Девять драконов

1

Все помещение отдела по расследованию грабежей и убийств было разделено на ряды частично изолированных застекленных отсеков. Со своего рабочего места детектив Гарри Босх мог наблюдать, как его напарник выравнивает на столе стопки папок, сортирует бумаги и, наконец, убирает в выдвижной ящик кружку, из которой весь день пил кофе. Босх взглянул на часы: без двадцати четыре. Создавалось впечатление, что всякий день Игнасио Феррас начинает этот свой ритуал на минуту-другую раньше, чем накануне. Был еще только вторник после долгого уик-энда, удачно дополненного Днем труда,[1] начало трудовой недели, и тем не менее Феррас изнывал от желания неприметно улизнуть пораньше. Эти настроения обычно начинали овладевать им после телефонного звонка из дома. Там его с нетерпением ждала жена с полуторагодовалым сынишкой и новорожденными близнецами. Она следила за часами, как владелец кондитерской лавки следит за не в меру подвижной детворой. Жена остро нуждалась в передышке, а потому с нетерпением дожидалась прихода мужа, надеясь, что он предоставит ей такую возможность. Даже через проход в полтора метра высотой Босх мог прекрасно слышать телефонный разговор напарника с супругой. Он всегда начинался с вопроса: «Ты когда придешь?»

Словно изготовившись к броску, Феррас вопросительно взглянул на Босха.

— Гарри, я, пожалуй, сорвусь, — нарочито безразличным тоном проговорил он. — Пока нет пробок. Несколько человек я вызвал повестками, но у них есть номер моего сотового. Нет смысла ждать их здесь.

Произнося это, Феррас потирал левое плечо. Это тоже имело символическое значение. Таким образом он ненавязчиво напоминал Босху о полученной им пару лет назад пуле, а стало быть, и о вполне заслуженном праве на несколько более раннее завершение рабочего дня.

Босх кивнул. Проблема состояла не в том, что его напарник уходит со службы раньше срока, ссылаясь на свои заслуги, а в дефиците чувства ответственности, столь необходимого в их работе. В общем, всегда оставалось сомнение относительно того, окажется ли он на месте, когда в убойный отдел поступит очередной вызов. Перед возвращением в ряды действующих сотрудников Феррас прошел девятимесячный курс физиотерапии и реабилитации. Но и год после этого он занимался расследованиями уголовных дел со все более раздражавшей Босха неохотой. В Феррасе не чувствовалось былого рвения, и Босх уже и не надеялся, что оно появится.

Он также устал дожидаться нового дела. Почти месяц для них практически не было никакой работы. Стояли уже последние дни августа, с обычной для этого периода жарой. Но точно так же, как Гарри ощущал приближение ветров с горных перевалов, находящихся северо-восточнее Санта-Аны, он нутром чуял, что на подходе новый труп.

Феррас тем временем встал и запер свой стол. Он как раз стаскивал пиджак со спинки стула, когда Гарри заметил, что из своего кабинета вышел Ларри Гэндл и направился в их сторону. Месяц назад, когда вступил в завершающую стадию переезд их отдела, не соответствующего современным требованиям Паркер-центра, в новое здание полицейского управления, Босху как старшему в дуэте было предоставлено право выбора персональных секций. Большинство детективов разобрали места подле окон, выходивших на здание муниципалитета. Босх же предпочел противоположную сторону. Он отдал своему напарнику вид из окна, а себе взял выгородку, расположенную так, что, находясь в ней, можно было наблюдать за всем происходящим в отделе. Даже глядя издалека на приближающегося лейтенанта, Гарри понял, что вряд ли его напарнику удастся сегодня рано уйти.

Гэндл держал в руках вырванный из блокнота листок, а в походке его появилась какая-то нервозная торопливость. Это и подсказало Босху, что спокойная жизнь кончилась. Поступил вызов. Грядет новое дело. Словно предваряя развитие событий, он начал подниматься с места.

— Босх и Феррас, ваш выход, — подходя к ним, объявил Гэндл. — Надо, чтобы вы забрали дело у коллег из Южного округа.

Плечи Ферраса понуро поникли. Но Босх, лишь мельком обратив на это внимание, взял бумагу из рук Гэндла. Там значился адрес: Саут-Норманди-авеню. Ему случалось бывать там раньше.

— Это винный магазин, — пояснил Гэндл. — Один человек убит за прилавком. Патрульные задержали свидетеля. Это все, что я знаю. Ну, парни, вы готовы?

— Мы всегда готовы, — поспешил ответить Босх, чтобы не дать напарнику возможность выразить свое особое мнение.

Но это ему не удалось.

— Лейтенант, у нас же специальное подразделение, мы занимаемся убийствами особой сложности, — заметил Феррас, поворачиваясь и указывая на кабанью голову, висящую на стене над входной дверью. — Почему мы, собственно, должны заниматься расследованием ограбления какой-то винной лавки? Вы же сами знаете, это дело рук какого-нибудь недоумка из местной банды, и парни из Южного округа сами прекрасно с этим справятся еще до полуночи — во всяком случае, установят личность стрелявшего.

В словах Ферраса был резон. Их действительно элитное подразделение специализировалось на раскрытии особо сложных и запутанных преступлений. С упорством кабана, вгрызающегося в землю в поисках трюфеля, вели они дела повышенной сложности. Налет на винный магазин в проблемном районе, печально известном своим высоким уровнем уличной преступности, едва ли можно было отнести к таковым.

Гэндл, чья яйцеобразная макушка и строгое выражение лица придавали ему вид идеального администратора, начал возмущенно жестикулировать, ясно давая понять, что он не разделяет снобистских воззрений своих подчиненных.

— Я же объявлял всем на прошлом собрании личного состава. На этой неделе на нас возложена задача помочь Южному округу. Они сейчас работают в неполном составе, а кроме того, до четырнадцатого сентября часть сотрудников будет проходить переподготовку. На них свалилось за выходные три дела, и вот еще одно — сегодня утром. Задействованы все резервы. Вы же, парни, свободны и в отличной форме; в общем, считайте, что это ограбление повешено на вас. Вот так. Вопросы еще есть? Патруль ждет вас на месте, со свидетелем.

— Мы готовы, босс, — бодро отчеканил Босх, завершая лишенные какого-то смысла прения сторон.

— Жду от вас новостей.

Гэндл, вполне довольный собой, направился в свой кабинет. Босх взял пиджак, висевший на спинке стула, надел, затем открыл средний ящик стола, достал записную книжку в кожаном переплете и дополнил ее новым комплектом линованной бумаги. Он всегда приступал к очередному делу с данной процедуры. Это уже вошло у него в привычку. Бегло взглянул на полицейский жетон, вытесненный на откидном клапане, после чего положил блокнот в карман. По правде сказать, его не очень-то заинтриговало поручаемое им дело. Он просто засиделся без работы. А в его профессии, так же как и в любой другой, отсутствие практики приводит к утрате навыков. Босху же этого не хотелось.

Феррас, отрешенно смотревший на часы, висящие на стене над доской объявлений, являл собой воплощение несбывшихся надежд.

— Черт! — выругался он. — Вот каждый раз так.

— Что ты имеешь в виду, говоря «каждый раз»? — спросил Босх. — Мы уже месяц сидим без дела.

— Верно, но просто я уже начал привыкать.

— Послушай, видимо, ты не расположен возиться с трупами потому, что всегда можно найти непыльную работенку с девяти до пяти — вроде расследования автомобильных краж.

— Да, я знаю.

— Но раз ты еще здесь, пошли разомнемся.

Босх вышел из своего бокса и решительно зашагал по проходу. Феррас последовал за ним, доставая на ходу телефон и обдумывая, как лучше преподнести жене плохие известия. Уже покидая отдел, оба протянули руку к кабаньей голове и потрепали ее по плоскому рылу — на удачу.

2

Босху как-то не хотелось читать Феррасу мораль. В Южный Лос-Анджелес он вел машину в молчании, выражая таким образом свое отношение к отсутствию энтузиазма у молодого напарника. Тот же, явно скиснув под гнетом не высказанных Босхом слов, наконец сам нарушил молчание:

— У меня от всего этого просто голова кругом идет.

— От чего именно?

— Да от этих близнецов. Столько возни с ними, столько от них рева. Эффект домино. Один просыпается — и тут же будит второго. Потом просыпается старший. Всю ночь никому нет ни минуты покоя, и моя жена уже…

— Что?

— Не знаю… одуревает. Звонит мне без конца, спрашивает, когда я приду домой. Я прихожу, заступаю на вахту, и получается, что у меня вообще нет передыха. Только работа — дети, работа — дети, работа — дети. И так каждый день.

— Может, стоит взять няню?

— Мы не можем позволить себе няню. Не то у нас сейчас положение, тем более что нам теперь не платят сверхурочные.

Босх не знал, что и сказать на это. Его дочь Мэделин, только месяц назад отметившая свое тринадцатилетие, находилась от него почти за десять тысяч миль. Он виделся с ней всего четыре недели в году: две в Гонконге и две в Лос-Анджелесе. Какой, собственно, серьезный совет мог он дать полноценному отцу троих детей, вкалывающему в постоянном режиме перегрузки?

— Послушай, я прямо не знаю, что тебе сказать, — признался он. — Сам знаешь, мы одна команда, и я буду делать все, что в моих силах, всегда, когда есть возможность. Но…

— Я понимаю, Гарри. Спасибо тебе. Просто это первый год с близнецами, понимаешь? Когда они чуток подрастут, будет легче.

— Да, но я вот что пытаюсь сказать… Может, дело не только в близнецах? Может, дело в тебе, Игнасио?

— Во мне? О чем ты?

— Я говорю, мне кажется, проблема в тебе. Вероятно, ты поспешил с возвращением к работе. Ты никогда над этим не задумывался?

Феррас, с трудом сдерживая свои эмоции, ничего не ответил.

— Не злись, приятель, такое иногда случается, — заметил Босх. — После того как ты однажды схлопотал пулю, тебе начинает казаться, что это может повториться, что сама судьба против тебя.

— Слушай, Гарри, не знаю, что за бред ты несешь, но со мной все в порядке. Я в норме! Дело просто в недосыпе, в постоянной чертовской усталости и невозможности сосредоточиться, ведь жена начинает на мне ездить, как только я прихожу домой, ясно?

— Тебе виднее, напарник.

— Вот именно, напарник! Мне лучше знать! Мало мне ее! Надо, чтобы еще ты меня доставал!

Босх кивнул и больше не сказал ни слова. Он знал, когда надо остановиться.

Место происшествия находилось всего в нескольких кварталах от печально известного пересечения бульвара Флоренс и Норманди-авеню, откуда в 1992 году телекомпании всего мира передавали снимавшиеся с вертолета ужасные сцены массовых беспорядков. По-видимому, для многих эти репортажи все еще ассоциируются с образом Лос-Анджелеса.[2]

До Босха вдруг дошло, что ему знаком этот район и винный магазин, в котором произошло преступление, в связи с другими массовыми волнениями и по другой причине.

Пространство вокруг магазина «Фортуна» было уже ограничено желтой лентой. Кругом толпились зеваки, хотя убийство в их кварталах не являлось чем-то необычным. Для местных жителей подобные происшествия давно уже лишь ненадолго нарушали монотонность будней. Босх с трудом припарковался среди ранее прибывших патрульных машин, забрал из багажника портфель и направился к ленточному ограждению.

Назвав стоящему в охранении патрульному полицейскому свои имена и личные номера, Босх и Феррас нырнули под ленту. Подходя к магазинчику, Босх извлек из правого кармана пиджака книжечку картонных спичек. Она была старая и потрепанная. На лицевой ее стороне значилось: «Винный магазин „Фортуна“». Там был указан адрес маленького желтого строения, находящегося сейчас перед ними. Босх раскрыл книжечку. В комплекте недоставало одной спички, а из сентенции, неизменно присутствующей на внутренней стороне обложки каждой такой пачки, следовало, что: «Счастлив тот, кто находит прибежище в себе самом».

Босх носил при себе эти спички больше десяти лет. Не то чтобы на счастье, хотя он, безусловно, верил в справедливость написанного там изречения, нет: это было из-за отсутствующей спички и связанного с этим воспоминанием.

— Гарри, ты что? — окликнул его Феррас.

Босх сообразил, что приотстал.

— Ничего, просто я уже бывал здесь.

— Когда? При расследовании?

— Что-то вроде того. Но это было давно. Идем.

Босх обогнал напарника и первым вошел в магазин.

Внутри уже находились патрульные полицейские во главе с сержантом. Узкое и длинное пространство торгового зала было разделено на три пролета. Босху был виден весь центральный проход до подсобки благодаря открытой задней двери и автостоянка за магазином. Вдоль левой стенки, а также прямо напротив были расположены стеллажи с прохладительными напитками. Ликеры занимали правый ряд, тогда как средний был отдан под вина: красные стояли по правой его стороне, белые — по левой.

В коридорчике, в глубине магазина, Босх увидел еще двух патрульных, скорее всего придерживавших свидетелей в служебном помещении в кладовке или офисе. Он поставил свой кейс на пол у двери и достал из кармана пиджака две пары латексных перчаток.

Заметив прибытие двух детективов, уже натянувших перчатки, сержант отделился от группы своих людей и подошел к ним.

— Рэй Лукас, — представился он. — У нас одна жертва; убитый лежит здесь, под прилавком. Его зовут Джон Ли. Убийство произошло, как мы полагаем, менее двух часов назад. Все могло бы ограничиться обычным ограблением, если бы преступник не решил избавиться от свидетеля. Многие из нашего семьдесят седьмого участка знали мистера Ли. Он был хороший старикан.

Лукас жестом пригласил Босха и Ферраса за прилавок. Обойдя его, преодолев узкое пространство между стеллажами, Босх, подобно бейсбольному кетчеру, присел на корточки, чтобы более тщательно рассмотреть лежащее на полу тело. Феррас склонился над ним, как рефери над отправленным в нокдаун боксером.

По явным этническим признакам, убитый, лежавший на спине, безучастно уставившись в потолок мертвыми глазами, был азиатом, выглядел лет на семьдесят. Его губы были растянуты в некоем подобии презрительной усмешки, зубы стиснуты, на губах, щеках и подбородке виднелись следы крови. Видимо, он отхаркивал ее, умирая. На рубашке тоже было множество кровавых пятен, а на груди старика отчетливо просматривались по крайней мере три входных пулевых отверстия. Правая нога убитого была согнута в колене и неуклюже подвернута. Очевидно, он рухнул прямо на месте, когда в него выстрелили.

— Гильз мы не обнаружили, — начал свои пояснения Лукас. — Стрелявший, видимо, их подобрал, притом он оказался достаточно сообразительным, чтобы вынуть диск из видеокамеры, установленной в торговом зале.

Босх кивнул, как бы в подтверждение услышанного. Парни из патруля всегда старались проявить расторопность, но их умозаключения Босха пока не интересовали, они могли лишь ввести в заблуждение и направить детективов по ложному следу.

— Если только преступник не был вооружен револьвером, — предположил он. — В этом случае и не пришлось бы подбирать гильзы.

— Может быть, — согласился Лукас. — Но у нас теперь не так уж часто пользуются револьверами. Никому не охота попасть под обстрел из проезжающего автомобиля, имея в барабане всего шесть пуль.

Лукас намекал Босху, что тот здесь всего лишь гость, не очень-то хорошо представляющий обстановку в этом районе.

— Буду иметь в виду, — деловито заметил Гарри.

Внимательно осмотрев труп и место преступления, он окончательно убедился в том, что в этом магазине когда-то, много лет назад, судьба свела его с этим человеком, причем на том же самом месте, на полу, за прилавком. И в кармане его рубашки все так же торчала мятая пачка сигарет.

Босх заметил, что правая рука жертвы измазана кровью. В этом, собственно, не было ничего необычного. С самого младенчества люди тянутся руками к больному месту, чтобы прикрыть его и унять боль. Это врожденный инстинкт. И в данном случае жертва поступила так же — вероятнее всего, схватившись за грудь после первого выстрела.

Между пулевыми отверстиями имелся примерно десятисантиметровый разброс, при этом они соответствовали вершинам равностороннего треугольника. Босх знал, что для быстро следующих друг за другом выстрелов с близкого расстояния обычно характерна большая кучность. Это наводило на мысль о том, что несчастный скорее всего упал на пол уже после первого выстрела. Убийца же, очевидно, перегнулся через прилавок и выстрелил в него еще два раза, создав тем самым такой разброс.

Пули разорвали грудную клетку, вызвав фатальные повреждения сердца и легких. Извергнувшаяся изо рта кровь свидетельствовала о том, что смерть не была мгновенной. Жертва пыталась дышать до последнего момента. После стольких лет работы, связанной с расследованиями убийств, Босх твердо усвоил: легкой смерти не бывает.

— Нет выстрела в голову, — с задумчивым видом проговорил Босх, продолжая рассматривать убитого.

— Верно, — согласился Феррас. — И что это значит?

Босх сообразил, что рассуждал вслух.

— Может, ничего. Несомненно, что, стреляя три раза подряд, преступник хотел оградить себя от случайностей. Но в то же время нет контрольного выстрела в голову.

— Что-то тут не так.

— Может быть.

Босх наконец оторвал взгляд от тела и, по-прежнему оставаясь на корточках, огляделся. В глаза ему тотчас бросился пистолет в кобуре, прикрепленной под прилавком. Он был помещен туда с таким расчетом, чтобы можно было легко дотянуться до него в случае ограбления или более критической ситуации.

— У нас здесь оружие, — объявил Босх. — Похоже на пистолет сорок пятого калибра, в кобуре, но старик им так и не воспользовался.

— Убийца вошел стремительно и застрелил старика прежде, чем тот смог дотянуться до пистолета, — рассудил Феррас. — Возможно, в округе было известно, что он держит ствол под прилавком.

Лукас многозначительно кашлянул, как бы выражая несогласие.

— Что такое, сержант? — спросил Босх.

— Пистолет должен быть новым, — негромко, но уверенно высказал свое предположение Лукас. — Старика грабили по меньшей мере раз шесть за те пять лет, что я патрулирую этот участок. Насколько мне известно, он ни разу им не воспользовался. Я только сейчас узнал о пистолете.

Босх кивнул. Это было ценное замечание. Он повернул голову, через плечо обращаясь к сержанту:

— Ну а кто у нас в свидетелях?

— Миссис Ли, жена убитого, — пояснил Лукас. — Она принесла мужу обед и увидела его лежащим. Мы попросили ее задержаться, но для разговора с ней потребуется переводчик. Соответствующий запрос уже сделан, так что вскоре должен прибыть кто-нибудь владеющий китайским языком.

Босх бросил последний взгляд на лицо убитого и поднялся, громко хрустнув коленями. Лукас упомянул ПАК — полицейскую структуру, прежде известную как Подразделение по борьбе с этническим азиатским криминалитетом. Недавно оно было переименовано в ПАГ: Подразделение, контролирующее азиатские группировки. Так поступили, дабы успокоить тех, кто считал, что исходное название оскорбляет азиатское население города, так как подразумевает то, что все азиаты преступники по определению. Но у старых стреляных воробьев вроде Лукаса по-прежнему была в ходу аббревиатура ПАК. Однако вне зависимости от наименования решение вопроса о привлечении еще одного оперативного сотрудника любого ранга следовало бы оставить на усмотрение Босха как ведущего следователя по данному делу.

— Вы говорите по-китайски, сержант?

— Нет, потому я и обратился в ПАК.

— Тогда откуда вы знаете, что надо вызывать китайца, а не корейца или вьетнамца?

— Я на этой работе двадцать шесть лет, детектив. И…

— И можете по внешнему виду распознать китайца?

— Нет, я хочу сказать, что в последнее время я все чаще чувствую, что не могу доработать смену без небольшой подпитки. Поэтому раз в день я делаю остановку у этого магазина и запасаюсь каким-нибудь энергетическим напитком. Дает заряд на пять часов. В общем, заходя сюда постоянно, я имел возможность немного познакомиться с мистером Ли, ну и узнал, что он с женой родом из Китая.

Босх кивнул в знак того, что объяснение принято, испытывая при этом чувство неловкости за свою попытку поймать Лукаса на слове.

— Наверное, и мне надо бы было испробовать один из этих энергетиков, — заметил он. — Это миссис Ли позвонила в Службу спасения?

— Нет. Как я уже сказал, она слаба по части английского. Из того, что я узнал от диспетчера, миссис Ли позвонила своему сыну, и уже он обратился в полицию.

Босх выбрался из-за прилавка и обошел его кругом. Феррас же присел на корточки, чтобы рассмотреть тело и пистолет под тем же углом, под каким только что изучал его Босх.

— Где ее сын? — спросил Босх.

— Он сейчас направляется сюда, но работает далеко отсюда, в долине Сан-Фернандо,[3] — пояснил Лукас. — Тем не менее он должен вот-вот быть.

— Когда приедет, не пускайте его сюда. — Босх указал за прилавок.

— Ясно.

— А нам надо постараться тут ничего не затоптать.

Лукас понял намек и увел своих подчиненных из магазина. Выйдя из-за стойки, Феррас присоединился к Босху, стоявшему у входной двери и смотревшему на камеру, установленную на потолке в центре торгового зала.

— А ты пока проверь заднюю дверь, — обратился к напарнику Босх. — Проверь, действительно ли убийца вынул диск с записью, и заодно взгляни, как там наша свидетельница.

— Понял.

— Да, и включи терморегулятор — надо немного охладить помещение. Тут слишком тепло. Я не хочу, чтобы тело пострадало.

Феррас двинулся по центральному проходу. Босх огляделся, чтобы еще раз оценить обстановку. Прилавок имел в длину около двенадцати футов. Посередине его был установлен кассовый аппарат, что оставляло свободное пространство, куда покупатели могли ставить свои покупки. По одну сторону от кассы располагались полки с жевательной резинкой и кондитерскими изделиями, по другую — прочие попутные завлекалочки вроде энергетических напитков, дешевых сигар и лотерейных билетов. Над самой кассой был подвешен контейнер из проволочной сетки с пачками сигарет.

В секции, отделенной от торгового зала прилавком, стояли стеллажи с дорогостоящими спиртными напитками, выдаваемыми самим продавцом. Взгляд Босха остановился на шести рядах «Хеннесси». Он знал, что дорогой коньяк был в чести у любящих шикануть членов банд, а винный магазин «Счастливые напитки» находился на территории обитания банды Гувера, уличной группировки, когда-то входившей в преступное сообщество Крипса, но затем стала такой могущественной, что ее главари решили создать себе свое собственное громкое имя, а если получится, то и крутую репутацию.

Босх заметил нечто, действительно достойное внимания, и подошел ближе к стойке.

Дело в том, что кассовый аппарат был явно сдвинут со своего места — на поверхности огнеупорного пластика виднелся квадрат, покрытый пылью и частицами мелкого мусора. Босх рассудил, что убийца потянул кассовый аппарат на себя, вынимая деньги из ящичка кассы. В таком случае это означало, что Ли сам не открывал ящик и не отдавал грабителю деньги. То есть с большой вероятностью можно предположить, что к этому моменту он был уже мертв. Это подтверждало гипотезу Ферраса, согласно которой киллер, войдя в магазин, немедленно начал стрелять. А это обретет свое особое значение при предъявлении обвинения, когда нужно будет доказывать наличие умысла при совершении убийства. Теперь по крайней мере Босх лучше представлял то, что произошло в магазине, и типа, которого им надо искать.

Гарри достал из кармана очки, которыми пользовался при более длительном изучении обстановки, надел и, ни до чего не дотрагиваясь, перегнулся через стойку, чтобы внимательно осмотреть клавиатуру кассового аппарата. Ему так и не удалось обнаружить клавишу с надписью «Открыть» или что-то другое, четко указывавшее на то, как открывается ящик. Но если Босх не сумел разобраться, как открыть кассу, то как же это могло получиться у убийцы?

Он выпрямился и снова взглянул на полки с бутылками позади прилавка. Коньяк «Хеннесси» стоял на самом виду, в центре, и мистер Ли мог бы легко до него дотянуться, войди в магазин грабитель. Но все бутылки были на месте.

И снова Босх перегнулся через прилавок, пытаясь дотянуться до одной из бутылок «Хеннесси». Стало ясно, что если упереться для сохранения равновесия одной рукой в прилавок, то другой можно без труда достать с полки бутылку.

— Гарри?

Босх выпрямился и обернулся к напарнику.

— Сержант был прав, — сказал Феррас. — Видеокамера пишет на диск, а его-то в аппарате и нет. Либо он был изъят, либо хозяин вообще ничего не записывал и камеру установили только для виду.

— Имеются ли какие-нибудь дублирующие устройства?

— Есть пара над прилавком, но это однодисковая система. Она просто пишет снова и снова на один и тот же диск. Когда я работал по ограблениям, я там много такого насмотрелся. Диска хватает примерно на сутки, а потом камера начинает записывать на уже заснятый материал. Можно вынуть диск, чтобы рассмотреть на нем что-то, но надо делать это в тот же день.

— О'кей, позаботься о том, чтобы у нас были все эти диски.

В дверях появился Лукас.

— Приехал человек из ПАК, — доложил он. — Прислать его сюда?

Босх взглянул на Лукаса, но ответил не сразу.

— Во-первых, не ПАК, а ПАГ, — наставительно заметил он наконец. — Но не надо присылать его сюда. Я сейчас сам выйду.

3

Босх вышел из магазина на улицу. Было все еще тепло, хотя день клонился к вечеру. Горячие сухие ветры с юго-востока, со стороны горной гряды Санта-Ана, проносились над мегаполисом. Из-за пожаров на подступающих здесь к городу холмах все кругом было окутано легкой белесой дымкой. Босх почувствовал, как у него практически мгновенно высох взмокший загривок.

На выходе, почти у самых дверей, его встретил только что прибывший сотрудник, тоже в штатском.

— Детектив Босх?

— Да, это я.

— Детектив Дэвид Чу, Подразделение, контролирующее азиатские группировки. Меня вызвал патруль. Чем могу быть полезен?

Чу был небольшого роста и хрупкого телосложения. В речи его не слышалось ни малейшего акцента. Босх знаком предложил следовать за ним и, вновь поднырнув под желтую ленту, направился к своей машине. По дороге он снял пиджак, предварительно вынув из него картонку со спичками и переложив ее в карман брюк, затем вывернул пиджак наизнанку и, упаковав в чистый пакет, убрал в багажник своей служебной машины.

— Жарко там, внутри, — пояснил он Чу, расстегнул среднюю пуговицу рубашки и засунул внутрь конец галстука. Предстояло скрупулезное обследование места преступления, и он не хотел, чтобы галстук был помехой.

— Здесь, снаружи, тоже жарко, — заметил Чу. — Сержант патруля попросил меня дождаться вас.

— Да, извините, что так получилось. Так вот, что мы здесь имеем… Старик, много лет владевший этим магазинчиком, убит за прилавком. Получил по крайней мере три пули. На первый взгляд похоже на ограбление. Его жена, почти не говорящая по-английски, придя в магазин, обнаружила его убитым. Она позвонила сыну, тот же, в свою очередь, позвонил в полицию. Требуется как положено ее допросить, и, собственно, для участия в этой процедуре мы пригласили вас. Вы можете также оказаться полезным при общении с сыном убитого, когда тот подъедет. Вот все, что я имею вам сказать.

— Вы уверены, что они китайцы?

— Совершенно уверен. Патрульный сержант, вызвавший вас, знал жертву, мистера Ли.

— Вам известно, на каком диалекте говорит миссис Ли?

Они двинулись назад, к ограждению.

— Не имею представления. А что, могут возникнуть проблемы?

— Я знаком с пятью основными китайскими диалектами и прекрасно владею кантонским и мандаринским. Эти два наречия наиболее часто встречаются здесь, в Лос-Анджелесе.

— Правда? У меня дочь живет в Гонконге, со своей матерью. Она здорово поднаторела в мандаринском.

— Весьма похвально. Надеюсь, это сослужит ей хорошую службу.

Они вошли в магазин, и Босх, дав время Чу хорошенько рассмотреть тело под прилавком, отвел его в служебное помещение магазина. Там их поджидали Феррас и миссис Ли.

Только что овдовевшая женщина, похоже, находилась в шоке. Босх не заметил признаков того, что она проронила хоть одну слезу по убитому мужу. Эта старая китаянка производила впечатление человека, пребывающего в состоянии глубокого расстройства, с которым Босху доводилось иметь дело в подобных ситуациях и прежде. Ее убитый муж лежал в торговом зале магазина. Ее окружали незнакомые люди, говорящие на чужом языке. Босху было ясно, что она сможет сдерживать себя лишь до прибытия сына, а затем слезы польются безудержным потоком.

Чу мягко и обходительно заговорил с ней, используя при этом, как показалось Босху, мандаринский диалект, более певучий и менее гортанный, чем кантонский и некоторые другие. Во всяком случае, такое представление у него сложилось по рассказам дочери.

Через несколько минут Чу прервал беседу, чтобы довести до Босха и Ферраса ее содержание.

— Ее муж оставался один в магазине, когда она направилась домой готовить ужин. Когда вернулась, то сначала подумала, что магазин пуст. Потом она нашла мужа лежащим позади прилавка. Она никого не видела в магазине, а вошла через заднюю дверь, открыв ее ключом.

Босх кивнул.

— Как долго она отсутствовала? Спросите ее, сколько было на часах, когда она уходила из магазина.

Ответ не заставил себя долго ждать.

— Она каждый день уходит из магазина в два тридцать, чтобы забрать из дома ужин и по-быстрому вернуться.

— Есть в магазине наемный персонал?

— Нет, я уже ее спрашивал. Только они с мужем. Они работают каждый день с одиннадцати до десяти, кроме воскресений.

Типично иммигрантский распорядок жизни, подумалось Босху. Только вот никто не ожидал, что все так закончится.

Босх, услышав в торговом зале голоса, выглянул в коридорчик. Оказалось, что это готовилась приступить к работе прибывшая из отдела криминалистики бригада экспертов.

Он вернулся в подсобку, где продолжался допрос миссис Ли.

— Чу! — прервал беседу Босх.

Детектив из ПАГ поднял голову.

— Спросите ее про сына. Был ли он дома, когда она ему позвонила.

— Я уже спросил. У них есть еще один магазин, в Сан-Фернандо. Он работает там. Вся семья живет вместе, примерно между этими двумя пунктами. Округ Уилшир.

Было ясно, что Чу знает свое дело. Ему не требовались подсказки Босха, для того чтобы вести допрос.

— Хорошо, мы сейчас возвращаемся в торговый зал. Вы еще поговорите с ней, и когда приедет ее сын, возможно, будет целесообразно отвезти их обоих к нам, в управление. Вы не против?

— Нисколько, — ответил Чу.

— Отлично. Скажите, если вам понадобится какая-нибудь помощь.

Босх и Феррас прошли по коридорчику в противоположную часть магазина. Босх уже знал всех в группе криминалистов. Специалисты из ведомства судмедэксперта уже прибыли, чтобы документально подтвердить смерть и забрать тело.

На этом этапе Босх и Феррас решили разделиться. Босх остался на месте преступления, чтобы как ведущий следователь проследить за сбором судебных доказательств и вывозом тела. Феррас же покинул магазин и отправился на поиски свидетелей. Магазин «Фортуна» располагался в давно уже освоенной предприятиями малого бизнеса зоне. Ему придется переходить от двери к двери в надежде найти кого-то, кто знает что-нибудь, относящееся к убийству. Оба детектива вполне отдавали себе отчет в том, что усилия скорее всего окажутся напрасными, но было необходимо сделать эту попытку. Описание машины или подозрительной личности могло оказаться тем сегментом пазла, который как раз и обеспечит прорыв в расследовании. Это были азы следственной работы.

— Ничего, если я возьму одного из патрульных? — спросил Феррас. — Они знают эти места.

— Конечно.

Босх был уверен, что не это являлось истинной причиной желания Ферраса прихватить с собой патрульного. Его напарник не исключал того, что при обходе окрестных заведений ему не обойтись без подмоги.

Спустя две минуты после ухода Ферраса снаружи раздались шум и крики. Босх вышел на улицу и увидел двух патрульных офицеров Лукаса, старавшихся оттеснить от желтого ограждения какого-то человека лет двадцати пяти азиатской наружности. На нем была майка, отчетливо обрисовывающая сухощавое телосложение. Босх поспешил разрешить ситуацию.

— А ну прекратите! — произнес он властным тоном, не оставляя ни у кого сомнения в том, кто здесь главный. — Пропустите его!

— Я хочу видеть своего отца! — кричал молодой человек.

— Ну, скандал не лучший способ этого добиться.

Босх подошел ближе.

— Теперь я позабочусь о мистере Ли, — кивнул он патрульным.

Те отступили, оставляя сына погибшего на попечение Босха.

— Назовите ваше полное имя, мистер Ли.

— Роберт Ли. Я хочу видеть своего отца!

— Понимаю. Я пущу вас к нему, если вы действительно этого хотите. Но не раньше, чем будет обследовано место преступления. Я ведущий следователь по этому делу, но даже я не могу пока увидеть вашего отца. Так что прошу вас успокоиться. В вашем положении самое главное — это успокоиться.

Молодой человек опустил глаза и кивнул. Босх дружески коснулся его плеча.

— Вот и хорошо, — согласился он.

— Где моя мать?

— Она в подсобке, ее допрашивает другой детектив.

— Могу я видеть хотя бы ее?

— Да, я провожу вас через минуту. Только сначала мне нужно задать вам несколько вопросов. Не возражаете?

— Да, хорошо. Задавайте.

— Итак, меня зовут Гарри Босх. Я веду это дело. Я непременно найду того, кто убил вашего отца. Обещаю вам.

— Не давайте пустых обещаний. Вы его даже не знали. Вам все равно. Для вас он просто очередной… впрочем, не имеет значения.

— Очередной кто?

— Я же сказал: не обращайте внимания.

Босх некоторое время пристально смотрел на него, а потом задал следующий вопрос:

— Сколько вам лет, Роберт?

— Мне двадцать шесть, и я хотел бы видеть свою мать.

Он сделал движение, выдающее его желание прорваться в служебное помещение магазина. Босх решительно преградил ему путь. Молодой человек был силен, но Босх без особого труда справился с ним. Юноша остановился, пристально глядя на полицейского.

— Позвольте мне сначала показать вам кое-что, а потом я отведу вас к вашей матери, — стараясь сохранять спокойствие, проговорил Босх.

Он отпустил руку Ли, а затем достал из кармана книжечку спичек и протянул ему. Молодой человек уставился на нее с удивлением.

— Что это значит? Мы когда-то раздавали такие спички в качестве бонуса, но потом дела пришли в упадок и мы отказались от лишних трат.

Босх положил спички обратно в карман.

— Я получил их в магазине вашего отца двенадцать лет назад, — пояснил он. — Вам в то время было, как я понимаю, четырнадцать лет. Тогда в этом городе происходило что-то вроде восстания. Дело было как раз вот здесь, на этом перекрестке.

— Я помню. Они разграбили магазин и избили моего отца. Ему не следовало вообще возобновлять здесь торговлю. Мы с матерью говорили ему, что лучше открыть магазин в Сан-Фернандо, но он нас не слушал. Он не хотел позволить кому-либо выжить себя отсюда, и вот видите, что получилось.

Роберт беспомощно обвел рукой торговый зал.

— Дело в том, что я тоже был здесь в ту ночь, — признался Босх. — Двенадцать лет назад. Беспорядки были в самом разгаре, но закончились довольно быстро. И вот как раз здесь погиб один человек.

— Да, я знаю, полицейский. Его вытащили из машины.

— Я был с ним в той машине, но до меня не добрались. Я пробился к этому месту, потому и спасся. Мне очень хотелось курить, и я вошел в магазин вашего отца. Он продолжал стоять за прилавком, но мародеры выгребли из магазина все, вплоть до последней пачки сигарет.

Босх подбросил на ладони картонную книжечку.

— Я обнаружил уйму спичек, но нигде не было сигарет. И тогда ваш отец достал из кармана свою собственную пачку. У него оставалась одна, последняя, сигарета, и он отдал ее мне.

Босх вздохнул и умолк. Вот и все, что было…

— Я не знал вашего отца лично, Роберт, но непременно отыщу человека, убившего его. Не сомневайтесь, я сдержу обещание.

Роберт Ли кивнул.

— Ладно, — сказал Босх. — Идемте, повидаем вашу мать.

4

Детективы закончили обследовать место преступления и вернулись к себе в отдел только после полуночи. К тому времени Босх принял решение вызвать семью убитого в здание полицейского управления для формального допроса. Назначив им явиться в среду утром, он отпустил их домой оплакивать свою утрату. Почти сразу после возвращения на рабочее место Босх также отослал домой Ферраса, надеясь на то, что семейной жизни напарника не был нанесен серьезный урон. Сам же он задержался на службе, чтобы составить опись вещественных доказательств и впервые за все время без помех обдумать ситуацию. Он знал, что среда сулит стать напряженным днем — утром должна явиться семья убитого, а затем подоспеют результаты криминалистической и судебно-медицинской экспертиз. Возможно, на завтра же назначат и вскрытие.

Хотя обход Феррасом близлежащих лавок, как и ожидалось, не дал особо ценных результатов, все же удалось выявить одного потенциального подозреваемого. За три дня до убийства, в субботу, во второй половине дня, у мистера Ли возник довольно неприятный конфликт с неким юнцом, постоянно подворовывавшим, по убеждению мистера Ли, товары из магазина. Согласно показаниям миссис Ли, этот молодой да ранний вел себя весьма вызывающе и заносчиво, отрицал свою причастность к кражам и разыгрывал так называемую расовую карту, заявляя, что лавочник придирается к нему только потому, что он черный.

Подобные спекуляции представлялись смехотворными, поскольку почти весь доход магазина обеспечивался окрестными жителями, то есть именно черными. Но Ли не стал вызывать полицию. Он просто выгнал не в меру расторможенного переростка из магазина, велев ему никогда больше не появляться. Миссис Ли рассказала Чу, что выстрел, произведенный на прощание в дверь, был призван подкрепить слова юного борца против расовой дискриминации, из коих следовало, что в следующий раз он придет снести хозяину башку. Ли, в свою очередь, достал из-под прилавка пушку и наставил на молодчика, заверив, что встретит его во всеоружии.

Это означало, что дебошир был осведомлен о том, что мистер Ли держит под прилавком пистолет. И если он все же решил привести свою угрозу в исполнение, то должен был бы, войдя в магазин, действовать стремительно и застрелить мистера Ли прежде, чем тот успеет воспользоваться оружием.

