Девять драконов

23

Во время полета над Тихим океаном Босху не удалось нормально поспать. Находясь на протяжении четырнадцати часов в довольно стесненном положении, он лишь несколько раз сумел вздремнуть на пятнадцать — двадцать минут. Но не дискомфорт был тому причиной; каждый раз сон его нарушался мыслями о дочери и собственной вине за то, что она оказалась в столь бедственной ситуации.

Весь день Гарри пребывал в неустанной деятельности, и это помогало ему подавлять естественные проявления страха, чувство вины и беспощадные угрызения совести. Ему удавалось не думать обо всем этом, пока он занимался поиском и беготней, казавшимися более важными на тот момент, чем упражнения в психоанализе, но на борту авиалайнера у него уже не было ни необходимости, ни возможности что-то искать, куда-то бежать и за кем-то гнаться. Босх понимал, что ему надо отдохнуть, хоть немного поспать, чтобы быть готовым к предстоящему дню в Гонконге. Но здесь, в самолете, в прямом смысле слова загнанный в угол, он уже не мог отгонять и откладывать на потом осознание причин своего страха и чувства вины. Его охватил тошнотворный ужас. Большую часть времени он провел, сидя в полумраке с крепко сжатыми кулаками, тупо уставившись невидящим взглядом в пустоту за бортом. «Боинг» с ревом несся сквозь черноту ночи, туда, где в неведомом месте находилась Мэделин, и мысли об этом гнали сон прочь.

Встречные ветры над Тихим океаном были слабее, чем ожидалось, и самолет обогнал расписание, приземлившись на острове Лантау в пять часов утра. Босх бесцеремонно растолкал пассажиров, забиравших свою ручную кладь с багажных полок, и принялся протискиваться к выходу. При нем был только маленький рюкзак с тем, что, как он полагал, может понадобиться при поисках и вызволении дочери.

Когда дверь авиалайнера отодвинулась, он торопливо сбежал по трапу и во главе пестрой и шумной толпы пассажиров направился к пункту таможенно-иммиграционного контроля. Неприятно засосало под ложечкой, когда он оказался на пороге первого этапа досмотра — термосканирования, предназначенного для выявления людей с повышенной температурой. Босха прошиб пот. Уж не проявляло ли себя таким образом разгорающееся в нем жгучее чувство вины? Не остановят ли его прежде, чем он даже приступит к самой важной за всю свою жизнь миссии?

На экране компьютера пассажиры превращались в голубоватых призраков. Проходя мимо экрана, Босх с трепетом взглянул на монитор, но, слава Богу, экран не отсвечивал предательски пламенеющими красными бликами, — стало быть, горячки у него не было. По крайней мере пока.

На пункте таможенного досмотра инспектор быстро пролистал его паспорт с отметками о многочисленных въездах и выездах, имевших место в последние шесть лет, после чего проверил что-то на своем компьютере.

— У вас бизнес в Гонконге, мистер Босх? — спросил таможенник.

Он как-то непривычно исказил единственный слог фамилии детектива, произнеся ее как «Ботч».

— Нет, — ответил Гарри. — Здесь живет моя дочь, и я часто приезжаю ее навестить.

Инспектор смотрел на висящий на плече Босха рюкзачок.

— Где ваш багаж?

— У меня только вот это. Я приехал ненадолго.

Инспектор кивнул и снова уставился в свой компьютер. Босх знал, что будет дальше. Всякий раз, как он прибывал в Гонконг, инспектор иммиграционной службы, обнаружив в базе данных принадлежность Босха к правоохранительным органам, направлял его на личный досмотр.

— Вы привезли с собой оружие? — последовал вопрос.

— Нет, — устало ответил Босх. — Я знаю, что это запрещено.

Инспектор вбил что-то в свой компьютер, а затем, как и ожидалось, направил Босха в другую очередь, на досмотр ручной клади. Это приведет к потере еще пятнадцати минут, но Гарри сохранял самообладание. Он ведь выиграл полчаса за счет раннего прибытия.

Второй инспектор тщательно просмотрел вещи в рюкзаке и с любопытством покосился на бинокль и другие предметы, включая конверт, набитый наличными. Но ничто из этого провозить в страну не запрещалось. Закончив, инспектор попросил Босха пройти через металлоискатель, после чего наконец разрешил следовать дальше. Гарри, двигаясь к багажному терминалу, заметил валютообменник, причем открытый, несмотря на ранний час. Он подошел к нему, достал из рюкзака конверт с деньгами и попросил служащую за пуленепробиваемым стеклом обменять пять тысяч долларов США на гонконгские доллары. Это были деньги, отложенные на случай землетрясения, — наличность, хранившаяся в спальне, в небольшом сейфе для пистолета. В 1994 году, во время землетрясения в Лос-Анджелесе, сильно повредившего его дом, он имел возможность убедиться в том, что наличность — это все. Без нее ни шагу. Сейчас деньги, припрятанные на случай одного кризиса, должны помочь ему справиться с другим. Курс обмена был чуть меньше восьми к одному, и его пять тысяч американских долларов превратились в тридцать восемь тысяч гонконгских.

Завершив трансакцию, Босх двинулся к выходу в противоположной стороне багажного терминала. Первый сюрприз поджидал его, когда он увидел Элеонор Уиш, встречающую его в центральном зале аэропорта. Рядом с ней стоял мужчина в строгом костюме, с характерными фигурой и осанкой телохранителя. Элеонор помахала рукой, чтобы Гарри ее сразу заметил. Ее лицо омрачало выражение боли и какой-то отчаянной надежды. Не в силах выдержать этот взгляд, он, приближаясь, непроизвольно опустил глаза.

— Элеонор. Я не…

Она наскоро, неуклюже обняла его, резко оборвав начатую им фразу. Он понял, что этим жестом она хочет сказать, чтобы он отложил свои покаянные речи до лучших времен, так как следовало заняться более важными делами. Затем она отступила на шаг и сделала широкий жест в сторону мужчины в костюме.

— Это Сун Йи.

Босх кивнул и протянул мужчине руку, надеясь установить неформальный контакт.

— Гарри, — представился он.

Мужчина кивнул ему в ответ, крепко стиснул руку, но ничего не сказал. В общем, в отношениях с ним ему, видимо, придется рассчитывать в основном на посредничество бывшей жены. Суну Йи было под пятьдесят, то есть он был примерно того же возраста, что и Элеонор. Ткань пиджака распирала мощная мускулатура, а темные очки, не очень-то сочетающиеся с предрассветным сумраком, мешали составить мнение о чертах его лица.

Босх повернулся к бывшей жене.

— Он нас подвезет?

— Он нам поможет, — поправила она. — Он работает в службе безопасности казино.

— Он говорит по-английски?

— Да, говорю, — ответил мужчина сам за себя.

Босх несколько мгновений изучающе смотрел на него, а затем перевел взгляд на Элеонор и увидел на ее лице знакомую решимость. Этот взгляд он видел много раз, когда они были вместе. Она не собиралась дискутировать по поводу присутствия этого человека, давая Босху понять, что если он не согласен с таким раскладом, то никто не запрещает ему действовать в одиночку.

Босх успокаивал себя тем, что в определенных обстоятельствах он сможет от них отделаться и заняться поисками самостоятельно. Именно так он, собственно, и предполагал поступить, но пока был склонен сотрудничать с Элеонор и работать по ее плану.

— Ты уверена, что так лучше, Элеонор? Я планировал вести поиски по своему разумению.

— Она и моя дочь тоже. Куда ты, туда и я.

— Тогда ладно.

Они зашагали к выходу из здания аэропорта. Босх пропустил Суна Йи вперед, чтобы получить возможность поговорить со своей бывшей женой. Несмотря на явную усталость и напряжение, отражавшиеся на ее лице, для него она была все той же красавицей, как и раньше. Ее волосы, стянутые сзади в узел в деловом стиле, подчеркивали чистый и твердый овал лица и решительную линию скул. Всегда, когда он смотрел на нее, его неизменно посещало сожаление по поводу того, как все у них сложилось, и постоянно думал о том, что все могло быть иначе. Как бы банально ни звучало, но Босх всегда считал, что они были предназначены друг для друга. Да, конечно, общая дочь связала их на всю жизнь, но для Босха этого было мало.

— Расскажи мне, как обстоят дела, Элеонор. Я провел в воздухе почти четырнадцать часов. Есть новости?

Она кивнула.

— Вчера я провела четыре часа в торговом центре. Когда ты позвонил из аэропорта и оставил сообщение, я, вероятно, общалась с их службой безопасности. Либо сигнал туда не проходил, либо я не расслышала звонка.

— Не переживай об этом. Так что ты выяснила?

— У них есть видео с камеры наблюдения, где Мэдди с теми двумя, Квиком и Хи. Но там они засняты издали и их практически невозможно опознать — за исключением Мэд. Ее бы я узнала где угодно.

— А на этом видео зафиксировалось похищение?

— Похищения на видео не было. Они просто бродили вместе, главным образом в ресторанном дворике. Потом Квик закурил сигарету, и кто-то пожаловался. Вмешался охранник и выдворил его. Мэделин вышла вместе с ними. Без какого-либо принуждения. И больше они уже не возвращались.

Босх кивнул. Он хорошо представлял себе, как это было. Мог, например, быть разыгран специальный сценарий ее похищения. Так, Квик закурил, прекрасно зная, что их удалят из торгово-развлекательного центра и что Мэделин последует за ним.

— Что-нибудь еще?

— Если иметь в виду торговый центр — больше ничего. Тамошняя охрана знает Квика в лицо, но у них нет ни его подлинного имени, ни досье на него.

— Во сколько они ушли?

— В шесть пятнадцать.

Босх прикинул в уме. Это было в пятницу. Его дочь вышла из сферы обзора видеокамеры почти тридцать шесть часов назад.

— Когда здесь темнеет? В котором часу?

— Обычно к восьми. А что?

— Присланный мне видеофильм снят при дневном свете. Получается, что меньше чем через два часа после ухода вместе с ним она уже была в Цзюлуне, где, несомненно, и сняли этот сюжет.

— Я хочу видеть этот фильм, Гарри.

— Я покажу в машине. Ты сказала, что получила мое послание. Ну и что выяснилось насчет вертолетных площадок в Цзюлуне?

— Я звонила в казино, начальнику службы перевозки клиентов. Он сказал мне, что в Цзюлуне на крышах имеется семь действующих вертолетных площадок. У меня есть список.

— Отлично. Ты сказала ему, зачем тебе этот список?

— Нет, Гарри. Поверь, я соображаю, что делаю.

Босх многозначительно посмотрел на нее и указал глазами на Суна, к этому времени обогнавшего их на несколько шагов. Элеонор поняла его намек.

— Сун Йи — другое дело. Он в курсе дела. Я привлекла его, потому что могу ему доверять. Он был моим телохранителем в казино в течение трех лет.

Босх кивнул. Его бывшая жена была ценным приобретением для базирующейся в Макао корпорации отдыха и развлечений «Клеопатра ризорт энд казино». Они оплачивали ее квартиру и вертолет, доставлявший ее на работу и с работы, где она за карточными столами играла против богатейших клиентов заведения. Телохранитель в лице Суна Йи также входил в этот социальный пакет.

— Что же, очень жаль, что он не охранял также и Мэдди.

Элеонор резко остановилась и повернулась к бывшему мужу. Не заметив этого, Сун продолжал шагать. Элеонор запальчиво напустилась на Гарри:

— Послушай, тебе так хочется об этом поговорить? О'кей, давай, если, конечно, очень хочешь. Мы можем поговорить о Суне Йи, а можем — и о тебе. И о том, как твоя работа втянула мою дочь в это… в это…

Так и не закончив фразу, она вцепилась Босху в лацканы пиджака и принялась яростно трясти его, пока, рыдая, не прильнула к нему. Босх погладил ее по спине.

— Нашу дочь. Нашу дочь, Элеонор. И мы ее непременно отыщем.

Заметив, что они отстали, Сун остановился. Он оглянулся и посмотрел на Босха, пряча глаза за темными очками. Гарри сделал ему знак подождать, оставаясь поодаль.

Элеонор наконец отстранилась и вытерла нос и глаза тыльной стороной ладони.

— Держись, Элеонор. Мне понадобится твоя помощь.

— Прекрати, ладно? Я знаю, как мне себя вести. С чего начнем?

— Ты достала карту Гонконгского метрополитена, как я просил?

— Да, она в машине.

— Что с визитной карточкой из таксопарка «Косуэй такси»? Ты ее проверила?

— Обошлось без этого. Сун Йи и так знал об этом таксопарке. Известно, что таксомоторные фирмы, как правило, берут на работу людей из триад. Те нуждаются в легальных местах работы, чтобы не подпадать под подозрение и не иметь дел с полицией. Большинство из них получают лицензии таксистов и отрабатывают там смену-другую для отвода глаз. Если твой подозреваемый носил с собой визитку менеджера таксопарка, то, вероятно, потому, что собирался обратиться к нему по поводу работы.

— Ты ходила по этому адресу?

— Мы наведались туда вчера, но оказалось, что это просто станция техобслуживания для такси, где машины заправляются и обслуживаются и откуда водители рассылаются на задания.

— Ты разговаривала с менеджером?

— Нет. Я не хотела делать этот шаг, не посоветовавшись с тобой. Но ты был в воздухе, и я не могла с тобой посоветоваться. К тому же, на мой взгляд, это пустой номер. Скорее всего он просто должен был организовать прием Чанга на работу. Только и всего. Такая у него роль. Он не стал бы связываться с похищением. А если бы он и участвовал, то все равно ничего бы не сказал.

Босх подумал, что Элеонор, пожалуй, права, однако к менеджеру таксопарка все же придется вернуться, если все прочие старания найти их дочь не увенчаются успехом.

— О'кей. Когда здесь у вас рассвет?

Она обернулась и посмотрела сквозь громадную стеклянную стену центрального зала на темное небо. Босх взглянул на часы. Было без четверти шесть, то есть он пробыл в Гонконге уже почти час. Казалось, что время летит слишком быстро.

— Может быть, через полчаса, — ответила Элеонор.

Босх кивнул.

— Ну а как насчет пистолета?

Она нерешительно кивнула, лицо ее выражало сомнение.

— Если ты уверен, что без него не обойтись, то Сун Йи поможет его достать в Ван Чаи.

Босх кивнул. Ну конечно. Где же еще в Гонконге можно добыть нелегальный ствол? Район Ван Чаи был тем местом, где являла себя миру самая неприглядная сторона Гонконга. Босх не бывал там лет сорок, еще с тех времен, когда, воюя во Вьетнаме, ездил туда в отпуск, но знал, что некоторые вещи и места не меняются.

— О'кей, садимся в машину. Мы теряем время.

Они прошли через автоматически раскрывшиеся перед ними двери, и Босху пахнуло в лицо теплым, влажным воздухом. Он почувствовал, как его начинает обволакивать духота.

— Куда сначала? — спросила Элеонор. — В Ван Чаи?

— Нет, к пику Виктории. Начнем оттуда.

24

В колониальные времена он был известен как пик Королевы Виктории. Сейчас его называли просто Пик — вершина горы, доминирующая над гонконгским архитектурным силуэтом. С нее открывались великолепные виды на полуостров Цзюлун, расположенный по другую сторону центрального района и гавани. На Пик можно было добраться на машине или в вагончике фуникулера. Здесь круглый год толпились многочисленные туристы, а в летние месяцы и местные жители, потому что в эту пору расположенный внизу город переполнялся душной влагой словно большая губка. Гарри бывал здесь несколько раз с дочерью — они часто обедали на обзорной площадке, в ресторане, либо делали покупки в расположенной за ним галерее.

Сейчас, когда Босх вместе с бывшей женой и ее телохранителем добрался до вершины, признаки рассвета еще даже не просматривались. Торговый пассаж и сувенирные киоски были закрыты, а обзорные площадки пустовали. «Мерседес» Суна Йи припарковался у галереи, они вышли и двинулись по тропинке вдоль обрыва. Босх нес на плече рюкзак. Воздух был тяжел и насыщен влагой. Тропа была скользкой — чувствовалось, что ночью был ливень. Рубашка Босха прилипла к спине.

— Что мы собираемся здесь делать? — нарушила молчание Элеонор.

По дороге из аэропорта Босх настроил телефон на видеорежим и передал ей. Элеонор стала просматривать запись, и Босх услышал, как она сдавленно вскрикнула. Потом она попросила прокрутить запись еще раз, а затем молча вернула телефон Босху. На протяжении всего пути никто не нарушал тягостного молчания.

Босх сдернул с плеча рюкзак и расстегнул молнию. Он протянул Элеонор распечатку высмотренного им видеокадра. Затем вручил ей фонарик.

— Вот стоп-кадр из этого видео. Когда Мэдди пинает парня, камера дергается и в нее попадает окно.

Элеонор включила фонарик, и пока они шли, рассматривала распечатку видеокадра. Сун шел в нескольких шагах позади. Босх приступил к изложению своей трактовки визуального ряда.

— Помни, что изображение в окне обратное, как в зеркале. Взгляни на те «футбольные ворота» на крыше небоскреба «Банк оф Чайна». Если хочешь рассмотреть все получше, могу дать увеличительное стекло.

— Не надо, я и так вижу.

— Так вот, между штангами «ворот» внизу проглядывается пагода. Кажется, это так называемая Львиная пагода, или Львиная обзорная площадка. Я бывал там с Мэдди.

— Я тоже. Но называется она Львиная беседка. Ты уверен, что здесь виднеется именно она?

— Да, возьми лупу. Сама увидишь, когда окажемся наверху.

Тропа повернула, и Босх увидел впереди постройку, стилизованную под пагоду. Она располагалась на самом выгодном месте, откуда открывался один из самых выигрышных видов. Когда бы Босх ни приходил сюда с дочерью, здесь всегда было полно туристов с фотокамерами. Сейчас, при блеклом свете зари, беседка была пуста. Под ногами у них раскинулся гигантский город. Там, внизу, в бледнеющей тьме, мерцали огни миллиарда окон, и Босх знал: за одним из них находится его дочь. И он был полон решимости это окно разыскать.

Элеонор стояла рядом с ним, светя фонариком на распечатку. Неподалеку от них застыл Сун Йи.

— Я не понимаю, — вздохнула Элеонор. — Ты и впрямь думаешь, что можно развернуть это изображение обратной стороной и определить местонахождение Мэдди?

— Вот именно.

— Гарри…

— Есть и другие ориентиры. Сейчас я просто хочу сузить область поисков. Цзюлун — большой.

Он достал из рюкзака мощный бинокль, применявшийся им при наружных наблюдениях за подозреваемыми.

Было все еще слишком темно. Босх опустил бинокль. Придется подождать. Он подумал, что, пожалуй, стоило сначала отправиться в Ван Чаи, за пистолетом.

— Какие другие ориентиры, Гарри?

Босх подошел к ней поближе, чтобы указать на дополнительные приметы, упомянутые Барбарой Старки, — на часть повернутого изнанкой логотипа с буквами «O» и «N». Он также рассказал Элеонор о звуковом сопровождении, исходящем от ближайшей подземки, и напомнил о вертолете, не попавшем в кадр.

— Проанализировав все это, мы сможем максимально точно определить место. А уж тогда я ее отыщу.

— Что же, могу сразу сказать тебе, что ты смотришь на логотип компании «Кэнон».

— Ты имеешь в виду камеры «Кэнон»? Где это?

Элеонор указала вдаль, в сторону Цзюлуна. Босх вновь поднес к глазам бинокль.

— Я постоянно вижу этот знак, когда меня возят вертолетом через гавань. На противоположной ее стороне на крыше одного из зданий установлен рекламный логотип «Кэнон». Он постоянно поворачивается. Если ты находишься в Цзюлуне, а он повернут в сторону гавани, то будет видна его обратная сторона. Тогда при отражении он не будет выглядеть в искаженном виде. Скорее всего это как раз тот случай.

Она постучала пальцем по буквам «O» и «N» на распечатке.

— Да, но где они в реальности? Я ничего не вижу.

— Дай мне посмотреть.

Элеонор поднесла к глазам бинокль.

— Обычно буквы ярко горят, но, вероятно, за пару часов до рассвета их выключают, чтобы экономить электроэнергию. Многие рекламные щиты уже вырубили.

Она опустила бинокль и посмотрела на часы.

— Мы сможем увидеть его через пятнадцать минут.

Босх взял у нее бинокль и стал напряженно всматриваться во мрак.

— У меня такое чувство, что мы теряем время.

— Не волнуйся. Солнце уже встает.

Смирившись с тщетностью своих усилий, Босх нехотя опустил бинокль и в течение следующих десяти минут наблюдал, как дневной свет, словно крадучись, переползает через горы и заполняет бухту.

И вот наконец занялся розово-серый рассвет. В гавани уже вовсю кипела жизнь: во всех направлениях сновали по водной глади катера и паромы, словно выполняя фигуры какого-то замысловатого, лишь им понятного танца. Босх увидел, как клочковатые остатки тумана цепляются за небоскребы Центрального района и кварталов Ван Чаи и уползают по ту сторону бухты, в Цзюлун, уловил доносящийся снизу запах дыма.

— Пахнет, как в Лос-Анджелесе после массовых беспорядков. Будто город горит.

— В каком-то смысле так оно и есть, — ответила Элеонор. — Сейчас в самом разгаре Юа Лаан.

— А что это такое?

— Праздник Голодных Духов. В соответствии с китайским календарем, его начали отмечать еще на прошлой неделе. Считается, что на четырнадцатый день седьмого лунного месяца врата ада разверзаются и все духи зла заполняют мир. Верующие приносят жертвы, чтобы умилостивить своих предков и отогнать злых духов.

— Что за жертвы?

— В основном жгут бумажные деньги и сделанные из папье-маше копии плазменных телевизоров, домов, машин и прочего — всего, что предположительно нужно духам в загробном мире. Некоторые сжигают и настоящие вещи.

Она засмеялась и продолжила:

— Однажды я видела, как кто-то сжигал кондиционер, понимая, что в аду он пригодится.

Босх вспомнил, что его дочь как-то говорила об этом. Она тогда сказала, что видела, как кто-то сжигал машину.

Он посмотрел сверху на город и только тут сообразил: то, что казалось утренним туманом, на самом деле было дымом от костров, висевшим в воздухе, вызывая ассоциации с привидениями.

— Выходит, здесь много верующих.

— Да, более чем.

Босх перевел взгляд на Цзюлун и поднес к глазам бинокль. Солнечный свет наконец-то достиг кварталов вокруг гавани. Обозревая окрестности, он не упускал из виду «футбольные ворота» на крыше здания «Банк оф Чайна». Наконец он обнаружил логотип «Кэнон», упоминавшийся его бывшей женой. Рекламный щит был установлен на крыше здания из стекла и алюминия, отбрасывавшего яркие отблески во всех направлениях.

— Я нашел тот логотип, — сказал он, не отрываясь от бинокля и прикидывая на глаз высоту здания.

В нем было этажей двенадцать. Щит был закреплен в стальной раме, что увеличивало общую высоту еще по крайней мере на один этаж. Босх еще поводил биноклем туда-сюда, надеясь увидеть что-нибудь интересное, но глаз больше ни за что не цеплялся.

— Дай я взгляну, — попросила Элеонор.

Босх передал ей бинокль, и она торопливо навела его на логотип «Кэнон».

— Я вижу, что от него через дорогу, за два квартала, находится отель «Полуостров». Там расположена одна из вертолетных взлетно-посадочных площадок.

Босх последовал за ее взглядом. Ему потребовалось некоторое время, чтобы без бинокля отыскать за гаванью вывеску отеля, ярко освещенную солнцем. Босх почувствовал, как вялость, не отпускавшая его после долгого перелета, начинает сменяться чувством азарта. Он вновь ощутил прилив адреналина.

Около здания с логотипом виднелась широкая дорога, уходящая на север, в глубину Цзюлуна.

— Что там за дорога рядом? — спросил он.

Элеонор не отрывала глаз от бинокля.

— Скорее всего Натан-роуд, — ответила она. — Это главная магистраль, проходящая с севера на юг. Ведет от гавани к Новой территории.

— Триады там действуют?

— Вне всякого сомнения.

Босх снова посмотрел в сторону Натан-роуд и Цзюлуна.

— Девять драконов, — прошептал он.

— Что? — переспросила Элеонор.

— Я считаю, что там ее и надо искать.

25

Босх и Мэделин обычно совершали экскурсии на Пик в вагончике канатной дороги, напоминавшей Босху лос-анджелесский фуникулер, курсирующий по маршруту «Полет Ангелов». Здесь же, у подножия Пика, рядом со зданием суда, располагался маленький парк, где его дочь любила гулять и развешивать тибетские молитвенные флажки.[8] Эти разноцветные кусочки ткани весело трепыхались на ветру, словно белье на веревке. Мэделин объясняла Босху, что вывешивание такого флажка лучше, чем зажигание свечи в церкви, потому как эти лоскутики полощутся снаружи и символизируемые ими добрые намерения и пожелания разносятся ветром далеко и по всем направлениям.

Сейчас было не время вывешивать флажки. Дойдя до стоянки, они забрались в «мерседес» Суна и тронулись вниз, к району Ван Чаи. Гарри заметил, что одно из ответвлений дороги, по которой они ехали, приведет их прямиком к дому, где проживают Элеонор и Мэдди.

Он наклонился к сидящим впереди спутникам.

— Элеонор, давай сначала проедем мимо вашего дома.

— Зачем?

— Я забыл попросить тебя кое-что захватить. Паспорт Мэделин. И твой тоже.

— Зачем?

— Затем, что ее спасение — это только поддела. Я хочу, чтобы вы обе пожили в другом месте, пока все это не закончится.

— А как долго это продлится? — повернулась к нему Элеонор.

Босх явственно увидел в ее глазах обвинение. Ему хотелось избежать всех этих посторонних эмоций — сейчас в центре внимания должно быть спасение их дочери.

— Я не знаю, как долго. Просто давай возьмем паспорта, на тот случай если потом не будет времени.

Элеонор повернулась к Суну и стала резко что-то говорить ему по-китайски. Тот немедленно съехал на обочину и остановился. Потока машин за ними не было — для этого было слишком рано. Элеонор снова обратилась к Босху и решительно посмотрела ему в лицо.

— Хорошо, мы заедем за паспортами, — явно с трудом сдерживая эмоции, проговорила она. — Но если нам придется скрываться, то ни на минуту не воображай, что мы куда-то поедем вместе с тобой.

Босх кивнул. Ему было довольно и одной только этой уступки с ее стороны.

