Девичьи грезы

Глава 7

По мере того как день перетекал в вечер, Харриет все больше овладевало чувство собственной неполноценности, и, когда пришло время ложиться спать, она вздохнула с облегчением.

Нони, объявившая о желании побыть в одиночестве в первый день каникул, предавалась своим собственным занятиям. Дафф с собаками, как обычно, охотился на кроликов. Он занимался этим каждый раз, когда не было дел по хозяйству. Стемнело, но Дафф все еще не возвращался, и у Харриет, которая осталась наедине со своими мыслями, было довольно времени для раскаяния. Она начала сожалеть о своем недостойном поведении.

Нони не вышла к чаю, и Харриет решила, что та сильно обиделась. Она села за стол в полном одиночестве и была этим абсолютно довольна. Но совесть все же мучила ее, ведь Харриет чувствовала, что это ее долг — заботиться о ребенке, но она так и не смогла переступить через себя и войти в детскую, боясь напороться на пренебрежение, так что просто отправилась на кухню, чтобы разузнать все поточнее.

— Каков распорядок дня у Нони на каникулах? — спросила она. — И надо ли мне распоряжаться насчет ее ужина, ванной и тому подобное?

— Не беспокойтесь, мэм. В половине шестого Молли относит ей ужин, а потом она сама укладывается спать и никого не благодарит за сказку на ночь или колыбельную, — ответила Агнес.

Харриет с облегчением улыбнулась:

— Ну, раз это обычная практика, то я, пожалуй, не пойду сегодня к ней. Боюсь, что мисс Нони не очень-то расположена ко мне.

— Конечно, мэм, не надо вам обращать внимание на ее выходки, все это ее дурь, сам ведь тоже может задирать нос, когда на него находить блажь, прошу прощения, мэм.

Харриет сидела в плетеном кресле у горящего камина и улыбалась. Она чувствовала расположение и теплоту к Агнес. Она уже привыкла к странной способности ирландцев быть откровенными в отношениях с хозяевами, но при этом и не забывать своего места. Что же касается высокомерия Даффа, ей уже пришлось испытать его на собственной шкуре.

— Да уж, этого у него не отнять. Думаю, девочка в чем-то очень на него похожа, — сказала Харриет.

— Она делать так специально, бедняга, из-за благоговения, которое она испытывать к нему. — Ответ Агнес прозвучал настолько неожиданно, что у Харриет челюсть отвисла от удивления.

— Но я считала… — начала она, припомнив слова Даффа о том, что ребенок совсем его не любит.

— Тогда вы думать, как все остальные, — подытожила Агнес. — Дитя с ума сходит по папочке, это я вам говорю.

— Надеюсь, ты права, Агнес. — Харриет все еще сомневалась, и тут старый Джимси, который чистил серебро в дальнем углу кухни и, казалось, не прислушивался к их разговору, неожиданно ляпнул:

— Разве не время подумать сменить это странное создание, которое у вас вместо собаки, юная мисс? — Джимси, по одному ему понятной причине, никогда наедине не называл Харриет «мэм».

— Сменить Парня? Да я только недавно завела его! — возразила Харриет.

— Я думал, это чудище всего лишь замена, не хочу вас обижать, потому что странно пестовать бессловесную тварь, чтобы утолять страстное желание…

— Попридержи язык, старый дьявол! — резко оборвала его Агнес.

Щеки Харриет зарделись, и она вылетела из кухни со скоростью, на которую только была способна, размышляя по дороге, имел ли в виду Джимси то, о чем подумала она сама.

К тому времени, как она добралась до кровати в конце этого несчастливого дня, ей уже было все равно, кто что думает. Харриет, как в былые дни в приюте, так захотелось тепла, участия и уверенности, что она зарылась лицом в подушку и зарыдала от одиночества.

Она не знала, сколько прошло времени — часы или минуты, — когда вдруг поняла, что Дафф стоит у ее кровати со свечой в руке.

— Ради бога, девочка моя, что случилось? — нежно спросил он, и на минуту она от удивления перестала лить слезы.

— Мне… мне так жаль… Я потревожила тебя? — Харриет пыталась сдержать рыдания.

— Нет, я еще не ложился, но меня встревожили эти безудержные слезы горя в соседней комнате. Что такое? — Он поставил подсвечник на столик и сел на край кровати. — Полагаю, это из-за Нони, — произнес он, и Харриет снова разрыдалась.

— Она ненавидит меня! Лучше бы мне вообще никогда сюда не приезжать! — всхлипывала она, не замечая абсурдности своих слов.

Дафф обнял ее и прижал к себе, баюкая, и в тот момент он стал так похож на туманные образы, которые девушка выдумывала для себя в приюте, что на какой-то момент ей показалось, что все это сон.

Когда она немного успокоилась, муж уложил ее на подушки и убрал спутанную челку с ее горячего лба.