Миссис Ли предстояло просмотреть имеющиеся в полиции фотографии членов молодежных банд, с тем чтобы выявить того, от кого исходила угроза ее мужу. Если парень входил в шайку Гувера, то вполне вероятно, что его фото окажется в каталоге.

Но Босх не был до конца убежден в том, что это перспективный след и что парень состоятелен как подозреваемый. Кое-что из подмеченного на месте преступления не вписывалось в схему убийства из мести. Безусловно, надо было непременно проверить эту ниточку и поговорить с парнем, но Босх не надеялся, что таким образом преступление будет раскрыто. Это было бы слишком просто, тем более что некоторые аспекты этого дела не поддавались однозначному истолкованию.

Рядом с кабинетом их начальника, капитана Доддса, находилась комната для переговоров с длинным деревянным столом. Она использовалась в первую очередь как столовая для сотрудников и, время от времени, — для общих планерок или совещаний, собираемых для решения сложных вопросов, предполагающих участие разных следственных групп. Воспользовавшись тем, что рабочий день завершился и отдел опустел, Босх перебрался в эту комнату.

Он разложил на столе фотографии с места преступления, только что полученные от криминалистов, таким образом, что, налагаясь друг на друга, они, однако, позволяли создать представление об обстоятельствах совершенного преступления. Это во многом напоминало работы английского художника Дэвида Хокни, в течение некоторого времени жившего в Лос-Анджелесе и создавшего несколько фотоколлажей, запечатлевших сцены из жизни, характерные для Южной Калифорнии. Босх когда-то видел эту фотомозаику и самого художника — тот в течение некоторого времени жил по соседству, в горах за перевалом Кауэнга-пасс. Хотя Босх никогда не был лично знаком с Хокни, у него тоже всегда была привычка раскладывать фотографии с места преступления в виде мозаики, позволяющей обнаруживать новые детали и подходы к оценке ситуации. Хокни в своих работах делал то же самое.

Потягивая из кружки свежезаваренный черный кофе и вглядываясь в фотографии, Босх первым делом обратил внимание на те же самые особенности, которые вызвали его интерес еще там, в магазине. Прежде всего это относилось к сплошному ряду бутылок «Хеннесси» прямо позади прилавка. Гарри никак не мог заставить себя поверить в то, что к убийству было причастно местное хулиганье, потому что вряд ли малолетний отморозок взял бы только деньги и пренебрег бутылкой «Хеннесси». Коньяк стал бы в этом случае трофеем. До него было рукой подать, особенно если убийце пришлось наклониться над стойкой или обойти ее кругом, чтобы забрать гильзы от пуль. Так почему бы не прихватить еще и «Хеннесси»?

Босх пришел к выводу, что искомый субъект не интересовался «Хеннесси», то есть преступник, очевидно, не имел отношения к криминальной уличной молодежке.

Следующим пунктом, достойным пристального изучения, стали раны на теле жертвы. Для Босха уже одно это исключало из числа подозреваемых воображающего из себя невесть что магазинного воришку. Три пули, выпущенные в грудь, не оставляли сомнения в том, что целью преступника было именно убийство. Но не было выстрела в лицо, а это, похоже, опровергало версию убийства, совершенного в ярости или из чувства мести. За свою жизнь Босх расследовал сотни убийств, и большинство из них было связано с применением огнестрельного оружия. Полученный опыт подсказывал ему, что при выстреле в лицо убийство скорее всего носит личный характер и убийца так или иначе знаком жертве. Стало быть, справедливо и обратное. Три выстрела в грудь как будто бы не подразумевали ничего личного. Как говорится, чистый бизнес. Босх был уверен, что пресловутый магазинный воришка не тот, кто им нужен. Они должны искать некоего человека, весьма вероятно, совершенно незнакомого Джону Ли. Кого-то, кто спокойно вошел и хладнокровно всадил ему в грудь три пули, затем невозмутимо опустошил кассу, подобрал стреляные гильзы и пошел в подсобку, чтобы вынуть диск из видеокамеры.

Скорее всего для преступника это не первое убийство, рассуждал Босх. Утром ему понадобится просмотреть аналогичные преступления в Лос-Анджелесе и его окрестностях.

Рассматривая фотографию лица жертвы, Босх вдруг заметил нечто новое. Щека и подбородок Ли измазаны кровью, однако зубы чистые. Крови на них не было.

Босх поднес снимок поближе и попытался понять, что бы это значило. По первому впечатлению он предположил, что кровь изверглась изо рта умирающего, из разорванных легких, когда он из последних сил судорожно хватал ртом воздух. Но как при этом она не попала на зубы?

Он положил снимок на стол и, двигаясь взглядом по сегментам фотографической мозаики, добрался до правой руки убитого. Кровавые полосы были на пальцах и на ладони.

Гарри снова взглянул на кровь, размазанную по лицу. До него вдруг дошло, что Ли просто поднес окровавленную руку ко рту. Получился как бы двойной перенос. Ли схватился рукой за грудь, испачкал руку, а затем с руки перенес кровь на лицо и губы.

Но вот были ли эти его движения частью предсмертной агонии, или же Ли сделал это намеренно?

Босх вынул сотовый телефон и выбрал из списка номер судмедэкспертизы. В ожидании ответа посмотрел на часы. Было десять минут первого.

— Следственный отдел прокуратуры.

— Кассел еще там?

Макс Кассел был экспертом, который исследовал место преступления в винном магазине «Фортуна» и забирал тело.

— Нет, он только что… Погодите минуту, вот он.

Босх подождал несколько секунд, пока Кассел возьмет трубку.

— Мне наплевать, кто вы, я уже стою в дверях, — услышал он. — Я вернулся только забрать кипятильник.

Босх знал, что Кассел живет по меньшей мере в часе езды от управления, в Палмдейле. Кофейные кружки с подогревателями, подключаемыми к электрозажигалке, были неотъемлемой принадлежностью сотрудников, добирающихся издалека.

— Это Босх. Вы уже задвинули моего клиента в ячейку холодильника?

— Нет, у нас полный аншлаг. Я пристроил его в холодильную камеру номер три. Но я с ним закончил, Босх, и еду домой.

— Я понимаю. У меня только один короткий вопрос. Вы проверяли его рот?

— Что вы подразумеваете под словами «проверяли рот»? Конечно же, я проверял его рот. Это моя работа.

— И там ничего не было? Ничего во рту или в горле?

— Да нет, как раз в горле кое-что было.

Босх почувствовал, как у него в жилах начинает вырабатываться адреналин.

— Почему вы мне не сказали? Что это было?

— Его язык.

Кассел хихикнул, а Босх вдруг почувствовал себя сдувшимся воздушным шариком. Он только было подумал, что напал на какой-то след. Адреналин отхлынул.

— Забавно. А кровь?

— Да, на языке и в горле было небольшое количество крови. Это отражено в моем отчете, вы получите его завтра.

— Но ведь после трех выстрелов его легкие должны бы выглядеть как швейцарский сыр. Разве не бывает в таких случаях много крови?

— Нет, если человек был уже мертв. Когда первый выстрел разрывает сердце, оно перестает биться. Послушайте, Босх, мне надо идти. Вы внесены в график на завтра, на два часа, у Лакшми. Задайте ей эти вопросы.

— Задам. Но сейчас я говорю с вами. Мне кажется, мы что-то упустили.

— Вы о чем?

Босх всматривался в лежащие перед ним фотографии, переводя взгляд с лица убитого на руки.

— Я думаю, он что-то положил себе в рот.

— Кто?

— Жертва, мистер Ли.

Последовала пауза. Вероятно, Кассел тоже обдумывал эту версию, прикидывая, не упустил ли чего.

— Ну может, так и было, но я ничего не обнаружил ни у него во рту, ни в горле. Если он что-то и проглотил, то это не моя проблема. Это относится к зоне ответственности Лакшми, и завтра она с этим разберется.

— А вы не могли бы оставить ей записку, чтобы она все проверила?

— Босх, я спешу домой. Вы можете сами ей сказать, когда придете на вскрытие.

— Я знаю, но просто на всякий случай обратите ее внимание.

— Хорошо-хорошо, я напишу записку. Вы же знаете, у нас здесь больше нет сверхурочных.

— Да, я знаю. У нас тоже. Спасибо, Макс.

Босх закрыл панель телефона и отложил фотографии в сторону. Вскрытие определит, верен ли его вывод, а до тех пор остается только ждать.

Имелось, правда, еще два пластиковых пакета для вещдоков с дисками, найденными рядом с видеокамерой. Каждый был в плоском пластмассовом футляре, помеченном датой. На одном значилось: 01.09 — что соответствовало ровно недельной давности; на другом стояли цифры: 27.08. Именно диск с этой пометкой Босх и вставил первым в DVD-плейер. Изображение воспроизводилось на секционированных кадрах. На одном можно было видеть торговый зал магазина, включая прилавок с кассовым аппаратом, на другом — подсобное помещение. Бегущая строка содержала указание на время и дату. События, происходившие в магазине, фиксировались в реальном времени. Было ясно, что, поскольку магазин был открыт с одиннадцати утра до десяти вечера, ему придется двадцать два часа смотреть видеозаписи, если только он не задействует кнопку ускоренной прокрутки.

Гарри взглянул на часы. Надо было решать, оставаться ли в отделе на всю ночь и заниматься разгадкой тайны, почему Джон Ли отложил эти два диска, или пойти домой, чтобы немного отдохнуть. Никогда не знаешь, в какой момент расследование потребует тебя целиком, а потому отдых всегда важен. К тому же ничто не давало оснований предполагать, что эти диски имеют какое-то отношение к убийству. Диск, стоявший в видеокамере сегодня, куда-то делся. Он должен был содержать самую важную информацию, и как раз он-то и пропал.

Босх решил просмотреть первый диск и прикинуть, удастся ли разгадать эту головоломку. Он устроился перед монитором и установил четырехкратное увеличение скорости воспроизведения. Гарри надеялся, что таким образом просмотр первого диска займет у него около трех часов. Потом он пойдет домой, несколько часов поспит и утром придет на работу вместе с остальными.

— Ну что же. Вполне рациональный план действий, — сказал он себе.

5

Босх внезапно очнулся от сна и, подняв голову, увидел, что над ним стоит лейтенант Гэндл. Ему понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и сообразить, где он находится.

— Лейтенант?

— Что вы делаете в моем кабинете, Гарри?

Босх сел на кушетке.

— Я… смотрел запись с видеокамеры в конференц-зале и так припозднился, что не было смысла ехать домой. Который час?

— Почти семь, но это по-прежнему не объясняет, почему вы в моем кабинете. Уходя вчера, я запер дверь.

— Вы уверены?

— Более чем.

Босх кивнул и сделал вид, что все еще с трудом осознает происходящее. Успокаивало лишь то, что, отперев дверь, он не забыл убрать отмычки в бумажник. Что же до присутствия его в кабинете Гэндла, то оно объяснялось тем, что именно в нем имелась единственная на весь отдел кушетка.

— Может, заходили уборщики и забыли за собой запереть? — без особого смущения предположил он.

— У них нет ключа. Послушайте, Гарри, я не возражаю против того, чтобы люди пользовались моей кушеткой, чтобы поспать. Но если дверь заперта, то, значит, тому есть причины. Не дело, чтобы люди открывали дверь моего кабинета после того, как я его запер.

— Вы правы, лейтенант. Как вы думаете, нельзя ли нам вынести кушетку на нейтральную территорию?

— Я подумаю, но суть не в этом.

Босх встал, разминая затекшие ноги.

— Я понял. Ладно, мне надо возвращаться к работе.

— Погодите. Расскажите мне сначала о том увлекательном видео, что продержало вас тут всю ночь.

Босх вкратце изложил свои впечатления от пятичасового просмотра двух дисков, не забыв упомянуть о том, что Джон Ли невольно оставил после себя нечто наводящее на размышления.

— Хотите, чтобы я созвал по этому поводу совещание в конференц-зале?

— Не лучше ли подождать вашего напарника и взглянуть на это всем вместе? Сходите пока выпейте кофе.

Босх покинул кабинет Гэндла и направился в помещение, отведенное для оперативников. Оно представляло собой имеющий довольно казенный вид лабиринт одноместных боксов со звукопоглощающими перегородками. Здесь не утихал едва уловимый шепот, характерный для страховых контор. Застекленные секции пока еще пустовали, но уже скоро их начнут заполнять люди. Гэндл всегда приходил первым. Он вообще любил показывать пример подчиненным.

Гарри спустился в кафетерий, открывшийся уже в семь часов, но еще пустой, потому что основная часть личного состава полицейского управления все еще работала в Паркер-центре. Переезд в новое здание продвигался медленно, и официально оно будет открыто только месяца через два. В данном случае это означало, что у стойки не толпилась очередь, хотя и меню еще зияло пустотами. Босх взял типичный завтрак полицейского: два пончика и кофе. Также прихватил кофе для Ферраса. Торопливо заглотав свои пончики, он добавил сливки и сахар в чашку напарника и, балансируя с двумя чашками, вернулся на лифте в отдел. Как и следовало ожидать, Феррас уже сидел за столом. Босх поставил перед ним одну чашку и отправился в свой бокс.

— Спасибо, Гарри. Я так и знал, что ты будешь здесь раньше меня. Эй, этот костюм был на тебе вчера! Только не говори мне, что всю ночь ты работал!

Босх уселся на свое место.

— Я вздремнул пару часиков у лейтенанта на кушетке. Когда сегодня приходят миссис Ли и ее сын?

— Я велел им прийти в десять. А что?

— Думаю, до их прихода нам надо кое-что провернуть. Кажется, у меня есть важные новости. Ночью я просмотрел довольно занятные видеозаписи из тех, что были обнаружены в магазине.

— И что же в них такого?

— Забирай свой кофе, и пойдем, я тебе покажу. Лейтенант тоже заинтересовался этим материалом.

Десять минут спустя Босх стоял с пультом в руках перед аудио-видеосистемой, в то время как Феррас и Гэндл расположились у противоположной стены конференц-зала. Босх прокрутил диск с маркировкой 01.09 до нужного места и, установив «паузу», приступил к своим пояснениям.

— Итак, наш убийца вынул диск из камеры, поэтому у нас нет картинки того, что произошло в магазине вчера. Но при этом осталось два других диска, относящихся к двадцать седьмому августа и первому сентября. Вот это диск от первого сентября, то есть записанный ровно за неделю до вчерашнего дня. Следите за ходом моей мысли?

— Еле поспеваем, — ответил за обоих Гэндл.

— Так вот, мистер Ли фиксировал на камеру проделки магазинных воришек. Эти два диска объединяет то, что и в тот, и в другой день заявляются одни и те же два парня. Один подходит к прилавку и спрашивает сигареты, тогда как другой идет вдоль ряда со спиртными напитками. Первый отвлекает внимание мистера Ли от своего подельника и видеокамеры, расположенной позади прилавка. Пока Ли достает курево для первого парня, другой засовывает в карманы брюк пару бутылок водки, после чего несет третью к кассе для оплаты. Тот, что у прилавка, вынимает бумажник, обнаруживает, что оставил деньги дома или еще что-то в этом роде, и оба уходят, не сделав никаких покупок. Один и тот же сюжет происходит в каждый из этих дней, разве что они меняются ролями. Я думаю, поэтому-то Ли и сохранил два этих диска.

— Ты думаешь, он собирался использовать их в качестве доказательства? — спросил Феррас.

— Возможно, — согласился Босх. — Раз воровство было зафиксировано на диске, ему было что предъявить полиции.

— И это ваш ключ к разгадке? — спросил Гэндл. — Ради этого вы просидели здесь всю ночь? Я читал отчеты. Пожалуй, парень, на которого Ли наставил пистолет, нравится мне больше.

— Это еще не ключ, — терпеливо заметил Босх. — Я просто объясняю, почему там оказались эти диски. Ли вынул их из видеокамеры, почувствовал, что с теми парнями надо держать ухо востро, и хотел подстраховаться, сохранив запись с этими эпизодами. Но на диске от первого сентября случайно оказалось также вот это.

Он нажал кнопку воспроизведения, и картинка пришла в движение. На двух кадрах, снимавшихся с разных позиций, было видно, что в магазине никого нет, кроме самого Ли за стойкой. Отбивка времени в верхней части экрана свидетельствовала о том, что дело происходило во вторник, первого сентября, в три минуты четвертого.

Вскоре входная дверь магазина отворилась и вошел покупатель. Он небрежно махнул рукой стоящему за стойкой Ли и прошел в глубь торгового зала. Изображение было нечетким и зернистым, но тем не менее все указывало на то, что покупатель — азиат лет тридцати. Вторая камера зафиксировала, как он, подойдя к холодильнику в дальнем углу магазина, взял банку пива и затем направился с ней к прилавку.

— Что он делает? — спросил Гэндл.

— Смотрите. Сейчас увидите, — ответил Босх.

У прилавка посетитель что-то сказал Ли, и тот достал со стеллажа над кассой пачку сигарет «Кэмел». Он положил ее на прилавок, а банку пива упаковал в маленький коричневый пакет.

Покупатель обладал внушительным телосложением. Это был невысокий и коренастый человек с мощными руками и массивными плечами. Он бросил на прилавок какую-то банкноту, и Ли, открыв кассовый аппарат, положил ее в последнюю ячейку ящика, а затем отсчитал несколько банкнот в качестве сдачи и протянул их покупателю. Тот взял деньги и положил в карман, затем сунул пачку сигарет под мышку, забрал пиво, а свободной рукой сделал жест, словно наставлял на Ли пистолет. Большим пальцем он несколько раз нажал на невидимый курок и вышел из магазина.

Босх остановил воспроизведение.

— Что это было? — спросил Гэндл. — Он что, ему угрожал? Это и есть то, что вам удалось раскопать?

Феррас не произнес ни слова, но Босх был совершенно уверен в том, что его молодой напарник заметил то, что и следовало заметить. Гарри вернул запись в исходное положение и принялся вновь ее прокручивать.

— Что ты видишь, Игнасио?

Феррас шагнул вперед, намереваясь, видимо, что-то указать на экране.

— Во-первых, этот человек азиат. Значит, он не из этого района.

— Да, — кивнул Босх. — Я отсмотрел видеозапись, зафиксировавшую события, происходившие в течение двадцати двух часов. Это был единственный, кроме Ли и его жены, азиат, присутствовавший в магазине. Что еще, Игнасио?

— Обратите внимание на деньги. Он получает больше, чем дает.

Как раз на экране можно было видеть Ли, вынимающего купюры из ящика кассы.

— Видите, он убирает деньги этого парня, а потом начинает давать ему сдачу. При этом отдает и те, что тот дал ему в уплату. Получается, что клиент получил пиво и курево бесплатно, а в придачу — еще и деньги.

Босх кивнул. Феррас показал себя молодцом.

— Сколько же он получил? — спросил Гэндл.

Это был хороший вопрос, но недостаточная четкость видеоизображения не позволяла разглядеть достоинство купюр, участвовавших в этой операции.

— В ящике кассы четыре отделения, — сказал Босх. — Для однодолларовых банкнот, для пятерок, десяток и двадцаток. Ночью я просмотрел этот эпизод в замедленном темпе. Ли кладет полученную банкноту в четвертое отделение. Покупатель взял пачку сигарет и пиво — то есть можно предположить, что это было отделение для двадцаток. Если так, то Ли возвращает ему доллар, пятерку, десятку и еще одиннадцать двадцаток. То есть десять двадцаток, если не считать ту, что ему дал покупатель.

— Это откупные, — сказал Феррас.

— Двести тридцать шесть долларов? — ухмыльнулся Гэндл. — Какая-то не круглая сумма, при том что деньги в кассе еще оставались. Похоже на некий фиксированный взнос.

— На самом деле двести шестнадцать, — уточнил Феррас, — если вы вычтете двадцатку, полученную от покупателя вначале.

— Верно, — согласился Босх.

Все трое некоторое время молча глядели на застывшее изображение.

— Так что, Гарри? — произнес наконец Гэндл. — Что это означает? У тебя было больше времени над этим поразмыслить.

Босх указал на отбивку времени в верхней части экрана.

— Эта выплата была сделана точно за неделю до убийства. В три часа, во вторник, неделю назад. В нынешний вторник, тоже примерно в три часа, мистера Ли застрелили. Быть может, на этой неделе он отказался платить?

— Или не имел достаточно денег для уплаты, — предположил Феррас. — Его сын вчера сообщил нам, что дела пришли в упадок и открытие магазина в Сан-Фернандо их почти разорило.

— Значит, старик отказывается платить и его пускают в расход, — задумчиво проговорил Гэндл. — Не слишком ли экстремальная мера? Убиваешь человека — и, как говорят денежные воротилы, перекрываешь финансовый поток.

Феррас пожал плечами.

— Но ведь остаются преемники — жена и сын, — сказал он. — Они поймут намек.

— Кстати, они придут сегодня в десять подписывать свои показания, — заметил Босх.

Гэндл кивнул.

— Как вы намерены повести с ними дело? — спросил он.

— Допросом миссис Ли пусть займется Дэвид Чу, тот парень из ПАГ, а мы с Игнасио потолкуем с сыном. Выясним, что здесь к чему.

Обычно строгое выражение лица Гэндла смягчилось. Он был доволен достигнутым в деле прогрессом и обозначившейся ниточкой.

— Ладно, джентльмены, держите меня в курсе.

— Будем сразу же докладывать обо всем, о чем сможем узнать, — ответил Босх.

Гэндл покинул комнату совещаний, а Босх с Феррасом остались стоять перед экраном.

— Молодец, Гарри. Шеф остался доволен.

— Он еще больше возрадуется, когда мы раскроем это дело.

— Что ты об этом думаешь?

— Полагаю, до прихода семейства Ли нам надо кое-что сделать. Свяжись с лабораторией и узнай, что у них имеется для нас. Спроси, закончили ли они с кассовым аппаратом. Принеси его сюда, если сможешь.

— А ты?

Босх выключил плейер и извлек из него диск.

— Я собираюсь побеседовать с детективом Чу.

— Думаешь, он что-то от нас утаил?

— Во всяком случае, попытаюсь это выяснить.

6

Подразделение ПАГ входило в отдел по борьбе с молодежными бандами, активно проводивший негласные расследования и предоставлявший полицейских агентов, работающих под прикрытием. С учетом этой своей специфики отдел располагался в здании, лишенном особых опознавательных знаков, в нескольких кварталах от главного здания полицейского управления. Гарри решил пройтись пешком, так как знал, что больше времени займет вывод машины из гаража, стояние в пробках, а затем поиск места для парковки. В восемь тридцать он уже стоял перед входом в здание и нажимал кнопку переговорного устройства. Не получив ответа, Босх вынул сотовый, собираясь звонить детективу Чу, но в этот момент сзади раздался знакомый голос:

— Доброе утро, детектив Босх. Не ожидал вас здесь увидеть.

Босх обернулся. Это был Чу с кейсом в руках, как раз подошедший к месту работы.

— Я вижу, у вас тут, ребята, довольно гибкий график, — ответил Босх.

— Да, мы предпочитаем относиться к делу без излишнего фанатизма.

Босх посторонился, чтобы Чу мог открыть дверь с помощью электронного ключа-карточки.

— Входите.

Чу провел Босха в небольшое помещение, где располагалось примерно с дюжину письменных столов. Тут же находился и кабинет лейтенанта. Чу прошел за один из столов и поставил кейс на пол.

— Чем могу быть полезен? — спросил он. — Я планировал подойти в ваш отдел к десяти, когда придет миссис Ли.

Чу уже устроился в кресле, однако Босх продолжал стоять.

— Я хочу показать вам кое-что, — сказал он. — У вас здесь есть какая-нибудь аудио-видеоаппаратная?

— Да, пройдемте со мной.

В помещении ПАГ имелось четыре комнаты для допросов. Чтобы попасть в одну из них, надо было пересечь общий зал. Внутри все было оборудовано как в настоящей аппаратной, со стандартной вертящейся стойкой, с DVD-проигрывателем и телевизором. Но Босх заметил, что в комплект входил еще и принтер, а вот этого у них в отделе пока не было.

Босх протянул Чу видеодиск из магазина «Фортуна». Тот вставил его в проигрыватель, а Босх взял пульт управления и прокрутил запись вперед, до отметки «15.00».

— Я хотел, чтобы вы охарактеризовали человека, входящего в магазин.

Чу молча просмотрел эпизод, в котором субъект с явно азиатской внешностью вошел в магазин, купил пиво и пачку сигарет, получив при этом от своего капиталовложения многократную прибыль.

— Вот этого? — спросил он, после того как изображение покупателя исчезло с экрана.

— Именно.

— Можно прокрутить еще раз?

— Конечно.

Босх запустил двухминутный эпизод заново, зафиксировал картинку на том месте, где покупатель отворачивается от прилавка и направляется к выходу. Затем поиграл с этим изображением, двигая его туда и обратно, пока не ухватил наилучший ракурс лица странного посетителя.

— Вы его знаете? — спросил Босх.

— Нет, определенно не знаю.

— Что вы здесь увидели?

— Явно какой-то платеж. Он получил намного больше, чем дал.

— Да, двести шестнадцать сверх своих собственных двадцати долларов. Мы сосчитали.

Босх заметил, как брови Чу взлетели вверх.

— И что это означает? — спросил Босх.

— Ну, вероятно, то, что этот человек из триады, — бесстрастно констатировал Чу, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся.

Босх кивнул. Он никогда прежде не расследовал убийств, совершенных триадой, но знал, что так называемые тайные общества, существовавшие ранее только в Китае, давным-давно перебрались через Тихий океан и теперь орудуют в большинстве крупных американских городов. Лос-Анджелес, с его весьма многочисленной китайской диаспорой, был одним из их оплотов наряду с Сан-Франциско, Нью-Йорком и Хьюстоном.

— Что говорит за то, что этот человек из триады?

— Вы сказали, что платеж составил двести шестнадцать долларов, верно?

— Совершенно верно. Ли вернул этому человеку его деньги. А кроме того, он дал ему десять двадцаток, десятку, пятерку и банкноту в один доллар. Что это значит?

— Рэкет, практикуемый триадами, построен на получении ежедневных выплат от владельцев маленьких магазинчиков, обеспечивающих таким образом себе защиту. Взнос обычно составляет сто восемь долларов. Очевидно, что двести шестнадцать — деньги кратные этой сумме, то есть двойная выплата.

— Почему именно сто восемь? Налог с налога? Они что, отсылают добавочные восемь баксов в казну?

Чу не заметил сарказма в голосе Босха и ответил, словно растолковывая непонятливому ребенку:

— Нет, детектив, число не имеет к этому никакого отношения. Позвольте кратко ввести вас в историю вопроса, что, надеюсь, поможет вам понять его суть.

— Сделайте одолжение, — согласился Босх.

— Возникновение триад уходит корнями в историю Китая семнадцатого века. В Шаолиньском монастыре было сто тринадцать монахов. Маньчжурские завоеватели вторглись и перебили всех, кроме пятерых монахов, создавших впоследствии тайные общества, имеющие целью изгнать захватчиков. Так родились триады. Но с течением веков они изменились, отошли от политики и патриотических идеалов и сделались преступными организациями. Во многом, подобно итальянской и русской мафиям, они занялись рэкетом — другими словами, вымогательством и крышеванием. Дабы воздать почести духам зверски убитых монахов, суммы поборов обычно кратны ста восьми.

— Но ведь уцелело пятеро монахов, а не трое, — возразил Босх. — Почему же эти тайные общества назвали триадами?

— Потому что каждый монах основал свою собственную триаду — «Тиан ди гуи» — то есть «содружество небес и земли». Каждая группа имела свой флаг в форме треугольника, символизирующего связь между небом, землей и человеком. Отсюда и пошло их название — «триады».

— Замечательно, и они привезли все это сюда.

— Причем уже очень давно. Но не они привезли эту заразу сюда. Это сделали американцы. Триады прибыли вместе с китайскими рабочими, когда-то завезенными для строительства железных дорог.

— И они прессуют своих же людей?

— По большей части да. Но мистер Ли был религиозен. Вы видели вчера буддистский алтарь в подсобке его магазина?

— Я это упустил.

— Мне пришлось быть там и разговаривать об этом с его женой. Мистер Ли был очень набожным человеком, верил в духов. Для него платить триадам было, вероятно, равносильно тому, что совершать подношение духу, своему предку. Дело в том, что вы смотрите на это как человек посторонний, детектив Босх. Если бы вы были приучены с малых лет к тому, что часть ваших денег должна идти триадам — точно так же, как сейчас вы отдаете деньги налоговой службе США, — то не считали бы себя жертвой. Для него это была просто данность, образ жизни.

— Но налоговая служба США не всаживает три пули вам в грудь, когда вы отказываетесь ей платить.

— А вы уверены, что Ли был убит тем человеком или триадой? — возбужденно воскликнул Чу, указывая на экран.

— Я уверен, что это самая лучшая наводка из имеющихся в нашем распоряжении на данный момент, — парировал Босх.

— А как насчет наводки, полученной от миссис Ли? Я говорю о молодчике из банды, угрожавшем ее мужу в субботу.

Босх покачал головой:

— Тут что-то не сходится. Конечно, я по-прежнему хочу, чтобы она просмотрела фотокартотеку на бандитов и опознала парня, но, думаю, здесь мы понапрасну будем тратить время.

— Не понимаю. Он же сказал, что вернется и убьет мистера Ли.

— Нет, он сказал, что вернется и разнесет ему башку. А мистер Ли был застрелен в грудь. Это не было убийством из ярости, детектив Чу. Картина преступления этому не соответствует. Но не беспокойтесь, мы все равно проверим эту версию, пусть даже это будет пустой тратой времени.

Так и не дождавшись ответа от молодого детектива, Босх указал на отбивку времени на экране.

— Ли был убит в это же самое время ровно неделю спустя. Мы должны допустить не только то, что Ли регулярно платил триадам дань, но и то, что этот человек присутствовал там, когда Ли был убит. Я думаю, это делает его более реальным подозреваемым.

Комната для допросов была очень маленькой, поэтому они оставили дверь открытой. Неожиданно Босх шагнул к двери, прикрыл ее и вновь повернулся к Чу.

— А теперь скажите, имели ли вы вчера какие-либо подозрения на этот счет?

— Конечно, нет!

— Миссис Ли ничего не говорила о выплатах местной триаде?

Лицо Чу приобрело холодное и высокомерное выражение. Он был не столь физически развит, как Босх, но вся его поза говорила о том, что он изготовился к бою.

— На что вы намекаете, Босх?

— Я намекаю на то, что это ваш мир и вы должны были ознакомить меня с ним. Сам я обнаружил это совершенно случайно. Ли сохранил диск лишь потому, что на нем заснят магазинный вор, а не для того, чтобы зафиксировать выплаты дани.

Они стояли друг против друга как противники, их разделяло чуть больше полуметра.

— Знаете, вчера я не был знаком с тем, что могло бы навести на такую мысль, — сказал Чу. — Меня вызвали переводить. Вы не спрашивали моего мнения о чем-либо. Вы намеренно от меня отгородились, Босх. Быть может, если бы вы привлекли меня к расследованию, я бы воспринимал все по-другому.

— Чушь собачья! Вы детектив, а не младенец. Вы можете не испрашивать какого-то особого разрешения для того, чтобы задать вопрос.

— Мне показалось, что с вами как раз требуется соблюдать некие формальности.

— Как прикажете это понимать?

— А так, что я анализирую то, как вы, Босх, общаетесь с миссис Ли, с ее сыном… со мной.

— Ах вот оно что. Старая песня.

— Что сделало вас таким? Вьетнам? Вы служили во Вьетнаме, я угадал?

— Не воображайте, что все обо мне знаете, Чу!

— Я знаю то, что вижу, и мне приходилось видеть подобное и раньше. Я не из Вьетнама, детектив. Я американец. Я здесь родился, точно так же как и вы.

— Послушайте, давайте оставим это и займемся нашим расследованием.

— Как вам угодно. Вы начальник.

Чу, подбоченившись, отвернулся к экрану. Босх старался подавить свои эмоции. Он вынужден был признать, что Чу прав. И он был смущен тем, что Чу так легко распознал в нем человека, вернувшегося из Вьетнама с бременем расовой предубежденности.

— Ну хорошо, — признал он. — Возможно, я был не прав в том, как вел себя с вами вчера. Прошу меня извинить. Но сейчас вы работаете с нами, и мне хотелось бы, чтобы вы рассказали мне все, что знаете. Без утайки.

Чу тоже немного расслабился.

— Я уже все вам рассказал. Единственное, что меня смущает, это двести шестнадцать баксов.

— А что с ними?

— Это двукратный платеж. Выглядит так, будто мистер Ли пропустил неделю. Может, у него были проблемы с деньгами. Его сын сказал, что с бизнесом возникли проблемы.

— И может, именно это привело к его смерти.

Босх указал на экран:

— Можете отпечатать мне копию вот этого кадра?

— Я бы и сам хотел иметь такую.

Чу переместился к принтеру и дважды нажал какую-то кнопку. Вскоре появились два экземпляра стоп-кадра видеозаписи, зафиксировавшей вызвавшего подозрение покупателя в тот момент, когда тот отворачивается от прилавка.

— Есть у вас своя база фотографий? — спросил Босх. — Оперативная картотека?

— Конечно, — ответил Чу. — Постараюсь его идентифицировать. Наведу справки.

— Я не хочу, чтобы он узнал о том, что мы за ним охотимся.

— Спасибо за подсказку, детектив. Но разумеется, я учту это.

Босх промолчал. Только что он совершил еще одну оплошность. Нелегко будет ему с Чу. Он понял, что не сможет доверять этому человеку, хотя они оба практически из одной и той же конторы.

— Я бы также хотел сделать распечатку татуировки, — объявил Чу.

— Какой татуировки? — удивился Босх.

Чу взял у него из рук пульт и нажал кнопку обратной перемотки. Наконец он остановил картинку на том месте, где покупатель протягивал за наличными левую руку. Молодой детектив пальцем обвел едва заметный контур на ее внутренней поверхности, выше запястья. Чу прав: это была татуировка, — но рисунок уж очень нечетко проступал на зернистом фоне, а потому ускользнул от внимания Босха.

— Что это? — спросил он.

— Похоже на очертание ножа. Самодельная татуировка.

— Он был в тюрьме.

Чу нажал кнопку, вновь давая команду распечатать изображение.

— Нет, обычно такие татуировки делаются на корабле. Во время перехода через океан.

— Что в вашей символике означает это изображение?

— Нож по-китайски будет «ким». Здесь, в Калифорнии, представлены по крайней мере три такие триады: «Йи Ким», «Саи Ким» и «Юнь Ким». В переводе это означает: «Праведный нож», «Западный нож» и «Храбрый нож». Все они суть ответвления от гонконгской триады под названием «Четырнадцать К». Очень сильной и могущественной.

— В Китае или здесь?

— И там и здесь.

— «Четырнадцать К»? Как золото в четырнадцать карат?

— Нет, «четырнадцать» — это несчастливое число. Оно звучит как китайское слово, обозначающее смерть. А «К» — начальная буква слова «конец».

Босх знал от дочери и благодаря своим частым наездам в Гонконг, что всякая комбинация числа «четыре» считалась приносящей несчастье. Дочь и бывшая жена Босха жили в небоскребе-кондоминиуме, где в нумерации этажей отсутствовала цифра «четыре». Четвертый этаж был маркирован буквой «П» — «паркинг», а четырнадцатый вообще пропущен — точно так же как в большинстве зданий в Европе и Америке пропускается тринадцатый этаж. Четырнадцатый и двадцать четвертый этажи здания занимали англоязычные жильцы, не разделявшие предрассудков людей хань — то есть китайцев.

— Значит, вы думаете, что этот человек мог входить в один из филиалов «Четырнадцати К»? — кивнул Босх в сторону экрана.

— Очень возможно, — сказал Чу. — Прямо сейчас начну наводить справки.

Босх бросил взгляд на Чу, стараясь прочитать его мысли. Он был уверен, что понял намек. Чу хотел поскорее его спровадить, чтобы приступить к работе. Гарри подошел к видеоплейеру, извлек диск и положил в кейс.

— Будем на связи, Чу.

— Да.

— Как только что-то разузнаете, дайте мне знать.

— Я все понимаю, детектив.

— Хорошо, и жду вас в десять, когда придут миссис Ли с сыном.

Босх открыл дверь и покинул аппаратную.

7

У Ферраса на столе стоял кассовый аппарат из магазина «Фортуна», подключенный к ноутбуку. Босх положил на стол распечатки кадров с видеодиска и вопросительно взглянул на напарника:

— Что у нас здесь?

— Вот ходил в лабораторию к экспертам. Они закончили с кассой. На аппарате обнаружены отпечатки только самой жертвы. Я сейчас как раз собираюсь заглянуть в память аппарата. Могу сообщить тебе, что дневная выручка вплоть до дня убийства составляла меньше двухсот баксов. Жертве было нелегко платить ежемесячно дань в двести шестнадцать долларов, если твое предположение верно.

— Я принес кое-что новое. А как дела у криминалистов?

— Да, собственно, никак. Они все еще обрабатывают каждую… Ах да, тест на следы пороха на руках вдовы показал отрицательный результат. Но мы вроде и не ожидали другого.

Босх кивнул. Поскольку именно миссис Ли обнаружила тело мужа, то в соответствии со стандартной процедурой необходимо было проверить ее руки на наличие порохового нагара, дабы установить, не применяла ли она недавно огнестрельное оружие. Как и ожидалось, ответ пришел отрицательный. Босх мог теперь с абсолютной уверенностью вычеркнуть ее из списка подозреваемых, пусть даже изначально она и занимала в нем первое место.

— Сколь глубоко простирается память этой штуковины? — спросил Босх.

— Похоже, на целый год. Я тут вывел некоторые средние показатели. Так, валовой доход этого магазина был чуть ниже трех тысяч в неделю. Вычти отсюда накладные расходы, стоимость товара, страховку и прочее в таком роде — и получается, что при самом удачном стечении обстоятельств у бедолаги едва набиралось тысяч пятьдесят чистой прибыли в год. На это не особенно-то разживешься. Пожалуй, в том районе бизнесом заниматься еще опаснее, чем патрулировать улицы.

— Вчера его сын говорил, что доходы заметно упали в последнее время.

— Судя по твоим данным, не думаю, что они вообще были на высоте.

— Это сделки за наличный расчет. Он мог зарабатывать и другими способами.

— Возможно. Но если каждую неделю он выплачивал по две сотенных с мелочью дани, это усугубляло дело. Таким образом, можно считать, что потери были еще на десять штук больше.

