– Как... примитивно.

Она загадочно улыбнулась и ушла куда-то в свои мысли. После минуты неловкого молчания она обошла комнату, разыскивая что-то на своих полках. Она схватила что-то маленькое и белое и сунула это мне в руку.

Я застонала.

– Больше никакого мыла.

Она ухмыльнулась.

– Это не заставит мужчин пускать слюни или убегать; это было сделано именно для твоей проблемы. Хотя я почти забыла, что оно у меня было, потому что раньше оно никому не было нужно. У меня никогда не было проблем с зельеварением, поэтому я не могу быть уверена, что это тоже сработает.

Я посмотрела на мыло, нахмурившись.

– У меня нет других вариантов.

Она оглядела меня с ног до головы.

– Ну, ты не кажешься побежденной. Он действительно так плохо к тебе относится?

– Мы не так вместе. Я его пленница.

– Ты выглядишь как здоровый заключенный.

Я вздохнула. Я бы не выглядела здоровой, когда он пытал меня, чтобы заставить открыть печать.

И тогда я пришла к ужасному выводу: ему не нужно было мучить меня. Он мог заставить меня делать все, что пожелает.

У меня было гораздо больше неприятностей, чем я когда-либо думала.

* * *

Я вернулась в гостиницу и чуть не столкнулась в дверях с Уэстоном. Он осмотрел меня, как будто ему было интересно, что я задумала, и я быстро очистила свой разум. Но я не могла очистить свой разум и идти.

По какой-то причине мне казалось, что если я не могу думать, то не могу и двигаться; поэтому я неловко стояла перед ним. Я чувствовала себя муравьем под его пристальным взглядом, и он решал, раздавить меня или нет.

Его губы приподнялись, когда он сказал:

– Не муравей, просто маленький человечек, – прежде чем он прошел мимо меня, как будто не собирался тратить свое время, пытаясь разгадать мои планы.

Муравей? Человечек?

Я была уверена, что в его глазах это было почти одно и то же.

Позже я была обеспокоена тем, что он не признал, собирался ли он раздавить меня.

Когда мы ехали по оживленной тропе, я заметила, что здесь очень похоже на Алжир. Температура была такой же — до определенного градуса, я была уверена. Я снова переоделась в подходящую одежду, в основном потому, что не хотела просить Уэстона помочь мне завязать тряпки на манжетах, и потому, что женщины здесь носили более консервативную одежду.

Многие из них бросали на меня странные взгляды по пути, даже полностью одетые. Я заплела волосы сбоку назад, чтобы они не падали на лицо, и это было самой женственной чертой во мне — это и моя фигура. Но из-за того, что я была одета в мужскую одежду, многие люди тратили много времени, изучая меня.

Колеса каравана скрипели и толкались, когда они проезжали мимо. Лошади ржали, а люди болтали с проходящими путниками об их пункте назначения. В какой-то момент мимо проехала большая деревянная клетка, и мои глаза встретились с большими янтарными глазами тигра. Мне казалось, что я была в замедленной съемке, когда мы проходили мимо металлических прутьев клетки тигра, его пристальный взгляд следовал за мной. Его жужжание невольно пробежало по мне — оно было мягким, мурлыкающим, теплым, и я знала, что у него не было желания причинить мне вред. Я наблюдала за ним, пока он не проехал мимо, и чувствовала то же, что и он, — пойманные в клетку.

Я была пленницей, окруженной всевозможными путешественниками. Я была расстроена. У меня была клаустрофобия. Мне хотелось кричать и умолять кого-нибудь из этих людей помочь мне.

– Ты не уйдешь, - сухо сказал Уэстон.

– Неважно, скольким людям ты соизволишь рассказать.

Я поморщилась. Я ненавидела, когда он использовал это слово: человек.

– Куда ты меня ведешь? – спросила я.

Его взгляд говорил: "Зачем задавать вопрос, на который ты уже знаешь ответ?"

Печать. Эта отвратительная штука, которая уже привела к смертям и причинила бы гораздо больше, если бы ее открыли.

Я задавалась вопросом, как он узнал, где это. Бабушка говорила мне, что я была единственной, кто мог найти ее. Если она ошибалась, то как Уэстон думал, что я вообще смогу ее открыть? Я не думала, что смогу найти печать, даже если попытаюсь. Я не чувствовала притяжения ни в каком направлении, когда обыскивала землю.

У меня не было магии, даже искры, когда меня чуть не изнасиловали. Может быть, просто может быть, я была всего лишь фермерской девушкой из Алжира. Единственное, что изменилось, - это волосатость. И это все же вернулось прежде, чем я успела осознать.

Я все еще была слаба. Я признавала это вопреки своему собственному желанию.

Я надеялась, что смогу избавиться от наивности, но это должно было быть пересмотрено позже. И ко мне все еще прилипло это мерзкое слово, от которого у меня остался неприятный привкус во рту: убийца.

Я знала, что глупо чувствовать вину за то, чего я не делала. Но я была мягче, чем когда-либо до этого путешествия. Хотя у меня было чувство, что эта сторона меня долго не продержится. Эти смерти — они были из-за меня; с этим не поспоришь.

С каждым шагом, который мы делали все дальше от Ундали, по моей коже все сильнее выступал холодный пот. Возможно, я не лучшим образом играла девицу в беде.

Ее разум так же силен, как и слабое тело.

У меня был план.

О котором я бы не стала думать, имея уши в голове.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

РАЗВЛЕЧЕНИЕ УБИЙЦЫ

– Почему мы всегда должны сходить с пути?

Мы в очередной раз пошли в обход, путём, которым, казалось, больше никто не воспользовался.

– Это никогда ничем хорошим не заканчивается, - сказала я Уэстону, когда мы остановились в конце леса, чтобы напоить лошадей.

– Я думаю, это в основном из-за тебя.

Я усмехнулась.

– Это ты втягиваешь меня в это свое садистское путешествие.

– Похоже, что я тебя принуждаю? - спросил он с некоторым весельем, и было что-то еще в его глазах, что я не собиралась лгать, напугало меня.

Я подняла бровь.

– О, так значит, я могу уйти?

– Мир - твоя устрица. Продолжай, принцесса.

Я некоторое время наблюдала за ним в тяжелом молчании.

– Мне это не нравится, - сказала я неловко.

– Что? - спросил он с озорством в голосе.

Я покачала головой.

– Я не играю ни в какую бы игру, какой бы она ни была.

– Игры нет. Продолжай, – он указал на поле перед нами.

– Уэстон... - прорычала я.

Я собиралась убить его за то, что он размахивал фруктом у меня перед лицом, просто чтобы отобрать его.

– Ты не смогла бы выбраться отсюда одна, признай это, принцесса.

– Прекрати называть меня принцессой!

Он так разозлил меня, что я готова была закричать, но не из-за этого дурацкого прозвища, которым он меня назвал; это было просто раздражение. Я была зла из-за того, что он был прав. И потому, что у меня могли быть проблемы с гневом — которые, я была уверена, передавались по наследству — за что я бы отчитала бабушку, если бы когда-нибудь увидела ее снова. Потому что эти досадные проблемы могли заставить меня принять некоторые решения, в которых и близко не было чувства самосохранения.

– От твоих мыслей у меня сильно болит голова, - сказал он со вздохом.

– Да, ну, у тебя от себя же сильно болит голова.

Настоящая взрослая, Каламити.

Он скрестил руки на груди.

– Вот что я тебе скажу. Если ты сможешь пересечь это поле, тогда я сам сопровожу тебя к Ундали.

Я моргнула, не веря в это.

– Что?

Мое сердце билось быстрее, и если он лгал, я собиралась ударить его ножом.

Будь настоящей, Кэл. Ты попытаешься.

– Ты слышала меня, - протянул он.

Я неуверенно посмотрела на поле, а затем снова на него. Он увидел неуверенность на моем лице и, очевидно, подумал, что это достаточно забавно, чтобы рассмеяться.

Я нахмурилась.

– Это глупо.

Он снова рассмеялся.

– Ну, у меня никогда не было заложницы, которая не хотела бы сбежать.

– Заткнись, - парировала я.

– Тебе скучно, и ты играешь со мной в какую-то гнустную игру. А я не хочу играть.

Я скрестила руки на груди.

На его губах появилась усмешка.

– Признай это, принцесса. Ты напугана.

– Назови меня принцессой еще раз... - прорычала я.

Опять же, не это меня разозлило.

Я сказала себе, что справлюсь с этим, не играя в его игру, но то, что он сказал дальше, заставило мои досадные проблемы проявиться в полную силу.

– Ты неравнодушна ко мне, принцесса? У меня были менее навязчивые служанки, которые год не видели другого мужчину.

Мне пришлось прикусить язык. Сильно. И сказать своему рту, что я здесь главная.

– Ты сопроводишь меня к Ундали? – я зарычала, не будучи в состоянии находиться рядом с ним ни секунды без того, чтобы не ударить его ножом.

– Я никогда не был рядом с кем-то, кто так много думает о том, чтобы ударить другого человека ножом, как ты, и ты думаешь, что я сумасшедший?

– Я клянусь..

– Ты пересечешь это поле. Я провожу тебя до Ундали.

– И я могу ударить тебя ножом, - сказала я.

Это определенно должно было быть частью этой дурацкой сделки, или никакой сделки вообще.

Он улыбнулся, как будто это было стандартным условием в соглашении.

– И ты можешь ударить меня ножом, - повторил он.

Я не знала, смогу ли я ударить кого-нибудь ножом, пока они просто неподвижны, но это был спорный вопрос, потому что, если я сделаю это, он отведет меня к Ундали.

– Откуда мне знать, что ты не лжешь? – спросила я.

– Ты не узнаешь.

Что ж, по крайней мере, в этом он был честен.

Это должно было что-то значить, верно?

Я повернулась к полю и посмотрела на высокую траву, колышущуюся на ветру. Ничего необычного в этом мне не бросилось в глаза. Я понятия не имела, что все это значит, но, возможно, магия, которой я должна была обладать, помогла бы мне пройти через это. Потому что, без сомнения, в этом было что-то странное. Или, может быть, Уэстон был сумасшедшим, и я бы прекрасно прошла через поле. Да, я бы ухватилась за эту мысль.

Я уставилась на колышущуюся траву и прикусила губу, размышляя, в то время как одна мысль грызла меня, пока я не выплюнула ее.

– Я бы предпочла уйти тем путем, которым мы пришли, - попыталась я.

Он улыбнулся.

– Нет, поле в порядке.

И вот оно.

С полем определенно что-то не так. Нервозность поселилась у меня в животе и росла с каждой минутой. Как я могла не попробовать? Если не ради Алирии, то ради себя. Мне нужно было быть храброй девушкой с фермы из Алжира.

Предзнаменование глупой гадалки нежеланно закружилось у меня в животе. Но я не могла позволить ее бредням завладеть моей жизнью. Я посмотрела на Уэстона; он сидел, прислонившись к дереву и положив предплечье на колено. Вид его непринужденности разогрел мою кровь настолько, что я вскочила на Галанта и повела его к полю. Уэстон был таким расслабленным, и все же я находилась в постоянном состоянии смятения.

Поговорим о разочаровании.

Трава под Галлантом была достаточно высокой, она доходила мне до ступней; пара прядей забралась мне под штаны и пощекотала ноги. Я подпрыгнула, когда почувствовала это, уже нервничая. Я стиснула зубы, когда услышала смешок Уэстона позади меня, и двинулась вперед. Единственными звуками были шелест травы, свежий ветерок и редкое стрекотание сверчка. Я оглянулась, Уэстон все еще был в своей расслабленной позе. По мере того, как мы удалялись все дальше и дальше, я начала предполагать, что Уэстон действительно сумасшедший.

И тогда на меня опустились тучи.

Я смотрела широко раскрытыми глазами, как они кружили над моей головой, и я спрыгнула с Галанта, когда они, несомненно, направлялись прямо ко мне. Мое сердце бешено колотилось, когда они преследовали меня. Из облаков донеслись звуки смеха, когда одно из них сбило меня с ног, и я упала, вниз, в темную дыру.

Она была достаточно широкой, чтобы через нее можно было пролезть, и моя грудь сжалась от страха, когда она, казалось, становилась все меньше и меньше. Запас воздуха уменьшался, и я поползла быстрее, пока не увидела свет в конце туннеля. Я вылезла из дыры, прежде чем поняла, что нахожусь в небе.

