Джинн в вавилонском подземелье

Глава 22 «Магнум опус»

В ресторане «Кебабилон» все восприняли как должное, что Джалобин не ест шашлыки, изготовленные госпожой Ламур, троюродной сестрой матери Дария. Мальчик объяснил госпоже Ламур, что по религиозным и диетическим причинам Джалобин должен питаться только пайками, которыми его снабдили на военной базе. Тетушка ахнула.

— Господи, да я бы лучше саранчу ела, чем пихать в себя этот мусор!

Дарий тихонько улыбнулся, вспомнив, как они с Джоном ели саранчу и ее личинки.

— Я бы с удовольствием саранчи поел, — отозвался он, думая, что пайки мистера Джалобина хороши только для тех, кто обожает жевать резину.

Этот паек, или так называемая «пища, готовая к употреблению», сокращенно ПГУ, представляет собой комплексный обед, упакованный в герметичный пластиковый пакет. ПГУ стерильна, как банки с детским питанием, и может храниться до трех лет. Когда Джалобин покидал армейскую военную базу в Самарре, где он с успехом дал чревовещательное представление, ему подарили целый блок из двенадцати ПГУ, за что он был безмерно благодарен — ведь его запасы детского питания пропали еще в начале пути. Он как раз разогревал себе такой паек на беспламенном нагревательном устройстве, когда в ресторан зашел кто-то смутно знакомый. Это была женщина из компании журналистов, которых они встретили по дороге из Аммана. Джалобин вспомнил ее не столько по лицу, сколько по черным кожаным брюкам и жакету.

— Привет, — сказала она, тепло улыбаясь. — Вы не против, если я к вам подсяду?

— Буду рад. — Джалобин указал на фиолетовый пластмассовый стул, стоявший против его собственного.

Женщина села и принюхалась.

— Хорошо пахнет, — заметила она. — Что это?

— Доблестные вояки называют это ПГУ, — сказал Джалобин. — В каждом пайке в среднем тысяча двести пятьдесят калорий, не говоря уже об одной трети из суточной дозы витаминов и минералов, рекомендованной главным военным врачом Соединенных Штатов Америки. Пища легко переваривается и абсолютно стерильна — совсем как речи политиков-краснобаев. Мой желудок, знаете ли, требует очень тонкого обращения, поэтому я не вправе обременять его всякой местной дрянью. Хотите попробовать? У меня тут разные ПГУ есть — на выбор.

— Нет, спасибо, — сказала журналистка.

— Да ладно вам, угощайтесь, — настаивал Джалобин. — Попробуйте, например, заменитель орехового пирожного. Восхитительный вкус.

— Хорошо, уговорили. Давайте попробую.

— Вот это по-нашему! Отважная женщина! Вам бы, пожалуй, и целая порция не помешала, уж очень вы худосочная, милочка.

Джалобин порылся в коробке с ПГУ, где помимо пайков он держал лампу с господином Ракшасом, и извлек заменитель орехового пирожного.

— Вот, милая, лопайте на здоровье, — сказал он.

Журналистка в кожаном костюме вскрыла упаковку и попробовала содержимое.

— Вы абсолютно правы, — сказала она. — Вкус восхитительный. — Она посмотрела на людей, сидевших на другом конце ресторана, под большим портретом улыбающегося Михаэля Шумахера. — А местные не против? Ведь тут все-таки шашлычная. Вам разрешают есть ПГУ и не брать шашлык?

— Они не возражают. — Джалобин покачал головой. — На самом деле здесь очень хороший народ. Очень гостеприимный. Очень добрый. А госпожа Ламур — настоящее сокровище. Готова расстараться для тебя, как для лучшего друга. И если бы не прихоти моего пищеварения, я, разумеется, питался бы как все. Без сомнений. Кстати, я ведь еще плачу им за постой. Я здесь дожидаюсь возвращения моего юного друга. Помните паренька, с которым я сюда ехал?

— Конечно! А куда он отправился?

— Осматривать какие-то развалины, — сказал Джалобин, не сочтя нужным говорить ей правду. — Он интересуется археологией. Его зовут Джон.

