Десять медвежат

Леня нисколько не растерялся.

– Я – журналист и автор идеи, сам я не фотографирую, фотограф приедет немного позже.

– А… – растерянно протянула девица, – а вы что же делаете?

– А я выберу материал, продумаю концепцию… Леня спохватился и закончил:

– В общем, я придумаю, где вас снимать и с каким медведем, а он, Стасик, уже приступит к делу, когда мы с вами будем готовы.

Девица полностью удовлетворилась таким объяснением и замерла, ожидая распоряжений.

Видимо, она привыкла всегда послушно и безропотно исполнять волю решительных и целеустремленных мужчин.

– Да, – проговорил Леня, оглядываясь по сторонам, – мы же с вами еще не познакомились. То есть я вам сказал, что меня зовут Леонид, а вот вы не представились…

– Барби, – заявила хозяйка квартиры, еще шире вылупив глаза.

– Ах, ну да! – Леня хлопнул себя по лбу. – Ну как же! Я сам должен был догадаться!

– А что – мне идет это имя? – девица кокетливо потупилась.

– Безумно! – Маркиз воздел глаза к потолку.

Затем он снова огляделся и задумчиво проговорил:

– Все-таки, в каком же виде вас снимать?

– Если в голом – я согласна, – промурлыкала Барби, распахивая халатик.

Зрелище было впечатляющим.

– Мы же снимаем не для «Плейбоя», – Леня демонстративно прикрыл глаза рукой, – снимки, конечно, должны быть эротичными, но чуть-чуть, самую капельку! Барби, золотко, запахнись, ты мешаешь мне сосредоточиться, а нам с тобой еще нужно работать!

Барби с сожалением вздохнула и запахнула халат.

– Так… – проговорил Леня, рассматривая медведей, – ты возьмешь одного медведя на руки, а второго посадишь на колени…

– Может быть, вот этого? – спросила Барби и с невинным видом вытащила из-под дивана еще одного мишку.

Увидев этот экспонат, Леня невольно поперхнулся.

– Барби, солнышко, с таким медведем нас даже из «Плейбоя» погонят! Это же чистая порнография!

– Жаль, – девица пожала плечами и засунула порнографического медведя на прежнее место.

– Нет, – Леня принял позу роденовского мыслителя, – мне кажется, нужен такой обыкновенный мишка… довольно большой, и обязательно в клетчатых штанах. В этом году в моде крупная клетка.

– В клетчатых? – Барби с готовностью обежала комнату и приволокла Лене охапку медведей. – Вот, пожалуйста, есть в клетчатых!

Леня уставился на принесенных ей зверюшек.

Перед ним было пять медведей, действительно в клетчатых штанишках, но ни один из них не был Похож на того, которого он искал.

Один медведь был слишком маленьким, другой – чересчур темным. Два медведя почти соответствовали по размеру и цвету, но у них были совершенно не подходящие морды – гораздо менее симпатичные, чем у мишек из «Аквариума».

И наконец, последний, пятый медведь был, по всей видимости, шотландцем – на нем были не штанишки, а клетчатая шотландская мужская юбка-кильт.

– Это все? – грустно осведомился он у Барби.

Неужели опять он вытащил пустой номер? Неужели ему придется снова следить за Лимоном, чтобы выяснить, куда он дел купленного в «Аквариуме» медведя?

– А что? – растерянно посмотрела на него Барби. – Все, как вы просили, и штанишки клетчатые!

В ее голубых фарфоровых глазах показались первые признаки слез. Девушка очень переживала, если мужчины были ею недовольны.

– Ну, ты понимаешь… – Леня оглядывался в надежде случайно наткнуться на незамеченного при первом осмотре медведя, – как-то эти мне не очень нравятся… мне казалось, что медведь должен быть еще симпатичнее, еще обаятельнее… такой, знаешь, очаровашка…

– Ну, может быть, тогда тебе понравится Федя… протянула она в последней надежде.

– Федя? – переспросил Маркиз. – А кто этот Федя?

– Ну, вот Федя – тот точно очаровашка, я с ним сплю! – сообщила девица и направилась в соседнюю комнату.

Заинтригованный этим заявлением, Леня направился следом.

Вторая комната, как нетрудно было догадаться, оказалась спальней.

Здесь находилась огромная, как поле для мини-футбола, кровать, зеркальный шкаф-купе во всю стену и низенькая тумбочка, заставленная баночками и флакончиками с разнообразной косметикой.

Кровать была незастелена, только весьма неаккуратно прикрыта розовым шелковым покрывалом. Из-под этого покрывала виднелось несколько примятых подушек. На одной из них лежал плюшевый медведь.

– Вот он, Федя! – радостно сообщила хозяйка апартаментов.

Леня вспомнил недавно покинувшего эту квартиру Лимона, оценил царящий в спальне беспорядок и подумал, что бедному Феде наверняка приходится частенько наблюдать сцены, не предназначенные для его глаз. Ведь, судя по его мордочке и коротким штанишкам, он был еще медвежонком, а детям нельзя присутствовать при таких сценах…

Но эта мысль была далеко не главной.

Главной была радость: Леня узнал Федю, это был он, тот самый последний медведь из «Аквариума», которого в честном бою захватил Лимон… те самые штанишки в синюю и зеленую клетку, то самое выражение на морде… в общем, никаких сомнений!

– Вот это – то что надо! – довольным голосом сообщил Маркиз хозяйке. – Федя – это то, что я искал!

– Клево! – Барби радостно запрыгала. – Мне он тоже больше всех нравится! Мне его папик подарил совсем недавно!

Стараясь сохранить невозмутимое лицо, Леня протянул руку и схватил долгожданного медведя.

Ему не терпелось обследовать его лапы, но Леня взял себя в руки и не стал торопиться.

– Так… – задумчиво протянул он, – медведь есть, девушка есть, осталось выбрать реквизит и обстановку…

– Чего? – недоуменно протянула Барби. – Обстановка у меня отличная, ты не представляешь, сколько я в нее бабок вбухала!

Леня напомнил себе, что с этой особой нужно разговаривать самыми простыми предложениями, и проговорил:

– Ну, короче, надо придумать, где тебя снимать.

– Ну, хоть в кровати, – протянула Барби и взялась за край шелкового покрывала.

– Я же тебе говорил, – поморщился Леня, – мы снимаем не для «Плейбоя» и не для «Пентхауза», а для «Космополитен»…

И в это мгновение у него за спиной раздался звериный рев.

На пороге спальни стоял Лимон собственной персоной, и вид его был ужасен.

Ноздри раздувались, по лицу, багровому от ярости, перекатывались желваки. Пудовые кулаки были сжаты и просились в дело.

– Шлюха! – заорал бритоголовый. – Живешь на мои деньги и водишь в квартиру мужиков? Да я из тебя чучело набью!

– Лапсик! – истошно завизжала Барби. – Это вовсе не то, что ты подумал! Вовсе не то!

– Что, интересно, я могу подумать? – гремел Лимон, набирая обороты. – Не успел я уйти, а у тебя уже какой-то козел! Вы в спальне, ты почти голая и уже собиралась забраться в кровать! Ну, и что, интересно, ты мне сейчас начнешь в мозги втирать?

– Это совсем не то! – вопила смертельно перепуганная девица. – Лапсик, это совсем не то, что ты подумал! Это не мужчина, а этот… как его… кар… кор… корреспондент!

С перепуга Барби даже сумела выговорить такое длинное иностранное слово. Это был ее личный рекорд.

– Ха-ха-ха! – Лимон деланно рассмеялся. – Охотно верю, что это не мужчина, я его соплей перешибу, но насчет корреспондента – это ты загнула! С каких это пор корреспонденты берут интервью в кровати? Да и какому идиоту придет в голову разговаривать с тобой? Что ты можешь ему рассказать?

Ты только для одного годишься! Точнее, годилась до сегодняшнего дня, а теперь я тебя так отделаю, что даже санитары в морге побрезгуют!

– Помогите! – заорала Барби, вскочив на прикроватную тумбочку. – Ну вы-то хоть скажите, что я правду говорю! – в слабой надежде на поддержку повернулась она к Маркизу.

– Девушка совершенно права… – начал Леня, немного отступая перед бритоголовым, который яростно размахивал кулаками, – я действительно представитель прессы…

– Слушай, ты только меня не грузи! – прорычал Лимон, повернувшись к Маркизу. – Я с тобой тоже разберусь, когда эту мочалку конкретно выпотрошу! Представитель, блин, прессы! Да ты за кого меня, в натуре, держишь? Я что, блин, по-твоему, лох моченый?

– Нет, почему же, – Леня осторожно переступил, зайдя сбоку от разбушевавшегося громилы, и ловким ударом ботинка подсек его левую ногу. Лимон заревел, как разбуженный медведь, и грохнулся на пол, вдребезги разбив настольную лампу.

Барби подпрыгивала на тумбочке, тоненько повизгивая, но смотрела на происходящее уже с большим интересом.

Лимон, чертыхаясь, вскочил, схватил тяжелый резной табурет и с яростным ревом швырнул его в Леню. Маркиз ловко уклонился от летящего в него предмета. Табурет угодил в зеркальную дверцу шкафа, по которой тут же зазмеились трещины.

Отступив в дальний конец спальни, Леня дурашливым голосом пропел частушку:

– Мой миленок Фейербах разругался с Гегелем, Разорвал на нем рубаху и ударил мебелем…

– Остряк, да? – завопил Лимон, перепрыгивая через кровать и бросаясь на Маркиза. – Жванецкий, да? Ты у меня сейчас, блин, на две половинки, в натуре, рассмеешься!

Леня не любил насилия во всех его формах, но при необходимости он мог постоять за себя, при его профессии это было просто необходимо. Он поддерживал хорошую спортивную форму и время от времени брал уроки восточных единоборств у старика-вьетнамца.

Этот старик научил его многим хитрым приемам, но он не раз повторял простую житейскую мудрость: никакие самые крутые приемы не гарантируют полной безопасности. Как говорится, против лома нет приема. Кроме того, в крайнем случае не нужно изощряться – самое простое и действенное средство в драке с другим мужчиной это сильный удар в то место, которое мужчины берегут, как зеницу ока.

«Поэтому женщины в драке опаснее, – добавлял вьетнамец, – у них меньше болевых точек».

Вот и сейчас, увидев, что Лимон озверел не на шутку. Маркиз вспомнил завет старика и ударил бритоголового в ту самую болевую точку, ахиллесову пяту каждого мужчины.

Лимон согнулся, выпучив глаза и хватая ртом воздух.

Барби, которая только что в ужасе убегала от своего разъяренного любовника, увидев его страдания, тут же преисполнилась жалости, спрыгнула с тумбочки, подбежала к Лимону, обняла его за плечи и повела к кровати.

– Лапсик, бедненький, – причитала она, – ну потерпи минутку, сейчас все пройдет…

– Уйди, шлюха! рычал бритоголовый, морщась от боли, но на более решительное сопротивление у него все еще не хватало сил.

Барби с ненавистью покосилась на Маркиза и прошипела:

– Ты что же, гад ползучий, с ним сделал? А если тебя так? Это такое место опасное, неизвестно, как заживет! А если вовсе не заживет, что я тогда с ним делать буду?

– Трудно с вами! – проговорил Маркиз. – Я тебя хотел спасти, а ты же на меня в обиде!

– Спасти он меня хотел! А тебя кто-нибудь об этом просил? Тоже мне, спасатель нашелся!

Барби дотащила своего страдающего любовника до кровати и пыталась на нее уложить, но Лимон шипел, как разозленный кот, морщился от боли и вырывался из объятий своей любвеобильной подруги.

– Уматывай отсюда, пока он не очухался, – крикнула Барби Маркизу, – а то он тебя точно убьет, а мне только покойника в доме не хватало!

– А тебя-то он не убьет? – озабоченно спросил Леня. – Он, по-моему, больше на тебя разозлился…

– Я уж с ним как-нибудь разберусь! Не в первый раз! – отозвалась девица, укладывая бритоголового.

Маркиз подивился неожиданно проявившейся в этой с виду совершенно безмозглой особе решительности и практической сметке и двинулся прочь из спальни.

Правда, он не спешил покинуть гостеприимную квартиру Барби, у него здесь было еще одно важное и неотложное дело, ради которого, собственно, он и пришел сюда.

Маркиз подхватил сброшенного на пол в пылу драки игрушечного медведя, вышел в гостиную и приступил к обследованию.

Он был совершенно уверен, что это тот самый медведь, в котором Лола спрятала драгоценную микросхему, и поэтому не поверил самому себе, когда, ощупав лапы мишки, не нашел никакой прорехи.

Этого просто не могло быть.

Все остальные медведи уже найдены и проверены на предмет тайника, Леня был стопроцентно уверен в том, что микросхема в этом, самом последнем… но ее там не было.

Больше того, ее и не могло быть. Все швы были ровными, фабричными, без всякого брака, без малейшей щелки, в которую можно было бы спрятать самый крошечный предмет.

Леня растерянно огляделся по сторонам.

Десятки игрушечных медведей смотрели на него со шкафов и полок, с тумбочек и столиков, и казалось, что они смеются над ним. Бурые и серые, черные и белые, в шляпках и фуражках, в платьицах и в полицейской форме, в кокетливых передничках и в ковбойских штанах…

Ни один из них не был похож на медведя из «Аквариума». Только этот, на которого Маркиз смотрел, не скрывая разочарования и раздражения.

Леня нисколько не сомневался, что это та самая игрушка, которую перехватил у него Лимон, – и опять номер оказался пустым…

В чем же дело? Неужели Лола перепутала, ошиблась и спрятала микросхему не в медведя, а в какую-нибудь другую игрушку – в зебру или овцу, в леопарда или носорога?

Нет, это невозможно. Хотя Леня частенько посмеивался над Лолой, подтрунивал над ней, поддразнивал свою верную компаньонку – он знал, что в серьезном деле на нее всегда можно положиться, что она хороший, надежный партнер… Конечно, тогда в «Аквариуме» она была очень испугана, взволнована, но даже несмотря на это, она наверняка ничего не перепутала, микросхема должна быть в одном из медведей…

Но вот он, последний медведь, а микросхемы по-прежнему нет.

Леня глубоко вздохнул и на всякий случай снова прощупал все швы, начиная от кончиков задних лап и заканчивая ушами.

