Детское время

Эпилог

Сидя в вагоне поезда Катя вспоминала последнюю встречу с Лерой. Как ей сейчас не хватало старой подруги!

Встреча эта случилась через день после того, как Лера отметила свой столетний юбилей. Тогда она самостоятельно поднялась к Кате и долго обсуждала, «что они тут все натворили»:

— Ты знаешь, я только сейчас поняла… Наверное, чтобы понять эти простые вещи, нужно дожить до ста лет, причем три четверти века прожить именно здесь и сейчас. Ведь не было никакого «великого переселения народов», просто какие-то вояки захватывали новые территории… даже не так, захватывали власть на новых территориях — и местное население в той или иной степени подлаживалось под нравы и обычаи этих захватчиков. Вот Кодр сколько лет правил всей Восточной Европой — и что, германцы и славяне стали русскими? То есть они стали — по духу, по менталитету стали, но в большинстве своем живут где и раньше жили. Причем практически так же, как и раньше — если не считать технический прогресс. Или те же корейцы… — Лера хрипло рассмеялась.

— А что корейцы?

— Я как-то говорила, что история идет по спирали, а мы лишь потуже эту спираль закручиваем. Ты помнишь ту девочку с чудным именем Ё, которую Саян привез в Школу?

— Еще бы! Ведь это я дала ей прозвище Ким Ё Чжон, — улыбнулась Катя.

— Ты ей дала взрослое имя и семью: раньше она была просто девочкой, а стала членом семьи Ким. И пусть во всей Корее вообще нет такой семьи, но у неё теперь есть фамилия, то есть именно «семья» — и она никогда не забудет той «милости», которой ты её одарила, и это, что бы ты по этому поводу не думала, очень хорошо для всех нас. Сейчас этой юной красавице всего лет шестнадцать, но Катя-первая говорит, что у нее самые большие шансы стать первым председателем Госплана Кореи. Умница, с обостренным чувством справедливости…

— Ну да… когда твою мать просто съели на твоих глазах…

— При том, что та сама предложила себя вместо этой девочки… ладно, не будем о грустном. Я зачем пришла-то? Ты меня не угостишь борщом по рецепту твоей бабули? Что-то захотелось еще раз сильно поверить в светлое будущее…

Борщ, который тогда сварила Катина правнучка, оказался последним в Лериной жизни. И на ее похоронах Катя снова подумала, что скорее всего Трофим для всех «богинь» действительно сделал скульптуры «заранее»: все же работы его учеников не казались настолько живыми. Последней его работой была двенадцатиметровая статуя мамы, стоящая теперь на крыше Дома правительства — и там мама стояла не просто как живая, а было видно, что она готова всех обнять и позаботиться о каждом человеке. Но та статуя была сделана почти шестью годами раньше, а Лера… Хотя, может быть, кто-то и из учеников Трофима достиг уровня мастерства учителя…

Катя еще раз подумала о своей сегодняшней речи. Нет, наверное, она все решила правильно. И сказала правильно — ведь далеко не всё, что чувствуешь, можно говорить вслух. Хотя бы потому, что «все мы перебрались сюда из Гренландии»…

А четыре дня назад понимания верности своих мыслей не было. Впрочем, и мыслей на эту тему не было — просто потому, что не было Леры с ее пониманием того, что и почему творится в мире. А тогда — четыре дня назад — мир, казалось, внезапно перевернулся…

Четыре дня назад в Москву прилетел (!) легат четырнадцатого Парного легиона Клавдий Корнелий. Как он уговаривал службу аэропорта возле Лондониума взять его на борт — это было предметом особого разбирательства, причем совершенно не срочного, но он буквально требовал немедленной встречи с Екатериной Великой!

Ну, с Великой ему встречу не организовали, легата встречала Настя — почти что абсолютная копия Кати в молодости и работающая сейчас в Госплане в отделе тяжелого машиностроения. Впрочем, легату об этом говорить не стали, так что вечером Катя уже знала, что все легионы обеих Германий, Бельгики и Британии «в едином порыве» возжелали избавиться от римского правления. Под лозунгом «хватит кормить Рим!» — а по сути, жителям этих провинций осточертело тяжко трудиться для удовлетворения «гнусных прихотей римлян». Ну да, назвать Рим «гнездом разврата» было бы обидеть разврат, но все же суть требований легатов Катя не уловила.

— Бабуль, они возмутились когда Валерий Диокл направил в Британию на должность легата-пропретора какую-то, по их единодушному мнению, мразь. Короче, этот Клавдий Корнелий лично ту мразь прирезал и объявил, что Британия теперь будет не провинцией Рима, а независимым государством, а через несколько дней к нему присоединились и остальные легаты. И легионы тоже. Кто-то — мы пока не знаем, кто именно — распространил информацию о том, сколько всего Рим забирает из этих провинций в качестве налогов и что провинции получают взамен. Если учесть, что там производится почти девяносто процентов римской стали… В общем, эти бунтари просят их защитить от практически неизбежной войны и может быть даже присоединить эти провинции к России в качестве отдельной Римской республики.

