Девушки здесь все такие милые

8. Тогда

Народу вокруг было много, но я мячиком скакала между двумя полюсами – Салли и Флорой. Остальные девчонки хоть и держались в большинстве своем дружелюбно, но я никогда не могла рядом с ними расслабиться и побыть собой, пусть даже и не знала в точности – собой, это кем. Я постоянно переживала, не сболтнула ли по пьяни лишнего, не прорвался ли опять джерсийский акцент и не травила ли я дебильные школьные байки. Я сооружала себя из черт, которые перенимала у других девушек, превращая собственную личность в мозаику. Может быть, больше всего я завидовала Салли потому, что на ней так ладно сидела ее собственная кожа, что все в ней было интересно, оригинально, круто.

Во мне от природы не было ничего интересного, оригинального и крутого – я очень хорошо это знала. Зато был один полезный навык. Будучи хорошей актрисой, я успешно подделывалась под разных людей и затягивала их на свою орбиту. Я с Салли и я с Флорой – это были два совершенно разных человека. И они прекрасно уживались.

Подружиться с Флорой значило выбрать легкий путь. Мои родители пришли бы в восторг от ее воспитания и обаяния, от ее бесконечных «пожалуйста» и «спасибо». Она признавалась мне, что скучает по дому, особенно по сестре. Поппи была на четыре года младше и только пошла в старшую школу. Флора звонила ей почти так же часто, как Кевину.

– Поппи хочет к нам приехать, – говорила она. – Я столько ей о тебе рассказывала! Она творческая натура. И тоже хочет поступать в Уэслиан! В новой школе ей нелегко.

Однажды я даже коротенько с ней поговорила – Флора передала мне телефон, шепнув:

– У нее сегодня плохой день. Скажи ей, что все наладится.

– Все наладится, – солгала я в трубку.

Флора была из тех, кто всегда выручит и утешит. Из тех, кто подставит плечо. Она держала мне волосы, когда меня выворачивало наизнанку после попойки у Доры, и даже забежала проведать меня между парами. Прохладными сентябрьскими вечерами мы бродили по кампусу, поверяя друг другу свои мечты, – я могла говорить с ней откровенно, не боясь, что она будет, закатывая глаза, пересказывать мои слова другим девчонкам. «Амброзия и впрямь думает, что пробьется в Голливуде!» Ее фирменная «милота» не была подделкой, как я ни пыталась пробить в ней брешь и выпустить из нее воздух.

Она беспокоилась обо мне, и ее забота была больше, чем просто дружеским жестом. Однако под заботой нет-нет да проступали шипы недовольства, и я тут же ощетинивалась в ответ.

– Куда ты идешь? – спросила она, когда я наряжалась на секс-вечеринку и зашнуровывала корсет, который мне одолжила Салли.

– Потусить немного, – пробормотала я.

– А, – сказала она, болтая ногами, обутыми в тапочки с зайчиками. Один звук, но я в нем прочла целую книгу. «Опять тусить. Опять Слоан позвала».

– Пойдем со мной, – предложила я, зная, что она не пойдет.

– Мне нужно курсовую писать. Звони, если понадоблюсь. – Она помахала телефоном, зная, что я не позвоню.

Если Флору можно было сравнить с мягким пухом, то Салли – с крылом черного лебедя. Под это крыло она взяла меня. На секс-вечеринке я бродила за ней, словно олененок, не смея лишнего шагу ступить в этом буйстве грохочущей музыки и порнухи, где парочки занимались сексом у всех на виду, – просто-таки дионисийская оргия наших дней. Все мы превратились в животных. Именно в Эклектике тем вечером я впервые попробовала кокаин. Я занюхнула его, не сводя глаз с шеи Салли, которая изящным вопросительным знаком изогнулась над белой дорожкой. Совершенно некстати в голове у меня всплыли сцены передоза из дурацких телевизионных шоу, которые мы смотрели с Билли. Но в тени Салли не было места страху. Ноздря у меня горела, но я была жива – живее, чем раньше.