— Послушай, глупый ребенок! Моя несносная дочурка выказала тебе свое восхищение, закатив этот скандал, — ты оказалась лучше, чем она ожидала, и теперь она думает, что я обманом заставил тебя выйти за меня! Нони считает, что ты не намного старше нее, и думает, что я поступил нечестно, использовал свое превосходство, и она не далека от истины. Так что выше нос!

— Разве она не знает, что именно она была основной причиной нашего брака?

— Девочка моя, поимей хоть каплю здравого смысла! Никто не обсуждает причины своей женитьбы с восьмилетним ребенком, кроме того, она не была единственным резоном, хотя в тот момент это была самая легкая отговорка, которую я смог придумать.

— Я и забыла! Саманта — вот еще один повод, не так ли? — вырвалось у нее. Ей стоило быть более осмотрительной, она сразу же поняла это, так как почувствовала, что Дафф напрягся.

— Саманта? — холодно и требовательно прозвучал его голос. Она отвела глаза, не желая встречаться с его настойчивым взглядом.

— Не надо было упоминать о ней? — наконец выдавила Харриет.

— Не вижу причины, почему бы и нет, если только ты не проверяешь свои выдумки, — последовал холодный ответ. — Она что, поощряла твою страсть к романтическому драматизму красочными сказочками из прошлого?

— Она просто удовлетворила мое любопытство — всякое такое, что сам ты не расскажешь.

— Например?

— Ну, просто сплетни. Я не копаюсь в прошлом, Дафф, но ведь это естественно — узнать что-нибудь о человеке, за которым ты замужем, разве не так?

— Например? — повторил он, и на нее нашло сильное, просто невыносимое желание ответить ему с той школьной грубостью, которую разбудила в ней Нони.

— Например, какая у тебя зубная паста, бреешься ли ты один или два раза в день, любишь яйца всмятку или вкрутую, где тебе сломали нос, если такое вообще было, разное ли у тебя белье зимой и летом, болит ли у тебя голова, зубы и простываешь ли ты! Да я даже не знаю, сколько тебе лет!

Он провел рукой по волосам, взъерошив их еще больше, и беспомощно посмотрел на Харриет:

— Бог мой! Какой странный список!

— Эти незначительные детали действительно очень важны для жены! Но мы… мы ведь не близки в обычном понимании, и я не могу узнать это сама!

Он саркастически улыбнулся:

— И Саманта просветила тебя по этим вопросам?

— Нет конечно же! Если бы я стала задавать такие вопросы, что бы она подумала о нашем браке? — запальчиво ответила Харриет, и взгляд его смягчился.

— Рад слышать, что твоему любопытству есть пределы. К твоему сведению, мне все равно, какой пастой чистить зубы и какие яйца есть — последнее зависит от настроения Агнес. Мне следует бриться два раза в день, чтобы не обрасти щетиной к обеду, но я частенько не делаю этого, и мне тридцать семь. Довольна?

— Тридцать семь? — повторила она с улыбкой человека, только что выкравшего ценную информацию.

— Я вдвое старше. Это тебя шокирует?

— Нет, но это кое-что объясняет. — Она надеялась, что именно в этом кроется причина того, что он обращается с ней как с ребенком. Последнее время ей очень хотелось изменить такое положение вещей. — Не мог бы ты, ну хоть иногда, забывать об этой разнице в возрасте?

Он смотрел на нее нежно, но в то же время с хитрецой.

— Это частенько бывает трудно. Ты безропотно принимаешь то, что я считаю нужным, и грезишь наяву. Я даю тебе время повзрослеть.

— А потом, когда ты посчитаешь, что я уже выросла?

— Кто знает? Надо просто подождать, а там посмотрим. А пока не бегай к Саманте за информацией. Я не сомневаюсь, что она уже воспользовалась ситуацией, чтобы вытащить на свет старые сплетни и отыграться. Понятно?

Харриет глубоко вздохнула и закрыла глаза.

— Я прекрасно поняла, что когда-то у вас был роман, и это меня совершенно не удивило, не шокировало и не расстроило. Ты думал, что я буду переживать? — выпалила она, пока смелость не покинула ее.

— Я вовсе не поэтому не говорил тебе, просто это такая древняя история, что она вовсе тебя не касается. Однако я догадывался, что Саманта не упустит случая сообщить тебе пикантные подробности. Она пыталась огорчить тебя?

— Да нет, не думаю, просто обрисовала общую картину, как она говорит.

— В этом-то я уверен, но у Саманты на картине место только для одного, так что не обольщайся. Я не могу заткнуть рот нескромной леди, даже если очень этого хочу, так что в следующий раз, когда она начнет разводить шуры-муры, помни, что твоя доверчивость — открытая мишень для всякого, у кого есть что бросить. Другими словами, не верь всему, что говорят. Ну а теперь хватит болтать чепуху, пора ложиться спать.