— Ну, я думаю, что Британия нам будет полезна, тот же аэродром в Лондониуме… А остальные-то провинции нам зачем? Ладно, спасибо за новости…

На следующее утро поток новостей усилился: Валерий Диокл прислал просьбу помочь ему разбить бунтовщиков — за что пообещал передать России Британию. И Настя немедленно рассказала бабушке и об этом. А так же о том, что Никита срочно собирает Верховный Совет — в который входили не только председатели всех Госпланов, но и руководители почти четырех сотен крупнейших промышленных предприятий, а так же множество главных врачей крупных медицинских центров и руководители региональных учебных округов. И, конечно же, руководство Министерства обороны и МВД.

— И зачем мне всё это знать? — угрюмо поинтересовалась Катя. — Разве что я с Алемайеху встретилась бы, обсудила с ним как кофе повкуснее сварить — чтобы потом от тебя выслушивать комплименты в адрес моего непревзойденного мастерства.

— Бабуль, смотри: Валерий Диокл пишет, что если сократятся поступления из северных провинций, то в Риме народ взбунтуется.

— Сам виноват, нечего за казенный счет только в Риме полмиллиона дармоедов содержать.

— Так что если мы не вмешаемся, война неизбежно начнется и, по прикидкам нашего Генштаба, в ней может погибнуть от одного до трех миллионов человек.

— А нам-то что за горе?

— Васька Таранов историю у бабушки изучал прилежно, и он говорит, что результатом войны — ну это кроме гибели людей — будет полный упадок римской культуры.

— А там и так бескультурье сплошное.

— Архитектура, скульптура, мозаика, поэзия и все прочее.

— У нас этого добра и своего… архитектура? Но почему если архитектура, то все вопросы на меня валятся?

— Вопросы не валятся, я сама пришла тебе рассказать. Просто рассказать. И про возможные варианты нашей реакции тоже. Дядя Никита говорил, что есть два варианта: забрать Британию и уговорить германцев с белгами просто переехать к нам… это, конечно, проблем нам добавит, но так как ребята там трудолюбивые…

— А второй вариант?

— Второй — уничтожить Валерия Диокла и окружающих его сенаторов и установить в Риме внешнее управление. Наше управление…

— У Никиты всегда было бурное воображение…

А вечером Никита сам пришел к Кате:

— Я слышал, что Настя тебе все рассказала. Завтра будет новое заседание Совета, на которое я решил пригласить Клавдия Корнелия и Валерия Диокла. То есть послезавтра, завтра только Диокла к вечеру привезем. По большому счету мы уже в кулуарах все более-менее обсудили, и пришли к единодушному мнению.

— И какому же?

— Что мы будем делать решишь ты.

— И с чего это мне такая честь?

— Ну как тебе сказать… глас народа. О тебе все знают, тебе все верят.

— Это почему?

— Потому что статуя именно твоей бабули стоит в каждом роддоме страны. А лик твоей матери озаряет не только Красную площадь, но и всю Москву. И процентов восемьдесят нашего народа живет в домах, которые ты спроектировала, а если считать с твоими учениками — то вообще почти каждый наш гражданин. Так что… я понимаю, что это будет трудно, но решать придется именно тебе.

— Ну народ! Не дадут помереть спокойно… Ладно. Только мне нужно сначала посоветоваться…

— С кем?

— Со старшими товарищами. Сейчас уже поздно, так что завтра подготовлюсь и послезавтра быстренько скатаюсь в Школу. И не перечь, молод еще!

Следующий день ясности в голове у Кати не прибавил. Ира Кузьмина — новый «личный врач» Кати — к сказанному Настей добавила, что «по мнению Минздрава» война ввергнет Рим в череду эпидемий, в которых помрет уже миллионов пять, а то и десять. Но в любом случае категорически не посоветовала ей ехать в Школу, ведь до Тулы электрички — единственный вид транспорта, который Катя переносила спокойно — пока еще ехали почти три часа. Все же девяносто семь почти — это возраст солидный. Настя же вообще привела с полдюжины Катиных внуков, которые хором уговаривали бабушку спокойно сидеть дома и смотреть на мир через телевизор. Впрочем, все их уговоры на Катю никак не повлияли — и теперь, сидя в уютном вагоне, она с удовлетворением подумала о том, что мысль «посоветоваться со старшими товарищами» оказалась верной. Просто увидеть всех тех, с кем вот уже восемьдесят с лишним лет строил новый мир, причем увидеть всех в расцвете сил и вспомнить, о чем они все тогда мечтали… Вспомнить, что молодая еще Лера рассказывала о последствиях развала Римской империи… Кстати, надо особо поблагодарить эту девочку-гримера из московского театра. Она вроде с такой нежностью смотрела на Машку — а ведь Солнышко через неделю окотится. Надо попросить уточнить — и если да, то невский от Екатерины Великой будет знаком ее признательности…