Босх рассказал Феррасу о том, что он узнал от Чу, не забыв упомянуть и то, что ПАГ может помочь с идентификацией. Оба они сошлись на том, что расследование должно сосредоточиться на подозрительном азиате, запечатленном магазинной камерой наблюдения, то есть на сборщике дани для китайской триады. Оставалось еще также идентифицировать и допросить предполагаемого члена молодежной банды, вступившего в конфликт с Джоном Ли за неделю до убийства. Однако несоответствие между некоторыми обстоятельствами преступления и характерными признаками убийства из мести придавало этому варианту второстепенное значение.

Они приступили к изучению свидетельских показаний и другой объемистой документации, сопровождающей расследование каждого убийства. В десять часов прибыл Чу и сразу направился к столу Босха.

— Йи-линь еще не появлялась? — спросил он вместо приветствия.

Босх оторвал взгляд от своих бумаг.

— Что такое Йи-линь?

— Йи-линь, мать семейства, являющегося объектом нашего внимания.

До Босха дошло, что он даже не знает, как зовут жену жертвы. Ему стало не по себе. В сущности, он мало что знает об этом деле.

— Пока никто еще не приходил. А вы узнали что-нибудь?

— Я просмотрел нашу фотокартотеку. Этого типа там нет. Но мы продолжаем наводить справки.

— Да, вы постоянно это повторяете. Но что конкретно это означает?

— Это означает, что ПАГ имеет агентурную сеть внутри местной общины, и мы будем осторожно выведывать, что за человек занимался сбором дани и членом какого сообщества был мистер Ли.

— Сообщества? — переспросил Феррас. — У него вымогали деньги. Его членство состояло в том, что он был жертвой рэкетиров.

— Детектив Феррас, — терпеливо, словно в какой уже раз, ответствовал Чу. — Вы смотрите на это с типично западной точки зрения. Как я уже объяснял сегодня детективу Босху, мистер Ли скорее всего был пожизненно связан с триадой. На его родном диалекте это называется «куанг ци», что не имеет прямого перевода, но выражает принадлежность к определенной системе социальных отношений, и связь с триадами является ее составной частью.

Феррас взирал на Чу в молчаливом изумлении.

— Ну и ну, — произнес он наконец. — Не знаю, как у вас, а здесь мы называем это бредом собачьим. Убитый прожил здесь почти тридцать лет. Меня не заботит, как это называется в Китае. Здесь это называется вымогательством.

Босх любовался категоричной реакцией своего молодого напарника. Он уже почти собрался тоже ввязаться в стычку, когда зазвонил телефон на его столе.

— Босх слушает.

— Это Роджерс, дежурный. К вам два посетителя, оба по фамилии Ли. Они говорят, им назначено.

— Отправь их наверх.

— Уже.

Босх положил трубку.

— Ну вот, они уже поднимаются. Послушайте, как я собираюсь разыгрывать эту карту. Вы, Чу, ведите вдову в комнату для допросов, пройдитесь по ее показаниям и попросите их подписать. После этого я хочу, чтобы вы спросили ее о вымогательстве и о том человеке на видео. Покажите ей фотографию. И не позволяйте ей изображать дурочку. Она должна знать об этом. Ее муж, так или иначе, должен был обсуждать с ней свои проблемы.

— Вы будете удивлены, — сказал Чу, — но мужья вовсе не обязательно посвящают жен в подобные дела.

— Ну сделайте хотя бы то, что в ваших силах. Она может многое знать независимо от того, толковали они об этом с мужем или нет. А мы с Феррасом поговорим с сыном. Я хочу выяснить, платит ли он дань рэкетирам у себя, в Сан-Фернандо. Если так, то, может быть, там мы и арестуем нашего преступника.

Босх поднял голову и уже издалека увидел входящую в дверь миссис Ли. Но она была не с сыном. Она была с молодой женщиной. Босх поднял руку, чтобы привлечь ее внимание, а потом жестом пригласил подойти к нему.

— Чу, кто это с ней?

Чу повернулся и посмотрел на вошедших, однако никого не узнал. Когда обе приблизились, Босху показалось, что младшей было лет тридцать пять. Она имела азиатскую внешность. Со своими гладко зачесанными назад волосами она привлекала тонкой, сдержанной красотой. На ней были синие джинсы и белая блузка. Она шла, потупив взор, на полшага позади миссис Ли. Сначала Босх подумал, что это домашняя работница, служанка, исполняющая обязанности шофера, но человек, впустивший их, сказал, что обе носили фамилию Ли.

Чу заговорил с миссис Ли по-китайски. После того как она ответила, он перевел:

— Это Миа, дочь мистера и миссис Ли. Она привезла на машине свою мать, потому что Роберт Ли задерживается.

Новость эта порядком расстраивала планы Босха, и он недовольно покачал головой.

— Ничего себе! — воскликнул он, обращаясь к Чу. — Как получилось, что мы ничего не знаем о дочери?

— Мы не задали вчера нужных вопросов, — ответил тот.

— Не мы, а вы занимались этим. Спросите Миа, где она живет.

Молодая женщина, откашлявшись, подняла глаза на Босха.

— Я живу со своими отцом и матерью, — сказала она. — Вернее, жила до вчерашнего дня. Пожалуй, теперь я живу только с матерью.

Босх почувствовал себя сконфуженным, оттого что заранее предположил, будто она не говорит по-английски. Девушка же услышала и поняла его раздраженные слова по поводу своего появления.

— Извините. Просто нам необходима как можно более полная информация.

Он взглянул на двух своих коллег.

— Итак, нам потребуется расспросить Миа. Детектив Чу, действуйте по намеченному плану: проводите миссис Ли в комнату для допросов и пройдитесь по ее вчерашним показанием. Я поговорю с Миа, а ты, Игнасио, дождись прихода Роберта.

Он повернулся к Миа:

— Могли бы вы предположить, когда появится ваш брат?

— Он, вероятно, уже в пути, так как сказал, что к десяти выйдет из магазина.

— Из какого магазина?

— Из своего магазина в Сан-Фернандо.

— Хорошо, Миа, идемте со мной, а ваша матушка пойдет с детективом Чу.

Миа сказала что-то по-китайски своей матери, и обе последовали за Босхом к комнатам для допросов. Босх предварительно подхватил со стола рабочий блокнот и файл, содержащий распечатку с видеодиска. Феррас остался на месте.

— Гарри, ты хочешь, чтобы я один начал говорить с сыном, когда он придет?

— Нет, — ответил Босх. — Сначала зайди за мной. Я буду в комнате номер два.

Босх провел дочь убитого в маленькую комнатку без окон, со столом посредине. Они сели друг против друга, и Босх попытался придать лицу любезное выражение. Это было трудно. Утро начиналось с сюрпризов и экспромтов, а этого в ходе расследований он не любил.

— Итак, Миа, — произнес он. — Давайте начнем с самого начала. Я детектив Босх, назначенный ведущим следователем по делу об убийстве вашего отца. Примите мои соболезнования по поводу вашей утраты.

— Спасибо.

Она сидела, потупив взор.

— Не могли бы вы назвать мне ваше полное имя?

— Миа-линь Ли.

Ее персональные данные были явно вестернизированы: сначала шло собственно имя, потом — фамилия. Однако она не взяла в полном смысле западное имя, как ее брат и отец. Босх не знал, связано ли это с тем, что мужчинам полагалось интегрироваться в западное общество, тогда как женщины должны были держаться от него в стороне.

— Дата вашего рождения?

— Четырнадцатое февраля тысяча девятьсот восьмидесятого.

— День святого Валентина.

Босх улыбнулся. Он сам не знал почему. Он просто старался наладить отношения. Потом задался вопросом, отмечался ли когда-либо в Китае День святого Валентина. Продолжая размышлять по этому поводу, он произвел в уме вычисления. Оказалось, что Миа, несмотря на присущую ей привлекательность, выглядела старше своих лет, ведь она была всего лишь несколькими годами старше брата Роберта.

— Вы приехали сюда со своими родителями? Когда это было?

— В тысяча девятьсот восемьдесят втором.

— Вам было всего два года.

— Да.

— И ваш отец открыл тогда здесь магазин?

— Он его не открывал. Он его купил у прежнего владельца и переименовал в «Фортуну». До этого магазин назывался по-другому.

— Понятно. Есть ли в семье еще братья или сестры, кроме вас и Роберта?

— Нет, только мы.

— Так, хорошо. Вы сказали, что проживаете с родителями. Как долго?

Она на мгновение подняла на него взгляд и снова опустила.

— Всю жизнь. Кроме примерно двух лет.

— Вы были замужем?

— Нет. Какое это имеет отношение к убийце моего отца? Ведь вам надо искать убийцу?

— Простите, Миа, но пока я просто стараюсь получить кое-какую базовую информацию, а затем — да, я отправлюсь на поиски убийцы. Вы говорили с вашим братом? Он рассказал вам, что я знал вашего отца?

— Он сказал, что вы с ним однажды встречались. Вы даже не были по-настоящему знакомы. Это не означает знать человека.

— Вы правы, — кивнул Босх. — Это, несомненно, было преувеличение. Я не был с ним знаком, но из-за той ситуации, в которой я с ним… повстречался, мне кажется, что я все-таки немного знал его. Я хочу найти его убийцу, Миа. И найду. Мне просто нужно, чтобы вы и ваша семья помогли мне чем можете.

— Я понимаю.

— Не утаивайте ничего, так как никогда не известно, что может помочь в расследовании.

— Не буду.

— Итак, чем вы зарабатываете на жизнь?

— Я забочусь о своих родителях.

— Вы имеете в виду, дома? Вы сидите дома и заботитесь о родителях?

При этих словах она подняла взор и посмотрела ему прямо в глаза. Ее зрачки были такими темными, что было трудно прочесть в них что-нибудь.

— Да.

Босх понял, что, вероятно, вторгся в пределы каких-то культурных традиций и норм поведения, совсем не осознавая этого. Миа как будто прочла его мысли.

— Это такая традиция в моей семье — дочь заботится о своих родителях.

— Вы ходили в школу?

— Да, и проучилась два года в университете, но потом вернулась домой. Я готовлю, убираю и веду хозяйство. Брат тоже с нами живет, хотя он хочет переехать и жить отдельно.

— Но на вчерашний день все вы жили вместе.

— Да.

— Когда вы в последний раз видели своего отца живым?

— Когда он собирался на работу вчера утром. Он уходит примерно в половине девятого. Я приготовила ему завтрак.

— А ваша мать вышла из дома тогда же?

— Да, они всегда уходят вместе.

— А потом ваша мать вернулась, во второй половине дня?

— Да, я готовлю ужин, и она за ним приходит. Каждый день.

— Во сколько она пришла домой вчера?

— Она пришла домой в три часа, как всегда.

Босх знал, что семья живет в той части района Уилшир, которая называется Ларчмонт,[4] и по меньшей мере в получасе езды от магазина.

— Сколько времени прошло вчера, перед тем как она взяла ужин и отправилась обратно в магазин?

— Она пробыла дома примерно полчаса, а потом ушла.

Босх кивнул. Все согласовывалось с рассказом матери, хронометражем и всем тем, что им было уже известно.

— Миа, не говорил ли ваш отец, что опасается кого-то на работе? Например, покупателя или кого-то еще?

— Нет, мой отец был очень сдержанным. Он не говорил дома о работе.

— Ему нравилось жить в Лос-Анджелесе?

— Нет, не думаю.

— Почему?

— Он хотел уехать домой, в Китай, но не мог.

— Почему?

— Потому что когда уезжаешь, уже никогда не возвращаешься. Они уехали, когда должен был родиться Роберт.

— Вы хотите сказать, что ваша семья уехала из Китая из-за Роберта?

— В нашей провинции можно иметь только одного ребенка. У них уже была я, и мать не хотела отдавать меня в сиротский приют. Но отец хотел сына, и когда мать забеременела, мы переехали в Америку.

Босх не знал всей специфики китайской политики в отношении контроля за рождаемостью, но был осведомлен о ней в общих чертах. Это был план сдерживания роста населения, приведший к тому, что особо приветствовалось рождение мальчиков. Новорожденных девочек часто отправляли в приют, а то и куда похуже. Вместо того чтобы отказаться от Миа, супруги Ли предпочли покинуть страну и перебраться в США.

— Значит, ваш отец постоянно сожалел о том, что не смог остаться с семьей в Китае?

— Да.

Босх решил, что собрал достаточно сведений по этому вопросу. Он раскрыл папку и вынул оттуда распечатку изображения неизвестного мужчины с видеодиска. Положил его перед девушкой.

— Кто это, Миа?

Прищурившись, она стала всматриваться в зернистую картинку.

— Это он убил моего отца?

— Пока не знаю. Вы уверены, что не узнаете этого человека?

— Уверена. Кто он?

— Мы скоро выясним. Ваш отец говорил когда-нибудь о триадах?

— О триадах?

— О том, что вынужден им платить.

Этот вопрос ее заметно разволновал.

— Я ничего об этом не знаю.

— Вы ведь говорите по-китайски?

— Да.

— Вы никогда не слышали, чтобы ваши родители это обсуждали?

— Нет, не было такого.

— О'кей, Миа, тогда, думаю, мы можем на этом закончить.

— Могу я отвезти свою мать домой?

— Как только детектив Чу закончит с ней беседу. Как по-вашему, что будет теперь с магазином? Им будут заниматься ваши мать и брат?

Она покачала головой:

— Я думаю, его закроют. Моя мать будет работать в магазине моего брата.

— А вы, Миа? Для вас при этом что-нибудь изменится?

Наступила долгая пауза. Миа молча размышляла над вопросом Босха, так, словно еще не думала о каких-либо переменах в сложившемся образе жизни.

— Не знаю, — промолвила она наконец. — Возможно.

8

Тем временем в другой комнате для допросов Чу уже закончил свою беседу с миссис Ли. Роберт Ли так и не появился. Феррас же сказал, что тот позвонил и сообщил, что не сможет отлучиться из магазина, поскольку заболел его управляющий.

На два часа было назначено вскрытие. Проводив обеих женщин до дверей лифта, Босх взглянул на часы и решил, что еще успеет съездить в Сан-Фернандо поговорить с сыном убитого и затем, в соответствии с графиком, попасть в ведомство судмедэксперта. Тем более что ему не обязательно было присутствовать у патологоанатома на предварительных процедурах.

Было решено, что Феррас останется в отделе, чтобы поработать над пришедшими из лаборатории данными судебной экспертизы, а Босх и Чу отправятся в Сан-Фернандо и поговорят с Робертом Ли.

Босх сидел за рулем своего старенького, намотавшего уже двести двадцать тысяч миль «краун-вика». Кондиционер работал, но лишь едва-едва. По мере их приближения к Сан-Фернандо температура неуклонно возрастала, и Босх жалел, что, садясь в машину, не снял пиджак.

Чу первым нарушил молчание, доложив, что миссис Ли подписала свои свидетельские показания и ничего больше к ним не прибавила. Она не узнала человека с видеодиска и утверждала, что ничего не слышала о платежах триаде. Затем Босх изложил то, что сумел выудить у Миа-линь Ли, и попросил Чу рассказать о традиции, согласно которой взрослая дочь должна находиться дома и ухаживать за родителями.

— Это судьба китайской Золушки, — пояснил Чу. — Она сидит дома и занимается стряпней, уборкой и прочими домашними делами. Практически выполняет роль прислуги при своих родителях.

— Они не хотят, чтобы дочери выходили замуж и уходили из дому?

— Конечно, не хотят, приятель, — это же дармовая рабочая сила. С какой стати им хотеть, чтобы дочери вступали в брак? Тогда придется нанимать и служанку, и повара, и шофера. А так они все это имеют в одном лице и бесплатно.

После этого некоторое время Босх вел машину в молчании, размышляя над жизнью, которую ведет Миа-линь. Вряд ли со смертью ее отца как-то изменится характер семейных отношений. Ведь все равно надо будет заботиться о матери.

И тут он вспомнил еще кое-что.

— Она сказала, что семья, по всей вероятности, теперь закроет магазин и будет держать только один — тот, что в Сан-Фернандо.

— Та лавка все равно не приносила дохода, — обронил Чу. — Возможно, удастся продать ее кому-то в том районе и выручить немного денег.

— Для почти тридцати лет трудов не очень-то впечатляющий итог.

— Судьбы китайских иммигрантов не всегда складываются счастливо, — заметил Чу.

— А вы, Чу? Вы добились успеха?

— Я не иммигрант. Иммигрантами были мои родители.

— Были?

— Моя мать умерла молодой. Отец был рыбаком. Однажды его баркас вышел в море и не вернулся.

Босха поразила та небрежная, прозаичная манера, в которой Чу поведал ему свою семейную трагедию, а потому он сосредоточился на управлении автомобилем. Ситуация на дороге была сложной, и им потребовалось сорок пять минут, чтобы добраться до района Шерман-Оукс. Магазин «„Фортуна“ — напитки и деликатесы» находился на бульваре Сепульведа, в одном квартале к югу от бульвара Вентура. В общем-то это был довольно престижный район многоквартирных домов и кондоминиумов, примыкающий к фешенебельным резиденциям, расположившимся на склоне холма. Это было весьма удачное место для торговой точки, но, похоже, с парковочными местами вокруг него не все было отлажено. Босх с трудом отыскал свободное местечко у пожарного гидранта. Он опустил солнцезащитный щиток с прикрепленной к нему карточкой, снабженной полицейскими опознавательными знаками, и вышел из машины.

Ранее, по дороге в Сан-Фернандо, Босх и Чу разработали план действий. Оба не сомневались в том, что если кто-то, кроме старого Ли, и знал о платежах триаде, то скорее всего это был его сын и партнер по бизнесу Роберт. Почему он не признался в этом накануне, оставалось главным вопросом.

Магазин «„Фортуна“ — напитки и деликатесы» в очень многом отличался от своего филиала в Южном Лос-Анджелесе. Он был, наверное, раз в пять больше и по многим признакам являлся заведением высокого класса, вполне соответствуя здешнему элитному окружению.

Здесь было небольшое кафе, функционировавшее в режиме самообслуживания. Стеллажи с напитками были снабжены табличками с указанием сортов вин и регионов их происхождения, а в глубине торгового зала стояли штабеля галлоновых емкостей. Холодильники, оборудованные подсветкой, имели открытые полки вместо стеклянных дверей. Ряды с деликатесами и прилавки с холодными и горячими закусками были заполнены посетителями, выбирающими свежие стейки из мяса и рыбы, полуфабрикаты, мясной рулет или ребрышки-гриль. В общем, Босх мог с полным основанием заключить, что сын не только перенял бизнес отца, но и повысил его статус.

Здесь было два контрольно-кассовых прилавка, и Чу спросил женщину, сидевшую за одним из них, где можно найти Роберта Ли. Она указала ему в сторону двойных дверей. За ними оказалось складское помещение, все стены его были уставлены полками трехметровой высоты, а в одном из проемов между ними находилась дверь с надписью «Офис». Босх постучал, и дверь тотчас отворилась. На пороге стоял Роберт Ли.

Похоже, он был удивлен их появлением.

— Входите, детективы, — пригласил он. — Я искренне прошу прощения за то, что не смог приехать к вам сегодня. Мой заместитель заболел, и я не мог оставить магазин без присмотра. Еще раз прошу меня извинить.

— Не стоит волноваться, — успокоил Босх. — Мы всего лишь занимаемся поисками убийцы вашего отца.

Босх хотел спровоцировать парня, заставить его оправдываться. Допрос на его собственной территории давал молодому человеку определенное преимущество. Босх же рассчитывал внести в ситуацию немного дискомфорта. Если бы Ли занял оборонительную позицию, то стал бы более обходительным и податливым.

— Что же, мне очень жаль, что так получилось. Я думал, от меня требуется всего лишь подписать свои показания.

— У нас есть ваши показания, но тут все несколько сложнее — дело не только в том, чтобы поставить свою подпись на бумаге, мистер Ли. Идет уголовное расследование. Обстоятельства постоянно меняются. Поступает новая информация.

— Могу лишь еще раз принести свои извинения. Присаживайтесь, пожалуйста. Простите за то, что принимаю вас в такой тесноте.

Офис действительно не отличался просторностью, и Босх наметанным глазом сразу определил, что Ли делит его с кем-то еще. У правой стены бок о бок стояли два письменных стола. При них были два кресла и еще пара складных стульев — вероятно, для торговых представителей и претендентов на рабочие места.

Ли снял трубку со стоящего на столе телефона, набрал номер и распорядился, чтобы его не беспокоили. Затем приглашающим жестом он дал понять, что готов приступить к разговору.

— Во-первых, я немного удивлен тем, что вы сегодня работаете, — начал Босх. — Только вчера застрелили вашего отца.

Ли кивнул с мрачной торжественностью.

— Увы, но у меня даже нет времени на скорбь по отцу. Я должен практически все время заниматься управлением бизнесом, иначе потеряю его.

Босх кивнул и сделал знак Чу, призывая того перенимать инициативу. Пока он уточнял с Ли детали его показаний, Босх осматривал кабинет. На стене над столами висели оправленные в рамки лицензии от штата, диплом Ли об окончании в 2004 году бизнес-школы в Университете Южной Калифорнии и похвальная грамота Американской ассоциации бакалейщиков за лучший вновь открытый магазин 2007 года. Были здесь также окантованные фотографии Ли в обществе Томми Ласорда, бывшего менеджера бейсбольной команды «Доджерс», а также Ли-подростка на ступенях статуи Тиан Тан Будды в Гонконге. Босх узнал эту тридцатиметровую бронзовую фигуру, известную еще под названием Большой Будда, так как ему довелось как-то раз посетить вместе с дочерью остров Лантау и взглянуть на нее.

Босх протянул руку и поправил покосившуюся рамку с университетским дипломом. Проделывая это, он обратил внимание на то, что Ли окончил факультет бизнеса с отличием. Некоторое время он размышлял, представляя, как Роберт уезжает учиться в университет с намерением впоследствии перенять у отца бизнес и поднять на новый уровень. А тем временем его старшая сестра бросает учебу и возвращается домой, чтобы застилать постели.

Ли не внес никаких изменений в свои показания и расписался в нижней части каждой страницы. Закончив, он поднял взгляд на висящие над дверью часы, полагая, что на том общение с полицией естественным образом завершилось.

Но это было отнюдь не так. Теперь настала очередь Босха. Он раскрыл свой атташе-кейс, извлек оттуда распечатку портрета рэкетира, взимавшего дань со старшего Ли, и протянул ее Роберту.

— Расскажите мне об этом человеке.

Ли взял снимок и принялся его рассматривать, напряженно, сдвинув брови.

Босх знал: люди делают так, стараясь показать, что они изо всех сил сосредоточиваются на предмете, но обычно это было лишь маскировкой чего-то другого. Босх был более чем уверен в том, что парень в течение последнего часа получил звонок от матери и уже заранее знал, что ему покажут распечатку. Что бы теперь Ли ни ответил, Босху было ясно, что тот не будет искренен.

— Ничего не могу вам сказать, — произнес Ли через несколько секунд. — Я не узнаю этого человека. Я никогда его не видел.

Он протянул фотографию Босху, но тот явно не собирался брать ее.

— Но вы знаете, кто это такой, не правда ли?

Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

— Нет, я действительно не знаю, — с легким раздражением сказал Ли.

Босх усмехнулся, но в этой усмешке не было ни теплоты, ни юмора.

— Мистер Ли, ваша мать позвонила вам и просветила вас на сей счет?

— Нет.

— Вы же знаете, мы можем проверить телефонные звонки.

— Ну, пусть даже так. Что с того? Она не знает, кто это, равно как и я.

— Вы ведь хотите, чтобы мы нашли человека, убившего вашего отца, не так ли?

— Конечно! Что за вопрос!

— Это вопрос, который я задаю, когда вижу, что кто-то что-то от меня утаивает, а это…

— Как вы смеете!

— …весьма затрудняет проведение моего расследования.

— Я ничего от вас не утаиваю! Я не знаю этого человека. Я не знаю его имени, и я никогда не видел его прежде! Это правда, черт возьми!

Лицо Ли вспыхнуло. Босх немного выждал, а потом спокойно продолжил:

— Возможно, вы говорите правду. Не исключено, вы не знаете его имени и никогда его прежде не видели. Но вы знаете, кто он такой, Роберт, и вполне осведомлены о том, что ваш отец платил рэкетирам. Полагаю, и вы тоже. Если вы опасаетесь того, что, говоря с нами, навлечете на себя какую-то опасность, то мы в состоянии обеспечить вам защиту.

— Безусловно, — поддержал его Чу.

Ли покачал головой и улыбнулся, как человек, не способный поверить в то, что он действительно оказался в такой ситуации. Дыхание его заметно участилось.

— Мой отец только что умер… был убит. Можете вы оставить меня в покое? Почему меня подвергают травле? Я тоже превращаюсь в жертву!

— Я бы, конечно, давно уже оставил вас в покое, Роберт, — сказал Босх. — Но если мы не найдем виновного, то никто другой этого не сделает. Вы хоть понимаете это?

Ли, похоже, взял себя в руки и кивнул в знак согласия.

— Послушайте, — продолжил Босх. — У нас уже имеются подписанные вами показания. Ничто сказанное вами не выйдет за пределы этой комнаты. Никто никогда не узнает то, что вы нам расскажете.

Босх протянул руку и постучал пальцами по фотографии, по-прежнему остававшейся в руках Ли.

— Тот, кто убил вашего отца, вынул диск из видеокамеры, установленной в глубине торгового зала магазина, но оставил старые диски, не подозревая того, что был запечатлен на них. Он забрал деньги у вашего отца ровно за неделю до убийства. Величина дани составляла двести шестнадцать долларов. Этот человек — член триады, и, я думаю, вы это знаете. Мы очень надеемся на вашу помощь, Роберт. Никто, кроме вас, не может это сделать.

Босх ждал. Ли положил фотографию на стол и потер свои вспотевшие ладони о джинсы.

— Ладно, хорошо, мой отец платил триаде, — признался он.

Босх медленно выдохнул. Ведь только что расследование все-таки сдвинулось с места. Теперь главное — не спугнуть Ли, дать ему договорить.

— Как долго? — спросил он.

— Я не знаю, всю жизнь… всю мою жизнь, как я понимаю. Так было всегда. Просто для него это входило в понятие «быть китайцем». Положено платить — вот и все.

Босх кивнул.

— Спасибо, Роберт, за то, что вы рассказали. Итак, вчера вы сообщили, что, несмотря на переход к режиму экономии, дела в магазине шли неблестяще. Вы не знаете, не было ли у вашего отца задолженностей по этим выплатам?

— Не знаю, может быть. Он мне не говорил. Мы по-разному смотрели на эти вещи.

— Что вы имеете в виду?

— Я считал, что не следует платить, и говорил ему это тысячу раз. Ведь здесь Америка, и никто не обязан им платить.

— Но он все равно платил.

— Да, каждую неделю. Он просто был человеком старой закалки.

— Значит, они здесь ничего от вас не имеют?

— Нет.

— Роберт, нам нужна полная…

— Я не платил, потому что за меня платил он. Теперь я уже и не знаю, что будет.

Босх наклонился к нему.

— Вы хотите сказать, что ваш отец платил за оба магазина?

— Да.

Ли сидел опустив глаза и смотрел в стол. Он снова вытер руки о джинсы.

— Двойной платеж — дважды по сто восемь — означал взнос за оба магазина.

— Верно. На прошлой неделе.

Ли кивнул, и Босху показалось, что он увидел навернувшиеся на глазах слезы. Тем не менее надо было переходить к следующему вопросу, самому важному:

— А что произошло на этой неделе?

— Я не знаю.

— Но у вас же есть догадки, Роберт?

Молодой человек снова кивнул.

— Оба магазина несут убытки. Мы развернулись в неподходящее время — как раз перед экономическим спадом. Только банки получают помощь от правительства, а мы — нет. Мы вообще чуть не потеряли все. Я говорил ему… Я говорил отцу, что мы просто не можем больше платить. Я говорил ему, что мы платим неизвестно за что и непременно потеряем магазины, если не перестанем платить.

— Он согласился прекратить выплаты?

— Он этого не сказал. Он вообще промолчал. Для меня это означало, что он будет платить до тех пор, пока мы совсем не разоримся. Ведь эти еженедельные платежи превышали сумму в восемьсот долларов в месяц, а это очень много для такого бизнеса, как наш. Мой старик… он думал, если найдет другие способы…

— Другие способы чего, Роберт?

— Другие способы экономии. Он был одержим идеей отловить магазинных ворюг. Он думал, что если пресечь кражи, то это существенно изменит дело. Он был из другого времени. Он действительно не понимал.

Босх откинулся на спинку кресла и посмотрел на Чу. Они совершили прорыв, вызвали Ли на откровенность. Теперь настала очередь Чу развить успех путем постановки специфических вопросов, связанных с триадами.

— Роберт, вы очень нам помогли, — начал Чу. — Я хочу задать вам несколько вопросов в связи с этим человеком на фотографии.

— Я сказал правду. Я не знаю, кто это. Я никогда в жизни его не видел.

— Хорошо, пусть так, но ваш отец когда-нибудь говорил с вами о нем? Ну, когда вы обсуждали эти подати?

— Этот человек никогда не называл своего имени. Он просто выражал опасение в том, что ему придется познать горечь разочарования, если мы, да пусть простят его за столь невероятное предположение, перестанем платить.

— Ваш отец когда-нибудь упоминал название триады, получавшей дань?

Ли покачал головой:

— Нет, он никогда… постойте, да, однажды он сказал. Это было что-то связанное с ножом. Как будто бы название происходило от ножа или чего-то в этом роде. Но я его не помню.

— Вы уверены? Это могло бы помочь нам сузить область поисков.

Ли наморщил брови и снова покачал головой.

— Я постараюсь вспомнить. Сейчас не получается.

— Хорошо, Роберт.

Чу сделал еще несколько попыток разговорить Ли, но чем более конкретными были его вопросы, тем более расплывчатыми становились ответы. Но Босха все это устраивало. Они уже добились значительного прогресса. Дело приобретало все более определенную направленность.

Через некоторое время Босх снова подключился к допросу.

— Итак, Роберт. Как вы думаете, человек или люди, шантажировавшие вашего отца, теперь придут к вам за деньгами?

Вопрос заставил Ли нахмуриться.

— Не знаю, — задумчиво проговорил он.

— Хотите ли вы получить защиту от полиции Лос-Анджелеса?

— Даже не знаю.

— Что же, у вас есть наши телефоны. Если кто-то проявится, свяжитесь с нами. Пообещайте им деньги, если не будет другого выхода.

— У меня нет денег!

— Вот именно! Пообещайте им деньги, но скажите, что вам потребуется день, чтобы их достать. Затем позвоните нам. С этого момента мы возьмем дело в свои руки.

— А что, если он попросту заберет деньги из кассовых аппаратов? Вы сказали мне вчера, что ящик кассы в магазине отца был пуст.

— В таком случае также не оказывайте сопротивления, но потом позвоните нам. Мы схватим его, когда он придет в следующий раз.

Ли кивнул, и Босх увидел, что совсем вывел парня из равновесия.

— Роберт, у вас есть в магазине оружие?

Это была проверка. Они уже установили по своей картотеке, что был зарегистрирован только пистолет из магазина старика Ли.

— Нет, но у отца было. Он работал в опасном районе.

— Хорошо. Не впутывайте сюда оружие. Если бандит появится, просто сообщите нам.

— Ладно.

— Кстати, почему ваш отец приобрел тот пистолет? Он проработал почти тридцать лет, и вдруг полгода назад решил прикупить ствол.

— В последний раз, когда его грабили, ему нанесли телесное повреждение. Два хулигана из банды. Они ударили его бутылкой. Я сказал, что если он не хочет продавать магазин, то должен хотя бы обзавестись пистолетом. Но оказалось, он ему ничуть не помог.

— Обычно так и бывает.

Детективы поблагодарили Ли и оставили в офисе. Пока они шли по магазину к выходу, Босх, вскинув взгляд на часы, увидел, что уже начало второго. Вспомнив, что его завтрак состоял лишь из чашки кофе и пончика, он решил перехватить чего-нибудь, перед тем как отправиться на вскрытие в отдел судмедэкспертизы. Остановившись перед автоматом с горячими закусками, он нацелился на мясной рулет. Получив в автомате квиток с номером очереди, Босх поинтересовался у Чу, не хочет ли и он подкрепиться. Но тот отказался, добавив, что вегетарианец.

Босх неодобрительно покачал головой.

— А что? — спросил Чу.

— Не думаю, что мы сработаемся как напарники. Я не доверяю человеку, время от времени не поглощающему хот-доги.

— Я ем вегетарианские хот-доги.

Босх скривился.

— Они не в счет.

В это время они заметили спешащего к ним Роберта Ли.

— Я забыл спросить. Когда нам можно будет получить тело отца?

— Вероятно, завтра, — ответил Босх. — Сегодня вскрытие.

Ли имел весьма обескураженный вид.

— Мой отец был очень набожным человеком. Разве обязательно осквернять его тело?

Босх развел руками.

— Таков закон. После каждого убийства проводится вскрытие.

— Когда они с этим закончат?

— Примерно через час.

Ли кивнул, окончательно смирившись.

— Пожалуйста, не рассказывайте об этом моей матери. Мне позвонят, когда можно будет забрать его тело?

— Я прослежу, чтобы вам сообщили…

Ли поблагодарил их и направился в офис. В этот момент Босх услышал, как человек за стойкой выкликнул его номер.

9

На обратном пути Чу сообщил Босху, что за четырнадцать лет, проведенных на этой службе, он никогда не присутствовал на вскрытии и не горит желанием менять свои привычки, добавив, что хочет вернуться к себе в отдел, чтобы продолжить установление личности вымогателя. Босх высадил его и затем отправился в ведомство коронера, на Мишн-роуд. К тому моменту как он туда пришел, зарегистрировался, облачился в халат и прошел в блок номер три, вскрытие тела Джона Ли уже шло полным ходом. Здесь производили шесть тысяч вскрытий в год. График работы судмедэкспертов отличался весьма высокой плотностью, причем придерживались они его очень строго — другими словами, не дожидаясь постоянно опаздывающих копов. Опытный патологоанатом мог разделаться с аутопсией за час.

Все это нисколько не нарушало планов Босха. Его интересовало лишь конечное заключение вскрытия, а не процесс.

Тело Джона Ли, уже частично препарированное, лежало на длинном прозекторском столе из нержавеющей стали. Грудная клетка была вскрыта, и из нее вынуты жизненно важные органы. Доктор Шарон Лакшми работала за соседним столом, где выкладывала образцы ткани на предметные стекла микроскопа.

— Добрый день, доктор, — поздоровался Босх.

Лакшми подняла голову и бросила на него быстрый взгляд. Из-за того, что Босх был облачен в маску и шапочку, она не сразу его узнала. В далеком прошлом остались те дни, когда детективы могли войти сюда запросто, не соблюдая местный дресс-код, чтобы понаблюдать за работой патологоанатома. Медико-санитарные правила округа требовали ношения полного комплекта защитной спецодежды.

— Босх или Феррас?

— Босх.

— Вы опоздали. Я начала без вас.

Лакшми была маленькая и смуглая. Под пластиковым щитком маски особенно сильно выделялись ее густо накрашенные глаза. Видимо, она прекрасно осознавала, что глаза — это единственное, в чем проявляется ее внешность, скрываемая всей этой спецодеждой большую часть времени. Говорила она с легким акцентом. Но у кого не было акцента в Лос-Анджелесе? Даже собирающийся ныне в отставку шеф полиции, судя по выговору, был из Южного Бостона.

— Да, извините. Я допрашивал сына убитого, и допрос немного затянулся.

Босх не стал упоминать о сандвиче с мясным рулетом, тоже отнявшем у него некоторое время.

— Вот то, что вы, вероятно, ищете.

Она постучала лезвием скальпеля по одной из четырех стальных лабораторных чашечек, выстроившихся слева от нее на рабочем столе. Босх подошел ближе и заглянул в них. В каждой помещалось по одному вещественному доказательству, извлеченному из тела. Гарри увидел три деформированные пули и единственную гильзу.

— Вы нашли гильзу! Она была на теле?

— По правде сказать, она была в теле.

— В теле?!

— Вот именно. Застряла в пищеводе.

Босх сразу вспомнил о том, что показалось ему странным при изучении фотографии с места преступления. Кровь была на пальцах, подбородке и губах убитого. Но не на зубах. Интуиция его не подвела. Кровь и впрямь попала туда не из горла.

— Похоже, вы разыскиваете убийцу-садиста, детектив Босх.

— Почему вы так считаете?

— Потому что либо он затолкал гильзу жертве в глотку, либо отскочившая гильза каким-то образом влетела тому в рот. Поскольку вероятность последнего один к миллиону, я склоняюсь к первой версии.

Босх кивнул, но не потому что разделял ее мнение, а по причине того, что размышлял над сценарием, не ставшим объектом внимания доктора Лакшми. Теперь стало наконец ясно, что произошло за прилавком «Фортуны». Одна из отстрелянных гильз попала на тело смертельно раненного или оказалась рядом с ним. Джон Ли в этот момент лежал на полу за прилавком. Увидев, как убийца собирает гильзы, и хорошо понимая, что они могут оказаться ценными уликами в расследовании его собственного убийства, Ли, собрав последние силы, схватил гильзу и проглотил, чтобы утаить ее от убийцы.

На пороге смерти Джон Ли сделал отчаянную попытку снабдить Босха важной ниточкой.

— Вы очистили гильзу, доктор? — спросил Босх.

— Да, кровь хлынула горлом, а гильза сыграла роль плотины, затруднившей проникновение крови в рот. Поэтому мне пришлось очистить гильзу, чтобы уяснить, что это за предмет.

— Понимаю.

Босх прекрасно отдавал себе отчет в том, что возможность каким-то образом обнаружить на гильзе отпечатки пальцев пренебрежительно мала. Пороховые газы почти всегда стирали отпечатки пальцев с гильзы при вылете пули из ствола.

Тем не менее гильза могла оказаться полезной при установлении соответствия между ней и примененным оружием, коль скоро обнаруженные пули получили столь значительные повреждения. Босх заглянул в чашки для вещественных доказательств, содержащие пули, и тут же определил, что это они представляли собой поражающие элементы со смещенным центром тяжести. Имея углубление в головной части, они расплющились от удара и сильно деформировались. Он не мог сказать, подойдут ли они для идентификации и атрибутирования, но гильза, по всей вероятности, являла собой ценное вещественное доказательство. Отметины, оставленные выбрасывателем, бойком ударника и эжектором пистолета, могли бы помочь при установлении соответствия между данной гильзой и оружием, если таковое будет найдено.

— Хотите услышать мое мнение, прежде чем приступите к работе? — спросила Лакшми.

— Конечно, доктор. Выкладывайте.

