Джентльмен Джоул и Красная Королева

Глава 11

Джоул рассчитывал вовсе не на такой выходной, но если бы он не умел гибко приспосабливаться к тактическим неудачам, какой бы из него был командующий? Корделия улетела на день в Гридград, чтобы показать своей невестке предполагаемое место для вице-королевского дворца с прилегающим садом и проконсультироваться с молодым городским архитектором, назначенным туда отвечать за планирование.

– Я знаю, что все требуют от бедного мальчика максимума экономической эффективности в решениях, но нам нужно убедить его оставить место под парки и сады, – пояснила Корделия Джоулу во время их торопливого разговора по комму утром. – Парадокс в том, что только несколько уголков дикой природы превращают город в подлинно цивилизованный. Я знаю, что сейчас там ничего нет, кроме этой природы, но это ненадолго. Надо планировать загодя.

И, поразмышляв, она добавила:

– А еще – парковки. И системы шарокаров. С подведенной к ним канализацией. Потому что где бы люди ни были, она всегда хотят добраться куда-нибудь еще, а по дороге обычно заходят в туалет.

– И пусть там предусмотрят удобства для родителей с маленькими детьми, – добавил голос Катерины откуда-то сбоку, и в этом голосе звучала приглушенная страсть. Шум от юных Форкосиганов, явно поднявших небольшой бунт, доносился даже из самых дальних комнат дворца. И непонятно, подавляли ли отцовские вопли эти беспорядки или подстрекали их.

– Да, – согласилась Корделия. – Порой предложенное архитекторами решение смотрится очень мило, но стоит докопаться до деталей – и выясняется, что, по их мнению, люди приходят в этот мир уже в совершеннолетнем возрасте и без каких-либо намерений размножаться. И к тому же тихо исчезают, едва состарятся до семидесяти.

– Может, стоит привлечь более опытного дизайнера? – с сомнением уточнил Джоул.

– Вопрос в том, смогу ли я где-либо такого достать. И ответ, увы, «нет». – Она вздохнула и тут же снова повеселела. – Но этот, похоже, быстро учится. И, чтобы он внимательно меня слушал, ему не приходится угрожать всеми карами со смертельным исходом, как бывает с некоторыми более упертыми барраярцами постарше.

И на этом она спешно отбыла, а за ней, подобно реющему в воздухе штандарту, потянулся ее нетерпеливый персонал, на ходу меняя в расписаниях очередность дел.

В результате у Джоула оказался целый день, который надо было занять хоть чем-то, что бы не дало ему вернуться в офис, стоять над душой у работающего за комм-пультом Бобрика и давать тому непрошеные советы. Он укрылся в тишине своей квартиры, но после часа листания научных журналов из университета почувствовал нарастающее беспокойство. Для человека, привыкшего к стесненным условиям обитания на военных барраярских кораблях, ему вряд ли было тесно в квартире. Скорее… здесь было как-то по-иному. Или чего-то не хватало? «Не хватает Корделии». Он подавил порыв в третий раз проиграть запись сообщения от Десплена – вряд ли там что-то изменилось, – и еще полчаса читал журналы, пока не отыскал в них убедительный повод сбежать отсюда.

Университет Каринбурга носил столь же грандиозное и обманчивое название, как и вице-королевский дворец. Джоул понял это, припарковав машину и направляясь к пестрому скопищу зданий, карабкающихся вверх по склону там, где когда-то было городское предместье. Это учебное заведение начинало меньше двух десятилетий назад вполне типично, под крышей бывших военных ангаров. С тех пор оно заполучило еще три новых корпуса – блочных, утилитарных – и клинику, позже ставшую главной больницей города. Обучение медиков прямо на планете имело на Сергияре наивысший приоритет, как и обучение прикладным техническим знаниям – в них нуждалось население юной колонии, которое в основном не могло себе позволить отправлять своих детей для обучения на другие планеты. В университете не было общежитий для студентов из глубинки – они квартировали врассыпную в частных домах вокруг, точно солдаты, вставшие на постой в оккупированном городе. Однако полевые ангары сохранились тут до сих пор, в очередной раз перепрофилированные: в них обитали те факультеты, которым не удалось выбить себе место в новых постройках.

Биологический факультет, в обязанности которого входила и помощь в обучении медтехников – а в скором будущем, как они надеялись, и дипломированных докторов – котировался настолько высоко, что занимал целый второй этаж в одном из новых зданий. В коридоре Джоул притормозил одного из обитателей этажа, одетого типично для Каринбурга наряде – брюки, рубашка и сандалии – и спешащего куда-то с сантехническим вантузом в руках.

– Простите, вы не подскажете, где мне найти… о. – Нет, это не уборщик. Джоул вдруг узнал снимок в одной из статей, которые недавно просматривал. – Доктор Гамелин, я полагаю?

Мужчина остановился:

– Да, это я. – Он прищурился, несколько озадаченный, словно лицо Джоула было ему знакомо, вот только он не мог вспомнить, кто это такой. Будь адмирал сейчас в форме, а не в гражданском, Гамелину повезло бы с опознанием. – Чем я могу вам помочь?

Он сощурился сильнее:

– Вы один из родителей? Или студент? Приемная комиссия в соседнем здании. – Ученый говорил с барраярским акцентом, с легким намеком на еще сохранившийся выговор Южного континента.

