Детство Сашки

Пятнадцать копеек

Летом в каникулы хорошо. Можно гулять целыми днями, купаться и загорать. Правда, родители не отпускали купаться и загорать даже с Васькой, потому что боялись. А чего бояться, Сашка уже хорошо плавал и даже переплывал залив. Правда, родители этого не знали, иначе ему была бы хорошая головомойка: когда это он научился переплывать залив, а? И кто это ему разрешил без родителей ходить на залив?

Но сегодня было не жарко. В Перми бывает так летом: вроде небо синее, солнце жарит вовсю, но не жарко. Воздух холодный и ветерок поддувает. В такую погоду купаться совсем не хочется. И загорать — тоже. Ну, только если возле костра, с пацанами, но это же без родителей, а они как раз дома и никуда не отпустят.

— Мам, а пусти меня в кино. Все пацаны идут. И Васька.

— А Лёша?

А что Лёша? Лёша, конечно, учится лучше. Но какое это имеет отношение к каникулам?

— Да-да, и Лёшка тоже. И все наши.

— Ну-у-у…, - задумалась на минуту мама. — Если уж все идут…

— Точно! Все!

— Тогда на вот.

Она достала кошелек, щелкнула застежкой, покопалась в отделении для мелочи указательным пальцем и вытащила на свет беленькую «пятнашку» — пятнадцать копеек.

— На вот, только до ночи там не заигрывайтесь, на улице-то…

— Ладно! — на ходу, вбив ноги в сандалии и зажав в руке монету крикнул Сашка, уже захлопывая за собой дверь и скатываясь по короткой лестнице в пять ступенек.

На улице было лето.

Когда выходишь из подъезда на улицу, сразу бьет в глаза яркая зелень тополей, окружающих дом, ярко-синее небо, просвечивающее сквозь их кроны, яркое солнце, освещающее все это великолепие и рисующее тенями какие-то картины на асфальте.

Сашка зажмурился, вдохнул полной грудью, чихнул и помчался к друзья. Вернее, к другу, к Ваське, который жил через две улицы от него.

Васька сидел в своем сарае и аккуратно ошкуривал уже готовый деревянный пистолет.

— Ух-ты-ы-ы… Дай помацать!

— Это тэ-тэ, — солидно сказал Васька. — Как в кино про милицию.

— В кино пойдем? — равнодушно-нейтрально спросил Сашка, одним глазом целясь в окна напротив.

— А чо идет?

— А какая разница? Днем же — «десьмунчик» всего!

На дневные сеансы школьникам билет стоил всего десять копеек, и можно было этого не говорить. Просто Васька думал, что лучше: закончить новый пистолет или достать из копилки десьмунчик и с Сашкой сходить в кино.

Кино перевесило, и через пять минут они дружно маршировали к Дворцу Культуры с белыми колоннами и большим фонтаном на площади перед ним.

Под колоннами возле памятника Чехову кучковались еще пятеро пришедших на дневной сеанс пацанов.

— Во! Еще два дебила, — закричал кто-то из них. — А кина-то не будет!

— Чего это?

— А вот мы, да вы — и все зрители. В кассе билеты не продают, пока народ не придет.

И тогда все решили еще подождать народ. А пока народ не собрался, можно было поиграть.

Побегали. Позабирались на фонтан, а потом и на каменного Чехова. Поиграли в камень-ножницы-бумага. Потом кто-то предложил «покатать». В стукалку им бы тут не разрешили, сразу бы разогнали. А покатать — это запросто. Берешь свою монету, наклоняешься и аккуратно катаешь ее перед собой, чтобы она ехала на ребре. Тут уже не на деньги игра — на интерес. Кто дальше всех закатает? Монеты выписывают кругаля, сворачивают с трассы, падают, всем смешно.

Сашке не смешно. Когда второй раз катнули, он куда-то свой пятнарик закинул, похоже. И теперь он не смеется, а бродит вокруг играющих, смотрит в землю, ищет… Нет монетки. А если сейчас всех в кассу позовут? Он, выходит, останется?

В кассе сказали, что кино не будет, потому что зрителей мало. Идите отсюда, — сказали так в кассе.

