Дети из камеры хранения

ГЛАВА 17

Анэмонэ села за руль «форда бронко» восемьдесят седьмого года и вместе с Кику поехала в западный Синдзюку. Фитнес-центр с серебряной блестящей крышей, куда ходила Анэмонэ, располагался в одном из крыльев небоскреба Гайкоку Согин, со всех сторон его окружали высотные башни. Теперь они оба приходили сюда ежедневно — брали уроки подводного плавания. Анэмонэ припарковала «форд» на подземной стоянке.

Кику достал из автомобиля снаряжение для подводного плавания. Почти все деньги, которые Анэмонэ зарабатывала на телевизионных рекламах, журналах и плакатах, не считая затрат на крокодила, она откладывала. На половину этой суммы Кику купил специальное снаряжение, необходимое для исследования подводной пещеры Уванэ. Для облегчения передвижения в воде и сокращения расхода кислорода он купил подводный скутер. Чтобы морская вода, в которую, возможно, вытекает датура, не попадала в рот, приобрел специальные маски, плотно закрывающие лицо, а также компенсатор плавучести и декомпрессиометр.

При входе в фитнес-клуб они показали пропуска и взяли ключи от шкафчиков. Переодевшись в раздевалке, первым делом побежали по четырехсотметровой беговой дорожке, покрытой искусственной травой и идущей то вверх, то вниз. Шириной она была три метра, за один круг можно увидеть все оборудование спортивного клуба. Словно «американские горки», с которых видны все остальные аттракционы. Анэмонэ медленно пробежала два круга. Кику увеличил темп и сделал пять кругов. Квадратный корт для сквоша, теннисный корт, четыре бассейна. Завершив пробежку, они поднялись на третий этаж, который целиком занимал тренажерный зал.

Центр контроля веса, трамплин, гимнастический снаряд, состоящий из движущейся дорожки и коня, на которого наброшено седло, горка с конвейером и искусственным снегом для лыжных тренировок, площадка для серфинга, покрытая полужидким веществом из мелкого песка, пенистого стирола и нефти. Анэмонэ раз десять прыгнула с трамплина и направилась к тренажеру «живой пинбол». Измерив при помощи прибора давление, она получила пластиковую карту. Этот тренажер был единственным в стране. В исходной точке стоят три больших шара с сетчатыми стенами. Анэмонэ вошла в один из них. Шары двигаются друг за другом, между ними расположены шарикоподшипники. Внешняя поверхность шара покрыта резиной, и шар может вращаться во все стороны. Внутри шара прозрачное пластиковое кресло. Анэмонэ села в него. Кресло напоминает сиденье для рыбака на яхтах для троллинга. При помощи рычага кресло можно двигать вперед-назад и вправо — влево. Внутренний радиус шара около двух с половиной метров. Внутри прикреплены ручки с пружинами и железные поручни. Анэмонэ нажала на кнопку рядом с креслом и вставила пластиковую карту в щель под ногами. Загорелся экран, на котором высвечиваются набранные очки. Открылись ворота, и шар медленно покатился, постепенно набирая скорость. Перед глазами появился огромный «патинко», состоявший из рельсов, закрепленных под плавным наклоном. По пути шар проходит препятствия, рассчитанные на работу определенных мышц: яма для мышц спины, стена для плечевых мышц, ров для пресса, транспортер для затылочных мышц, пояс для грудных, яма для мышц бедра, стена для голеностопа, мост для трицепсов. Например, в препятствии под названием «яма для мышц спины» шар вкатывался в круглое отверстие, кресло откидывалось назад, Анэмонэ напрягала верхнюю часть туловища — так происходила тренировка мышц спины. Вмонтированный в кресло сенсор замерял сигнал возбуждения, проходивший по нервным тканям во время движения. Примерно через три минуты шар выпрыгивал из ямы и катился дальше. Для каждого препятствия имелось несколько вариантов нагрузок. В основание каждого тренажерного комплекса встроен датчик, передающий показания на экран подсчета очков. Когда все препятствия пройдены, игра завершается. В зависимости от пола и возраста подсчитывалось общее количество физической нагрузки. Анэмонэ набрала восемьдесят три очка.