— Тогда, может, не помешает собрать пару сумок и уложить в багажник.

Она отвернулась, не удостоив его ответом. Тогда к ней повернулся Сун и заговорил по-китайски. Она ответила ему кивком, и они продолжили свой путь. Босху стало ясно, что она выполнит его просьбу.

Пятнадцать минут спустя Сун остановился перед двумя башнями-близнецами, прозванными местными «палочками для еды». Элеонор, не произнесшая за последние пятнадцать минут ни слова, решила протянуть пассажиру на заднем сиденье оливковую ветвь мира.

— Хочешь подняться со мной? Можешь сделать себе кофе, пока я буду собирать вещи. По-моему, кофе тебе не повредит.

— Кофе — это хорошо, но у нас нет вре…

— У меня растворимый.

— Тогда так и сделаем.

Сун остался в машине, а они направились к дому. «Палочки для еды» представляли собой две соединенные между собой башни овального сечения на горном склоне, возносившиеся над Хэппи-Вэлли на семьдесят три этажа. Это было самое высокое жилое здание во всем Гонконге — оно своего рода доминанта городского ландшафта. Элеонор и Мэделин переехали в эту квартиру шесть лет назад вскоре после прибытия в Гонконг из Лас-Вегаса.

Поднимаясь в скоростном лифте, Босх инстинктивно ухватился за поручень. Было неприятно осознавать, что под ногами лифтовая шахта в сорок четыре этажа глубиной.

Дверь лифта отворилась в маленький холл, ведущий к четырем квартирам, Элеонор отперла первую дверь направо.

— Кофе в шкафчике над мойкой. Я быстро.

— Хорошо. Хочешь чашечку?

— Нет, я выпила кофе в аэропорту.

Они вошли в квартиру, и Элеонор удалилась в спальню, а Босх прошел в кухню и стал готовить себе кофе. Он увидел кружку с надписью «Лучшая мама на свете» и выбрал ее. Кружка была расписана уже давно, и после многократного мытья в посудомоечной машине надпись изрядно поблекла.

Когда он вышел из кухни, прихлебывая бодрящий напиток, глазам его предстала живописная панорама. Квартира выходила окнами на запад, и из нее открывался потрясающий вид на Гонконг и гавань. Изредка бывая здесь, Босх не уставал любоваться этой картиной. Чаще же всего, приезжая сюда, он встречал свою дочь в вестибюле либо у школы после занятий.

Громадный белый круизный лайнер двигался через гавань в открытое море. Босх наблюдал за ним некоторое время, а потом увидел столь значимый для них логотип «Кэнон», размещенный на крыше здания в Цзюлуне. И это еще раз косвенно напомнило Гарри о его миссии. Босх двинулся по коридору на поиски Элеонор. Он нашел ее в спальне их дочери: плача, она собирала вещи в рюкзак.

— Не знаю я, что взять. Не представляю, сколько времени мы будем отсутствовать и что ей понадобится. Я даже не уверена, увидим ли мы ее когда-нибудь.

Плечи ее вздрагивали, и слезы текли по щекам. Босх положил руку ей на плечо, но женщина тотчас ее сбросила. Она не желала принимать от бывшего мужа никаких утешений. Резко застегнув молнию на рюкзаке, Элеонор вышла и унесла его с собой. Босх, оставшись в одиночестве, принялся оглядывать комнату.

Все горизонтальные поверхности здесь были заставлены подарками и сувенирами из поездок Мэдди в Лос-Анджелес и другие места. На стенах висели афиши фильмов и музыкальных групп. Столик в углу был завален шляпами, масками и переплетениями бус. Многочисленные мягкие игрушки, сохранившиеся с детских лет, сгрудились у подушек в изголовье кровати. Босху казалось, что, находясь в этой комнате без приглашения, он бесцеремонно вторгается в личный мир своей дочери.

На маленьком письменном столе стоял открытый ноутбук. Босх легонько ударил по клавише пробела, и через несколько мгновений экран ожил. В качестве «хранителя экрана» у дочери служило фото, сделанное в ее последний приезд в Лос-Анджелес: цепочка серфингистов, балансирующих на своих досках в ожидании очередной волны. Босх вспомнил, что тогда они ездили в Малибу, позавтракать в местечке под названием Мармелад, а потом наблюдали за серфингистами с ближайшего пляжа.

С компьютерной мышью соседствовала маленькая коробочка из резной кости. Она напомнила Босху резную рукоятку ножа, найденного им в сумке Чанга. У коробочки был такой вид, словно в ней предполагалось хранить что-то важное — например деньги. Он открыл ее и обнаружил там только резных нефритовых обезьянок на красном шнурке. Вынув эту причудливую гирлянду, Босх поднял ее повыше, чтобы рассмотреть. Она была не более двух дюймов длиной, и на конце ее имелось маленькое серебряное колечко, предназначенное, видимо, для того, чтобы можно было куда-то ее прикрепить.

— Ты готов?

Босх обернулся. В дверях стояла Элеонор.

— Я готов. Что это, серьга?

Элеонор подошла ближе, пригляделась.

— Нет, дети цепляют такие штуки на телефоны. Их можно купить на нефритовом рынке в Цзюлуне. У многих телефоны совершенно одинаковые, поэтому они и обвешивают их подобными штучками.

Босх кивнул и положил нефритовую подвеску обратно в костяную коробочку.

— Они дорогие?

— Нет, это дешевый нефрит. Стоит такая штука примерно один американский доллар, и дети то и дело их меняют. Пошли.

Босх в последний раз обвел взглядом кукольные владения своей дочери и уже на выходе прихватил с кровати подушку и сложенное одеяло.

— Возможно, она будет изнурена и захочет спать, — пояснил Босх, встретив удивленный взгляд Элеонор.

Стоя в лифте, Босх пытался удержать под мышкой с одной стороны подушку с одеялом, пахнущие шампунем его дочери, а с другой — один из рюкзаков.

— Ты взяла паспорта? — спросил Босх.

— Взяла, — ответила Элеонор.

— Можно спросить тебя кое о чем?

— О чем?

Казалось, он внимательно рассматривает аппликации лошадок на одеяле.

— Насколько ты доверяешь Суну Йи? После того как мы обзаведемся пушкой, стоит ли ему оставаться с нами?

— Я уже сказала: тебе не надо насчет него беспокоиться, — без колебаний ответила Элеонор. — Я полностью ему доверяю, и он останется с нами. Он останется со мной.

Босх кивнул. Элеонор подняла взгляд на цифровой дисплей, информирующий о номерах проезжаемых этажей.

— Я доверяю ему на все сто, — добавила она. — И Мэдди тоже.

— Каким образом Мэдди…

Он осекся. Он вдруг понял, что она имеет в виду. Сун был тем самым мужчиной, о котором говорила Мэделин. Они с Элеонор были вместе.

— Теперь ты понял? — спросила она.

— Да, я понял, — ответил он. — Но ты уверена, что Мэделин ему доверяет?

— Да, уверена. Если она говорила тебе что-то другое, то, значит, просто старалась завоевать твою симпатию. Она девочка, Гарри. Она знает, как манипулировать людьми. Признаю, ее жизнь была немного… нарушена моей связью с Суном Йи. Но она видела от него лишь проявления доброты и уважения. Ревность у нее пройдет. Если мы ее вернем, конечно.

Сун Йи ждал их с машиной на подъездном круге перед зданием. Гарри и Элеонор положили рюкзаки в багажник, но подушку и одеяло Босх забрал с собой на заднее сиденье. Сун завел мотор, и они поехали дальше вниз по Стаббз-роуд в Хэппи-Вэлли, направляясь в Ван Чаи.

Босх старался выкинуть из головы разговор в лифте. Бесполезно было сейчас думать об этом — вряд ли это поможет в деле спасения Мэделин. Но было трудно контролировать свои чувства. Тогда, в Лос-Анджелесе, дочь поведала ему, что у Элеонор есть мужчина. Да и у него самого со времен их развода бывали женщины. Но оказаться с этой реальностью лицом к лицу здесь, в Гонконге, — совсем другое дело. И вот сейчас он ехал вместе с женщиной, которую в каком-то смысле до сих пор продолжал любить, и ее новым мужчиной. Принять это было нелегко.

Гарри, бросив взгляд через спинку сиденья на Суна, какое-то время приглядывался к тому, как тот держится. Чувствовалось, что этот человек не был здесь просто статистом, наемным телохранителем. Для него тоже на карту было поставлено что-то личное. Таким образом, это делало его ценным участником предстоящей операции. Если его дочь может доверять этому человеку, значит, и Босх может. Остальное же он сумеет не принимать во внимание.

Словно почувствовав на себе его взгляд, Сун обернулся и тоже посмотрел на Босха. И хотя глаза его были заслонены темными очками, Босх мог с уверенностью сказать: Сун оценил ситуацию и понял, что отныне между ними нет неясностей.

Босх кивнул ему. Не то чтобы одобрительно. Это было просто молчаливое послание. Уведомление, что он понимает: все они находятся в одной лодке.

26

Ван Чаи был одним из тех районов Гонконга, в котором жизнь никогда не замирала с наступлением ночи. Здесь все может произойти и все можно купить — надо лишь назначить подходящую цену. Буквально все. Босх знал, что, если ему понадобится не обычный ствол, а, скажем, некая замысловатая стрелялка с лазерным прицелом, он сможет реализовать это свое желание. Разумеется, наличествовало и многое другое — например, наркотики или обилие всякого рода женщин, в чем без особого труда можно было бы убедиться, посетив стриптиз-бары и музыкальные клубы на Локхарт-роуд.

Было восемь тридцать, и уже полностью рассвело, когда они въехали на эту веселую улицу. Многие клубы все еще работали; шторки прикрывали свет в окнах, но неоновые огни рекламы ярко горели над ними в дымном воздухе. На улице было влажно и душно. Изломанные отражения неоновых огней причудливо отражались в мостовой и ветровых стеклах выстроившихся у обочин такси.

Стояли на своих постах зазывалы и вышибалы, а на табуретках сидели торговки, приглашая пешеходов и автомобилистов уделить внимание их товару. Мужчины в местами помятых костюмах, с походкой, несколько расшатанной, скорее всего вследствие злоупотребления алкоголем или наркотиками, затравленно озираясь, тащились по тротуару. Припаркованные вторым рядом, за красными таксомоторами случайные «роллс-ройсы» и «мерседесы» стояли со включенными моторами в ожидании солидных клиентов.

Почти перед каждым заведением имелась урна для сожжения жертвоприношений, должных умилостивить голодных духов. Во многих пылало пламя. Босх увидел женщину в шелковом халате с красным драконом на спине, стоявшую у дверей клуба под названием «Красный дракон». Она высыпала в вырывающиеся из урны языки пламени нечто очень похожее на гонконгские доллары. Видно, не очень-то она хотела ударить в грязь лицом при встрече с духами, подумал Босх. Тут уж надо быть на высоте. Подделки не пройдут.

Дым и чад, смешиваясь с запахом жареного, проникал в машину, несмотря на закрытые окна. К этой линейке добавился еще какой-то резкий и в то же время труднораспознаваемый запах — вроде тех, что ему иногда приходилось вдыхать в ведомстве коронера. Не в силах больше терпеть, он начал дышать ртом. Элеонор опустила солнцезащитный щиток, чтобы увидеть его в отражение.

— Гвай лэнг го, — сказала она по-китайски.

— Не понял?

— Желе из черепахового панциря. Они варят его здесь по утрам. Продают в аптеках.

— Силен запах.

— Мягко говоря. Если ты столь восприимчив к нему, тебе стоит попробовать как-нибудь и само снадобье. Оно, как считают, помогает от всех недугов.

— Нет уж, я лучше воздержусь.

Они проехали еще два квартала. Заведения здесь были поменьше и казались еще более убогими и сомнительными. Неоновые вывески выглядели более яркими и кричащими, равно как и приукрашенные подсветкой витринки с изображениями особ, терпеливо поджидающих посетителей внутри. Сун припарковался вторым рядом возле такси, стоявшего у перекрестка, куда выходили фасады клубов и закусочной, специализировавшейся на приготовлении лапши; та уже была открыта и полна народу.

Сун расстегнул ремень безопасности и открыл дверь. Босх сделал то же самое.

— Гарри, — предостерегла его Элеонор.

Сун обернулся к Босху.

— Вы оставайтесь на месте, — сказал он.

Босх вопросительно посмотрел на него:

— Вы уверены? У меня есть деньги.

— Не надо денег. Ждите здесь.

Сун вышел и захлопнул дверцу. Босх закрыл свою и остался в машине.

— В чем дело?

— Сун Йи переговорит с другом насчет пистолета. Эта сделка не подразумевает денег.

— Тогда что она подразумевает?

— Взаимные услуги.

— Сун Йи член триады?

— Нет, тогда бы он не получил работу в казино. И я не была бы с ним.

Босх не был так уж уверен, что работа в казино несовместима с членством в триаде. Порой наилучший способ узнать своего врага — это взять его на работу.

— Он состоял в триаде?

— Я не знаю. Сомневаюсь. От них так просто не уходят.

— Но ведь он достает оружие через человека из триады, верно?

— Этого я тоже не знаю. Послушай, Гарри, ты просил достать оружие — мы делаем это. Я не думала, что возникнут все эти вопросы. Тебе нужен пистолет или нет?

— Да, нужен.

— Ну так мы делаем все, что для этого требуется. А вот Сун Йи, могу добавить, рискует при этом своей работой и свободой. Законы, регулирующие торговлю оружием, здесь очень суровы.

— Я понимаю. Больше никаких вопросов. Спасибо вам за помощь.

В наступившей тишине слышалась приглушенная пульсирующая музыка, доносящаяся из-за завешенных окон какого-то клуба, а может, даже всех, что расположились поблизости. Через ветровое стекло Босх видел, как Сун подошел к трем мужчинам, стоявшим перед ближайшим клубом. Как это было принято в Ван Чаи, вывеска над входом содержала китайское название заведения и его английский эквивалент: «Желтая дверь». После короткого разговора Сун невозмутимо распахнул свой пиджак, демонстрируя отсутствие оружия. Один из мужчин быстро, но умело обхлопал Суна сверху донизу, а затем ему было позволено пройти за желтую дверь.

В течение последующих десяти минут Элеонор хранила молчание. Босх понимал, что ее переполняет страх за дочь и что она обозлена на него за расспросы, но ему требовалось знать больше о сложившейся ситуации.

— Элеонор, ты только не злись на меня, хорошо? Позволь мне сказать кое-что. Насколько можно судить, пока мы еще полагаемся на эффект внезапности. С точки зрения людей, захвативших Мэдди, я все еще нахожусь в Лос-Анджелесе, весь погруженный в раздумья о том, отпустить ли мне их парня на волю или нет. И если Сун Йи все-таки отправляется к триадам, чтобы добыть мне оружие, разве не придется ему рассказать им, кто в кого собирается стрелять? Не получится ли так, что парень, предоставивший его, развернется потом на сто восемьдесят градусов и просветит на сей счет бандюганов на той стороне гавани, в Цзюлуне? Мол, смотрите, какие люди к нам приехали; в общем, принимайте гостей.

— Нет, Гарри, — отмахнулась она. — Здесь все будет прокручено по другой схеме.

— Хорошо, но по какой?

— Я уже объясняла: Сун Йи просит оказать услугу взамен ранее оказанной. Вот и все. Он не обязан предоставлять никакой информации, так как человек, что скинет ему ствол, у него в долгу. Вот как это устроено. Понятно?

Босх не отрывал пристального взгляда от дверей клуба в надежде на то, что они вот-вот распахнутся и появится Сун.

— Понятно.

Еще пять минут прошло в напряженном молчании, а потом Босх увидел наконец, как Сун выходит из желтой двери. Но вместо того чтобы направиться к машине, он пересек улицу и зашел в закусочную, где подавали лапшу. Босх пытался проследить за ним, всматриваясь сквозь стеклянные витрины, но отблески неона сводили все его старания на нет. Вскоре Сун потерялся из виду.

— И что? Теперь он пошел подкрепиться? — спросил Босх.

— Сомневаюсь, — ответила Элеонор. — Вероятно, его туда направили.

Босх понимающе кивнул: конспирация. Через пять минут из закусочной вышел Сун с перетянутой двумя резиновыми лентами полистироловой упаковкой лапши навынос. Он нес ее осторожно, плашмя, как бы стараясь не расплескать находящуюся внутри тарелку. Он подошел к машине и сел в нее. Не говоря ни слова, передал упаковку на заднее сиденье, Босху.

Опустив коробку пониже, Босх снял с нее обертку и открыл, а Сун тем временем стронул «мерседес» с обочины. В коробке оказался средних размеров пистолет из вороненой стали. И больше ничего — ни запасной обоймы, ни патронов. Просто пистолет и то, что в нем.

Босх отбросил упаковку и взвесил пистолет на руке. На вороненой стали не было ни марки, ни клейма. Только номера серии и образца. Но отштампованная на рукоятке пятиконечная звезда указывала на то, что это «блэк стар» — изделие, произведенное в Китае. Время от времени Босху приходилось иметь дело с этими штуками в Лос-Анджелесе. Они десятитысячными партиями изготавливались для китайских вооруженных сил, но в конечном счете всевозрастающая их часть оказывалась в нелегальном обороте и переправлялась через океан, в Америку. Немалое же их количество, очевидно, оставалось в Китае и попадало в Гонконг.

Босх зажал пистолет между коленями и извлек обойму. В ней в два ряда было уложено пятнадцать девятимиллиметровых патронов типа «парабеллум». Он извлек их и положил в держатель для чашки на подлокотнике, затем достал из ствола шестнадцатый патрон и добавил к остальным.

Босх посмотрел в прицел, фокусируясь на цели. Заглянул в казенную часть, ища какие-либо признаки ржавчины, а затем осмотрел ударник и выбрасыватель. Проверил несколько раз, как функционирует спусковой крючок и механизм в целом. Оружие было как будто в полном порядке. Затем, перезаряжая обойму, Босх осмотрел поочередно каждый патрон, ища приметы коррозии или того, что боеприпасы имеют какой-то дефект или что их срок годности уже истек. Но ничего такого не обнаружилось.

Он вставил обойму на место и дослал первый патрон в ствол. Затем снова извлек ее, ввел последний патрон в казенную часть и еще раз собрал пистолет. Итак, на все дела у него было шестнадцать патронов.

— Доволен? — раздался голос Элеонор с переднего сиденья.

Босх оторвал взгляд от оружия и увидел, что они находятся на въезде в туннель Кросс-Харбор, уходящий под гавань и прямиком выводящий их в Цзюлун.

— Не вполне. Не люблю идти на дело, имея при себе неопробованное оружие. Нельзя исключить того, что боек у этой штуки спилен и может случиться так, что, когда мне вздумается пальнуть по кому-нибудь, я буду тянуть пустышку.

— Ну тут уж ничего не поделаешь. Тебе остается просто поверить Сун Йи.

Для выходного дня машин в двухполосном туннеле было не много. Они проехали самый глубокий отрезок пути и начали выбираться по наклонной плоскости на побережье Цзюлуна. По дороге он слышал несколько хлопков, произведенных неотрегулированными карбюраторами такси. Босх обмотал одеялом левую руку с пистолетом. Обернувшись, он установил, что позади, в зоне видимости, машин не было, потому что они еще не достигли самой глубокой точки туннеля.

— Чья все-таки эта машина? — спросил он.

— Она принадлежит казино, — пояснила Элеонор. — Я ее одолжила. А что?

Босх опустил окно и прижал дуло к подушке, надеясь на то, что она сработает как своего рода глушитель. Он выстрелил дважды — стандартное двойное нажатие, всегда применяемое им при проверке пистолета. Выбив искры и мелкие осколки, пули рикошетом отскочили от облицованных плиткой стен туннеля.

Даже с заглушающей прокладкой у дула выстрелы отозвались в машине громким эхом, причем она слегка вильнула — это Сун оглянулся назад, на мгновение забыв про руль.

— Какого черта ты вытворяешь?! — вскричала Элеонор.

Босх бросил подушку на пол и поднял стекло. В машине запахло горелым порохом, но зато снова воцарилась тишина. Он развернул одеяло и проверил оружие. Оно выстрелило легко, без помех. Теперь у него оставалось только четырнадцать пуль, но он был полностью готов к бою.

— Я должен был убедиться, что пистолет работает, — пояснил он. — Зачем иметь при себе оружие, если ты в нем не уверен.

— Ты сумасшедший? Ты мог погубить нас всех еще до того, как мы успели бы что-то сделать!

— Если ты не будешь кричать, а Сун Йи — дергаться, все, думаю, будет в порядке.

Босх наклонился вперед и засунул оружие за пояс. Было приятно ощущать его теплое прикосновение к коже. Впереди, в конце туннеля, забрезжил свет. Они приближались к Цзюлуну.

Наступала пора действовать.

27

Туннель вывел их в Цим Ша Цуи, центральную, прибрежную часть Цзюлуна, а минут через пять Сун свернул на Натан-роуд. Это был широкий, четырехполосный, бульвар, по сторонам которого тянулись на сколько хватает глаз высотные здания. Их первые два этажа были отведены под торговые и ресторанные комплексы, а этажи над ними — под офисы и жилые помещения. Множество видеоэкранов и пестрота неоновых вывесок на китайском и английском языках создавали впечатление гигантского калейдоскопа. Тут были и старомодные аляповато-примитивные постройки в колониальном стиле, и сверкающие конструкции из стекла и стали, свидетельствующие о нынешнем процветании.

Босху из машины было невозможно узреть, куда вел этот уходящий вдаль коридор. Он опустил стекло и высунулся, стараясь высмотреть логотип «Кэнон», их первый ориентир. Но, не обнаружив его, втянул голову назад и опустил стекло.

— Сун Йи, остановите машину.

Сун посмотрел на него в зеркало заднего обзора.

— Остановить здесь?

— Да. Мне ничего отсюда не видно. Я должен выйти.

Сун взглянул на Элеонор, желая, видимо, получить подтверждение этой просьбы.

— Мы выйдем. Найди место, где припарковаться, — выразила та свое согласие.

Сун подогнал машину к тротуару, Элеонор и Босх вышли. Он уже вынул из рюкзака фото и держал наготове. Сун тем временем отъехал. Утро было уже в самом разгаре, и улицы заполнились людьми. В воздухе стоял дым и запах горелого. Голодные духи витали над городом, сверкающим неоном, зеркальным стеклом и гигантскими плазменными экранами, демонстрирующими безмолвные скачкообразно двигающиеся картинки и отрывистый видеомонтаж.

Босх сверился с распечаткой, а затем, подняв голову, обвел взглядом силуэты зданий, резко выделяющиеся на фоне неба.

— Где же логотип? — спросил он.

— Гарри, ты перепутал направление, — заметила Элеонор.

Она положила руки ему на плечи и развернула его.

— Вспомни, все должно быть перевернуто задом наперед.

Она очертила пальцем линию над зданием, перед которым они стояли. Босх взглянул туда вслед за ней. Логотип «Кэнон» находился прямо у них над головой, но под таким углом, что заметить его было непросто. Босх не отрываясь смотрел на нижнюю кромку щита. Тот медленно поворачивался.

— Есть, вижу, — с угрюмой решительностью проговорил он. — Начнем прямо отсюда.

Он снова взглянул на фотографию, сверяясь.

— Нет, пожалуй, надо пройти чуть дальше, по крайней мере еще на квартал от гавани.

— Давай подождем Сун Йи.

— Позвони ему и скажи, куда мы идем, — явно теряя терпение, проговорил Босх и двинулся вперед.

— Ну хорошо, хорошо. — Элеонор ничего не оставалось, как последовать за ним.

Она достала телефон и стала вызванивать Суна. Босх и на ходу не отрывал глаз от зданий, выискивая на стенах кондиционеры. Квартал, вдоль которого они шли, состоял из нескольких зданий. Шагая задрав голову, Гарри несколько раз едва не столкнулся с другими пешеходами. Похоже, здесь не существовало негласного договора держаться правой стороны. Люди двигались как попало, и Босху приходилось проявлять немалую осмотрительность, чтобы избегать столкновений. Ни с того ни с сего люди, движущиеся перед ним, вдруг перемещались влево или вправо, и Босх раз чуть не налетел на лежащую на тротуаре старуху. Она с мольбой в глазах сжимала в руках корзинку для милостыни. Босх сумел вовремя отклониться и потянулся в карман за деньгами.

Элеонор тут же тронула его за руку.

— Нет. Говорят, что все подаяния в конце дня забирают триады.

Босх не стал спорить. Он по-прежнему был сосредоточен на предстоящих действиях. Пройдя пару кварталов, Босх смог удостовериться в том, что еще один фрагмент пазла занял свое место. Через дорогу был вход на станцию гонконгской подземки — стеклянный павильон, ведущий к эскалаторам, доставляющим пассажиров на платформы.

— Постой, — обратился Босх к Элеонор, останавливаясь. — Мы близко.

— Что там такое?

— Гонконгский метрополитен. Помнишь, шум слышен на видеотреке.

Словно по заказу, поднялся нарастающий свист вырывающегося наружу воздуха — это на подземную станцию въезжал поезд. Казалось, его появление сопровождается нарастающим шумом прибоя. Босх посмотрел на распечатку в своей руке, а потом — наверх, на здания.

— Давай перейдем улицу.

— Не лучше ли сперва дождаться Суна Йи? Я не могу объяснить ему, где нас встречать, если мы непрерывно движемся.

— Сначала перейдем на ту сторону.

Оказавшись на другой стороне улицы, Босх заметил у входа в подземку нескольких одетых в лохмотья женщин, выпрашивающих мелочь. Из станции выходило больше людей, чем спускалось в нее. Цзюлун прямо на глазах наполнялся народом. Воздух был душным и влажным, и Босх чувствовал, как рубашка липнет к спине.

Он огляделся и посмотрел наверх. Они находились в зоне старой застройки. Ощущение было такое, словно перешел из первого класса авиалайнера в эконом-класс. Здания в этом квартале и дальше по улице были ниже — всего этажей в двадцать — и в худшем состоянии, чем те, что находились ближе к гавани. Окна были или открыты, или увешаны индивидуальными агрегатами для кондиционирования воздуха. Он почувствовал, как в нем закипает адреналин.

— О'кей, это здесь. Она в одном из этих зданий.

Он шагнул вперед, чтобы отойти подальше от толпы и неумолкаемого гула голосов у входа на станцию. При этом Гарри не сводил глаз с верхних уровней окружающих зданий. Они находились в некоем глубоком бетонном каньоне, и где-то там, наверху, в одной из его расщелин предстояло найти его пропавшую дочь.