— Оставишь дверь открытой?

— Конечно, если тебе так спокойнее, — согласился он.

Харриет свернулась калачиком под одеялом, сон, который она так долго гнала, казалось, ждал все это время удобного случая и тут же выполз из-под подушки и одолел ее.

— Это первый раз, когда дверь между нами не закрывается, — промурлыкала она уже в полусне. — Поцелуешь меня на ночь, Дафф?

Она сквозь наползающую дрему почувствовала, как муж склонился над кроватью и поцеловал ее, и Харриет обняла его за шею руками так естественно, будто делала это всю жизнь.

Когда на следующее утро Харриет открыла глаза, она увидела, что межкомнатная дверь заперта, а Молли стоит у ее кровати с подносом в руках, как в ее самый первый день в замке.

— Я никогда не завтракаю в постели. — Она пыталась одновременно занять сидячее положение под тяжелым подносом и отвлечь внимание Парня от яиц с беконом. — Который час?

— За десять перевалить, но сам сказать Агнес не тревожить вас, потому что вы нуждаться поспать. — В глазах у Молли горело любопытство. Харриет поняла, что поскольку убирать постель — обязанность Молли, то у нее сложилось определенное мнение об отношениях между женой и мужем.

— Просто не могла заснуть, вот и все, — отрезала Харриет. — Нони уже позавтракала и занялась чем-нибудь?

В этот момент Харриет так походила на расхожий образ гувернантки, что Молли хихикнула.

— У нее свои развлечения, так что не волнуйтесь по ее поводу, мэм.

— Разве она не нравится тебе, Молли?

— Хлопот от нее нет, так что мне все равно, — последовал беззаботный ответ.

— Надо придумать нечто особенное, чтобы это понравилось Нони. А, ну да, в эти выходные же Рождество! Все ребятишки ждут его. — У Харриет еще были живы восторженные воспоминания детства, но Молли была настроена не столь оптимистично.

— Конечно, да и какое Рождество без детей? Всего одна маленькая девочка, которая сидеть за рождественской индейкой и сливовым пудингом одинокая, как перст, и никаких игр, чтобы перевернуть все вверх дном, и елки нет, чтобы побегать вокруг нее с друзьями.

— Но у нас обязательно будет елка! И сельские детишки придут на чай, а Нони будет хозяйкой, и ей понравится раздавать подарки и… и… — Энтузиазм Харриет поугас, так как слова ее не нашли отклика у Молли, и она неуверенно проговорила: — Думаешь, это не очень хорошая идея, Молли?

— Да нет, с идеей все в порядке, но вы не смочь заставить старую каргу убирать всю ту грязь, которую тащить дети, и приводить в порядок дом, когда все будет вверх дном, — отозвалась Молли с обычным для нее неуважением к Агнес.

После обеда Харриет нашла мужа на берегу озера. Однако втягивать слегка озадаченного Даффа в военные действия не было нужды.

— Милая моя! Я думал, что мы все уже обсудили. Найди лавку, в которой есть венки, мишура и шарики и вся прочая дребедень, и тащи все это домой, если тебе так нравится, и не обращай на меня никакого внимания, — ответил он.

— А как насчет елки и вечеринки?

— Вечеринка? Да, мы, бывало, устраивали их здесь, когда слуги стоили цент за кучку. Но с тех пор, как дети выросли, обычай умер, и ничего такого в Клуни не устраивалось.

— Но теперь есть Нони! И не говори мне, что, какой бы взрослой ни считала себя эта девчонка, она откажется от идеи побыть в роли радушной хозяйки поместья, раздающей подарки!

— В этом ты, наверное, права, но как насчет других детей? Понравится ли им быть в роли подопечных? Арендаторы теперь не в восторге от этого, даже тут, в Ирландии, и такая благотворительность может кое-кого обидеть.

— Дафф, у тебя все в голове перемешалось! Бог знает, сколько милосердия выпало на мою долю, но настоящая благотворительность никогда не бывает высокомерной. Думаешь, сиротки не были благодарны за елку, и подарки, и веселье? Нам и в голову не приходило, что к нам относятся свысока, потому что все это давалось от чистого сердца и с любовью.

Он обнял ее, притянул к себе и нежно прошептал:

— От чистого сердца и с любовью… да, все лучшее приходит к нам именно так, хорошо бы научиться жить по этому правилу, правда, Харриет? Знаешь, иногда ты заставляешь меня стыдиться себя самого!

— Я? Но почему, Дафф?

— Ты можешь столько дать, а я — я слишком легко взял то, что хотел.

Она подумала, что это очень странное признание и не совсем понятное.

— Но ты ничего не взял. — Харриет не очень понимала его намерений, поэтому решила придерживаться буквы их соглашения. — Ты жалеешь, Дафф? Потому что мне кажется, что я не оправдываю средств, потраченных на мое содержание. Я даже не веду хозяйство!