Я кричала, падая из туннеля в небе. Я падала и падала так долго, что была уверена, что заснула. Мои глаза распахнулись, и я закричала, когда заметила, куда собираюсь приземлиться.

Острый выступ горы.

Я вскинула руки, чтобы остановить себя, прежде чем с глухим стуком упаду на землю, и все потемнело.

* * *

Когда я проснулась, первое, что я заметила, это то, что каждый мускул в моем теле болел. Небо было темным, а жар костра согревал мою кожу. Я подняла глаза и встретилась с глазами убийцы.

Кто знал, что у ассасинов есть чувство юмора? Может быть, ему следовало быть шутом.

Ладно, определенно нет.

Половина зрителей, вероятно, в конечном итоге погибла бы.

– Тебе понравилось шоу? – прохрипела я, мое горло болело от крика.

– Вполне. Хотя я не ожидал, что ты будешь так много кричать. Это действительно испортило зрелищность.

Держу пари, ублюдок.

Меня охватило дурное предчувствие. В последнее время было легко завязать разговор с Уэстоном.

Почему-то я не могла отделаться от ощущения, что это была игра сама по себе.

Меня охватило отвращение. По какой-то причине именно мне было доверено будущее Алирии. И вот я здесь, болтаю с врагом. Я встала, не думая ни о чем, кроме как уехать.

– Сядь, - приказал Уэстон, услышав мой план.

– Нет, - возразила я, - я ухожу, и ты не можешь меня остановить.

Я спросила себя, действительно ли я хотела закатить эту истерику, и я закатила глаза. Потому что мне нужно было какое-то подтверждение того, что я не по своей воле следовала за своим похитителем повсюду и что я действительно была пленницей.

– О, поверь мне. Ты действительно именно такая, - сказал Уэстон.

Я уставилась на него.

– Почему бы тебе не держаться подальше от моей головы? И пойти повеситься, пока ты этим занимаешься?

– Сядь.

– Я сказала тебе, нет! Вдолби это в свой толстый череп! Нет..

Одна нога взметнулась и сбила меня с ног, и я упала на свой тюфяк.

Определенно не человек.

Я даже не видела, как он двигался до бокового удара. Я снова двинулась, чтобы встать.

– Встань, и я физически свяжу тебя, - сказал он резким голосом.

Я наблюдала за ним, пытаясь решить, было ли это блефом.

– Уверяю тебя, это не так, - сказал он.

– И я уверяю тебя, если ты не уберешься из моей головы, я причиню тебе телесные повреждения!

Он проигнорировал меня, и каким-то образом мы вернулись на правильный путь. Я больше не чувствовала себя добровольной пленницей. И он снова стал тем эгоцентричным убийцей, каким был всегда.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ВОЛШЕБНАЯ СТРАСТЬ

Невинность.

Остракизм речи и любовь к мыслям. Единственное, что мне было нужно с кем-то, кто не понимал этого слова: уединение.

По крайней мере, я была почти уверена, что мой разум представлял собой лабиринт размышлений, в который я только и знала, как отважиться пойти. Но благодаря тому, что Уэстон быстро научился разбираться в моем хаосе, обычно называемом мыслями, я научилась думать спокойно.

Мы ехали весь день, удаляясь все дальше от Ундали, и только мои тихие мысли разделяли нас. Можно сказать, что я вот-вот взорвусь, и если бы только я забрала Уэстона с собой.

Когда мы добрались до города, прямо перед заходом солнца, мне захотелось двух вещей: ванны и кровати.

И свободы. Но я переходила этот мост, когда чувствовала себя особенно склонной к самоубийству.

Я сидела на своей кровати, пытаясь собраться с силами, чтобы принять ванну, когда ворвался Уэстон.

Я поморщилась.

– Ты мог бы постучать.

– Ты могла бы оставить свою дверь открытой, чтобы мне не пришлось доставлять себе неудобства, открывая ее.

Я усмехнулась.

– Преодолей себя.

– Не выходи из своей комнаты сегодня вечером.

– Нет. Ты можешь убираться прямо сейчас, - ответила я, готовая показать ему свои когти.

Сегодня была не та ночь, когда он играет во власть.

– Закрой за собой дверь.

Его глаза сузились.

– Оставайся в своей комнате. Я серьезно.

Я была плотиной, которую вот-вот прорвет, а он вытаскивал гайки одну за другой.

– И я имею в виду это, когда говорю убирайся!

Он сделал шаг ко мне.

– Я должен привязать тебя к твоей чертовой кровати? Ты не выйдешь из этой комнаты.

Я задавалась вопросом, почему бы ему просто не заставить меня, если он так сильно хотел, чтобы я оставалась в своей комнате, но я не собиралась поднимать эту тему. И я не сомневалась, что он привяжет меня к кровати, но не было никаких сомнений в том, что я собиралась принять ванну. Итак, я прикусила язык и помахала белым флагом.

– Отлично.

– Почему я чувствую себя твоей чертовой мамой?

– Может быть, потому что ты думаешь, что заботиться о детях - значит связывать их, - сказала я ехидно.

Он мгновение наблюдал за мной теми глазами, которые могли видеть сквозь мою кожу и девушку под ней. Хорошо, что я даже не знала, кто она такая.

– Покинь эту комнату, и это действительно выведет меня из себя.

Я закатила глаза.

– Чем этот день будет отличаться от любого другого? Я сказала тебе, что не выйду. А теперь убирайся.

Камень ударяется о землю.

Он захлопнул за собой дверь, и я услышала, как его сапоги спускаются по лестнице. Я подождала несколько минут после того, как он ушел, прежде чем тихонько выйти из гостиницы. Я почувствовала, как на меня нахлынуло чувство вины, но потом напомнила себе: он не мой хранитель, он мой похититель.

Какая-то часть моего мозга хотела зацепиться за мысль, что он был хорошим человеком; возможно, эта часть была сбита с толку, потому что он спасал меня несколько раз. Но эта часть моего мозга не понимала, что все это было из-за каких-то его эгоистичных побуждений.

Деньги? Я была уверена, что у него это уже было. Власть? Мне казалось, что он мог бы получить это без дополнительной магии. Секс? Я только усмехнулась.

Видишь ли, вот почему я не хотела иметь дело с ... нечеловеком.

Я не торопилась в бане, несколько раз оттирая свое тело. На обратном пути зазвонил церковный колокол, и я оторвала взгляд от своих ног, чтобы осмотреть город.

Звук металла о металл заставил меня взглянуть на кузнеца, затачивающего клинок. Полетели искры, когда его глаза встретились с моими. Это был один из тех взглядов, которые можно было физически ощутить, и это чувство не отступало, пока я не завернула за угол.

Не один пристальный взгляд упал на меня, и беспокойство начало просачиваться под мою кожу, когда я поспешила обратно в гостиницу.

Продавцы перестали кричать о своих продажах, когда я проходила мимо них, их взгляды обратились на меня. Один продавец уронил кусок мяса, когда увидел меня. И это было то, что я чувствовала — свежее мясо.

Может быть, мне следовало послушать Уэстона ...

Мое сердце глухо забилось, а ноги задвигались быстрее, когда я сделала последний поворот. Я оглядывалась назад, когда врезалась в твердое тело в дверях гостиницы.

– Мне жаль... — начала я говорить, но осеклась, когда посмотрела в глаза цвета древесного угля мужчины.

Меня затянуло глубоко в темные глубины, и я не смогла бы отвести взгляд, даже если бы захотела. Я этого не сделала. Они напоминали смолу, и я застряла во тьме.

Желание оказаться еще ниже, похороненное глубоко, пока ничего другого не останется, поглотило меня.

Я хотела темноты. Мне нужна была темнота.

Я не могла вспомнить свое прошлое или настоящее, все, что я знала, это то, что я никогда ничего больше не хотела.

Чернота его глаз закружилась у меня в голове, когда его рука скользнула в мою. Я последовала за ним. Я последовала бы за ним куда угодно. Тепло от его ладони разлилось томным теплом по моей коже, по всему телу. В ушах у меня шумело, и единственное, что я осознавала, был этот мужчина.

Не тот коридор, по которому мы шли.

Не пустая комната, в которую мы входили.

Ничего не существовало, кроме него.

Он провел рукой по моему затылку, и тепло разлилось внизу моего живота.

Я задыхалась, когда его губы коснулись моих. Когда они полностью прижались к моим, кровь закипела в моих венах. Его язык скользнул между моими губами, и жар в моем теле запульсировал искрами удовольствия. Становилось жарче с каждым прикосновением наших языков и каждым прикусом наших зубов.

Желание унять жар в моем теле поднялось до зудящего крещендо, которое я едва могла выносить. Туман окутал мой разум, темный и тяжелый, когда его губы и язык играли с моими. Снова и снова.

Я застонала, когда его губы прошлись по моей шее, а его рука скользнула мне под рубашку. Он скользнул по моей нежной коже и под пояс моих брюк, в то время как я была уверена, что умоляла о чем-то бессвязно.

Когда я открыла свои затуманенные глаза, я увидела перед собой двух мужчин. Но на секунду передо мной были только двое живых мужчин.

Блеск серебра и нож пронзили шею ближайшего мужчины, кровь брызнула мне на лицо и в рот. Ледяная вода мгновенно погасила жар в моем теле, заставив меня задыхаться и дрожать. Мертвый мужчина рухнул на пол, в то время как я втянула воздух в легкие и сфокусировала свое затуманенное зрение на Уэстоне.

Он тяжело дышал, и его кулак был сжат вокруг рукояти ножа. На мгновение я подумала, что он собирается убить и меня тоже.

– Что, черт возьми, я тебе говорил? - прорычал он.

Я вздрогнула от его тона. Я даже не могла ему ответить; самый приятный момент в моей жизни, когда меня окатили холодной водой, лишил меня дара речи.

Я прислонилась к стене, гордясь собой за то, что все еще стою, откинув голову назад и пытаясь отдышаться. Это, казалось, разозлило Уэстона еще больше, потому что он ударил кулаком по стене рядом с моей головой.

Движение заставило меня напрячься. Осколки стены упали на пол, когда я посмотрела на мертвого мужчину с горечью на языке. Еще один мертвый человек. Это когда-нибудь прекратится?

– Почему ты должен ходить и убивать всех подряд? – я огрызнулась на Уэстона, вытирая кровь со своего лица.

– Ты хотела, чтобы я оставил твоего насильника в живых? – он накричал на меня.

– Прекрати орать!

Но потом я осмыслила то, что он сказал. До этого момента я не понимала, что делает этот мужчина. Каким-то образом он заставил меня почувствовать эту всепоглощающую страсть.

Подожди, значит ли это, что это не всегда чувствуется вот так? – я подумала об этом с оттенком разочарования.

Очевидно, Уэстон услышал это, потому что он снова ударил кулаком по стене рядом с моей головой. Полетели осколки.

– Остано…

– Я сказал тебе оставаться в своей комнате, - прорычал он.

– Да, ну, мне не нравится слушать убийц-психопатов.

Он ткнул носком ботинка мужчину, лежащего на земле.

– Этого можно было бы избежать, если бы ты послушала меня.

Я поморщилась.

– Ты можешь не пинать мертвеца? Что с тобой не так?

У меня скрутило живот. Мне не следовало выходить из своей комнаты. Чувство вины грызло меня, пока другой человек лежал мертвым у моих ног. Возможно, этот мужчина приставал ко мне, но что бы он ни делал с моим разумом, я чувствовала желание. Или, может быть, я была готова сама по себе? Трудно чувствовать себя изнасилованной, когда удовольствие было таким большим.

Уэстон разочарованно вздохнул, прежде чем швырнуть свой нож через всю комнату. Он воткнулся в стену, прежде чем он провел руками по волосам.

– Убийство - это не ответ на все вопросы, Уэстон.

Он перевел свой сердитый взгляд на меня.

– Я должен был просто проигнорировать это, да? Просто подняться в свою комнату и притвориться, что не слышу твоих стонов в коридоре, не чувствую исходящего от тебя мужского запаха, – сказал он с градом презрения.

Я поморщилась.

– Это просто жутко, что ты можешь..

– Заткнись.

Он кипел, в его глазах была темная буря, когда он положил руки на стену надо мной, прижимая меня к себе. Он тяжело дышал, и он был так близко, что его грудь почти касалась моей. Я встретила его пристальный взгляд, отказываясь чувствовать себя запуганной.

– Мы здесь не для того, чтобы ты развлекалась. Если я увижу, как другой мужчина прикасается к тебе, я убью его, а вопросы задам позже. Ты меня понимаешь?

