Диаспора

Глава 1 НЕУДАЧНИКИ ФРОНДЫ

Каждый, кому приходилось болтаться по Обитаемым Мирам, знает, что главной особенностью космического рейса является невероятных масштабов скука, бороться с которой помогают только бесчисленные бытовые неудобства. От них, пожалуй, бывают избавлены только пассажиры лайнеров того класса, чьи билеты обходятся в целое состояние. Что до путешествия в недрах боевого космокрейсера, то тут и скука, и неудобства оказываются возведенными в куб, а то и большую степень.

Несколько тысяч бойцов Космодесанта и специалистов по всем видам космического вооружения, с редкостной изобретательностью распиханные по отсекам экипажа, были поистине невидимками. Огромная махина «Рагнаради» все время представала перед Каем лабиринтом пустых и стерильно чистых переходов и шахт, изредка меняющихся ролями и совсем уж редко когда оживленных фигуркой дежурного техника, поспешающего по своим делам или целеустремленно карабкающегося по скобам вертикального колодца к неведомой неисправности, потребовавшей его присутствия. Иногда — всегда где-то рядом, но не там, где находился он сам, — по проходам пробегали под назойливые звуки сигнализации сотни ног: то ли учебная тревога, то ли спортивная тренировка гнала куда-то очередное подразделение космического воинства, после чего все стихало, и стихало надолго. Возможность общения предоставлялась «балластным пассажирам», как за глаза именовались внештатные путешественники по казенной нужде, вроде Кая, только во время приема пищи в одной из общих столовых — на выбор — да в открытых для посещения «балластниками» барах младшего офицерского состава.

Основной частью «балластных» были возвращающиеся по месту прохождения службы отпускники и командированные — существа замкнутые и погруженные в печальные думы о бренности кратких дней отдыха и свободы и несклонные к завязыванию знакомств. Оно было и к лучшему. Каю с его липовым удостоверением военного медика вовсе не хотелось быть озадаченным вопросом о том, что доктор Питерман (так его окрестили при отправке с Океании) думает о проблемах трансплантологии и военно-полевой медицины.

И все-таки он обрадовался стуку в дверь своей каюты, который прервал порядком осточертевшее ему томление над партией в «обратные шахматы» — поистине сатанинской выдумкой начала третьего тысячелетия. Стук, а не звук зуммера — это говорило о том, что за дверью каюты присутствовала чем-то родственная ему душа: сам он почти всегда пользовался именно этим архаическим способом оповещать хозяев самых различных помещений о своем намерении войти.

За дверью оказался нескладный конопатый блондин в форме космодесанта без знаков различий. Левая штанина его комбинезона была закатана и являла миру умеренно волосатую нижнюю конечность в неброском носке и с припухшим коленным суставом.

— Я хотел бы, чтобы вы посмотрели мою ногу, — сообщил гость, втискиваясь в каюту. И добавил: — Простите...

Кай сосредоточенно посмотрел на предложенный объект и, надо сказать, не слишком сильно обогатил этим свой жизненный опыт.

— Садитесь, я прощупаю сустав, — сказал он. — А что у вас вышло?

— Да, собственно, как раз ничего и не вышло, — добродушно объяснил озабоченный состоянием своей конечности гость. — Здесь — этажом ниже, в спортзале... Хотел показать класс волейбола здешним увальням, а ничего не вышло. Навернулся в прыжке...

— А здешний э-э... медик? Дежурный? — поинтересовался Кай, с облегчением убеждаясь, что по крайней мере коленная чашечка собеседника цела.

И еще он подумал о том, что кого-то ему этот тип напоминает. Но не мог вспомнить — кого.

— Так я как раз о него и навернулся, — пояснил страдалец. — Оба прыгнули за мячом — одновременно, понимаете, — и получилась куча мала. У этого парня отменно твердый затылок, а тут еще — со всего размаха... Сами понимаете, мне после этого было неудобно затруднять его еще и этим... Боюсь, что у него получилось маленькое сотрясение... А я вспомнил, что здесь вы как раз постоянно маячите... Извините... Постоянно присутствуете за завтраком — по диагонали от меня...

— Вот, намажьте этим, — Кай достал из сумки обычную «универсалку» и протянул тюбик пострадавшему.

Тут его совесть была чиста. Старая как мир смесь мягкого обезболивающего и биорепаранта только один раз на его памяти повредила человеку — когда курсант Столпецки, поскользнувшись на мази, выдавленной из упавшего на пол ванной тюбика, был госпитализирован и долго лечился от перелома копчика. Курсанту Столпецки вообще не везло по пустякам. Но это — другая история.

— Вообще-то я — ветеринар, — вдохновенно соврал федеральный следователь. — Так что, если не станет лучше, обратитесь в стационар. Это — четырьмя ярусами выше.

— А на Фронде кого вам лечить? — покачал головой гость, задумчиво втирая мазь в колено. — Последнее, что я слышал на этот счет, это то, что в городах там съели даже бродячих собак. Голод... Хотя — я же чушь говорю! Вы, наверное, на какую-то из наших баз направляетесь: там — на поверхности — землян не жалуют... И военных частей там быть не может. Наших... Отрезанный ломоть...

— Я лечу до «Эмбасси-2», — уточнил Кай. — А уж там определят. Если пришел вызов, значит, кому-то там сдалась моя специальность.

— А я вот — в самое пекло, — не без гордости сообщил конопатый, приводя в божеский вид свою штанину. — Формально — подписывать договор на издание книжки (какие уж там книжки сейчас!), а фактически — собирать материал. Хочу вживую увидеть то, о чем пишу вот уже пятнадцать лет... Невероятно трудно до Фронды этой теперь добираться. Хорошо, что в военном департаменте меня любят — после того, как я выпустил «Рейд „Громовержца“, — и в генштабе мне составили протекцию военкора на „Рагнаради“...

Тут наконец Кай понял, кого ему напоминает незнакомец. Конечно, на обложках книг и в рекламных роликах его открытое веснушчатое лицо выглядело более благородным, чем в жизни, но это было именно оно — лицо писателя Анатолия Смольского, «отца» знаменитых «Хромого» и «Пешехода», приключениями которых зачитывались не слишком притязательные читатели по меньшей мере двадцати из тридцати трех Миров. Кай и сам грешным делом не прочь был порой — на сон грядущий — на пару часов нырнуть в этот упрощенный мирок. Мирок, в котором наивных жителей Фронды надували коварные ранарари, и благородные, а иногда и не очень, земляне вели бесконечную борьбу за Новое Объединение. И хорошим людям в этом мирке везло чаще, чем плохим... У Смольского было бойкое перо, сюжеты всегда были неожиданно и лихо закручены, а картонность персонажей успешно компенсировалась хорошим знанием материала. Насколько мог припомнить федеральный следователь, Смольский в миру носил какую-то не столь благозвучную фамилию и подвизался в серьезной науке — то ли в социологии, то ли в политологии — говорят, небезуспешно. Кроме того, он действительно был популярен среди военных как автор нескольких военно-исторических романов о периоде Воссоединения. Стали понятны и некоторые странности в поведении гостя: тот просто не мог представить себе, что собеседник не узнает его. В свое время он благополучно снялся в эпизодических ролях в фильмах по собственным произведениям и действительно мог претендовать если не на славу артиста, то на известность и узнаваемость у широкой публики.

«А вот теперь бедняга может пробоваться и на роль Хромого», — не без ехидства подумал Кай и предложил гостю кофе. После чего формально представился (Питерманом, конечно, куда денешься от своей легенды) и спросил для проформы, не с самим ли Анатолием Смольским свела его судьба. Через пять минут он уже знал многое, если не все о взглядах литератора на основные проблемы современной прозы (таковых было две — субъективизм издательств и зависть «эстетствующих бездельников»), политики («Фронду мы прошляпили») и криминологии — оказывается, он был криминологом! Это уже начало забавлять Кая: криминалист и криминолог летят на одну и ту же злосчастную планету, каждый со своей легендой и каждый — с надеждой понять что-то свое в этом далеком и изуродованном мире... Не следовало, однако, упускать случая получить консультацию специалиста по социологии преступности на Фронде. Тут Кая ждал полный успех: Анатолий сел на своего конька, и конек этот закусил удила.

— Самое страшное, — вещал создатель «Хромого», — это то, что контакт землян с инопланетянами происходит через криминальные структуры. Формально с Фронды на Инферну могут эмигрировать только молодые, здоровые, имеющие дефицитные специальности и до крайности законопослушные люди. По контракту и с массой социальных гарантий. А фактически процветает настоящая работорговля: мафия собирает последние гроши с разоряющегося и нищающего населения бывшей земной колонии и продает людей в самое настоящее рабство на планету, которая теперь уже без притока этих рабов не может обеспечить себе даже нормальный прожиточный минимум... Да-да! Ходят такие слухи... А теперь еще поговаривают — и очень серьезно — о том, что мафия превращает Диаспору землян на Инферне в рассадник наркомании, причем наш обожаемый Директорат не пропускает на экраны ни слова правды об этой стороне дела — боятся обвинений в покушении на внутренние дела ранарари...

— Кстати, о ранарари... — Кай подался вперед. — Они у вас так живо описаны — я, честно говоря, думал, что вы и на Фронде их встречали, и на самой Инферне побывали...

— Откровенно говоря, живьем ранарари только на Земле и видел, — признался Смольский. — На приеме в посольстве... Но собрал по ним все, что когда-либо появлялось в печати. И большую часть этого собрания с удовольствием стер из памяти — и своей и компьютера. На самом деле ничего путного о жителях Инферны не знает никто. Даже чем они питаются, толком никто не знает. Общие слова. Из того, что о них написано, половина — всякие домыслы, а половина — философия на пустом месте. Мы, люди, знаем о ранарари только то, что они нам пожелали сообщить. А поэтому я поступил чисто по-писательски: отобрал все самое красивое и жуткое и с этим материалом работаю. А вот как потекут с Инферны реэмигранты — будет много такого, о чем стоит у них узнать.

— Пока не текут... — осторожно вставил Кай.

Негоже ему было козырять излишней информированностью по проблеме...

— Не текут, — согласился Смольский. — Виза на Инферну — это билет в один конец.

Кай заполнил образовавшуюся паузу комплиментом, тоже не лишенным двойного дна:

— Вам очень удались образы главарей фрондийской мафии. Скажите, у Фроста ведь действительно был прототип? У того, который для своих врагов держал в саду бассейн с пираньями?

— А он и сейчас есть. Его кличка Фостер. Нехарактерная... А про пираний есть даже видеосъемка. Настоящая, не монтаж... Такая там публика: один запросто может схарчить вас милым рыбкам, другой — продать в рабство или держать всю жизнь в зиндане... И ничего с этими сволочами поделать невозможно. Это уже — не сфера юрисдикции Земли... Точнее — вообще не сфера действия законов Федерации... Для этого они и добивались этой своей независимости...

— А Хубилай? — Каю стало уже любопытно — литератор действительно очень красочно описывал тех людей — если уж их считать людьми, — которых он, федеральный следователь, представлял себе иногда точно такими же, а иногда и совсем другими, читая пускающие мороз по коже протоколы и докладные записки.

— Хубилай — это и есть Хубилай... Я не стал изменять кличку. Ее, кстати, иногда выговаривают на английский манер — Кубла-хан. Или просто Кубла. На самом деле — Абдулла Кадыр... Вот это — молодой хищник. Он еще себя покажет. На одном шарике с тем же Фостером не уживется...

— Трудно поверить, что вы никогда не бывали на Фронде, — отвесил Кай литератору слегка преувеличенный комплимент. — Должно быть, приходится перелопачивать горы документов...

— У меня есть... точнее, были неплохие источники информации на этой милой планетке, — со значением произнес Смольский.

— Ну, тогда вы летите не наобум, — несколько успокоенно предположил Кай. — Должно быть, у вас есть рекомендации к местным влиятельным лицам в прессе и в кругах литераторов...

— И не только... — все так же — со значением — добавил автор десятка бестселлеров. — Пресса, литераторы — это опять материал из вторых рук. Понаслышке, украшенный домыслами и фантазиями пересказчиков... Нет, тут мне кое-кто составил протекцию покруче — я надеюсь встретиться с настоящими «козырными тузами» тамошнего «почтенного общества»... В тамошнем аду у меня будет надежный Вергилий...

Сказанное всерьез обеспокоило федерального следователя. Судя по их разговору, создатель захватывающих дух детективов был человеком довольно бесхитростным. «Какой дурак отправил его прямиком к черту в зубы?» — подумал Кай. Вслух же счел своим долгом предупредить:

— Будьте осторожны там... И не очень полагайтесь на местных Вергилиев... Это — прихватите с собой. Если будет болеть... — он протянул литератору тюбик «универсалки».

По гулкому нутру космокрейсера покатился настырный, ввинчивающийся в уши сигнал.

— Пора по местам, — Смольский поставил чашку на столик и поднялся. — Через десять минут — бросок. Спасибо за лекарство. Знаете, я отношусь к таким вещам очень серьезно. Мне сейчас нечем отдарить вам его. Зато первый экземпляр моей новой книги — ваш. С автографом. Хотите — выведу вас среди героев? Так сказать, увековечу.

— Право же, не стоит, — с легким испугом возразил Кай.

Только этого ему еще не хватало.

Дверь посольства отворилась, и произошло то, что происходило перед ней каждый понедельник, среду и пятницу: очередь поломалась и стала просто толпой — стадом, сгрудившимся вокруг загончика, огражденного от напирающего народа прочной сеткой. В загончик вышел секретарь. А может, секретарша. Народ рефлекторно подался назад — не из уважения к Большим Друзьям, а из так и не изжитой и вполне естественной брезгливости.

Зеленая тварь лязгнула пару раз хитиновыми зубами, подняла к глазам пачку заявлений, зажатых в чешуйчатой лапе, и гнусно заквакала. Сначала в полной тишине шли до неузнаваемости искореженные фамилии и имена счастливцев. Девятнадцать сегодня. Затем — вполне четко и с особо гнусным прононсом — фамилии и имена невезучих, приговоренных остаться. Двадцать три. И это было все. Окончательный отказ.

Друг побрякал челюстью, с величественным прищуром динозавра высматривая что-то поверх голов толпы, переступил с одной суставчатой когтистой лапы на другую, да и убыл назад, в посольство. На смену ему выпорхнула вполне земная девушка-служащая и стала из-за решетки раздавать сегодняшнюю сотню иммиграционных бланков, каждый раз боязливо отдергивая руку от судорожно хватающих листки рук, так, словно это по эту, а не по ее сторону стальных прутьев были Друзья. «Черти с Канопуса»...

Кирилл выбрался из толпы, прошел пару кварталов вниз, к площади, и присел прямо на поребрик тротуара. Хотелось обхватить голову руками и постонать немного. Но это уже было — при повторном, кажется, отказе. Так что оставалось только сидеть и смотреть в пустоту перед собой. В этой пустоте располагался громадный город, состарившийся, обветшавший за эти годы, заплеванный и населенный опустившимся, озлобленным народом. Великим и обреченным. Как и все остальные народы на этой планете.

— Ну, так вот и будем глаза таращить? — спросил сверху глуховатый голос с акцентом. — Или поговорим все-таки? Разреши представиться: Джордж Листер — капитан.

— «Относительно много»? Господин резидент так и изволили выразиться? «На Инферне-де, по нашим данным, относительно много землян»? Ей-богу, они там, на Океании, научились выбирать формулировочки... — подполковник Дель Рей принялся иронически промокать салфеткой аккуратно постриженные усы.

Усы эти были, пожалуй, единственным — по штату, видно, положенным — видимым изменением, которое прошедшие годы добавили к его вполне кинематографическому облику. Все также, как и прежде, кадровый контрразведчик был подтянут, широкоплеч, улыбчив и молод на вид. Седина все никак не могла пробиться в его темно-русую шевелюру и тем, возможно, тормозила его продвижение по службе. Седины — легкой, но бросающейся в глаза седины — вот чего только и не хватало Гвидо, чтобы соответствовать имиджу полного полковника федеральной контрразведки. Впрочем, и подполковничий мундир — здесь, на официальной военной базе землян, он мог позволить себе роскошь ходить не в штатском — очень шел ему.

— Собственно, — Кай задумчиво двинул по мозаичной крышке стола свою чашку кофе так, как если бы она была шахматной фигурой, — я был поражен цифрами по иммиграции на Инферну. И соответственно — по эмиграции с Фронды. Я просто не ожидал, что дело зашло так далеко. Это слишком похоже на катастрофу...

— Это и есть катастрофа... — устало остановил его Гвидо.

Он снова промокнул усы — на этот раз с горестным достоинством.

— Директорат имеет все основания злорадствовать и отплясывать джигу на руинах экономики Фронды. Через тридцать лет после выхода из Федерации Самостоятельная Цивилизация потерпела полный крах. — Гвидо откинулся в кресле и прикрыл глаза, словно повествуя старому знакомому о болезни и кончине кого-то из своих близких. — Полный! — добавил он с чувством. — И крах этот длится вот уже почти добрый десяток лет. Уже который год смертность на планете превышает рождаемость — и разрыв этот увеличивается. Если бы не продуктовые поставки с Инферны, на Фронде уже начался бы даже не голод — голод есть уже и так — мор! Голодный мор бушевал бы уже вовсю!

— И при этом Верховный Интерпретатор отверг гуманитарную помощь Метрополии... — недоуменно констатировал Кай. — Послушайте, Гвидо, вы уж, пожалуйста, не удивляйтесь детским вопросам, которые я вам тут задаю, и моей э-э... реакции на то, что вы рассказываете... Просто вы не представляете, насколько мы там — в Метрополии — далеки от всего этого... Инферной наши СМИ еще интересуются как серьезным конкурентом земной цивилизации — по крайней мере в этой части Обитаемого Космоса. Но про Фронду никто и слышать ничего не хочет... Этакая, знаете, детская обида — не захотел целый Мир жить, как все, отделился — ну и черт с ним. Знать его не хотим, ведать о нем не ведаем...

— Черт-то как раз действительно с ним... — Дель Рей доверительно нагнулся к Каю: — Все дело в том, следователь, что решающим фактором во всей этой игре, которую мы так успешно прогадили, является именно наш хвостатый приятель... Черт. Точнее — черти... Здесь именно так называют премилых обитателей Инферны.

Кай пожал плечами.

— Да их и повсюду так величают. То есть в документах и в речах политиков это, разумеется, «ранарари» — по их самоназванию. Но в бытовой речи, к сожалению...

— Сожаления тут малоуместны, следователь... — Гвидо машинально пододвинул собеседнику коробку с сигарами, но вспомнил, что тот не курит, и забарабанил по ее крышке костяшками пальцев, выбивая довольно сложную мелодию. — И по обличию своему — помесь козла, летучей мыши и крокодила, и по сути своей — создания коварные, злобные, к роду людскому не благоволящие... И — самое страшное — несмотря на это во всем, в сущности, нам подобные. По своей биохимии, по своим потребностям, по структуре своего разума... Вам еще придется в этом убедиться лично. Даже сейчас, когда на нашей стороне, казалось бы, все факторы — и коллапс-генераторы, и несколько космических флотов, и просто элементарное превосходство в численности, — эти твари отторгли Фронду от Федерации... И мы с ними еще хлебнем горя, если будем действовать по-прежнему — развесив уши...

Кай наклонил голову в знак внимания. Насколько он знал Гвидо, после всплеска эмоций тот должен был перейти к долгожданной сути дела. Того дела, ради которого он — федеральный следователь Кай Санди — был переброшен через космическую бездну с солнечных просторов Океании сюда — на парящую над сумеречными равнинами Фронды орбитальную станцию — островок земного Мира над морем вражды и бедствий.

— Еще раз повтори, пожалуйста, как тебя зовут, — попросил Кирилл. — И напомни, за чей счет мы так надрались вчера. Не люблю, понимаешь, оставаться в долгу...

— Еще раз повторяю, — вчерашний знакомый был уже трезв, подтянут и если и страдал от похмелья, то не выдавал этого никоим образом. — Джордж Листер — капитан. И постарайся вспомнить еще что-нибудь из того, о чем мы говорили вчера.

— А и вспоминать нечего, — Кирилл сел на койке и, наклонясь вперед, принялся шарить рукой под кроватью.

Бутыль не далась ему в руки, укатилась в глубь темного пространства, куда детское воображение склонно помещать жутких Бабаек и торопливую Черную Руку... Кирилл озлобленно выпрямился, заставил себя встать с измятых простыней и двинулся к умывальнику. Открученный на все обороты кран злорадно воссипел у него под рукой — воду уже успели отключить.

Чертыхаясь, Кирилл нащупал под раковиной полупустую (точнее, к счастью, полуполную) канистру с заранее припасенной водой и, чудовищно корячась, стал лить теплую жижу себе на голову. Потом, вытирая башку не первой свежести полотенцем, вернулся в комнату.

— Тебе надо похмелиться, — сочувственно сказал кэп Листер и протянул ему плоскую фляжку.

Это оказался даже не самогон — настоящее пшеничное виски, черт возьми! Кирилл не без уважения посмотрел на Листера.

— Ну, теперь ты вспомнил наш разговор? — осведомился Листер.

— Вспомнил, — хмуро ответил Кирилл.

И без того скверное с похмелья настроение его упало в область запредельно-отрицательных величин. И притом упало резко.

— Это был не разговор, кэп... — Кирилл подошел к окну и зло уставился на дурацки радостное утреннее небо Фронды.

Ему не хотелось смотреть назад — на комнату, в которой от прежней роскоши остались только фотообои с видами разных Миров и в которой больше не было Ганки. Собственно, там не было вообще ничего, кроме койки, брошенного на пол матраца — для заночевавшего гостя, некоторого количества пустых бутылок, так и не проданного за отсутствием покупателя блока связи (давно отключенного за неуплату) и дурацкого капитана Листера — худощавого и подтянутого.

Весь прошлый день Кирилл решал для себя вопрос — просто ли алкоголик его новый знакомец, подошедший к нему в минуту глубокого отчаяния неподалеку от посольства Инферны, или же еще и «голубой». А если последнее, то на кой черт ему сдался именно он — Кирилл Николаев, в прошлом лейтенант Космодесанта, а теперь — после «Акта о демилитаризации» — охранник-вышибала в заведении пана Бжезины. Ранее Кирилл не замечал особого к себе внимания со стороны лиц нетрадиционной половой ориентации.

Впрочем, ориентация у кэпа Листера была, по всей видимости, вполне традиционная: с домогательствами к Кириллу он не полез, а вместо этого, после основательного количества выпитого за его счет спиртного, предложил Кириллу войти в дело. Но сначала аккуратно «прощупал».

— Давно без работы? — осведомился он, наливая по третьей.

— Обижаешь, кэп. При деле состою...

Кирилл привык уже говорить со случайными собутыльниками на жаргоне не то чтобы вконец блатном, но приблатненном, преодолевая всякий раз некоторое к тому отвращение — неоконченный факультет журналистики давал о себе знать, довольно книжное детство — тоже. Так что и сленг у него получался книжный. Но все равно так было проще.

— А сейчас — в отгуле?

— У меня — ночная работа, — пояснил Кирилл. — Через день. Сегодня свободен вчистую. Имею право надраться.

Они выпили. Кэп пил довольно аккуратно и явно по необходимости. Раскручивал собеседника. Кирилл тоже решил наливать помалу. Со следующего раза.

— Космодесант? — не то чтобы спросил, а скорее констатировал прошлую судьбу собеседника кэп.

— Справки наводили? — мрачно отозвался Кирилл.

— Нет. По тебе видно... И потом ты заявление в посольство при мне заполнял — я через столик от тебя стоял... — кэп задумчиво пригляделся к Кириллу через слой недопитого виски.

На мгновение Кириллу показалось, что у кэпа вертикальные зрачки.

— В боях был?

— Штурм Аваллона, — коротко ответил Кирилл.

Операция была из труднейших, и как профессионалу ему было чем гордиться. Но по нынешним временам могло случиться и так, что собеседник, о таком услышав, выплеснул бы свое виски Кириллу в лицо. Другой бы побоялся, но кэп с потусторонними глазами был не из трусливых — Кирилл это уже понял. И пришлось бы утереться.

— Ну что ж, — кэп пожевал губами, — приказ есть приказ. Его надо исполнять...

— Хорошо, что понимаешь, — отозвался Кирилл и проглотил виски.

— А до этого, наверное, были «Цинтия» и «Ровенна»? — предположил кэп.

Кирилл пожал плечами. Оказывается, кэп знал смысл еле заметной наколки на его левом запястье — большинство просто принимают ее за родинку или что-то в этом духе. Косметический дефект. «Цинтия» и «Ровенна» у Метрополии были отбиты с честью — и с большими потерями. Этим можно было и покозырять, но козырять после третьей было рано.

— Такая жизнь, — кэп сделал неопределенный жест, — не по вкусу? Хочешь на чертей повкалывать? Эмиграция — дело неплохое... А что ж в Метрополию не откочуешь? Там Космодесант бойца со стажем возьмет не глядя... «Цинтию» с «Ровенной» тебе припоминать не станут...

Кирилл снова пожал плечами. Объяснять случайному встречному, что Космодесант — не его стихия и что влип он в него по всеобщей в «худом году», ему не хотелось, и он назвал самое простое:

— Срок на мне.

— Срок? — кэп налил по четвертой. — Когда успел?

— Условный, — уточнил Кирилл. — По тысяча десятой «Угон транспорта и попытка грабежа». Это уже — после «Акта». Когда жрать уж совсем нечего стало. Было дело — состоял в банде, влип. Адвокат Хирный отмазал...

Кэп молчал, о чем-то раздумывая. Снова посмотрел на Кирилла сквозь двойной слой стекла и виски. Кириллу пришлось сделать усилие, чтобы не отвести взгляд. Это кэпа в чем-то убедило.

— Семья? — осторожно осведомился он.

— Жена с уголовником жить не стала. И детей забрала, естественно...

— Хорошие, наверно, дети? Скучаете? — посочувствовал Листер.

— Мальчик и девочка... — Кирилл показал голограмму.

Кэп посмотрел на него с одобрением.

— Встречаетесь?

Это начало как-то нехорошо смахивать на допрос.

— Иногда провожаю дочь из школы. До охраняемой зоны... Дальше меня не пускают... Парень учится в Метрополии. Там, верно, и останется.

Про Ганку Кирилл говорить не стал ничего.

А кэп не стал ничего об этом спрашивать. Сменил тему.

— Значит, в общем-то свободен, — подытожил кэп Листе?. — А в Легион почему не подался?

— Почему да почему!.. — Кирилл поморщился, прикидывая, не послать ли собеседника куда подальше, но не стал с этим спешить.

— А ты, часом, не туда вербуешь? — неприязненно осведомился он, глядя Листеру в глаза.

Глаза как глаза. Померещится же такое...

— Или в Черные роты, может быть? — он продолжал выдерживать взгляд кэпа. — Популярно объясняю: свой орден за Аваллон я получать не стал. И больше я такие приказы исполнять не намерен. А других в Легионе не бывает...

— Значит, совсем решил завязать, — задумчиво спросил Листер, — или?..

— Или! — резко ответил Кирилл. — Хрен с пальцем не путай! Одно дело — грабеж на дорогах, а другое — геноцид... Короче, профессор, если хочешь нанять киллера, то я — пас, если просто в охрану — тогда поговорим...

— Предлагаю участие в деле, — коротко оборвал его кэп. — Слушай.

— Теперь вам ясно, что вся эта история с борьбой Геи-два за независимость, ее превращение во Фронду и теперешняя вражда с Землей — это не цепь глупостей, а результат целенаправленной политики ранарари... Нам очень не повезло с тем, что экологические ниши — наша и их — практически перекрываются. Слишком мало землеподобных планет в Галактике, чтобы честно делиться ими друг с другом...

Гвидо поднялся из-за столика, за которым федеральный следователь все еще прихлебывал свою — более символическую, чем реально способную насытить естество человека, к тому склонного, — чашечку кофе, и направился к занимавшему полстены в его кабинете «окну» голографического монитора. Пошевелив «мышью», он вызвал на экран изображение.

— Посмотрите на эти рожи... — Он с отвращением стал «перелистывать» возникающие из темной глубины один за другим движущиеся и говорящие портреты. — Галерея продажных мерзавцев...

У Кая лица, запечатленные в досье военной разведки, особо отрицательных эмоций не вызывали. Он вопросительно уставился на подполковника.

— «Четвертая власть»... — Гвидо поморщился, как от горькой микстуры. — Верхушка здешнего телевидения. Времен недавних... А также отдельные «талантливые солисты» — из ведущих и комментаторов. Мессии от лжи. Пророки от взяток... Ну и основные воротилы здешнего рекламного бизнеса и масс-медиа... Одна эта жидкая бороденка в обтек сытой морды чего стоит... Все как один систематически получали огромные суммы от ранарари... Как результат — после пяти лет интенсивной промывки мозгов восемьдесят процентов населения Фронды — тогда еще Геи-второй — недрогнувшей рукой проголосовали за полное отделение от Федерации. А мы, идиоты, сами еще и подталкивали их... Вспомните — тогда только и кричали на всех углах, что об ужасной опасности возрождения Империи... А на второй день после проведения референдума ранарари взяли планету под свое покровительство. Заключили союзы — сначала экономический, через год — оборонительный... Тогда многие прозрели, но предпочли молчать. Хвастаться, собственно, нечем — провал политики землян. Позорный провал. С тех пор и тянется полоса молчания вокруг Фронды...

Он нервным движением убрал с экрана ненавистные ему лица. Подал на него новое изображение — непонятные следователю графики.

— Но если с потерей Фронды там, наверху, еще могли как-то примириться, то теперь... — Дель Рей подхватил пульт дистанционного управления и стремительно занял свое место за кофейным столиком. — То теперь события приняли совершенно иной оборот... Ну, сначала состоялся экономический крах Фронды — дело вполне предвиденное и, прямо скажем, запланированное. Ранарари приступили к последовательной зачистке планеты под заселение мигрантами с Инферны, — он стал энергично менять на экране один график за другим. — По их, ранарари, расчетам, — а они нам известны, — чтобы обслуживать новую колонию, примерно два миллиона «чертей», потребуется не более пятнадцати миллионов землян — одна пятая исходного населения Фронды. Того, что было до кризиса... Работая, так сказать, «в мягком» режиме, не доводя дела до социального взрыва и гражданской войны, они смогут этого достичь через два поколения. Но есть много факторов, которые сильно ускоряют этот процесс. Ранарари вовсе не против того, чтобы часть населения Фронды переколотила друг друга. Социальным же взрывам мешать и не собираются. А если учесть то, что они широко открыли на Инферну двери для иммиграции взрослого населения Фронды — преимущественно молодежи — для работы в сфере обслуживания, на «грязных» производствах, наемниками в тамошнем Легионе, то время депопуляции для Фронды резко сокращается. Уже сейчас Инферна проглотила около десяти миллионов только официально зарегистрированных иммигрантов. А есть еще и «черные каналы» иммиграции, и мы их, к стыду своему, практически не контролируем... Есть еще небольшая эмиграция в Миры Федерации. Тут много сложностей, но она — эта эмиграция — тоже постепенно нарастает. Так что уже сейчас Фронда не может поддерживать свои основные инфраструктуры. Аграрные районы обезлюдели, дороги разрушаются, энергетика — на последнем издыхании. Население сбилось в города. В основном — в столицу. Кормится от щедрот предприятий, поддерживаемых ранарари. В такой ситуации они — ранарари — уже, казалось бы, близки к своей цели... Но, похоже, события на какой-то стадии стали выходить из-под контроля. И дело оборачивается плохо и для Федерации, и для Инферны...

— Пожалуй, я догадываюсь, о чем идет речь... — предположил Кай.

Кирилл отвернулся от окна и уставился на Листера с видом человека, который сильно сомневается в умственных способностях собеседника.

— Я, простите, думал, что это вы все по пьяной лавочке вчера нагородили, кэп... — как можно более вежливо выразил он свое мнение о вчерашнем разговоре. — Потому что чушь вы предлагаете, а не план. Там же у них — на Космотерминале — тройной контроль. И на геостационаре Инферны блок-орбитеры... Да и вообще — вокруг космической техники так вот просто в казаки-разбойники не поиграешь.. Так этого мало — вы еще боссов из мафии наколоть хотите!.. Это...

— Ты плохо понял меня, парень, — остановил его кэп. — Если я говорю, что таможня дает «добро», значит — таможня дает «добро». «Ганимед» не станут досматривать всерьез. Им хорошо заплачено. Провести тебя на борт незаметно для всех я сумею. Как-никак я — капитан этой посудины. Главное, в чем будет состоять трудность, — это аккуратно, по возможности без мокрухи осуществить захват корабля. В Дальнем Космосе, после броска. Именно поэтому я и присмотрел тебя — здесь навык Космодесанта пригодится на все сто. Оба типа из экипажа, конечно, довольно крутые ребята, и иллюзий тут питать не стоит, но нас будет двое на двое. И на нашей стороне фактор внезапности. А с четырьмястами килограммами «пепла» нас на Инферне встретят с распростертыми объятиями — за активное участие в борьбе с незаконным ввозом наркотиков у них предусмотрено предоставление убежища, работы и вида на жительство. Это — если мы решим сдать товар властям. А мы еще посмотрим, что за птица окажется хозяин груза... Возможно, он предложит лучшие условия. У него тоже будут все основания быть нам благодарным...

— За какие же такие благодеяния, хотел бы я знать? — Кирилл высоко поднял плечи. — Уж не за то ли, что мы его кораблик угоним, его товар к рукам приберем, а самого его вроде как в заложники определим?

— Вот тут-то ты и не прав, — кэп Листер устало присел на незастеленную кровать и кивнул Кириллу, чтобы тот отошел от окна и присел рядом. — Начну издалека — тебе надо въехать в обстановку, которая сложилась вокруг перевозок «порошка»...

— «Пепла»? — не понял Кирилл.

— У нас, «летунов», говорят «порошок»... — махнул рукой Листер. — Так вот учти, что сейчас все «черти» с цепей сорвутся и половина мафии другую перережет — в ближайшем будущем. С «порошком», видишь ли, сложилась тяжелая ситуация... Фактически сектор блокирован. Говорят, что ранарари поставили федеральному Директорату ультиматум на этот счет. А весь резервный запас товара накрылся на «Валькирии» — слыхал про эту историю?

— А что — с «Валькирией» что-то приключилось? — искренне удивился Кирилл.

— Позавчера проходило — в новостях... — кэп поболтал у уха своей фляжкой, прикидывая, сколько «горючего» осталось в ней. — Ты, видно, не в курсе того, какую роль играла эта старая калоша в здешнем траффике наркоты... Так вот, эти тупые скоты умудрились загореться. Утечка кислорода, контакт с ГСМ — и привет. Такое всегда рано или поздно случается, когда вместо экипажа на борту болтается орава уголовников. На их, дураков, счастье, на близкой орбите случился крейсер ОКФ и поснимал их всех оттуда. А тушить огонь в отсеках остались спасатели. Так что можно заключать пари, что по крайней мере на ближайшие три-четыре месяца торговля «порошком» садится на голодный паек. А это значит, между прочим, что двоих главных в этом деле людей — Хубилая и Фостера — Большой Кир «ставит на счетчик», что им обоим не по душе. И вот как раз в такой момент одна из здешних темных лошадок, Бибер, — ты о таком и не слыхал, верно, — выискивает для Фостера совершенно залетную партию товара. От Фостера-то всего ничего и требуется — авансировать аренду корабля и дать хозяину товара связь там, в Диаспоре. Как ты понимаешь, выглядит это все прескользко, но чиниться не приходится. Фостер дает «добро», и Бибер бежит к своему старому знакомому Джорджу Листеру, а тот, получив аванс, набирает экипаж из двух ребят посмышленее — пилота и штурмана — для выполнения маленького рейса до Инферны и обратно. Дела с таможней мы на пару с Бибером урегулировали, а вот с вербовкой экипажа старина Листер дал маху...

Кирилл невнятно-вопросительным мычанием подвиг кэпа на продолжение его объяснений.

— Насчет профессиональных, так сказать, качеств ошибки нет — тут старину Листера по кривой не объедешь... — с некоторой досадой констатировал кэп. — Но вот третьего дня, сразу после того, как по городу прошел слух о делах с «Валькирией», оба нанятых мною парня исчезают, словно их корова языком слизнула. А потом появляются — как снег на голову — ровно через двенадцать часов после получения плохих новостей и норовят притом заманить меня в какой-то шалман у черта на куличках или, на худой конец, затащить в свою тачку. Но с такими делами старина Листер хорошо знаком и в угол себя загнать не дал. Побеседовали мы с ребятами в «Порто-Белло», где кэпа Листера знают все — от бармена до последнего пьянчужки. Так сказать, при свидетелях.

Кэп похлопал себя по карманам, вытащил помятую пачку сигарет, с сомнением посмотрел на нее и снова спрятал. При этом он исподлобья косился на Кирилла, проверяя его реакцию на услышанное.

— И там, — продолжил он, — в «Порто-Белло», они мне и выдали, как говорится, по полной программе...

Кэп тяжело вздохнул и снова презрительно махнул рукой.

— Короче: лопухом я оказался, да и Бобер — Бибер, я имею в виду, его здесь за глаза иначе и не величают — дурака свалял немалого. Еще короче: навербовал я команду, как оказалось, из людей Хубилая. И поставили они мне ультиматум — или я в полете выполняю тот план, что господин Кадыр задумал, и имею в деле свою долю, либо иду гулять без цента откупных. С тем намеком, что, как свидетелю, гулять на этом свете долго мне не придется. В общем, сутки я получил на размышление.

Кэп снова косо глянул на Кирилла, проверяя его реакцию. Видимо, удовлетворился таковой и продолжил:

— А план господина Кадыра — то бишь Хубилая — подразумевает, что и «груз», и его хозяин попадают в руки экипажа и от него уходят только за большие деньги. Товар — к тому покупателю, которого назовет Хубилай, а хозяин — на все четыре стороны, но только по выплате за него выкупа...

— Та-а-а-а-ак, — заключил Кирилл. — А Фостер, стало быть, будет на все это глядеть и хлопать ушами в знак одобрения... По-моему...

— Боюсь, — оборвал его Листер, — что Витаутасу Кротову, по кличке Фостер, не дожить до того времени, когда «Ганимед» выйдет в Космос. Вообще, предвидится много крови. Это — еще одна причина не задерживаться в этом «самом свободном из Миров»... Думаю, что в самом скором времени я приму предложение моего экипажа. С некоторыми условиями. А потом мы повернем дело по-своему... Многое зависит от того, кем окажется хозяин груза. Если козлом, то мы просто на совершенно законных основаниях сдадим его властям Инферны, если тип окажется поумнее — разыграем более выгодную для себя партию. В любом случае выигрыш — вид на жительство в довольно богатеньком Мире. Мне лично гораздо милее работать на шестиногих «чертей», чем на Хубилая с Фостером...

— Только вот Хубилай нам... — тут Кирилл запнулся от этого «нам», совершенно непроизвольно вырвавшегося у него: — Хубилай нам этого не простит... Почти полтонны «пепла»... За такое и у черта в заднице найдут и прикончат. И не просто прикончат, а изобретательно...

— У черта в заднице — может быть, — пожал плечами кэп Листер. — А вот на Инферне — никогда. Туда дорога мафии перекрыта.

— А кто же тогда скупает там «пепел»? — недоуменно глянул на него Кирилл. — Сами ранарари?

— Нет, не сами, — кэп усмехнулся, снова достал сигареты и с молчаливого разрешения некурящего Кирилла принялся раскуривать наименее помятую. — Не сами. Диаспора.

Глава 2 ДВА ОБЕРЕГА

— Да, вы правы, — Гвидо снова сменил изображение на мониторе, — это преступность... С людьми всегда так — кажется, все за них просчитано и определено, остается только ждать результатов. И тут — начинается... Ранарари просто не учли того, что распадающееся человеческое общество — это штука поопаснее распадающихся материалов из уранового реактора.

— Понимаете, — подполковник откинулся в кресле, — занимаясь Отверженными Мирами, воленс-ноленс становишься немного философом... Примем во внимание два фактора. Первый, — он выкинул перед собой палец, длинный и крепкий, как строительный «костыль», — все шесть Отвергнутых Миров, что существуют в Обитаемом Космосе — за исключением Чура, естественно, — обладают страшной привлекательностью для всех видов криминала и прочих маргиналов — от мужей, скрывающихся от алиментов, до контрабандистов и профессиональных киллеров. Сие неизбежно. Территория вне закона — это... территория вне закона, — он пожал плечами. — Второй, — в ход пошел второй палец, долженствующий привлечь внимание Кая к следующему наблюдению Гвидо, — как только людей лишают возможности зарабатывать деньги честным путем, никто и ничто не может остановить их на пути заработков нечестных. Им нужно жить самим и кормить свои семьи... Таким образом, ранарари просто обрекли Фронду на превращение в галактический центр преступности. И, пожалуй, сейчас вкушают от этого своего завоевания сполна... С людьми всегда так...

