Джентльмен Джоул и Красная Королева

Глава 4

Все следующее утро Джоул провел в, кажется, нескончаемой последовательности закрытых совещаний по различным предложениям поставщиков для постройки новой базы. Снабженцы и финансисты провели их первичную сортировку, но окончательное одобрение оставалось в ведении Джоула с Хейнсом, пока штабные финансисты интриговали в пользу то одного, то другого своего фаворита. Потребности финдепартамента Сергиярского командования и потребности Императора обычно сочетались неплохо, однако не всегда, и когда голоса становились громче, а отдельные пункты подсвечивались все более яркими цветами, Джоулу периодически приходилось себе напоминать, на чьей именно он стороне.

Прервавшись на поздний ланч, они с Хейнсом пошли в офицерскую столовую вместе. Пересекая главный плац, Хейнс прищурился и хмуро посмотрел на отдаленную гору поддонов с пластбетоном.

– Тебе удалось продвинуться в деле с этими ублюдками из Плас-Дана? – уточнил он.

– Вице-королева обещала натравить на них своих бухгалтеров, опытных в проведении расследований. В зависимости от того, что за решение она найдет и как быстро – а я надеюсь на начало будущей недели, – мы сможем придумать что-нибудь толковое. В долговременной перспективе пластбетон нам все же нужнее, чем месть.

Хейнс хрюкнул. Недовольно, но все же уступая.

– Порой просто бесит, что у тебя в распоряжении есть куча ребят с пушками, но нет разрешения просто взять и кое-кого пристрелить. Это стало бы настоящим облегчением.

Джоул мог только согласно фыркнуть.

В целом Федор Хейнс ему нравился. Генерала назначили сюда всего два года назад, и он пока что проявил себя как трудяга-офицер. Ему оставалось лет пять до пресловутого «дважды-по-двадцать» – что в первую очередь означало работу, сделанную вовремя и без излишней суеты. Его обязанности в нынешние мирные времена требовали именно такого человека, а не разочарованного вояки, которым – за исключением вполне понятной антипатии к гражданским поставщикам – генерал совершенно не был.

Его семейная жизнь в настоящее время находилась в некоем таинственном расстройстве: жена, с которой они прожили вместе много лет, при переводе мужа сюда осталась на Барраяре, якобы ради ухода за больными стареющими родителями. Однако, не исключено, истинной причиной стало то, что ей окончательно надоело переезжать за служивым мужем из одного гарнизона в другой. Двое старших сыновей генерала сейчас учились в колледже: один на Барраяре, а другой – на Комарре – что объясняло его аскетический образ жизни и съедало большую часть его жалования. Зато несколько месяцев назад дочь Хейнса отправили жить на Сергияр к отцу. Джоул не знал, как это расценивать: то ли это многообещающе намекало на скорое появление здесь жены Хейнса, то ли та, наоборот, откомандировала юную Фредерику к нему в качестве семейного шпиона. Если второе, то подозрения миссис Хейнс не оправдались: генерал не заводил интрижек на стороне если и не из флегматичной верности брачным клятвам, то точно из нежелания всяких переживаний, скандала и шума.

Когда они забрали свои подносы с раздачи в кафетерии и уселись за столиком у окна, Хейнс заметил:

– Кстати, сменим тему: меня в некотором роде отправили сюда в разведку.

– Да ну? – Джоул развернул бумажную салфетку и принялся разглядывать свой помятый сэндвич. Но дежурные блюда – жаркое и слипшиеся макароны – казались ему в столь жаркий день в субтропиках еще менее привлекательными.

– Похоже, твои офицеры сговорились закатить тебе вечеринку в качестве сюрприза на пятидесятилетие. Я за идею вечеринки, однако предположил, что сюрприза как такового тебе не захочется.

– Совершенно верно, – согласился Джоул. Однако тайно и в глубине души он все равно был тронут, пусть даже заговорщиками двигало недвусмысленное желание напиться и позапускать фейерверки. Эдакий заговор не «против», а «за». – Хотя я вообще-то не в диком восторге от обеих идей. Рассчитывал день рождения проигнорировать. Знаешь, все эти шутки про возраст…

– Плавали, знаем, – без всякого сочувствия отрезал Хейнс, который был на пять лет его старше.

Джоул наморщил лоб:

– Как-то рановато они начали планировать – за несколько месяцев до срока.

– У них есть кое-какие грандиозные идеи, на воплощение которых нужно время.

– Уж не заскучали ли они? Уверен, я мог бы подыскать им еще немного работы.

Хейнс усмехнулся:

– Если разрешить им устроить гулянку прямо на базе, мы выиграем не просто в удобстве, но и в контроле. Лучше за сопутствующим ущербом проследит СБ базы, а не муниципальная стража Каринбурга.

– А если вынести их гулянку на полсотни километров в пустыню, там они не смогут ничего спалить.

– Зато доставлять еду будет несподручно.

– Назовем это полевыми учениями?

– Хм, возможно, – судя по прищуру, Хейнса эта воображаемая картина очаровала.

