Девушки здесь все такие милые

7. Сейчас

Кому: «Амброзия Веллингтон» a.wellington@wesleyan.edu

От кого: «Совет выпускников Уэслиана» reunion.classof2007@gmail.com

Тема: Встреча выпускников 2007 года

Дорогая Амброзия Веллингтон!

От обедов в общежитии Мокон (светлая ему память) до ритуалов, которые поймут только выпускники Уэслиана (например, работать в Олине в одном исподнем), – альма-матер навсегда у Вас в крови. Мы ждем не дождемся, когда сможем лично встретиться с вами – нашими выпускниками, – и воскресить все наши старые добрые традиции. Мы уже слышим Ваш первобытный вопль3!

Искренне Ваш,

Совет выпускников

Недели пролетают одна за другой – встреча выпускников близится, напряжение растет. Хэдли и Хизер в предвкушении праздника постоянно перебрасываются сообщениями. Я вторю им принужденными «юху», но думать могу только о записке.

Я срываюсь на Адриана по любой мелочи. Когда он не знает, нужен ли на торжественный ужин костюм или можно обойтись джинсами. Когда он спрашивает, брать ли зонтик. Когда он предлагает сходить к репродуктологу, потому что прошло уже шесть месяцев, а я все никак не забеременею. Об этом он всегда говорит невзначай, словно ничего особо и не ждет, но я-то знаю, что очень даже ждет. Как все мужики, он мечтает породить подобие самого себя.

– Я начинаю немного беспокоиться, только и всего, – говорит он. – Тебе тридцать один. Я где-то читал, что после тридцати лет запас яйцеклеток уменьшается вполовину.

Я представляю себе, как он гуглил это в постели, пока я спала. Внутри начинает раскручиваться бешенство – змея, которая живет во мне с давних пор.

– За мои яйцеклетки не переживай! Не сомневаюсь, у меня их предостаточно. Может, проблема в тебе?

Он не вскидывается, а по-прежнему сидит на кровати возле полусобранного чемодана – хоть он и не получает надоедливых рассылок о встрече выпускников, но умудряется следовать инструкциям из них, как примерный мальчик.

– Может, и во мне. Ну так я же не против провериться. Я это уже несколько месяцев назад предлагал. Мне хочется, чтобы у нас по дому бегали дети. Маленькие Амбятки.

Впервые он употребил это словцо на нашей свадьбе, в полупьяной застольной речи, пообещав родителям с обеих сторон, что внуки не заставят себя ждать. Я стояла рядом с ноющим от улыбок лицом и жалела, что мне не удается захотеть того же самого – этого простого счастья, о котором он так мечтает. Адриан держался настолько уверенно, настолько в нас не сомневался, настолько твердо знал, как будет устроена наша совместная жизнь! «Он отличный парень», – сказала мне Билли перед тем, как я пошла к алтарю, и я знала, что она права. Несмотря на все мои прошлые грехи, меня и впрямь полюбил отличный парень.

– Я тоже этого хочу.

Я не тычу его носом в очевидный факт, что у нас нет даже того самого дома, по которому должны бегать дети. Когда-то мы строили грандиозные планы, ночами напролет вели лихорадочные разговоры. «Мы будем путешествовать! Мы будем делать все, что захотим!» Но потом реальная жизнь взяла свое. У нас появилась квартира и счета за нее. А вслед за этим пришла обида, щипавшая кожу, как солнечный ожог. Адриан не желал двигаться дальше. Статус-кво его полностью удовлетворял. Его романтические жесты и признания в любви не могли унять злость, которую я носила в себе, – им зачатый тяжкий плод.

Я пыталась представить себе, какие картины ему рисуются: два малыша ползают по заднему двору моих родителей в Пеннингтоне, а мы сидим на веранде с бокалами вина в руках и кудахчем, какие они у нас лапочки. Я ощущала вкус вина, запах стейков на гриле, но никак не могла вообразить то, что нужно было ему больше всего, – собственно детей.

– Может, нам надо чаще заниматься сексом, – рука Адриана ложится мне на бедро. – В этом деле важна регулярность. Знаешь, в последний раз, когда мы пили пиво, Джастин сказал, что они с Хэдли тоже подумывают о детях. Мол, пора уже как-то укореняться в жизни.