Подполковник сложил пальцы «домиком», словно вознося молитву невидимому богу контрразведки.

— Все это можно было предсказать, — он понимающе глянул на Кая. — Все, за исключением масштабов. И за исключением м-м... особой специфики. Окраски, так сказать, которую приобрело дело...

Гвидо выключил монитор, словно прикрыл окно, через которое их разговор могли бы услышать те, кому не следовало.

— Вы ведь сталкивались с проблемой траффика «пепла»... — это был не вопрос, а утверждение, — и, значит, представляете себе специфику действия этого препарата...

— Скорее — специфику его перевозок и производства, — уточнил Кай. — Я ведь не медик. И тем более — не биолог.

— Хорошо... — Гвидо поднялся с кресла и принялся задумчиво перекладывать бумаги на рабочем столе. — Так вот, вы знаете, что производство «пепла» неуклонно растет — вот уже шестой год. Я имею в виду не цифры из сводок, а реально зафиксированные количества препарата на рынке.

— Вот это мне известно, — вздохнул Кай.

— Между тем, — Гвидо щелкнул в воздухе пальцами, — никакого роста наркомании, связанной со злоупотреблением «пеплом», в Федерации, слава богу, не зарегистрировано...

— И с этими данными я знаком... — федеральный следователь пожал плечами. — Но, честно говоря, первое заставляет усомниться во втором...

— Вот именно... — Гвидо повернулся от стола и устремил на Кая указующий перст. — Теперь то, что в сводки вашего управления не попадало: основным потребителем «пепла» являются четыре мафиозные группировки, базирующиеся на Фронде. Это при почти полном отсутствии «пепельных» наркоманов! Такое дорогое удовольствие здешней публике не по карману! Вывод?

— Вывод первый, — Кай почесал нос, — Фронда — всего лишь перевалочный пункт для перевозок «пепла». — Вывод второй — основным потребителем «пепла» является земная Диаспора на Инферне... Это — единственный полностью неконтролируемый канал его вывоза...

— Первое верно на сто процентов! Браво, следователь... — Гвидо снова прищелкнул пальцами. — А вот второе... Это именно то, что предстоит вам расследовать на месте действия. Дело в том, что ваше предположение лежит на поверхности. Но возможны варианты... Варианты, которые вызывают куда как большую тревогу...

— Слушаю вас... — Кай подался вперед, — но разве... Разве в Диаспору землян не внедрена ваша агентура?

— Все как один убеждены, что военная разведка всесильна... — Гвидо неприязненно поморщился. — Поймите, следователь, что нам приходится преодолевать два весьма высоких барьера — контрразведку Фронды и соответствующие службы ранарари. В свое время мы недооценили их оба... И теперь, потеряв далеко не худших наших сотрудников, обжегшись на молоке, как говорится, дуем на воду. Ведь когда мы впервые проявили интерес к тому, что же делается на Инферне с землянами, — те самые шесть-семь лет назад, — наша разведсеть на Фронде была разгромлена до основания. Сами понимаете, это не та информация, которую мы стремились поместить на первые полосы сводок новостей... Кроме того, существуют еще и препятствия м-м... внутренней природы. После всего этого, да и по другим причинам, Директорат настолько боится любого обострения обстановки в секторе, что не способен был утвердить ни одного радикального плана по развертыванию разведработы на Инферне. Они свято убеждены, что можно чувствовать себя в безопасности, имея достаточное количество автоматов разведки на дальних орбитах и десяток-другой коллапс-генераторов на дежурных крейсерах. Кроме того, вся эта история с «пеплом» стала ясна нам всего пару месяцев назад.

— Если все так, как вы говорите, то... — Кай пожал плечами. — То нам предстоит хлебать дерьмо полной ложкой.

— Мы уже хлебаем его... — Гвидо помахал в воздухе листком бумаги. — Корри... Миролюбивые, не способные на убийство корри предъявляют Директорату обвинение в провоцировании на Инферне массовой наркомании.

— Среди людей? — недоуменно воззрился на него Кай.

— В том-то и дело, что они подозревают, что мы травим «пеплом» именно ранарари... — подполковник протянул документ следователю. — Только этот скандал и подвиг Директорат дать санкцию на нашу операцию...

Что-то недосказанное почудилось Каю в словах резидента, но он так и не поймал за хвост это свое ощущение, не смог перевести его в выраженный словами вопрос.

— А разве «пепел» действует на «чертей»? — недоуменно спросил Кай, пробегая глазами строчки меморандума иной Цивилизации.

— А вот об этом вам и предстоит подробнейшим образом поговорить с доктором Кульбахом... — Гвидо аккуратно отобрал листок у Кая и вернул его на место. — Он у нас единственный, кто хоть что-то смыслит в биологии ранарари. Или думает, что смыслит. По правде говоря, какие-то основания для своих заявлений корри имеют — что-то непонятное происходит на Инферне последние шесть лет. По крайней мере план переселения добровольцев на Фронду ими сильно свернут. Или отложен вообще. И те их службы, с которыми мы контактируем, стали вести себя м-м... непрофессионально...

— Барьер, о котором вы говорили, снизился? — предположил Кай.

— В каком-то смысле... Во всяком случае, сейчас возможность успешного внедрения нашей агентуры в Диаспору оценивается специалистами очень высоко... Правда, мафия опередила нас — проложила на Инферну свою дорожку и охраняет ее весьма жесткими методами...

Снова недосказанность тенью мелькнула в интонациях голоса Дель Рея.

— Спасибо. Вы меня здорово утешили... — Кай поднялся с кресла. — Как я понимаю, мне сейчас надо обратиться к доку Кульбаху?

— Да, — Гвидо похлопал Кая по плечу. — Он уже предупрежден и ждет тебя, — подполковник, видимо, решил, что пора переходить на прежнее «ты». — Это в лаборатории на седьмом ярусе. Соответственно — дверь семьсот шесть. Постарайся выжать из нашего профессора все, что он способен объяснить на человеческом языке. Не обращай внимания на некоторые странности дока — на второй год работы здесь они появляются у каждого. А док трубит здесь третий контрактный срок... Когда закончите, возвращайся ко мне — пропустим по рюмке кампари за встречу. По старой дружбе даю тебе пару суток на ознакомление с материалами. А там уж и обмозгуем детали... Я думаю, тебе наши прикидки придутся по душе.

Отдел медико-биологической экспертизы «Эмбасси-2» был образцом порядка и организации. В относительно небольшом объеме типового лабораторного отсека удачно разместились не только шестеро лаборантов, интенсивно копошащихся за пультами довольно сложных установок, но и нечто в виде экспозиции, отражающей современный уровень знаний земной науки о «чертях с Канопуса». Как-никак «Эмбасси» был форпостом земной контрразведки, выдвинутым под самый нос цивилизации ранарари.

Прежде чем зайти в кабинет дока Кульбаха, Кай задержался перед муляжем, изображавшим взрослую особь «черта» — образ скорее собирательный, но снабженный, однако, табличкой: «Ranharari sapiens. Veinshteinii. Возраст предп. 210 земных лет. Пол предп. мужск.».

— Покойный Вайнштейн сам этот муляж монтировал... — произнес за спиной федерального следователя голос с берлинским акцентом. — Разрешите представиться — Эберхардт Кульбах, к вашим услугам.

Обернувшись, Кай узрел перед собой самого доктора Кульбаха, вышедшего из кабинета встречать гостя.

— Санди, — отозвался он, пожимая протянутую ему руку, — федеральный следователь Кай Санди. Вы говорите, что это работа самого Григория Вайнштейна?

— Был он, — продолжил док, задумчиво глядя на ранарари, но имея в виду своего великого предшественника, — гениальный космозоолог, и был он дурак: совершенно неправильно определил и возраст и пол... Особи не более ста. А то, что Григорий Семенович считал вторичным половым признаком, так это — рудиментарное жало... К полу никакого отношения не имеет. Хотя и выглядит внушительно, спору нет...

— Так это э-э... самка? — попробовал уточнить Кай.

Док пожал плечами.

— Если вам попадется человек, который будет утверждать, что знает, как установить пол у ранарари, то пошлите его ко мне. А лучше сразу пошлите к чертовой бабушке. И тех, кто утверждает, что у ранарари вообще есть пол, — тоже. Впрочем, тех, которые скажут, что его у них — у ранарари — нет, посылайте туда же. Биология размножения ранарари — область преинтереснейшая, но совершенно темная...

Доктор помолчал немного.

— Думаю, что у вас не было особенно много времени на э-э... изучение биологии Друзей... Их так называют там — внизу, на Фронде. Друзья. Спонсоры... И, разумеется — «черти». Так вот, если у вас найдется часок свободного времени, я обещаю вам небольшую экскурсию по нашему э-э... музею. Но сначала —деловой разговор. Попрошу в мой кабинет...

Никаких, собственно, странностей за доктором Кульбахом Кай не заметил. Это был невысокий аккуратный немец, склонный, видимо, ко всяческой популяризации собственных научных достижений и, несомненно, страдающий от необходимости работать в условиях строгой секретности. Так что появление — специально для беседы с ним — человека, наделенного доступом к информации, обладание которой было для дока привилегией и тяжким крестом, весьма обрадовало эксперта. Можно сказать — воодушевило.

— Вообще ранарари, люди и «пепел» — это тема для большого разговора, — уведомил он Кая, усаживая его в глубокое кресло напротив своего стола. — Собственно говоря, первоначально, пока корри не выступили с этим своим диким документом, мы рассматривали всерьез только две м-м... версии... В обеих как объект воздействия препарата рассматривались именно люди... И в обеих мы исходили из того, что имеем дело не с простой, а с курируемой, так сказать, направляемой со стороны ранарари волной наркомании...

— То есть вы предполагаете, что ранарари специально «подкармливают» Диаспору наркотиком? — уточнил Кай.

— Это — первое и наиболее простое предположение... — доктор уселся за стол и, покопавшись в его ящиках, извлек и протянул Каю увесистую распечатку. — Вот. Моя разработка этой версии. Беда в том, что сама версия выглядит неубедительно. И вот почему. Для выработки наркотической зависимости вовсе не нужен дорогой, обладающий сложным механизмом действия препарат. Достаточно обычных опиатов. Хотя, конечно, можно сделать ряд предположений относительно того, что ранарари имеют намерения осуществить определенную перестройку самой генетической природы людей, оказавшихся практически в их рабстве, сотворить из них несколько, так сказать, специализированных пород прислуги — по типу пород собак или кошек, выведенных людьми... Но...

Док сделал некий жест, означающий определенное — достаточно несерьезное — его отношение к своим собственным словам...

— Вы не видите серьезных подтверждений таким предположениям? — уточнил Кай.

— Именно, — док зафиксировал это свое умозаключение решительным тычком указательного пальца в направлении собеседника. — Конечно, «пепел» — мощное физиологически активное вещество. Конечно, он взаимодействует с компонентами генетического аппарата человека. Но существуют и другие, более прямые методы генетической инженерии. Это — с одной стороны. А с другой — такая логика — это чистейшей воды антропоцентризм... Мы приписываем ранарари чисто человеческие цели и намерения. И главное — чисто человеческие знания и методы...

— М-м?.. — Кай всем своим видом показал, что стремится понять мысль собеседника.

— Да-да, вы совершенно правы, — несколько польстил ему док. — Ранарари очень сходны с нами по их метаболизму, по тем требованиям, которые предъявляет их организм к окружающей среде, по фундаментальным психосоматическим механизмам их поведения... Но это не означает сходства на клеточном и молекулярном уровне... Природа добилась довольно сходных результатов, применив совершенно различные подходы... И трудно сказать, в какой степени ранарари удалось изучить и понять физиологию и генетику человеческих существ... Про себя мы, по крайней мере, не можем сказать этого... Я имею в виду достижения земной науки в изучении их организма...

— Ну... Мы находимся не в равных условиях...

Кай имел полное право утверждать это: если в распоряжении обитателей Инферны находились теперь несколько миллионов человеческих существ — практически все население Фронды плюс огромное количество иммигрантов, обитающих теперь на самой Инферне и в зоне ее «ближнего космоса», которых можно было наблюдать, изучать и прижизненно и посмертно, то в распоряжении землян находились лишь тщательно упрятанные в недра секретных исследовательских центров останки примерно полутора десятков уроженцев этого чуждого и в то же время так похожего на Землю и населенные людьми планеты Мира. Причем останки эти в большинстве случаев были порядком повреждены, что не было, впрочем, удивительным: захвачены они были в результате боевых действий, которыми сопровождались первые контакты землян и ранарари. В дальнейшем после установления дипломатических отношений, перехода ко вполне мирному сосуществованию и даже к сотрудничеству в ряде из осваиваемых Миров, ранарари ни разу не позволили подвергать ни изучению, ни даже подробному осмотру ни себя, ни представителей живого мира Инферны — ни ее флоры, ни ее фауны. Земляне до поры до времени платили им тем же, но после отделения Фронды и открытия для ее граждан въезда на Инферну о сохранении симметрии в отношении взаимных секретов биологии землян и «чертей с Канопуса» уже не могло быть и речи.

Доктор Кульбах только пожал плечами в знак согласия с этим очевидным фактом. Потом снова окунулся в недра своего письменного стола и порадовал федерального следователя вторым скоросшивателем с распечаткой, объемом основательно превосходящей первую.

— Это — альтернативная версия... Версия политико-экономической диверсии... Тут прорабатывался целый ряд предположений: во-первых — что ранарари создают резервный фонд наркотика, который потом выбросят на рынке какого-то из Миров Федерации... С целью дестабилизации обстановки. Вполне разумное предположение в свете того, что произошло на Фронде. Далее... — док откинулся на спинку кресла, — так сказать, вариант этого варианта... Ранарари имеют в виду спровоцировать в одной из перспективных для них колоний землян эпидемию, подобную эпидемии «Каббалы» на Нимейе, затруднить доставку туда средства лечения, которым является именно «пепел», и выступить затем в роли спасителей...

Кай откашлялся. В ликвидации нимейской эпидемии он принимал участие, можно сказать, непосредственное... Соблазн принять именно этот вариант был для него велик. Но жизненный опыт подсказывал ему, что лучший способ завести следствие в тупик — это твердо придерживаться какой-либо из заранее разработанных высоколобыми специалистами кабинетных версий.

— И наконец... — подсказал он задумавшемуся было Кульбаху.

— И наконец — третий вариант второй версии, по сути дела близкий к версии первой. За тем исключением, что речь идет не о применении производных «пепла» к людям Диаспоры, а об их э-э... боевом использовании. Против землян на одной из планет, к которым ранарари присматриваются на предмет заселения своими колонистами.

— Но, насколько я понимаю, с этим у них сейчас какие-то проблемы? — уточнил Кай.

— Насколько я знаю — да... — док снова пожал плечами. — Но про это вас лучше проинформирует Кальвини из политического отдела... Я думаю, после того, как вы полистаете наши разработки, у вас возникнут вопросы. С ними — прошу ко мне. В любое время дня и ночи. Я не хуже вас понимаю, что вас прислали сюда не для того, чтобы вы теряли время даром... А теперь — о главном... О меморандуме корри...

Док задумчиво, как-то по-стариковски пожевал губами.

— По сути дела — нелепейший документ. По сути дела, нас обвиняют в тайной диверсии против иной цивилизации... Причем с помощью средства, выработанного специфически для применения к человеческому организму... Полнейший абсурд. Но...

Кульбах посмотрел на Кая так, словно хотел поведать ему о том, что проиграл его деньги в покер.

— Но дело в том, что...

Он развернул свое кресло к небольшому стенному сейфу и извлек из него до боли знакомую Каю «серую книгу» — строго секретное наставление по обращению с «пеплом».

— Я знаком с этим э-э... документом, — предупредил Кай, принимая услужливо открытую на нужной странице распечатку.

— Думаю, — вежливо улыбнулся док, — вы не на все обратили внимание, когда знакомились с ним... Вот — на шестой странице, я позволил себе выделить несколько строчек желтым маркером...

И вправду — первый десяток страниц, посвященных сугубо научной стороне дела и тем более истории вопроса, Кай в свое время (уже довольно давно) читал не особенно вдумчиво — его задачей было вникнуть в вопросы, имеющие значение для транспортировки «пепла». А желтым маркером (а первоначально — отчерком чьего-то удивленного ногтя) были отмечены слова:

— Гос-с-споди! — воскликнул Кай. — Как я не вспомнил об этом! «Псевдоинсектоид Вайнштейна»... Раньше так называли ранарари!

Доктор мрачно кивнул.

— Их и теперь так называют — в науке... Этот «фактор» получили, когда один из первых м-м... образцов тканей ранарари был исследован биохимически... — пояснил он. — Вайнштейн был в свое время тесно связан с разработкой «пепла». Собственно, он этим людям — тем, кто его разрабатывал, — и отдал на исследование свой материал... Только, естественно, все, что они там получали в своих лабораториях, они пытались применить к своим проблемам...

— И что вы полагаете в связи с этим?.. — Кай присмотрелся к лицу дока.

— Пока что я ничего не полагаю... — Кульбах старался смотреть в сторону. — Пока что я... пока что мы имеем факт.

Он поднялся из-за стола.

— А сейчас позвольте мне выполнить свое обещание. Насчет экскурсии...

Доктор Кальвини из политического отдела оказался женщиной — энергичной и целеустремленной. Как и Гвидо, она предпочитала служебный мундир партикулярному платью — и недаром: форма майора военной контрразведки ей удивительно шла, так же, как и неожиданная для смуглой итальянки платинового оттенка прекрасно уложенная прическа и голубые — скандинавские, скорее — глаза. Все это — и смуглая кожа, и платиновые волосы, и голубые глаза — было, по профессиональной оценке федерального следователя, вполне натуральным. Он тяжело вздохнул. От платиновых блондинок в свое время он натерпелся немало. И отнюдь не на фронте амурных похождений.

— Франческа, — представилась она, приглашая Кая занять место в кресле у столика, за которым тут, видно, принято было проводить что-то вроде мини-конференций. Сама же осталась за своим столом, украшенным здоровенным терминалом центрального компьютера базы.

— Собственно, Гвидо попросил меня о невозможном, — недовольно бросила Франческа, освобождая стол от громоздящихся на нем распечаток и одноразовых стаканчиков из-под кофе. — Ему надо, чтобы я за пару часов ввела вас в курс отношений Фронды с Инферной и их обеих с Федерацией, как будто дело идет об устройстве, гм, торговой сети или, скажем, противопожарной охраны. По истории Союза Двух Разумов написана не одна сотня гигабайтов. А здесь — на месте — сразу становится ясно, что половина из них содержит чушь и бредни. За девять лет работы здесь я много раз начинала думать, что разобралась-таки в ситуации — и каждый раз попадала пальцем в небо... Так что не знаю, какой из меня получится инструктор.

— Я кое-что прочитал по данной э-э... проблеме, — постарался сгладить столь резкую самокритику Кай. — Дорога, знаете ли, была достаточно долгой... Так что, может быть, обойдемся без лекций? Меня интересует не теория вопроса, а некоторые конкретные, специфические вопросы... Так что, миссис Кальвини, считайте, что я возьму у вас небольшое интервью и потом, если возникнет необходимость...

— Мисс, — уточнила сразу помрачневшая доктор. — Станешь тут «миссис» — в этой чертовой дыре... И, прошу вас, называйте меня Франческа...

— Ну что же, мисс Франческа, — Кай постарался загладить свою бестактность как можно более располагающей улыбкой, — надеюсь, мои вопросы...

— Интервью! — прервала его собеседница, все еще переживавшая нанесенное ей оскорбление. — Сказали бы лучше, что будете снимать с меня показания. Так будет смешнее, учитывая вашу и мою специальность...

Кай постарался всем своим видом показать, что ценит юмор собеседницы.

— У меня, право, нет ни малейшего намерения понапрасну отнимать у вас время, Франческа, — кротко начал брать быка за рога федеральный следователь. — Поэтому давайте сразу перейдем к делу. Со статистикой по экономике и социологии Фронды я ознакомился еще в дороге. Знаете, цифры впечатляют: за три года производство упало в тринадцать раз, рождаемость — в десять. Смертность — самая высокая в Обитаемом Космосе, я имею в виду — людская смертность, а не...

— Я понимаю, — кивнула Франческа. — Мне вы эти цифры можете не цитировать...

— Собственно, с точки зрения сугубо прикладной, этой статистики достаточно, — Кай пожал плечами. — Но меня поражает то, что ни в одном источнике я не нашел серьезного объяснения причин этого м-м... бедствия. Скажу вам прямо: просто удивляет высокомерие и откровенное злорадство наших записных политкомментаторов. Все зло, видите ли, — от разрыва с материнскими структурами Метрополии. Без конкретных объяснений — что же все-таки вызвало такой обвал. Ведь даже в эпоху Изоляции эта планета не знала такого...

— Могу только согласиться с вами, следователь, — пожала плечами Франческа. — В период Изоляции Гея-два была одним из наиболее благополучных Миров. Более того: по сравнению с Имперским периодом на планете наблюдался даже экономический подъем. Вообще, их общество довольно долго и стабильно шло в гору... С этим и были, собственно говоря, связаны все их поползновения к сепаратизму, которые вылились...

— Ну вот видите, — подхватил Кай. — Значит, для специалистов это и не было никогда секретом... Мало того — экономическим подъемом были отмечены и первые десятилетия отделения Геи — теперь уже Фронды — от Федерации...

Ученая мисс поморщилась.

— Просто никому не выгодно было афишировать именно эту сторону вопроса. А теперь — тем более...

— Вот за это я и люблю наши масс-медиа... — поморщился в ответ и Кай. — Вроде бы ни одного слова лжи сказано не было. Но вот вам парадокс. До тех пор, пока я не взялся за специальную литературу, я — человек довольно хорошо информированный — был уверен, что все годы Изоляции Фронда катилась по наклонной плоскости. Я верил, что только в годы Воссоединения, за исторически короткий срок Фронда стала на ноги, а затем вдруг, добившись независимости, снова рухнула в пропасть бедствий...

— Вы говорите это так, словно лично мне в упрек ставите создание таких иллюзий, следователь...

Франческа задумчиво вытянула из стола пачку сигарет и покосилась на видеокамеру внутреннего наблюдения — стандартное украшение всех подведомственных департаменту контрразведки помещений «Эмбасси».

— Вы не курите, следователь? А я вот — с вашего разрешения — позволю себе. У меня такое ощущение, что милейший Гвидо, так сказать, не участвует в нашей беседе...

— Шеф запретил курение? — иронически поинтересовался Кай, жестом давая понять, что в предложенной сигарете не нуждается.

Открыто декларируемая — наличием камеры — возможность незримого присутствия кого-то третьего всегда не нравилась ему в системе ведения дел военной контрразведкой.

— Нет... — Франческа щелкнула зажигалкой. — Просто шеф проявляет излишнюю заботу о моем — лично — здоровье...

Кай меланхолично подумал, что если дело ограничивается только этим — здесь, на отрезанной от Большой земли, законспирированной космической станции, то подполковника Гвидо Дель Рея можно считать прямо-таки образцом целомудрия. А вслух спросил, возвращаясь к теме разговора:

— Но все-таки, я полагаю, причины нынешнего кризиса Фронды — истинные причины лежат не в ее своенравии? Специалисты об этих причинах хотя бы догадываются?

Франческа чуть поперхнулась табачным дымом — Кай отметил про себя, что курильщицей со стажем ее назвать было трудно. Похоже, что мисс дымила назло и шефу, и навязанному ей собеседнику вместе взятым — в порядке самоутверждения.

— Вопрос деликатный... — задумчиво сказала, наконец откашлявшись, доктор Кальвини. — Если о наших предположениях раньше времени узнают СМИ, возможны непредвиденные осложнения...

Она откинулась в кресле и с ненавистью посмотрела на фильтр сигареты.

— Вы, конечно, знаете, что Фронда — один из шести, так сказать, неполитизированных Миров... Причем — один из самых первых.

— Это теперь есть даже в школьной программе, — пожал плечами Кай. — Мир, вручивший исполнительную власть компьютерной сети. И касте Интерпретаторов-программистов... Неужели в этом дело?

Пока что все остальные пять Миров, ставших на «автопилот», демонстрировали — назло всем политиканам Обитаемого Космоса — на редкость стабильные темпы роста уровня жизни и довольно высокую политическую стабильность. Сбой системы управления хотя бы в одном из них непременно вызвал бы взрыв эмоций в высшем руководстве Федерации, где сторонники и противники «электронной бюрократии» вот уже который год не давали покоя ни себе, ни людям бесконечными спорами о достоинствах и недостатках последней.

— Вопрос куда сложнее...

Франческа снова попробовала затянуться своим «Житаном» — на этот раз более успешно.

— Видите ли, следователь... Тут приходится задевать довольно болезненные стороны наших с Инферной отношений... Как вы помните, до не так уж давнего времени основным продуктом нашего с ранарари информационного взаимообмена был софтвер — программное обеспечение компьютеров и компьютерных систем. К счастью — или, не знаю, к несчастью, может быть, — и у нас, и у них этого рода техника была, независимо друг от друга, разработана на очень близких принципах и достигла примерно одинакового уровня к моменту нашего с ними взаимного обнаружения... В период, так сказать, «конфликтного взаимодействия» довольно много нашей вычислительной техники попало на Инферну и некоторое количество компьютеров ранарари досталось нам. И они, и мы самым тщательным образом изучили устройство «электронных мозгов» противника и в первую очередь — особенности их программного обеспечения... В результате ранарари нашли, что «железо» земных ЭВМ будет, пожалуй, получше, чем все то, до чего они додумались у себя там — на Инферне. А наши программисты — наоборот, нашли, что искусство программирования ранарари основывается на нескольких очень эффективных принципах, которые позволят произвести целую революцию в их деле. И началось... После того как первоначальные конфликты были улажены, выяснилось, что только взаимный обмен информацией по устройству и программному обеспечению компьютерной техники и представляет серьезный экономический интерес — как для Федерации, так и для ранарари. Ни ископаемые, ни какие-либо промышленные изделия — за исключением небольших партий всякой экзотики — предмета серьезной торговли между нашими цивилизациями составить не могли. В этом смысле мы оказались друг другу просто неинтересны.

— К счастью, — косо усмехнулся федеральный следователь.

— Я тоже думаю, что — к счастью, — согласилась доктор Кальвини. — Иначе военные действия возобновились бы рано или поздно с обеих сторон. А точнее — просто не прекращались бы...

Она досадливо развеяла повисший над столом табачный дым энергичными движениями узкой смуглой ладони, с сомнением посмотрела на выкуренную до половины сигарету и продолжила:

— Довольно быстро ранарари «оседлали» земные технологии и стали в общем сильными конкурентами для основных производителей вычислительной техники — на рынках своего сектора. А когда им удалось спровоцировать отделение Фронды от Федерации, и особенно после создания Союза Цивилизаций, они практически монополизировали рынки этой планеты. Я имею в виду рынки компьютерной техники и программного обеспечения. Уже тогда наши специалисты заметили очень опасную тенденцию: ранарари поставляли оба эти товара по демпинговым ценам и позаботились о полной несовместимости софтвера, установленного на их технике, с программным обеспечением земных ЭВМ. Совершенно ясно, к чему это вело: Федерация была полностью отсечена от информационных технологий Фронды, а любой обмен информацией с материнской — Земной — Цивилизацией был поставлен под контроль ранарари. Директорат изо всех сил сопротивлялся этому, но поделать ничего не мог... Когда дело дошло до замены техники, обслуживавшей сети политического управления планеты, Федерация предложила не то что бесплатно осуществить все работы и поставить под них «железо» — прямо скажу, Земля предлагала еще и приплатить Фронде, лишь бы она не сдала ключевых позиций Инферне. Но свое веское слово сказал Верховный Интерпретатор, и система полигического и экономического управления Фрондой была переведена на технику Инферны.

— Про это почти ничего не было в наших сводках... Впрочем, — Кай с досадой махнул рукой, — чему я, собственно, удивляюсь?

— Вы, кажется, начинаете проникаться атмосферой ситуации, следователь, — констатировала довольная достигнутым эффектом Франческа. — Хотите кофе?

— Не откажусь.

Здешний кофе Каю пришелся по душе в отличие от тех напитков того же наименования, которые ему приходилось отведать чуть ли не во всех уголках Обитаемого Космоса. Видимо, кофейные плантации Фронды не уступали по произраставшему на них продукту латиноамериканским и сендерийским полям.

Доктор Кальвини поднялась из-за стола, врубила упрятанную в стенную нишу кофеварку и, наблюдая за ходом процесса приготовления капризного напитка, рассеянно бросила:

— Можно догадаться, чем руководствовался этот урод...

— Это вы про Верховного Интерпретатора? — осторожно предположил Кай.

Он уже достаточно хорошо сжился с тем образом сравнительно законопослушного жителя Фронды с двойным гражданством, в котором ему предстояло существовать.

— Про кого же еще? Вам сколько ложечек?

Франческа переставила из ниши на пластиковый поднос два пластиковых стаканчика с дымящимся напитком и повернулась к Каю, держа наготове дозатор с сахаром.

— Пару.

Кай взял горячий стакан и принялся размешивать кофе предусмотренной для того лопаточкой.

— Интерпретатор смертельно боялся, что мы — земляне — будем мстить. Устроим Фронде информационную диверсию, — пояснила свою мысль Франческа, устраиваясь на краешке собственного стола. — Запустим вирусы в систему управления планетарной экономикой, загрузим им «троянских коней» и все такое... И поэтому решил полностью изолировать «мозги» государства от информационного обмена с Федерацией.

Она отхлебнула кофе и затянулась остатком сигареты.

— И не зря боялся, надо сказать. Именно в это дерьмо они и влипли. Но только пришло оно — это дерьмо — с Инферны!

— Так вы считаете, что это была информационная диверсия? — слегка поперхнулся горячим кофе федеральный следователь. — Но это же... Генеральное Межцивилизационное Соглашение определяет такие вещи как...

— Как повод для вторжения, — перебила его Франческа. — Будем называть вещи своими именами, следователь. — Такие действия ранарари развязывают Метрополии руки — дают право на вооруженное вторжение. С целью защиты представителей идентичного разумного биологического вида. Вот видите, почему к этой гипотезе не подпускают прессу...

— Контрразведка располагает достоверными доказательствами того, что...

Франческа снова закашлялась и отвлеклась на развеивание сизого облачка, лениво плывущего перед нею. Затем решительно утопила окурок в стаканчике с остатками кофе, а сам стаканчик бросила в утилизатор. Она заняла свое место за столом и уже несколько официальным тоном определила:

— Пожалуй, я уже дошла до предела того, чем нашей конторе дозволено обменяться с вашей. В плане политической информации. Я не ожидала, что вас будет интересовать эта сторона вопроса, следователь. Ведь, в конце концов, вы заняты в операции криминального плана, а не политического...

Кай промолчал, но всем своим видом показал, что вообще-то ему самому лучше знать, что следует, а чего не следует знать внедряемому агенту о той среде, куда ему предстоит внедряться. Сделал он это, видно, достаточно деликатно — во всяком случае, доктор Кальвини сменила гнев на милость и сочла нужным смягчить резкость своей последней реплики.

Она двинула по столу к Каю стопку скоросшивателей, а из-под этой горы бумаг извлекла какую-то мелкую сущность и вперилась в нее взглядом.

— Ознакомьтесь на досуге. Копирование на любые носители —запрещено. Это некоторые заключения наших экспертов...

Кай отставил опустошенный стаканчик, взял папки и вопросительно посмотрел на Франческу, желая понять, окончен ли их разговор.

Та не спешила, однако, поставить точку в сказанном.

— Во всяком случае... — заметила она, задумчиво вертя перед собою прихваченный со стола амулетик-оберег Пестрой Веры, выточенную из ореха фигурку-погремушку Шептуна — Беса Худых Тайн. — Во всяком случае, экономический интерес ранарари в этом просматривается: Инферна получает в свое распоряжение поток высококвалифицированных специалистов, которых кризис оставил без средств к существованию. Но даже не это главное — ранарари всерьез напуганы экспансией землян, Человечества... Каково было им, считавшим себя единственной во Вселенной разумной расой, вдруг обнаружить себя внутри неуклонно расширяющейся сферы населенных землянами Миров? Хоть и на самой ее — этой сферы — окраине, но все равно — уже внутри нее! Они прекрасно знают закон конкуренции — тот, кто не расширяется, тот коллапсирует! И вряд ли все межцивилизационные соглашения могут успокоить их в этом отношении. Легко такие соглашения подписывать корри — им нечего делить с людьми: землеподобные планеты не для них. А ранарари, при всем их внешнем чертоподобии, до смешного много общего имеют именно с людьми. Даже аминокислотный состав тканей их с нашим не совпадает только на двадцать процентов! Мы с ними можем питаться одними продуктами, дышать одним воздухом, пользоваться одной и той же техникой. И вот эти наши естественные конкуренты в космической экспансии вдруг обнаруживают, что ни единой пригодной для обитания планеты в пределах возможностей их космических кораблей — нет! Все землеподобные планеты, все Тридцать Три Мира уже благополучно — ну, скажем, более или менее благополучно — обживаются землянами. Земляне, конечно, приветливо машут ручками — приглашают их к совместному освоению тех Миров, в которых еще полно свободного места и нетронутых ресурсов, но при этом они — земляне — размножаются в пять-шесть раз быстрее, чем, судя по косвенным показателям, множатся ранарари. Соглашения соглашениями, а логический вывод один: как раз к тому моменту, когда Инферна оказалась готова к космической экспансии, когда у нее появились экономически приемлемые способы вывода в Космос и доставки на пригодные для жизни планеты большого количества жителей и полезных грузов, Человечество отрезает им путь к такой экспансии, принуждает оставаться на единственной обитаемой планете — с порядком выработанными ресурсами, сырьевыми и экологическими — и, в конечном счете, обрекает их чуть ли не на вымирание. Решение напрашивается само: с землянами придется вступить в борьбу, а поскольку прямой военный конфликт означает скорее всего гибель или оккупацию, то действовать надо хитростью и диверсиями. Первые несколько лет софтвер ранарари верой и правдой служит народу Фронды. А затем приходит время включаться программам деструкции, и экономику планеты начинает затягивать спираль кризиса. Сельское хозяйство делается нерентабельным, капитал уходит в торговлю, а через нее — прочь с планеты, экономика задыхается без инвестиций. А уж медицина, наука и образование в этих условиях тихо помирают естественной смертью. Рождаемость при таких делах уходит в нуль, и через два-три поколения ранарари получают чистенькую, готовую к заселению планету и тем самым кладут начало своей — не менее беспощадной, чем у землян, — экспансии. Федерация не выигрывает ничего, кроме чисто демонстрационного эффекта: вот, мол, детки, что ждет тех, кто не слушается маму с папой, а теряет целую планету, а с нею — и инициативу экспансии в целом секторе... У вас есть еще неясность относительно того, qui prodest?* [1]

— Пожалуй, что нет, — вздохнул Кай.

Но в голосе его звучало сомнение.

— Ну, насколько я понимаю, теперь ты уже ощущаешь себя подготовленным к тому, чтобы пораскинуть мозгами над планом своей э-э... миссии... — Гвидо бросил на Кая взгляд исподлобья.

Кай отнюдь не ощущал великой готовности к совершению очередного подвига. Он ощущал то, что ощущал всегда, когда от стадии ознакомления с очередным запутанным и паршивым делом нужно было переходить к стадии оперативной работы, — а именно мерзкое чувство, что все, что он считал надежно установленными и не вызывающими сомнения фактами, на поверку оказывается расплывающейся кучей плохо проверенных и отчаянно противоречащих друг другу слухов и догадок. Знакомство с вопросом всегда уменьшает знание о нем — основное правило следственной работы.

— Перед смертью, говорят русские, не надышишься, — мрачновато определил федеральный следователь свое настроение. — Давайте, Гвидо. Слушаю вашу разработку...

Подполковник Дель Рей аккуратно и быстро, словно опытный банкомет, ловко сдающий карты, выложил на покрытый очень кстати зеленым сукном стол несколько стандартных идентификационных карт и добавил к ним несколько листов распечаток, украшенных рукописными примечаниями на полях.

— Итак, — начал он задумчиво, — план первого этапа операции «Тропа»... Надеюсь, управление не возражает против такого названия?

— Ничем не хуже любого другого, — пожал плечами федеральный следователь. — Главное, чтобы противник не знал о существовании какой-либо операции вообще. Если станет известно, что операцию разрабатывает ваш филиал на «Эмбасси», то любому станет ясно, чему она посвящена, как бы мы ее ни назвали...

— Сначала — предложения с нашей стороны... — Гвидо вопросительно глянул на Кая. — Предложения со стороны управления, с твоего позволения, я выслушаю чуть позже. Или — просто по ходу дела...

Он потер лоб, собираясь с мыслями.

— Собственно, твоя задача, — он снова проверил взглядом, достаточно ли внимателен его старый друг, — ставится как минимальная: ты должен стать своего рода лидером, проложить дорожку, по которой мы пустим профессионалов м-м... иного типа.

— Дорожку мне следует протоптать от Фронды до Инферны... — Кай с интересом следил за новыми предметами, выкладываемыми на стол подполковником. — Вопрос в том, с кем следует «завязаться» на самой Инферне...

Гвидо с сомнением покачал головой:

— С нашей точки зрения, тебе не стоит сразу развивать на Инферне заметную активность. Риска и так хватает. От тебя потребуется разыграть продавца крупной партии «пепла», который ищет выход на новый и перспективный рынок... И «прозвонить» всю цепочку от загрузки товара на Фронде до его встречи на орбитальных перевалочных пунктах Инферны. По возможности — до самой поверхности. Если удастся провести там, в Диаспоре, недельку-другую и завязать полезные знакомства, это — уже максимальный результат, на который мы можем рассчитывать... Собственно, если тебя никто не опознает лично — а это практически исключено, — возможность провала операции на данном этапе исключена: ты будешь вести совершенно честную игру...

— Опасность состоит в другом, — поморщился Кай. — В действиях конкурентов. Вы полагаете, на Фронде «залетных» в наркобизнесе встречают с распростертыми объятиями? Во всех других Мирах дело обстоит противоположным образом. Кроме того, «вести совершенно честную игру» — это означает, по-вашему, на полном серьезе провести по цепочке доставки клиенту самую настоящую партию наркотика. Вы там у себя, в военной разведке, несколько вольно трактуете Уголовный кодекс применительно к своим следственным действиям...

Дель Рей со вздохом опустился в кресло.

— Ты ничуть не изменился, федеральный следователь... Законник до мозга костей... Неужели ты думаешь, что старина Гвидо не предусмотрел таких элементарных деталей?

— Без сомнения, должен был предусмотреть, — согласился Кай.

— Должен хотя бы потому, что знаю, кому предлагаю главную роль в этом кино...

Дель Рей улыбнулся с некоторым превосходством человека, который в виде исключения — из уважения к партнеру — может позволить себе играть по правилам на поле, где никаких правил давно уже не существует.

— Поэтому, — продолжил он, — никакого «пепла» не получат ни мафия, ни Диаспора — никто вообще!

Он поколдовал со встроенным в переборку сейфом и извлек оттуда причудливую — металлическую, с замочком — папочку для бумаг. Открыл замочек и выбрал из содержимого папки пару сколотых листков.

— Прошу ознакомиться с этим вот документом. Только распишись вот в этой ведомости. Эта бумага — по дипломатической линии. И не падай в обморок от удивления, следователь.

Федеральный следователь оставил свой росчерк на подшитой к документу «ведомости ознакомления», дописал разборчиво свою должность и номер идентификатора, после чего погрузился в чтение документа — недлинного, но странного.

Кай сверился с датой. Самому документу исполнилось два с лишним года. Выписку оформили неделю назад. Похоже, что специально для него.

Гвидо пристально следил за его лицом и, как только федеральный следователь закончил чтение, быстро и непреклонно забрал документ — назад, в металлическую папочку.

— Удивительный документ, — прокомментировал он. — Никакой инициативы с нашей стороны не было. Никто Принимающего решения за язык не тянул. Вообще непонятно, почему им потребовалась наша помощь в истории с «пеплом». Это не укладывается ни в одну из наших версий.

— Разве что, — предположил Кай, — размах наркомании в Диаспоре стал причинять ранарари большие неудобства...

— Отдел политического анализа так не считает, — пожал плечами Гвидо. — Об этом они — ранарари — предпочли бы молчать. И подобную м-м... вспышку легко могли бы локализовать и подавить полностью. Если действительно желать этого. Непонятно. Одно слово — не-по-нят-но! Но Директорат пошел Принимающему навстречу. Подписаны протоколы секретных соглашений... Пока чисто символические.

— Гм... Вы предлагаете мне участие в совместной с ранарари операции? — федеральный следователь недоуменно воззрился на подполковника Дель Рея.

