Девочка в стекле

ОСВЯЩЕНИЕ ДОМА

Чем больше я заставлял себя не думать о Шарлотте Барнс и чем больше я думал о Лидии Хаш, тем сильнее хотелось мне снова увидеть Исабель. У меня не было способа связаться с ней, чтобы договориться о еще одной встрече на берегу или хотя бы сообщить, что я о ней думаю. Я жил надеждой, что Исабель позвонит. Но вот телефон звенел, я снимал трубку, чувствуя, как сосет под ложечкой, и оттуда раздавался голос Сала, или знаменитый поддельный лай Хала Иззла, или же это Вонда, каучуковая дама, спрашивала Антония. Я чувствовал по меньшей мере разочарование, а потому начал плести сети, что стало идеальным способом отвлечься от недавних событий.

Как учил меня Шелл, «кидала появляется, когда тебе чего-то хочется, но обстоятельства мешают получить это. Хороший кидала взывает к тщеславию, гордыне, зависти, невежеству или страху тех, кто стоит на его пути к цели, и заручается их помощью. Сперва свали в одну кучу предполагаемые правила социума, нравственности, общества и мышления, брось их в огонь, а затем действуй. Мысли широко, будь уверен в себе». Именно это я и сделал.

Я знал, что у Шелла есть список всех приходивших к Барнсу в течение нескольких месяцев перед исчезновением девочки. Мне также было известно, что в этом списке числился и Паркс. Шелл очень хотел, чтобы мы еще раз заехали к Кейт в редакцию газеты и поинтересовались биографиями и связями интересующих нас лиц. Послать нас туда помешали его же собственные меры предосторожности: мы на некоторое время должны были затаиться, не проводить никаких расследований, пока шум не стихнет и репортеры с полицией не покинут сцену. Держа это в уме, я отправился в Инсектарий — поговорить с Шеллом.

Он читал что-то об одной из своих голубых бабочек и хотел рассказать мне о прочитанном.

— А ты знал, что когда этот вид находится на стадии гусеницы, муравьи защищают его от хищных ос и вообще ухаживают за ним?

Конечно, ничего такого я не знал, но все же сел и выслушал целую лекцию, кивая в нужных местах и изображая необычайный интерес. Я узнал, что прислужники-муравьи выполняют свои обязанности только по отношению к этим гусеницам, потому что те выделяют химическое вещество, известное как «медвяная роса», а муравьи от нее сходят с ума. Шелл распространялся почти двадцать минут, а когда его энтузиазм наконец иссяк, я попробовал сменить тему:

— Обидно как-то — сидишь и ждешь, что случится дальше.

— Я знаю.

Шелл встал и подошел к большому рабочему столу в заднем конце Инсектария. Я последовал за ним.

— Когда у тебя дойдут руки до этого списка, что тебе дал Барнс, ты с кого начнешь?

Шелл наклонился, заглядывая в стеклянные клетки, где держал гусениц в стадии линьки.

— Я начну с мужчин, хотя это с моей стороны, может быть, и недальновидно. Полагаю, что в этом может быть замешана и любая из женщин. Просто известно не так уж много случаев, когда женщины похищают детей, не важно, с какой целью. Я бы так сказал.

— А Паркс в твоем списке есть?

— Да. Но пока я его не подозреваю. По нашим сведениям выходит, что они с Барнсом — старые университетские друзья.

— Он может знать других людей, — заметил я.

— Хорошая мысль.

— Может, стоит нанести ему неожиданный визит — только полиция не должна об этом узнать. Вдруг мы получим от Паркса интересные для нас сведения. Пока ты делал с ним, что хотел, — сказал я и замер, словно боясь, как бы малейшее движение не выдало моих тайных замыслов.

Шелл, увидев, что с его крохотными подопечными все в порядке, выпрямился, повернулся ко мне и сказал:

— Неплохая мысль. Я поеду туда сегодня днем.

— Может, мне поехать с тобой?

— Не надо беспокоиться, в этом нет необходимости. Я знаю, ты поотстал в занятиях.

Мысли мои метались в поисках довода, который заставил бы его пересмотреть это решение. Я так лихорадочно искал выход, что поначалу даже не заметил улыбки на лице Шелла. Это была не та его деловая широкая ухмылка. Заметив ее, наконец я сдался и рассмеялся.

— Хочешь кинуть кидалу? — спросил он.

Я кивнул:

— Мне нужно увидеть Исабель.

— Нужно? — переспросил Шелл, поднимая брови. — Эта девушка тебя обвела вокруг пальца.

— Я истинно верующий.

— Ну хорошо, поедем. Это неплохая идея — выкачать из Паркса немного сведений. Но я хочу, чтобы ты запомнил одно. Хотя честность редко бывает лучшей политикой, мне ты всегда можешь говорить правду.

— Я знаю, — сказал я, вспоминая, что мы так и не рассказали Шеллу про эпизод со шляпой.

Три часа спустя мы с ним предстали перед Парксом, который восседал на своем троне в гостиной, держа в руке мундштук. Он был рад нашему появлению и приказал охраннику провести нас прямо в дом. Поздоровавшись, он похлопал Шелла по спине, словно старого приятеля, и даже пожал мне руку.

— Бедняга Барнс, — сказал Паркс. — Он никогда не сможет оправиться от такой потери.