Пока Лакшми делала предварительный отчет по своим находкам, Гарри взял с полки над столом чистые пластиковые конверты для вещдоков и разложил в них по отдельности пули и гильзу. Судя по первому впечатлению, гильза вылетела из пистолета девятимиллиметрового калибра, но надо подождать подтверждения этой гипотезы со стороны баллистиков. Босх проставил на конвертах свое имя, а также имя Лакшми и номер гильзы, а затем, приподняв полу защитного халата, сунул их в карман пиджака.

— Первый выстрел был произведен в верхнюю часть грудной клетки, при этом пуля пробила правый желудочек сердца и ударилась в верхнюю часть позвоночника, разорвав спинной мозг. Жертва должна была неизбежно упасть на пол. Следующие два выстрела попали в правую и левую нижние части грудины. Невозможно установить последовательность этих двух выстрелов. Правая и левая доли легких были пробиты, и пули застряли в спинной мускулатуре. Результатом трех выстрелов стала немедленная утрата сердечно-легочной функции и последующая смерть. Я бы сказала, что он протянул не более тридцати секунд.

Слова о повреждении спинного мозга как будто бы ставили под угрозу версию Босха о том, что умирающий намеренно проглотил гильзу от пули.

— При таком повреждении спинного мозга могла ли у него сохраниться способность двигать рукой?

— Ненадолго. Смерть была почти мгновенной.

— Но он ведь не был парализован, верно? За эти последние тридцать секунд мог ли он схватить гильзу и сунуть себе в рот?

Некоторое время Лакшми размышляла над таким сценарием, потом сказала:

— Я полагаю, что его действительно парализовало. Пуля застряла в четвертом грудном позвонке, разорвав спинной мозг. Это, безусловно, должно было вызвать локальный паралич, практически сразу же распространившийся дальше. То есть в первый момент руки еще могли функционировать. Это был вопрос времени. Как я сказала, организм должен был бы полностью перестать функционировать в пределах минуты.

Босх кивнул. Его гипотеза сохраняла свою правдоподобность. Собрав последние силы, Ли мог схватить гильзу и сунуть в рот.

Интересно, знал ли об этом убийца. В поисках гильз ему пришлось пройти за прилавок. Как раз в это время Ли мог схватить одну из гильз и проглотить. Кровь, обнаруженная под телом Ли, свидетельствовала о том, что тело передвигали. Босх подумал, что, вероятнее всего, это случилось именно во время поисков недостающей гильзы.

Детектив почувствовал, как в нем нарастает волнение. Обнаруженная гильза была важной уликой, но тот факт, что убийца совершил ошибку, был еще важнее. Босху захотелось как можно скорее передать улику в отдел оружейной и баллистической экспертизы.

— О'кей, доктор, есть еще что?

— Да, нечто, на что вы, наверное, захотите взглянуть прямо сейчас, не дожидаясь фотографий. Помогите мне его перевернуть.

Они подошли к прозекторскому столу и аккуратно перевернули тело. Трупное окоченение уже наступило, и процедура не составила труда. Лакшми указала на лодыжки покойника. Босх наклонился и увидел на задней поверхности ступней Ли вытатуированные китайские иероглифы. Было похоже, что на поверхности каждого ахиллова сухожилия имелось по два или три символа.

— Вы их сфотографировали?

— Да, и снимки будут приложены к отчету.

— Есть здесь кто-нибудь, кто может это перевести?

— Не думаю. Доктор Мин, возможно, и смог бы, но он на этой неделе в отпуске.

— О'кей, давайте попробуем чуть-чуть подтянуть его вниз — пятки свесятся со стола, и я сделаю снимок.

Она помогла ему сдвинуть тело к краю стола. Ступни свесились за край, и Босх придвинул пятки поближе друг к другу, так что иероглифы образовали единую строку. Достав из кармана мобильный телефон, настроил его на режим фотокамеры и сделал два снимка татуировки.

— О'кей.

Босх отложил в сторону телефон, и они вернули тело на старое место.

Босх снял перчатки и бросил в бак для медицинских отходов, а затем снова взял телефон и позвонил Чу.

— Какой у вас электронный адрес? Я хочу прислать вам один снимок.

— Снимок чего?

— Китайских иероглифов, вытатуированных на лодыжках мистера Ли. Я хочу знать, что они означают.

— Валяйте.

Чу назвал ему адрес своей служебной почты. Босх проверил, как работает камера, и отослал ему самый четкий снимок.

— Доктор Лакшми, что еще может представлять интерес для меня?

— Думаю, я все вам рассказала, детектив. Выявилась, однако, некая особенность, которую, быть может, не помешает знать семье.

— Что именно вы имеете в виду?

Она указала на одну из ванночек для хранения органов, расставленных на лабораторном столе.

— Убийство лишь выявило неизбежное. Мистер Ли умирал от рака.

Босх подошел ближе и взглянул на легкие убитого, удаленные из тела для взвешивания и осмотра. Лакшми, вскрыв их, чтобы исследовать траектории пуль, обнаружила, что обе нижние доли заметно потемнели вследствие разрастания раковых клеток.

— Ну да, он был курильщиком, — заметила Лакшми.

— Я знаю, — ответил Босх. — Сколько времени, по-вашему, оставалось у него в запасе?

— Год или немного больше.

— Могли бы вы сказать, проводился ли какой-нибудь курс лечения.

— Не похоже на то. Хирургического вмешательства определенно не было. И я не вижу признаков применения химиотерапии или лучевой терапии. На этой стадии болезнь могла и не поддаваться диагностированию, но довольно скоро он ощутил бы ее проявления.

Босх тут же вспомнил о своих легких. Он не курил уже несколько лет, но, говорят, урон особенно велик именно на ранней стадии этого пагубного пристрастия. Иногда по утрам он ощущал тяжесть в легких и вообще в груди. Кроме того, несколько лет назад ему пришлось вести одно расследование, в ходе которого он получил дозу интенсивной радиации. Медобследование показало, что все обошлось без последствий, но Гарри всегда в каком-то смысле полагал или надеялся, что воздействие радиации скомпенсировало и нейтрализовало процессы, возможно, развивавшиеся в грудной области.

Босх снова достал сотовый и еще раз перевел его в режим фотокамеры. Наклонившись над кюветой, сфотографировал пораженный раковой патологией орган.

— Что это вы делаете? — спросила Лакшми.

— Хочу отослать эту картинку кое-кому.

Он проверил снимок — тот получился достаточно четким — и отправил изображение по электронной почте.

— Кому? Не семье убитого, надеюсь?

— Нет, моей дочери.

— Вашей дочери?!

В голосе прозвучала нотка удивления, смешанного с возмущением.

— Ей надо увидеть, к чему приводит курение.

— Что же, пусть хоть какая-то польза будет от этого.

Босх убрал телефон и сверился со своими часами. Это были часы с двойным циферблатом, одновременно показывающие время в Лос-Анджелесе и в Гонконге. Дочь подарила их, видимо, устав от его многочисленных неурочных ночных звонков. В Лос-Анджелесе теперь было только начало четвертого. Дочь обгоняла его на пятнадцать часов и, стало быть, сейчас спала. Примерно через час она встанет и пойдет в школу, вот тогда-то и получит эту фотографию. Босх знал, это вызовет протестующий звонок с ее стороны, но даже такая реакция была для него более приемлема, чем никакая.

Он усмехнулся при мысли об этом, а потом вновь сосредоточился на работе. Теперь он был готов к выполнению новых задач.

— Спасибо, доктор, — сказал он. — Сообщаю для сведения: я отдаю баллистические улики на экспертизу.

— Вы за них расписались?

Она указала ему на папку с зажимом для бумаг, и Босх увидел уже заполненный отчет по вещественным доказательствам. Босх расписался в нем, подтверждая, что получил указанные материалы в свое распоряжение, и направился к двери.

— Через пару дней вы получите заключение в отпечатанном виде, — пообещала Лакшми, имея в виду официальный отчет о вскрытии.

— Заметано, — сказал Босх, выходя из прозекторской.

10

По дороге в лабораторию Босх позвонил Чу и спросил насчет татуированных иероглифов.

— Я их еще не расшифровал. Я пытаюсь найти кого-то, кто бы смог, — ответил Чу.

— Чу, в чем дело? Вы же владеете этим языком.

— Босх, то, что я говорю по-китайски, еще не означает, что я умею читать. Существует восемь тысяч китайских иероглифов. Все мое обучение проходило на английском. Да, у нас дома говорили по-китайски. Но я никогда на нем не читал.

— Ладно, но есть ли у вас там кто-нибудь, кто может это перевести? В конце концов, вы же имеете дело с азиатской преступностью, разве нет?

— Ну да, с азиатскими бандами. Разумеется, у нас здесь есть люди, способные это сделать, но в данный момент их нет на месте. Как только решу эту проблему, сразу же вам позвоню.

— Отлично. С нетерпением жду сигналов от вас.

Босх дал отбой. Отсрочка его огорчила, поскольку нарушила его планы. Уголовное расследование должно двигаться к своей цели подобно акуле. Оно не должно терять темп и импульс движения, ибо это может загубить все дело. Он установил по часам, какое теперь время в Гонконге, затем по электронной почте отослал фотографию татуированных иероглифов дочери. Она получит ее на свой телефон сразу после того, как увидит фотографию, посланную ей ранее.

Благодаря своей дочери он все в большей степени овладевал премудростями цифровой связи. Она настаивала на том, чтобы при их общении использовались все современные средства связи: электронная почта, видеокоммуникация и текстовые послания. Она даже пыталась, правда, безуспешно, вовлечь его в нечто под названием «Твиттер». В свою очередь, он настаивал на поддержании контактов и традиционным способом — путем обычной беседы. Он позаботился о том, чтобы их телефонные переговоры проводились в рамках международных тарифных схем.

Добравшись до полицейского управления, он сразу же направился в отдел оружейной экспертизы и баллистики, располагавшийся на четвертом этаже, и сдал там пластиковые пакеты с вещдоками эксперту Россу Мэлону. Тот должен был, изучив поверхность пуль и стреляных гильз, определить марку и модель использованного огнестрельного оружия. Затем, если оружие будет найдено, от него потребуется посредством баллистических экспертиз и расчетов подтвердить соответствие с найденными пулями.

Мэлон начал с гильзы. Пинцетом он извлек ее из упаковки, а затем подержал под мощным увеличительным стеклом, снабженным подсветкой. Он долго ее рассматривал, а потом сказал:

— Девятимиллиметровый патрон фирмы «Кор-Бон». И скорее всего вам нужно искать пистолет «глок».

Разумеется, Босх ожидал, что Мэлон сумеет подтвердить калибр патрона и идентифицировать оружие, но не надеялся на то, что тот назовет марку пистолета.

— Как вы это узнали?

— А вы сами взгляните.

Мэлон сидел на табурете перед увеличительным стеклом, закрепленным на регулируемом штативе, вмонтированном в поверхность рабочего стола. Он слегка сориентировал его, так чтобы Босх мог заглядывать ему через плечо. На ярко освещенной тыльной поверхности гильзы без особых усилий можно было разобрать четко оттиснутые слова — «Кор-Бон». В центре виднелась вмятина, образовавшаяся после удара бойка.

— Обратили внимание на то, что след продолговатый? — спросил Мэлон.

— Да, действительно.

— Это «глок». Только он дает такой прямоугольник, потому что у него боек прямоугольный. Так что вам нужен девятимиллиметровый «глок». Подойдет любая из его моделей.

— О'кей, это нам очень поможет. Что-нибудь еще?

Мэлон отодвинул находящееся перед ним увеличительное стекло и перевернул лежащую под ним гильзу.

— Здесь имеются чистые отметины от экстрактора и эжектора. Принесите мне оружие, и я, несомненно, смогу установить соответствие между ним и этой гильзой.

— Непременно, как только отыщу. А что скажете насчет пуль?

Мэлон, положив гильзу в пластиковый пакетик, вынул одну за другой пули и принялся рассматривать их под увеличительным стеклом. Быстро закончив эту операцию, он вернулся ко второй пуле и осмотрел ее еще раз. Потом покачал головой.

— От них мало толку. Они в плохом состоянии. Гильза будет в данном случае наилучшим объектом идентификации. Повторяю: принесите мне оружие, и я скажу, есть ли между ними соответствие.

Босх еще раз проникся значимостью предсмертного поступка Джона Ли. Отдавал ли старик себе отчет в том, насколько важным он окажется?

Из задумчивости Босха вывел вопрос Мэлона:

— Вы трогали эту гильзу, Гарри?

— Я — нет, но доктор Лакшми, патологоанатом, водой смывала с нее кровь. Дело в том, что гильза была найдена внутри жертвы.

— Внутри? Это невозможно. Гильза никак не может попасть…

— Я не хочу сказать, что это было раневое проникновение. Погибший пытался ее проглотить. Она была обнаружена у него в горле.

— О! Это совсем другая история.

— Вот именно.

— А доктор Лакшми была в перчатках, когда ее извлекала?

— Конечно. А куда вы клоните, Росс?

— Месяц назад мы получили информационный бюллетень из лаборатории латентных отпечатков. Из него следует, что там собираются внедрять электронный метод выявления слабых отпечатков пальцев на латунных гильзах и сейчас присматривают дела, пригодные для того, чтобы апробировать его. Ну, понимаете, имеется в виду обрабатывать гильзы таким образом, чтобы заключения по ним можно было предъявлять в суде как доказательства.

Босх удивленно вскинул брови. За все годы сыщицкой работы он никогда не слышал о возможности восстановления отпечатков пальцев на стреляной пистолетной гильзе. Эти причудливые бороздки образуются выделениями жира, присутствующего в человеческой коже. Поэтому они и сгорают от микровзрыва, происходящего в патроннике во время выстрела.

— Росс, вы уверены, что речь идет именно о стреляных гильзах?

— Да. Как раз о них там говорится. У них этим занимается эксперт Терри Сопп. Почему бы вам не пойти и не поговорить с ней?

— Схожу, только верните мне гильзу.

Пятнадцать минут спустя Босх уже разговаривал с Терри Сопп, сотрудницей лаборатории латентных отпечатков пальцев отдела криминалистики. Она была ведущим экспертом и работала в полиции почти так же долго, как и Гарри. Они легко нашли общий язык, но Босх все-таки чувствовал, что ему следует проявить дипломатичность, повести дело так, чтобы она сама заговорила о новом методе.

— Гарри, какими судьбами?

Именно так она всегда приветствовала Босха.

— Да вот, вчера на меня свалилось дело, в Южном Лос-Анджелесе, а сегодня в наших руках оказалась гильза из пистолета убийцы.

И Босх продемонстрировал пластиковый пакет с гильзой. Сопп взяла пакет, подняла повыше и, прищурившись, стала разглядывать содержимое.

— Стреляная?

— Ну да. Понимаю, это смелое предположение, но мне подумалось, вдруг на ней все-таки вам удастся обнаружить какой-нибудь отпечаток. В данный момент у меня почти нет улик по этому делу.

— Что же, давай посмотрим. Вообще-то, по правилам, тебе бы следовало действовать в порядке очереди, но если вспомнить, что мы с тобой пережили пятерых шефов полиции…

— Потому-то я и пришел к тебе, Терри.

Сопп села за диагностический стол и, подобно Мэлону, воспользовалась пинцетом, чтобы извлечь гильзу из пластикового пакета. Сначала она окурила ее цианакрилатом, а затем подержала под ультрафиолетовыми лучами. Босх, наблюдая за процессом у нее из-за плеча, получил ответ прежде, чем Сопп его озвучила.

— Здесь на ней смазанное пятно. Как если бы ее брали в руки уже после выстрела. Но это все, больше ничего нет.

— Черт!

Несомненно, смазанное пятно на гильзе скорее всего объяснялось тем, что Джон Ли схватил ее и сунул в рот.

— Сожалею, Гарри.

Плечи Босха поникли. Он и сам понимал, что шансов мало, а может, и вовсе нет, но ему все же хотелось донести до Сопп то, как сильно он надеялся обнаружить на гильзе хоть какой-то отпечаток.

Убирая гильзу в пакет, Сопп спросила:

— В отделе оружейной экспертизы это уже видели?

— Да, я как раз оттуда.

Она рассеянно кивнула. Босх был почти уверен: она о чем-то раздумывает.

— Гарри, расскажи мне об этом деле. Обрисуй основные моменты.

Босх кратко изложил суть произошедшего, но умолчал о подозреваемом с видеодиска камеры наблюдения. Из его резюме можно было заключить, что расследование зашло в тупик: ни улик, ни подозреваемых, ни мотива, если не считать таковым само ограбление, — в общем, зеро, ничто, пустота.

— Понимаешь ли, есть тут один вариант, и мы могли бы его попробовать, — проговорила Сопп.

— О чем это ты?

— К концу месяца мы выпускаем информационный бюллетень, описывающий эту новую технику. Мы готовимся применить так называемую электростатическую оптимизацию. Полагаю, ваше дело может послужить для нас хорошим пробным камнем.

— Черт возьми, поясни, что это за зверь такой — «электростатическая оптимизация».

Сопп загадочно ухмыльнулась, как ребенок, припрятавший про запас последнюю конфету, после того как все остальные с ними благополучно разделались.

— Эта технология была разработана в Англии полицией графства Нортгемптоншир. Там установили, что, используя определенным образом законы электричества, можно проявить отпечатки пальцев на латунных и медных поверхностях — например, на гильзах.

Босх, оглядевшись, высмотрел себе свободный табурет у одного из рабочих мест, подтянул к себе и сел.

— Как это у вас работает?

— Так вот, в двух словах. Заряжение барабана револьвера или обоймы пистолета — это тонкий процесс, требующий аккуратности. Человек держит каждый патрон двумя пальцами и осторожно вставляет внутрь. При этом он, конечно, прилагает давление. То есть создается идеальная ситуация для оставления отпечатков пальцев, не так ли?

— Да, но лишь до тех пор, пока не произведен выстрел.

— Правильно. По сути дела, латентный отпечаток представляет собой тонкую пленку потоотделений, образующуюся между папиллярными линиями. Проблема в том, что при выстреле этот скрытый отпечаток исчезает во время взрыва пороховых газов. В редких случаях на стреляной гильзе выявляются отпечатки пальцев — да и то лишь если они принадлежат человеку, подобравшему ее с земли.

— Все это мне известно. Расскажи мне о том, чего я не знаю.

— Сейчас, сейчас. Так вот, этот новый метод лучше всего работает в тех случаях, когда между зарядкой пистолета и выстрелом прошло некоторое время. Иными словами, чтобы процесс выявления отпечатков прошел успешно, нужна ситуация, когда оружие было заряжено, но потом хотя бы несколько дней не стреляло. Чем дольше, тем лучше. Потому что пока пуля сидит в нем, пот, служащий основой для появления отпечатков, взаимодействует с латунью или медью. Понимаешь?

— Ты хочешь сказать, что происходит химическая реакция?

— Да, микроскопическая химическая реакция. В состав пота входит множество различных веществ, но главным образом хлорид натрия, то есть обычная соль. Она соприкасается с поверхностью гильзы, разъедая ее, и оставляет соответствующий след.

— А используя различные свойства электричества, можно его обнаружить?

— Вот именно. Мы пропускаем через гильзу ток напряжением в две с половиной тысячи вольт, затем посыпаем ее угольным порошком, после чего вполне зримо проявляется след. На данный момент мы провели уже несколько таких опытов. Я видела, как этот метод работает. Изобрел его англичанин по имени Бонд.

Босх все больше входил в азарт.

— Тогда почему мы это не применяем?

Сопп решила немного охладить его пыл.

— Постой-постой! Успокойся, Гарри. Пока мы не вправе это делать.

— Почему? Чего вы ждете? Торжественной церемонии с разрезанием ленточки шефом полиции?

— Нет, дело не в этом. Такого рода доказательства и сама процедура еще не введены в судебную практику штата Калифорния. Мы пока работаем с окружным прокурором над протоколом, и никто не хочет выходить с этим методом в таком деле, где успех не гарантирован. Нам приходится думать о будущем. Первое же уголовное дело, где мы применим этот метод в качестве доказательства, создаст прецедент. Если случай окажется неподходящим, мы запорем перспективное начинание и будем отброшены далеко назад.

— Ну может, у меня как раз подходящий случай. Кто должен это решать?

— Первым делом Бреннеман должен подобрать подходящее дело, а затем отправиться с ним к окружному прокурору.

Чак Бреннеман был начальником отдела криминалистики полиции Лос-Анджелеса. Босх понял, что процесс подбора подходящего дела и согласования может занять недели, если не месяцы.

— Послушай, ты ведь сказала, что твои ребята уже экспериментировали?

— Да, ведь мы должны быть уверенными в том, что делаем.

— Отлично, тогда поэкспериментируйте с этой гильзой. Посмотрим, что покажет ваш метод.

— Мы не можем, Гарри. В контролируемых экспериментах мы используем макеты гильз.

— Терри, мне это позарез нужно. Конечно, может, ничего и не выйдет, но, с другой стороны, на этой гильзе могут находиться отпечатки убийцы. И вы сможете их выявить.

Похоже, Сопп почувствовала, что загнана в угол, причем человеком, отнюдь не собирающимся отступать.

— Хорошо, слушай. По графику следующая серия опытов начнется не раньше будущей недели. Я ничего не обещаю, но посмотрю, что можно сделать.

— Спасибо, Терри.

Босх заполнил формуляр по проведенному анализу вещественных доказательств и покинул лабораторию. Он чувствовал себя окрыленным открывшейся возможностью выявить с помощью новейших достижений науки, казалось бы, навсегда утраченные отпечатки пальцев убийцы. Джон Ли как будто знал каким-то сверхъестественным образом о существовании метода электростатической оптимизации. Эта волнующая мысль словно индуцировала в Босхе некие токи, и у него даже возникало ощущение того, что он слегка искрится от разрядов.

Выйдя из лифта на пятом этаже, Босх взглянул на часы и вспомнил о том, что пора уже звонить дочери. Сейчас она, вероятно, уже на пути в школу, шагает по Стаббз-роуд к Академии Хэппи-Вэлли. Если он не успеет связаться с ней сейчас, то придется ждать окончания занятий. Гарри остановился в коридоре перед входом в свой отдел, достал телефон и выбрал из списка знакомый номер. Соединения через Тихий океан пришлось ждать полминуты.

— Папа! Что это за фотография с мертвецом?

Он улыбнулся.

— И тебя тоже с добрым утром. Как ты узнала, что он мертвый?

— Мм… дай подумать. Мой папа расследует убийства и посылает мне снимок босых ног на железном столе. А та, другая картинка, что это? Легкие того человека? Какая гадость!

— Он был курильщиком. Я подумал, тебе следует это увидеть.

Последовало молчание, а потом, очень спокойно, она произнесла:

— Папа, я не курю.

— Да, но, видишь ли, мама сказала, что от тебя пахнет табаком, после того как ты погуляешь с друзьями в торговом центре.

— Да, возможно, это так, но неправда то, что я с ними курю.

— Тогда с кем же ты куришь?

— Папа, я не курю. Старший брат моей подруги иногда болтается с нами, чтобы за ней приглядывать. Я не курю, и Хи тоже не курит.

— Хи? По-моему, ты сказала, что это подруга.

Тогда Мэделин снова произнесла это имя, на сей раз с ярко выраженным китайским акцентом. Теперь оно звучало как «Хи-ю».

— Хи — это девушка. Ее так зовут, Хи. Это означает «река».

— Тогда почему ты не называешь ее Ривер?

— Потому что она китаянка, и я называю подругу ее китайским именем.

— Игра слов, прямо как у Эббота и Костелло. Называть девушку Хи.

— Как у кого?

Босх улыбнулся.

— Да так, не важно. Забудь о легких, Мэдди. Если ты говоришь мне, что не куришь, я тебе верю. Но я звоню не за этим. Та татуировка на лодыжках, ты смогла прочесть иероглифы?

— Да! Фу какая гадость! В моем телефоне ноги какого-то мертвеца!

— Ладно, ты можешь удалить их, как только скажешь мне, что означают эти символы. Вас же учат в школе читать.

— Я не собираюсь их удалять. Я собираюсь показать их друзьям. Они подумают, что это круто.

— Нет, не делай этого. Понимаешь, речь идет о проводимом мною расследовании. Никто больше не должен видеть данные снимки. Я послал их тебе, надеясь на то, что ты сможешь мне быстро расшифровать их.

— Ты хочешь сказать, что во всем полицейском управлении Лос-Анджелеса нет ни одного человека, способного это перевести? Тебе приходится звонить дочери в Гонконг ради такого пустяка?

— В настоящий момент примерно так оно и есть. Но работа есть работа. Так ты знаешь, что означают эти символы, или нет?

— Да, знаю, папа. Это было легко.

— Ну так как же их следует понимать?

— Это что-то вроде предсказания судьбы. На левой ноге иероглифы «фу» и «каи», то есть «удача» и «деньги». А на правой — «аи» и «ци», что означает «любовь» и «семья».

Босх поразмыслил над этим. Ему подумалось, что эти символы имели важное значение для Джона Ли. Он хотел, чтобы они были с ним повсюду.

Потом он вспомнил, что символы располагались у Ли на каждом ахилловом сухожилии. Быть может, он поместил туда татуировку намеренно, сознавая, что эти его упования на вечные ценности делали его уязвимым. Но они же являлись его ахиллесовой пятой.

— Алло, папа?

— Да, я здесь. Я просто задумался.

— Ну что, я тебе помогла? Я раскрыла твое дело?

Босх только улыбнулся, но тут же сообразил, что она не может этого видеть.

— Не совсем, но мне это поможет.

— Ладно. С тебя причитается.

Босх кивнул.

— Ты, я смотрю, чертовски смышленый ребенок. Сколько тебе там сейчас? Тринадцать, пошел двадцатый?

— Ну папа, пожалуйста!..

— Что ж, видно, твоя мама все делает правильно.

— Я бы так не сказала.

— Эй, послушай, не годится так говорить о ней.

— Пап, тебе не приходится с ней жить в отличие от меня. И это не такое уж счастье. Я, кажется, просветила тебя на сей счет, когда была в Лос-Анджелесе.

— Она все еще с кем-то встречается?

— Да, и я ее больше не интересую.

— Это неправда, Мэдди. Просто она слишком долго была одна.

«И я тоже», — подумал Босх.

— Папа, не заступайся за нее. Я ей только мешаю. Но когда я говорю, что хочу жить с тобой, она возмущается.

— Ты должна быть с мамой. Она тебя вырастила. Послушай, через месяц я приеду на недельку. Тогда мы поговорим обо всем этом. Вместе с мамой.

— Как скажешь. Ну, мне пора. Я уже у школы.

— Ну давай. Передай от меня привет девочке по имени Хи-хи.

— Смешной ты, папа. Только не посылай мне больше никакой расчлененки, ладно?

— Ладно. В следующий раз это будет просто печень. Или селезенка. Последняя, кстати, отлично получается на фотках.

— Па-а-а-а-па!

Босх захлопнул телефон, отпуская ее в свободный полет. Он перебирал в памяти сказанное в разговоре. Уже давно те недели и месяцы, что проходили между его очередными встречами с Мэдди, казались ему все более долгими и труднопереносимыми. По мере того как дочь взрослела, становилась все более самостоятельной, развитой и интересной в общении, он привязывался к ней все больше и постоянно скучал по ней. Лишь недавно, в июле, Мэдди приезжала в Лос-Анджелес, впервые совершив самостоятельно долгий перелет через океан. Всего лишь подросток, но уже совершающий малую кругосветку, она была разумна не по годам. Гарри тогда взял отгулы на работе, и они отлично провели две недели в прогулках по городу. Для Босха это было удивительное время, тем более что в конце своего визита дочь впервые высказала пожелание остаться жить в Лос-Анджелесе. С ним.

У Босха хватило здравого смысла сообразить, что настроения эти возникли после двух недель непрерывного внимания с его стороны, ведь каждый день он начинал с вопроса о том, чем бы ей хотелось сегодня заняться. Это столь отличалось от повседневных забот и обязательств матери, воспитывавшей ее день за днем и одновременно зарабатывавшей им обеим на жизнь. И все же самым трудным для Босха в роли отца был день, когда он повез свою дочь в аэропорт и посадил на самолет до Гонконга. Он втайне надеялся, что она бросится к нему, но Мэдди, хотя явно и против своего желания, все же улетела. С тех самых пор Гарри ощущал в груди какую-то пустоту.

Теперь до его очередного отпуска и поездки в Гонконг оставалось больше месяца, и он знал, что это будет томительное ожидание.

— Гарри, что ты делаешь тут, под дверью?

Босх обернулся. В коридоре стоял его напарник Феррас, должно быть, вышедший в курилку.

— Я разговаривал с дочерью. Не хотел, чтобы мне мешали.

— Ну как она там?

— У нее все отлично. Жду тебя на рабочем месте.

Босх направился к двери, по дороге засовывая телефон в карман.

11

В тот день Босх добрался до дома только в восемь вечера. С собой он нес, помимо кейса, пакет из ближайшего кафе фастфуд.

— Дорогая, это я! — возвестил он о своем приходе, пытаясь разобраться со своей ручной кладью и связкой ключей.

Он улыбнулся сам себе и прошел в кухню. Поставив кейс на кухонную стойку, взял из холодильника бутылку пива и вышел на открытую веранду. По дороге Гарри включил CD-плейер и оставил раздвижную стеклянную дверь открытой. Он любил, когда звуки музыки смешивались с отдаленным шумом проходящей внизу, вдоль перевала Кауэнга-пасс, автострады.

Веранда выходила на северо-восток, и с нее открывался вид на раскинувшийся вдали район Юниверсал-Сити, кварталы Бербанка и далее — на горы Сан-Габриэль. Гарри поглощал свои гамбургеры, держа их над раскрытым пакетом, и смотрел, как под косыми лучами заходящего солнца меняются цвета горных склонов. Он слушал композицию Рона Картера «Семь шагов к небесам» из альбома «Дорогой Майлз». Это был один из самых известных джазовых басистов второй половины двадцатого века. Круг его партнеров по музыкальному бизнесу был чрезвычайно широк, и Босху не хватало воображения, чтобы представить, какие истории тот мог бы порассказать — ведь он участвовал в стольких музыкальных тусовках. Шла ли речь о его собственных композициях или чьих-либо еще, исполнение Картера всегда выделялось. Гарри был убежден: басист Картер не мог быть просто рядовым джаз-оркестрантом. Он всегда был лидером. Он всегда вел ритм, даже если был всего лишь фоном для трубы Майлза Дэвиса.

Исполняемая мелодия несла в себе несомненный драйв. Она вернула мысли Босха к его расследованию и своеобразно напомнила, что он тоже кое-чего добился за сегодняшний день. Он имел все основания быть довольным тем, что возглавляемое им расследование, несомненно, набирает обороты. Легкую досаду, однако, вызывало то, что дальнейший прогресс зависел уже в большей степени от того, как сработают другие. Надо было дождаться результатов идентификации рэкетира, подсылаемого триадой. Причем до этого еще должно быть получено решение на использование извлеченной из убитого гильзы для выявления отпечатков по новой прецедентной технологии. И вот теперь он был вынужден ждать чьего-то звонка.

Увереннее всего Босх чувствовал себя, когда сам вершил ход событий, прокладывая путь тем, кто следовал за ним. Как и Рон Картер, он не был рядовым оркестрантом. Он тоже должен был задавать ритм. И на данный момент, как ни крути, он продвинул дело довольно далеко. Что же до следующих шагов, то выбор здесь был в общем-то невелик. Можно было бы потормошить бизнесменов-китайцев в Южном Лос-Анджелесе, показать им фотографии вымогателя, но он понимал, что, вероятнее всего, это окажется пустым номером. Уж очень высок был социокультурный барьер между двумя мирами. Никто добровольно не опознает перед полицией члена триады.

Тем не менее Босх был готов пойти этим путем, если в ближайшее время не подвернется ничего лучшего. Во всяком случае, это поможет ему сохранить уже обретенную динамику. Главное то, что он ощущает неукротимую потребность к действию, и не важно, стимулирует ли его музыка, шатание по улицам или биение собственного сердца.

Небо уже начало гаснуть, когда Босх потянулся в карман и вытащил всегда бывшую при нем книжечку спичек. Щелчком большого пальца раскрыл ее и перечитал предсказание. Он относился к нему весьма серьезно с той самой ночи, как прочел в первый раз. Босх верил, что он является именно тем, кто находит прибежище в себе самом. По крайней мере так стало с годами.

Его сотовый зазвонил в тот самый момент, когда он дожевывал последний кусок. Босх достал телефон и бросил взгляд на дисплей. Номер не определялся, но тем не менее он решил ответить.

— Босх слушает.

— Гарри, это Дэвид Чу. Вы, кажется, жуете. Где вы сейчас?

В голосе его ощущалось волнение.

— Я дома. А вы где?

— В Монтерей-Парке. Мы его нашли!

Босх отреагировал не сразу. Монтерей-Парк был восточным пригородом Лос-Анджелеса, где почти три четверти населения составляли китайцы. Находясь в пятнадцати минутах езды от центра Лос-Анджелеса, эти кварталы тем не менее выглядели как некая чужая страна с недоступными пониманию языком и культурой.

— Кого вы нашли? — спросил он наконец.

— Нашего парня. Подозреваемого.

— Вы имеете в виду, установили его личность?

— Не только личность. Мы нашли его самого. Он сейчас у нас, прямо напротив меня.

Что-то в этом сообщении сразу встревожило Босха.

— Во-первых, что значит «у нас»?

— В полицейском управлении Монтерей-Парка. Коллеги опознали нашего парня по видео, а потом отвезли меня прямиком к нему.

Босх почувствовал, как у него застучало в висках. Бесспорно, установление личности триадского сборщика налогов — если только оно было проведено законным порядком — в значительной степени продвинуло расследование. Но все остальное услышанное им не внушало оптимизма. Привлечение к делу сотрудников другого полицейского управления и неконтролируемая слежка за подозреваемым были чреваты роковыми ошибками. Не поставив в известность ведущего следователя и не заручившись его одобрением, поступать подобным образом не следовало ни при каких условиях. Однако Босх понимал, что не должен сейчас устраивать разборки с Чу. Не время. Он должен сохранять спокойствие и делать все, что в его силах, дабы предупредить нежелательное развитие событий.

— Детектив Чу, слушайте меня внимательно. Вы уже установили контакт с подозреваемым?

— Контакт? Нет еще. Мы ждали подходящего случая. В данный момент он не один.

«Слава Богу!» — подумал Босх, но промолчал.

— Подозреваемый вас видел?

— Нет, Гарри, мы находимся на противоположной стороне улицы.

Босх с облегчением вздохнул. Ему хотелось думать, что ситуацию еще можно спасти.

— О'кей, оставайтесь на месте и докладывайте мне о том, какие шаги предпринимаете и в каком состоянии положение дел. А чего это вас занесло в Монтерей-Парк?

— У ПАГ прочные связи с тамошним полицейским отрядом по борьбе с уличными бандами. Сегодня вечером, после работы, я прихватил с собой фотографию нашего парня, чтобы проверить, не узнает ли его кто-нибудь из них. Мне повезло уже на третьем заходе.

— Ага, значит, на третьем. Кто это был?

— Детектив Тао. Сейчас я как раз с ним и с его напарником.

— Хорошо, ну и какое имя вам назвали.

— Бо-Джинг Чанг.

Он произнес это имя по буквам.

— То есть Чанг — это фамилия? — уточнил Босх.

— Верно. А согласно их агентурной информации, его прозвище Юнь Ким — то есть Храбрый Нож. Это согласуется с татуировкой.

— О'кей, что еще?

— Пока все. Он предположительно шестерка, занимает невысокое место в иерархии. У всех этих парней есть и легальная работа. Наш фигурант работает на стоянке подержанных автомобилей, здесь, в Монтерей-Парке. Проживает здесь с девяносто пятого и имеет двойное гражданство. Ни разу не привлекался — у нас, во всяком случае.

— И вы знаете, где он находится и чем занимается в данный момент?

— Я вижу, как он играет в карты. Храбрый Нож обретается преимущественно в Монтерей-Парке. А здесь есть клуб, где они любят собираться в конце дня. Тао и Эррера отвезли меня туда.

— Вы сказали, что находитесь на противоположной стороне улицы?

— Да, клуб располагается в одном из заведений стрип-молла.[5] А мы на другой стороне улицы. Видим, как они играют в карты. Мы смотрим на Чанга в бинокль.

— Ладно, слушайте, я сейчас выезжаю. Я хочу, чтобы вы вели себя там поскромнее — во всяком случае, пока я не приеду. Отползите по крайней мере на один квартал.

Последовала долгая пауза, потом Чу ответил:

— Вряд ли нам стоит отползать, Гарри. Если мы потеряем его след, он может скрыться.

— Послушайте, детектив, мне надо, чтобы вы сдали назад. Если он скроется, за это мне придется отвечать, а не вам. Нельзя допустить, чтобы он заметил присутствие полиции. Нам не нужен такой риск.

— Повторяю, мы на противоположной стороне улицы, — запротестовал Чу. — Четыре полосы движения.

— Чу, вы меня не слушаете. Если вы его видите, то нельзя исключать того, что и он вас заметит. Да задвиньтесь вы, черт вас побери! Я требую, чтобы вы переместились по крайней мере на квартал дальше по улице и ждали меня, не проявляя инициативы. Я буду там через полчаса, не позже.

— Все это довольно проблематично, — прошептал Чу.

— Мне все равно, это ваша проблема. Если бы вы взялись за дело правильно, то позвонили бы мне, как только получили данные на подозреваемого. Вместо этого вы устроили ковбойский наезд. Вы что, хотите провалить расследование? В общем, я намерен положить этому конец, пока вы не загубили операцию.

— Вы все не так поняли, Гарри. Я же вам звонил.

— Да, спасибо, очень признателен. А теперь марш оттуда. Я позвоню, когда буду подъезжать. Как называется то заведение?

После некоторого молчания Чу ответил обиженным тоном:

— Клуб «Восемьдесят восемь». Находится на Гарвей-авеню, примерно в четырех кварталах к западу от Гарфилд-стрит. Поезжайте по Десятой автостраде до…

— Я знаю, как туда добраться. Еду.

Он захлопнул телефон, считая, что положил конец дальнейшим дебатам. Чу был уведомлен. Если он не захочет отъехать или не сможет убедить двух монтерейских копов, тогда пусть пеняет на себя — Босх без всякого снисхождения подаст на него рапорт в отдел собственной безопасности полицейского ведомства.