— Гарри, стой! Я только что сказала Суну Йи, чтобы он встречал нас у входа в подземку.

— Дождись его. Я сейчас подойду.

— Нет, я иду с тобой.

Босх остановился и снова сверился с фотографией. Но та не содержала сколь-нибудь определенной подсказки, наводящей на более-менее конкретный адрес. Он чувствовал, что находится где-то близко к цели, но ему нужно было, чтобы какой-то внешний фактор подтолкнул его к ней, иначе придется действовать практически наугад. При виде окружавших его бесчисленных окон в голову начали закрадываться всякие капитулянтские мысли, сводящиеся к тому, что заключительная часть его поисков неосуществима. Чтобы найти свою дочь, он преодолел более семи тысяч миль, но тем не менее и сейчас был примерно так же беспомощен, как и те воплощающие отчаяние женщины, что выпрашивают милостыню на тротуаре.

— Дай мне взглянуть на фото, — попросила Элеонор.

Босх протянул ей распечатку.

— Там больше ничего нет. Все эти здания выглядят одинаково.

— Ладно, все-таки дай мне взглянуть.

Она смотрела внимательно, не спеша, и Босху казалось, что она сбрасывает двадцать лет и вновь возвращается в те времена, когда еще была агентом ФБР. Прищурившись, Элеонор анализировала фотографию именно как агент, а не как мать пропавшей девочки.

— Так, — сказала она. — Здесь должно что-то быть.

— Я думал, что это будут кондиционеры, но они здесь на каждом окне.

Элеонор кивнула, не отрывая глаз от фото. Как раз в этот момент подоспел Сун Йи, раскрасневшийся от несколько утомивших его поисков. Элеонор ничего ему не сказала, только слегка повернула к нему листок с распечаткой. Они достигли той степени близости в своих отношениях, когда могли понимать друг друга без слов.

Босх отвернулся и углубился в созерцание Натан-роуд. Было ли то движение сознательным или случайным — он и сам не осознавал. Видимо, он поступил так инстинктивно, не желая лишний раз убеждаться в необратимости утраты. Из этой грустной задумчивости его вывел возглас Элеонор:

— Постойте. Здесь же есть закономерность.

Босх обернулся.

— Ты о чем?

— У нас есть шанс, Гарри. Я уверена, тут прослеживается некая закономерность, и она приведет нас прямо в ту комнату.

Босх почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Он придвинулся ближе к Элеонор, чтобы получше рассмотреть фото.

— Ну-ка покажи! — еле сдерживая нетерпение, проговорил он.

Элеонор указала на фото и провела пальцем вдоль отразившейся в окне линии кондиционеров.

— В доме, являющемся объектом наших поисков, не каждое окно имеет кондиционер. В некоторых комнатах, как вот в этой, просто открыты окна. Смотри, есть определенная система, определенная последовательность. Мы видим только часть ее, потому что не знаем, где находится эта комната по отношению ко всему зданию.

— Она скорее всего в центре. Анализ акустических шумов выявил приглушенные голоса, обрывающиеся при входе людей в лифт, находящийся, вероятно, в середине здания.

— Хорошо. Это нам поможет. Итак, представим себе, что окна — это тире, а кондиционеры — точки. В этом отражении мы видим порядок расположения кондиционеров, характерный для того этажа, на котором находится Мэдди. Начинаем с предполагаемой комнаты: тире, затем точка, точка, тире, точка, тире.

Она постукивала ногтем по каждому звену этой схемы.

— Так что мы должны руководствоваться этой логикой. Смотрим вверх, на окрестные здания, и ищем такое же чередование, глядя слева направо.

— Тире, точка, точка, тире, точка, тире, — повторил Босх. — Окна — это тире.

— Правильно, — подтвердила Элеонор. — Поделим здания между собой? Благодаря грохоту подземки мы знаем, что это где-то рядом.

Она повернулась и подняла голову, окидывая взглядом здания, тянущиеся вдоль улицы. Босх сразу же воспринял как нечто неприемлемое предложение разделить проверку зданий. Он не успокоится, пока сам не протрясет каждое из них. Но он сдержался. Все-таки именно Элеонор обнаружила эту систему и совершила прорыв в поисках. Значит, он должен сыграть по ее правилам.

— Ну что же, приступим к делу. Какой дом мне взять?

— Бери вон тот, — показала она. — Я возьму вот этот, а ты, Сун Йи, проверь вон тот. Когда закончите, переходите к смежному зданию. Не будем останавливаться, пока не найдем. Начинаем сверху. Из фото мы знаем, что комната расположена высоко.

Босх признал, что она права. Так поиск пойдет быстрее, чем подразумевалось его планом. Войдя в отведенное ему для поиска здание, он начал с верхнего этажа, без особых задержек двигался вниз, пробегая глазами туда-сюда, этаж за этажом. Элеонор и Сун делали то же самое, обрабатывая свои объекты.

Полчаса спустя, когда Босх осматривал уже третье здание, поступил звонок от Элеонор:

— Нашла!

Босх поспешил к ней. Она стояла, указывая рукой наверх и отсчитывая этажи здания на противоположной стороне улицы. Вскоре к ним присоединился и Сун.

— Четырнадцатый этаж. Все начинает складываться правее середины. Тут ты был прав, Гарри.

Босх считал этажи, взгляд его поднимался все выше, не отставали от этого процесса и надежды.

Так он добрался до четырнадцатого этажа и опознал искомую схему. Ей соответствовала правая половина из имевшихся здесь двенадцати окон.

— Это здесь!

— Погоди минуту. Пока установлено только одно совпадение. Не исключено, что потребуется проверка и по другим позициям. Мы должны продолжить…

— Я не стану ждать. Вы продолжайте. Если найдете еще одно совпадение, позвоните мне.

— Нет, нам нельзя разделяться.

Босх решил сосредоточиться на окне, показавшемся именно тем, в котором на видео отразилась часть улицы. Подозрение усиливало то, что оно было закрыто.

Он взглянул на главный подъезд. Первые два этажа здания были заняты торговыми и коммерческими заведениями. По всему его периметру шла полоса торговых знаков и вывесок, включающая в себя два больших цифровых экрана. Над всем этим на фасаде было выведено название здания — сверкающими позолотой английскими буквами и китайскими иероглифами:

Главный подъезд был широким, как гаражные ворота. В его проеме Босх увидел короткий лестничный марш, ведущий к площадке, чем-то напоминающей многолюдный зал ожидании вокзала.

— Да это же «Чунцин-мэншнз», — пояснила Элеонор, словно узнавая здание.

— Ты имеешь представление об этом заведении? — спросил Босх.

— В общем, да, хотя никогда не была. Так или иначе, все знают про «Чунцин-мэншнз».

— А что это такое?

— Это плавильный котел. Самое дешевое место в этом городе, где может остановиться приезжий, и первое прибежище для каждого иммигранта из стран третьего и четвертого миров, прибывающего в Гонконг. Каждые пару месяцев читаешь о том, что кого-то здесь, вот по этому самому адресу, арестовали, застрелили или зарезали. Это что-то вроде постмодернистской Касабланки — все в одном здании.

— Идем.

Босх, словно вброд через реку, двинулся через улицу, решительно вклиниваясь в медленно движущийся поток машин, вынуждая таксистов останавливаться и сигналить.

— Гарри, что ты делаешь? — закричала ему вслед Элеонор.

Босх продолжал переходить улицу и вскоре уже поднимался по ступенькам к дверям небоскреба. У него было такое чувство, будто он ступает на чужую планету.

28

Первое, что поразило Босха, когда он оказался на первом этаже «Чунцин-мэншнз», — это запах: крепкий дух специй и жареного ударил в ноздри. Тем временем глазам его, привыкшим к весьма скудному освещению, явились узкие лабиринты рынка. Торговля еще шла вяло, но кругом уже сновали торговцы и покупатели. Узкие, метра в два шириной, ларьки и палатки предлагали все: от наручных часов и сотовых телефонов до газет на любом языке и продуктов на любой вкус. Здесь царила нервозная и напряженная атмосфера, как-то исподволь побуждавшая Босха каждые несколько секунд озираться по сторонам. Он постоянно испытывал позыв проверить, что там делается у него за спиной.

Он пробился в центральную часть и оказался перед рядами лифтов. В ожидании их стояла очередь человек в пятнадцать, и Босх заметил, что один из лифтов открыт, но явно не действует. Очередь регулировали два охранника, следя за тем, чтобы каждый направляющийся наверх имел ключ от комнаты либо сопровождался кем-то из обитателей дома. Над дверью функционирующего лифта имелся видеоэкран, показывающий, что делается у него внутри. Лифт был заполнен, словно банка сардин.

Босх, уставившись в экран, размышлял о том, как ему подняться на четырнадцатый экран. Вскоре подошли Сун и Элеонор, бесцеремонно схватившая его за руку.

— Гарри, довольно изображать героя-одиночку! Не убегай больше!

Босх посмотрел на бывшую жену. В глазах ее он увидел не гнев, а страх. Она боялась, что придется одной, без него, столкнуться с тем, что ждет их на четырнадцатом этаже, и хотела подстраховаться.

— Я просто не хочу терять темп, — ответил Босх.

— Ну так не теряй его вместе с нами, а не без нас. Итак, мы поднимаемся?

— Для этого неплохо бы иметь ключ от квартиры.

— Тогда надо снять номер.

— Как это сделать?

— Я не знаю.

Элеонор вопрошающе взглянула на Суна.

— Нам бы подняться.

Больше она ничего не сказала, но сигнал достиг цели. Тот кивнул и вывел их из лифтового холла в лабиринт прилавков и ларьков. Вскоре они подошли к ряду конторок с вывесками на многих языках.

— Вы можете снять здесь комнату, — объяснил Сун. — Здесь представлены разные отели.

— Вы имеете в виду, в этом здании? — спросил Босх.

— Да, именно. Обращайтесь вот сюда.

Он указал в сторону конторок. До Босха дошло: внутри здания расквартировано много разных отелей, и они конкурируют между собой за предоставление дешевых комнат малоимущим приезжим. Некоторые, судя по письменам на вывесках над конторками, предназначались для приезжих из весьма экзотических стран.

— Спросите, какой отель соответствует четырнадцатому этажу, — попросил он.

— Тут, на четырнадцатом этаже, ничего нет.

— Тогда справься о пятнадцатом. Какой там отель?

Сун прошелся по конторкам, пообщался с клерками и, задержавшись у столика одного из них, помахал рукой Босху и Элеонор.

— Здесь.

Босх взял в оборот нужного человечка за конторкой. Тот имел такой вид, словно провел здесь лет сорок. Его колоколообразное туловище, казалось, срослось с табуретом, на котором он восседал. Клерк курил сигаретку, вставленную в четырехдюймовый мундштук из резной кости. Видимо, не любил, когда дым попадает в глаза.

— Вы говорите по-английски? — спросил Босх.

— Да, я владею английским, — утомленно ответил человек на табуретке.

— Хорошо. Нам нужна комната на четыр… на пятнадцатом этаже.

— Вам всем? Одна комната?

— Да, одна комната.

— Нет, одну нельзя. Только на двух персон.

Босх сообразил: ему дают понять, что максимальная вместимость каждого номера — два человека.

— Тогда дайте мне два номера на пятнадцатом.

— Ну так берите.

Администратор одним движением передвинул по прилавку планшет с зажимом для бумаги. К нему была приторочена ручка на пружинке, а под скрепкой находилась тонкая пачка регистрационных бланков. Босх торопливо нацарапал свое имя и адрес и подтолкнул планшет обратно.

— Удостоверение личности, паспорт.

Босх достал паспорт, и человек за конторкой его проверил. Он записал номер на листке бумаги для заметок и вернул паспорт.

— Сколько? — спросил Босх.

— На сколько времени вы останавливаетесь?

— На десять минут.

Администратор обвел глазами их всех троих, стараясь сообразить, что означает ответ Босха.

— Ну давай шевелись, — нетерпеливо произнес Босх. — Сколько?

И потянулся в карман за наличными.

— Двести американских.

— У меня нет американских. У меня гонконгские.

— За две комнаты тысяча пятьсот.

Сун шагнул вперед и остановил Босха:

— Нет, слишком много.

Он весьма оживленно что-то выговаривал клерку, видимо, пытаясь призвать к проявлению сознательности в отношении Босха, но Гарри было все равно. Для него значение имело время, а не деньги. Он отделил от своей пачки пятнадцать сотен и швырнул на стойку.

— Ключи! — потребовал он.

Администратор отделался от Суна и крутанулся вокруг своей оси к двойному ряду ячеек у себя за спиной. Пока он выбирал из гнезд два ключа, Босх взглянул на Суна и, словно извиняясь, пожал плечами.

Но когда Босх протянул руку за ключами, служащий их придержал.

— Залог за ключ — одна тысяча.

Босх понял, что лучше бы ему было не обнаруживать свою наличку. Он быстро вытащил ее снова, на сей раз держа под конторкой, и, отсчитав еще несколько банкнот, с ожесточением швырнул на стойку. Потом забрал ключи и зашагал к лифтам.

Ключи от комнат были старомодными медными штуковинами, прицепленными к красным пластмассовым ромбовидным брелокам, исписанными китайскими иероглифами и отмеченными номерами: 1503 и 1504. По дороге к холлу Босх отдал один из ключей Суну.

— Ты с ним или со мной? — бросил он Элеонор.

Очередь у лифтов заметно выросла. Сейчас в ней было больше тридцати человек, и экран над головой показывал, что охранники каждый раз набивают в лифт от восьми до десяти человек в зависимости от габаритов жильцов. Самые длинные пятнадцать минут в своей жизни Босх провел в ожидании этого лифта. Элеонор, чтобы унять тревожное нетерпение, завела непринужденный разговор:

— Когда поднимемся, как будем действовать? Какой у тебя план?

Босх покачал головой:

— Нет у меня никакого плана. Будем действовать по обстоятельствам.

— Как это? Мы что, будем стучать во все двери?

Босх покачал головой и снова поднес к глазам распечатку.

— Нет, так как мы практически точно знаем, какая комната нам нужна. Из этого снимка видно, что их окно седьмое по той стороне, что выходит на Натан-роуд. Когда приедем на этаж, вломимся в седьмую дверь с краю.

— Вломимся?

— Я не собираюсь соблюдать этикет, Элеонор.

Охранник проверил у Босха ключ и пропустил их с Элеонор к двери лифта, однако затем выставил вперед руку, отсекая их от Суна. Лифт был набит до отказа.

— Гарри, давай подождем, — предложила Элеонор. — Поедем на следующем.

Босх втиснулся в лифт и обернулся. Он посмотрел на Элеонор, потом — на Суна.

— Вы ждите, если хотите. Я не стану.

Элеонор на миг заколебалась, а затем шагнула в лифт вслед за Босхом. Когда дверь начала закрываться, она крикнула что-то Суну по-китайски.

Босх посмотрел на цифровой индикатор этажей.

— Что ты ему сказала?

— Что мы будем ждать его на пятнадцатом.

Босх ничего не сказал. Для него это не имело значения. Он старался взять себя в руки, замедлить дыхание. Готовил себя к тому, что ждет его на пятнадцатом.

Лифт тащился медленно. В нем пахло потом и рыбой. Босх старался дышать ртом, вполне осознавая, что тоже вносит свою лепту в этот запах: в последний раз он принимал душ в пятницу утром, в Лос-Анджелесе. Сейчас ему казалось, что с тех пор прошла целая вечность.

Подъем на лифте оказался даже более мучительным, чем его ожидание. Наконец на пятой остановке дверь отворилась на пятнадцатом этаже. К тому времени в лифте остались только Босх, Элеонор и еще двое мужчин, нажавшие на шестнадцатый. Гарри бросил на мужчин быстрый взгляд, а затем пробежал пальцем вниз по ряду кнопок, предшествовавших той, что была отмечена числом «15». Это означало, что по дороге вниз лифт остановится много раз. Он вышел первым, с левой рукой, заведенной за поясницу, готовый выхватить пистолет в тот же миг, как возникнет необходимость. Элеонор последовала за ним.

— Я так понимаю, мы не намерены ждать Суна Йи? — сказала она.

— Я — нет, — ответил Босх.

— Он должен быть здесь!

Босх резко повернулся к ней.

— Нет, не должен.

Она, конечно, уступила. Было не время препираться. Босх отвернулся от нее и постарался сориентироваться на местности. Ниша лифта находилась в центре холла, имеющего форму буквы «Н». Он двинулся по коридору, идущему, как он полагал, вдоль стороны, выходящей на Натан-роуд, отсчитывая двери. Насчитав на фасадной стороне коридора двенадцать, Босх направился к седьмой, на ней значился номер 1514. Он почувствовал, как его охватил охотничий азарт и сердце забилось в ускоренном темпе. Вот он, этот момент! Цель всех его усилий!

Гарри наклонился к двери и прижал ухо к щели. Сосредоточенно прислушался, но не услышал внутри никаких звуков.

— Есть что-нибудь? — спросила Элеонор.

Босх покачал головой. Потом положил руку на ручку двери и попытался повернуть. Он, разумеется, не ожидал, что дверь окажется незапертой, просто хотел проверить замок, понять, насколько он прочен.

Ручка была старая и разболтанная. Предстояло либо вышибить дверь ногой и, использовав фактор внезапности, попытаться захватить находящихся внутри врасплох, либо же применить отмычку, рискуя при этом вспугнуть находящихся внутри.

Он опустился на одно колено и внимательно присмотрелся к дверной ручке с замочной скважиной. Отмычка к ней подошла бы самая простая, однако внутри мог оказаться, например, засов или дверная цепочка. Наконец Гарри решился.

— Сходи в нашу комнату, — шепнул он Элеонор. — Выясни, есть ли там дверной засов или цепочка.

Он вручил ей ключ от номера 1504.

— Сейчас? — прошептала она.

— Сейчас же. Мне надо знать, что там внутри.

Элеонор взяла ключ и заспешила по коридору. Босх достал свой бумажник с полицейским жетоном. Перед тем как предстать перед служащим иммиграционного контроля в аэропорту, он засунул за жетон две свои лучшие отмычки. Он знал, что под рентгеновскими лучами значок засветится, но две тонкие металлические полоски за ним скорее всего будут ошибочно приняты за его часть. План сработал, и теперь он извлек отмычки и ловко вставил в замочную скважину.

Потребовалось меньше минуты, чтобы повернуть замок. Босх держал ручку в нажатом состоянии, не открывая двери, пока Элеонор торопливо не подбежала по тускло освещенному коридору.

— Там цепочка, — шепнула она.

Босх кивнул и выпрямился, все еще держась правой рукой за ручку двери. Он знал, что, несмотря на цепочку, сможет легко высадить дверь плечом.

— Готова? — прошептал он.

Элеонор кивнула. Босх завел руку назад, под пиджак, и вынул пистолет. Снял его с предохранителя и посмотрел на Элеонор. Они в унисон беззвучно произнесли, одними губами: «Раз, два, три!» — и Гарри одним ударом распахнул дверь.

Дверь не была заперта на цепочку. Она распахнулась во всю ширь, и Босх стремительно шагнул внутрь. Элеонор вошла сразу за ним.

Комната была пуста.

29

Через комнату Босх прошел в крохотную ванную. Рывком откинул грязную пластиковую шторку от маленькой, выложенной плиткой душевой кабинки, но там тоже было пусто. Он вышел из ванной и посмотрел на Элеонор. Потом произнес слова, отозвавшиеся в нем ужасом и отвращением:

— Ее здесь нет.

— Ты уверен, что это та самая комната? — спросила она.

Босх был уверен: он уже осмотрел узор из трещин и дырок от гвоздей на стене над кроватью. Вытащил из-за пазухи сложенную распечатку и протянул ей.

— Вот эта комната.

Потом убрал пистолет обратно под пиджак, за пояс брюк. Он старался сдержать леденящее ощущение пустоты и тщетности усилий, начинавшее его захлестывать. Но, как ни крути, он просто не знал, куда еще двинуться.

Элеонор уронила распечатку на кровать.

— Должен быть какой-то знак, след, что она была здесь. Хоть что-нибудь.

— Пойдем поговорим с парнем на вахте. Выясним, кто снимал комнату в пятницу.

— Нет, погоди. Сперва нам надо все здесь осмотреть.

Она опустилась на колени и заглянула под кровать.

— Элеонор, ее нет под кроватью. Ее увезли, и нам надо двигаться дальше. Нельзя останавливаться. Позвони Суну и скажи, чтобы не поднимался. Вели ему подогнать машину.

— Нет, этого не может быть.

Она перестала заглядывать под кровать, и теперь просто стояла на коленях, опершись на нее локтями, словно молящийся на ночь ребенок.

— Она не могла исчезнуть. Мы…

Босх обошел кровать и, став позади Элеонор, обнял ее и заставил подняться на ноги.

— Послушай, Элеонор, нам надо идти. Мы ее найдем. Я тебе обещаю это. Просто нам нельзя останавливаться, понимаешь? Нам надо быть сильными и идти вперед.

Он стал подталкивать ее к двери, но она вырвалась и устремилась в ванную комнату. Ей было необходимо самой убедиться, что там пусто.

— Элеонор, пожалуйста…

Она скрылась в ванной, и Босх услышал, как она отдергивает полиэтиленовую занавеску.

— Гарри!

Босх быстро пересек комнату и вошел к ней. Элеонор склонялась над унитазом, приподнимая корзинку для бумаги. Она поднесла ее к Босху. На дне корзинки валялся маленький смятый кусочек туалетной бумаги, испачканный кровью.

Элеонор извлекла его двумя пальцами и подняла повыше, чтобы рассмотреть. Кровь образовала на бумаге пятнышко меньше десятицентовика. Размер пятна и форма тампона позволяли предположить, что его прижимали к маленькому порезу или ранке, чтобы остановить кровь.

Элеонор приникла к Босху, и Гарри понял: она уверена, что они смотрят на кровь их дочери.

— Мы не знаем, что это означает, Элеонор.

Его слова не были ею услышаны. Весь ее вид говорил о том, что у нее вот-вот наступит нервный срыв.

— Они накачали ее наркотиками, — проговорила она. — Они втыкали иглу ей в руку.

— Мы этого пока не знаем. Давай пойдем вниз и поговорим с дежурным.

Она, не трогаясь с места, стояла, уставившись на кровавый тампон словно на диковинный красно-белый цветок.

— У тебя есть во что это положить? — спросила она.

Босх всегда носил с собой, в карманах куртки или пиджака, небольшое количество запечатываемых конвертов для улик. Сейчас он вытащил один из них, и Элеонор поместила в него тампон. Босх закрыл конверт и положил в карман.

— Ладно, идем.

Они наконец покинули комнату. Выходя в коридор, Босх одной рукой обнимал Элеонор за плечи, заглядывая ей в лицо. Он опасался, что она вырвется и бросится назад в комнату. Но потом в ее глазах вспыхнуло какое-то странное выражение — она смотрела в конец коридора.

— Гарри!

Босх обернулся, ожидая увидеть Суна. Но это был не Сун.

С дальнего конца в их сторону шли двое мужчин. Они двигались бок о бок, целенаправленно, явно с каким-то намерением. Босх сообразил, что это те самые два пассажира, что остались с ними в лифте. Они тогда поехали на шестнадцатый.

Как только мужчины увидели вышедших из номера Гарри и Элеонор, их руки тотчас метнулись под пиджаки, к поясам… Босх увидел, как один хватается за что-то, и понял, что это пистолет.

Правой рукой, что обнимала Элеонор, Гарри быстро отпихнул ее через коридор, к лифтовой нише. Одновременно он сунул левую руку за спину и тоже схватился за оружие. Один из мужчин что-то выкрикнул на незнакомом Босху языке и поднял пистолет.

Босх выхватил оружие и навел на него. Он нажал на курок в тот самый момент, когда с противоположного конца коридора загремели выстрелы. Гарри стрелял не останавливаясь. Выпустив по крайней мере десять пуль, он продолжал палить и после того, как оба мужчины упали.

С пистолетом в руке он медленно приблизился к ним. Один из бандитов был мертв, его глаза безучастно глядели в потолок. Второй — еще жив, он часто и тяжело дышал, силясь вытащить из-за пояса пистолет. Босх посмотрел и увидел, что курок зацепился у него за пояс брюк. Он так и не успел его выхватить.

Босх наклонился и резко вырвал из руки мужчины оружие и отшвырнул его.

В груди у мужчины было две раны. Босх, целившийся в верхнюю часть туловища, не промахнулся. Человек быстро истекал кровью.

— Где она? — требовательно спросил Босх. — Где она?!

Мужчина издал хриплый нечленораздельный звук, и изо рта у него появилась струйка крови, стекая по щеке. Гарри видел, что жить ему осталось не больше минуты.

В это время поодаль открылась одна из выходящих в коридор дверей и также быстро закрылась. Босх оглянулся, но никого не увидел. Большинство людей в таком месте, как это, не станут вмешиваться в подобные дела. Тем не менее он понимал: пройдет совсем не много времени, и в отель нагрянет полиция.

Он опять обернулся к умирающему.

— Где она? Где моя… Черт! — воскликнул он, увидев, что мужчина умер.

Босх встал и вернулся к лифтовой нише, где его должна была ждать Элеонор.

— Определенно они…

Она лежала на полу. Подбежав к ней, Босх опустился на колени.

— Элеонор!

Он опоздал. Глаза ее были открыты и так же безучастны, как у мужчины в коридоре.

— Нет, нет! Пожалуйста, нет! Элеонор!

У нее вроде бы не было ран, но она не дышала и взгляд ее был устремлен в одну точку. Гарри потряс ее за плечо, но не получил ответа. Босх подложил одну руку ей под голову и, открыв рот другой рукой, припал к нему, чтобы вдохнуть воздух в ее легкие. Но тут он почувствовал рану. Он вытащил руку из-под ее волос, и увидел, что она покрыта кровью. Гарри повернул ее голову и увидел рану на линии волос, за ухом. Он понял, что выстрел, вероятно, настиг ее в тот самый момент, когда он отпихнул ее к лифту. Он сам толкнул ее под пулю.

— Элеонор, — потерянно произнес он.

Наклонившись к ней, он уткнулся лицом ей в грудь и почувствовал знакомый аромат. Гарри услышал громкий и страшный стон и сообразил, что это его собственный.

С полминуты он лежал так, не шевелясь. Просто держал ее в объятиях. Потом он услышал, как позади него хлопнула дверь лифта, и поднял голову.

Из лифта вышел Сун Йи. Внимание его тотчас устремилось к лежащей на полу женщине.