Никаких прорех, никаких отверстий, никакого тайника. И никаких уплотнений, ничего твердого не прощупывалось под ворсистой тканью, ничего, даже отдаленно напоминающего микросхему.

Из соседней комнаты послышался хриплый голос приходящего в себя Лимона.

– Где он, этот козел? Я из него сейчас жаркое делать буду!

Леня подумал, что в этой квартире ему делать больше совершенно нечего.

Он посадил не оправдавшего надежд медведя на тумбочку, рядом с товарищами по животному миру, и устремился к выходу, не дожидаясь, пока Лимон окончательно придет в себя и попытается осуществить свою угрозу.

Лола высматривала своего компаньона из окна.

Но она так волновалась, что все время отбегала то за сигаретой, то в туалет, то посоветоваться с котом Аскольдом, скоро ли придет Леня. Кот на ее вопросы никак не реагировал, Лола знала, что, как только Леня появится в каком-то только котом обозримом пространстве, Аскольд тотчас же сядет у входной двери и будет таращиться на нее, пока дверь не откроется и на пороге не появится его обожаемый Маркиз.

В результате Лола компаньона своего прозевала, иначе сразу поняла бы по его внешнему виду и походке, что дело плохо. Равнодушный Аскольд тоже ничего Лоле не подсказал, он, как обычно, уселся возле двери, преданно пожирая ее, эту дверь, глазами. Лола слегка забеспокоилась, когда услышала Ленины шаги на площадке. Будь у нее побольше времени, она бы непременно сообразила, что дело неладно, но тут же прозвенел звонок, и Лола открыла дверь, так и не успев стереть с лица радостную улыбку.

– Дорогой! – начала было Лола, но тут же прикусила язычок, заметив Ленине выражение лица.

Маркиз молча отодвинул ее плечом и вошел в прихожую. Оживление сошло с Лолиного лица так же быстро, как солнышко забегает за тучку.

– Что случилось? – пролепетала она. – Ты не нашел медведя?

– Нашел, – деревянным голосом ответил Маркиз.

– И что? – Лола начала шептать, потому что внезапно отказали связки. – Что там?

– Ничего! – раздельно произнес Маркиз, резко повернувшись. – В этом медведе нет ничего!

– Как это? – Лола вытаращила глаза, хотя и догадывалась уже, что произошел полный облом. Как это – ничего нет? А куда же делась капсула? Ее кто-то уже вытащил?

– Ее там никогда и не было, – устало ответил Леня, – понимаешь ли ты, что я общупал этого чертова медведя с ног, то есть с лап до головы, каждый сантиметр! Нигде, ни в какой лапе, ни в задней, ни в передней нет никакого брака! Никаких прорех! Все лапы зашиты аккуратным фабричным швом! По-твоему, кто-то вытащил капсулу, а потом старательно зашил лапу этому дурацкому медведю? Для чего? Чтобы мы тут рехнулись? Будем сидеть в психушке и пересчитывать медведей или петь хором: «Мишка косолапый по лесу идет, шишки собирает, в сумочку кладет?»

– Этого просто не может быть! – твердо сказала Лола. – Капсула обязательно должна быть в этом самом последнем медведе. Ведь их было всего десять, я точно помню!

– Ты точно помнишь? – взревел Леня, – так я тебе точно скажу, что нет в нем ни хрена! Повторяю по буквам: Николай, Иван, Харитон, Ульяна, Яков!

– Я не понимаю, – жалобно заговорила Лола, ты считаешь, что я тебя обманула? Ты думаешь, что я украла капсулу и теперь морочу тебе голову?

И поскольку Леня молчал, Лола продолжала гораздо напористее:

– Леня, неужели ты всерьез можешь так думать?

Ведь мы знакомы с тобой больше двух лет! Разве я когда-нибудь тебя подводила?

– Все когда-то случается в первый раз! – угрюмо буркнул Маркиз.

Он был зол и растерян. Медведи кончились, а капсула так и не нашлась. Лола всхлипывала и шмыгала носом, в основном из-за того, что Леня никак не отреагировал на ее с таким пафосом сказанную речь.

– Ты мне не веришь…

– Хватит реветь! – опомнился Леня. – Нашла, понимаешь, время… Что я скажу заказчику? Вот что, ты уверена, что положила капсулу именно в медведя, а не выронила ее, не проглотила и не засунула по рассеянности в зебру, в козлика, в тигра-людоеда, в Санта-Клауса наконец?

– При чем тут Санта-Клаус? – возмутилась Лола. – Сейчас вообще лето! За кого ты меня принимаешь? Я отлично помню, что сунула капсулу в заднюю левую лапу третьему от края медведю! Или четвертому… Или в правую… Там была такая дырочка в шве… брак в общем…

– Но факт остается фактом, – возразил Маркиз, нет никакой капсулы, нет никакой дырочки в шве!

Все медведи были целые и аккуратные!

– Но я же точно помню, я же не сошла с ума! теперь Лола плакала по-настоящему.

– Вот насчет памяти… – вздохнул Леня, – кажется, ее у тебя очень своевременно отшибло. Ну сама посуди, ты даже не можешь вспомнить, в каких штанах был медведь?

– Не помню… – покаянно согласилась Лола, я так испугалась…

Они помолчали. Пришел Пу И и без лишних слов вспрыгнул на колени к Маркизу. Увидев такое предательство, Лола совсем приуныла.

– Что же теперь делать? – Она тяжко вздыхала и смотрела в окно.

– Есть один выход, – неуверенно предложил Леня, – только я не знаю, как ты к этому отнесешься.

– Говори! – Лола сразу же заподозрила неладное, но решила раньше времени не возмущаться.

– Нужно освежить твою память…

– И что ты предлагаешь?

– Нужно, чтобы тебя подвергли гипнозу! – выпалил Леня и на всякий случай отошел подальше, прихватив с собой Ну И.

– Что? – Лола покачала головой, как бы не веря своим ушам, – что ты сказал? Подвергнуть меня чему?

– Гипнозу! – рассердился в свою очередь Леня. И не делай, пожалуйста, такое лицо! Как будто я хочу подвергнуть тебя пыткам средневековой инквизиции! Что в самом деле – гипноз, научная вещь! Подумаешь! Доктор вводит тебя в транс это не больно, не беспокойся, после чего ты шаг за шагом вспоминаешь все события того дня.

– Если ты так хорошо знаешь, что такое гипноз, то почему бы тебе самому не ввести меня в транс, – съязвила Лола, – и мы быстренько все узнали бы, не выходя из дома?..

– Ну, я все-таки не специалист… – скромно потупился Леня.

– Не желаю я, чтобы какой-то посторонний тип копался у меня в мозгах! – надулась Лола. – Он еще там все перепутает…

«Вот как раз это может быть и хорошо, – подумал Леня, – как раз специалист не перепутает, а поставит все на место. У Лолки точно в голове не все в порядке, я давно замечаю…»

Но вслух он ничего не сказал, чтобы Лола еще больше не рассердилась.

– Ну, не капризничай, и потом у нас нет выхода.

Ты ведь не можешь самостоятельно вспомнить даже в каких штанах был твой медведь! В красных или в синих?

– В клеточку… – промямлила Лола.

– Они все в клеточку! В общем, ладно, Лолка, обсуждению это не подлежит. Собирайся, поедем к гипнотизеру!

– У тебя есть знакомый на примете?

– Пока нет, но найдем! – Леня снова был полон надежд.

– Ну и где это? – Лола высунула голову из машины. – Что-то я здесь не вижу никакой вывески…

– Ее и не будет, – спокойно ответил Леня, – вот видишь кованые ворота? Нам туда.

Ворота с красивой витой решеткой были заперты. Двор находился в небольшом переулке в историческом центре города. Вокруг совершенно никого не было. Маркиз нажал на кодовом замке несколько кнопок, и ворота открылись.

Двор был очень уютный, вымощенный плиткой, аккуратно расчерчены места для парковки.

– Как здесь круто! – с уважением огляделась Лола. – Наверное, это один из лучших специалистов?

– Во всяком случае, один из самых дорогих.

Перед дверью была установлена видеокамера.

– Мы к Левону Саркисовичу, – сообщил Маркиз, честными глазами глядя прямо в объектив.

– Предварительно звонили? – осведомился откуда-то из стены недоверчивый голос.

– А как же!

Роскошная, отделанная бронзой дверь плавно распахнулась.

Лола почувствовала, что попала в одну из сказок «Тысяча и одной ночи». К тому же в этой сказке перед самым их приходом в срочном порядке произвели евроремонт.

Полы в холле были выложены узорной мозаичной плиткой, посреди необъятного помещения тихо журчал небольшой фонтан, выполненный в виде безутешно рыдающей нимфы. Стены отделаны зеркалами и ценными породами дерева, на низком столике, инкрустированном бронзой и перламутром, красовалась старинная китайская ваза.

Навстречу посетителям поднялась стройная темноглазая девушка. Лола не удивилась бы, если бы здешний персонал был облачен в шелковые шальвары и носил паранджу, однако встретившая их молодая особа носила самый обычный белый медицинский халат.

– Мы к Левону Саркисовичу по предварительной записи, – предварил Леня всякие вопросы.

– Очень хорошо, – девушка заглянула в блокнот, – подождите, пожалуйста, несколько минут.

Сейчас у Левона Саркисовича одна чрезвычайно важная персона.

Лола и Маркиз опустились на низкий кожаный диванчик и почувствовали себя совершенно погруженными в атмосферу восточной сказки. Фонтан звучал, в воздухе чувствовался аромат изысканных благовоний, из спрятанных в стенах динамиков лилась негромкая ритмичная музыка.

– Учись, Лолка, – вполголоса проговорил Маркиз, – учись, глядишь, психологом станешь! А психологи, они, видишь, как красиво живут!

Лола хотела достойно ответить своему разговорчивому компаньону, но в это время открылась дверь кабинета, и из нее выскочил маленький, но очень толстый человек с красным лицом, густыми бровями и выпученными, как у вареного рака, глазами. Человечек пересек холл, размахивая руками и что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Девушка в белом халате поднялась, низко поклонилась вслед толстяку, не обратившему на нее никакого внимания, и сладким голосом пропела:

– До свидания, ваше превосходительство!

– Это еще что за превосходительство? – поинтересовался Маркиз, когда шаги толстяка затихли.

– Как, вы не знаете? – изумилась девушка. – Ведь это президент Трансильвании! Он очень часто посещает Левона Саркисовича, можно сказать, ни одного серьезного решения не принимает, не обратившись к своему подсознанию!

– Странно, – пробормотал Маркиз, – если он президент Трансильвании, почему он проводит время не в своей Трансильвании, а в кабинете Левона Саркисовича?..

Девушка, видимо, не расслышала его слов. Она взглянула на дверь кабинета и радостно сообщила:

– Можете пройти к Левону Саркисовичу.

Если холл смутно напоминал сказки «Тысяча и одной ночи», то кабинет гипнотизера смело можно было сравнить с пещерой Али Бабы. Ковры на стенах и на полу, инкрустированная мебель, всевозможные безделушки на столиках и стеллажах…

Меньше всего эта комната напоминала медицинский кабинет.

– Здравствуйте, мои драгоценные! – Навстречу посетителям поднялся из-за черного с золотом стола черноглазый мужчина с голой, как колено, головой, тускло отсвечивающей в свете хрустальной люстры, и густой черной бородой. Глаза гипнотизера, как и следовало ожидать, сверкали, как два черных бриллианта, и сверлили вошедших, как две высококачественные бормашины, напрямую проникая в их подсознание. – Здравствуйте! Чем могу вам помочь?

– Понимаете, Левон Саркисович, моя подруга забыла одну весьма важную вещь и никак не может ее вспомнить. Вот мы и обратились к вам в надежде, что вы поможете ей, так сказать, освежить память…

– Превосходно, мои бриллиантовые! – гипнотизер потер маленькие ручки. – Это именно мой профиль! Не скажу, чтобы я ограничивался только такими вопросами, но это – просто мое хобби, моя излюбленная тема! Вы, наверное, столкнулись сейчас в холле с его превосходительством…

– С президентом Трансильвании?

– Совершенно верно! Так вот, он приходил ко мне с аналогичной просьбой…

– Что же он, интересно, забыл? – поинтересовался Леня. – Дорогу домой, в свою Трансильванию?

– Нет, что вы! Он на днях должен выступать по трансильванскому телевидению с обращением к народу и – представляете – совершенно забыл, что он собирался сказать! То есть просто напрочь!

– А референты на что?

– Понимаете, у них, в Трансильвании, очень сложная обстановка, и совершенно никому нельзя доверять. Референты могут оказаться предателями, подкупленными политическим соперником президента. Предыдущего он только что расстрелял, а новый референт еще не вошел в курс дела.

И вообще, чтобы не стать жертвой черного пиара, приходится доверять только самому себе…

– Ну и как – вспомнил?

– Вспомнил, вспомнил, мои яхонтовые! – гипнотизер снова потер ручки. – Горячо благодарил, под конец даже пустил слезу и подарил мне на память золотой портсигар с гербом Трансильвании… – С этими словами Левон Саркисович помахал портсигаром, на крышке которого глазастый Леня успел разглядеть изображение футбольного мяча и надпись «Динамо – Тбилиси».

– Ну что, жемчужная моя, – гипнотизер повернулся к Лоле, – усаживайтесь поудобнее вот в это кресло, откиньтесь на спинку и расслабьтесь!

Лола села в глубокое мягкое кресло, откинула голову, положила руки на колени и прикрыла глаза.

– Теперь представьте, моя изумрудная, что вы погрузились в теплую воду, – продолжил Левон Саркисович монотонным, несколько гнусавым голосом, – в теплую-теплую зеленую морскую воду… погрузились в нее по самое горло… вам тепло, хорошо, комфортно… тело становится тяжелым…

Лола явственно представила, что она – на берегу чудесного Средиземного моря, например, в Ницце, Антибе или Сен-Тропе, чудным июньским днем, на песчаный берег неторопливо набегают ласковые волны, а расторопные смуглые официанты разносят чудесные коктейли…

Тут же она подумала, что действительно вполне могла бы сейчас находиться на Лазурном берегу, загорать на ласковом французском солнце, а вместо этого сидит в этом дурацком кабинете и слушает всякую чушь, которую вещает лысый гипнотизер своим гнусавым голосом, и все потому, что Ленька опять влез в какую-то историю и по привычке втянул ее… Правда, она вспомнила и о том, что дала маху с игрушечным медведем, так что ее доля вины в происходящем тоже имеется, но Ленька гораздо больше виноват, просто по определению, и в любом случае…

В это время у нее очень сильно зачесалось левое ухо.