12

Через две минуты Гарри был уже на улице. Он спустился с холма, на котором находился его дом, и по Сто первой автостраде, через Голливуд, направился в сторону центра. Потом свернул на Десятую и двинулся к востоку. При неплотном потоке машин до Монтерей-Парка оставалось проехать еще минут десять. По дороге Босх позвонил Игнасио Феррасу, оповестил о том, что случилось, и предложил встретиться в Монтерей-Парке. Феррас отклонил это предложение, сказав, что, пожалуй, будет лучше, если к утру один из них останется способным к дальнейшим действиям. Кроме того, он с головой ушел в изучение финансовых аспектов дела в надежде определить, насколько плохо шли дела у Джона Ли и в какой степени он мог зависеть от триады.

Босх согласился и дал отбой. В принципе он ожидал, что его напарник откажется. Боязнь улицы становилась у Ферраса все более и более выраженной, и Босх, видимо, напрасно рассчитывал на то, что его товарищ, оправившись от полученного ранения, восстановит свои бойцовские качества. Феррас, похоже, всеми силами старался найти себе занятие, которое можно было бы выполнять, не выходя из помещения. Всяческая канцелярщина, бумаготворчество, работа за компьютером, анализ финансовых документов стали его специализацией. Часто Босху приходилось привлекать оперативников из других отделов даже для выполнения самых простых заданий вроде опроса свидетелей. В меру сил Босх постарался дать возможность Феррасу прийти в себя после вынужденного перерыва, но ситуация уже перешла в такую стадию, когда пора было и честь знать, так как уклонение от выполнения своих служебных обязанностей воспринималось попросту как неуважение к жертвам. Трудно было проводить бескомпромиссное расследование, когда твой напарник прирос к письменному столу.

Гарфилд-стрит была главной транспортной артерией Монтерей-Парка. Проходила она с севера на юг, и проезд по ней позволял Босху ознакомиться с торговой частью города. Монтерей-Парк вполне мог бы сойти за какой-нибудь район Гонконга. Стилистика неоновой рекламы, цветовая гамма, особенности оформления магазинов и язык вывесок — все здесь соотносилось с местным китайскоговорящим населением. Единственное, чего не хватало в пейзаже, так это уходящих ввысь небоскребов. Гонконг был вертикальным городом, Монтерей-Парк — нет.

Свернув на Гарвей-авеню, он достал телефон, чтобы позвонить Чу.

— О'кей, я на Гарвей. Где вы?

— Поезжайте дальше, и увидите большой супермаркет на левой стороне. Мы на стоянке перед ним. А по дороге к нам, на северной стороне, увидите тот самый клуб.

— Понял.

Босх закрыл телефон и продолжил свой путь, сканируя взглядом неоновые вывески по левой стороне. Вскоре он увидел красные цифры 88, горящие над дверью маленького клуба, не имеющего больше никаких опознавательных знаков. Только увидев цифры воочию, он сообразил, что имел в виду Чу. Цифры не означали адрес дома. Это было пожелание благодати. От дочери и благодаря многочисленным визитам в Гонконг Босх знал, что восьмерка в китайской традиции считалась счастливым числом, символизировавшим бесконечность — в удаче, любви или в чем бы то ни было, что имеет приоритетное значение в вашей жизни. Очевидно, члены триады Храброго Ножа надеялись аж на двукратную бесконечность, поместив над своей дверью число 88.

В большом витринном окне горел свет. Жалюзи из бамбуковых реек были приподняты, и, проезжая мимо, Босх разглядел внутри человек десять мужчин, сидящих или стоящих вокруг стола. Гарри затормозил только через три квартала на стоянке перед супермаркетом «Биг Лау». У противоположного края стоянки он увидел принадлежащую муниципалитету «краун-викторию». Машина выглядела слишком новенькой, то есть вряд ли она была из гаража полицейского управления Лос-Анджелеса, а потому Босх решил, что Чу совершает свой рейд на машине полицейского управления Монтерей-Парка. Он подъехал и припарковался рядом.

Они почти одновременно опустили окна в своих машинах, и Чу с заднего сиденья представил своих коллег. Их звали Эррера и Тао. Обоим монтерейским полицейским было далеко до тридцатилетнего возраста, но этого и следовало ожидать. Маленькие полицейские участки в пригородах Лос-Анджелеса действовали как кузница кадров для полицейского управления мегаполиса. Копы вербовались на службу молодыми, в течение нескольких лет набирались опыта, а затем подавали заявление о приеме в ПУЛА или ведомство шерифа округа, где обладатель полицейского жетона пользовался большим авторитетом, особенно если уже были приобретены специфические навыки.

— Это вы опознали Чанга? — обратился Босх к Тао.

— Совершенно верно, — ответил тот. — Полгода назад я остановил его на дороге для снятия свидетельских показаний на месте происшествия. Когда Дэвид подошел ко мне с этим фото, я его вспомнил.

— Где это было?

Пока Тао рассказывал, его напарник не сводил глаз с клуба «88», находившегося на довольно значительном расстоянии. Время от времени он подносил к глазам бинокль, чтобы получше разглядеть входящих и выходящих оттуда людей.

— Я случайно наткнулся на него в районе товарных складов, в конце Гарвей-авеню. Было поздно, а он вел автомобиль-фургон. Производил впечатление заплутавшего. Он позволил нам произвести досмотр: фургон оказался пуст, но я думаю, он собирался взять какого-то пассажира или что-то в этом роде. Масса контрафактных товаров проходит через эти склады. Там уйма складов, все выглядят одинаково, ну и очень легко заблудиться. Но тот фургон оказался чист, он был зарегистрирован на имя Винсента Цина. Тот живет в Южной Пасадене, знакомая нам личность, известен как член триады Храброго Ножа. У него автостоянка здесь, в Монтерей-Парке, и Чанг у него работает.

Босх представлял себе, как было дело. Тао остановил фургон, но, так сказать, без достаточного на то основания, поэтому, не имея права арестовывать Чанга или обыскивать транспортное средство, он полагался только на его добровольное сотрудничество. Заполнив свидетельскую карточку, Тао, с разрешения водителя, осмотрел фургон.

— И что же, он добровольно признался, что входит в триаду Храброго Ножа?

— Нет, — возмутился Тао. — Мы обратили внимание на его татуировку и на то, кому принадлежит транспортное средство. Мы просто, так сказать, сложили два и два, детектив.

— Хорошо. У него были водительские права?

— Были. Но мы уже проверили этот адрес. Без толку, он оттуда съехал.

Босх бросил выразительный взгляд на сидевшего на заднем сиденье Чу. Услышанное означало, что если бы адрес на водительском удостоверении Чанга соответствовал действительности, они и без Босха уже приблизились бы вплотную к подозреваемому.

Чу отвел взгляд. Босх постарался сохранить самообладание. Если он сейчас станет их распекать, то вряд ли придется рассчитывать на какое-либо сотрудничество с их стороны, и от этого пострадает расследование. А этого он не хотел.

— У вас есть при себе протокол неформального опроса свидетеля? — спросил он у Тао.

Тао протянул ему в окно карточку размером три на пять дюймов. Направив на нее верхний свет, Гарри углубился в чтение рукописных каракулей. Поскольку правомерность таких вот опросов на месте происшествия на протяжении лет неустанно оспаривалась правозащитниками как несанкционированный сбор персональных данных, то бланки, заполняемые при таких опросах, полицейские повсеместно стали называть в целях конспирации «рентгенограммами».

Босх изучил все, что имелось на Бо-Джинг Чанга. С большей частью этих материалов он уже был знаком, но очень дотошный опрос, проведенный Тао на месте происшествия, значительно дополнил имевшуюся информацию. В карточку был даже вписан номер сотового телефона нынешнего подозреваемого.

— Этот номер действующий?

— Как сейчас, не знаю… Эти парни то и дело выбрасывают свои телефоны. Но тогда он был действующим. Я позвонил по нему прямо там, на месте, чтобы удостовериться, что он меня не дурит. В общем, все, что могу сказать, — тогда он был в порядке.

— Ладно, придется его проверить.

— Вы что, собираетесь вот так просто позвонить ему и спросить, как дела?

— Нет, это сделаете вы. Заблокируйте свой номер и позвоните вот по этому через пять минут. Если он ответит, скажите, что ошиблись номером. Позвольте одолжить у вас бинокль.

— Погодите минуту, — заволновался Тао. — А что нам делать с этими чертовыми телефонами?

— Если номер до сих пор действует, мы можем ходатайствовать о постановке его на прослушку. Дайте мне бинокль. Вы звоните, а я тем временем понаблюдаю за ним, и мы таким образом проверим, он это или нет, ясно?

— Конечно.

Босх вернул Тао «рентгенограмму» и взял у него бинокль. Чу пересел в машину Босха.

Гарри выехал на Гарвей-авеню и двинулся в сторону клуба «88». Обвел глазами ближайшие стоянки в надежде быстро припарковаться.

— Где вы стояли до этого?

— Вон там, слева.

Чу указал на свободное место, и Босх повернул туда, сделал круг и, погасив фары, въехал на пятачок напротив клуба «88», но с другой стороны улицы.

— Возьмите бинокль и проследите, ответит ли он на звонок, — обратился он к Чу.

Пока Чу фокусировал бинокль на Чанге, Босх оглядывал клуб в целом, стараясь обнаружить, не смотрит ли кто из окна в их сторону.

— Кто из них Чанг? — спросил он.

— С левой стороны, рядом с человеком в шляпе.

Босх легко отыскал его взглядом. Но объект был слишком далеко, чтобы можно было с достаточной определенностью узнать в Чанге того самого человека с видеозаписи в магазине «Фортуна».

— Вы сами так считаете или просто соглашаетесь с мнением Тао? — спросил он.

— Я уверен, что у Тао достоверные сведения, — ответил Чу. — Это он.

Босх посмотрел на часы. Эррера уже должен был бы позвонить. Он почувствовал, что теряет терпение.

— А зачем нам вообще все это? — спросил Чу.

— Мы, во всех отношениях, занимаемся делом, детектив. Нам надо подтвердить принадлежность этого номера, а затем получить разрешение на прослушку. Начнем его прослушивать и выясним много интересного и полезного. Узнаем, с кем он общается, что замышляет. Может, даже услышим, как он отзывается о Ли. Если же лишь вспугнем его, то проверим, кому он позвонит. То есть начнем окружать его, загонять в угол. Весь фокус в том, чтобы действовать не спеша и проделывать все как надо. Мы не влетаем в город на мустангах, паля из всех стволов.

Чу не ответил. Он плотно прижимал к глазам окуляры бинокля.

— Скажите-ка мне вот что, — продолжал Босх. — Вы доверяете тем двум парням, Тао и Эррере?

— Конечно, доверяю! — мгновенно и без колебаний ответил Чу. — А вы нет?

— Я их не знаю, так что не могу и доверять. Я знаю только то, что вы забрали мое дело и моего подозреваемого и раструбили обо всем на весь здешний околоток.

— Послушайте, я старался сдвинуть дело с мертвой точки, и мне это удалось. Теперь мы знаем, кто этот человек.

— Да, только будем надеяться, что наш подозреваемый об этом не догадывается.

Чу опустил бинокль и поглядел на Босха.

— Мне кажется, вы беситесь, так как просто завидуете тому, что кто-то другой сделал это вместо вас.

— Нет, Чу, мне не важно, кто именно сдвинет дело с мертвой точки; главное — чтобы это делалось правильно. Но я знаю, что раскрывать свои карты посторонним людям не стоит — так расследования не ведутся.

— Черт возьми, вы что, никому не доверяете?

— Следите за клубом! — резко оборвал его Босх.

Чу снова поднял бинокль к глазам.

— Я доверяю себе, — успокоил его Гарри.

— Вот интересно, не связано ли это как-то со мной и Тао. Не здесь ли собака зарыта?

Босх повернулся к нему и взглянул прямо в глаза.

— Не начинай заново эту канитель, Чу! Мне наплевать на то, что вам интересно. Возвращайтесь к себе в ПАБ и держитесь подальше от моего дела. Начать с того, что я вас не приглашал…

— Чанг только что ответил на звонок.

Босх повернул голову в сторону клуба. Ему показалось, что мужчина, идентифицированный Чу как Чанга, поднес к уху телефон, потом, однако, опустил руку.

— Он убрал телефон, — пояснил Чу. — Номер действующий.

Босх отъехал от импровизированного наблюдательного пункта и направился к супермаркету.

— Я все-таки не понимаю, на кой нам сдался этот телефонный номер, — не скрывая досады, заметил Чу. — Почему просто не арестовать этого типа? Его физиономия у нас на видео. Тот же день, тот же час. Предъявим видеозапись, чтобы его расколоть.

— А если он не расколется? Мы останемся ни с чем. Окружной прокурор рассмеется нам в лицо, если мы явимся к нему с этим диском. Нам нужно иметь что-то посерьезнее. Вот чему я пытаюсь вас научить.

— Мне не нужен учитель, Босх. И я по-прежнему думаю, что мы можем свинтить его прямо сейчас.

— Ага, ступайте домой и посмотрите еще телик. С какой такой радости он скажет нам хоть слово? Этих парней с первого дня учат: замели — молчи, спалился — терпи, мы о тебе позаботимся.

— Вы говорили, что никогда прежде не расследовали дел по триадам.

— Да, это так, но некоторые вещи достаточно общеизвестны, и это — одна из них. В таких делах тебе дается только один шанс, и ты должен использовать его правильно.

— О'кей, будем разыгрывать эту партию по-вашему. Что у нас на очереди?

— Возвращаемся на стоянку и избавляемся от ваших друзей. Дальше будем действовать без них. Это наше расследование, а не их.

— Им это не понравится.

— Мне безразлично, понравится им или нет. Так будет — и все. Если же вы такой деликатный, то подумайте, как сделать это тактично. Скажите, например, что мы привлечем их, когда придет время брать парня.

— И что же, именно я должен делать эту грязную работу?!

— А кто же еще? Вы их позвали, вам и спровадить.

— Ну спасибо, Босх.

— Не за что, Чу. Обращайтесь. У нас в убойном отделе таким завсегда рады.

13

Босх, Феррас и Чу сидели по одну сторону стола в зале оперативных совещаний, напротив лейтенанта Гэндла и капитана Боба Доддса, начальника отдела по расследованию грабежей и убийств. Между ними на полированном столе были разложены документы и фотографии, относящиеся к расследованию. Среди них резко выделялись распечатки с изображениями Бо-Джинг Чанга, заснятого камерой слежения в магазине «Фортуна».

— Я не уверен, что вы меня убедили, — произнес Доддс.

Дело было во вторник утром, ровно шесть часов спустя после того, как Босх и Чу завершили свое наблюдение за Чангом, и тот отправился к себе на квартиру, не покидая при этом, естественно, Монтерей-Парк. Прибыв домой, он, судя по всему, улегся спать.

— Ну, кэп, на данный момент это и понятно, — рассудительно заметил Босх. — Потому-то мы и хотим продолжить наблюдение и поставить телефон на прослушку.

— Я все-таки сомневаюсь в необходимости такой схемы действий, — возразил Доддс. — Наблюдение — это прекрасно. Но прослушивание телефона — это долгая история, и результаты могут проявиться не скоро.

Босх все понимал. Как сыщик Доддс имел превосходную репутацию, но теперь он, администратор, так же далек от сыскной работы, как глава нефтяной компании от газового насоса. Он давно уже имел дело лишь с кадровыми вопросами и с бюджетом. Ему приходилось изыскивать способы, как сделать больше меньшими средствами и не допустить снижения показателей арестов и раскрытия дел. Это делало его реалистом, а реальность состояла в том, что электронная слежка — штука очень дорогая. Так, очень много рабочего времени уйдет на составление аффидевита,[6] необходимого для получения соответствующего разрешения суда, затем надо будет подыскать помещение для круглосуточного прослушивания, ну и, конечно, назначить тех, кто будет вести перехват. Часто после первых дней наблюдения за тем или иным номером приходилось брать в разработку и других абонентов, а в соответствии с законом каждая линия должна иметь своего перехватчика. Подобная операция до крайней степени истощала бюджет фонда сверхурочной оплаты, и без того обескровленного наложенными на отдел финансовыми ограничениями. В общем, Доддсу очень не хотелось идти на такие жертвы ради расследования убийства какого-то мелкого виноторговца из южного района. Он бы скорее приберег эти средства на черный день — на какое-нибудь крупное, сенсационное дело, действительно стоящее дополнительных затрат. Доддс, конечно, ничего этого не высказал вслух, но Босх, как и любой другой из участвовавших в этой оперативке, понимал, что именно об этом радел капитан и именно эти соображения довлели над ним, при том что не имели никакого отношения к конкретике данного дела.

Босх предпринял последнюю попытку.

— Это только вершина айсберга, капитан. Речь идет не просто об убийстве в винном магазине. Мы находимся на пороге настоящего большого дела. В конечном счете мы могли бы ликвидировать целую триаду.

— В конечном счете? Я выхожу в отставку через девятнадцать месяцев, а такие расследования могут длиться годами.

Босх пожал плечами.

— А почему бы не связаться с ФБР и не поработать совместно? Они всегда готовы заняться делом с межэтнической окраской, и у них полно денег на прослушку и слежку.

— Да, но тогда придется с ними делиться результатами, — посетовал Гэндл, имея в виду дивиденды, получаемые вследствие успешно проведенных полицейских операций: сенсационные заголовки газет, пресс-конференции и тому подобное.

— Мне не нравится эта идея, — не очень уверенно объявил Доддс, беря со стола фото Бо-Джинг Чанга.

Босх предъявил свой последний козырь.

— Что, если бы мы занялись этим без оплаты сверхурочных? — спросил он.

Капитан уже держал в руке авторучку. Вероятно, он воспринимал эту канцпринадлежность как своего рода атрибут его начальственных полномочий. Ведь он есть человек, ставящий подпись на важных документах. Вертя в руке этот символ власти, он на какое-то мгновение впал в раздумье над неожиданным предложением Босха, но вовремя очнулся и пришел в себя.

— Вы же знаете, я не могу просить вас об этом, — глядя куда-то в сторону, проговорил он. — Я даже не имею права об этом знать.

И это была правда. Полицейское управление столько раз привлекалось к суду за нарушение нормативов в сфере трудовых отношений, что никто в администрации никогда и ни за что не даст оперативникам даже молчаливого согласия работать сверхурочно.

Злость и раздражение Босха на всесилие бюджета и бюрократию в конце концов взяли верх над его рассудительностью.

— Тогда что нам прикажете делать? Давайте арестуем Чанга. Всем понятно: он не скажет ни слова, и дело рассыплется прямо у нас на глазах.

— Босх, вы ведь знаете: никто не запрещает вам работать над делом. Дерзайте, добивайтесь появления в нем хоть какого-то перелома. Трясите свидетелей. Откапывайте улики. Всегда найдется какая-то ниточка. Я пятнадцать лет занимался тем, чем занимаетесь вы, и знаю, собственно, так же как и вы, что в конце концов всегда проклюнется какой-нибудь фактик. Не пропустите его. Прослушивание телефона — игра с очень дальним прицелом, и вам это известно. Живая сыскная работа, беготня, сбор вещдоков всегда надежнее. Итак, есть ли у вас еще вопросы?

Гарри почувствовал, как его лицо наливается кровью. Капитан закрывал эту тему. При этом особенно злило то, что в глубине души Босх сознавал: Доддс прав.

— Благодарю, капитан, — отрывисто бросил он и поднялся.

Следственная группа, оставив капитана с лейтенантом в конференц-зале, собралась в отсеке Босха. Тот досадливо швырнул на стол ручку.

— Ну и козел же он у вас, — усмехнулся Чу.

— Не все так просто, — быстро поправил его Босх. — Он еще и капитан, а потому кругом прав.

— Тогда что будем делать?

— Продолжим пасти Чанга. Мне наплевать на сверхурочные, а то, чего кэп не узнает, не испортит ему настроение. Итак, следим за Чангом и ждем, когда он совершит ошибку. Мне не важно, сколько времени это займет. Могу заниматься этим в свое личное свободное время, если понадобится.

Босх оглядел своих товарищей, опасаясь, что те откажутся от участия в слежке, которая скорее всего выйдет за рамки восьмичасового рабочего дня.

К его удивлению, Чу согласно кивнул.

— Я уже говорил со своим лейтенантом. Я прикомандирован к этому делу, готов работать в вашей команде. — Босх тоже кивнул и впервые подумал, что, возможно, был не прав в своих придирках в отношении Чу, однако тут же поймал себя на том, что недоверие его вполне обоснованно, а покладистость Чу мотивирована просто желанием держаться поближе к расследованию и наблюдать за ним.

Гарри повернулся к своему напарнику:

— Ну а ты как?

Феррас нехотя кивнул и указал в сторону конференц-зала. Через стеклянную стену было видно, как Доддс все еще разговаривает с Гэндлом.

— Вы же понимаете: они прекрасно представляют то, чем мы сейчас занимаемся. Они не собираются финансировать нашу инициативу и хотят, чтобы мы сами решили, выйти нам из игры или нет. Это несправедливо, черт возьми!

— Да, ну и что? — теряя терпение, спросил Босх. — Жизнь вообще несправедлива. Так ты с нами или нет?

— Я с вами, но с оговорками. У меня семья, знаете ли. Я не смогу сидеть в засаде всю ночь. Просто не смогу! Особенно за бесплатно.

— Ладно, хорошо, — смирился Босх, хотя тон его выдавал недовольство Феррасом. — Будешь делать что можешь. Займешься обеспечением оперативной деятельности, а мы с Чу сосредоточимся на разработке Чанга.

Уловив явную нотку разочарования в голосе Босха, Феррас выразил свой — весьма, впрочем, сдержанный — протест, то есть применил уже хорошо освоенный им прием.

— Послушай, Гарри, ты не понимаешь, каково это. Трое ребятишек… Как объяснить дома, что ты обязан сидеть всю ночь в машине, выслеживая какого-то китайского бандита, хотя твоя зарплата при этом ничуть не изменится, сколько бы часов ты там ни проторчал?

Босх вскинул руки, как бы подтверждая то, что он все понял.

— Ты прав. Я не собираюсь никому ничего навязывать. Я просто высказываюсь в рабочем порядке — и все. Я должен это делать.

14

Босх сидел за рулем своей собственной, а не служебной машины и наблюдал, как Чанг выполняет нехитрые операции на стоянке подержанных авто при компании «Цин моторс» в Монтерей-Парке. Этот автомагазин под открытым небом первоначально был всего лишь бензозаправкой в стиле пятидесятых годов, с двумя гаражными отсеками и примыкающей к ним конторой. Босх припарковал машину в полуквартале от заведения, на оживленной Гарвей-авеню, исключив таким образом риск быть замеченным. В полуквартале от автостоянки Цина, только в другом направлении, в своей машине затаился Чу. Использование для слежки личных автомобилей было нарушением правил, принятых в их ведомстве. Но так как в их автопарке не оказалось свободного транспорта без служебной маркировки, оставалось либо брать автомобили, предназначенные для патрулирования — которые, даже и лишенные своих вторичных полицейских признаков, были прекрасно узнаваемы, — либо нарушать правила. Босх был не против такой альтернативы, потому что имел в своей машине проигрыватель компакт-дисков. Сегодня он загрузил его недавно открытыми им и сразу полюбившимися записями польского трубача Томаша Станько. Его инструмент звучал так пронзительно и эмоционально, словно восстал из гроба сам Майлз Дэвис. Под эту музыку было славно сидеть в засаде. Она не давала расслабиться.

Уже почти три часа они наблюдали, как подозреваемый мирно выполняет свои рутинные обязанности на автостоянке. Он помыл машины, смазал покрышки, так что они заблестели как новенькие, даже свозил одного перспективного покупателя на тест-драйв на «мустанге» 1989 года. В течение же последнего получаса он систематически передвигал с места на место каждую из трех дюжин машин, стремясь создать впечатление того, что кто-то интересуется имеющимся в наличии товаром, а покупательская активность высока и дела идут хорошо.

В четыре утра проигрыватель выбрал наугад альбом «Суть вещей», и Босху показалось, что даже Майлз завистливо отдал бы должное Станько. Босх самозабвенно постукивал по рулевому колесу в такт мелодии, когда вдруг увидел, что Чанг, удалившись в маленькое конторское помещение, переодевается. Через некоторое время он появился на пороге в другой рубашке, и стало ясно, что на сегодня его рабочий день закончен. Он сел в свой «мустанг» и выехал со стоянки.

В тот же миг зазвонил телефон — это был Чу. Гарри выключил музыку.

— Видели? — спросил Чу. — Он уезжает.

— Да, я вижу.

— Направляется в сторону Десятой автострады. Как думаете, он на сегодня завязал с работой?

— Он сменил рубашку. Думаю, ему не терпится заняться настоящим делом. Я поеду первым, потом будем меняться.

Босх следовал за объектом на расстоянии пяти корпусов машин. Чанг повернул на запад и направился в сторону большого Лос-Анджелеса. Значит, спешит он не домой. Накануне Босх и Чу уже проследовали за ним до дома в Монтерей-Парке, где находилась его квартира — принадлежавшая, кстати, также Винсенту Цину, — и оставались там еще с час, до того как свет в окнах погас и они поняли, что Чанг угомонился и никуда уже больше не метнется.

Сейчас же парень гнал в центр Лос-Анджелеса, а это, как подсказывала Босху его интуиция, означало, что он соскучился по делам, связанным с его нелегальным бизнесом. Детектив поддал газу и обогнал «мустанг», продолжая держать у уха телефон, чтобы Чанг не мог разглядеть его лица. Он позвонил Чу и сообщил, что наступил его черед повисеть на хвосте.

Босх и Чу продолжали меняться местами, в то время как Чанг вдруг съехал на автостраду и через Голливуд устремился на север, в сторону Сан-Фернандо. В час пик, когда поток машин уплотнялся, ехать за подозреваемым незамеченными было легко. Почти через час Чанг добрался до Шерман-Оукс, где он свернул на съезд к бульвару Сепульведа. Босх позвонил Чу.

— Мне кажется, он едет к тому, второму магазину.

— Думаю, вы правы. Не позвонить ли нам Роберту Ли и предупредить его?

Босх ответил не сразу. Это был хороший вопрос. Ему предстояло решить, сколь опасно для Роберта Ли подобное развитие событий. Можно, конечно, во избежание риска его предупредить, но если тревога окажется ложной, то такое предупреждение сорвет всю операцию.

— Нет, пока не надо. Будем ориентироваться на месте. Предположим, Чанг войдет в магазин — тогда последуем за ним и вмешаемся, если дела примут угрожающий оборот.

— Вы уверены в рациональности такого плана, Гарри?

— Нет, но именно так мы и поступим. А теперь постарайтесь проскочить светофор.

Они продолжали поддерживать связь. Впереди, на съезде, только что загорелся зеленый. Босха отделяли от Чанга четыре машины, а Чу находился от объекта в восьми.

Поток машин тянулся медленно, и Босху оставалось лишь с надеждой следить за светофором. Как раз когда он подъезжал к перекрестку, загорелся желтый свет. Он сейчас проскочит, но вот Чу — нет.

— О'кей, я успел, — сообщил Гарри в телефон.

— Хорошо. Я буду там через три минуты.

Босх закрыл телефон, но как раз в этот момент услышал прямо за собой сирену и увидел в зеркале заднего обзора синие огни мигалки.

— Черт!

Посмотрев вперед, он увидел, что Чанг движется по Сепульведе в южном направлении, то есть находится уже в четырех кварталах от магазина Роберта. Босх торопливо съехал к обочине и затормозил. Выскочив из машины, поспешил к тормознувшему его патрульному мотоциклисту, демонстрируя свой полицейский жетон.

— Я веду слежку! Я не могу останавливаться!

— Говорить за рулем по мобильному телефону запрещается.

— Тогда выпишите штрафную квитанцию на меня и отошлите начальнику полиции. Я не буду из-за этого прерывать наблюдение.

Он развернулся, поехал дальше и принялся искать «мустанг» Чанга. Тот исчез. На следующем светофоре загорелся красный, и Босху пришлось снова остановиться. В досаде он ударил ладонью о руль. У него уже возникла мысль о том, чтобы связаться с Робертом Ли, когда зазвонил телефон. Это был Чу.

— Я на повороте. А вы где?

— Я на светофоре, всего только в квартале перед вами. Меня остановил патрульный на мотоцикле за разговор по телефону.

— Ну надо же! Где Чанг?

— Где-то впереди. Я сейчас трогаюсь с места.

Поток медленно перетекал через перекресток. Босх не паниковал, потому что дорога была так забита транспортом, что было ясно: Чанг не мог уехать слишком далеко. Но чтобы не привлекать его внимание маневрированием между машинами в надежде пробиться вперед, следовало оставаться на своей полосе.

Еще через две минуты он добрался до оживленного перекрестка Сепульведы с бульваром Вентура. Впереди, в квартале от него, у следующего перекрестка уже замаячили огни магазина «„Фортуна“ — напитки и деликатесы». «Мустанга» нигде не было видно. Босх позвонил Чу.

— Я на светофоре у Вентуры и его не вижу. Возможно, он уже там.

— Я позади. Что будем делать?

— Собираюсь припарковаться и войти в магазин. Вы оставайтесь снаружи и ищите его машину. Позвоните мне, когда увидите либо его, либо машину.

— Вы пойдете прямо к Ли?

— Там будет видно.

Как только красный свет сменился зеленым, Босх придавил акселератор и рванул вперед, едва не въехав в бок какого-то замешкавшегося автомобиля, затем промчался через следующий квартал и свернул на стоянку перед магазином. Машины Чанга он не увидел, как и свободных парковочных мест, кроме одного, предназначенного для автомобилистов-инвалидов. Босх, проехав паркинг и оказавшись в переулке, пристроился за мусорным контейнером с табличкой «Не парковаться». Выскочив из машины, он бросился через стоянку к ярко освещенному входу в магазин.

В тот момент, когда Босх уже открывал дверь с надписью «Вход», он увидел Чанга, выходящего через дверь с надписью «Выход». Гарри поднял руку и пробежал пятерней по волосам, заслоняя локтем лицо. Не сбавляя хода, он вынул из кармана телефон и зашагал между двумя расчетно-кассовыми прилавками.

Две женщины — уже не те, с кем он пообщался накануне — стояли за кассами, ожидая покупателей.

— Где мистер Ли? — не останавливаясь, спросил Босх.

— У себя, — ответила одна из женщин.

— В кабинете, — уточнила другая.

Быстро продвигаясь по коридору в глубь магазина, Босх вызвонил Чу.

— Он только что вышел из магазина. Оставайтесь с ним. Я проведаю Ли.

— Понял.

Босх дал отбой и убрал телефон в карман. Знакомым уже маршрутом он дошел до конторы Ли. Дверь в кабинет была закрыта. Берясь за ручку, он почувствовал прилив адреналина.

Толкнув дверь без стука, он увидел сидящего в кресле Ли, а рядом с ним, за соседним столом, еще одного китайца. Они вели разговор, но при его появлении тут же умолкли. Ли вскочил, и Босх окончательно убедился в том, что физически тот невредим.

— Детектив! — воскликнул Ли. — Я как раз собирался вам звонить! Он был здесь! Тот человек, которого вы мне вчера показывали!

— Я знаю. Я следовал за ним. Вы не пострадали?

— Да нет, отделался легким испугом, больше ничего.

— Что произошло?

Ли помедлил, подыскивая слова.

— Сядьте и успокойтесь, — проговорил Босх, сам испытывающий немалое волнение. — Иначе не сможете мне ничего рассказать. Ну а вы кто? — обратился он к человеку за соседним столом.

— Это Юджин, мой заместитель, — ответил Ли.

Тот поднялся и протянул Босху руку:

— Юджин Лэм.

Босх ответил рукопожатием.

— Вы были здесь, когда приходил Чанг? — спросил он.

— Чанг? — переспросил Ли.

— Да, так его зовут. Человека, чью фотографию я вам показывал.

— Да, мы с Юджином беседовали здесь, и тут он без стука вошел в кабинет.

— Чего он хотел?

— Он объявил, что теперь триаде должен платить я вместо умершего отца. Сказал, что вернется через неделю за деньгами.

— Он говорил что-нибудь об убийстве вашего отца?

— Он только сказал, что, раз отец умер, платить придется мне.

— Он сказал, что произойдет, если вы откажетесь?

— Это и так подразумевалось.

Босх понимающе кивнул. Ли был прав: не было нужды открыто высказывать угрозу, особенно после того, что случилось с отцом. Босх был взволнован. То, что Чанг пришел к Роберту Ли, расширяло возможности следствия. Преступник предпринял попытку вымогательства денег у сына убитого, а это давало основания для ареста, который в конечном счете мог повлечь за собой предъявление обвинения в убийстве.

Гарри повернулся к Лэму:

— А вы были свидетелем того, что здесь происходило?

Лэм явно колебался, но затем все же кивнул, не особенно, вероятно, желая быть замешанным.

— Так были или не были, Юджин? Вы только что сказали, что присутствовали здесь.

Лэм снова кивнул, а потом сказал:

— Да, я видел этого человека, но… я не говорю по-китайски. Я немного понимаю, но не настолько, чтобы уяснить всю суть разговора.

Босх снова повернулся к Ли:

— Он говорил с вами на китайском?

— Да, — кивнул Ли.

— Но вы его поняли? Он сказал, что ваш отец умер и теперь вы должны выплачивать ему еженедельную дань?

— Да, это было ясно. Но…

— Но что?

— Вы собираетесь арестовать этого человека? Мне придется выступать в суде?

Он был явно напуган такой перспективой.

— Понимаете, сейчас слишком рано говорить, выйдут ли эти слова вообще за пределы этой комнаты. Мы не хотим привлекать этого человека за вымогательство. Если он убил вашего отца, то мы хотим вменить ему именно это преступление. И я уверен, вы сделаете все, что потребуется, чтобы помочь нам упечь в тюрьму убийцу.

Ли опять кивнул, но Босх видел, что он по-прежнему колеблется. Учитывая случившееся с его отцом, Роберт явно не хотел переходить дорогу Чангу или триаде.

— Мне нужно сделать короткий звонок моему напарнику, — сказал Босх. — Я отлучусь на минуту, а потом вернусь.

Он вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.

— Засекли его? — спросил он, набрав номер Чу.

— Да, но он возвращается на автостраду. Что там случилось?

— Он сказал Ли, что теперь тот должен платить вместо отца.

— Вот это здорово! Он у нас в руках!

— Погодите радоваться. Пока мы можем обвинить его в вымогательстве — и то, если молодой Ли пойдет на сотрудничество. Мы по-прежнему очень далеки оттого, чтобы выстроить дело об убийстве.

Чу не ответил, и Босх внезапно устыдился, что, видимо, вверг коллегу в депрессию.

— Но вы правы, — добавил он. — Мы подбираемся к нему все ближе. Куда он сейчас нацелился?

— Едет по правой полосе, собирается выезжать на автостраду, в южном направлении. Впечатление такое, что он торопится. Идет впритык к едущему впереди него автомобилю, но не может сделать рывок.

Похоже было, что Чанг ехал обратно тем же путем, каким добирался сюда.

— Ладно. Я хочу еще немного потолковать с этими ребятами, а потом освобожусь. Сообщите мне, когда Чанг где-нибудь остановится.

— С этими ребятами? А кто там еще, кроме Роберта Ли?

— Его помощник по бизнесу, Юджин Лэм. Он был в офисе, когда приходил Чанг и требовал у Ли денег. Но Чанг говорил по-китайски, то есть Лэм ничего не понял. Из него не получится ценный свидетель, разве что он подтвердит приход Чанга в контору.

— О'кей, Гарри. Мы сейчас на автостраде.

— Оставайтесь с ним, а я позвоню, как только освобожусь.

Босх закрыл телефон и вернулся в кабинет. Ли и Лэм по-прежнему сидели за своими столами, поджидая его.

— У вас в магазине ведется видеонаблюдение? — спросил он.

— Да, — ответил Ли. — Той же системы, что стояла в магазине у отца. Только здесь у нас больше камер. Запись идет в режиме мультиплекса. Восемь каналов одновременно.

Босх, подняв голову, оглядел потолок и верхнюю часть стен.

— Но здесь, кажется, нет камеры, верно?

— Вот именно, детектив, — вздохнул Ли. — В офисе ее нет.

— Что же, мне опять потребуется диск, чтобы доказать, что Чанг прошел в служебное помещение магазина, рассчитывая встретиться с вами.

Ли неуверенно кивнул — как подросток, приглашенный на танец не той, к которой он испытывает симпатию.

— Юджин, ты не принесешь диск для детектива Босха? — обратился он к своему заместителю.

— Нет, — быстро вмешался Босх. — Я должен засвидетельствовать, как диск вынимается из камеры. Сбор доказательств и забота о сохранности информации — это моя обязанность. Я пойду с вами.

— Нет проблем.

Босх провел в магазине еще пятнадцать минут. Первым делом он просмотрел видеозапись камеры слежения и удостоверился, что Чанг вошел в магазин, направился в служебные помещения, где располагался кабинет Ли, и три минуты спустя вышел. Затем Босх забрал диск и вернулся в кабинет, чтобы еще раз выслушать рассказ Ли о визите Чанга. Нежелание Ли говорить об этом, казалось, усиливалось, по мере того как Босх задавал все более детальные вопросы. Гарри уже начал опасаться того, что сын убитого в конце концов откажется сотрудничать со следствием. И все-таки в последних событиях имелся свой положительный аспект. Предпринятую Чангом попытку вымогательства можно было бы квалифицировать как так называемое достаточное основание.[7] И тогда Босх смог бы арестовать Чанга и обыскать его имущество на предмет улик, относящихся к убийству, — вне зависимости от того, согласится Ли сотрудничать со следствием или нет.

Словом, выходя из магазина на улицу, Босх ощущал приятное возбуждение. Следствие получило второе дыхание. Он достал телефон проверить, как там их подозреваемый.

— Мы вернулись к его дому, — доложил Чу. — Гнали без остановок. Думаю, сегодня он уже не будет предпринимать каких-либо телодвижений.

— Уж слишком рано. Еще даже не стемнело.

— Тем не менее говорю вам, он отправился на заслуженный отдых. И даже занавески задернул.

— О'кей, я еду туда.

— Гарри, не могли бы вы прихватить мне по дороге соевый хот-дог?

— Ну уж нет, Чу, тут я вам не помощник.

Чу рассмеялся.

— Так я и знал!

Босх закрыл телефон. Было ясно, что и Чу тоже вошел в азарт и увлекся этим делом.

15

Чанг вышел из квартиры только в девять утра в пятницу. При этом он нес в руке нечто такое, что моментально привело Босха в состояние повышенной боевой готовности.

Это была огромная дорожная сумка.