– Стражу Кейбурга мы все равно предупредим, – заметил Джоул. – Ведь наши мальчики и девочки захотят привести с собой своих приятелей с приятельницами. Назовем все совместными маневрами. Если ты им намекнешь, что в качестве альтернативы устроишь вечеринку в центре города, они из кожи вон выпрыгнут, чтобы помочь тебе провести ее на природе.

Хейнс хрюкнул.

– Иногда я чертовски люблю твой образ мыслей, Оливер. Напомни мне не схлестываться с тобою в споре. – Он задумчиво положил в рот еще кусочек жаркого, прожевал и добавил: – И еще семьи. Для балласта вытащим-ка на пикник еще и жен с детьми.

– Хорошая мысль.

– Можешь сам привести кого-нибудь.

Идея вечеринки внезапно наполнилась новым очарованием.

– Я могу позвать вице-королеву.

Хейнс рассудительно поджал губы:

– Это не то, что я бы назвал «привести кого-нибудь», но она определенно задаст тон вечеринке.

Может, и так, только вряд ли это будет тот степенный и уравновешенный тон, которого явно жаждет Хейнс. Впрочем, тот не очень-то хорошо знает Корделию.

– Хотя на такой вариант никто спорить не будет, – добавил генерал чуть расстроенно.

Джоул не потрудился притвориться, что не понял, о чем идет речь.

– Что, они держат пари, приду я с женщиной или с мужчиной? – В его голосе зазвучала едкая ирония. – Мы могли бы договориться с тобой и заработать: я приглашу консула Вермийона, и тогда мы сорвем банк.

Хейнс, защищаясь, поднял раскрытую ладонь.

– Это не мое дело, меня просто постоянно спрашивают. Как будто я знаю!

– Я… не догадывался об этом, – признался Джоул. Хотя он не понимал, за что ему извиняться? «Начнем с того, что личной жизни у меня нет вовсе».

Если вкратце, барраярский офицерский корпус предпочитал, чтобы его старшие офицеры жили в стабильных гетеросексуальных семьях, в основном – чтобы всякие внеслужебные личные драмы имели меньше шансов повлиять на их работу, как это неизбежно случается. Однако если у старшего офицера была любая другая, не подпадающая под стандарты, личная жизнь, но без каких-то либо сцен и конфликтов, это тоже подходило. Джоул так считал и сделал свою точку зрения общеизвестной, причем с акцентом на «никаких сцен», потому что это определенно стоило подчеркнуть.

– Может, я пожалею, что вообще спросил, но какие слухи ходят сейчас о моей личной жизни? – «Или об ее отсутствии».

Хейнс пожал плечами.

– Тебя называют «псом, который не лает по ночам».

– Что-что?

– Да не смотри на меня так! Это что-то из книг, так мне сказали. Наверное, поэтому и звучит, словно какая-то чепуха. – Хейнс наморщил лоб, что-то с подозрением припомнив. – И как-то по-цетагандийски, позволь сказать.

– Я понял. – «Что ж, могло быть и хуже». Проблема со слухами в том, что если не давать им вообще никакой пищи, они могут вырасти во что угодно. – Добро пожаловать в аквариум, адмирал Джоул. Здесь хотя бы не так ужасно, как в Комаррском штабе. Или на флоте метрополии, да поможет им бог.

Когда-то он стремился служить на Комарре, в «горячей точке» Империи. И где же именно в последние несколько лет иссякли юношеские амбиции, толкавшие его вперед? Может, здесь на Сергияре он был… удовлетворен?

– К счастью, так и есть, – согласился Хейнс.

Джоул подумал насчет генерала. Федор был довольно рассудительным, имел отцовский опыт и был образцом типового офицера. А еще он умел держать рот на замке. Как тестовый экземпляр – с чем, несомненно, согласилась бы Корделия, – он был почти идеален. Джоул молча покатал свою фразу на языке, привыкая к ней. А затем, подавив свои сомнения – или панику – выпустил слова на волю:

– Вообще-то к своему пятидесятому дню рождения я подумываю завести сына.

Брови Хейнса поползли вверх, но он, скажем, не свалился со своего не слишком удобного стула на пол кафетерия и не продемонстрировал иных признаков чересчур эмоциональной реакции.

– А разве для этого не надо пройти через кое-какие предварительные стадии? Или ты ухитрился устроить это в тайне от всех заинтересованных наблюдателей?

– Их не так много, как можно подумать. Вице-королева – «да-да, спрячься за юбками Корделии!» – неоднократно расхваливала достоинства нового центра репродукции в деловой части города. Похоже, все, что требуется – это пойти туда, представиться им и купить одну из донорских яйцеклеток. Да, придется исполнить перед ними кое-какие трюки, чтобы доказать, что ты, э-э, подходящий клиент. Но кучу прочих промежуточных сложностей можно будет пропустить.

– То есть свидания, ухаживание и свадьбу? И родственников жены? – Хейнс улыбнулся. – Вообще-то это звучит как какое-то жульничество.

– Мне сказали, что инопланетники делают именно так. – Но не «всегда»; это, наверное, было бы технически неверно.