— Но это же опасно! Он ведь совсем еще ребенок!

— Этот парень вполне может о себе позаботиться, уверяю вас, мисс… Как, простите, вас величать?

— Монтана Негодий, фотограф.

— Джалобин. — Дворецкий пожал протянутую ему руку. — Гарри Джалобин.

— Возможно, вам встречались мои работы?

— Нет, к сожалению, — сказал Джалобин. — Я читаю исключительно «Дейли телеграф». Вы ведь там не печатаетесь?

— А мальчик уже нашел свою сестру? — неожиданно спросила мисс Негодий.

— Простите, не расслышал… — Джалобин нахмурился.

— Джон сказал, ищет сестру. Она вроде как заблудилась…

— Он так сказал? — Джалобин пожал плечами. — Да, надеюсь, что она тоже скоро появится.

— А вы им кто? Дядя?

— Я состою на службе у их дяди. Я — дворецкий этого джентльмена. В Лондоне.

— Ну и дела, я никогда еще не встречала настоящего дворецкого! — Мисс Негодий нервно засмеялась. — Я могу вас сфотографировать, сэр?

— Пожалуйста, душа моя, снимайте, если угодно. Хотя я ума не приложу, для чего вам фотография одинокого однорукого страдальца.

— Вы слишком скромны, мистер Джалобин, — сказала мисс Негодий. — На самом деле вы такой представительный мужчина. А ваш британский акцент просто чудо! — Она раскрыла кофр с камерами, выбрала аппарат и начала снимать.

— Зря вы это затеяли, — деланно упирался Джалобин. — Кому нужна моя физиономия? Не стоит тратить на меня пленку.

Но он улыбался и чувствовал себя весьма польщенным.

— Вовсе не зря! Да о каких тратах вы говорите? — сказала мисс Негодий. Причем сказала чистую правду, поскольку никакой пленки в ее аппарате не было.

Монтане Негодий не были нужны снимки Джалобина, и искусство фотографии ее вовсе не интересовало. Не преисполнись Джалобин такой радости оттого, что его назвали представительным мужчиной (кстати, любому мужчине стоит быть начеку, если женщина назвала его «представительным»), он бы, возможно, заметил, что мисс Негодий даже не подумала снять крышечку с объектива. Эта дама вовсе не была фотографом. Она был профессиональной джинн-сыщицей, нанятой Мими де Гуль, чтобы найти Филиппу Гонт.

Причем в ее задачу входило не только обнаружить Филиппу — что само по себе довольно сложная работа для мундусянки, ибо поиск джинн требует большой изобретательности и очевидной храбрости. Мими, будучи, как и подозревал Нимрод, самой мерзкой представительницей премерзкого клана Гуль, хоть и пыталась завоевать покровительство Айши, в душе всегда знала, что ее стремление стать Синей джинн потребует от нее куда более решительных действий. В итоге два из трех желаний, высказанных джинн-сыщицей, Мими обязалась выполнить только при одном условии: Монтана Негодий должна была убить ту, кого Мими считала главным препятствием на своем пути к Вавилонскому трону. Мими решила убить Филиппу Гонт, как только получила известие от Изаака Балай-ага о том, что Айша планирует Филиппу в преемницы. Кстати, дочь Мими, Лилит, безумно обрадовалась выбору Айши.

— Я ненавижу эту девчонку и рада от нее избавиться, — сказала Лилит. — Пусть теперь эта выскочка попляшет между добром и злом!

Найти и наложить заклятие на джинн — работа трудная и опасная. А уж убить джинн, пусть даже такую юную, как Филиппа, — еще труднее. Для Монтаны Негодий, однако, игра стоила свеч. Первое из трех ее желаний было уже исполнено: в депозитном сейфе банка в швейцарском городе Цюрихе ее ждали деньги. Тонны денег. Даже банкир, взявшийся их хранить, никогда прежде не видел столько наличных разом. Их бы хватило, чтобы купить небольшую страну в Африке, а поместье в этой стране — и подавно. Монтане Негодий жуть как хотелось начать тратить эти деньги. Но она была готова подождать завершения своей миссии. Профессия обязывала ее быть терпеливой. И она решила, что самый легкий способ найти Филиппу состоит в том, чтобы выследить ее брата-близнеца, Джона. Так она и оказалась в Самарре. Расспросив местных жителей, она обнаружила Джалобина в ресторане «Кебабилон» на трассе Самарра — Багдад.

