу пистолет, и выстрелила, попав одному из преследователей в руку с автоматом.

Оглянувшись, я увидела, что Фалько поднимает остальных.

В меня стреляли уже четверо Миротворцев, и я укрылась за одной из машин. От врезавшихся в сталь пуль летели искры. Подняв руку, я нащупала зажигание, молясь о том, чтобы оно сработало. Машина завелась, и, заклинив рычаг, я ударила кулаком по акселератору и отпрыгнула назад, направив мула на Миротворцев.

Пули врезались в песок под моими ногами. Впереди я видела Фалько, Сайласа и Пегги, висящую у них на плечах. Еще немного, и нас не достанут…

Прогремел взрыв, и волна горячего воздуха бросила меня на песок. Все окуталось дымом, в ушах звенело, но я поднялась на ноги. Впереди маячили фигуры: Сайлас с залитым кровью лицом поднимает с земли Пегги, Фалько, перекатываясь в пыли, тянется к автомату. Среди вспышек выстрелов ко мне неслась маленькая фигурка, сжимая в каждой руке по пистолету.

Она сделала несколько выстрелов прямо на бегу. Я обернулась и увидела, как ближайший из Миротворцев упал с дырой в черепе. Генерал метнулась к нему и подобрала оружие — старый армейский бластер.

Раздался еще один взрыв, окрасив ночь яркими переливами пламени. Загорелось здание Мамаши Эстерхази.

— Нет! — закричала я в бессилии. Из клубов дыма вырвался, тяжело гудя, жук шерифа и понесся к нам.

Я побежала. Где-то впереди яростно лаял пистолет Чумы, стрелявшей через плечо. Я остановилась, но тут шквал выстрелов заставил меня прыгнуть за железную стойку возле супермаркета. Стекло разлетелось вдребезги, и меня осыпало дождем личинок из витрины. Из окна у меня над головой застучали выстрелы: хозяин магазина стрелял, выкрикивая проклятия.

Пользуясь этим прикрытием, я рванулась в сторону порта. Но до него оставалось еще слишком далеко, нам ни за что не преодолеть это огромное ровное пространство. Сквозь раскаты выстрелов я слышала зловещее гудение жука шерифа. Он что-то кричал, вцепившись в штурвал, из-под бинтов на лице сочилась кровь, на заднем сиденье прицеливался в кого-то Миротворец.

Выстрел — и он упал, фонтанируя кровью из горла, прямо на Жолифе. Тот потерял управление, и жук резко свернул в сторону. Фалько опустила пистолет.

— Беги!

Ветер гнал нас вперед, и я уже видела ржавые доки и темный силуэт «Чарис», Чуму, затаскивающую Пегги за здания порта, и испуганного Коня, который стоял в дверях, прижимая к себе металлического пса.

Другие команды, ночевавшие в порту, включились в бой, решив, что на них напали. Отдельные выстрелы переросли в шквал огня, встречающий несущихся из пылающего городка Миротворцев.

Пули свистели у нас над головами, я поравнялась с Генералом, и мы рухнули под металлические листы галереи. Она тяжело дышала, глаза странно блестели. Она прекрасно понимала сама, что не продержится без амфетаминов, ее организм был на пределе.

— Лейтенант Окмалги! — крикнула она. — На шесть часов работают снайперы. Нам надо отвлечь огонь на себя, чтобы прикрыть санитарную команду.

— Генерал? — воскликнула я. Но она была не здесь. Она сейчас вела прошлую битву на какой-то отдаленной планете. Девочка ощупала свою грудь.

— Где патроны? Лейтенант, отправьте вестового к снабжению, мы заминируем сектор, чтобы дать им время на отступление.

Пули молотили по металлическим листам у нас над головами.

— Генерал, надо бежать!

— Мы никогда не бежим, — обливаясь потом, Габриэлла встала и начала стрелять.

Разрядив бластер прямо в нос жука, она триумфально закричала, наблюдая, как машина врезалась в ограждение порта.

Времени больше не оставалось. Я подхватила Генерала под локоть и потащила ко входу в порт, несмотря на ее крики про нарушение субординации. И с огромным облегчением увидала, что остальные уже стоят возле «Чарис» и Пегги лежит внутри.

— Сайлас! — крикнула я. — Вытаскивай нас отсюда!