Мне показалось, что кровь снова ударила мне в лицо, когда я осознала серьезность его слов, но я не позволила бы ему помыкать мной. Я не спрашивала о том, что произошло.

Но это не значит, что я не пойду и не поищу другого мужчину, похожего на него.

Эта злая штука под названием упорство заставила меня думать об этом, просто чтобы еще больше разозлить Уэстона.

– Он умрет прежде, чем от него будет хоть какая-то польза, - прорычал он.

У меня закипела кровь от того, что он сказал такое, когда это не имело к нему никакого отношения.

– В следующий раз игнорируй все, что, черт возьми, может учуять твой нос, и иди к..

– Закрой свой гребаный рот, прежде чем..

– Ты заткнись..

– Заткнись.

Принуждение физически не давало мне открыть рот, и я не могла вынести этого чувства. Это было удушающе, и от мысли, что я никогда больше не смогу говорить, у меня скрутило живот. Я попыталась оттолкнуть его от себя, но он не сдвинулся с места.

– Ты меня понимаешь? - спросил он, и мои мысли вернулись к тому, как он угрожал убить мужчин, если они прикоснутся ко мне.

Нет, я не понимала, потому что это было безумием. Я с вызовом покачала головой.

– Скажи мне, что ты понимаешь.

Я ненавидела его.

Я попыталась прикусить язык, но не смогла остановить поток слов, слетающих с моего рта.

– Я понимаю, - прорычала я.

Он отступил.

– Теперь ты можешь пойти в свою комнату и поблагодарить меня за то, что я снова спас тебя.

– Ты только и сделал, что испортил хороший вечер..

– Скажи спасибо.

– Спасибо, - угрожающе выплюнула я.

– Теперь ты можешь идти, - сказал он, а затем добавил: – в свою комнату.

Я уставилась на него. Я собиралась убить его. Ударить его ножом гораздо больше, чем один раз. Мое сердце готово было выскочить из груди от того, как быстро кровь приливала к ушам.

И тогда я сказала худшее слово в своей жизни.

– Пошел ты.

Ничто не могло объяснить это лучше. Я была на полпути к двери, прежде чем услышала его ответ.

– Принцесса, ты не смогла бы справиться со мной.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

МЕЧТЫ БЕГЛЕЦА

На следующее утро мы встали рано и были злы. Я не знала, из-за чего Уэстон так разозлился, но он был практически неприступен. А я была смесью ярости и разочарования. Наши настроения приравнивались к суровым взглядам, резким словам и напряженному виду.

Это создавало суровые условия для путешествий.. но, вероятно, это было правильное условие при похищении.

В течение дня я думала, что у меня хорошо получалось сдерживать свои мысли. Но с усталостью, которую мое тело начало ощущать с заходом солнца, мой разум тоже почувствовал это, и было невозможно удержаться от того, чтобы вернуться к тому, как хорошо это было ...

– Подумай об этом еще раз, и, клянусь, я дам тебе кое-что другое, на чем можно сосредоточиться, и уверяю тебя, тебе это не понравится, - мрачно сказал Уэстон с другой стороны костра.

Мои губы скривились, но я не могла не спросить:

– Но что он сделал со мной? И почему?

– Он был Латентным. Это то, что они делают.

Мои брови нахмурились.

– Почему?

Его взгляд встретился с моим.

– Почему ты говоришь без остановки?

– Потому что мне это нравится, - ответила я без колебаний.

– У тебя есть свой ответ.

– Он не собирался убить меня? Или принести меня в жертву или что-то еще после?

– Зависит от обстоятельств.

Мои глаза расширились.

– Зависит от чего?

– Как сильно ему это понравилось, - сказал он категорично.

– О.

Я испускаю преувеличенный вздох облегчения.

– Ну, я думаю, я была бы тогда жива, потому что ему бы это понравилось.

– Ты ужасно самоуверенна для девственницы, малышка.

В его голосе слышалось сардоническое веселье.

Меня не беспокоило, что он знал, что я девственница. Но тот факт, что меня это не беспокоило и я привыкла к тому, что он был в моей голове... да, это отчасти беспокоило меня.

– Я уверена, ты знал, что станешь хорошим убийцей, еще до того, как убил кого-то на самом деле ... некоторые вещи ты просто знаешь.

Я понятия не имела, о чем говорю. И он, вероятно, знал это. Но у моего рта был свой собственный разум рядом с ним.

– Что было не так с городом? Все смотрели на меня одинаково.

– Скрытый город.

У меня отвисла челюсть.

– Зачем ты отвез меня в город, полный таких людей?

Его взгляд стал жестче.

– Если я правильно помню, я сказал тебе оставаться в своей комнате. Не бегать через весь город и не соблазнять всех в округе, - выпалил он.

– Но я должен был знать, что ты приносишь неприятности, куда бы ты ни пошла.

Он не имел права расстраиваться из-за меня. А я имела полное право ненавидеть его. Почему-то было легко сказать, что я его ненавижу, но это было трудно почувствовать, и это смущало меня.

– Тогда отпусти меня, если от меня столько проблем!

Он не ответил.

– Как он сделал то, что он сделал?

Я была уверена в волшебстве, но хотела узнать больше о том, что со мной произошло. В основном, чтобы я могла рассказать о новом опыте, который у меня был.

– Ты хочешь разозлить меня?

Если бы он не сказал это тем спокойным голосом, в котором слышалась угроза, я, вероятно, сказала бы "да". Мне было неприятно это признавать, но этот голос пробрался мне под кожу и действительно заставил меня захотеть увеличить дистанцию между нами.

– Я так не думаю...

– Тогда перестань болтать.

Казалось, что я не получу никакой информации от убийцы, но мне нужно было знать одну вещь.

– Он действительно собирался убить меня потом?

– Я уверен, что ты в конечном итоге умерла бы месяцы спустя после того, как он связал бы тебя в той камере сексуальных пыток, о которой ты так любишь вспоминать, и снова и снова питался энергией твоего тела.

Я сглотнула. Можно с уверенностью сказать, что мне не нужно было чувствовать вину за смерть Латентного. Я могла избавиться от одного из убийств на моей совести. Мне нужно было как можно больше места, потому что скоро оно переполнится.

Уэстон усмехнулся.

Я нахмурилась.

– Сколько раз я должна сказать тебе, чтобы ты держался подальше от моей головы?

– Принцессам определенно нравится отдавать приказы, не так ли?

От того, как он назвал меня, у меня по спине пробежали мурашки. Знал ли он о пророчестве? Или он знал обо мне намного больше, чем когда-либо показывал?

– Почему ты меня так называешь? – спросила я.

Его зеленые глаза встретились с моими карими в завораживающем взгляде. Это было захватывающе - удерживать его взгляд, как будто я стучалась в дверь смерти. Адреналин согрел мою кровь.

– Потому что я вижу, как ты во дворце всеми командуешь.

Он мог надеть любую маску, какую хотел. Но по какой-то причине я всегда могла видеть сквозь нее. Он лгал, и меня нервировало, что ему вообще приходилось лгать. Мне казалось, что этот мужчина, возможно, знает меня лучше, чем я сама себя знала, и по какой-то причине он не хотел, чтобы я знала, что он знал.

Я подумала, что пришло время разорвать связи с убийцей, пока он не узнал все обо мне и моем плане. Если бы он уже не знал о каждом шаге, который я собиралась предпринять, до того, как я это сделала . . .

* * *

Я была грязной и уставшей, когда шла в городскую баню. Весь день прошел без происшествий, уводя меня все дальше от Ундали. Мой желудок постоянно скручивался в узел, когда я терла свое тело купленным мной мылом. У него не было запаха, и у меня тоже ... по крайней мере, я так думала. Когда каждая складочка моего тела была вымыта, я надела новую одежду, на которой не было ни капли моего запаха.

Уверенность Уэстона в том, что он может найти меня где угодно, делала его либо действительно хорошим, либо действительно глупым. И я собиралась это выяснить.

Оставив свою старую одежду в бане и надеясь, что он решит, что я все еще там, я пешком направилась к воротам города. Перед тем, как пойти в баню, я потрепала Галланта по носу и попрощалась с ним. Он понял, что судьба Алирии в моих руках, и простил меня за то, что я оставила его. По крайней мере, это то, что я говорила себе.

Я хотела бы взять его с собой, но он, вероятно, был пропитан моим запахом, и мне нужна была маскировка получше.

Когда я увидела светловолосого мужчину, который в одиночестве загружал фургон, я поняла, что это тот самый. Я некоторое время наблюдала за ним, пока он работал.

Когда у меня хватило смелости, я подошла поговорить с ним. У него была добрая улыбка и ямочки на щеках. Никто со светлыми волосами и ямочками на щеках не мог быть плохим человеком. Такова была моя логика, и я соглашалась с ней, потому что у меня не было другого выбора, кроме как довериться своему расплывчатому обоснованию. Мужчина согласился вывезти меня из города. Он направлялся в Толерантный город, это была двухдневная поездка, а потом я, надеюсь, могла бы позволить себе дешевую лошадь и отправиться в Ундали.

Я оглядывалась через плечо все время, пока он заканчивал погрузку, в то время как мне не терпелось покинуть город. Я была легкой добычей посреди двора. Мои волосы были прикрыты плащом, потому что я была уверена, что светлые пряди блестели в лучах оставшегося солнца, как будто стрела была направлена мне в голову.

Мои руки были липкими, когда я забиралась в его фургон. Он не спрашивал меня, зачем мне понадобилось куда-то уезжать. Но я была уверена, что вела себя как испуганная жена, пытающаяся сбежать от своего мужа. Он посмотрел на меня с некоторым сочувствием, и это только заставило меня стиснуть зубы. Это было хорошее прикрытие, поэтому я не стала его поправлять. Моя подлинная история была слишком сложной, чтобы ею делиться.

Повозка прогрохотала по грязной тропинке прочь из темнеющего города. Я глубоко вздохнула, когда мы миновали ворота.

Пока все хорошо.

Для любого другого я выглядела бы как женщина, путешествующая со своим мужем, за исключением того факта, что я продолжала оглядываться каждые несколько секунд. По мере того, как мы удалялись от города, нервная яма в моем животе, казалось, росла, а не рассеивалась. Волосы у меня на затылке встали дыбом, и я внезапно почувствовала себя добычей, на которую охотятся.

Мужчина говорил о вещах, которые я едва могла расслышать из-за тревоги, бурлящей внутри меня. Когда мы остановились, чтобы разбить лагерь на ночь, я была в состоянии шока от того, что зашла так далеко. Состояние шока, которое длилось всего несколько секунд.

Пока мужчина рассказывал мне о своей больной бабушке, я не могла даже перестать думать. Потому что за мной охотились... и я была загнана в угол.

Мой похититель вошел в лагерь, капюшон скрывал его лицо. То, как он шел, как держался, форма и размер его тела — все тревожные детали подсказали мне, что это был Уэстон.

Но я бы знала, что это он, даже если бы была слепой, потому что его присутствие почти погасило огонь.

Мужчина вскочил на ноги и с беспокойством уставился на Уэстона. Он оглядел нас и, вероятно, заметил, что я не стою, и не была встревожена тем, что в лагере был крупный мужчина. Хотя он не мог видеть, как бьется мое сердце.

Когда Уэстон шагнул вперед, и огонь зажег бурю гнева в его глазах, я поняла тогда, какую ужасную ошибку я совершила, вовлекая кого-то другого. Не раздумывая, я встала и схватила свою сумку, пока они оба смотрели на меня.

– Послушай ... эта женщина больше не хочет быть с тобой. Просто будь мужчиной и отпусти ее.

Я съежилась от слов этого человека. Напряжение в воздухе почти душило меня, пока я смотрела на Уэстона умоляющими глазами. Он не сводил с меня сердитого взгляда, и я была уверена, что это потому, что если бы он посмотрел на мужчину, то не смог бы удержаться от того, чтобы не разорвать его на части.

Все, что нужно сделать, чтобы держать демонов в страхе.

В глазах Уэстона появился злобный блеск, когда он протянул мне руку. Его тело было напряжено, и я представила, что под его шкурой скрывается тигр, стремящийся вырваться. Едва сдерживаемый.

Он не перекидывал меня через плечо. Он предоставлял мне выбор. Я вздрогнула, прочитав его глаза и увидев, чего он действительно хотел. Он хотел, чтобы я бросила ему вызов. Чтобы он мог убить человека за то, что я выбрала его.

