Девушка в черно-белом

Тик-так. Это то, что он говорил мне десятки раз, но по какой-то причине это повторялось у меня в голове всю дорогу до конюшен.

Я не знала, что мне делать теперь, когда я даже не могла выглядеть нормальной без использования магии. Смятение скрутило мой желудок, и я выдохнула.

Когда я увидела голову Галанта над дверью кабинки, давление в моей груди ослабло.

— Привет, приятель, — прошептала я, проводя рукой по его носу. — Я скучала по тебе.

Он коснулся моей руки, и это вызвало улыбку на моих губах.

— Так сильно любишь лошадь?

Я вздрогнула, услышав голос, но затем повернулась и посмотрела на Уилла, прислонившегося к дверному проему.

Мои губы скривились, когда я поняла, что он сказал — как будто Галант не заслуживал любви, потому что был простой фермерской лошадью. Я повернулась к нему спиной, проведя рукой по шее Галанта.

— Он умный, и он это слышал, — сказала я ему, звуча оскорбленно.

— Мои соболезнования, — сказал он, забавляясь.

Он подошел ко мне и предложил Галанту немного сахара из своей руки.

— Ты оскорбляешь его, а потом кормишь? Предполагается, что от этого все станет лучше?

— Обычно так и бывает, да, — сказал он с легким смешком.

Похоже, это действительно сработало . . .

— Тебе следует знать, что у грейдов столько же храбрости, сколько и у любого боевого коня.

На его губах появилась улыбка, но он покачал головой.

— Нет, это работает не так. Если бы это работало, мы смогли бы использовать их в бою. Такая лошадь убьет любого солдата, если бросить его по малейшему поводу.

— Ну, не этот, — сказала я. — Он провел меня по Стеклянному мосту.

— Ты ездила на коне принца титанов?

Я нахмурилась.

— Он не... — Черт возьми, как я собиралась это объяснить? — Эм, я думаю, что, возможно, я немного перебрала с выпивкой.

Он рассмеялся, как будто знал что-то, чего не знала я.

— Я скучал по тебе на скачках прошлой ночью.

— Да, кое-что произошло. Например, целоваться с вышеупомянутым принцем Титанов . . .

— Завтра День дураков. Может быть, ты пойдешь со мной?

Я запнулась. Как я могла забыть, что уже завтра? Нервная дрожь пробежала по мне.

— Я думаю, что поеду со своей матерью.

— Ах, а меня бьет мать, от которой ты всегда убегаешь, — он заправил мне волосы за ухо. — Как я оказался в таком низком рейтинге?

Я отвела глаза, думая о ситуации, в которой оказалась. Было неправильно обманывать этого мужчину, а теперь, когда я знала, что у меня никогда не было собственного выбора мужа, это было еще более неправильно.

Я поняла, какой живой я себя чувствовала, когда один безымянный Титан даже выглядел так, словно собирался прикоснуться ко мне, и как я не почувствовала ни малейшего трепета, когда руки этого человека касались меня. Я не знала, почему так должно было быть, но это было так. И это не собиралось меняться.

Я подняла взгляд.

— Уильям...

Он вздохнул.

— Я знаю, Каламити. Я знаю.

Я открыла рот, чтобы что-то ответить, но не знала, что сказать.

— Трудно соперничать с принцем.

Мои глаза расширились.

— Что?

Он весело выдохнул.

— Все знают о вашей связи с ним. Вот почему они позволяют тебе свободно разгуливать по территории дворца.

О, в этом был смысл. Уильям знал это и все еще стоял так близко ко мне?

— Ты храбрый, не так ли? — рассеянно спросила я.

Он тихо рассмеялся.

— Не совсем. Он ушел. Видел, как он спускался в северную гавань, чтобы проверить, готов ли корабль к завтрашнему путешествию.

Я с трудом сглотнула. Завтра?

— Уильям...

— Каламити, прекрати, — он покачал головой. — Я понимаю. Я всегда это понимал. Но сейчас это имеет больше смысла, чем когда-либо.