Наконец Монтана перестала щелкать и положила фотоаппарат обратно в кофр, поверх огромного револьвера «магнум опус», того самого, из которого она планировала застрелить свою жертву. Опыт научил мисс Негодий, что джинн легче всего убить из самого скорострельного оружия. Если пользоваться пистолетом поменьше, пуля еще из ствола вылететь не успеет, а джинн уже и след простыл — сидит себе преспокойно в лампе или бутылке. Зато с «магнум опус» у них такой номер не пройдет. Пуля вылетает из этого револьвера со скоростью километр в секунду. Единственный минус этой замечательной штуки — колоссальный вес. «Магнум опус» поднимаешь точно гантели или даже гири. Обычно «магнум опус» используют в охоте на медведя гризли, но у Монтаны Негодий это было любимое оружие. Для охоты на джинн.

— Вы безумно фотогеничны, — сказала она Джалобину.

Дворецкий просиял. Давненько дамы не отпускали ему таких комплиментов.

Мисс Негодий все еще сидела перед ним за столом, когда полчаса спустя в ресторан вошел Джон вместе с сестрой, соколом и двумя мужчинами, которых Джалобин видел впервые в жизни. Чтобы запечатлеть шумную и счастливую встречу, мисс Негодий выбрала другой фотоаппарат и приникла к окуляру, делая вид, что снимает. Впрочем, этим аппаратом мисс Негодий действительно умела пользоваться. Это была тепловая камера, предназначенная для обнаружения высокотемпературных объектов или тел. Мисс Негодий хорошо знала, что джинн по природе своей излучают вдвое больше тепла, чем обыкновенные люди.

— Филиппа! — воскликнул Джалобин, прижимая девочку к своему объемистому животу.

— Мистер Джалобин, — сказал Джон. — Познакомьтесь с Аланом и Нилом.

— Ты шутишь?

— Нет, не шучу.

— Мне очень, очень приятно, господа. Очень рад знакомству. — Джалобин пожал руки Алана и Нила, чьи тела в видоискателе тепловой камеры мисс Негодий светились точно таким же желтоватым светом, что и тело самого Джалобина.

Мисс Негодий мило улыбнулась Джону, который узнал ее и радостно кивнул. Он, как и его сестра, светился ровным красным светом. Значит, горячий. Хороший мальчишка. Жаль, что его тоже придется убить. Нельзя убить джинн-сестру и оставить в живых джинн-брата. Неприятностей не оберешься.

Дарий подошел и радостно обнял Джона.

— Здорово, что ты вернулся, — сказал он.

Мисс Негодий вернула тепловую камеру в кофр и положила руку на обтянутую резиной рукоятку никелированного револьвера. Пока Джалобин обнимал Джона, а Филиппа знакомилась с Дарием, мисс Негодий прокрутила большим пальцем барабан и проверила, на месте ли пять длинных пуль. Что ж, все готово. Прекрасно. Она закрыла револьвер, сняла его с предохранителя и взялась за рукоятку поудобнее. Мисс Негодий выжидала, надеясь, что Джон сделает пару шагов влево и встанет прямо перед Филиппой. Тогда она поразит обоих близнецов одним выстрелом.

Мисс Монтана Негодий была так сосредоточена, что даже не заметила высокую, потрясающе красивую женщину, которая появилась на пороге у нее за спиной. Если бы мисс Негодий рассматривала эту женщину через видоискатель тепловой камеры, она бы увидела, что тело красавицы излучает сильный красный свет. Столь же красный, как тела обоих ее детей, поскольку эта джинн была Лейлой Гонт. Ее внезапное и пока никем не замеченное прибытие в ресторан «Кебабилон» было вызвано гибелью собак.