Его рубашка была залита кровью из пореза на голове, но он кивнул и кинулся в рубку. Пули забарабанили по обшивке корабля, что-то разлетелось.

— Отребье с Окраин! — заорала Генерал.

— Черт, — воскликнула Фалько, когда вспышки выстрелов стали более упорядоченными. — Они нас поймали!

Я поглядела наружу. Рядом с доком работал мощный генератор, и я проследила взглядом, куда идут провода: под песком лежали гравитационные маты, удерживая «Чарис» у земли.

В глубине корабля ожили двигатели. Генерал начала стрелять, и металлическое покрытие галереи взорвалось искрами металла.

Снова, рассеивая дым, они ворвались в мое сознание, разворачивая дорожки возможностей. Тысячи разных версий с одним жутким концом: пустыня, мои друзья лежат замертво, существо с моим лицом протягивает руку со скальпелем…

Я отогнала видение. Корабль подергивался, прижатый к земле гравитационными матами, Фалько кричала, Генерал молотила об стену разряженный бластер. К кораблю сквозь дым шел шериф, поднимая пистолет.

Я выпрыгнула наружу.

Вслед что-то кричали, но я не разбирала слов. Я со всей силы пнула генератор. Маты удерживали ревущий корабль, скоро он перегреется, подойдут Миротворцы, и все будет кончено.

Отодрав металлическую крышку, я нашла выключатель. В пяти метрах от меня из дыма возникла фигура Жолифе, его ствол был направлен прямо мне в сердце.

Поздно.

Я дернула выключатель, и «Чарис» прыгнула вверх, и в этот момент он выстрелил.

Ветер нес меня в своей пасти. Я чувствовала, как он проходит сквозь меня бесконечным выдохом. Может, когда он выдохнет весь воздух, наступит конец света? Или его начало?

Я не двигалась. Ветер вел себя как кот: мягко сжимал в челюстях, не причиняя вреда, до тех пор пока я не напомню ему о своем быстром сердцебиении и тонкой, легко рвущейся коже. Но она уже разорвана, и боль подкатывает быстрыми красными волнами. Это ветер?

Нет. Ветер безжалостен, но у него нет кулаков. Это люди. Воспоминания путались, но я помнила лица, грязные, обожженные, фибергласовые зубы, испачканные в крови бронежилеты. Ботинки с металлическими носами, которые били меня в живот, выбивая на песок желчь и кровь. Кулаки, задубевшие от солнца пустыни, которые ударялись о мое лицо и голову до тех пор, пока я не прекратила сопротивляться, пока не сосредоточилась на одном желании: стать подобной им, такой же бестелесной и неприкасаемой.

Но они не забрали меня к себе. Они поставили меня на эту дорожку, вымощенную зубами, когтями и сгустками крови, и пировали, довольные своим выбором. Последнее, что я помню, — лицо склонившегося надо мной человека, который дошел до конца мира и потерял свою душу, не зная, что превратился в пустую оболочку, в которой остались лишь страх и порок, пустую оболочку из грязных окровавленных бинтов.

Он улыбнулся и поставил ногу мне на плечо.

Я попыталась открыть глаза. Послушался только один. Второй остался без движения. Ветер облизал мое глазное яблоко, наслаждаясь соленой влагой.

Подо мной был песок. Песок и тень, как от огромной птицы. Я попыталась поднять руку, чтобы коснуться ее, но острая боль пронзила все тело, и я снова провалилась в забытье. Увы, вскоре я очнулась и поняла, где нахожусь.

Я лежала в плотной сетке из толстого кабеля, спеленатая, как туша, раскачиваясь в воздухе. Где-то внизу подо мной неслась пустыня. Я потихоньку начала осматривать себя.

Передняя часть куртки пропиталась кровью и затвердела. Куртка Сайласа. Когда я попыталась пошевелиться, меня пронзило болью, и на куртке проступила свежая кровь. Я осторожно ощупала грудь.

Шериф не попал мне в сердце, но рана на плече оказалась глубокой и рваной. Старая металлическая пуля, медленная и грязная, не настолько обжигающая, как разряд бластера. Из отверстия сочилась кровь. Без перевязки я умру.

Я отвернулась, несмотря на боль в шее. Попыталась разлепить губы, но они спеклись кровяной коркой. Сколько времени прошло с тех пор, как я встала с постели Сайласа? Как мы бежали из Доли Ангелов?