—Уильям...

— Произнеси мое имя еще раз.

Мы рассмеялись, и он притянул меня в объятия, положив подбородок мне на макушку.

— Прощай, Каламити.

Именно так и должно было ощущаться завершение. Легко. Верно. Так почему же я не смогла найти то же самое с Уэстоном?

— Прощай, Уилл.

Горечь просочилась в мою грудь, когда я смотрел, как Каламити улыбалась с тем конюхом, с которым я видел ее на параде.

Я не мог удержаться от того, чтобы не запомнить каждую его важную черту, хотя отсюда практически ощущал их платонический обмен. Я бы легко выделил его из сотни или около того других конюхов. А потом, когда я разобрался бы с ним, я позаботился бы, чтобы все знали, насколько она на самом деле моя.

Неужели она сбежала из моей постели в его?

Черт, я сходил с ума. Мог чувствовать отделение осознанных мыслей от чувств. И именно поэтому я не мог долго находиться рядом с Каламити.

После того, как конюх ушел, я наблюдал, как она уткнулась лбом в шею Галанта, шепча что-то слишком тихо, чтобы расслышать. И прежде чем я успел сообразить, что делал, я уже шел к ней.

Свет фонаря освещал конюшню, отбрасывая повсюду оранжевое сияние. На ней было облегающее белое платье, волосы распущены по спине. Я прислонился к дверям конюшни, просто глядя на нее. Я мог бы потратить много времени, наблюдая за этой женщиной.

Она спросила, забавляла ли она меня. Правда заключалась в том, что она была самым большим отвлекающим фактором, с которым я когда-либо сталкивался. Она не забавляла меня — она пленила меня так, словно я никогда раньше не видел женщины.

Я прочитал ее список. Не смог удержаться, когда увидел его на ее столе. Мой взгляд упал прямо на последнюю цифру только потому, что она пропустила вопрос мимо ушей.

Но хотя поначалу эти слова доставили мне какое-то мрачное удовлетворение, теперь я понял, что она играла со мной, или она имела в виду что-то другое, кроме ненависти, например, меньшее отвращение. Потому что я был уверен, что никогда не получал от нее такого беззаботного смеха, как у того конюха. Если бы я попытался разгадать мысли этой женщины, я бы сошел с ума намного раньше.

Какое-то негодование подступило к моему горлу, и мои слова вырвались прежде, чем я смог их остановить.

— Я думал, ты хотела кузнеца.

Она вздрогнула, вероятно, мечтая обо всех мужчинах, которые ловили каждое ее слово.

Мог ли я вообще винить этого конюха за попытку? Он, очевидно, не знал о ее привязанности ко мне, был идиотом или просто пришел в восторг, когда увидел ее. Может быть, все три варианта. Какой мужчина не попробовал бы ее, если бы мог не обращать внимания на эти темные глаза, оценивающие его, как будто он ниже ее? Это было причиной, по которой я начал называть ее принцессой. Она смотрела на меня свысока, как на слабака. И это был первый раз, когда я удостоился такого взгляда, даже от принцесс.

Она медленно повернулась, ее взгляд метнулся ко мне.

— Кузнец всегда будет только моей мечтой.

Кто была эта женщина? И почему я никогда не мог понять ее? Она никогда не делала того, чего я от нее ожидал, и особенно того, что я ей говорил. Я хотел проникнуть в ее голову, понять каждую ее реакцию, и меня расстраивало то, что я больше не мог слышать ее мысли.

— Я уезжаю завтра вечером. Я прикажу привести Галанта в твою конюшню, — сказал я ей.

Она на мгновение замолчала.

— Но ты любишь его.

Он, конечно, привязался ко мне, но я держал его не по этой причине. Честно говоря, теперь, когда я знал, что она жива, все было по-другому. Я хотел, чтобы мне все напоминало о ней тогда — но я не мог справиться с напоминанием сейчас.