— Совместная операция? О нет! — покачал головой Гвидо. — Мы вовсе не стремимся к открытому сотрудничеству с потенциальным противником. Тем более в таком скользком вопросе. Но на случай неожиданного разоблачения ты подстрахован. Однако не в этом главное. Главное в том, что в конце — как только ты будешь выведен из игры — мы со спокойной совестью «сдаем» весь груз «пепла» полиции ранарари и тут же получаем его обратно, согласно договору, подписанному на основании этого вот самого «Обращения». Этот же договор позволит вытащить с Фронды или даже с Инферны и тебя — в том случае, если ты влипнешь с полицией или с контрразведкой. Точнее — с тамошними их аналогами... Будешь проходить как арестованный, подлежащий депортации для суда по законам Федерации, — такие вещи у нас оговорены. А если уж совсем прижмет, тогда — как агент управления, действующий согласно духу и букве достигнутых соглашений. Там есть пункты, которые можно трактовать соответствующим образом.

— Ну что ж... С этой стороны вопрос у вас проработан лучше, чем я ожидал, — Кай счел нужным отвесить Гвидо заслуженный комплимент. — Жаль только, — продолжил он, — что с мафией Директорат дипломатических отношений не поддерживает. А мафия имеет скверную привычку — в трудных случаях ликвидировать проблемы вместе с их носителями...

— Тут, в этом пункте, у нас тоже не пустое место... — Дель Рей снова приобрел чуть самодовольный вид и даже улыбнулся в усы — чему-то своему. — Планируется внедрить тебя не совсем уж в качестве «залетного» персонажа. Там, — он ткнул пальцем вниз, где при соответствующей ориентировке «Эмбасси-2» в пространстве вполне могла находиться поверхность злосчастной Фронды, — у нас найдется кое-кто, достаточно авторитетный в криминальном мире, чтобы составить тебе э-э... протекцию перед тамошними «авторитетами». Тем более что мы поставим этих господ в положение, когда им придется искать поставщика партии товара взамен уже запроданной, но «погоревшей»... Это будет наша побочная, вспомогательная операция, кстати, по наводке управления и в полном с ним согласии...

— Не слишком ли большое совпадение получается? — прикинул Кай. — Одновременно конфискуется один «груз», и тут же из рукава появляется продавец с другим...

— Во-первых — никаких конфискаций! — Гвидо отбил кончиками пальцев по столу короткую дробь — Контрабандистский орбитер «Валькирия» потерпел на днях аварию. Пожар в космосе — страшная вещь... Там было чему гореть у них на борту — мы это обеспечили. Жертв, впрочем, не было. Тем более что это был не настоящий поджог, а его имитация. Пострадал только фальш-груз. Хотя, будь моя воля, я с наслаждением заживо поджарил бы любого наркоторговца, который подвернулся бы мне под руку. Но в данном случае их вовремя спасли. И даже отпустили на все четыре стороны. Эти типы нам еще пригодятся. Кстати, помощь погорельцам оказывал именно «Рагнаради», который доставил тебя сюда... На «Валькирии» остались спасатели, пожарная команда и страховые агенты. И — сам понимаешь — до конца всей истории владельцы посудины и ее экипаж «лягут на дно» и будут молиться, чтобы те ничего подозрительного там не нашли. Ну, а потом — по окончании основной операции — у нас будет о чем с ними поговорить...

— Не всегда контрабандисты решаются дать в эфир свой SOS, — с сомнением в голосе заметил Кай. — Именно вот так — при пожаре на борту погиб весь экипаж знаменитого «Джокера». В том числе — трое свидетелей по делу Азиза, которых мы собирались взять на геостационаре Шарады и без которых все дело развалилось... Хотя ты и говоришь, что там был всего лишь пиротехнический фокус... Знаешь, это...

— Не беспокойся, там было кому подать SOS — пригладил ладонью свои усики Гвидо. — Ваши, кстати сказать — управления — агенты. Ли Ванбяо и Мунтян. А ОКФ блокирует нормальную навигацию в секторе. Так что еще пара корабликов, которые мы подозреваем — не без оснований, поверь — на предмет присутствия на борту «груза», надолго выйдут из игры. По моим расчетам, этими действиями мы создадим на Фронде кризис поставок «пепла». Непродолжительный, но острый. Так что господину Кротову выбирать не придется. Вот, ознакомься, — Гвидо щелкнул клавишей выносного пульта, и на дисплее перед Каем обрисовался топографический портрет господина средних лет с внушающими доверие усиками — почти такими же, как у самого Дель Рея. — Тебе с ним работать... Досье я уже перебросил на твой терминал. Суровый господин.

— Знакомый персонаж, — вздохнул Кай. — Очень знакомый. Витаутас Кротов — «Фостер». Я сам хотел предложить его для завязывания контактов.

— Хорошо, что и у тебя этот вопрос проработан, — удовлетворенно кивнул Дель Рей.

— А сам «груз»? — осведомился Кай. — С кем я работаю по его линии? И как я объясню, что сам должен доставить его на Инферну?

— «Груз» — почти полтонны — находится уже на Фронде... — улыбнулся Гвидо. — На конспиративном складе. И под охраной твоего доверенного лица. Того самого, которое составит тебе протекцию в здешнем «уважаемом обществе». И с нанятым тобой экипажем на борту...

— Нанятым мною? — не удержался от иронического вопроса федеральный следователь.

— Нанятым от твоего имени — прости за неточность, — улыбнулся Гвидо. — Отменные головорезы, поверь мне... Кротов может проверять их до второго пришествия. Самые натуральные, профессиональные контрабандисты. Но каждый — с прекрасным опытом космонавигации. Не менее пяти подпространственных скачков на счету у каждого. Тут прокола не будет. Сам понимаешь, что для того, чтобы выкупить четыреста килограммов «пепла», нанять корабль и экипаж и оплатить рейс, тебе пришлось влезть в основательные долги. И теперь ты рассчитываешь на то, что Кротов — «отец» третьей в здешней иерархии «семьи» — в обмен на свою долю в доходе возьмет тебя в свой бизнес. Даст связи на Инферне, организует визу и обход таможни... Естественно, что доставку и прочие риски ты берешь на себя... Это — те позиции, которые ты должен удержать при переговорах...

— Есть, конечно, риск, что именно в свой бизнес — самостоятельным подрядчиком — Кротов меня брать и не захочет... — Кай потер нос в задумчивости. — Хотя это его метод. Брать в долю готовую команду. Но только — команду хорошо проверенного состава. А здесь... Как-никак он никогда раньше не видел того, кем ему представит меня ваш человек... Это риск. В таком случае он просто предложит купить товар. И торговаться тут будет сложно. Но — если у него нет своего корабля с экипажем...

— Их не будет у него, — снова позволил себе улыбнуться Гвидо. — Все «дальнобойщики», с которыми он работает, по нашим данным, сейчас в работе. Основные силы — «Валькирию» и другие транспорты — мы выводим из игры, как я уже сказал. А время будет поджимать Фостера. Он и сейчас уже в цейтноте — вполне возможно, что Костаки или Шайтан уже поставили его на счетчик...

— Принято, — кивнул Кай. — На первый взгляд разработка перспективная. Но нужны резервные варианты...

— С этим чуть позже... — Дель Рей снова взялся за дистанционный пульт. — А сейчас немного о той легенде, которую я позволил себе подобрать для тебя...

— И, кстати, о моем рекомендателе... — Кай повернулся к Гвидо и присмотрелся к выражению его лица. — Судя по шевелению растительности на твоей физиономии, ты уготовил мне встречу с кем-то из моих старых знакомых. Из «клиентов» управления скорее всего. Разведка за последнее время повадилась переманивать к себе наши кадры — из, так сказать, внештатных.

— Пусть это будет для тебя сюрпризом... — Гвидо провел рукой по усам, как бы гася топорщащую их улыбку. — Впрочем, на пари можешь попробовать догадаться — с трех раз...

— А пари, разумеется, на что-нибудь вроде «Декамерона» тысяча восемьсот какого-то года издания или крымского «Брюта» — тоже бог весть какого года разлива? — предположил Кай. — Знаешь, меня мучают предчувствия, что дело, которое мне сосватали с твоей подачи, затянется надолго и мне не скоро удастся вернуть тебе твой выигрыш... Пусть уж будет сюрприз... Лучше такой, чем те, что бывают обычно.

— Вот все материалы по твоей «легенде», — Гвидо двинул Каю по столу папку весьма солидных размеров. — Это, — он двинул следом за первой вторую папку, размером поменьше, — твои документы, фото родных и знакомых, любимой собаки, письма от сына и любовницы.

— За собаку — спасибо, — улыбнулся Кай. — А вот за любовницу...

— Не стоит благодарности, — в тон ему отозвался Дель Рей. — Этого добра у нас навалом — и собак и любовниц... Причем учти — военная разведка работает всерьез: это значит, что если мафия отсемафорит в Метрополию, своим людям, задание проверить факты, то любовница как на духу им, этим людям, расскажет про тебя весь интим — после некоторого сопротивления, конечно; собака будет откликаться на нужную кличку и скулить при виде твоего фото, а в твоем доме, где будет жить твоя семья, найдутся не то что твои старые носки и письма, но даже подшивки «Аурума» — это, кстати, твой любимый журнал — лет за пятнадцать и позапрошлогодние квитанции за штрафы дорожной полиции... Вот так. Слушай дальше: там же, внутри папок, в желтых пакетах — резервные варианты. У тебя, к сожалению, не так много времени на то, чтобы изучить все это. Но это — извини за каламбур — еще не все... Существует еще некое м-м... побочное поручение... Довольно деликатное...

Кай выжидающе наклонил голову набок.

— Еще там, на Инферне, ты должен будешь провести некий розыск. — Дель Рей встал из-за стола и, обойдя его, сел в кресло напротив Кая. — Действовать будешь только и исключительно через третьих лиц. Тебе предстоит выяснить обстоятельства смерти человека по имени Герберт Фальк... Желательно найти его останки. Чтобы быть уверенным... А может, тебе удастся найти его живым. Но тогда — будь сверхосторожен. Если он жив, то значит — перевербован. В любом случае никто в Диаспоре — кроме тех, кому тебе удастся сосватать это дело, — не должен знать, что это ты ищешь его.

Каю стали ясны те смутные недосказанности, которые проскакивали в интонации Дель Рея, когда тот говорил о трудностях внедрения агентуры на Инферну.

— Я бы не назвал это побочным поручением... — хмуро заметил он. — Кем был этот человек?

— Это был твой предшественник, — хмуро ответил Дель Рей. — Но, похоже, он взял билет только в один конец...

Четверо суток интенсивной работы с документами сразу по двум внеземным цивилизациям — Фронды и Инферны — не прошли даром для федерального следователя. Выходя из кабинета подполковника Дель Рея, Кай испытывал лишь одно желание — хотя бы час не думать о проблемах этих двух Миров, созданных, очевидно, только для того, чтобы вызывать головную боль у всякого, кто обречен иметь к ним хоть какое-то отношение.

Взявшись за ручку двери своего бокса, он испытал легкое удивление — на ней, этой ручке, болтался завязанный петлей шнурок, а шнурок был продет в темного металла набалдашничек, в который было вправлено нечто маленькое и пушистое, что федеральный следователь принял сперва за чучело белого мышонка.

«Это талисман, — сообразил он секунду спустя. — Точнее — оберег. Настоящий, заговоренный, с Джея. Не простая заячья лапка, а тамошнего „подземного духа“. Спасает в пути от зла, задуманного врагом». Кто-то, пожелавший остаться неизвестным, выразил ему этим подарком свое сочувствие, пожелал удачи. Только вот — насколько федеральный следователь мог припомнить свод суеверий Пестрой Веры — талисман следовало вернуть тому, кто дал его тебе на дорогу. Иначе он отомстит — этот талисман. Так что Каю предстояло небольшое упражнение в дедукции — по правилам предложенной игры вычислить неизвестного доброжелателя.

Он пожал плечами и рассеянно сунул оберег в карман.

— Сдаю вам бумаги с рук на руки, — Кай утвердил на столе доктора Кальвини небольшую пирамиду скоросшивателей. — Это чтение оказалось небесполезным для меня. Простите, что задержался с возвращением — визажист мучил меня четыре часа... А через час мне уже пора на шаттл.

— Ну что же, — Франческа со вздохом поднялась из-за стола и протянула руку федеральному следователю. — Хорошо, что нашли время заглянуть. Визажист здорово поработал с вами — всего-то вроде и сделал, что подправил прическу, а уж теперь никто вас не примет за порядочного человека... Простите за такой комплимент.

— Мы с ним в основном тренировали мимику... — Кай на секунду скорчил на лице мину уголовника, испытывающего сомнения насчет того, сразу ли удушить собеседника, или сначала пропустить с ним по стаканчику виски.

Франческа усмехнулась, затем посерьезнела, по-детски шмыгнула носом. Это совершенно не шло к ее элегантному облику, но заставляло взглянуть на майора разведслужбы с неожиданной стороны. Франческа подошла к столу и порылась в нем, достала оттуда и подала Каю малую вещицу.

— У нас не принято желать удачи тем, кто уходит на задание, — плохая примета. Вот держите.

Кай взглянул на протянутую вещь — это был оберег Пестрой Веры — и невольно улыбнулся, вспомнив про другой оберег — лапку «подземного духа» с Джея, которая лежала в кармане его пиджака. Итак, Франческу можно исключить из списка тайных доброжелателей. «Она — доброжелатель явный», — подумал он. И угадал, что скажет ему сейчас док Кальвини.

— Он вам будет нужнее — там... — Франческа тоже улыбнулась.

Впервые она улыбалась следователю неофициальной улыбкой — довольно приятной, но горьковатой. Кай вспомнил слова Гвидо о потерях, понесенных на Фронде. Должно быть, у дока Кальвини были личные счеты с этим Миром — там внизу, в семистах километрах от «Эмбасси».

— Постараюсь вернуть вам его в целости и сохранности...

— Это необязательно, — пожала плечами док Кальвини. — Если почувствуете, что кому-то он нужнее, — отдайте ему.

Федеральный следователь подхватил оберег за кожаную петельку и поднес к уху. Орешек-погремушка зашептал ему что-то, только им двоим понятное.

Шаттл «Трасса — Причал-6» должен был доставить федерального следователя в Космотерминал столицы Фронды точно по расписанию. Маленькая задержка, обусловленная внеплановым причаливанием кораблика к «Эмбасси», была умело компенсирована за счет резервов графика, а взятый на борт «лишний» пассажир — Джон Кинли Крюгер — был загодя внесен в полетную ведомость и проделал весь путь в свободном кресле резервного салона шаттла. Впрочем, почти все кресла в этом салоне были пустыми. Кроме еще одного. В нем сидел Анатолий Смольский.

— Рад снова видеть вас, — приветствовал литератор своего попутчика. — Значит, вам все-таки тоже туда — на планету?

— Получается, что так, — довольно кисло ответил федеральный следователь. — Как ваша нога?

— Вашими заботами и промыслом божьим и думать о ней забыл, — бодро отозвался Смольский. — Тем более что у меня появились другие причины для головной боли.

— А, вы задержались на «Эмбасси», — кивнул Кай. — Бюрократические фокусы?

— Прививка Финкельштейна, — вздохнул Смольский. — Покуда мы болтались в Космосе, у меня истек срок ее действия. А я и позабыл про эту мелочь. Но компьютеры как назло помнят все. Пришлось поваляться пару дней в здешнем госпитале — после укола подскочила температура. И потом меня еще помариновали немного — во избежание осложнений... Так что я подвел своего Вергилия там — на Фронде. Не прибыл в условленный срок...

Что-то наивное было в словах литератора. Настолько наивное, что в душе федерального следователя всколыхнулись сентиментальные чувства. «В конце концов, хватит с меня и одного оберега», — наполовину в шутку, наполовину всерьез сказал он себе, похлопал по карманам и извлек из одного из них давешний подарок неизвестного доброжелателя.

— Кстати, о Вергилиях, — улыбнулся он. — И о кругах ада. Возьмите на счастье, — он протянул оправленную в темный металл пушистую лапку неземной твари. — Это — оберег. Настоящий, заговоренный. Говорят, помогает. Вам он будет нужнее, чем мне. Обещайте вернуть его мне — тогда с вами ничего не приключится страшного. Говорят — такая примета.

— Но... — писатель растерянно крутил перед собой лапку «подземного духа». — Вы думаете — мы с вами еще встретимся?..

К счастью, Каю не пришлось выдумывать ответ. По селектору объявили посадочную готовность. Шаттл уже пробивал стратосферу Фронды. Стало не до разговоров.

Глава 3 НЕПРЕДВИДЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Вывеска на отделанной под дуб двери офиса гласила: «Алоиз Бибер. АГЕНТСТВО „РИАЛТИ“. Все виды рекламы». За дверью располагался «тамбур», содержавший в себе главным образом не слишком старую стерву Марджори Каллахан — секретаршу и единственного, за исключением самого генерального директора, сотрудника агентства. «Крутая Мардж» надежно — своей конторкой и силой непреклонного характера — преграждала путь к двери в собственно офис. Внутри же этого офиса находился в общем-то лишь письменный стол, размерами больше под стать бильярдному, за которым сидел генеральный директор агентства — плотно сложенный мужчина, как раз Алоизом Бибером, а чаще просто Бобром — и называвшийся. В зубах он держал недокуренную сигару, а прямо перед собой, на столе, — под старину сработанный, массивный блок связи.

Аппарат заливался трелью сигнала вызова.

Взять трубку Алоиз не торопился. Его мучили предчувствия.

Предчувствия эти не имели никакого отношения к рекламному бизнесу. Как, впрочем, не имело такого отношения и все его агентство. Строго говоря, Алоиз Бибер принадлежал к тому большинству населения Фронды, которое придерживалось гуманной точки зрения, что всех без исключения копирайтеров, имиджмейкеров и тому подобных паразитов рода человеческого от рекламы следует топить в первой попавшейся емкости сразу после рождения на свет. Да и размещать рекламу после зимнего кризиса и после того, как два крупнейших телецентра планеты были разнесены в клочья мятежными толпами, было некому и негде. Свой хлеб Алоиз зарабатывал другими делами.

И над этой стороной его деятельности сгущались тучи. Вот теперь ему звонят по арендованному за большие «бабки», защищенному каналу... Звонок по этому каналу мог исходить только от очень ограниченного круга людей (и ранарари). И все больше в этом круге становилось тех, от кого ничего хорошего Бибер услышать не ожидал. Со вздохом он поднял массивную трубку блока и поднес ее к уху. Выдавил из себя невнятное: «Алло»...

— Здравствуй, Бобер...

Худший вариант. Голос в трубке был не слишком тверд и не слишком уверен. Но слишком хорошо знаком тому, кого называли Бобром.

— Привет, Фостер... — вяло отозвался он и вынул сигару изо рта. — Что-то не так?

— Нет... Все так...

Не нравился Биберу голос на том конце провода, ох, не нравился.

— Ты не мог бы подъехать ко мне на полчасика? Сейчас, сразу. Это срочно...

— Да, разумеется...

Бибер не мог дать другого ответа человеку, который оплачивал «Агентство» и был его надежной крышей от невзгод и передряг здешней — так не похожей на нормальную жизнь Миров Федерации — действительности.

— Только... — на том конце вышла какая-то заминка. — Только никто не должен знать, что мы сегодня встречаемся... Оставь там записку... или скажи своим, что едешь по делам... Куда-нибудь. Только не ко мне...

— Заметано... — стараясь не выдавать удивления, заверил Бибер своего собеседника. — У тебя все в порядке, Фостер? Почему ты не врубаешь изображение?

— В порядке... И не вздумай прихватить с собой кого из своих — дело весьма деликатное и шестерок в него путать не стоит...

— Выезжаю немедленно, — как можно болеем уверенным тоном ответил собеседнику Бибер.

— Жду.

Из трубки полился сигнал отбоя. Некоторое время Бибер с недоумением смотрел на нее, потом аккуратно положил на место, снова поднял к уху и надавил клавишу селектора.

— Слушаю вас, шеф, — отозвался из трубки женский голос.

— Вот что, Мардж... — Бибер нервно погладил наметившуюся плешь и откашлялся. — У меня тут возникли делишки... неотложные. Так что я на час отбываю в Фарнуорт, гм, да... в Фарнуорт... (Формально распоряжение сверху: «Скажи своим, что едешь по делам... Куда-нибудь. Только не ко мне...» — было соблюдено, но преданной Марджори это «гм, да...» оставляло свободу для довольно определенных догадок.) Так что ты знаешь, что надо делать в случае... В том случае, если я не дам о себе знать до э-э... до часу.

— О'кей, — заверила его Мардж и повесила трубку.

Бибер раздавил окурок сигары в пепельнице с таким тщанием, словно хотел с ним вместе стереть в порошок и одолевавшую его тревогу. Крякнул с досадой, поднялся из-за стола и покинул свой кабинет через заднюю дверь.

В суете высадки Кай приложил максимум стараний, чтобы оторваться от Смольского — не хотелось в его присутствии предъявлять таможенным чинам документы на имя человека, не имеющего ни малейшего отношения к ветеринару Питерману. Помедлив, он прошел наконец через кабину идентификации, а оттуда — на выход, как раз к тому времени, когда остальные — довольно немногочисленные — пассажиры шаттла уже благополучно получали свой багаж в здании терминала.

В багаже этом для Кая тоже был предусмотрен — больше для того, чтобы не привлекать к нему внимания — некий довольно объемистый баул, получение которого заняло у него чуть ли не час. Тоскуя около единственной из шести действующей ленты транспортера, он прислушивался к объявлениям, которые бубнил невесть где расположенный громкоговоритель — тоже, похоже, единственный на весь терминал. Внедренный в местное «почтенное общество» резидент должен был встречать его и о своем присутствии — да и о том, что никаких непредвиденных осложнений вокруг не имеется — дать знать объявлением по сети оповещения прибывших.

Объявления не было.

Почему-то это не удивило Кая. Интуиция — а он привык доверять этому зыбкому инструменту человеческого сознания — с самого начала операции подсказывала ему, что все столь тщательно проверенные разработки экспертов Метрополии и «Эмбасси» в скором времени пойдут коту под хвост. В скорейшем — но ведь не сразу же!

Ладно — нет так нет. Воленс-ноленс приходилось переходить на один из резервных вариантов — только вот на какой?

Призадумавшись над этим вопросом, федеральный следователь чуть не проморгал свой багаж — тем более что видел его первый раз в жизни.

Чудом отловив проклятый баул, прежде чем тот пустился на второй круг унылого течения ленты транспортера, он направился было к выходу, но тут нечто неожиданное заставило его придержать шаг и прислушаться к гнусавому голосу громкоговорителя.

— «Пепел... — услышал он. — Пепел — это прах... Чтоб прахом не обернулись мечты ваши, обратите очи души своей к церкви Духовного Возрождения... Запомните: улица Трех Святых, девятнадцать. Каждый день — к вашим услугам проповедник и исповедальник. Пепел...»

Кай потряс головой. «Этак и заикой можно сделаться, — сказал он себе. — Странное совпадение... Отметиться, что ли, на этой самой улице Трех Святых? Хотя все это смахивает на элементарную подставку. И кажется, я клюнул на приманку — чуть ли не стал столбом посреди дороги, когда услышал слово „пепел“... Если кто-нибудь присматривается сейчас к прибывшим...»

Он продолжил движение к выходу — через загончики паспортного контроля и туннельчики таможенного досмотра. Все здесь, на Фронде, осуществлялось медленно и почти вручную, так что выйдя из угрюмой, наполовину так и недостроенной громады Космотерминала на свет божий, он почел себя чуть ли не счастливейшим из смертных.

— Вас подвезти, мистер? — услышал он над самым ухом. — До улицы Трех Святых? Только там нет никакой церкви, мистер Крюгер...

— Разрешите представиться, — человек за рулем вполоборота повернулся к Каю. — Джордж Листер — капитан, космонавигатор первой категории. Вы наняли меня для рейса к Инферне, мистер Крюгер. Точнее — меня нанял ваш человек...

— Но мой человек должен был встретить меня на Космотерминале сам, — возразил «мистер Крюгер». — Лично. А не присылать вас вместо себя... И потом — что это за идиотская шуточка с объявлением про «пепел»? Почему вы не запустили по сети вещания контрольную фразу?

— Потому, что я не знаю ее. Сразу должен вас поставить перед выбором, сэр...

Листер переключил управление каром на автопилот и теперь смотрел собеседнику прямо в глаза. «Мистер Крюгер» постарался выдержать его пристальный взгляд, ругая про себя последними словами столь прекрасно продуманный в горных сферах «Эмбасси-2» план внедрения в преступные круги Фронды. «Впрочем, мне и обещан был сюрприз», — попробовал он успокоить себя.

— Вообще-то я не люблю, когда мне ставят ультиматумы, — холодно сказал он. — Вы уверены, что выбрали верный тон, капитан?

— Я не пытаюсь вас шантажировать, — с горечью в голосе возразил ему Листер. — Вас предали. А я хочу помочь вам спасти ваш вклад в то дело, для которого ваш человек меня нанял.

— Тогда — давайте по порядку... — «мистер Крюгер» выпрямился на сиденье и несколько неприязненно, но вполне спокойно уставился в глаза капитану. — Но начнем, однако, с того, что вы мне четко скажете — куда мы с вами едем... — взгляд его стал и вовсе ледяным. — Ну?

Кэп не без труда выдержал этот взгляд, но выдержал. Как-никак это был критический момент их разговора и вообще всей затеянной им игры: спасуй он сейчас, и партнер вполне мог сорваться в непредсказуемое. Скажем — просто вызвать полицию. В том, что на этот счет «клиент» подстрахован и в два счета докажет свою непричастность к «грузу», у кэпа сомнений не было.

— Я отвезу вас туда, куда вы мне скажете. Если хотите — высажу прямо здесь, посреди дороги. Не принимайте это за похищение... Но нам надо объясниться без свидетелей. Пока я просто покружу по городу. На автопилоте. Не возражаете?

— Валяйте, капитан. Только — попрошу вас — без фокусов, раз уж так сложилось. Подрулите лучше к э-э... к кафе «Пятый угол». Там и поговорим. Знаете, я лучше себя чувствую, когда кругом толкутся люди. Посторонние. Это как-то сдерживает от м-м... необдуманных действий.

Кэп чуть двинул левой бровью. Партнер выдался, судя по всему, из ушлых: про «Пятый угол» — «ничейную землю» сил, поделивших столицу на зоны влияния, знал, оказывается. Место и впрямь на редкость укромное — люди Хубилая вряд ли сообразят устраивать там засаду. «Залетные», по их представлениям, о таких местах знать не должны. А впрочем, даже если они и напорются там на какого-то сверхпредусмотрительного из них, то и тут кэп в своем праве: ведет «клиента» на место действия — как и было оговорено. Что же до прослушивания разговора, то такого паскудства в «Углу» сроду не случалось. Братья Лопес — держатели заведения — ценили свою репутацию, да и свои жизни тоже.

Стараясь не делать резких движений и косо поглядывая на своего спутника, кэп набрал на панели управления маршрут, сделав его позапутаннее. После этого откинулся на спинку сиденья и, приглядываясь к плоховато настроенному экранчику кругового обзора, принялся короткими фразами излагать сухопарому посланнику судьбы положение дел — таким, каким оно ему представлялось на текущий момент.

Крюгер смотрел на него скептическим, пронимающим до мозга костей взглядом и не перебивал даже в тех случаях, когда кэп — как раз оттого, что никто не перебивал его, — начинал путаться. Это напряженное, ледяное внимание действовало на нервы похуже иголок, вгоняемых под ногти, так что к тому моменту, когда кар приткнулся к обочине в паре сотен метров от «Угла», Листер уже начал ощущать себя завравшимся вконец жуликом — и это несмотря на то, что в его скупом и десять раз загодя продуманном рассказе не было ни единого слова неправды.

Впрочем, Крюгера можно было понять: наемный кар не то место, где стоит лишний раз раскрывать рот. Тем более в сложившейся ситуации.

Листер еще раз проверился на предмет возможного «хвоста» и устало прикрыл глаза.

— Приехали... — он кивнул в сторону неброской вывески впереди по курсу. — Вы здесь хотели поговорить, мистер?

— Именно. — Крюгер кивнул.

— Будет лучше, если вы зайдете туда один, закажете кабинет — двенадцатый или рядом — и подождете минут пять — десять. Я пройду в зал с черного хода...

— Вы как-то слишком озабочены возможностью слежки... — скепсис мистера Крюгера стал теперь заметен и невооруженным глазом. — Хотя мне тоже м-м... несколько удивительно, что нет ни малейших следов «хвоста». Поверьте, у меня есть некоторый опыт в этом деле...

Капитан Листер и впрямь был немало удивлен этим обстоятельством. Потратив порядком времени и сил на то, чтобы незаметно проникнуть в Космотерминал, он испытал недоуменное разочарование: все шестеро — уже примелькавшихся ему — унылых типов, расставленных Хубилаем по разоренному застывшим на мертвой точке ремонтом залу встречающих, куда-то сгинули. Похоже, что ситуация резко изменилась. Сперва Листер подумал, что его просто опередили и Крюгер уже находится в руках мафии. Прибыл другим рейсом, сунулся к Биберу — и влип. Такое вполне могло быть. Но нет — вот он, этот Крюгер, — не спеша шагает к стеклянным дверям «Пятого угла»... Или этот тип вовсе не Крюгер, а он — кэп Листер — попался на чью-то удочку... Но где тогда настоящий Крюгер?

Огороженный двойным рядом застав — городской полиции и частной охраны — Эверглейд был районом богатым. Районом, прочно освоенным нуворишами Фронды, разжившимися в короткий период того недолгого финансового ажиотажа, что последовал за обретением независимости. Эверглейд был иным миром, совсем не похожим на мир полуопустевшей и стремительно превращающейся в город трущоб столицы.

Впрочем, и здесь, в оазисе бившего когда-то через край благополучия, тоже давали о себе знать признаки надвигающейся нищеты и упадка. Едва ли ни на каждом перекрестке появились щиты с объявлениями о продаже близлежащих вилл и земельных участков, клубы, бары, казино и магазины, специализировавшиеся на продаже всяческой завозной роскоши, поубавились в числе и как-то поблекли. Здешний народец уже не спешил выставлять на показ дорогие кары и флаеры, паркуя их от греха подальше за стенами зеленых ограждений, а то и сменив на подержанную технику, которой уж и вовсе не желал хвастаться. Скучно стало в Эверглейде, заметно скучно.

Не доезжая до места обитания Фостера двух кварталов, точнее — двух тенистых садов, скрывающих в своей глубине потихоньку приходящие в упадок особняки местной знати, Бибер отпустил кар и двинулся к цели пешком. Он не стал тревожить сенсор на воротцах главного входа виллы «Агнесс», а прошел узкой тропинкой между соседними участками и кивнул камере наблюдения, неприметно вмонтированной чуть поодаль от низенькой бронзовой калитки запасного входа.

Его заметили — замок калитки щелкнул, и сама калитка бесшумно распахнулась. Впрочем, его не только заметили, но и ждали: стоило Биберу сделать два шага под свод зеленых крон окружавшего виллу сада, как в спину ему уперлось жесткое дуло пистолета.

— Не дергайся, Бобер, — приказал ему напряженно дрогнувший знакомый голос. — Не делай глупостей, и, может, все обойдется...

— Это ты, Рони? — с фальшиво прозвучавшим облегчением воскликнул посеревший от сбывшихся предчувствий Алоиз. — Какого черта ты так пугаешь старого Бибера? Ведь я же — по приглашению шефа.. У меня с ним разговор...

Он лихорадочно пытался понять, какое отношение к обеспечению безопасности Фостера может иметь наемный второй пилот транспортника экстренной добавки «Ганимед» Рональд Капанегра. Рони вообще не должно было быть здесь — в штаб-квартире «семьи». Тем более ни один дурак не пропустил бы сюда эту шестерку без того, чтобы сначала тщательно шестерку эту обыскать и забрать у нее «ствол»

— Боюсь, что разговора у вас с ним уже не получится, — более спокойно и даже меланхолично заметил Рони, вытягивая из-за пояса Бибера его «пушку». — Проходи-ка вперед...

«Вперед» — означало в маленький, мощенный мозаикой внутренний дворик, часть которого занимал небольшой открытый бассейн, обрамленный высаженными вокруг кустами. Алоизу приходилось в свое время наблюдать обитательниц этого водоема — Фостер любил во время вечеринок подводить гостей к его бортику и показывать этих с виду невинных рыбешек, резвящихся в подсвеченной и эффектно подсиненной воде. Довольно жутковатые бывали тут вечеринки.

Сейчас, однако, вовсе не Фостер поджидал гостя у мраморного поребрика над тихо всплескивающей водой. Да и сама вода была не лазурно-голубая. Скорее уж — мутно-розовая...

— Простите... — господин в просторной, верблюжьей шерсти куртке и шапочке с помпоном постарался привлечь к себе внимание высушенной годами, стервозного вида секретарши, ожесточенно рывшейся в многочисленных ящиках своего стола. — Простите, но не могу ли я видеть господина Бибера?

— Откуда вас черти принесли? — не отрываясь от своего занятия, осведомилась ведьмообразная миссис самым недружелюбным тоном. — Вы от прокурора?

— Нет, — посетитель «Риалти» начал немного нервничать. — Вас должны были предупредить о моем приезде... Я — Анатолий Смольский. Из Метрополии...

— Только русских мне сейчас и не хватало! — резюмировала озабоченная чем-то совершенно иным, нежели визитеры из Метрополии, секретарша. — Боюсь, что Алоиза вам не видать как собственных ушей.

Она выпрямилась, отдуваясь, и брякнула на стол перед собою основательно мешавшую ей разбирать бумаги «беретту». Рассеянно посмотрела на Анатолия и заметила, что здесь, на Фронде, принято снимать в помещениях головные уборы.

Анатолий смущенно стянул шапочку с головы и осторожно поинтересовался, где и когда он все-таки смог бы увидеть Алоизия Бибера.

Конечно, Сашка Лянгузов, сосватавший ему Бобра, как он называл гендиректора «Риалти», в качестве Вергилия по кругам здешнего ада, предупредил Анатолия, что тут, на Фронде, все будет непросто. Недаром он прожил здесь семь лет и знал все ходы и выходы... И вообще был для автора похождений «Хромого» ценным источником информации о месте действия половины его романов и сценариев. Но того, что неприятности начнутся здесь буквально с первого шага, Анатолий все-таки не ожидал.

«Главное, — говорил Александр, — найти общий язык с его секретаршей (Анатолий никак не мог вспомнить ее имени). И не думай подъезжать к старой хрычовке с цветами или с шоколадным набором. Нет! Обаяние, только личное обаяние!»

С обаянием у Александра Смольского всегда обстояло «на пять». Но сейчас, похоже, вышла осечка. «Черт бы меня побрал, с моими эстетскими замашками, — мысленно обругал себя Анатолий, — надо было сразу из гостиницы ломануть сюда — тогда бы я застал Бобра на месте. А меня понесло по достопримечательностям...»

Понесло Анатолия Смольского не столько по достопримечательностям, сколько по местам действия своих же собственных произведений, так детально и красочно описанных им в тридцати или сорока крупных «вещах», что даже критики, почитавшие похождения Хромого низкопробной писаниной, отмечали прекрасное знание автором своего предмета. Предмет сей, однако, сильно разочаровал Анатолия, и, видимо, поэтому, уже вылезая из паршивенького прокатного кара у резиденции «Риалти», он чувствовал себя не в своей тарелке. Кар, надо заметить, пришлось менять три раза за четыре часа — у одного село питание, два других просто кишели местными клопами. Это тоже не прибавляло Смольскому уверенности в себе.

— Господин Бибер не докладывает мне, куда он уходит и когда возвращается, — раздраженно пояснила Мардж.

Теперь Анатолий вспомнил, как зовут старую стерву.

— Оставьте ваш телефон. И адрес, если хотите. А вообще, на вашем месте — если вы, конечно, желаете, чтобы вас здесь принимали, как человека, — на первый раз я захватила бы с собой шоколад или цветы. Для секретарши. От нас, знаете ли, многое зависит, молодой человек!

В «Пятом углу» кэпа Листера знали, и его появлению с черного хода — через упрятанную за шеренгами мусорных контейнеров дверь — не удивилась ни одна живая душа. Один из двух дежурных вышибал — его старый знакомый Гнат Сизый — даже снялся с поста, кивнув напарнику в том духе, что «я — щас, так надо», и повел кэпа через полупустую, по случаю утреннего безлюдья, кухню.

— Я понимаю, кэп, это — не мое дело, — вполголоса заговорил он, убедившись, что не привлекает ничьего внимания и наклонясь поближе к уху кэпа, — но я знаю, что у вас дела с Фостером, сэр...

Листер взглядом подтвердил, что это действительно не его — Сизого — дело. Гнат тем не менее продолжал:

— Так вот, может, вы еще не знаете, кэп, но с Фостером плохо... Руми... Вы знаете Руми Перса? Так вот, Руми своими глазами видел, как Сундук, я имею в виду Грей Сундук, встречался с Баумом — на предмет слинять на Трассу... Я ничего такого не хочу сказать, но вы сами понимаете, кэп...

Листер молча сунул в предусмотрительно подставленную горсть Сизого мятую купюру, похлопал вышибалу по гранитной твердости плечу и через служебный ход нырнул в общий зал.

Понимать было что: если Сундук — Грей Саундерс, глава личной охраны Кротова-Фостера — ищет себе убежища на Трассе, то, стало быть, самого Фостера или уже нет в живых, или он ведет сейчас в укромном месте на редкость для него неприятные беседы с кем-то из конкурентов. Скорее всего — с Хубилаем. Значит, Рик и Рони не блефовали, когда подкатились к нему — кэпу Листеру — со своими предложениями...

Листер окинул зал пристальным взглядом. Посторонних здесь не просматривалось. Неторопливо, но и без лишней проволочки он по лабиринту отделанных под красное дерево кабинетов-выгородок добрался до загончика номер двенадцать, предупредительно кашлянул и заглянул внутрь. Крюгер был там и уже успел сделать заказ — кофе с коньяком и рогалики на двоих.

Человек в кожаной куртке, стоявший над бассейном, поманил Алоиза пальцем. Его Бибер тоже знал.

— Здравствуй, Рик, — без энтузиазма приветствовал он штурмана-программиста, нанятого им всего лишь неделю назад.

Похоже, весь экипаж «Ганимеда» собрался на вилле Витаутаса Кротова, известного под кличкой Фостер. Не видно было только собственно командира экипажа — капитана Листера. И не видно было охранников Фостера — ни одного...

Рик продолжал манить Алоиза пальчиком.

Вообще говоря, это было наглостью со стороны этих двоих — так вести себя с человеком, который обеспечил их куском хлеба в это нелегкое время, но что-то там, внутри, холодной иглой кольнув Бибера в сердце, подсказало ему, что наглость — это наименьшее зло из того, что произойдет сегодня.

— Я вижу, — фальшиво улыбаясь и нехотя приближаясь к бассейну, начал Алоиз, — старина Фостер решил собрать нас для какого-то гм... разговора... А где же, ребята, он сам?..

Впрочем, теперь, подойдя к бассейну, Бибер уже понял где. Доставленные сюда, за миллионы километров, из бассейна Амазонки рыбки уже заканчивали свой пир... Рик ленивым указующим кивком подтвердил жуткую догадку своего работодателя. Потом отступил на шаг в сторону, чтобы не мешать Биберу блевать, и с презрительной миной стал ждать, когда генеральный директор «Риалти» покончит с этим занятием.

— Напрасно... — выговорил наконец Алоиз, утирая лицо огромным носовым платком. Пот лил с него градом. На Рика он смотрел снизу вверх, стоя на коленях, — ноги не держали его.

— Напрасно, ребята, вы поступили так с Фостером... Разве он предлагал вам плохие деньги?

— Хубилай заплатил больше, — сухо оборвал его Рик и кивнул Рональду.

Тот рывком поставил раскисшего Алоиза на ноги.

— Видишь ли... — Рик сверлил его мрачным взглядом. — Расклад изменился... Не знаю, что там у них не сложилось, но товар на Фронду до конца года не попадет... Одних несунов сцапали, другие... Ты хоть знаешь, что «Валькирия» накрылась. Погорела со всем хабаром. В буквальном смысле спалили эти остолопы свою посудину, да и сами еле ноги унесли... Так что наши полтонны — это единственная партия порошка в секторе. И так получается, что Хубилай своих обязательств перед Большим Киром выполнить без этой партии просто не сможет. «На счетчик» садится Хубилай... Так что пришлось ему вспомнить про нас с Рони.

— В-вспомнить? — растерянно выдавил из себя Бибер.

Близость кровавой жижи, плещущейся в бассейне, не давала ему сосредоточиться, давила на нервы.

— Именно, что вспомнить, — гыкнул у него за спиной Рони. — Мы, Бобер, с Хубилаем повязаны еще с тех пор, как он под Яновски ходил... Можно сказать — проверенные его кадры.