– Можно почесать ухо? – спросила она самым будничным голосом, прервав разглагольствования Левона Саркисовича.

– Можно, золотая моя! – разрешил покладистый гипнотизер. – Все можно! Вы должны расслабиться, значит – делайте все, что хотите!

Лола почесала ухо, но у нее тут же зачесалась шея. Поскольку гипнотизер сказал, что можно делать все, что угодно, она почесала шею.

В кресле стало сидеть удивительно неудобно, Лола принялась вертеться, как карась на сковородке.

– ..тело становится тяжелым… – продолжал бубнить Левон Саркисович… Что вы все вертитесь, серебряная моя!

– Что-то мне никак не расслабиться, – пожаловалась Лола, не открывая на всякий случай глаз.

– Всем – расслабиться, мельхиоровая моя, а вам почему-то не расслабиться? Что-то вы, я гляжу, оловянная моя, капризничаете! А вообще-то, наверное, вы давно находитесь в трансе, а только сами этого не замечаете! Транс ведь, бронзовая моя, он у всех, это, по-разному проходит!

– А если она в трансе, – недоверчиво проговорил Леня, – так может, она вспомнит, какого цвета штаны были у медведя?

– Штаны? – удивленно переспросил Левон Саркисович. – У медведя? Какие у медведя могут быть штаны?

На этот раз у Лолы невыносимо зачесался нос.

Она громко чихнула, встала и сказала удивленному гипнотизеру:

– Транс, может быть, и правда у всех по-разному проходит, только идите вы, целлофановый мой, куда-нибудь подальше, например, в Трансильванию!

– Ну ты даешь! – набросилась Лола на своего компаньона, как только они выехали из ворот. К кому ты меня привел? Это же просто форменный шарлатан! Он что – считает всех идиотами?

По его мнению, я не знаю, как выглядит человек в гипнотическом трансе? Он может ходить, говорить, но никак не реагирует на внешние раздражители и слушает только гипнотизера!

– Вот именно, – поддакнул Леня, – а у тебя то нос чешется, то ухо… совершенно не даешь человеку работать! Ну тихо, тихо, – рассмеялся он, услышав, что его подруга угрожающе зарычала, совсем как Пу И, когда он вообразит себя настоящей собакой, – ну виноват я, не разглядел шарлатана! Откуда мне разобраться? Выбрал дорогого, думал – приличный специалист! С другой стороны – и ты могла бы пойти ему навстречу, раскрыться, так сказать…

– Что ты имеешь в виду? – холодно поинтересовалась Лола. – С чего это я должна помогать этому, с позволения сказать, специалисту? Пускай сам работает! Отрабатывает гонорар!

– Ну хорошо, хорошо, – вздохнул Маркиз, – сейчас поедем еще к одному такому, психотерапевту.

– Это еще что за гриб?

– Вот ты боишься гипноза, так он им и не пользуется, он просто выслушает, в чем наша проблема, и даст тебе установку, чтобы вспомнить…

– Ты уверен? – Лола была полна подозрений, однако решила все же попробовать, поскольку очень хотелось доказать Леньке, что она не сумасшедшая.

На этот раз не было тихого уютного дворика в историческом центре города. Офис следующего специалиста, вернее, специалистки, располагался в огромном современном бизнес-центре. В просторном холле в стеклянной будочке, как рыбка в аквариуме, зевала бдительная вахтерша.

– Вы к кому же это будете? – проскрипела она.

– Мы к психоаналитику Удоду! – честно ответил Леня, но вахтерша отчего-то рассердилась.

– Ходют тут… – тихонько проворчала она, сами не знают, куда.

– Да вот же у меня написано – Удод В. И.! в свою очередь забеспокоился Леня, он видел, как Лола хмурит брови, еще немного, и капризная его подруга вовсе откажется посетить психотерапевта.

– Все правильно у вас написано, – снизошла вахтерша, – только Удод это вовсе не он, а она, Валентина Ивановна. Идите на третий этаж, в пятнадцатый офис.

Лифта не было. В общем ничего трудного не было в том, чтобы подняться на третий этаж, но Лола из принципа возмутилась.

– Безобразие, – ворчала она, отсчитывая ступеньки, – это просто форменное безобразие! А если я вправду была бы больным человеком? Совершенно не думают о посетителях!

– Очевидно, сюда приходят люди, больные только на голову, – резонно возразил Леня, – от физических усилий им только легче. И ты не больна, тебе просто нужно вспомнить одну вещь… очень важную вещь. И эта самая Валентина Ивановна Удод нам обязательно поможет…

– Ты уверен? – подозрительно спросила Лола. Видишь ли, какое-то место тут… дешевое что ли.

И ты сам говорил, что за сеанс она берет всего пятьсот пятьдесят рублей. Как-то это несолидно…

– Ну вот, приехали! – Маркиз остановился на полдороге. – Тот слупил с нас триста долларов, и ты тоже возмущалась!

– Там по крайней мере все было солидно, прилично, а здесь я себя чувствую… какой-то уцененной, как курица второй категории!

– Что же ты тем гипнотизером осталась недовольна?

– Мне денег не жалко, но он же ничем не помог! Даже загипнотизировать меня не смог! – возмутилась Лола.

– Возможно твой организм просто не поддается гипнозу, такое бывает, – успокаивающе произнес Леня, ему очень не хотелось сейчас с Лодкой ссориться, иначе она психанет и убежит, так и не дойдя до этой самой Валентины Ивановны Удод.

За разговором они дошли до нужного офиса. В приемной не было секретарши, стояли возле стен простые деревянные стулья и в углу – допотопный неработающий телевизор. Обои на стенах когда-то были в цветочек, грязно-серый линолеум прикрыт посредине вытертым паласом. Лола сразу же заподозрила, что палас прикрывает дыру. Вся комната напоминала какую-нибудь заштатную жилконтору.

Вдоль стен сидели несколько посетителей, или клиентов. Леня, войдя, огляделся и расстроился, не найдя секретарши.

– Вы, я извиняюсь, к Удод? – обратилась к Лоле странного вида дама. – Если к Удод, то за мной будете!

– А что, тут не только Удод принимает?

– Естественно! – Дама пожала плечами, и только тут Леня заметил, что из приемной ведут две двери.

«Удод В. И.» – было написано на одной, а на второй – «Иволгин Г. К.».

– Здесь что – районная поликлиника? – тихонько спросила Лола. – Прием ведут участковые психиатры, заслуженные работники здравоохранения, которым год до пенсии остался?

– Не суетись, посиди пока, – шепнул в ответ Леня.

– Значит, вы, девушка, я извиняюсь, за мной будете, – повторила дама, и Лола поняла, отчего ее вид кажется таким странным.

Дама выглядела, как опавший воздушный шар.

То есть не то чтобы совсем сдутый, но как будто воздух из него выкачан примерно наполовину.

Щеки дамы опадали крупными живописными складками, кожа под подбородком свисала, закрывая шею, как у стареющей черепахи. Казалось, что все кости дамы свободно двигаются внутри, кожа не обтягивала их. В общем, было такое впечатление, что внешняя оболочка принадлежала раньше совсем другому человеку, гораздо большего размера.

– Так вот я и говорю! – продолжала дама прерванный разговор, повернувшись к своей соседке немолодой женщине с тревожными глазами. – Это, говорю, совершенно ни на что не похоже! Это, говорю, форменное, я извиняюсь, безобразие, и вы, говорю, мне за это непременно ответите!

Лола совершено машинально придвинулась ближе и прислушалась. То есть дама говорила достаточно громко, так что особенно прислушиваться и не надо было.

– Значит, обратилась я к этой самой Удод примерно месяц назад по причине отсутствия мужа.

– Что она, и в этом вопросе помогает, мужа может найти? – с самым живейшим интересом осведомился Маркиз.

Дама повернулась и в упор поглядела на него, но встретила ответный взгляд такой чистоты и прямо-таки голубиной кротости, что смягчилась и ответила:

– Возможно. Но я-то не по этому вопросу, муж у меня, я извиняюсь, есть. То есть был. То есть есть… – она запуталась.

– Вы не стесняйтесь, – ободряюще улыбнулся Леня, – вы расскажите. А то, знаете, боязно как-то идти, мы в первый раз…

Лола взглядом выразила все, что она думает об идиотах, которые слушают в очередях жизнеописания ненормальных теток, но у Маркиза в данный момент была одна мысль: как бы Лолка раньше времени не сбежала. Пускай тетка отвлечет ее разговорами, а там, глядишь, и очередь подойдет, он сам впихнет Лолку в кабинет и встанет у двери, как вратарь перед нападающим.

– В общем, от меня ушел муж, – начала дама, да не к кому-нибудь, а к собственной моей лучшей подруге!

– Ужас какой! – ахнул Леня.

Лола не выдержала и ткнула его острым кулаком в бок, но тетка совершенно ничего не заметила, она оседлала любимую тему и понеслась вперед, как свободный мустанг по прерии.

– Я страшно переживала, просто ужасно! Ночей, я извиняюсь, не спала. Потому что вроде как получалось, что сама я во всем виновата. Дело в том, что подруга моя ногу сломала. И я сама своими можно сказать руками мужа к ней посылала – то покушать свезти, то в поликлинику он ее провожает. А он у меня страшно жалостливый. Так вот, ему до того стало подругу жалко, что он к ней переселился.

– Это же ни в какие ворота… – тихонько вклинился Леня, за что снова получил от Лолы тычок.

– Я страшно переживала! И вот соседка посоветовала обратиться к этой самой Удод, дескать, она поможет мужа вернуть. Я и пришла. Заплатила в кассу, я извиняюсь, пятьсот рублей, прихожу в кабинет, излагаю свою проблему. А она, эта самая Удод, она все время занята, вечно она бегает, я извиняюсь, туда-сюда, все время ей звонят по телефону, очередь в приемной сидит, вот как сейчас… То кто-то ломится в дверь – рецепт какой-то подписать, то – консультацию непременно без очереди… В общем, она мне даже договорить не дала, я говорит, все поняла, все мне с вашей проблемой ясно, даю установку… И дала.

Прихожу я домой – только села чаю попить не могу, извиняюсь, в рот ни кусочка взять. Ни бутербродика с полукопченой колбаской, ни кексика, я извиняюсь, столичного, ни печеньица вот такусенького! – дама показала какого. – Что такое, думаю, что это со мной случилось-то? Варенья в чай положила – не идет в горло, хоть тресни! Шоколадки кусочек отломила – и в рот не взять, тошнит! Господи, думаю, как же я стресс-то снимать теперь буду? Это если какая неприятность, я прежде покушаю – и как-то оно, я извиняюсь, проходит.. Ну, посидела немного, решила руки не опускать, с чаем не получается, дай, думаю, пообедаю по-нормальному, а то не дело это – куски хватать.

Тут как раз и время подошло обеденное. Я обычно пораньше обедаю, чтобы до ужина успеть аппетит нагулять. У меня суп был гороховый, конечное дело, со свининкой, котлетки с чесночком, картошечки, я извиняюсь, нажарила сковородочку, маслица туда побольше, чтобы скворчало… Сажусь – и в рот ничего взять не могу. Неимоверным усилием воли две ложки супа кое-как проглотила со шкварками – так плохо стало! Но сдаваться не в моих правилах. Решила я выйти погулять и в кондитерскую зайти, что напротив. Там официантка Машенька меня уже знает, сразу несет, я извиняюсь, кофе, два эклера и буше! И что вы думаете?

– Не пошло? – в полном восторге спросил Леня и хлопнул руками по коленям.

– Не то слово! – дама махнула рукой. – Зря только деньги отдала. И тут только я поняла, что это Удод меня сглазила! То есть это она установки перепутала, мне нужно было установку дать на возвращение мужа, а она дала на похудение!

– И как же вы теперь питаетесь? – полюбопытствовал Леня. – Этак можно ведь и ноги протянуть…

– А я о чем вам битый час толкую? – обрадовалась дама. – Ведь сами, я извиняюсь, посудите: утром могу только выпить чашку пустого чаю. Дальше обед: салат, я извиняюсь, зеленый или огурцы с помидорами. На ужин – можете себе представить? Два яблока! Или… один апельсин… один – Ужас какой! – Леня был полон сочувствия.

– А как я раньше завтракала… – мечтательно протянула дама, – кашку манную, понятное дело, на цельном молоке, с сахаром, да еще туда непременно маслица сливочного кусок приличный… потом какао, «Золотой ярлык», опять-таки на цельном молоке, сахару побольше, корицы… ну пару бутербродиков, я извиняюсь, с сырком сливочным, соответственного размера…

– Лучше с «Виолой», у нее жирность выше, ввернул Леня, – или вот еще, конечно, можно блинчики… вот такую стопочку, и маслом их как следует, маслом, а то еще сметаной или повидлом…

– Не напоминайте! – простонала дама, а Лола отвернулась, не в силах слушать про такое безобразие.

– И вот, – продолжала дама, – от такой травоядной жизни потеряла, я извиняюсь, килограмм двадцать и дальше безостановочно худею. Муж пришел вещи свои забрать, как глянул на меня – так и оторопел. Всполошился, в поликлинику меня потянул, по врачам мы с ним ходим, анализы там всякие, я извиняюсь, обследования… Тут как раз у подруги гипс сняли, и муж снова ко мне переехал – очень за мое здоровье беспокоится, кормит меня строго по часам, а что толку? Все равно ничего, кроме я извиняюсь, овощей и фруктов, в рот взять не могу! Вот пришла разбираться с этой самой Удод, пускай она отвечает за свою преступную халатность.

– Но ведь муж-то вернулся! – не утерпела женщина с тревожными глазами. – То есть за чем вы к ней приходили, то она и выполнила!

– Муж-то вернулся, но какой ценой! – вскричала похудевшая страдалица. – А моральный ущерб?

Как же я раньше ужинать любила!.. Бывало, свининки поджарю пару кусочков, капустки потушу…

В этом месте Лола не выдержала и стремглав сорвалась с места. Она простучала каблучками по коридору и проскользнула на лестницу, Маркиз с трудом нагнал ее между вторым и третьим этажами.

– Ну ты куда? – он схватил Лолу за рукав.