– Пока – ни тот, ни другой. – «А когда-нибудь потом?» Вот еще одна цепочка мыслей плюсом к тем, что уже распирают его голову. – Оливер Джоул, адмирал Сергиярского флота.

– А-а. – Гамелин выпрямил спину в каком-то совершенно атавистическом рефлексе, ведь вряд ли он был отставным военным, – переложил вантуз из одной руки в другую и на равных подал ему руку; словно два верховных жреца разных религий обменялись приветствиями. – Чем сегодня факультет биологии может помочь Сергиярскому флоту? Вас вице-королева прислала?

– Нет, сегодня я тут не по службе. Хотя вице-королева косвенно в ответе за мой сегодняшний визит. Я тут прочитал…

Рассказ Джоула прервала вылетевшая на них взвинченная женщина средних лет, загорелая, тоже в шортах и сандалиях.

– Вы нашли его! Спасибо! – она бесцеремонно выхватила вантуз у Гамелина из рук. – И где?

– В препараторской.

– Ха. Я должна была сама догадаться.

Гамелин вставил:

– Адмирал Джоул, позвольте вам представить нашего эксперта по видам с двусторонней симметрией, доктора Добрыни.

Женщина оглядела Джоула с ног до головы, приподняв брови и все шире улыбаясь по ходу осмотра, и кивнула:

– Рада познакомиться! Вы – великолепный образец симметрии. Мне надо бежать. – Шлепая сандалиями, она пронеслась дальше по коридору и нырнула в одну из дверей, выкрикнув Джоулу уже на ходу: – Добро пожаловать в университет! Сюда не входите! – Дверь за ней захлопнулась.

Джоулу пришлось приложить определенные усилия, чтобы снова сосредоточиться на главе факультета.

– Я читал ваш журнал по местной сергиярской биологии, и некоторые статьи доставили мне огромное удовольствие. – Гамелин был из числа как раз тех авторов, кто излагал свои мысли наиболее ясно и четко, а заодно и выпускающим редактором журнала.

Биолог на глазах просветлел:

– Замечательно! Я и не думал, что наш журнал распространяется за пределами определенного круга: несколько родственных институтов, узкий круг местных энтузиастов и, возможно, какие-то неизвестные нам инопланетные ксенобиологи.

– Полагаю, я могу назвать себя заинтересованным дилетантом. Как и вице-королева.

– О, вице-королева далеко не дилетант, – заверил его Гамелин. – К счастью. Она действительно понимает, что мы пытаемся здесь сделать. По сравнению с некоторыми прежними правителями колонии – огромный прогресс. – Он поморщился, явно припомнив что-то неприятное. – Конечно, она тоже может быть требовательной, но ее требования, по крайней мере, не смехотворны.

– Она говорит, что ее былая подготовка в АЭК уже сильно устарела.

Гамелин отрицательно помахал рукой.

– По сути она мыслит очень здраво. А что до деталей, наша подготовка устаревает с той же скоростью, с какой мы учимся новому. И тогда мы изо всех сил стараемся помочь остальным стать такими же. – Он коротко усмехнулся.

– Примерно об этом я и хотел спросить. Занимается ли кто-нибудь еще биоценозом в окрестностях и в водах озера Серена?

– Сейчас – нет. Все, кого мы смогли выделить, брошены на регион Гридграда. Пытаются опередить строителей, ну, вы понимаете. Никто не хочет повторения чего-нибудь вроде эпидемии червя, или еще чего похуже.

– Очень даже могу понять. – Похоже, его смутный план найти эксперта и вытрясти из него или из нее все последние научные данные нереализуем.

С лестницы сбежал мужчина, увидел Гамелина и заспешил к нему, размахивая руками.

– Йонас! Джулия снова украла мой генный сканер для своих проклятых студентов! Пусть вернет, пока они его снова не сломали!

Гамелин вздохнул:

– Если мы хотим когда-нибудь научить их не ломать оборудование, им нужно на чем-то практиковаться. И ты это знаешь.

– Тогда отдал бы ей свой!

– И не подумаю, – разгневанный взгляд мужчины Гамелин встретил без смущения, но тут же немного смягчился: – Но ты сегодня можешь попользоваться моим. У меня не будет шансов добраться до него до самого вечера. Совещания. Когда закончишь, поставь на место.

– Э-э… – утихомиренный, мужчина побрел прочь, бросив через плечо неохотное: «Спасибо!».

– И Джулии его не давай! – крикнул Гамелин ему вслед, но услышал только смешок от коллеги, уже скрывшегося за поворотом.

– Войны за оборудование, – вздохнул Гамелин. – А у вас такое есть?

– Да, и происходит почти так же, – улыбаясь, признал Джоул.

– На следующей неделе будет хуже. Тогда мы ждем эскобарское вторжение.

Джоул заморгал:

– Звучит так, словно это моя епархия. Почему мне не прислали докладную записку?

Гамелин на мгновение озадачился, затем понял и рассмеялся:

– О! Не военное вторжение. Городской университет Нуово-Валенсии ежегодно присылает нам группу студентов-выпускников и всякой сопутствующей шушеры для проведения некоторых научных работ. Что в целом неплохо, но они стараются сэкономить расходы на доставку и закупают оборудование прямо здесь. И получается уже соревнование не ученых умов, а заказчиков.

– То есть научная ревность?

– О, нисколько! – горячо открестился Гамелин. – Я говорю всем до единого «Добро пожаловать!».

