Дживс и феодальная верность

16

Если вы принадлежите к тем достойным людям, которые любят прилечь на досуге с сочинениями Б. Вустера в руках, быть может, вам уже случилось прочитать предыдущий том моих записок, где рассказывается, как Дживс и я гостили раз в Деверил-Холле, загородном имении Эсмонда Хаддока, мирового судьи, и вспомните, как, находясь в доме у Хаддока, Дживс обнаружил, что в собственности у сына тети Агаты Тоса имеется полицейская дубинка, каковую дубинку он у мальчишки изъял, понимая – да и кто бы не понял? – что такое оружие нельзя оставлять в руках этого юного разбойника и убийцы. Мысль, обдавшая меня жаром, как описано выше, касалась этой дубинки: находится ли она до сих пор у Дживса? От этого зависело все.

Дживса, при параде и в котелке, я настиг уже за рулем машины, готового надавить ногой на стартер. Еще миг, и я бы опоздал. Подбежав, я, не откладывая, задал ему первый наводящий вопрос:

– Дживс, вернитесь мысленно к тому времени, когда мы гостили в Деверил-Холле. Вернулись?

– Да, сэр.

– Тогда следите за моей мыслью. Там в это время находился сын моей тети Агаты Тос.

– Совершенно верно, сэр.

– Уезжая из Лондона, этот малец приобрел малую полицейскую дубинку с целью использовать ее против одноклассника по прозвищу Ябеда, которого за что-то невзлюбил.

– Она же – свинчатка, как ее называют в Америке.

– Неважно, как ее называют в Америке, Дживс. Вы у него ее отобрали.

– Я подумал, что так будет разумнее.

– Так и было разумнее. Никто не спорит. Выпустить такого бандита, как юный Тос, гулять на свободе с подобным оружием, значит накликать беды и… это самое… какое это слово? Кончается на клизму.

– Катаклизмы, сэр?

– Они самые. Вы, несомненно, поступили совершенно правильно. Но речь не о том. Я вот что хочу спросить: эта дубинка, где она теперь?

– В лондонской квартире среди моих вещей, сэр.

– Я поеду с вами и привезу ее.

– Я могу захватить ее на обратном пути, сэр.

Я переступил с ноги на ногу. На обратном пути, как бы не так! Когда же это получится? Наверное, глубокой ночью, сборища в таких горячих точках, как «Подсобник Ганимед», банкетом не заканчиваются. Я знаю, что бывает, когда эти дикие дворецкие хорошенько разойдутся. Они сидят до полуночи, пьют, поют каноны и вообще всячески резвятся, как разгулявшиеся эскимосы в пивном салуне. А я на весь долгий летний день останусь безоружным и стану легкой добычей для кровожадного Сыра, который, как я только что слышал, рыщет поблизости, ища, кого бы пожрать.

– Нет, Дживс, это мне не подходит. Она нужна мне немедленно. Не вечером, не в среду на той неделе, а срочно, как можно скорее. Мистер Чеддер уже дышит мне в затылок, Дживс.

– Вот как, сэр?

– И чтобы отбиться от мистера Чеддера, мне необходимо оружие. У него сила десятерых, и невооруженный, я буду перед ним, как колос перед серпом.

– Прекрасно сказано, сэр, если мне позволительно заметить, и ваша оценка ситуации абсолютно верна. Мускулатура у мистера Чеддера такая, что ему ничего не стоит раздавить вас, как муху.

– Вот именно.

– Он ударит один раз, и от вас ничего не останется. Он переломит вас надвое голыми руками. Разорвет вас на куски.

Я поморщился. Хорошо, конечно, что Дживс понимает всю серьезность положения, но эти грубые натуралистические подробности показались мне излишними.

– Совершенно незачем расписывать режиссерский сценарий, Дживс,- сказал я с некоторым холодком в голосе.- Я веду к тому, что, вооруженный дубинкой, я смогу бестрепетно встретить его лицом к лицу. Вы согласны?

– Полностью, сэр.

– Тогда вперед,- распорядился я и запрыгнул на пассажирское место.