— Не оправдываешь средств на содержание? Так вот как ты смотришь на наш договор?

— Ну да, конечно. Но пока что в выигрыше только я. Я постараюсь подружиться с Нони, если она захочет, конечно. Но никто из вас не желает принять от меня то единственное, что у меня есть. А ты — ты однажды сказал мне, что и тебе, и Клуни нужен кто-то похожий на меня, но ведь это не так, правда, Дафф? Любой на твоем месте уже сделал бы это!

Пальцы его с такой силой сжали ее плечо, что Харриет вскрикнула от боли, но Дафф не отпустил руку.

— Возможно, это я и имел в виду, когда говорил, что взял то, что хотел, так легко. Но если я смущаю тебя, то и ты меня тоже, Харриет! То невинный ребенок, а то посылаешь такие импульсы, что, будь на твоем месте другая, я решил бы, что это — приглашение к действию. Как узнать, с кем я сейчас?

Она молча смотрела на него, потому что не могла найти ответа на этот непростой вопрос.

— Я не знаю. — Она подумала, что та пресловутая Женская Интуиция, о которой пишут в журналах и романах и которая должна была прийти к ней на помощь, то ли обошла ее стороной, то ли Харриет просто не понимала ее.

— Разве нет? Может, ты уже хочешь немного больше, чем еда и крыша над головой, и благодарность за небольшие услуги? — Дафф все еще не отпускал Харриет, и она, глядя в это мрачное безобразное лицо, лихорадочно пыталась подыскать нужную фразу.

— Я… я не понимаю тебя.

— Конечно же нет! — Ей показалось, что в его голосе прозвучало разочарование, и он разжал пальцы. — Так вот, будет тебе и елка, и детская вечеринка, если тебе так хочется! Но не жди, что все вдруг изменится как по мановению волшебной палочки. Боюсь, тебя ждет разочарование.

— О нет! — Она вздохнула с облегчением, как только почувствовала твердую почву под ногами. — Все уже почти готово, и не хотелось бы тебе… не мог бы ты помочь мне с украшениями и все такое? Я знаю, что ты считаешь это чепухой, но ты такой высокий и сможешь дотянуться туда, куда я не достану. Ну, кроме всего прочего, разве не здорово ощущать себя частью чего-то и делиться радостью, ты так не думаешь?

— Да, Харриет, я помогу тебе. Может, это будет началом, — улыбнулся Дафф.

— Началом?

— Да. Подумай над этим. О чем это ты там говорила — единственное, что у тебя есть и чего мы с дочерью не хотим принять?

Она зарделась, но не умела лицемерить.

— Привязанность, любовь, быть может, — ответила она, и на его лице отразились и нежность, и удивление.

— И ты думала, что мне это не нужно? Все, что дается от чистого сердца и с любовью, как ты сама сказала. — И он наклонился к Харриет, как будто хотел поцеловать ее, но быстро отпрянул, когда собаки вдруг заволновались и с террасы раздался веселый голос:

— Эй, там! Я непрошеный гость в медовый месяц или могу остаться на Рождество?

Сначала Харриет не узнала стройного молодого человека, который вскочил им навстречу с каменной скамейки, но по тому, как Дафф радушно приветствовал его, дружески похлопывая по плечу, она поняла, что это Рори Лоннеган.

— Ну ты и котяра! Женился втихаря и даже не пригласил меня на свадьбу! Ну, давай знакомь меня с молодой женой!

Харриет залилась краской при мысли о том, как Дафф объяснит свою внезапную женитьбу на абсолютно незнакомой девушке, приехавшей в ирландский замок по приглашению его кузена. Но Даффа явно забавляла сложившаяся ситуация.

— Харриет, это мой кузен Рори, — произнес он со всей серьезностью, потом подмигнул. — Но, как я понимаю, вы уже встречались, так что нет необходимости представлять вас друг другу.

Рори вздрогнул от неожиданности и вопрошающе приподнял бровь, но вежливо пожал ей руку.

— Я не думаю… — начал было он, потом его красивое лицо озарилось пониманием. — Ты? Но ведь ты не можешь быть — да нет, конечно, ты ведь не моя очаровательная подруга по переписке? Нет, ну надо же!

Он взял Харриет за руки и расцеловал в обе щеки, что, как он думал, является неотъемлемым правом кузена, и, обняв обоих за плечи, повел их в дом.

Рори был таким, каким девушка запомнила его: веселый, симпатичный, разговорчивый, — все, что очаровало ее в первый же день их знакомства. Теперь он требовал объяснений, как же такое могло произойти, что эти двое познакомились?