Он тщательно подумал и прибавил:

– Пожалуй, всем, кроме цетагандийцев. Разве что они приедут со своим оборудованием. – Еще пауза, и он подытожил: – И оставят его, уезжая. Как тогда, когда уходили после оккупации. Было бы справедливо.

– Мне что, намекнуть в их консульстве?

Тут Гамелин в свой черед захихикал, но осекся:

– О, погодите. Если это скажете им вы, это уже не будет шуткой.

– Только отчасти, – признал Джоул.

Гамелин покачал головой:

– Я сам приехал сюда заниматься базовыми научными изысканиями почти двадцать лет назад. Доморощенными изысканиями, но я никогда и не собирался стать светилом науки. И знаете, когда мне приходится заниматься наукой? По выходным. Иногда. Наш маленький факультет полностью классифицирует, вносит в каталоги и перекрестные ссылки до двух тысяч новых видов в год.

– Звучит впечатляюще, – рискнул прокомментировать Джоул.

– Разве? Такими темпами мы опишем всю биосистему Сергияра за каких-то пять тысяч лет.

– Но за эти пять тысяч лет вы, вероятно, найдете еще кого-нибудь себе в помощь.

– Только на это я и надеюсь. – Он уставился вдаль, на что-то, видное лишь его мысленному взору. – А ведь есть еще планетарная палеонтология. Как все пришло к нынешнему состоянию? Сказать «мы едва поскребли по поверхности» – это невероятное преуменьшение. Наши охотники за окаменелостями регулярно рыдают – столько тут всего.

– А сергиярские «шары» вообще оставляют окаменелости? – поинтересовался Джоул. – Хотя вряд ли, как и медузы.

Гамелин воздел длани и выпалил с плохо сдерживаемым раздражением:

– Кто знает? Точно не мы!

Он покосился на хроно:

– Я бы был рад показать вам все тут, адмирал, но вскоре у меня встреча со студентами. Тем временем… погодите, вы сказали, озеро Серена?

– Да, в последнее время я бывал там несколько раз. Подводный мир полон всяких любопытных штук, некоторые очень красивые, но большинство из них не имеют никаких аналогов в вашем полевом справочнике.

– Что ж, тут есть свои причины, – рассеянно заметил Гамелин. – Пожалуй, я смогу вам дать кое-что в помощь. Идите за мной.

Биолог провел его по коридору мимо пары лабораторий, в которых работали люди, к – как понял Оливер, когда Гамелин распахнул дверь, – кладовке, набитой всяческим оборудованием. Он нырнул в глубь завалов и появился снова через пару минут:

– Вот!

Он сунул в руки Джоулу большой тяжелый пластиковый пакет.

– Хм? – переспросил озадаченный Джоул.

– Оборудование для сбора образцов. Там где-то есть видеоинструкция как с ним обращаться. Должна быть. Мы его разработали в прошлом году для класса с углубленными изучением биологии одной из кейбургских школ. И некоторые из учеников принесли нам по-настоящему ценную добычу. Отличные ребятки. – Гамелин поднял счастливый взгляд. – Прихватите его с собой, когда в следующий раз поедете на озеро Серена.

Вот настоящая помощь по-сергиярски, понял Джоул. Она чем-то напомнила ему манеру Корделии, и он улыбнулся:

– Понятно.

Гамелин покачал головой:

– Кстати, в последнее время в наш университет поступают самые дурацкие запросы от жителей Кейбурга по поводу озера Серена. Зона инверсии диоксида углерода, да неужели! Для такого Серена слишком мелкая.

– Да, я знаю.

– Итак, гм… есть ли какие-то особые причины для вашего интереса к этому региону? Которые мы должны знать? Неофициально. Потому что если там проблема, мы, разумеется, бросим все силы на ее решение. Раз уж служба на благо общества – одна из задач университета, гораздо проще будет справиться с трудностями, если нас предупредят заранее... – Гамелин покачался на каблуках, точно старался придать себе вид человека, заслуживающего доверия и откровенности.

– О, мой интерес чисто личный.

– Хм. – Он недоверчиво улыбнулся, но хоть без откровенной непочтительности. – Полагаю, у всех нас есть свои обязанности. – Он снова посмотрел на хроно. – Мои призывают меня – мне действительно нужно бежать. Пожалуйста, приходите в другой раз, адмирал Джоул! Обещаю вам устроить настоящую экскурсию. – И он скрылся.

Джоул покачал головой, поудобнее перехватил пакет и не спеша пошел к лестнице на выход. Похоже, научный восторг в университете граничил с небольшой научной манией, но кто бы мог винить ученых за это? Старая метафора «дети в кондитерской лавке» здесь не совсем подходит. «Дети на целой планете из сладостей», так вернее. Интересно, на корабле АЭК, которым некогда командовала Корделия, было такое же напряженно-восторженное настроение? Наверняка.

Проходя мимо полуоткрытой двери, он услышал душераздирающий, страдальческий женский вопль:

– Что ты сделал с моими червями?!

Джоул споткнулся на полушаге. Определенно, у него был встроенный спинномозговой рефлекс, срабатывающий на женский крик. Вообще-то, неплохое качество. Но в данном случае не стоит ли справиться с инстинктом посредством высших мыслительных функций? Таких как осмотрительность. Или даже трусость. Любопытство грозило побороть их все, но и его он смог побороть… почти до самого конца коридора, когда не выдержал и вернулся.

