Джек. Мои годы в GE

Приложение Е Моя дилемма и как я решил ее

Wall Street Journal, 16 сентября 2002 г. Джек Уэлч

Я хочу поделиться с вами чертовски неприятной проблемой, которую мне пришлось недавно решать.

Документы, поданные моей женой в процессе нашего развода, были разглашены, представив в ложном свете многие аспекты моего трудового договора с General Electric. Я не собираюсь публично опровергать все, что утверждается в этих документах. Но СМИ уделили огромное внимание некоторым из этих обвинений. Поэтому, во избежание недоразумений, я заявляю: я всегда сам платил за свое питание, у меня нет личного повара, я не получаю персональных билетов на культурные и спортивные мероприятия и редко пользуюсь местами, которые резервируются на них для GE и NBC. Более того: за последние два года моя любимая команда Red Sox сыграла в США 162 матча, а я присутствовал всего на одном из них.

Но это не самое главное. Дилемма заключается в том, что делать с моим трудовым договором.

Я проработал в GE 41 год, из них последние 21 — на посту председателя совета директоров. Я уважаю компанию, хорошо отношусь к ее сотрудникам, и мне очень неприятно, что моя личная жизнь привлекла к компании нежелательное внимание и вызвала неверное истолкование фактов.

Обдумывая выход из этой ситуации, я выработал два варианта. Я мог бы пренебречь вниманием общественности и сохранить договор в его нынешнем виде. Или же изменить договор и навлечь на себя обвинения в том, что его первоначальные условия были недобросовестными.

На первый взгляд оба варианта довольно непривлекательны.

Мой трудовой договор был составлен в 1996 году. Компания показывала прекрасные результаты, и начался второй год поисков моего преемника на посту СЕО. Совет директоров GE знал, что я люблю свою работу, и я не планировал уйти, хотя в СМИ часто распространялись слухи, будто меня пытаются привлечь другие компании.

Но двое предыдущих СЕО компании ушли на пенсию в возрасте 62 и 63 лет, и совет директоров хотел убедиться, что я не последую их примеру, особенно в свете операции по множественному шунтированию, которую я перенес за год до того. Учитывая это, совет директоров предложил мне подписать трудовой договор. По его условиям, я должен был остаться на посту СЕО до декабря 2000 г., когда мне исполнится 65 лет, а взамен получить специальную разовую выплату в десятки миллионов долларов.

Вместо этого я предложил трудовой договор, в котором оговаривались мои обязательства перед GE, в том числе после ухода на пенсию, и льготы, которые я получу за их выполнение. В течение шести лет условия этого договора сообщались акционерам в заявлениях о доверенности для заседаний совета директоров, размещались на сайте Комиссии по ценным бумагам и биржам и обсуждались в СМИ. Сейчас высказываются сомнения именно в этих пенсионных льготах, которые я получил вместо денежного вознаграждения, хотя оно стоило бы компании гораздо больше.

В следующие пять лет компания процветала, а я выполнял свои условия договора.

Но, несмотря на обоснованность договора и его выгоды для GE, сейчас я могу привести веские аргументы в пользу его корректировки.

За последний год мир изменился. В СМИ появились сообщения о должностных преступлениях: некоторые корпорации и руководители обвиняются в предательстве акционеров. В сегодняшних реалиях мой трудовой договор от 1996 г. можно представить в неверном свете — как предоставление излишних пенсионных льгот, хотя на самом деле он является частью справедливого трудового договора и соглашения о сотрудничестве после выхода на пенсию, заключенного шесть лет назад. Нет никаких оснований втягивать GE и ее совет директоров в эту историю из-за разногласий, возникших в ходе моего развода.

Кому-то может показаться, что изменить договор — легкое решение. Но при этом может возникнуть подозрение, что его первоначальные условия были несправедливыми.

Кроме того, меня могут спросить: «А почему вы не поднимали этот вопрос, пока о нем не стали писать в газетах?» Правда в том, что за последние шесть лет я ни разу не сомневался в справедливости условий этого договора, как не сомневаюсь в этом и сейчас. Чтобы я проработал в GE до 65 лет, мне предоставили дополнительное вознаграждение в виде неденежных пенсионных льгот вместо гораздо большей суммы денег до пенсии.

Итак, моя дилемма: оставить договор в его существующем виде, как будто я не осознаю реалии бизнеса после краха Enron, или скорректировать договор и выслушивать обвинения в том, что раньше я действовал недобросовестно?

Я посоветовался с некоторыми людьми: моим преемником Джеффом Иммельтом, остальными директорами в совете GE и другими мудрыми людьми. Они придерживаются различных мнений по этому вопросу. И я пришел к определенному выводу.

За годы работы СЕО я узнал, как важны представления окружающих. В последнее время, когда доверие общества пошатнулось, я на своем печальном опыте узнал, что представления окружающих важнее, чем когда-либо. Учитывая настроения общества, я не хочу, чтобы великую компанию, которая придерживается высочайших стандартов честности, втягивали в открытый спор из-за моего развода. Я слишком дорожу компанией и ее людьми.

Я попросил Джеффа и совет директоров GE внести в мой договор изменения: удалить все, кроме традиционной административной и офисной поддержки, которая уже много десятилетий предоставляется всем вышедшим на пенсию председателям и вице-председателям совета директоров компании. Эти изменения были согласованы в прошлый четверг.

Согласно новому договору я буду оплачивать использование остального оборудования, помещений и услуг, предоставляемых мне компанией, включая служебные самолеты и квартиру. По моим оценкам, за эти услуги я буду ежегодно платить GE от $2 до $2,5 млн. Иными словами, ни компания, ни ее акционеры не будут платить за мое пользование этими услугами. Кроме того, по мере необходимости я буду бесплатно предоставлять компании консультации и регулярно вести курсы в ее центре повышения квалификации руководителей. Я выезжаю туда уже завтра.

Может быть, это решение удовлетворит не всех, но интуиция подсказывает мне, что я поступаю правильно.