Эта дубинка, о которой мы говорили, представляет собой довольно короткое резиновое приспособление, на первый взгляд даже не поверишь, что она годится, чтобы справиться с противником такого тоннажа, как Сыр Чеддер. В спокойном состоянии она совсем не кажется таким уж грозным оружием. Но я видел ее в действии и знал ее, как выразилась бы Флоренс, потенциальные возможности. Однажды в Деверил-Холле по соображениям совершенно бесспорным, но сейчас слишком долго рассказывать, Дживс съездил ею по макушке полицейскому Доббсу, добросовестному стражу порядка, и бедняга где стоял, там и упал, как тихий дождь с небес на землю упадает ^{[ …как тихий дождь с небес на землю упадает.- Цитата из шекспировского «Венецианского купца». Акт 4, сц. 1.]}.

Есть такая песня, ее часто поют священнослужители на деревенских концертах:

Я не страшусь врага в блестящих латах,

Как ни сверкает острие его копья.

Не помню, как там дальше, да это и неважно. Просто я хочу сказать, что эти слова очень точно передают мои ощущения. Я не сомневался, что с дубинкой в руке буду держаться уверенно и спокойно, сколько бы Чеддеров ни ринулось с пеной у рта на меня.

Все сошло согласно плану. Проделав приятную поездку, мы подъехали к крыльцу Беркли-мэншенз, вошли в квартиру, там, как и предусматривалось, лежала дубинка, Дживс вручил ее мне, я его поблагодарил в нескольких изысканных выражениях, он отправился на свою оргию, а я, перекусив в клубе «Трутни», забрался в свою машинку и взял курс на Бринкли-Корт.

Первым человеком, которого я увидел, возвратившись часа через два в Бринкли-Корт, была тетя Далия. Она, как расстроенная тигрица, ходила в холле из угла в угол. От ее утренней жизнерадостности не осталось и следа – меня встретила опять сникшая и подавленная тетя, так что сердце у меня екнуло от жалости.

– Вот тебе на! – сказал я.- Престарелая родственница, что случилось? Неужели ваш план не сработал?

Она мрачно пнула подвернувшийся стул, и он улетел в неведомую даль.

– Моему плану не предоставилось возможности сработать.

– Отчего? Спод не приехал?

Она обвела хмурым взглядом холл, наверное, надеялась, что подвернется еще один стул, который можно было бы пнуть. Но стула в пределах сферы ее влияния не оказалось, поэтому она пнула диван.

– Приехать-то приехал, но что же получилось? Прежде чем я успела отвести его в сторонку и произнести хотя бы одно слово, налетел Том и утащил смотреть коллекцию своего обожаемого серебра. Они пробыли в коллекционной комнате уже больше часа и Бог весть сколько еще пробудут.

Я поморщился. Что-то в этом роде следовало предусмотреть.

– А выманить его оттуда никак нельзя?

– Никаких человеческих сил не хватит, чтобы вызволить того, кому Том толкует про свою коллекцию. Он парализует собеседника горящим взором. Единственная надежда – что он будет совершенно поглощен серебряной тематикой и не вспомнит про жемчуга.

Преданному племяннику совсем не хочется толкать горюющую тетку еше глубже в пучину отчаяния. Но выхода не было – я покачал головой.

– Ох, сомневаюсь.

Она опять в сердцах пнула диван.

– И я тоже сомневаюсь. Поэтому-то я неотвратимо схожу с ума и в любую минуту могу завыть страшным голосом, как фея – предвестница смерти. Рано или поздно он непременно вспомнит и поведет Спода к сейфу, я только спрашиваю себя: когда? когда? Кто был тот тип, над которым висел на одном волоске меч, а он сидел и гадал, когда этот меч оборвется и нанесет ему глубокую кровавую рану?

Чего не знаю, того не знаю. Лично я с ним не знаком. И точно, что он не из нашего клуба.

– К сожалению, не могу вам сказать. Может быть, Дживс знает.

При упоминании славного имени глаза моей тети зажглись.

– Дживс! Ну конечно! Вот кто мне нужен. Где он?

– В Лондоне. Попросил у меня свободный день. У них сегодня в «Подсобнике Ганимеде» ежемесячный банкет.