Босх позвонил Чу, дабы удостовериться, что тот не спит. Они поделили ночную слежку на четырехчасовые вахты, отсыпаясь после каждой в своей машине. Чу должен был отдыхать с четырех до восьми, и, видимо, поэтому Босх еще не получил от него известий.

— Вы проснулись? Чанг снялся с места.

Голос Чу звучал сонно:

— Да? Куда снялся? Вы же должны были позвонить мне в восемь.

— Он загрузил свои вещички в машину. Он рвет когти. Я думаю, его предупредили.

— О нашем внимании к нему?

— Нет, о покупке акций «Майкрософта». Не стройте из себя дурака.

— Гарри, кто мог его предупредить?

Чанг тем временем уже сел в машину и начал съезжать со стоянки.

— Чертовски хороший вопрос. Но если кто-то и имеет ответ на него, то это вы.

— Вы что, намекаете на то, что я предупредил подозреваемого в убийстве?

В голосе Чу звучало праведное негодование несправедливо обвиненного человека.

— Я не знаю, что вы там сделали, — ответил Босх. — Но вы раструбили о нашем деле по всему Монтерей-Парку, так что кто угодно мог его предупредить. Сейчас мне известно только одно: парень сматывает удочки.

— По всему Монтерей-Парку? Что вы чушь городите?

Босх двинулся вслед за выехавшим со стоянки «мустангом», держась в квартале от него.

— Вы сказали, что третий по счету человек, которому вы показали фото Чанга, его опознал. Итак, это уже трое, и все они имеют напарников, регулярно являются на перекличку и любят поговорить.

— Что же, может, такого бы и не случилось, если бы вы не прогнали Тао и Эррери, так, словно они не заслуживают доверия.

Босх глянул в зеркало заднего обзора, надеясь увидеть Чу. Он не хотел, чтобы гнев отвлек его от слежки. Они не имели права потерять сейчас Чанга.

— Подтягивайтесь. Мы направляемся к Десятой автостраде. После того как он на нее выедет, я хочу, чтобы вы поменялись со мной местами и возглавили слежку.

— Есть, шеф!

В голосе Чу все еще звучала обида. Но Босху было на это наплевать. Если Чанга предупредили о нависшей над ним угрозе, то Гарри выяснит, от кого исходил этот сигнал, и сотрет стукача в порошок, даже если это будет Чу.

Чанг влился в поток машин, несущихся по Десятой автостраде в западном направлении. Вскоре Чу обогнал Босха и, проезжая мимо, посредством весьма откровенного жеста дал ему понять, что о нем думает.

Гарри пропустил его, приотстал и позвонил лейтенанту Гэндлу.

— Гарри, что у вас? — спросил лейтенант.

— У нас проблемы.

— Излагайте.

— Первое — это то, что наш парень сегодня утром упаковался и сейчас валит по Десятке в сторону аэропорта.

— Черт! Что еще?

— Мне сдается, что его предупредили, настоятельно посоветовав слинять из города.

— А может, ему велели убраться сразу же после того, как он застрелил Ли. Не порите горячку, Гарри, пока не выяснили толком.

Босха раздосадовало, что его же начальник отказывается его поддержать, но с этим приходилось мириться. Если же Чанга и впрямь просветили на сей счет и где-то в расследование проник червь коррупции и предательства, Гарри это выяснит. В этом он был уверен. Он решил оставить это до поры до времени и сосредоточиться на вариантах, связанных с Чангом.

— Ну так что, будем брать Чанга? — спросил он.

— Вы уверены, что он улетает? Может, он просто кого-то встречает или хочет что-то передать. Большая у него сумка?

— Большая. Такую пакуют, когда не собираются возвращаться.

Гэндл вздохнул, добавляя к уйме уже имеющихся дел решение еще одной проблемы.

— Ладно, я переговорю кое с кем и свяжусь с вами.

Босх не сомневался, что это будет капитан Доддс и, возможно, кто-то из ведомства окружного прокурора.

— Разумеется, есть у нас и хорошие новости, лейтенант.

— Черт подери, кто бы сомневался! — воскликнул Гэндл. — Какие же?

— Вчера вечером мы проследовали за Чангом до филиала магазина Ли в Сан-Фернандо, которым заправляет сын убитого. Так вот, Чанг вымогал у него деньги. Он объявил парню, что теперь, когда старик умер, его сыновний долг состоит в том, чтобы платить им вместо него.

— Это же замечательно! Почему же вы мне сразу об этом не сказали?

— Я только что сказал.

— Таким образом, у нас появляется достаточное основание для ареста.

— Для ареста, но вряд ли для предъявления обвинения. Роберту Ли не очень-то хочется выступать со свидетельскими показаниями. Для создания доказательной базы надо, чтобы он действовал с нами заодно, а я не уверен, что ему это будет по силам. И в любом случае тут не вырисовывается обвинение в убийстве. А нам-то нужно именно оно.

— Ну, так или иначе, теперь у нас хотя бы есть повод не пускать этого типа в самолет.

Босх кивнул — для него план действий начал приобретать вполне определенные очертания.

— Сегодня пятница. Если мы в него вцепимся и к концу дня арестуем, то судебное слушание состоится не раньше середины понедельника. Это даст нам по крайней мере семьдесят два часа, чтобы собрать улики и выстроить дело.

— А обвинение в вымогательстве придержим в качестве запасного варианта.

— Верно.

Телефон начал пищать, возвещая еще об одном вызове, и Босх решил, что это Чу. Он попросил Гэндла перезвонить ему, как только завершится обсуждение сценария операции с сильными мира сего.

Босх ответил на звонок, даже не взглянув на экран.

— Да?

— Гарри?

Это была женщина. Голос показался ему знакомым, но он не мог его идентифицировать.

— Да, кто это говорит?

— Терри Сопп.

— О, привет. Думал, это мой напарник. Как там наши дела?

— Я просто хотела тебе сообщить, что я убедила их использовать твою гильзу в тестовой программе электростатического выявления отпечатков. Посмотрим, что можно на ней выявить.

— Терри, это же просто героический поступок! Результаты будут сегодня?

— Нет, не сегодня. Не раньше следующей недели. Вероятно, во вторник.

Босху было не очень-то ловко просить о новом одолжении, когда одно он только что продавил, но нельзя было терять темп.

— Терри, есть ли какая-то возможность сотворить это чудо утром в понедельник?

— В понедельник? Не думаю, что мы успеем перейти к практическому осуществлению до…

— Дело в том, что мы можем уже сегодня схватить нашего подозреваемого. Мы считаем, что он собирается покинуть страну, поэтому необходимо его задержать. При этом к понедельнику, кровь из носа, надо выстроить обвинение. А улик, Терри, катастрофически не хватает.

Наступила пауза.

— Я посмотрю, что можно сделать, — не очень уверенно пробормотала она наконец. — А тем временем, если вы его арестуете, принесите мне образец его отпечатков, чтобы я сопоставила их с полученными результатами. Если я их, конечно, получу.

— Считай, что они уже у тебя. Тысяча благодарностей, Терри!

Босх закрыл телефон и обвел взглядом полотно автострады перед собой. Он не увидел ни машины Чу — красной «мазды-миаты», — ни серебристого «мустанга» Чанга. Он понял, что далеко отстал от них и скоростным набором вызвонил Чу.

— Алло, Чу, где вы есть?

— Едем к югу по Четыреста пятой. Он держит курс на аэропорт.

Босх еще находился на Десятой магистрали и увидел впереди уходящий вверх въезд на Четыреста пятую.

— О'кей, сейчас я вас догоню.

— У вас-то какие новости?

— Гэндл обещал проконсультироваться с начальством и выяснить, берем мы Чанга или нет.

— Нельзя его упускать.

— И я того же мнения. Посмотрим, что они скажут.

— Хотите, чтобы я подключил своего босса?

Босх чуть было не ляпнул, что не хочет впутывать в этот кавардак еще одного начальника, коль скоро есть вероятность, что где-то имеется утечка информации.

— Давайте сначала подождем и посмотрим, что скажет Гэндл, — дипломатично ответил он.

— Как знаете.

Босх дал отбой и стал пробиваться сквозь поток машин, стараясь нагнать напарника. Въехав на эстакаду, он сумел различить на значительном удалении от себя обе машины. Они попали в небольшую пробку — там, где полосы движения сливались.

Таким вот образом, еще раз поменявшись местами, Босх и Чу проследовали за Чангом до бульвара Сентчури, ведущего к международному аэропорту Лос-Анджелеса. Теперь было абсолютно ясно, что Чанг покидает город и им предстоит его остановить. Босх перезвонил Гэндлу, и тот попросил его повисеть на линии.

Наконец, после долгих двух минут ожидания, Гэндл взял трубку.

— Гарри, что там у вас?

— Он на бульваре Сентчури, в четырех кварталах от аэропорта.

— Я еще не успел ни с кем переговорить.

— Я считаю, надо его брать. Вменяем ему убийство, и не позднее понедельника заводим дело о вымогательстве. Он, конечно, освободится под залог, но судья возьмет с него подписку о невыезде, особенно принимая во внимание его сегодняшнюю попытку скрыться.

— За расследование отвечаешь ты, Гарри, я тебя поддержу.

А это означало, что если в понедельник дело развалится за недостаточностью улик и Чанга придется выпустить из тюрьмы на все четыре стороны, то ответственность за неверное решение ляжет на Босха.

— Спасибо, лейтенант. Я буду держать вас в курсе.

Вскоре после того как Босх закончил разговор, Чанг свернул на долгосрочную стоянку, с которой осуществлялась челночная доставка ко всем терминалам. Как и предполагалось, тут же позвонил Чу.

— Ну все, приехали. Что будем делать?

— Будем брать. Подождем, пока он припаркуется и вынет свою сумку из багажника. Потом везем его в управление и на основании ордера обыскиваем чемодан.

— Где будем брать?

— Я пользуюсь этой стоянкой, когда летаю в Гонконг. Там бесконечные ряды машин и остановок челночных автобусов, развозящих пассажиров. Так что прежде всего давайте припаркуемся. Сделаем вид, что мы пассажиры, а потом возьмем его на остановке.

— Вас понял.

Босх, находясь впереди, проследовал на стоянку сразу за Чангом и взял билет в автомате. Шлагбаум поднялся, и он въехал на территорию паркинга. Он направился за Чангом по главной линии, и когда тот свернул на боковую дорожку, проехал мимо, надеясь, что Чу свернет вслед за Чангом.

Босх припарковался на первом свободном пятачке, выскочил из машины и заспешил назад — куда свернули Чанг и Чу. Он увидел Чанга на расстоянии одного прохода вытаскивающим из багажника своего «мустанга» здоровенную дорожную сумку. Место парковки Чу отделялось восемью машинами.

Очевидно, сообразив, что без багажа на долгосрочной стоянке будет выглядеть подозрительно, Чу зашагал к ближайшей остановке автобуса-челнока, таща с собой кейс и плащ, будто человек, отправляющийся в короткую деловую поездку.

Босх зашагал к центральной части стоянки, используя в качестве прикрытия стоящие повсюду машины.

Чанг запер «мустанг» и с трудом, рывками потащил свой тяжелый багаж к остановке. Это была старая сумка без колесиков, являющихся в наши дни непременным атрибутом практически всех видов ручной клади и чемоданов. Когда он таким образом добрался до остановки челнока, там уже стоял Чу. Босх срезал путь, пристроившись за мини-фургоном, развозящим багаж, и появился от них на расстоянии всего двух машин. Осуществляя этот маневр, он избавлял Чанга от необходимости ломать голову над тем, почему человек, приехавший на долгосрочную стоянку, не имеет багажа.

— Бо-Джинг Чанг! — приблизившись к нему, громко произнес Босх.

Подозреваемый резко обернулся и посмотрел на Босха, сразу заметившего, как устрашающе напряглись мышцы мускулистого и широкоплечего посланца триад.

— Вы арестованы. Будьте добры, заведите руки за спину.

Мгновенная реакция Чанга, по типу «дерись или беги», не успела сработать. Чу шагнул ему за спину и умелым движением защелкнул один наручник на его правом запястье, одновременно захватывая рукой левое. Какое-то время Чанг пытался бороться — реагируя скорее на внезапность нападения, чем на что-либо еще, — но Чу зафиксировал ему другое запястье, успешно завершив таким образом задержание, проведенное, можно сказать, по всем правилам.

— В чем дело? — запротестовал Чанг. — Что я сделал?

У него был сильный акцент.

— Мы как раз хотим поговорить об этом, мистер Чанг. Как только доставим вас в главное полицейское управление.

— У меня вылет.

— Явно не сегодня.

Босх показал ему свой жетон и удостоверение, а затем представил Чу, особо подчеркнув, что тот из подразделения по борьбе с этническими бандами. Босху хотелось, чтобы эта информация все-таки осела в сознании Чанга.

— За что арестован? — спросил подозреваемый.

— За убийство Джона Ли.

Босх не заметил в реакции Чанга удивления. Вместо этого на лице арестованного появилось выражение почти физической закрытости.

— Требую адвоката, — произнес он.

— Не торопитесь, мистер Чанг. Позвольте зачитать вам ваши права.

Босх сделал знак Чу, и тот вытащил из кармана карточку. Он зачитал Чангу его права и спросил, все ли ему ясно. В ответ Чанг лишь снова потребовал адвоката. Он знал порядки.

Босху еще предстояло вызвать патрульную машину, чтобы доставить Чанга в город, а также тягач для переправки его машины в полицейский гараж. Со всеми этими операциями Босх не спешил; чем дольше они будут транспортировать Чанга в центр города, тем меньше останется времени до двух часов пополудни — срока окончания работы суда, уполномоченного предъявлять обвинения в тяжких преступлениях. Если они протянут с доставкой Чанга в суд, то до понедельника он будет находиться под охраной в городской тюрьме.

После пяти минут молчаливой паузы Босх отвернулся от сидевшего на скамейке под навесом автобусной остановки Чанга и, указав на сумку, заговорил неформальным тоном, как если бы вопросы и ответы не имели большого значения:

— Эта штуковина весит, похоже, целую тонну. Куда вы собирались?

Чанг ничего не ответил, прекрасно понимая, что с находящимся под арестом непринужденная задушевная беседа просто не может иметь места. Он смотрел прямо перед собой и никоим образом не отреагировал на вопрос Босха. Чу перевел вопрос на китайский и точно так же не получил никакого ответа.

Босх пожал плечами, словно заговорил, лишь чтобы скоротать время.

— Гарри, — обратился к нему Чу.

Босх почувствовал, как его телефон завибрировал, сигнализируя о поступившем сообщении. Он сделал Чу знак отойти на несколько ярдов от навеса, так чтобы их не мог услышать Чанг.

— Что вы думаете? — спросил Чу.

— Ясно, что говорить он не собирается и будет требовать адвоката. Вот и все.

— Ну и каковы будут наши действия?

— Прежде всего сбавим темп. Не спеша отвозим его в город, а потом, тоже не торопясь, оформляем арест. Он не сможет позвонить адвокату, пока мы не покончим с формальностями, а при минимальном везении это случится не раньше двух часов дня. Тем временем мы добудем ордера на обыск его резвого «мустанга», дорожной сумки и мобильника, если он при нем. После этого принимаемся за его квартиру и рабочее место. В общем, используем по максимуму разрешение, полученное от судьи, перетрясем все. И чертовски надеюсь, что к середине понедельника мы нароем что-нибудь вроде пистолета. В противном же случае его, вероятно, придется отпустить.

— Как насчет вымогательства?

— Это является достаточным основанием для ареста, но дело развалится, если Роберт Ли откажется активно сотрудничать с нами.

Чу согласно кивнул.

— Помнишь, был такой фильм — «Ровно в полдень». Вестерн.

— Не видел, — отозвался Босх.

Босх, увидев, как на автостоянку заворачивает патрульная машина, помахал ей рукой.

Потом достал дребезжащий телефон. Экран сообщал, что ему пришло видеосообщение от дочери.

Ладно, решил он, еще будет время с ним ознакомиться. В Гонконге было уже очень поздно, но он не сомневался в том, что дочь не спит и хочет пообщаться с ним. Наверное, не может уснуть. Но сейчас его ждала работа. Гарри убрал телефон, и в этот момент патрульная машина подъехала к ним.

— Я поеду с ним в патрульной, — сказал он, обращаясь к Чу. — На тот случай, если он надумает что-то сказать.

— А как же ваша машина?

— Заберу ее потом.

— Может, лучше мне с ним поехать?

Босх взглянул на Чу. Момент был, как говорится, определяющий. Гарри, конечно, понимал: будет лучше, если Чу поедет вместе с Чангом, так как парень знает оба языка и сам является китайцем. Но это означало бы для Босха частичную утрату контроля над ходом расследования.

Из этого также следовало бы, что он проявляет доверие к Чу как к себе — всего лишь час спустя после запальчивых обвинений в его адрес.

— Ладно, — объявил он наконец. — Поезжайте с ним.

Чу кивнул, похоже, оценив значимость решения, принятого Босхом.

— Но только поезжайте дальней дорогой. Эти ребята, вероятно, из района Пасифик. Загляните сначала к ним в участок, а оттуда позвоните мне. Я скажу, что планы изменились и велено везти его в главное управление. Это продлит волокиту на целый час.

— Сделаем, — оживился Чу. — Мысль действительно хорошая.

— Хотите, чтобы я перегнал вашу машину? — спросил Босх. — Я не возражаю оставить свою здесь.

— Нет, Гарри, не беспокойтесь. Я вернусь за ней позже. Все равно вам не понравится музыка в моем стерео.

— Музыкальный эквивалент соевых сосисок?

— Для вас, видимо, да.

— Ладно, тогда я покачу на своей.

Босх велел двум полицейским посадить Чанга на заднее сиденье машины, а сумку загрузить в багажник. Затем обратился к Чу:

— Я хочу поручить Феррасу документационное обеспечение оперативно-розыскной деятельности — пусть, в частности, займется получением ордеров на обыск имущества. Любое признание со стороны подозреваемого позволит более аргументированно выступать за применение положения о достаточном основании. Уже одно его высказывание о том, что он собрался на самолет, свидетельствует о намерении бежать из Лос-Анджелеса. Постарайтесь вывести его на подобную же проговорку, когда будете ехать с ним на заднем сиденье.

— Но он уже сказал, что требует адвоката.

— Сделайте это как бы невзначай. Не в порядке допроса. Попытайтесь выяснить, куда именно он собрался. Это помогло бы Игнасио в преодолении формальностей. И тяните время сколько возможно. Покатайте парня кружным путем.

— Понял. Я, кажется, знаю, как действовать.

— Хорошо. А я дождусь тягача. Если приедете к нам в управление раньше меня, отведите Чанга в комнату для допросов, пусть помаринуется там. Не забудьте включить видеонаблюдение — Игнасио объяснит вам, как это сделать. Никогда не знаешь, как повернется дело; порой эти ребята, посидев с часок в одиночестве в таком закутке, начинают исповедоваться стенам.

— Ясно.

— Удачи.

Чу юркнул на заднее сиденье патрульной машины рядом с Чангом и захлопнул дверцу. Босх похлопал ладонью по крыше и проводил взглядом отъезжающую машину.

16

Босх дождался тягача, затем зашел в забегаловку фастфуда возле аэропорта и взял гамбургер. До своего отдела он добрался, когда было уже около часа дня. Игнасио Феррас находился на своем рабочем месте, за компьютером.

— Как дела? На каком мы сейчас этапе? — спросил он.

— Я почти дожал заявку на обыск.

— Ну и в чем сможем порыться?

— Один ордер пойдет на обыск и сумки, и телефона, и машины. Как я понимаю, его тачку затащили в Управление налогового ведомства?

— Да, я только что ее доставил. Как насчет его квартиры?

— Я позвонил в службу окружного прокурора и проинформировал операторшу о наших потребностях. Она предложила действовать в два этапа. Сначала — обыск уже упомянутых трех объектов: сумки, телефона и машины. Если там что-то обнаружим, то получим достаточное основание для обращения за ордером на обыск квартиры. Пока же посягать на неприкосновенность жилища мы как бы не имеем права.

— О'кей, может, ты уже и судью нашел, готового все подмахнуть?

— Да, я созвонился с референтом судьи Шампейн. Она примет меня, как только я буду готов.

Судя по всему, у Ферраса все было схвачено и дела продвигались в хорошем темпе. Осмыслив это, Босх заметно приободрился:

— Звучит неплохо. А где Чу?

— В последний раз я видел его в аппаратной, он находился там с подозреваемым.

Прежде чем присоединиться к Чу, Босх заглянул к себе, чтобы оставить на столе ключи. Он заметил, что Чу доставил сюда большую дорожную сумку Чанга, а также разложенное по пластиковым пакетам прочее имущество подозреваемого, а именно: бумажник Чанга, паспорт, зажим для банкнот, сотовый телефон и посадочный талон на самолет, очевидно, распечатанный из Интернета.

Сквозь пластик Босх разобрал написанный на талоне текст и установил, что у Чанга был билет на самолет компании «Аляска эйрлайнз» до Сиэтла. Это заставило его призадуматься: он-то предполагал, что Чанг собрался в Китай. Отлет в Сиэтл не давал оснований вменить ему попытку побега из страны во избежание судебного преследования.

Босх положил пакет обратно на стол и взял другой, с телефоном. Ему тут же захотелось открыть телефон и пробежаться по списку вызовов, выявить всех, с кем общался Чанг. При некотором везении он мог бы даже обнаружить там звонок с номера, принадлежащего какому-нибудь копу из Монтерей-Парка или, к примеру, Чу, а может, и кому-то еще, кто не поленился предупредить Чанга о сгущающихся вокруг него тучах. Нельзя исключить и того, что в телефоне содержались электронные письма или текстовые сообщения, вполне пригодные при выдвижении против Чанга обвинения в убийстве.

Но Босх решил играть по правилам. По правде говоря, это была, так сказать, серая зона, не регулируемая строго оговоренными правилами, однако не следовало забывать о директивах полицейского управления и ведомства окружного прокурора, предписывающих проводить просмотр данных с телефона подозреваемого (без его согласия) только с разрешения суда. То есть открывание телефона трактовалось таким же образом, что и открывание патрульным полицейским багажника остановленной машины. Делать это надо было корректно, по правилам; в противном случае все найденное в этом багажнике могло быть не принято судом в качестве вещественных доказательств.

Босх положил телефон на стол. Да, в нем мог содержаться ключ ко всему делу. Но он предпочитал подождать санкции судьи Шампейн. Как раз в этот момент зазвонил стационарный телефон на столе. На дисплее вместо номера абонента значилось ХХХХХ, а из этого следовало, что звонок пришел из Паркер-центра — другими словами, из штаб-квартиры полицейского управления. Гарри снял трубку.

— Босх у телефона.

Ответа не было.

— Алло. Детектив Босх слушает. Чем могу вам помочь?

— Босх… ты можешь помочь лишь себе…

Акцент был отчетливо азиатским.

— Кто это?

— Если хочешь себе помочь, сдай назад. Чанг не один. Нас много. Отвали! А не то жди последствий.

— Слушай, ты!..

Но звонивший уже отключился. Босх опустил трубку на рычаг и уставился в пустой экран дисплея. Он знал, что может позвонить на узел связи полицейского управления и затребовать у них номер телефона, с которого поступил звонок. Но он не сомневался в том, что тот, кто звонил с угрозой, наверняка заблокировал свой номер. Или использовал платный таксофон, а может, и одноразовый мобильник. Надо быть последним дураком, чтобы звонить с номера, поддающегося идентификации.

Вместо того чтобы напрасно волноваться по этому поводу, Гарри решил сосредоточиться на обдумывании того, что означает этот звонок. Каким-то образом подельники Чанга узнали о том, что тот арестован. Приглядевшись к посадочному талону, Босх обратил внимание на то, что время отправления самолета — одиннадцать двадцать. Это означало, что в данный момент самолет все еще находится в воздухе и некто, ожидающий Чанга в Сиэтле, вряд ли в курсе того, что его нет на борту. Тем не менее люди Чанга каким-то образом проведали о том, что он в руках полиции. Их также проинформировали и о должностном лице, ведущем следствие.

И снова демоны подозрения начали занимать Босха. Ведь если исключить возможность того, что Чанг успел встретиться с кем-то из своих в аэропорту или что за ним, помимо Босха, все время следил еще кто-то, то не остается ничего другого, как предположить, что в процессе следствия происходит утечка информации.

Босх оставил свой отсек и направился прямиком в аппаратную. То была маленькая, забитая под потолок записывающими и воспроизводящими устройствами ниша между комнатами для допросов, оборудованными приспособлениями для видео- и аудионаблюдения.

Открыв дверь, Босх обнаружил внутри Чу и Гэндла, следивших за подозреваемым по экрану монитора. С приходом Босха в комнатке стало уже по-настоящему тесно.

— Есть что-нибудь? — спросил Босх.

— Пока все тихо, — сказал Гэндл.

— А что в машине?

— Ничего, — ответил Чу. — Я пытался вывести его на разговор, но он лишь высказал свое требование о встрече с адвокатом. На том все и кончилось.

— Парень — кремень, — добавил Гэндл.

— От посадочного талона на рейс до Сиэтла тоже мало проку, — заметил Босх.

— Нет, я думаю, кое-какой прок все же есть, — возразил Чу.

— Неужели?

— Можно предположить, что он собирался улететь в Сиэтл, а потом пересечь границу и добраться до Ванкувера. У меня есть доверенное лицо в Королевской канадской конной полиции, и он сумел проверить для меня списки авиапассажиров. Оказывается, Чанг забронировал билет на рейс от Ванкувера до Гонконга авиакомпании «Катей пасифик эйруэйз». Это определенно указывает на то, что он стремился поскорее убраться из страны и замести следы.

— Королевская канадская конная полиция? — явно выражая свое уважение, проговорил Босх. — У вас голова хорошо варит. Отличная работа!

— Спасибо.

— Вы рассказали об этом Игнасио? Попытка Чанга запутать следы упростит процедуру получения ордера на обыск.

— Он знает. Он уже включил этот пункт.

— Отлично.

Босх взглянул на монитор. Чанг сидел, несомненно, испытывая немалый дискомфорт, так как его скованные наручниками руки были прикреплены к железному кольцу в центре стола. Массивные плечи подозреваемого, казалось, вот-вот разорвут по швам обтягивающую их рубашку. Он застыл в неестественной позе, отрешенно уставившись в стену напротив.

— Лейтенант, как долго нам еще можно потянуть эту резину без формального оформления ареста?

Гэндл принял озабоченный вид. Ему не хотелось оказаться втянутым в нечто такое, что потом подставило бы его под удар.

— Ну, я думаю, мы и так уже перебарщиваем. От Чу я уже знаю, что вы хорошо покатали его по городу. Если будете слишком тянуть, судья может обратить на это чрезмерно пристальное внимание.

Босх посмотрел на часы. Им оставалось потянуть еще пятнадцать минут, а дальше пусть себе Чанг названивает адвокату. Процесс оформления ордера на арест включал в себя сбор и оформление соответствующих документов, снятие отпечатков пальцев, а затем физическое препровождение подозреваемого в тюрьму. Кстати, арестованному уже будет предоставлен доступ к телефону.

— О'кей, мы можем начинать этот процесс. Просто будем вести его не спеша. Чу, вы идите к нему и начинайте заполнять форму. Если нам повезет, он не станет сотрудничать, и тогда удастся выиграть еще какое-то время.

Чу кивнул:

— Ясно.

— Определим его в камеру самое раннее в два часа.

— Хорошо.

Чу протиснулся между Босхом и лейтенантом и вышел из комнаты. Гэндл поднялся было за ним, но Босх легонько похлопал его по плечу и взглядом попросил задержаться. И только когда дверь за Чу закрылась, он заговорил:

— Я только что получил один телефонный звонок. С угрозой. Кто-то сказал мне, чтобы я отступился.

— Отступился? От чего?

— От следствия. От Чанга. От всего.

— Почему вы думаете, что звонок был об этом деле?

— Потому что звонивший говорил с характерным акцентом и, главное, упомянул Чанга. Сказал, что Чанг не один, что мне надо сдать назад, а не то будут последствия.

— Вы попытались выяснить, откуда был звонок?

— Выяснение было бы потерей времени. А что касается угроз — пусть попробуют! Я буду настороже. Но вопрос в другом: как они узнали?

— Узнали о чем?

— Что мы упаковали Чанга. Получается, что мы привозим его сюда — и уже через два часа кто-то из его братков по триаде звонит и настоятельно советует мне не делать резких движений. У нас утечка, лейтенант. Во-первых, Чанга предупредили, потому он и подался в бега, а теперь они узнали, что мы его замели. Кто-то…

— Стоп, стоп, стоп, Гарри. Это лишь гипотеза. И потом, ведь могут быть какие-то менее экзотические объяснения.

— Неужели? Так как же они узнали, что Чанг у нас?

— Может быть масса объяснений, Гарри. У него есть сотовый телефон. Например, предположим, что он должен был отзвониться из аэропорта. Да мало ли что может быть.

Босх покачал головой. Его интуиция говорила ему обратное. Где-то в системе есть утечка информации. Гэндл открыл дверь. Ему не нравился этот разговор и хотелось поскорее выбраться из комнаты. Но перед тем как выйти, он обернулся и посмотрел на Босха.

— Лучше будьте поосторожнее с этим. В нашем деле пока кого-то не поймаешь с поличным, надо быть очень осторожным.

Как только Гэндл вышел и закрыл за собой дверь, Гарри повернулся к экрану монитора и увидел, что Чу уже в комнате для допросов — сидит за столом напротив Чанга с ручкой и блокнотом в руке, готовясь заполнять бланк ареста.

— Мистер Чанг, мне нужно задать вам несколько вопросов.

Чанг не ответил. Ни выражением глаз, ни каким-либо телодвижением он не показал, что услышал вопрос.

Чу повторил все то же самое на китайском, но опять Чанг остался безмолвен и неподвижен. Босха это не удивило. Он вышел из аппаратной и вернулся в отдел, все еще ощущая неясную тревогу и досаду в связи с телефонной угрозой и, во всяком случае кажущимся, отсутствием интереса у Гэндла к данному событию и к утечке информации, его породившей.

Выгородка Ферраса пустовала, из чего Босх заключил, что тот, с должным образом оформленной заявкой, необходимой для получения ордера на обыск, уже отбыл на назначенную ему встречу с судьей Шампейн.

Все сейчас зависело от этого ордера. Они взяли Чанга по подозрению в вымогательстве денег у Роберта Ли (если, конечно, тот согласится подать жалобу и свидетельствовать против Чанга), но это не обогатило их новыми аргументами, необходимыми для предъявления ему обвинения в убийстве. Босх рассчитывал на «эффект домино». Первый обыск выявит улики, послужащие основанием для проведения дальнейших обысков, а те выведут уже на главный приз — орудие убийства, припрятанное Чангом где-то на квартире либо на работе.

Он сел за стол и принялся размышлять над тем, стоит ли звонить Феррасу. Конечно, хотелось бы уже знать, выписал ли судья ордер или нет, но он понимал, что все-таки еще слишком рано, а Феррас сам отзвонится в ту же минуту, как выскочит из кабинета судьи. Гарри протер глаза, уставшие от долгого созерцания монитора. Все дальнейшие действия по делу были заморожены до получения от судьи ордера на арест. Босху ничего не оставалось, как только ждать.

Но потом он вдруг вспомнил, что некоторое время назад получил видеосообщение от дочери, да так и не удосужился его посмотреть. Он знал, что дочь теперь, вероятно, давно уже спит — в Гонконге была уже суббота, четыре часа утра, — если только не закрутилась на какой-нибудь вечеринке, в этом случае могла бы бодрствовать всю ночь, но и тогда все равно она сочтет неуместным его звонок.

Он достал телефон и открыл его. Всевозможные навороты, коими снабжено это чудо техники, еще не были в полной мере освоены им. Как-то во время последнего пребывания Мэделин в Лос-Анджелесе они вместе пошли в магазин телефонов и она выбрала сотовые для него и для себя, остановившись на модели, позволяющей общаться на нескольких уровнях. Сам Босх не особенно часто пользовался им для отсылки электронной корреспонденции, но знал, как открывать и проигрывать тридцатисекундные видео, часто поступающие от Мэдди. Он сохранял их все и часто просматривал.

На какое-то время Бо-Джинг Чанг отступил в тень, а вместе с ним несколько развеялось и беспокойство по поводу утечки информации. На лице у Босха играла улыбка предвкушения чего-то приятного, когда он открывал последнее видеосообщение дочери.

17

Стремительным вихрем ворвался Босх в комнату для допросов, даже не закрыв за собой дверь. Чу как раз задавал подозреваемому вопрос, но умолк на полуслове и повернул голову.

— Что, не отвечает? — спросил Босх.

— Ни слова.

— Дайте мне попробовать.

— Мм… конечно, Гарри.

Он встал, и Босх посторонился, чтобы Чу мог покинуть комнату. По пути тот передал Босху планшет с зажимом для блокнота.

— Удачи, Гарри.

— Спасибо.

Чу вышел, закрыв за собой дверь. Босх подождал секунду, дабы убедиться в том, что они с подозреваемым остались один на один, затем стремительно зашел за спинку стула, на котором сидел Чанг. С размаху он обрушил ему на голову планшет, а затем обхватил за шею. В нем бушевала свирепая злоба. Приемом, давно запрещенным полицейским ведомством, известным как «удушающий захват», он сцепил руки в замок вокруг шеи Чанга. Тот, почувствовав, что лишился доступа воздуха, напрягся всем телом.

— Ну что, сволочь! Камера выключена, а комната звуконепроницаема. Где она?! Я придушу тебя на месте, если…

Обезумевший Чанг резко дернулся со своего места, словно вставая на дыбы. При этом болт, к которому крепилось кольцо с наручниками, оказался вырванным из стола. Он с сокрушительной силой швырнул Босха о стену, и они оба грохнулись оземь. Босх не ослаблял своей хватки и, несмотря ни на что, стискивал шею противника еще сильнее. Чанг боролся, как дикий зверь. Упираясь ногами в одну из привинченных к полу ножек стола, он несколько раз отбрасывал Босха в угол комнаты.

— Где она? — прорычал Босх.

Чанг задыхался и хрипел, но не проявлял признаков слабости. Его запястья были скованы вместе, но при этом он мог заносить обе руки над головой и наносить ими удары, как дубинкой. Он старался попасть Босху в лицо и одновременно наваливался всем телом, стремясь загнать в угол.

Босх понял, что удушающий захват не срабатывает и что ему придется, отпустив шею Чанга, сменить тактику атаки. Он ослабил хватку и во время одного из замахов Чанга схватил его за запястье. В результате удар удалось отвести в сторону. У Босха также получилось повалить Чанга на пол и навалиться сверху. Босх поднял сцепленные вместе руки и обрушил на затылок Чанга сокрушительный удар.

— Я спрашиваю: где…

— Гарри! — раздалось сзади.

В дверях стоял Чу.

— Эй! — крикнул он в коридор. — На помощь!

Благодаря возникшему замешательству Чанг поднялся на колени. В следующий момент он резко выпрямился, и Босх отлетел, ударившись о стену, и тут же свалился на пол. Чу прыгнул на спину Чангу, пытаясь прижать к полу. Послышался топот ног, и вскоре несколько человек заполнили тесную комнату. Они навалились на Чанга, придавив его лицом к полу. Босх, прислонившись к стене, пытался перевести дух.

В какой-то момент все возгласы стихли, и в комнате были лишь слышны звуки тяжелого и хриплого дыхания участников потасовки. Затем на пороге возник лейтенант Гэндл.

— Какого черта здесь происходит?!

Он подался вперед, сквозь просвет между телами пытаясь разглядеть развороченный стол. Судя по всему, болт был недостаточно хорошо закреплен снизу — одна из многих недоделок, рано или поздно, но непременно проявляющихся практически в каждом здании.

— Не знаю, — ответил Чу. — Я вернулся взять пиджак, а тут это светопреставление.

Глаза всех устремились на Босха.

— Они похитили мою дочь, — все еще тяжело дыша, ответил Гарри.

18

Босх уже некоторое время находился в кабинете Гэндла, меряя шагами пространство перед письменным столом. Лейтенант, не в силах наблюдать эти метания, несколько раз предлагал ему сесть, но Босх попросту не слышал его. Его раздирал разраставшийся в груди ужас.

— Что все это значит, Гарри?

Босх достал телефон и раскрыл.

— Она у них в руках.

Он нажал кнопку просмотра видеозаписи и протянул телефон Гэндлу.

— Что ты подразумеваешь под «Она у них…»?

Он умолк, увидев видео.

— О Боже! О Бо… Гарри, а ты уверен, что это не шутка?

— О чем вы говорите? Какая шутка? Они ее похитили, и этот парень знает, кто и где!

Он указал в сторону комнаты для допросов, потом принялся снова носиться по кабинету, словно пойманный в клетку тигр.

— Откуда это у тебя? Я хочу взглянуть еще раз.

Босх схватил телефон и заново запустил видео.

— Я должен вернуться туда, к нему, — глухим голосом проговорил Босх, в то время как Гэндл просматривал запись. — Я должен заставить его сказать…

— Никуда ты не вернешься, — отрезал Гэндл, не отрывая взгляда от видеозаписи. — Гарри, а где это она? В Гонконге?

— Да, в Гонконге, и именно туда он и направлялся. Он сам оттуда родом, и там же базируется его триада. Кроме того, они мне звонили. Я же вам говорил. Они сказали, что будут последствия, если…

— Она здесь ничего не говорит. Никто ничего не говорит. С чего ты взял, что это люди Чанга?

— Это же триада! Им и не надо ничего говорить. На видео все сказано. Она у них в руках. Это сигнал!

— О'кей, о'кей, давай это все обдумаем. Она у них в руках, и это сигнал тебе. И что ты должен сделать?

— Отпустить Чанга.

— Что значит отпустить? Каким образом? Просто взять и выпустить его на улицу?

— Я не знаю… Как-нибудь развалить дело. Потерять улики или, еще лучше, прекратить искать их. Ведь на данный момент у нас не хватает доказательств, чтобы держать его дольше чем до понедельника. Вот на что они намекают. Послушайте, я не могу так здесь стоять. Я должен…

— Нужно передать это видео криминалистам. Это в первую очередь. Ты звонил своей бывшей, чтобы выяснить, что ей известно?

Босх сообразил, что в стремительной панике, охватившей его после просмотра видео, он даже не связался со своей бывшей женой Элеонор Уиш. Первым делом он бросился звонить дочери. Не получив ответа, он немедленно ринулся к Чангу.

— Вы правы. Отдайте мне телефон.

— Гарри, это надо передать экспертам.