– Ну, с кем будешь трахаться? – спросила Салли через несколько минут так буднично, словно интересовалась, что я закажу на обед. – Я, пожалуй, начну вон с того Лапы на кухне. А там посмотрим. – Она запрокинула голову.

– Я еще не решила, – проговорила я и стиснула челюсти, чтобы не стучали зубы. Надо было кого-то выбрать.

– Я в школе дружила с девчонкой, она бы тебе понравилась, – сказала она, потирая десны розоватым пальцем. – Иви. Обожает любую движуху. Такая оторва!

– Классно. – Вот и все, что я смогла выдавить. Ничего классного в этом не было. Очередное соревнование – на этот раз с человеком, которого я никогда в глаза не видела.

Позже, когда нервы у меня перестали гореть, я уединилась наверху с широкоплечим молодцем, который щеголял калифорнийским загаром. Лапа, называла я его – его настоящее имя меня не интересовало. Я позволила ему залезть мне под юбку и спустить трусы. Он прижал меня к стене, обклеенной картинками с голыми бабами, и я, выгнув спину, превратилась в одну из них. В том, как он держал меня за волосы, было что-то первобытное.

На следующий день Флора, вернувшись из Олина, застала в комнате нас с Салли. Все тело у меня до сих пор саднило, как гигантский синяк.

– Ох, девчонки, я так за вас волновалась! – сказала она, вспорхнув на крутящийся стул. – Амб, ты мне не сказала, что пойдешь на… на такую вечеринку.

Не знаю, кто насвистел ей о секс-вечеринке – почти все уехали к Лорен, в дом на побережье. Минувшая ночь всплывала осколками: тот парень у стены, потом еще один, втянувший дорожку кокаина с моей тазовой кости. И среди всего этого извивалась Салли, сливаясь губами со всеми подряд.

– Вечеринка как вечеринка, – сказала я. – Волноваться точно не стоило.

– Да, фигня. – Салли перекатилась на живот. – Я как-то большего ожидала.

Голова у меня пошла кругом: для меня все это черт знает что такое, а для нее, выходит, ничего особенного? Никогда мне до нее не дотянуться… Но только я подумала, что лучше мне в жизни выбирать менее ухабистые дороги, Салли обвила меня рукой:

– Но с Амб было весело!

Через несколько дней после секс-вечеринки, когда мы шли из Мокона, Флора озвучила то, о чем, вне всякого сомнения, давно думала.

– Не пойми меня неправильно, – она поправила изящное золотое сердечко на груди, – но, по-моему, Слоан немного не в себе. Я боюсь, что она может натворить дел. И тебя утянет за собой.

– За нее не переживай. И за меня тоже, – огрызнулась я. Флора отпрянула, как будто я влепила ей пощечину, – она с трудом переносила любые раздоры. Позже я поняла, что это как-то связано с ее родителями – она никогда о них не говорила, видимо не желая показывать, что ее жизнь тоже не сказка.

– Я ничего плохого не хотела сказать, – пробормотала она. – Просто… я слышала всякие истории о том, что творят на вечеринках пьяные парни. Вдруг с тобой произойдет что-нибудь нехорошее…

– Не бойся, – сказала я уже мягче. – Я тоже не вчера родилась.

Ее рука скользнула под мою. Кожа у нее была мягкая и прохладная.

– Вот бы ты тоже нашла своего Кевина! – воскликнула она. – Наверняка он ходит где-то по свету. Нужно только немножко подождать…

Отчасти мне тоже хотелось в это верить. Ведь девушкам вечно вбивают в голову, что однажды они встретят прекрасного принца. Трудно отряхнуться от гнета чужих ожиданий.

Но я не ждала своего Кевина. На неделе я опять встретилась с обладателем кривого члена Хантером и походя перепихнулась еще с одним парнем: когда горячее пыхтение в моем ухе оборвалось, я не дождалась от него даже доброго слова, что уж говорить об оргазме. В обрывочных разговорах я всех их именовала Лапами – они были такие же одноразовые, как использованные презервативы, которые я заворачивала в туалетную бумагу и выкидывала в плетеную мусорную корзину, стоявшую у кровати.

