Детский остров

Мохнатый песъ,

Шершавый Арапка,

Подыми носъ,

Сложи лапки.

Стой!

Повторяй за мной:

Милый Богъ! Хозяинъ людей и звѣрей!

Ты всѣхъ добрѣй!

Ты все понимаешь,

Ты всѣхъ защищаешь…

Прости меня, собаку,

Вора и забіяку.

Прости, что я стянулъ у кухарки

Поросячьи шкварки.

Всего ложекъ шесть —

Очень хотѣлось ѣсть…

Спѣшилъ и разбилъ посуду.

Больше не буду!

Прости меня, добрый Богъ!

Чтобъ сосѣдній не грызъ меня догъ,

Чтобъ блохи меня не кусали,

Чтобъ люди меня не толкали,

Чтобъ завтра утромъ съ восхода

Была хорошая погода…

Чтобъ собаки всѣ были сыты

И не были биты.

Чтобъ я нашелъ на помойкѣ

У старой постройки

Хорошую кость.

Я тоже буду хорошій,

Буду слушаться только Антоши,

Уйму свою злость,

Не буду рычать

И визжать —

Пусть только въ домѣ не воютъ на флейтѣ,

Бейте, не бейте, —

А я не могу — самъ буду выть,

Не могу выносить!

И еще, если можно, пусти меня въ рай

Вмѣстѣ съ Антошей —

Хоть въ какой-нибудь старый сарай —

Ты вѣдь хорошій…

Помилуй меня, не забудь, не покинь!

Спокойной ночи! Аминь.

Я угрюмый крокодилъ

И живу въ звѣринцѣ.

У меня отъ сквозняка

Ревматизмъ въ мизинцѣ.

Каждый день меня кладутъ

Въ длинный бакъ изъ цинка,

А подъ бакомъ на полу

Ставятъ керосинку.

Хоть немного отойдешь

И попаришь кости…

Пла́чу, пла́чу цѣлый день

И дрожу отъ злости…

На обѣдъ даютъ мнѣ супъ

И четыре щуки:

Двѣ къ проклятымъ сторожамъ

Попадаютъ въ руки.

Ахъ, на нильскомъ берегу

Жилъ я безъ печали!

Негры сцапали меня,

Съ мордой хвостъ связали.

Я попалъ на пароходъ…

Какъ меня тошнило!

У! Зачѣмъ я вылѣзалъ

Изъ родного Нила?..

Эй, ты мальчикъ, толстопузъ, —

Ближе стань немножко…

Дай кусочекъ откусить

Отъ румяной ножки!

— „Хавронья Петровна! Какъ ваше здоровье?“

— Одышка и малокровье…

„Въ самомъ дѣлѣ?

А вы бы побольше ѣли…“

— Хрю-хрю! Нѣтъ аппетита…

Еле доѣла шестое корыто:

Ведро помой,

Рѣшето съ шелухой,

Пудъ вареной картошки,

Миску окрошки,

Полсотни гнилыхъ огурцовъ,

Остатки рубцовъ,

Горшокъ вчерашней каши

И жбанъ простокваши…

— „Бѣдняжка!

Какъ вамъ должно быть тяжко…

Обратитесь къ доктору Фанъ-деръ-Флиту,

Чтобъ прописалъ вамъ капли для аппетиту“.

Въ самый зной пѣгашку-Лизу

Запрягли гурьбой въ телѣжку.

Сѣли плотно, какъ орѣшки —

Сзади, сбоку, сверху, снизу…

Кто за вожжи, кто за кнутъ —

И айда — купаться въ прудъ.

Злится Лиза… Что тамъ съ ней?

Туча бѣшеныхъ слѣпней

Жалитъ въ грудь, въ бока и въ брюхо,

Въ ноздри, въ спину, въ лобъ и въ ухо…

Лиза встала на дыбы —

Всѣ слетѣли, какъ грибы…

Просятъ Лизу: „Брось, поѣдемъ!“

А она рычитъ медвѣдемъ,

Вмигъ оглобли повернула,

Задней ляжкою лягнула,

Въ небеса задрала лобъ

И въ конюшню маршъ въ галопъ.

Не угодно ли пѣшкомъ?

Поплелись къ пруду шажкомъ

И вздыхаютъ: „Ну и Лиза!