– Ты что, думаешь, я так и позволю этой чокнутой Удодихе копаться в моих мозгах? А вдруг она тоже перепутает установку? Мне нужно вспомнить про медведя, а она вместо этого даст установку, например, на отвращение к домашним животным! И я разлюблю Ну И! Или еще того хуже стану каким-нибудь лунатиком! Это же невозможно представить – перепутать установки!

– Но муж-то к той толстухе вернулся! – заорал Леня, используя последний неоспоримый аргумент.

– Но какой ценой! То есть мне-то это, конечно, ничего бы не стоило, я не страдаю обжорством, как та толстуха, но знаешь, дорогой, методы этой психиаторши настораживают. Видишь ли, если для того, чтобы я вспомнила, в, какого медведя положила капсулу, она заставит меня писаться по ночам.. – нет, на такое я не согласна!

– Да, пожалуй… – не мог не согласиться Леня, хотя…

– Ты готов отдать меня в лапы кому угодно, любому злодею, хоть Джеку Потрошителю! – со слезой в голосе воскликнула Лола.

– Но, дорогая, ты преувеличиваешь… – неуверенно запротестовал Леня.

– Хоть Гитлеру, хоть Чикатило, хоть графу Дракуле!

– Ну хватит, хватит, – Леня подталкивал Лолу к машине, – ну успокойся…

– Ричарду Львиное Сердце! Доктору Джекилу и мистеру Хайду! Стоматологу из районной поликлиники!

– Кажется, тебя немножко заносит, – Леня впихнул свою подругу в машину и тронулся с места, вот что, давай заедем куда-нибудь пообедать.

– Ну не знаю… – протянула Лола, – после того, как эта тетка про еду говорила, меня что-то обедать не тянет.

– А мы пойдем в китайский ресторан, закажешь там овощи и креветки какие-нибудь, еда легкая…

Лола всю дорогу капризничала, но в ресторане заказала три блюда и съела все с большим аппетитом.

– Кофе больше не пей, – деловито велел Маркиз, – ты от него нервная очень становишься, лучше выпей чайку зеленого, жасминового, очень полезно для очищения организма.

– Что ты еще задумал? – как Лола ни была расстроена, она всегда прекрасно разбиралась в интонациях своего партнера и о его планах своевременно узнавала по особому блеску глаз.

Леня ничего не ответил, только вышел на минутку якобы в туалет, а на самом деле он хотел переговорить по телефону так, чтобы Лола не слышала.

– Собирайся, дорогая, поедем еще в одно место, – твердо сказал он, вернувшись к столику.

– Тебе не надоело? – заныла Лола, но Маркиз еще более твердо сказал, что ему как раз очень надоело и что тем более нужно скорее решить этот вопрос, времени совершенно нету.

Лола поглядела ему в глаза и согласилась ехать, как уже не раз говорилось, она всегда умела вовремя остановиться.

– Мы едем к доктору Крылову, – сообщил Маркиз в машине, – это не психоаналитик, не гипнотизер, это обычный психиатр.

– То есть ты уже считаешь, что я больна психически? – угрожающе спросила Лола. – Сам такой!

– Нет, я так не считаю, – ответил Леня, не отводя глаз от дороги, – но доктора Крылова рекомендовали мне как отличного специалиста.

– И это говоришь ты? – вскипела Лола. – О ком?

О психиатре! Я тебя просто не узнаю! Да советская психиатрия во всем мире стала притчей во языцех! Советских психиатров даже исключили из какой-то там международной ассоциации, потому что они по приказу начальства запихивали в больницы совершенно здоровых людей, диссидентов! Я сама про это читала!

– Оставим в покое диссидентов, это было давно, – мирно сказал Леня, – доктор Крылов достаточно молодой человек, в районе сорока, он никак не мог сильно запачкать свои руки… если уж тебе угодно об этом думать. Кроме диссидентов и инакомыслящих, существуют еще больные люди с настоящими отклонениями психики, и вот им-то доктор Крылов здорово помогает.

– Спасибо! Вот к кому ты меня причисляешь! Лола надулась, но все же не стала активно капризничать.

Доктор Крылов оказался симпатичным толстячком, чуть лысоватым, с внимательными карими глазами. Он очень приветливо улыбнулся Лоле, расспросил, кто его рекомендовал и пригласил садиться.

Принимал пациентов доктор в собственном кабинете но ничего необычного там не было. Кабинет как кабинет – стол письменный со стеклом, полки с папками и карточками, сам доктор в отлично выглаженном белом халате, как полагается. Отличала кабинет только поразительная чистота, шкафы и вся мебель были новые. Да еще компьютер дорогой у окна на специальном столике.

На столе под стеклом Лола заметила большую цветную фотографию кота – пушистого бирманца. Лола представила, как вечерами доктор сидит в кресле, а на коленях у него мурлычет этот самый котик, и поглядела на доктора Крылова более приветливо.

– Итак! – доктор внимательно поглядел на Лолу.

Не было никакого пронизывающего взгляда, от которого бросает в дрожь, его глаза не смотрели в Лолину душу. Просто человек настроился на беседу и приглядывался к собеседнику, на что тот способен.

– Понимаете, доктор, нам нужно вспомнить… Маркиз не выдержал и вмешался, – ей нужно вспомнить все события одного дня.

– Хм… видите ли, для того, чтобы напомнить человеку какое-то событие, существует множество способов, – заговорил доктор. – Самый несложный и быстрый – это непосредственное обращение к подсознанию. То есть я погружаю вас в гипнотический транс, и вы немедленно рассказываете, где были и что делали в интересующее вас время. Потому что ваше подсознание все помнит, даже то, что вы вроде как забыли, нужно только вынести эту информацию на поверхность, достать ее, как вещь из сундука. Но, как я понимаю, вы относитесь к гипнозу резко отрицательно.

– Дело в том, – недовольным голосом начала Лола, – дело в том, что я… что меня уже пытались…

– И вы активно этому сопротивлялись, – с улыбкой прервал ее доктор Крылов, – потому что вы боитесь, что кто-то посторонний будет шарить у вас в подсознании равнодушными или даже враждебными руками, и еще вы ужасно боитесь, что когда будете в гипнотическом трансе и потеряете контроль над собой, жестокий и недобросовестный врач может заставить вас делать что-то, о чем вы будете потом глубоко сожалеть, то есть внушит вам, к примеру, что вот этот стул – объект вашего желания, и будет смотреть, как вы, обливаясь слезами, будете обнимать стул и целовать.

– Что-то вроде этого, – призналась Лола, – никогда не понимала, как нормальный человек может решиться стать объектом публичного опыта гипноза. Потом же ужасно стыдно!

– Лечебный гипноз и публичные опыты – это две большие разницы, как говорят в Одессе, рассмеялся доктор Крылов, – но, если вы не хотите, заставлять вас никто не станет. Я могу предложить, к примеру…

– Только, ради бога, не давайте никаких установок! – всерьез испугалась Лола.

– Ну хорошо, хорошо, – доктор по-прежнему оставался спокойным, – тогда я предложу вам совсем безобидный метод ассоциаций. Метод этот "удобен тем, что вы все время находитесь в полном сознании и можете контролировать себя. Но для того, чтобы достигнуть успеха, я должен знать, что же собственно нам нужно выяснить.

Итак…

– Итак, три дня назад, – вмешался Маркиз, она была в гипермаркете «Аквариум», ее преследовал некий злоумышленник, и в руке у нее была одна маленькая штучка, размером с пуговицу. И вот, когда злоумышленник уже почти настиг ее, иди она думала, что настиг, она не нашла ничего лучше, как засунуть эту самую пуговицу или вещь, очень на нее похожую, в заднюю лапу игрушечного медведя.

Если доктор Крылов и удивился, то ничем этого не показал, он только сделал знак бровями, чтобы Маркиз продолжал.

– Всего этих медведей было десять, все в клетчатых штанах, но все разные – красные штанишки в белую клетку, красные в синюю клетку, зеленые в коричневую и желтые в зеленую. И вот ей нужно вспомнить, в какую клеточку были штаны у того медведя. Вы меня понимаете?

Доктор перевел изумленный взгляд на Лолу, она молча кивнула.

– Ну что ж, – начал доктор, – применим метод свободных ассоциаций. Это очень просто: я называю какое-нибудь слово, а вы в ответ говорите самое первое, что придет вам в голову. Не стесняйтесь, вываливайте все, что придет вам на ум, только не медлите, отвечайте сразу же. Для начала немножко порепетируем. Какие понятия приходят вам на ум при слове «море»?

– Купальник, – тотчас ответила Лола, – бикини, парео, шезлонг, крем для загара. Еще «дайкири».

– Так-так. Ну что ж, приступим. Только, пожалуйста, ничему не удивляйтесь. Итак, «магазин».

– Пассаж, – моментально отреагировала Лола, – Гостиный Двор, Дом Мертенса, бутик «Ванити», «Урбаномания», «Дикая Орхидея»…

– Хм… тогда «Аквариум».

– Золотые рыбки, – немедленно ответила Лола, гупии, вуалехвостки, сомики, пираньи и еще рыба фугу!

Маркиз в своем углу невольно поморщился. Но невозмутимый доктор и бровью не повел.

– «Гипермаркет», – кинул он Лоле.

– Тележки, корзинки, холодильники, дисконтная карта, ряды продуктов, очередь на кассе!

– Тогда «лес»! – Глаза доктора задорно блеснули, он явно находил удовольствие в такой игре.

– Сосны… – Лола чуть помедлила, – елки-палки, избушка на курьих ножках, темно, белый гриб…

– Шишка!

– Белка, упала, медведь…

– Игрушки!

– Куклы, – заявила Лола, – Барби, зебры и антилопы, саванна, волки, львы, орлы и куропатки…

– Стоп, снова вы не туда… Медведь!

– Пушистый, теплый, президент Рузвельт!

– Штаны!

– Джинсы, шорты, бермуды, комбинезон, галифе, брюки-клеш, стихи о советском паспорте!

– Господи, паспорт-то тут при чем? – не выдержал Маркиз.

– «Я достаю из широких штанин…», – с выражением процитировала Лола.

– Простите великодушно, – сказал доктор, – но если вы будете мешать, я попрошу вас покинуть кабинет.

С необъяснимым злорадством наблюдала Лола, как Леня сначала покраснел, потом заткнулся.

– Продолжим, – сказал доктор, – «клетка»!

– Зоопарк, бенгальский тигр, площадка молодняка, тетрадки, Шотландия, чертополох, «Горец»!

– Отлично! Цветы!

– Орхидея, роза, – радостно затараторила Лола, тюльпан, бегония, гвоздика, серп и молот!

– Серп и молот-то с какого перепуга? – не удержался Леня, но под суровым взглядом доктора тут же замолк.

– Ткань!

– Сукно, шинель, офицеры. Перекоп, Деникин, эмиграция, гроздья душистые, пароход, Антарктида…

«Господи! – растерянно думал Маркиз. – Что за каша в голове этой женщины, хотел бы я знать!»

– Пуговица!

– Штаны, задние лапы, флаги на башне, Макаренко, рабочий и колхозница, наш паровоз, адъютант его превосходительства…

– Стоп! Все ясно! – доктор утер пот со лба. Вы засунули пуговицу в того медведя, у которого штаны были в белую и красную клеточку!

– Откуда вы это узнали? – подскочил Леня.

– Я объясню, – кротко согласился доктор Крылов, – дело в том, что, когда я предложил вам выбрать ассоциацию на цветы, вы неосознанно выбрали все цветы только красного цвета. Гвоздика, потому что «красная гвоздика – спутница тревог», роза, потому что «красную розочку я тебе принес», были такие старые песни, может быть, вы их не помните, нов вашем подсознании они засели…

Бегония тоже красная.

– Конечно, не помню! – возмущенно проговорила Лола. – Когда пели эти песни, меня еще не было на свете!

– А серп и молот? – агрессивно спросил Леня.

– Естественно, потому что серп и молот находится на красном знамени! – гордо ответила Лола.

– Но почему на слово «ткань» ты отреагировала Деникиным и Антарктидой? – возопил Леня.

– Потому что они оба белые! – ответили хором Лола с доктором. – И еще эмиграция, потому что «белой акации гроздья душистые вновь ароматом полны!»

– Ужас какой! – вздохнул Маркиз.

– Доктор, вы просто волшебник! – Лола молитвенно сложила руки, – я теперь точно вспомнила!

Он сидел третьим с краю, такой симпатичный медведь, и штанишки в белую и красную клетку!

– Ну-ну, в этом нет никакого волшебства, – доктор Крылов скромно наклонил голову, – это обычный профессионализм… и вообще, я рад был помочь такой привлекательной женщине, как вы.

– Какой милый человек, этот доктор! – шумно восторгалась Лола по дороге домой. – Как он легко, играючи, помог мне вспомнить все!

– Однако гонорар взял довольно приличный за свою игру, – ворчливо ответил Леня.

Ему не было жалко денег, просто, скажите на милость, какой мужчина потерпит, когда в его присутствии восхищаются другим?

– Вечно ты норовишь все опошлить, – Лола сделала вид, что огорчилась. – Кстати, дорогой, насколько я помню, медведь в ту самую клеточку, белую с красным, был у того приличного пожилого мужчины, которого ты поручил Уху. И что ты на это скажешь? Бегали, как идиоты, по всему городу, искали этих чертовых медведей, а оказывается, капсула была в самом первом. И куда она делась, скажи на милость?

– Я думал об этом, – серьезно сказал Маркиз. Ты подозреваешь Ухо?

– А ты нет? – вопросом на вопрос ответила Лола.

– Только в том, что он просто не нашел капсулу, плохо проверил своего медведя, а не в том, что он ее нашел и присвоил. Это не его профиль, понимаешь? Его профиль – машины, вот там он действительно ас, там он чувствует себя как рыба в воде! Ему просто нет нужды переквалифицироваться! Вот что, ты доберешься домой самостоятельно, а я поеду сейчас к нему. Разговор у нас будет очень серьезный.

Ухо вытер руки тряпкой и повернулся к Маркизу.

Как Леня и думал, его старый знакомый возился у себя в гараже с очередным транспортным средством.

Ухо был помешан на машинах. Он знал о них все, а если чего-то не знал – то этого и знать не стоило.

Леня часто привлекал его к своим операциям, особенно в тех случаях, когда ему срочно была нужна на короткое время какая-нибудь необычная машина.