– Ну, это же инопланетники, – отозвался Хейнс туманно.

– Признаюсь, когда я обдумываю этот сценарий, то мысленно представляю себе мальчишку лет семи. Возраст осознанных решений и все такое. С ребенком в этом возрасте уже можно о чем-то поговорить и что-нибудь вместе делать. Я не уверен, как пройти все стадии от одной-единственной клетки до семилетки.

Хейнс пожал плечами:

– Когда у тебя на руках младенец, выходных не бывает в принципе, но любой мужчина, который способен научиться разбирать оружие в полевых условиях, может выучиться и менять чертовы подгузники. Просто мелкого надо держать крепко, но нежно, как бомбу, которая вот-вот взорвется. А все эти нытики – как они только справлялись в старые добрые дни кавалерии, когда навоз приходилось выгребать тоннами? Терпеть не могу мужиков, которые боятся запачкать руки. Но младенцы хотя бы более-менее остаются лежать там, где их положишь. А вот когда они начинают ходить… почти все карапузы – маньяки-самоубийцы, неважно, мальчишки они или девчонки. Вот этот этап я рад был бы миновать. – Он отхлебнул здоровенный глоток чая со льдом. – Я не знаю, почему у тебя нет никого, и не буду уточнять, кого именно, Оливер, не мое это дело, но я тебе одно скажу: родительство – командная игра. Тебе нужна поддержка, нужен запасной. Признаюсь, тогда с моими мелкими чаще возился не я сам, а родня моей жены или женщины с базы, смотря где мы тогда жили. Пожалуй, это самое слабое звено в твоей стратегии.

– Вице-королева говорила, что можно кого-нибудь нанять.

– Это на Сергияре-то? Ты пробовал нанять кого-нибудь на Сергияре в последнее время?

– Около ста субподрядчиков считаются?

Хейнс поднял руки:

– Ладно, уел. Но в меньшем масштабе задача проще не становится. – Он сощурился. – Я предложил Фредди подработать кем-то вроде этого. Она считает, все потому, что я скуп и жалею ей денег на карманные расходы, но, по-моему, так она хотя бы будет достаточно занята, чтобы не впутываться в неприятности. Да и что ей делать с деньгами? Дать их подростку – все равно что доверить боеприпасы пьянице. Младенцы – это сложности, но вот подростки – просто кошмар. Неприятности впереди, Оливер.

– Полагаю… лучше решать проблемы по одной, по мере их поступления.

– Хм, единственный верный способ. Может, к счастью. – Хейнс еще капельку подумал и признался: – Не буду спорить, что к репликаторным центрам у меня отношение двоякое, но для своей дочери я бы тоже предпочел что-то такое. Теоретически. Тогда бы ей и с мальчиками встречаться было необязательно. Совсем. – Он помедлил, явно оценивая такое состояние любовных дел, вернее, их отсутствия.

– Я полагаю, у тебя идеальное положение, чтобы отпугивать от нее ухажеров.

– Ну-ну, все прекрасно знают, что пользоваться плазменной пушкой в личных целях мне запрещено!

Джоул рассмеялся, чуть не подавившись куском сэндвича.

– Да ведь ей всего – сколько там, пятнадцать?

– Факт, который я довел до всех и каждого, но и это не всегда помогает…

Хейнс вздохнул:

– Ужасный это возраст, пятнадцать. То она по-прежнему моя маленькая принцесса, папина малышка, и вдруг, без предупреждения – как будто ее мозг захватывает какая-то злобная и хищная инопланетная форма жизни. В одну минуту – любительница кукол и лент. В другую – девица-вервольф! – Хейнс пальцами изобразил когти и скорчил физиономию, подражая рыку; возможно, это была самая выразительная мимика, какую Джоул когда-либо видел на его лице. – Сейчас ванная стала у нас полем военных действий: на прошлой неделе она притащила туда половину своих приятелей и сына цетагандийского консула и училась с ними рисовать гем-грим.

– Это кажется… культурным, – выдавил Джоул в попытке утешения.

– Почему я думал, что ты так и скажешь? Зато потом, когда я заставил ее все там отмыть, между прочим, это было совершенно справедливо – если судить по ее словам, можно было подумать, что я прямо второй Юрий Безумный . Не меньше.

– Э-э, а почему ты просто не подашь запрос на квартиру с двумя ванными?

– Жилье на базе сейчас в дефиците. Мне пришлось бы подвинуть в списке семью другого офицера.

– А если воспользоваться привилегиями твоего звания?

– М-м, тогда, получится, я отодвину не только его, но и его жену, и все покатится, разрастаясь, как снежный ком. Офицерские жены имеют свою собственную, как бы сказать… вице-королева назвала бы это культурой. Я бы ее назвал вражеской агентурной сетью. Попробуй перейти им дорогу – на свой страх и риск. – Он помедлил и добавил: – Но я вписал себя в очередь.

– Весьма сознательный поступок.