– Увидимся как-нибудь, – на прощание я всегда произносила эту фразу, монотонно и уныло. Но, как правило, больше мы не виделись. Вероятно, дело было во мне – в дверях мои руки тянулись к их, словно искали пожатия. Собственное тело бесконечно меня выдавало.

Я целенаправленно не искала серьезных отношений, хотя некоторые из наших девчонок нашли себе пару. Салли над ними насмехалась.

– Все эти бойфренды нужны вселенной только для того, чтобы держать нас на коротком поводке, – говорила она. – Иначе мы представляем слишком большую опасность!

Я бурно кивала в знак согласия.

Но тут вселенная решила поднять ставки.

Это была прямо-таки классика жанра – встреча из дрянных романтических комедий, которые мы с Билли когда-то горячо уважали. Я мчалась в Олин, где договорилась позаниматься с девчонками, и уронила одну из книжек, которые несла в руках. А он ее подобрал.

Ежик волос, классическая рубашка, подбородок Супермена. Он казался не таким зеленым, как мы, – наверное, старшекурсник и член какого-нибудь братства (надеюсь, ДКЭ, а не Беты).

– Ты уронила, – сказал он.

– Ой, извини, – пробормотала я. – В смысле, спасибо.

– Не за что.

Белые зубы. Вблизи он показался мне смутно знакомым. Наверное, пересекались на каких-то тусовках. Может даже, это один из двух парней с секс-вечеринки, чьи лица для меня слились в одно? Я внезапно ужаснулась самой себе.

– О, я смотрю, у тебя тут Джон Донн! – воскликнул он. – Мой добрый знакомый. Библейские мотивы, все такое. Как раз сейчас им занимаюсь.

– Я тоже. – Два слова склеились в одно. – Собственно, и так понятно, да… Но я тот еще знаток. Честно говоря, вообще с трудом понимаю его поэзию.

Это была ложь. Что там понимать в стихах давно умершего белого мужика? У них у всех одно на уме было.

Он улыбнулся. Сверкнули зубы. И где-то в глубине души вспыхнуло: а вдруг…

– Похоже, тебе не обойтись без моей консультации. – Беглый взгляд на часы – большой синий циферблат на кожаном ремешке. – Могу провести небольшой ликбез.

Фраза была дурацкая – это снисхождение, тебе без меня не обойтись, – но я, не успев ни о чем подумать, уже закивала – так изголодалась по мужскому вниманию, которое не сводилось бы к сексу. Вместо того чтобы найти местечко где-нибудь в Олине, я повела его на Фосс-Хилл. На деревьях, под которыми мы шли, дрожали коричневые листочки.

– Зачетный вид, – сказал он, когда мы добрались до вершины и там уселись.

Он и впрямь страстно увлекался Джоном Донном – в этом было что-то чарующее и даже сексуальное. Хотя я Джона Донна терпеть не могла, парни, которые могли с упоением говорить не только о пиве и сиськах, мне нравились. Если он от Джона Донна так возбуждается, кто знает, на что еще он способен? Вдруг в постели с ним можно почувствовать себя равноправной партнершей, а не банкоматом?

– Ты знаешь больше, чем тебе кажется, – сказал он. Ветер бросил волосы мне в лицо, и он заправил их мне за ухо. – Ты умнее, чем сама думаешь. И к тому же красавица – ты даже не представляешь себе какая.

Меня зацепило именно это слово, «красавица» – четыре сладкозвучных слога, чистая музыка. Этот миг навсегда запал мне в память – хотя, в сущности, он сказал очень простую вещь. Но парни, с которыми я имела дело раньше, не имели обыкновения делать комплименты.

– Джон Донн был романтик, – проговорил он. – Он всем пожертвовал ради женщины, которую любил.

Я затаила дыхание. Сейчас он меня поцелует, и я его, конечно же, не оттолкну. Фосс-Хилл неожиданно показался мне местом, где можно влюбиться. И мне так вдруг захотелось кого-нибудь полюбить – хоть это было и нелепое желание! Он быстро потрепал меня по подбородку – а потом отстранился и опять взглянул на свои чертовы часы.