Его. От этого слова моя кровь закипела от гнева.

– Тебе не обязательно идти с ним, - сказал мне мужчина с какой-то впечатляющей смелостью, скрывающейся за его мальчишеской внешностью.

Он был так неправ. Я оказалась в ловушке между двумя серебряными наручниками на моих запястьях и убийцей.

Наручники были той стороной меня, которую все хотели, той частью, которую хотел убийца. Я никогда по-настоящему не презирала их до этого момента. Они должны были защищать меня, но вместо этого я чувствовала, что это оковы, которые я никогда не смогу снять.

– Прости, что отняла у тебя время. Я совершила ошибку, вот и все, - выпалила я, просовывая свою руку в грубую ладонь Уэстона.

Если из-за меня убьют этого человека, я не смогу простить себя. Когда он с отвращением покачал головой, я тоже почувствовала отвращение к себе. Мне пришлось изобразить слабую женщину, которая хотела остаться со своим жестоким мужем. Я чувствовала себя жалкой, даже если это было притворство.

Мы держались за руки на выходе из лагеря, как любящая пара, хотя на самом деле мне хотелось ударить его ножом в сердце. Когда мы отошли достаточно далеко, я вырвала свою руку из его хватки.

– Почему бы тебе просто не пойти вперед и не ударить меня? Эта отвратительная шарада с таким же успехом может быть реальной! – я закричала и толкнула его.

Когда он ничего не сделал, только посмотрел на меня, я снова толкнула его.

Я была так зла на себя за то, что чувствовала то, что чувствовала.

Настолько зла, что почувствовала облегчение, когда появился враг; облегчение от того, что мне не пришлось путешествовать по этому страшному миру в одиночку.

Так разозлилась, что я подняла колено, чтобы ударить его в пах, но он блокировал удар своим коленом.

Так разозлилась, что я ударила его кулаком по камню, который он называл животом.

Так разозлилась, что вскинула колено, просто чтобы снова заблокировать его.

Это продолжалось, пока с него не было достаточно. Он схватил меня за запястья одной рукой, в то время как другой обхватил мое горло, чтобы поднять мою голову и заставить посмотреть на него.

– Я же говорил тебе, что могу найти тебя где угодно.

Изумруды смотрели на меня в ответ. Камни истины и спокойствия.

Эти две вещи с силой ударили меня, и я перестала сопротивляться. Меня затянуло в его зеленую паутину, которую, я была уверена, он часто использовал, чтобы заманить в ловушку своих жертв. Я слишком устала, чтобы беспокоиться о том, что я всего лишь еще одна муха.

Спокойствие было легким; расслабление мышц и разума. Правду мне было труднее проглотить.

Правда моей жизни. Моя миссия. И мой провал.

Все, чего я хотела, это поступить правильно. Правильно для Алирии.

– Нет ничего правильного, Каламити.

– Есть хорошее и плохое, Уэстон. Вскрывать печать... это плохо, - выдохнула я.

– Никто в Алирии не невиновен. А если и невиновен, то не всегда. Им не нужна твоя защита.

Может быть, добро никогда не должно было побеждать. Может быть, людям ... и нелюдям никогда не суждено было существовать. Может быть, мы всего лишь убивали Алирию, и было бы лучше без всех нас.

Может быть, вскрытие печати окажет ей услугу.

Как можно было доверить это решение мне? Я отвернулась, когда почувствовала, что мое спокойное состояние превращается во что-то гораздо более безнадежное. Я собиралась разочаровать всех. Свою бабушку. Себя. Я не знала, как выбраться из этого, и я даже не верила, что смогу.

Слезы навернулись мне на глаза, и одна из них потекла по щеке.

Уэстон стер ее большим пальцем.

– Весь мир не обязательно должен лежать на твоих плечах.

Другой его стороны я никогда не видела.

– Я ненавижу тебя, - прошептала я.

– Я знаю, - ответил он, прежде чем потащил меня через лес.

Иногда вещи не всегда такие, какими кажутся.

Паук думал, что поймал муху в ловушку. Он и не подозревал, что муху когтями в паутину не запутаешь.

* * *

Что-то отвратительно мягкое проскользнуло между нами. Это было похоже на мягкость одеяла на твоей коже, прежде чем бабушка сорвала его и велела пойти почистить ночные горшки.

Он сделал несколько хороших замечаний в своем жутком настроении. Но он был неправ.

Судьба Алирии была на моих плечах.

Возможно, не все были невинны, но я подумала о той маленькой девочке, которая была рядом с Сильвией. Она заслуживала права выбора.

Я никогда не верила, что вскрывать печать было правильным поступком. Если бы ее вскрыли, то были бы только смерть и разрушение. Магия сводила людей с ума. То, что Уэстон пытался сделать, было эгоистично. Не было ни одной веской причины для вскрытия печати.

Я могла только надеяться, что Уэстон поверит в мой поступок в лесу. Я бы воспользовалась любыми маленькими победами, какими только могла.

Спасибо Алирии, на моих плечах не было Элиана. Эта мысль позабавила меня. По крайней мере, целой вселенной не угрожал мой провал. Это было бы слишком… естественно.

То, что я сейчас находила забавным, было странной вещью. Я надеялась, что не потеряю себя в крови, в жизнях других и не стану запятнанной, как Ред Форест. Я знала, что кое-что уже скрыто в красном.

Но я не столько беспокоилась о красном, сколько о ... зеленом.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ЦЕЛАЯ ПАУЧЬЯ ПРАВДА

C неба падали краски. Дождь напомнил мне акварели, с которыми я играла в детстве. Бабушка всегда раз в год покупала мне бумагу, и мы делали наши собственные краски из корней ее растений.

Я прислонилась к дереву, предаваясь воспоминаниям, наблюдая за бурей. Мягкие цвета окружили меня пеленой. Небо прорезала пастельная молния.

Она здесь. Прямо здесь.

Это было то, чего всем не хватало бы, если бы я открыла печать. Красота всего этого исчезла из-за безумия, изнасилования и убийства. Я в отчаянии посмотрела на Уэстона. Он стоял, прислонившись к своему дереву, и я наблюдала за ним сквозь пелену красок. Должно быть, он почувствовал мой взгляд, потому что его взгляд встретился с моим.

Пялиться было интересно. В некотором смысле почти интимно. По крайней мере, с Уэстоном это было потому, что я чувствовала, как его взгляд проникает мне в душу. Надеюсь, в конце концов это не закончилось как обман.

Последние два дня прошли в безвозвратном молчании. Я бы никогда не заставила снова использовать мой рот для того, для чего он был создан.

Он был создан, чтобы говорить, верно?

Губы Уэстона приподнялись, объявляя о его присутствии в моей голове, и я почти улыбнулась, вот только заключенным не полагалось улыбаться. Я была уверена, что это правило.

Я прислушалась к стуку дождя и легла под прикрытием ивы. Я нахмурилась, когда Уэстон вторгся на мое дерево.

– Что ты делаешь?

– Это не твое дерево. И это лучшее укрытие, так что я буду спать здесь, - сказал он, ложась, занимая слишком много места своим неестественно большим телом.

Я не хотела спать так близко к Уэстону, потому что я могла ударить его ножом во сне, и я не хотела, чтобы это было на моей совести.

Что-то приземлилось рядом со мной, и я посмотрела вниз. Нож?

Я подняла бровь, глядя на Уэстона.

Его глаза заблестели.

– Давай, принцесса. Ударь меня. Выброси это из головы.

Я колебалась, взглянув на нож и снова на его лицо. Он знал, что я не смогу этого сделать, и была удивлена.

Он засмеялся.

– Да ладно. Я уже достаточно долго слушаю, как ты думаешь о том, чтобы пырнуть меня ножом. Это становится утомительным. Так что давай покончим с этим.

– Ты просто собираешься лежать здесь и позволить мне ударить тебя ножом? Ты сказал, что не позволишь мне ударить тебя снова.

– Да, ну, я не знал, что твои мысли о том, чтобы ударить меня ножом, разозлят меня до безумия.

– Ты уже сошел с ума.. ой! - сказала я, почувствовав острую боль в икре.

Я подтянула штанину брюк и не удивилась, обнаружив маленького черного паука на своей ноге. Я стряхнула его. Это было обычным делом, когда спали на полу коттеджа в лесу. Кроме того, этот паук был маленьким, но тот укус был действительно болезненным.

– Это всего лишь укус паука, - сказала я и поморщилась, потирая красное пятно.

Уэстон сел и склонился надо мной.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – спросила я, когда он был слишком близко для утешения.

Он выругался, глядя в землю.

– Хорошо, я возьму это, - сказал он, хватая нож рядом со мной.

– Я думала, ты позволишь мне ударить тебя.

Мой тон был разочарованным. Хотя честно говоря, я почувствовала облегчение.

– Однажды. Не семьдесят раз.

Я моргнула.

– О чем ты говоришь?

– Как сильно ты меня ненавидишь, принцесса? – он растягивал слова, откидываясь назад и наблюдая за мной веселыми глазами.

Уэстон, ты удивлен?

Мне не нравится, к чему это клонится . . .

– Мы говорим здесь о числовой шкале, или я бы подтянула тебя, или наступила тебе на пальцы, если бы ты свисал со скалы? - спросила я.

Он улыбнулся.

– Учитывая, что ты не смогла бы поднять меня, даже если бы захотела, давай воспользуемся числовой шкалой.

Я обдумала это и решила ответить честно.

– Вероятно, около семи.

Он кивнул, как будто задумался.

– Не так плохо, как я ожидал.

Волна гнева захлестнула меня, и я сузила глаза.

– Почему бы тебе не отправиться к своему собственному дереву? – я огрызнулась.

Я моргнула в замешательстве. Что, черт возьми, со мной было не так?

Уэстон откинул голову назад и рассмеялся.

Как он смеет смеяться надо мной?

Я собираюсь убить его.

– Прекрати смеяться, - прорычала я.

Он не останавливался, и я представила, как царапаю его лицо. Моя кровь разгорелась, и я захотела пустить ему кровь.

Я остановилась в замешательстве, пытаясь разобраться в своих бушующих мыслях. Но затем в поле зрения появилось самодовольное лицо Уэстона, и гнев, скопившийся внутри меня, взорвался. Я не смогла удержаться от того, чтобы наброситься на него.

– Приятно знать, что ты действительно ненавидишь меня, - засмеялся он, схватив меня за запястья, прежде чем я смогла его оцарапать.

Красный поглотил мое зрение, и я оседлала его, пытаясь нанести любой возможный ущерб. Ярость захлестнула меня. Он собирался заплатить. Кровью.

– Конечно, я тебя ненавижу! Я ненавижу тебя! – я кричала на него, одновременно сильно ударяя коленом туда, где было бы больнее всего.

– Черт, - он закашлялся и отпустил мои руки, чтобы подвинуть колено.

Я воспользовалась его рассеянностью, чтобы вонзить ногти в его бицепс. Закапала кровь. Это удовлетворило красную дымку.

– Хватит, - прорычал он.

– Я скажу, когда этого будет достаточно! – я закричала, прежде чем моя ладонь ударила его по лицу.

Меня швырнули на спину, прежде чем я успела моргнуть. Уэстон прижал мои руки к земле, в то время как его тяжелое тело накрыло мое. Я взбрыкнула, яростно пытаясь сбросить его.

– У тебя совсем нет здравого смысла, не так ли? – его тело тяжело навалилось на меня, почти перекрыв мне доступ воздуха.

– Отстань от меня! – я закричала.

Красный цвет в моем сознании вскипел, я ненавидела быть пойманной в ловушку.

– Сделай глубокий вдох и успокойся. Я не сдвинусь с места, пока ты этого не сделаешь.

– Тогда ты останешься здесь навсегда! Потому что я убью тебя, когда у меня будет шанс, - прорычала я, и я имел в виду каждое сказанное слово.

Красный цвет поглотил меня, и мне нужна была кровь.

– У меня есть время, - сказал он, как будто ему было так удобнее.

Я извивалась и боролась много минут, но не добилась никакого прогресса.

Без предупреждения красный потускнел, уступив место чему-то ... чему-то более мягкому, чему-то более зудящему, когда я осознала, что всего лишь трусь о его тело, вместо того, чтобы добиться какого-либо прогресса в его движении.

Трусь о всю часть его твердого тела.

Удары моего сердца отдавались в совершенно другом ритме, когда красный цвет отступил в темные уголки моего разума. Мое дыхание сбилось, когда в комнату ворвалась голубая дымка, принося с собой тепло. От его тела, прижатого к моему, каждый дюйм моей кожи покалывало.