— Элеонор!

Он бросился к ней. Босх невольно отметил, что он впервые слышит из уст Суна ее имя. У него оно звучало как «И-и-илинор».

— Она умерла. Мне очень жаль.

— Кто это сделал?

Босх начал подниматься на ноги.

— Вон те двое стреляли в нас, — ответил он безжизненным тоном.

Сун выглянул в коридор и увидел двух мужчин на полу. На лице его отразились ужас и замешательство. Потом он опять повернулся к Элеонор.

— Нет!

Босх отошел в коридор и подобрал пистолет, принадлежавший бандиту. Даже не взглянув на него, сунул оружие за пояс брюк и вернулся к лифту. Сун стоял на коленях подле тела Элеонор, прильнув к ее руке.

— Сун Йи, простите меня. Они захватили нас врасплох.

Он подождал. Сун ничего не говорил и не двигался.

— Мне надо здесь кое-что сделать, а потом мы должны идти. Я уверен, что полиция уже едет.

Он положил руку на плечо Суна Йи и легонько отстранил его. Потом сам опустился на колени рядом с Элеонор и взял ее правую руку. Он обернул ее пальцы вокруг пистолета, полученного от Суна, и выстрелил в стену рядом с лифтом. Потом аккуратно положил ее руку с пистолетом на пол.

— Что вы делаете? — возмущенно спросил Сун.

— Следы пороха. Ваш пистолет чист или по нему можно выйти на того, кто его нам дал?

Сун не ответил.

— Сун Йи, пистолет чистый?

— Он чистый.

— Тогда идем. Нам придется спуститься по лестнице. Больше мы сейчас ничего для Элеонор сделать не можем.

Несколько мгновений Сун стоял со склоненной головой, затем медленно поднялся на ноги.

— Они вошли с лестницы, — сказал Босх, имея в виду бандитов. — Мы тоже пойдем туда.

Они двинулись по коридору, но Сун вдруг остановился и внимательно осмотрел лежащих на полу убитых мужчин.

— Идем, — подтолкнул его Босх. — Нам надо спешить.

Сун наконец последовал за ним. Они дошли до двери на лестничную клетку и стали спускаться.

— Они не из триады, — произнес Сун.

Босх шел на две ступеньки впереди. Он остановился и посмотрел на своего спутника.

— Что? С чего вы взяли?

— Они не китайцы. Не китайцы, не из триады.

— Тогда кто они?

— Индонезийцы или вьетнамцы… Я думаю, вьетнамцы. Но не китайцы.

Босх снова зашагал вниз, ускоряя темп. Им предстояло пройти одиннадцать пролетов. Спускаясь, он размышлял над только что услышанным от Суна и не понимал, каким образом это увязывается с имеющейся информацией.

Сун отставал. И неудивительно, подумал Босх. Когда парень вышел из этого лифта, жизнь его безвозвратно переменилась. Это хоть кого вышибет из седла.

Вскоре Босх обгонял его уже на целый этаж. Когда он дошел до нижнего этажа, то чуть приоткрыл входную дверь, чтобы сориентироваться в обстановке. Он увидел, что за дверью начинается пешеходная дорожка, пролегающая между «Чунцин-мэншнз» и соседним зданием. Совсем близко слышался шум уличного движения и раздавались гудки сирен, и это указывало на то, что выход находится совсем близко от Натан-роуд.

Дверь внезапно резко закрылась. Босх обернулся и увидел, что Сун Йи, прижимая ее одной рукой, другой обличающее указывает на него.

— Ты! Ты убил ее!

— Я знаю. Я знаю, Сун Йи. Это все моя вина. Из-за моего лос-анджелесского расследования…

— Нет! Они не из триады! Я же говорю тебе!

Босх уставился на него, не понимая.

— Ну ладно, пусть не из триады. Но тогда…

— Ты показывать деньги, и они грабить.

И тут до Босха дошло. Сун пытался объяснить ему, что те двое, лежащие сейчас мертвыми на пятнадцатом этаже, неподалеку от Элеонор, были просто-напросто грабителями, охотившимися за деньгами Босха. Однако что-то здесь было не так. Что-то не сходилось. Гарри покачал головой.

— Они стояли перед нами в очереди к лифту. Они не видели моих денег.

— Им сказали.

Босх прикинул все это в уме, и его мысли обратились к типу за конторкой. Он и так уже собирался нанести ему визит. Слова Суна лишь сделали это намерение более настоятельным.

— Сун Йи, нам надо выбираться отсюда. Полиция перекроет все выходы, как только доберется сюда и увидит, что произошло.

Сун отпустил дверь, и Босх снова открыл ее. Они оказались в переулке, выходившем на Натан-роуд.

— Где машина?

Сун указал в противоположный конец переулка.

— Я заплатил человеку, чтобы за ней присмотрели.

— О'кей, подгони машину и жди у входа. У меня здесь еще дела, но я выйду через пять минут.

— Что ты хочешь делать?

— Тебе не надо знать.

30

Босх вышел из переулка на Натан-роуд и тут же увидел толпу зевак, собравшихся поглазеть на приезд полиции, вызванной в «Чунцин-мэншнз». Полицейские и пожарные машины, подъезжающие к зданию, создавали уличный затор и неразбериху. Входы и выходы не были перекрыты, так как прибывающие стражи порядка пока еще просто старались попасть на пятнадцатый этаж и выяснить, что произошло. Гарри удалось пристроиться к группе парамедиков с носилками, устремившихся по ступенькам на первый этаж.

Общее смятение собрало у лифтов изрядную толпу ларечников. Кто-то громко выкрикивал команды по-китайски, но на них, похоже, никто не реагировал. Босх протолкнулся через скопление народа и добрался до заднего торгового ряда, где располагались стойки гостиничной администрации. Можно было сказать, что суматоха сыграла ему на руку. Задний торговый ряд был совершенно пуст.

Когда Босх подошел к конторке, где заказывал две комнаты, то увидел, что шторка, отделяющая конторку от коридора, наполовину опущена, и это означало, что конторка закрыта. Но человек на табурете находился внутри — сидел спиной к коридору, засовывая в портфель какие-то бумаги. Все указывало на то, что он готовится к отходу.

Босх запрыгнул на прилавок, поднырнул под шторку и, не теряя темпа, опрокинул ошеломленного клерка на пол. Он вскочил на него и дважды ударил в лицо кулаком. Голова человека-табуретки, изредка подергиваясь, моталась по бетонному полу, судя по всему, став основным объектом избиения.

— Нет, пожалуйста! — хрипел бедолага между ударами.

Босх кинул быстрый взгляд назад, за конторку, дабы убедиться, что там по-прежнему безлюдно. Потом вытащил из-за пояса пистолет и прижал дуло к кожным складкам под подбородком не успевшего вовремя уйти клерка.

— Ты, сволочь, мать твою! Ты убил ее! А я сейчас убью тебя.

— Нет, пожалуйста! Сэр, пожалуйста!

— Ты навел их, да? Ты сказал, что у меня есть деньги?

— Нет, не я.

— Не смей мне врать, козел вонючий, а то грохну тебя прямо сейчас. Ты им сказал?

Человек приподнял голову.

— Ладно, послушайте, послушайте, пожалуйста. Я сказал, чтобы никто не пострадал. Понимаете? Я сказал, чтобы никого…

Босх снова выхватил пистолет и с размаху двинул им клерка по носу. Голова того опять забилась о бетонный пол. Босх уткнул ствол ему в шею.

— Плевать мне, что ты сказал! Они ее убили, ублюдок! Ты это понимаешь?!

Человек истекал кровью и был оглушен, моргал и жмурился, то отключаясь, то снова приходя в сознание. Правой рукой Босх отвесил ему оплеуху.

— Очнись. Я хочу, чтобы ты видел, как будешь подыхать.

— Пожалуйста, сэр… Я не хотел, сэр. Пожалуйста, не на…

— О'кей, вот что ты сейчас сделаешь. Если хочешь жить, тогда скажи, кто снимал комнату пятнадцать четырнадцать в пятницу. Пятнадцать четырнадцать. Отвечай немедленно!

— Ладно-ладно, я все скажу. Я покажу вам.

— Давай показывай.

Босх слез с него. Изо рта и носа получившего взбучку текла кровь, но и у Босха тоже кровоточили отбитые костяшки пальцев на левой руке. Детектив быстро повернулся и задернул шторку над стойкой до конца.

— Показывай. Быстро.

— Вот, это здесь.

Человек указал на портфель, от укладки которого его столь бесцеремонно отвлекли. Он потянулся за ним, но Босх тут же приставил ему к голове пистолет.

— Без резких движений.

Мужчина вытащил из портфеля пачку регистрационных бланков. Сверху Босх увидел тот, что сам только недавно заполнил. Он забрал его и, скомкав, сунул в карман пиджака. Все это время он продолжал держать клерка под прицелом.

— Пятница, номер пятнадцать четырнадцать. Найди его.

Мужчина положил пачку бланков на стол и начал их пролистывать. Босх почувствовал, что парень тянет время. Полиция может нагрянуть сюда в любой момент и нарушить их неформальное общение. Прошло уже по меньшей мере четверть часа с того момента, как на пятнадцатом этаже раздались выстрелы. Босх сунул пистолет на полку под конторкой. Если полиция схватит его с оружием, он, невзирая ни на что, прямиком отправится в тюрьму.

Проделывая эти манипуляции, Босх со всей ясностью осознал, что бросил свою бывшую жену и мать своей дочери мертвой на пятнадцатом этаже. Это, а также и чувство вины, точно стрелы, разили Босха в самое сердце. На миг он закрыл глаза, стараясь отогнать эти мысли и видения.

— Вот он.

Босх открыл глаза. Видимо, пришедший в себя клерк разворачивался от конторки к нему своим избитым лицом. Босх услышал характерный металлический щелчок. Внимание его привлекла правая рука мужчины, метнувшаяся к нему. Нож он учуял раньше, чем увидел. За ничтожную долю секунды было решено остановить, а не парировать удар. Босх стремительно бросился вперед, блокируя нож поднятой левой рукой и одновременно ударяя правым кулаком в горло нападающему.

Нож прорвал рукав пиджака, и Босх почувствовал, как лезвие врезается в руку, куда-то ниже локтя. Но это был единственный понесенный им урон. От удара в горло коварный клерк отлетел назад и упал на перевернутый табурет. Босх снова навалился на него, схватил руку с ножом за запястье и ударял ею об пол до тех пор, пока выпавшее оружие не звякнуло о цемент.

Босх поднялся на ноги, продолжая удерживать человека за глотку и прижимать к полу. Он почувствовал, как кровь бежит у него по руке из раны. Он снова подумал об Элеонор, лежащей мертвой там, на пятнадцатом. Как нелепо: в мгновение ока она лишилась жизни и вообще всего на свете и даже не успела вновь увидеть свою дочь целой и невредимой.

Босх занес левый кулак и ожесточенно, со страшной силой ударил клерка по ребрам. Он молотил его снова и снова, нанося удары по туловищу и по лицу, пока до него не дошло, что челюсть и большая часть ребер у избиваемого сломаны и тот потерял сознание.

Босх и сам едва переводил дух. Он поднял нож с лезвием на пружине, сложил его и сунул в карман, затем отодвинул неподвижное тело поверженного врага и, собрав рассыпавшиеся регистрационные бланки, засунул их в портфель и застегнул его. Перегнувшись через конторку, он увидел в щель защитной шторки, что снаружи по-прежнему пусто, хотя из лифтового холла доносились выкрикиваемые в мегафон команды. Гарри знал, что далее полиция перекроет все входы и выходы и выставит охрану.

Он приподнял защитную шторку фута на два, забрал с полки пистолет и сунул за пояс. Забрав с собой портфель, перелез через конторку и спрыгнул в коридор. Удостоверившись, что на конторке отсутствуют следы его крови, Босх спустил шторку и зашагал прочь.

Двигаясь быстрым шагом, он поднял руку и сквозь разрез в рукаве пиджака стал осматривать рану, неглубокую, но кровоточащую. Он закатал рукав пиджака вокруг раны, чтобы в него впитывалась кровь, еще раз оглядел пол вокруг себя и убедился в том, что не оставил кровавых следов.

У лифтовой ниши полиция выпроваживала всех на улицу, в зону оцепления, где задержанные должны были находиться в ожидании допроса по поводу произошедшего. Босх знал, что ему никак нельзя проходить через эту процедуру. Он развернулся и направился по проходу к противоположной стороне здания. Добрался до перекрестка торговых рядов и тут заметил слева от себя двух мужчин, тоже явно не желающих сталкиваться с полицией.

Босх последовал за ними, надеясь, таким образом, быстрее оказаться на нейтральной территории.

Двое мужчин нырнули в узкий проход между двумя закрытыми лавками. Босх проделал то же самое.

Проход вывел его к лестнице в подвал, где располагались складские помещения, принадлежавшие владельцам ларьков и киосков на первом этаже, имеющих ограниченное торговое пространство. Босх спустился вслед за мужчинами на один этаж, затем повернул направо и увидел, как те направляются к подсвеченному красному иероглифу над дверью. Мужчины вышли в дверь, и тут прозвучала сирена. Босх бросился к двери и тоже выскочил наружу. Он очутился на уже знакомой ему пешеходной дорожке, быстро дошел до Натан-роуд и начал оглядываться в поисках «мерседеса» Суна.

Какие-то фары мигали в полуквартале от него, поодаль от скопления полицейских машин, беспорядочно припаркованных перед входом в оцепленное здание. Босх обрадовался, узнав знакомый автомобиль. Сун стронулся с места и подкатил к нему. Босх направился было к задней дверце «мерседеса», но потом, сообразив, что Элеонор с ними больше нет, сел спереди.

— Вас долго не было, — сказал Сун.

— Да… Давайте выбираться отсюда побыстрее.

Сун бросил быстрый взгляд на портфель и на кровоточащие костяшки пальцев Босха, сжимавших его ручку. Он ничего не сказал. Просто поддал газу и направил машину прочь от «Чунцин-мэншнз». Босх, повернувшись на сиденье, посмотрел назад. Его взгляд побежал вверх по зданию, до того этажа, где они оставили Элеонор. Почему-то Босху всегда казалось, что они состарятся вместе. Их развод тут как бы не имел значения, другие возлюбленные не имели значения. У них всегда были зыбкие, лишь от случая к случаю возобновляющиеся отношения, но это тоже не имело значения. В глубине души он всегда считал, что все их расставания не навсегда и в конечном счете они будут вместе. Конечно, их объединяла Мэделин, и она навсегда осталась бы связующим звеном между ними. Но Босх верил, что есть и другие звенья.

Сейчас всему этому настал конец, причиной чему были его неверные поступки. Сыграло ли тут роковую роль проводимое им расследование, или же к трагедии привела дурацкая оплошность, когда он выставил на обозрение свои деньги, — уже не имело значения. Все дороги вели к нему, и Гарри плохо представлял себе, как будет жить с этим всю оставшуюся жизнь.

Он наклонился вперед и обхватил голову руками.

— Сун Йи, прости… я тоже ее любил.

Тот долгое время не отвечал, а когда заговорил, вывел Босха из состояния ступора и вернул к насущным нуждам:

— Сейчас надо найти твою дочь. Ради Элеонор мы обязаны это сделать.

Босх выпрямился и кивнул. Потом поставил себе на колени портфель.

— Остановись у обочины при первой возможности. Ты должен взглянуть на эти бумаги.

Прежде чем остановиться, Сун сделал пару поворотов и на несколько кварталов увеличил расстояние между ними и «Чунцин-мэншнз». Он подъехал к тротуару напротив довольно захудалого базара, наводненного туристами.

— Что там за торговля? — спросил Босх.

— Это нефритовый рынок. Очень популярен у людей с Запада. Здесь ты не будешь выделяться.

Босх открыл портфель и вручил Суну растрепанную пачку гостиничных бланков. Там было их по меньшей мере штук пятьдесят. Большинство были заполнены по-китайски.

— Что мне искать? — спросил Сун.

— Дату и номер комнаты. В пятницу было одиннадцатое. Нам нужно одиннадцатое число и номер комнаты пятнадцать четырнадцать. Этот бланк должен быть в пачке.

Сун углубился в чтение. Босх некоторое время наблюдал за ним, а потом взглянул на бесконечные ряды киосков нефритового рынка и стариков и старух за прилавками, продающих свой товар под шаткой крышей из клееной фанеры и парусины. Кругом теснились толпы входящих и выходящих покупателей.

Босх вспомнил нефритовых обезьянок на красном шнурке, найденных в комнате дочери. Значит, она бывала тут. Он задался вопросом, уходила ли она так далеко от дома самостоятельно или с друзьями — быть может, с теми же Хи и Квиком.

Снаружи, у одного из выходов, какая-то старуха продавала ароматические палочки, а рядом в ведре что-то горело. На складном столе перед ней выстроились изделия из папье-маше, предназначенные для сжигания. Босх увидел вереницу тигров и удивился, не понимая, зачем умершему предку тигр.

— Есть, — отвлек его от созерцания Сун.

Он протягивал Босху гостиничный бланк.

— О чем там говорится?

— Туен Мун. Мы едем туда.

Босху послышалось «тин мун».[9]

— Что значит «тин мун»?

— Туен Мун. Это на Новой территории. Данный человек живет там.

— Как его зовут?

— Пенг Квинкцай.

Квинкцай, подумал Босх. Для удобства общения имя легко переделывалось на американский лад и вполне могло звучать как «Квик». Не исключено, что этот Пенг Квинкцай как раз и был старшим братом Хи, тем самым парнем, вместе с которым в пятницу ушла из торгового центра Мэделин.

— В бланке указан его возраст или дата рождения?

— Нет, возраста нету.

Конечно, это было смелое предположение. Босх и сам не указал дату своего рождения, когда снимал номера, и человек за конторкой лишь записал номер его паспорта, проигнорировав другие персональные данные.

— Адрес там есть?

— Да.

— Можешь ты его найти?

— Да, я знаю это место.

— Хорошо. Тогда поехали. Это далеко?

— На машине далеко. На север, потом — на запад. Займет час или больше. На поезде быстрее.

Время имело первостепенное значение, но Босх сознавал, что автомобиль обеспечивает им независимость и автономность действий.

— Нет, поезд не подходит, — решительно сказал он. — Когда мы ее отыщем, нам понадобится машина.

Сун кивком выразил свое согласие и съехал с обочины. Как только они снова тронулись в путь, Босх сбросил пиджак и закатал рукав рубашки, чтобы получше рассмотреть ножевую рану на руке. Кровь на ней наконец начала свертываться.

Сун коротко взглянул на рану и вновь перевел взгляд на дорогу.

— Кто тебе это сделал?

— Человек за конторкой.

Сун кивнул.

— Он нас подставил, Сун Йи. Он увидел деньги и выдал нас. Я оказался так глуп.

— Это была ошибка.

Сун явно оставил свои гневные обвинения, что выкрикивал недавно на лестнице, но Босх не собирался прощать себя. Элеонор погибла по его вине. Это он навлек на нее смерть.

— Да, ошибка, но не я за нее расплатился.

Он вытащил из кармана пиджака нож с лезвием на пружине и, забрав с заднего сиденья одеяло, отрезал от него длинную полоску и обмотал ею руку.

Потом Гарри развернул рукав рубашки, от локтя до манжеты весь пропитавшийся кровью, и снова надел пиджак. К счастью, пиджак был черный и пятна крови не бросались в глаза.

По мере того как они ехали через Цзюлун к северу, городская духота и скученность стремительно возрастали. Все как в любом мегаполисе, подумал Босх. Чем дальше от мест, где делают и тратят деньги, тем тяжелее и безысходнее окружающая картина.

— Расскажи мне о Туен Мун, — попросил он Суна.

— Большая скученность, даже для Китая, — ответил тот. — Крутой район.

— В смысле триад?

— Да. Это нехорошее место для твоей дочери.

Босх и не рассчитывал на то, что оно окажется хорошим, но увидел в этом один положительный момент. Трудно незаметно привезти туда и удерживать белую девочку. Если Мэделин упрятали в Туен Мун, он ее отыщет. Они ее отыщут.

31

За последние пять лет единственными финансовыми вложениями Гарри Босха в содержание дочери были: оплата ее поездок в Лос-Анджелес, снабжение время от времени карманными деньгами и ежегодный чек на двенадцать тысяч долларов для покрытия половины платы за обучение в элитарной академии Хэппи-Вэлли. Этот последний вклад не был результатом какого-либо требования со стороны его бывшей жены. Элеонор Уиш сама хорошо зарабатывала и ни разу не попросила у Босха, прямо или косвенно, по юридическим каналам, хоть доллар на содержание их ребенка. Но Босх ощущал внутреннюю потребность помогать и требовал, чтобы ему разрешили вносить свою лепту в какой-то форме. Участие в оплате школьного образования дочери позволило ему — прав он был тут или нет — чувствовать, что он играет некую важную роль в ее воспитании.

В результате он как родитель постепенно все активнее участвовал в ее занятиях. Будь то при личном общении, во время его приездов в Гонконг или каждым воскресным утром во время их еженедельных телефонных разговоров — привычным делом для Босха стало обсуждение школьных занятий Мэделин, текущих обязанностей и успехов.

Побочным эффектом этого стало то, что он расширил свои школьные знания истории Гонконга. Так, он узнал, что то место, куда он сейчас держал путь — так называемая Новая территория, — в сущности, не являло собой нечто новое для Гонконга. Обширные площади, окружающие полуостров Цзюлун, были более века назад арендованы британской колонией Гонконг у Цинской династии — в качестве буфера против внешних посягательств. Когда же в 1997 году срок аренды истек и суверенитет над Гонконгом был передан Китайской Народной Республике, Новая территория осталась в составе так называемого Особого административного района,[10] что позволило Гонконгу продолжить функционировать в качестве одного из мировых финансовых и культурных центров уникального места, где Запад сходится с Востоком.

Новые земли представляли собой обширный и преимущественно сельскохозяйственный регион, но с созданными по указу правительства поселками городского типа, густо населенными беднейшими и самыми малообразованными гражданами. Уровень преступности здесь был выше, а уровень благосостояния ниже, чем в других местах. Авторитет триад среди тамошнего населения был высок. Туен Мун был одним из таких районов.

— В моем детстве здесь обитали пираты, — пояснил Сун, нарушая долгое молчание.

Они как раз въезжали в городскую зону по скоростной автостраде. На протяжении предыдущих двадцати минут оба были погружены в свои думы. Босх смотрел на проносившиеся за окном бесконечные ряды многоэтажных жилых комплексов, столь казенно-однообразных, что было ясно: они построены по заказу правительства и являются муниципальными жилыми массивами. Их окружали холмы, густо застроенные более старыми и меньшего размера домами. Здесь все отличалось от великолепного архитектурного ландшафта, характерного для центральной части города. Застройка была однообразной и унылой: старые рыбацкие деревни, превращенные в нагромождение высотных спальных кварталов.

— Что ты хочешь этим сказать? Ты родом из Туен Мун?

— Да, я здесь вырос. Жил до двадцати одного года.

— Ты был членом триады, Сун Йи?

Сун не ответил. Он сделал вид, что слишком занят включением сигнала поворота и отлаживанием зеркала заднего обзора и вообще не может отвлекаться во время съезда с автострады.

— Мне в принципе все равно, — пояснил Босх. — Меня заботит единственная вещь.

Сун кивнул.

— Мы ее найдем.

— Я знаю.

Они уже пересекли реку и въехали в своего рода урбанистический каньон, образованный сорокаэтажными зданиями, стоящими по обеим сторонам улицы.

— Что там насчет пиратов? — спросил Босх. — Кто это были такие?

— Контрабандисты. Они поднимались по реке от Южно-Китайского моря. Контролировали всю реку.

Босх невольно задумался над возможным подтекстом того, что поведал ему Сун.

— И чем же они промышляли?

— Всем. Привозили сюда оружие, наркотики. Людей.

— А что они вывозят теперь?

Сун ответил, выдержав долгую паузу.

— Электронику. Американские видеодиски. Иногда детей. Девочек и мальчиков.

— А куда отправляют?

— Когда как.

— Для чего?

— Для чего потребуется. Иногда это секс. Иногда — внутренние органы. Многие жители материкового Китая покупают мальчиков, потому что у них нет сыновей.

Босх вспомнил о скомканном клочке туалетной бумаги с кровавым пятном. Элеонор сразу же пришла к тому выводу, что они вкололи Мэделин наркотик, с тем чтобы легче было ею манипулировать. Теперь он подумал, что могла иметь место не инъекция, а, наоборот, взятие крови на анализ для определения группы. А комочек бумаги мог послужить тампоном, используемым для остановки кровотечения после извлечения иглы.

— Она была бы очень ценной добычей, не так ли?

— Да.

Босх закрыл глаза. Все менялось. Похитители его дочери могли не просто удерживать ее как заложницу, с тем чтобы отпустить, когда Босх в Лос-Анджелесе освободит Чанга. Вполне возможно, они готовились переправить ее куда-то в другое место или продать в страшный темный мир, откуда нет возврата. Босх постарался отогнать от себя эти мысли. Он принялся сосредоточенно смотреть в боковое окно.

— У нас еще есть время, — произнес он, прекрасно понимая, что обращается скорее к самому себе, чем к Суну. — С ней еще ничего не случилось. Они не станут ничего делать, пока не дождутся вестей из Лос-Анджелеса. Даже если в их планы вовсе не входит ее возвращать, они пока не успели ничего сделать.

Босх повернулся и посмотрел на Суна, как бы ища поддержки, и тот согласно кивнул.

— Мы ее найдем, — сказал он.

Босх завел руку за поясницу и достал пистолет, взятый у одного из убитых бандитов в «Чунцин-мэншнз». Он первый раз осматривал его и тотчас узнал марку оружия.

— Я думаю, ты был прав: те парни вьетнамцы, — задумчиво сказал он.

Сун бросил взгляд на оружие и снова сосредоточился на дороге.

— Пожалуйста, не стреляй в машине, — попросил он.

Несмотря на все произошедшее, Босх не мог сдержать улыбки.

— Не буду. Мне и не требуется. Я и так знаю, как им пользоваться, и сомневаюсь, что тот парень носил при себе бутафорское оружие.

Держа пистолет в левой руке, Босх посмотрел через прицел вниз, на пол, потом поднес ближе к глазам и снова внимательно осмотрел. Это был «кольт» американского производства, 45-го калибра, модель 1911A1. Когда-то он носил точно такой же. Это было почти сорок лет назад — тогда, будучи солдатом во Вьетнаме, он выискивал и убивал вьетконговцев в туннелях.[11]

Босх извлек магазин и дополнительный патрон из казенника. Таким образом, у него имелось восемь патронов. Он несколько раз проверил затворный механизм и занялся перезарядкой. Внезапно он остановился, заметив что-то нацарапанное на обойме, и поднес ее поближе к глазам, чтобы прочитать.