– Вот блин. Я уже опаздываю. Напиши мне, если у тебя будут вопросы по Джону Донну. Я только рад буду. – Он нагнулся над моей тетрадкой и накорябал: bigmac10@gmail.com. Адрес кривой, ну и что – его владельца это не портит. На такую ерунду можно закрыть глаза, а впоследствии даже вспоминать с умилением.

– Спасибо. Непременно напишу.

Моя фантазия уже летела вдаль, в светлое будущее. Он предоставит мне самой выбирать цветовое решение нашей свадьбы. Он скажет нашему свадебному агенту: «Пусть все будет, как она хочет». Я заявлю, что хочу пионы – большие, белые, еще не распустившиеся, чудесные пышные шары, которые скоро раскроются, словно бумажные вертушки. А в остальном, скажу я, у меня уже есть все, чего я хочу.

Я тут же написала Билли. «Я тут встретила одного человека». Мое тело, наэлектризованное «красавицей», было как провод под напряжением. Я пошла обедать в Мокон, и даже говенный салат показался мне вкуснее, чем обычно. После обеда я вернулась в Баттс-С. Билли до сих пор не откликнулась, а мне не терпелось с кем-нибудь поделиться. Задним числом я сообразила, что не знаю даже его имени. Как-то не спросила, и он моего тоже не спросил. Я ощутила укол разочарования, но огорчалась недолго. У меня есть его почта – подумаешь, забыли друг другу представиться.

Из нашей комнаты доносился Флорин смех – заливистый, такой девчачий-предевчачий, – и я решила, что расскажу все ей. Сейчас мне как раз нужен ее задор.

Флора сидела на кровати в пушистом розовом халате, который надевала, когда мерзла. Но она была не одна. С ней сидел он – загадочный незнакомец, мой загадочный незнакомец, незнакомец с «красавицей» на устах, – и в первую минуту я никак не могла сообразить, откуда он узнал, где я живу, с какой стати развалился на Флориной кровати и почему она совершенно против этого не возражает.

– Амб! – она замахала мне рукой. – Наконец-то ты пришла! Вот, познакомься с Кевином. Он приехал без предупреждения, устроил мне сюрприз, представляешь?

Он повернулся ко мне, и изумление исказило его лицо – но лишь слегка.

– Привет, – сказала я. Долю секунды я даже раздумывала, не бросить ли что-нибудь вроде: «Мы уже знакомы». Но не стала.

И он не стал.

– Я Кевин, – даже голос у него был не такой, как у парня на холме. Более официальный, словно он вдруг стал другим человеком. – Приятно познакомиться.

– Взаимно, – выдавила я.

Кевин. Так вот почему он показался мне смутно знакомым – хотя и не был похож на свою фотографию. Стрижка короче, светлая кожа больше не побита прыщами. Он оказался таким же обманщиком, как Мэтт. Таким же, как все парни.

В этот миг, словно почуяв что-то, рядом со мной материализовалась Салли – я оставила дверь открытой.

– Это кто? – осведомилась она, впираясь в комнату. – Ты у нас не учишься, а то бы я тебя знала.

– Это мой парень, Кевин, – сказала Флора, беря его за руку. Слово «парень» в ее устах надулось жвачным розовым пузырем. Потом такие, как она, с особым энтузиазмом произносят слова «жених» и «муж». – Кевин, это Слоан.

– Вообще-то Салли, – она наклонилась и чмокнула его в щеку – так она здоровалась со всеми, – а потом повернулась ко мне. – Приходи ко мне, будем вместе собираться.

Я только и смогла, что кивнуть.

– Так значит, это и есть Амб, – сказал Кевин, когда она ушла. – Я слышал о тебе много хорошего.

Я пристально взглянула ему в лицо. Глаза у него сверкали, умоляя о молчании.

– Аналогично, – бросила я.

Флора хотела, чтобы я встретила своего Кевина. Ее пожелание сбылось. Только мой Кевин оказался ее.