Я непроизвольно выгнулась навстречу его телу, нуждаясь в том, чтобы потереться о него.

Накормить голубого.

Уэстон сделал паузу, его пристальный взгляд уловил перемену в моем настроении, прежде чем его глаза потемнели.

– Гнев - это не все, что ты накопила для меня, не так ли, принцесса? – от его глубокого голоса у меня между ног разлился жар.

Мне нужно было услышать больше. Нужно было снова услышать его голос. Он попытался оттолкнуть меня, но голубой не хотел этого. Я не смогла с этим справиться.

Я провела руками по его бокам и прижалась к нему бедрами в каком-то инстинктивном танце, о котором я никогда не подозревала, умоляя его облегчить этот зуд.

– Черт. Остановись.

Это грязное слово только послало еще один импульс тепла по моему телу.

– Скажи это еще раз.

– Что сказать?

Его хрипловатый голос был музыкой в этой голубой дымке. Я покачала бедрами напротив него и застонала, когда твердость встретилась с соединением между моими бедрами. Именно там, где я этого хотела. Нуждалась в этом.

– Черт, - ответила я на его вопрос.

– Ах, черт, - прорычал он.

Он перевернулся и увлек меня за собой. Он оттолкнул меня, но я только заползла обратно к нему на колени. Он издал низкий горловой звук разочарования.

– Ты ненавидишь меня, Каламити.

Он сказал это так, как будто пытался убедить меня. Как я могла ненавидеть его? Он был нужен мне.

Я только обвила руками его шею, когда он встал. Он убрал мои руки с себя и опустил меня у ствола дерева. Он пригвоздил меня тяжелым взглядом; я подумала, что он пытался запугать меня. Мало ли что он знал, голубому это нравилось.

– Не ходи за мной, - предупредил он, прежде чем откинуть ивовые пряди в сторону и выйти под дождь.

Я прислонилась к дереву, испытывая зуд от желания подойти к нему. Пока я не смогла больше этого выносить.

Я не чувствовала, как меня заливает дождь, поскольку мое тело было слишком сосредоточено на мужчине передо мной. Он сидел, прислонившись к стволу дерева, наблюдая за мной горящими глазами. Он не отчитал меня за то, что я последовала за ним, когда я села к нему на колени, оседлав его цепким голубым облаком.

У меня перехватило дыхание, когда я запустила руки ему под рубашку, к выпуклостям на животе и вверх по груди. Он только наблюдал за мной с серьезным выражением лица. Его руки были по бокам, не поощряя и не останавливая меня. Его пресс напрягся под моими руками, когда я провела пальцами вверх и вниз по углублениям. Такой гладкий и твердый.

Капля дождя скатилась по его щеке, и у меня чесались руки наклониться вперед и слизнуть ее. Я знала, что он услышал эту мысль, потому что его глаза потемнели, прежде чем он покачал головой.

Мои руки блуждали по нему, пытаясь ощутить каждый дюйм его тела за минимально возможное время. По его груди и вниз по бицепсам. Его рубашка раздражала, и я попыталась стянуть ее, но он схватил меня за запястья.

– Нет.

– Да, - выдохнула я.

– Нет, - повторил он.

Прекрасно. Тогда я просто должна была бы сделать следующую лучшую вещь. Мне нужно было почувствовать его кожу на своей. Нуждалась в этом. Я схватила подол своей рубашки и потянулась, чтобы снять ее, но его руки сомкнулись вокруг моих запястий.

Он застонал.

– Трахни меня.

Голубой пришёл в возбуждение.

– Да, - согласилась я и вырвала свои запястья из его хватки.

– Нет, я не это имел в виду, - сказал он, пытаясь контролировать мои руки.

– Никто не снимает одежду, - прорычал он.

– Тогда только твоя, – я пыталась урезонить его.

– Нет, - вздохнул он.

Я смотрела на его губы, пока он говорил, и у меня возникло сильнейшее желание целовать их, облизывать, кусать.

Я наклонилась, намереваясь сделать именно это, но он остановил меня, коснувшись рукой моей щеки.

– Ты не хочешь этого делать, - грубо сказал он.

Как я могла хотеть чего-то другого?

– Да, хочу.

Я потерлась щекой о его руку, наслаждаясь тем, какой теплой и шершавой она была на ощупь. Я хотела, чтобы его руки были на всем моем теле. Жаждала этого.

– Может быть, сейчас. Но не тогда, когда магия исчезнет. Ты пожалеешь об этом.

– Никогда, - выдохнула я.

Я подумала, что это слово ошеломило его, потому что он опустил руку, и я наклонилась дальше. Я была в дюйме от его губ, прежде чем он повернул голову. Я воспользовалась преимуществом положения и вместо этого поцеловала его в шею. Я почувствовала, как он сглотнул у моих губ — услышала, как он неровно вздохнул. Это подстегнуло меня и возбудило голубую дымку, так что я сделала это еще раз.

Он снова повернул ко мне лицо, и я потянулась к его губам, но он снова остановил меня. Я уставилась на его рот, и у меня возникло желание лизнуть маленький шрам на его нижней губе.

– Посмотри на меня, - приказал он.

Его голос был мягким и грубым, и мне было трудно оторвать взгляд от его губ. Когда мои глаза встретились с его тяжелым взглядом, его большой палец коснулся моей губы и послал тепло прямо между моих ног.

– Если это когда-нибудь случится, ты не будешь находиться под каким-либо влиянием. Не будет никаких сомнений в том, что ты этого хочешь.

Его слова рассеяли голубую дымку, и я отвернулась от него. Именно тогда я увидела шрам на его бицепсе, и на меня нахлынул поток воспоминаний.

Красные воспоминания.

Он наблюдал за мной дымчатыми глазами, пока я водила руками по его груди и бедрам.

– Я хочу, чтобы ты научил меня, - прошептала я.

Легкая улыбка тронула его губы.

– Я не самый лучший учитель. Помнишь?

Красный неудержимо загорелся.

– Ты будешь в этом участвовать.

– Да? И в чем «этом»?

– Научишь как доставить удовольствие... - прошептала я ему на ухо, потянувшись к ножу, который он всегда прятал сзади в штанах.

– И особенно, каково это... – я коснулась губами его уха, – убивать.

Я опустила нож к его сердцу.

– Гребаный паук, - прорычал он, прежде чем вырвать нож из моей руки и отбросить его в сторону.

Через секунду я перемахнула через его плечо и вышла обратно под дождь. Я колотила его по спине, пока единственным цветом дождя, который я видела, был красный. Он бросил меня рядом со стволом дерева.

– Останься, – приказал он.

Море ярости захлестнуло меня, и я не смогла удержаться от того, чтобы снова наброситься на него. Его принуждение не сработало, и он выругался. Он схватил меня за запястье и развернул, удерживая мои запястья одной рукой.

Он использовал зубы и другую руку, чтобы разорвать одну из моих рубашек в клочья. Он использовал кусок, чтобы связать мои запястья за спиной, пока я проклинала его, когда гнев кипел в моих венах. Он выбил у меня из-под ног, поймав меня до того, как я ударилась о землю.

Он схватил меня за лодыжки, а я пнула его и попыталась вывернуться из его хватки, но он связал меня за считанные секунды.

Ругательства быстро слетали с моих губ, когда я пыталась освободиться от уз. Я сдалась после часа безуспешных попыток, и у меня заболело горло от криков.

Я заснула в горячем море красного.

* * *

Я проснулась с болью в горле и солнечными лучами, пробивающимися сквозь ветви ивы. Замешательство затуманило мой разум, пока я сидела и пыталась вспомнить, где я нахожусь. Я оглянулась и заметила, что Уэстон настороженно наблюдает за мной.

– Что ты со мной сделал? – прохрипела я.

Он поднял бровь.

– Как ты думаешь, почему я что-то с тобой сделал?

– Потому что ты странно смотришь на меня, и я чувствую себя так, словно меня переехал экипаж, - сказала я, потирая свои воспаленные запястья.

– Мне жаль, что приходится тебя огорчать. Но я тебе ничего не сделал.

– Тогда почему я не могу вспомнить, как заснула прошлой ночью?

Я посмотрела на свои запястья и заметила красную линию вокруг них.

– Что, черт возьми, со мной случилось?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Да, верно. То, что я королева, более правдоподобно, чем те слова из его уст.

– Я клянусь, Уэстон. Если ты что-нибудь сделал со мной, пока я спала ... Я убью тебя, - прорычала я.

– Поверь мне, принцесса. Ничего не случилось, - сказал он.

– Но..

– Хватит болтать, пошли.

Я не ответила.

Потому что я вспомнила.

Но пока он думал, что я этого не вспомнила, я вела себя так будто этого никогда не происходило.

Я была уверена, что это правильно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ЛИСЫ И ЧУВСТВА

Aссасины.

Ты не можешь жить с ними, и ты не можешь жить без них.

Подожди... Я не думаю, что это поговорка.

Но с таким же успехом она могла быть ею потому, что это была моя жизнь. Моя неудачная ситуация, из которой, как я думала, я не смогу выбраться. Я могла бы уйти, и наверняка нарваться на кучу неприятностей, или играть в "следуй за лидером" по всей Алирии, пока мы не перебьем всех ее жителей. Казалось, принять решение было легко, но страх, это мерзкое слово управляло моей жизнью.

Что бы сделала бабушка? Она бы нашла способ выжить самостоятельно. Она бы не следовала за коррумпированным убийцей через всю страну.

И именно поэтому я терла себя до сырости мылом, предположительно снижающим запах. Я спешила, чтобы не струсить, что было просто эвфемизмом для обозначения того, что я напугана до чертиков, и я не собиралась признавать это. Узлы в моем животе были лишь напоминанием.

Я надела чистую одежду и направилась к выходу из бани. Я надеялась, что то, что произошло в Латентном городе, не заставит Уэстона привязать меня к нему. Действие, которое я совершила в лесу, должно быть, немного охладило его кровь, потому что он позволил мне прогуляться по Ульмер-Сити.

Я бродила вокруг, пока не нашла то, что мне было нужно. Двое мужчин сражались на рыцарском турнире. У одного на земле валялась снятая рубашка, и я незаметно подошла к ней. Я схватила рубашку, чувствуя, что кто-то сейчас начнет кричать "вор". Это была бы моя удача. Никто не заметил моего воровства, и я направилась обратно в гостиницу.

Я завернула за угол, прежде чем остановилась как вкопанная. Я в замешательстве уставилась на квадратное деревянное здание, прежде чем нерешительно подойти к нему. Оно было похоже на множество других зданий в этих городах, но было что-то, что привлекло меня к нему.

Я открыла дверь, и прозвенел звонок, в то время как запахи атаковали мой нос. Ароматы дома. Все это могло быть совпадением, но одна и та же женщина не могла. Ее улыбка была нейтральной, когда она стояла за прилавком.

– Могу я помочь тебе что-то найти? Может быть, зелье, которое поможет соблазнить определенного мужчину? - спросила она.

Я моргнула.

– Как?

– Как? – повторила она, ее брови сошлись вместе.

– Это.

Я оглядела тот самый магазин, в котором была в прошлом городе.

– Это невозможно.

– Нет ничего невозможного, дорогая, –на улыбнулась.

Алжир был обычным городом, который не был полон магии, и я не знала о странностях Алирии до этого путешествия.

– Ты спрашиваешь каждую женщину, нужно ли ей соблазнить мужчину?

Она широко улыбнулась, напомнив мне кошку, счищающую кровь со своих лап после убийства.

– Я ни о чем не спрашиваю других женщин. Но я знаю, что для тебя лучше.

Мои брови сошлись вместе.

– Что это значит?

– В глубине души, ты знаешь.

От ее слов в моей голове зазвенел сигнал тревоги. Вероятно, она играла со мной в игры, как сильвианские женщины, поэтому я отбросила свое беспокойство в сторону.

– Что для меня лучше? – я спросила.

– Зелье, конечно. Ты выглядишь так, как будто тебе это нужно.

Она многозначительно посмотрела на меня.

Мои глаза расширились.

– Почему?

– Ты немного встревожена, дорогая.

– Это может быть потому, что я заключенная, - вздохнула я.

Почему все отнеслись к этому легкомысленно?

– Ах, да. Я забыла.

Она поджала губы.

– У меня есть что-нибудь, что тебе нужно? Или ты готова попробовать мое зелье желания?