Хейнс пожал плечами:

– Как говорится, выбери свои принципы. – Он еще подумал и высказался: – С этими маточными репликаторами одна проблема: ребенка в них держат недостаточно долго. Двадцать! Почему какой-нибудь бетанский умник не придумал, как их оттуда не выпускать до двадцати? Держу пари, на это был бы спрос. – Он втянул последний глоток чая и захрустел льдинкой.

Пока они возвращались через плац, чтоб приступить к новому раунду сражений с финансистами, Джоул подумал, что Корделия, похоже, была права насчет тайного клуба родителей. К тому же он за последний час узнал про своего генерала больше, чем до того за полсотни рабочих совещаний и заседаний. А Хейнс, казалось, был не против рассматривать Джоула как… будущего члена клуба на испытательном сроке? И это странно ободряло. Хотя, возможно, Хейнс всего лишь увидел в нем товарища по несчастью? До нынешнего дня чужие дети были Джоулу совершенно неинтересны. Но сейчас он чувствовал, как границы его восприятия раздвигаются, открывая новые перспективы. И некоторые из них его весьма тревожили.

На барраярских военных кораблях вообще не предусмотрено места для семей, а на заброшенных в самую даль боевых станциях, защищавших жизненно важные и потенциально оспариваемые выходы П-В туннелей, крайне не поощрялось проживание иждивенцев, отнимающих дорогое место на борту. Таким образом, семьи военных оседали в основном на базах вокруг наземных космопортов, таких, как эта, которой руководил Хейнс. Пока Джоул служил на кораблях, с подобными вопросами он имел дело лишь на расстоянии, и исключительно как с проблемой, отвлекающей от дела его техников и солдат. Возможно, наземный генерал сможет научить космического адмирала большему, чем Джоул предполагал раньше.

И еще он понял теперь, почему Корделия так настаивала на заполнении сведений о ближайшем родственнике. В барраярской истории сохранилось множество подробностей о том, чем Эйрел занимался в первые годы регентства, они же – первые годы его брака. Но тихая жизнь Корделии не попадала в поле зрения историков, не считая мятежа, который она прекратила самым неожиданным образом, лишив главного мятежника головы. Она в основном занималась младенцем Майлзом, и в тот период медики не давали гарантий, выживет ли он. И, скажем, отпуская Эйрела на смертельно опасный бой за ро-китянский туннель, позже названный Третьей Цетагандийской войной, она осталась одна и в одиночестве прошла через все это: чужестранка, только недавно прилетевшая в новый для себя мир. Ее свекор, граф Петр, был для нее больше угрозой, чем подмогой. Так как бы чувствовал себя Эйрел, не будь у него жены, которой он мог доверить жизнь своего любимого сына?

Джоул подозревал, что тогда Майлз оказался бы не единственным погибшим.

Люди предполагают, что скорое появление детей изменит их будущее. Но никто не говорил Джоулу, что это событие меняет еще и прошлое. Немалое достижение для мальчишек, которые пока всего лишь оплодотворенные клетки, не начавшие делиться. Джоул покачал головой и последовал за Хейнсом в административный корпус.

Несколько дней спустя Джоул посадил свой флайер на мостовую перед вице-королевским дворцом и вышел. Но прежде, чем он успел зайти в парадную дверь, та приоткрылась, и из дворца выскользнула Корделия, которая, похоже, вознамерилась сбежать тайком. Она была одета для загородной поездки: футболка оттенка хаки, прочные темно-бежевые брюки и ботинки; в руках – холщовый рюкзак. Махнув Джоулу рукой, она поспешила к машине; он открыл пассажирскую дверцу, проследил, чтобы Корделия безопасно уселась, и вернулся на место пилота.

– Все, полетели отсюда, пока кто-нибудь не догнал меня с «Еще один вопрос, ваше превосходительство!..»

– Как прикажете, вице-королева. – Джоул усмехнулся и поднял машину в воздух. – И что является целью нашего таинственного путешествия, позвольте спросить?

– Гора Роузмонт. Когда мы подлетим ближе, я дам точные координаты.

Джоул кивнул и дисциплинированно положил флайер на крыло, поворачивая. Гора Роузмонт лежала примерно в двухстах километрах к юго-востоку, будучи самым крупным и впечатляющим вулканическим пиком в разрозненной цепи гор, которую замыкала гора с кальдерой возле Каринбурга. Чтобы отыскать гору Роузмонт, координаты вводить не требовалось: даже подняв флайер на скромную высоту, Джоул уже мог различить на горизонте ее широкий симметричный силуэт и покрытую снегом вершину, которая в свете клонящегося к закату солнца сияла, как маяк.

– Большое спасибо, что согласился меня подвезти, – добавила Корделия. – Для этого путешествия мне нужна компания. И не только для того, чтобы было кому держать камеру.

Ему предстоит держать камеру? Любопытно.

– Я думал, вы не испытываете недостатка в обществе. Рыков, парни из вашей СБшной охраны, ваш персонал?.. – Как правило, ей требовалась вся твердость, чтобы, напротив, отделаться от их общества.

Она поморщилась:

– Не та компания.

– А я – та? – Обнадеживающее замечание.