Я ощупала свою одежду. Из карманов вытащили все, что могло хоть как-то пригодиться. Единственное, что нашлось, — маленький костяной игральный кубик. Сжав его в кулаке, я закрыла глаза.

Проснулась я от удара о землю. Боль пронзила меня, я закричала, но сетка продолжала волочиться дальше, и пыль мгновенно забила рот и нос. Наконец, мы остановились. От тишины зазвенело в ушах. Постепенно окружающая действительность наполнялась новыми звуками: топот сапог, скрипы охлаждающегося металла. Я закрыла глаза, притворяясь, что потеряла сознание.

На лицо полилась жидкость, и какую-то секунду я думала, что это вода. Но потом я почувствовала запах — это была моча. Надо мной, смеясь, стоял шериф Жолифе.

— Жива еще? — поинтересовался он, застегивая штаны. — Я буду очень благодарен, если ты продержишься еще день-два. По связи пишут, что нужна живой.

Я выплюнула пыль и попыталась рукой вытереть лицо.

— Я умираю, — прохрипела я.

— Ну да, но умирающий человек ведь еще жив, правильно? Ну, пока не умер, — он огляделся по сторонам. — Мы бы добрались быстрее, если б этот ублюдочный ребенок не разбил моего жука.

— Где? — выдохнула я.

Жолифе сел на корточки возле меня. Он выглядел ужасно: пластыри отклеились, шрам забился грязью и тек гноем. Единственный глаз заплыл кровью.

— Мы летим к Аэростраде, — его вонючее дыхание достигло моих ноздрей. — Прошел слух о том, сколько Согласие готово за тебя заплатить, особенно если ты еще будешь дышать. Пожалуй, за сто тысяч кредитов я могу сдержаться и не убивать тебя.

Он протянул руку и потыкал пальцем в дыру у меня на плече.

Я сблевала от боли, и он перестал нажимать, но оставил палец внутри.

— Сто тысяч кредитов, — он задумчиво смотрел вдаль. — Я наконец-то удеру с этой вонючей луны. Оформлю себе пенсию и буду отдыхать где-нибудь среди зелени.

Он снова нажал на рану.

— Ты здесь сгниешь, — прохрипела я, когда смогла отдышаться.

Его губы дрогнули, и он ударил меня в голову кулаком.

Несколько часов спустя я снова пришла в себя. На том же месте? Невозможно понять. Опустилась ночь, и на небе блестели звезды, пропадая на западе, за Кромкой. До меня донесся запах костра. Шериф готовил ужин. Такой же костер я сама жгла тысячи раз на пустых просторах Пустошей, любуясь искрами, пытаясь забыть о холоде ночи.

С пятой попытки я смогла повернуться в сетке. В нескольких метрах от меня Жолифе сидел на старом патронном ящике, освещаемый светом костра. Сорвав все пластыри, он задумчиво щупал разрез на лице, что-то бормоча. Я сжала здоровую руку. Этому обломку человека меня не сломать.

— Воды, — просипела я. — Воды!

Он оглянулся, словно на минуту вовсе забыл о моем присутствии. С кривой трясущейся улыбкой он взял свой котелок и начал жадно пить, проливая большую часть жидкости на подбородок и куртку.

— Воды, — взмолилась я снова. — Я скажу тебе, как обработать лицо.

— Я и сам справлюсь, — поставив котелок, он подобрал с земли бутылку и вылил на ладонь немного жидкости.

— Порезы гноятся, — сказала я. — Промой кипяченой водой. Сделай компресс. Это предотвратит инфекцию, и соединительная ткань…

Я почти не понимала, что несу, просто сыпала медицинскими терминами, но это было не важно. После долгого разглядывания бутылки шериф спросил с недоверием:

— Какой еще компресс?

— Освободи меня, и я все сделаю.

Он презрительно хрюкнул, но все же достал нож и подошел, чтобы разрезать веревку, которой сеть крепилась к жуку.

— Попытаешься сбежать, — предупредил он, — перережу сухожилия.

Я встала на четвереньки, но Жолифе протащил меня за воротник до костра, несмотря на мои вопли от боли.

— Ну? — он опустился на свой ящик, будто на лекции, заинтересованно моргая здоровым глазом.

— Что… Что это? — я указала на бутылку.

