Девушка, мент и бандит

Глава тринадцатая

- И где же ты шатался эти полтора часа? - с угрозой в голосе произнес пахан, сидевший за столом.

Червонец стоял посреди кабинета, переминаясь с ноги на ногу.

- Прости, Желвак, менты запрессовали. Гаишники. Мурыжили так, что кишка за кишку завернулась, и я чуть дуба не дал. Так хотелось уродов придушить прямо на набережной…

- Тебя? Менты? - Глаза Желвака полезли на лоб. - Они что, нюх потеряли? Номеров твоих не видели?..

- Да все он видел, урод тряпочный! И он, и второй, что сидел в их корыте разрисованном. При погонах, целый капитан. Беспределыцики, бля!..

- А что им надо было? - подозрительно всмотрелся в подчиненного Желвак.

- А что им всегда надо? - аж задрожал Червонец. - Капусты!

- За что?

- А я знаю? Я и не нарушал ничего. Ехал к Жареному на Коломяжский, поворачивал на Черную речку у Макдоналдса, ну и трамвай, как всегда, слева объехал. Передо мной один лох еще на "восьмерке" повернул. А этот, бля, с палкой - тут как тут. Машет.

Червонец замахал рукой и попытался состроить рожу, как у мента. Получилось совершенно натурально.

- Я рулю мимо, коню понятно, так он под самые колеса прыгнул, самоубийца. Торможу. А мусор с палкой своей к той "восьмерке" бегом - документики! Ксиву взял, буркалы выпучил - и под козырек. "Восьмерка" дальше тарахтит, а этот ко мне. Ну, думаю, раз он такого долдона отпустил, мне-то щас спляшет. А он слюной брызжет - нарушаем? Нет, бля, говорю. Это тот, на "восьмерке", под красный ехал, а я честный фраер. А эта сука сует мои права в карман. Пройдемте, говорит. Пошел ты сам, думаю, завтра с извинениями мне права принесешь - и на педальку. А "тестера" полосатая мне, бля, дорогу резко загораживает. Оба уже ко мне бегут. В машину к нам, говорят, садись. Ну, сел…

Из нагрудного кармана Желвака полилась душещипательная мелодия "Собора Парижской Богоматери". Он махнул Червонцу рукой, дескать - подожди, и достал мобилу:

- Как это нет? А где?.. Нет, я не понял… Это уже не мое дело. У Узбека возьми… Твои проблемы, но если завтра товар не будет у меня, жопу разорву. Все. Жду вечером. Или завтра с утра. Крайний срок… А эти бакланы все буром поперли? Двое здесь? Ко мне их. И тех троих из-под земли достань. Час тебе даю.

Авторитет сунул телефон в карман и кивнул Червонцу:

- Ну, трави дальше. Складный роман получается.

- А что дальше? - пожал плечами Червонец. - Выезд на полосу встречного движения. Гражданский кодекс. Лишение прав от двух до четырех месяцев… Я им сотку баков - некогда мне на гнилой базар время терять, а они моргалами хлопают, как целки. Вы нам взятку предлагаете? Нет, бля, говорю, это вам премия за добросовестную службу. Разве ж это премия, говорят, на двоих - то? Дал еще одну бумагу акробатам долбаным. Завтра у Помидорова узнаю, кто стоял. Они мне втрое вернут, вымогатели!..

- Ага. - Желвак нажал кнопочку под столиком, и на пороге отдельного кабинета ресторана "На нарах" возник халдей. - Принеси-ка мне, любезный, графинчик с анисовкой. И закуски. Икорки там, балычка… грибочков не забудь.

Потом пробурчал под нос:

- Распоясались, однако, менты. Борзеют. Надо будет прищучить.

И вновь обернулся к Червонцу:

- Так к кому, говоришь, ты ехал на Коломяжский?..

Червонец не успел ответить, в дверь бочком вошли Бивень с Фомой и нерешительно остановились у порога.

Желвак поднял глаза на шестерок.

- Ну, любезные мои? - с притворным дружелюбием начал он.

- А мы чо?.. - начал мычать Фома, но Бивень саданул его локтем по ребрам, и Фома утих.

- А вы чо? - подбодрил Желвак.

- Мы все вместе хотели, - хмуро отозвался Бивень. - Договорились. Мокрого ждали…

- И Жареного, - с веселой готовностью продолжил пахан. - Так к кому ты, Червонец, говоришь, торопился?