— Однако Сундук нас с Ф-фостером уверял, что вас как облупленных знает и... — Бибер закрутил головой, словно воротничок вдруг стал жать ему.

— Сундук основную зарплату тоже получает у Хубилая. И уже давно... — рассеял его недоумение Рик. — Как можешь заметить, он и его ребята взяли на сегодня выходной и оставили Фостера побеседовать с нами наедине...

То, что Грей Саундерс — Сундук — продал своего босса ни за понюх табаку, окончательно расстроило Бибера. Сундука он уважал и часто ставил в пример молодежи.

— Вы могли бы побеседовать и не так вот... — уныло сказал он.

— Во время беседы произошел — гы! — несчастный случай, — весело пояснил Рони и ткнул Бибера стволом в спину, чтоб тот не пятился от бассейна.

— Да, именно так это и называется — несчастный случай... — чуть меланхолично определил Рик. — Покойнику надо было быть поосторожнее, если уж он решил содержать в доме такую дрянь, как эти рыбки... А еще ему следовало бы знать, где находится «Ганимед». И где находится «груз»... Но он этого не знал. Он сказал нам, что это знаешь ты...

Рик печально заглянул в глаза Алоизу.

— Собственно, это было последнее, что он нам сказал. Он очень огорчил нас... Но ведь ты отвезешь нас к кораблику, правда, Бобер? И «груз» покажешь... Тебе ведь незачем ссориться с нами...

«Господи, а как же?.. А как же капитан Листер? — эта мысль обрушилась на Бибера, окончательно спутав все в его голове. — Кэп Листер прекрасно знает, где стоит корабль... И должен догадываться, что „груз“ уже давно на борту... Значит, он — не с ними... Не с этими двумя, не с Хубилаем... И, может быть, уже вообще ни с кем...»

— Т-только х-хозяин знает, где «г-груз»!.. — отчаянно пятясь назад и заикаясь, стал объясняться Бибер... — М-может, его еще нет на планете... М-мое дело было нанять к-корабль и э-экипаж... В-вы думаете, кто-нибудь будет говорить Биберу, где находится четыреста килограммов «п-порошка»? Если да — так нет! Кто же будет говорить старому Биберу, г-где г-груз, если он не полный идиот! С-старого Бибера могут вот так запросто п-подставить, и он все сразу расскажет первому же встречному, который ему пригрозит «п-пушкой». Или з-засунет ему паяльник в-в...

— Паяльник... — задумчиво сказал Рик. — Мысль не новая, но хорошая... Впрочем, зачем нам паяльник? Его долго искать в этом доме...

Он подошел к похожему на помесь виселицы с лебедкой сооружению, склоненному над бассейном, и потянул за цепь. Из замутненной кровью бывшего владельца виллы воды появилась крестовина с укрепленными на ней наручниками.

— Ты ведь знаешь, как Фостер любил пошутить? — все с той же неизбывной меланхолией в голосе спросил Рик Алоиза. — Вот этими наручниками человечка цепляли к этим вот перекладинкам и поднимали так, — он покрутил ручку лебедки. — И после этого человечек висел над водой... Он — сверху, рыбки — снизу... А потом его начинали опускать в воду. Вот так... Медленно. Сначала так, чтобы он только носочками касался водички, потом — по щиколотки, потом — по колено... Это у него называлось «проводить воспитательную работу»...

— Если ты хочешь испугать Алоиза Бибера, то ты просто глупый дурак, Рик! — с большой силой убеждения в голосе воскликнул Бобер. — Алоиз Бибер давно уже испугался. Алоиз Бибер боится и Хубилая, и Фокусника. Бибер боится, что снова сделают дефолт и инфляцию... Даже полицию Алоиз Бибер боится. И — извините за то, что это вам говорю, — Алоиз Бибер очень боится таких людей, как вы, господа! Если вы и дальше будете его пугать, у него просто сердце лопнет от страха, как детский шарик, и Алоиз Бибер умрет! Но зачем вам, господа, нужен мертвый Бибер, я спрашиваю — зачем, господа? Я, разумеется, расскажу вам, где, в каком ангаре паркуется «Ганимед», но я не могу рассказать вам того, чего я не знаю, — а я не знаю, не могу знать, где находится товар. Хозяин никогда не выдает таких вещей рядовому исполнителю... Но мы можем действовать иначе, господа... И еще я хочу спросить вас, господа, а где же наконец капитан Листер?

— Он утомил меня, — раздраженно сказал Рони и передернул затвор.

— Но в принципе он прав, — неожиданно сменил гнев на милость Рик. — Надо быть полным идиотом, чтобы доверить товар этому попугаю. Это может быть только на корабле. Или — неведомо где.

— Я говорю вам, что только хозяин может знать, где находится порошок... — Бибер даже на пальцах постарался изобразить мысль, которая с таким трудом доходила до его круто настроенных собеседников. — И только я могу выйти на переговоры с ним! А вы только спугнете его. Уже спугнули, господа! Тот человек летит сюда, чтобы иметь дело через меня с Фостером. И что, по-вашему, будет делать этот человек, когда завтра в сводке новостей ему расскажут, что Фостера сегодня съели его собственные рыбки? Что он скажет, когда не встретит Алоиза Бибера? Я знаю, что он сделает и что он скажет! Он скажет: «Азохенвей!» — и улетит с Фронды к чертям собачьим. Он даже из Космотерминала не станет выходить, чтобы посмотреть на наши тут кошмары... Такие люди никогда не рискуют! И тем более — таким количеством порошка... А что нужно, чтобы такого не случилось, господа? Нужно, чтобы Алоиз Бибер срочно связался с хозяином порошка и чтобы у них немедленно была встреча — сразу, как только он прилетит сюда...

— Хорош учить нас тут! — оборвал его Рони. — Слушай внимательно и запоминай... Ты хозяина порошка выводишь на нас. Как можно быстрее. И если он почувствует что-то... Тогда вам, герр Бибер, лучше было не родиться на свет. А что до Фостера... Элементарно: Хубилай надавит на «Ти-Ви», и они там попридержат информацию о... о том, что тут вышло. А сейчас ты отвезешь нас к ангару. К тому, где стоит «Ганимед».

Нельзя сказать, что сложившаяся ситуация сильно нравилась федеральному следователю. Формально это был провал — полный и окончательный. Элементарная осторожность требовала немедленно свернуть операцию и убираться восвояси — под крылышко подполковника Дель Рея. Но вот фактически... Фактически произошло именно то, к чему готовило его подсознание с самого первого знакомства с планом операции внедрения.

Подсознание имело на то все основания: не было еще на памяти Кая случая, когда тонко продуманный замысел руководства, кристальной логики гамбит, в котором ему — федеральному следователю пятой категории — предусмотрена была роль пешки, послушно продвигающейся продуманным кабинетными умами маршрутом прямехонько в ферзи, был бы от начала до конца реализован. Обычным итогом любой многоходовой комбинации оказывался срыв всего многосложного процесса в нечто, граничащее с неуправляемой лавиной событий. И барахтаться в этой лавине, вводить ее в сколько-нибудь приемлемое русло или просто сводить потери к минимуму приходилось той самой «послушной пешке», которой тут уж становилось вовсе не до послушания.

Вот и сейчас надо было принимать решение отнюдь не легкое. Собственно, Каю предстояло взять на себя прямую ответственность за «груз», что, впрочем, выглядело менее трагично, чем связанная с этим возможность потерять вместе с «грузом» еще и собственную голову. Единственное, что он смог предпринять, это объявиться в «Пятом углу». По договоренности с группой Дель Рея внедренный в обслугу кафе осведомитель должен был немедленно дать знать на «Эмбасси» о появлении Кая в этих стенах. Это означало, что планы операции претерпели резкие и непредвиденные изменения и федеральный следователь вынужден взять управление операцией на себя. Принимать решение приходилось исходя из очень скудной информации. Из одного только фактора: оценки личности партнера — неожиданно взявшего на себя инициативу капитана Джорджа Листера.

Тот не заставил себя ждать.

— Я коротко изложил вам суть дела, сэр...

Кэп сразу взял быка за рога. Он опустился в потертое кресло и устремил взгляд на «господина Крюгера». Игра в гляделки продолжалась.

— Теперь, если вы того пожелаете, — кэп поднес чашку к губам и отхлебнул глоток темно-коричневого напитка, — вы можете задавать мне любые вопросы. У меня нет от вас секретов, господин Крюгер.

— Назовите мне приметы того человека, который нанимал вас от моего имени... — наобум спросил Кай.

Его интересовало не столько содержание ответа, сколько его форма, само поведение отвечающего. Так что нелогичный, посторонний и с толку сбивающий вопрос был ему на руку.

— Рост несколько ниже среднего, — чуть озадаченно начал перечислять Листер. — Что-то около пятидесяти лет. Полный. Можно сказать — толстячок. Судя по оставшейся части э-э... шевелюры — кучерявый брюнет южного типа... Грек или, может, армянин... Или грузинский еврей... Не знаю. Небольшая седина. Большие залысины. Обожает быть одетым э-э... респектабельно. Но лишен в этом отношении вкуса... Это, впрочем, к делу не относится... Очень экспансивен. Звать его — как вы уже знаете — Алоиз Бибер. Соответственно и кличка — Бобр, Бобер...

Кай задумался. Кажется, он понял, о каком сюрпризе предупреждал его подполковник.

— Вы убеждены, что то, что произошло, — не его затея? — спросил он, стараясь не отводить глаза в сторону.

Это соревнование — кто кого пересмотрит — начинало порядком утомлять федерального следователя. Он слегка тряхнул головой — сбить наваждение: на мгновение ему показалось, что поверх чашечки с дымящимся кофе на него смотрит вовсе не озадаченный очередным вопросом капитан Листер, а кто-то другой, древний как мир, нацепивший лишь на время маску человека и разглядывающий его — липового контрабандиста Крюгера — сквозь непроницаемые извне прорези вертикальных щелей-зрачков. Он потряс головой еще раз. Видение рассеялось.

— Вы знаете — убежден! — неожиданно твердо ответил Листер, решительным жестом ставя кофе на стол. — Я не знаю, в каких отношениях вы находитесь с Бибером, но я составил себе о нем свое м-м... мнение. И я не могу представить себе, что этот пройдоха способен на настоящую измену... Я не доверил бы ему присматривать за мелкой купюрой, оставленной на столе, но в отношении предательства... Понимаете... Он слишком ничтожен для настоящего коварства... По сути дела, Бибер — в чем-то даже наивный, доверчивый человек. Не завидую я ему сейчас...

— Думаете, он еще жив?

— Сомневаюсь в этом. Если бы он был жив, его бы непременно принудили выйти на контакт с вами. Он — далеко не герой. Но что-то не сложилось у них там. Возможно, Бибер попытался бежать и...

Листер сделал рукой движение, обозначающее нечто очень печальное.

— А того, что это ему все-таки удалось, вы не допускаете? — предположил федеральный следователь. — Бежать от этих ваших ловких парней?

— Вам это лучше знать... — кэп пожал плечами. — Ведь у вас должна быть разработана система аварийной связи — на всякий пожарный случай. Начиная с простого звонка через обычный канал связи и кончая...

Кэп снова сделал неопределенный жест, на этот раз изображающий нечто немыслимо хитроумное.

Ну что ж, он был прав. И Джону К. Крюгеру, и федеральному следователю Каю Санди следовало хорошо понимать, что означает невыход резидента на связь. Так что вопрос его был совершенно излишен.

— Мне потребуется некоторое время на то, чтобы проверить вашу информацию... — Кай отхлебнул кофе и поставил чашку на стол с твердым намерением не прикасаться к ней больше.

Он, конечно, понимал, что жизнь на планете, где восемьдесят процентов промышленности «лежит», а сельское хозяйство уже перестало кормить даже самое себя — не сахар. Но то, что за деньги, за которые в Метрополии можно было приобрести не то что чашку кофе, а бутыль коллекционного вина, ему подадут откровенную эрзац-бурду, он не ожидал. Подумав, он подхватил со стола рюмку-наперсток, содержавшую прилагавшийся к кофе коньяк, и пригубил ее. Коньяк разил ванилью, но был приемлем.

— Я... — Листер запнулся. — Точнее, обстоятельства... Обстоятельства не дают вам, господин Крюгер, больше пяти часов на вашу... проверку. Не позже шести вечера мы должны быть на Большом терминале — и с «грузом». Вашим и моим. Если вы, конечно, примете мой м-м... сценарий.

— Каким еще вашим «грузом»? — возмущенно взвился Джон К. Крюгер, а прочно влезший в его шкуру федеральный следователь вполне одобрил этот всплеск эмоций. — Я, кажется, вообще прилетел не на ту планету, на которую собирался, или, по крайней мере, один из нас основательно не в себе... Вы хоть представляете, в какую игру ввязались, капитан? И не только ввязались, но и норовите диктовать какие-то свои условия...

Кэп Листер как ни в чем не бывало отхлебнул омерзительное пойло и откашлялся. Вид у него был невозмутимый.

— На вашем месте я ни секунды не оставался бы на Фронде... — он пожал плечами. — Все, что происходит вокруг вашего «груза» эти последние двадцать четыре часа, просто не лезет ни в какие рамки... И я понимаю, что не могу вызвать у вас доверия, особенно когда пытаюсь — как вам это кажется — навязать свой план... Но меня извиняет одно обстоятельство...

Господин Крюгер изобразил на лице готовность выслушать собеседника и в ожидании обещанного аргумента закинул ногу на ногу. «Переигрываешь», — с укором попенял ему федеральный следователь. Джон К. Крюгер пожал плечами и вернул ногу в исходное положение.

— Одно-единственное обстоятельство... — продолжил кэп Листер. — Дело в том, что вы — хозяин «груза» — конечно, можете отказаться от сделки... Для этого у вас есть все основания... Но вам ни при каких обстоятельствах не удастся этот самый ваш «груз» забрать с Фронды. Полтонны «порошка» — это не пакетик, который вы можете засунуть под стельку ботинка... Только на борту «Ганимеда» и только с моим экипажем — как бы он ни был плох и подозрителен — вы сможете покинуть эту прекрасную планетку. А там уж бог нас не оставит своей заботой... Поверьте, это — не мой каприз и тем более не моя злая воля...

«А ведь у этого простоватого на вид „летуна“ все просчитано... — с чувством, похожим на восхищение, констатировал про себя Кай. — Крюгер должен соглашаться на его условия... А вот соглашаться ли на них мне — участнику операции „Тропа“?..» Вслух же он бросил снисходительно:

— Тогда мне хотелось бы как можно яснее представить себе в деталях этот ваш план.

Кэп Листер не заставил себя ждать. Говорил он короткими фразами, ясно и доходчиво. Но федеральному следователю приходилось напрягать внимание — кроме слов собеседника, ему слышались и другие, только в его собственном мозгу звучащие слова.

«Глупость! Глупость!! Глупость!!! — кричал ему дисциплинированный служащий управления, засевший в глубине его сознания. — Не вздумай вляпаться в эту историю! Сворачивай операцию, спасай доверенный „товар“, выходи из игры...»

«Глупость! Глупость!..» — тикали сотни загнанных в подсознание рефлексов и навыков.

А еще — где-то на самом краю того круга, что могло охватить его растаскиваемое в разные стороны внимание, юркой мышью крутилась какая-то неуловимая мысль, путавшая всю железную логику заранее продуманных планов и схем. Кай чуть было не пропустил момент, когда кэп Листер закончил излагать свой замысел.

— Так вы говорите, что на размышления мне осталось пять часов? — спросил он, почувствовав, что наступившая пауза затягивается.

— Все зависит от того, как быстро вы сможете доставить «груз» к Большому терминалу... — Листер пожал плечами. — Если, конечно, вы принимаете этот план...

— Сейчас мы с вами, с вашего позволения, расстанемся, — уверенно определил Кай. — И если я решу принять ваше м-м... предложение, то явлюсь на то место, которое вы мне назовете в три пополудни по местному времени, естественно...

— Я арендую грузовой кар-контейнеровоз — для доставки наших с вами «грузов» — того и другого — к терминалу. Вот его номер — запомните, — Листер набросал на бумажной салфетке несколько букв и цифр. — Я буду ждать вас прямо в нем на стоянке у кемпинга «Грассфилд». Кстати, если хотите, я позабочусь о вашем багаже, чтобы вам снова не светиться у моей машины. Если вы, конечно, не против...

— Вы очень любезны...

Кай доверил свой оставшийся в багажнике кара баул кэпу Листеру с легкой душой. Если в нем и пороются, то ничего предосудительного не найдут. Если от операции придется отказаться, то пусть оставят его себе на память. Лишние хлопоты были ему ни к чему.

— Встретимся в три пополудни, как вы этого и хотите. Советую вам не называть себя настоящим именем — тем, которое известно Биберу. И мне. Как я уже сказал, скорее всего бедняга отдал богу душу, так вас и не выдав, но... Береженого бог бережет... А теперь, — он смял салфетку и сунул ее в карман, убедившись, что Крюгер запечатлел номер грузовика в памяти, — я ухожу, как и пришел, через черный ход. А вы еще немного подождите и...

Он поднялся и, энергично кивнув, покинул кабинет.

Оставшись один, федеральный следователь недолго предавался пустым размышлениям. Врубив кодированный канал своего блока связи, он отстучал на клавиатуре краткое сообщение о положении дел — для подполковника Дель Рея. В конце рапорта он напомнил соруководителю операции, что право принимать решение о продолжении внедрения остается в сложившейся ситуации за самим внедряемым и решение это будет принято на месте действия. Убедившись, что письмо ушло к адресату, он уже не так торопливо, стараясь как можно более тщательно сформулировать мысли, отправил несколько запросов в закрытые информационные сети управления и военной разведки. Покончив с этим, он вернул блок связи в укрепленный на поясе подсумок, оставил на столе чаевые и, неодобрительно посмотрев напоследок на чашку с изображавшей собой кофе бурдой, вышел в лабиринт, ведущий к выходу в неприветливый город.

Довольно далеко от «Пятого угла» в тот же неприветливый город вышел совсем другой человек. В отличие от федерального следователя он не остался незамеченным.

— Вот он вишел, — проговорил с чудовищным кавказским акцентом в микрофон восточного вида тип, кемаривший в кабине кара, неприметно приткнувшегося на противоположной фирме «Риалти» стороне улицы. — Выд у него обалдэлый. Стоит, думает. Следовать за ним или?..

— Ты уверен, что это он? — осведомился хрипловатый голос в наушнике. — Включи «эхо».

Тип в каре щелкнул клавишей приборчика, лежавшего рядом с ним на сиденье. Приборчик испустил ноющий звук и замигал красной точкой фотодиода.

— Есть эхо, — удовлетворенно сообщил тип.

— Ты уверен, что это именно он? — настаивал шеф.

— Теперь уверен, — твердо ответил наблюдатель. — Кто другой прямо направился бы по делу. А этот — кружил по таким местам, куда даже я, шеф, заходить не решаюсь — честное слово. Машину менял тыри раза. Сбивал сылед. Точно, он. Так... Он тронулся вниз, по Мюллер-лейн... Продолжаю вести...

— Хрена его водить, — определил голос шефа в наушнике. — Брать его надо. Только один не лезь. Тип, видно, ушлый. Пока кати за ним — потихонечку, по рокадам, а я сейчас тебе Рыжего подошлю. Тогда — вдвоем — действуйте побыстрее и не хлопайте ушами...

— Ясно, — отозвался наблюдатель и осторожно тронул кар.

Блок связи в кармане кэпа тоненько заверещал, призывая хозяина выслушать нечто, для него очень важное. Листер притормозил кар на обочине узкой улочки и поднес трубку к уху. Кирилл отметил, что аппарат переключен на работу в режиме «только прием». В трубке сварливо каркал женский голос. Голос был раздражен тем, что не получает подтверждения приема, но кэп и не подумал успокоить собеседницу. Он покосился на Кирилла и пояснил.

— В сеть мне соваться сейчас заказано: и так я еле стряхнул с хвоста людей Хубилая. Это от Бобра — Мардж, его секретарша. Надеюсь, догадается просто оставить сообщение в сети — на прием...

В конце концов голос в трубке недовольно и чуть ли не по слогам продиктовал нечто, что озадачило кэпа, после чего зазвучал сигнал отбоя. Кэп молча тронул машину с места.

Кар закончил петлять по лабиринту заброшенного гаражного квартала и замер, втиснувшись между двумя ржавыми ангарами. Листер не без труда пролез в не до конца открывшуюся — мешала близкая стена — дверцу и кивнул Кириллу. Тот послушно последовал за кэпом. Выбравшись в узкий проход, Кирилл оглянулся на машину. Надо было отдать должное Листеру: незаметно приютить громоздкий грузовичок в таком узком проходе надо было суметь. Где только кэпу всучили в аренду этакое уродство?

Заглядевшись на неказистое создание здешней автоиндустрии, он чуть не потерял своего партнера — тот выбрался в узкий проход между тыльными стенами гаражей, свернул направо-налево и остановился у заброшенного с виду (как и все здесь) сарайчика, рассчитанного явно на нечто, не превышающее размерами фольксвагеновского «жучка». Ни о каких электронных замках тут и речи не было — воротца были заперты просто закрученной намертво проволокой. Правда, за воротцами этими скрывалась довольно прочная решетка. И уж ее-то удерживала пара огромных, тяжеленными ключами открывающихся замков Листер повозился с ними минуту-другую и наконец отворил проход в пыльное нутро гаражика.

Там даже «фольксвагена» не было. И лампочки под потолком — тоже. Приходилось довольствоваться светом, падающим из отворенных ворот и сочащимся через какие-то прорехи в стенах и крыше. Судя по разбросанным тут и там инструментам и авточастям, здесь когда-то все-таки содержали самодвижущийся экипаж, но было это достаточно давно.

— Вот, — пояснил Листер, хлопая по тускло отсвечивающему боку странного вида, чуть сплюснутой и неправильной — о пяти углах — формы контейнера. — Это и есть наш «троянский конь»! А еще это называется «бог из машины»...

Даже неопытному глазу открывалась неуместность пребывания этого чистюли — явно по космическим технологиям выполненного — в пропахшем машинным маслом и мышиным пометом заброшенном стойле давным-давно сгинувшего «жучка». Поставлен был контейнер в дальний угол гаража и до поры до времени прикрыт ветошью, которую кэп сбросил с него одним энергичным движением.

— Смотри!

Кэп извлек из нагрудного кармана смахивающий на микрокалькулятор дистанционный пультик и набрал на нем короткую комбинацию цифр. Одна из стенок контейнера беззвучно отползла в сторону, явив взору Кирилла нутро стальной коробки, порядком напомнившее ему кабину капсулы индивидуального спасения — утопленное в мягком пластике кресло с ремнями и мудреную комбинацию разноцветных баллончиков, трубок и проводов. Правда, поза, которую предлагалось принять пассажиру этой капсулы, напоминала более позу младенца во чреве матери.

— Вы что, кэп, серьезно хотите затащить меня на корабль в этой штуковине? — с кривой улыбкой спросил Кирилл. — Вы считаете, что ваши люди — полные идиоты? По-вашему, им не придет в голову заглянуть внутрь вашего багажа. И по-вашему, для кораблика типа «Старклипер» лишняя сотня килограммов доставляемой массы — полный пустяк?

— Пусть тебя не волнует проблема перевеса, — поморщился Листер. — Это моя головная боль — как капитана посудины. Экипажу я поставлю условие — принять на борт мой личный товар. И черта с два они смогут отказать старине Листеру: только он один и еще Бибер знают, откуда надо забрать «порошок». Точнее — как выйти на его хозяина. Без этого вся их затея летит коту под хвост.

— Кэп, а Бибера этого предупредили о... — с тревогой осведомился Кирилл.

Кэп помрачнел.

— Я же не могу воспользоваться блоком связи, я уже сказал, что и так еле стряхнул с хвоста людей Хубилая. Идти к нему в контору — значит сразу же привести их туда снова. А уличные автоматы в столице второй год как отключены. Или старый хитрец уже сам прознал что-то и навострил лыжи куда подальше, — вздохнул он, — или... Старая ведьма — его секретарша, — когда звонила мне сейчас, предупредила, что Бобер вышел по делам и свой блок связи отключил. В положенное время не вернулся. Никаких деталей больше эта карга не выдаст даже под пыткой. Думаю, что сейчас она чистит память компьютера и жжет лишние бумаги. Но это не имеет значения. Так или иначе, без официально зарегистрированного капитана на борту поднять «Ганимед» в Космос — дело трудноватое. Со всех точек зрения. Так что ребята выполнят мою маленькую просьбу. Разумеется, если им приспичит протащить контейнер через нейтронный томограф, я разрешу им это сделать...

Кирилл удивленно воззрился на кэпа.

— Эта штука, — Листер похлопал по титановому боку контейнера, — сделана была в свое время на заказ для разведслужбы Фронды. — Как она мне досталась — это отдельная песня. Ты уже на одно то обрати внимание, что сиденье крепится подвижно — смотри, как легко ходит. Так что вверх тормашками тебе сидеть не придется. Выдерживает огонь из пулемета. Имеет систему аварийного выброса пассажира, при этом окружающих глушит звуком, слепит светом и вырубает спецаэрозолью — это на тот случай, если придется вырываться с боем. Но я не про то. В нее вмонтирована система активного взаимодействия со всякого рода контрольной аппаратурой. Так что нейтронный томограф покажет ребятам на экране вовсе не свернутого в три погибели Кирилла Николаева, а плотно уложенные мешочки. Пластиковые. С органикой внутри. Сам понимаешь, что решат эти ребята...

— Ну что ж... — почесал в затылке Кирилл. — Я смотрю, это у вас далеко не экспромт, кэп...

— Не экспромт, — признал Листер. — Я уже давно собираюсь выйти из игры. И выйти с наваром. Но сейчас события резко ускорились...

— Ну а если будет прокол? — уже деловым тоном поинтересовался Кирилл. — Он тут на нескольких стадиях весьма возможен...

— На случай каждого прокола, — спокойно ответил Листер, вынимая из кармана сигареты, — предусмотрен резервный вариант.

В кармане у Рони запел блок связи. Он вытянул аппаратик и приложил его к уху. Потом бросил короткое «о'кей» и вернул блок на место. Рик вопросительно взглянул на него.

— Кэп принимает предложение, — пояснил Рони. — Но ставит свои условия. Думаю, договоримся. — Он скосил глаза на Бобра, ерзающего на кресле по левую руку от него.

— Я выполнил все, что вы от меня хотели... — Алоиз Бибер нервно провел платком по лбу, вытирая крупные — с горошину — капли пота, выступившие на нем. — Мы — на территории Космотерминала. И прямо перед вами ангар, который вы так хотели видеть. Я не спрашиваю, зачем вам это надо. Я не люблю лезть в чужие дела, господа. Я — больной человек, который должен соблюдать режим. Поэтому прошу вас, господа, позвольте мне попрощаться с вами и...

— Знаешь, Бобер, твое общество очень нравится нам... — задушевным тоном отозвался Рик и в открытую уперся стволом «стечкина» в спину Алоиза. — Так что домой не спеши. Лучше помоги нам ангар открыть. Нам кое-что в вашем кораблике проверить надо.

— Господи! — воззвал к своей единственной помощи и защите Бибер. — Каким образом, господа, вы полагаете, я могу отворить вам железный ангар?! У него ворота — обратите внимание — не менее шести тонн весом! Я сделал для вас все, что мог, господа! Но, господа, Алоиз Бибер — не фокусник! Алоиз Бибер не может ничего такого, чего не может сделать никто!..

— Меньше болтай, Алоиз сраный! — невежливо прервал его Рони. — Никто, может быть, и не может ангар этот отпереть, а ты — можешь. Доставай ключик и — вперед!

— Пресвятая Богородица! — снова обратился к религиозным чувствам своих мучителей несчастный владелец рекламного агентства. — Какой может быть ключ от ангара у обыкновенного торгового посредника? Кто доверяет такие вещи посторонним людям? Для того, чтобы иметь этот ключ, вам следует...

— Он меня утомил, — задумчиво бросил Рик. — Прострели ему локоток, Рони...

— Зачем же простреливать живому человеку здоровую руку? — запротестовал Бибер. — Зачем делать из обыкновенного коммерсанта настоящего инвалида?! В конце концов...

— Ты и так инвалид, задница... — снова оборвал его Рони и действительно уперся глушителем своего парабеллума в локоть левой руки «обыкновенного коммерсанта». — Ума нет — считай, калека. Ключа у тебя и в самом деле нет. И быть не может, потому что ангар запирается кодовым замком. А вот код-то ты нам сейчас как раз и скажешь. И к воротам, и к корабельному тамбуру... И в кораблике самом покажешь кое-что... Не вертись, недотепа. Хочешь без руки остаться, так молчи себе... Богородица твоя тебе в помощь. А я считаю до трех. Раз, два...

— П-п-п... — торопливо выдавил из себя Бибер. — П-прошу вас, господа, не торопитесь... В-вы думаете, что у Алоиза Бибера в г-голове к-компьютер, да? Если да, так — нет!.. У м-меня очень п-плохая п-память, г-господа! Н-но сейчас я к-кое-что вспоминаю... М-мне, кажется, действительно довелось слышать — случайно, с-совершенно случайно, господа, — т-то, что вы н-называете к-к-к...

— Можешь не говорить... — Рони толкнул Алоиза вперед. — Не велико удовольствие тебя, заику долбаного, слушать. — Иди, отпирай сам. Если врубишь сигнализацию, умрешь калекой. Настоящим. Пошевеливайся!

Дверь ангара отъехала в сторону почти бесшумно — только еле слышное сипение сервопривода выдавало величину приложенного к стальной плите усилия. Оба бандита ни на шаг не отставали от Бибера, прекрасно понимая, что стоит тому оторваться от них хоть на два шага — и отловить клятого коммерсанта в темноте напичканного сигнализацией и охранной техникой ангара станет задачей трудновыполнимой. Поэтому до самого трапа «Ганимеда» два ствола уверенно упирались под лопатку и в позвоночник злополучного Алоиза. Упирались они туда и когда он, стеная и в подробностях излагая неблагодарным слушателям все свои претензии к злой судьбе, занесшей его на Фронду, где нормальный человек не живет, а мучается, словно в аду, отпирал узковатый люк экипажного отсека.

А вот дальше — в тамбуре — у них вышла осечка.

Услужливо взобравшись по скобам к невысокому потолку переходника, Бибер, поднатужившись, откинул вверх, внутрь корабля, второй, внутренний люк тамбура и, неожиданно проявив проворство, совершенно ему на первый взгляд не свойственное, подтянулся на руках и забросил свою упитанную тушку — вместе с радикулитом, остеохондрозом и другими к ней приписанными хворями — во внутреннее пространство отсека. После чего оттуда — изнутри — все так же проворно крышку люка и захлопнул. Со страшным лязгом и грохотом.

Маховичок гермозапора с размаху пришелся точно по темечку рванувшемуся следом за своей жертвой Рони, и тот, не говоря ни слова, громыхнулся на своего приятеля в кожанке, сметя его вниз и приложив копчиком о замок внешнего люка.

Это дало Бобру фору больше, чем в минуту.

— Проклятый педераст чем-то привалил люк! — зло пробормотал Рик, напрягаясь, чтобы отворить вход в отсек.

Его партнер не счел нужным ответить на это чем-либо, кроме злобного пучения глаз и нечленораздельного мычания. Однако, как только люк-таки подался, он рванулся в открывшийся проход и, крепко навернувшись о ящик с противопожарным инвентарем, которым и была придавлена клятая крышка, загрохотал по кольцевому коридору с явным намерением догнать и прикончить наглого Алоиза.

Погоня эта успехом не увенчалась. Рик догнал своего разъяренного напарника только у потолочного люка командного отсека. Люк был настежь распахнут, а Рони наконец-то обрел способность к членораздельной речи.

— Ушел, жаба! — выдавил он из себя, осторожно трогая левой рукой стремительно набирающую силы шишку на темени. Правой, в которой был зажат парабеллум, он махнул напарнику:

— Засвети прожектора, Рик, может, жирный пидор себе шею свернул или ноги поломал — все-таки семнадцать метров...

Но Алоиз Бибер не свернул себе шеи и не поломал ног. И, разумеется, даже переломав все свои кости, он не стал бы дожидаться Рика и Рони на выложенном скользкими стальными плитами полу ангара Р-18.

— Все-таки уполз, гадина, — признал Рони, отклеившись от экрана внешнего обзора рубки управления. — Надо было ворота сразу перекрыть.. Надеюсь, у него хватит ума не поднимать шума... Принимая во внимание, что перед хозяином кораблика и «груза» отдуваться придется ему... А вот хозяина этого надо перехватить, пока они не встретились...

— Ничего, — успокоил его Рик. — Далеко не уйдет, ишак долбаный. Хубилай ему долго гулять не даст... Попрошу его мне отдать — на ремни порежу урода...

— Вот Кубле, — заметил Рони, снова бережно касаясь своей теменной шишки, — о том, что у нас тут получилось, так сразу докладывать не стоит... Бобер не приходил в Эверглейд, ты понял? О чем-то догадался и — не пришел. А ангар и корабль нам сдал Фостер. После душевного разговора над бассейном с рыбками... Пусть уж лучше шеф считает Бобра гением, чем нас — лопухами... И молись богу, чтобы он Кубле в лапы не попался, — Кубла нам такого прокола не простит.

Он поднял взгляд на своего партнера, проверяя, не дурак ли он. И зло добавил:

— Сам жабу прикончу. Если на этом свете встретимся.

«Интересно, — подумал Анатолий, — что бы на моем месте стал делать Хромой?» И тут же ответил сам себе: «А ничего он делать не стал бы — он просто никогда не влип бы в подобное идиотство. Никогда и ни за что!»

Багажник, в котором знаменитый писатель, связанный наподобие предназначенного в приданое барана, коротал неопределенное, ужасно долго тянущееся время, был темен, довольно плохо вентилировался, но зато прекрасно пропускал звуки голосов, пререкающихся в салоне автомобиля.

— Сволочь какая! — голос, по всей видимости, принадлежал тому амбалу с волосами совершенно медного цвета, который, в конечном счете, и скрутил Анатолия. — Чуть без глаз меня не оставил, паскуда!

— Ну а мне — зуб совисем расшатал, — парировал его излияния голос с гортанной интонацией. — Но — ты обрати винимание — я совисем не жалуюсь. Потому что у миня это работ такая... А ти на его месте как себя бы повел? Мужчина должен за свою жизнь бороться, а не ныть, как ти делаешь... Дуругое дел — это то, что мужик драться не умеет. Совисем-совисем...

— Заимел ты меня, Зафар, этой своей кавказской честью, — сообщил Рыжий своему собеседнику. — Любите вы о ней поговорить. Но я тебе скажу, что если бы не шеф, я бы этому другу...

Тут кар подпрыгнул козлом на каком-то препятствии, Анатолия шмякнуло о крышку багажника, а Рыжий прикусил язык, о чем молчать не стал.

— Вах... Совисем плохие дороги стали, — посочувствовал ему Зафар. — И это — главний трасса в Космотерминал...

«За каким дьяволом меня везут в Космотерминал? — озадачился Анатолий. — За каким чертом вообще меня похитили? Неужели они всерьез рассчитывают, что только потому, что я — популярный писатель, кто-то отвалит им миллионный выкуп? А кстати — „Пре-ЧМО“ или „ДУСТ“ могут рекламы ради и отвалить... Вообще — нет худа без добра: бесплатная реклама мне теперь обеспечена. Обидно, если — посмертная...»

Тут кар снова сильно тряхнуло, и на некоторое время у Анатолия напрочь вылетело из головы все, о чем он думал. Когда способность соображать снова вернулась к нему, корыстные мысли испарились из его сознания, словно утренняя роса. С удручающей ясностью он понял, что ни опыт собственных литературных героев, ни соображения паблисити ни на йоту не облегчат его теперешней судьбы.

Воображение рисовало Анатолию конечный пункт его путешествия в дурацком багажнике как стереотипную картину узилища, взятую напрокат из реквизита какого-то из собственных боевиков — либо пропахший мышами сырой подвал, либо грязноватый гараж на окраине мегаполиса. Как экзотический вариант являлось его воображению монастырское подземелье с вмурованными в каменную кладку стен ржавыми цепями. Меньше всего ожидал он увидеть то, что увидел, когда с головы у него грубо сдернули чуть не удушивший его мешок.

Меньше всего рассчитывал он оказаться — после петляния по непонятному лабиринту и восхождения по дьявольски крутым и неудобным лестницам — в сверкающем чистотой салоне «общего помещения» космического корабля типа «Звездный клипер». Писателю полагается знать декорации, в которых протекает действие его сочинений, а такие вот — компактные и «дальнобойные» — межзвездные суденышки, и впрямь популярные среди космических контрабандистов и иных лихих людей Галактики, служили антуражем не одного его романа. Поэтому после того, как со рта его отлепили проклятый пластырь, сакраментального вопроса «где я?» Смольский не задал.

— Чему обязан? — спросил он мрачного типа со шрамом, восседавшего за столом прямо перед ним.

Тип обратил на этот вопрос не больше внимание, чем на жужжание комара — случись здесь такой.

— Спасибо, ребята... — глухим голосом бросил он Рыжему и Зафару, придерживавшим плохо стоящего на ногах литератора. — Вы нас здорово выручили с этим...

— Ну так ты отрапортуй боссу, — неприязненным голосом отозвался Рыжий, — что так, мол, и так: задание выполнено и к нам у вас никаких претензий. Вот еще возьмите, — он кинул на стол так и не пригодившийся Смольскому электрошокер и пластиковый мешочек с небогатым барахлишком. — Документы пентюха и то, что по карманам у него было...

— Доложу, будь спокоен, — заверил его тип.

Цепкие руки отпустили локти Анатолия, и сзади, по металлопластику покрытия, а потом — по трапу, загрохотали удаляющиеся шаги двух пар ног. Второй тип — помоложе, присел на краешек низкого стола и вытряхнул на его поверхность содержимое пластикового мешочка: ключи, пачку сигарет, зажигалку, универсальную электронную «кредитку» со встроенной записной книжкой, обычную записную книжку, диктофон, носовой платок, бумажник с мелкой наличностью и оправленную в темный металл лапку «подземного духа» с планеты Джей.

— Перестань валять дурака и назови имя!

Голос типа со шрамом был особенно противен Анатолию. В чем не было ничего удивительного: каждая вторая фраза, сказанная этим голосом, неприятным самим по себе, сопровождалась срабатыванием его — Анатолия — собственного электрошокера, прикладываемого то к одной, то к другой части его тела. Последний раз палач-самоучка переусердствовал, и привязанный к креслу литератор только с большим трудом мог выдавить из себя фразу, которую повторил за последние полчаса уже раз пятьдесят.

— В-вы спутали меня с кем-то, ребята...

Он тяжело перевел дыхание.

— М-м-м... М-меня зовут Смольский. Анатолий Смольский. М-могли бы и слышать о таком...

— Тебя зовут, — второй тип, плоховато выбритый, одетый в кожаную куртку, небрежно прихватил со стола идентификатор Анатолия, — Анатолий Дундуков. Это — по ксиве. Не понимаю, почему бы тебе таким именем и не называться. Ну, ксиву, положим, я себе хоть на кого выправлю — за приличные деньги. А вот как тебя по-настоящему зовут, ты уж постарайся все-таки припомнить. Ну да как бы, друг, ни назывался, ты тот, кто нам нужен. И удостоверение на сей предмет ты сам привез, — тип кивнул в сторону наваленного на столе барахлишка. — Очень надежное удостоверение... Пойми, дорогой, что влип ты капитально; мы, парень, точно знаем, что ты — легавый. Но это — твоя личная проблема. Нам не ты нужен... Мы легавых не любим, но ты нам сейчас — по фигу. Нам нужна приманка... Ты понимаешь, о чем я говорю? До тебя доходит? Врать нам бесполезно!

— Дундуков — эт... это моя нормальная фамилия... — с трудом ворочая языком, проговорил Анатолий. — Н-настоящая... Она — н-неблагозвучная. В-вам не понять — русск... русского не знаете... А С-смольский — это псевдоним. Писатель я...

Тип со шрамом потянулся к отложенному было в сторону шокеру.

— У этого дурня прямо одна кликуха на другую наезжает, — с раздражением сказал он. — И Смольский он, и Дундуков. И хрен пойми кто еще... Но сейчас он нам всю правду выложит... Тебя — слышишь ты — как мама называла?

— Слушай, — перебил его напарник. — По фигу нам, как звать придурка! Нам «груз» нужен. Приманка...

— Я-я... Я не знаю ни о какой «приманке»!.. — торопливо встрял в разговор Анатолий. — Вы легко можете проверить — любое издательство Метрополии заплатит вам за меня... Ой!!!

— И писатель он, и издательства у него в Метрополии... — раздраженно буркнул Рони, возвращая шокер на место. Рик отмахнулся от него и уставился Анатолию в зрачки.

— Ты — как? — поинтересовался он. — Еще соображаешь, на каком ты свете?