Она кивнула и откинулась затылком на подголовник – хотя это движение, как показалось Джоулу, свидетельствовало больше не о физической усталости. Сзади быстро исчезал Каринбург, мелькали и пропадали отдаленные поселки, точно бусины, протянувшиеся вдоль русел рек. Все признаки человеческого вторжения в природу очень скоро растворились в ровной красноватой, покрытой кустарником полупустыне.

– А… что в рюкзаке? – попытался он возобновить разговор, когда Корделия замолчала.

Она усмехнулась и, запустив туда руку, извлекла запечатанный пластиковый пакет, навскидку весящий примерно… килограмм?

– Да, это песок, – подтвердила она, когда он изумленно поднял брови.

– Песок?

– Песок с Беты. Его доставили сюда с пересылкой через П-В туннели пару дней назад, но я только сейчас смогла вырваться. – Она сделала секундную паузу, прежде чем уточнить: – Ты уже ужинал? Я не догадалась спросить. – Что намекало, какой именно частью своего плотно забитого ежедневного расписания она пожертвовала ради этого полета.

– Нет, но в моем багажнике вместе с аптечкой лежат плитки полевого рациона. На тот случай, если мы не успеем вернуться к цивилизованному принятию пищи. – «А если успеем, может, удастся ее уговорить поужинать вместе?». В каком-нибудь местечке поприятнее, чем офицерская столовая, хотя их выбор в Каринбурге довольно невелик.

Она фыркнула:

– Еще бы! Оливер, ты как всегда предусмотрителен. Должно быть, это уже вошло у тебя в привычку.

– В общем, да, – признался он. – Но на Сергияре хватает своего песка. – Самых разнообразных видов, цветов и фракций, если исходить из недавнего опыта общения с Джоула со строительными подрядчиками. – Зачем нам импортировать его с Беты?

– Мне его прислали. – Она вздохнула. – Я знаю, ты ведь уже в курсе, как мы с Эйрелом познакомились прямо здесь, на Сергияре? Только тогда он еще не был Сергияром. В моем экспедиционном журнале это была всего лишь буквенно-цифровая строка и запись о потрясающем открытии.

Он кивнул, надеясь, что не отобьет у нее охоту рассказывать дальше. Эту историю Джоул слышал несколько раз, и от Эйрела, и от Корделии – каждый из них запомнил ее немного по-своему; и он никогда не уставал от повторных рассказов, потому что всякий раз всплывали необычные и новые подробности. Не типовая история «как я встретил твою маму», но всё же нечто совершенно завораживающее лично его.

Рассказ Эйрела начинался с того, как он охранял зону складов будущего вторжения в качестве капитана старого крейсера «Генерал Форкрафт», куда его отправили в изгнание подальше от барраярского генштаба. В этот момент его карьера находилась в глубокой политической яме. Он провел свой корабль в запланированном патрульном рейсе через короткую цепочку П-В туннелей, ведущую к Эскобару, и вернулся обратно на орбиту этой планеты. Лишь затем, чтобы обнаружить, что судно бетанского АЭК проскользнуло другим маршрутом и открыло тут лавочку у него за спиной. Его попытки выдворить пробравшихся на планету бетанцев пусть твердо, но все же мирным путем, кардинально сорвала группа политических мятежников. Они не упустили шанс и свергли капитана Форкосигана, когда тот повел свою наземную команду арестовывать исследователей под предводительством Корделии. Итак, все быстро покатилось к чертям (в этой части оба рассказчика были полностью солидарны друг с другом, хотя комментарии Корделии обычно бывали более едкими). То, как они оба, брошенные своими командами – одинаково, хоть и по разным причинам – объединились, вернули Эйрелу командование «Генералом Форкрафтом» и тем самым спасли его жизнь и будущую великолепную карьеру, сейчас уже стало легендой. И, как и большинство легенд, искажалось при пересказе на публику.

– Мой старпом, Рег Роузмонт, был убит в первой стычке – в него стреляли из нейробластера, это без шансов. Я всегда считала его первой жертвой барраяро-эскобарской войны. Ну, и еще истину.

«Истина на войне всегда гибнет первой», – гласила старая поговорка. И Джоул имел основания подозревать, что для этой конкретной войны это было… более справедливо, чем в общем случае. Он кивнул.

– Мы его похоронили, прежде чем ушли от бывшего лагеря нашей экспедиции, и это было едва ли не первым, что мы с Эйрелом сделали вместе. Рег был нашим ксеногеологом и – кажется, я как-то это тебе говорила – умнейшим парнем. Бог мой, какая это была потеря! В любом случае, когда мы в прошлом году официально стали заменять именами номера гор, я настояла на том, чтобы HJ-21 назвали его именем. Это казалось… не знаю. Чем-то. Но я уверена на все сто, что больше ничего не дам здесь называть в честь принца Серга.

Джоул хмыкнул. Во времена Серга политика в Форбарр-Султане была настоящей змеиной ямой, хоть тот и погиб героически – и, похоже, очень вовремя для страны – при Эскобаре. Джоул как-то заметил Эйрелу, что рад, что его собственная служба проходила много позже. Эйрел коротко ответил: «Я тоже рад».