На черной стальной поверхности вручную были выгравированы инициалы и цифры, но они почти стерлись. Развернув поверхность под другим углом к свету, Босх прочитал: «Дж. Ф. Э. 4 сп. 27-й».

Как-то вдруг разом Босх вспомнил, с каким трепетом и заботой относились все «туннельные крысы», как они называли себя, к своему оружию и боеприпасам. Когда все, чем располагаешь, спускаясь в ад, — это твой 45-й, фонарик и четыре дополнительные обоймы, ты дважды все проверишь, а потом перепроверишь еще раз. В земляном туннеле, на глубине тысячи футов совсем не хочется обнаружить, что пистолет заклинило, патроны подмокли, а батарейки сдохли. Босх и его товарищи помечали и оберегали свои обоймы так же, как солдаты на поверхности оберегали свои сигареты и журналы «Плейбой».

Он внимательно изучил гравировку. Кто бы ни был этот Дж. Ф. Э., он служил в 4-м спецподразделении в составе 27-го пехотного полка. Это означало, что он вполне мог быть «туннельной крысой». Босх спрашивал себя, не был ли пистолет, что он держит сейчас в руках, оставлен в туннеле где-нибудь в районе Железного треугольника и не был ли вынут из остывшей, мертвой руки этого самого Дж. Ф. Э.

— Мы на месте, — объявил Сун.

Босх поднял глаза. Они остановились посреди улицы. Позади них не было движения. Сун указал сквозь ветровое стекло на многоквартирную башню, столь высокую, что Босху пришлось заглянуть под солнцезащитный щиток, чтобы увидеть ее крышу. Открытые галереи вокруг фасадной части каждого этажа позволяли видеть входные двери и окна примерно трех сотен жилищ. Почти на каждом этаже на перилах галереи сушилось выстиранное белье, превращая унылый серый фасад в разноцветную мозаику, что отличало это здание от однотипных высоток по бокам. Многоязычная вывеска над центральным порталом возвещала, довольно претенциозно, что дом представляет собой «Поместье Майами-Бич».

— В адресе указан шестой этаж, — пояснил Сун, дважды перечитав гостиничный бланк из «Чунцин-мэншнз».

— Припаркуйся, и поднимаемся.

Сун кивнул и проехал мимо здания. На следующем перекрестке он сделал разворот и, вернувшись к зданию с другой стороны, остановился перед окруженной десятифутовой оградой детской площадкой, заполненной детьми с мамашами. Босх понял, что Сун припарковался здесь, дабы обезопасить машину от угона и вандализма.

Они вышли из машины и зашагали вдоль ограды, а затем повернули ко входу в здание.

Длинный вестибюль был увешан по обеим сторонам почтовыми ящиками, в основном с вырванными замками и нацарапанными маленькими эмблемами в стиле граффити. Он выводил в холл, где в ожидании лифта стояли две женщины, держа за руку маленьких детей. Они не обратили никакого внимания на Суна и Босха. За крохотной конторкой сидел охранник, но и он даже не поднял глаз от своей газеты.

Они вошли вслед за женщинами в лифт. Одна из них вставила ключик в щель на кнопочной панели, а затем нажала две кнопки. Прежде чем она вынула ключ, Сун быстро протянул руку и нажал кнопку с цифрой 6.

Первая остановка была как раз на шестом. По наружной галерее Сун и Босх направились к третьей двери по левую сторону. У перил напротив двери соседней квартиры Босх заметил маленький алтарь с урной, все еще дымящейся после жертвоприношения голодным духам. В воздухе неприятно пахло жженым пластиком.

Сун Йи остановился перед нужной им квартирой, Босх занял позицию справа от двери. Привычным быстрым движением он завел руку назад, под пиджак, и сжал рукоятку пистолета, пока, однако, его не вынимая. При этом он почувствовал, как запекшаяся было кровь снова потекла из раны.

Сун вопросительно взглянул на него, и Босх кивнул, показывая, что готов. Китаец постучал в дверь, и они замерли в ожидании.

Никто им не открыл.

Сун Йи постучал снова. На сей раз громче.

Дверь никто не открывал.

Наконец Сун отошел от двери.

— Что ты собираешься делать?

Босх посмотрел на дымящуюся в тридцати футах от них урну.

— Соседи дома. Давай спросим — может, они видели парня.

Сун пошел первым и постучал в соседнюю дверь. На этот раз его стук возымел результат. Из-за двери настороженно выглянула низкорослая женщина лет шестидесяти. Сун, улыбнувшись, кивнул ей и заговорил по-китайски. Женщина немного смягчилась и открыла дверь чуть пошире. Сун продолжал говорить, и вскоре она, открыв дверь полностью, посторонилась, пропуская их внутрь.

Когда Босх шагнул за порог, Сун шепнул:

— Пятьсот гонконгских долларов. Я ей обещал.

— Нет проблем.

Это была маленькая двухкомнатная квартирка. Первая комната, скудно обставленная, служила кухней, столовой и гостиной, и в ней пахло горячим маслом и жареным. Босх отсчитал пять стодолларовых купюр от своей пачки, не вынимая из кармана, и положил на кухонный стол, под миску с солью. Потом выдвинул стул и сел.

Его напарник остался стоять, и женщина — тоже. Сун продолжал говорить с ней по-китайски, время от времени указывая на Босха. Гарри кивал, улыбался и вел себя так, словно понимал, о чем идет речь.

Прошло три минуты, и затем Сун прервал собеседование, чтобы передать суть Босху.

— Ее зовут Фенджи Маи. Она живет здесь одна. Говорит, что не видела Пенга Квинкцая со вчерашнего утра. Он живет в соседней квартире с матерью и младшей сестрой. Их она тоже не видела, но слышала вчера днем. Через стену.

— Сколько лет Пенгу?..

Сун перевел вопрос женщине, а затем сообщил ответ:

— Она думает, ему лет восемнадцать. В школу он уже не ходит.

— Как зовут его сестру?

Еще через минуту Сен доложил, что сестру зовут Хи. Но он произнес это имя иначе, чем это делала дочь Босха.

Босх несколько секунд обдумывал услышанное, потом задал следующий вопрос.

— Она уверена, что видела его именно вчера? Утром в субботу? Что он делал?

Дожидаясь перевода, Босх пристально наблюдал за женщиной. Во время предыдущих вопросов она поддерживала с Суном устойчивый визуальный контакт, но сейчас начала косить в сторону.

— Она уверена, — перевел Сун. — Вчера утром она слышала звук за дверью, и когда ее открыла, там был Пенг, сжигавший жертвоприношение. Он воспользовался ее алтарем.

Босх кивнул, но он был уверен, что женщина что-то утаила или о чем-то солгала.

— Что именно он сжигал?

Сун перевел вопрос. Во время ответа та все время смотрела вниз.

— Она говорит, он жег бумажные деньги.

Босх встал и пошел к двери. Выйдя на галерею, он перевернул урну и вывалил содержимое на пол. Объемом урна была поменьше стандартного ведра. Едкий черный пепел рассыпался по полу. Фенджи Маи явно сжигала жертву не больше часа назад. Он взял с алтаря ароматическую палочку и поковырял ею в остатках. Там было несколько кусочков несгоревшего картона, но в основном просто пепел. Босх еще немного разворошил его и вскоре обнаружил кусочек спекшегося пластика. Он был обугленный, черный и бесформенный. Босх попытался поднять его с пола, но огарок оказался слишком горячим.

Босх вернулся в квартиру.

— Спроси ее, когда она последний раз пользовалась алтарем и что жгла.

Сун быстро сообщил ему ответ:

— Она использовала его сегодня утром. Она тоже жгла бумажные деньги.

Босх по-прежнему стоял.

— Спроси у нее, почему она лжет.

Сун помедлил в нерешительности.

— Спроси.

Сун задал вопрос, но женщина была явно не согласна с обвинением. Тем не менее, получив ее ответ, Босх кивнул, подошел к столу и, приподняв миску, забрал свои пять банкнот и положил обратно в карман.

— Скажи: за ложь мы ничего не платим, но я заплачу две тысячи за правду.

Услышав переведенное Суном, женщина снова запротестовала, но тут Сун изменил своим манерам и сердито рявкнул на нее. Женщина явно растерялась, сложила ладони вместе, как бы вымаливая прощение, а затем направилась в другую комнату.

— Что ты ей сказал? — спросил Босх.

— Я объявил ей, что она должна сказать правду, а не то потеряет свою квартиру.

Босх вскинул брови. Сун определенно несколько переборщил.

— Она считает, что я полицейский, а ты мой начальник, — прибавил китаец.

— Как ей это пришло в голову?

Прежде чем Сун успел ответить, женщина вернулась, неся картонную коробочку. Она направилась прямиком к Босху, вручила коробочку ему, а потом с поклоном отступила. Гарри открыл ее и нашел остатки расплавившегося сотового телефона.

Пока женщина давала Суну объяснения, Босх вытащил свой собственный сотовый и сравнил его со сгоревшим. Несмотря на все повреждения, было ясно, что телефон, извлеченный женщиной из урны, был его точной копией.

— Она говорит, Пенг жег вот это. От него шел сильный дым, и это рассердило бы духов, поэтому она его и вытащила.

— Это сотовый телефон моей дочери.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Я сам его покупал.

Босх достал свой мобильник и открыл фотофайлы. Он стал пролистывать по очереди все фотографии с изображением дочери, пока не нашел снимок, где она в школьной форме.

— Покажи ей это. Узнай, не видела ли она ее с Пенгом.

Сун показал женщине снимок и задал вопрос. Женщина ответила, качая головой, молитвенно складывая руки, как бы усиленно подчеркивая, что на сей раз говорит правду. Босху не понадобился перевод. Он встал, положил на стол две тысячи гонконгских долларов — что составляло около трехсот американских — и двинулся к двери.

— Идем! — бросил он.

32

Они еще раз постучали в дверь Пенга, но так и не получили ответа. Босх опустился на одно колено, чтобы перезавязать шнурок на ботинке. Проделывая это, он осмотрел замок на дверной ручке.

— Что будем делать? — спросил Сун после того, как Босх выпрямился.

— У меня есть отмычки. Я могу открыть дверь.

Он увидел даже сквозь черные очки, как лицо Суна мгновенно омрачилось.

— Моя дочь может быть там. А если даже и нет, то в квартире может оказаться какое-нибудь указание на то, где она. Ты встань позади меня и заслони от посторонних взглядов. Это займет не больше пяти минут.

Сун посмотрел на здания-великаны, окружающие их со всех сторон.

— Давай понаблюдаем сначала, — сказал он.

— Понаблюдаем? — переспросил Босх. — За кем?

— За дверью. Пенг может возвратиться и привести нас к Мэделин.

Босх посмотрел на свои часы. Было половина второго.

— Думаю, у нас нет времени. Нам нельзя терять темп.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы просто не можем бездействовать. Если мы хотим ее найти, то не должны останавливаться.

Сун, перестав оглядывать дома, посмотрел прямо на Босха.

— Один час. Понаблюдаем. Если вернемся открывать дверь, не бери с собой пистолет.

Босх кивнул. Он понял. Быть пойманным на взломе и проникновении в жилище — это одно, а совершить то же самое, имея при себе оружие, — совсем другое. За подобное полагалось лет десять, а то и больше.

— О'кей, один час.

Они спустились на лифте и вошли в вестибюль. По дороге Босх спросил у Суна, какой из почтовых ящиков значится за квартирой Пенга. Сун нашел нужный ящик, и они увидели, что замок давно уже сбит. Босх оглянулся на охранника с газетой, после чего открыл ящик. Там лежало два письма.

— Похоже, субботнюю почту никто не забирал, — заметил Босх. — Мне кажется, Пенг и его родичи уехали.

Так как Сун предложил перегнать машину в менее заметное место, они проехали дальше по улице, развернулись и припарковались у стенки, ограждающей мусорные баки здания через дорогу. Отсюда им по-прежнему была хорошо видна галерея шестого этажа дома Пенга и дверь квартиры.

— Я думаю, мы только зря теряем время. Они не вернутся.

— Один час, Гарри. Пожалуйста.

Босх заметил, что впервые Сун назвал его по имени, и это его отнюдь не успокоило.

— Так мы даем им лишний час форы, только и всего.

Босх вытащил из кармана пиджака полученную от старухи коробочку, открыл ее и посмотрел на телефон.

— Последи за домом, — сказал он. — Я поработаю вот над этим.

Пластмассовые шарниры мобильника спеклись, и Босху стоило немалых трудов его раскрыть. Когда же он приложил слишком большое усилие, телефон развалился надвое. Жидкокристаллический дисплей был расколот и частично расплавился. Босх отложил эту часть в сторону и сосредоточился на другой половинке. Крышка батарейного отсека тоже расплавилась, стыки его заварились. Он ударял телефон о бордюр тротуара до тех пор, пока швы наконец не разошлись и крышка отсека не отлетела.

Гарри забрался обратно в машину и закрыл дверь. Батарейка телефона оказалась неповрежденной, но деформированная пластмасса не позволяла ее вынуть. На сей раз Босх достал свой футляр с полицейским жетоном и вынул из него отмычки. Воспользовавшись ими как рычагом, он поддел и извлек батарейку. Под ней было углубление для карты памяти.

Оно было пусто.

— Черт!

Босх швырнул телефон под ноги, на пол машины. Еще один тупик.

Он посмотрел на часы. Прошло только двадцать минут с того момента, как он согласился по просьбе Суна подождать час. Но Гарри не мог оставаться в бездействии. Все его инстинкты твердили ему, что надо проникнуть в квартиру. Там могла быть его дочь.

— Извини, Сун Йи, — сказал он. — Ты можешь ждать, но я не могу. Я иду.

Он наклонился и извлек из-за пояса сзади пистолет. Ему хотелось оставить оружие за пределами «мерседеса», на случай если его застукают в квартире и полиция установит его связь с машиной. Он завернул пистолет в одеяло дочери, открыл дверцу и вышел. Пройдя сквозь проем в стенке вокруг переполненных мусорных баков, он положил сверток на крышку одного из них. Он сможет легко забрать его назад, когда вернется.

Выйдя из мусорного закутка, он увидел, что Сун стоит возле машины.

— Хорошо, — сказал Сун. — Мы идем.

Они двинулись обратно к дому Пенга.

— Позволь спросить тебя кое о чем, Сун Йи. Ты когда-нибудь снимаешь эти очки?

— Нет, — последовал краткий, без всяких объяснений, ответ.

И вновь охранник в вестибюле даже не посмотрел на них. Здание было достаточно большим, и потому всегда в холле перед лифтом оказывался кто-то с ключом. Уже через пять минут они опять были перед дверью Пенга. Сун, вставший у перил, не только следил за окружающей обстановкой, но также загораживал Босха от нескромных взглядов. А тот тем временем опустился на одно колено и занялся замком. Работа отняла у него больше времени, чем он ожидал — почти четыре минуты, — но все же он сделал это.

— Есть.

Сун отвернулся от перил и вошел вслед за Босхом в квартиру.

Еще прежде чем закрыть за собой дверь, Босх знал, что в квартире они найдут чью-то смерть. Нет, в первой комнате не было ни тошнотворного запаха, ни крови на стенах, никаких других физических признаков разыгравшейся здесь трагедии, но за долгие годы работы Босх повидал больше пяти тысяч сцен преступления и выработал в себе что-то вроде нюха на кровь. Он не знал научного обоснования этому своему чутью, но был убежден, что пролитая кровь как-то меняет состав воздуха в замкнутом пространстве. И вот сейчас он учуял это изменение. Сознание того, что это может быть кровь его родной дочери, придавало этому предчувствию жуткий привкус.

Он чуть поднял руку, удерживая Суна на месте.

— Ты чувствуешь, Сун Йи?

— Нет. Ты о чем?

— Здесь кто-то умер. Ничего не трогай и постарайся ступать по моим следам.

Планировка была такой же, что и в соседней квартире. Тоже двухкомнатное жилье, на сей раз занимаемое матерью с двумя детьми-подростками. В первой комнате не было никаких признаков беспорядка, следов вторжения или указаний на возможную опасность. Тут стоял диван с неубранной постелью, и Босх предположил, что парень спал на ней, тогда как его сестра и мать занимали вторую комнату.

Соблюдая осторожность, Босх прошел в спальню. Занавеска на окне была задернута, и в помещении было темно. Босх локтем нажал настенный выключатель, и зажегся верхний свет, освещая кровать. Она тоже была неубрана и пуста, и опять-таки не было никаких следов борьбы, вторжения или смерти. Босх посмотрел направо. Там были еще две двери. Он предположил, что за одной из них — стенной шкаф, а за второй — ванная.

Босх всегда носил с собой в кармане пиджака латексные перчатки. Он достал одну и, натянув на левую руку, отворил ту дверь, что справа. Это действительно был стенной шкаф, плотно заполненный одеждой, висевшей на плечиках, а также уложенной стопками на полке. Верхний стеллаж был также забит какими-то коробками. Босх закрыл шкаф, перешел ко второй двери и решительно распахнул ее.

Маленькая ванная комната вся была покрыта засохшей кровью. Ею были заляпаны раковина, унитаз и кафельный пол. На задней стенке и на грязной пластиковой занавеске — белой в цветочек — были кровавые брызги и потеки.

Невозможно было ступить в комнату, чтобы не угодить ногой в кровь. Но Босха это уже не останавливало. Ему надо было добраться до душевой занавески. Ему надо было знать.

Он быстро сделал несколько шагов и отдернул пластик.

Душевая кабинка была крохотной по американским стандартам — не больше старой телефонной будки в ресторане на Фермерском рынке, — но кто-то ухитрился втиснуть туда три человеческих тела.

Затаив дыхание, Босх наклонился, пытаясь рассмотреть жертвы. Они были полностью одеты. Парень, самый крупный из всех, лежал лицом вниз поверх тела женщины лет сорока, сидевшей скрючившись, спиной к стене. Их поза приводила на ум нечто фрейдистское, на тему эдипова комплекса, что вряд ли входило в намерения убийцы. Глотки у обоих были перерезаны от уха до уха.

Позади и частично под телом женщины, словно бы прячась, находилось тело молодой девушки. Ее длинные темные волосы закрывали лицо.

— Боже! — воскликнул Босх. — Сун Йи!

Сун Йи вошел вслед за ним, и Босх услышал, как тот с шумом вдохнул воздух. Гарри принялся натягивать вторую перчатку.

— Там, под ними, девушка, и я не могу разобрать, Мэдди это или нет, — сказал он. — Надень вот это.

Он достал из кармана еще одну пару перчаток и протянул Суну, и тот проворно их натянул. Совместными усилиями они вытащили из душевой кабинки тело мертвого парня и положили на пол под раковиной. Босх затем начал осторожно перемещать тело матери, пока не открылось лицо девушки, лежавшей под ним на кафельном днище. У нее тоже было перерезано горло. В ее открытых глазах застыл смертельный ужас. При виде этого взгляда у Босха надорвалось сердце, но это лицо не было лицом его дочери.

— Это не она. Очевидно, это ее подруга Хи.

Гарри отвернулся, будучи не в силах далее созерцать жертв этой бойни, протиснулся мимо Суна, вышел в спальню и сел на кровать. Он слышал доносившиеся из ванной глухие тяжелые удары и догадался, что это Сун укладывает тела обратно в том порядке, в каком они их нашли.

Босх с шумом выдохнул и, подавшись всем телом вперед, обхватил себя руками. У него никак не шли из головы наполненные ужасом глаза девочки. Он согнулся в три погибели, чуть не свалившись с кровати.

— Что здесь произошло? — прошептал он.

Сун вышел из ванной и замер в своей традиционной позе телохранителя. Он ничего не говорил. Гарри заметил кровь на его обтянутых перчатками руках.

Босх встал и оглядел комнату, как если бы она могла таить какое-то объяснение жуткой сцены в ванной.

— Могло так случиться, что какая-то другая триада забрала ее у Пенга? А потом убила всю семью, чтобы замести следы?

Сун покачал головой.

— Это развязало бы войну между триадами. Но парень не из триады.

— Как? Откуда ты знаешь?

— В многоэтажном Туен Муне есть только одна триада — Золотой треугольник. Я проверил, на нем нет клейма.

— Какого клейма?

Сун запнулся и повернулся было к двери ванной, но затем передумал, снял одну из перчаток, поднес руку ко рту и оттянул нижнюю губу. На мягкой внутренней поверхности имелась старая, смазанная татуировка. Черными чернилами были вытатуированы два китайских иероглифа. Босх понял, что они-то и означали «Золотой треугольник».

— Значит, ты из триады?

Сун отпустил губу и покачал головой:

— Уже нет. Это было больше двадцати лет назад.

— Я всегда считал, что нельзя просто так выйти из триады. Если выходишь, то только вперед ногами.

— Я принес жертву, и совет разрешил мне уйти. И еще мне пришлось покинуть Туен Мун. Вот почему я перебрался в Макао.

— Какую жертву?

Весь облик Суна выразил еще большее смущение, чем когда ему пришлось демонстрировать татуировку. Но все же он опять медленно поднес руку к лицу и на этот раз снял темные очки. В первый момент Босх не заметил ничего необычного, но затем понял, что левый глаз у Суна искусственный. У него был стеклянный глаз. И от внешнего угла глаза загибался вниз едва заметный шрам.

— Черт, тебе пришлось отдать собственный глаз, чтобы выйти из триады?

— Я не жалею о своем решении.

Он снова надел очки.

Страшная сцена в ванной и откровения Суна ввергли Босха на какое-то мгновение в Средневековую эпоху. Он напомнил себе, что его дочери в ванной нет, а значит, она все еще жива и находится где-то в другом месте, за стенами этого дома.

— О'кей. Не знаю, что здесь произошло и почему, но нам надо продолжать идти по следу. В этой квартире должен быть какой-то намек на то, где может находиться Мэделин. Мы должны его отыскать, а у нас остается все меньше и меньше времени.

Босх сунул руку в карман, но там было пусто.

— У меня больше нет перчаток, так что следи, до чего дотрагиваешься. И у нас, вероятно, кровь на подошвах. Нет смысла растаскивать ее по всему помещению.

Босх снял туфли и смыл с них кровь над раковиной в крохотной кухоньке. Сун сделал то же самое. Затем они обыскали квартиру, начав со спальни. Перемещаясь последовательно в сторону входной двери, они не нашли ничего, что могло бы оказаться полезным, пока не добрались до кухни, где Босх заметил, как и в соседней квартире, на столе миску с солью. Только здесь горка соли была выше, и Босх обратил внимание на следы пальцев, оставленные тем, кто соорудил этот холм. Он погрузил пальцы в соль и выудил закопанный в ней маленький квадратик из черной пластмассы. Он мгновенно узнал в нем карту памяти от сотового телефона.

— Нашел кое-что.

Сун поднял взгляд от кухонного ящика, который просматривал. Босх поднес карту поближе к глазам. Он был уверен в том, что это и есть пропавшая карта из телефона его дочери.

— Вот. Это было спрятано в соли. Возможно, он спрятал ее, когда они нагрянули.

Детектив разглядывал крохотную пластиковую карточку, стараясь понять, какая причина заставила Пенг Квинкцая вынуть и спрятать ее, перед тем как сжечь телефон Мэдди. Босх хотел бы тут же заняться этой проблемой, но понял, что оставаться в квартире, где в ванной лежат три трупа, было бы не очень разумно.

— Давай-ка выбираться отсюда.

Босх подошел к окну рядом с дверью и, взглянув сквозь жалюзи на улицу, дал сигнал «путь свободен». Сун открыл дверь, и они быстро вышли. Босх захлопнул за собой дверь и стянул перчатки. Он оглянулся и увидел, что старуха соседка стоит на коленях перед своим алтарем и производит еще одно всесожжение, ублажая духов посредством сжигания одной из полученных от него стодолларовых банкнот.

Он отвернулся и быстро зашагал по галерее в противоположную сторону, чувствуя, что находится в мире, пребывающем за пределами его разумения. Но чтобы найти дочь, ему требовалось лишь и далее осознавать свою миссию. Все остальное не имело значения.

33

Босх развернул одеяло и вынул из него пистолет, но само одеяло оставил на мусорном ящике. Едва оказавшись снова в машине, он достал свой телефон. Это была точная копия телефона дочери, купленного им в рамках комплексного предложения. Вынув батарейку и карту памяти, он вложил в гнездо карту из телефона дочери, затем вернул на место батарейку и включил телефон.

Пока телефон загружался, Сун съехал с обочины, и они устремились прочь от здания, где была зверски зарезана целая семья.

— Куда мы едем? — спросил Босх.

— К реке. Там есть парк. Постоим там, пока не решим, что делать дальше.

Иными словами, никакого плана пока было. Оставалось надеяться лишь на карту памяти.

— Ты рассказывал недавно о пиратах из твоего детства. Это ведь были триады, верно?

После небольшой паузы Сун кивнул.

— Ты этим занимался? Ввозом и вывозом людей?

— Нет, у меня была другая работа.

Больше он ничего не сказал, и Гарри решил не настаивать. Телефон был готов. Босх запросил информацию о вызовах. Таковых не было. Страничка оказалась пуста.

— Здесь ничего нет. Никаких звонков.

Он перешел к файлу электронной почты и вновь обнаружил, что экран пуст.

— Ничего не перенеслось на карту, — проговорил он с нарастающим раздражением.

— Это обычное дело, — спокойно ответил Сун. — Только постоянные файлы переносятся. Посмотри, нет ли видео или фото.

Босх отыскал режим «видео» и переключил на него. Видеофайл был также пуст.

— Ничего нет.

Босх подумал, что Пенг, возможно, вынул карточку из телефона Мэделин, полагая, что там содержится запись всех операций. Но это было не так. Последняя, казавшаяся самой перспективной ниточка оборачивалась очередной неудачей.

Он кликнул по иконке «фото» и здесь обнаружил список сохраненных фотографий.

— Нашел фотографии.

Он начал открывать картинки одну за другой, но единственными недавними снимками оказались изображения легких Джона Ли и татуировки с его лодыжек, присланные дочери самим Босхом. Остальные представляли собой фотографии друзей Мэделин и снимки, сделанные на школьных экскурсиях. Они не были датированы, но, похоже, не имели связи с ее похищением. Босх нашел несколько картинок с нефритового рынка в Цзюлуне. Мэдди сделала снимки маленьких нефритовых парочек в позах «Камасутры». Босх не принял их во внимание, списав на подростковое любопытство. Фотки явно предназначались для показа одноклассницам.