Он чуть приоткрыл дверь и засунул голову в комнату. Под лабораторной вытяжкой стояли мужчина и женщина, в полном расстройстве уставившись на большой лоток. Мужчина наклонился поближе, чтобы разглядеть его содержимое, чем бы оно ни было, и медленно проговорил:

– Ха! Как странно…

Женщина, уже прекратившая свои крики, сощурилась и наклонилась к лотку вслед за ним:

– Хм…

Что бы тут не происходило, Джоулу определенно не стоило вписывать свое имя в историю науки как человека, прервавшего важный процесс. И он тихо удалился.

В Кейбурге сгущались сумерки, когда Корделия с Катериной вернулись из своей поездки в Гридград. Когда Рыков повел машину на посадку, Корделия разглядела Оливера, подходившего к дворцу. Едва колпак флайера открылся, он приблизился, чтобы любезно помочь выйти дамам – Корделии, тайком заполучив рукопожатие, и Катерине, нагруженной результатами поездки в переносной комм-панели, портфеле и свернутых в длинную трубку чертежах.

– Я слишком рано? – уточнил Оливер.

– Нет. Это мы задержались, – ответила Корделия. – Хотя экскурсия получилась крайне плодотворной.

Рыков повел машину в гараж. Фрида открыла двери и впустила всех в дом.

– У меня по-прежнему есть муж и шестеро детей? – уточнила у нее Катерина и получила в ответ улыбку.

– Надеюсь, миледи. Они все за домом в патио. Я не разрешила тащить эти грязные камни в дом.

– Но пересчитать по головам никогда не мешает… – пробормотала Катерина, сгрузила свои пожитки, и они все вместе прошли в патио, где уже горели все фонари. – Хм. Похоже, их даже прибавилось.

Шестеро внуков Корделии рассыпались по всем сторонам в компании не одной только Фредди, но и полудесятка кейбургских подростков. Все они увлеченно разглядывали кучки отколотых сланцев и каменных жеод. Майлз с видом самого главного исследователя сидел в мягком кресле позади них и периодически дирижировал событиями с помощью своей трости. То, что он действительно занял кресло, а не уселся вместе с детьми на корточках на земле, говорило, что совет Корделии «возьми их всех за город, и води там кругами, пока не устанут» сработал даже шире запланированного.

– А кто остальные? – поинтересовалась Катерина.

– По-моему, это приятели Фредди, – сказала Корделия, узнав компанию, которую они застали на лесном пожаре. Да, даже Бобовый Стебель Номер Три был здесь, он держал фонарик над куском сланца и сосредоточенно щурился. – Хотя я не совсем понимаю, как они сюда прибились.

– Федор Хейнс называет их «шестиногом в человеческом обличье», – подсказал Оливер. – Шесть голов, двенадцать ног и двигаются как одно целое, хотя… это определение не подходит, даже если считать их двумя шестиногами, а не одним. Тем не менее, метафора подходящая.

– Возможно, ксеноанатомия – не самая сильная сторона генерала, – подсказала Корделия.

Тут Майлз заметил вошедших, вскочил и с улыбкой направился к ним. Тростью он пользовался не только как регулировщик своей палочкой, что о многом сказало опытному материнскому глазу, но Корделия напомнила себе, что здесь лучше обойтись без комментариев. Майлз одарил Катерину вполне удовлетворительным супружеским поцелуем, что ухитрился проделать весьма ловко, несмотря на разницу в росте. Корделия на мгновение ощутила зависть. Как бы она хотела тоже поздороваться с Оливером поцелуем…

– Удачный день? – спросила Катерина у Майлза.

– Потрясающий, – заверил он ее и добавил, обратившись к Корделии: – Преподавательница геологии, которую ты посоветовала, отвела нас в отличное место. По этому ущелью вся компания часами носилась туда-сюда, откалывая камни. Хелен с Алексом сначала держались в стороне, но потом Зелиг и Симона в попытке разбить друг другу голову открыли нечто, что, по заверениям мисс Ханно, является новым ископаемым видом. Она сильно разволновалась. И тогда началось настоящее соревнование. Нам пришлось немного поторговаться, чтобы забрать у них «особый камушек», но мы ухитрились обменять его на несколько искрящихся пурпурных жеод, и кризис был разрешен. Однако для двухлеток они здорово торгуются. Уж не последуют ли они по стопам Марка с Карин?

– Травмы есть? – уточнила Катерина.

– Ничего серьезного. Царапины, несколько прищемленных пальцев и синяки. Мы пролили немного крови и пота, но, поскольку аптечка оказалась объектом столь же пристального интереса, то на удивление мало слез. Лиззи теперь не просто хочет быть палеонтологом, но и знает, как пишется это слово.

– Отлично! – обрадовалась Корделия. – Пора нам воспитать в семье собственных ученых.

– Вчера она хотела быть медтехником, – заметила Катерина.

– А на прошлой неделе – скачковым пилотом, – добавил Майлз. – Возможно, она у нас будет барраярской Женщиной Эпохи Возрождения.

– По мне, звучит больше похоже на женщину из АЭК, – капельку самодовольно поправила Корделия.

Катерина с беспокойством оглядела горы обломков, над которыми сейчас склонились сосредоточенные юные головы.

– Они что, хотят, чтобы мы все эти камни повезли на корабле домой?

– Наверняка, – вздохнул Майлз. – Может, их удастся уговорить оставить все здесь как экспонаты музея в бабушкином доме.