Вотъ ужъ глупая каприза!..“

А въ конюшнѣ Лиза ржетъ:

— „Ахъ, какой пустой народъ!“

Кто тутъ правъ, рѣшите сами,

А не то — пойдите къ мамѣ…

Подъ яблоней гуси галдятъ и шипятъ,

На яблоню смотрятъ сердито,

Обходятъ дозоромъ запущенный садъ

И клювами тычатъ въ корыто…

Но вѣтеръ вдругъ яблоню тихо качнулъ —

Бахъ! Яблоко хлопнулось съ вѣтки:

И гуси, качаясь, примчались на гулъ,

За ними вприпрыжку насѣдки…

Утята вдоль грядокъ въ развалку спѣшатъ,

Бѣгутъ индюки отъ забора,

Подъ яблоней рыщутъ впередъ и назадъ,

Кричатъ и дерутся. Умора!

Лежалъ на скамейкѣ Ильюша — пострѣлъ

И губы облизывалъ. Сладко!

Кто вкусное яблоко поднялъ и съѣлъ?

Загадка…

— Гавъ, гавъ! Скверная кошка!

Извела мои нервы собачьи совсѣмъ…

Эй, ты слѣзай скорѣе съ окошка,

Гавъ, гавъ! Я тебя съѣмъ!

Клочки полетятъ отъ кошачьей шубы!

Твой рыжій хвостъ разгрызу пополамъ!!

Узнаешь ты, вѣдьма, собачьи зубы!

Гавъ, гавъ! Я тебѣ дамъ!

— Фыръ, фыръ! Попрыгай-ка, шавка!

Будешь сегодня безъ носа и глазъ…

Глупая злюка! Невѣжа! Шершавка!

Ну-ка, попробуй, — залай еще разъ…

Брысь! Мои когти, какъ острая бритва…

Я тебя трогаю? Экій балбесъ!

Лаешь? Ну, ладно, — битва, такъ битва…

Только прицѣлюсь — взвизгнешь, какъ бѣсъ!

Ахъ, какъ вкусно пахло сало!

Въ животѣ моемъ бурчало —

Ѣсть хотѣлось страсть.

Я ужасно волновалась

И на цыпочкахъ прокралась

Мышеловкѣ въ пасть…

Только носомъ потянула,

Языкомъ чуть-чуть лизнула

Хлопсъ — и я въ тюрьмѣ!

Позабыла я про сало, —

Волновалась и пищала,

Плакала во тьмѣ.

Богъ съ нимъ, съ саломъ, Богъ съ ней — съ пищей,

Утромъ злой придетъ котище, —

Не видать мнѣ дня!

Чуть откроютъ только дверцу, —

Онъ жестокій, онъ безъ сердца, —

Гамъ — и съѣстъ меня…

Ахъ, несчастье! Ахъ, злодѣйство!

Ахъ, любимое семейство,

Шестеро мышатъ…

Я стою на заднихъ лапкахъ,

Носъ отъ прутьевъ весь въ царапкахъ —

Нѣтъ пути назадъ!..

На заборѣ снѣгъ мохнатый толстой грядочкой лежитъ.

Налетѣли вмигъ галчата… Ухъ, какой серьезный видъ!

Ходятъ бокомъ вдоль забора, головенки изогнувъ,

И другъ дружку скоро-скоро клювомъ цапаютъ за клювъ.

Что вы ссоритесь, пичужки? Мало ль мѣста вамъ кругомъ —

На березовой макушкѣ, на крыльцѣ и подъ крыльцомъ.

Эхъ, когда бъ я самъ былъ галкой, — черезъ форточку бъ махнулъ

И веселою нырялкой въ синемъ небѣ потонулъ…

На вершинѣ вяза,

Надъ сухимъ гнѣздомъ,

Аистъ долговязый

Сторожитъ свой домъ.

А въ гнѣздѣ супруга

Съ тройкою птенцовъ…

Вѣтеръ дунулъ съ луга:

Не пора ль на ловъ?

Дрогнувъ красной ножкой,

Аистъ поднялъ клювъ:

Слушаетъ сторожко,

Шею изогнувъ…

Шухъ! Вспорхнулъ съ макушки

И летитъ къ лугамъ.

Въ ужасѣ лягушки

Прыгаютъ къ стогамъ.

Цапъ! Понесъ, какъ тряпку,

Въ ясной синевѣ.