– И я попросила барраярское посольство на Бете сообщить эту новость тем из его родственников, кто еще жив и кого они смогут отыскать, что они и добросовестно исполнили. Как результат, пару дней назад на адрес дворца почтой прислали вот это, – она приподняла рюкзак, – вместе с письмом от сестры Рега. Кажется, я ее встречала один раз – или два? Очевидно, она оказалась единственной из родных, кто его еще помнит. Все-таки сорок пять лет прошло. Извлекать останки бедного Рега и пересылать их на Бету никто не собирался, и она подумала, что есть подходящая альтернатива – привезти немного родной земли к нему. И попросила меня высыпать это у него на могиле. Я думаю, мы запишем на камеру, как я это сделаю, и отправим ей. – Она, наморщив лоб, посмотрела на рюкзак у себя на коленях и явно уже в модусе бетанской АЭК добавила: – Разумеется, эта почва предварительно была стерилизована от всех микроорганизмов.

– Она попросила об этой услуге вице-королеву планеты?

- Нет. Она просила бывшего командира Рега, я так думаю.

– Это… почти по-барраярски. Бетанские феодальные узы?

– Что-то вроде. Насколько нечто подобное может быть в мире, который в целом не склонен о чем-то заботиться или что-то помнить.

Восходящий воздушный поток от теплого участка земли под ними подбросил флайер, накренив его. Джоул моментально – аж зубы лязгнули от толчка – перехватил управление, прежде чем автопилот вернул машину на ее прежний курс. Вместе с потоком теплого воздуха поднималось полупрозрачное, закручивающееся спиралью облачко – поток крошечных, не больше кончика пальца, шаров, переливающихся, словно мыльные пузыри. К несчастью, когда флайер пролетел сквозь них на скорости несколько сотен километров в час, и они шумно расплескались по его колпаку, то оказались похожи скорее на сопли, чем на мыло. Джоул поморщился и включил ультразвуковой излучатель на колпаке; муть с обеих сторон расползлась, и ее сдуло ветром.

Этот вид шаров занимал в каком-то смысле нишу насекомых-паразитов, сосущих кровь у местных животных, но поскольку они перемещались очень медленно, человек мог просто смахнуть их с кожи. Прибивать их хлопком ладони на себе не рекомендовалось, потому что их останки были более едкими, чем собственно укус. Когда они вернутся в Каринбург, ему надо будет сразу же помыть машину.

– Вот так!

Корделия усмехнулась, покосившись на него:

– Признаюсь, я сама их не люблю. Но предпочту налететь на скопление крошечных, чем больших.

Тех самых, у которых была пугающая тенденция скорее взрываться, чем лопаться.

– Действительно. Хотите держать пари, какой местный вид исчезнет первым после того, как люди пришли на эту планету?

– Никаких пари, боюсь, тут все ясно. – Она подумала и добавила: – Люди просят разрешить им плазмотроны, чтобы защищаться. Но, на мой взгляд, это перебор. Да и неспортивно. Для больших кровососов хватит горящей палки, – заявила она, но все же уточнила: – Если ты не против поджечь заодно собственные волосы. – Потом она еще подумала, уже тщательней, и призналась: – Можно еще использовать лазерную указку.

Джоулу удалось справиться с улыбкой.

– Указку? Правда? А вам откуда это известно, Корделия?

– Это был эксперимент, – заявила она немного чопорно.

– В области биологии – или в спорте?

– Хм, в обоих. Меня интересовала биология, а Эйрел оценивал спортивную сторону дела. Хотя, будем честны, он этих раздувшихся мелких кровососов тоже терпеть не мог.

Земля под ними пошла в гору, и кустарник сменился сперва редким лесом, потом сплошным, а высота выжимала все больше влаги из воздуха. Корделия дала Джоулу точные координаты, и он повел флайер вверх по склону и частично в облет горы. Здесь лес снова стал чахлым и низкорослым – на этот раз из-за ночных заморозков на такой высоте.

– Вы уже были здесь раньше? Я имею в виду, после того, первого раза, – уточнил Джоул, подыскивая безопасное место для посадки на том участке, который и Корделия, и навигационная система флайера дружно опознали как место их назначения. Здесь был неприятный овраг с крутыми стенами, которого следовало избегать, и неровный склон, и местный вариант деревьев, в ветвях которых мог запутаться флайер. Деревья в общих чертах походили на земные и барраярские, имея ту же фрактальную структуру, хотя цвет растительности на этой планете был серовато-зеленый.

– Один раз, вскоре после того, как нас назначили на Сергияр. Мы прилетели сюда и сожгли посмертное приношение на барраярский манер, чтобы задобрить тех богов или призраков, что витают над этим местом. Тогда табличка была еще здесь. Хотя прошло… да, тридцать лет. Но с тех пор то ли земля просела и сдвинулась, то ли животные, то ли… ладно, посмотрим.