– Рада за них, – говорю я, хотя бешусь, почему она не сказала мне сама. Укореняться. Всем спокойнее, когда женщины прирастают к своему месту, словно деревья.

– Ага, – говорит он. – А мы-то когда в последний раз пытались?

Когда-то секс у нас был ежедневно – всегда внезапно, в любой точке квартиры. Мне дико было слышать от Билли, что у них с Райаном секс по расписанию – в пятницу вечером. Теперь мы с Адрианом можем не заниматься сексом неделями, и иной раз я старательно его избегаю, делая вид, что сплю.

– Слушай, давай попозже, – говорю я. – Мне идти надо. Мы с Билли договорились встретиться.

– Но у меня сегодня выходной, – надувается он. – Я думал, мы сходим куда-нибудь вместе!

– Но я уже обещала Билли. – Я стаскиваю домашние штаны и влезаю в джинсы. – Я и так ее почти не вижу.

Адриан приподнимается на локтях, волосы падают ему на глаза.

– Да ты без конца с ней переписываешься! Мне иногда кажется, что она с нами в комнате сидит. А вот меня ты и правда почти не видишь…

– Тебя я вижу постоянно. – Втянув живот, я застегиваю джинсы. – Нам в этой тесноте и деться-то друг от друга некуда.

– Не такая уж и теснота! – возражает он. И добавляет уже мягче: – Ты так все это ненавидишь?

Застегивая блузку, я встречаюсь с ним взглядом, и мне рвет сердце боль, которую я вижу – боль, виной которой я сама.

– Вовсе не ненавижу. Просто не хочу, чтобы вот на этом наша жизнь и кончилась.

Возможно, я давно уже не говорила с ним так откровенно. Он перегибается через кровать и целует меня, запускает руку в мои волосы, и что-то всколыхивается внутри – желание, чтобы он меня не только касался, но еще и чувствовал, видел. Вторая его рука заползает в мои джинсы, и, вместо того чтобы придумать очередную отговорку и сказать «потом» – бог знает когда «потом», – я поддаюсь, и он затаскивает меня на себя.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя, правда? – Его дыхание обжигает мне щеку, и мое собственное дыхание учащается.

– Я тоже тебя люблю, – говорю я вместо своего обычного «я знаю». Я ведь и правда его люблю. Люблю свое отражение в его глазах. Жить с Адрианом – это все равно что смотреться в зеркало, которое всегда льстит. Он видит во мне человека, которым я хочу быть. Вот бы и мне эту женщину так же ясно разглядеть…

Мы с Билли встречаемся в «Броукен Лэнд» – гринпойнтском баре, который, по нашим расчетам, расположен на полпути от меня к ней. Когда я прихожу, она обычно уже сидит за стойкой – в руке бокал вина, на землистых щеках румянец. Подвыпившую Билли я люблю больше всего. Она становится шумной, игривой и забывает о том мире, который оставила дома, – о муже, детях и своей инстаграмной ипостаси. Фотографии с наших совместных тусовок никогда не всплывают в ее интернет-жизни, но я чувствую себя не грязным бельем, а единственной сферой ее существования, на которую не наложены никакие фильтры.

Она целует меня в щеку.

– Ты что, на диете? Худеешь к встрече выпускников? Совсем отощала!

– Да нет. – Я отстраняюсь. В незапамятные школьные времена нам иногда ударяло в голову, что мы слишком жирные, и тогда мы пропускали обед, а потом вставали на весы моей мамы и ликовали, когда безжалостные цифры оказывались к нам снисходительны. – Просто волнуюсь.

– Да с чего тебе волноваться? Ты же ничего плохого не сделала!

– Знаю, – говорю я. – Но все равно как-то неуютно. Я стала другим человеком…

Детектив Фелти наверняка другого мнения. Иногда в приступе паники я думаю: а вдруг это он написал записку? Вдруг он знает про фотографию, засунутую туда, где ей самое место, – в томик Джона Донна? Вдруг он в курсе, что я сказала этому парню в последнюю нашу встречу и что он мне ответил?