Старшему дастъ лапку,

Младшему дастъ двѣ…

А подъ вечеръ разомъ,

Только схлынетъ зной,

Онъ съ вершины вяза

Затрещитъ съ женой:

„Ночь идетъ, тра-та-та,

Спать! тра-та, та-танъ!“

Словно два солдата

Лупятъ въ барабанъ.

А барбоска въ будкѣ

Носомъ тычетъ въ грудь:

„Р-р!.. Ни на минутку

Не дадутъ заснуть!“

Жили-были мышки,

Сѣрыя пальтишки.

Жилъ еще котъ,

Бархатный животъ.

Пошелъ котъ къ чулану

Полизать сметану,

Да чуланъ на задвижкѣ,

А въ чуланѣ мышки…

Сидитъ котъ передъ дверцей,

Колотится сердце, —

Войти нельзя!

Вотъ запѣлъ котъ,

Бархатный животъ,

Тоненькимъ голосишкой

Въ родѣ мышки:

„Эй вы, слышь!

Я тоже мышь, —

Больно хочется ѣсть,

Да подъ дверь не пролѣзть…

У васъ тамъ много въ стаканѣ,

Вымажьте лапки въ сметанѣ,

Да высуньте подъ дверку.

Скорѣй, глухія тетерьки!

Я полижу,

Спасибо скажу…“

Повѣрили мышки

Коту плутишкѣ,

Высунули лапки…

А котъ цапъ!..

Со всѣхъ лапъ…

Вытащилъ за лапки,

Сгребъ въ охапку

И въ ротъ!

„Эй, смотри, смотри — у рѣчки

Сняли кожу человѣчки!“

Крикнулъ чижикъ молодой.

Подлетѣлъ и сѣлъ на вышкѣ, —

Смотритъ: голыя дѣтишки

Съ визгомъ плещутся водой.

Чижикъ клювъ раскрылъ въ волненьи,

Чижикъ полонъ удивленья:

— „Ай, какая дѣтвора!

Ноги — длинныя болталки,

Вмѣсто крылышекъ — двѣ палки,

Нѣтъ ни пуха, ни пера!“

Изъ-за ивы смотритъ заяцъ

И качаетъ, какъ китаецъ,

Удивленной головой:

— „Вотъ умора! Вотъ потѣха!

Нѣтъ ни хвостика, ни мѣха…

Двадцать пальцевъ! Боже мой…“

А карась въ осокѣ слышитъ,

Глазки выпучилъ и дышитъ, —

„Глупый заяцъ, глупый чижъ!..

Мѣхъ и пухъ, скажи пожалуй…

Вотъ чешуйку бъ не мѣшало!

Безъ чешуйки, братъ, шалишь!“

Сладокъ медъ, ужасно сладокъ!

Ложку всю оближешь вмигъ…

Слаще дыни и помадокъ,

Слаще финиковъ и фигъ!

Есть въ саду пчелиный домикъ —

Ульемъ всѣ его зовутъ.

— Кто живетъ въ немъ? Сладкій гномикъ?

— Пчелы, милый, въ немъ живутъ.

Тамъ узорчатые соты,

Въ клѣткахъ — медъ, пчелиный трудъ…

Тѣсно, жарко… Тьма работы:

Липнуть лапки, крылья жмутъ…

Тамъ пчелиная царица

Яйца бѣлыя кладетъ.

Передъ ней всегда толпится

Умныхъ нянекъ хороводъ…

Въ суетѣ неутомимой

Копошатся тутъ и тамъ:

Накорми ее, да вымой,

Сдѣлай кашку червячкамъ.

Передъ ульемъ на дощечкѣ

Вѣчно стража на часахъ,

Чтобы шмель черезъ крылечко

Не забрался впопыхахъ.

А вокругъ ковромъ пушистымъ

Колыхаются цвѣты:

Лютикъ, клеверъ, тминъ сквозистый,

Дождь куриной слѣпоты…

Пчелы всѣ ихъ облетаютъ —

Тѣ годятся, эти — нѣтъ.

Быстро въ чашечки ныряютъ

И съ добычей вновь на свѣтъ…

Будетъ день, — придетъ старушка,

Тихо улей обойдетъ,

Подымитъ на пчелъ гнилушкой

И прозрачный медъ сберетъ…

Хватитъ всѣмъ — и намъ и пчеламъ…

Положи на язычокъ:

Станешь вдругъ, какъ чижъ, веселымъ

И здоровымъ, какъ бычекъ!