– Хм. – Порадовавшись, что пока еще не стемнело, Джоул отыскал открытое место и посадил флайер на довольно ровный участок поверхности. Он проверил оружие у себя на поясе – всего лишь парализатор, но большинство самых опасных из местных тварей он валил на месте тотчас, – и присоединился к Корделии в подлеске. Она огляделась и принялась за поиски, расхаживая туда-сюда, и вскоре уже запыхалась. Не до конца уверенный, какого рода знаки она ищет, Джоул последовал за ней, оглядываясь, чтобы бдительно следить за обстановкой. Но ближайшие окрестности выглядели совершенно мирно.

– Ага! – воскликнула Корделия наконец. Она остановилась перед стандартной могильной табличкой барраярского военного образца, тридцати-сорокалетней давности. На устойчивой к коррозии металлической пластине были вырезаны полное имя Роузмонта, звание, цифры и даты. Ее частично скрывали молодые деревца, повыше самого Джоула. Корделия нахмурилась, извлекла свое собственное оружие – вот это был уже плазмотрон – и, установив его на узкий луч, без церемоний срезала деревья у самой земли и отпихнула в сторону. Потом, переключившись на широкий луч низкой мощности, она очертила круг с табличкой в центре и контролируемым огнем расчистила широкое пятно. Когда она закончила, могила выглядела так мрачно опрятно, словно за ней все это время ухаживали.

Из кармана брюк она достала видеокамеру и протянула Джоулу.

– Полагаю, я сделаю все без репетиций. Проследи, чтобы был крупный план на табличку и панорама вокруг. Если мы напортачим, придется делать это заново, хотя… ладно, я постараюсь не напортачить. – Она взяла в руки сумку с песком, встала возле могилы и подняла подбородок. Ее лицо приобрело то застывшее выражение, какое бывает у любого, когда он записывает на камеру послание для собеседника, видимого ему только мысленно. Джоул приладился к видоискателю – почему нынче управляющие кнопки делают такими мелкими? – и кивнул Корделии начинать.

– Здравствуй, Джакета. Как видишь, твое послание и дар дошли до меня в полном порядке. – Она подняла мешочек с песком. – Я стою здесь у могилы Рега в трех тысячах метров над уровнем моря на склоне горы Роузмонт. – Она помолчала, пока Джоул водил камерой из стороны в сторону, чтобы получить несколько видов на могилу. – Как ты можешь видеть, это очень красивое место. – Она ни словом не солгала; Джоул сделал панорамные кадры обоих склонов большой горы, возвышающейся в отдалении, а затем медленно повел камерой, захватывая широкий план у ее подножия. Для сравнения он добавил несколько крупных планов самых привлекательных видов местной стелющейся флоры, избежавшей огня плазмотрона. Затем он перевел камеру на Корделию и кивнул, чтобы она продолжала. Она произнесла несколько любезных и лестных фраз о своем покойном офицере, а затем медленно высыпала песок, точно семена какого-то редкого и целебного растения. За последние три года она определенно поднаторела в произнесении мемориальных речей. Возможно, решив, что церемония получилась слишком короткой, она продолжила тем, в чем он распознал ее слегка измененный рекламный текст для будущих колонистов Сергияра, который он проиллюстрировал еще несколькими планами местных прекрасных видов. Подразумевалось, что если уж умереть и быть похороненным, то это место на Сергияре – прекрасный тихий уголок. Впрочем, с этим нельзя было не согласиться.

Взгляд Корделии становился все напряженнее, пока она выталкивала из себя все новые и новые слова куда-то в пространство. Джоул несколько раз очертил пальцем круг, показывая, что она может закругляться. Так она и сделала, напоследок не откозыряв в полувоенном бетанском салюте, но просто молча склонив голову над сложенными вместе ладонями. Благословение? Извинение? Джоул выключил запись.

– О Боже, как я устала от смерти, – выпалила она на одном дыхании то ли Джоулу, то ли просто в воздух. Она расслабила сощуренные глаза и сведенное мимикой лицо, вздохнула и подошла, забирая и складывая камеру, чтобы убрать ее вместе с пустым пластиковым пакетом в рюкзак. – Хотя вряд ли это справедливо по отношению к сестре Рега. Я сама виновата, что разбудила ее воспоминания. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным и все такое.

Он хотел дать ей какое-нибудь более существенное утешение в горечи воспоминаний, или что ее сейчас терзало, но физическая близость здесь не помогла бы. Они как-то попробовали, во взаимном отчаянии, вскоре после того, как Эйрел умер, и дело закончилось слезами во всех смыслах. Корделия не выглядела возбуждающей, и его интерес скоро увял, придавленный грузом тогдашнего отчаяния. Все равно что два евнуха попытались бы заняться любовью. (Он еще задумался однажды, как обстоят дела с сексом у бесполых цетагандийских ба, продукта генной инженерии, и делают ли они это вообще. Есть ли у них хоть какая-то сексуальная жизнь или желания?) Рассматривая их с Корделией прошлые отношения, он понял, что они были вовсе не так опытны, как могло бы показаться. Они никогда не занимались любовью друг с другом; они делали это с Эйрелом – или для Эйрела, просто одновременно. Призрак между ними до сих пор оставался чересчур осязаем. Утешительный секс был плохой идеей, но они оба промолчали, считая, что лучше простить, чем искать виноватого. «А, может, идея была просто несвоевременной?»