— Ты что, не помнишь, что это ты пригласил ее, Рори? — веселился Дафф, и Харриет поняла по лицу молодого человека, что он и в самом деле забыл. Послав ту телеграмму, которой не суждено было дойти, Рори тут же выбросил из головы эту малышку.

— О боже! — Память, видно, вернулась к нему. — Но ведь ты получила мою телеграмму? Надеюсь, ты не приехала за тридевять земель киселю хлебать?

— Получается, что нет, — каким-то странным голосом ответил за нее Дафф.

— Как говорят, не повезло. Понять не могу, что ты нашла в моем мрачном кузене, но, надеюсь, Клуни тебе по вкусу, так что теперь мы связаны, — продолжал Рори как ни в чем не бывало. И Харриет впервые полностью осознала, что для всего остального мира она теперь — жена Даффа и хозяйка Клуни.

— Замок мне очень нравится, спасибо. Если ты останешься на Рождество, пойду распоряжусь насчет комнаты.

— Я уже годами живу в одной и той же комнате, и она всегда готова, так что не волнуйся, — подмигнул он ей, но Харриет не поняла, на что он намекает.

Обстановку разрядило появление Нони. Она выскочила как черт из табакерки и бросилась на Рори.

— Дядя Рори! Вот здорово! Приехал на Рождество? — Нони стала похожа на обыкновенного ребенка, который встретил любимого человека. Харриет уловила на лице Даффа необычное выражение. Ревность? Но он тут же овладел собой. Она почувствовала острую жалость к мужу. Нелегко наблюдать настолько явное предпочтение.

— Ты знал, что у меня теперь есть мачеха, дядя Рори? — затараторила Нони, бросая долгие косые взгляды на Харриет, будто приглашая дядю повеселиться на этот счет, но Рори совсем нешуточно потянул ее за волосы:

— Конечно, и тебе очень повезло, юная леди, я знаю, потому что я познакомился с ней первым!

— Ты? Имеешь в виду, что папа отбил ее у тебя?

— Ну, не совсем. Скажем так — твой отец без глупых вопросов принял то, что послали ему небеса, и тебе стоит поступить так же. Ну а теперь, Принцесса, — повернулся Рори к Харриет, — рассказывай, что произошло с тобой с тех пор, как я видел тебя в последний раз.

Харриет кратко описала свои приключения, и Рори расплылся в улыбке:

— В общем, все мои секреты были раскрыты. Кузен Дафф принял тебя и все уладил, превратив тебя в честную женщину. Ну и ну! Жизнь полна сюрпризов!

Нони мрачно слушала и, пытаясь заполнить пробелы в истории, о которой уже имела кое-какое представление по отдельным слухам, бродившим по замку, поспешно выпалила:

— Представляешь, дядя Рори, она приняла замок за тюрьму, и Молли говорит…

— Хватит, Нони. Приключения Харриет подождут до после обеда, — резко оборвал ее Дафф, и в голосе его слышалось такое неодобрение, что та надулась.

Позднее Харриет решилась спросить мужа, какое объяснение он дал Рори обо всем происшедшем, и тот так удивился, что она почувствовала себя глупо.

— Сказал ему правду, что же еще? Нет ничего странного в том, что встреча наша состоялась из-за простого недоразумения, а Рори не тот человек, который будет задавать неловкие вопросы, раз уж с него сняли всякую ответственность. Так что не придумывай того, чего нет, ладно, Харриет?

— Хорошо, Дафф, — ответила девушка. Но она поняла, что муж на самом деле мало что объяснил, и в последующие дни стало очевидно, что неукротимое любопытство Рори не так-то легко оставить без удовлетворения. Он переводил пытливый взгляд с одного на другого, частенько бросал какое-нибудь замечание, на которое Дафф отвечал, подозрительно подняв бровь, но вскоре Харриет привыкла к веселому родственнику и чувствовала себя с ним легко и непринужденно, что так редко случалось в обществе Даффа.

Неделю-другую от Саманты не было никаких вестей. Харриет уже начала было подумывать, что та устала от длительного пребывания в гостях у своей не очень-то общительной тети Элис и укатила куда-нибудь, чтобы весело встретить Рождество, как однажды днем в дверь позвонили. Вошла Саманта с огромной коробкой в руках, доверху забитой дорогими игрушками и украшениями, заказанными, как провозгласила гостья, специально из Дублина для новогодней елки Харриет.

— Рори, дорогой! — радостно воскликнула Саманта, торопливо передала коробку Харриет и обняла юношу с явным восторгом. — Услышала, что наш повеса вернулся в родные пенаты, вот и приехала поздороваться. Сто лет не виделись!

Харриет, распаковав первую игрушку, полностью переключилась на подарки, пока слух ей не резанула фраза, которую Рори произнес с затаенной злобой:

— Тоже остаешься на Рождество, сладкая моя? Повеселимся вволю!

— Я остановилась у тети Элис и пока еще не приглашена на празднество в замке, — ответила Саманта. Харриет оторвалась от игрушек.