— Он твой, Каламити. Я попрошу кого-нибудь из рабочих привести его.

— Я могу приехать и забрать его.

— Нет, я бы предпочел, чтобы ты этого не делал, — сказал я немедленно и резче, чем намеревался.

Я не ожидал увидеть ее снова после вчерашней ночи в доках. Но последнее, что мне было нужно, это наблюдать, как она разгуливала по дворцовой территории, смеясь с каким-то другим мужчиной.

Она не успокаивала меня, как в какой-нибудь гребаной сказке; она сделала меня иррациональным, и было слишком рискованно находиться с ней рядом.

Выражение ее лица было непроницаемым, глаза казались темнее в этой слабо освещенной комнате.

— Спасибо, — сказала она тихим голосом.

Мои брови нахмурились.

— За что?

— За то, что помог мне с моей магией.

Сардонический вздох веселья вырвался у меня, и я недоверчиво провел рукой по подбородку. Она только что поблагодарила меня за то, что я ее мучил? Это наполнило меня непоколебимой горечью. Я был мужчиной, который использовал ее, причинил ей боль, и именно меня она поместила в свое сердце. Вероятно, именно поэтому она пришла ко мне, чтобы потерять девственность. Это было все, что она знала обо мне, все, что она понимала. Искреннюю беззаботность она приберегала для других мужчин.

В груди у меня все сжалось, и я ничего не ответил.

Она подошла ко мне и остановилась рядом, устремив взгляд вдаль. Ее голос был мягким, дымным и таким же опьяняющим, как и всегда.

— Я надеюсь, Элиан хорошо отнесется к тебе. Я уверена, что когда-нибудь услышу, что ты стал там королем по своему праву.

Черт. Я не ожидал этого от нее.

Я видел это не так уж часто, но когда она была тихой и милой... мне захотелось сделать что угодно, чтобы увидеть это снова.

У меня чесались руки дотянуться до нее, поднять и отнести в свою постель. Заставить ее стонать мое имя, как раньше, но я подавил это желание. Потому что, как бы сильно я этого ни хотел, я тренировался самоконтролю с тех пор, как научился ходить. Она часто заставляла меня забывать все, чему меня учили, но на этот раз я не мог позволить себе дрогнуть.

Она ушла, а я заставил свои ноги оставаться на месте, сжал кулаки, чтобы не потянуться к ней в последнюю секунду. Я не двигался, пока она не вышла из ворот дворца, потому что не верил, что смог бы не остановить ее.

Я направился через двор замка, внезапно почувствовав облегчение оттого, что у меня было дело, которое не дало бы мне скучать.

Делая по два шага за раз, я не мог избавиться от неприятного стеснения в груди. Черт возьми... Если бы я когда-нибудь думал, что буду так себя чувствовать.

Я дважды постучал кулаком в дверь моего брата и продолжил путь по коридору к своей.

Прошло несколько минут, когда я услышал, как Ролдан вошел в комнату. Я поднял глаза и увидел, что он молча стоял у двери.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал я ему.

Он заинтригованно приподнял бровь. Я редко разговаривал с ним за последние десять месяцев, если не считать того вечера, когда мы поболтали о Каламити. Он казался искренним в том, что не делал ничего, что могло бы заставить ее рассказать о печати. Мы не были самыми благородными людьми ни как Титаны, ни как наши истинные сущности, но у меня был рычаг давления, который я бы без колебаний использовал, если бы до этого дошло, и он это понимал.

— Сколько у тебя с собой клинков? — спросил я.

— Два.

Я сделал паузу.

— Возможно, захочется захватить еще парочку.

При этих словах уголок его губ приподнялся.

— Да? И что именно мы делаем?

— Номер тринадцать, — рассеянно сказал я, проводя пальцами по серебряному браслету в своей руке.

Мой брат был у меня в долгу, и он расплачивался сегодня вечером. Потому что, честно говоря, я не думал, что смог бы справиться с этим в одиночку.