— Ничего, — покачал головой Гарри.

Но он продолжал упорно искать, двигаясь по экрану и щелкая по иконке за иконкой в надежде найти какое-нибудь скрытое послание. Наконец он обнаружил, что телефонная книжка Мэделин тоже была на карточке и перевелась на его телефон.

— Здесь есть ее телефонная книга.

Он открыл файл и увидел список контактов. Он не знал всех ее друзей, к тому же многие были внесены в список просто под прозвищами. Он кликнул по строчке с надписью «Папа» и получил номера своих телефонов: сотового и домашнего, — но никакой дополнительной информации.

Он вернулся к списку и, двинувшись по нему дальше, нашел нечто, на его взгляд, полезное, лишь дойдя до буквы «Т». Там был раздел, относящийся к Туен Муну, где содержался только телефонный номер.

Сун тем временем въехал в длинную узкую аллею парка, тянувшегося вдоль реки и под мостом. Босх поднес телефон к его глазам.

— Я нашел один номер. Он находится в разделе «Туен Мун». Единственный номер, приведенный без имени.

— Зачем бы ей он понадобился?

Босх подумал с минутку, пытаясь связать одно с другим.

— Не знаю.

Сун взял у него телефон и внимательно посмотрел на экран.

— Это сотовый номер.

— Откуда ты знаешь.

— Он начинается с девятки. Это маркировка сотовых номеров в Гонконге.

— Ну и что нам с ним делать? Он идет под рубрикой «Туен Мун». Быть может, он принадлежит типу, похитившему мою дочь.

Сун уставился сквозь ветровое стекло на реку, словно пытаясь найти ответ и предложить какой-то план.

— Мы могли бы отправить ему текстовое сообщение, — сказал он. — Может, он нам ответит.

Босх кивнул.

— Да, стоит попробовать его заморочить. Может, вычислим место, где он обитает.

— Что такое «заморочить»?

— Запутать, заманить в ловушку. Одурачить. Действовать так, будто мы его знаем. Попытаться договориться о встрече. И так он выдаст нам свое местонахождение.

Сун размышлял над услышанным, продолжая глядеть на реку. Какая-то баржа медленно двигалась в сторону моря. Босх начал думать над альтернативным планом. Возможно, Дэвид Чу, оставшийся в Лос-Анджелесе, мог бы определить по этому номеру имя человека и его адрес.

— Он может узнать номер и понять, что это ловушка, — заметил Сун. — Нам надо использовать мой телефон.

— Ты на это согласен? — спросил Босх.

— Да. Я думаю, сообщение должно быть написано на традиционном китайском. Чтобы замаскировать ловушку.

Босх кивнул:

— Верно. Хорошая мысль.

Сун вынул свой мобильник и спросил у Босха номер. Он открыл текстовое поле, но тут же остановился и вопросительно взглянул на напарника:

— А что писать-то?

— Ну, надо придать сообщению характер срочности, безотлагательности, создать впечатление, что в его же интересах нам ответить, а затем с нами встретиться.

Несколько минут они обсуждали эту идею во всех аспектах и наконец составили текст, достаточно простой и четкий. Сун перевел его на китайский и отправил. Текст гласил: «Есть проблема с девушкой. Где мы можем встретиться?»

— О'кей, будем ждать ответа, — резюмировал Босх.

Он решил не привлекать к этому делу Чу, пока не возникнет прямой необходимости.

Босх посмотрел на часы — два часа пополудни. Он находился в Гонконге уже девять часов, но был столь же далеко от своей дочери, как и будучи по другую сторону Тихого океана, на расстоянии многих тысяч миль. За это время он навсегда потерял Элеонор, а вот теперь, следуя тактике выжидания, вынужден бездействовать, а это порождало лишь мысли о вине и потере, ничего не давая взамен. Он уставился на телефон в руке Суна, надеясь увидеть скорый ответ на отправленное сообщение.

Но ответа не было.

Минуты ожидания текли медленно, под стать проплывающим по реке лодкам. Босх старался сосредоточиться мыслями на Пенг Квинкцае и на том, как вовлекли в похищение дочери полицейского. Конечно, были в этом деле моменты, ускользавшие при отсутствии полной информации от понимания, но в то же время прослеживалась и хронологическая последовательность событий, поддающихся сопоставлению. И размышляя над этим, Босх в очередной раз убеждался в том, что первопричиной были его не во всем продуманные действия.

— Все так или иначе замыкается на мне, Сун Йи. Я совершил ошибку, повлекшую все дальнейшие события.

— Гарри, нет смысла…

— Нет, погоди. Только выслушай меня. Я должен рассказать тебе обо всем, так как ты можешь заметить здесь что-нибудь, чего я в упор не вижу.

Сун ничего не ответил, и Босх продолжал:

— Все это началось с меня. В Лос-Анджелесе я расследовал одно дело, где была замешана триада. В момент растерянности я попросил дочь расшифровать китайские иероглифы на татуировке убитого. Я послал ей их снимок. Я сказал, что это дело связано с триадой, и она не должна кому-то показывать эту татуировку или с кем-то об этом болтать. Но это была моя ошибка. Посвящать в такие дела тринадцатилетнюю девочку — это все равно что прокричать об этом на весь мир. Она тусовалась с Пенгом и его сестрой, находившимися на другом конце этой цепочки. Вероятно, ей захотелось произвести на них впечатление. Она рассказала им о татуировке и о расследовании — и оттуда все началось.

Он посмотрел на Суна, но не смог прочесть выражения его лица.

— Какой цепочки? — спросил тот.

— Не важно, это просто фигура речи. Важно, что они были не из Хэппи-Вэлли. Ты сказал, что Пенг не входил в триады Туен Муна, но, возможно, знал тех людей и хотел стать у них своим. Он постоянно ошивался по другую сторону гавани, в Хэппи-Вэлли. Допустим, он что-то узнал и решил, что это может стать для него пропуском. Он рассказал кому-то о том, что услышал. Они связали это с лос-анджелесским делом и велели ему захватить девушку и отослать мне видео.

Тут Босх на минуту умолк, потому что тревожные мысли о ситуации, в которую угодила его дочь, вновь отвлекли его.

— Но потом что-то произошло. Что-то изменилось. Пенг отвез ее в Туен Мун. Может, он передал ее здешней триаде. Но только они все равно не захотели его принимать. Вместо этого они убили его и всю семью.

Сун покачал головой и наконец нарушил молчание. Похоже, в изложенной Босхом истории что-то прозвучало для него нелогично.

— Но зачем было это делать? Убивать всю семью?

— Посмотри на хронологию, сопоставь время, Сун Йи. Соседка слышала голоса за стенкой днем, ближе к вечеру, так?

— Так.

— Но в тот момент я был в самолете. Я летел сюда, и, получается, они об этом знали. Они не могли допустить, чтобы я вышел на Пенга, его сестру или мать. Поэтому они устранили эту угрозу, исключили их из оборота. Если бы не карта памяти, спрятанная Пенгом, где бы мы были? В полном тупике.

Сун сосредоточил внимание на том, что невольно упустил в своем рассказе Босх.

— Откуда они узнали, что ты в самолете?

Босх покачал головой.

— Хороший вопрос. С самого начала в деле была утечка информации. Но я полагал, что обгоняю их по крайней мере на день.

— В Лос-Анджелесе.

— Именно. Кто-то предупредил подозреваемого о том, что мы за ним охотимся, и он сделал попытку слинять из страны. Вот почему мы арестовали его раньше времени, а они захватили Мэдди.

— Ты не знаешь, кто предупредил?

— Не наверняка. Но когда вернусь, непременно выясню. Уж я позабочусь об этом.

Сун услышал в этом больше того, что Босх намеревался сказать.

— Даже если Мэдди будет спасена?

Прежде чем Босх успел ответить, зазвонил телефон в руке Суна. Пришло текстовое сообщение. Босх наклонился к нему, чтобы взглянуть. Сообщение было на китайском, очень короткое.

— О чем там говорится?

— Ошиблись номером.

— И все?

— Он не клюнул на приманку.

— Черт!

— Что теперь?

— Пошли еще одно сообщение. Скажи ему, что либо встреча, либо мы идем в полицию.

— Слишком опасно. Тогда он просто от нее избавится.

— Нет, если у него нашелся покупатель. Ты сказал, она представляет ценность. Будь то секс или органы, она представляет ценность. Он не пойдет на это. Он может ускорить сделку, и этот-то шанс мы и должны использовать.

— Мы даже не знаем, тот ли это человек. Это просто один из абонентов в телефонной книге твоей дочери.

Босх задумчиво покачал головой. Он понимал, что Сун прав. Рассылать текстовые сообщения вслепую было слишком рискованно. Мысли его опять обратились к Дэвиду Чу. Этот детектив из подразделения по борьбе с азиатскими бандами вполне мог быть тем, кто виновен в утечке информации, приведшей к похищению дочери Босха. Не будет ли слишком большим риском позвонить ему сейчас?

— Сун Йи, у тебя есть кто-нибудь в службе охраны казино, кто мог бы пробить по базе данных этот номер и выяснить адрес абонента?

Сун долго размышлял над этим вопросом, потом покачал головой:

— Нет, с моими коллегами это не сработает. Следствие выйдет на них из-за Элеонор…

Босх понимал: Сун хочет насколько возможно ограничить негативные последствия происшедшего для своей компании и казино. Это переместило чашу весов в сторону контакта с Чу.

— О'кей. Кажется, я кое-что придумал.

Босх открыл свой телефон, чтобы просмотреть список абонентов, но потом сообразил, что там все еще стоит карта из телефона Мэделин. Он принялся вставлять обратно свою собственную, со своими настройками и контактами.

— Кому ты будешь звонить? — спросил Сун.

— Парню, с которым я работал. Он из подразделения по борьбе с азиатскими бандами и знает тех людей.

— Это его ты имел в виду, когда говорил об утечке информации?

Босх кивнул. Вопрос был не праздный.

— Я не могу его исключить. Но это мог быть и кто угодно другой — из его подразделения или из какого-то другого, сотрудничавшего с нами. Просто в данный момент я не вижу иного выхода.

Когда телефон перезагрузился, он отыскал сотовый номер Чу, набрал его и сверился с часами. В Лос-Анджелесе была почти полночь.

Чу отозвался после первого же гудка.

— Детектив Чу.

— Дэвид, это Босх. Извините, что звоню так поздно.

— Вовсе нет. Я еще работаю.

Босх удивился.

— Над делом Ли? Что там происходит?

— Да, над делом Ли. Я провел почти весь вечер с Робертом. Пытался убедить его сотрудничать в деле по обвинению Чанга в вымогательстве.

— Он согласился?

Последовала пауза.

— Пока нет. Но у меня еще есть время до понедельника. А вы еще в Гонконге? Вы нашли свою дочь? — В голосе Чу при вопросе о Мэделин прозвучала тревога.

— Пока нет, но у меня появилась ниточка. Потому-то я вам и звоню. Мне нужна ваша помощь. Не могли бы вы проверить для меня один гонконгский номер?

Снова пауза.

— Гарри, тамошняя полиция намного компетентнее в этих делах, чем я.

— Знаю, но я не сотрудничаю с полицией по этому делу.

— Не сотрудничаете.

Это прозвучало как утверждение.

— Я опасаюсь утечки информации и не могу рисковать. Я шел по ее следу весь день, и вот уперся в этот номер. Думаю, он принадлежит человеку, удерживающему ее. Можете вы мне помочь?

Чу долго ничего не отвечал.

— Если я возьмусь вам помочь, моим источником информации все равно будет человек из гонконгской полиции, вы ведь отдаете себе отчет в этом?

— Но вы не обязаны выдавать ему причину, побудившую вас обратиться к нему.

— Но если там выйдет скандал, у меня будут неприятности.

Босх начал терять терпение. Однако он постарался сдержаться и продолжить разговор в спокойном и уравновешенном тоне — даже несмотря на то что ему пришлось без обиняков описать весь ужас создавшейся ситуации.

— Послушайте, время не терпит. По нашим сведениям, ее продают. Вероятно, сегодня. Может быть, прямо сейчас. Мне необходима эта информация, Дэйв! Можете вы мне ее дать или нет?

На сей раз колебаний не было.

— Давайте номер.

34

Чу сказал, что ему понадобится по крайней мере час, чтобы проверить сотовый номер по своим контактам в полиции Гонконга. Босху была ненавистна мысль о столь значительной потере времени, когда каждую минуту его дочь могли передать в другие руки, но выбора не было. Ему оставалось лишь уповать на то, что Чу хорошо представляет себе чрезвычайность ситуации. Он завершил разговор просьбой к Чу не делиться полученными от него сведениями ни с кем из коллег.

— Вы по-прежнему считаете, что существует утечка, Гарри?

— Я знаю, что она существует, но сейчас не время рассуждать об этом.

— А как насчет меня? Мне вы доверяете?

— Я же к вам обратился, разве не так?

— Я думаю, вы никому не доверяете, Гарри. А мне позвонили просто потому, что больше некому.

— Послушайте! Сделайте только то, что я прошу! Проверьте номер и перезвоните мне.

— Конечно, Гарри. Как скажете.

Босх дал отбой и посмотрел на Суна.

— Он сказал, это может занять целый час.

На Суна это не произвело особого впечатления.

— Надо подкрепиться, пока мы ждем, — сказал он, повернув ключ зажигания и трогая машину с места.

Босх покачал головой:

— Нет, я не могу есть. Как подумаю, что она там и… обо всем, что произошло… Просто кусок не лезет в горло.

Сун заглушил мотор. Они подождут ответа Чу здесь.

Минуты тянулись очень медленно. Босх в обратном порядке восстанавливал в памяти все свои действия — вплоть до того момента, когда он склонился над телом Джона Ли в магазине «Фортуна». Он пришел к окончательному осознанию того, что его непреклонность в преследовании убийцы поставила под удар других людей. Его дочь. Его бывшую жену. Целую семью из далекого района Туен Мун. Бремя вины, легшее на него, будет тяжелейшим в его жизни, и он не был убежден в том, что ему хватит на это сил.

Впервые в уравнение его жизни вкралось понятие «если». Если он вызволит свою дочь, то постарается как-то искупить свою вину. Если никогда ее больше не увидит, то не будет ему прощения.

Все на свете когда-то кончается.

От осознания этой истины Босх невольно содрогнулся и решительно отворил дверцу машины.

— Пойду прогуляюсь, — сказал он, вылез и закрыл за собой дверь прежде, чем Сун успел что-либо спросить.

Он зашагал по тропинке вдоль реки. Он шел опустив голову, погруженный в мрачные думы, и не замечал ни людей, проходивших мимо, ни лодок, проплывавших по реке.

Наконец Босх осознал, что, цепляясь мыслями за неконтролируемые им обстоятельства, он нисколечко не помогает ни себе, ни своей дочери. Он постарался стряхнуть темную пелену, все сильнее окутывавшую его, и сосредоточиться на чем-то конструктивном. Вопрос о карте памяти из мобильника его дочери по-прежнему был открыт. Почему Мэдди сохранила в своем телефоне номер, относящийся к Туен Муну?

Основательно помучившись над этим вопросом, он наконец увидел ответ, прежде ускользавший от него. Мэделин похитили. Следовательно, телефон должны были у нее забрать. Значит, скорее всего это не она, а ее похититель сохранил в телефоне этот номер. Это выводило на множество дальнейших возможностей. Если предположить, что Пенг снял видео и отослал Босху, то, значит, телефон находился у него. Скорее всего он воспользовался им вместо своего собственного и для того, чтобы пообщаться с бандитами и предложить им гнусную сделку, объектом которой была Мэделин.

Вероятно, он сохранил номер на карте либо потому, что приходилось часто им пользоваться при переговорах, либо просто хотел оставить след, на тот случай если все пойдет вкривь и вкось. И по той же причине он спрятал карту в соль — чтобы кто-нибудь ее нашел.

Босх развернулся и зашагал назад, чтобы поделиться этим умозаключением с Суном. Он находился от стоянки на расстоянии примерно ста ярдов, когда увидел, что Сун вышел из машины и взволнованно машет ему рукой. Босх глянул на телефон в своей руке, проверил экран. Он не пропустил никакого звонка, да волнение Суна и не могло никак быть связано со звонком Босха к Чу.

Босх бегом бросился назад.

Сун сел в машину и захлопнул дверь. Босх вскоре тоже оказался рядом с ним.

— Что случилось?

— Новое сообщение. Текст.

Сун показал телефон Босху, хотя послание было на китайском.

— О чем тут говорится?

— У нас спрашивают: «Какая проблема? Кто это?»

Босх кивнул. В этом сообщении все еще было много возможностей для маневра. Отправитель продолжает прикидываться непонимающим. Он как бы не понимал подоплеки происходящего, однако на всякий случай, без дополнительного приглашения, прислал этот текст, и это говорило о том, что они приблизились к чему-то действительно важному.

— Как будем отвечать? — спросил Сун.

Босх задумчиво молчал.

Телефон Суна запищал. Он посмотрел на экран.

— Это звонок. От него. Тот самый номер.

— Не отвечай, — быстро сказал Босх. — Это может его спугнуть. Мы всегда сможем перезвонить. Просто посмотрим, не оставит ли он еще какое-нибудь сообщение.

Телефон перестал звонить, и они стали ждать. Босх ломал голову над следующим ходом в этой тонкой и опасной игре, где ставкой была смерть. Через некоторое время Сун объявил:

— Нет сообщения. Если бы его отправили, оно бы уже дошло до нас.

— Что было в твоем сообщении? Ты как-то подписывался, давал какое-то имя?

— Нет, никакого имени. Я использовал робот.

Это хорошо. Звонивший, вероятно, надеялся ухватиться за имя, голос или еще какие-то данные.

— О'кей, отправь ему еще одну текстовку. Скажи, телефонные переговоры или эс-эм-эс неприемлемы, потому что это небезопасно. Скажи, что хочешь встретиться лично.

— И все? Он спрашивает, что за проблема. Не отвечать?

— Нет, пока не надо. Потяни резину. Чем дольше мы поводим его за нос, тем больше времени дадим Мэдди. Понимаешь?

Сун коротко кивнул:

— Да, понимаю.

Он набрал предложенное Босхом сообщение и отослал.

— Теперь опять ждем, — объявил он.

Босх не нуждался в напоминании, но интуиция подсказывала ему, что ожидание будет недолгим. Приманка сработала, и кто-то на другом конце связи попался на крючок. Не успел он прийти к такому заключению, как на телефоне Суна появился еще один текст.

— Он согласен на встречу, — сказал Сун, глядя на экран. — В пять часов в «Гео».

— Что это такое?

— Ресторан на Золотом берегу. Весьма известный. Днем в воскресенье там бывает очень людно.

— Далеко этот Золотой берег?

— Почти час езды отсюда.

Босху приходилось принимать во внимание и то, что их оппонент просто морочит им голову — отправляя невесть куда, устраняет с дороги, чтобы выиграть время. Он посмотрел на часы. Прошел почти час с тех пор, как он звонил Чу. Прежде чем забивать стрелку на Золотом берегу, ему не мешало бы получить весточку от него. Пока Сун заводил машину и выезжал из парка, Босх снова набрал номер.

— Детектив Чу.

— Это Босх. Час прошел.

— Еще не совсем, и я все еще жду. Я сделал звонок, но пока не получил ответа.

— Вы говорили с кем-нибудь?

— Мм… нет, я оставил сообщение своему человеку в Гонконге. Наверно, из-за того, что так поздно, он еще не…

— Здесь не поздно, Чу! Это там, у вас, поздно, а здесь день. Вы звонили или нет?

— Гарри, прошу вас! Я звонил. Я просто перепутал. Это здесь поздно, а у вас воскресенье. Может, потому что сегодня воскресный день, он несколько дистанцировался от телефона. Но я позвонил ему и сообщу вам, как только получу ответ.

— Да, только к тому времени может быть уже поздно.

Босх захлопнул телефон. Он уже жалел, что вообще доверился Чу.

— Пусто, — бросил он Суну.

Они добрались до Золотого берега через сорок пять минут. Это была курортная зона на западной границе Новой территории, где ублажали туристов как с материкового Китая, так и из Гонконга и остального мира. Над бухтой Касл-Пик-Бэй возносился сверкающий отель-небоскреб, а променады и эспланады, окаймляющие бухту, пестрели от тентов и зонтиков ресторанов под открытым небом.

Адресант текстовых посланий весьма предусмотрительно избрал местом встречи ресторан «Гео». Он расположился между двумя такими же открытыми ресторанами, и все они были переполнены. Выставка искусств и ремесел на приморской набережной удваивала количество людей на этом участке и в тех местах, где наблюдатель мог бы укрыться от посторонних глаз. Все это крайне затрудняло распознавание того, кто не хотел быть распознанным.

В соответствии с планом, намеченным по дороге, Босх высадился из машины перед входом в Золотой берег. Они сверили часы, и Сун отъехал. Пробираясь через гостиничный вестибюль, Босх зашел в магазин сувениров и купил себе солнцезащитные очки и бейсболку с позолоченной эмблемой отеля. Еще он купил карту и одноразовый фотоаппарат.

Без десяти пять Гарри подошел ко входу в ресторан «Желтый цветок», примыкавший к «Гео». Это была неплохая позиция, так как с нее просматривались все посадочные места последнего. План был прост. Они рассчитывали выявить владельца сотового номера из телефонной книги его дочери, а затем, когда он покинет «Гео», последовать за ним.

«Желтый цветок», «Гео» и третий ресторан, по другую сторону, под названием «Биг Сур», были уставлены столиками под белыми тентами. Морской бриз освежал отдыхающих и надувал парусину. Пользуясь тем, что его еще не провели к столику, Босх попеременно смотрел на часы и обводил взглядом посетителей ресторанов.

Среди них было несколько больших компаний — люди пришли целыми семьями на воскресный обед. Эти столы было легко сбросить со счетов в поисках искомого лица: едва ли тот человек будет в большой компании. Тем не менее Босх быстро осознал, насколько трудна и масштабна его задача. То обстоятельство, что нужный им человек назначил встречу в «Гео», не означало, что он находится именно в этом ресторане. Он мог быть в любом из трех, занимаясь тем же самым, чем занимались Босх и Сун, — старался неприметно выявить того, кто связался с ним по телефону.

Босху ничего не оставалось, кроме как следовать выработанному плану. Он поднял палец, подзывая официантку, проводившую его к довольно скверному столику в углу, откуда открывался вид на все три ресторана, но не было видно море. Именно такие столики предлагались одиночкам, и именно на это Босх и рассчитывал.

Он снова сверился с часами, а затем развернул на столе карту, придавив ее фотоаппаратом.

За минуту до пяти Босх еще раз внимательно окинул взглядом зал, но не увидел сколь-нибудь подходящих кандидатов на роль их контактера. Не было видно никакого мужчины вроде него, в темных очках или какой-то другой маскировке, сидящего в гордом одиночестве или в компании другого таинственного типа. Босх уже начал сомневаться в том, что их западня сработала; нельзя было исключать того, что контактер раскусил их игру и сам провел их.

В следующий раз он посмотрел на часы, как раз когда минутная стрелка приблизилась к двенадцати, то есть в пять часов. Первое текстовое сообщение от Суна должно было прийти ровно в пять.

Босх опять внимательно обвел взглядом зал ресторана, надеясь увидеть хоть какое-то движение, кого-то, кто смотрит на дисплей своего телефона. Но в зале было слишком много людей, и он ничего не увидел, а часы тем временем отсчитывали драгоценные секунды.

— Добрый вечер, сэр. Вы один?

Возле его столика стояла официантка. Босх не обратил на нее внимания — его глаза перебегали от посетителя к посетителю за столиками.

— Сэр?

Босх ответил не глядя:

— Принесите мне пока чашку кофе. Черного.

— Хорошо, сэр.

Он скорее почувствовал, чем увидел, как она отошла. В течение следующей минуты Босх не отрывал глаз от толпы. Он расширил зону поиска, включив в нее и «Желтый цветок», и «Биг Сур». Лишь одна женщина говорила по сотовому, но больше никто телефоном не пользовался.

И тут в кармане у него зажужжал мобильник. Гарри вытащил его, зная, что это будет Сун.

— Он ответил на первый текст: «Я жду». Больше ничего.

План их состоял в том, что точно в пять часов Сун пошлет сообщение, где будет говориться, что он застрял в пробке и запаздывает на встречу. Зачитанное сообщение и было ответом на это послание.

— Я никого не заметил. Это заведение такое огромное. Он удачно выбрал место.

— Да.

— Где ты?

— В баре, в «Биг Сур». Я никого не видел.

— О'кей, готов к следующему?

— Готов.

— Попробуем еще раз.

Босх закрыл телефон, и как раз в это время официантка принесла его кофе.

— Вы готовы сделать заказ?

— Нет еще. Мне надо взглянуть на меню.

Она отошла, а Босх быстро отхлебнул горячего кофе и раскрыл меню. Он изучал перечень блюд, держа правую руку на столе, чтобы видеть наручные часы. В пять минут шестого Сун отправит следующий текст.

Официантка вернулась и еще раз попросила Босха сделать заказ. Намек был ясен: заказывай либо уходи. Им нужно рассаживать новых клиентов.

— У вас есть гвай лэнг го?

— Вы имеете в виду желе из черепахового панциря?

Она спросила таким тоном, словно давала понять, что он ошибся.

— Я знаю. Это лекарство от всех недугов. Так оно у вас есть?

— В меню нет.

— Ладно, тогда принесите мне лапши.

— Какой лапши?

Она указала на меню. В меню не было картинок, так что Босх растерялся.

— Не важно. Принесите мне жареный рис с креветками.

— И все?

— И все.

Он вручил ей меню, и официантке ничего не оставалось, как уйти, а Босх снова сверился с часами, прежде чем возобновил наблюдение за тремя ресторанами. Следующий текст уже отправился, и Босх быстро обшаривал глазами столик за столиком. И вновь он не обнаружил подходящей кандидатуры. Женщина, уже примеченная им ранее, приняла еще один звонок и быстро что-то ответила. Она сидела с маленьким мальчиком, явно скучающим и изнывающим в своей праздничной одежде.

Лежащий на столе телефон зазвонил.

— Получил еще один ответ, — докладывал Сун. — Если через пять минут вы не появитесь, встреча отменяется.

— И ты никого не заметил?

— Никого.

— Ты послал ответное сообщение?