— Но ты конечно же должна приехать к нам на рождественский обед, — быстро вставила она. — Было бы мило, если бы ты разбавила семейную вечеринку.

— Думаю, в данных обстоятельствах предложение слишком неоднозначное, — легкомысленно заметил Рори, и атмосфера сразу же переменилась. Саманта слишком горячо велела ему заткнуться, он удовлетворенно ухмыльнулся ей в ответ, и Харриет почувствовала себя полной идиоткой.

— Я допустила бестактность?.. — И она замолчала, не зная, что еще сказать.

— Бестактно предлагать свое очаровательное гостеприимство? — поддразнила ее Саманта, и Харриет смутилась.

— Извините, я забыла. Я полагаю, последний семейный ужин состоялся при жизни твоей кузины. Возможно, Даффу не понравится это напоминание о прошлом.

— Может, и нет. Но это был не семейный праздник, собрались все без разбору друзья Китти по Дублину, — вставил Рори.

— Не обращай внимания на мистера Рори, Харриет, он любит сеять панику, прямо как маленький, — лениво заметила Саманта. Обычное расположение духа вернулось к ней, но ее темные глаза метали молнии в сторону Рори, и Харриет стало совсем не по себе. Она с благодарностью повернулась к вошедшему Даффу.

— Дафф, — слишком поспешно выпалила она, — я предложила Саманте приехать к нам на рождественский обед. Ты не против, правда ведь?

Дафф улыбнулся:

— Не могу же я сказать нет, когда твоя гостья сидит здесь, так ведь?

Харриет вспыхнула и сконфузилась, но Саманта вытянула перед собой красивые длинные ноги, словно призывая всех восхититься их безупречностью, и парировала с легкостью человека, который давно всех знает:

— Мог бы и стал бы, если бы захотел, дорогой. Харриет, нет нужды ступать по раскаленным углям, если дело касается меня. Мы с Даффом слишком давно знакомы, чтобы разводить политес, не так ли, милый?

— Раскаленные угли хороши для мучеников, или лучше сказать — гвозди и власяницы? Ты страдалица, Харриет? — Реплика Рори прозвучала так неожиданно невпопад, и прежде, чем Харриет успела сообразить, о чем же идет речь, Дафф повел ее к столу и начал разворачивать рождественские украшения, бросая бумагу прямо на пол.

— Рори мастак по части глупостей, так что обращайся с ним так, как он того заслуживает, — посоветовал он. — Что у тебя тут? Добыча для елки?

— Саманта заказала все это в Дублине, правда, мило?

— Весьма. Наживка, чтобы выбить приглашение на Рождество, Саманта?

Тут Саманта рассердилась.

— Становишься занудой, дорогой, да еще все эти школьные приколы, которыми разжился в последнее время! Я не Харриет, знаешь ли, — неожиданно холодно ответила она, и один из прекрасных шаров с хрустом погиб в кулаке Даффа.

— Нет, ты не Харриет, — все, что выдавил он из себя, и снова повернулся к жене: — Как жаль, милая, очень неосторожно с моей стороны! — Но она молча взяла у мужа осколки и бросила их в огонь.

Теперь все великолепные украшения сверкали и переливались на столе, Харриет перебирала свое богатство и не замечала, как Дафф наблюдает за ее восхищенным лицом.

— Вот это да! — выдохнула она. — Какая красота! Хотела бы я, чтобы сиротки увидели нашу елку, когда мы ее нарядим! У нас в «Огилви» никогда не было ничего подобного!

Она говорила это Даффу, но повисшая тишина напомнила ей, что и другие тоже слушают. Саманта резко поинтересовалась:

— Что за сиротки?

К ней присоединился Рори:

— Благотворительные связи твоего дома?

— Это и был мой дом. «Огилви-Мэнор» — приют. Разве Дафф не сказал тебе?

Дафф нежно обнял ее за плечи, но промолчал. Саманта прищурилась и отреагировала первой:

— Так, так, так! Это многое объясняет!

Рори разразился хохотом и воскликнул:

— Вот так штука, черт побери!

Наконец Дафф заговорил, все еще обнимая жену:

— Ну что ж, теперь, когда эта незначительная деталь биографии Харриет стала всем ясна, давайте забудем о ней и продолжим, как обычно. — Он начал собирать с пола обертки от украшений и бросать их в огонь.

— Думаю, Парень хочет погулять, — ляпнула Харриет первое, что пришло ей в голову, и заторопилась к дверям. Рори, весело подмигнув кузену, поднял собаку за шиворот и вынес ее в холл. Потом открыл дверь и шуганул пса во двор.

— Ну, Принцесса, не скажешь ли теперь, почему ты водила меня за нос тем чудесным летним днем?