— С-соображаю... — не очень уверенно отозвалась их жертва откуда-то из недр глубокой прострации.

— Ну, так сообрази еще вот такую вещь... — Рик ухватил Анатолия за подбородок и сориентировал его затуманенный, уплывающий взгляд в поле своего зрения. — Нам про операцию «Тропа» все известно. Кроме пары мелочей... Ну знаем мы, что на Трассе, на борту «Кинг-Конга», управление без шума и пыли конфисковало четыреста килограмм «порошка». И передало его военной разведке. Для проведения совместной операции. Этот «груз» ты предложил Фостеру... Как приманку. И с ним ты должен был внедриться в наши цепочки... Руководит операцией подполковник Дель Рей... Ну? Ты понял, что мы знаем все ваши расклады? Или тебе картинку нарисовать? Так пойми еще вот что: у тебя есть только один шанс вытянуть свою задницу из этого дела в целости и сохранности... Только один — ты слышишь меня? Ты догадался какой? Угадай с трех раз...

— Д-да не знаю я ничего про «п-порошок»!!! — с отчаянием в голосе застонал Смольский-Дундуков. — Вас кто-то ввел в заблуждение! Откуда вы взяли, что я — из легавых?

— А ты не догадываешься? — Рик снова кивнул в сторону разложенного на столе барахла. — Посмотри-ка вот на эту штуку...

Но Анатолий ни на какие штуки смотреть не стал: обвиснув на притягивающих его к спинке кресла ремнях, он провалился в глубокий обморок.

— Если ты угробил типа, то нам — крышка... — Рик озабоченно мял запястье Смольского, пытаясь нащупать биение пульса. — Хубилай открутит нам головы... И будет прав.

— Да прикидывается он... — без особой уверенности в голосе возразил Рони, норовя увесистой оплеухой привести бесчувственную жертву в сознание. Голова Смольского безвольно мотнулась влево-вправо, но сомкнутые веки неудачливого литератора не дрогнули и выражение полной апатии и не думало покидать его бессильно расслабленную физиономию.

— Чтоб тебе так прикидываться, — зло оборвал его Рик и остановил поднятую для повторения процедуры насильственного возвращения жертве сознания руку своего напарника. — Психоэлеватор ему вкатить надо... А потом — снотворное. И пусть отлежится. Еще есть время до старта... А если что — перенесем время выхода в точку броска...

— Тоже мне — медик нашелся... — зло буркнул Рони. — Психоэлеватор, снотворное... Так ты его как раз в гроб и загонишь... Пускай лучше Хубилай пригонит сюда настоящего специалиста — у него этот урод заговорит как миленький... — Рик глянул на него как на помешанного.

— Может, пусть уж тогда Кубла пригонит сюда еще и пару пилотов с капитаном — чтоб нам с тобой не переутомиться... Тогда и вовсе здорово получится! Не будь полным идиотом — последнее дело впутывать в это одного постороннего. И думать забудь о том, чтобы просить Хубилая о помощи. А в этой химии, — он кивнул на разложенные на столе шприц-ампулы и упаковки таблеток и капсул, — я кое-что смыслю. Как-никак шесть лет работал на Легион. Там приходилось иногда быть не только пилотом, но еще и медиком и полковым капелланом...

Он выбрал нужный шприц и, морщась, принялся сдирать с него упаковку.

— Ты знаешь... — Рони ухватил бесчувственную физиономию Смольского за подбородок и развернул так, чтобы присмотреться к ней повнимательнее. — А вдруг они там раскусили Хубилая... Или его человек там засыпался... И они подсунули метку лопуху, который и в самом деле — ни сном ни духом... Уж больно у этого дурня рожа... Ну — простоватая, что ли...

— Простоватая?.. Посмотрел бы на свою! — Рик уверенно прижал шприц к сгибу руки Смольского. — Простоватые придурки, дорогой мой, не называются чужими именами и не шляются по таким местечкам, как «розовые кварталы» и Зазеркалье...

Рони ожесточенно потряс головой, словно пытаясь таким образом избавиться от одолевающих его сомнений. И тут же очень вовремя пронзительно зазвучал сигнал вызова вмонтированного в пульт блока связи.

Рик небрежно подхватил брошенный на приборную панель «ошейник» индивидуального мини-интерфейса и прижал к уху микронаушник. Физиономия его выразила удивление, потом — недоуменное согласие.

— Вас понял, капитан... — он поймал глазами зрачки Рони и выражением лица показал, что не понимает решительно ничего. — Да... Да, можете не беспокоиться, капитан... Да...

Он положил «ошейник» на место и почесал в затылке.

— Кэп распорядился о предстартовой готовности... Он здесь будет во второй половине дня. С «грузом». Похоже, что он как-то вышел на «порошок» без помощи этого типа... Похоже, что у них здесь будет интересная встреча...

Рони мрачно созерцал физиономию Смольского.

— Ладно, помоги отволочь чудака в медбокс, — угрюмо распорядился Рик. — И пусть убьют меня зонтиком, если я хоть что-то понимаю в этой игре...

Хоть в одном деле за этот день прокола не было — вполне приличный пистолет, снабженный запасом патронов и наплечной кобурой и пару спецприспособлений, с которыми явно не стоило светиться на таможне, Кай без труда забрал, как это и было условлено, у бармена «Индепенденса» («Для мистера Троммера? Да, вам тут оставляли сумку, мистер...»). Это немного приподняло настроение федерального следователя и вернуло ему аппетит. Осведомившись, где здесь у вас можно э-э... вымыть руки, он направился в указанные, сверкающие кафелем покои, пристроил кобуру с пистолетом на положенное ей место, рассовал по карманам обоймы и спецтехнику, потом и вправду вымыл руки и вернулся в бар. За совершенно фантастическую сумму он отоварился местным гамбургером и кружкой темного пива, справившись с которыми снова почувствовал себя человеком.

Собственно говоря, единственное и довольно безнадежное дело, которым предстояло заняться Каю в оставшиеся в его распоряжении четыре с небольшим часа, состояло в формальной проверке «почтовых ящиков», в которых сгинувший резидент мог оставить ему хоть какой-то намек о своем теперешнем местонахождении. Он или кто-либо из посвященных, если таковые существовали.

Ситуация содержала в себе и определенный риск, но если уж господин Бибер не заложил прибывающего напарника напрямую, то вряд ли в распоряжение Хубилая попали такие тонкости, как система резервной связи между участниками операции «Тропа». Система эта включала в себя шесть ничем не примечательных мест в городе, каждое из которых, по идее, было доступно для чертовой уймы народу, что облегчало задачу отправителю и адресату посылаемого сообщения.

Первый «ящик» — заброшенная будка муниципального видеофона — перестал — и довольно давно перестал — соответствовать своему назначению. Вот уже скоро год, как люди заходили в такие места только для того разве, чтобы справить нужду — малую, а порой и большую... «Свободное государство свободных людей» давно уже перестало тратить деньги на ремонт и содержание сети городских автоматов связи.

Второй и третий ящики — ячейка камеры хранения автовокзала и тайник в дверце поставленного в гараже-автомате «фордика» были пусты. Особых надежд в отношении четвертого резервного канала — патриархально-традиционной ячейки в «reception» на отшибе расположенной гостиницы «Лютеция» — федеральный следователь не питал.

Он привычно «проверился», подходя к тускло поблескивающим позеленевшей бронзой дверям сего странноприимного дома, терпеливо пропустил в эти двери решительно двигавшуюся в одном с ним направлении седовласую и стервообразную даму в огромных допотопных солнцезащитных очках и, не торопясь, вошел в вестибюль. Ожидая, когда мадам в очках-фильтрах решит свои проблемы с сонливого вида администратором, Кай постарался изобразить живейший интерес к антикварного вида антуражу помещения. Вдруг он расслышал, как мадам вполголоса поинтересовалась у поблескивавшего аккуратной лысиной служащего: «Скажите, вам не оставляли писем на имя компании „Синальта“?» — и остолбенел.

— Ну как, освоил «гнездо»?

Кэп Листер наклонился к скрючившемуся в недрах имитации грузового контейнера Кириллу.

— Более-менее... — Кирилл бесшумным кошачьим движением — только физиономию перекосив от напряжения — выскользнул из «кокона» и выпрямился в полный рост, придерживая наготове импульсный разрядник десантного образца. — Надо еще потренироваться — раза четыре прокрутить ситуацию... Нас в свое время гоняли на тренажерах, но в основном только по макетам военных объектов. Ну и немного — по гражданским. На случай захвата заложников и тому подобного... А вот кораблики класса клипера в работу не брали.

— Ну, в этом отношении у меня возможности поскромнее, чем у Космодесанта... — кэп хмуро усмехнулся. — Но уж тут ничего не поделаешь: придется поработать с голограммами. Впрочем, у «Ганимеда» схема модуля экипажа срисована с типовой «Молнии». Только вместо блоков повышенной защиты смонтированы дополнительные места для пассажиров «экстренной доставки» и расширены багажный и медицинский субмодули... С «Молнией» тебе приходилось работать?

— Приходилось... — Кирилл присел на стоящий поодаль ящик. — Главное, чтобы не подвернулось какой-нибудь глупости вроде заблокированной двери или нештатной перегородки...

— В конце концов, тебе надо будет пройти в общей сложности меньше шестидесяти метров. Две двери и один тамбур. Один межуровневый переход... Замки я деблокирую. Кроме того — на всякий пожарный случай — у тебя будет универсальный ключ...

Кирилл постарался глубоким вздохом выразить надежду на то, что все сказанное капитаном подтвердится, и аккуратно пристроил разрядник в наплечную кобуру.

— Кстати, «хлопушку» вы, кэп, раздобыли классную. Такую в десантуре не всякому доверяют...

— Вот с этой штукой, — Листер осторожно постукал длинным, сухим, как сучок саксаула, пальцем по видневшейся из-под руки сообщника рукояти «хлопушки», — будь поосторожнее. Настолько, насколько это возможно.

— Разрядник будет выведен на минимум, — Кирилл успокаивающе махнул рукой. — Не дурень, понимаю, что значит палить в закрытом объеме, в Космосе...

— Палить лучше не надо вообще... — Листер потер глаза. — Тут дело не в том, что ты можешь повредить кораблик... Ты, я думаю, устав и правила абордажного боя получше меня знаешь... Дело не в том. Нельзя угробить ни одного из этих двух парней — Рональда и Энрике... Если придется стрелять — бей по конечностям. Не на поражение...

Кэп присел рядом с Кириллом и стал привычно похлопыванием по карманам определять местонахождение пачки сигарет.

— Оба они, конечно, отпетые мерзавцы, и место им — на виселице. Но один из них знает выход на человека, который работает на Хубилая — там, на Инферне. Такие вещи доверяют, как правило, кому-то одному... И я не знаю — кому именно... А второй его «страхует». Не должен допустить, чтобы тот попал в руки полиции или конкурентов... Поэтому их обоих надо блокировать молниеносно и сразу развести в разные отсеки. Так что ты должен действовать строго по нашему графику — секунда в секунду. Если я не дам «отбой» резонатором, через корпус, на «частоте-два». А вот если будет сигнал на «частоте-один» — досрочно — тогда дела плохи, «нештатная ситуация»... Но твои действия в общем-то те же...

Они помолчали.

— А что за штучка оказался этот тип, за которым числится «груз»? — поинтересовался Кирилл, с неодобрением наблюдая, как Листер раскуривает «Житан».

— Пока что я его не раскусил до конца... — кэп пожал плечами. — Но так или иначе он у нас на крючке. Неожиданных действий от него ждать не приходится. Ему некуда отступать. Сам понимаешь — за такой громадной партией «порошка» не может стоять он один. Скорее всего — кто-то вроде Большого Кира или Жестянщика. И он перед ними отвечает головой. А с полутонной товара Кубла его назад отсюда не выпустит. Ему остается только идти до конца. Или заложить нас всех и отдаться на милость властей. Неважно каких. Я бы выбрал федералов...

— А не может оказаться, что он и так уже — от них? — задумчиво произнес Кирилл, отрешенно следя за поднимающейся к потолку гаража струйкой табачного дыма. — Просто подсадная утка. И груз у него — просто какой-нибудь тальк или минеральные удобрения... Так быть не может?

— А ты думаешь, Хубилай нас отпустит без того, чтобы самому на товар не глянуть? Нет... — Листер помотал головой. — А полутонной настоящего товара рисковать... Не могу себе представить, чтобы кто-то из господ начальников взял на себя такую ответственность. Скорее всего это кто-то из тех двоих, о которых я сказал тебе, ищет способ влезть в здешний бизнес. Протоптать дорожку к тем... К людям Диаспоры.

Мардж Каллахан молча повернулась на каблуках и, едва не сбив с ног замешкавшегося у входа пентюха, покинула пределы «Лютеции», с досадой крутанув тяжелую вращающуюся дверь так, что та совершила еще с полдюжины оборотов, прежде чем пропустила вслед за ней того самого пентюха, которому, видимо, тоже уже ничего не нужно было в вестибюле старомодной гостиницы.

Вычеркнув из своего мысленного списка еще один пункт, в котором бесследно сгинувший гендиректор «Риалти» мог оставить хоть какой-то намек на место теперешнего своего пребывания, она решительно пересекла улицу по направлению к горловине входа на станцию подземки. У запыленной зеркальной витрины лавочки с третьесортной бижутерией она «проверилась» — чертов пентюх, оказывается, следовал за ней. Был он явно залетным — и по одежде, и по манере держать себя. Где-нибудь в Метрополии он, безусловно, был бы почти незаметен среди точно так же строго и чуть по старинке одетых прохожих. Но здесь — на Фронде — незнакомец сразу бросался в глаза, словно экспонат музея восковых фигур, подавшийся в самоволку — немного проветриться по случаю хорошей погоды.

Чтобы утвердиться в возникших подозрениях, Мардж прошла мимо спуска в метро и, два раза свернув налево, вышла на крохотную, но не безлюдную площадь Трех Птиц. Тут — якобы для того, чтобы что-то найти в своей сумочке — она резко остановилась. Торопливо следовавший за ней пентюх тут же с ходу налетел на нее, сдержанно чертыхнулся и, рассыпавшись в извинениях, попытался сделать вид, что следует дальше своей дорогой. Но Мардж дорогу эту ему заступила.

По правде говоря, копание в сумочке было не только отвлекающим маневром, предпринятым секретаршей бесследно сгинувшего Алоиза. Мардж было что достать из нее — «беретту» полицейского образца. Сейчас она была близка к цели. По крайней мере, не вынимая руки из сумки, крепко сжала рифленую рукоять и перевела предохранитель пистолета в боевое положение.

— Что вам от меня нужно, уважаемый мистер? — предельно корректно для сложившейся ситуации осведомилась она.

Мистер был слегка озадачен, но быстро взял себя в руки.

— Я всего лишь намеревался э-э... поблагодарить вас мис... сиc... — федеральный следователь чуть запнулся в определении матримониального статуса собеседницы. — Вы выполнили за меня довольно деликатное дело...

— Это какое же? — Мардж продолжала придерживать сумку между собою и подозрительным собеседником, не очень скрывая от него ее содержимое.

— Вы поинтересовались у портье о почте для «Синальты», — Кай улыбнулся как можно более располагающе. — Удивительным образом я тоже работаю на эту фирму...

Мардж вздохнула с облегчением, поставила пистолет на предохранитель, сунула его на дно сумки, а сумку закинула на плечо.

— Если мы с вами, мистер, и работаем на одну фирму, то — в разных филиалах, — сообщила она Каю. — Мой — на Харрис-роуд, десять, на углу с Мюллер-лейн, а ваш — сдается мне — на Втором Посольстве...

Того, что «Эмбасси-2» является не чем иным, как шпионским гнездом федералов на Фронде, не знали разве только малые дети. Во всяком случае, это было первое, что узнавал тот, кто вообще проявлял к таким вещам хоть какой-нибудь интерес. Но для федерального следователя, не пробывшего на планете и половины суток, узнать этот факт из уст седовласой дамы, участником операции «Тропа» никак не являющейся, было неприятным откровением. Впрочем, не самым большим из уже случившихся за последние часы.

— Простите... — он не сразу нашел подходящие слова. — Простите, но разве господин Бибер до такой степени держал вас в курсе м-м... своих дел?

— Вы так и собираетесь разговаривать со мной — столбом стоя посреди улицы? — Мардж пожала плечами, показывая, что не одобряет такой манеры вести беседу, и решительно направилась к украшавшему центр площади фонтану.

Согнав с его бортика пару отощавших голубей, она уселась на освободившееся место и принялась энергично вытряхивать камешек из своей туфли. Пожав плечами, Кай присел рядом, подозрительно глянув на струящие вялые потоки воды бронзовые изваяния, оказавшиеся у него за спиной.

— Вообще-то вы не особенно мандражируйте, мистер, — уведомила его Мардж после некоторой паузы, заполненной извлечением из бокового кармана сумки мятой пачки сигарет, а из этой последней — ее единственной, тоже порядком покалеченной обитательницы. — Алоиз хранить секреты умеет. Но не от Мардж Каллахен. Это я — Мардж Каллахен, — она совершенно мужским жестом протянула федеральному следователю руку.

Тот растерянно пожал ее, пробормотав полагающееся по легенде:

— Джон Крюгер, к вашим услугам... Как я понимаю, вы — секретарша господина Бибера? — уточнил он.

— В контракте написано именно так, — Мардж щелкнула зажигалкой.

Даже в это механическое действие она вложила солидную дозу презрительной иронии. Раскуривала сигарету она со знанием дела, прервав для этого занятия начатую было фразу и, лишь убедившись, что полудохлая сигарета исправно дымит, продолжила свою мысль:

— В контракте записано «секретарша», но не секретаршей я прихожусь господину Биберу, а самой настоящей нянькой! Он, по сути дела — ребенок! Всерьез воспринимать жизнь он не в состоянии. Так бы век и копошился в тех бирюльках, что подкидывают ему господа вроде вас или Фостера... И жизнь вообще. Если за ним не присматривать, он пропадет ни за грош, мистер! Вот и сейчас — с вашей, господа федералы, подачи — влип в какую-то историю... И всегда старушка Мардж должна из кожи вон лезть, чтобы вытащить неразумное дитя из дерьма...

— Скажите, — вежливо поинтересовался Кай, — и давно ли господин Бибер посвятил вас в свои дела с, г-м... как вы изволили выразиться, «федералами»?

— Да он и не думал в эти свои дела никого посвящать! — возмущенно взмахнула сигаретой Мардж. — Алоиз бы удавился, если бы узнал про то, что все его секреты — сущая ерунда на постном масле. Просто я с ним нянчусь еще со времен Свободных Выборов на Гринзее и вынуждена во все вникать. Иначе все прахом пойдет в считанные дни!

— Так вы уже давно работаете у господина э-э... — попробовал уточнить федеральный следователь.

— Я давно с ним нянчусь! — поправила его Мардж. — Мы с ним сработались в штабе «Движения демократической либерализации» — это партия Грея Пирса. Он тогда баллотировался в тамошние президенты. Пирс, конечно, а не Алоиз... Алоиз у него менеджером избирательной кампании подвизался. Вполне успешно, между прочим. Кстати, звали его тогда вовсе не Алоизом. А меня определили при нем секретарить. Я сама — отсюда. В смысле — уроженка Фронды. Но когда все тут наперекосяк пошло, подалась на Гринзею. Они там сейчас на подъеме... И там я сразу поняла, что теперь судьба моя такая: состоять нянькой при Алоизе Бибере. Хотя, повторяю, звали его тогда вовсе не так.

— Но вы говорите, что он вполне справлялся со своей ролью? — позволил себе выразить некоторое недоумение Кай.

— Видите ли, — развела руками Мардж, — у Алоиза, видно, есть какой-то заступник там — в небесной канцелярии. Он постоянно берется не за свое дело, и всякий раз ему выпадает фартовый билетик. Сдается мне, что и вы, господа, это почуяли, раз поставили на него в своих играх... Но в тот раз все могло обернуться очень даже плохо. Этакая вышла неразбериха с партийной кассой: казначей загремел под фанфары прямиком в каталажку, а еще с десяток типчиков, что крутились вокруг, — как корова языком слизнула... Одного потом на Парагее арестовали, другой тут же, не отходя, как говорится, от кассы, на какой-то заброшенной стройке повесился... С чьей-то, говорят, помощью. Но в основном — концы в воду. Все те, кто не успел смыться, разумеется, попали «под колпак». Кабинет прокурора нам стал что дом родной. Алоиз, понятно, тоже засуетился на предмет уклониться от скамьи, ходил бледный как смерть, глотал лекарства... Тут на него и вышли ваши люди...

Кай не стал объяснять разговорившейся собеседнице различия между принципами работы военной контрразведки и федерального управления расследований. Ей не стоило знать еще и эти детали.

— Да, вашему шефу судьба действительно подбрасывает счастливые билетики, — констатировал он.

— Тоже мне — счастье! — Мардж вздернула плечи. — От этого дела с кассой Алоиза они действительно отмазали. А вот в эту дыру — закинули. Со мною вместе. Видно, поняли, что другую няньку ему сыскать — задача нерешаемая. И нарекли его, беднягу, Алоизом Бибером. Из одного дерьма вытащили, в другое воткнули — ушами вниз! Но он-то — бедняга Алоиз — всерьез вообразил себя пупом Вселенной. Всех он купит и всех продаст! — Мардж с досадой сплюнула. — А теперь сидит, как таракан в щели, и даже знака никакого подать не может...

— Мне кажется, — осторожно предположил Кай, — вы уверены, что господин Бибер все-таки жив... У вас на то есть какие-то основания, кроме убеждения, что у Алоиза есть заступник на небесах?

— Конечно, он жив, если люди Хубилая ищут его по всему городу! И начали с офиса «Риалти»! Полюбуйтесь!

Мардж сдернула с лица очки-полумаску и предъявила федеральному следователю впечатляющих размеров фингал под левым глазом.

— А могло обернуться и похуже, — добавила она, снова надевая очки. — Только они вовремя сообразили, что могут вытряхнуть из Мардж Каллахан душу, но — ничего больше! И что гораздо проще отпустить старую Мардж на все четыре стороны и присмотреть за нею повнимательнее — глядишь и приведет прямехонько к любимому шефу... А вот вашего гм... напарника — того русского — вы здорово подставили... Послали сразу в наш офис — прямехонько к черту в зубы! У него не было неприятностей?

— У кого, черт возьми?! — Кай почувствовал, что уже не может выдерживать олимпийски спокойный тон.

— Если мне не изменяет память, его фамилия — Смольски...

«Вот, стало быть, какого „надежного Вергилия“ сосватали господину литератору какие-то дурни с Фронды...» — оторопело подумал Кай.

С трудом придя в себя, он осведомился:

— И почему же вы считаете его моим напарником?

— Потому что таких совпадений не бывает, мистер, чтобы в одни и те же сутки, когда человек бесследно смывается — бесследно и неожиданно, — так вот, чтобы в одни и те же с этим делом сутки по его душу приходили сразу два залетных господина... Или у вас уже правая рука не ведает, что творит левая? Зачем он — этот ваш Смольски — полез к Алоизу? Даже я знала, что оказалась «под колпаком», а вам уж сам бог велел...

Федеральный следователь поднялся на ноги. Потом снова сел. Ситуация радикально менялась. Причем, по многим параметрам сразу.

— Это вдохновляет... — Кай почесал нос. — И, зная это, вы именно тем и занялись, чего от вас ожидают? Мне не слишком ясна ваша логика, мэм... Если на господина Бибера вы их — людей Хубилая — еще не навели, то уж моя скромная персона теперь находится под одним с вами «колпаком».

— Говорю вам: не мандражируйте, мистер, — Мардж с сожалением утопила оставшийся от увечной сигареты чинарик в каменном бассейне фонтанчика и грустно улыбнулась чему-то своему. — Эти ребята сейчас усердно пасут Мардж Каллахан, — она аккуратно сняла с головы свои седины — неплохого качества парик — и сразу помолодела лет на пятнадцать, — вот такую — рыжую, коротко стриженную — с радиомаячком, прилаженным к жакету. Идиоты вообразили, что сделали это незаметно... Когда до них дойдет, что пасут-то на самом деле они ее старшую сестру — Марту Ламберс, я, глядишь, надыбаю хоть какой-то след моего непутевого Алоиза...

Федеральный следователь ощутил легкую дурноту: еще и не начавшись толком, операция «Тропа» черной дырой засасывала в себя все новые и новые души. В том числе и не имеющие к ней никакого отношения. Например, господина литератора. О судьбе Смольского надо было немедленно наводить справки. И вообще — предпринять кучу действий, не терпящих ни малейшего промедления. Выходить из игры, кажется, было уже поздно.

— Не вы, так я... — Кай встал и, повернувшись лицом к фонтану, чтобы не пялиться на пристраивающую на место свой парик Мардж, принялся разглядывать изваяния Трех Птиц.

Они вызывали у него какие-то смутные ассоциации — ассоциации, явно к делу не относящиеся, но почему-то его тревожившие.

— Ваша сестра — довольно смелый человек, — заметил он, — раз она согласилась подменить вас в этой затее — довольно опасной. На ней могут отыграться...

— Отыграться на ней не так легко, мистер... — Мардж стала раздраженно обыскивать себя, то ли забыв, что пачку сигарет уже извела, то ли в надежде найти вторую

Кай про себя заметил, что чем-то ее манеры напоминают манеры кэпа Листера. Должно быть, какой-то заразный местный психоз на почве курения.

— Хрен кто отыграется на Марте, — продолжила лихая секретарша везучего шефа, — она в органах работает. И сама, и муж ее, и свекор. Тот вообще в чинах...

— В госбезопасности? — неприязненным тоном уточнил Кай, окончательно поняв, что здорово с этой Мардж нарвался — не так, так этак.

— В криминальной полиции, — небрежно пояснила Мардж. — Еще та банда! Их даже «крутые» злить побаиваются. Она хоть на два года постарше меня будет, в зрелом, так сказать, возрасте нас с ней часто путали... А теперь, после того как я смоталась на Гринзею, а Марта выскочила замуж, мало кто знает, что мы — сестры. Но притом видимся мы часто, и «махнуться» внешностью нам — раз плюнуть. В любом, простите, дамском туалете или там в кабинке для примерки в шопе готовой одежды. Это нам не один раз сгодилось...

— Отлично, — довольно кислым тоном оценил ситуацию Кай. — Нам надо взаимодействовать, мэм. Или вы иного мнения?

— Отчего же!.. — Мардж махнула рукой и на сомнения собеседника, и на бесплодные поиски курева по своим многочисленным карманам и тоже поднялась на ноги. — За вами — сила. Глядишь, и вытащим Алоиза из дерьма...

Теперь они стояли рядом, рассматривая изваяния странных птиц.

— Одного не пойму только, — Мардж провела рукой по лицу, — куда, в какую-такую ж... он забился, что не может в эфир выйти... У него при себе всегда незарегистрированный сотовик. Ну и условные слова и фразы у нас всегда наготове. Ну, если сотовика лишился, так всегда есть откуда звякнуть — за деньги в любом офисе дадут от себя поговорить. Лишние баксы никому не мешают. И отследить невозможно.. Я так мыслю, что он в металле сидит. В цистерне какой-то. Или в ангаре...

Эти слова замкнули в черепе федерального следователя какой-то сложный контур, который с самого его прибытия на неудачливую планету монтировало из смутных предчувствий, туманных предположений и расплывчатых ассоциаций его подсознание. «Будь я проклят, если этот Бибер не заперт действительно в ангаре, — сформулировал Кай неожиданно родившуюся догадку. Даже не догадку — уверенность. — А точнее — на корабле. На том же корабле, возможно, сидят и бандиты, которые так и не добрались до него. Это не лезет ни в какие ворота. И однако это так!»

Федеральный следователь поморщился, как от горькой пилюли, — он не любил озарения. Как непрошеной подсказки на экзамене. Хотя они никогда не подводили его — озарения.

Он подхватил с бортика бассейна опустошенную пачку сигарет и повертел ее перед глазами. Вытянул из нагрудного кармана электрокарандаш.

— Запомните номер этого канала, — он быстро набросал на смятом пластике шесть цифр.

Мардж кивнула. Кай смял пачку и упрятал ее в карман.

— Кодовое слово «Синальта». Вы его уже знаете. Вас соединят со мной. Но... Очень скоро мне, возможно, придется убираться с планеты... Через три-четыре часа... Тогда вас соединят с теми, кто будет в курсе дела. Я свяжусь с ними заранее... Вам помогут. Мы очень заинтересованы в том, чтобы с господином Бибером... С Алоизом... Чтобы с ним не вышло ничего плохого.

— Идет, — чуть снисходительно подвела черту под состоявшимся разговором Мардж. — Разбегаемся?

— Эти... Птицы... — Кай кивнул на струящие воды изваяния. — Откуда они? Кто их... сделал?

— Я не помню скульптора, — Мардж дернула плечом, накидывая на него ремень сумки. — А птицы — настоящие. В смысле — были такие... Их Маррон привез оттуда еще в самом начале Изоляции. С ними всякие чудеса были. Потом они все исчезли. Или погибли. Наверное, про них многое напридумали, но что-то такое было... Какая-то магия... Их тут так и называют — «Ангелы Инферны»...

«Да, — подумал Кай, — в орнитологии Инферны я пока слаб. Больше интересовался тамошними разумными тварями. И напрочь забыл, что, кроме чертей, там водятся еще и ангелы...»

Глава 4 РЕЙС «ГАНИМЕДА»

Бог его знает, когда и при каких обстоятельствах к Абдулле Кадыру прилепилась кличка «Хубилай» — «Кубла». С нею он уже прибыл на планету — в основном для того, чтобы уклониться от «вышки», светившей ему по заочным приговорам трибуналов Харура и Гринзеи. А вот на Фронде, не связанной с Федерацией договорами о выдаче, Кубла резко пошел в гору. Если, конечно, считать подъемом обретение места лидера в мире здешней мафии. Тому способствовало его увлечение. Хобби.

Хобби бывают разные: покойный Фостер увлекался разведением пираний и, худо-бедно, мог быть зачислен в преславную когорту аквариумистов. Еще он коллекционировал подделки шедевров живописи. Все еще здравствующий Юбер-Лекарь разводил розы — в подражание Шерлоку Холмсу, что ли? — и увлекался шахматами, что, впрочем, не мешало ему оставаться ключевой фигурой в области незаконных валютных операций практически на всем северном полушарии планеты. Альф-Маэстро виртуозно дудел в саксофон и попутно контролировал треть нелегального вывоза рабочей силы на Инферну. Руди-Франт был помешан на женщинах. Шутов-Валет пил как лошадь. И так далее.

И только Хубилай не был замечен ни в пристрастиях к гастрономическим изыскам, ни в интересе к хоть какому-то виду искусства, ни в слабости любого другого толка. Пристрастий у Хубилая не было.

Была только Страсть. Единственная и великая — Страсть к Власти.

Именно желание властвовать, подчинять себе все и вся вело Кублу по жизни и составляло единственную суть последней. Кубла не нуждался в том, чтобы примешивать к возвышенной, пьянящей субстанции Власти низменную материю плотских удовольствий. Как сказал кто-то из древних писателей о другом — историческом, — но чем-то на Кублу похожем персонаже: он Власть потреблял чистой. Неразбавленной.

У него — единственного из членов «уважаемого общества» — не было ни собственного портного, ни личного психиатра. Зато была отлично поставленная команда личной охраны и собственная разведка, которой позавидовали бы соответствующие службы некоторых государств. С начальником этой разведки — одним из наиболее преданных людей — Кубла и беседовал сейчас во внутреннем дворе своей резиденции «Кречет». Дворе довольно унылом, на мрачные мысли наводящем.

Резиденция эта — нечто среднее между средневековым замком и просто большим каменным особняком — была упрятана в ущелье горного кряжа, «подпиравшего» столицу Фронды с юга. Никому из тех непосвященных, которым случилось повидать ее, не могло прийти в голову, что перед ним — обиталище обладателя одного из самых больших состояний на планете. Не хижина, конечно, но и не дворец. Высокие стены, окружавшие «Кречет», скорее наводили на мысль о тюрьме.

Возглавлял собственный, его величества Кублы шпионский корпус, как уже было сказано, его преданнейший соратник, именовать которого рекомендовалось вполне соответствующей его статусу кличкой — «Мюрид». Сегодня, впрочем, преданность его была поставлена под сильное сомнение. Мюрид это понимал и порядком нервничал.

— Ты знаешь, Мюрид, — тихим, недобрым голосом сообщил своему собеседнику Кубла, — я не люблю, когда меня водят за нос... Не люблю этого и не прощаю. Никому не прощаю, Мюрид... И ты не найдешь ни одного человека, который может похвастать, что провел самого Хубилая... Ты очень хорошо умеешь искать, Мюрид, я знаю, но даже ты — не найдешь. На этом свете — не найдешь. Хочешь, поклянусь тебе, Мюрид? Аллахом поклянусь?

— Я верю тебе, Абдулла, не надо клятв! — с несколько излишним пафосом поспешил остановить шефа преданнейший из его подданных.

Клятва Хубилая имела премерзкое свойство делать ситуацию необратимой.

— И вот теперь, — все так же тихо и без добра в голосе продолжил Хубилай, — кто-то думает, что ему все-таки удастся провести меня как маленького ребенка... И мне очень хочется знать — кто это? Быть может, ты мне сразу это скажешь, Мюрид?

— Абдулла!.. — с глубоким чувством произнес Мюрид.

Он прибег к своей неписаной привилегии — называть шефа по имени — как к последней мере самозащиты. Будучи человеком осведомленным, он хорошо представлял, что именно будет сейчас вменено ему в вину. И так же хорошо понимал, что козырять ему в этой игре нечем — разве что новыми обязательствами, которые придется на себя брать вне зависимости от их выполнимости.

— Не говори загадками, Абдулла! — продолжил он с тем же пафосом в голосе. — Я не понимаю ровным счетом ничего...

Это, конечно, было явным преувеличением, но хорошо вписывалось в предполагаемый образ верного, но туповатого слуги, в который Мюрид успел вжиться за годы работы с Кублой.

— Не старайся казаться глупее, чем ты есть, Мюрид, — в голосе Хубилая обозначилась злая ирония. — Речь идет о твоем проекте... О том, как ты подкинул нам идею по кривой объехать Второе Посольство...

«Теперь это уже мой проект, — меланхолично отметил Мюрид. — Когда он выгорит, он снова станет твоим. Когда и если...»

— Ты сам предупреждал меня, что в этом деле мы идем на огромный риск, — вложил Мюрид собственное давнее предупреждение в уста Кублы. — Я, видимо, недооценил, насколько велик этот риск...

— Ты это очень мягко сказал: «недооценил»! — глаза Кублы стали глазами бешеной кошки.

Только на миг, к счастью для Мюрида.

— Ты это очень мягко сказал, — повторил Хубилай. — Ты не «недооценил». Похоже, что ты заманил нас в ловушку.

Твой человек оттуда неплохо информировал нас все предыдущие годы. И теперь, когда он навел нас на эту «Тропу», мы поверили. Вам обоим поверили — тебе и ему... Мало того, он — твой человек — оказался еще настолько любезен, что пометил легавого, которого будут внедрять в наши цепочки... И похоже на то, что это была правда — то, что твой человек счел необходимым сообщить нам. Но только не вся правда... Потому что дальше пошли сплошные сюрпризы, которых ты почему-то совсем не предвидел, Мюрид... Сюрпризы... Подарочки.

Теперь тон, взятый Хубилаем, повысил свой градус — со злобного шипения перешел на холодное металлическое стаккато.

— Мы чуть не упустили ситуацию из рук: ты не смог вычислить, что Бобер — чертова рохля и трус Бобер — окажется человеком Второго Посольства. И дело перехватил этот урод Фостер, который и понятия не имел, что сует голову в петлю федералам...

Мюрид созерцал шефа стеклянной чистоты взором. Привычно облаченный в пятнистую униформу полевого командира, принятую у боевиков Гринзеи и на редкость нелепую здесь, на мирно издыхающей Фронде, с лицом, настолько темным, что на нем незаметной была даже непобедимая бритвой сизая щетина, шеф впечатлял. Помимо горящих бешенством глаз в облике Кублы выделялись нос — крючковатый и какой-то неправильный — и кадык, который сошел бы, пожалуй, за клюв какой-нибудь доисторической твари. В общем, Мюриду было на что таращиться с выражением сурового преклонения.

— Только случайно — хвала Аллаху! — я вовремя узнал про то, что «груз» уходит у нас из-под носа, — продолжал Кубла вбивать в мозги своему проштрафившемуся подчиненному степень его вины. — Я поручил тебе принять меры — и какие меры ты принял?

Случайностью, честно говоря, историю раскрытия сделки Бибера с Фостером назвать было трудно. И Аллах тут был ни при чем. Мюрид мог бы напомнить Кубле, что не кто иной, как он — Азамат Шарипов, по кличке Мюрид — сподобился в свое время перевербовать Сундука — Грея Саундерса, довольно вообще-то надежного типа, которому Фостер решился доверить свою безопасность и кое-какие секреты. Но напоминать об этом не стоило. Мюрид скорбно молчал.

— По-моему, ты не расслышал моего вопроса, Мюрид... — Кубла впился глазами в глаза собеседника.

Тот не выдержал, отвел на мгновение взгляд, скользнув им по серому, начавшему наливаться осенней стылой тяжестью небу, по унылой брусчатке двора, по которой ветер с гор нес уже первые желтые листья, и позволил себе некое подобие возражения:

— Но ты поручил заняться делами Фостера своей... спецкоманде, Абдулла! Пилотам. Не моя вина, что Бибер о чем-то догадался и сгинул... Честное слово — он очень хитрый, этот Бобер. Прямо как змея — честное слово!

— И не один он! — Кубла был непреклонен. — Тот «летун», которого нанял Бобер, — Джордж Листер, капитан... Он тоже как сквозь землю провалился! А ты утверждал, что он прост, как дверная ручка! А ведь о нем странное говорят, Мюрид... И я тебя предупреждал об этом!

— Это Бибер нанял его — не я... — осторожно напомнил Мюрид.

— Твое дело было страховать мою, как ты говоришь, спецкоманду! — оборвал его Кубла. — А когда обе рыбки сорвались с крючка — найти их хоть под землей! Постарайся понять, если ты еще можешь хоть что-то соображать, что прошли уже почти сутки с того момента, как игра пошла вразнос! Остались считанные часы до того, как кораблик с «пеплом» должен прыгнуть туда, к спонсорам — на планету «чертей»... К Диаспоре... А где же Бобер? На дне Хук-Ривер? На городской помойке с собственными яйцами в зубах? Боюсь, что он уже где-нибудь на Втором Посольстве — строчит отчет о достигнутых успехах. Они — федералы — на выдумки горазды и своих отсюда вытаскивают запросто.

— Это только так кажется, Абдулла, — нарочито спокойно, словно успокаивая ребенка, заверил Кублу его — уже почти опальный — шеф разведки. — Тут у нас все схвачено: даже маленькая мышь не выскочит с планеты без того, чтобы Мюрид этого не узнал! Мамой клянусь!..

— Но ты ведь не знаешь, где скрывается эта жирная сволочь! — Кубла не спрашивал — он утверждал.

— Я скоро буду это знать, Абдулла, — с излишней торопливостью парировал этот весомый упрек Мюрид. — Он не уйдет от меня! Я знаю, как выйти на эту свинью... Клянусь тебе. Ведь мы, в конце концов, зацепили этого... липового хозяина «груза». И сейчас твои ребята работают с ним... И они нашли корабль, устранили Фостера...

— А как выйти на кэпа Листера? — каким-то странно дружелюбным тоном оборвал его Кубла. — Не торопись, не клянись, дорогой, не надо... Ты знаешь, у меня есть приятная новость для тебя. Капитан Листер сам вышел на моих мальчиков. На свой экипаж... Он согласен работать на нас. Как тебе это нравится, Мюрид?

— Ну, — Мюрид сделал неопределенное телодвижение, — это неплохо... Это — очень неплохо...

— И он не один согласен, — в голосе Кублы заклекотало злое веселье, — знаешь, кого он ведет к ним?

— Не говори загадками, Абдулла... — почти простонал Мюрид.

— О, Аллах! — теперь Кубла улыбался.

Так, наверное, Сатана улыбается юбилейному — сколько-то там миллиардному — грешнику, вступающему в его владения.

— Какие тут могут быть загадки, Мюрид? Ну, конечно, он приведет с собой хозяина «груза». Еще одного... Я уже не спрашиваю, как это нравится тебе. Я спрашиваю тебя — ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?

Теперь они оба смотрели друг на друга стеклянными, ничего не понимающими глазами.

— Боюсь, что они раскусили нас... — с трудом выговаривая слова, начал Мюрид. — Нашли метку и подсунули ее какому-то пентюху...