Червонец понимал, что веселится Желвак не к добру. Надо колоться.

- К Лехе, я ж сказал. Тут, Желвак, вот какое дело. Пропали куда-то трое моих, зашухарились где-то, бля. Вот я и поехал в Лехину берлогу. Думал, может, на троих приняли - и отключились. И мобилы молчат…

- А когда их в последний раз видели?

- Утром вчера. Я их к бабе разобраться послал.

- Разобрались? А что за бикса? Или честная мымра? Почему я не знаю?

- Не разобрались, Желвак. Не знаю. Пропали они. Никто не отзывается.

- Так, - нахмурился блатной. - Подробнее давай. С самого начала…

Желвак волновался не зря.

На его суровом бандитском веку он много раз сталкивался с такими вот непонятками, когда из пустячного дела вырастали большие неприятности. И уж кому, как не ему, было знать, что пропавшего человека чаще всего отыскивают в виде трупа.

В отличие от своих бестолковых и неопытных соратников, которые умели только пальцы растопыривать, Желвак имел богатый жизненный опыт. Две ходки общим сроком в семь лет говорили сами за себя. И авторитетом Желвак пользовался в среде блатных. Официально коронован пока не был, но числился свояком. На второй зоне, до тех пор пока Борьку Елецкого к ним не закрыли, числился смотрящим по выбору сходняка. Так что коронация была не за горами. Желвак надеялся, что это произойдет на ближайшем сходе, который намечался через пару месяцев.

А ведь в первый раз Желвак попал к хозяину по голимой подставе.

Тогда он только из армии вернулся, а служил в морпехе - он и в детдоме самым здоровым был. Ну и в частную охрану подался. Тогда - во второй половине восьмидесятых - в стране начался бардак, называемый перестройкой и гласностью. Старые вожжи отпустили, постромки обрезали, а другой узды накинуть не успели - и понеслась птица-тройка родимая…

Мало кто помнит теперь громкое дело кооператива "Виталия", который шил местную обувь по итальянским лекалам. А тогда его магазин с огромной светящейся вывеской первым из частных производителей занял тепленькое место на Адмиралтейском проспекте неподалеку от Исаакия.

Потом, разумеется, основного владельца обвинили в спекуляции, уходе от налогов, нарушении трудового законодательства и заодно в семи смертных грехах. И загудел пионер частной промышленности в места весьма отдаленные на полтора десятка годиков. Не ко двору пришлась чиновникам от перестройки отечественная дешевая и качественная обувь. Впрочем, властям во все времена невыгодно хорошее и дешевое свое. Потому что тогда становится невозможно проталкивать на наш рынок дорогое чужое. Не бесплатно проталкивать, разумеется…

Но крах "Виталии" был уже потом. А поначалу дембель Николай Гладильцев был принят на работу сменным дежурным по торговому залу. Это была собственная закамуфлированная служба безопасности кооператива, потому что тогда еще не было ни охранных контор, ни даже братковских крыш не было. Все только еще начиналось и строилось фактически с нуля. А вот наезды уже и тогда случались…

Работал Гладильцев честно.

Глядя на его фигуру, а тем более на его доброе лицо, никому из посетителей даже в голову не приходило хулиганить. Пару раз пришлось выставить за дверь забредавших пьянчуг - вот и все охранные дела. Хозяин жмотом не был, и у молодого вышибалы стали водиться деньги…

Кто знает, как сложилась бы судьба перспективного охранника после закрытия кооператива… Скорее всего, либо организовал бы свою охранную контору, либо к братве прибился - таким же вот бакланом, которые перед ним сейчас топчутся понуро. Но рок распорядился иначе.

Как-то Николая, отсыпающегося после ночного дежурства, разбудил настойчивым звонком сосед Мишка Оленев. Они друзьями не были, но знакомыми были добрыми и не раз по-соседски помогали друг другу по мелочам. Мебель подвинуть или трешкой до получки выручить…

Но в этот раз Мишка едва не плакал и просил в долг крупную сумму. Брат, мол, загибается, а операцию сделать могут только за границей. И родственники в Израиле есть, и помочь с выездом могут, но нет денег. Собирает вот везде, где можно…

А у Коли тогда как раз накопились деньги. Он подумывал уже прикупить подержанную иномарку, что по тем временам было круто. А душа у него еще была доброй и наивной.