Она издала возглас, который вполне мог быть воплем феи – предвестницы смерти, ранее ею упомянутой, и посмотрела на меня так, как в охотничьи времена, должно быть, смотрела на умственно отсталую собаку, отвлекшуюся от исполнения профессиональных обязанностей, чтобы погнаться за кроликом.

– И ты отпустил Дживса в такое время, когда его присутствие необходимо больше, чем когда-либо?

– У меня не хватило духу ему отказать. Он там сегодня председатель. Скоро уже вернется.

– А к этому времени…

Тетя Далия хотела добавить еще кое-что, если я верно понял ее взгляд, но не успела, так как увидела спускающиеся по лестнице бакенбарды, и в следующее мгновение к нам присоединился Перси.

При виде меня он слегка отшатнулся.

– Вустер! – взволнованно проговорил он.- Где вы пропадали целый день, Вустер?

Я ответил ему, что ездил в Лондон, и он горестно вздохнул:

– По такой жаре! Это вам вредно. Вы не должны перегружать себя, Вустер. Вам надо накапливать силы.

Неудачную минуту он выбрал для своего выступления. Престарелая родственница обрушилась на него, как будто он спугнул или даже вовсе пристрелил лисицу.

– Горриндж, кошмарный вы беженец из преисподней! – зарычала она, по-видимому забыв, что она хозяйка дома.- Убирайтесь вон, чтоб вам пусто было! У нас совещание.

Но, как я понимаю, якшаясь с издателями поэтических журналов, человек закаляется и становится нечувствителен к словесным нападкам, во всяком случае Перси, вместо того чтобы съежиться от страха, чего вроде бы следовало от него ожидать, совершенно не съежился, а, наоборот, выпрямился во весь рост и ответил ей по полной программе.

– Сожалею, что отвлек вас в неподходящий момент, миссис Трэверс,- произнес он со сдержанным достоинством, очень его украсившим,- но у меня к вам поручение от мамаши. Мамаша хотела бы поговорить с вами. Она просила меня узнать, будет ли вам удобно, если она зайдет к вам в вашу комнату.

Тетя Далия от избытка чувств всплеснула руками. Я понимал ее. Меньше всего расстроенной женщине хочется побеседовать с другой женщиной типа мамаши Троттер.

– Только не сейчас!

– Может быть, позже?

– Это что-то важное?

– Насколько я мог понять, крайне важное.

Тетя Далия испустила глубокий вздох страдалицы, на которую со всех сторон наседают.

– Ну, ладно. Скажите, что я жду ее через полчаса. А сейчас, Берти, я пойду в коллекционную комнату. Мало ли, может быть, Том уже выговорился. Но одно последнее слово,- заключила она, направляясь к двери.- Еще одно недочеловеческое страшилище, которое сунется ко мне в трудную минуту и прервет ход моих мыслей, поплатится за это жизнью. Может писать завещание и заказывать погребальный венок из белых лилий!

И со скоростью миль сорок в час удалилась. Перси проводил ее снисходительным взглядом.

– Странная личность,- высказался он.

Я подтвердил, что престарелая родственница действительно местами странная.

– Немного напоминает мне редакторшу в «Парнасе». Та тоже, чуть разволнуется, начинает орать и вскидывать руки. Но насчет вашей поездки в Лондон, Вустер. Зачем вы ездили?

– Да так, знаете ли, дела кое-какие.

– Слава Богу, что вы возвратились живой и невредимый. В наши дни в дорожно-транспортных происшествиях погибает масса народу. Надеюсь, Вустер, вы ведете машину осторожно? Не гоните? Сбавляете скорость на поворотах? Прекрасно, прекрасно. Но мы тут все ужасно о вас беспокоились. Не понимали, куда вы подевались. Особенно волновался Чеддер. Он решил, что вы исчезли безвозвратно, и жаловался, что ему надо было обсудить с вами кое-какие вопросы. Пойду сообщу ему, что вы вернулись. Это его успокоит.

Он рысцой пустился прочь, а я безмятежно закурил сигарету, по уши собранный и уверенный в себе. Сигарета скурилась до половины, и мне как раз удалось выпустить неплохое дымовое кольцо, когда послышался тяжелый топот, и на горизонте показался Сыр.

Я сунул руку в карман и крепко сжал там мою надежную дубинку.