– Ну, спасибо, – пробормотала Корделия, на что ее сын ухмыльнулся.

– А в настоящий музей они не нужны? – уточнила Катерина.

– Мисс Ханно наложила руку на те три, с новыми видами, – заверил ее Майлз. – А остальные явно самые обычные.

– Три! За один день?

– Это же Сергияр, – пояснила ей Корделия. – Здесь буквально нельзя перевернуть камень, не обнаружив под ним чего-нибудь новое. Я разве не говорила, как люблю это место? – Не считая здешней политики, но ее люди привезли с собой.

Взрослая беседа была прервана: обеим новоприбывшим дети продемонстрировали свою лучшую добычу, получив в ответ похвалу своим исследовательским способностям. Через некоторое время Корделия с сожалением разбила компанию, поскольку наступало время ужина: местным пора было расходиться по домам, а Форкосиганов она отправила наверх умываться. Фриде она распорядилась принести Оливеру что-нибудь выпить на его вкус, и, оставив задачу приводить детей в порядок на их родителей, которые и позволили чадам так измазаться, сама умчалась обратно за рекордное время. На этот раз ей удалось получить свой приветственный поцелуй.

– Как съездили, ваше превосходительство? – поинтересовался Оливер.

– Должна сказать, тоже прекрасно. И утомительно. Я без жалости эксплуатировала Катерину, но она, похоже, просто наслаждалась целым днем общения с взрослыми людьми, так что, надеюсь, она не чувствует себя жертвой.

– И, э-э… у вас получилось поболтать по-женски, как вы надеялись?

Она скорчила гримасу.

– Я рассчитывала. Но просто времени не хватило. – Крошечная пауза. – Я думаю, что воспользуюсь возможностью поговорить на эту тему позже вечером. Про нас, я имею в виду. Ты не против?

Он затаил дыхание; на радостное одобрение это прозвучало как-то непохоже.

– Майлз – в твоем ведении. Скажу до скучного очевидную вещь – ты знаешь его лучше, чем когда-либо узнаю я. Так что поступай, как сочтешь должным.

– Ха. Временами его бывает на удивление трудно понять, даже мне.

– А что Катерина?

– Она… больше уважает чужие границы. – И к тому же на своем опыте знает, что значит быть вдовой на Барраяре, за исключением публичных траурных речей. – Здесь я проблемы не вижу.

– То есть даже ты не знаешь, как среагирует твой сын?

– Бетанское голосование я с ним начинать не собираюсь, милый.

И, поскольку Оливер смотрел по-прежнему настороженно, она добавила:

– А если он сочтет это неверностью Эйрелу, я моментально развею его заблуждения, рассказав всю историю. Ты же понимаешь.

Но он лишь замкнулся еще сильней.

– Я не… не готов к этому. Я… я никогда не хотел вставать между тобой и твоей семьей. Между вами с Эйрелом и вашей семьей.

– Которая в те дни состояла из одного только Майлза. – Ну, и Айвена, в каком-то смысле. И Грегора. Ну ладно, по этому пункту Оливер прав. Причем себя он явно считал в этой семье бедным приемышем.

– Ты понимаешь, что говоришь? Майлз, армия из одного человека?

Она не могла не рассмеяться:

– Верно! Что ж, тогда я сделаю все экспромтом.

– Только не вгоняй меня в краску.

Она провела по его щеке кончиками пальцев:

– Эй, а мне нравится, когда ты краснеешь.

– Я знаю, – он поймал ее пальцы и поцеловал. – И ради этого я с удовольствием задержу дыхание, пока весь не побагровею и ты не улыбнешься. Или не захихикаешь. И все же.

Он сейчас доверял ее решению и свою собственную тайну. Она понимающе кивнула.

– Позволь просто заметить, что полет на «Принц Серг» захватит еще и ночь. И хоть скачковая шлюпка вице-королевы просторнее, чем обычный курьер, но не будет ли нам удобнее иметь возможность переночевать вместе в одной каюте, как думаешь?

Ей наконец-то удалось вызвать у него улыбку.

– О, да. Это рационально.

Все же они чуть отстранились друг от друга, повинуясь проклятому, смехотворному рефлексу, когда услышали шаги подходящего Майлза. Тот с любопытством глянул на Оливера:

– А, вы еще здесь. Что-то случилось?

– Я пригласила Оливера поужинать с нами.

– Ты уверена? Я не думаю, что тебя хватит сегодня еще на какие-то дела.

– Сегодня вечером за столом я планирую запретить всем говорить о делах, – подчеркнула Корделия, выразительно подняв брови.

Майлз рассмеялся и развел руками:

– Понятно.

За ужином они поочередно обменивались рассказами о жизни в Колонии Хаос и о последних событиях в родовом Округе Форкосиганов, и беседа шла довольно живо. Корделия не совсем понимала, нетипично ли притих сейчас Оливер или ему просто не дают и слова вставить. Он потратил время, чтобы разговорить самых юных из присутствующих за столом, и, по правде говоря, это ему удалось с той же беспристрастной легкостью, какую он обычно проявлял на дипломатическом суарэ. И слушал он с тем же вниманием на всех уровнях, подметила Корделия.