Когда к нам подходит бармен, я заказываю бокал просекко, но тут же передумываю и беру целую бутылку. Если Адриан дома спросит, я отвечу, что мы с Билли пропустили по одной, и даже не совру.

– Ты собираешься остановиться в той же комнате, – говорит Билли. – В Гробовщаге. И до сих пор не рассказала Адриану, что там произошло. Он же по-любому узнает!

Я закатываю глаза:

– Да не повторяй ты это дурацкое название! В конце концов, это просто общага. И потом, я забронировала отель, ты забыла? – Я пропускаю мимо ушей то, что она сказала про Адриана, потому что до сих пор надеюсь, что ничего ему рассказывать не придется. Что Джастин, Монти и дармовая выпивка займут все его внимание.

Билли берет меня за руки. Ногти у нее выкрашены в цвет тиффани. Я всегда обращаю внимание, какой у женщины маникюр. Это верный показатель ее психического здоровья, как бы нелепо это ни звучало. У Билли ногти в полном порядке. Если когда-нибудь я увижу ее с красными кутикулами и обкусанными заусенцами, мне сразу станет ясно, что с ней что-то неладно.

– Перестань, Амб. Как будто я тебя не знаю! Ты сама не своя!

Когда я начала учиться в Уэслиане, Билли все хотела, чтобы я завела подруг. Конечно, не таких близких, как она, но все же. Я рассказывала ей о Салли, но в общих чертах.

– Да просто я много нервничаю. На работе в последнее время дурдом. – Я до боли сжимаю и отпускаю ее пальцы.

Она отхлебывает вина, маркируя кромку бокала вторым красногубым штампом. В студенческие времена, приезжая на летние каникулы в Пеннингтон, мы подрабатывали официантками в ресторане «Вилла Франческо» и потешались над тетками, которые оставляли всю свою помаду на бокале по мере того, как тот пустел.

– Ты его там увидишь? – спрашивает она уже мягче. – Того парня, в которого ты была по уши влюблена и до сих пор не хочешь об этом говорить?

– Лапа, – почти беззвучно выдыхаю я. – Конечно, нет!

– Да расслабься ты, – отзывается она. – Я же не говорю, что ты должна с ним переспать! Сама знаешь, что у меня было с Колтоном. На моем девичнике у нас все почти случилось. И случилось бы, если бы не его моральные устои. – Она потирает руки.

– А ты никогда не думала написать ему? – интересуюсь я. Бармен щелкает пробкой просекко. У меня возникает ощущение, будто мы что-то празднуем.

– А что я ему скажу? «Привет, я замужем и у меня двое детей»? Иногда я пытаюсь представить себе, как сложилась бы моя жизнь, не окажись он таким добронравным. – Она делает паузу. – Я пыталась найти его в Инстаграме. У него закрытый профиль, но на аватарке он да собака. Надеюсь, это значит, что он так и не женился.

– Надеешься? Но почему? Все еще думаешь, что у вас есть шанс?

Она пожимает плечами:

– Мне он принадлежать не может. Но я не хочу, чтобы он принадлежал кому-то еще, понимаешь?

Еще как понимаю!

Каждый раз, когда Билли изливает мне кусочек своей души, мне ужасно хочется излить взамен свою – как в школьные годы, когда мы тыщу раз оставались друг у друга с ночевкой и в темноте поверяли друг другу свои девичьи секреты. Она знает, что я любила парня по прозвищу Лапа, но ничего из этого не вышло. И мои намерения привезти его домой на зимние каникулы и познакомить их так и остались намерениями.

– Да не будет его там. Лапы. Он не приедет.

– Ну почему, может, еще и явится. А там видно будет. – Она болтает в бокале последние капли вина. – Ты не подумай, я не подбиваю тебя на измену! Ты знаешь, я люблю Адриана! Но возможно, тебе нужно закрыть гештальт.

Я прикладываюсь к бокалу, чтобы губы не сложились в то, во что норовят сложиться. А потом отхлебываю еще – чтоб уж наверняка не узнать, была это улыбка или сердитая гузочка. Слава богу, правда остается при мне.

После того, что я сделала, он не появится никогда.