Утром в тренажерном зале много женщин. Запах пудры и духов мешался с запахом пота. Женщины, втиснувшие свои тучные телеса в белые спортивные костюмы, на искусственной траве напоминают гусениц. Или личинок пчел. Они похожи на младенцев, которым вставили в задний проход насос и накачали молоком. Женщины занимаются аэробикой. Пот, который стекает с этих шей, сладкий. Ягодицы трепыхаются из стороны в сторону. Кажется, отрежь от них кусок мяса — кровь и не польется. Вместе с липким потом на пол того и гляди вот-вот высыплется что-нибудь еще. Рисовые зерна, пережеванные спагетти, заплесневелый тофу, подтухшее свиное сало, застывший майонез, непереваренное яйцо, сырный пирог, от которого тянутся нити, — все это с треском разорвет тренировочный костюм и вывалится на пол.

— Вон та молодая женщина говорит, что упражнения на пресс избавляют от запоров, это правда? — спросила одна из личинок, подползая к Кику.

— Не знаю, — сказал Кику и направился к Анэмонэ.

По пути в бассейн Анэмонэ указала на одного старика.

— Он немного странный, тебе не кажется? Старик, шатаясь, еле-еле бежал по дорожке с искусственной травой. Пробегая мимо них, он что-то бормотал себе под нос. Лицо у него было бледное, ноги одеревенели. Кику подозвал служащего клуба и попросил остановить старика. Тот пристроился бежать рядом с ним и попробовал остановить. Старик замотал головой. Служащий обогнал старика и схватил его за плечи. Старик попытался отцепить руки, но тут ему свело судорогой ноги, и, потеряв равновесие, он упал на землю. Подбежавший Кику помог его поднять. Кику и служащий клуба несли старика осторожно, чтобы не трясти. Пот на его коже высох, выступила соль. Из приоткрытого рта вывалился побелевший язык.

— Перенапрягся, — служащий прищелкнул языком. — Ну и дела! — сказал он и посмотрел на Кику. — В этом месяце уже шестой случай. Сколько ни говори, все равно не слушаются. Если не проследить за таким, он, пока не умрет, не остановится.

Они внесли старика в медицинский кабинет, дали кислородную маску.

— Бессонница! — сказал старик служащему. — Пока не вымотаешься, не заснуть. Такое ощущение, словно кровеносные сосуды ссохлись, а между ними шебуршат крохотные жучки. Вам, наверное, не понять, — сказал он, посмотрев на Анэмонэ. — Как будто кровь во всем теле остановилась и протухла. Отвратительные жучки точат мои кости. Словно эти мерзкие твари роятся в моих ногах. Такое вот ощущение. А когда бежишь, дыхание перехватывает, кажется, будто всю кровь из тебя выпустили и жучки подыхают. Становится легче. Устанешь до смерти и спишь как убитый.

Старик рассмеялся и схватил Анэмонэ за ладонь. Его рука в красных пятнах напоминала сдувшийся воздушный шарик. Он крепко сжал ее, да так и заснул. Анэмонэ отцепляла потом его пальцы по одному.

— Чтобы под водой можно было дышать, поступает сжатый воздух. На глубине десять метров — дне атмосферы, двадцать метров — три атмосферы. Если на глубине двадцать метров вдохнуть сжатый до трех атмосфер воздух и подняться на поверхность, он увеличится в объеме в три раза. Что происходит с дайвером, который всплывает, не выдохнув воздух? Воздух расширяется внутри легких. Когда его объем превышает объем легких, в так называемых легочных тканях появляются трещины. Попросту говоря, легкие лопаются. Воздух попадает из легких в грудную клетку, и происходит пневмоторакс, который сопровождается болью в груди, затрудненным дыханием и кровавой пеной изо рта. Еще опаснее воздушные тромбы. Когда в легких возникают трещины, воздух всасывается в кровеносные сосуды, в результате чего в кровеносных сосудах сердца и мозга образуются тромбы, вызывающие острую сердечную недостаточность или паралич мозга, которые приводят к смертельному исходу. Запомните это как следует. В подводном плавании категорически запрещается всплывать, не выдохнув.

Кику старательно конспектировал. Анэмонэ наплавалась в бассейне и теперь дремала. Она тихонько засопела, и Кику щелкнул кончиком карандаша по ее губе. Анэмонэ, не меняя позы, открыла глаза. На лице уже не осталось макияжа, сделанного утром.