– Что делает это зелье?

– Ну, это зелье только для мужчин. На женщин это не действует, кажется, у них только голова болит, - сказала она, погруженная в свои мысли, и я задалась вопросом, когда она пыталась использовать это на женщине. Если подумать, я не хотела знать.

– Продолжай, - подтолкнула я.

– Любой мужчина, принявший его, сгорает от вожделения. Он должен насытиться любой женщиной, которая отдалась бы ему. Это злое зелье, и у него высокий рейтинг надежности.

– Люди такие лживые, - размышляла я.

Она только улыбнулась, и я представила, что она одна из самых лживых.

– Я возьму три, - подсказала я.

Ее улыбка была злобной, как у кошки, поймавшей канарейку.

Возможно, так и было.

* * *

Это обман, когда кто-то дурачит того, кто был самым лживым? К моему имени прикреплено так много прилагательных; я не хотела, чтобы к нему прилагалось "лживый". Но я также не хотела, чтобы смысл стал явью: трагедия.

Сосредоточенность на обмане была всего лишь блестящей оболочкой, прикрывающей лису в курятнике. Также известная как чувства.

У меня не было проблем с тем, что я делала. Он более чем просил об этом, но нежелательная тошнота, которую я чувствовала, нуждалась в объяснении. И я собиралась обвинить ее в лживости, когда подошла к краснощекой, гладкокожей служанке.

Будь благодарен, что я выбрала хорошенькую.

– Могу я вам помочь, мисс? - спросила она.

Ее лицо озарилось улыбкой, и я внезапно пожалела о своем выборе, но заставил себя ответить:

– Кружку эля, пожалуйста.

Она кивнула головой и ушла, пока я неуверенно стояла в гостинице, надеясь, что Уэстону не придет в голову покинуть свою комнату прямо сейчас. Я была уверена, что он мог использовать свои жуткие чувства, чтобы услышать, как я двигаюсь, но я действительно надеялась, что он не мог услышать, о чем я думаю. Когда девушка вернулась, я повернулась и вылила три флакона в чашку. Я направилась к лестнице, а затем обернулась.

– Я совсем забыла, что мне нужно выполнить одно поручение. Не могли бы вы отнести это высокому темноволосому мужчине наверху? – я спросила девушку.

– Титану? – ее глаза загорелись, и лиса зашаркала вокруг курятника.

– Да, он тот самый.

– Я бы с удовольствием!

Я уверена, что ты бы так и сделала, – проворчала я про себя.

– Не уходи, пока он немного не выпьет, ладно? И не говори, что это от меня.

Возможно, это прозвучало странно, но я не думала, что она вообще переварила то, что я сказала.

– Конечно, мисс, - взволнованно сказала она, пока лиса превращала моих цыплят в кровавое месиво.

Я подождала пару минут после того, как она поднялась по лестнице, действительно надеясь, что Уэстон клюнет на приманку. Чем дольше горничной не было, тем больше горечи наполняло мой рот.

Когда я поняла, что мой план сработал, я выбросила мертвых цыплят и направилась к Галланту.

Муха против лисы.

К счастью, я умела летать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ВСТРЕЧИ

В моем представлении убийца считал, что у него есть право вести шоу. И да, сомнение принадлежало ему. Потому что мужчины были причиной моей неуверенности. В частности, один мужчина.

У меня был готов Галлант в рекордно короткие сроки, хотя я продолжала ронять вещи, которые производили самый ужасный шум в конюшне. Если бы сердце могло выскакивать из груди, мое бы выскочило.

Ранее я заплела волосы небольшими прядями с лица, как будто готовилась к войне. Самой большой битвой в моей жизни на тот момент была та, что велась у меня в голове. Это не победило бы и не помешало бы мне поступить правильно.

Уэстон был всего лишь иллюзией безопасности.

В конце концов, его эгоистичные мотивы были бы единственным, что имело для него значение. Я могла бы быть в безопасности сейчас, но как только печать будет снята, никто не будет в безопасности.

"Сомнение" и "страх" никогда не были бы словами, прикрепленными к моему имени. Начиная с этого момента.

– В твоем плане была одна ошибка.

Мой желудок резко сжался, пока я стояла спиной к глубокому голосу, который никогда не должен был казаться таким знакомым. Почему я когда-либо вообще верила, что могу доверять убийце? Они убивали, чтобы заработать на жизнь. Большинство из них.

Я была уверена, что этот убийца убивал ради развлечения.

Кричать и обещать телесные повреждения было бы тем, что я бы сделала сейчас, но это было в прошлом. Это ни к чему меня не привело, поэтому я спокойно обернулась, чтобы посмотреть на него.

– Что? – спросила я, но я уже знала, когда посмотрела в его глаза.

Я совершила ужасную ошибку.

Я видела Ад в его глазах, когда он злился; зеленое пламя гнева, от которого мне хотелось убежать.

Но это было то, чего я никогда раньше не видела. Что-то мягкое и все же пугающее. Что-то, что заставляло меня хотеть слушать каждую его команду, пока он произносил ее своим хриплым голосом.

Что-то, что заставило меня захотеть убежать, просто чтобы меня поймали.

Я уже знала, что он собирался сказать, но я потеряла дар речи от своего откровения. По крайней мере, в этой поездке я наконец поняла, почему та женщина убегала от того мужчины в Алжире.

– Слуга не была той, кто дал это мне, это была ты, - сказал он мне.

Меня снова обманули. Женщина, которая продала мне зелье, знала о моем плане, но все же не упомянула об этом важном факте. Я уже знала ответ на свой следующий вопрос, но мне нужно было еще немного времени, чтобы подумать.

– Это не сработало, не так ли? – спросила я, не встречаясь с ним взглядом. Мой взгляд сфокусировался на его сжатом кулаке, и я поняла, что никогда не задавала более глупого вопроса.

– Иди сюда, - грубо потребовал он.

– Уэстон... – я попятилась, только еще глубже забившись в угол конюшни.

– Ты сказал, что зелья на тебя не действуют! – сказала я в отчаянии.

Я хваталась за соломинку ... За что угодно, лишь бы выпутаться из этой передряги.

Мой желудок сжался, когда он подошел ко мне с затуманенными глазами. Какие бы чувства я когда-либо испытывала, они были уничтожены тем фактом, что я была всего лишь обычной человеческой девушкой. При этом девственницей. И он был... нечеловеком. Факт, который теперь был физически очевиден.

Пугающе очевиден.

Каким-то образом я забыла, кем он был на самом деле. Он выглядел как человек. Казался человеком. Но сейчас я никак не могла забыть. Нет.

Когда он приблизился ко мне в пару длинных шагов, и я увидела крупным планом два зуба, которые были острее, чем должны были быть, я сделала то, что сделала бы любая нормальная девушка.

Я ударила его ножом.

Это было нелегко. Нож не просто скользнул внутрь, как по маслу. Потребовалось некоторое давление, прежде чем он погрузился по самую рукоять в его живот. Кровь просочилась на мою руку, и я подавила тошнотворное чувство, когда теплая жидкость покрыла мою кожу. Он втянул воздух и сделал шаг назад. Я, не раздумывая дважды, подбежала к Галланту и запрыгнула ему на спину с грацией, на которую был способен только мой инстинкт полета.

Мы мчались по улице, в то время как люди отскакивали с дороги и проклинали нас. Часть улицы была перекрыта парой лошадей, и мы перепрыгнули через фруктовый киоск, чтобы обойти его. Подставка упала на землю, и фрукты рассыпались. Я едва расслышала крики, которые последовали за барабанным боем моего собственного сердца и громким стуком копыт Галланта по камню.

Когда мы выбрались из города в лес, я натянула поводья Галланта. Я взяла мужскую рубашку, которую украла, и вытерла ею Галланта. Затем я тоже натерлась ею и надела. Я разбросала часть своей поношенной одежды по всему городу в надежде, что это собьет Уэстона с толку.

Если бы я просто не убила его...

Лиса устроила ужасный беспорядок в курятнике. И все же муха, казалось, победила. Мои руки все еще дрожали после того, как я ударила Уэстона ножом, когда я поняла, что оставила свой нож у него в животе. От этой мысли у меня по спине пробежали холодные мурашки, когда мы галопом неслись через лес. Луна была крошечной щелью в небе, делая ночь темной, как будто она не хотела освещать мне путь.

Я вздохнула, подумав, что даже луна не верит в меня.

* * *

"Удивлена" - мягкое слово для описания того, что я чувствовала, когда мы продвигались дальше по лесу. Я понятия не имела, в каком направлении мы двигались, но любое направление дальше от Уэстона было хорошим. Я бы не направилась сразу в Ундали; скорее всего, это было бы первое направление, в котором Уэстон стал бы меня искать. Если бы он не мог учуять меня, то есть.

Когда начало всходить солнце, я остановилась у ближайшего пруда, чтобы позволить Галланту напиться. Я была измотана, но моя нервозность окутывала меня, не давая ей взять верх. Я ожидала, что Уэстон появится по меньшей мере восемь раз к настоящему времени, но я даже не почувствовала, как у меня на затылке встают дыбом волосы, которые обычно предупреждали меня о его присутствии. И теперь я поняла, почему я так себя чувствовала; потому что он был настоящим хищником.

Я опустилась на колени у пруда и смыла засохшую кровь со своих рук, пока думала о том, кем был Уэстон. У Титанов не было магии. Я помню, как слышала, что она была запрещена в городе. У Титанов также не было клыков. Не то чтобы они были огромными или что-то в этом роде, но лишь немного длиннее среднего. Почему я пыталась это оправдать? Мужчина был ближе к волчьему клейму на спине, чем к человеческому.

Я выбросила все мысли о нем из головы. Здесь у него не было бы никакой власти надо мной. Я покончила с Уэстоном.

Он мог забрать всех моих цыплят; они мне были не нужны. Чувства только мешали, и я не позволила бы им уничтожить Алирию.

Я была в ужасе, когда поняла, как далеко я была от Ундали. Мне почти захотелось развернуться и снова ударить Уэстона ножом.

Я с тоской посмотрела на карту и пожалела, что не могу просто моргнуть и оказаться там. Я вздохнула, садясь и собираясь снова отправиться в путь. Я бы ничего не добилась бы, сидя у пруда. К сожалению.

Когда мы прогуливались по маленькому городку, расположенному в долине, я удостоилась нескольких странных взглядов в мужской одежде, которую носила, но в этот момент я была только рада, что не оказалась в другом Скрытом городе.

Когда я увидела женщину, несущую корзину с грязной одеждой к ручью, я купила ее у нее. Брюнетка средних лет торговалась со мной, рассказывая, из какого материала сделана каждая рубашка, и, просто чтобы заставить ее замолчать, я в итоге заплатила целое состояние за кучу грязной одежды. Бабушка была бы в ярости. Она научила меня торговаться к восьми годам, но бабушка не преследовалась нечеловеком/убийцей.

Я также купила нож в надежде, что мне не придется им пользоваться, и набрала грязной одежды. Я поморщилась от запаха, но что бы там ни было, убийцу держало подальше. И клыки.

Я направилась обратно в неизвестность и не успела далеко уйти, как меня резко остановили.

Застыла так, как застыл бы человек в момент полного шока, и, к сожалению, физически застыла.

Просто мне повезло.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Кровь ДЕВСТВЕННИЦЫ

Я думала, что со мной покончено. Что я застряну здесь навсегда. Единственной хорошей вещью во всем этом было то, что печать никогда не будет вскрыта, потому что я наверняка умру с голоду через несколько дней.

Я была посреди леса и неподвижна, как статуя. Вокруг меня падали листья, и один из них пощекотал мне щеку. Я могла только моргать и шевелить губами, чтобы заговорить. Я знала это только потому, что наугад звала на помощь. Я только надеялась, что придет нужная помощь.

Я часами сидела, оцепенев, уставившись в унылый лес передо мной, и использовала все это время, чтобы представить, что я была обедом какого-то монстра и попала в его ловушку. Все те разы, когда я думала о том, как я умру, и это никогда не входило в список. И, конечно, это было бы самым худшим.

Мое воображение разыгралось за последние часы, когда мне нечем было заняться, кроме как думать. Когда я услышала тяжелый хруст веток и листьев, холодок пробежал у меня по спине, представив не что иное, как голодного монстра.

Я никогда не представляла себе, что вышло бы вместо этого.

Мальчик с грязным лицом и кроликом на плече.

Конечно, мальчик не был бы притянутым за уши. Но кролик? Казалось, что Алирия намеренно издевалась надо мной в этот момент.