Ухо мог угнать все, что угодно, любой предмет, оснащенный колесами и двигателем. Причем чем необычнее был заказ, тем с большим интересом он брался за его исполнение. Он мог угнать все, начиная от инвалидной коляски или детского трехколесного велосипеда и заканчивая открытым лимузином, на котором принимали парад маршалы в советские времена.

Один раз по просьбе Маркиза он угнал инкассаторский броневик, чем очень гордился.

И вот теперь Леня Маркиз смотрел на своего приятеля с недоверием и осуждением.

– Ты мне говорил, что как следует проверил того медведя? – проговорил он вместо приветствия.

– Ну, – лаконично отозвался парень. Он и вообще-то был немногословен, а теперь, когда чувствовал, что под сомнение поставлен его профессионализм, не был склонен к долгим разговорам.

– Извини, что я спрашиваю тебя об этом, – продолжил Леня, почувствовав, что Ухо обижен, – но постарайся вспомнить все, что только сможешь.

Ты ведь прощупал все швы?

– Конечно, – кивнул Ухо.

– Но там были какие-то прорехи, неаккуратная строчка… что-то, где можно спрятать маленький предмет?

Ухо задумался.

– Ты просил меня искать маленькую твердую капсулу, – проговорил он наконец, – и я ее не нашел. Я прощупал этого чертова медведя, каждый сантиметр… и лапы, и бока… – Он полуприкрыл глаза и зашевелил пальцами, словно припоминая все свои действия. – Нет, ничего там не было.

Никакой капсулы. Дырочку сбоку я тоже прощупал…

– Дырочку? – переспросил Леня. – Значит, все-таки была там дырочка?

– Ну, не то чтобы дырочка, а просто пропущен стежок… шов не совсем аккуратный…

– Что же ты мне сразу про этот шов не сказал?

– А ты спрашивал? – Ухо пожал плечами. – Ты меня просил искать капсулу – я ее и искал, а ни про какую дырочку разговора не было…

– Ну, не обижайся, – примирительно произнес Маркиз, – мы друг друга немножко не поняли. А ты не сможешь еще раз припомнить все, что видел, пока ехал за тем «мерседесом»? Все детали?

Куда заезжал, где останавливался, кого подсаживал, кто мог держать в руках этого медведя?

– Ну, все-таки время прошло, – задумался парень, – ну, постараюсь…

Он наморщил лоб, припоминая, и продолжил:

– Значит, я этот «мере» вел от Светлановской площади. В машине ехал старик-пассажир, за рулем шофер, профессионал. Сначала они заехали на Комендантский, там притормозили возле элитного дома. К ним подошла женщина средних лет с маленькой девочкой… женщина, по-моему, что-то вроде няни.

– Откуда ты знаешь? – прервал Леня приятеля.

– Ну, как тебе сказать… и одета так, скромно и как бы строго, чуть ли не в форме, и держалась она так… ну, именно как прислуга…

– Ладно, продолжай.

– Короче, девочка села в машину, а няня осталась. Поехали дальше, но недалеко. Остановились около кафе, знаешь, такая кондитерская, их много по всему городу пооткрывали. Старик с девочкой вышли, девочка держала медведя в руках. Медведь большой, она его еле несла… ну, дед ей что-то сказал – я не очень близко был, не все слышал, но вроде как «пускай он нас здесь подождет». Тогда девочка посадила медведя на заднее сиденье, и они со стариком пошли в кафе.

Ухо на какое-то время замолчал, припоминая, и когда Леня хотел уже поторопить его, продолжил:

– Шофер, как только хозяин ушел, тронулся с места. Я сначала не понял, куда он едет, а потом смотрю – сворачивает на заправку. Видно, горючее кончалось, вот он и решил воспользоваться моментом. На заправке он пошел в кассу, потом в магазин, ну я в это время и влез к нему в салон, чтобы осмотреть медведя. Все прощупал, проверил и успел убраться, пока он не вернулся.

– А что потом?

– Ну, ты ведь меня просил только проверить медведя… но я на всякий случай дождался, когда водитель вернулся, и проехал за ним до того кафе, где он оставил хозяина с внучкой…

– Ты думаешь, это его внучка? – вставил реплику Маркиз.

– Ну а кто же еще? – Ухо пожал плечами. – Игрушки покупает, в кондитерскую водит… Короче, они скоро вышли и поехали обратно, к тому дому, от которого девочку забрали. Няня там уже нервничала, смотрела на часы, ходила взад-вперед, ну, дед девочку выпустил…

– Вместе с медведем? – уточнил Леня.

– С медведем, – кивнул парень, – девочка медведя обняла, няня еще что-то сказала, покачала головой – видно, боялась, что ей за этого медведя влетит… но девочка его к себе прижала, и они ушли.

А «мерседес» еще немножко постоял и поехал. Я на всякий случай за ним проследил, они доехали до магазина «Адамант», там старик вышел.

– Это все? – задумчиво спросил Маркиз. – А куда ушли девочка с няней, ты случайно не запомнил?

– Подъезд могу показать, – ответил Ухо.

– Спасибо тебе, – проговорил Маркиз, – и прости, если я тебя обидел. Понимаешь, прокол получился, ну вот я сейчас и провожу разбор полетов, пытаюсь понять, где прокололся…

– Да ладно тебе, – Ухо пожал плечами, – что я, барышня-гимназистка, чтобы на всякую ерунду обижаться!

– А тот подъезд, куда девочка с няней ушли, ты мне все-таки покажи.

Андрей Николаевич едва заметно откинулся на спинку стула. Снова закололо в боку, и он не хотел показывать свою слабость. В свои годы прилично за шестьдесят, он был в общем-то здоровым человеком. И сердце до сих пор работало вполне нормально. Врачи в таких случаях обычно пишут в своих бумагах «практически здоров». Только при встречах с этой женщиной начинало противно звенеть в ушах и колоть в боку. Тут он уж ничего не мог с собой поделать.

Прими он хоть тонну лекарств, все равно руки будут мелко дрожать и сердце стучать где-то у горла. Его бы воля, он сократил бы с ней встречи до минимума, его бы воля, он век ее не видал…

Он опустил глаза, чтобы не видеть ее мелькания. Она была раздражена и бегала по его кабинету, что-то сердито говоря. В ушах стоял звон, и он плохо ее слышал.

Собственно, это было и не нужно – ее слушать.

Он прекрасно знал, что она скажет, он всегда видел ее насквозь. Еще с самой первой встречи он понял, что перед ним хитрая отвратительная злобная стерва. С того самого дня, когда сын привел ее в ресторан на ужин, чтобы по просьбе отца познакомить его со своей невестой, Андрей Николаевич задавал себя вопрос – что мог Алешка найти в этой ведьме? Ни красоты, ни ума, ни доброты в ней не было напрочь. То есть внешность, конечно… этот современный стиль… короткая стрижка, очки в модной оправе, экстравагантная одежда… Господи, да разве в этом дело? Будь она хоть последней уродиной, но относись к его сыну по-человечески, он бы все ей простил. Но нет же, ей нужно было мучить его, изводить бесконечными сценами и скандалами и довести наконец до смерти!

Он тогда сделал глупость – попытался отговорить сына от скоропалительного брака. Влюбленный же дурачок – уж не тем будь помянут – не нашел ничего лучше, как рассказать об этом своей стерве. И та возненавидела будущего свекра всеми фибрами души и сделала все, чтобы испортить их отношения. Они виделись не часто – Андрей Николаевич много работал, Алексей тоже как раз открывал новую фирму, дела требовали его полной отдачи. Невестка же оказалась не из тех, кто собирается сидеть дома на шее мужа, она во всеуслышанье заявила об этом на свадьбе. В общем-то, в этом не было ничего плохого, но Андрей Николаевич сразу почувствовал, что ничего хорошего его сыну это не принесет. Невестка работала на телевидении – на незаметной должности, но вынашивала наполеоновские планы.

Когда у сына родилась дочка, Андрей Николаевич преобразился. Он почти сразу же прикипел душой к младенцу. Даже странно: обычно мужчины к маленьким детям относятся настороженно и только потом, когда из кричащего существа образуется маленький человечек, дедушки начинают испытывать к нему нежные чувства.

Андрей Николаевич был одинок – жена умерла давно, задолго до женитьбы сына, и сын в последнее время от него отдалился. Он весь был поглощен своей работой, точнее, как сейчас говорят бизнесом, но внучка сразу же нашла место в его старом сердце. Надо сказать, девочка была на редкость хорошенькая, с Алешкиными глазами.

Но невестка и тут повела себя ужасно. Вместо того, чтобы заниматься ребенком, она выдумала, что ей срочно нужно делать карьеру. Она тогда как раз дослужилась на телевидении до помощника режиссера и, бросив ребенка на наскоро выбранную случайную няню, устремилась к своей цели стать ведущей новой телепередачи.

Как ни мало виделся Андрей Николаевич с сыном, он понимал, что семейная жизнь у него оставляет желать лучшего. Эта стерва совершенно извела его, злоба сочилась из нее, как сок из лопнувшего граната. Вечно была она всем недовольна, даже он, Андрей Николаевич, который виделся с ней достаточно редко, и то не помнит случая, чтобы она была если не приветлива, то хотя бы спокойна и сдержанна в разговоре.

Вечно она была в нервах, в раздражении, могла устроить скандал на пустом месте, ни с чего. Она плавилась в окружающих ее низменных страстях и чувствовала себя в них уютно и комфортно, как саламандра в огне.

За те четыре года, что они были женаты, сын очень изменился. Он похудел, скорее даже как-то высох и постарел, стал нервным и раздражительным. Девочкой, по сути, никто из супругов не занимался – им было некогда. Няни менялись, как в калейдоскопе, – то ли не могли ужиться с такой хозяйкой, то ли действительно, выбранные наспех, оказывались недобросовестными, и невестка правильно их увольняла.

Кажется, она преуспевала на своем телевидении, во всяком случае, передача – не та, а уже другая, которую она вела, – имела очень высокий рейтинг, зрители запомнили ведущую. Андрей Николаевич не слишком-то этим интересовался, ему было противно видеть невестку на экране телевизора.

Андрей Николаевич до сих пор не знает, что случилось конкретно в тот роковой день. Кажется, у них опять был скандал. Кажется, она уехала к любовнику или просто так, чтобы попугать мужа и сделать больно. Муж бросился за ней на дачу, шел проливной дождь, машину занесло, вынесло на встречную полосу, и в нее врезался грузовик.

Водитель не справился с управлением, сказали в автоинспекции, – никто не виноват.

Но Андрей Николаевич знал, что во всем виновата эта стерва. Это она довела его до того, что он в невменяемом состоянии сел за руль. Это она виновата в том, что его два часа вынимали из покореженной машины, а когда вынули и показали Андрею Николаевичу, он, немолодой человек, повидавший многое на своем веку, зашатался и потерял сознание от ужаса.

В первый и последний раз в жизни он высказал ей все. Единственное, на что его хватило, это удержаться до тех пор, пока они не останутся одни. И это, конечно правильно, ни к чему вмешивать в дело посторонних, пойдут сплетни и ненужные разговоры…

Она отреагировала на его слова абсолютно спокойно – когда нужно, она вполне умела держать себя в руках. Но, естественно, начала шантажировать его Дашкой – четырехлетней его внучкой, девчушкой с Алешкиными глазами, единственной его привязанностью.

И Андрей Николаевич сломался. Он унижался и просил прощения, только чтобы ему разрешили видеться с внучкой. Если бы невестка ко всем своим качествам была еще и жадной, она вела бы себя по-другому, старалась подольститься и выудить из него побольше денег. Но нет, этой заразе важно было настоять на своем, к тому же она прекрасно знала, что все свои деньги он все равно оставит девочке и сделает так, чтобы ее мамаша не могла ими воспользоваться ни при каком раскладе.

С каким удовольствием он бы употребил все свое значительное влияние и деньги на то, чтобы размазать ее по стенке, чтобы ее выгнали с позором с телевидения и чтобы она могла найти работу только на каком-нибудь телеканале города Урюпинска.

Но он не мог себе этого позволить из-за Дашки. До невестки обязательно бы дошло, кто приложил руку к ее увольнению, и тогда страшно подумать, что она могла устроить. Порой Андрей Николаевич так ее ненавидел, что подумывал, не нанять ли киллера, но его останавливала все та же мысль о внучке: все же лишать ребенка матери невозможно, какая бы она ни была. Да и грех на душу брать не хотелось.

Андрей Николаевич сделал над собой усилие и отвлекся от грустных мыслей. Хотя что это он как можно отвлечься и забыть о невестке, когда вот же она – мелькает перед глазами. Андрей Николаевич с трудом разлепил губы.

– Остановись, – сказал он, – сядь, пожалуйста, Варвара.

Странное дело, ему никогда не приходило в голову назвать ее Варей. Он знал, что и другие тоже не называют ее ни Варей, ни Варенькой. Такое никому просто не приходило в голову. Звали ее Варварой, фамилия была Строганова – она не захотела ее менять после свадьбы, но злые языки на телевидении окрестили ее Бефстрогановой. Все знали, что из своих недругов она готова приготовить это блюдо без всяких колебаний.

– Сядь, – повторил Андрей Николаевич окрепшим голосом, – сядь и повтори, что ты сказала.

Что-то я не совсем понял…

– А что тут понимать? – вскинулась невестка, но под его взглядом слегка притормозила и повторила еще раз:

– Это очень хорошая школа, мне рекомендовали ее с самой лучшей стороны… Расположена за городом, в отличном месте, Дашке там будет…

– Ты хочешь сказать, что намерена отдать маленького ребенка в интернат при живой матери? наконец-то в голосе Андрея Николаевича прозвучало настоящее железо.

– Я вовсе не это хочу сказать! – с досадой прервала его невестка. – Я хочу сказать, что ребенку осенью в школу, в первый класс, что у меня ответственная работа, которая занимает все время и силы, и что я не смогу посвящать Дарье много времени…

«Можно подумать, что раньше ты проводила с ней много времени», – подумал Андрей Николаевич, однако пока решил не давать воли своему раздражению.

Это был невесткин испытанный метод – довести его до белого каления, когда в сердцах он не помнит себя, разругаться всласть и потом делать вид, что страшно обижена, и вешать трубку, когда он звонит и просит повидаться с Дашкой. Обычно она в таких случаях срочно меняла няню, и та, незнакомая с Андреем Николаевичем, не слушая Дашкиных уверений, что это ее дедушка, не допускала его к ребенку.