— Ты сам заверял меня, что пентюх этот не мог быть никем иным, кроме того залетного фрайера, с которым связался Бобер... — продолжая улыбаться недоброй улыбкой, парировал этот лепет Кубла. — А второго шпика они к нам послали просто так — из спортивного интереса?

— Я... Я не могу понять их плана... — все так же с трудом подбирая слова, признался Мюрид. — Но, так или иначе, нас хотят надуть... Надо сворачивать операцию... К чертовой матери перестрелять этих субчиков и — лечь на дно!

— А вот этого, — теперь голос Хубилая стал жестким, словно проникся холодом горных вершин, окаймивших горизонт, — именно этого мы уже никак не можем сделать. Эти сволочи затянули удавку у нас на шее. Кроме этой полутонны «пепла», у нас нет ни единого шанса расплатиться по нашим обязательствам... И счетчик уже включен. Придется совать голову черту в пасть.

— Они подсунут нам фуфло, — убежденно сказал Мюрид. — Тальк вместо «пепла». Нагреют как пацанов...

— Ну это мы еще посмотрим... — отрешенно произнес Хубилай. — А для начала я встречусь с Листером. И с этим... Двойником хозяина «груза». А заодно проверю и сам «груз»... Через пару часов — в городе... Я и Кимура. Кто брал того типа, у которого была метка, — Зафар и Рыжий? Пусть они и еще двое людей понадежнее подстрахуют нас. Так же, как всегда, когда мы играем в прятки... Но только потом ты их больше не увидишь, Мюрид. Ни тех двоих, что пришлешь, ни Рыжего с Зафаром...

— Не делай этого, Абдулла! — с искренней тревогой в голосе воскликнул Мюрид. — Я сам проверю и товар, и этих людей... Лично.

— Как ты думаешь, стоит тебе знать, где «груз»? — холодно осведомился Кубла. — И куда он поедет?

В других обстоятельствах Мюрид, конечно же, изобразил бы обиду выказанным ему недоверием. Но сейчас момент был явно неподходящий.

— Твое дело — искать Бобра, — жестко определил Кубла. — А также искать информацию — любую информацию о том, кого к нам привел кэп Листер. И еще: узнай все, что сможешь, о самом кэпе Листере. Мне очень не нравится то, что я слышал о нем...

— Я думаю, что мы должны найти общий язык, ребята, — кэп Листер положил руку на плечо Рика. — Сейчас вы загружаете на борт мой груз. Молча. И так молчите и дальше. Мой груз — мой бизнес. Нам с вами идти в рейс, ребята, — он обернулся к Рональду. — Так что вы и решайте — стоит ли Кубле о том знать: есть у Джорджа Листера на борту своя заначка или нет...

Рик коротко переглянулся с Рони.

— Кэп, главное — не подвели бы вы сами... За нами дело не станет.

Он резко отмахнул рукой.

— Вира!

Понятливый погрузочный робот с глухим зудением потянул распятый на тросах контейнер в недра «Ганимеда». Кэп легким шагом поспешно взлетел по трапу — пристраивать и крепить свой груз, а Рик и Рони снова переглянулись.

— Сдается мне, что старый лис намылил лыжи, — высказал Рик приглушенным голосом вполне разумное предположение. — Такие номера, как свой груз, да еще с этаким весом... Хотел бы я знать, что у него там — вряд ли один «пепел». А может, и вовсе никакого «порошка» там нет. Бог его знает, во что он вложил свои денежки или кому на перевоз подрядился. Там все, что угодно, может быть — от антиквариата до коллапс-бомбы... Все одно — рискует кэп основательно. Сам рискует и нас подставляет... Такие номера устраивают только один раз... Надо присматривать за ним — особенно после броска. А то как бы не пришлось уйти в обратный рейс неполным составом — без капитана...

— Если он сунется сейчас в медблок, — поделился своей головной болью Рони, — нам многое придется объяснять друг другу...

— Пусть для начала пригонит сюда груз и своего владельца, — резонно определил Рик. — Тогда и разберемся. Блок я запер — от греха подальше. А легавого закрепил в капсуле. Даст бог, выдержит и старт и бросок. Пусть этот Смольски-Дундуков будет нашей козырной картой. Кэпу незачем знать, что мы разыгрываем партию против легавых, — может скиснуть...

Как и вся Фронда, гостиница «Констеллейшн», расположенная почти в самом центре столицы, являла собой пример тихо испускающего дух достижения цивилизации. Золотые дни этого огромного, кибернетизированного постоялого двора минули уже лет пять назад. Дисплей справочной системы в «reception» давно уже сдох, и на диво клиентам из Метрополии за стойкой торчал настоящий, живой портье. Среди субъектов Федерации использование людей в сфере сервиса было привилегией либо очень богатых, либо вконец нищих Миров.

Уяснив, что сухощавый, не слишком приятный на вид тип из Метрополии вовсе не намерен снимать в «Констеллейшн» номер, портье моментально утратил к нему всякий интерес и углубился в чтение потрепанного покетбука. Вернуть его внимание федеральный следователь смог, только выразительно похрустев у него над ухом кредиткой Второго Галактического.

— Меня интересует господин Смольский, — пояснил Кай причину своей благотворительности. — Писатель. Между прочим, автор и той книжки, что вы, молодой человек, держите в руках. Он должен был снять номер у вас. Вчера.

Портье удивленно заломил бровь, с видимой неохотой потыкал в скрытую за стойкой клавиатуру — какая-то электроника в «Констеллейшн» все же работала, — довольно долго ждал ответа и наконец неприязненным тоном сообщил настырному посетителю, что никакие Смольские в гостинице не останавливались — ни вчера, ни когда-либо. Вообще, из «залетных» за неделю всего-то и зарегистрировались только двое чудаков.

Кай тут же поинтересовался их именами.

— Слушайте, вы ведь не полиция, в конце концов, чтобы мне перед вами отчитываться, — разозлился дежурный. — Одного из типов зовут Фритьоф Нильсен, и вы можете найти его в баре. Он оттуда не вылезает. Второго зовут Анатолий Дундуков, и он в «Констеллейшн», после того как зарегистрировался, больше носу не показывал. Бросил вещи в номере и дунул в город.

«Господи, вспомнил! — с досадой подумал Кай. — Дундуков! Настоящая фамилия Смольского...»

— Так господин Дундуков не ночевал в своем номере? — уточнил он.

— Нет, не ночевал, — дежурный пожал плечами. — Собственно, он только оставил в номере свои вещи и тут же смылся...

— Вы в этом уверены? — вежливо, но с легким нажимом в голосе постарался уточнить Кай.

— Вселялся господин Дундуков как раз во время моего дежурства, — устало вздохнул портье. — А состояние дверного замка в каждом номере регистрируется. У Дундукова — номер триста шесть, после вселения — ни одного срабатывания.

Портье демонстративно крутанул вращающееся сиденье своего кресла, занял позицию спиной к надоевшему посетителю и углубился в чтение «Каникул Хромого». Он считал, что с лихвой отработал свой гонорар.

Покинув не слишком гостеприимные пределы «Констеллейшн», Кай зашел в залитый осенним, скупым на тепло светом здешнего солнышка скверик, отыскал несломанную скамью и присел на нее.

Он достал портативный компьютер, вывел на дисплей ответы информационных сетей на сделанные им запросы и стал читать их, делая пометки в отдельном файле своего компа. В целом ничего особо интересного сообщения информсистем не содержали. Однако, дойдя до справки, предметом которой был означен Джордж Листер, капитан космического судна «Ганимед», Кай отбил кончиками пальцев по корпусу компьютера короткую удивленную дробь.

Справка, содержавшая довольно стандартные сведения о возрасте и месте рождения капитана, полученном им образовании, стаже и местах работы, заканчивалась сакраментальной фразой:

Больше ничего в справке не было — только код составителя и дата.

— Теперь я тебя окончательно закрываю — под пломбу, — тихо предупредил Кирилла Листер. — А потом проверим, как проходит сигнал от вибраторов. Когда примешь мой — отвечай, как условились. Если все о'кей, то я подтверждаю двойным коротким и — с богом...

— Нормально, — кивнул Кирилл. — Поехали, как говорится.

Листер опустил на место крышку контейнера, наложил на замок фальш-пломбу и еще раз проверил крепление контейнера. Потом, более-менее удовлетворенный, поднялся в рубку управления. Бросил короткий взгляд на экран внешнего обзора — Рик и Рони о чем-то пререкались, стоя поодаль от трапа, — достал смахивающий на электрокарандаш вибратор и прислонил его к металлической стойке. Несколько раз надавил на кнопку, подав условленный сигнал. Почти сразу точка-светодиод в торце «карандаша» просигналила ему ответ Кирилла: корпус корабля и стенки контейнера — «троянского коня» кэпа Листера — хорошо проводили сигнал. Кэп подтвердил Кириллу прием и стремительно загрохотал вниз — вон из корабля. Надо было торопиться.

Какой-то странный звук успел привлечь его внимание — где-то на уровне блоков жизнеобеспечения. Совсем не характерный для корабля, пребывающего в режиме предстартовой подготовки. Он задержался, придерживаясь за скобы лестницы и прислушиваясь, но звук не повторился.

«Это не Кирилл, — прикинул кэп, возобновляя свой торопливый спуск к выходному люку. — Но ведь не крыс же они развели на борту, черт их дери, клятых головорезов?!»

— Я снова нарисуюсь здесь не позже, чем через пару часов, — проинструктировал Листер Рика и Рони. — Чтобы к этому моменту предстартовая была закончена. У вас и так до хрена времени было...

— Это точно, — согласился Рональд. — Времени у нас было до хрена, и мы его не теряли даром. Можете не беспокоиться, кэп, не с ламерами дело имеете... Сразу после погрузки можете подтвердить диспетчерской заказанный «коридор» и начинать предстартовый отсчет.

Кэп окинул скептическим взглядом и свой экипаж, из лихого народа набранный, и «Ганимед», опутанный шлангами и силовыми кабелями, дернул щекой — чуть заметно, сдерживая нервный тик, — и нырнул в кабину грузовичка. Надо было вовремя поспеть на стоянку кемпинга «Грассфилд».

— У тебя все в порядке, Абдулла? — спросил в микрофон Мюрид. — Ты видишь их?

— Мы идем за ними — от места встречи, — зазвучал в его наушнике глухой голос Кублы. — Мы видим их, они видят нас.

— Вот что, Абдулла, дай распоряжение своим людям перекинуть мне изображение этого... двойника. Сразу, как только смогут. Я постараюсь копнуть свои источники.

— Они сделают это, Мюрид, но у тебя остается мало времени, — с легкой ноткой презрения отозвался Кубла.

— Я успею, Абдулла... — начал было Мюрид, но щелчок отключения связи прервал его.

Хубилай был, видно, на подходе к месту, где его ждал контейнер с «грузом», и не хотел, чтобы его блок связи засекли. Дьявольски дорогой антилокационной приставке своего блока связи он, конечно, доверял, но не слишком.

— Анри, — распорядился Мюрид. — Свяжись с Жареным. Не надо удивляться. Пусть это будет внеочередной сеанс.

— Он запросто может погореть, — осмелился возразить Анри — белокурый связист и особо доверенное лицо Мюрида, — если мы будем выходить на него без предупреждения...

Связист был прав, но обстоятельства были сильнее чьей-либо правоты.

— Делай, что я сказал, — коротко распорядился Мюрид.

— Не волнуйтесь, мистер, это — не погоня, — успокоил Листер встревожившегося было Джона Ф. Крюгера.

Основанием для его тревоги была спортивная «Вендетта», увязавшаяся за ними от самого заброшенного кемпинга и терпеливо шкандыбающая по колдобинам давно не ремонтированного шоссе, явно без всякого намерения обгонять неспешный контейнеровоз. Сидевший за рулем владелец «груза» впервые вел машину по дорогам Фронды и ориентировался только по дорожным указателям, названиям улиц и номерам домов.

— Это наши проверяющие, от мафии, — пояснил кэп. — Так условлено — они давно идут за нами. Я уже предупреждал, что вам придется предъявить товар лицом. Рейс к Инферне — затея не из дешевых, и котов в мешке к перевозке здесь не принимают... Вы ведь готовы к этому, мистер?

— Ну что ж, в таком случае мне можно расслабиться, — косо усмехнулся федеральный следователь. — За качество товара я отвечаю.

— А вот расслабляться я вам не советую, — помрачнев, предупредил собеседника кэп. — Хотя бы потому, что один из двух типов, что сидят в этой навороченной тачке, — сам Хубилай. Кубла. Вряд ли он захочет представиться лично. Просто поприсутствует. Но с ним держите ухо востро. На захват товара он вряд ли пойдет: ему не след объявлять войну поставщикам, но все-таки... Второй — тот, что японец, — его эксперт по «порошку».

— Можно было ожидать, — разыгрывая легкое удивление, предположил Кай, — что Кубла притащит с собой свиту побольше... Тем более — в такое местечко...

— Лишних свидетелей ему не надо, — Листер пожал плечами. — Да и вас нервировать не хочет. Если свита и есть, так держится в сторонке. А что до безопасности, так ни нас, ни складской шпаны он не боится. На то он и Хубилай...

Кай ответил неопределенным «гм-м» и свернул с шоссе на еще более разбитую боковую дорогу, уходившую в унылые кварталы складов и арендных ангаров. Теперь ему приходилось изворачиваться, чтобы читать неудобно расположенные на стенах и довольно бестолковые номера и названия улочек и зданий.

Мрачное это было место — складские кварталы. Ни одного жилого дома, ни одного деревца. Почти все строения заброшены и начали уже рушиться. Жутковатый пейзаж умирающей планеты. Начинающийся закат высвечивал его безнадежным, мертвым светом чужой звезды.

— Здесь. Это должны были доставить сюда, — Кай припарковал кар у приземистого лабаза, проверил пистолет в наплечной кобуре, выпрыгнул из кабины на пыльный бетон покрытия и, поколдовав с замком, с удивлением услышал звук сервопривода, откатывающего в сторону тяжеленную створку ворот.

Он почти уверился, что все тут умерло, в этом пропащем царстве. Ан нет — туда, где за это было уплачено, все еще поступала электроэнергия, и кто-то присматривал за целостью замков и подъездных путей. Когда федеральный следователь обернулся, чтобы дать Листеру команду «заезжай», «Вендетта» уже стояла почти встык с каром, а оба ее пассажира — темный лицом кавказец и невысокий японец — стояли за его спиной.

Они еле заметно поклонились друг другу и не перебросились даже словом — видно, так здесь было принято. Потом все трое посторонились, пропуская контейнеровоз в слабо освещенные недра склада.

Контейнер с «пеплом» вовсе не был простым железным ящиком, снабженным шифрозамком. Это было высокотехнологичное изделие из сверхпрочного титанового сплава, оснащенное продублированным электронным мозгом, дюжиной видов сигнализации, системой самоуничтожения и, разумеется, системой контроля и поддержания постоянства условий хранения транспортируемого груза. По своей сложности это сооружение не уступало дорогому спортивному кару.

Кай и Листер освободили этот тускло поблескивающий, неземного вида монолит от скрывавших его от излишне любопытных глаз брезента и бесформенных кип легкого как пух объемного пластика, отступили на шаг, и федеральный следователь достал из кармана миниатюрный переносной пультик, как две капли воды схожий с пультом управления кибер-бытовым комплексом заурядного гостиничного номера. Откашлявшись, он набрал на нем код замка контейнера. Внутри последнего тихо взвыл сервопривод, и одна из титановых стенок мягко съехала в сторону. Хубилай и Кимура приблизились к открывшемуся перед ними нутру контейнера. Оно было заполнено плотно уложенными прозрачными пластиковыми пакетами, удерживаемыми прочной эластичной сеткой. Содержимое пакетов и впрямь можно было принять за «пепел».

Японец сбросил с плеча объемистую сумку, извлек из нее раздвижной, хищного вида щуп, какие-то одному ему понятные предметы и приспособления, минут пять провозился, соединяя их между собой и настраивая прибор, а затем принялся вонзать щуп то в один пакет, то в другой. Каждый раз, вытащив стальную иглу из пакета, он заботливо заклеивал прокол заранее припасенной нашлепкой. Спустя десяток минут такой деятельности, он попросил господина э-э.. («Крюгера», — подсказал Кай) Крюгера открыть контейнер и с другой стороны. Сделав анализы и там, эксперт углубился в созерцание показаний дисплея своей переносной лаборатории. Никто из стоящих вокруг него не проявлял нетерпения.

— Все чисто, шеф, — сообщил он наконец, воздев к Хубилаю сияющую, словно свежеиспеченный блин, физиономию. — Это хороший товар, шеф...

Кубла повернулся к Каю.

— Ну что же, — его губы растянулись в кривоватой улыбке. — Приятно иметь дело с честным человеком... Но на вашем месте я подумал бы над тем, стоит ли все-таки самому сопровождать «груз»... Это очень рискованный рейс...

— Именно поэтому мне и нельзя упускать его — этот «груз» — из виду, — сухо означил свою позицию Джон К. Крюгер. — Если я отвечаю головой за доставку «пепла», то эта голова должна находиться от него поблизости до тех пор, пока деньги за товар не лягут на счет, для того предназначенный...

— Ну что ж... Аллах да поможет тебе... — снова кривая улыбка аспидом скользнула по губам Кублы. — На твоем месте я запасся бы в дорогу хорошим амулетом.

— У меня есть амулет, — вяло улыбнулся мистер Крюгер. — Довольно надежный.

— Что-нибудь вроде заячьей лапки? — предположил Кубла.

— Нет, — улыбка грузовладельца стала бодрее. — Вот это...

Кубла уставился на орех-шептун, покачивающийся на тонком шнурке, переброшенном через пальцы мистера Крюгера. Похоже, он рассчитывал увидеть нечто другое.

Господа Энрике Марран и Рональд Капанегра — штурман-программист и второй пилот «Ганимеда» — глядели на Джона К. Крюгера почти таким же — настоянным на тщательно скрываемом изумлении и оттого слегка помутнелым взглядом, хотя никакого Шептуна Крюгер им показывать и не думал. Такая реакция уже надоела притаившемуся в его шкуре федеральному следователю и порядком тревожила его. К уйме неучтенных факторов, основательно замусоривших «Тропу», добавлялся еще один как-то связанный с его личностью.

Долго разглядывать друг друга капитан Листер им не дал. За его спиной подпирал стену ангара груженный контейнером с «пеплом» кар. И «пепел» не мог ждать.

— Предстартовую закруглили? — скрипучим голосом осведомился кэп.

— Так точно! — отрапортовал разом вышедший из прострации и резко вскинувшийся Рони. — У нас перебор по массе — с поправкой на предполагаемый груз. С вашего разрешения, я снизил бортовой запас питьевой воды до...

— Верно, — остановил его кэп. — Рейс недолгий. А в случае чего — перебьемся на регенерате. Еще проблемы?

— Корабль к рейсу полностью подготовлен! — бодро заверил его Рони. — Проблем нет.

— Тогда не будем тянуть с погрузкой, — кэп кивнул на забранный брезентом контейнер. — Сразу после того, как закрепим груз, выводим корабль на взлетную плешь. Приступайте.

Хубилай смотрел на Мюрида с нескрываемым скепсисом. Он, можно сказать, даже улыбался. Странно: если бы не налитые злобным презрением глаза, лицо его — темное и широкое лицо деревенского тамады — могло бы показаться даже радушным.

— Мне очень хочется знать, дорогой, — Кубла тщательно, словно его собеседник был глуховат, выговаривал слова, — мне очень хочется знать, что еще твои люди делают для того, чтобы найти Бобра, кроме выслеживания рыжей дуры Мардж Каллахан?

— Обижаешь, Абдулла... Я главную ставку на слежку за этой сукой вовсе не делаю... Похоже, что она сама полностью не в курсе дела... Мои ребята вытряхивают сейчас душу из всех мало-мальски знавших Бибера типов и типчиков — а их накопилось довольно много. Кто-то из них должен...

— Скажи, пожалуйста, уже успели тебе задолжать... Вах!.. И хоть один раскололся?

— Пока только приблизительные наводки есть. Стремные, честно тебе скажу, Абдулла. Но я вычислил, что за тип к нам пожаловал с «пеплом»...

— Тогда не морочь мне голову своими стремными наводками! Что это за птица?

Взгляд Кублы стал невыносимо пристален. Мюрид сглотнул слюну.

— Они перебросили сюда специалиста из управления... Не из разведки. Личность, как говорится, в узких кругах широко известная — господин федеральный следователь Санди. Кай Санди. Большому Киру, говорят, до сих пор от этого типа икается... Все приметы совпадают. Но я не могу взять в толк, за каким чертом такой опытный спец сам сует голову в петлю, сразу после того, как мы сцапали того типа, которого они пустили первым. Того — меченого...

— Похоже, что господа из Метрополии перехитрили сами себя... — Хубилай отвернулся от Мюрида и как-то устало побрел по мощенному хорошо подогнанными каменными плитами двору к крутому крыльцу своей резиденции. — Такие узелки надо рубить одним ударом, Мюрид... Разведка ли, управление... Несущественно все это. Главное это то, что они подставились нам с «грузом». Пошли на риск — сами виноваты... Мне как-то пришлось неделю коротать в одном бараке с Шишелом... О таком ты, наверное, слышал... Так вот он любил одну свою русскую пословицу повторять: «Где тонко, там и рвется...» Это как раз тот случай, Мюрид... Как раз тот случай. А всех этих клоунов, подосланных, списываем в расход...

Хубилай взялся за перила крыльца.

— Я распоряжусь так... Пусть мои люди — там, на борту кораблика — обоих артистов шлепнут. Сразу после броска. Пусть там и выгрузят — к хренам, в открытый Космос. Уж с таким делом они справятся...

Он резко и неожиданно обернулся к почтительно застывшему на месте Мюриду и каркающим голосом добавил:

— Если успеют, Мюрид... Если успеют!

Таможенный досмотр свелся к тому, что какой-то чин в мундире, подкативший к стартовой плеши на джипе, украшенном гербами Свободной Фронды и Таможенного союза, проштамповал пару бумаг, которые протянул ему спустившийся по трапу кэп. Деньги покойного Фостера сделали свое дело. Так же — без сучка и без задоринки — «Ганимед» стартовал в расцвеченное красками заката небо непутевой планеты. Операция «Тропа» перешла в свою решающую фазу.

Кай чуть отрешенно смотрел на экран — имитацию иллюминатора. Там в проколотой иглами далеких звезд тьме проваливалась в бездну Фронда, на глазах превращаясь из залитой закатным светом рельефной карты в огромное, неровное каменное ядро, тяжело ворочающееся в пустоте Космоса. И голубая дымка атмосферы, круто замешанная на хороводах осенних туч, начинала скрывать очертания морей и континентов... Кай давно уже заметил для себя, что всегда, когда ему приходилось вот так — замерев перед экраном — прощаться с каким-то из Обитаемых Миров, наступал момент, когда планета внизу начинала казаться ему Землей. Родиной, которую ему приходилось теперь посещать лишь изредка. Все реже и реже...

— Закрепитесь на ложе, — в проеме дверей тесной кабины стоял кэп Листер. — Я по селектору скомандую, когда можно будет отстегнуться... И будет лучше, если вы на всякий случай заглотнете пару таблеток стабилизатора...

— Но ведь бросок будет еще только через восемь часов? — недоуменно воззрился на него федеральный следователь. — И я, честно говоря, хотел бы тщательно осмотреть корабль. Мне кажется, что у этих ваших мальчиков припасено для нас немало сюрпризов...

— Вот я и хочу занять детишек, чтоб они не удумали какого баловства. Отработаем репетицию броска — по полной программе. В конце концов, я впервые работаю с этим экипажем, и проколы мне тут ни к чему... А потом у вас будет время на досмотр. Много времени... А таблетки вы все-таки выпейте — на всякий случай.

Кэп повернулся к двери.

— Послушайте, кэп... — Кай удержал Листера движением руки. — Пока мы здесь с глазу на глаз... Я хотел бы задать вам один вопрос. Он меня донимает с первой минуты нашего с вами знакомства... Но все как-то не было случая его вам задать...

— Спрашивайте, мистер. Я камней за пазухой не держу. Для вас...

— Капитан... Чего ради вы затеяли этот рейс на Инферну? Не говорите мне, что ради денег. У такого специалиста, как вы, заработок — не проблема. И на Фронде вас, в отличие от большинства ее населения, ничего не удерживает. Вы в любой момент можете вернуть себе гражданство Федерации. И хорошую работу получить тоже можете. Почти в любом из Миров. Космокаботаж сейчас на подъеме... Так что же вам нужно на Инферне — в чужом мире, в услужении нелюдям... Это для гражданина Фронды, лишившегося заработка, работа на Инферне — свет в окошке. А вы-то зачем туда спешите? Словно боитесь опоздать к чему-то... К какому-то событию...

Джордж Листер, погибший четыре года назад где-то в окрестностях Харура, а потом еще раз — на Аделаиде-3, смотрел на федерального следователя прозрачным, невозмутимым, даже отрешенным каким-то взглядом. Только на мгновение Каю вновь померещился пронзительный, чужой желтый огонь в вертикальных, уставленных на него кошачьих зрачках.

— Это личное, мистер... Это не имеет отношения к нашему с вами бизнесу. И не беспокойтесь. Никакой спешки. Туда... Туда, куда я собрался, не опаздывают... Никогда, мистер.

— Не халтурить, ребята, — кэп Листер резким движением зафиксировал наклон кресла и положил руки на пульт. — Делаем все, как при реальном переходе. Принять рабочее положение...

И Рику и Рони, естественно, не в радость была капитанова выдумка с отработкой броска. Но и оспаривать в ней, выдумке этой, было нечего: с новым, не сработавшимся еще экипажем любой толковый капитан просто обязан был держать ухо востро и спуску такому экипажу не давать. Да оно было и к лучшему: не дай бог капитану взбрело бы в голову лично досмотреть, скажем, тот же самый медблок, в котором, пристегнутый ремнями к противоперегрузочному ложу, в глубоком сне отходил от обработки электрошокером и крутой химией непонятный господин Смольский.

Знакомство с этим господином и другие сюрпризы кэпу лучше было преподнести уже там — в окрестностях Инферны. После броска.

Команды Листера Рик и Рони отрабатывали профессионально, без излишней спешки, четко рапортуя об их выполнении, результатах, показаниях приборов. Кэп мог быть вполне доволен как кораблем, так и экипажем.

— Отлично, ребята! — каркнул Листер, кладя руку на тяжелую рукоять запуска нуль-перехода. — Теперь — имитация перехода. Расслабьтесь... Даю отсчет. Десять...

Внизу, на пассажирском уровне, в своей каюте, федеральный следователь сделал последний глоток апельсинового сока, чтобы забить противный вкус стабилизатора, и сунул опустевший стакан в держатель. Проверил замки ремней безопасности и откинулся на зыбкие подушки противоперегрузочного ложа.

— Девять...

Рони тяжело вздохнул, разглядывая бегущие перед ним по экрану графики. Чем, черт возьми, займет их капитан в оставшиеся семь с лишним часов? И чем им самим занять капитана, чтоб не совал нос куда не следует?

— Восемь...

Кэп достал из нагрудного кармана вибратор, прикоснулся им к металлической стойке поодаль.

В грузовом отсеке запертый в контейнере Кирилл расслабился и прикрыл глаза. Подпространственный переход — бросок — всегда давался ему нелегко. Даже апельсинового сока, чтобы забить отвратную оскомину от стабилизатора, у него под рукой не было.

— Семь...

Корабль выходил в точку условного перехода, четко выдерживая вектор скорости и заданную величину ускорения. Оно — это ускорение — начало мягко вдавливать людей во чреве «Ганимеда» в подушки кресел и лож. Тех, под кем были такие подушки.

— Шесть...

Кэп Листер и сам не любил пользоваться стабилизирующим препаратом — уже сейчас его начинал бить неприятный озноб. Он знал, что озноб этот и неприятное покалывание в кончиках пальцев рук и ног пройдет нескоро — часов через шесть. Но зато уже в первые же секунды после перехода он — кэп Листер — будет в форме...

— Пять...

«Скорее бы уж кончилась эта дрессировка», — с тоской подумал Рик. Ни его, ни Рони побочные эффекты стабилизатора не мучили. Они эту гадость глотать и не думали: лишний раз травить себя ради натуральности тренировочного прогона — дело чересчур уж дурацкое..

— Четыре...

Мягкая лапа ускорения напряглась, стало трудно вдыхать воздух, веки налились сонливой тяжестью... Что-то металлическое сорвалось с креплений на камбузе — с коротким, энергичным бряком. Непременно что-то в этом духе да стрясется за пару секунд до...

— Три...

Капитан уверенно сунул два пальца в кольцо чеки, продетой сквозь рукоять пуска. Рик удивленно уставился на эти пальцы. Перевел взгляд на лицо кэпа...

— Два...

— Кэп? — недоуменно спросил Рик

И поперхнулся, встретившись с капитаном глазами.

— Один...

— Кэп... — повторил Рик и начал отстегивать ремни безопасности.

Листер сорвал чеку. Пломба устройства пуска нуль-перехода брякнулась о пол.

БРОСОК!

Кэп до упора отжал пусковую рукоять.

Выход из подпространства всегда был для Кая чем-то странным. Ни неприятным, ни доставляющим удовольствие — нет, просто странным. И оттого — жутковатым. О своих ощущениях во время нуль-перехода писали и рассказывали все кому не лень. Описания эти отличались небывалым разнообразием — от банального «раз — и все!» до побасенок о встречах с серыми карликами и душами умерших. Но все те, кому стоило доверять в таких вопросах — профессиональные психологи и реалистично настроенные писатели и журналисты, — рассказывали примерно о том же состоянии, которое приходилось переживать федеральному следователю каждый раз, когда нелегкая заносила его на борт космического судна, осуществляющего подпространственный переход.

В какой-то относительно прекрасный момент ты вдруг обнаруживаешь, что лежишь обалдело распластанным на противоперегрузочном ложе и пытаешься удержать в памяти что-то очень для тебя важное — то, ради чего, в конечном счете, ты и пришел в этот мир. Откуда-то еще... Что-то похожее на громовое звучание многоголосого потустороннего хора заполняет твою душу, потрясает твой мозг, не дает вспомнить, кто ты и откуда на самом деле... А потом — как эрзац, как замена этого потерянного истинного знания себя, — в утешение приходит память того, кто несколько мгновений назад проверял крепление ремней безопасности и глотал таблетки стабилизатора... Чужого и чем-то неприятного тебе человека... И оно остается надолго — это чувство, что живешь ты не своей, а чужой, украденной у кого-то жизнью, чужой судьбой... Неудивительно, что даже завзятые трезвенники, а среди пассажиров «дальнобойных» рейсов случались и такие, сразу после броска направлялись прямым ходом в корабельный бар и, бывало, набирались там просто фантастически. В терминологии завсегдатаев питейных заведений такое называлось «обратным переходом» и воспринималось с пониманием. Рекомендации, выработанные на этот счет психологами, работающими в области «посттранзиционной реабилитации», при всей их заумности сводились примерно к тому же.

Багаж федерального следователя — надо полагать, заботами подполковника Дель Рея — был оснащен объемистой фляжкой настоящего арманьяка, но момент для того, чтобы хлебать спиртное, был явно неподходящий. Еще плохо слушающимися руками Кай содрал с себя проклятые ремни и, переведя пистолет на ближний бой, решительно рванул в сторону дверь кабины.

Прыжок его перешел в короткий полет — корабль «завис» в невесомости. Но уже в переходе ускорение — привычное одно «g» — прижало его к полу. «Ганимед» перешел в ускоренное движение к расчетной точке встречи с Инферной. На малых планетарных движках. Типовой маневр.

«Не дай бог, капитан ударит сейчас маршевым двигателем, — подумал Кай, лихорадочно карабкаясь по ведущей в рубку лестнице. — Вот так же, как вошел в бросок, — без предупреждения... Тогда я не соберу своих костей — в буквальном смысле этого слова...»

Они вломились в рубку одновременно — Кай через главный люк, а высокий, — на две головы выше федерального следователя, плечистый, с рублеными чертами лица парень — через аварийный, расположенный за спинами пилотов.

— Спокойно! Не перестреляйте друг друга...

Кэп Листер и не думал приводить в действие маршевый движок. Это было бы довольно трудно осуществить, держа одновременно на прицеле двоих, еще только приходящих в себя членов экипажа «Ганимеда».

— Познакомьтесь, — кэп кивнул в сторону плечистого парня, — Кирилл Николаев. А это — мистер Крюгер. Времени на реверансы нет. Вы оба в курсе дела. Держите этих сук на прицеле. И ни за что не подходите ближе, чем на три шага, — с таким «грузом» тюфяков не посылают... У вас, Крюгер, с реакцией в порядке? В случае чего, не думайте — стреляйте. Будете думать — станете не умным-умным, а мертвым-мертвым... Поняли?

— Да, — ответил Кай, доставая пистолет из наплечной кобуры. — Я понял. Но вы напрасно не предупредили меня...

— Не предупредил? — с еле заметной иронией спросил Листер, аккуратно переводя прицел своего «узи-ультра» с Рика на Рони и с Рони на Рика. — По-моему, вы не пренебрегли моим советом... Принять стабилизатор...

Что ж, в этом Джордж Листер был прав. Хотя, по мнению федерального следователя, мог бы обойтись и без косвенных намеков.

— Забери у них оружие, — скомандовал кэп Кириллу. — И нацепи наручники. И помоги отволочь обоих типов в кают-компанию. По одному. Не стоит их допрашивать прямо в рубке.

Он присмотрелся к физиономии своего второго пилота и косо усмехнулся:

— С добрым утром, Рони...

— Так, ребята, — капитан с ходу взял быка за рога. — Давайте не будем врать. Вообще, не будем говорить слишком много, господа члены экипажа...

Те, надежно примкнутые к креслам, мрачно смотрели на него, чуя недоброе. На Кирилла они озирались словно на привидение

— Мы с вами вполне можем найти общий язык... — кэп обогнул стол. занимающий большую часть тесного отсека, играющего роль кают-компании космоклипера «Ганимед». — Нам всего-то и надо, что узнать — на кого и как вы должны выйти с товаром. Если мы будем знать это, то все пойдет по тому самому сценарию, который вы так красочно живописали мне. И вы честно получите свою долю. А Хубилай — свою.

— Так зачем же тогда весь этот базар, капитан? — возмущенно взметнулся Рик. — Вы с ума съехали, или как?

— Или как, — определил кэп.

— Вы же не предупредили, что бросок будет не учебный... Мы ж могли и того... Не очнуться — без стабилизатора, без подготовки...

— Не дети малые... — поморщился кэп. — Меньше эмоций. Колитесь, ребята! Вариантов нет.

И тут Рони неожиданно рассмеялся. Рассыпался мелким, истерическим смехом. Смехом человека, которому в общем-то уже нечего терять.

Листер шагнул к нему и крепко ухватил за ухо, как непослушного школяра.

— Без фокусов! — зло рявкнул он. — Возьми себя в руки, парень!

— Отпустите, кэп! Не надо! — смех Рони резко оборвался. — Просто ты, старый осел, не понимаешь, в какое дерьмо влип!

Кэп энергично довернул и без того перекрученное ухо Рони еще на несколько градусов. Рони взвыл.

— Вы полный м...дак, кэп! Полнейший! Вы — в лапах у легавых! Один сукин сын из разведки валяется в нашем медблоке, а второй с дурой наперевес торчит у тебя за спиной!

Кай подавил в себе желание вырубить излишне информированного пилота, приложив его маковку рукоятью пистолета. Но это явно не было оптимальным вариантом поведения в данной ситуации.

— Что за чушь ты порешь, парень?! — кэп еще немного довернул Рональдово ухо. — Какой сукин сын в медблоке?!.. Не путай меня, парень, колись!

— Того типа, что приволок «пепел» на борт, зовут не Крюгером, и никакой он не торгаш! — затараторил Рони. — Это легавый, следователь! Он из управления!! И звать его Санди! Кай Санди!!!

— Это точно, кэп! — подтвердил вопли второго пилота штурман. — А до него... В общем — там, в медблоке, действительно лежит под химией тип... Мы его взяли в городе... Он Бобра искал... И его это... пометили... Там...

— Что ты порешь? — кэп Листер, кажется, начал потихоньку обалдевать от неожиданного оборота дел, открывшегося ему. — Кого пометили? Как?

— А вот так!

Рик извернулся, словно уж на сковородке, и умудрился забранными в наручники руками вытянуть из заднего кармана и бросить на пол клочок белой шерсти — лапку «подземного духа» с планеты Джей.

Кирилл встретился взглядом с Каем, потом — с Листером. Сглотнул слюну...

Теперь он держал на прицеле уже не только двоих прикованных наручниками к креслам бандитов. Встретившись с ним взглядом, Кай понял, что не может сейчас позволить себе ни одного неосторожного движения.

— Это — резонатор, — торопливо говорил Рик, — пассивный маячок. Отзывается на наш сигнал... Наш человек... Человек Кублы там, где-то у них в управлении или на Втором Посольстве... Он — этот человек — дал эту штуку тому типу... ну подарил как бы... Ну и мы здесь его легко вычислили. Это — операция федералов. По внедрению... Они хотели просунуть своего человека в Диаспору. А «пепел» — это приманка... Этот — второй... который следователь... Он дублирует того пентюха, что нам попался... Они всех нас должны сдать с потрохами, как только выяснят то, что им нужно...

Листер повернулся к Каю:

— Это... Это действительно так, мистер э-э...

Кай бросил короткий взгляд на коварный амулет, осторожно вернул пистолет в кобуру и смело посмотрел в глаза капитану.

— Допустим, — произнес он, стараясь не выдавать внутреннего напряжения. — Допустим, что все это так. В какой мере это влияет на ваши планы, капитан?

И тут неожиданно подал голос Кирилл, хранивший до сих пор полное молчание.

— А действительно, кэп, если это — федералы, то, в общем, все может еще и удачно сложится...

— Ни хрена себе — удачно! — простонал Рони, пытаясь проверить, на месте ли находится его наконец получившее свободу ухо. — Вы что — сдать нас надумали, кэп?

— Теперь других вариантов не остается, — кэп Листер как-то сгорбился и устало присел на край стола. — А вам, ребята, за один только «груз» светит пожизненное. Я не говорю о других художествах. Но, — тут он повернулся к Каю, — ведь если мы с вами не будем делать глупостей, господин следователь, может, и оформит вам «добровольное и чистосердечное». И мы подтвердим, что вы с самого начала только и хотели, что отдаться в руки закона... Я ведь не спрашиваю вас, ребята, ни о чем лишнем...

— И не спрашивай! Вообще ни хрена не спрашивай! — оборвал его Рик. — Мы все тут — грамотные... Дай бумагу и чем писать — все напишем.

— Все?

— Мне пожизненное не улыбается. Хотя там и кормят ежедневно... — скривился штурман.

Листер, Кай и Кирилл обменялись взглядами, потом Кирилл отстегнул от кресла наручники Рика и стал взглядом искать бумагу, на которой тот мог бы изложить свои признания. С бумагой в кают-компании было туговато. Пока Кирилл решал эту задачу, Рональд, сообразив, к чему идет дело, резко включился в игру.

— А хрена ты там напишешь?! — заорал он, барахтаясь в кресле. — Хочешь лажу им заправить, а я отдуваться буду? Ты ж не в курсе, сука такая, а все здесь — здесь! У меня! — он умудрился скованными руками похлопать себя по груди.

— Что все? — кротко спросил Листер, беря его за грудки. — Говори, дорогой, не стесняйся... Координаты места встречи с кораблем Диаспоры? Канал связи? Ну!..

— От-т-тпусти, зар-р-раза!!! — засипел пилот, выкручиваясь из рук капитана. — Я все... Я отвечаю за контакт с Диаспорой! Я, а не этот пентюх! Никаких координат не надо! Выходим на траверз Инферны — только и всего. Они сами к нам подвалят — люди от тамошней мафии. Надо только назвать им пароль. Шесть цифр.

— Какие? — голос Листера стал почти ласковым. — Какие шесть цифр?

— Н-не знаю... Я их не должен знать до того, как... Чтобы в случае ареста...

— Чушь порешь, парень! — заорал капитан. — Как так — ты же этот пароль не знаешь и ты же его должен назвать?!

— Да вот так! — осклабился Рони. — Тот, кто к нам подкатит, должен мне дать подсказку. Где-то они есть, цифры эти! Здесь, на борту! Может, даже у меня на заднице написаны! Хрен знает!.. И тот, кто придет за товаром, он мне скажет, откуда я их считать должен. И если цифры пра...

Тут он вдруг поперхнулся и стал падать вперед, но наручники не пустили, и он нелепо повис в кресле, загребая ногами. Изо рта у него выплеснулась кровь. Глаза остекленели.

С реакцией у Кирилла оказалось в общем-то ничего: за долю секунды до этого, когда он только еще боковым зрением заметил, что Рик потянулся куда-то вниз, он вскинул свой разрядник, но нажал на спуск уже долей секунды после того, как парабеллум в сведенных наручниками руках пилота зло стукнул огнем два раза подряд. Третьего выстрела Рик сделать не успел: заряд вошел ему в подбородок и взорвал основание черепа, веером расплескав кровь и мозг по стенам тесной кабины.