Валерий Диокл с ненавистью посмотрел на Клавдия Корнелия и увидел в ответном взгляде отражение собственных чувств. Но постарался ничем не выдать охватившего его негодования. Что было не совсем просто, ведь события вчерашнего дня его серьезно выбили из колеи. Еще бы: совершенно внезапное приглашение (больше похожее на приказ) немедленно прибыть в Москву, потом безумный полет внутри рычащей железной птицы. И теперь еще и встреча в этом зале, размером и убранством превосходящем Парфенон. Но все его чувства замерли, когда в огромном окне появился облик Великой. Валерию показалось, что за годы, прошедшие с того момента, когда он увидел ее в предыдущий раз, она лишь помолодела — а краем глаза заметил, что и враг его тоже вздрогнул при виде богини. А та, внимательно оглядев заполненный народом зал, огласила свой вердикт:

— Легаты северных провинций более не желают находиться под властью Рима и кормить своим трудом дармоедов. Их доводы понятны и справедливы, и они готовы воевать для осуществления своих целей. Рим не согласен с их доводами, отвергает их притязания и тоже готов начать войну для сохранения империи. То есть обе стороны уже приготовились воевать и каждая уверена в своей победе. И обе стороны неправы. Война — если она начнется — уничтожит империю. За десяток-другой лет более сорока миллионов жителей империи погибнут, а выжившим достанутся лишь развалины. Поэтому мы желаем войну предотвратить, и мы постараемся это сделать.

Присутствующий здесь Валерий Диокл много лет успешно управлял империей, хотя иногда делал и серьезные ошибки. Мы считаем — и почему-то при этих словах Великая широко улыбнулась — что в своих деяниях Валерий Диокл был на семьдесят процентов прав и в тридцати процентах ошибался. Но хорошие дела перевешивают, а не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Проблемой стало то, что с возрастом количество ошибок увеличивается, поэтому мы считаем, что ему стоит отойти от управления и уйти на заслуженный отдых. При том, что до конца жизни ему будут отдаваться императорские почести.

Мы не наказываем за ошибки, которые можно исправить. Однако исправить последние ошибки императора будет довольно сложно, и легаты этого сделать самостоятельно не смогут. Но мы им поможем в этом, направим в Рим своих советников, направим учителей. Чтобы предотвратить бунты, мы направим в Империю отряды нашей милиции. Окажем самую серьезную помощь — и всю империю будет ждать процветание. Достичь процветания будет непросто, и сделать это быстро тоже не получится — но скорее всего и вы, а уж ваши дети наверняка войдут в эпоху процветания.

А формула процветания империи проста: кто не работает — тот не ест. Думаю, многим эта формула не понравится, но мы прекрасно понимаем, что управлять людьми — это тоже работа, причем часто более трудная, чем перетаскивание камней на каменоломне. Так что каждый — я подчеркиваю, каждый — сможет найти себе занятие по душе и по способностям. Ну а те, кто работать не захочет… Мы никого не будем заставлять жить сыто и в комфорте, мы вообще никого не будем заставлять жить. Мы лишь будем следить, чтобы никто не мешал другим быть сытым и здоровым. Но за этим мы проследим внимательно.

Завтра утром император отправится обратно в Рим и там сообщит о нашем решении сенаторам, всадникам и прочим гражданам. Легат вернется в Британию, и мы поможем ему в течение одного-двух дней встретиться с легатами Германий и Бельгики чтобы и им сообщить о нашем решении. Тот, кто попытается начать войну, будет уничтожен, и имя его канет в Лету. А потомки его будут завидовать последним плебеям. Вопросы есть? Вопросов нет.

Когда были выключены камера и микрофон, Никита не удержался:

— Кать, а ты уверена, что твое решение правильное? Нет, мы всё сделаем так, как ты сказала… дети наши всё так сделают, потому что они тебе безоговорочно доверяют. Но вот ты сама как считаешь?

— Тридцать процентов, что сделала она, было ошибкой. Но семьдесят процентов сделано правильно — и я надеюсь, что и про меня скажут примерно так. А как оно получится, мы посмотрим. Именно мы, не я — я-то, скорее всего, результата не дождусь. И ты, к сожалению, тоже. Но что-то мне подсказывает, что наши дети всё сделают правильно.

— Что именно тебе это подсказывает?

— Школа. Наша школа. В школе мы передали детям не просто знания, мы дали им понимание жизни и четкие ориентиры на счастливое будущее. Ладно, давай еще по чашке чаю и я поеду домой смотреть на мир через телевизор. Надеюсь, хоть это я честно заслужила. Мы заслужили.