— Я этого не делала, по крайней мере, не нарочно. Понимаешь, приют всегда был известен под именем «Огилви-Мэнор», и я не видела причин объяснять, так как не рассчитывала снова встретиться с тобой.

— Хм… жаль, что Саманта узнала.

— Почему?

— Потому что… тише! Послушай!

Дверь в гнездышко была приоткрыта, и до них долетал голос Саманты, чистый и пронзительный, совсем не похожий на ее обычную хрипотцу:

— Так ты и в самом деле от меня сбежал! В ту самую минуту, как только узнал, что я свободна — с твоей пуританской точки зрения, — ты и ждать не стал, выставил между нами барьер! Подобрал первую подходящую невесту, малышку из приюта, которую просто ветром занесло! Уже получил, что хотел? Что-то больно смиренно она согласилась выйти за незнакомца.

Слов Даффа было не разобрать, но, судя по тому, что Саманта обрела над собой контроль, ответил он резко. Потом снова раздался женский голос:

— Очень хорошо, давай подытожим. Сиротка как нельзя лучше подходила для твоих целей — ни горюющих родителей, как у Китти, ни каких-нибудь особых ожиданий, кроме крыши над головой, одна лишь безграничная благодарность, даст и примет все, что ты захочешь предложить — или взять, тут уж как получится. Я довольно хорошо воспитана, чтобы вести себя подобающим образом, но, насколько я тебя знаю, мой милый, тебе очень скоро наскучит эта маленькая обязательная женушка, у которой молоко на губах не обсохло! Тебе понадобится нечто большее, и я… — Тут Саманта резко вскрикнула и замолчала, и для Харриет, которую прямо-таки пригвоздило к месту, наступившая тишина означала только одно. Дафф заткнул ей рот, но не словами, а поцелуем, может и сердитым, чего же еще могла ожидать такая вызывающая и уверенная в том, что старая страсть жива, женщина?

— Не надо было слушать, — прошептала Харриет, когда снова обрела дар речи. — Ты не должен был позволять мне слушать эти… эти такие личные разговоры.

Она пулей выскочила на террасу, чтобы позвать собаку, но холодный воздух был чистым и свежим, мириады сияющих звезд глядели с небес, и Харриет вышла в ночь, захлопнув за собой дверь.

Харриет побежала к берегу озера, собака мчалась за ней по пятам, там девушка резко остановилась, глядя на волны, бьющиеся у ног. Она не замечала ни слез, на которые была легка, ни холода, ни того, что забыла пальто. Ночной воздух освежал ее горящие щеки.

— Харриет, — ясный голос Нони раздался за ее спиной, она вздрогнула от неожиданности и обернулась. Маленькая девочка протягивала Харриет пальто.

— Я подумала, что тебе холодно, — сказала она, и Харриет продела руки в рукава, чувствуя, что ее и в самом деле начинает трясти.

— Красивая ночь, правда? — попыталась завязать разговор Нони. — Я дошла до мыса и обратно, пока вы распаковывали коробку тети Саманты.

— Правда? — Харриет растерялась. Нони была очень терпима с ней с тех пор, как прибыл Рори, но это был первый шаг навстречу, который девочка сделала сама. — Я думала, ты поможешь мне распаковывать. Разве тебе не хочется посмотреть на эти чудесные елочные украшения?

— Посмотрю потом, когда тетя Саманта уедет. Может, сядем, посидим немного, если ты согрелась?

— Давай, если хочешь. — Голос Харриет прозвучал как-то беспомощно.

Они присели бок о бок на один из плоских валунов, тут и там разбросанных по берегу.

— Как ты узнала, что я здесь? — спросила Харриет.

— Я видела, как ты ушла. Я тоже все слышала.

— О! — Харриет вовсе не хотелось читать проповедь по поводу того, как нехорошо подслушивать, и вместо этого она произнесла: — Ну, надеюсь, ты не услышала ничего такого, что расстроило тебя.

— Да нет, я не очень-то много поняла. Я часто подслушиваю. Единственный способ узнать, что происходит в этом доме.

— Может, это потому, что ты сама по себе и не хочешь ни с кем общаться? Тебе бы надо спускаться вниз, когда у нас гости, потому что ты — дочь!

Нони явно была польщена тем, что ее признали такой важной персоной, потом беззаботно добавила:

— Тетя Саманта не в счет. Она не гость.

— Ну, она очень симпатичная женщина, а ведь всегда приятно смотреть на красивое лицо. — Харриет решила воздать должное хотя бы там, где это надлежало сделать, и развеять детские предрассудки, но Нони скривила рот.

— Вовсе нет. Когда ты сама страшная, от этого только хуже.

Харриет почувствовала приступ нежности и впервые поняла, что сможет полюбить эту маленькую девочку с трудным характером, так не похожую на ребенка.