– Ну, Тинк, похоже, мы кое-что поймали, - сказал мальчик.

Я предположила, что Тинк - это кролик.

Я уставилась на парня с разинутым ртом, когда поняла, что он поймал меня.

– Извините, но я застряла здесь на несколько часов.

– Мэм, в этом и был смысл, - сказал он, и я краем глаза заметила, как он роется в моей седельной сумке.

Я моргнула.

– Ты сделал это, чтобы ограбить меня?

Я тоже об этом не думала. Очевидно, мое воображение было слишком буйным и мешало мне мыслить логически.

– Мэм, мы бы никого не ограбили, если бы вы были достаточно умны, чтобы не попасть в мою ловушку.

– Никого бы не ограбили, если бы ты убрал свои руки от моих вещей!

Он не собирался оборачивать это против меня. То, что я не привыкла замечать магические ловушки Трики кида, не означало, что меня должны были ограбить.

Хотя лучше это, чем быть съеденной..

– Нам всем нужно есть, мисс.

– Да, мы хотим. Вот почему тебе нужно вернуть мои вещи обратно. И вообще, почему этот кролик у тебя на плече?

Вероятно, последнее, на чем мне нужно было сосредотачиваться в тот момент, но то, как он просто сидел там, отвлекало.

– Я заморозил его там.

Я была так далеко от дома.

– Ну, это ужасно. Что бы ты почувствовал, если бы он вот так заморозил тебя?

Он поморщился.

– Кто ты? Моя мама?

Я была рада услышать, что у них здесь даже есть мамы.

– Где твоя мать? Она знает, что ты здесь, грабишь людей?

Он перебросил мою карту через плечо.

– Она мертва.

– Твой отец?

Он бросил мое мыло через плечо.

– Мертв.

– Если ты собираешься ограбить меня, ты захочешь взять это мыло с собой. Оно тебе может пригодиться.

Он фыркнул.

– Ты живешь здесь один?

Я едва могла прожить здесь день, не попав в беду. Но у меня не было магии. Во всяком случае, я знала об этом.

– Столько, сколько я себя помню.

Я на мгновение задумалась, прежде чем принять решение.

– У меня на поясе привязан мешочек с монетами. Он твой, если ты освободишь меня, - сказала я с некоторой неохотой.

– Хорошо, но я могу заморозить тебя снова через секунду, так что не пытайся быстро разыграть меня. Я не глупый.

– Я не думала, что ты глупый.

Внезапно мои конечности снова обрели подвижность. Я застонала, вытягивая их. Я повернула голову на затекшей шее. Я сняла мешочек с пояса и бросила его мальчику, прежде чем смогла передумать.

– Мэм, вы знаете, сколько здесь? - сказал он с благоговением, не сводя глаз с мешочка.

– Это твое, но тебе нужно перестать замораживать людей. Это действительно некрасиво, - ответила я, потирая шею.

Кролик, казалось, смотрел прямо на меня, я клянусь, умоляющими глазами.

– И разморозь этого кролика прямо сейчас.

– Как скажете, мисс, - сказал он, не отрывая глаз от монет.

Кролик спрыгнул с его плеча и побежал через лес с рекордной скоростью.

– Спасибо! - крикнул мальчик, бросаясь бежать в сторону города.

Он резко остановился и обернулся.

– Осторожно на красных метках! - крикнул он и снова побежал.

Я развернулась, пока не обнаружила маленькую красную отметину у основания ближайшего ствола дерева.

Какой хитрый ребенок.

* * *

Чем дольше я не видела Уэстона, тем больше верила, что действительно убила его. Я посмотрела на свои руки перед разведенным мной костром и представила, что все еще вижу кровь. Тепло от пламени согревало мою кожу, пока я пыталась убедить себя, что это хорошо.

Пыталась.

Он мог пройти сквозь пламя Горящего города. Я не убивала его ударом ножа в живот. Но там было столько крови. От этих мыслей у меня неприятно сжалось в груди, и я отогнала их прочь.

Ранее я ходила к ручью и пыталась вымыться своим волшебным мылом, насколько это было возможно в маленьком водоеме. Я снова натянула грязную одежду, заточила ножом копье и поймала рыбу в ручье.

Рыба готовилась на костре, пока я устало сидела перед ней. В небе ярко светила Звезда Истины, и я представила, как бабушка смотрит на нее в тот же момент.

Я заснула с меланхолическими мыслями и моим уловом, подгорающим над огнем.

* * *

Алирия, должно быть, смотрела на меня свысока, потому что я провела ночь в одиночестве и проснулась все еще живой. И не попала в плен.

Как бы это ни было прискорбно, это были две вещи, которые делали меня самой счастливой.

С урчащим желудком я поймала еще одну рыбу из ручья и приготовила ее на костре, пока сидела там в тревоге. Что-то подсказывало мне, что мне нужно уйти, и я прислушалась к этому. Я бы приняла любую помощь, которую Алирия решила мне оказать.

По мере того, как я продвигалась дальше в лес, пот стекал по моему лицу и попадал в глаза, затуманивая зрение. Здешняя жара, казалось, окутала меня удушающей хваткой. Я закатала свои длинные рукава и брюки, но это едва помогло. На мне было несколько слоев грязной одежды, и в тот момент мне ничего так не хотелось, как сбросить ее всю.

Это было слишком рискованно. Я зашла так далеко не только для того, чтобы снова попасться.

Солнце едва пробивалось к лесной подстилке, деревья стояли густым пологом. Большую часть леса покрывал мох, а с больших листьев стекала вода с того, что сверху. Лес был темным и в нем чувствовалась тишина и жутковатость. На тот момент у меня было так много пугающих лесов, что я просто пыталась пройти через это быстрее, но корни, торчащие высоко из земли, создавали лабиринт, ориентироваться в котором можно было только медленно.

Мы вышли на небольшую поляну с небольшим водоемом. Я посмотрела на это с гримасой. Там было так темно, что я подумала, что если я подойду к нему, что-то затянет меня туда. Дрожь пробежала у меня по спине, и я приказала своему воображению заткнуться.

Поток воздуха пронесся мимо моего лица, и прежде чем я успела моргнуть, другой пролетел в противоположном направлении. Когда я открыла глаза, передо мной стояла обнаженная женщина. У нее были длинные темные волосы, доходившие до колен. Экзотический разрез глаз и загорелая кожа. Какое-то клеймо обвилось вокруг ее руки, и когда она шагнула в сторону и неестественно наклонила голову, я заметила, что клеймо на ее руке было продолжением дерева позади нее; оно сливалось с тонкими ветвями.

Я моргнула, и теперь передо мной стояли три женщины. Все они были одной и той же женщиной: загорелая кожа, длинные черные волосы и экзотическая внешность до мелочей. Теперь передо мной предстали шесть.

– Что ты делаешь в моем лесу? – голос звучал в моей голове, но я не видела, чтобы женщина говорила.

Я с трудом сглотнула.

– Я просто проходила мимо, - сумела выдавить я, наблюдая, как большая белая змея выходит на поляну.

Мое сердце бешено колотилось, когда ее красные глаза уставились на меня, пока она щелкала высунутым языком. Громкий женский смех звучал в моей голове. Восемь человек окружили мою лошадь.

В худшем случае я бы стала пищей для змеи. В лучшем случае я могла бы выбраться живой.

Я надеялась на что-нибудь, не связанное со змеей.

– Никто просто так не проходит через мой лес без дара.

– Ты хочешь подарок? – я спросила.

– Нет! - прокричал ее голос в моей голове, и я не могла не съежиться.

Я наморщила лоб.

– Ты не хочешь подарок?

– Мне было наплевать на мужские безделушки, - сказала она, пока восемь женщин ходили кругами вокруг моей лошади.

– Тогда чего ты хочешь? Пожалуйста, скажи: прядь волос или кусок грязной одежды.

Потому что это все, что у меня было.

Ее голова снова склонилась, и я предположила, что она задумалась. Поляна внезапно заполнилась женщиной за женщиной. Затем они снова стали одним целым.

– Укус, – ее голос звучал мягко в моей голове, и это только усилило жуткое ощущение ее требования.

Мой желудок сжался, пока я пыталась переварить то, о чем она просила.

– Почему? – я задохнулась.

Она улыбнулась.

– У тебя свежая кровь... Кровь девственницы.

Заметка для себя: потеряю девственность как можно скорее, если я когда-нибудь переживу это.

Это был ужасный вопрос, но я не могла не задать его.

– Я должна..?

– Пожалуйста, откажись. Тогда я могу перерезать тебе вены и подвесить вниз головой над моим прудом. Прошло много времени с тех пор, как я купалась в крови девственницы.

Я с трудом сглотнула.

– Где?

– Твое запястье подойдет.

Я задавалась вопросом, насколько болезненным может быть один укус в запястье.

– Тогда я могу уйти?

Она как-то странно кивнула головой, и я вытянула запястье, прежде чем смогла передумать. Ужас сжал мои легкие, когда я увидела, как удлинились трехдюймовые клыки и чернота заполнила белки ее глаз. Порыв воздуха ударил мне в лицо, прежде чем она вонзила свои клыки в мое запястье. Я стиснула зубы, чтобы не закричать от боли.

Как только это началось, это быстро закончилось.

Когда я посмотрела на свое запястье, две дырки уже затягивались. Таких, как она, было около двадцати, и все они сплевывали кровь на землю. Моя кровь покрыла ее губы, когда она посмотрела на меня широко раскрытыми черными глазами.

Она склонила голову.

– Мне жаль, - прозвучало в моей голове ее извинение.

– Я могу помочь тебе, если тебе когда-нибудь это понадобится.

Почувствовала ли она, что я могу открыть печать? Почему она чувствовала себя обязанной мне из-за этого, было загадкой. Мое сердце билось слишком быстро, чтобы беспокоиться о чем-либо, кроме как благополучно выбраться из леса.

– У меня есть для тебя подарок, который, я надеюсь, поможет тебе принять мои извинения.

В моей руке появился маленький кристалл, прикрепленный к цепочке.

– Кристалл будет светиться красным, когда рядом опасность.

– Спасибо... – я запнулась, не зная, как ее назвать.

– Сахара, - слово скользнуло в мой разум.

Она поклонилась в последний раз и затем ушла. Змея все еще бездельничала вокруг, и я щедро обошла ее стороной, покидая поляну.

Два шрама - это все, что осталось от укуса. Я повесила кристалл на шею и решила, что один укус определенно стоит подарка. Я сжала кристалл в руке, умоляя его помочь мне пройти через это.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

БЕЛЫЙ

Мне потребовалось несколько часов, чтобы выбраться из леса Сахары. Ручей, протекавший через него, был слишком мутным, чтобы привлекать Галланта или меня, поэтому я остановилась у ближайшего источника воды снаружи.

Я чувствовала себя неприкасаемой с кристаллом на шее, как будто никто не мог снова застать меня врасплох. А затем запаниковала, когда он начал светиться. Я понятия не имела, как справиться с этой ситуацией. Я стояла, застыв, как статуя, в редком лесу, прислушиваясь, но слышала только, как ветерок колышет листья вокруг.

Затем мои уши уловили приглушенное лошадиное ржание и голоса вдалеке. Мне не хотелось двигаться, но после того, как я несколько минут простояла на одном месте с одним лишь учащенным сердцебиением и сверхчувствительным слухом, я должна была что-то сделать.

Я пошла на приглушенные звуки, стараясь не производить много шума. Я подкралась к краю утеса, и кристалл засветился ярче. Холодный пот покрыл мою кожу.

Белое было всем, что я могла видеть.

Белое из неприкасаемых.

Множество палаток украшало долину, в то время как сотни мужчин в белом заняли территорию. У меня не было слишком много времени, чтобы рассмотреть все это, потому что одетая в белое рука обхватила меня за талию.

Адреналин тек по моим венам, и я извивалась и боролась изо всех сил с мужчиной, удерживающим меня в футе от земли. Я откинула голову назад и ударилась обо что-то твердое. Рука ослабла, и я отвела кулак назад и ударила мужчину прямо в пах.

Меня уронили на землю, но прежде чем я смогла подняться, чтобы убежать, был момент боли, а затем все потемнело.

* * *

Я проснулась от вкуса металла и ощущения, что по моей голове проехалось стадо рыжих лесных существ. Когда до меня дошло, что произошло, я села и огляделась. Я сидела на красном коврике перед сундуком. Белые матерчатые стены, которые окружали меня, развевались на ветру, и это свидетельствовало о том, что я нахожусь в палатке. В углу стояла большая кровать, а с другой стороны - деревянный письменный стол с двумя стульями перед ним.