Все помялись немного, а потом кто-то сказал, что еще есть сеанс через час в парке, в летнем кинотеатре. И тогда все пошли туда. Они шли, галдели, пихались, и только Сашка шел грустный, потому что не знал, что теперь делать. Дома ведь наверняка спросят, какой фильм, что показывали. А что показывали? Вот, деньги потерял…

Под такие размышления дошли до деревянного летнего кинотеатра без крыши. Вернее, деревянными были высокие стены, сбитые из почерневших от времени досок. А то место, где была касса и кинобудка, из кирпича. Как четвертинка дома такая узкая. На афише просто было написано красными буквами: «Чарли Чаплин».

И все сразу встали в очередь и стали покупать билеты.

А в летнем билеты как раз по пятнадцать копеек. Потому что там не бывает дневных или не дневных сеансов. Там только один сеанс. И он — по пятнадцать. Все копались в карманах, доставали мелочь, считали копейки. И Васька считал. А Сашка просто стоял рядом и смотрел, как они считают деньги, подбегают по одному к окошку кассы, а потом важно проходят с синим билетиком в руке в двери, за которыми — зрительный зал. У Васьки лишних денег не было. И ни у кого не было.

Пятнадцать копеек — это было ого-го!

Это можно было купить мороженое за двенадцать и еще стакан воды с сиропом из автомата. Или можно было купить плюшку за семь копеек или даже две. И еще оставалось на попить. Или можно было купить батон. Большой белый батон, который рвать прямо руками и вгрызаться в белый вкусный мягкий хлеб, и тогда можно было бегать хоть до ночи без обеда. Или можно было сходить в кино по десять, а еще оставалось на газировку с сиропом и еще два стакана — без сиропа. Можно было так напиться, что газ стрелял в нос, в животе колыхалась вода, и было трудно бегать…

Пятнадцать копеек.

А Сашка их профукал, потерял.

Вот уже и Васька зашел в двери, махнув рукой. Он деньги не потерял. И он не обязан был, конечно, оставаться с Сашкой. Но все равно было обидно.

Зазвучала музыка. Сашка еще поводил глазами по земле: вдруг кто-нибудь потерял денежку. Денег не было. Он сунул руки в карманы и независимо покачиваясь двинулся было к выходу, когда услышал смех за своей спиной.

Когда над тобой смеются — это плохо.

Сашка резко обернулся, но смеялись не над ним. Кучка парней его возраста облепила дощатые стены кинотеатра, заглядывая в щели и дырки от гвоздей. И никто их не гонял. Он тогда тоже подошел и стал толкаться и пихаться, пытаясь увидеть хоть что-то. Все хорошие места были заняты. Почти у самого экрана открылась небольшая щелка, к которой он прилип, тут же подхватив общий хохот. От досок пахло нагретым на солнце деревом. Под стеной не дуло и было даже жарко. А в узкую щелку было видно под непривычным углом, как маленький Чарли дрался с огромным полицейским.

…

— Ну сын, рассказывай, что и как, — сказал вечером отец, пришедший с работы.

Сашка подумал минуту, а потом стал солидно говорить, честно смотря в родительские глаза. Он честно рассказал, что в ДК кино не было, потому что мало было народа. Но тогда они пошли в парк, и там в летнем кинотеатре шел Чарли Чаплин, правда, по пятнадцать копеек.

— О! — сказал отец и повернулся к матери. — Это здорово. Надо бы сходить. Смешно было?

И Сашка подробно рассказывал, как там Чарли бац-бац-бац, а этот вжи-у, а Чарли раз-раз, а потом еще так вот…

И он же не обманул ничуть. И не сказал ни слова неправды. И все так и было. А после кино они еще гуляли с Васькой, обсуждая фильм, и ходили, вот так — Сашка показал — ставя ноги, как Чарли.

— Хорошо отдохнул, значит?

— Ага, здоровски!

— Ну, ложись спать тогда…

Он пошел спать, помыв ноги под краном.

И уже засыпая подумал, что вот можно ведь было посмотреть кино, а пятнадцать копеек не тратить. И тогда сейчас бы у него было пятнадцать копеек. И завтра можно было купить мороженое.

И на этой мысли Сашка уснул.

Снился ему Чарли Чаплин, смешно убегающий от своих врагов.