„Слоникъ-слоникъ, настоящій слонъ живой, —

Отчего ты все качаешь головой?“

— Оттого что, потому что, потому, —

Все я думаю, дружокъ, и не пойму…

— Не пойму, что человѣкъ, такой малышъ —

Посадилъ меня въ клѣтушку, словно мышь…

— Охъ, какъ скучно головой весь день качать!

Лучше бревна дали бъ что ли потаскать…

„Слоникъ-слоникъ, не качай ты головой!

Дай мнѣ лучше поскорѣе хоботъ свой…

Я принесъ тебѣ изъ бархата слона,

Онъ хоть маленькій, но милый. Хочешь? На!

Можешь мыть его и нянчить и лизать…

Ты не будешь головой теперь качать?“

Два утенка подцѣпили дождевого червяка,

Растянули, какъ резинку, — трахъ! и стало два куска…

Желтый вправо, черный влѣво вверхъ тормашками летитъ,

А ворона смотритъ съ вѣтки и воронѣ говоритъ:

— Невозможныя манеры! Посмотрите-ка, Софи́…

Воспитала мама-утка… Фи, какая жадность! Фи!..

Изъ окна вдругъ тетя Даша корку выбросила въ садъ.

Вмигъ сцѣпились двѣ вороны, — только перышки летятъ.

А утята страшно рады: „Посмотрите-ка, Софи́!..

Кто воспитывалъ? Барбоска? Фи! И очень даже фи!..“

Воробей мой, воробьишка!

Сѣрый-юркій, словно мышка.

Глазки-бисеръ, лапки-врозь,

Лапки-бокомъ, лапки-вкось…

Прыгай, прыгай, я не трону —

Видишь, хлѣбца накрошилъ…

Двинь-ка клювомъ въ бокъ ворону,

Кто ее сюда просилъ?

Прыгни ближе, ну-ка, ну-ка,

Такъ, вотъ такъ, — еще чуть-чуть…

Вѣтеръ сыплетъ снѣгомъ, злюка,

И на спинку и на грудь.

Подружись со мной, пичужка,

Будемъ вмѣстѣ въ домѣ жить,

Сядемъ рядышкомъ подъ вьюшкой,

Будемъ азбуку учить…

Ближе, ну еще немножко…

Фурхъ! Удралъ… Какой нахалъ!

Съѣлъ всѣ зерна, съѣлъ всѣ крошки —

И спасибо не сказалъ.

Раньше всѣхъ проснулся котъ,

Поднялъ рыжій хвостъ столбомъ,

Спинку выпятилъ горбомъ

И во весь кошачій ротъ

Какъ зѣвнетъ!

„Муръ! Умыться бы не грѣхъ…“

Вмѣсто мыла — язычокъ,

Котъ свернулся на бочокъ

И давай лизать свой мѣхъ!

Просто смѣхъ!

А, умывшись, въ кухню — шмыгъ.

Скажетъ „здравствуйте“ метлѣ

И пошаритъ на столѣ:

Гдѣ вчерашній жирный сигъ?

Съѣлъ бы въ мигъ!

Въ домѣ встали. Котъ къ окну:

„Муръ! На вѣткѣ шесть воронъ!!“

Хвостъ забился, когти вонъ,

Смотритъ котъ нашъ въ вышину

На сосну.

Насмотрѣлся, да во дворъ —

Зашипѣлъ на индюка,

Пролетѣлъ вдоль чердака

И, разрывъ въ помойкѣ соръ,

На заборъ!!.

Убѣжалъ, разинувъ ротъ…

Только къ вечеру домой

Весь въ царапкахъ, злой, хромой.

Долго точитъ когти котъ

О комодъ…

Ночь. Котъ тронетъ лапкой дверь,

Проберется въ коридоръ

И сидитъ въ углу, какъ воръ.

Тише, мыши! Здѣсь теперь

Страшный звѣрь!

Нѣтъ мышей… Котъ сѣлъ на стулъ

И зѣваетъ: „Гдѣ бъ прилечь?“

Тихо прыгнулъ онъ на печь,

Затянулъ „мурлы“, вздохнулъ

И заснулъ.

На балконѣ подъ столикомъ

Сидятъ бѣлые кролики

И грызутъ карнизъ.