Еще одна экскурсия наверх, чтоб проследить, что младшие дети уложены в постель, а старшие –заняты, и лишь тогда Корделия, за которой через пару минут спустились и Майлз с Катериной, смогла присоединиться к Оливеру в одной из самых уютных гостиных. Теперь взрослые могли выпить после ужина. Оливер поджидал их, сидя на кушетке, и Корделия шлепнулась рядом. «Можешь положить руку на спинку дивана, Оливер», – мысленно произнесла она, но он не владел телепатией. Майлз с Катериной сели вместе на кушетку напротив, по другую сторону столика. Фрида принесла напитки и по жесту и кивку Корделии аккуратно удалилась.

Оливер продолжал хранить некую сдержанность даже по своим собственным меркам. Вряд ли из-за каких-то неприятностей, случившихся на работе – ведь сегодня у него должен был быть выходной. Корделия рассердилась бы, знай она, что он все же занимался делами.

– Так как ты провел сегодняшний день, Оливер? – попыталась она разговорить его.

К счастью, в ответ он рассказал забавный анекдот о своей поездке в Университет – где все шло привычным для Университета образом. Катерина выглядела весьма заинтересованной, но Майлз явно предпочел бы обменяться историями про Сергиярский флот. Однако именно Майлз, вертя в пальцах пустой бокал, спросил:

– А откуда такой интерес к озеру Серена?

– Я возил туда вашу мать покататься под парусом.

– А-а. Папа любил это занятие.

– Да, и меня научил, еще тогда.

– И меня. Хотя, признаюсь, в молодости дедовы лошади нравились мне больше.

Корделия воспряла духом в надежде, что такие начало приведет к обмену некими личными откровенностями, однако Оливер вместо этого пустился в восторженное описание подводного мира Серены, каким он предстает сквозь хрустальное каноэ. Такой самозабвенный порыв сделал его вдвойне обаятельным, и Катерина заулыбалась.

– Но вы же не планируете там строительство, – заметил Майлз. – Мама всегда старалась удерживать людей подальше от тектонически активных мест.

Определенно, терпение и выжидательность ни к чему не вели, и Корделия решилась:

– Вообще-то у нас с Оливером состоялось свидание.

Майлз уставился на нее. Молчание затянулось уже чересчур, когда Катерина, которая, приподняв брови, переводила взгляд с Корделии на Джоула и обратно, наконец решилась:

– Мои поздравления!

Майлз захлопнул рот. И через мгновение снова открыл.

– Э-э… а что именно ты имела в виду под словом «свидание»? В конкретном контексте.

– Совокупление, милый, – ответила Корделия своим самым ровным бетанским голосом.

– А-а… – Еще пауза. – Спасибо за разъяснение. – «…наверное», – без слов говорило его лицо.

Катерина, покосившись на своего супруга, сдержала что-то, подозрительно напоминающее хихиканье. Оливер, фигурально выражаясь, залег в обороне, но его губ коснулась легкая улыбка. И никакого там румянца. К удовольствию Корделии, он наконец-то откинулся на спинку дивана и демонстративно положил руку у нее за спиной. Он вздернул подбородок и на Майлза смотрел ласково.

– А это… происходит открыто? Люди здесь знают? – осторожно уточнил Майлз.

– Пресс-релиз я не выпускала. Я рассказала Грегору в том же письме, где написала ему про Аурелию. И, разумеется, Элис с Саймоном – тоже.

– И все трое знали?! А мне не рассказали? Когда это мне перестали доверять важные тайны? – негодующе произнес Майлз и, подумав, добавил: – Хотя теперь ясно, почему Грегор повторял, мол, если я хочу узнать больше, мне надо спросить у тебя самому. А я подумал, он намекает, что хочет, чтобы я устроил здесь какое-то… расследование.

«Может, и хотел». Но такое предположение Корделия решила не озвучивать вслух.

Майлз насупился. Еще сильней.

– А ты не беспокоишься о нежелательных политических последствиях? В масштабе планеты? Или даже шире. – Он нерешительно помедлил. – Я прямо так и вижу, как твои враги выдвинут обвинение в конфликте интересов на основании того, что два человека, занимающие на Сергияре самые высокие посты, открыто, э-э, делят постель друг с другом.

Покосившись на Оливера, чье лицо снова ничего не выражало, Корделия с сожалением изменила свою планируемую реплику; она собиралась уточнить, что таких человек было трое.

– Два человека на самых высоких постах на Сергияре делили постель друг с другом целых десять лет. Полагаю, к этому уже успели привыкнуть. Ведь я была вице-королевой не просто как жена твоего отца; это было равноправное совместное назначение.

Майлз отмахнулся нетерпеливым жестом, мол, он прекрасно знает.

– Такого рода жалобы обычно выдвигаются, когда один из партнеров замечен на незаконном использовании властных ресурсов другого, на паразитировании на них. Надо мыслить очень извращенным образом, чтобы расценить нас с Оливером иначе как рабочую команду.

– Но, если кто-то настроен к тебе недоброжелательно, его это не остановит.

– Как и что-либо другое, что я сделаю или не сделаю. Говорю на личном опыте.

Оливер неожиданно вставил:

– Один из афоризмов вашего отца гласил: «Не позволяй врагу выбирать мотивы твоих действий». И он имел в виду не только военное дело.

– Возьмем менее гипотетического врага, – вставила Корделия сухо. – И менее гипотетический мотив. Что он может сделать? Добиваться моей отставки? – Она обдумала такой вероятный сценарий. – Если на то пошло, меня это только разъярит. И заставит держаться за это место вдвое дольше, просто чтобы доказать этим никчемным существам, что не они тут правят бал. Ха.