— Вышлю через десять минут.

— Хорошо.

Босх закрыл телефон и положил на стол. Третий текст они составили так, чтобы наконец заставить незнакомца проявиться. В этом послании Сун отменял встречу, ссылаясь на то, что полиция, как он полагает, села ему на хвост. Тем самым он вынудит неизвестного адресанта немедленно покинуть «Гео».

Подошла официантка и поставила перед Босхом миску риса. Положенные поверх крупные креветки глазели на него своими белыми, раздувшимися глазами. Босх отодвинул от себя миску.

Зажужжал телефон. Прежде чем ответить, он посмотрел на часы.

— Ты уже отправил сообщение? — спросил Босх.

Поначалу никакого ответа не было.

— Сун Йи?

— Гарри, это Чу.

Босх снова бросил взгляд на часы. Настал момент отсылки последнего текста.

— Я вам перезвоню.

Он закрыл телефон и еще раз обвел взглядом столики всех трех ресторанов, отчаянно надеясь высмотреть разоблачительный для неизвестного момент, то есть увидеть, как кто-то читает текст или, быть может, сам набивает СМС-сообщение.

Ничего подобного не произошло. Он не увидел никого, кто бы доставал телефон и смотрел на дисплей. Уж слишком много людей надо было одновременно охватить взглядом, и от ощущения бесплодности усилий в груди у Гарри начала ощущаться холодная пустота. Взгляд его переместился к тому столику, за которым только что сидели женщина с мальчиком, и он заметил, что теперь там никого нет. Он обвел глазами ресторан — они направлялись к выходу. Женщина торопливо тянула за собой мальчика, сжимая в другой руке сотовый телефон.

Босх открыл мобильник и нажал кнопку вызова Суна. Тот отозвался немедленно.

— Женщина с мальчиком. Они идут в твою сторону. Думаю, это она.

— Она получила сообщение?

— Нет, я думаю, ее послали просто посредником. Тексты поступали не ей. Нам надо двинуться за этой женщиной. Где машина?

— Перед входом.

Босх встал, положил на стол три долларовые бумажки и направился к выходу.

35

Сун уже ждал в машине перед входом в «Желтый цветок». Открывая дверцу, Босх услышал, как сзади кто-то кричит:

— Сэр! Сэр!

Он обернулся и увидел, что за ним бежит официантка, держа в руках его бейсболку и карту. Она также принесла ему сдачу.

— Вы забыли, сэр.

Босх забрал у нее вещи и поблагодарил, а от сдачи отказался.

— Возьмите себе.

— Вам не понравился рис с креветками, — с грустью в голосе констатировала она.

— Вы правильно поняли.

Босх нырнул в машину, надеясь, что кратковременная задержка не будет стоить ему потери объекта. Сун тут же рванул с места и быстро влился в транспортный поток.

— Они в белом «мерседесе».

Указанная машина двигалась в редком потоке автомобилей, в полутора кварталах впереди.

— Она сама за рулем? — спросил Босх.

— Нет, ее уже поджидали. За рулем мужчина.

— О'кей, не теряй их из виду. Мне надо позвонить.

— Я за ними слежу.

Пока Сун следовал за белым «мерседесом», Босх перезвонил Чу.

— Это Босх.

— Гарри, у меня есть кое-какая информация из гонконгского полицейского управления. Но они задали мне кучу вопросов.

— Сначала давайте информацию.

Босх достал блокнот и ручку.

— О'кей, тот телефонный номер, что вы мне дали, зарегистрирован на компанию «Северная звезда». Она занимается морепродуктами и морскими перевозками. Расположена в районе под названием Туен Мун. Это на Новой тер…

— Я знаю. У вас есть точный адрес?

Чу назвал Хой-Вах-роуд, и Босх повторил услышанное вслух. Сун кивнул, давая понять, что знает это место.

— Хорошо, есть еще что-нибудь? — спросил Босх.

— Да. «Северная звезда» находится под подозрением, Гарри.

— Что это означает? Под подозрением в чем?

— Я не мог добиться ничего конкретного. Просто какие-то нелегальные перевозки и торговые операции.

— Как, например, контрабанда людским товаром?

— Возможно. Как я уже сказал, мне не удалось получить ничего конкретного. Только вопросы, почему я интересуюсь этим номером.

— Что вы им сказали?

— Что это выстрел вслепую. Что номер был найден на клочке бумаги при расследовании одного убийства. Я сказал, что не знаю, к чему он относится.

— Это хорошо. Есть какое-нибудь имя, связанное с этим номером?

— Нет, напрямую — нету. Но человека, владеющего компанией «Северная звезда», зовут Деннис Хо. Ему сорок пять лет, и это все, что я смог узнать, не возбуждая подозрений. Это вам поможет?

— Да, поможет. Спасибо.

Босх дал отбой и пересказал Суну только что услышанное.

— Ты слышал о Деннисе Хо? — спросил он.

Сун покачал головой:

— Никогда.

Босх понимал, что им предстоит принять принципиальное решение.

— Мы точно не знаем, имеет ли женщина с ребенком отношение к этому делу, — сказал Босх, указывая вперед, на белый «мерседес». — Быть может, следя за ней, мы просто теряем время. Не лучше ли оставить ее в покое и двинуть прямо в «Северную звезду».

— Пока рано думать об этом.

— Почему? Я не хочу впустую терять время.

Сун кивком указал на белый «мерседес», находившийся от них примерно в двухстах ярдах.

— Мы все равно едем в сторону порта. Возможно, они как раз туда и направляются.

Босх понимающе кивнул. Оба аспекта расследования по-прежнему сохраняли свою актуальность.

— Как у тебя с горючим? — спросил Босх.

— Его много, ведь это дизель, — ответил Сун.

В течение следующего получаса они продвигались по Касл-Пик-роуд к береговой линии, держась на порядочном расстоянии от «мерседеса», но ни на миг не упуская его из виду. Они ехали молча, так как, достигнув данной стадии расследования, понимали, что время на исходе и обсуждать больше нечего. Либо «мерседес», либо «Северная звезда» приведут их к Мэдди. В то же время вполне вероятно, что они никогда ее больше не увидят.

Когда впереди показался характерный силуэт жилого массива Туен Мун, Босх заметил, что на «мерседесе» зажегся сигнал поворота. Автомобиль поворачивал влево, в противоположную сторону от береговой линии.

— Они поворачивают, — предупредил Босх.

— Это проблема, — отозвался Сун. — Портовый район прямо. Они поворачивают к жилым кварталам.

Какое-то время оба молчали, надеясь, что сам по себе материализуется какой-то план действий или, быть может, водитель «мерседеса» передумает и изменит свой курс.

Ни того ни другого не произошло.

— Куда едем? — спросил в конце концов Сун.

Босх чувствовал, как его раздирают противоречия. От точности его сиюминутного выбора могла зависеть жизнь дочери. Он понимал, что они с Суном не могут разделиться, так чтобы один последовал за машиной, а другой продолжал двигаться к причалам. Гарри находился в совершенно незнакомом мире, и в одиночку оказался бы довольно беспомощным. Ему нужно было, чтобы Сун был с ним. И он выбрал решение, к которому, собственно, уже пришел после звонка Чу.

— Пусть себе едет. Мы отправляемся в «Северную звезду».

Продолжая двигаться прямо, они проехали мимо белого «мерседеса» как раз в тот момент, когда машина стала уходить влево, по дороге Цзинь-Ха-лейн. Босх видел, как белая машина замедляет ход. Человек за рулем бросил на него беглый взгляд.

— Черт! — воскликнул Босх.

— Что такое? — спросил Сун.

— Он посмотрел на меня. Водитель. Я думаю, они знали, что мы едем за ними. Так что мы правильно рассудили: эта женщина замешана.

— Ну и хорошо.

— О чем ты? Что здесь хорошего?

— Если они знали, что мы едем за ними, тогда то, что они свернули от причала, является попыткой увести нас в сторону от «Северной звезды». Понимаешь?

— Понимаю. Будем надеяться, что ты прав.

Вскоре они въехали на территорию порта. Вдоль пирсов и набережных тянулись обветшалые склады, мясоконсервные и упаковочные цеха. Там и сям причалы загромождали речные баржи и морские суда, иногда по два и три бок о бок. Все они имели заброшенный вид. Ведь сегодня был выходной.

Рыболовецкие баркасы стояли на якоре, укрытые длинным бетонным пирсом, образующим внешний периметр гавани.

Движение на дороге уже не было столь интенсивным, и Босх начал беспокоиться о том, что их черный, словно отлакированный, «мерседес» будет слишком приметен, когда они приблизятся к «Северной звезде». Сун, видимо, подумал о том же. Он въехал на стоянку перед закрытым продовольственным магазином и заглушил мотор.

— Мы совсем близко, — пояснил он. — Думаю, лучше оставить машину здесь.

— Согласен, — сказал Босх.

Они вышли и продолжили путь пешком, стараясь держаться ближе к стенам пакгаузов и обшаривая глазами территорию в поисках охраны. Сун шел первым, Босх за ним.

Предприятие с надписью «„Северная звезда“. Морепродукты и перевозки» располагалось на седьмом причале. Большой товарный склад со стенами, испещренными китайскими и английскими надписями, примыкал фасадом к доку и расположенному за ним пирсу, выступающему в бухту. Четыре двадцатипятиметровых рыболовецких траулера с черными корпусами и зелеными рулевыми рубками были пришвартованы к обеим сторонам пирса. Тут же стояло судно покрупнее, с большим подъемным краном.

Со своего наблюдательного пункта на углу пакгауза шестого причала Босх мог контролировать ситуацию на седьмом причале. Все загрузочные ворота товарного склада «Северной звезды» были закрыты, да и в целом портовые сооружения, платформы и суда выглядели законсервированными до понедельника. Босх начинал думать, что совершил ужасную ошибку, прекратив слежку за белым «мерседесом». Но тут Сун, похлопав его по плечу, указал на пирс — точнее, туда, где стояло судно с подъемным краном.

Его указующий перст был направлен куда-то наверх, и, проследив за ним, Босх уперся взглядом в кран. Стальная стрела возвышалась над платформой, установленной на рельсовой конструкции, смонтированной в пяти метрах над палубой судна. Таким образом, кран мог перемещаться по всей длине баржи в зависимости от того, какой трюм требовалось загрузить. Судя по всему, судно было предназначено для выхода в открытое море и приема улова от рыболовецких суденышек поменьше, давая тем возможность налегке продолжать свой промысел. Управление краном осуществлялось из кабинки на верхней площадке.

И вот Сун как раз указывал на тонированные окна этой кабинки. Поскольку солнце находилось за судном, Босх сумел разглядеть в кабине силуэт человека.

Он дал сигнал напарнику свернуть за угол склада.

— Есть! — выдохнул он. От стремительного выплеска адреналина у него перехватило голос. — Как ты думаешь, он нас видел?

— Нет, — ответил Сун. — Я не заметил никакой реакции.

Босх принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. Теперь он был полностью уверен в том, что его дочь находится на этой посудине. Но пробраться на борт, не будучи замеченным дозорным в кабине крана, было нереально. Можно подождать, пока тот спустится, чтобы перекусить, посетить туалет или сдать вахту сменщику, но нельзя сказать, когда это случится и случится ли вообще. Ожидание не сочеталось с ощущением чрезвычайности ситуации и необходимости спешить, нараставшем в Босхе.

Он посмотрел на часы. Было почти шесть. До полной темноты оставалось по меньшей мере часа два. Но эти два часа могли оказаться роковыми. Отправленные СМС-сообщения наверняка всполошили похитителей. Вполне возможно, что сейчас они собираются предпринять какой-то решительный шаг.

Как бы в подтверждение этих соображений с причала раздался низкий рокот судового двигателя. Босх украдкой выглянул из-за угла и увидел, как от кормы баржи поднимается струя выхлопных газов, за окнами рулевой рубки обозначилось какое-то движение.

— Они завели двигатель, — сообщил он. — Возможно, они нас засекли.

— Сколько там человек? — спросил Сун.

— По крайней мере один в рубке и один по-прежнему торчит на верхотуре. Нам надо что-то предпринять. И срочно.

Как бы демонстрируя готовность к решительным действиям, Гарри вытащил из-за пояса пистолет. Его так и подмывало выскочить из-за угла и припуститься через причал, паля из 45-го калибра. С полной обоймой он имел неплохие шансы на успех. Случалось ему бывать в передрягах и похуже — например, все в тех же туннелях. Восемь пуль — как восемь драконов. А потом наступит его черед. Он станет девятым драконом, таким же неудержимым, как пуля.

— Какой у тебя план? — спросил Сун.

— Никакого плана. Просто иду туда и забираю ее. Если у меня ничего не получится, то я уж позабочусь о том, чтобы и у них не сложилось дело. Тогда в игру вступаешь ты — сажаешь ее на самолет и вывозишь отсюда. Ее паспорт в багажнике. Вот и весь план.

Сун покачал головой.

— Погоди. Эти ребята вооружены. Это не самый удачный план.

— У тебя есть получше? Мы не можем ждать до темноты. Судно вот-вот отчалит.

Босх вновь приблизился к стене и осторожно выглянул. Ничего не изменилось. Дозорный все также торчал в своем скворечнике, а кто-то возился в рубке. Двигатель урчал, работая на холостом ходу, баржа по-прежнему стояла у пирса. Как будто на ней ждали чего-то. Или кого-то.

Босх отпрянул за угол и попытался успокоиться, проанализировать все увиденное, все детали окружающей обстановки и прикинуть, что из этого может способствовать осуществлению их планов. Он должен был совершить нечто более рациональное, чем просто самоубийственный бросок. Он посмотрел на Суна.

— Нам нужна лодка.

— Лодка?

— Ну да. Иначе мы не сможем добраться до пирса незамеченными. У них все под контролем. Но, используя лодку, можно было бы отвлечь их на какой-то момент — достаточный для того, чтобы пробежать по пирсу.

Сун выглянул за угол. Внимательно осмотрел пирс, затем снова спрятался за стену.

— Да, лодка могла бы сработать. Ты хочешь, чтобы я добыл лодку?

— Да, у меня пистолет, и я побегу по пирсу, к барже.

Сун кивнул. Он вынул из кармана ключи от машины.

— Возьми ключи. Когда освободишь дочь, сразу отъезжай. Обо мне не беспокойся.

Босх достал телефон.

— Мы выберемся в какое-нибудь безопасное место неподалеку, и я тебе позвоню. Мы тебя подождем.

— Удачи, Гарри. — Сун повернулся, чтобы идти.

— И тебе удачи, — выдохнул Босх.

После ухода Суна он прижался спиной к стене и застыл в ожидании. Он не имел представления, где и как Сун добудет лодку, но верил, что тот так или иначе выполнит свою часть плана и позволит Босху выполнить свою.

Он также подумал о том, что теперь, когда наконец обнаружилось местонахождение Мэдди, можно было бы позвонить в гонконгскую полицию. Но тут же отмел эту мысль. Появление полиции на пристани не станет гарантией безопасности его дочери. Надо придерживаться выработанного плана.

Он снова выглянул из-за угла пакгауза, чтобы проследить за обстановкой на барже, и увидел приближающуюся со стороны города белую машину. Белый «мерседес»!

Босх сполз вниз по стене, стараясь сделаться невидимым. Вывешенные для просушки сети между ним и приближающимся автомобилем создавали своего рода камуфляж. Он смотрел, как машина замедляет ход и сворачивает к седьмому причалу, а затем по пирсу направляется к посудине с грузовым краном. Именно за этой машиной они следили от Золотого берега. Мелькнуло лицо водителя, и Босх узнал в нем человека, с которым встретился тогда взглядом.

Итак, водитель — тот самый человек, чей телефонный номер Пенг записал в мобильник его дочери. Он отправил женщину с ребенком — вероятно, жену и сына — в ресторан «Гео» в качестве подсадных уток, полагая, что они помогут ему выявить того, кто к нему направлял послания. Напуганный последним сообщением Суна, он отвез их домой или в какое-то безопасное место, высадил там, а сам поехал сюда, на седьмой причал, где содержалась дочь Босха.

Это было довольно смелое предположение, учитывая, как мало фактов ему доподлинно известно, но Босх был уверен, что находится на правильном пути. Произошло нечто не входившее в первоначальный план человека в «мерседесе». Преступнику пришлось менять его по ходу дела. То ли он решил форсировать события, то ли перевезти товар в другое место, то ли — самое страшное! — вовсе избавиться от товара.

«Мерседес» остановился перед баржей. Водитель выскочил и торопливо зашагал по сходням на борт. Он громко крикнул что-то человеку в кабинке крана и, не замедляя шага, устремился к рулевой рубке.

На какой-то момент наступило затишье. Затем Босх увидел, как человек из кабинки открыл дверцу и начал спускаться. Достигнув палубы, он вслед за водителем «мерседеса» направился в рубку.

Босх сообразил, что эти типы только что допустили серьезную ошибку, дающую ему кратковременное преимущество. Это был его шанс незамеченным пробраться по пирсу. Он достал телефон и позвонил Суну.

— Сун, где ты? Приехал тот человек в белом «мерседесе», и они оставили борт без охраны. Отвлекающий маневр отменяется, возвращайся и будь наготове с машиной. Я иду туда.

Босх сунул телефон в карман и выпрямился во весь рост. Еще раз обведя взглядом баржу, он выскочил из укрытия, пересек причал, достигнув пирса, и со всех ног бросился бежать вдоль него. Обеими руками он сжимал снятый с предохранителя пистолет.

36

Пустые деревянные ящики, валявшиеся на пирсе, конечно, послужили Босху некоторым прикрытием, но последние двадцать ярдов до мостков баржи представляли собой открытое пространство. Босх, увеличив темп, быстро преодолел это расстояние и нырнул в последний момент за праздно урчащий «мерседес», рядом с мостками. Босх уловил отчетливый звук и запах дизельного мотора. Он выглянул из-за багажника и не заметил никакой реакции на свои действия. Тогда он быстро и бесшумно взбежал по сходням и стал осторожно пробираться по палубе между широкими, почти двухметровыми, крышками люков. Добравшись до рубки, он прижался к стенке рядом с дверью и, затаив дыхание, прислушался.

За пульсирующим гулом двигателей не было слышно ничего, кроме шума ветра в снастях стоящих у пирса лодок. Гарри осторожно заглянул в маленькое квадратное окошко на двери. Внутри как будто никого не было. Взявшись за ручку, он неслышно отворил дверь и вошел.

Внутри располагался пункт управления судном. Помимо штурвала Босх увидел светящиеся круговые циферблаты, экраны радиолокатора, различные рычаги, тумблеры и большой компас в карданном подвесе. У задней стены находился штурманский стол, и тут же, рядом, — несколько коек с занавесками.

Впереди в полу виднелся открытый люк с трапом, ведущим в трюм. Согнувшись над люком, Босх услышал голоса, но разговор велся по-китайски. Он постарался определить количество говорящих, но разносящееся в гулком трюме эхо делало это невозможным. Однако как минимум в трюме находились трое мужчин. Гарри не уловил среди них голоса своей дочери, но не сомневался в том, что она тоже там, внизу.

Босх вернулся в рубку. На панели управления имелось несколько различных шкал и переключателей, но все они были обозначены по-китайски. В конце концов он сосредоточился на двух расположенных рядом друг с другом переключателях с красными световыми кнопками. Он повернул один в положение «выкл.», и тотчас гул двигателей заметно уменьшился — значит, он заглушил мотор.

Гарри выждал несколько мгновений и щелкнул другим выключателем, вырубая и второй двигатель, после чего переместился в задний угол рубки, на нижнюю койку, задернул занавеску наполовину, притаился и стал ждать. Он знал, что для каждого, кто поднимется из трюма по трапу, он окажется в «мертвой зоне», закрытой для обзора. Он сунул пистолет за пояс, вытащил из кармана нож и осторожно выпустил лезвие.

Вскоре он услышал внизу торопливые шаги. Он понял, что разговор происходил в носовой части трюма. Это облегчало задачу.

Человек начал вылезать из люка, спиной к койкам, взгляд его был устремлен на панель управления. Не оглядываясь, он быстро подошел к приборам и стал искать причину остановки двигателей. Босх бесшумно выбрался из койки и крадучись направился к нему. В тот момент, когда ожил один из двигателей, он приставил к спине мужчины острие ножа.

Схватив бандита за воротник, Босх оттащил его от приборной доски и шепнул в ухо:

— Где девочка?

Человек произнес что-то по-китайски.

— Говори, где девочка.

Человек покачал головой.

— Сколько человек внизу?

Мужчина опять ничего не ответил, и Босх грубо вышвырнул его на палубу. Он подтащил его к поручням и перевесил через них вниз головой. Вода плескалась внизу всего в нескольких футах.

— Ты умеешь плавать, сволочь? Где девочка?

— Не… говорить, — наконец выдавил китаец. — Не… уметь.

Держа незадачливого моториста над перилами, Босх огляделся в поисках Суна — своего переводчика, — но того нигде не было. Куда же он, черт возьми, подевался?

Эта секундная потеря бдительности позволила китайцу сделать резкое движение и заехать локтем Босху по ребрам. Этот удар отбросил Босха к рубке. После этого он развернулся к Босху и встал в стойку. Босх приготовился защищаться, но китаец сначала выбросил вперед ногу, ударив ею Босха по запястью и выбив из руки нож.

Нападавший, не обращая внимание на то, куда улетел нож, стремительно ринулся на Босха, молотя его кулаками, нанося короткие мощные удары в солнечное сплетение. Босх почувствовал, как воздух выхлестывается у него из легких, и тут же еще один пинок обрушился ему под подбородок.

Гарри свалился наземь. Он пытался уклониться от сыплющихся ударов, но почувствовал, что поле зрения начинает резко сужаться и сознание туманиться. Его противник спокойно отошел, и было слышно, как подбираемый им пружинный нож царапнул по настилу палубы. Борясь с обмороком, Босх потянулся за пистолетом.

Вновь приблизившийся китаец произнес на чистейшем английском:

— Умеешь плавать, сволочь?

Босх выхватил из-за спины пистолет и дважды выстрелил; первая пуля лишь царапнула бандита по плечу, вторая же угодила чуть левее середины груди. Нападавший упал с удивленным выражением на лице.

Гарри медленно, с трудом встал на четвереньки. Он увидел, как струйка крови и слюны капает на палубу у него изо рта. Цепляясь за стену рубки, он начал подниматься на ноги. Он понимал, что надо спешить. Выстрелы наверняка были услышаны другими людьми на судне.

В тот самый момент, когда он выпрямился, с носовой части судна раздались выстрелы. Пули просвистели над головой и срикошетили от стальной стены рубки. Пригнувшись, Босх, спрятался за угол рубки. А, выпрямившись, он увидел сквозь окна этой палубной надстройки человека, направляющегося от носа к корме, и в каждой руке у него было по пистолету. Позади бандита виднелся открытый люк, через который он, очевидно, и вылез из трюма.

Босх знал, что у него осталось шесть патронов, и понимал, что приближающийся головорез направляется к нему с полными обоймами. По количеству боезапаса он явно превосходил Гарри. Босху необходимо было перехватить инициативу и вывести противника из строя быстро и радикально.

Он огляделся в поисках подсказки и увидел ряд резиновых швартовочных брусов, закрепленных вдоль заднего планширя.[12] Он сунул пистолет за пояс и вытащил один из этих бамперов из гнезда, где тот находился. Незаметно подкрался обратно к окну рубки и снова посмотрел сквозь нее. Бандит выбрал для обхода рубки левый борт и уже собирался выйти к корме. Босх шагнул назад, обеими руками поднял над головой метровый брус и с силой метнул его через крышу рубки. Тот был еще в воздухе, а он уже двинулся вдоль правого борта, вытаскивая на ходу пистолет.

Он оказался у передней стороны рубки как раз в тот момент, когда бандит увертывался от летящего на него бампера. Босх открыл огонь, многократно поражая человека, пока тот не свалился на палубу, не сделав ни одного выстрела.

Приблизившись, он убедился в том, что бандюга явно мертв. Тогда он выбросил свой отработавший 45-й калибр за борт и забрал у поверженного противника полуавтоматические пистолеты, опять-таки марки «Блэк стар». Потом вернулся в рубку.

Там было по-прежнему пусто. Но Босх знал, что по крайней мере еще один человек находится в трюме с его дочерью. Он заглянул в магазины обоих пистолетов и насчитал всего одиннадцать патронов.

Он сунул стволы за пояс и, обхватив ногами вертикальные стойки трапа, спустился в трюм как то принято делать при пожарной тревоге. Едва очутившись внизу, он в ту же секунду бросился на пол и перекатился, выхватывая пистолеты и ожидая града пуль, но ничего такого не последовало.

Когда глаза Босха адаптировались к тусклому свету, он увидел, что находится в пустом кубрике, выходящем в коридор, протянувшийся вдоль всего трюма. Единственным источником света служил открытый верхний люк на носу, в конце коридора. Чтобы добраться туда, предстояло преодолеть шесть отсеков, снабженных люками. Крайний люк был настежь открыт. Босх поднялся и заткнул один из пистолетов за пояс, чтобы иметь одну руку свободной, и потихоньку двинулся вперед, держа другой пистолет наготове.

Камеры-отсеки предназначались для герметичного хранения улова. Каждый вход в камеру имел по четыре запора. Стрелки, нанесенные на проржавевшую сталь, указывали, в какую сторону следует повернуть каждую ручку, чтобы открыть отсек. Босх шел по коридору, проверяя отсеки, один за другим, находя каждый пустым, но явно не использовавшимся в последнее время для перевозки рыбы. Каждая камера была усыпана обрывками коробок от зерновых хлопьев и других продуктов, а также пустыми бутылями из-под воды. Было ясно, что судно использовалось для перевозки живого груза.

Больше всего взволновали Босха коробки из-под хлопьев. Все они были одной марки, и с каждой улыбалась карикатурная панда: зверек стоял на краю миски, наполненной рисом, сверкающим как бриллианты кристаллами сахара. Это было детское питание.

Наконец он добрался до настежь открытого отсека. Босх пригнулся и осторожно проник в него.

Здесь также было пусто, но совсем по-другому. Тут не было хлама. С крюка на потолке свисала на проводе лампа с батарейным питанием. Тут же стоял перевернутый упаковочный ящик, густо уставленный нераспечатанными коробками хлопьев, пачками лапши и емкостями с водой. Босх поискал какие-то признаки того, что в этом помещении содержалась его дочь, но ничего такого не обнаружил.