Чистые,

Пушистые,

Одно ухо внизъ,

А другое — въ небо.

Дай имъ хлѣба!

Подберутъ до крошки,

Понюхаютъ быстро ладошку

И вонъ!

Хлопъ — задними лапами въ полъ,

Скорѣе подъ столъ,

За старый вазонъ…

Сядутъ въ рядъ,

Высунутъ усики

И дрожатъ.

Эхъ, вы, трусики!..

Ежъ забрался въ домъ изъ лѣса!

Утромъ мы его нашли —

Онъ сидѣлъ въ углу за печкой

И чихалъ въ густой пыли.

Подошли мы, — онъ свернулся.

Ишь, какъ иглами обросъ!

Черезъ пять минутъ очнулся,

Лапки высунулъ и носъ.

Почему ты къ намъ забрался, —

Мы не спросимъ, ты пойми:

Со своими ли подрался,

Захотѣлъ ли жить съ людьми…

Поживи… У насъ не плохо.

Только раньше уговоръ:

Будешь ты Чертополохомъ

Называться съ этихъ поръ!

Ты не долженъ драться съ кошкой

И влѣзать къ намъ на кровать,

Потому что ты колючій,

Можешь кожу ободрать…

За день будешь получать ты

По три блюдца молока,

А по праздникамъ ватрушку

И четыре червяка.

Днемъ играть ты долженъ съ нами,

По ночамъ — ловить мышей.

Заболѣешь — скажемъ мамѣ, —

Смажетъ іодомъ до ушей.

Вотъ и все. Теперь подумай.

Цѣлый день, вѣдь, впереди…

Если хочешь, оставайся.

А не хочешь — уходи!

Пахнетъ сѣномъ и тепломъ.

Кто тамъ ходитъ? Кто тамъ дышитъ?

Вьюга пляшетъ за селомъ.

Вѣтеръ вѣетъ снѣгъ на крышѣ.

Фыркнулъ добрый старый конь —

Къ сѣну тянется губами.

Смотритъ внизъ, въ глазу — огонь…

Кто тамъ бродитъ подъ столбами?

Поросенокъ! Хрю-хрю-хрю…

Рыльцемъ въ стружкахъ взрылъ горбинку

И рысцой бѣжитъ къ ларю

Почесать объ уголъ спинку.

Двѣ коровы вперебой

Все жуютъ, вздыхая, жвачку.

А теленочекъ рябой

Въ уголкѣ бодаетъ тачку.

Мышь гуляетъ по стѣнѣ.

Гуси крикнули въ клѣтушкѣ…

Что приснилось имъ во снѣ?

Май? Зеленыя опушки?

Вѣтеръ чуть скрипитъ крючкомъ.

Тишь и тьма. Шуршитъ солома.

Пахнетъ теплымъ молокомъ.

Хорошо тому, кто дома!

Что ты тискаешь утенка?

Онъ малышъ, а ты — большой.

Ишь, задравши головенку,

Рвется прочь онъ всей душой…

Ты представь такую штуку, —

Если бъ толстый бегемотъ

Захотѣлъ съ тобой отъ скуки

Поиграть бы въ свой чередъ?

Взялъ тебя бы крѣпко въ лапу,

Языкомъ бы сталъ лизать.

Ухъ, какъ сталъ бы звать ты папу

И брыкаться и кричать!..

Ты снеси утенка къ уткѣ,

Пусть идетъ купаться въ прудъ.

Лапы мальчика не шутки,

Чуть притиснешь — и капутъ.

Ф-фухъ!

Я индѣйскій пѣтухъ!..

Самый важный!

Носъ трехъэтажный…

Грудь кораблемъ,

Хвостъ рѣшетомъ…

Ф-фухъ!

Ты балда-разбалда, оболтусъ-мальчишка,

Ты балда, ты болтунъ, ты буянъ, ты глупышка!..

Ф-фухъ!

Ты что меня дразнишь?

Я индѣйскій пѣтухъ!

Ф-фухъ!

Самый важный…

Носъ трехъэтажный,

Подъ носомъ — сережки

И сизыя брошки.

Грудь кораблемъ,

Хвостъ рѣшетомъ,

Персидскія ноги —

Прочь съ дороги!..

Ф-фухъ!

Хвостъ — косичкой;

Ножки — спички,

Оттопырилъ внизъ губу…

Весь пушистый,

Золотистый,

Съ бѣлой звѣздочкой на лбу.