Босх наклонился над столом и забрал телефон из руки Гэндла. Он переключил его на режим звонков и выбрал из списка номер Элеонор Уиш. Ожидая соединения, бросил взгляд на часы. В Гонконге была суббота, около пяти утра. Он не мог понять, почему до сих пор не получил известий от Элеонор, коль скоро их дочь пропала.

— Гарри? — послышалось в трубке.

Голос был взволнованный, настороженный. Она явно не спала.

— Элеонор, что происходит? Где Мэделин?

Он вышел из кабинета Гэндла и зашагал к своему боксу.

— Я не знаю. Она мне не звонила и не отвечает на мои звонки. Откуда ты знаешь, что здесь происходит?

— Я не знаю, но я получил… сообщение от нее. Расскажи, что тебе известно.

— Но что в этом сообщении?

— Там ничего не говорится. Это видео. Послушай, расскажи мне сначала, что там у вас.

— Она не вернулась домой из торгово-развлекательного центра, где гуляла после школы. Это была пятница, поэтому я разрешила ей побыть с друзьями подольше. Она обычно звонит примерно в шесть и просит разрешения еще немного задержаться, но на этот раз не позвонила. После того как она не вернулась вовремя, я ей позвонила, но она не ответила. Я отправила ей несколько сообщений и, не получив ответа, здорово разозлилась. Она, вероятно, тоже — ты же ее знаешь, — ну и не пришла домой. Я звонила ее подругам, и они все уверяют, что не знают, где она.

— Элеонор, там у вас шестой час утра. Ты звонила в полицию?

— Гарри, она уже один раз так проделывала.

— Ты о чем?

Босх с тяжелым вздохом опустился на стул, плотно прижимая к уху телефон. Всем своим видом он олицетворял безнадежное отчаяние.

— Однажды на всю ночь она осталась у подруги, чтобы меня «проучить», — пояснила Элеонор. — Я тогда позвонила в полицию, и потом было очень неловко, потому что они нашли ее у подруги. Извини, что я тебе не говорила, но у нас с ней проблемы. У нее сейчас переходный возраст, сам понимаешь. Она считает, что может поступать как взрослая. И мне кажется, что она меня сейчас недолюбливает. Постоянно твердит, что хочет жить с тобой, в Лос-Анджелесе. Она…

Босх оборвал ее.

— Послушай, Элеонор, я это все понимаю, но тут другой случай. Кое-что произошло.

— Что ты хочешь сказать?

В голосе ее зазвучала паника. Босх узнал в этом свой собственный страх. Ему очень не хотелось рассказывать жене о видео, но он чувствовал, что ничего другого не остается. Она должна знать. Пришлось описать ей тридцатисекундный клип, ничего не пропуская. Элеонор издала высокий, пронзительный, надрывающий душу звук. Его может издать только мать, переполненная страхом за своего ребенка.

— О Боже! О Боже!

— Да, я понимаю, но мы ее спасем, Элеонор. Я…

— Почему они прислали фильм тебе, а не мне?

Гарри чувствовал, что она вот-вот зарыдает. Это было слишком для матери, она была не в силах справиться с собой. Босх ничего не ответил, так как знал, что от этого будет только хуже.

— Послушай меня, Элеонор, нам надо держаться вместе и действовать сообща. Ты должна сделать это ради нее. Ты — там. А я — нет.

— Чего они хотят, денег?

— Нет…

— Тогда чего?

Босх старался говорить спокойно, надеясь, что ей передастся его настрой, когда она осознает страшный смысл его слов.

— Я думаю, этот сигнал адресован мне, Элеонор. Они не просят денег. Они просто сообщают, что она у них.

— Тебе? Почему? Что они… Гарри, что ты натворил?

Последний вопрос был произнесен явно обвинительным тоном. Гарри показалось, что этот вопрос, как глубоко вонзившийся осколок, станет для него постоянным источником боли.

— Я тут расследую дело, и в нем замешана китайская триада. Я думаю…

— Они украли ее, чтобы воздействовать на тебя? Как они про нее узнали?

— Я пока не знаю, Элеонор. Я над этим работаю. Мы арестовали одного подозре…

И вновь она оборвала его, еще одним скорбным воплем. Ему слишком хорошо известно, что так ведут себя родители, узнавшие, что с их ребенком случилось непоправимое. В этот момент Босх понял, что ему надо делать. Он заговорил еще тише и спокойнее:

— Элеонор, послушай меня. Надо, чтобы ты взяла себя в руки. Я скоро приеду. Я буду у вас в воскресенье, еще до рассвета. А пока ты должна связаться с ее друзьями и выяснить, с кем она была в торговом центре и куда отправилась потом. Узнай о случившемся все, что сможешь. Ты слышишь меня, Элеонор?

— Да. Я отключаюсь и звоню в полицию.

— Нет!

Босх оглянулся и увидел, что его выкрик привлек внимание всего отдела. После инцидента в комнате для допросов он и так уже стал объектом всеобщего внимания. Он постарался как можно глубже усесться в кресле, склонился над столом, надеясь, что никто не сможет его услышать.

— Сначала выслушай меня, а потом делай что сочтешь нужным. Я не думаю, что тебе следует звонить в полицию. Не сейчас. Нельзя допустить, чтобы люди, похитившие ее, узнали об этом звонке. Не исключено, что в таком случае мы никогда ее больше не увидим.

Она не ответила. Было слышно лишь, как она плачет.

— Элеонор? Послушай меня! Ты хочешь получить ее обратно или нет? Возьми себя в руки. Ты же была агентом ФБР! Ты справишься. Мне надо, чтобы ты повела это дело, как агент, хотя бы до моего приезда. Я собираюсь отдать это видео на экспертизу. В этом видеофильме она ударила ногой снимавшего, и камера дернулась. Я увидел в кадре окно. Быть может, из этого можно будет что-то извлечь. Сегодня вечером я сажусь в самолет и сразу после приземления иду к тебе. Ты все поняла?

Последовала долгая пауза, прежде чем Элеонор ответила. Когда же заговорила, голос ее был спокоен. Сказанное Босхом дошло до ее сознания.

— Я поняла, Гарри. Но я все-таки считаю, что следует связаться с гонконгской полицией.

— Если ты так считаешь, пусть будет так. Позвони. Ты знаешь там кого-нибудь? Кого-нибудь, кому можно доверять?

— Нет, но у них есть специальное бюро по борьбе с триадами. Эти сотрудники заходят к нам в казино.

Почти двадцать лет прошло с тех пор, как она перестала быть оперативницей, — теперь Элеонор вела жизнь профессионального игрока в карты. Уже лет шесть, если не больше, она жила в Гонконге и работала в казино «Клеопатра», функционирующем в соседнем Макао. Все солидные игроки не упускали случая сразиться с гвеипо — с белой женщиной, служившей приманкой. Она играла на деньги заведения, имела свою долю прибыли от выигрышей и не несла убытков при проигрышах. Это была вполне комфортная жизнь. Они с Мэдди жили в небоскребе в районе Хэппи-Вэлли. Казино высылало за ней вертолет. Он, приземляясь на крыше, забирал ее и доставлял на работу.

И вот эта комфортная жизнь кончилась.

— Поговори со своими коллегами из казино, — сказал Босх. — Если они скажут, что в полиции есть кто-то, кому можно доверять, позвони ему. Мне сейчас надо заканчивать и приниматься за дело. Я позвоню тебе перед вылетом.

Она ответила, будто в состоянии шока:

— Хорошо, Гарри.

— Если что-нибудь выяснишь — все равно что, — позвони мне.

— Хорошо, Гарри.

— И еще, Элеонор…

— Что?

— Попытайся раздобыть для меня ствол. Я не могу взять туда свой.

— Здесь за оружие вообще-то сажают.

— Я знаю, но ты ведь знаешь людей из казино. Достань мне эту штуку.

— Я постараюсь.

Босх чуть помедлил, прежде чем дать отбой. Ему бы хотелось протянуть руку и дотронуться до нее, постараться как-то приободрить, успокоить ее страхи, но он знал, что это невозможно. Он не мог успокоить даже себя.

— Ладно, я должен идти. Постарайся сохранять спокойствие, Элеонор. Ради Мэдди. Если мы сохраним спокойствие, то сможем ее спасти.

— Мы ведь ее спасем, правда, Гарри?

Босх мысленно кивнул самому себе, прежде чем ответить ей:

— Конечно. Мы непременно ее спасем.

19

Подразделение обработки цифровых изображений входило в отдел криминалистической экспертизы и все еще располагалось в старой штаб-квартире полицейского управления в Паркер-центре. Босх преодолел два квартала между старым и новым зданиями торопливым шагом, словно человек, опаздывающий на самолет. Входя в здание, в котором провел большую часть своей сыщицкой карьеры, он тяжело дышал, а на лбу у него блестели капли пота. Козырнув полицейским жетоном дежурному за конторкой, он на лифте поднялся на третий этаж.

Отдел готовился к переезду в новое здание полицейского управления. Старые письменные столы оставались на местах, но оборудование, личные вещи, отчеты и прочая документация упаковывались в коробки. Обстоятельства эти замедлили и без того не очень-то поспешную деятельность здешних специалистов.

Цифровики занимали две комнаты в самой глубине здания. Босх вошел и увидел в первой комнате штук десять картонных коробок, выстроившихся вдоль стен, уже лишенных фотографий и карт. Многие полки пустовали, в следующей комнате он обнаружил за работой лишь одного эксперта.

Барбара Старки была ветераном полицейского ведомства. В отделе криминалистической экспертизы она отработала почти сорок лет. Босх познакомился с ней, еще когда был копом-новичком. Он тогда охранял выгоревшие останки дома после проведения крупной полицейской операции, направленной против Симбионистской армии освобождения. Тогда воинствующие радикалы взяли на себя ответственность за похищение Пэтти Херст, наследницы газетного магната. Старки входила в команду судебных экспертов, привлеченных к следствию, чтобы установить, находились ли среди дымящихся развалин и мусора останки Пэтти. На самом деле Барбаре всегда хотелось быть именно копом. Но в те времена полицейский департамент назначал сотрудников-женщин на такие должности, где физическое противоборство и необходимость носить оружие были минимальны. Так она оказалась в отделе криминалистической экспертизы и стала самым непосредственным свидетелем и участником бурного развития научных технологий, применяемых при раскрытии преступлений. Она любила удивлять новичков, сообщая им, что в начале ее карьеры в криминалистике ДНК были просто буквами алфавита. Сейчас Старки считалась высококлассным спецом почти во всех областях судебной медицины, а ее сын Майкл работал в этой же группе экспертом по пятнам крови.

Старки оторвала взгляд от крупнозернистого видеосопровождения ограбления банка, разворачивавшегося на двух экранах. На них, только с разной фокусировкой, фигурировал какой-то тип, наставляющий пистолет на кассира.

— Гарри Босх! Краса и гордость…

Но Босху было не до обмена любезностями. Он сразу приступил к делу.

— Барби, мне нужна твоя помощь.

Старки нахмурилась, поняв по его лицу, что к ней его привела действительно серьезная проблема.

— Что случилось, дорогой?

Босх достал свой мобильник.

— Я получил тут одно видеосообщение. Мне надо его увеличить и замедлить, чтобы попытаться определить, где это было снято. Речь идет о похищении ребенка.

Кивнув в сторону экранов, Старки сказала:

— В данный момент я работаю над ограблением в Вест…

— На этом видео моя дочь, Барбара. Мне очень нужна твоя помощь, и как можно скорее.

Было видно, что Старки приняла решение.

— Дай-ка взглянуть.

Босх открыл телефон, запустил видео и протянул Барбаре. Не говоря ни слова, она просмотрела его, но никакой неформальной реакции не отразилось на ее лице. Разве что, заметил Босх, она чуть выпрямилась и во всем облике появилась какая-то профессиональная стойка.

— О'кей, ты можешь мне это сюда переслать?

— Не знаю. Я мог бы переслать это на твой телефон.

— А тебя не затруднит скинуть сюда электронку с приложением?

— Я, конечно, могу отправить письмо, но не уверен насчет приложения. Я никогда не пробовал.

Старки продемонстрировала, как это делается, и он отослал ей мейл с видеофильмом в качестве приложения.

— Так, теперь подождем его появления.

Прежде чем Босх успел спросить, сколько времени это займет, компьютер издал мелодичный звон.

— Вот и оно.

Старки задвинула файл по банковскому ограблению, открыла электронную почту и загрузила видео в компьютер. Вскоре фильм уже появился на одном из экранов. Растянутое на весь экран изображение выглядело смазанным. Старки сжала его вдвое, и картинка стала резче. Гораздо резче, чем была у Босха в телефоне. При взгляде на свою дочь он едва не утратил самообладание.

— Я сочувствую, Гарри.

— Я понимаю. Давай не будем говорить об этом.

На экране Мэдди Босх, тринадцати лет от роду, сидела привязанная к стулу. Рот у нее был туго завязан ярко-красной тряпкой. На ней была школьная форма: синяя клетчатая юбка и белая блузка с эмблемой школы. Она смотрела в камеру — камеру своего собственного мобильника, — взгляд ее надрывал Босху сердце. Страх и отчаяние — вот, что он выражал.

Сначала на видео не было ни звука, или, точнее, никто ничего не говорил. В течение пятнадцати секунд камера фокусировалась на девочке — вот и все. Ее просто выставляли ему на обозрение. Ярость вновь закипела в душе Босха. А еще — ощущение беспомощности.

Затем человек, державший камеру, протянул руку, попавшую при этом в кадр, и ослабил тряпку, закрывавшую Мэдди рот.

— Папа!

Тряпку тут же возвратили обратно, заглушая то, что выкрикивалось вслед за этим единственным разборчивым словом, и лишая Босха возможности что-то понять.

Попавшая в кадр рука затем спустилась ниже в попытке коснуться груди девушки. Мэделин отреагировала неистово: она стремительно рванулась в сторону в своих путах и пнула ногой снизу вверх тянувшуюся к ней руку. Видеокадр на миг дернулся в сторону, но затем в поле зрения вновь появилась Мэдди — завалившаяся вбок на своем стуле. В течение последних пяти секунд камера была зафиксирована на ней. Потом экран погас.

— Не выдвинуто никакого требования, — заметила Старки. — Они просто ее показывают.

— Это предостережение мне, — сказал Босх. — Они велят мне отступиться.

Старки ничего не ответила. Она положила руки на монтажную панель, соединенную с клавиатурой. Босх знал, что, манипулируя регуляторами, она может перематывать видео назад и вперед с большой точностью.

— Гарри, я хочу просмотреть фильм кадр за кадром, но это займет некоторое время. У тебя здесь тридцатисекундное видео.

— Я могу пройтись по нему вместе с тобой.

— Я думаю, будет лучше, если ты сначала позволишь мне самой выполнить мою работу, а потом я позову тебя, как только что-то обнаружу. Доверься мне, Гарри. Я прекрасно понимаю, что это твоя дочь.

Босх кивнул. Он знал, что должен позволить Барбаре спокойно сделать свою работу, не стоя у нее над душой. Это даст наилучшие результаты.

— Хорошо. Нельзя ли еще раз взглянуть на то, как она взбрыкнула, и потом я сразу же ухожу? Хочу посмотреть, нет ли там чего-то особенного. Когда она лягнула этого типа, камера дернулась и там появилась какая-то вспышка, как будто свет шел из окна.

Старки отмотала запись назад, до того места, где Мэдди пнула ногой своего тюремщика. В реальном времени картинка в этом месте представляла собой смазанное внезапным движением пятно, а проблеск света быстро сменился прежним планом, со связанной девочкой в центре.

Но сейчас, при покадровой перемотке и в режиме стоп-кадра, Босх заметил, что камера, на мгновение метнувшаяся в сторону, выхватила окно.

— Ты молодец, Гарри. Здесь мы можем что-нибудь обнаружить.

Босх приблизился и наклонился, чтобы заглянуть ей через плечо. Старки прокрутила изображение назад и начала снова медленно двигать его вперед. Попытка Мэдди пнуть протянувшуюся к ней руку тюремщика побудила камеру резко скакнуть влево, а затем вильнуть вниз, к полу. Потом картинка переместилась к окну и вернулась в первоначальное положение.

Комната на первый взгляд представляла собой номер в дешевом мотеле, с одноместной кроватью, столом и лампой, стоящей прямо позади стула, к которому была привязана Мэдди. Босх заметил грязный бежевый ковер в многочисленных пятнах. Стена над кроватью была испещрена дырками от гвоздей, прежде, видимо, служивших для крепления каких-то предметов: картин или фотографий. Но все это, очевидно, было снято, чтобы труднее было понять, что это за место.

Старки опять прокрутила изображение назад, остановив его на том месте, где в кадр попало вертикальное окно с единой стеклянной панелью, открывающейся наподобие двери. Занавесей или жалюзи, похоже, не было. Окно было во всю ширь распахнуто наружу, и в стекле отражался какой-то городской пейзаж.

— Как ты думаешь, Гарри, что это за место?

— Гонконг. Она живет там со своей матерью.

— Но тогда нам будет еще труднее определить местонахождение. Насколько хорошо ты знаешь Гонконг?

— Я уже лет шесть бываю там два раза в год. Попробуй прибавить резкости, если можно. Можно увеличить вот эту часть?

С помощью мышки Старки выделила окно, а затем скопировала этот фрагмент и перенесла на второй экран. Увеличила его и проделала несколько фокусирующих манипуляций.

— Тут нам не хватает пикселей, Гарри. Однако если мы запустим программу, как бы восполняющую недостающее, нам удастся сделать изображение более четким. Возможно, тогда ты узнаешь что-то на этом отражении.

Босх кивнул, хотя все равно мало что видел, стоя у нее за спиной.

Отражение в окне приобрело более четкий характер, и оказалось, что оно имеет три уровня глубины. Прежде всего Босх отметил, что комната расположена на высоком этаже. В окне отражалась городская улица с высоты, как он прикинул, не менее десяти этажей. Можно было разглядеть фасады домов, выстроившихся вдоль улицы, и край большого рекламного щита или логотипа, установленного на здании. Отчетливо читались английские буквы: N и O. Просматривались также вывески, уже ниже, на уровне улицы. Эти китайские иероглифы были поменьше и не такие четкие.

Кроме того, Босх рассмотрел вдали высотные здания. Он узнал одно из них по двум белым шпилям на крыше. Спаренные радиоантенны были скреплены между собой горизонтальной перекладиной, и эта конфигурация всегда ассоциировалась в сознании Босха с футбольными воротами.

И наконец, фоном для этих зданий служил третий, самый дальний план отражения: линия гор, нарушаемая лишь некоей конструкцией, по форме напоминающей чашу, покоящуюся на двух массивных опорах.

— Это о чем-то тебе говорит, Гарри?

— Да-да, говорит. Это определенно полуостров Цзюлун. Вид простирается через гавань до Центрального района и дальше — до расположенных за ним гор. Здание с футбольными воротами — это «Банк оф Чайна», достаточно узнаваемый элемент пейзажа. А там, на третьем плане, — пик Виктория. Та чаша, что ты видишь наверху, сквозь «футбольные ворота», похожа на обзорную площадку у вершины пика. Поэтому, чтобы все это вместе отразилось, я совершенно уверен, надо находиться за гаванью, в Цзюлуне.

— Никогда там не была, так что мне это ни о чем не говорит.

— Центральный Гонконг, по сути, представляет собой остров. Но имеются и другие острова, окружающие его, а за гаванью находится полуостров Цзюлун и район, называемый Новыми территориями.

— По мне, это слишком замысловато. Но если тебе это облегчает задачу, тогда…

— Еще как облегчает. Ты можешь это распечатать?

Он указал на второй экран с увеличенным изображением окна.

— Без проблем. Хотя одна вещь меня озадачивает.

— Какая?

— Ты видишь этот частично отразившийся знак на переднем плане?

И она курсором очертила две большие буквы в окне: «N» и «O», представлявшие собой часть какого-то более длинного логотипа на английском языке.

— Да, и что с ними такое?

— Не забывай, что в окне мы видим отражение. Это как в зеркале, так что все перевернуто. Понимаешь?

— Да.

— Значит, все символы должны быть развернуты к нам обратной стороной, однако эти буквы не развернуты. Конечно, с буквой «O» это не очевидно. Но «N» — то явно правильная, Гарри. То есть, учитывая, что мы видим зеркальное отражение, это означает…

— Что изначальная реклама сама обратно симметрична чему-то.

— Да. Поэтому в зеркале все выглядит правильно.

Босх кивнул. Она права. Это было странно, но сейчас у него не было времени задерживаться на этой мысли. Он хотел позвонить Элеонор и сообщить, что, по его мнению, их дочь удерживается похитителями в Цзюлуне. Быть может, у нее возникнет какая-то догадка. По крайней мере это была уже некая зацепка.

— Можно взять распечатку?

— Я как раз ее делаю. Это займет пару минут, потому что у меня принтер с высоким разрешением.

Босх напряженно вглядывался в изображение на экране, выискивая другие детали, способные хоть как-то прояснить ситуацию. Наиболее примечательной из них оказалось частичное отражение того самого здания, в котором держали его дочь. На нем виднелся ряд наружных кондиционеров под окнами. Это означало, что здание было не слишком новым, и это могло послужить дополнительным ориентиром.

— Цзюлун, — произнесла Старки. — Звучит немного зловеще.

— Моя дочь говорит, что по-китайски это означает «Девять драконов».

— Ну видишь, я же говорю. Кто станет так называть свой район, если не хочет устрашить соседей?

— Это пошло от легенды. Считается, что император одной из древних династий в детстве был изгнан монголами в регион, сейчас называемый Гонконгом. Он увидел восемь горных пиков, возвышающихся вокруг, и решил назвать эту местность «Восемь драконов». Но один из его людей напомнил ему, что император — это тоже дракон. И тогда территория получила название «Девять драконов» — Цзюлун.

— Это твоя дочь тебе рассказала?

— Да. Они проходили это в школе.

Последовало молчание. Босх слышал, как где-то у него за спиной работает принтер. Старки встала с кресла, прошла за наставленные штабелями коробки и извлекла из высокоразрешающего принтера распечатку оконного отражения.

Она протянула ее Босху. Это был глянцевая копия на фотобумаге, такая же четкая и разборчивая, как и картинка на экране монитора.

— Спасибо, Барбара.

— Это еще не все, Гарри. Как и обещала, я просмотрю каждый кадр этого видео — все тридцать секунд, — и если там будет что-то полезное, я это обнаружу. Разберу также и фонограмму.

Босх опять лишь кивнул и взглянул на распечатку в своей руке.

— Ты отыщешь ее, Гарри. Я знаю, что отыщешь.

20

По пути в управление Босх позвонил своей бывшей жене. Она сразу отозвалась вполне естественным в данной ситуации вопросом:

— Гарри, есть что-нибудь?!

— Не так уж много, но мы над этим работаем. Я убежден, что видео, присланное мне, было снято в Цзюлуне. Это тебе о чем-то говорит?

— Нет. В Цзюлуне? Почему там?

— Понятия не имею. Но пожалуй, мы сможем найти то место.

— Ты имеешь в виду, полиция сможет?

— Нет, я имею в виду тебя и меня, Элеонор. Мне еще надо заказать билет на самолет. Ты кому-нибудь звонила? Есть у тебя какие-то новости?

— У меня ничего! — завопила она столь пронзительно, что Босх отшатнулся от трубки. — Моя дочь неизвестно где, а я ничего не могу поделать! Полиция мне даже не верит!

— О чем ты? Ты им звонила?

— Да, конечно. Я не могу сидеть сложа руки и ждать, когда ты появишься. Я звонила в подразделение по борьбе с триадами.

Босх почувствовал, как все у него внутри напряглось. Он просто не мог заставить себя доверить жизнь своей дочери посторонним, какими бы спецами они ни считались.

— Что они тебе сказали?

— Они внесли мое имя в компьютер и пробили по базе. Оказывается, в полиции есть на меня досье. Они знают, кто я, где работаю… И у них зафиксирован тот, прошлый вызов, когда я думала, что ее похитили, а оказалось, она ночевала у подруги. Поэтому сейчас мне не поверили. Они думают, Мэдди снова сбежала, а подруги мне врут, а потому велели подождать денек и позвонить снова, если она не объявится.

— Ты сказала им про видео?

— Сказала, но на них это не произвело никакого впечатления. Они говорят, раз никто не требует выкупа, значит, видео скорее всего было инсценировано ею самой и ее друзьями, чтобы привлечь внимание. Они мне не верят!

В бессильном отчаянии и страхе она принялась плакать, но Босх, взвесив реакцию полицейских, решил, что это может сыграть им на пользу.

— Элеонор, послушай меня. Я думаю, это к лучшему.

— К лучшему? Как это может быть к лучшему? Полиция ее даже не ищет!

— Я уже говорил тебе раньше, что не хочу впутывать полицию. Люди, похитившие ее, приближение полиции учуют за милю. Но они не просекут меня.

— Гарри, здесь не Лос-Анджелес, где ты знаешь все ходы и выходы.

— Я найду способ, и ты мне поможешь.

Последовало долгое молчание, прежде чем она ответила. Босх почти уже доехал до полицейского управления.

— Гарри, ты должен мне обещать, что спасешь ее.

— Я ее спасу, Элеонор, — ответил он без колебания. — Обещаю тебе. Я обязательно ее спасу.

Он вошел в главный вестибюль, в распахнутом пиджаке, чтобы жетон на поясе был виден дежурному, сидевшему за высокой конторкой.

— Я сейчас вхожу в лифт, — проговорил он в телефон. — Связь, вероятно, пропадет.

— Хорошо, Гарри.

Но он помедлил на площадке перед лифтами.

— Мне тут вот что пришло в голову. Среди ее подруг, с которыми ты разговаривала, не было девочки по имени Хи?

— Хи?

— Да. Такое имя. Мэдди сказала, это означает «река». Она сказала, так зовут одну из тех, с кем она гуляет по торговому центру.

— Когда это было?

— Ты имеешь в виду, когда она мне сказала? Только несколько дней назад, в четверг утром, по дороге в школу. Я тогда завел с ней разговор о курении. Она…

Его речь внезапно прервал исполненный негодования возглас Элеонор.

— Что такое? — спросил Босх.

— Так вот почему она так со мной обращалась в последнее время! Ты меня заложил!

— Нет, все было совсем не так. Я послал ей некое фото в расчете на то, что это спровоцирует ее на разговор о вреде курения. И это сработало. А когда подвел ее к тому, что надо бы завязывать с курением, она упомянула эту самую Хи и рассказала, что иногда, когда они гуляют в торговом центре, старший брат Хи тоже таскается с ними, чтобы присматривать за сестрой. Так вот он курит.

— Я не знаю ни о какой подруге по имени Хи, ни о ее брате. Наверное, я действительно потеряла связь с дочерью.

— Послушай, Элеонор, мы оба склонны критически оценивать задним числом все, что когда-то ей сделали или сказали. Но это только отвлекает нас от того, на чем в данный момент необходимо сосредоточиться. Понимаешь? Прекрати рефлексировать о том, что ты сделала или не сделала. Главное сейчас — это вызволить ее из той западни, в какую она угодила.

— Хорошо. Я еще раз свяжусь с теми из ее друзей, кого знаю. Спрошу, что им известно о Хи и ее брате.

— Разузнай, не связан ли этот брат с триадой.

— Попытаюсь.

— Мне надо бежать, только вот что еще. Ты не узнавала насчет того, о чем я тебя просил?

Босх кивнул двум проходившим мимо него к лифту коллегам из своего отдела. Они были из группы нераскрытых дел, размещались обособленно и, похоже, ничего не знали о последних событиях, потому что, столкнувшись с Босхом, не выразили каких-либо эмоций. Это хорошо, подумал Босх. Значит, Гэндл не афиширует эту историю.

— Ты имеешь в виду пушку? — спросила Элеонор.

— Именно.

— Гарри, здесь даже еще не рассвело. Я займусь этим, когда не надо будет выдергивать людей из постелей.

— Понял, хорошо.

— Впрочем, я обзвоню насчет Хи прямо сейчас.

— О'кей, хорошо. Сразу сконтактируемся, если что объявится.

— До свидания, Гарри.

Босх закрыл телефон. Специалисты по «висякам» уже уехали, и он поднимался в одиночестве. Скучая в лифте, взглянул на телефон в руке, и тот ему напомнил, что в Гонконге сейчас предрассветные часы. На отправленном же ему видео был день. Это означало, что его дочь была похищена часов двенадцать назад.

Второго послания не последовало. Он набрал ее номер — и вновь его звонок был переключен на голосовую почту. Босх дал отбой и убрал телефон в карман.

— Она жива, — сказал он себе. — Она жива.

Ему удалось пробраться на свое рабочее место, не привлекая внимания коллег. Ни Ферраса, ни Чу не было видно. Босх вынул из ящика стола адресную книгу и открыл на странице, где перечислялись авиакомпании, летающие из Лос-Анджелеса в Гонконг. Выбор был, но не такой уж и большой. Все самолеты отправлялись между одиннадцатью часами вечера и часом ночи и приземлялись в Гонконге ранним утром. При столь позднем интервале вылетов, четырнадцатичасовом перелете с востока на запад и девятичасовой компенсирующей разнице во времени вся суббота начисто пропадала.

Первым делом Босх позвонил в «Катэй пасифик» и забронировал место у окна на первый же рейс. Самолет должен был прибыть в Гонконг в половине шестого утра в воскресенье.

— Гарри?

Босх крутанулся на стуле и увидел, что у входа в его отсек стоит Гэндл. Босх знаком попросил его подождать, записал код билета и повесил трубку.

— Лейтенант, а где все?

— Феррас все еще в суде, а Чу оформляет Чанга.

— Какое обвинение?

— Мы хотим вменить ему убийство, как и планировали. Но на данный моменту нас нет ничего, что подкрепляло бы это обвинение.

— Как насчет попытки скрыться от правосудия?

— Чу не забыл это присовокупить.

Босх взглянул на часы над доской объявлений. Было половина третьего. Босх понимал, что сегодня адвокат уже не успеет доставить обвиняемого в суд, чтобы добиться снижения суммы залога или поставить вопрос о недостатке улик. При обвинении в убийстве и отягчающем обстоятельстве, выразившемся в попытке скрыться от правосудия, залог за Чанга автоматически будет назначен в размере двух миллионов долларов. Судебные ведомства откроются только в понедельник, и маловероятно, что Чанга выпустят без внесения залога наличными. Поручительство также невозможно будет удостоверить раньше понедельника. Все это согласовывалось с их задумкой собрать к понедельнику улики, подкрепляющие обвинение в убийстве, то есть дать делу ход.

— Что там слышно от Ферраса?

— Не знаю. Он пока не звонил. Ну а ты чего добился? Криминалисты посмотрели твое видео?

— Барбара Старки сейчас как раз над ним работает. И уже обнаружила вот это.

Босх достал из кармана пиджака распечатанное изображение окна и развернул. Он поговорил с Гэндлом по поводу того, как, по его мнению, можно истолковать это зазеркалье и почему на данный момент это единственная ниточка.

— Я так понял, что ты заказывал билет на самолет. Когда летишь?

— Сегодня вечером. Прилетаю в Гонконг рано утром в воскресенье.

— Теряешь целые сутки?

— Да, но нагоню их при возвращении. Чтобы найти ее, у меня будет целый день. Затем, в понедельник, я возвращаюсь и выхожу на работу. Мы идем к окружному прокурору и возбуждаем дело против Чанга. Это сработает, лейтенант.

— Послушай, Гарри, не беспокойся ты о понедельнике. Не беспокойся о деле. Главное, отправляйся туда и найди ее. Оставайся там столько, сколько понадобится. А здесь мы как-нибудь разберемся.

— Хорошо.

— А как насчет полиции? Твоя бывшая им звонила?

— Она пыталась. Они не возбудились.

— Как это? Ты отослал им это видео?

— Еще нет. Но она им все рассказала. Они попросту устранились.

Гэндл оперся руками о стол. Он делал так, когда что-то его тревожило либо он хотел продемонстрировать свои авторитет и то, что он контролирует ситуацию.

— Гарри, как это может быть?

— Они считают, что девочка сбежала из дому, поэтому следует подождать, может, сама вернется. Но меня это как раз устраивает, потому что я не хочу пока впутывать полицию — во всяком случае, на данном этапе.

— Послушай, у них должны быть целые подразделения, занимающиеся триадами. Твоя бывшая, вероятно, напоролась на какого-нибудь недоумка на вахте. Тебе надо привлечь к делу опытного специалиста, и у них есть такие люди.

Босх кивнул, скептически улыбнувшись, как если бы и без того все это уже знал.

— Лейтенант, я не сомневаюсь, что у них есть знающие люди. Но триады существуют больше трехсот лет. Они бы не выжили, не имея своих людей в полиции. Если бы это была одна из ваших дочерей, стали бы вы звать на помощь кого-то, кому не доверяете, или же все-таки предприняли какие-то действия по своей инициативе?

Он знал, что у Гэндла две дочери. Обе были старше Мэдди. Одна уехала на восток, учиться в Университете Джона Хопкинса, и отец постоянно о ней волновался.

— Я понял тебя, Гарри.

Босх указал на распечатку.

— Мне нужно только воскресенье. Я примерно представляю, где находится это здание, и намерен отправиться туда и забрать ее. Если же не сумею ее найти, тогда утром в понедельник пойду в полицию. Буду говорить с этими специалистами по триадам. Черт, я даже обращусь в тамошнее отделение ФБР! Я сделаю все, что только возможно, но сперва должен попытаться найти ее самостоятельно, и для этого мне нужно воскресенье.

Гэндл кивнул, потом замялся и посмотрел в пол. Казалось, что-то вертелось у него на языке.

— Что такое? — спросил Гарри. — Позвольте, я сам догадаюсь. Чанг катит на меня бочку за попытку удушения. Забавно, потому что от него мне в результате больше досталось. Этот негодяй силен как черт.

— Нет, не в этом дело. Он по-прежнему не желает произносить ни единого слова. Дело не в нем.

— Тогда в чем?

Гэндл отвернулся и стал вертеть в руках распечатку.

— Ну, я просто хотел сказать, что если в воскресенье твой план не сработает, позвони мне. С этими ублюдками такая штука… никогда ведь они не становятся на честный путь. Сам знаешь, не последнее это преступление в его жизни. Попадется еще на чем-то — не сейчас, так потом. Мы всегда сможем взять Чанга позже.

Лейтенант Гэндл пытался дать понять Гарри, что он не против отпустить Чанга на свободу, если это поможет его дочери благополучно вернуться домой. Так или иначе в понедельник окружной прокурор будет проинформирован о том, что доказательства в поддержку обвинения в убийстве практически отсутствуют, и Чанг будет освобожден.

— Спасибо, вы хороший человек, лейтенант.

— Но, сами понимаете, я ничего такого не говорил.

— Надеюсь, что до этого не дойдет, но благодарю за ваше отношение. Кроме того, горькая правда состоит в том, что нам все равно придется отпустить этого типа на все четыре стороны, если только не нароем чего-нибудь за выходные либо в ходе обысков.

Босх вспомнил свое обещание, данное Терри Сопп, — прислать ей копию дактилоскопической карты Чанга. Она понадобится для проведения аналитического сопоставления, если новый метод выявления отпечатков даст положительный результат. Он попросил Гэндла проследить, чтобы Феррас или Чу передали ей карту. Лейтенант пообещал, что присмотрит за этим. Он вернул Босху распечатку видеокадра и, как всегда, попросил оставаться на связи. Потом удалился в свой кабинет.

Босх положил распечатку на стол и надел очки. Достав из ящика стола лупу, он принялся заново изучать каждый квадратный дюйм изображения в надежде обнаружить какую-нибудь ранее не замеченную, но потенциально ценную мелочь. Шла уже десятая минута этого безрезультатного занятия, когда зазвонил его сотовый. Это был Феррас, пока ничего не знавший о похищении дочери Босха.

— Гарри, дело готово! Мы получили санкцию на обыск телефона, дорожной сумки и машины.

— Игнасио, ты просто гений бумаготворчества! Как всегда, на высоте!

И это не было пустой похвалой. За те три года, что они проработали в паре, ни одно из состряпанных Феррасом ходатайств об ордере на обыск не было отвергнуто судьей за недостаточностью улик. Может, теперь его, мягко говоря, и не привлекала работа на улице, но отнюдь не пугали коридоры судебного ведомства. Он как будто всегда точно знал, что именно следует включить в заявку на ордер, а от чего лучше воздержаться.

— Спасибо, Гарри.

— Ты там закончил?

— Да, сейчас еду обратно.

— Почему бы тебе не завернуть в служебный полицейский гараж и сразу не заняться этим? А у меня тут его телефон и сумка. Я сейчас ими тоже займусь, пока Чу оформляет арест Чанга.

Феррас замялся в нерешительности. Ему казалось, что если он отправится в гараж и займется обыском «мустанга» Чанга, то это ослабит его корпоративную связь с отделом.

— Мм… Гарри? Тебе не кажется, что лучше мне заняться телефоном? Я хочу сказать, ты ведь только месяц как приобрел свой первый многофункциональный мобильник.

— Думаю, я с ним разберусь.

— Ты уверен?

— Да, вполне. К тому же эта штука у меня здесь, под рукой. Ты давай двигай в гараж. Проследи, чтобы они там проверили дверные панели и воздушный фильтр. У меня когда-то был «мустанг» — там в фильтре можно спрятать пистолет сорок пятого калибра.

«Они там» относилось к персоналу гаража. Ведь именно им придется разбирать по кусочкам автомобиль Чанга, тогда как Феррас будет только надзирать за обыском.

— Ладно, — согласился Феррас.

— Вот и прекрасно, — подытожил Босх. — Позвони мне, если наткнетесь на золотую жилу.

Он дал отбой. Гарри решил пока не сообщать Феррасу о бедственном положении своей дочери. У Ферраса у самого было трое маленьких детей, и напоминание о том, насколько, в сущности, уязвим в этой ситуации и он сам, не будет способствовать его успешной работе. А Босху как раз требовалось, чтобы Феррас показал все, на что он способен.

Гарри оттолкнулся от письменного стола и, развернувшись на вертящемся стуле, уставился на стоящую у задней стены большую дорожную сумку Чанга. Под золотой жилой подразумевалось обнаружение орудия убийства среди вещей подозреваемого. Босх понимал, что, коль скоро Чанг собирался на самолет, никаких золотых жил в сумке не окажется. Если он не избавился от пистолета, из которого убил Джона Ли, искать надо скорее всего в машине либо в квартире. При отсутствии каких-либо результатов об этой важной улике можно будет просто забыть.