В общем, одолжил он соседу на три месяца тысячу американских рублей, а спустя полгода начал волноваться и спрашивать, не пора ли, мол, долг вернуть. Мишка не отказывался, благодарил за помощь, сообщал, что брату уже лучше, но упорно тянул кота за хвост. Коля через Мишкину мать, жившую на другом конце города, выяснил, что у Оленева никаких братьев нет, а сам он в последнее время только и тащит у матери деньги. Уж распродал все. Говорят, что играет в карты по-крупному…

На другой день разъяренный охранник зашел к Мишке и сказал, что все знает, что Мишка может хоть квартиру продавать, но завтра к вечеру чтобы деньги были.

- Могила! - побожился Мишка. - Завтра я тебе верну половину железобетонно, а еще половину на днях.

А следующим вечером Желвака, выходящего из Мишкиной квартиры, взяли на лестничной клетке с помеченными долларами и невесть откуда взявшимся патроном в кармане. Пригласили понятых, оформили честь по чести вымогательство, незаконные операции с валютой и хранение оружия. А на следствии предъявили еще и магнитофонную пленку, на которой среди шумов и хрипов можно было с трудом различить блеющие Мишкины слова: "На, возьми пятьсот. А еще пять сотен я тебе послезавтра сам занесу. Не убивай только".

А он ведь поначалу подумал, что Оленев так глупо пошутил…

Заступиться за сироту было некому. Откупиться уже нечем. И он пошел по этапу. Еще на пересылке ему объяснили, откуда взялся патрон, и сколько из присвоенной тысячи сосед отдал ментам, чтобы Колю Гладильцева, а теперь арестанта Желвака, закрыть.

Отомстить не удалось. Уже через полгода Мишку Оленева пописали за карточный долг, который в этот раз он отдать не сумел. А Желвак с той поры больше всего боялся не смерти, сумы или тюрьмы, а элементарных подстав.

И ненавидел ментов.

Вот и сейчас сообщение о дорожном беспределе ментов рассердило Желвака. Он нарисовал на них очередной зуб и решил наказать за нарушение джентльменских соглашений.

Но это потом, потому что сообщение о пропаже трех гладиаторов встревожило Желвака значительно сильнее. Его ребята просто так не пропадают. Срочно надо было разбираться, пока не выросла из маленькой неприятности большая проблема.

- Ну, что молчим? Давай, Червонец, выкладывай.

Червонец рассказал все.

Про убийство музыканта, о котором Желвак, разумеется, знал. О суде и о приговоре. Про то, что у лабуха убитого оказалась подружка, которую в ресторане Червонец даже не заметил, да и на суде не обратил внимания. В общем-то, и не до того ему было, если честно. А вот Васек Кривой заметил - и по дружбе Червонцу глаза раскрыл. Но, похоже, и Бастинда заметила, что недоброе замыслила лабуховская швабра, которую, оказывается, Линой звать.

А потом изувеченное тело Бастинды было найдено на стройке, на которую сама бы она просто так ни в жизнь не поперлась. Бастинда была тренированной спортсменкой, голыми руками ее не возьмешь… Вполне возможно, что она попала в засаду. Или несчастный случай? Но ведь что-то ее на место трагедии привело? Вот и порешил Червонец с братвой прищучить эту маруху смутную и всю правду у нее выведать. Разобраться.

Квартиру нашли без труда, но дома девицы не оказалось. Поэтому Червонец там троих оставил - Мокрого, Леху Жареного и Витька. Ждали, что вечером с девицей приедут, но не дождались.

В носу у Червонца засвербило, и он громко чихнул.

Извинившись, он полез в карман за платком, и на пол со стуком выпал экспроприированный в квартире Лины медальон. Посмотрев вниз, Желвак поинтересовался:

- А это что еще за хрень?

Червонец поднял медальон с пола и собрался было уже положить его обратно в карман, но Желвак сказал:

- Ну-ка, дай сюда.

Па лице Червонца отразились жадность и страх, что пахан заберет безделушку себе. Но Желвак усмехнулся и добавил:

- Да не ссы ты, никто у тебя ничего не отнимет!

Червонец неохотно протянул медальон Желваку.