Внезапно он услышал, как шарнирные петли на двери люка у него за спиной громко заскрежетали. Он стремительно обернулся — и в момент люк с громким металлическим стуком захлопнулся. Босх заметил, как затвор на верхнем правом углу передвинулся в положение «заперто», а в следующий момент увидел, что внутренние дверные ручки сняты. Его запирали в этой камере. Он выхватил второй пистолет и нацелил оба ствола на люк, ожидая, когда станет поворачиваться следующий засов.

Когда нижний правый начал поворачиваться, Босх прицелился и несколько раз выстрелил в дверь из обеих пистолетов. Пули пробили металл, ослабленный многолетней ржавчиной. Он услышал, как по ту сторону кто-то вскрикнул — от удивления или от боли. Затем в коридоре послышался глухой стук, как если бы тело ударилось об пол.

Босх подошел к двери люка и попытался повернуть рукой засов верхнего правого замка, но он был слишком мал, чтобы сработал эффект рычага. В отчаянии он отступил на шаг и ударил в дверь плечом, надеясь сорвать крепление замка, но оно даже не сместилось, а по болезненному ощущению в плече Босх понял, что дверь не поддастся.

Босх почувствовал себя в мышеловке.

Он опять приблизился к двери и приложил к ней ухо, прислушиваясь. Теперь оттуда доносился только один звук — гул работающих двигателей. Он громко постучал по металлу рукояткой пистолета.

— Мэдди! — крикнул он. — Мэдди, ты здесь?

Ответа не было. Он опять постучал по люку, на сей раз громче.

— Подай мне знак, детка! Если ты здесь, крикни или подай какой-нибудь знак!

И вновь не последовало никакого ответа. Босх вынул телефон и открыл его, чтобы позвонить Суну, но увидел, что на сотовом нет сигнала. Тем не менее он все-таки попытался позвонить, но не получил ответа. Он был в обшитом металлом помещении, и его мобильник был бесполезен.

Босх повернулся и еще раз с силой ударил по двери, выкрикивая имя своей дочери.

Стояла тишина. Гарри прижался мокрым от пота лбом к ржавому люку. Он был захлопнут в металлической коробке как в мышеловке, с осознанием того, что его дочери даже нет на борту. Он потерпел фиаско и получил то, чего заслуживал.

Физическая боль прошила его грудь, естественно дополняя его душевную боль. Она была острой, глубокой и беспощадной. Привалившись спиной к двери, он тяжело задышал и, расстегнув еще одну пуговицу на воротнике, стал медленно сползать вниз по ржавому металлу, пока не оказался на полу, с коленями, упертыми в подбородок. Он чувствовал такую же клаустрофобию, как в туннелях, в которых когда-то воевал. Батарейка, питающая верхний свет, потихоньку издыхала, и очень скоро он окажется в темноте. Поражение и отчаяние обрушились на него. Он подвел свою дочь и погубил себя.

37

Внезапно Босх встрепенулся — что-то отвлекло его от созерцания собственного поражения. Что-то донеслось до его слуха. Помимо шума двигателей он услышал какой-то бабахающий стук, похожий на звук хлопающей двери. Он донесся не сверху. Он шел отсюда же, из трюма.

Босх вскочил и повернулся к двери. Он услышал еще одну хлопающую дверь и понял, что кто-то проверяет отсеки — точно так же, как недавно это делал он сам.

Он забарабанил в дверь рукоятками обоих пистолетов и заорал, перекрывая стальное лязгающее эхо:

— Сун Йи? Эй! Кто здесь! Кто-нибудь! Кто здесь!

Ответа не последовало, но вдруг правый верхний засов повернулся. Дверь открывали. Босх отступил на шаг и, отерев лицо рукавами, стал ждать. Следующим повернулся нижний левый засов, а затем дверь люка начала медленно открываться. Босх навел пистолеты, сам точно не зная, сколько пуль у него осталось.

В тусклом свете, падающем из коридора, перед ним возникло лицо Суна. Босх ринулся вперед и распахнул дверь во всю ширь.

— Где тебя носило?!

— Я искал лодку и…

— Я тебе звонил. Просил вернуться.

Едва оказавшись в коридоре, Босх наткнулся на человека из белого «мерседеса». Тот лежал ничком на полу в полутора метрах от дверного люка. Босх быстро подошел к нему, надеясь застать того еще живым. Он перевернул его лицом вверх, перекатывая в луже крови.

Мужчина был мертв.

— Гарри, где Мэделин? — спросил Сун.

— Я не знаю. Все мертвы, и я не знаю!

Если только не…

Одна, последняя идея начала проявляться в мозгу Босха. Один, последний шанс. Белый «мерседес». Новенький, с иголочки. В машине должны иметься все дополнительные опции, включая систему навигации, и первым адресом в хранимых ею данных будет адрес его владельца.

Они поедут туда, домой к владельцу «мерседеса», и Босх сделает все, что только возможно, дабы найти свою дочь. Если понадобится приставить пистолет к голове того скучающего маленького мальчика, которого он видел в ресторане, он это сделает. И жена преступника скажет. Она вернет Босху его дочь.

Гарри внимательно осмотрел лежащее перед ним тело. Как он понимал, это Деннис Хо, человек, стоявший во главе «Северной звезды». Он ощупал карманы убитого, ища ключи от машины, но не нашел, и его план столь же быстро, как сформировался, начал рассыпаться. Где могут быть ключи? Ведь ему необходимо добраться до компьютера в машине, чтобы узнать, куда ехать и как найти дорогу.

— Гарри, что ты ищешь?

— Его ключи! Нам нужны его ключи, а без них…

Босх осекся, сообразив, что когда он бросился бежать по пирсу, а затем прятался за белым «мерседесом», то услышал звук и учуял запах работающего дизельного двигателя.

В тот момент это не имело значения для Босха, потому что он был уверен: его дочь находится на судне, — но теперь-то он знал, что это не так.

Босх выпрямился и быстро зашагал по коридору к трапу; в своих мыслях он был уже далеко впереди. Сун двинулся следом.

Имелась только одна причина, почему Деннис Хо мог оставить машину с работающим мотором. Он собирался к ней вернуться. И вовсе не с девочкой, потому что ее не было на судне. Он собирался вернуться за девочкой, поскольку складской отсек в трюме был уже оснащен и все было готово к ее транспортировке.

Босх выскочил из рубки и через мостки помчался на пирс. Он подбежал к дверце водительского сиденья белого «мерседеса» и распахнул ее. Осмотрел заднее сиденье, но там было пусто. Тогда он склонился над приборной доской, выискивая кнопку, открывающую багажник.

Не найдя таковой, он выключил мотор и выхватил ключи из замка зажигания. По дороге к багажнику нажал кнопку на ключе.

Крышка багажника автоматически поднялась. Босх заглянул туда — и там, на одеяле, с завязанными глазами и кляпом во рту, лежала его дочь. Руки ее были примотаны к туловищу несколькими оборотами клейкой ленты. Лодыжки тоже были стянуты.

— Мэдди! — воскликнул Босх.

Едва не запрыгнув в багажник, он торопливо стянул с ее глаз повязку и принялся вытаскивать изо рта кляп.

— Это я! Детка! Это папа!

Она открыла глаза и заморгала.

— Ты спасена, Мэдди! Все позади! Ты спасена!

Когда кляп был вынут, девочка издала пронзительный вопль, поразивший отца в самое сердце и звучавший в нем эхом до конца его дней. В нем отразились одновременно страх, крик о помощи и возглас радостного облегчения.

— Папа!

Она разрыдалась, а Босх схватил ее на руки и вытащил из багажника. Подоспевший Сун помогал ему.

— Теперь все будет хорошо, — повторял Босх. — Все будет хорошо.

Они поставили девочку на землю, и Босх с помощью зубьев одного из ключей стал разрезать опутывавшую ее клейкую ленту. Она так и была в своей школьной форме. Как только ее руки оказались свободны, она обхватила Босха за шею и стиснула изо всех сил.

— Я знала, что ты приедешь! — бормотала она, судорожно всхлипывая.

Босх не помнил, чтобы какие-то еще слова значили для него больше. Он наклонился к ней.

— Мэдди?

— Что, папа?

— Ты не получила никаких повреждений? Я имею в виду, физических повреждений. Если они что-то с тобой сделали, нам надо показать тебя…

— Нет, со мной все в порядке.

Положив руки ей на плечи, он внимательно посмотрел ей в глаза.

— Это правда? Ты можешь мне сказать.

— Это правда, папа. Я в порядке.

— Хорошо. Тогда нам надо ехать.

Он повернулся к Суну:

— Ты можешь отвезти нас в аэропорт?

— Нет проблем.

— Тогда поехали.

Босх обнял дочь за плечи, и они вслед за Суном пошли вдоль пирса. Девочка крепко прижималась к отцу, и лишь когда они сели в машину — похоже, только сейчас! — осознала присутствие Суна. Тогда она задала вопрос, которого Гарри так страшился:

— Папа?

— Что, Мэдди?

— А где мама?

38

Босх не ответил ей прямо. Он просто сказал дочери, что ее мать не может сейчас быть с ними, но что она упаковала для нее рюкзак и что им надо ехать в аэропорт, чтобы покинуть Гонконг. Сун не сказал ничего и только ускорил шаг; он шел впереди, не участвуя в разговоре.

С помощью этого объяснения Босх как будто выиграл некоторое время, чтобы обдумать, когда и как он даст дочери ответ, подразумевающий крутое изменение всей ее жизни. Когда они подошли к черному «мерседесу», он сначала посадил ее на заднее сиденье и только затем пошел к багажнику за рюкзаком. Он не хотел, чтобы она видела сумку, приготовленную Элеонор для себя. Он обыскал чемодан Элеонор и, найдя паспорт Мэдди, убрал его в карман.

Потом сел на переднее пассажирское сиденье и передал дочери рюкзак, велев ей переодеться. Посмотрел на часы и кивнул Суну:

— Поехали. Нам надо успеть на самолет.

Тот тронул машину с места и стал выезжать из портовой зоны в ускоренном, но не привлекающем внимания темпе.

— Нет ли здесь какого-нибудь парома или поезда, который доставил бы нас туда напрямую? — спросил Босх.

— Нет, паромный маршрут закрыли, а по железной дороге придется делать пересадку. Будет лучше, если я вас отвезу. Я хочу это сделать.

— Хорошо, Сун Йи.

Несколько минут они ехали в молчании. Босху хотелось обернуться назад и поговорить с дочерью — взглянуть на нее, убедиться, что с ней все в порядке.

— Мэдди, ты переоделась?

Она не ответила.

— Мэдди?

Босх обернулся и посмотрел на нее. Да, она переоделась и, привалившись к двери машины за спиной Суна, сидела, уставившись в окно и обнимая подушку. По щекам ее текли слезы. Кажется, она даже не заметила продырявленное пулей отверстие в подушке.

— Мэдди, что с тобой?

Не отрывая глаз от окна, девочка промолвила:

— Она погибла, да?

— Что?

Босх прекрасно понял, о ком и о чем она говорит, — просто тянул время, стараясь на сколько можно отодвинуть неизбежное.

— Я ведь не дура. Ты здесь. Сун Йи здесь. Ей тоже надо быть здесь. Она бы обязательно была, но с ней что-то случилось.

Босху показалось, будто кто-то ударил его кулаком прямо в грудь. Мэделин по-прежнему обнимала подушку, глядя в окно полными слез глазами.

— Мэдди, мне очень жаль. Я хотел сказать тебе, но в более подходящее время.

— А когда оно придет, подходящее?

Босх кивнул:

— Ты права. Никогда.

Он протянул назад руку и коснулся ее коленки, но она в ту же секунду ее отдернула. Это был первый зримый признак той вины, которую он всегда будет в себе носить.

— Поверь, мне очень жаль. Я не знаю, что сказать. Когда я приземлился в Гонконге сегодня утром, твоя мама встретила меня в аэропорту. Вместе с Суном Йи. Она хотела только одного, Мэдди: вернуть тебя домой целой и невредимой. Она не заботилась больше ни о чем, включая себя саму.

— Что с ней случилось?

Босх помедлил в нерешительности, но не было иного пути, как только сказать правду.

— Ее застрелили, детка. Какие-то люди стреляли в меня, а пуля попала в нее. Я думаю, она даже не почувствовала.

Девочка закрыла глаза руками.

— Это я, я виновата!

Босх покачал головой, хотя она не могла этого видеть.

— Нет, Мэдди, нет. Послушай меня. Не смей так говорить. Не смей так даже думать. Ты не виновата. Это я виноват. Во всем случившемся виноват я.

Она не ответила, лишь крепче прижала к себе подушку и не отрывала глаз от мелькающих за окном спутанных очертаний дорожного пейзажа.

Час спустя они прибыли в аэропорт и остановились на площадке для высадки пассажиров. Босх помог дочери выйти и повернулся к Суну. В машине они говорили мало. Но сейчас настало время прощания. Босх хорошо понимал, что его дочь ни за что не удалось бы вызволить без помощи Суна.

— Сун Йи, спасибо за спасение моей дочери.

— Это ты ее спас. Ничто не могло тебя остановить, Гарри Босх.

— Что ты теперь будешь делать? Полиция придет к тебе из-за Элеонор, если не из-за чего-нибудь другого.

— Я сам управлюсь с этим делом и не стану тебя упоминать. Обещаю. Что бы ни случилось, я не стану впутывать тебя и твою дочь.

Босх кивнул.

— Удачи тебе.

— И тебе тоже.

Босх пожал ему руку и затем отступил в сторону, пропуская вперед Мэделин. После неловкой паузы девочка шагнула вперед и обняла Суна. Даже под тенью черных очков Босх увидел выражение его лица. Босх понимал: каковы бы ни были их с Мэделин разногласия, Сун со всей решимостью занимался ее спасением. Быть может, это позволило ему обрести прибежище в себе самом.

— Мне так жаль, — сказала Мэделин.

Сун разомкнул объятия и сделал шаг назад.

— Поспеши, — сказал он. — Тебя ждет счастливая жизнь.

Он остался стоять там, а они направились через стеклянные двери в главный терминал.

Босх с дочерью отыскали секцию, где продавали билеты первого класса на рейсы «Катэй пасифик», и Гарри купил два билета на рейс в двадцать три сорок до Лос-Анджелеса. Гарри получил возмещение за ранее купленные билеты на завтрашний рейс, но все равно ему пришлось использовать две кредитные карточки, чтобы покрыть полную стоимость, однако его это не печалило. Он знал, что пассажирам первого класса предоставляется особый статус, позволяющий им быстро пройти досмотр и первыми сесть в самолет. Персонал аэропорта и авиакомпании, а также служба безопасности были менее склонны заострять внимание на тех, кто путешествует первым классом, даже если это взъерошенный мужчина со следами крови на пиджаке и тринадцатилетняя девочка с заплаканным лицом.

Босх также понимал, что его дочь получила психологическую травму, и хотя он не знал, как именно надо будет позаботиться о ней в связи с этим, однако чувствовал, что любой дополнительный комфорт не повредит.

Заметив встрепанный вид Босха, женщина в окошке кассы напомнила ему, что зал ожидания для пассажиров первого класса предоставляет путешественникам душевые комнаты. Босх поблагодарил ее за эту подсказку, взял их посадочные талоны, а затем проследовал за стюардессой первого класса на контрольно-пропускной пункт. Как и ожидалось, благодаря своему недавно обретенному статусу проверку на безопасность они прошли легко и быстро.

Им предстояло убить еще три часа, и хотя упомянутый душ был очень соблазнителен, Босх решил, что еда является, пожалуй, более насущной потребностью. Он уже не помнил, когда и что ел в последний раз, и имел все основания предполагать, что его дочь точно так же долгое время была лишена нормальной пищи.

— Ты голодна, Мэдс?

— Не особенно.

— Они тебе кормили?

— Нет… да. Но я все равно не могла есть.

— Когда ты в последний раз что-то ела?

Ей пришлось задуматься.

— Я съела кусок пиццы в торговом центре в пятницу, перед тем как…

— О'кей, тогда нам действительно надо сначала поесть.

На лифте они поднялись в зал, где располагалось множество разнообразных ресторанов. Босх выбрал тот, что размещался в центре общего зала, откуда открывался вид на торговый этаж — настоящую мекку беспошлинных товаров. Его дочь заказала куриные палочки, а сам он — бифштекс с жареной картошкой.

— Никогда не следует заказывать бифштекс в аэропорту, — заметила Мэделин.

— Это почему?

— Они там плохие.

Босх кивнул. В первый раз, с тех пор как дочь попрощалась с Суном, она произнесла больше одного-двух слов за раз. Гарри с тревогой наблюдал, как она постепенно падает духом, по мере того как отходит наркоз освобождения от страха, и жестокая реальность пережитого и смерти матери доходит до ее сознания. Босх боялся, что с ней случится нервный шок. Ее странное замечание о качестве бифштексов в аэропорту, похоже, говорило о диссоциативном расстройстве.

— Ладно, вот и проверим.

Но она уже сменила тему:

— Я теперь буду жить у тебя, в Лос-Анджелесе?

— Ну да. А что?

Он внимательно смотрел ей в лицо в ожидании реакции. Оно не изменилось — такой же пустой взгляд, осунувшееся лицо со следами высохших слез.

— Я хочу, чтобы ты осталась со мной, — сказал Босх. — Помнишь, когда гостила у меня в прошлый раз, ты говорила, что хотела бы остаться.

— Но не такой ценой.

— Я понимаю.

— А я вернусь, чтобы забрать свои вещи и попрощаться с друзьями?

Прежде чем ответить, Босх задумался.

— Вряд ли, — проговорил он наконец. — Возможно, я распоряжусь, чтобы твои вещи переслали. Но, я думаю, ты сможешь связаться со своими друзьями по электронной почте. Или позвонить им.

— Я хотя бы смогу с ними попрощаться?

Босх кивнул и не сказал ничего, чтобы ненароком не напомнить о ее погибшей матери. Вскоре Мэделин заговорила снова; ее разум был словно воздушный шарик, подхваченный ветром и следующий непредсказуемым курсом, касаясь земли то здесь, то там.

— Нас что, разыскивает полиция?

Босх опасливо огляделся, боясь, не услышал ли вопроса кто-нибудь из сидящих неподалеку. Потом наклонился к ней ближе, чтобы ответить.

— Я не знаю, — тихо сказал он. — Может быть. Но я не хочу сейчас это выяснять. Будет гораздо удобнее заняться всем этим в Лос-Анджелесе.

Помолчав, она задала вопрос, заставший Босха врасплох:

— Папа, ты убил людей, похитивших меня? Я слышала много выстрелов.

Босх подумал, как ему следует ответить — и как копу, и как отцу, — но не слишком долго.

— Давай просто скажем, что они получили по заслугам. И все, что случилось, они сами навлекли на себя своими действиями. О'кей?

— О'кей.

Когда принесли заказ, они перестали разговаривать и жадно набросились на еду. Босх выбрал ресторан, столик и свое место с таким расчетом, чтобы иметь хороший обзор торговой зоны и находящегося за ней пункта обеспечения безопасности. Во время еды он продолжал бдительно высматривать любое проявление нештатной активности, в том числе и со стороны работников аэропорта. Любое не являющееся рутинным движение персонала либо проявление какой-то розыскной деятельности не ускользнуло бы от его внимания. Босх понятия не имел, находится ли он вообще в поле зрения полиции, но, так или иначе, оставил за собой в Гонконге кровавый след и должен был сохранять бдительность.

— Ты будешь доедать картошку? — спросила Мэдди.

Босх подвинул свою тарелку поближе к ней:

— Забирай всю.

Когда она потянулась через стол, ее рукав сдвинулся, и Босх увидел повязку на сгибе локтя. Он вспомнил об испачканном кровью тампоне, найденном Элеонор в мусорной корзинке в номере «Чунцин-мэншнз».

Босх указал на ее руку:

— Мэдди, откуда у тебя это? Они брали у тебя кровь?

Она поспешно заслонила повязку другой рукой, словно это могло раз и навсегда прекратить расспросы.

— Нам обязательно говорить об этом сейчас?

— Ты могла бы просто ответить на один вопрос?

— Да, Квик взял у меня кровь.

— Я собирался спросить о другом. Где ты была, прежде чем тебя засунули в багажник и отвезли на пристань?

— Я не знаю. В какой-то больничной комнате. Вроде врачебного кабинета. Я все время была заперта там. Пожалуйста, папа, я не хочу говорить об этом. Не сейчас.

— Хорошо, родная, мы поговорим об этом, когда ты захочешь.

Покончив с едой, они отправились в торговую зону. Босх купил в магазине мужской одежды полный комплект для себя, а в спортивном — кроссовки. Мэдди отказалась от новой одежды и сказала, что обойдется тем, что есть в рюкзаке.

Следующая остановка была в универсальном магазине — там Мэдди выбрала плюшевого панду, которого, как она сказала, хочет использовать как подушку, и книгу под названием «Похититель молнии».

Потом они направились в зал ожидания для пассажиров первого класса и воспользовались душевыми кабинами. Несмотря на целый день, полный крови, пота и грязи, Босх вымылся быстро, потому что не хотел надолго расставаться с дочерью. Прежде чем одеться, он осмотрел рану на руке. Кровь свернулась, и уже начал образовываться рубец. Он использовал только что купленные нарукавные повязки в качестве двойного бинта вокруг раны.

Одевшись, он снял крышку с мусорной урны, что находилась рядом с раковиной, в душевой комнате, связал в узел свою старую одежду и обувь и засунул их под бумажные полотенца и другой мусор. Босх не хотел, чтобы кто-нибудь заметил и вытащил его вещи, особенно туфли, в которых он ступал по испачканным кровью кафельным плиткам в Туен Муне.

Почувствовав себя более-менее готовым к предстоящему долгому перелету, он вышел из душевой и огляделся в поисках дочери. Однако, не увидев ее в зале ожидания, вернулся ко входу в женскую душевую. Когда прошло пятнадцать минут, а Мэделин так и не появилась, он забеспокоился. Подождав еще минут пять, он подошел к стойке администратора и попросил сидящую там женщину послать служащую в душевую проверить, как там его дочь.

Женщина сказала, что сделает это сама. Босх двинулся за ней и стал ждать у входа. Когда дверь открывалась, он услышал шум льющейся воды. Затем донеслись голоса, и вскоре женщина-администратор вышла из помещения.

— Она все еще в душе и говорит, что с ней все в порядке. Она говорит, что сейчас выйдет.

— Хорошо, спасибо.

Женщина вернулась на свое место, а Босх посмотрел на часы. До посадки на их рейс оставалось не менее получаса. Время еще было. Он вернулся в зал ожидания и сел на стул поближе к коридору, ведущему в душевые. Ему казалось, что он превратился в сжатую пружину.

Он не представлял, чем могут быть заняты мысли Мэделин. Знал, что она нуждается в помощи и хотел побыстрее увезти ее отсюда и доставить в Лос-Анджелес. Босх уже придумал, кому позвонит после приезда, чтобы проконсультироваться по поводу Мэдди.

Когда объявили посадку на их рейс, из коридора появилась Мэделин с гладко зачесанными мокрыми волосами. На ней была та же самая одежда, в которую она переоделась в машине, только она добавила блузон с капюшоном. Видимо, замерзла.

— Ты как? Все нормально? — спросил Босх.

Она не ответила. Просто остановилась перед Босхом с поникшей головой.

— Я понимаю, это глупый вопрос, — сказал Гарри, — но ты готова лететь? Только что объявили посадку. Нам надо идти.

— Я готова. Мне просто хотелось долгого, горячего душа.

— Я понимаю.

Они покинули зал ожидания и направились к выходу на поле. По пути к самолету Босх не заметил ничего экстраординарного, кроме обычного скопления сотрудников безопасности. У них взяли билеты, проверили паспорта и пропустили на борт.

Самолет был большим двухпалубным лайнером, с кабиной пилота на верхнем уровне и салоном первого класса прямо под ним. Стюардесса сообщила, что они единственные пассажиры первого класса, и пригласила их занять свои места. Они заняли два места в первом ряду, и было такое ощущение, что весь самолет в их распоряжении. Босх намеревался не спускать глаз с дочери до самого Лос-Анджелеса.

Когда посадка близилась к завершению, по внутренней громкой связи выступил пилот и объявил, что они проведут в воздухе тринадцать часов. Это было меньше, чем перелет сюда из Лос-Анджелеса, потому что сейчас ветры будут попутными. Тем не менее они будут лететь против хода времени и приземлятся в Лос-Анджелесе в 21.30 вечера в воскресенье.

Босх произвел вычисления, и получилось, что длина этих суток составит тридцать девять часов. Самые длинные сутки в его жизни.

Наконец настал урочный час — после всех проверок на безопасность авиалайнер получил разрешение на взлет. Он покатился по бетонке, набирая скорость, и с шумом взмыл в темное небо. Босх вздохнул с облегчением, когда, выглянув в иллюминатор, увидел, как огни Гонконга исчезают внизу, за облаками. Он очень надеялся, что никогда больше сюда не вернется.

Его дочь протянула руку между их сиденьями и дотронулась до него. Он повернул голову и поймал ее взгляд. Она опять начала плакать. Босх сжал ее руку и ободряюще кивнул.

— Все будет хорошо, Мэдди.

Она кивнула в ответ, не выпуская его руки.

После того как самолет выровнялся, подошла бортпроводница и предложила им еду и напитки, но они отказались. Мэделин посмотрела кино о подростках-вампирах, а потом разложила свое кресло — одно из преимуществ первого класса — и устроилась на ночь.

Вскоре она уже крепко спала, и Босх стал представлять, как во сне происходит ее душевное самоисцеление. Сон, обволакивая ее мозг, стирает страшные воспоминания.

Он наклонился и легонько поцеловал ее в щеку. Секунды, минуты и часы убегали назад, а он все смотрел, как она спит, и желал невозможного: чтобы время повернулось вспять и он смог начать этот день сначала. Но это была всего лишь фантазия. Реальность же заключалась в том, что его жизнь изменилась почти так же радикально, как и ее. Отныне она будет с ним. И он знал, что, несмотря на все совершенное им прежде, она станет его шансом на искупление грехов.

Если он сможет ей служить и защищать ее,[13] у него есть шанс компенсировать, загладить и искупить все. Все, что было до этого.

Он решил дежурить возле нее всю ночь, но усталость в конце концов победила, и он тоже закрыл глаза. Ему снилось какое-то место около реки. Там, под открытым небом, стоял стол с белой скатертью, взбиваемой ветром. Он сидел за столом, а напротив сидели Элеонор и Мэделин, и они ему улыбались. Это были грезы о каком-то месте, где он никогда не был и уже никогда не будет.