Юбку, палку,

Клокъ мочалки,

Что ни видитъ, — все сосетъ.

Ходитъ сзади

Тёти Нади,

Жучку дразнитъ у воротъ.

Выйдетъ въ полѣ —

Вотъ раздолье!

Долго смотритъ вдаль — и вдругъ

Взвизгнетъ свинкой,

Вскинетъ спинкой,

И галопомъ — къ мамѣ въ лугъ.

— Отчего ты, мартышка, грустна

И прижала къ рѣшеткѣ головку?

Можетъ быть, ты больна?

Хочешь сладкую скушать морковку?..

— Я грустна оттого,

Что сижу я, какъ плѣнница, въ клѣткѣ,

Ни подругъ, ни родныхъ — никого,

Ни зеленой развѣсистой вѣтки…

Въ африканскихъ лѣсахъ я жила,

Въ теплыхъ солнечныхъ странахъ,

Цѣлый день, какъ юла,

Я качалась на гибкихъ ліанахъ…

И подруги мои, —

Стаи вѣчно веселыхъ мартышекъ,

Коротали безпечные дни

Средь раскидистыхъ пальмовыхъ вышекъ.

Каждый камень мнѣ былъ тамъ знакомъ.

Мы ходили гурьбой къ водопою,

Въ бегемотовъ бросали пескомъ

И слоновъ обливали водою…

Здѣсь и холодъ и грязь,

Злые люди и крѣпкія дверцы…

Цѣлый день, и тоскуя, и злясь,

Свой тюфякъ прижимаю я къ сердцу.

Люди въ ноздри пускаютъ мнѣ дымъ,

Тычутъ палкой, хохочутъ нахально…

Что я сдѣлала имъ?

Я — кротка и печальна.

Ты добрѣй ихъ, ты далъ мнѣ морковь,

Далъ мнѣ свѣжую воду, —

Отодвинь у рѣшётки засовъ,

Отпусти на свободу!..

— Бѣдный звѣрь мой, куда ты уйдешь?

Тамъ на улицѣ вѣтеръ и вьюга.

Въ переулкѣ въ сугробѣ заснешь,

Не увидѣвъ горячаго юга…

Потерпи до весны лишь, — я самъ

Выкупъ дамъ за тебя, и уѣдемъ

Къ африканскимъ веселымъ лѣсамъ,

Къ чернокожимъ сосѣдямъ.

………………………………………

А пока ты укройся теплѣй

И усни. Пусть во снѣ хоть приснится

Ширь родныхъ кукурузныхъ полей

И мартышекъ веселыя лица.

— У кого ты заказывалъ, попочка, фракъ?

„Ду-ракъ!“

— А кто тебѣ красилъ колпакъ?

„Ду-рракъ!“

— Фу, какой ты чудакъ!

„Ду-ррракъ!“

~ ~ ~

Скучно попочкѣ въ клѣткѣ, круглой бесѣдкѣ.

Высунулъ толстенькій черный языкъ,

Словно клыкъ…

Щелкнулъ,

Зацѣпился когтями за прутья,

Изорвалъ бумажку въ лоскутья,

И повисъ — внизъ головой.

Вотъ онъ какой!

Пришла во дворъ корова:

— „Му! Я здорова,

Раздуты бока, —

Кому молока?“

Прибѣжалъ теленокъ,

Совсѣмъ ребенокъ:

Лбомъ впередъ,

Мордой въ животъ,

Ножками пляшетъ…

Хвостикомъ машетъ,

Сосетъ!

То мимо, то въ ротъ.

Недовольна корова,

Обернулась къ нему

И смотритъ сурово:

— „Му-у!

Куда ты спѣшишь?

Глупышъ…“

Ну-ка, дѣти! —

Кто храбрѣе всѣхъ на свѣтѣ?

Такъ и зналъ — въ отвѣтъ всѣ хоромъ нараспѣвъ:

Левъ!

Левъ? Ха-ха… Легко быть храбрымъ,

Если лапы шире швабры.

Нѣтъ, ни левъ, ни слонъ… Храбрѣе всѣхъ: малышъ —

Мышь!

Самъ вчера я видѣлъ чудо,

Какъ мышенокъ влѣзъ на блюдо

И у носа спящей кошки,

Не спѣша, поѣлъ всѣ крошки.

Что?