— Ч-черт... — как-то глухо выговорил Кай, быстро пробираясь вдоль стола к капитану Листеру.

Листер резко согнулся, ткнулся лицом в стол и, оставив на нем кровавую отметину, соскользнул на серый пластик пола.

— Он ему прямо в висок засадил...

— Но выходного отверстия нет, а пульс еще... Быстро давайте сюда «фиксатор» — из медблока...

Кирилл довольно быстро принес почти весь запас препарата, что имелся на борту «Ганимеда». Несмотря на быстрое и успешное возвращение, вид он имел озадаченный. Кай отметил это, однако не стал терять времени на расспросы. Но похоже, что спешка была уже ни к чему. Кирилл понял это, когда через плечо Кая присмотрелся к дыре в виске кэпа. Рана была нехорошая, и его — человека, повидавшего разное, — пробрал озноб.

Кай все-таки обработал «фиксатором» безнадежно искалеченного Листера. Из упрямства, рожденного скорее отчаянием, чем надеждой. Несколько секунд молча смотрел он на то, как последние признаки жизни покидают капитана. Вколол препарат в основные точки тела Рони. Потом поднялся на ноги и уныло взглянул на Кирилла.

— Надо их на холод. Вероятность почти нулевая, но мы обязаны...

— На этом кораблике, наверное, нет медицинской криокапсулы, — невеселым голосом ответил Кирилл. — Во всяком случае, в медблоке я не видел ничего похожего...

Он озадаченно потер лоб.

— Ну хотя бы обычный рефрижератор на борту должен быть, — пожал плечами Кай. — Если помощь к нам придет достаточно быстро, то... — он безнадежно махнул рукой. — То совесть у нас будет чиста...

— Откуда у этой суки в руках взялась «пушка»? — зло осведомился Кирилл.

Кай нагнулся и заглянул под крышку стола.

— Посмотри там, Кир... Да ч-ч-черт — осторожнее... Он оттуда его достал... Из зажима под крышкой... под крышкой стола... Я — дурак — не проверил... Однако большая мокруха вышла...

— Этот придурок самоубийцей оказался... — зло крякнул Кирилл, кивнув на труп Рика.

— Д-да нет, не самоубийцей... — стараясь не смотреть на три неживых тела, выдавил из себя Кай. — Он стрелял в напарника, потому что тот начал «колоться». А он рассчитывал один подсказать нам, как выйти на человека наркомафии на Инферне... И, наверное, собирался еще поторговаться. Ладно... Он не думал, что ты его убьешь...

Он снова безнадежно махнул рукой.

— Найдем холодильник, закроем в нем всех... троих и врубим SOS. А потом постараемся хоть что-то придумать. Нам предстоит давать довольно сложные объяснения. И во многих инстанциях.

— Холодильник поищу я, — уверенно определил Кирилл. — А вам бы не мешало за это время осмотреть этих субчиков. Ведь помните, что сказал этот... — он кивнул на Рони. — Что-то у него есть такое, на чем записано... Записан пароль. Цифры.

— Было бы большим идиотизмом записывать пароль на бумажке, — пожал плечами Кай. — К тому же мы вовсе не те, кого ожидает увидеть здесь человек наркомафии. Если он надумает спросить пароль у кого-то из нас, то будет просто последним идиотом. Хотя я пошарю напоследок у них в карманах.

— Вы знаете, следователь... — Кирилл потер лоб. — Здесь такое дело... Я, знаете, в медблоке не только «фиксатор» нашел... Не только его, но еще и типа, о котором, помните, эти двое говорили. Вроде под химией, но — жив. Снотворным каким-то накачан и пристегнут к противоперегрузочному ложу.

Секунды три федеральный следователь смотрел на него прозрачным, почти отрешенным взглядом, а затем спросил коротко и деловито:

— Как он выглядит?

Кирилл с некоторым недоумением посмотрел на своего нового знакомого.

— Знаете... — он снова потер лицо, словно стараясь стряхнуть пьяную одурь. — Я не очень долго этого парня рассматривал... Примерно моего возраста... Белобрысый... В общем-то выше среднего роста. Атлетически сложен...

Кай продолжал внимательно смотреть на Кирилла.

— Вот что, — быстро и четко выговаривая слова, определил он. — Сдается мне, что вы неплохо должны знать планировку нашего... кораблика. Я же ее не представляю совсем... Действуем так. Сейчас вы находите холодильную камеру и мы грузим в нее... убитых. Будем называть вещи своими именами — убитых. И сразу после этого вы начинаете потрошить все кладовки... шкафы... У меня есть основания думать, что на борту у нас по крайней мере еще один пассажир... А я займусь радиопереговорами. Мы — в прямых окрестностях Инферны. Медлить нельзя. А в отношениях с официальными инстанциями у меня неплохой опыт... Так что — давайте за дело.

Кирилл пожал плечами. Ему уже безразличны стали странности, творящиеся вокруг.

Умение управляться с системами косморадиокоммуникации входило в круг профессиональных обязанностей следователей федерального управления. Но сейчас не было надобности в особых умениях — войдя в рубку управления, Кай узрел на дисплее терминала связи сообщение:

Прежде чем набрать на клавиатуре хоть какой-то ответ, Кай основательно призадумался. Слишком уж быстрой была реакция Службы спасения Инферны. Обычная практика космонавигации предусматривала, что до того, как к болтающемуся в дальней окрестности населенной планеты космическому судну будет выслан корабль спасения, может пройти несколько десятков часов. Да и реагируют на «выныривающие» из подпространства непрошеные звездолеты обычно военные, а не спасатели. Или «Ганимед» случайно напоролся на сверхбдительный патруль ранарари, или... Или его здесь просто ждали.

— Давайте сюда, следователь! — окликнул его высунувшийся из люка Кирилл. — Я нашел-таки второго типа. И он жив. Это несмотря на то, что перенес бросок в рундуке с вакуумными спецкостюмами...

Кай отослал набранный текст на передачу и поспешил вниз, в наспех прибранную после побоища кают-компанию. При виде того, кто был распластан в кресле, он мысленно поздравил себя с правильной догадкой. Подполковник Дель Рей приготовил ему именно тот сюрприз, который федеральный следователь заподозрил при разговоре с решительной Мардж. Перед ним был его старый знакомый — посеревший от пережитого и от выступившей на щеках двухдневной щетины, видом своим напоминающий какаду, побывавшего в пасти бультерьера, но полный оптимизма и благодарности толстяк, которого следовало именовать Алоизом Бибером. Кая он встретил радостным вскриком:

— Господи! Я всегда уважал ваше управление, но того, что оно вытащит бедного Микиса из такого дерьма, я не мог и подумать, господин Санди!

Он попытался вскочить на ноги, но Кай, решительно положив руку на его плечо, заставил бедолагу остаться в кресле.

— Вам совсем отшибло память, Алоиз. Именно Алоиз. Вас зовут вовсе не Микисом. А я, к вашему сведению — Джон. Джон Кинли Крюгер к вашим услугам...

Владелец «Риалти» встрепыхнулся, пытаясь все-таки принять более вертикальное положение. За его спиной Кирилл угрюмо фыркнул и осведомился, не оставить ли ему господ конспираторов наедине.

— Я могу тем временем еще поискать по кораблю — может, здесь по сусекам еще с полдюжины разных типов распихано...

— Подождите с этим... — федеральный следователь улыбнулся ему понимающе и невесело.

Настроение удерживаемого в кресле невольного пассажира «Ганимеда» внезапно изменилось в худшую сторону.

— Сами вы можете называть себя кем угодно, господин следователь! — с жаром воскликнул он. — Но я — лично я — не хочу больше называться чужим именем! Я не хочу быть Алоизом Бибером. Я от рождения наречен Микисом, Микисом Палладини! И я выхожу из этой игры! Я не подписывался на то, чтобы быть приманкой для людей Кублы! Я никогда не хотел быть ни бандитом, ни провокатором. Я всю жизнь мечтал иметь свое маленькое дело и не мешать ни-ко-му! Только и всего! Я ни секунды больше не хочу оставаться на этой проклятой Фронде!.. Здесь меня...

— Ты на ней и не находишься, — успокоил его Кирилл. — Ты, видно, без памяти был, когда корабль бросок делал. Мы сейчас примерно в сотне тысяч километров от Инферны. И деваться отсюда нам некуда. Экипажа нет в живых.

Бывший Алоиз беззвучно открыл рот. Потом закрыл и выпучил глаза.

— Как? Эта... Эта затея, эта идиотская игра, в которую меня втянули ваши люди, продолжается? Я... я думал, что все рухнуло, когда Кубла вошел в дело...

— Игра... — вздохнул Кай. — Игра, похоже, закончится через сотню с небольшим минут. Здешние спасатели прямо-таки невероятно оперативны. Вам, Микис, не стоит излишне волноваться. Худшее, что вас ждет, — это обычная депортация — отсюда, в объятия подполковника Дель Рея...

Он замолк и прикрыл глаза. Что-то сложное происходило под черепной коробкой федерального следователя. Что-то, что заставило его лицо застыть на несколько секунд. Впрочем, застыть, сохраняя выражение вежливого внимания к собеседнику.

— Может быть, вашему Микису-Алоизу волноваться и не о чем, — мрачно произнес Кирилл. — Да и вам, господин следователь, — тоже. Вы вроде из разведки или из управления. Так что с тамошней полицией разберетесь. А вот мне лично, по результатам, небо в клеточку светит. И надолго. Мокруха на мне повисает. По меньшей мере одна. А там, глядишь, и все остальное подвесят...

Кай остановил его выразительным движением руки. Потер лоб и улыбнулся.

— Не все так плохо обстоит для вас.

Он повернулся к Микису:

— Регистрационную аппаратуру на «Ганимеде» устанавливали под вашим наблюдением? Где в кают-компании расположены сенсоры голографической регистрации и звукозаписи?

— Разумеется, под моим, — с достоинством ответил владелец «Риалти». — В полном соответствии с инструкциями подполковника Дель Рея... Сенсоры — за зеркалами. За всеми четырьмя. И для звука и для света.

— А центральный блок? С матрицей памяти? Где он у вас?

— Вмонтирован в рефрижератор на камбузе... — Микис выпрямился в кресле. — Как хорошо, что вы вспомнили про это... Надо ее — матрицу эту у-у...

— Не надо... — Кай снова положил руку на плечо пытающемуся вскочить с кресла экс-Алоизу. — Не надо уничтожать матрицу. Кирилл, найдите где-нибудь отвертку...

Кирилл молча, с довольно мрачным видом, положил на стол универсальный нож — память о годах службы в Космодесанте.

— Так, оказывается, вы здесь все записывали... — определил он. — Чертова мышеловка...

— Записывали, — согласился Кай, начиная отворачивать удерживающие настенное зеркало декоративные болты. — И звук и изображение. По всему объему корабля. С того момента, как в корабль входил хоть один человек, и до того момента, когда корабль опустеет. Операция особой важности. Но для вас это только к лучшему. Думаю, что на матрице хорошо отражено, что вы действовали исключительно в целях самозащиты. И кроме того — при задержании крупной партии контрабанды.

— Но... ведь по инструкции.. — удивленно выдавил из себя Микис. — Ведь это же «черти»... ранарари будут разбираться с нами... Разве мы можем...

— Можем, — сухо остановил его сбивчивую речь федеральный следователь. — Мне даны полномочия предложить м-м... нашим партнерам участие в совместной операции. И с этой целью — рассекретить часть материалов по этому делу. Хотя надежда на то, что нас встретят с распростертыми объятиями, равна почти что нулю, мы, по крайней мере, не попадем под каток уголовного расследования. Так что лучше расскажите мне, как вас занесло сюда — на борт корабля, на котором вы никуда не должны были лететь... И как на нем оказались эти бандиты — его экипаж, — которые до последнего момента не должны были знать, где находится корабль?

— Господин следователь, я не подписывался на то, чтобы быть героем... Когда я увидел то, что эти... что они сделали с Фостером..

— И что же они с ним сделали? — осведомился Кай, отсоединяя сенсоры от обратной стороны зеркала.

— Да просто-напросто скормили его же собственным пираньям! — почти взвизгнул Микис. — Когда они мне показали это, я тут же сдал им весь этот корабль к чертовой матери! И не говорите мне, что...

— Я вас ни в чем не упрекаю, — успокоил его Кай, продолжая возиться с сенсорами. — У вас просто не было другого разумного выхода. И, попав на корабль, вы воспользовались каким-то представившимся вам случаем, чтобы м-м... скрыться от этих двоих — их ведь было двое?

— Только двое, — подтвердил Микис. — Мне удалось оторваться от них. Сразу после того, как мы вошли в корабль... Я забаррикадировал люк... Даже вообразить не могу, откуда у меня силы взялись своротить тот чертов ящик... Они, правда, все равно прорвались внутрь, но у меня сложилась фора в несколько минут...

— Но каким образом... — Кай закончил возню со вторым зеркалом и взялся за третье. — Каким образом получилось так, что... Почему этим типам не пришло в голову обыскать корабль?

— Люк... — почти простонал Микис. — Они, видно, купились на открытый верхний люк... Это я его отпер, но... Но я побоялся прыгать... Кинулся назад и — не помню даже как — влез в этот чертов шкаф..

— В рундук, — с легким раздражением поправил его Кирилл. — Мне бы и в голову не пришло, что человек сознательно может остаться у черта в зубах... Так что можно понять этих олухов...

— Должно быть, вам было довольно тяжело э-э... продержаться там почти целые сутки, — с сочувствием заметил Кай. — Ведь есть же определенные потребности организма, которые...

— Мистер был в полном ауте, — пояснил Кирилл. — В отключке. Я еле привел его в себя.

— Кстати, о потребностях организма... — Микис просительно глянул на Кая.

— Да, разумеется, — федеральный следователь добродушно закивал головой. — Вы знаете расположение помещений корабля. Так что найдете, где привести себя в порядок...

Палладини с неожиданной легкостью вскочил с кресла и устремился к выходу.

Сложив на столе аккуратные кубики отсоединенных от системы регистрации сенсоров, Кай бросил взгляд на часы и присел на краешек кресла, жестом пригласив Кирилла занять место напротив.

— Сейчас то, что происходит в этом отсеке, не пишется в память нашего, так сказать, «черного ящика»...

— Это я уже понял, — мрачно признал Кирилл и убрал со стола свой нож десантника. — Как мне кажется, вы хотите поговорить со мной без свидетелей.

— Я собираюсь просто-напросто завербовать вас, — довольно спокойно пояснил Кай. — К сожалению, я лишен возможности предъявить вам свое служебное удостоверение — идя на дело, таких документов с собой не берут. Но вы видели достаточно много, чтобы принять мои слова на веру. Присутствующий здесь господин Палладини совершенно правильно назвал мою фамилию, хотя и не должен был этого делать: Санди — Кай Санди — федеральный следователь пятой категории. Можете это проверить, когда у вас появится такая возможность. Кроме того, вам подтвердят все мои... полномочия, как только вы обратитесь в управление по каналам, которые я вам сообщу.

— Я не создан для того, чтобы быть стукачом, — все так же мрачно парировал его слова Кирилл.

— Никто вам этого и не предлагает.

Кай отодвинул в сторону сваленные на стол сенсоры и принялся перекладывать другую кучку предметов — содержимое карманов двоих бандитов, убитых и упрятанных в рефрижератор.

— Дело просто-напросто состоит в том, — он поднял на Кирилла внимательный взгляд, — что вы — единственный из всех нас, кто действительно имеет шанс — небольшой, но все-таки шанс — получить вид на жительство на Инферне. В Диаспоре. Ваши действия полностью подпадают под определение, содержащееся в законах ранарари о борьбе с траффиком наркотиков. И если нам удастся «помочь» ранарари трактовать события именно так, то вас могут принять на работу в какой-либо службе, куда допущены иммигранты с Фронды. Сперва — на испытательный период... Вы, надеюсь, не против того, чтобы события приняли именно такой оборот? На записях, сделанных внутри корабля, разумеется, не отражено ничего из того, что предшествовало нашему м-м... попаданию на борт. Так что у меня есть возможности для гм... маневра. Я собираюсь представить ваш с капитаном Листером план как чисто законную, хотя и рискованную затею. Вы просто желали получить право на проживание и работу на богатой Инферне. А для этого решили сдать местным властям невероятно огромную партию «пепла». Поступок в чем-то даже героический. Все сомнительные — скажем так — сомнительные стороны вашего плана я отсеку. Так что определенные шансы получить визу и работу у вас есть. Как вы понимаете, господин Палладини и я будем иметь гораздо большие проблемы, чем вы, и на Инферне и потом — в Метрополии. Мы свою задачу успешно провалили. Это, конечно, наши проблемы, но... Я думаю, что вправе рассчитывать на некоторую благодарность с вашей стороны. Поймите меня правильно — это не шантаж. Я и Палладини будем давать показания в вашу пользу даже в случае вашего отказа сотрудничать с управлением. Но, повторяю — поймите, Земле нужно иметь хоть какую-то информацию о том, что происходит в Диаспоре. И в первую очередь о том, кто в ней является покупателем «пепла». Для этого вам не придется взламывать сейфы и скакать по крышам с пистолетом в зубах. Нам необходима в основном открытая информация. Но — вовремя полученная и достоверная.

Кирилл, морщась и сглатывая ставшую вдруг горькой слюну, кивнул. Не то чтобы слова федерального следователя убедили его. Просто он ощущал к этому человеку непонятное доверие. И еще он ощущал какую-то, скорее подсознательную, вину перед... перед кем? Перед людьми вообще — потому что предал их, решив уйти в Диаспору. Перед кэпом Листером — за то, что слишком поздно нажал спусковой крючок. Перед Ганкой — потому что скатился на дно этой поганой жизни. И перед этим сухощавым типом, которого еще час назад считал просто слегка симпатичным мафиози. За то, что подставил его. Непонятно как, но подставил.

— Мне надо дать подписку? — спросил он. — И вообще — как это у вас делается?

— Поскольку нам в ближайшее время предстоит арест и обыск, — Кай покрутил в руках бумажник Рони и отложил его в сторонку от остальных разложенных на столе предметов, — то не стоит оставлять документальных свидетельств. Возьмите вот это, — он протянул Кириллу пластиковый прямоугольник, — кредитная карточка «Диннерс» — на предъявителя. Она действительна в Диаспоре. Поможет вам продержаться первое время. В том числе оплатить пару сеансов связи. Вот по этим каналам. — Кай набросал на листке блокнота несколько строчек.

— Лучше запомните. Но можете и сохранить. Формально это номера частных лиц. Вот их имена. Всем им назовете себя и поинтересуетесь курсом акций «Рао-Рао». Туристический бизнес. Это — пароль. После этого наши найдут способ проинструктировать вас.

Кирилл покрутил карточку в руках и сунул ее в карман. «Ну вот, я и шпик, — подумал он. — И уже должен отрабатывать аванс».

— Ну а если ранарари дадут мне пинка под зад? — поинтересовался он вслух.

— Тогда вернете кредитную карточку и забудете все это как страшный сон, — пожал плечами Кай. — Попробуйте устроиться в Метрополии. Я буду ходатайствовать за вас, если захотите. На Фронде у вас могут быть большие неприятности. Но будем надеяться, что удастся пристроить вас в Диаспоре. Повторяю: основное — это нащупать покупателей «пепла»...

— Кстати, об этом... — Кирилл кивнул на разложенное на столе барахлишко, — вы не нашли никакого... ключа? Те шесть цифр, про которые успел сказать тот тип, прежде чем схлопотал пулю...

— Затея безнадежная, — Кай поморщился. — Цифр, впрочем, здесь хватает. На зажигалке выбит номер, куча телефонных номеров в записной книжке... А вот, — он расстегнул бумажник Рони, — кредитки мелетского банка. На каждой — номер. Но шестизначных — нет. Пять, девять цифр. На кредитках — семь и две буквы... Странно только, что, отправляясь на Инферну, покойный Рональд Капанегра прихватил с собой солидную сумму в валюте, которая нигде, кроме самой Мелетты, к оплате не принимается...

— Солидная сумма? — поинтересовался Кирилл. — А какая именно?

Кай с интересом посмотрел на него. Потом сосчитал купюры. Вытряхнул и пересчитал мелочь.

— Две тысячи шестьсот двадцать мелетских долларов и пятьдесят пять центов, — подытожил он. — Число из шести цифр.

Глава 5 СЛУЖБА СПАСЕНИЯ

Смольского Кай сначала не узнал, настолько пара последних суток изменила этого в общем-то запоминающегося и симпатичного человека. Пристегнутый к противоперегрузочному ложу, Анатолий уже начал приходить в себя и с тихим стоном открыл глаза. Секунд тридцать он пытался сфокусировать свой взгляд на лице склонившегося над ним федерального следователя, а потом тихо молвил:

— О господи! Вас-то как сюда занесло, господин ветеринар?

— Так вы, кроме того, что наркотики переправляете, еще и братьев наших меньших на стороне подлечиваете, господин следователь? — чуть иронически поинтересовался Кирилл, стоявший в изголовье медленно приходящего в себя литератора. — Видно, не так уж много вам и платят по основному месту работы...

— Они... они пытали меня... — сообщил Смольский, начиная более активно двигаться на своем одре.

Кай выразительно взглянул на своего партнера и принялся освобождать пострадавшего сочинителя от его пут.

— Вы можете сесть? — осведомился он.

— Если вы избавите меня от этих проклятых ремней, то попробую... — уже более живым голосом произнес Смольский. — Полиция... Вы из полиции? Вам удалось взять этих... Я все еще на этом ужасном корабле?

Не без труда, морщась и чертыхаясь, он оторвался от своего ложа и уселся, поставив ноги на шершавый пластик пола. Теперь был у него вид бодрый, хотя и недоуменный.

— Послушайте, Смольский, — вздохнул Кай. — Вы попали в очень серьезный переплет. — И вам сейчас придется очень и очень быстро войти в суть дела. С полицией мы скоро и в самом деле будем иметь дело, только не с полицией Фронды. Вы, видимо, не совсем хорошо поняли, что корабль уже прошел переход через подпространство и движется сейчас в пределах юрисдикции Инферны... Экипаж корабля — те двое негодяев, с которыми вы познакомились, и их капитан — человек немного более порядочный — погибли. Управлять кораблем некому. На борту находится огромная партия наркотиков. Уже меньше чем через пару часов на борту будут спасатели. Таможенники и полиция за нас возьмутся, может быть, чуть позже. Но возьмутся обязательно. Вам за короткое время надо будет усвоить довольно сложную информацию, чтобы избежать больших недоразумений. Да и мне хотелось бы услышать от вас кое-какие объяснения... Если вы можете встать — Кирилл, помогите ему, — кивнул напарнику Кай, — то доберитесь до санблока — надеюсь, что Палладини там долго не засидится, — приведите себя в порядок и возвращайтесь сюда.

— Я вот чувствую, что и за сутки не разберусь, господин следователь, как это сюда занесло вашего знакомого и чего они от него хотели выпытать, — вздохнул Кирилл.

— Мне кажется, что как боец Космодесанта вы можете осуществлять кое-какие элементы управления кораблем, — перевел разговор в другое русло Кай.

— Как я понимаю, надо заглушить движки? — догадался Кирилл.

— Да, перейти на нулевую тягу, — подтвердил федеральный следователь. — И как можно скорее. Иначе маневр стыковки не пройдет.

Кирилл, не говоря ни слова, помог Анатолию подняться и выбраться из медблока. Секунду-другую Кай прислушивался к тому, как они вдвоем шкандыбают по тесному переходу. Потом поспешил в рубку — не стоило надолго терять связь со спасателями...

Они довольно много успели сделать за эти два часа. Даже провести военный совет — снова в отсеке, скрытом от всевидящих сенсоров регистрационной системы. И Палладини, и Смольский приобрели вполне человеческий вид, побрились и даже успели выяснить, что знакомы заочно — через пробывшего на Фронде без малого семь лет Александра Лянгузова.

До тех пор, пока Фронда не прекратила полностью закупки научного оборудования, этот жизнерадостный бородач курировал поставки из Метрополии измерительной техники местному университету. У консульства Метрополии, при котором числился Александр, назрели проблемы с помещением — персонал его порядком сократился, а цены за аренду пошли в гору, и быстро. Головную боль, которую видели в этом деле более опытные чиновники, свалили, естественно, на бывшего тогда неоперившимся новичком Александра. С Алоизом Бибером тот сошелся по наивности — считая, что «Риалти» и впрямь торгует недвижимостью.

Проблема эта каким-то образом утряслась и без их помощи, но взаимная симпатия, возникшая в результате довольно частых встреч, осталась. Владелец «Риалти» рад был предстать в роли здешнего Вергилия — тем более, что на самом деле был настоящим неофитом Фронды. И льстила ему такая роль, и с нормальным человеком из Метрополии — не с наркокурьером и не с посланцем подполковника Дель Рея — хотелось пообщаться.

Так что неудивительно, что своему другу на Земле — Анатолию Смольскому — Александр рекомендовал обратиться именно к своему фрондийскому приятелю, коль скоро всемирно известному литератору приспичило на практике изучить источник и место действия половины своих сюжетов.

— Не назвал бы этот совет удачным, — сухо заметил Кай. — В свете сложившихся обстоятельств...

— Александр — наивный малый, — постарался оправдать своего друга Анатолий. — К тому же ему не дано заглядывать в планы ваших затей...

— Кстати, о затеях... — Кай постарался как можно удобнее устроиться в кресле, взлететь из которого ему мешали только наскоро пристегнутые ремни. — Кирилл благополучно справился с отключением тяги. — Ко всем вам, господа, у меня есть убедительная просьба, — он хрустнул пальцами. — Через четверть часа, не больше, на борту у нас будет команда спасателей. В ее составе, видимо, есть не только ранарари, но и люди. Наемники из Диаспоры. На связи со мной был явно человек. Не знаю когда — с ними вместе или чуть позже — будут здесь и представители служб охраны Инферны и кто-то в виде таможенников. Никому из нас не доставит удовольствия оказаться в местной каталажке. Но, тем не менее, мы все скоро узнаем, что она собой представляет. При сложившемся раскладе — полтонны наркотика в трюме и три трупа в холодильнике, не говоря уже о прочих обстоятельствах, — без ареста дело не обойдется. Надеюсь, что условия заключения будут сносные. Вы ясно представляете, что выручить нас может только то, что все мы — исключение составляет господин Смольский — являемся участниками операции, проводимой на основании обращения правительства Инферны о пресечении траффика наркотиков. Господин писатель вообще проходит как совершенно невинная жертва обстоятельств. Если не считать виной, мягко говоря, неосмотрительное поведение в условиях чужого Мира. По этой причине я позволю себе не расширять его м-м... познания о характере секретной операции, в которую он оказался втянут. Надеюсь, вы простите мне такую, гм, неоткровенность, Анатолий?

— Я достаточно общался с «компетентными органами», чтобы понять вас без всяких обид, — отозвался Смольский, ощупывая кляксы репарирующего биогеля на руках и морщась.

— Благодарю вас за это... — Кай потер лоб и продолжил. — Так вот: просьба моя ко всем присутствующим сводится к тому, чтобы вы хорошенько поняли, что знать о нашей с вами причастности к проведению секретной операции вовсе не обязательно никому из посторонних. Ни из людей, ни из ранарари. Операция может быть продолжена, и поэтому выкладывать ее содержание посторонним не стоит. Только следователю или тому, кто у ранарари играет такую роль, и только за закрытыми дверями. Мы имеем дело сразу с двумя преступными организациями. И если о наркомафии Федерации и Фронды мы знаем хоть что-то, то о том, что представляет собой в этом отношении Диаспора, мы не имеем понятия. И неизвестно, что здешние криминалы предпримут, если до срока перехватят такую информацию. Поэтому ни спасатели, ни таможенники, ни любые посторонние не должны знать ничего, кроме того, что мы являемся пассажирами «Ганимеда». Что касается наличия на борту огромного количества «пепла», то к этому вы не имеете никакого отношения, что почти соответствует действительности. Арендатором корабля являюсь я. Личность господина Палладини не зафиксирована ни в каких бортовых документах. Так что есть все основания надеяться, что максимум того, что вас ждет, — это довольно короткое пребывание в заключении. О внутреннем режиме тюрем Инферны мне известно мало. Но наличие огромной Диаспоры, состоящей из людей, позволяет надеяться на то, что выжить пару недель на этом «курорте» возможно. В отношениях со следствием — «выходную арию» я беру на себя. Наше управление и разведка мои показания подтвердят и начнут переговоры. К этому времени в руках «принимающей стороны» уже будет матрица с записью всего того, что произошло на борту. Почти всего...

Последовала долгая пауза.

— Вы... вы можете положиться на старину Палладини, — торопливо проговорил Микис. — Т-то, что я говорил вам тогда... сразу... Это было от обморока... Человек слаб... но я помню, что давал подписку... в конце концов, нам сидеть так и так. Но по вашей схеме сидеть надежнее... не хуже же у ранарари тюрьмы, чем на Харуре? А я там влип однажды...

— Мы с вами уже обо всем поговорили, господин следователь, — пожал плечами Кирилл. — Так что со мной — тоже все ясно.

— Как и со мной, — устало вздохнул Смольский. — Со мной вы могли бы и не проводить душеспасительных бесед. Я просто на самом деле ничего не понимаю в том, что вы называете «вашими затеями». Прибавлю себе жизненного опыта за счет пребывания в каталажке ранарари. Останусь цел — это прибавит мне популярности. Кстати, с вас, следователь, — эксклюзивное интервью, когда и если...

Кай молча подкинул на ладони один из отсоединенных сенсоров, все еще валяющихся на столе. Барахлишко убиенных бандитов он заботливо вернул в их карманы, за исключением бумажника Рони. Что-то удержало его от этого — интуиция, наверно. Он уже много натерпелся в жизни от хорошо развитой интуиции. Премерзкое качество.

Кирилл откашлялся, извлек из внутреннего кармана куртки фляжку и пустил ее по кругу. Все отхлебнули по глотку. Бог его знает, когда придется в следующий раз воздать должное Бахусу. Отхлебнул и Кай.

— Ну что же, — резюмировал он. — Все по местам. И пристегните ремни.

Спасательный бот ранарари был невелик и сближался с «Ганимедом» (тоже не вышедшим росточком) словно растопыривший лапки паук, спускающийся по невидимой нити к поблескивающей полированным титаном устрице. Сама стыковка — бот был оснащен универсальным переходным узлом — прошла без сучка без задоринки, зря только все трое натягивали вакуумные спецкостюмы. Чуть тряхнуло, зажегся сигнал выравнивания давлений. Кирилл отжал рычажок, и в переходном отсеке низкими тонами запели сервомоторы внешнего люка.

— Стыковка закончена, — сообщил из динамика вполне человеческий голос. — Мы идем к вам.

— Вас понял. Встречаем, — отрапортовал Кирилл.

Они выбрались из кресел и, придерживаясь за поручни переходов и лесенок, отправились вниз, встречать ранарари.

Большего разочарования Кирилл и представить себе не мог: ни одного ранарари не было среди четырех вооруженных спасателей, что стояли в тесном помещении переходного отсека.

Это были люди. Пусть одетые в несколько необычные вакуумные костюмы, но вполне нормальные — родом с Земли — люди. Вдобавок ко всему при нашивках с надписью «Служба спасения Инферны» на трех основных языках Обитаемого Космоса.

— Лешек Раковски, комотряда, — представился вошедший первым спасатель, снимая шлем.

Был господин Раковски массивен, лысоват и броваст.

— Где ваши потерпевшие? — сурово продолжил он.

— Джон Крюгер, арендатор судна, — представился в ответ Кай. И кивнул Кириллу: — Проводите командира к рефрижератору.

Комотряда со значением поднял кустистую бровь и кивнул второму из своей команды — врачу, надо полагать. Оба последовали за Кириллом в шахту осевого туннеля.

Оба оставшихся спасателя тоже освободились от шлемов. Один из них — рыжий и веснушчатый — понимающе кивнул Каю:

— Ну что вы так смотрите? Вы ожидали «чертей» увидать? Напрасно. Запомните: Служба спасения — дело рискованное. А раз так, то это работенка для нас — для Диаспоры. Ладно — неисправности на борту есть?

— Думаю, что корабль в полном порядке, — пожал плечами федеральный следователь. — Но на борту нет ни одного человека, который смог бы его пилотировать. И тем более — посадить.

— Пройдемте в рубку, — энергично предложил, точнее, скомандовал рыжий. — Там разберемся, удастся ли нам справиться с этой штукой... Меня зовут Карл, — запоздало представился он, карабкаясь вслед за Каем и Микисом вдоль узкого прохода. — Я — пилот-навигатор. А тот, что за мной, —Хасан. Связист.

Анатолий представился своим собственным именем. Микис — Алоизом. Слегка при этом замешкавшись, чем смутил рыжего Карла.

Несмотря на свою разговорчивость, Карл то и дело нервически проверял кобуру бластера, притороченную к поясу и расстегнутую. Что до поспешавшего в арьергарде Хасана, то тот даже и не пытался скрыть того, что смотрит на троих штатских, в компании с которыми оказался, как на преподозрительнейших типов, и не снимал руки с рукоятки своего шпалера.

— Да-а... — резюмировал свои впечатления от осмотра рубки управления «Ганимеда» Карл. — Земная техника... Плохо дело...

Он поймал недоуменный взгляд Кая.

— Я сам — из второго поколения, — извиняющимся тоном пояснил он. — Родился и специальность получил уже в Диаспоре. Так что владею только нашими системами управления, в смысле — системами управления кораблей ранарари.

«Какого же тогда черта?..» — подумал Кай. Но вслух лишь выразил сожаление, по поводу неудачно сложившихся обстоятельств.

Что до кучерявого Хасана, то тот с передатчиками земного типа оказался-таки знаком и, не теряя времени, занял место перед одним из дисплеев.

— Придется вас буксировать на стационарную орбиту, — пояснил Карл. — А там нам подошлют парочку специалистов, чтобы как-то управиться... Если у вас есть визы, то посадят на поверхность, если нет — вам придется нанимать экипаж на обратный путь... Если, конечно, у вас не будет неладов с законом...

В люке послышался шум, и в рубке стало окончательно тесно — в нее пролезли комотряда Раковски, врач-спасатель и Кирилл. Вид у обоих спасателей был мрачен. Лысоватый Лешек с минуту, пожалуй, молча, с нехорошим прищуром, рассматривал собравшихся из чащи своих насупленных бровей.

— Все складывается очень нехорошо, господа... — наконец заговорил он голосом низким и предельно серьезным. — На борту — три трупа. Да-да, я повторяю — трупа, а вовсе не пострадавших, требующих реанимации, как вы изволили выразиться в своих сообщениях.

— Какая уж там, к черту, реанимация... — махнул рукой в пластиковой перчатке врач.

— Собственно, — комотряда сердито зыркнул на прервавшего его речь эскулапа, — весь экипаж корабля перебит. Включая капитана.

Он уставился теперь в глаза Каю.

— Навигационная служба сообщила мне, — продолжил он неприязненным тоном, — что она не была своевременно поставлена в известность о появлении вашего корабля в окрестностях Инферны. Вы им свалились как снег на голову. У меня создается впечатление, что если я потребую у вас соответствующие документы — а такое право я имею, — то у вас их просто не окажется...

— В этом вы правы, — согласился Кай. — В свое время я дам пояснения случившегося...

— Мне вы не обязаны объяснять ничего из того, что непосредственно не относится к проблеме оказания вам помощи, — остановил его Раковски. — Но я просто обязан принять меры для обеспечения вашей собственной безопасности. Покойников на борту и так сверх меры. Поэтому — хотите вы того или нет — я беру вас, четверых, под арест. Ведь на борту больше нет людей?

— Если живых, то да, нет. Ни людей, ни других живых существ, — заверил его неожиданно встрявший в разговор Микис.

Кай взглядом попросил владельца «Риалти» не вмешиваться.

— Если вы сомневаетесь в том, что я имею права на такие действия... — Раковски окинул собравшихся взглядом коршуна.

— Мы в этом не сомневаемся, — сухо ответил Кай.

— И оказывать сопротивление не намерены, — снова не удержался Палладини. — Вовсе не намерены

На этот раз он удосужился суровых взглядов обеих «высоких договаривающихся сторон».

— Вот и хорошо, — констатировал Раковски. — В таком случае, разрешите обыскать вас и забрать оружие, если таковое у вас при себе. А потом, с вашего позволения, мы всех вас вынуждены будем изолировать друг от друга — для вашего же блага — по вашим каютам. Так что ключи я попрошу сдать мне, до момента доставки на орбитальную станцию. Там вами займутся те, кому положено разбираться в подобных происшествиях Доберемся мы относительно быстро. Это займет не более двенадцати часов. В форсированном режиме — семь-восемь.

Можно было бы сразу сообщить спасателям, что все огнестрельное оружие пассажиров и покойного ныне экипажа злополучного рейса сложено в один из стенных шкафов ремонтного отсека. Но Кай не стал этого делать. Спрашивали, в конце концов, о том оружии, которое было у них при себе. Он послушно приподнял руки, давая тем пример остальным. Рыжий Карл проворно обхлопал его карманы.

И тут вышла заминка. Рука его наткнулась на бумажник — бумажник покойного Рони. И он этот бумажник из внутреннего кармана куртки Кая вынул.

Кай сохранил спокойствие, а наблюдавший это со стороны Кирилл чуть было не выкрикнул: «Эй-эй! Вы говорили про оружие, господа...» — но осекся.

Смольский переглянулся с Палладини. Они ничего не поняли, но заметили неладное.

Карл протянул бумажник Раковски.

— Возите с собой мелетские ассигнации? — полюбопытствовал тот, не заглядывая в него. — Разрешите пересчитать? — И только тогда расстегнул тусклого металла пряжку.

— Можете не трудиться, — улыбнулся Кай, вместо того чтобы брякнуть: «Это не ваше дело!» — Две тысячи шестьсот двадцать мелетских долларов и пятьдесят пять центов. Только и всего. Что вас еще интересует?

Они стояли, выпрямившись чуть более обычного, и смотрели друг другу в глаза. Да и остальные спасатели на мгновение приостановили деловитое обхлопывание карманов пассажиров «Ганимеда». Затем снова принялись за дело. Как ни в чем не бывало.

На пульт со звяканьем полетел серебряный ножичек для чистки фруктов — Хасан изъял его у Микиса. Этот звук вывел Кая и Раковски из ступора.

— Ну что же, — натужно улыбнулся комотряда. — Возьмите.

Он протянул бумажник Каю, и тот вернул его в карман.

— В конце концов, валютный досмотр — не мое дело, — все с той же недоброй улыбкой резюмировал Раковски. — Так же, как и досмотр на наркотики, скажем...

Кай тоже улыбнулся, и только.

«Господи! — подумал Кирилл. — Это же никакие не спасатели! И только я и следователь это понимаем! Остальные же не в курсе!»

И действительно: ни он сам, ни Кай не поспешили поделиться своей гипотезой — достаточно ненадежной, всего лишь одной из многих — о том пароле, что унес с собой на тот свет второй пилот «Ганимеда».

— Больше ничего нет, — доложил Карл результаты обыска.

Серебряный ножичек Палладини сиротливо украшал собою поверхность пульта дальней связи. «Интересно, — подумал Кай. — А универсальный нож десантника — тот, с которым не расставался Кирилл, — он что, в меньшей степени оружие, чем эта штука? Не найти его в кармане трудно. Значит, его при Кирилле нет. Два часа назад был, а теперь не стало его...».

— Вот и славненько, — удовлетворенно прогудел Раковски.

Он забрал ножик с пульта, сложил и сунул в карман спецкостюма.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся он Микису. — Вещицу вам вернем, как только...

Он повернулся к своим:

— Вы, Рымник, остаетесь на борту...

Рымником оказался рыжий Карл. Он вытянулся и чуть не щелкнул каблуками.

— Все остальные, — Раковски окинул взором свое воинство, — помогут Карлу разместить м-м... клиентов по их каютам и после этого возвращаются на бот. Позаботьтесь, чтобы в каютах не оставалось предметов, которыми клиенты могли бы... причинить себе вред. — Он недоуменно повертел в пальцах единственный переданный ему ключ — магнитную карточку, отпирающую дверь в каюту Джона Крюгера, сунул ее в карман и обратился к самим «клиентам»: — Наши корабли состыкованы и будут выполнять довольно сложный маневр. Поэтому сразу после развода по каютам пристегнитесь к лежанкам и постарайтесь не вставать с них до тех пор, пока Рымник не даст по внутреннему коммуникатору отбой. Все поняли меня? Великолепно! Приступайте к делу, Карл.

Он повернулся к федеральному следователю. И, кажется, успел перехватить взгляд, которым тот успел обменяться с Кириллом.