Он задумался, что за воспоминания мелькали перед ее глазами в этом тихом месте, где некогда творился ужас. Определенно что-то было, потому что с минуту она разглядывала табличку и вдруг произнесла:

– Ха! А ты знаешь, вы с Регом чем-то похожи – то есть он был похож. Форма лица у тебя другая, но рост и волосы… У него были такие же светлые. Интересно, почему я раньше никогда этого не замечала? Полагаю…. Если бы он выжил, то сейчас бы выглядел похоже на тебя. – Она прищурилась, точно примеряя на него другое лицо, как примеряют виртуальную одежду на свой снимок в магазине. – Он был года на три меня моложе. А сейчас – моложе на сорок лет, замороженный в вечности. – Она постояла, глядя на прокаленную и засыпанную песком землю: – Думаю, теперь от него остались только голые кости там, под землей. Гроб нам было не из чего сделать, саван тоже – даже его одежду мы забрали для выжившего.

Насколько близки были капитан и ее погибший старпом? И если за сорок пять лет она не оправилась от этой потери, какие шансы у самого Джоула?

– Срок долгий.

Она запустила пальцы в шевелюру в типичном для себя жесте нетерпения.

– Мы уже однажды сожгли здесь локон. Этого хватило всем мертвым и погребенным, пока эта чертова затея с песком не вернула их к жизни. Не уверена, что вообще существует такая вещь, как излечение; есть только забвение. Нужно просто… забывать, и постепенно тебе станет легче.

То, как ее слова прозвучали эхом его мыслей, Джоула слегка встревожило.

– Получается, люди умирают дважды?

– Да, – ответила она, и никому из них не потребовалось уточнять, что именно за люди. Она подошла к Джоулу, и рука об руку они вместе пару минут прогуливались по поляне, впитывая красоту горной природы. Корделия не вздрагивала, не было ни одного признака, что ее снова настиг былой травматический стресс. Но ее губы были плотно сжаты.

– А когда вы выйдете в отставку, место для дома выберете в горах, ради вида? – спросил он, глядя, как она окидывает взглядом простор.

Напряжение чуть спало с ее губ.

– Я – нет. Вот Майлз искренне любит горы. Это место он бы просто обожал. А я хочу жить у воды, на самом берегу. У меня есть план… я должна как-нибудь показать тебе это место, но для этого придется на день, а то и на два, уехать из Кейбурга.

– Звучит интересно, – поощрил он ход ее мыслей. День-другой вдали от работы, вместе, занимаясь не таким пугающим делом, как это насильственное воскрешение воспоминаний. И у них будет время поговорить. Это может быть… здорово. Он отказался давать более точное определение. Пусть ситуация остается открытой. «Для чего, для бегства?» Нет, он сам бежать не собирается.

Она улыбнулась, точно это признание ее смущало:

– Вообще-то это больше, чем просто план. Я купила полоску берега несколько лет назад – просто в качестве рискованного финансового вложения, поскольку была уверена, что мы сами вернемся на Барраяр. Ну, и еще потому, что в этот берег я просто влюбилась с первого взгляда. На востоке второго континента, в одной из бухт фьорда. Далеко от столицы, нынешней или любой из будущих.

Конечно, самые первые поселения на том континенте были основаны только несколько лет назад. Сейчас это могли быть лишь скромные, незначительные поселки.

– Я говорила себе, что с точки зрения родителя это благоразумный поступок. Потому что кто знает, где в Империи в конце концов осядут дети Майлза или Марка? Кто-то из них может захотеть переехать сюда… Что ж, потом планы изменились. Все изменилось. Так бывает.

– Ага. – Он осторожно обнял ее за плечи. Корделия была не столь застенчива, как он сам, поэтому положила голову ему на плечо. Они стояли неподвижно; здесь высоту еще освещали лучи заходящего солнца, но равнину внизу наступающие сумерки уже превратили в бесформенное серое пятно.

Где-то вдалеке мелькнул тусклый оранжевый отблеск, и тонкая струйка дыма поднялась из скрывающей все тени на закатное небо.

– Эй. Там не огонь случайно?

Корделия подняла голову, тоже прищурилась.

– Похоже на то. Лесной пожар? В том направлении поселений нет. – Она подумала и поправилась: – Зарегистрированных.

– Наверное, нам нужно пролететь там и проверить.

В любом случае, им было уже пора сниматься с места. Когда сгущались сумерки, кое-какие из неприятных местных тварей выходили на прогулку и на поиски завтрака. Обычно они не представляли, что делать с людьми, но некоторые злобные зверюги пробовали на зуб все – а если они и выплюнут потом откушенное, для пострадавшего это будет небольшим утешением.

– Огонь, – процитировала Корделия своим самым бетанским голосом, – это естественная часть экосистемы. Но да. – Она показала в направлении Каринбурга, чей светящийся ореол был виден даже отсюда, пусть детали и скрадывались. – И нам почти по пути.

По молчаливому согласию они повернулись и поспешили к флайеру.