Майлз покрутил в пальцах пустой бокал. Все еще пытается выдумать логический резон, которым можно прикрыть его нынешнее беспокойство и оправдать эмоции? Корделия не знала, стоит ли ему это позволять. Он был, в конце концов, очень опытным тактиком, умеющим отыскивать новые пути. Отличное качество – когда такой человек на твоей стороне.

– Если моя семья рада за меня, – заявила она, позволив вызову повиснуть в воздухе, – то сергиярская, или любая иная, публика может просто пойти и заткнуться.

Катерина по-прежнему выглядела обеспокоенной. Что, учитывая ее природную сдержанность, граничащую со стеснительностью, было неудивительно. Не в первый раз Корделия поражалась, как такая женщина вышла замуж за мужчину, находящегося столь далеко за пределами ее зоны комфорта. «Но я так рада, что она это сделала!»

– Тетя Фортиц в разговоре со мной как-то заметила, что любую женщину, являющуюся публичной фигурой, ее враги первым делам очерняют посредством сексуальной клеветы.

Корделии пожала плечами:

– Професор – мудрая женщина и прекрасный историк, но с моей точки зрения это уже не новость. Не могу даже вообразить такой клеветы, сексуальной или нет, какую не повторяли шепотом про нас, когда Эйрел был регентом или даже позже, в бытность его премьер-министром. Просто не понимаю, как, по их мнению, у нас хватало времени на все это.

– Пожалуй... так, – признался Майлз неохотно. – В основном их воображение заводило то, что ты бетанка. А уж папа всегда был мишенью для клеветников. Полагаю, он считал, что слова не так опасны, как гранаты.

«Приятными не были ни те, ни другие».

– Признаюсь, моя прежняя научная подготовка в АЭК оказалась совершенно неприменима к форбарр-султанской политике. Я раньше считала, что нет ничего хуже, чем сказать или повторить нечто, в истинности чего ты сам не убедился. Человеческие жизни могут зависеть от твоей точности. Поэтому для меня слухи и сплетни выглядели не просто жестокостью, но чем-то нездоровым.

– Странно, – удивилась Катерина. – Обычно барраярцы считают бетанцев повернутыми на сексе, но, оказавшись на Бете, понимаешь, что это совсем не так.

– Разумеется. Они и не должны быть такими, – отозвалась Корделия.

Майлз чуть шевельнул губами, но ничего не произнес, какое бы возражение ни пришло ему на ум.

Корделия поглядела на него, хмурясь:

– Мне жаль, что тебя беспокоили подобной клеветой. Ты никогда не рассказывал…

– В основном это случалось в школе. Парни старались меня подначить, а оскорбления типа «мутант» действовать перестали. В конце концов я научил их… не лезть. Айвену было проще. Он мог просто двинуть им кулаком. А я не мог позволить ему драться за меня слишком часто. Не считая того раза, когда один недоумок обвинил тетю Элис в том, что она спит с тобой… Вот тут их подначка сработала. В каком-то смысле. – Он злобно ухмыльнулся.

– Элис навлекла на себя множество упреков тем, что не вышла замуж снова, – призналась Корделия. – Что ж, по крайней мере, те, кто придумали эту сплетню, не отказывали мне в хорошем вкусе. Я была польщена.

– Дед как-то сказал мне, когда я разозлился на одну сплетню – бог мой, даже не помню, на какую именно: «Мы Форкосиганы. Если нас обвиняют в чем-то меньшем, чем убийство или государственная измена, мы даже не почешемся». – Потом он подумал и уточнил: – «Или только измена». – Подумал еще и заключил: – «А иногда бывает и на это плевать».

Корделия мрачно фыркнула:

– В этом весь старик Петр. Прямо слышу его голос. Воззрения Эйрела были во многом схожи. Наверное, от отца он их и получил. Единственное, что его по-настоящему злило – это та грязь про «Мясника Комарры». А прочее всего лишь утомляло.

– Зато меня злило, – проворчал Оливер.

Майлз поднял взгляд:

– Ага, ты в это сразу окунулся с головой, когда отец был премьер-министром.

– И мне тоже не разрешалось никому двинуть кулаком. – Мрачно припомнив что-то скверное, Оливер добавил: – Это было невыносимо.

Когда он служил у Форкосигана, про симпатичного адъютанта премьер-министра тоже ходили слухи, включающие в себя самые разные комбинации сексуальности и (не)верности. Среди них упоминалось даже искаженное подобие истинного положения дел, возникшее по тому же принципу, что и идея правильного времени, которое дважды в сутки показывают сломанные часы. Майлз в свое время наверняка его услышал и так же отбросил вместе с прочими. Или он вообще ничего не слышал – учитывая, как редко в то время бывал на Барраяре? Корделия не знала, как уточнить. Она покосилась на Оливера, но тот, похоже, не желал уловить намек.

– К окончанию школы и моему поступлению в Академию все стихло. Ну, по большей части. Но чем меньше сплетен звучало, тем гаже они становились, когда всплывали.

– К тому времени Эйрел ушел с поста Регента. Постепенно все утихло, – прибавила Корделия. – И слава богу.

– А что насчет реакции здешнего общества? – осторожно поинтересовалась Катерина. – И на твоих будущих детей тоже. Тебе это важно?