Любой джинн мгновенно узнает о смерти животного, в которого он сам когда-то превратил того или иного человека. Алану и Нилу очень повезло, потому что в свое время, более десяти лет назад, миссис Гонт постановила, что их наказание имеет срок, и срок этот равен жизни тех собак, в которых она их превратила. Таким образом, после смерти собак Алан и Нил снова должны были стать людьми. Так уж — даже в гневе — справедливо рассудила Лейла Гонт.

Хотя Лейла почти не поддерживала контактов с джинн-обществом, до нее быстро дошли слухи о том, что Айша похитила Филиппу. Разумеется, миссис Гонт поняла, что раз смерть Алана и Нила наступила одновременно, значит, собаки погибли. А если так, ее дети наверняка попали в переплет. Тут уж миссис Гонт не выдержала и нарушила собственную клятву никогда больше не использовать джинн-силу. Она прибыла из Нью-Йорка на мощном смерче, чтобы срочно встретиться с Айшой.

Револьвера в руке мисс Негодий Лейла не заметила. Вернее, заметила, но не сразу. Пока она — счастливая оттого, что с близнецами все в порядке, — просто смотрела на Джона и Филиппу. На самом деле Лейла не обратила внимания на оружие в руке мисс Негодий еще и потому, что в глазах у нее стояли слезы. Слезы печали. Одна лишь миссис Гонт сейчас знала, почему Айша не стала преследовать Филиппу. Потому что Лейла Гонт сама согласилась отправиться в Иравотум.

Когда Айша умрет, она, Лейла, станет следующей Синей джинн.

Миссис Гонт отлично понимала, что, начиная с их встречи в гостинице «Пьер» в Нью-Йорке, это и было главной целью Айши. Тогда Айша сказала ей, что хочет сделать ее следующей Синей джинн. Миссис Гонт отказалась. Наверно, Айша заранее знала, что так и произойдет. Но Лейла никогда не думала, что Айша рискнет похитить Филиппу, чтобы вынудить свою дочь изменить решение. Что ж, как ни больно это сознавать, миссис Гонт явно недооценила Айшу. Ее родная мать оказалась способна на такую жестокость! Но тут уж ничего не поделаешь… Теперь же, по крайней мере на какое-то время, ее соглашение с Айшой должно оставаться тайной.

— Всем стоять! — произнесла мисс Негодий. Тридцатисантиметровый ствол «магнум опус» уткнулся в голову Филиппы.

Эти были последние слова в жизни Монтаны Негодий. Едва она их произнесла, что-то громко хлопнуло и вспыхнуло синим светом, так что все, находившиеся рядом, решили, что мисс Негодий выстрелила. Только Джон и Филиппа знали правду, потому что почувствовали сильный запах серы. Такой запах появляется при мощном выбросе джинн-силы, потому что сера присутствует в теле любого джинн в изрядном количестве.

Потом тяжеленный пятифунтовый револьвер грохнулся на фиолетовый пластмассовый стол, а оттуда на пол. И тут все заметили, что, во-первых мисс Негодий куда-то исчезла; во-вторых, на ее месте оказалась серая кошка, а в-третьих, в ресторане откуда ни возьмись появилась Лейла Гонт.

— Мама! — вскрикнула Филиппа и бросилась к миссис Гонт, на долю секунды опередив своего бесконечно утомленного брата.

— Привет, мои хорошие, — сказала Лейла, нежно обнимая близнецов.

Джалобин наклонился и подобрал револьвер.

— Мисс Негодий… — проговорил он, взвешивая «магнум опус» на своей единственной руке. — Неужели она?..

— Боюсь, что да, мистер Джалобин. — Носком туфельки миссис Гонт откинула крышку фотокофра мисс Негодий и, увидев тепловую камеру, уверенно добавила: — Судя по всему, она была профессиональной джинн-сыщицей. И убийцей.

— Но она казалась такой милой. Такой хорошей, — сказал Джалобин. Он снова взглянул на «магнум опус» и понял, сколь серьезны были намерения мисс Негодий. — Но кто ее послал? Айша?

— Нет, не Айша, — отрезала миссис Гонт. — Кто-то другой.

