Не знаю точно сколько времени я стою, и просто пялюсь на закрытую дверь, прибывая в легком шоковом пике, с бьющей в бошке, как бешеный дятел по вискам, фразой…
"— А ты в курсе вообще, что я тебя и посадить могу? "
Скажу лишь, что волосы у меня на голове за этот временной промежуток практически высохли.
А еще самое смешное…, что это заявление человека, по которому плачет, как минимум, второе пожизненное строгого режима.
Буквально растоптав меня в душе, этот "добропорядочный гражданин" по всей видимости решил не останавливаться, и закрепить результат. В который раз, предупредительно, и тонко разяснив мне, кто я есть, и где мое "почтенное " место.
И даже то, что он теперь В КУРСЕ, что я не причастна к взрыву в клубе, ничего…
Абсолютно НИЧЕГО не поменяло.
Для него я всего лишь шлюха! А Лирнейская, ни Лирнейская…
Да даже факт моей девственности, ровным счетом, не возымел никакого значения. Ему ни то что бы не жаль, он даже элементарно, просто не извинился.
Внутри все клокотало от обиды, страха и собственной немощности, сердце билось так сильно и гулко, что казалось, выскочит сейчас через рот.
Дъявол дал ясно понять: либо тюрьма, либо сексуальное рабство.
А я не могу в тюрьму.
Тогда, мой отец непременно сдаст Макса в детский дом.
Но, и становиться шлюхой этого богатенького ублюдка, последнее, чего бы мне хотелось.
Правда… Если бы только можно было…
Ну конечно…, только что розовых, романтичных соплей мне сейчас и не хватает, кидаю в себя очередной кирпич.
Что стоим? Дергать надо!!!!! Вопит мне мой внутренний голос. И я с ним согласна, но есть всего лишь одно маленькое НО… ну и еще телега больших.
Как? Куда? Каким вообще образом?
У меня ни телефона, ни денег. Да на мне элементарно даже трусов, и тех нет.
Я закрыла уши ладонями, чтобы не слышать гомона разыгравшихся собственных чувств, чтобы еще раз, как следует, хорошенько все обдумать, и взвесить все за, и против.
В поисках верного решения я металась по комнате, как зверь в клетке.
Решившись на побег собрала волосы в хвост и беззвучно обливаясь слезами, вынужденно натягивала на себя одежду этого чудовища.
Я тонула не только в его рубашках и штанах, но и в аромате хозяина, который казалось стойко держался на каждом квадратном сантиметре его вещей.
Тихо отворила дверь, а услышав какой-то шум снизу, вжалась в стену.
Страшно, но другого выхода я не видела. Уж лучше даже шею себе свернуть, чем повторение всего того что было в душе или ночью.
Господи. Я бы почку продала только, чтобы ничего этого не помнить.
Но я, помню.
Помню каждое его движение, каждый яростный толчок внутри меня. Помню как стонала и двигалась ему в такт. И то как мне это нравилось… Тоже помню.
Как же мерзко. Как я могла?
Я должна была как дикая кошка бороться за свою честь.
Но вместо этого я бесстыдно раздвигала перед ним ноги и орала до хрипоты, когда его пальцы, его язык, его член… то нежно, то грубо вторгались в моё тело, в мой рот и кажется даже в мою душу…
Ну и как прикажите мне стереть из памяти эту кошмарную ночь?
Стойкое чувство вины и ощущение, что мне уже никогда не отмыться от этой грязи угнетали мое и без того нездоровое состояние.
Стараясь издавать как можно меньше звуков спустилась на первый этаж, а заметив открытое настеж окно чуть не закричала от радости. Заскользив по подоконнику, зацепилась рукавом за острый край, а дернув зластчастную вещь сорвалась вниз. Благо было не очень высоко и из земли ничего острого не торчало. Колени я конечно сбила. Но мне так сильно хотелось исчезнуть оттуда, что будь там хоть кипящая лава, я всё равно бы бросилась в неё.
Мне повезло и мое экстренное приземление никто не заметил.
Хотя у ворот и топталось с десяток охранников.
Ну вот и как пройти незамеченной?
Забор отпадает. Очень высоко, не говоря уже о колючей проволоке, которой он обнесен по периметру.
Вдруг вспомнила, что возле окна, из которого я только что вылезла, на противоположной стене висел распределительный щиток. Пришлось карабкаться обратно.
И так… посмотрим, что тут у нас?
Отлично!
Весь необходимый набор инструментов, да еще и план эвакуации.
Ну что, устроим мальчикам маленькое замыкание?
От масштаба происходящего стало страшно, а от мысли что это устроила я, еще страшнее.