— Говорят, тот старик в молодости был конькобежцем.

Анэмонэ кончиком языка облизала губы. Ее полуопущенные веки подрагивали.

Вечером после ужина Кику смотрел телевизор. Показывали Хаси. Он был вместе с высокой женщиной с удлиненным разрезом глаз и отвечал на вопросы ведущей. Выглядел Хаси как и прежде: короткие волосы и никакой косметики. Сказали, что он собирается жениться на женщине, которая старше его в два раза. На весь экран показали ее левую руку. Она смущенно сжимала и разжимала пальцы. На длинном узком безымянном пальце — кольцо с драгоценным камнем. Посмотрев на ее морщинистые руки с бесцветными ногтями, Кику подумал, что он все понял. Он понял, что Хаси нужна женщина именно с такими руками. Когда камера наехала на лицо Хаси, Кику позвал Анэмонэ.

— Моего младшего брата показывают!

Кику похвастался Анэмонэ, что его брат здорово поет и все знает о музыке.

Ведущая опустила голову и с трудом выговорила:

— Ходят слухи, что вы гомосексуалист.

Хаси не дрогнул ни на секунду, посмотрел куда-то вдаль, секунду помолчал, а затем обрушил на нее поток слов:

— Гомосексуалист — это тот, кто мужчин любит? Это вы про меня? Хотите сказать, что я гомик? Что я в веселом квартале красился, выходил на рынок и продавал себя? А кто это сказал? Есть тому свидетели? Ну что вам сказать, так оно и есть. Люблю мужчин. Спал с ними бесчисленное количество раз. Но женщин тоже люблю. Для меня неважно, мужчина это или женщина, главное — чтобы было желание переспать. Можно и со старухой. И вообще, не обязательно с человеком. Если кто-то меня возбуждает, рождает желание перегнать, то можно и с собакой, и с овцой, и с лошадью, и с курицей. А вот если бы я с марсианкой трахнулся и ребенка завел, я бы вам его в студию привел и показал. Неплохая идея для ток-шоу, правда? Вы уж тогда, пожалуйста, проведите интервью так же бессердечно, как и сегодня. Можете тогда сказать и марсианскому ребенку: ходят слухи, что ты — гомосексуалист.

Ведущая была ошарашена и некоторое время ничего не говорила. Она вертела в пальцах наушник, выслушивая указания режиссера, стоявшего рядом с камерой. Высокая женщина извинилась:

— Простите, он довольно эксцентричный человек, иногда вот так, без всякого злого умысла, сочинит что-нибудь на ходу.

Хаси смотрел куда-то в сторону. На его лбу выступила испарина, глаза были влажными и блестели.

Кику был потрясен. Хаси переполняла небывалая уверенность. Он говорил, словно был совершенно другим человеком. Наблюдая за выражением его глаз и движениями, Кику вспомнил. Прежде ему всего два раза приходилось видеть Хаси в таком состоянии. Когда он строил в приюте свой город из мусора и когда после сеанса гипноза заперся дома и смотрел телевизор. Глаза влажные, блестящие, смотрят непонятно куда. Точно таким же он был, когда заставил пол в приютской спальне всяким хламом и объяснял Кику, что это такое. «Кику, вот это танк, а сбоку аэропорт. Задний фонарик велосипеда — это камера хранения. Правда красиво? Как будто гнездо с яйцами, из которых вылупятся дети». Кику повернулся к Хаси, который улыбался во весь экран, и прошептал:

— Что с тобой? Что ты пытаешься построить на сей раз? Кто тебя загипнотизировал? Кто заразил?

Кику видел, что Хаси страдает. Каждый раз, когда над ним издевались, пугали, доводили до слез, а Кику за него заступался, он улыбался сквозь слезы и говорил: «Спасибо тебе, Кику». Кику хотелось снова услышать эти слова.

Передача закончилась, Анэмонэ вышла из ванной и, протянув мокрую руку, выключила телевизор.

— Что ты делаешь? — крикнул Кику.

— Ничего особенного, телевизор выключила. Передача закончилась.

Анэмонэ собрала волосы в пучок в виде бабочки на затылке и заколола их.

— Кику, ты все об этом голубом думаешь? Кику мотнул головой.