— Кто же? — спросила Филиппа.

— У меня есть некоторые подозрения, — сказала миссис Гонт, хотя знала, что выяснить наверняка, кто стоит за этим покушением, можно, только отменив заклятие и вернув мисс Негодий человеческое обличье. Не много ли чести? Кроме того, вероятно, даже лучше, если она пока не будет знать, кто заказчик.

— Так ты поэтому приехала? — спросила Филиппа. — Ты поняла, что мы в опасности?

— Да, конечно. Когда я почувствовала, что погибли Алан и Нил, я сразу предположила, что дело плохо. А то, что я оказалась здесь вовремя и успела остановить эту женщину… нам всем просто повезло.

— Ладно, кто бы она ни была и какую бы подлость ни замышляла, сейчас она превратилась в чудесную ласковую кошечку, — сказала Филиппа, почесывая кошку за ухом. — Мы можем ее забрать домой? Мама, ну пожалуйста! Ведь теперь у нас больше нет собак. Ты же знаешь, как я всегда хотела завести котенка.

— Хорошо, дорогая, если хочешь, возьмем ее с собой, — сказала миссис Гонт и с улыбкой перевела взгляд на Алана и Нила. — Мой опыт подсказывает, что из людей получаются отличные домашние животные.

— Мама, если бы не они, меня бы теперь на свете не было, — поспешил сказать Джон.

— Я знаю, Джон. — Миссис Гонт подошла к Алану с Нилом и пожала им руки. — Спасибо вам обоим. Надеюсь, никто ни на кого не в обиде.

— Никаких обид, Лейла, — сказал Алан. — На самом деле, это было очень забавно. Быть собакой. — Он посмотрел на мистера Джалобина и пожал плечами. — Честное слово, в этом была своя прелесть.

— За исключением того черного дня, когда Джон попробовал переименовать нас в Уинстона и Элвиса, — добавил Нил.

— Уверена, что Эдвард, как и я, будет счастлив видеть вас снова, — сказала миссис Гонт. — Он очень скучал.

— Лейла, мы отлично знаем, что заслужили наказание, — заявил Нил. — И поверь, твой урок не прошел даром.

Взглянув на кошку, сидевшую на руках у Филиппы, Алан с трудом подавил желание на нее броситься.

— Какое счастье, что ты превратила нас в собак, а не в котов, — сказал он. — Я бы, наверно, не смог быть котом. Ненавижу!

— Это не ты говоришь, Алан, — сказал Нил. — Это в тебе пес говорит.

И он был прав. В обоих братьях навсегда осталась частичка настоящей собачьей души.

Джон пощекотал кошечку под подбородком.

— Как мы ее назовем? — спросил он. — Она все-таки кошка. Мы не можем назвать ее мисс Негодий. А Негодяйкой как-то не хочется.

— Попробуем с другого конца, — сказал Джалобин. — Ее звали Монтана. Но оставить это имя тоже нельзя, поскольку нелепо называть типичную британскую короткошерстную серебристо-серую кошечку в честь американского штата Монтана. — на мгновение задумался. — И все таки надо сохранить что-то от прежнего имени… И при этом придумать что-то кошачье… А главное — по-настоящему британское, чтобы подчеркнуть породу. О! Знаю! Назовите ее Монти. В честь знаменитого британского генерала.

— А что? Пусть будет Монти, — кивнул Джон. — Мама, кстати, уж не означает ли все это, что ты вернулась в семейный джинн-бизнес?

Миссис Гонт улыбнулась. Зачем омрачать детям счастье встречи и спасения? Она еще успеет рассказать им, зачем прибыла в Ирак.

— Да, милый. Уж не знаю, понравится вам это или нет. Понимаете, согласно Багдадским законам, если джинн отказывается от применения джинн-силы, другие джинн обязаны уважать такое решение и оставить этого джинн в покое. Но! Если джинн нарушает собственную клятву и снова, хотя бы однократно, использует джинн-силу, то первоначальное решение больше не действует, и никто из джинн его больше не признает. Более того, второй раз дать такую же клятву нельзя. На самом деле, для меня отныне будет даже опасно не пользоваться джинн-силой. Допустим, я дам себе самой слово этого не делать и буду его держать, но другие джинн, враги нашего клана, не станут уважать мое решение. Причем с превеликим удовольствием.