Он придвинул ее ближе к костру.

— Я не могу рассмотреть, — пробормотала я.

Он придвинул ближе.

«Мазь доктора Дандиката, — гласила этикетка. — Применять для внешнего и внутреннего лечения».

— Хорошо, — сказала я. — Теперь возьми чистую тряпку и сложи втрое.

Нахмурившись, шериф повернулся назад, роясь в рюкзаке.

Схватив бутылку, я, собрав остатки сил, бросилась на него и чуть не потеряла сознание от боли. Жолифе потянулся к пистолету, но запоздал. Я оседлала его и вонзила ногти в рану так, что он завыл от боли. Сжав бутылку, я изо всех сил ударила шерифа по голове.

Пластик. Я только расплескала вонючее масло по его лицу. Ловя ртом воздух, я откатилась и отползала назад, пнув в его сторону горячие угли.

«Вставай!» — я заставила себя подняться на ноги, хоть они и тряслись подо мной. «Беги!» — возможно, удастся скрыться в темноте…

Но мое тело не слушалось, оно ослабло от боли, жажды, потери крови. Не сделав и дюжины шагов, я упала на колени. Я продолжила ползти на одном локте, слыша, как Жолифе нагоняет меня. Он угрожал, что порежет меня на кусочки, и я прекрасно понимала, что он именно так и поступит — резанет связки на ногах, и я умру в сетке над пустыней, орошая своей кровью сухой песок.

Почему они привели меня к такому концу?

Сердце билось все громче и громче, будто понимая, что это последние удары. Шериф схватил меня за ботинки и яростно потащил назад.

Шум крови в ушах взорвался грохотом: это больше не был шум крови, это был гул двигателей, и двигатели быстро приближались. Я перевернулась и поглядела за спину удивленному Жолифе. На нас неслись сверху четыре корабля.

Они открыли огонь. Вспышки ярко-красного и чистого белого света озарили пустыню. Шериф побежал, прикрывая голову и выкрикивая проклятия. Корабли пролетели над нами и развернулись для следующего захода. Он поднял голову и притих, не веря своим глазам.

Стремительные корабли Ловцов снова прогремели у нас над головами. На этот раз они не стреляли, а включили поисковые прожектора, ослепляющие и холодные. Теперь они нас видели и не станут рисковать повреждением наших внутренних органов. Прищурившись здоровым глазом, я рассмотрела фигурки стрелков, опасно свесившихся из люков и поблескивающих красными огоньками приборов ночного видения. Ближайший из них, с развевающимися длинными волосами, поднял винтовку и прицелился.

На миг, посреди шума и грохота, передо мной возникло лицо Эстерхази, ее пронизывающий взгляд и слова: «Ты меченая». Я расстегнула куртку и распахнула ворот рубашки. Луч прожектора направился в мою сторону, и я закрыла глаза, ожидая конца.

Ничего. Только дикий оглушающий шум двигателей и поток горячего воздуха. Я открыла глаз. Стрелок застыл, подняв руку в предупреждающем жесте.

Я почувствовала, как Жолифе опять схватил меня за ботинок и потащил прочь из круга прожектора к своему жуку, будто собака, обнаружившая труп животного. Одинокий выстрел, и движение прекратилось.

Я осторожно подняла голову. Корабли садились на песок неподалеку от меня, в пыли стали появляться фигурки, постепенно заслоняя собой свет прожекторов. Жолифе пытался уползти, истекая кровью из бедра.

Один из Ловцов остановился на границе светового круга. Я не видела его лица, оно было скрыто маской и прибором ночного видения. Он был одет в старую выцветшую одежду, снятую с трупов, с разрезами от ножей и дырами от пуль.

Светло-коричневая кожа на руках была испещрена сотнями розоватых линий. Это же счет, поняла я с ужасом и восхищением. Под подбородком были две сходящиеся линии и горизонтальная черта.

Молча подняв руку, он указал пальцем на такой же знак у меня на груди.

— Да, — хрипела я. — Да.

Фигура склонила голову и направила руку в сторону Жолифе, который все еще пытался отползти к своему жуку.

Я глядела ему вслед, вспоминая его пытки, его угрозы Эстерхази, то наслаждение, с которым он ковырял пальцами мою рану. Из последних сил я поглядела в линзы прибора ночного видения и прошептала:

— Возьми его.