– Ребенка семи лет ты хочешь оторвать от дома, от матери и от меня, от ее окружения, от всего привычного и отдать чужим, равнодушным людям? – закричал он, не в силах сдержаться. – Зачем, Варвара, зачем? Неужели она тебе так мешает?

Снова она поморщилась с досадой.

– Не в том дело, что она мешает, а в том, что Дарье нужно научиться быть самостоятельной. Ей нужно научиться пробивать себе дорогу в жизни.

А пока она будет знать, что взрослые разрешат все проблемы, она ничего в этой жизни не достигнет.

– Ты говоришь это о собственной дочери! Ей же еще и семи нет, опомнись. Варвара! – вскричал он, пораженный.

Снова закололо в боку, и он подумал, что невестка делает все нарочно, чтобы извести его, как извела она в свое время его сына. Она наблюдала за ним из кресла совершенно равнодушно. Она-то, в отличие от остальных, тех, с кем спорила, никуда не теряла головы. Даже находясь в эпицентре самого жесточайшего скандала, она оставалась уверенной в себе, всегда могла направить этот скандал в нужное ей русло.

– Если ты все решила, то для чего пришла ко мне с этим вопросом? – как можно спокойнее спросил он. – Ведь ты знала, что я на это не соглашусь.

Тебе захотелось со мной поругаться, а. Варвара?

Она на миг опустила глаза под своими очочками, но он-то заметил в них торжествующий блеск.

Он угадал правильно, ей доставляло несказанное удовольствие мучить и оскорблять людей.

– Я просто решила поставить вас в известность, проскрипела она.

Голос у нее был очень противный, а может, это Андрей Николаевич так его воспринимал. Ему все в ней не нравилось – эти очочки с маленькими стеклами, ее подчеркнутая худоба, слишком короткая стрижка. Что, господи, ну что сын в ней нашел? в который раз задал Андрей Николаевич себе абсолютно бесполезный сейчас вопрос.

Надо отдать ей должное – никаких сплетен не ходило на телевидении по поводу ее любовных похождений. Никто никогда не называл ее имени в связи с какой-нибудь скандальной историей. То ли она была достаточно осторожна, а скорей всего, мужчины не испытывали к такой стерве нежных чувств. Андрей Николаевич их вполне понимал.

Со спонсорами же ее передачи она договаривалась, очевидно, иным путем – интриговала, уговаривала, Андрей Николаевич думал, что она не брезгует и шантажом. Но вот в последнее время появился возле нее один мужчина. Судя по всему, не просто приятель – приятелей у нее не было и быть не могло по определению. Она ввела его в дом и даже познакомила с бывшим свекром.

Как ни странно, Вадим Андрею Николаевичу даже понравился – вполне привлекательный молодой мужчина, вежливый и, кажется, далеко не дурак. Хотя то, что он увлекся его бывшей невесткой, говорило не в его пользу. С другой стороны, с Вадимом невестка вела себя вполне корректно, не устраивала ссор и не придиралась по пустякам.

С его сыном, с грустью думал Андрей Николаевич, она не стеснялась посторонних, могла разораться прямо на улице. Возможно, этот самый Вадим сумел найти к ней подход. И хотя стерва всегда останется стервой, Андрей Николаевич в этом не сомневался, Вадим не выглядел человеком, который позволит безнаказанно вытирать об себя ноги. Возможно, ему удалось немного приструнить вздорную бабу.

Внезапно Андрея Николаевича осенило.

– Это он, – спросил он хриплым голосом, – это он хочет избавиться от ребенка? Дашка мешает ему, твоему любовнику?

– При чем тут Вадим? – холодно удивилась Варвара. – Я сама решаю, каким должно быть будущее моего ребенка.

– Я вижу, – вздохнул Андрей Николаевич, – так что ты от меня хочешь?

– Если вы оплатите Дашкино обучение, то сможете навещать ее по выходным.

Вот так, она всегда была откровенна. Стало быть, она собирается строить долгие отношения со своим Вадимом, а девочка ему мешает. То есть ей-то и раньше Дашка была ни к чему, а теперь и вовсе.

– Мы еще поговорим об этом, – сказал Андрей Николаевич, – возможно, я решу этот вопрос.

Она не могла скрыть удивления, она-то ожидала, что он начнет сейчас орать и топать ногами.

Тогда она спокойненько отправилась бы восвояси, с чувством выполненного долга.

Андрей Николаевич на прощанье поглядел на нее как мог равнодушно. В конце концов, ему это может надоесть. Уже надоело. И он должен принять решительные меры. Невестка слишком зарывается. Она думает, что крепко держит его на крючке, и крючок этот – Дашка. Но она ошибается. Нельзя безнаказанно давить на пружину, когда-нибудь она лопнет. Как только он разберется с делами, он займется этим вопросом. Он найдет способ указать этой стерве ее место, найдет на нее управу. Если на то пошло, он будет действовать ее методами и не допустит, чтобы его шантажировали ребенком. И ни в какую закрытую школу он внучку, разумеется, не отдаст.

– Что так долго? – спросил Варвару мужчина, ожидающий ее в машине.

– Этот старый козел… – она пренебрежительно махнула рукой.

– Чем он тебе не угодил? – полюбопытствовал Вадим. – На вид вполне приличный старикан.

– Он меня ненавидит! – вспыхнула Варвара. Он глядит на меня иногда, как на какое-нибудь мерзкое насекомое!

Вадим исподволь глянул на нее. А что, эти ее очочки, пожалуй, и вправду смахивает на какую-нибудь стрекозу.

– Ты преувеличиваешь, – мягко заговорил он, то есть я, конечно, понимаю, что старик не испытывает к тебе теплых чувств, но, с другой стороны, он и не должен тебя любить. Кто ты ему? Посторонний человек, бывшая жена его покойного сына. А к внучке, насколько я знаю, он относится очень хорошо.

– Вот в этом все дело! – она не сдержалась и повысила голос. – Он настраивает ее против меня, мне надоело, что Дашка беспрерывно говорит только о нем. Дедушка то, дедушка се, дедушка водил в зоопарк, в кафе, на аттракционы, в кино!

Его игрушки всегда на первом месте! С последним медведем она практически не расстается, ест с ним и спит!

– Неужели ты ревнуешь? – усмехнулся мужчина. – На тебя это совсем не похоже.

– Ничего я не ревную, – всерьез разозлилась она, просто я не хочу, чтобы он оказывал на ребенка сильное влияние. И я добьюсь своего!

– Из-за чего был спор на этот раз? – осведомился Вадим.

– Я сообщила ему, что отдаю Дашку в закрытую школу. Очень дорогая приличная школа, находится за городом, свежий воздух… педагогический коллектив самый лучший, я узнавала…

– Это что-то типа интерната?

– Он тоже так сказал. И, конечно, сразу же разорался! Я, дескать, бросаю ребенка, она мне мешает, тебя зачем-то приплел!

– Разумеется, он подумал, что это я тебя настраиваю! – воскликнул Вадим. – Надеюсь, ты сказала ему, что я тут ни при чем, что это твоя идея?

– Я-то сказала, но он не поверил, – с обычным своим злорадством ответила Варвара.

– Ну ты и стерва! – весело удивился он. – Послушай, а тебе не приходило в голову, что нельзя бесконечно давить на одну пружину? Она может распрямиться и тогда так тебе поддаст – мало не покажется!

– Я никого не боюсь! – нахмурилась Варвара.

– А зря, – наставительно заговорил Вадим, твой бывший свекор – не какой-нибудь работник жилконторы на пенсии, ты прекрасно знаешь, что у него есть деньги, а стало быть, и власть. И возможность основательно испортить тебе жизнь и карьеру.

– Он никогда не осмелится, – усмехнулась Варвара, – он знает, что я могу лишить его общения с Дашкой…

Вадим замолчал и подумал, что все же она слишком самонадеянна. И глупа, все же она ужасно глупа. Несмотря на природную хитрость и удивительную приспособляемость, умение поставить себе на службу человеческие слабости и абсолютную беспринципность, она глупа. И это может сослужить ему очень плохую службу.

– На твоем месте я бы не стал ссориться со стариком, – заговорил он чуть погодя, – тем более что я вовсе не против твоей дочери. В конце концов, кроме няни, можно нанять еще дипломированную гувернантку, будет кому присмотреть за ребенком…

Она упорно молчала, не спеша согласиться. Она вообще ни с кем никогда не соглашалась, всегда все делала по-своему.

– Ну, дорогая, – он прибавил в голос нежности, для чего тебе эти заморочки? Уступи ему или хотя бы пообещай. Своди дочку к нему в гости, всем от этого будет только лучше.

– Что ты-то так беспокоишься? – снова завелась она. – Тебе-то какое дело?

Вадим почувствовал нечто вроде сострадания к ее покойному мужу – это же надо, больше четырех лет человек выдержал!

– Разумеется, это ваше семейное дело, – ответил он, – но все же хотелось бы, чтобы все было по-человечески…

Андрей Николаевич после ухода невестки долго сидел за столом и бездумно смотрел в одну точку на противоположной стене. Как и всегда, ее визит выбил его из колеи, заставил нервничать и волноваться из-за Дашки. Терпение у него скоро лопнет, нужно что-то решать с этим наболевшим вопросом. Никто еще так с ним себя не вел. Он никому этого не позволял и не позволит никогда, пока жив. А если некоторые думают, что он стал стар, что он не может постоять за себя, то они ошибаются, сил у него пока достаточно.

Сейчас он никак не может позволить себе отвлекаться на борьбу с подлой бабой, у него нет времени. Но потом, когда он разберется с самыми неотложными делами, он вплотную займется этим вопросом.

А пока нужно вернуться к своим неприятностям. Он вздохнул и снял трубку телефона.

– Сергей, это Кочетов, – заговорил он, – ты готов к беседе со мной? У тебя есть новости?

Теперь в голосе его не было и намека на нерешительность. Спокойный, деловой голос, очень сдержанный, но жесткий. На том конце слегка замялись, потом Сергей ответил, что к беседе готов, и назначил время встречи.

Алла Валериевна Брюквина проработала почти всю свою сознательную жизнь лаборантом в крупном НИИ. По этому поводу она искренне считала себя научным работником.

Ее научная работа заключалась в обслуживании допотопной копировальной машины, при помощи которой сотрудники НИИ снимали копии с чертежей, схем и научных докладов. Сектор, в котором она работала, назывался сектором размножения, и по этому поводу институтские остряки изощрялись как могли.

Когда-то работа Аллы Валериевны считалась серьезной и даже секретной, поскольку всякая множительная техника находилась под строгим контролем государства. Кроме того, для ухода за копировальной машиной ежемесячно выписывали большое количество спирта. Конечно, львиную долю этого спирта прибирал к рукам начальник Аллы, зав, сектора размножения Аркадий Борисович Смолин, но и самой Алле тоже кое-что перепадало, а спирт в те времена был хотя и жидкой, но очень твердой валютой, и Алла Валериевна чувствовала, что ей крупно повезло в жизни.

Но научно-технический прогресс не стоял на месте. Во всем мире начали пользоваться ксероксами – компактными, удобными и простыми в эксплуатации, эти удивительные машины появились и у нас в стране, только Алла Валериевна все еще обслуживала свою доисторическую копировальную машину, которая занимала целую комнату и работала только под Аллиным чутким руководством.

Все кончилось в один далеко не прекрасный день, когда руководство НИИ принимало высокого московского руководителя. Высокий руководитель, который на самом деле был маленьким, подвижным пузатым человечком, случайно заглянул в сектор размножения и пришел в ужас.

– Что это? – спросил он директора НИИ, уставившись на копировальную машину образца того героического года, когда красноармейцы мужественно форсировали замерзший Сиваш и выбили белые отряды из Перекопа.

При этом взгляд московского гостя был таким красноречивым и выразительным, что директор НИИ покраснел и сбивчиво пробормотал:

– Здесь у нас музей…

На этом научная деятельность Аллы Валериевны завершилась.

Учитывая то, что до пенсии ей оставалось доработать всего год, а родной институт и вообще дышал на ладан, руководство попросило ее написать заявление «по собственному желанию».

С тех пор прошло довольно много лет, Алла Валериевна, которой, естественно, не хватало скудной пенсии, сменила много мест работы и в настоящее время занимала важный и ответственный пост.

Она работала консьержкой в элитном доме в районе Комендантского аэродрома.

Во время работы в секторе размножения Алла привыкла много разговаривать. Пока коллеги дожидались своих копий, они перемывали с разговорчивой лаборанткой косточки институтскому начальству и своим сослуживцам. И теперь Алла Валериевна скучала не только по своему «научному» прошлому, не только по своей огромной копировальной машине, отдаленно напоминающей железного бронтозавра, но и по простому человеческому общению.

Она пыталась вступать в разговоры с жильцами своего дома, но они были по большей части люди очень занятые, дорожили временем и на контакты с консьержкой шли неохотно, особенно если она начинала беседу со слов: «Когда я была научным работником…»

В общем, Алла Валериевна Брюквина испытывала явный дефицит общения.

Этим утром она заступила на свой пост в обычное время, ровно в шесть часов.

Сначала в доме царила тишина. Потом начали выползать на прогулку несчастные владельцы собак. Зевая и потягиваясь, они проходили мимо консьержки, сонно кивая ей. Прошел Василий Васильевич с четвертого этажа со своей огромной собакой Ксюшей породы мастино наполитано.

Ксюша тянула хозяина, как мощный буксир, и недовольно вертела огромной мордой в наморднике, своими размерами и формой напоминающем хоккейные ворота. Следом за ними проскочила Лика Крылова с шестого этажа с мальтийской болонкой Тиффани, потом худенькая девушка Ника из сорок восьмой квартиры с злобным доберманом Дракулой.

Постепенно поток собачников иссяк.

Следующими прошли несколько серьезных ответственных людей из государственных организаций, начинающих работать достаточно рано. Сотрудники коммерческих фирм, бизнесмены и люди свободных профессий еще безмятежно спали и видели сны, и Алла Валериевна только было потянулась к новому детективу Кубанцевой, как перед ней возникла худенькая, чистенькая и совершенно незнакомая старушка.

– Вы к кому? – строго поинтересовалась консьержка.

– К Анне Капитоновне, – ответила старушка, испуганно моргнув выцветшими голубыми глазками.