— Папа, наверно, будет недоволен? — спросила Филиппа.

— Еще бы! Но тут уж ничего не поделаешь. Теперь ничего нельзя изменить. Впрочем, он наверняка меня поймет. Я же объясню ему, что случилось. Он всегда меня понимает. В том числе поэтому я и вышла за него замуж.

— Да, кстати… — сказал Джон, у которого до сих пор перед глазами стояла картина, как он убивает собственного отца. — Как там папа?

— Прекрасно, — сказала миссис Гонт.

— Правда? С ним все хорошо?

— Правда. Я видела его вчера. Он передавал вам огромный привет.

Джон с облегчением вздохнул.

— Слушайте, надо же срочно позвонить Нимроду! Сказать, что с нами все в порядке.

— Конечно, звони, — сказала миссис Гонт. — И вообще нам пора в путь. А то папа будет волноваться.

— Как, интересно, мы уместимся в этом автомобиле? — жалобно сказал Джалобин. — Нас же теперь семеро. Даже восемь, если считать Финлея.

Миссис Гонт покачала головой:

— Мы не поедем на машине. Мой смерч ждет нас в пустыне, неподалеку.

— Вот здорово! — обрадовался Джон. — Самому-то мне пока такую штуку не сотворить. Смерч то есть. Слабо.

— Я бы и пробовать не стала, — честно призналась Филиппа. — Сил совсем нет.

— Думаю, Айша ввела тебе джиннгибитор, — сказала Филиппе мать. — Особое заклятие, чтобы ты не смогла использовать силу против нее. Теперь нужно ждать, пока джиннгибитор будет полностью выведен из организма.

— Значит, мы не едем на машине, — сказал Джон, положив руку на плечо своего юного иракского друга. — Но я хотел бы сделать что-нибудь для Дария и его семьи. У него нелегкая жизнь: приходится целыми днями крутить баранку, чтобы всех прокормить. А ведь ему только двенадцать лег.

— Хорошо, — сказала миссис Гонт. — Я сделаю так, чтобы его семья была обеспечена всем необходимым. Чтобы Дарий смог вернуться в школу.

— В школу? — разочарованно протянул Дарий.

— Существует только одна школа, в которой Дарий согласен поучиться, — засмеялся Джон. — Где учат на пилота «формулы-1». — Он кивнул на портрет на стене. — Он же мечтает стать Шумахером.

— Вот и замечательно, — согласилась миссис Гонт. — Когда он подрастет, я устрою его в школу автогонщиков. Но до тех пор он должен посещать нормальную общеобразовательную школу. Договорились, Дарий?

Дарий просиял. Восторг его не омрачала даже перспектива возвращения к учебе.

— А ты не мог бы выполнить еще одну просьбу? — спросил он Джона. — Помнишь, я говорил про человека, который убил моего отца? Преврати его в кота, а? Или в собаку. Ну, пожалуйста. Все равно в кого. Пусть только станет животным, а не человеком.

— Нет уж, — засмеялся Джон. — Я этим не занимаюсь.

Однако просьба Дария напомнила Джону об обещании, которое он дал соколу-сапсану по имени Финлей. Взяв мать за руку, чтобы воспользоваться ее силой, он произнес слово-фокус. И маленький сокол тут же превратился в мальчика. И очень вовремя, поскольку сокол и кошка уже посматривали друг на друга весьма неприязненно, и это могло плохо кончиться.

— Большое спасибо, — сказал Финлей и выплюнул на пол остатки полусъеденного воробья — последнее, что он съел в обличье сокола.

— Хочешь, подвезем? — сказал ему Джон. — Мы можем высадить тебя в Лондоне. Мистер Джалобин служит там дворецким у моего дяди Нимрода. А Нимрод сейчас ждет нас в Аммане. Так что сначала мы летим туда. Ты летал когда-нибудь на смерче, Финлей? Это так классно!