— Нони, ты вовсе не страшная. Дети очень меняются с возрастом. Вот я была чудовищем — кожа да кости, одни глазищи торчали, все говорили, что похожа на испуганного кролика, только вот глаза, по счастью, не розовые! Я знаю, что и сейчас не красавица, как ты однажды сама заметила, но в толпе никто не обернется мне вслед, правда ведь?

— Это точно, хоть и на костер из-за тебя никто не пойдет, как говорит Агнес. Но это и хорошо, потому что папа такой ревнивый!

— Ревнивый? Твой отец?

— О да! Мама была миленькой, знаешь ли, и из-за этого случались неприятности. Ты и вправду росла в приюте, Харриет? Это единственное, что я услышала интересного от тети Саманты.

— Да, но это не так страшно, как кажется. В наши дни приюты стали совсем другими. Многие из них просто называются детскими домами, так оно и есть на самом деле. Сироты ничего не могут поделать с тем, что они одиноки в этом мире, так что милосердие просто необходимо.

Нони вытерла нос тыльной стороной ладони, пренебрегая всяческими правилами приличия.

— Должно быть, здорово быть сиротой! Не знать, кто ты или что случится дальше. Ты ведь можешь даже оказаться принцессой!

— О, Нони! — Харриет обняла малышку и увидела, что та не то плачет, не то смеется. Теперь высокомерная снисходительная девочка словно превратилась в ее двойника — еще одна витающая в облаках одинокая душа. Харриет припомнила, что Нони тоже берет из папиной библиотеки слишком много неподходящих книг, и возможно, не меньше, чем Харриет, строит фантазий, защищаясь от реальности.

— Думаю, мы все хотим того, чего не имеем. Когда я жила в приюте, я, бывало, представляла себя в замке с огромными комнатами, просторными землями вокруг, слугами и конечно же с принцем на белом коне. А ты, у которой все это есть с рождения, хотела бы быть сироткой!

— Разве тебе не нравится мечта, ставшая явью? Правда, папа не принц на белом коне, но ведь нельзя иметь все сразу… Мой идеал принца — дядя Рори. Почему ты не дождалась его?

— Думаю, потому что твой папа первым предложил мне руку, — ответила Харриет.

— Я рада, что он женился на тебе, а не на тете Саманте, — сказала Нони, и Харриет почувствовала, что снова ступила на зыбкую почву.

— Насколько я понимаю, твоя тетя овдовела совсем недавно, так что это вряд ли произошло бы. — Харриет понимала, что ответ ее прозвучал слишком натянуто, но, хотя детское чутье Нони и подсказывало ей, что между Самантой и отцом существовали, а может, до сих пор существуют какие-то взаимоотношения, девочка приняла это объяснение без споров.

— Только вот… Странное какое-то чувство возникает, когда они вместе, как будто они ненавидят друг друга, но дядя Рори говорит, что это частенько означает совершенно противоположное.

Харриет молча наблюдала восход луны. Дверь на террасу открылась, и раздался голос Даффа:

— Харриет! Ты где? Все еще на улице?

Они встали и пошли к дому. Узнав в маленькой фигурке свою дочь, Дафф очень удивился:

— Я не знал, что ты тоже здесь, Нони. Чем это вы тут занимались? Бросили гостей без внимания и поддержки, — рассеянно добавил он.

— Тетя Саманта уехала? — холодно поинтересовалась Нони и, когда папа ответил, что да, с нескрываемым облегчением выдохнула: — Хорошо! — и побежала в дом.

— Надеюсь, Саманта не обидела тебя своими легкомысленными замечаниями по поводу сирот, — сказал Дафф.

Харриет сняла пальто и бросила его на стул.

— Нет. Насколько я помню, она не давала никаких комментариев, только сказала, что это многое объясняет, в основном имея в виду твою свадьбу. Извини, что выдала правду, не подумав.

— Ради бога! Ты что, воображаешь себе, что я стыжусь твоего происхождения? — воскликнул Дафф. — Если такой вопрос и всплывет, то я буду первым, кто публично выразит свою признательность приютам!

— Хорошо сказано! — ответила Харриет, и он бросил на нее быстрый вопрошающий взгляд.

— Тебя что-то расстроило? Нони — она опять была несносна?

— Ничто меня не расстроило, а Нони очень мила. Мне кажется, она просто одинока.

— Я знаю это, все время чувствую за собой вину, но никак не могу до нее достучаться.

— Агнес говорит, что она помешана на тебе.

— Агнес, как и многие ей подобные, имеет свою точку зрения на то, какими должны быть любовь и уважение. Кажется, что ты, Харриет, тоже придаешь слишком большое значение сплетням слуг. Не пытайся вмешиваться в то, чего не понимаешь, — в очередной раз посоветовал Дафф, и Харриет подумала, что это смахивает на предупреждение не вмешиваться в его отношения не только с дочерью, но и с кем бы то ни было вообще.