— Насколько мне известно, девочку хоронят завтра, — сообщил Шелл.

Паркс закрыл глаза.

— Да. Я буду там. Вчера вечером я был у них на поминках. Ужасно.

— Я бы очень хотел поехать, но мне нельзя появляться на похоронах. Боюсь, полиция дознается, что это мы нашли тело. А тогда мы станем подозреваемыми. Я бы просил вас никому не говорить о нашем участии в этом деле.

— Так значит, это вы постарались? — удивился Паркс. — Ну конечно, я должен был догадаться — уж если вы в это ввязались, все будет двигаться быстрее. Можете больше ничего не говорить. — Он взмахнул свободной рукой. — Понимаю вашу дилемму. Я доволен, что мне удалось свести вас с Гарольдом. Если бы не ваш особый дар, полиция все еще искала бы ее.

— Мы с Онду приехали сегодня к вам с совершенно определенной целью, — сказал Шелл. — Я получил список лиц, бывавших в доме Барнса в течение месяца перед похищением его дочери. Мне нужно знать, знакомы ли вы с кем-нибудь из них.

Паркс был явно доволен тем, что у него есть ответы на вопросы Шелла, и выказал это покачиванием ноги.

— Возможно, я знаю всех, — сказал он.

— Первый — это Стивен Трамболл. Вы его знаете?

— Конечно. Он…

Шелл поднял руку:

— Извините, я вас перебью. Я как раз вспомнил: мне хотелось, чтобы, пока мы здесь, Онду очистил ваш дом от всяких проявлений зла. Безвозмездно, конечно, — ведь вы помогли мне связаться с Барнсом. Вы не возражаете, если Онду пройдет по вашему дому и освятит его?

— Ничуть. Напротив, буду рад. С самого дня сеанса меня преследовали дурные ощущения, холодные ветры и всякое такое. Видимо, моя жена оставила здесь часть своего духа. Если ваш мальчик сможет его прогнать, я буду только рад.

Паркс улыбнулся мне; правда, слова «ваш мальчик» меня покоробили. Шелл явно давал мне возможность пройтись по дому и найти Исабель, а потому маленькие неприятности уравновешивались в моем сознании благодарным чувством. Я сложил руки, как католик в молитве, и медленно встал. Сделав шаг вперед, я начал бормотать на своем наречии свами, производя низкие гортанные звуки, чтобы изгнать прочь злых духов. Глаза Паркса широко открылись — он явно был восхищен, что я ради него использую свои магические силы. На лице Шелла появилась деловая улыбка. Оба смотрели, как я неторопливо иду к двери. Выйдя в коридор, я услышал голос Шелла:

— Этот господин Трамболл, он чем занимается?

Оказавшись в коридоре, я опустил руки и ускорил шаг. Дом Паркса был огромным, а я понятия не имел, где искать Исабель, но Шелл высвобождал для меня не меньше часа, и этого должно было хватить. Вскоре роскошь мебели и отделки привела меня в состояние, близкое к трансу. Я встретил двух горничных, но других — Исабель не было. Я прошел по траве террасы с внутренним бассейном, по огромному залу, по кухне, в которой можно было наготовить на целую армию. Все здесь, казалось, было сделано из золота или высокопробного серебра, все сверкало — будь то хрусталь или отполированный до блеска тик.

Поиски мои длились уже больше получаса, и я начал опасаться, что все мои хитромудрые труды пойдут прахом, но как раз в этот момент, войдя в длинный коридор, в дальнем его конце я увидел Исабель — стоя на коленях, она терла щеткой плиточный пол. От такой неожиданности я даже вздрогнул и несколько мгновений просто наблюдал за ней. Поначалу я отметил ее изящные, экономные движения — девушка подавала свое тело вперед и сильно, размеренно водила щеткой, время от времени макая ее в ведро с мыльной водой. В ходе этих наблюдений мое внимание отвлеклось от усердного труда Исабель на изгибы ее тела. И в этот момент она подняла голову.

— Пришел спасать меня от каторжных трудов? — улыбнулась она и села на пол, согнув ноги в коленях. Затем подняла руку и тыльной стороной ладони отерла пот со лба.

— Мне нужно было тебя увидеть, — сказал я.

Исабель встала, ее лицо посерьезнело — явно в ответ на мою серьезность.

— Что-то случилось?

Я кивнул, направляясь к ней. Исабель бросила щетку в ведро и подняла его за ручку.

— Идем. — И она показала на дверь слева от нее.

Мы вошли в небольшую комнату-приемную, а через нее — в еще одну: внутренний кабинет со столом, книжными шкафами, картотеками и другим столом, для пишущей машинки. Исабель поставила ведро рядом с дверью и закрыла ее, когда мы вошли.

— ¿Qué pasa?[42] — спросила она.

Я хотел рассказать о девочке Барнсов, но понимал, что не могу, — преданность Шеллу запрещает. Вместо этого я медленно обнял Исабель. Она не оттолкнула меня, наоборот — легко прижалась ко мне, и мы поцеловались. Это был не прощальный поцелуй, кладущий начало роману, как в прошлый раз, а напротив — пылкий и страстный. Я понятия не имел, что я делаю, но вкладывал в это все, что у меня было.