Это было совсем не хорошо. Нет, это было очень плохо. Я была в палатке, принадлежащей Неприкасаемым, и мое сердцебиение участилось от страха перед моим неминуемым изнасилованием и смертью.

Я схватилась за раскалывающуюся голову, когда вскочила на ноги и открыла сундук. Мои глаза загорелись, когда я увидела ассортимент оружия. Я услышала низкие голоса и засунула нож сзади в штаны. Я неуверенно стояла на красном ковре посреди палатки, когда вошли несколько мужчин. Двое из них были одеты в полный ансамбль Неприкасаемых, в то время как третий был одет в белую рубашку без рукавов. Он держался властно, и я сразу поняла, что он здесь главный.

Он оглядел меня с ног до головы, и это заставило меня почувствовать себя какой-то военной добычей. Это заставило меня ощетиниться, и я внимательно посмотрела на него таким же образом. Вместо того, чтобы стать более послушной после общения с Уэстоном, я стала храбрее, чем когда-либо должна была быть. Мне пришлось напомнить себе, что только потому, что Уэстон не подвергал меня физическому насилию, это не означало, что этот мужчина не стал бы этого делать.

В его темных глазах светилось некоторое веселье, но я проигнорировала нервозность, которую вызывал у меня его взгляд, когда оглядела его с головы до ног, от коротких черных волос до красивого лица с квадратной челюстью и мускулистого телосложения.

– Уходите, - сказал он мужчинам, все еще глядя на меня.

Двое других Неприкасаемых покинули палатку. Мужчина сделал шаг ко мне, и я отступила на шаг. Его глаза сверкнули, когда он сказал:

– Что делает женщина, путешествующая одна? Я слышал, что в этих краях есть плохие мужчины.

Я должна была сыграть милую потерянную девушку, должна была выложиться по-настоящему. Я знала, что от меня, вероятно, пахнет, когда я ношу всю эту грязную одежду, но я также знала, что я привлекательная женщина даже под всей этой одеждой.

Которая, вероятно, и втягивала меня в большинство этих передряг по дороге сюда. Честно говоря, меня это немного возмущало. Я не хотела этого, если это могло загнать меня в гроб. На тот момент я уже была в одном из них и грязь еще не была навалена сверху.

Возможно, я смогла бы придумать план, если бы у меня было желание показать свою милую сторону Неприкасаемому. Но я бы предпочела навалять грязи на себя, чем на это. И, честно говоря, эти мысли пришли ко мне позже. Главной причиной было то, что иногда я не думала, прежде чем заговорить.

Хорошо, всегда.

Мое тело напряглось от раздражения из-за того, что я оказалась в объятиях другого мужчины, так что любые рациональные мысли вылетели за пределы палатки.

– Не твое дело, - холодно сказала я.

– Я полагаю, ты собираешься изнасиловать меня? Давай покончим с этим, хорошо?

И я ударю тебя ножом, прежде чем ты успеешь моргнуть, – подумала я.

Его смех заполнил палатку.

– Почему ты думаешь, что я собираюсь изнасиловать тебя?

Он шутил? У меня вырвался смешок.

– Потому что меня чуть не изнасиловали..

Я сосчитала в уме.

– Одиннадцать ваших мужчин.

Он сделал шаг ко мне. Я отступила на шаг. Его рубашка без рукавов оставляла обнаженной слишком большую часть его загорелой кожи, и я внутренне съежилась. Он наблюдал за мной с интересом.

– Не мои мужчины. Мы не насилуем женщин.

Я нахмурилась от его вопиющей лжи.

– Я могу заверить тебя, мне ничего не мерещилось. Я все еще чувствую синяк на затылке.

– Это были не мои люди. Некоторые из них - рейдеры и не связаны с моими. Однако мне любопытно, как тебе удалось сбежать?

Я скрестила руки на груди.

– Опять же, не твое дело.

Он глубоко рассмеялся.

– Ты определенно освежаешь.

Мой желудок скрутило от страха, и я действительно начала паниковать, когда он сделал еще один шаг ко мне.

– Это отличная беседа, но мне нужно идти, - сказала я, обходя его стороной и направляясь к пологу палатки.

Он заметил мой косой взгляд на его обнаженные руки, а затем его губы растянулись в мрачной улыбке, прежде чем он подошел ко мне. Мое сердцебиение участилось, и я побежала к откидной створке, но он был быстрее и встал перед ней с блеском в глазах.

Я осторожно сделала несколько шагов назад, пока он следовал за мной.

– Не прикасайся ко мне, - предупредила я.

Он только еще раз рассмеялся и продолжил целеустремленно приближаться ко мне. Я выхватила нож из штанов, но он даже не взглянул на него.

Он улыбнулся.

– Ты оставила сундук открытым.

Хороший ход, Каламити.

– Клянусь, я ударю тебя ножом, если ты подойдешь еще ближе, - прорычала я.

Он не остановился, и у меня не было выбора, кроме как бросить нож в него. Это был один из моих лучших бросков, и все же ему каким-то образом удалось увернуться. У меня даже не было возможности подумать о том, что делать дальше, прежде чем его голая грубая рука обхватила мое запястье.

Я уставилась на это широко раскрытыми глазами, ожидая боли.

В ожидании смерти.

Секунды никогда не текли так медленно, как в этот момент. Пока я ждала, стук моего собственного сердца тикал, как будто это были мои собственные внутренние часы.

Я много раз представляла себе свою смерть, и все же смерть от руки Неприкасаемого никогда не входила в этот список. И это, вероятно, было наиболее вероятным.

Прошла минута, и я все еще была жива, я посмотрела на фут выше в веселые темные глаза. Он был того же роста, что и Уэстон, и это здорово помогло мне почувствовать себя ребенком. И я неприятно осознавала, насколько была уязвима.

Я сглотнула.

– Разве ты не Неприкасаемый?

Он нахмурился.

– Ты что-нибудь знаешь о нас?

Что я действительно знала, так это то, что он знал, что я думала, что умру, и все же он продолжал свою отвратительную демонстрацию. Почему мужчины думали использовать меня для своего развлечения?

Я вырвала свое запястье из его хватки.

– Я знаю, что вы насильники и убийцы!

Его глаза посуровели.

– Оскорби меня еще раз, и я покажу тебе насильника.

Он сказал это так, как мог сказать только человек, наделенный властью, и мне стало не по себе под его жестким взглядом. Он покачал головой, и его губы растянулись в легкой улыбке.

– Я не думаю, что женщина когда-либо говорила со мной подобным образом раньше. Откуда ты взялась?

– Мне обязательно повторять это снова? – спросила я.

Не твое дело, – было сказано моими глазами.

– Теперь я могу идти?

– Я не могу тебя отпустить.

– Почему?

Пожалуйста, скажи мне, что я не переходила из рук одного мужчины в руки другого.

– Потому что женщинам не разрешается путешествовать по этой провинции в одиночку.

– Что это за отвратительное правило?

– Скажи мне, кто твой мужчина, и мы найдем его. Ты не можешь уйти без него.

Мои мысли сразу же обратились к Уэстону, и я с отвращением отогнала их прочь.

– У меня нет мужчины. И он мне не нужен.

Он приподнял бровь.

– Значит, отец?

– Нет.

– Что ж, тогда, похоже, ты принадлежишь мне.

Его улыбка была порочной, и мне захотелось стереть ее с его лица. Но чувство самосохранения пробудилось из-за почти смертельного испуга ранее. Спасибо Алирии.

– Мне плевать на ваши дурацкие законы. Я не отсюда, поэтому на меня они не распространяются.

– Ты ошибаешься. Что бы я был за мужчина, если бы позволил тебе путешествовать одной?

– Каким бы ты был мужчиной, если бы держал меня здесь? – я возразила.

– Ты вряд ли будешь пленницей.

– Нет, я уверена, что меня хорошо накормят, прежде чем я окажусь между вашими мужчинами.

Он загадочно улыбнулся.

– Единственный секс, который у тебя будет, - это добровольное разнообразие.

Он пересел за свой стол. Я предположила, что он думал, что я охотно займусь с ним сексом.

– Извини, что сообщаю тебе об этом, но ты не в моем вкусе, - солгала я.

Взгляд, которым он одарил меня, сказал мне, что он знал, что я лгу. Я предполагала, что он не привык слышать это. Или слышать «нет», если уж на то пошло.

– Только время покажет, - холодно сказал он, наблюдая за мной.

– Ну, я ухожу, так что мы не узнаем друг друга получше.

Он откинулся назад и положил ноги на стол.

– Тогда продолжай, – он кивнул головой в сторону полога палатки.

Его поведение было полностью расслабленным, но в его глазах было что-то, чему я не доверяла. Что-то темное. Он играл со мной, и мне это не нравилось. Я ненавидела это. Ненависть и чувство самосохранения никогда не имели много общего.

– Для тебя моя свобода - это шутка? Ты сидишь за своим столом, как принц, и думаешь, что можешь контролировать жизни других людей? Ну, знаешь что? Иди к черту.

Мужчина посмотрел на меня с удивлением и интересом.

– Тебе лучше надеяться, что я предложу тебе защиту этим твоим ртом.

– Мне не нужна твоя защита!

Неужели он не слышал ничего из того, что я сказала?

– Тогда я пришлю сюда несколько слуг, чтобы они тебя вымыли. Ты выглядишь так, словно вывалялась в грязи.

Почему он предложил мне принять ванну?

Мой лоб наморщился.

– Почему?

– Потому что, если у тебя не будет моей защиты, тогда мы разденем тебя догола посреди лагеря и продадим тому, кто больше заплатит.

Я запнулась, с трудом сглотнув.

– Это отвратительно.

Мысли о том, как выпутаться из этой ситуации, пронеслись в моей голове, но были прерваны вошедшим в палатку Неприкасаемым.

– Ваше высочество, можно вас на пару слов? - спросил Неприкасаемый.

‘Его Высочество’ с удивлением наблюдал за мной, пока до меня все доходило: он действительно был принцем. Я послала принца к черту. Это, несомненно, был последний гвоздь в крышку гроба. Гадание —тпроверка.

Принц вышел из палатки, а я схватила нож с пола и засунула его обратно в штаны.

Я села на один из стульев напротив его стола после того, как внимательно изучила разложенную карту. Мой желудок скручивало от беспокойства, пока я пыталась придумать какой-нибудь план.

Когда принц вернулся, у меня было много вопросов на языке. Вопросы, которые, надеюсь, отвлекут его от того, что я сказала ранее.

– Почему твое прикосновение не убило меня?

– Ты оскорбляешь меня. Я член королевской семьи. Только рабочий класс не может контролировать свои способности.

Я немного поразмыслила над этим и удивилась, почему Уэстон никогда не упоминал об этом. Я предположила, что это потому, что ему нравилось использовать как можно меньше слов.

Я вздохнула.

– Что подразумевает нахождение под твоей защитой?

– Ты будешь защищена, пока я не найду для тебя защитника.

– Защитника?

– Муж, кажется, так называют это на севере. Твои светлые волосы и кожа выдают тебя.

Последнее тщетное усилие.

– Я не хочу быть замужем, и я не хочу быть под твоей защитой.

Он что-то крикнул на языке, которого я не понимала, и вошли несколько слуг с полотенцами и мылом. Когда я поняла, что он заказывает, я вскочила на ноги.

– Меня не продают!

Он сузил глаза.

– Тогда я предлагаю тебе принять мою защиту прямо сейчас.

Я подумала об этом на паническую секунду. По крайней мере, он мог контролировать свои способности; что, если я окажусь с кем-то, кто не сможет? Это было все, что мне нужно было обдумать.

– Ладно, - проворчала я.

Я ненавидела всех мужчин.

– Хороший выбор, - сказал он, прежде чем заставить слуг уйти.

– Клянусь, если ты попытаешься изнасиловать меня, я всажу тебе нож в сердце, - предупредила я.

Он улыбнулся.

– Это не было бы изнасилованием.

Я смогла бы сбежать до того, как он попытался передать меня какому-нибудь мужчине.

В то же время, есть ли лучшее место, чтобы спрятаться, чем в армии Неприкасаемых?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ОБСЛУЖИВАЕТ ПРИНЦА

Я спорила с женщинами в палатке более десяти минут, прежде чем ворвался принц.