– Не особо, хотя не вижу смысла самой навлекать на себя оскорбления. – Корделия пожала плечами. – Учитывая смешанное население Сергияра, предсказать трудно. В барраярский Период Изоляции вдов, еще способных к деторождению, не просто поощряли к новому браку, но принуждали. Чтобы обеспечить их дальнейшее участие в генном пуле.

Тень скользнула по лицу Катерины:

– И не только в Период Изоляции, как ни грустно мне это заметить.

Корделия, кивнув, продолжала:

– Вдовы возраста, превышающего репродуктивный, давлению не подвергались, предположительно потому, что не могли привязать к себе мужчину таким образом. Да, вслух об этом не говорили, но именно такой общий эффект создавали все эти дикие социальные предрассудки, если подумать.

Майлз хмыкнул. Он, похоже, никогда раньше не давал себе труда задуматься над этим.

– Мы не на Барраяре, сейчас не Период Изоляции, и понятие репродуктивного возраста уже необратимо устарело. Можно не только законсервировать свои гаметы на много десятков лет, но есть и доступная вообще в любом возрасте рекомбинация генов из соматических клеток. Она возможна даже посмертно, если позаботиться о том, чтобы заморозить образец. Кстати, в теории можно получить яйцеклетку даже от младенца женского пола. А если ближе к реальным примерам, есть твой клон-брат Марк.

Майлз отмахнулся, мол, «с этим не спорю в принципе». Однако прибавил:

– Все так, но… люди не подумают, что Оливер, немного, гм, молод для тебя?

Судя по выражению на физиономии, он уже представлял, какие шутки прозвучат на эту тему, и перспектива его не слишком радовала.

– Ну, спасибо, что ты не уточнил, не слишком ли я стара для Оливера, – едко прокомментировала Корделия.

– И от меня спасибо, – поддержал ее Оливер с легким оттенком юмора в голосе. – Между прочим, мне вот-вот исполнится пятьдесят. И, кстати, вас всех я приглашаю на пикник в честь дня рождения, если вы еще будете здесь.

– Звучит заманчиво, – заметила Катерина.

– Не знаю, как насчет заманчивости, но он обещает быть оживленным, – уныло заметил Оливер. – Там будет множество семей с базы. Значит, и куча других детей.

– О, отлично!

Майлз, которого превосходили числом и довели практически до капитуляции, все же попытался исправить ситуацию:

– Хотя, предполагаю, цифры сопоставимы. Бетанская продолжительность жизни по сравнению с барраярской и все такое.

Катерина поморщилась, но героически скрыла это улыбкой.

«Что ж, кто-то должен был это сказать». Корделия внезапно поняла, что хочет сделать – и то, как забавно выглядел сейчас уязвленный Майлз, было тут не при чем. Она повернулась к Оливеру и произнесла, решительно и четко:

– Если ты только способен дать мне слово насчет всего одной вещи, Оливер, пообещай, что переживешь меня.

Оливер выглядел ошарашенным.

– Я… постараюсь? – рискнул он. Он потер пальцем губы, и в его глазах медленно зажглось понимание. Рука, как бы случайно обнимающая Корделию за плечи, прижала ее крепче в безмолвном жесте поддержки.

Майлзу потребовалась целая минута, чтобы сообразить, о чем они, но, в конце концов, он, кажется, справился, отозвавшись неопределенным «А-а». Вот у Катерины не возникло никаких проблем с тем, чтобы понять ее как женщина женщину, и она ответила свекрови мрачным кивком.

Вскоре вечер закончился – трое слишком устали, а четвертый… выглядел так, будто ему требовалось очень многое переварить. Но за Корделией хотя бы никто не увязался, когда она пошла проводить Оливера до дверей, и там они обменялись – увы, только лишь – поцелуем и пожеланием доброй ночи.

Он наконец-то выдохнул:

– Уфф. Все это…

«Прошло отлично? Или скверно?»

– …включало больше политики, чем я ожидал.

– Майлз последнее время ведет себя очень по-графски.

– Я так и не понял, как он все воспринял, а ведь я сидел прямо перед ним и наблюдал.

– Я так думаю… он еще выскажет свои дальнейшие сомнения нам прямо в лицо – хотя еще более вероятно, что он вывалит их на бедняжку Катерину, – однако перед посторонними мы все выступим единым фронтом. – По крайней мере, она горячо на это надеялась.

– «Я против моего брата, и мы с братом против всего мира»?

– Вот в двух словах все о взаимоотношениях Майлза и Марка. Так что у него есть опыт.

– Сказал бы, что мне не терпится это увидеть, – вздохнул он, – но вообще-то я готов потерпеть.

Корделия хихикнула.

– Я увижу тебя до завтрашнего вечера на базе? – Откуда они отбывали на катере на скачковую шлюпку, затем на ней – на борт «Принца Серга».

– Боюсь, что нет. Мои помощники составили для меня длинный список того, что я должна просмотреть, прежде чем сбегу от них на целый день в пределах досягаемости всего-то трех десятков каналов по сжатому лучу. – На день и две ночи на борту, выпавшие им благодаря счастливому случаю с расчетом орбит. Хотя, если вспомнить, что Оливер некогда имел дело с расписанием самого занятого человека в Форбарр-Султане, случайностям там явно не было места.

Он ушел к машине, а она вернулась в дом. «Итак, мы благополучно миновали второй П-В туннель». Сколько еще их придется пройти, чтобы целыми и невредимыми достичь дома?