— Неправда, думаешь.

— Я о себе думаю.

— Что в тебе хорошо, так это то, что ты не думаешь. Правда.

— Бывает, и думаю.

— Нельзя думать, Кику. Думать вредно. Когда прыгаешь с шестом, разве о чем-нибудь думаешь? Когда разбегаешься, разве думаешь, сможешь прыгнуть или не сможешь? Ведь нет? Существует много людей, которых я терпеть не могу. Но самые худшие среди них — это те, которые все время думают, страдают и копаются в себе. Если бы обо мне сказали: «Она думающая девушка», — то все, вперед ногами и в гроб.

— Послушай…

— Что?

— Ты же из благополучных.

— В смысле?

— Из благополучной семьи.

— Ну и что?

— А то, что ты из благополучной семьи, а нас с Хаси выбросили. Женщины, которые нас родили, взяли и выбросили нас. Мы им были не нужны. Нас просто выбросили.

— Не надо повторять столько раз. Мне это известно. И что, именно поэтому ты страдаешь? Хочешь все вокруг с землей смешать? Ведь хочешь? Я спрашиваю, о чем ты думаешь помимо этого?

— Мы вместе с ним росли, хороший был парень. Он был для меня первым человеком. Не знаю, Анэмонэ, поймешь ли ты. Самым первым. Первым, кому я был нужен.

Анэмонэ тихонько подошла к Кику, сидящему перед телевизором, и обняла его.

— Кику, ты ошибаешься. Нет таких людей, которые делают других нужными. То, что ты говоришь, неправильно. Между этим голубым и тобой ничего нет. Когда тебя слушаешь, противно становится, как будто ты малыш, который плачет по птичке, которую не удержал. Думаю, что самое важное — понять, что ты хочешь. Что касается меня, то папа и мама у меня не очень умные. Знаешь такую скульптуру — «Мыслитель»? Ненавижу ее. Как увижу, хочется все взорвать. Есть болезнь такая, когда в почках камни возникают. Очень больно, когда моча вместе с кровью выходит. Эта скульптура — один из таких камней. Камень болезни. Ее нужно уничтожить. Мне больше нравятся живые крокодилы. Я и сама словно женщина-крокодил. Я тебе скажу, Кику, только ты не удивляйся. Я посланница страны крокодилов. Диснейленд разделяется на четыре страны. А в мозгу три страны: страна движения, страна желания и страна мышления. Царь страны желания — крокодил. Царь страны движения — угорь. Царь страны мышления — мертвец. Я живу в царстве крокодилов. Я ведь хорошенькая, не толстая, не бедная, со здоровьем все нормально, сифилиса врожденного нет, и даже если не нравлюсь кому-нибудь, не очень от этого переживаю, запоров не бывает, зрение — оба глаза единица, и бегаю быстро, так что бог крокодилов повелел мне не думать о всякой ерунде. Понимаешь? Я — посланница. Меня выбрали для того, чтобы сделать из этого города царство крокодилов. А в помощники назначили мужчину. Я все время ждала, когда ты появишься. Ты родился для того, чтобы разорвать этот город на куски. И встреча со мной — лучшее тому доказательство.

— А где это царство крокодилов?

— У меня во рту, там, где темно и мягко, под самым языком.

— Ну-ка, посмотрим, — сказал Кику, сел на Анэмонэ и двумя пальцами раздвинул ей губы. Мокрые волосы щекотали ноги. Кику схватил язык Анэмонэ пальцами и, приговаривая: «Где у нас тут бог крокодилов?», склонился над ее лицом.

Анэмонэ стала хрипеть, шевелить языком, сжала зубами его пальцы и рассмеялась. Потом сунула язык ему в ухо и прошептала:

— Царство крокодилов нуждается и в тебе, и во мне.

Хаси с детства создавал вокруг себя пленку, скрывался там, и лишь Кику было позволено проходить сквозь нее. От этой пленки возникали приятные ощущения. Она заставляла голос Хаси отзываться эхом, дрожать и веселить Кику. Кику прижал покрытый белесым налетом, мокрый от слюны язык Анэмонэ к своему животу и подумал, что Анэмонэ — такая же, как покрывавшая Хаси воздушная пленка. Прохладная, мокрая, трепещущая…