- Интересная хрень, - сказал Желвак, осматривая медальон, - откуда он у тебя?

- Да… Па хате у этой рыжей нашел.

- Нашел? - Желвак засмеялся. - И долго искал?

- Да нет… Он в прихожей лежал на столике.

- Ну, раз в прихожей, значит, ничего он не стоит. Так что ты, Червончик, пролетел, пожалуй, с этой цацкой.

Желвак поднес медальон поближе к глазам.

- Написано что-то не по-нашему… Люпус… Во! Это значит - волк. Понял?

Червонец пожал плечами.

- Темнота! Кроме "Кока-колы", заграничных слов, наверное, и не знаешь?

Червонец опять пожал плечами.

- Та-ак… - Желвак поднял брови, - а буковка-то перевернута. Видать, не большой грамотей был тот, кто эту надпись выводил. Неправильная буква. А внутри что?

Желвак открыл медальон и принялся рассматривать выцарапанные внутри узоры.

- Ни хрена не понятно, - поморщился он, - интересная вещица. Ладно, держи!

Он защелкнул медальон и протянул его Червонцу.

Тот схватил его и засунул в карман. После этого, облегченно вздохнув, он продолжил рассказ о своих злоключениях. Сегодня с самого утра Червонец обзвонился всем, но ни мобилы, ни телефоны домашние признаков жизни не подавали. Он съездил на квартиру Лины, внутрь не заходил, но было ясно, что там - тишь да гладь. На звонки никто не отвечает. Вот и рванул к Лехе домой, потому что ближе всех, но тут мент. Червонец и так уже опаздывал. Пришлось разворачиваться и мчаться к Желваку. Такие вот дела.

По ходу рассказа физиономия Желвака, и без того не внушающая радости, становилась все мрачней.

- Так, - негромко сказал он, помолчав немного, когда Червонец закончил. - Вы мне, уроды, своей самодеятельностью всю малину испортили. Дело срывается, а людей нет. Сейчас втроем - скачками - к Узбеку в помощь. С тобой, Червончик, я потом персонально поговорю. А этими тремя…

Он умолк на секунду, а потом рявкнул:

- Марш отсюда!

Несчастную троицу как ветром сдуло.

Желвак был мрачен.

Первое, что увидел он в этой истории, - подставу. Очень ему не понравилось непонятное участие Кривого в судьбе Червонца. Чего ради, спрашивается, одному бригадиру другого на какую-то неизвестную девицу наводить?

Предположим, рассуждал Желвак, что у Кривого к Червонцу что-то есть. И он решил его сожрать с потрохами. Но сделать это надо грамотно, чтобы никто не заподозрил. Придумывается девица, и несколько быков заманиваются в ловушку. Тогда тех троих менты где-нибудь в Крюковом канале отыщут. Или в Крестовке. А сам Червонец, потеряв несколько штыков, тоже уже на крючке - за этой фифой охотится, ни хрена вокруг не видит, будто глухарь на токовище. Может, и он через пару дней бесследно исчезнет. Ну, тогда хоть известно, с кого спросить…

Или, что не исключено, Кривой на будущее услугу оказывает, чтобы потом у Червонца что-то попросить. Тут тоже ухо востро держать надо: нехорошо, ой нехорошо, когда за спиной начальства подчиненные свои собственные игры начинают. Для дела это всегда - только хуже. Надо бы потолковать с Васьком конкретно. На послезавтра вызвать…

Тогда они должны были эту деваху уже прихватить, если она не ниндзя, конечно. Куда они ее дели? Так хороша, что повезли побаловаться, забыв о дисциплине?

Но тогда получается, что девица - не выдумка. Впрочем, и в первом случае она не выдумка, ну, или не она - но адрес реально существующий, по которому трое не последних парней исчезли. И если это - дело рук не Кривого, то на сцене есть пока неизвестный игрок, который всех пытается подставить.

И самого Желвака в том числе.

Поэтому, как ни крути, а ситуацию прояснять надо. Подружка братка погибла - это факт. Кто-то за это должен ответить. И Червонца понять можно. Но самовольничать все равно никому не позволено - так что правильно он всех вздрючил. Да и Кривому еще достанется. А уж Линой этой он теперь сам займется…

Интересно все-таки, где же эти трое?..

И что это за медальон такой неграмотный?