— А господина арендатора я попрошу пройти со мной — на борт спасательного бота. Не беспокойтесь — комфорт мы вам там обеспечим. Нам есть о чем поговорить...

«Мы здорово влипли! — подумал Кирилл, спускаясь вслед за приставленным к нему и так и не представившимся врачом в пассажирский отсек. — Если эти типы и спасатели, так только по совместительству. Были на стреме, перехватили наш кораблик на дальних подходах к планете. Должно быть, сценарий так и предусматривал. Покойник пилот почти так нам и сказал: „Никаких координат — они сами к нам подвалят“. Космос просматривается хорошо. Особенно — Ближний Космос. Так что надо было сделать все так, чтобы выглядело естественно... А мы точно по сценарию и поступили: вынырнули вблизи условленной точки и дали SOS. Только немного раньше срока и с убитыми на борту. Возможно, были и другие... неточности. Это их насторожило, и они решили провериться...»

— Слушай, парень, а почему я у тебя карточки от каюты не нашел? — поинтересовался врач. — Оставил в каюте? Которая твоя?

Они уже были в коридоре пассажирского отсека.

— Сдается мне, что я ее посеял, — пожал плечами Кирилл. — Тут не до того было...

— Что — сильная заварушка была? — поинтересовался бандитский доктор.

— Меньше знаешь — крепче спишь, — не слишком вежливо уведомил его Кирилл. — А каюта моя — вот та.

Он указал на дверь того бокса, в котором — Кирилл еще помнил инструктаж кэпа Листера — должен был располагаться главный пассажир корабля, его арендатор и хозяин «пепла», Джон Кинли Крюгер, в миру — федеральный следователь Кай Санди. Если уж вселяться наобум, так лучше всего именно в эту каюту. Там в багаже может найтись что-то полезное для предстоящих ему действий.

Доктор вздохнул и достал из наколенного кармана своего спецкостюма коробок «универсального ключа». Эта штука, верно, входила в обязательный индивидуальный комплект спасателей. Потому что в двух шагах от них точно такой же коробочкой с выступающим краем, имитирующим обрез магнитной карточки, орудовал рыжий Карл, вселяя в ранее пустовавший, а потому потребовавший минимального времени на осмотр бокс литератора Смольского. Тот довольно косноязычно пытался объяснить ему причину своей бездомности на борту «Ганимеда». Так, продолжая городить чушь, он и скрылся в недрах каюты.

— Престранные вы типы! Все до одного, — бросил вслед ему Карл, запер каюту и поторопился наверх, в рубку.

С этим трудно было не согласиться, так как по ту сторону осевой шахты господин Палладини объяснял угрюмому Хасану, что ему все равно, в какой каюте его запрут, потому что собственной каюты здесь у него еще не было...

В отличие от своего рыжего сообщника, док довольно скрупулезно прошелся по полкам и выдвижным ящикам каюты Кая и заглянул в его чемодан. Кирилл возблагодарил бога за то, что его конвоир не стал листать альбомчик с фотографиями, на который там наткнулся. Все-таки не хотелось объясняться, зачем это ты решил влезть в чужое жилье — пусть даже и временное.

Осмотром двери док остался доволен.

— Слава богу, здесь замок не из тех — идиотских, — у которых щели для карточки сделаны и снаружи, и внутри. Так что если ты свой ключ и найдешь, то изнутри хрен откроешь! — злорадно констатировал он. — Пристегнуться не забудь. Захочешь в туалет — ори в коммуникатор. Карл тебя выпустит и, как говорится, проконтролирует... Будь здрав!

Дверь за бандитским доктором задвинулась, и Кириллу наконец представилась возможность более спокойно обмозговать ситуацию.

А ситуация была аховая: через несколько часов, от силы немного позже, после прибытия на какую-то свою базу, бандиты поймут, что их пленники — вовсе не люди Хубилая. Это Кириллу было ясно как день. Как и то, что сразу после этого, а точнее — после краткого, но интенсивного допроса, всех их прикончат тем или иным способом. Лучше всего, конечно, тем, который полегче. То, что у следователя есть хорошо отработанная легенда по «Джону Крюгеру», делу мало поможет. Судя по тому, как обошлись со Смольским, хозяину «пепла» Кубла и его компаньоны не собирались ни платить, ни сохранять жизнь. А его подозрительным спутникам — тем более.

«А там еще начнем „колоться“ — под пытками или под химией — и конец, — прикинул Кирилл, пристегивая ремни. — Пока что они еще не въехали в ситуацию. Может, хотят через подпространственную связь потолковать с Кублой, может, ждут команды от своего шефа — черт его знает...»

У Кирилла чуть потянуло под ложечкой — как всегда бывало перед боем. Вспомнилась Ганка. Но он погасил эту память. Расслабляться было нельзя.

Каюту «повело». Лязг и скрежет доползли снаружи через слои звукоизоляции. Вакуумные роботы устанавливали на корпусе крепления для буксировки.

Маневр закончился довольно быстро. Даже быстрее, чем того требовал план, созревший в голове Кирилла. Созревать ему было нелегко: то давило ускорение, то пол и потолок менялись местами, то Кирилла просто ставило на голову — ту самую, в которой зрел план. Но, так или иначе, он — этот план — теперь у него был. Но он требовал немного повременить — чтобы не спугнуть противника. Поэтому, как только по коммуникатору Карл сообщил, что следующие пять часов корабль будет двигаться равномерно и ускоренно с одним и одной десятой «g», Кирилл отстегнулся и, чтобы скоротать время, да и не только для этого, взялся за тщательный осмотр — предмет за предметом — багажа федерального следователя, который просто не мог не содержать чего-нибудь такого, что могло бы сгодиться в деле.

Багаж следователя был продуман до мелочей и в точности соответствовал легенде. Выпадал из общей картины только уложенный в отдельную коробку игрушечный грузовичок на примитивном радиоуправлении — вещь по-своему антикварная в век виртуалок и «электронных друзей». Того, что увлечение федерального следователя коллекционированием детских игрушек было вот уже много лет предметом для подшучивания над ним во всем секторальном филиале управления расследований; Кирилл знать не мог.

Все остальное, кроме этой мелочи, было тип-топ. Костюмы Джон Крюгер носил, сшитые на заказ. Бритва его была произведением искусства. Галстуки — каждый — тянули на целое состояние. Кирилл даже усомнился — действительно ли господин Санди работает в управлении? Но шмотки интересовали его в этот момент меньше всего. Он методично продолжал поиски. И нашел то, что могло сгодиться, — да еще как!

Это была «полевая защита» — тонкий кольчужный костюм, с укрепленными в «волшебных точках» генераторами «двойного» поля — особым образом организованного электромагнитного поля. Один «слой» такого поля придавал любому движущемуся в нем предмету (будь этот предмет хоть немагнитной деревяшкой) «ауру» — пульсирующий электрический заряд, пропорциональный массе и скорости этого предмета, а второй — выталкивал из себя эту ауру вместе с самим предметом. Замечательно, что на это выталкивание тратилась кинетическая энергия самих пуль или осколка, норовящих поразить носителя «защиты». Федеральный следователь неплохо подстраховался. Да и Кириллу находка была весьма кстати.

Глянув на часы, Кирилл принялся давить кнопку коммуникатора и требовать себе свободы на предмет облегчиться. Карл велел ему потерпеть с минуту, не торопясь спустился из рубки в пассажирский отсек, осторожно стоя сбоку и держа бластер наготове, сунул универсальный ключ в щель замка.

Никаких инцидентов не последовало. Кирилл с независимым, но вполне миролюбивым видом проследовал по месту назначения и через некоторое время прошествовал с тем же видом обратно к себе в каюту, по дороге кивнув Карлу в том смысле, что, мол, запирай, чудила...

Убедившись, что он заперт и Карл его тревожить не собирается, Кирилл вздохнул с облегчением, извлек из короткого голенища десантного ботинка свой универсальный нож, приклеенный загодя скотчем за одну из украшавших санблок труб — элементарная подстраховка в предвидении ареста, а значит, и обыска.

«Спасатели», видно, и впрямь плоховато знали конструкцию земного космоклипера. По крайней мере то, что прямо за стенами пассажирских кают проходят вентиляционные шахты, соединяющие все палубы корабля, они в расчет не приняли. Как и возможности осуществления такого вот примитивного трюка, который решил выкинуть он — Кирилл... Они явно не проходили школу Космодесанта.

Чтобы снять декоративную панель, отделяющую каюту от стальной переборки, потребовалось минут пять, не больше. Шахта — точнее, ее горизонтальное ответвление — располагалась отменно неудобно и была, кажется, не шире собачьего лаза, однако же предназначалась, среди всего прочего, и для «экстренной эвакуации экипажа и пассажиров»... Пришлось снимать еще две панели и затем долго мудрить, вырезая в стенке шахты-короба достаточно широкое отверстие. Хорошо, что сделана она была из хлипкого сплава — пилка универсального ножа брала его «на раз». Повезло Кириллу и с тем, что нарушение воздушных потоков в «бронхах» и «альвеолах» «Ганимеда», которое он вызвал — сначала проделав в стенке шахты основательную дыру, а затем втиснувшись в ее просвет сам, не привело к срабатыванию аварийной сигнализации. Поток воздуха был вял, и особых изменений в его еле заметном течении, видно, не произошло.

Работа, однако, заняла достаточно времени. Еще больше его заняли смахивающие на упражнения в спелеологии, отчаянные (но все же не безуспешные) попытки целенаправленного продвижения внутри короба: сначала горизонтального — к месту разветвления шахты, а затем вертикального — вниз, в грузовой отсек. Натянутая им на себя защита мало способствовала быстроте продвижения. Так что к тому моменту, когда Кирилл разделался с решеткой, отделявшей его от кольцевого коридорчика грузового отсека, минули те самые часы, в течение которых «Ганимед» двигался равномерно и ускоренно. Кирилл вывалился в это тесноватое пространство и поплыл в воздухе.

«Маневр, — уныло констатировал он про себя. — Изменение ориентации. Переходим на торможение. Все-таки они идут к планете — если судить по временной раскладке...»

В пройденном им туннеле с дьявольским грохотом зашевелились обломки вскрытых решеток и перегородок. Стены, пол и потолок стали поворачиваться, наехав на него. Неожиданностью это не было. Кирилл сгруппировался и, словно кошка, приземлился на четыре конечности на снова ставший полом пол. Тормозил корабль с явно большим ускорением, чем разгонялся. Финал приближался, кажется, более стремительно, чем предполагалось. Кирилл вставил в пазы выломанную изнутри решетку вентиляции, замаскировал как мог произведенные разрушения и, стараясь не шуметь, двинулся к трапу, уходящему к люку, соединяющему палубы «Ганимеда». Буквально в последний момент ему пришлось стремительно податься назад: под тихое гудение сервомоторов крышка другого люка — ведущего в стыковочный отсек — стала отползать в сторону.

Кирилл бесшумно отступил за поворот коридорчика. Снизу, грохоча подошвами ботинок и перебрасываясь короткими репликами, поднимались люди. Трое, по крайней мере. Четверо...

Вошедшие затопали по коридору в сторону, противоположную той, где укрылся Кирилл. Ему пришлось осторожно двинуться им вслед — чтобы, сделав круг, они не зашли ему в спину. Остановились вошедшие так неожиданно, что Кирилл чуть было не наскочил на них.

— А это что за чертовщина?

Кирилл узнал голос Раковски.

— Это тот самый «троянский конь», о котором я вам уже говорил, — невозмутимо ответил ему голос федерального следователя.

Кирилл понял, что речь идет о том хитром контейнере, в котором ему пришлось провести немало часов. Тот так и торчал раскрытым с момента великого побоища. «Однако кэп успел неплохо просветить господина Санди, — подумал он. — Интересно, какую игру ведет теперь следователь. Верно, ужом под вилами крутиться приходится...»

Каю действительно приходилось крутиться. Но крутиться приходилось и противнику. Маски были сброшены: Раковски и не думал изображать из себя простого командира отряда Службы спасения. Н-но... Но из-под масок вылезли не лица, а всего лишь — новые маски...

— Вы дьявольски смелый малый, — пробормотал Раковски, приседая перед полуоткрытым фальш-контейнером. — Вы хоть примерно соображаете, против кого пошли?

— У меня как-то не складывается впечатления, что вы себе представляете, во что влипли, — сухо парировал этот всплеск эмоций Кай. — Или вы всерьез думаете, что те, кто сумел собрать под это дело полтонны «пепла», так легко с ним расстанутся, спишут потери на злую судьбу и не станут разбираться во всем, что здесь произошло?

Он энергичным движением закрыл «троянского коня». Честно говоря, федеральному следователю лишь второй раз в жизни приходилось видеть такую штуку, и ему ужасно хотелось ознакомиться с ней повнимательнее. Но обстоятельства к тому не располагали.

— Показывайте-ка лучше товар, — судя по примирительному тону, Раковски не готов был еще решать вопросы, поставленные ребром.

— Сюда, пожалуйста.

Голос господина Крюгера оставался сух. Он давал понять, что был и остается хозяином «груза». А то и положения вообще.

Снова несколько шагов по кольцу коридора — и для Кая с компанией, и для прижавшегося к стенке Кирилла.

— Вот. Позвольте...

Кай достал давешний миниатюрный переносной пультик и набрал на нем код замка контейнера. Так же, как и там, в заброшенном складе, на такой далекой теперь Фронде, тихо взвыл сервопривод, и одна из титановых стенок мягко съехала в сторону, открывая пространство, заполненное плотно уложенными прозрачными пластиковыми пакетами, содержимое которых можно было принять за «пепел».

И снова — точно так же, как там, на Фронде, — появились на свет божий короб и щуп анализатора: началась возня с протыканием и заклеиванием пакетов. Только занимался этим делом уже не приземистый японец, а довольно рослый тип, которого пассажирам «Ганимеда» первоначально представили как врача. Впрочем, он врачом, наверное, и был. Только это не было основным источником его дохода...

И точно так же, как его коллега с Фронды, проверяющий произнес, повернувшись к своему шефу:

— Все чисто. Это хороший товар...

Раковски некоторое время массировал свою физиономию, сжав ее в тяжелой, грубовато сделанной ладони.

— Ну что же, — он повернулся к Каю. — Это очко — в вашу пользу. Заприте вашу коробочку. И пойдемте — продолжим разговор у нас на борту...

— Мы уже обо всем поговорили, — все так же сухо ответил Кай, нажимая кнопки пультика. — Я достаточно ясно объяснил, что с нашей стороны все чисто. Это ваш партнер с Фронды захотел просто перехватить «груз». Хапнуть. Комиссионных ему показалось мало. Вы можете принять его сторону или мою. Если его, то...

— Не надо пугать меня! — резко оборвал его Раковски. — И вообще, вы не даете мне как следует обмозговать ситуацию... Пойдемте. Ахмед, Боб — не стойте как истуканы! На бот, живо!

Шаги «комиссии» удалились, прогрохотали по трапу. Заныл моторчик, задвигающий люк. Кирилл смахнул со лба капельки пота и двинулся к трапу. Люк, ведущий на вышележащие палубы, был заблокирован.

Кирилл чертыхнулся.

Конечно, с помощью «ножа десантника» можно было управиться не только с таким замком. Но сделать это, не переполошив сигнализацию, было невозможно. Кирилл плюнул с досады.

Собственно, план Кирилла был прост, как колумбово яйцо. Выбраться на волю и забрать из незапертого коридорного шкафа какое-нибудь подходящее оружие — благо, обыск на «Ганимеде» еще не успели учинить. Затем взять в заложники рыжего Карла, оставленного присматривать за кораблем, потребовать возвращения на корабль федерального следователя. Угрожать всем, чем угодно, — вызовом кораблей охраны, включением — на всю катушку! — маршевого двигателя, взрывом — к чертовой матери — всего корабля со спасательным ботом в придачу... Даже уходом в подпространство — наугад! Хотя последнее было полнейшим блефом: в практике осуществления бросков Кирилл был не более сведущ, чем в теории, то есть не имел ни малейшего представления ни о том, ни о другом. Элементы пилотирования, входившие в программу десантуры, на высшую навигацию все-таки не тянули... Тем не менее много можно учинить такого, что мало не покажется, имея под рукой такой кораблик, как «Ганимед». А уж заполучив всех «своих» на борт, наплевав на все договоренности, разораться на весь Космос, так, чтобы к «Ганимеду», теряя галоши, слетелись все корабли пограничной охраны ранарари. После чего сдать «пепел» и — по возможности — бандитов местным властям. За содеянный подвиг наградой просить вид на жительство.

Сочинить все это было легко. Но на пути к воплощению задуманного в жизнь стояло немало преград. В том числе и непредвиденных. Вроде заблокированных межпалубных люков.

Путешествие вверх по порядком осточертевшей ему шахте было куда более тяжелым спелеологическим упражнением, нежели спуск по ней. Меньше всего Кирилл ожидал, что еще и потеряет ориентировку в пересечении этих, местами забранных решетками, кротовых лазов. И все же такое приключилось. Влияли, видимо, все нараставшие «g»... А потом он и вовсе застрял в очередном сужении — настолько, что начал уже с тоской подумывать, какой конечностью пожертвовать, чтобы выбраться из подлого шпагата. Но, дав себе небольшой тайм-аут на размышление, справился и с этой незадачей.

В ремонтный отсек — небольшой, расположенный уже прямо под рубкой — он вывалился с таким грохотом, что был почти убежден, что сейчас вот из рубки по трапу посыплется рыжий Карл и придется иметь с ним рукопашную. Кирилл врубил свою защиту. Отсек был заполнен сумеречным светом светодиодов и шкал работающих приборов. Углы, потолок, да и вообще почти все его свободное пространство тонуло в темноте. Ускорение давило на плечи, подгибало ноги, так что двигаться приходилось наподобие то ли неандертальца, то ли гориллы, по возможности хватаясь как за опору за все к тому пригодные предметы. Но это мало беспокоило Кирилла. Хуже было другое. Кто-то, кроме него, куролесил по кораблю. Еле слышные лязг и поскрипывание доносились из соседних отсеков — то ли из медблока, то ли из камбуза. Разок ему почудился даже чей-то вскрик, еле слышный, но диковатый.

«Глюки, — сказал он себе, скрипнув зубами. — Глюки... галлюцинации...» И назло расшалившимся нервам выключил защиту. Не стоило сажать аккумуляторы. Да и не полезно нормальному человеку пребывание в двойном поле.

Шкаф со сваленными там «стволами» он нашел без особых проблем — память, слава богу, не отшибло. Выбрав себе «пушку» пострашнее на вид, он прикинул ее в руке. «Я же собираюсь пугать этого чудилу, — сказал он себе. — Только пугать. На сегодня трупов хватит...»

Судьба, однако, придерживалась совершенно противоположного мнения.

Он еще только шарил по медблоку в поисках шприц-ампул с фиксатором, когда из ремонтного блока — двери он оставил открытыми — до него донеслись шаги. Осторожные и неровные.

Кирилл торопливо, стараясь производить как можно меньше шума, рассовал свою добычу по карманам и снова включил защиту. Потом выглянул в переход — крайне неудачно.

С рыжим Карлом они столкнулись нос к носу.

Навигатор был согнут ускорением в три погибели и бледен, как вываренная рыба. Глаза его, во всяком случае, были именно глазами вареной щуки. От Кирилла он отшатнулся, выставив вперед свой нехилый бластер, явно флотского образца.

При всей молниеносности происходящего Кирилл успел сообразить, что это не он — Кирилл — так вот напугал господина Рымника. Тот уже был напуган — и пресильно — чем-то, что заставило его покинуть рубку и задом наперед, с бластером в руках двигаться по узкому пространству, соединяющему три отсека верхней палубы. Кирилл не успел произнести ни слова — только вскинул «пушку», целясь навигатору в плечо, как Карл начал стрелять. Быстро выпущенные пять или шесть зарядов защитное поле проглотило, и неизвестно, сколько бы выдержало еще, но тут пол под ногами дернулся, и Карла отбросило к стене. По ней он сполз, пытаясь снова взять Кирилла на прицел.

— Брось оружие, придурок! — скомандовал Кирилл, выставив перед собой ствол и делая к нему шаг. — Брось «дуру». И руки!.. Руки — в гору!

— Н-не... — выдавил из себя Карл. — Н-не подходи...

— Да стой ты! — заорал Кирилл, бросаясь к нему. — Что ты делаешь, дурак!!!

Но было поздно: ствол бластера нырнул под подбородок навигатора, и на стене за его спиной мгновенно возник веер кровавых брызг и желтовато-белесой материи, которая еще долю секунды назад могла мыслить и испытывать ужас. Центр этой композиции украшало пятно раскаленного металла переборки, в которую ушел заряд. Воздух наполнился смрадом сгоревшей плоти.

И словно только того и дожидаясь, буксирующий бот сбросил ускорение в ноль. Изумительная легкость наполнила все тело Кирилла, и ему снова пришлось схватиться за косяк — на этот раз чтобы не взлететь, как воздушному шарику. А труп рыжего навигатора, словно желая поспеть за его душой, вспорхнул над залитым кровью полом, но тут же, расставшись с этим намерением, стал просто лениво поворачиваться в воздухе, словно демонстрируя всем желающим жуткий оскал сведенного последней конвульсией рта...

Кирилл на секунду закрыл глаза, стиснул зубы и сквозь них выматерился последними словами. Потом сказал самому себе: «Нет, эту посудину заколдовали... Ни дня на ней не проходит без нового покойника... Ну уж эту мокруху на себя я не дам повесить — регистрируется тут все у них или нет... Так проклятого жмурика в холодильник и засуну — к первым троим, до кучи — с его собственным шпалером в руке, чтоб и дурню ясно было, что тип порешил себя сам! Чего же он только испугался так? Ведь все равно придется идти и смотреть...»

Держа ствол наготове, он шаг за шагом — насколько это ему позволяла невесомость — стал продвигаться к трапу, ведущему в рубку управления. Ничего, способного внушить страх, он там не нашел. Никакого страха — только досада: люк рубки был так же заблокирован, как и межпалубные переходы.

Кирилл не сразу сообразил, что заблокировать его можно было только изнутри...

Времени не было — просто не было вконец! Наступившая невесомость красноречиво говорила о том, что спарка спасательный бот — «Ганимед» вышла то ли на геостационар Инферны, то ли на какое-то еще место встречи с кораблем побольше. Надо было прорываться в рубку, кто бы в ней ни забаррикадировался. Сейчас, после новой стрельбы и нового кровопролития, Кириллу абсолютно по барабану были тонкие оценки риска различных вариантов его дальнейших действий. В дерьме он себя ощущал уже много больше, чем по уши, и бояться было просто нечего.

Но все-таки он решился на то, чтобы затолкать останки злосчастного навигатора в холодильник. Доказывай потом...

Рефрижератор был взломан. Не просто раскрыт, а именно взломан. И покойников в нем было только два. «За каким чертом они утащили отсюда Листера? — ошалело подумал Кирилл, — И что за хрень здесь происходит вообще?»

Терять время, однако, не приходилось. Поместив Карла между Рони и Риком и закрепив жутковатое содержимое холодильника, для него вовсе не предназначенное, он кое-как запер его, кажется, окончательно угробив замок.

То, как этот замок был взломан, очень не понравилось ему. Очень...

Перед тем как приступить к атаке на рубку, Кирилл впал в какое-то подобие ступора. Все происходящее вдруг потеряло реальность, словно поплыло перед глазами...

Но тут по корпусу «Ганимеда» снова прошли дрожь и скрежет: роботы снимали с корабля буксировочные крепления. Точно — приехали!

«Возьми-ка себя в руки, приятель, — приказал он себе. — Просто ситуация сложнее, чем ты думал. Что-то стряслось здесь, пока я глистой по трубам ползал... Может, этот Санди у них с крючка сорвался и сейчас снова здесь — в той же, например, рубке... А может, наоборот, его круто взяли в работу...»

Он был недалек от истины: пристегнутые ремнями к креслам, в тесной кабине спасательного бота, отделенной от кабины пилота и экипажа лишь тонкой перегородкой, Кай и Раковски разыгрывали эндшпиль их слишком затянувшейся игры.

На крошечном столике между ними с трудом умещались в зажимах две недопитые бутылочки какого-то местного напитка с сосками — дань вежливости и невесомости. Впечатление портил только массивный парабеллум, который придерживал на коленях комотряда спасателей.

А еще Кая сильно отвлекал антураж — в конце концов не каждому выпадает в жизни случай оказаться внутри корабля иной цивилизации. Пусть даже видел их снимки и читал о них. Ни снимки, ни фильмы, ни сухие тексты технических описаний не оставляли такого впечатления чуждости этого порождения нечеловеческого ума, неземных технологий всему, к чему приучен человеческий глаз. Несмотря на то, что корабль этот был переоборудован «под человека» (скорее всего самими людьми, на нем летающими): в стенки и пол были вмонтированы на земной манер оформленные консоли управления, почти по-земному сделанные противоперегрузочные кресла, псевдоиероглифические надписи на стенах были продублированы наклейками с текстами на галактическом пиджине — все равно ощущение немыслимой странности окружающего сохранялось.

Он был почти прозрачен — этот кораблик, словно изготовлен в мастерской стеклодува-гиганта. Только вокруг двигательной установки стекловидная масса становилась темной, непрозрачной, скрадывала детали устройства диковинного агрегата, утопленного в ней.

Кай не привык к такому изобилию открытого пространства вокруг: словно его без скафандра выставили прямо в Открытый Космос. Люди закрывались от этой колющей глаза беспощадными иглами звезд бездны плитами металлокерамики и подглядывали за ней объективами телекамер, изучали бездну уже препарированной и обезвреженной на экранах дисплеев, а ранарари открывались ей, подставляли себя под ее пресс, оградившись только прозрачными стенками отсеков-пузырей своих кораблей и корабликов.

Впрочем, не так просто было это «стекло». По крайней мере свойством очков-«хамелеонов» оно обладало. В этом Кай убедился, когда понял, что может, не щурясь, смотреть на не уступающее по яркости Солнцу злое светило Инферны. Однако не время было заглядываться на декорации — громада планеты уже перестала быть исполинским шаром, ворочающимся где-то в бездне. Поверхность ее, слегка изогнутая у горизонта, уже скользила там, внизу, еле прикрытая фиолетовым маревом атмосферы и бесконечными грядами облаков. Спарка бот — «Ганимед», соединенная теперь только стыковочным узлом, шла над ними по низкой орбите. По чудовищно низкой.

Эндшпиль...

— Ничего личного, — судя по голосу, Раковски пришел наконец к какому-то решению. — Согласитесь, что после всего того, что у вас произошло с людьми Кублы, вам уже не с руки иметь с ним дело... Да и просто встречаться. Так что вы предлагаете мне выбирать между старым партнером и...

— Борт «Ганимеда» не отвечает, — доложили из кабины экипажа.

Уголки губ Раковски опустились. Он зло вдавил в панель кнопку коммуникатора.

— Нашел время... Ахмед, Боб! Быстро на корабль! Если Рыжий болтается где-то без дела, я сверну ему шею!..

— Короче, — он повернулся к Каю. — Я умываю руки. Сдаю вас большому шефу. Захочет он ссориться с Кублой ради громадной, но единичной поставки — флаг ему в руки...

— Кто вам сказал, что поставка будет единичной? — Кай отбил по поверхности стола короткую дробь. — И не лучше бы было, если бы мы немедленно связались по подпространственной связи с...

— Из-под носа у хозяев? — иронически заломил бровь Раковски. — Вы не в Федерации, мистер. Вы в пределах владений Инферны. Еще как в пределах. Если вы думаете, что здесь, для того чтобы поболтать с Федерацией или с Фрондой, достаточно записаться на очередь в салоне связи и заплатить бабки, то вы крупно ошибаетесь. И вам и вашим людям — хотите или не хотите — придется изрядно подождать, пока мы не...

Каю так и не пришлось узнать, чего именно и где надлежит ему и его друзьям дожидаться: его бросило лицом об стол и сразу вслед за этим он чуть не вылетел из кресла — вверх, в прозрачный купол кабины. Помешали ремни.

Следующим номером корабль закрутило.

Чудовищный скрежет пронзил весь его корпус, заглушая дикие крики и чертыханья. Пол под ногами начал вибрировать. Все сильнее и сильнее.

— Всем закрыть шлемы! — страшным голосом заорал Раковски. — Всем по местам!!! Срочная расстыковка! Повторяю! Срочная расстыковка!!!

«Движок... — остолбенело констатировал про себя Кай. — Кто-то врубил двигатели „Ганимеда“ и хочет сбросить бот с корпуса...» Он не успел заметить, когда захлопнул забрало своего вакуумного спецкостюма. Раковски судорожно напяливал шлем, продолжая выкрикивать команды.

— Я сказал РАССТЫКОВКА! Какого же черта?! У вас там руки на хрен отвалились, что ли?! Срочная расстыковка и отчаливание! Отгоните бот от корабля! Немедленно!!

— Клинит! — орал в коммуникатор Ахмед. — Не удается расстыковать суда! Нам перекрутило узел!! Скорость! Орбитальная скорость падает!!! Мы можем нырнуть!!!

«Кирилл... — прикинул в уме федеральный следователь. — Но зачем?! Больше ведь некому: Смольский не справился бы с запуском двигателя, Палладини — вообще не в счет. Разве что вдруг свихнулся напрочь их рыжий навигатор...»

Тут его размышления прервал дикий удар, чуть не разорвавший страховочные ремни и выбивший из рук Раковски некий тяжелый предмет, который со звоном и дребезгом врезался во что-то за спиной Кая. Пистолет...

Теперь металл — там, в стыковочном узле — даже не заскрежетал — ЗАКРИЧАЛ! Несколько секунд Кай ощущал себя лягушкой в футбольном мяче во время острого момента матча, а потом все сразу кончилось.

Наступила полная тишина. Полная, по крайней мере в сравнении с этим криком рвущейся стали и грохотом обломков вдрызг разносимой вибрацией аппаратуры. Сейчас бот беспорядочно и быстро кувыркался в пространстве. Перед Каем то всплывала и загораживала все видимое пространство, то уходила куда-то вбок, открывая черную бездну Космоса, облачная громада Инферны. Пара лун-колобков мельтешила в этом аттракционе, словно стараясь сбить его с толку, заморочить голову, и тем не менее ему пару раз удалось увидеть быстро гаснущую, уходящую вдаль звездочку — пламя планетарных двигателей «Ганимеда».

Все кончилось? Черта с два!

Звон в ушах и черные фейерверки перед глазами стали сходить на нет, и стало слышно предательское, нарастающее шипение, и стал заметен быстро наполняющий кабину белесый туман. Разгерметизация...

— Какого черта ты хлопаешь ушами, Ахмед?! — рявкнул Раковски.

На его счастье, он успел закрепить шлем скафандра и орал теперь во встроенный микрофон.

— Немедленно стабилизируй корабль! Доложи параметры орбиты!

— Шеф! — голос Ахмеда срывался. — Управление повреждено. Движки не врубаются. Потеряли первую космическую. Идем вниз. Круто. Тут... Том — без сознания. Башку разбил. Док — тоже не в порядке... По радио диспетчерская орет что-то, а я ни разобрать не могу, ни ответить — антенны снесло...

Теперь заполнивший было кабину туман сгинул. Давление в кабине уходило в нуль.

— К черту все!!! — гаркнул на пилота Раковски. — Если не врубишь ускорители — пиши пропало!

Потом уставился на Кая.

— Ты понимаешь, что устроили твои люди?!

— «Мои люди» заперты в каютах, — парировал федеральный следователь. — Кажется, это ваш навигатор вздумал разыграть свою карту...

Раковски смотрел на него как на сумасшедшего. Причем, сумасшедшего опасного.

— У меня еще есть время прикончить тебя своими руками, сволочь, — выдавил он, начиная отстегивать ремни. — А твой «Ганимед» теперь перехватят — в Космосе или на поверхности... Все пошло псу под хвост!

— Затевать драку — не самое умное сейчас... — Кай на всякий случай тоже расстегнул свою страховочную сбрую. — Тем более неизвестно, чем она закончится. А что касается того, перехватят или не перехватят корабль, — так это еще бабушка надвое сказала.

— Ты, дурак, не знаешь Инферны! — оборвал его Раковски.

— А вы не знаете моих людей, — федеральный следователь отчаянно блефовал, но делать было нечего.

— Пожалуй, да, — зло выговорил Раковски. — Таких идиотов я встречаю впервые...

— Скорость падает, — доложил Ахмед. — Нас начинает греть. Скоро пойдет аэродинамика...

— На аэродинамике справишься с посадкой? — хрипло спросил Раковски.

— Очень неудачная траектория, шеф, — голос Ахмеда продолжал срываться. — И нас крутит. Дохлый номер!

— Тогда врубай S0S, и всем — в индивидуальные капсулы!

Голос командира стал железным.

— Помоги доку с Томом. Покидаем судно.

Он повернулся к Каю.

— Мне следует, пожалуй, попрощаться с...

Он осекся.

Прямо в лоб ему смотрел его собственный парабеллум.

— Ничего личного, — кривовато улыбнулся Кай. — Достаточно сообразить, что вам же будет проще, если я вывернусь из этого дела живым. Потому что только я смогу заставить своих людей давать показания в вашу пользу. Без меня они вас утопят — вы у всех на глазах «засветились», когда спросили у меня пароль. И вообще — игра еще не окончена.

Лысый Лешек лихорадочно просчитывал варианты. Краем глаза Кай заметил, что там, снаружи, струйки призрачного, пока что нестойкого пламени начинают ползти по колпаку кабины и срываются с нее, не успев набрать силы.

— Хорошо, — Раковски махнул рукой. — Отдавайте пистолет и полезайте в капсулу...

— Пистолет — при следующей встрече, — сухо определил федеральный следователь. — Кстати, где она состоится? Как мне выйти на вас?

— Я сам выйду на тебя, — скривился Лешек. — Если сразу не встретимся в каталажке. Давай, торопись. Капсулы прямо тут — под перекрытием пола.

«Что происходит? Что, черт возьми, происходит?!» — вновь и вновь повторял про себя Кирилл, с третьего захода пытаясь добраться до аварийного люка осевой шахты. Когда совершенно неожиданно врубился двигатель, его основательно приложило о переборку и потом еще несколько раз о разные предметы. Ему никак не удавалось надежно заклиниться, и почти каждый новый толчок оказывался неожиданным и норовил вышибить из него душу. Грохот и скрежет, пронизывающие всю громаду корабля, бешеная вибрация корпуса ясно говорили о том, что ни о каком орбитальном или посадочном маневре и речи идти не может. Происходило нечто непонятное.

Он вцепился в скобу у самого аварийного люка, каждую секунду ожидая, что пол снова или вырвется у него из-под ног или вдруг станет потолком.

И тут на него обрушилась тишина. Да нет — не тишина, просто покой.

Покой, проникнутый низким рокотом планетарных двигателей. Покой, прижавший его носом к люку, в который он хотел прорваться. Покой, превративший стену в пол. Покой предпосадочного торможения. Покой смертельного риска.

И, используя каждое мгновение этого жестокого покоя — каждое из которых могло оказаться последним, — Кирилл рванул в сторону крышку люка и обрушился внутрь осевой шахты, рискуя переломать руки-ноги.

И сразу — с места в карьер — пауком полез, цепляясь за скобы, вваренные в стену сверхпрочной трубы, туда — вперед и вверх, к люку аварийного входа в рубку управления.

Однажды ему уже пришлось пройти этот путь. Не так давно.

Капсула индивидуального спасения — даже в земном исполнении — далеко не самое комфортабельное место на этом свете. То, что проходило под этим названием в Диаспоре, было еще на порядок менее комфортабельно. Но, надо признать, более компактно. Разместиться в ней человеку, наряженному в легкий скафандр, казалось делом невозможным, однако Кай с этим делом справился. Ему удалось даже занять в ней положение, по его представлениям наиболее подходящее для того, чтобы выдержать предстоящий и неминуемый удар тормозным ускорением.

И удар этот не замедлил последовать. Правда, ему предшествовали несколько минут, которые федеральный следователь впоследствии не числил лучшими в своей жизни. Пламя, скользившее по обшивке корабля, перестало уже быть сонмом трепетных, то и дело срывающихся язычков, стало одевать его клочковатой огненной «шубой». Неровное — из-за продолжающегося, несмотря ни на что, кувыркания бота — отрицательное ускорение нарастало и превратило проникновение в капсулу в сложнейшее гимнастическое упражнение. Температура в боте недвусмысленно нарастала. Но все обошлось.

Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ада-ба! — почти одновременно веером пять капсул вылетели во тьму тропосферы Инферны.

Бортовой компьютер справился-таки с последней на своем веку задачей — выпустил каждую капсулу точно в направлении, обратном стремительному движению обреченного кораблика. И тут же в каждой из них заработал индивидуальный движок.

Стремительно отставая от бота, они уходили и друг от друга, одинокими злыми огоньками теряясь в раскинувшейся над громадой планеты бездне. А превратившийся в сплошной клубок огня бот, пробивая один за другим слои облаков, огненной кометой вошел в предгрозовое небо экваториальных широт Инферны, развалился, рассыпался сотнями праздничных шутих, и те торопливо устремились навстречу извивающимся огненным драконам собственных отражений в темной глади океана. Слились с ними. Исчезли...

Всего этого Кай не видел — у него потемнело в глазах.

Сбив в кровь руки и стесав о шершавую керамику внутреннего покрытия осевого туннеля плечо, Кирилл резко сдвинул в сторону — почти сорвал крышку аварийного люка. Вытащил пистолет из-за пояса и стремительно перебросил себя через край открывшегося прохода.

Спружинив, опустился на полусогнутые и, вскинув пиcтолет, уставился на того, кто занимал кресло пилота.

Он уже знал, кого увидит в нем. Но все равно ледяная волна первобытного ужаса хлынула ему в душу: в кресле пилота, мертвой хваткой держась за рычаги управления, сидел капитан Джордж Листер.

При всем желании Кай не смог бы сказать, как долго длилось это потемнение и как долго потом — мучительно неспешно — плыла над грядами далеких, теряющихся в дымке бездонной пропасти, там, внизу, облаков, подвешенная под ярким, необычной формы куполом парашюта крохотная капсула. Прозрачная, как и другие творения космической техники ранарари, она елочной игрушкой скользила над Миром, казалось, чуждым всему человеческому.

Некоторое время он пытался высмотреть в окружающей бездне парашюты других спасательных капсул, но вскоре понял, что это — дело безнадежное. Только на востоке, где-то на пределе видимости, померещилась ему яркая точка. Она могла быть капсулой, а могла и не быть. Вскоре и она исчезла.

Звезды начали меркнуть в высоте. Температура в капсуле перестала расти, и федеральный следователь вздохнул с облегчением — возможность превратиться в жаркое ему уже не угрожала. Зато со временем серьезно дала себя знать противоположная возможность — насмерть замерзнуть, так и не долетев до поверхности, которая, кстати, сама могла оказаться громадой полярных льдов или ледяными волнами океана.

Индикатор работы радиомаяка капсулы исправно мигал перед самым носом федерального следователя. «Будем надеяться, что наземная служба поиска и спасения у ранарари работает хотя бы на уровне Миров Периферии», — подумал Кай. Еле заметный туманный локон верхнего слоя облаков проплыл мимо него. Еще один... Капсула нырнула в серебристую мглу и через маленькую вечность вынырнула над мрачной громадой второго — грозового слоя облачности. То там, то тут призрачные антрацитовые каньоны далеко внизу под ним высвечивались изнутри вспышками грозовых разрядов. Замигал еще один индикатор — луч радионаведения откуда-то с поверхности нащупал его. Затем голос в наушниках — снова живой, человеческий голос — попросил аварийную капсулу «Москит-4, четвертую» отозваться и сообщить о самочувствии.

«Это — меня, — сообразил он. — Капсула действительно четвертая. А „Москит-4“ — это, видно, наш бот... Как тут включается передатчик? Да никак. Он постоянно включен. С момента катапультирования...»

Пока Кай перекликался с диспетчером наземной Службы спасения, капсула канула в тучи и ее начало изрядно мотать. Треск разрядов порядком мешал понять, чего от него хочет «поверхность». Невидимые в сырой мгле, стропы парашюта, кажется, норовили скрутиться самым невероятным образом. Но и это обошлось. Капсула вынырнула из туч, и тишина Космоса кончилась: крупные капли дождя забарабанили по «стеклу» покрытия, по полотнищу парашюта — там, наверху. Натянутые струны строп доносили до слуха Кая этот, таким домашним показавшийся ему, звук. Потом к ливню добавился град. Высоту на глаз определить не удавалось — не видно было ни зги.

Впрочем, нет. Уже нет. Золотистыми пунктирами, далеко внизу, обозначилась паутина каких-то причудливых линий — дорог, наверное. Затеплились тут и там тлеющие костры каких-то освещенных скопищ странных сооружений. Города? Заводы? Кай внимательно присматривался к приближающимся огням.

Капсулу несло над местами обитаемыми.