– К какой Анне Капитоновне? – продолжила допрос бдительная Брюквина.

– К подруге моей, Анне Капитоновне Сеточкиной, из пятьдесят шестой квартиры, – послушно доложила дисциплинированная старушка, – она мне фотографии обещала…

– Это мне совершенно неинтересно! – фыркнула Алла Валериевна и потянулась к домофону.

Подлое устройство не работало.

Брюквина очень плохо относилась к современной технике, поскольку именно из-за нее прекратилась ее успешная научная деятельность. Она всегда ждала от этой самой техники предательства и поэтому, когда домофон сломался, испытала легкое злорадство.

Однако сломанный домофон создавал неудобства в ее работе. Она окинула незнакомую старушку придирчивым взглядом, решила, что та не похожа ни на воровку-домушницу, ни на чеченскую террористку, и милостиво разрешила пройти к подруге из пятьдесят шестой квартиры.

Затем Алла Валериевна сняла телефонную трубку и позвонила в фирму, обслуживающую домофоны. Голос диспетчера показался ей незнакомым, но она не придала этому значения, тем более что мастер появился на редкость быстро, не прошло и десяти минут после звонка.

Мастер был мужчина лет тридцати с небольшим, довольно приятной, но совершенно не запоминающейся внешности. Единственной бросающейся в глаза деталью были густые светлые усы.

В руках у мастера был традиционный плоский чемоданчик с инструментами.

– Где у нас авария? – весело осведомился мастер.

– Да вот, этот не работает, – сообщила Алла Валериевна, ткнув пальцем в переговорное устройство, – в мое время, когда я была научным сотрудником, техника была исключительно отечественная, и работала она безотказно!

Воспитанный мастер вежливо выслушал консьержку, открыл чемоданчик, отвинтил крышку домофона и принялся за работу.

– Дом у вас красивый, – проговорил он, вывинчивая какое-то круглое устройство, – небось, одни бизнесмены живут?

– Да нет, не только, – Алла Валериевна уселась поудобнее, предвкушая интересный разговор, есть и чиновники, вот, например, Петр Петрович с седьмого этажа, он председатель этого… как его… комитета потребителей.

– Это еще что за комитет? – удивился мастер. Учат, как правильно колбасу потреблять или на какую ногу надевать левый ботинок?

– Да не знаю я! – Брюквина пожала плечами. А вот Варвара Сергеевна с четвертого этажа – вообще ведущая телевизионная, наверняка вы ее видали! Передачу ведет «Кто кого», знаете?

– А, это где участники друг на друга гадости говорят, а ведущая их подзуживает?

– Вот-вот, – кивнула консьержка, – очень интересная передача!

Она на мгновение замолчала, но словоохотливый мастер, продолжая свою работу, снова заговорил:

– Но все-таки не позавидуешь этим богатым!

Все работа да работа, все только деньги делают, а семейной жизни никакой! Детей-то, небось, и то ни у кого нету, некогда с ними заниматься!

– Ну, это вы зря! – Алла Валериевна поджала губы. – Вот у той же Варвары Сергеевны очень симпатичная девочка! Хотя, конечно, сама она с ней мало занимается, все разных нянек нанимает…

В голосе консьержки прозвучало явное неодобрение, и мастер подхватил животрепещущую тему.

– Одна воспитывает, без мужа? – проговорил он с сочувствием. – Такая женщина интересная, а муж ушел?

– Ничего не ушел! – консьержка понизила голос. – Вовсе он не ушел, а погиб! В машине насмерть разбился! А она – тоже мне интересная!

Селедка сушеная, как есть! И характер такой, хуже не придумаешь! К девочке дедушка иногда приезжает, очень приличный, сразу видно, обеспеченный, машина дорогая и с шофером…

– Свекор, что ли? – поинтересовался мастер, соединяя какие-то провода и обматывая их изолентой.

– Свекор, – кивнула Алла Валериевна, – так она, ведущая это, все на него кричит, все ругается и девочку настраивает!

– Прямо при людях? – поразился мастер.

– При мне! – консьержка пригорюнилась. – Она меня-то и за человека не считает!

– А что свекор?

– А он-то в девочке души не чает, все ей подарки возит, и все такие хорошие, такие дорогие!

Любит внучку-то… оно и понятно, родного сына человек потерял, только внучка осталась, и такая девочка хорошенькая, просто картинка! Он ей и одежду всякую привозит, и игрушки… недавно такого медведя подарил, что это просто слов нету, прямо загляденье!

– А невестка недовольна? – поразился общительный мастер.

– Все кричит, все ругается… все-таки, правда, терпит, встречаться с девочкой иногда разрешает, видно только оттого, что богатый он очень, а она на деньги его зарится. Только все равно с характером сладить не может, морду ей прямо перекашивает, как старика увидит…

– Да что вы! Разве же так можно, – рассудительно проговорил мастер, – ведь он девочке дед, родная кровь…

– Это верно, – закивала консьержка, – а вот поди ж ты, ничего не может с собой сделать! Такой уж видно характер! А дед-то, конечно, тоже ее не любит, только это так не показывает!

– Да? – удивился парень. – А откуда же вы знаете?

– Поживи с мое – будешь в людях разбираться! Алла Валериевна снова поджала губы. – Да потом, не всегда он тоже может характер удержать! Как-то раз она на него накричала, а дед-то ей в ответ:

«Это из-за тебя мой сын, – говорит, – погиб! Это ты его довела! Из-за тебя Дашенька без отца осталась! А ты ей, – говорит, – плохая мать!»

– Ну, это он, видно, в сердцах, – проговорил монтер, устанавливая на место крышку домофона, – все же мать есть мать. Какой бы у нее ни был характер, к своему-то ребенку она по другому…

– А вот не скажи! – консьержка снова заговорила вполголоса. – И накричит на девочку, и даже ударит… а сама-то с ней мало и бывает, все время нянек ей разных нанимает! И няньки эти подолгу не держатся, хорошо если какая месяц отработает, а то и того меньше!

– Для ребенка это плохо! – рассудительно произнес мастер.

– Еще бы не плохо! Не успеет девочка к одной привыкнуть, а мать уже ту прогонит, новую приведет!

– Ну вот, здесь все исправил, – мастер убрал инструменты в чемоданчик, – теперь надо по этажам пройти, посмотреть, может, где-то в распределительной коробке контакт нарушен.

Консьержка с умным видом покивала – как-никак, в прошлом она была научным работником! Ну, или почти научным работником…

Поднявшись на два лестничных пролета, мастер на минутку остановился, чтобы поправить усы.

Лола утром схалтурила, гримируя его, и плохо приклеила левый ус, так что во время разговора с консьержкой он слегка отклеился и Ленина легенда чуть не лопнула, как воздушный шар.

Убедившись, что усы в порядке, Маркиз поднялся на четвертый этаж.

На площадку выходили две двери, однако Леня сразу установил, что ему нужна левая, поскольку на правой двери красовалась медная табличка:

«Аветик Одиссеевич Айвазов, адвокат».

Судя по этой табличке, обладатель экзотического отчества принимал клиентов на дому, тем самым упростив Ленину задачу.

Маркиз подошел к левой двери и нажал на кнопку звонка.

– Кто здесь? – почти сразу раздался за дверью недовольный женский голос.

– Мастер, – отозвался Леня, – у вас неисправен домофон, я должен его починить.

Дверь открылась на цепочку, и в образовавшейся щели появилось широкое и курносое женское лицо, густо обсыпанное веснушками.

Лицо это явно не принадлежало телевизионной ведущей Варваре Строгановой, поэтому методом исключения Леня предположил, что перед ним находится очередная няня девочки Даши.

– Какой такой мастер? – окрысилась няня. Ничего не знаю! Хозяйки нету, а без нее никого не ведено пускать!

– Ну, как знаете, девушка, – проговорил Маркиз, – я отмечу у себя, что вы отказались от ремонта, а вы распишитесь, – и он протянул няне бланк со смазанной печатью.

– Чего это я должна расписываться? – проговорила няня неожиданно довольным голосом.

Этот довольный голос образовался у нее по очень странной причине. Ее уже очень давно никто не называл девушкой. Она была вовсе не стара, ей не было и сорока лет, но из-за грубой и непривлекательной внешности чуть не с тридцатилетнего возраста к ней обращались неприятным и даже оскорбительным словом «женщина». Поэтому незнакомый усатый мастер сразу же показался няне вдвойне привлекательным, и ей неосознанно захотелось задержать его хотя бы на полчаса. А для этого был единственный способ – пустить его в квартиру.

Хозяйка, конечно, будет недовольна, но она все равно всегда недовольна…

Было и еще одно соображение.

Няня не любила и боялась расписывайся. Ей казалось, что, поставив в непонятном документе автограф, она тем самым возьмет на себя ответственность за какие-то будущие неприятности.

Естественно, ей даже в голову не приходило, что симпатичный усатый мастер в точности просчитал ее поведение и даже девушкой назвал абсолютно продуманно.

– Не буду я нигде расписываться, – повторила няня и отступила от двери, – ладно, чините, что там у вас сломалось…

– Сломалось, вообще-то, не у меня, а у вас, уточнил Маркиз, дождавшись, пока женщина скинет цепочку и откроет дверь пошире, – но это не важно. Все равно спасибо.

Он подошел к переговорному устройству и снял с него крышку, чтобы приступить к «ремонту».

Няня встала у него за спиной, с любопытством наблюдая за трудовым процессом.

Говорят, на три вещи можно смотреть бесконечно: на огонь, на воду и на то, как другие работают. Поэтому понять интерес женщины было нетрудно. Но Маркизу вовсе не нравилось, что за ним так пристально следят, это не давало ему возможности заняться тем, ради чего он сюда пришел поисками своей бесценной микросхемы.

Он повернулся к любопытной особе и сказал, снова использовав тот же психологический ход:

– Девушка, не принесете воды? Что-то в горле пересохло!

– Пить меньше надо, – проворчала няня с деланным недовольством. На самом деле ей приятно было позаботиться о симпатичном мужчине.

– Вам с газом или без газа? – осведомилась она.

– Лучше без газа.

Женщина отвернулась и зашагала в глубину квартиры.

Квартира у Строгановой была очень большая, и Леня прикинул, что у него есть минуты полторы на разведку. Он прислушался к удаляющимся шагам и скользнул к ближайшей двери.

За этой дверью была гостиная, выдержанная в мягких светло-бежевых тонах. Пушистый бежевый ковер, низкие мягкие кожаные диваны и глубокие кресла цвета кофе с молоком, на стенах – несколько больших картин той же тональности. Маркиз подумал, что игрушечный медведь подошел бы к этой цветовой гамме, однако его не было видно.

Хорошо хоть, что медведь достаточно большой, его трудно не заметить, и раз уж его не видно с первого взгляда – значит, в гостиной его действительно нет.

Леня вернулся в прихожую. Он увидел еще одну дверь, но только хотел открыть ее, как в коридоре раздались приближающиеся шаги. Пришлось быстро вооружиться отверткой и продолжить ремонт переговорного устройства.

Няня подошла к нему и протянула запотевший стакан с минеральной водой.

– Спасибо, красавица! – поблагодарил Леня, вложив в голос все свое мужское обаяние.

Няня зарделась.

Пить не хотелось, но пришлось изобразить сильнейшую жажду и в несколько глотков опорожнить стакан.

– Вот ведь какое дело, – протянул Маркиз, с умным видом глядя на подведенные к домофону провода, – тут один провод в стенку уходит и идет туда, – он показал на ту комнату, которую не успел осмотреть, – так мне бы надо туда заглянуть…

– Там детская, дочка хозяйкина там играет, – недовольно проговорила няня, – ты ей помешаешь!

«Вот оно как, – подумал Леня, – нормальная няня не должна ребенка без присмотра оставлять, а эта заперла девочку и даже не вспоминает!»

Вслух он сказал совсем другое:

– Да я тихонько, только провод проверю и тут же уйду. Работы совсем немножко осталось!

– Ну, ладно" – смилостивилась няня, – смотри, что тебе надо!

Она открыла дверь и пропустила Маркиза в детскую.

Огромная светлая комната была наполнена дорогими красивыми игрушками, как игрушечный отдел крупного универмага. Среди этого великолепия Маркиз не сразу заметил маленькую девочку, которая сидела на полу и кормила вареньем большую игрушечную собаку. Собака была основательно измазана вареньем. Кроме того, варенье было на платье у девочки, на ковре и даже немножко на стене.

– Боже мой, Даша, что ты натворила! – запричитала няня резким визгливым голосом. – Мамочка будет ругаться!

Девочка обернулась и показала няне язык. Язык, как нетрудно догадаться, тоже был в варенье.

«Чем кричать, лучше бы играла сама с ребенком, подумал Маркиз, – тебе за это деньги платят».

Он осмотрелся и почти срезу заметил «своего» медведя. Игрушечный мишка сидел в углу комнаты, и вид у него был очень обиженный. Штанишки на нем были, как и ожидалось, в белую и красную клетку.

– Ты что, медведя наказала? – спросил Леня у девочки. – В угол поставила?

– А чего он с Тяпой подрался? – ответила она вопросом на вопрос. Судя по взгляду, который она бросила на перемазанную вареньем собаку, именно с ней подрался наказанный медведь. Видимо, сегодня Тяпа был фаворитом маленькой хозяйки.

Маркиз рассмотрел Дашу. У нее были светлые, слегка вьющиеся волосы и большие карие глаза, в глубине которых таилась недетская грусть. Хотя, может быть, Лене это только показалось.

Он прошел в угол и взял медведя на руки.

– Может быть, выпустим его? Ему там так одиноко!

– Пускай еще постоит! – сурово отозвалась Даша. – Ему полагается стоять шестнадцать минут и четыре с половиной часа.

– Какая ты строгая! удивился Маркиз. – Смотри-ка, у него уже температура!

Он быстро ощупал медведя.

Почти сразу пальцы нашарили маленькое отверстие в боку рядом с задней лапой, прореху в шве.

Однако отверстие было пустым, никакой микросхемы в нем не было. Леня осторожно промял медвежий бок, чтобы удостовериться, не провалилась ли капсула глубже, но ничего твердого не нашел.

– Чего ты его жалеешь? – поинтересовалась Даша. – Поставь его обратно в угол, пусть он донаказывается!

– Молодой человек, – подала голос няня, – ты бы своим делом занимался! Тоже мне, воспитатель нашелся!