Но не исключено тем не менее, что обыск сумки даст весьма ценную информацию и какие-то вещественные доказательства: например, запекшуюся каплю крови жертвы на манжете рубашки. Везение нельзя сбрасывать со счетов. Однако Босх все же снова повернулся к столу и решил в первую очередь заняться телефоном. Он был согласен и на золото в более современной — оцифрованной форме.

21

Босху понадобилось менее пяти минут, чтобы убедиться, что сотовый телефон Бо-Джинг Чанга не принесет большой пользы расследованию. Он легко нашел список вызовов, содержащий лишь два последних его звонка, оба на бесплатные номера типа «горячих линий», начинающиеся с числа 800, да еще один входящий вызов. Все три были сделаны или получены этим утром. Помимо этого, никаких других записей не было. Данные обо всех предыдущих звонках были начисто стерты.

Босх где-то слышал, что цифровая память вечна. Он знал, что тщательно проведенная криминалистическая экспертиза телефона могла с большой долей вероятности восстановить стертые данные, однако скорых результатов обработка мобильника не сулила. Босх набрал выявленные номера и выяснил, что они принадлежат фирме по прокату автомобилей «Херц кар рентал» и авиакомпании «Катэй эйрлайнз». Чанг, вероятно, выверял свой будущий маршрут, предусматривавший совершение автопробега от Сиэтла до Ванкувера с последующим отлетом в Гонконг. Босх также проверил номер входящего звонка и узнал, что вызов поступил от фирмы «Цин моторс», то есть с места работы Чанга. Поскольку содержание разговора было неизвестно, номер определенно можно было добавить к списку улик либо к важной информации по делу.

Но Босх-то рассчитывал «выжать» из этого мобильника не столько дополнительные улики против Чанга, сколько хотя бы косвенное указание на то, куда именно в Гонконге он направлялся, что, несомненно, помогло бы найти Мэделин. Постигшее его разочарование воспринималось болезненно. Гарри чувствовал, что ему необходимо постоянно занимать чем-то свою голову, чтобы не дать отчаянию завладеть им. Он положил телефон в пакет для вещдоков и расчистил стол для пресловутой дорожной сумки.

Взгромоздив ее на стол, Босх отметил про себя, что весит этот багаж не меньше шестидесяти фунтов. Затем взял ножницы, чтобы разрезать маркированную ленту, которой Чу крест-накрест заклеил молнию. Ее фиксировал маленький висячий замочек в застегнутом состоянии. С помощью пинцета Босх открыл это незатейливое устройство меньше чем за полминуты. Потом расстегнул молнию и распахнул сумку во всю ширь стола.

Внутри было два отделения. Босх, начав с левой половины, отщелкнул две диагональные стропы, удерживающие содержимое. Затем извлек и внимательно осмотрел все, вещь за вещью, складывая вынутое стопкой на длинной полке над столом, которую он еще не успел ничем заставить после переезда в новое здание.

Похоже было, что Чанг побросал в сумку все свои пожитки. Одежда была не сложена, а рассована по сверткам. В середине каждого из них таилось какое-нибудь ювелирное изделие или что-нибудь другое из личной собственности. В одной такой связке он нашел наручные часы, в другой — детскую погремушку. В центре последнего свертка находилась маленькая бамбуковая рамка с поблекшей фотографией женщины — вероятно, матери Чанга, как заключил для себя Босх.

Итак, Чанг не собирался возвращаться — таков был окончательный вывод Босха после осмотра половины содержимого сумки.

Смежное отделение тоже было заполнено свертками с одеждой и обувью. Кроме того, здесь имелась застегнутая на молнию сумка меньшего размера, для туалетных принадлежностей. Босх первым делом просмотрел свертки и не нашел среди одежды ничего подозрительного. Один сверток содержал маленькую нефритовую статую Будды и маленькую чашу для курения благовоний либо сжигания жертвоприношений, в другой был упакован нож в ножнах.

Оружие — лезвие всего в пять дюймов и рукоятка из резной кости — находилось в идеальном состоянии. Средствами резьбы изображалась неравная битва, в которой люди, вооруженные ножами, стрелами и топорами, зверски убивали безоружных, предпочитавших, похоже, возносить молитвы, вместо того чтобы сопротивляться. Босх предположил, что сюжетом стала резня, учиненная над шаолиньскими монахами и послужившая, по словам Чу, одной из причин возникновения триад. По форме нож весьма напоминал тот, что был вытатуирован на внутренней стороне руки Чанга.

Нож, несомненно, являлся интересной находкой и, возможно, подтверждал принадлежность Чанга к триаде Храброго ножа, но отнюдь не представлял собой вещественное доказательство какого-либо преступления. Босх переложил его на полку, заваленную уже просмотренными вещами, и продолжил поиски.

Вскоре сумка опустела. Тщательное прощупывание подкладки, проведенное с целью удостовериться в том, что под ней ничего не спрятано, ничего не дало. Босх приподнял сумку, надеясь на то, что та окажется подозрительно тяжелой после того, как из нее все вытрясли, но и здесь его ждало разочарование, хотя он был уверен, что ничего не упустил.

Напоследок он еще раз проверил две пары обуви, первоначально уже осмотренные, но на время отложенные в сторону. Он знал, что единственный способ по-настоящему обыскать туфли — это разобрать их на части, но обычно прибегал к столь радикальным мерам нехотя, поскольку не любил лишать человека обуви, пусть даже это был подозреваемый. Однако на сей раз он решил не церемониться.

Первая пара, препарированная им, представляла собой рабочие ботинки, в них Чанг был накануне, когда Босх посетил его на работе. Они были старые и поношенные, но чувствовалось, что хозяин их любит. Шнурки были новыми, а кожа регулярно смазывалась. Босх выдернул шнурки, чтобы можно было полностью отогнуть язык и заглянуть внутрь. С помощью ножниц он вскрыл подушечку в подъеме, дабы посмотреть, не кроется ли какой-нибудь тайник в каблуке. В первом ботинке не было ничего, но во втором он нашел визитную карточку, вложенную между двумя слоями подметки.

Откладывая в сторону ботинок, с тем чтобы обстоятельно рассмотреть карточку, Босх испытал прилив адреналина. Наконец-то он обнаружил хоть что-то.

С двух сторон карточки имелись надписи: на одной стороне — по-китайски, а на другой — по-английски. Босх, конечно, обратился к изучению английского текста. В нем значилось:

В качестве адреса значился: Косуэй-Бэй и два телефонных номера. Босху хотелось понять, что же такое он обнаружил — если вообще это можно причислить к разряду находок. Косуэй-Бэй-стрит находилась поблизости от района Хэппи-Вэлли и торгово-развлекательного центра, то есть места вероятного похищения его дочери. И то, что визитная карточка этого таксомоторного парка была спрятана в рабочем ботинке Чанга, наводило на размышления.

Он перевернул карточку и принялся рассматривать китайские письмена. Там, так же как и в английском тексте, фигурировали три строчки, а кроме того, адрес и телефонные номера. Похоже, на обеих сторонах визитки говорилось одно и то же.

Босх снял с карточки копию и убрал оригинал в конверт для улик, чтобы Чу потом взглянул на нее. Затем перешел к другой паре обуви. Минут за двадцать покончив с ней, он точно так же не нашел ничего особенного. Конечно, визитная карточка заинтриговала, однако он остался разочарован отсутствием зримых результатов обыска. Он убрал все пожитки обратно в сумку, стараясь как можно точнее сымитировать порядок исходной укладки. Потом закрыл сумку и застегнул молнию.

Поставив сумку на пол, он позвонил напарнику. Ему не терпелось узнать, что дал обыск машины Чанга, получены ли более весомые, чем при обыске телефона и сумки, результаты.

— Мы только на полпути, — ответил Феррас. — Сейчас занимаемся багажником.

— Есть что-нибудь?

— Пока нет.

Босх почувствовал, что его надежды стремительно рушатся. Чанг представал чистым и непорочным как агнец Божий. А это означало, что в следующий понедельник перед ним придется извиниться и отпустить на свободу.

— А ты нашел что-нибудь в телефоне? — спросил Феррас.

— Нет, тоже ничего. В телефоне все стерто. Да и в сумке ничего интересного нет.

— Черт!

— Да уж.

— Но мы еще не копались в самой машине. Дверные панели и воздушный фильтр мы тоже непременно проверим.

— Хорошо. Дайте мне знать, если что.

Босх закрыл телефон, и в тот же миг поступил звонок от Чу.

— Ну что? Вы все оформляете его арест?

— Да нет, я закончил полчаса назад. Я в суде, дожидаюсь судью Шампейн, чтобы заполучить ее подпись на документ о достаточном основании для задержания.

Дело в том, что после оформления ареста подозреваемого в убийстве требовалось, чтобы судья завизировал документ о так называемом достаточном основании для избрания в качестве меры пресечения взятие под стражу. Документ этот содержал протокол об обстоятельствах ареста и перечень улик, позволяющих ставить вопрос об аресте подозреваемого. Порог достаточного основания для ареста был гораздо ниже, чем уровень требований, соблюдаемых в ходе предъявления обвинений. Получение подписи на вышеуказанный документ было, как правило, рутинной процедурой, но тем не менее Чу поступил правильно, обратившись к судье, уже подписавшему им ордер на обыск.

— Хорошо. Я просто хотел проверить, как идут дела.

— Все под контролем. Как у вас, Гарри? Что с вашей дочерью?

— Пока не нашлась.

— Я сочувствую. Чем могу помочь?

— Расскажите, как прошло взятие под стражу.

Чу потребовалось некоторое время, чтобы переключиться с дочери Босха на процедуру определения Чанга в лос-анджелесскую городскую тюрьму.

— Да в общем-то не о чем рассказывать. Он так и не сказал ни слова. Издавал рычание время от времени, вот и все. Препровожден в тюрьму, где, надеюсь, останется до понедельника.

— Никуда он оттуда не денется. Он звонил адвокату?

— Они собирались дать ему доступ к телефону сразу после того, как его закрыли. В общем, точно не знаю, но думаю, что звонил.

— О'кей.

Босх просто действовал вслепую, выискивая хоть что-нибудь способное указать направление поиска и поддержать уровень адреналина.

— Мы получили ордер на обыск, — сообщил он. — Но в телефоне для нас не оказалось ничего, как, впрочем, и в сумке. В одном из ботинок была спрятана визитная карточка. На одной ее стороне имеется текст на английском языке, на другой — на китайском. Хочу проверить, идентичны ли они. Я знаю, вы не читаете по-китайски, но если бы я передал его по факсу в ПАГ, могли бы вы на него взглянуть?

— Да, Гарри, но только не тяните с этим. Там сейчас, наверное, уже начинают расходиться.

Босх посмотрел на часы. Было четыре тридцать, завершение рабочей недели. Разумная жизнь в отделах полицейского управления по всему городу едва теплилась, постепенно отмирая, чтобы с новой силой возродиться в понедельник.

— Я сейчас отправлю. Позвоните туда и скажите, что придет факс.

Он закрыл телефон и направился из своего отсека через весь отдел в копировальную комнату.

Четыре тридцать. Через шесть часов Босху надлежало быть в аэропорту. Он знал, что, как только он ступит на борт самолета, это расследование уже не будет полностью контролироваться им. В течение следующих четырнадцати с лишним часов, что он пробудет в воздухе, события продолжат развиваться — и там, с его дочерью, и здесь, с делом об убийстве старика Ли, — но Босх окажется во временной отключке, как астронавт, погруженный в состояние анабиоза на время длительного космического путешествия.

И еще он знал, что не может сесть на этот самолет с пустыми руками. Так или иначе, но ему необходимо добиться какого-то прорыва в деле.

Отправив факсом визитную карточку в ПАГ, Босх вернулся на рабочее место. Взглянув на свой оставленный на столе телефон, он увидел, что пропустил звонок от бывшей жены. Сообщения не было, но он все равно решил перезвонить ей.

— Ты нашла что-нибудь? — спросил он.

— У меня были очень долгие разговоры с двумя подругами Мэдди. На сей раз они разговорились.

— В том числе и Хи?

— С ней ничего не получилось. У меня нет ее полного имени или номера телефона. Ни одна из других девочек тоже не в курсе на этот счет.

— Что они тебе рассказали?

— Что Хи и ее брат не из их школы. Они несколько раз встречались с ними в торговом центре, но те даже не из Хэппи-Вэлли.

— А они знают откуда?

— Нет, но определенно не из их района. Они сказали, что Мэдди вроде бы по-настоящему сблизилась с Хи, а через нее — и с ее братом. Все это произошло примерно месяц назад. В сущности, как раз после того, как она вернулась от тебя. Обе девочки сказали, что она как-то от них отдалилась.

— А как зовут брата?

— Все, что я смогла узнать, — это его имя: Квик. Он сказал, что его зовут Квик, но, как и сестра, никогда не называл свою фамилию.

— Да, от этого не очень-то много пользы. Что-нибудь еще?

— Они подтвердили то, что говорила тебе Мэдди: Квик — курильщик. Они сказали, что он, так сказать, крутой. У него татуировки и браслеты, и, мне кажется… ну, словом, их в какой-то степени привлекал в нем дух авантюризма.

— Их или Мэдди?

— В основном Мэдди.

— Как по их мнению: могла она уйти с ним в пятницу после школы?

— Они прямо так не сказали, но, думаю… да, именно это они пытались донести до меня.

— Ты не спрашивала, не говорил ли Квик что-нибудь о своей принадлежности к триаде?

— Я спросила, и они сказали, что об этом никогда не было речи. Да и не могло быть.

— Почему?

— Потому что здесь об этом не принято говорить. Триады действуют, не афишируя себя. Они везде — и в то же время нигде.

— О'кей.

— Послушай, ты ведь так по-настоящему и не сказал мне, что происходит. Я же не идиотка. Ты боишься меня расстроить, но я думаю, что теперь мне надо знать факты, Гарри.

— Хорошо.

Босх понимал, что она права. Если он хочет добиться от нее максимальной помощи, тогда ей необходимо сообщить то, что знает он.

— Я работаю над раскрытием убийства одного китайца, владельца винного магазина в южной части города. Он регулярно платил триадским рэкетирам и был убит в день и час взимания еженедельной дани. Расследование вывело нас на некоего Бо-Джинг Чанга, триадского сборщика налогов. Но беда в том, что это единственное, чем мы располагаем. Нет прямых улик, связывающих его с убийством. И вот сегодня нам пришлось взять Чанга, потому что он собирался сесть на самолет и покинуть страну. У нас не было другого выхода. Таким образом, нам необходимо за выходные собрать достаточно улик, дабы подкрепить обвинение, — в противном случае придется его выпустить, и тогда он сядет на самолет и исчезнет навсегда.

— И как это связано с нашей дочерью?

— Элеонор, я сейчас работаю с людьми, мало мне знакомыми, — с подразделением по борьбе с азиатскими бандами в составе УПЛА и с полицией Монтерей-Парка. Кто-то капнул триаде либо непосредственно Чангу, что мы на него вышли, ну он и попытался удрать. Тем, кто это сделал, ничего не стоило собрать обо мне информацию и затем выйти на Мэделин, чтобы через нее повлиять на меня, намекнуть на то, что я должен отступиться. Я получил звонок с угрозой. Некто позвонил и сказал, что если я не оставлю Чанга в покое, то будет хуже. Но я никак не предполагал, что хуже будет…

— Мэдди, — закончила его мысль Элеонор.

Последовало длительное молчание, и Босх догадался, что его бывшая жена старается подавить эмоции — точнее, ненависть к Босху — за то, что вынуждена зависеть от него в деле спасения их дочери.

— Элеонор? — произнес он наконец.

— Что?

Вопрос прозвучал коротко и отрывисто, но полнился темной, едва сдерживаемой яростью.

— Скажи, подруги Мэдди знают возраст этого парня, Квика?

— По мнению обеих, ему не меньше семнадцати. Они сказали, что у него есть машина. Я говорила с ними по отдельности, и обе сообщили одно и то же. Мне показалось, они говорят правду.

Босх обдумывал услышанное.

— Торговый центр открывается через несколько часов, — продолжала Элеонор. — Я собираюсь сходить туда с фотографиями Мэдди.

— Это хорошая мысль. Там может быть видеокамера. Если у Квика были раньше проблемы с правосудием, то служба безопасности торгового центра могла иметь на него досье.

— Я обо всем этом уже думала.

— Извини, я и не сомневался в твоем опыте.

— А что твой подозреваемый говорит обо всем этом?

— Наш подозреваемый просто отказывается говорить, наотрез. Я только что осмотрел его дорожную сумку и телефон, а сейчас обыскивается его машина. На данный момент — никаких зацепок.

— Как насчет его жилища?

— Пока у нас нет достаточных оснований для обыска квартиры.

Возникла пауза. Оба понимали, что, когда похищена их дочь, юридические формальности вроде разрешения на обыск не будут иметь решающего значения.

— Пожалуй, мне надо возвращаться к делам. У меня всего шесть часов до вылета.

— О'кей.

— Я позвоню тебе, как только…

— Гарри?

— Что?

— Если мы ее вернем, ты, вероятно, никогда ее больше не увидишь. Я просто обязана сообщить тебе об этом.

Босх молчал. Он понимал, что она имеет право на свой гнев и все такое прочее. Оставалось только надеяться на то, что это может сделать ее проницательнее и придать ее действиям большую бескомпромиссность.

— Не может быть никакого «если», — проговорил он наконец. — Я ее верну.

Она ничего не ответила на это.

— Хорошо, Элеонор. Я позвоню тебе, когда что-то узнаю.

Закрыв телефон, Босх повернулся к компьютеру и извлек из базы данных фото Чанга, сделанное при оформлении ареста. Затем отправил его на цветной принтер. Он хотел взять копию с собой в Гонконг.

Вскоре после этого позвонил Чу и сообщил о подписании документа, подтверждающего достаточность оснований для задержания. Он также поговорил с офицером из ПАГ, принявшим факс от Босха и подтвердившим то, что по своему содержанию текст на обеих сторонах визитной карточки идентичен. Последняя же принадлежит менеджеру таксопарка, расположенного на Косуэй-Бэй, совершенно безобидного на первый взгляд. Но у Босха эта визитка по-прежнему вызывала определенные подозрения уже потому, что та была спрятана в ботинке Чанга, а указанная фирма располагалась поблизости от места, где подруги видели его дочь в последний раз. Жизнь научила Босха никогда не верить в совпадения. И он не собирался менять свои привычки сейчас.

Босх поблагодарил Чу и дал отбой как раз в тот момент, когда лейтенант Гэндл, собираясь уходить домой, остановился у его секции.

— Гарри, у меня такое чувство, что я бросаю тебя в беде. Чем все-таки я мог бы тебе помочь?

— Все, что можно, уже было сделано.

Он проинформировал Гэндла о результатах обыска, то есть об отсутствии на данный момент значимых находок, а также сообщил о том, что нет никаких новых сведений о местонахождении его дочери и ее похитителях. Лицо Гэндла приняло мрачное выражение.

— Нам нужен прорыв в расследовании. Очень нужен.

— Мы над этим работаем.

— Когда ты летишь?

— Через шесть часов.

— О'кей, у тебя есть мои телефонные номера. Звони в любое время, днем или ночью, если что-то понадобится. Я сделаю все, что в моих силах.

— Спасибо, босс.

— Ты хочешь, чтобы я задержался здесь, с тобой?

— Нет, все в порядке. Я как раз собирался отправиться в гараж и отпустить Ферраса.

— Хорошо, Гарри, дай мне знать, если вы что-то обнаружите.

— Мы так и сделаем.

— Ты спасешь ее. Я знаю, что у тебя все получится.

Затем Гэндл с грубоватой неуклюжестью протянул ему руку, и Босх ее пожал. Это было, пожалуй, первое их рукопожатие с тех пор, как они познакомились, тремя годами ранее. Гэндл ушел, а Босх, окинув взглядом помещение отдела, убедился в том, что он был единственным, кто задержался.

Он отвернулся и посмотрел на сумку. Он знал, что предстоит тащить ее к лифту, чтобы доставить в камеру хранения вещдоков. Телефон также надо было оформить в качестве вещественного доказательства. Сделав это, он тоже покинет здание. Но не для того, чтобы провести благостный уик-энд дома, с семьей. Ему предстояла сложная миссия. Он выполнит ее, и ничто, в том числе последняя угроза Элеонор, не остановит его. Даже если спасение его дочери будет означать то, что он никогда больше ее не увидит.

22

Прежде чем вломиться в дом Бо-Джинг Чанга, Босх дождался темноты. Это было довольно стандартное многоквартирное жилище с общим входным тамбуром, что обеспечило Босху прикрытие, когда он пустил в ход пинцет вместо ключа, чтобы повернуть дверной засов, а затем и второй замок, встроенный в дверную ручку. Проделывая все это, он не испытывал особых угрызений совести, равно как и сомнений, по поводу вторжения на чужую территорию. На этот отчаянный шаг толкнуло то, что обыск машины, сумки и телефона не дал желаемых результатов. Он уже искал не улики против Чанга, а лишь что-нибудь способное помочь ему установить местонахождение дочери. Прошло уже более двенадцати часов после ее похищения, и такое правонарушение, как и проникновение со взломом, а также то, что он поставил на карту свою карьеру и материальное благополучие, казалось Босху минимальным риском в сравнении с тем, что ему придется пережить, если он не вернет дочь живой и невредимой.

Ну вот наконец последний штырек замка скользнул в нужное место, он отворил дверь и проворно шагнул в квартиру, закрывая и запирая дверь за собой. Обыск сумки подтвердил предположение Босха о том, что Чанг упаковался капитально и возвращаться не собирался. Но при этом оставались сомнения насчет того, что Чанг втиснул в сумку все свое имущество: наверняка оставил здесь что-то из вещей, не имевших для него лично большого значения, но, вполне возможно, бесценных для Босха. Ведь отпечатал же Чанг где-то свой посадочный талон. Поскольку Чанг постоянно находился под наблюдением и никуда, кроме как домой, не заезжал, то где-то здесь, в квартире, должны находиться компьютер и принтер.

Прежде чем двинуться от двери дальше, Гарри выждал с полминуты. Как только глаза привыкли к темноте и стало видно достаточно сносно, он направился в гостиную, где тут же наткнулся на стул и чуть не опрокинул лампу, прежде чем нашел и повернул выключатель. Затем поспешно шагнул к раздвинутым оконным шторам и быстро их задернул.

Отвернувшись от окна, он обвел взглядом комнату. Это было небольшое помещение, совмещающее функции гостиной и столовой, на что указывало наличие практически смежной кухни. Расположенная сбоку лестница вела наверх, в спальню. На первый взгляд, в квартире не оставалось каких-либо личных вещей — ни компьютера, ни принтера, только мебель. Он быстро обыскал комнату, а затем перешел в кухню. Здесь тоже не было личных вещей. Шкафчики были пусты — ни банки, ни коробки из-под хлопьев. Под мойкой находилось мусорное ведро, но оно тоже было пусто и выстелено свежим пластиковым пакетом.

Босх, вернувшись в гостиную, направился к лестнице. У ее подножия имелся электрический выключатель с реостатом, регулирующим интенсивность освещенности наверху. Босх повысил параметры сопротивления, а затем подошел к светильнику в гостиной и выключил его.

Наверху почти не было мебели — здесь стояли только двуспальная кровать и комод с зеркалом. Не было ни письменного стола, ни компьютера. Босх подошел к комоду, просмотрел каждый ящик, но ничего не обнаружил. Корзинка для мусора в ванной была пуста, так же как и аптечный шкафчик. Он даже поднял крышку смывного бачка в туалете, но и там не нашел никакого тайника.

Стало ясно, что квартира была добросовестно очищена от вещей. Это могло быть сделано и после отъезда Чанга, уведшего за собой полицейский «хвост». Босх подумал о звонке в «Цин моторс», зафиксированном в телефоне подозреваемого. Быть может, он подал Винценту Цину знак «путь свободен», и квартиру прибрали.

Разочарованный и вполне осознающий то, что его мастерски развели, Босх решил покопаться в мусорном контейнере при данном доме в надежде отыскать там вынесенные из квартиры Чанга пакеты с отходами. Может, те, кто поработал в квартире, дали маху и забыли прихватить мусор. Выброшенная записка или нацарапанный телефонный номер оказались бы весьма кстати.

Босх уже спустился по лестнице на три ступеньки, когда услышал, как внизу во входной двери повернулся ключ. Он тут же ринулся назад, в спальню, и спрятался за опорной колонной.

Внизу зажегся свет, квартира заполнилась характерными звуками китайской речи. Прижавшись спиной к колонне, Босх весь превратился в слух. Ему показалось, что говорили двое мужчин и одна женщина. Один из мужчин доминировал в разговоре, остальные же, похоже, лишь задавали вопросы.

Босх, отделившись от колонны, рискнул заглянуть вниз и увидел, как задающий тон мужчина указывает рукой на мебель. Затем мужчина открыл дверцу стенного шкафа под лестницей и сделал широкий жест рукой, очевидно, демонстрируя его достоинства. Босх сообразил, что мужчина показывает квартиру супружеской паре. Жилье уже сдавалось.

Это подсказало ему, что рано или поздно вся троица поднимется на второй этаж. Он бросил взгляд на кровать. Она представляла собой пустой матрас, положенный поверх толстой сетки в деревянном корпусе. Между ней и полом был зазор примерно в фут. Надо было признать, что это единственное место, где он может укрыться. Босх бросился на пол и торопливо заполз под кровать, с трудом протискиваясь и царапая затылок о нижнюю часть сетки. Пробравшись на середину подкроватного пространства и притаившись, он продолжил в меру сил наблюдать за осмотром квартиры, надеясь в основном на свой слух.

Наконец риелтор и клиенты стали подниматься по ступенькам в спальню. Босх лежал затаив дыхание и слушал, как супружеская чета, войдя в комнату, принялась обходить с двух сторон кровать. Он, конечно, опасался того, что кто-нибудь вот-вот на нее сядет, но все обошлось.

Внезапно Босх услышал жужжание в кармане и сообразил, что не отключил телефон. К счастью, человек, демонстрировавший квартиру, продолжал громко распространяться о ее достоинствах. Его голос перекрывал трель сигнала. Босх быстро просунул руку в карман и вытащил телефон, чтобы узнать, не был ли это звонок с телефона его дочери. На такой ему пришлось бы ответить при любых обстоятельствах.

Чтобы увидеть экран, он поднял телефон повыше, до самого пружинного матраса. Однако звонок был от Барбары Старки, специалиста по видео, и Босх нажал кнопку. На этот звонок он сможет ответить и позже.

Когда он открывал телефон, чтобы проверить звонок, высветился экран телефона. Слабый отблеск озарил нижнюю сторону пружинной коробки, и в этом тусклом свете Босх увидел пистолет, засунутый за одну из деревянных реек рамы.

При виде оружия сердце Босха подскочило и пустилось вскачь, но он решил не трогать его, пока квартира вновь не опустеет. Он закрыл телефон и стал ждать. Наконец посетители пустились в обратный путь. Судя по звукам, они совершили еще один краткий обход первого этажа, а затем покинули квартиру.

Босх услышал, как снаружи запирается засов, и только после этого не без труда выкарабкался из-под кровати.

Убедившись в том, что визитеры ушли, он снова включил верхний свет, подошел обратно к кровати, снял верхний матрас с пружинной рамы и прислонил к стене комнаты, затем проделал то же с сеткой и принялся рассматривать пистолет, торчащий за рейками деревянного остова.

Видно было по-прежнему довольно плохо, поэтому он вынул телефон, открыл его и, используя в качестве фонарика, почти вплотную поднес к пистолету.

— Проклятие! — воскликнул он.

Он искал «глок», пистолет с прямоугольным ударником, под кроватью же Чанга был револьвер марки «Смит и Вессон».

Больше здесь не было ничего интересного. Босх осознал, что в очередной раз оказался ни с чем. Как бы подчеркивая бессмысленность пребывания здесь, его наручные часы издали тоненький писк. Он потянулся рукой к запястью и отключил звук. Ранее он настроил будильник, с тем чтобы не пропустить рейс. Пора было отправляться в аэропорт.

Вернув кровать на место, Босх выключил свет в помещениях мансарды и тихонько выскользнул из квартиры. Надо было съездить домой, чтобы взять паспорт и запереть в сейфе свое табельное оружие. Ему не позволят ввезти его в другую страну без получения от нее соответствующего разрешения. Такой процесс занял бы несколько дней, если не недель. Он не собирался брать с собой какую-то одежду, потому что наверняка в Гонконге у него не будет времени на переодевания. Он отправлялся на задание, выполнение которого начнется в ту самую секунду, как он сойдет с самолета.

Гарри двинулся от Монтерей-Парка по автостраде в западном направлении, чтобы потом через Голливуд проехать к своему дому. Он не прекращал думать над тем, как навести полицию на ствол, спрятанный в квартире Чанга. На данный момент достаточного основания для обыска квартиры не было, тем не менее эту штуку необходимо обнаружить и внимательно изучить. И хотя револьвер не имел отношения к убийству Джона Ли, это не означало, что Чанг использовал оружие в благотворительных целях. Ясно, что «смит-вессон» применялся в целях преступных, связанных с деятельностью триады, и мог с высокой степенью вероятности вывести на след каких-то преступлений.

Двигаясь по автостраде к северу, мимо даунтауна, Босх вспомнил о звонке от Барбары Старки. Он проверил, нет ли голосового сообщения, и услышал, что Старки просит его перезвонить как можно скорее. Судя по голосу, она добилась каких-то важных результатов. Босх нажал кнопку ответного вызова.

— Барбара, это Гарри.

— Гарри, хорошо, что ты позвонил, пока я не ушла.

— Тем более что ты должна была уйти уже три часа назад.

— Да, но я же обещала тебе заняться этим видео.

— Спасибо, Барбара. Я очень тебе признателен. Так что ты нашла?

— Пару-тройку вещиц. Прежде всего я сделала более четкую распечатку, чем та, что у тебя.

Босх был разочарован. Видимо, в активе у нее не появилось ничего особенного и она просто хочет поставить его в известность о наличии более четкой картинки, то есть попавшего в кадр мобильника вида из окна той комнаты, где держат его дочь. Иногда, как он знал, если кто-то оказывает тебе услугу, то он просто хочет, чтобы ты это принял к сведению. Поэтому Босх решил, что обойдется той картинкой, что уже есть в его распоряжении. Отклонение от маршрута ради того, чтобы забрать распечатку, займет слишком много времени. А ему надо успеть на самолет.

— Еще что-нибудь? — спросил он. — Мне надо успеть в аэропорт.

— Да. У меня есть еще парочка визуальных и звуковых идентификаторов, и они могут представлять для тебя интерес.

Босх невольно напрягся.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, звуки — скорее всего проходившего рядом поезда или метро. А кроме того, выявлен обрывок разговора, не на китайском, и, как мне кажется, шорох бесшумного вертолета.

— Что значит «бесшумного»?

— А то, что эта вертушка бесшумна в буквальном смысле. Есть мгновенное отражение движущегося вертолета в окне, но нет соответствующей ему звуковой дорожки.

Босх не сразу ответил. Он понял, о чем она говорит. О бесшумных вертолетах авиакомпании «Уиспер джет», ангажируемых состоятельными и могущественными для перемещения в воздушном пространстве Гонконга и его окрестностей. Они были ему знакомы. Добираться до работы из пригорода вертолетом — это для Гонконга было в порядке вещей. Но он также знал, что лишь нескольким зданиям в каждом районе разрешалось предоставлять свои крыши в качестве взлетно-посадочных площадок. Одна из причин того, что его бывшая жена выбрала для проживания здание в Хэппи-Вэлли, состояла как раз в том, что там на крыше имелась вертолетная площадка. Это давало ей возможность добираться до своего казино в Макао всего за двадцать минут вместо двух часов, необходимых для того, чтобы выйти из здания, доехать до паромного причала, пересечь по воде акваторию гавани, а затем добраться на такси или дойти пешком до казино.

— Барбара, я буду у тебя через пять минут.

Он съехал на Лос-Анджелес-стрит и устремился в сторону Паркер-центра. Из-за позднего часа Босх сразу нашел свободное место в гараже позади старой полицейской штаб-квартиры. Он припарковался, быстро пересек улицу и вошел в здание через черный ход. Подъем на лифте занял, казалось, целую вечность, и когда он вошел в практически пустую криминалистическую лабораторию, прошло не более семи минут с того момента, как он захлопнул телефон.

— Ты опоздал, — заметила Старки.

— Извини. Спасибо, что дождалась.

— Я понимаю, что доставляю тебе беспокойство. Знаю, ты спешишь, так что давай поскорее взглянем вот на это.

Она указала на экран одного из своих мониторов. На нем застыло изображение того самого окна, что было распечатано у Босха. Старки протянула руку к пульту управления.

— Итак. Смотри хорошенько вот сюда, следи за верхней частью отражения в стекле. Прежде мы этого не видели — да и не слышали.

Она медленно повернула какой-то рычажок, двигая кадр. В неясном, смазанном отражении Босх увидел то, чего не видел раньше. Как раз когда объектив камеры начал возвращаться к его дочери, в верхней части отражения словно призрак возник вертолет. Это был маленький темный летательный аппарат с каким-то неразборчивым опознавательным знаком на боку.

— А вот то же самое в реальном времени.

Она отмотала видео назад, пока камера опять не сфокусировалась на дочери Босха и на том, как она лягнула кого-то ногой. Старки нажала кнопку, и изображение запустилось в реальном времени. Камера на долю секунды метнулась к окну, а затем — обратно. Мелькнуло окно, но ничего похожего на отражение города, не говоря уже о пролетающем вертолете.

Это была ценная деталь, и она взволновала Босха.

— Фокус в том, Гарри, что для того, чтобы показаться в окне, этот вертолет должен был лететь довольно низко.

— То есть либо он только что взлетел, либо приземлялся.

— Я думаю, что он набирал высоту. На отражении он как будто слегка задирает нос. Не то чтобы это можно было заметить с первого взгляда, просто я это измерила. Учитывая, что здесь справа налево отражается то, что в действительности происходило слева направо, он должен был взлетать из какого-то места на противоположной стороне улицы.

Босх кивнул.

— Ну а когда я ищу звуковую дорожку… — она переключилась на другой экран, где посредством аудиографии демонстрировались отдельные, изолированные друг от друга треки, взятые с видеозаписи, — и убираю насколько можно сопутствующие звуки, то получаю вот это.

Она прокрутила трек с почти плоской звуковой диаграммой, и Босх расслышал отдаленный волнообразный транспортный шум.

— Это вертолет, — пояснила она. — Его как такового не слышно, но он вносит диссонанс в окружающий шум. Эта особенность присуща военным летательным аппаратам, используемым в спецоперациях.

Босх кивнул и подошел ближе. Теперь он знал, что в Цзюлуне его дочь удерживают рядом с одним из немногочисленных зданий, где на крыше есть вертолетные площадки.

— Это тебе поможет? — спросила Старки.

— Можешь не сомневаться.

— Хорошо. Еще у меня есть вот это.

Она включила саундтрек, издающий тихий шипящий звук, напомнивший Босху шум прибывающей воды. Он сделался громче, затем вдруг рассеялся.

— Что это? Вода?

Старки покачала головой.

— Источник звука искажен максимальным усилением. Мне пришлось поработать над этим. Это воздух, выходящий под давлением. Я бы сказала, речь идет о звуковом фоне, характерном для станции подземки, или же о срабатывании воздушного клапана, стравливающего воздух наружу, когда на станцию прибывает поезд. Современные подземки производят мало шума. Но когда поезд проходит по туннелю, осуществляется интенсивный воздухообмен.

— Интересно.

— Искомая комната вот здесь, наверху. На двенадцатом или тринадцатом этаже, судя по отражению в окне. С большей точностью локализовать местонахождение источника звука вряд ли удастся. Он может быть прямо под зданием или в квартале от него. Трудно сказать.

— Все равно уже легче.

— И последнее — вот это.

Она проиграла первую часть видео. Ее отличало то, что камера была направлена на дочь Босха, просто демонстрируя ее. Старки усилила звук и отфильтровала паразитарные звуковые дорожки. Босх уловил приглушенную мелодичную ниточку диалога.

— Что это? — спросил он.

— Я думаю, это происходит за пределами комнаты. Мне не удалось расчистить саундтрек получше. Звук демпфируется стеной здания, и, по-моему, язык не похож на китайский. Но значимость находки не в этом.

— А в чем?

— Послушай еще раз до конца.

Она повторно проиграла отрывок. Босх смотрел в испуганные глаза своей дочери, одновременно вслушиваясь в звуковое сопровождение. Выделялся мужской голос, слишком приглушенный, чтобы можно было разобрать слова, а затем резко обрывался, будто на полуслове.

— Кто-то его перебил?

— Или закрылась дверь лифта, отсекая разговор.

Босх понимающе кивнул. Лифт больше подходил в качестве объяснения, потому что в голосе в момент прерывания его звучания не чувствовалось никакого эмоционального стресса.

Старки указала на экран.

— Поэтому, когда локализуешь здание, ищи комнату вблизи от лифта.

Босх на прощание снова взглянул в полные ужаса глаза дочери.

— Спасибо тебе, Барбара.

Он подошел к ней сзади и на какой-то момент с чувством сжал ее плечи.

— Не за что, Гарри.

— Мне пора.

— Ты сказал, что едешь в аэропорт. Летишь в Гонконг?

— Туда.

— Удачи тебе, Гарри. Отправляйся и вызволяй свою дочь.

— Я так и сделаю.

Босх торопливо сбежал к своей машине и кратчайшим путем вернулся на автостраду. Час пик закончился, и поток машин поредел. Гарри быстро преодолел значительное расстояние до перевала Кауэнга-пасс, а затем — до дома. В мыслях своих уже был в Гонконге. Лос-Анджелес и все, связанное с ним, вскоре останется позади. Босх был полон решимости найти свою дочь и вернуть домой. В противном случае ему суждено погибнуть в этой борьбе.

Всю жизнь Гарри Босх верил, что у него есть своя миссия и, чтобы ее выполнить, ему надо стать пуленепробиваемым. Он старался выстроить себя и свою жизнь так, чтобы обрести неуязвимость, чтобы никто и ничто не могло его сломить. Все это изменилось в тот день, когда он познакомился со своей дочерью, о существовании которой долго ничего не знал. В тот момент он понял, что отныне и навсегда вступает в такие отношения с миром, какие ведомы только отцу. Он одновременно и выиграл, и проиграл. Он сделался уязвимым. Босх понял тогда, что теперь он пропал, потому что те, кому он противостоит, однажды до нее доберутся. И пусть целый океан пролегал между ними — он все равно всегда чувствовал: настанет день, когда силы тьмы завладеют ею и используют как средство, чтобы его сломить.

И вот этот день наступил.