«Тебе тоже не мешало бы заняться своим делом, – подумал Леня, – а то ребенку, кроме игрушечной собаки, и поговорить не с кем!»

Через полчаса, покинув дом на Комендантском, он ехал домой и предавался неутешительным мыслям.

Как и следовало ожидать, микросхемы в медведе не оказалось. Все же Ухо достаточно внимательный и ответственный человек, и, если бы капсула имелась, он не мог бы ее проглядеть. С другой стороны, не было никаких сомнений, что Лола спрятала микросхему именно в этого медведя. Это доказывал и психологический опыт, проведенный доктором Крыловым, и наличие в этом единственном медведе прорехи.

Значит, нужно исходить из того, что микросхема исчезла между тем моментом, когда Лола засунула ее в медведя, и тем, когда бедный бракованный мишка побывал в руках Уха.

За это время медведя трогал солидный пожилой мужчина, Дашин дедушка, и сама Даша. Может быть, микросхема выпала в машине? Или ее случайно нашел дед?

В любом случае, об этом пожилом мужчине следовало навести справки.

Он ездит на «мерседесе» с личным шофером значит, человек не бедный и не рядовой, скорее всего бизнесмен или довольно крупный государственный чиновник.

Когда Лене нужно было навести справки о какой-нибудь крупной фирме или значительной личности в северной столице, он обращался к своему старинному знакомому Рудику Штейнману.

Рудик был, можно сказать, ходячей энциклопедией или справочником «Кто есть кто в Санкт-Петербурге».

Он был прирожденным финансистом и в самом начале своей карьеры едва не загремел на нары из-за своего рано прорезавшегося финансового таланта. К счастью, от срока его спас адвокат, и Рудик отделался отчислением из Политехнического института, о чем не очень жалел.

Прошло несколько лет, и то, за что Рудика едва не посадили, сделалось вполне законным занятием, вчерашние фарцовщики и спекулянты превратились в бизнесменов и финансовых воротил.

Правда, Рудик не сумел сколотить крупного состояния, видимо, ему не хватало жесткости и решительности, а может быть, просто он был недостаточно везучим. Тем не менее он постоянно вертелся на периферии бизнеса, знал все о сколько-нибудь значительных фигурах и охотно делился этими знаниями с Леней Маркизом. Такие консультации Маркиз неплохо оплачивал, поэтому всегда имел моральное право обратиться к Рудику с вопросом.

Набрав номер Рудика, Леня приветствовал его:

– Как дела, маленький гигант большого бизнеса?

– Здравствуй, дорогой! – отозвался Штейнман своим барственным, вальяжным голосом. – Просто так вспомнил обо мне, или опять нужна консультация?

– От тебя ничего не скроешь! Можешь уделить мне полчасика?

– Непременно сегодня? – протянул Рудик, поскучнев.

– Непременно!

– Ну ладно, дорогой, так и быть, встретимся в четыре часа в «Вигваме».

Рудик Штейнман всегда находил какие-то новые заведения, по возможности, самые модные и дорогие, и назначал там встречи с Маркизом, чтобы совместить полезное с приятным.

Вот и на этот раз он выбрал недавно открывшийся ресторан «Вигвам», в котором Лене еще не приходилось бывать.

В дверях в качестве швейцара или охранника возвышался молчаливый «краснокожий вождь» в костюме из грубо выделанной кожи и головном уборе из перьев. На шее «вождя» висело ожерелье из зубов неизвестного животного, на кожаном поясе – топорик-томагавк и резная трубка Быстро проведя «фэйс-контроль» и признав Леню вполне достойным высокого звания клиента, «краснокожий» откинул перед ним рваную кожаную занавеску, которая играла роль двери перед входом в зал ресторана.

Внутри все было оформлено в соответствии с представлениями дизайнера о повседневной жизни североамериканских индейцев в девятнадцатом веке, героев книг Майи-Рида или Фенимора Купера. Грубые деревянные скамейки застелены звериными шкурами, такие же шкуры украшали стены ресторана, расторопные официантки наряжены в короткие юбки, безрукавки и мокасины из грубой замши, тут и там украшенные заплатами. В углу помещения теплился костер – то ли настоящий, то ли искусная электрическая имитация.

Оглядев полутемный зал, Маркиз заметил в дальнем углу Рудика. Тот махал рукой, чтобы Леня его заметил.

Присоединившись к приятелю, Леня покачал головой:

– Умеешь ты выискать какое-нибудь экзотическое местечко! Надеюсь, нас не будут кормить полусырыми бифштексами из конины?

– Не волнуйся, дорогой, – усмехнулся Рудик, вальяжно откинувшись на спинку скамьи, – кормят здесь отлично, они переманили Поля из ресторана гостиницы «Евразия»!

К столику подошла официантка, одетая под индейскую скво, и застыла в ожидании заказа.

– Как тебя зовут, гордая дочь прерий, – насмешливо обратился к девушке Рудик, – Быстроногая Лань или Стройная Ива? И что ты нам посоветуешь, что сегодня особенно удалось мсье Полю?

Оставив без внимания первую часть вопроса, «дочь прерий» затараторила:

– Сегодня особенно хорош шашлык из оленины с брусничным пирогом, очень удались обжаренные бараньи ребрышки, а если вы хотите что-нибудь полегче – возьмите грудку фазана, фаршированную ветчиной, грибами и беконом, с лисичками и брюссельской капустой… замечательный суп-крем с раковыми шейками на основе сливок и коньяка…

– Это звучит как поэма! – восхитился Рудик. Пожалуй, я остановлюсь на оленьем шашлыке.

Леня тоже сделал заказ, затем они довольно долго выбирали вино, причем едва не поссорились из-за этого, и когда наконец официантка удалилась, Рудик повернулся к приятелю и проговорил:

– Ну, дорогой, я ведь вижу, что тебе не терпится приступить к расспросам! Начинаем нашу познавательную игру «спрашивайте – отвечаем»! Кто тебя интересует на этот раз?

– Милый пожилой дядечка по имени Андрей Николаевич Кочетов. Знаешь что-нибудь про него?

Рудик на несколько секунд задумался.

– Кочетов, Кочетов… А, кажется, я знаю, кого ты имеешь в виду. Когда-то он был очень большой номенклатурной шишкой, директором оборонного научно-исследовательского института. Когда началась перестройка, он, руководствуясь заветами Мичурина, не стал ждать милостей от природы, быстро сориентировался в ситуации, нашел партнера в Скандинавии, собрал самых толковых людей из своего института и занялся перспективными разработками в области сотовой телефонии. Он нащупал эту тему одним из первых, еще до того, как в этой сфере начался бум, и успел снять с нее первые сливки. Потом он почувствовал, что тема начинает изживать себя и ушел из нее – опять-таки одним из первых, до того, как разразился мировой телефонный кризис. Теперь он занимается новыми компьютерными технологиями и, как говорят, сумел заключить очень крупный и выгодный контракт с одной канадской фирмой…

– Канадской? – переспросил Леня. Его ноздри затрепетали, как у ищейки, почуявшей свежий след.

В это время к столу приблизилось небольшое индейское племя в полной боевой раскраске – это принесли заказанные клиентами блюда. В воздухе поплыл божественный аромат жареного мяса, и все деловые разговоры на некоторое время были забыты.

Леня Маркиз не звонил заказчику, хотя уже и прошло время. Он не звонил заказчику, потому что ему пока нечего было ответить на вопрос, когда он передаст товар. Товара, то есть чертовой капсулы с трижды чертовой микросхемой, у Маркиза в наличии не было. Конечно, можно было, что называется, «делать рыло» и требовать от заказчика предоставления полного отчета по поводу того, где произошла утечка информации. Можно было требовать полных гарантий безопасности, но долго ли заказчик будет терпеть такое отношение? И не пострадает ли Ленина репутация? То есть если в ближайшее время вопрос о местонахождении капсулы не выяснится, то репутация не то что пострадает, она безвозвратно погибнет. О таком исходе не хотелось и думать.

Несмотря на то, что виноват в проколе был заказчик, Леня безумно злился на Лолу. Угораздило же ее связаться с медведями!

Наконец заказчик позвонил сам. Леня услышал в трубке его голос и похолодел. Ситуация становилась критической.

– Вы готовы передать мне товар? – спросил голос.

– А вы готовы дать мне стопроцентные гарантии, что при передаче товара ни я, ни мои люди не пострадают? – нахально ответил Леня. – Не хочу быть нескромным, но позвольте поинтересоваться, вы устранили утечку информации в своем окружении? Вы уверены, что на этот раз никто не помешает операции? Вы узнали, кто за этим стоит?

– Я работаю над этими вопросами, – коротко ответил заказчик, – и скоро все станет ясно. Но не думаете ли вы, что я буду рассказывать вам все подробности по телефону?

– Это неразумно, – согласился Леня, – сделаем так. Я приеду к вам лично, с товаром. Я так понимаю, что вам отлично известно, кто я. Я тоже навел кое-какие справки и раскрыл ваше инкогнито.

Так что теперь ничто не мешает нам встретиться лично.

Маркиз бессовестно врал. Он понятия не имел, кто его заказчик. Его рекомендовал человек, которому Леня доверял, и он неохотно согласился на операцию. Однако все пошло совсем не так, как задумывалось, и Леня очень беспокоился сейчас о том, чтобы заказчик не догадался, что он просто тянет время. Надежды найти капсулу почти не было, она испарилась, исчезла из проклятого медведя.

Однако не в правилах Маркиза было опускать руки, нужно бороться до последнего. Уповать на свое всегдашнее удивительное везение Леня не стал – судя по всему, весь запас его везения исчерпался, и теперь нужно выпутываться самостоятельно.

Оба одновременно отключили сотовые телефоны, весьма недовольные друг другом.

Человек, с которым разговаривал Леня Маркиз, опустил голову на руки и надолго задумался. О всей операции с его стороны знали только три человека: он сам, Виктор Краснов, ныне покойный, тот самый, кого он послал в «Аквариум» за капсулой, и еще один сотрудник его фирмы, начальник департамента безопасности Сергей Летягин. Насчет себя он был уверен – никому он про операцию не говорил, у него не было любовницы, которая могла разговорить его, выпившего или разомлевшего после занятий любовью – кстати, он пил очень мало и никогда не допивался до такой степени, чтобы потерять над собой контроль. Он был очень осторожен, разговаривал с исполнителем по специальному телефону, причем только один раз, после чего сразу же выбрасывал аппарат.

Далее, Виктора Краснова тоже смело можно было исключить из числа подозреваемых, поскольку если бы он был предателем, то просто получил бы капсулу, а потом отдал ее не ему, а другим людям, на чью сторону он перекинулся. Если же Виктор все же был ими завербован и они убили его, чтобы обрубить концы, чтобы он, заказчик, не узнал, кто его опередил, то все равно они сначала дождались бы, пока Виктору вручат капсулу. Незачем было бы городить огород с переодеванием и рыжим париком, девчонка вмиг догадалась, что перед ней не натуральный рыжий, а халтурная подделка.

Оставался третий человек, посвященный в операцию – заместитель по безопасности Сергей Владимирович Летягин. Доверенное и сто раз проверенное лицо, но все же… Откуда-то ведь произошла утечка информации? Конечно, оставались еще некоторые сомнения по поводу исполнителя, но его характеризовали как очень осторожного и надежного человека, честного и даже щепетильного в делах.

Итак, остался Сергей Летягин. Но, во-первых, он прекрасно понимает, что только на него одного падает подозрение и не стал бы поступать так глупо. А во-вторых, он-то как раз и не знал самого главного – что операция передачи товара будет производиться в гипермаркете «Аквариум».

Несмотря на все подозрения именно ему поручил заказчик выяснить, откуда произошла утечка информации. Он вызвал Сергея домой, чтобы побеседовать о деле в спокойной обстановке, чтобы никто не беспокоил их несвоевременными телефонными звонками.

Сергей точен, как всегда. Ровно в назначенное время раздался звонок снизу, с поста охраны. Экономка Нина Евсеевна открыла дверь и сразу же собралась уходить, удостоверившись предварительно, что на сегодня хозяину она больше не нужна.

– Итак, – заговорил мужчина в кабинете, – что ты можешь мне сообщить?

– Результат отрицательный, – проговорил Сергей, но глаз не отвел. – То есть я хочу сказать, что проверил все контакты Виктора – там ничего. Ни с кем подозрительным он в последнее время не встречался, в казино не играл, долгов у него не было – словом, Виктор чист.

– Так я и думал, – пробормотал хозяин.

– Думаю, вы поручили кому-нибудь провести такую же проверку моей личной жизни, – прямо сказал Сергей.

Хозяин наклонил голову, подтверждая.

– Никаких подслушивающих устройств я у нас в офисе не обнаружил, как и должно было быть, заговорил Сергей снова, – то есть раз в три дня проходит плановая проверка, как обычно. Кроме этого, я лично проверил все еще раз. Ничего. Ваша секретарша…

– Она не могла ничего слышать, – махнул рукой хозяин, – те крохи информации, которые могли попасть к ней, ничего бы не дали.

– Ваша машина…

– Ну? – оживился хозяин.

– Ее проверяют раз в три дня, я снова проверил. Все чисто.

– Какой же ты делаешь вывод?

Сергей молча развел руками.

– Но… – добавил он, чуть помедлив, – разрешите мне проверить на наличие подслушивающих устройств вашу квартиру.

– Попробуй, – усмехнулся хозяин, – ты считаешь, я сам об этом не думал? Но у меня никого не было с тех пор, как задумывалась операция.

– Однако… – Сергей достал прибор и прошел вдоль стены кабинета.

Возле книжного шкафа раздалось характерное басовитое гудение. Хозяин удивленно поднял брови. Сергей открыл стеклянную дверцу шкафа и вытащил из зазора крошечную металлическую пластинку. Сергей прошел дальше к письменному столу. Тотчас снова раздалось гудение. Сергею пришлось отодвинуть стул и опуститься на колени, только тогда он смог вытащить еще один жучок из-под ножки стола.

– Продолжим? – спросил он хозяина, указывая на дверь гостиной.

Тот кивнул. Брови его теперь были хмуро насуплены, а губы – крепко сжаты. Сергей провел прибором вдоль дивана, и тотчас снова раздалось гудение. Жучок Сергей вытащил откуда-то сзади.

Потом прошел к подоконнику, и там в цветке обнаружил еще один. Больше в гостиной не гудело.