Дикие стада

При слове «антилопа» воображение рисует нам стремительное грациозное животное, готовое в любую секунду умчаться прочь, едва лишь втягиваемый чуткими ноздрями ветер принесет весть о приближении опасности. И действительно, этому образу вполне отвечают почти все восемьдесят видов антилоп, а импала и газели грацией превосходят большинство остальных четвероногих. Однако этот образ ничего не говорит о различиях в размерах среди антилоп —. от гигантской канны (весящей до тонны и достигающей в холке без малого двух метров) до самой маленькой карликовой антилопы (высотой всего четверть метра и весом какие-то три килограмма). Ничего не говорит он и о различных путях, какими шла эволюция обитающей в болотах ситатунги с длинными, почти в двадцать сантиметров, бананообразными копытами, которые помогают ей ходить по топям, не проваливаясь, и жителя Сахары аддакса, который может не пить месяцами, довольствуясь влагой, содержащейся в его корме, и не увязает в песке, потому что копыта у него непропорционально широки.

Родовое название «антилопа» (от греческого «антолопс», что означает «ясноглазая») чрезвычайно подходит этим животным; то же значение имеет и арабское слово «газал», превратившееся в наше «газель». Но глаза антилоп не только чаруют ясностью, они — настоящее чудо эффективности. Эти глаза с удлиненными зрачками и высокочувствительной сетчаткой расположены по бокам головы, так что животное способно, не поворачивая ее, обозревать значительную часть окружающей местности.

Наиболее ранние предки антилоп, зубы которых были приспособлены для питания травой, появляются около двадцати трех миллионов лет назад в Центральной Азии, четырнадцать миллионов лет спустя десятки разных видов уже распространились по всей Азии и Европе. Однако примерно сто тысяч лет назад когда климат стал холоднее, они покинули более северные области.

В настоящее время почти все виды антилоп живут в Африке (в Азии их осталось всего несколько видов, а в Америке ни одного), где среда обитания, хотя и полная опасностей, очень подходит для них. Антилопы составляют необходимейшее звено в цепи питания млекопитающих — важнейшую часть рациона львов, леопардов и более десятка других плотоядных, включая человека. С другой стороны, травянистые саванны Восточной Африки прокармливают, согласно одной оценке, около 12 тонн диких копытных на каждый квадратный километр. В среднем на каждый квадратный километр равнин Серенгети приходится больше десяти антилоп, которых там обитает 28 видов, включая 600 тысяч газелей Томсона, 40 тысяч газелей Гранта, 450 тысяч гну и 20 тысяч топи, причем они делят равнины с 170 тысячами зебр, с жирафами и носорогами. Антилопы питаются в основном травой и листьями — этого корма хватает на всех антилоп, а их в свою очередь хватает на всех хищников.

Чтобы выжить среди тех, кто охотится на них, антилопам необходимы какие-то особые качества, и, к счастью, природа щедро наделила их всем необходимым. Они обладают великолепным слухом и обонянием, длинными быстрыми ногами, чудесной маскирующей окраской и четырехкамерным желудком — характерным приспособлением многих жвачных животных, которое позволяет им наиболее продуктивно усваивать любой корм.

Почти с момента рождения антилопа живет на бегу. Теленок гну встает на ноги через три-пять минут после того, как он появляется на свет среди открытой равнины. Еще через пять минут он уже неуклюже бежит рядом с матерью, а на другой день не отстает от самых быстрых взрослых гну, которые способны развивать скорость до 55 километров в час. Импала, обычно рождающаяся в более безопасной кустарниковой саванне, может, не торопясь, потратить минут двадцать на то, чтобы впервые встать на ноги.

Защищая своего теленка в этот критический период мать-гну кидается между ним и гиеновыми собаками или гепардом. А вот детенышам таких антилоп, как, например, газели, приходится полагаться только на маскирующую окраску и на укромные убежища среди кустов и деревьев. Матери съедают послед и экскременты теленка, чтобы их запах не выдал места, где он прячется.

Некоторым видам антилоп, как и многим другим стадным животным, свойственно территориальное поведение. — самцы метят участки, в пределах которых они охраняют свои гаремы. Ориксы принадлежат к таи немногим видам — включающим, кроме того, канну, лошадиную и черную антилоп, — которые иногда пускают свои кинжально острые рога в ход против хищников. Но в ритуалах защиты территории рога играют заметную роль у всех антилоп, хотя кровь проливается редко. Эти схватки напоминают рыцарские поединки: их цель — установить право на владение участком и самками, не подвергая опасности жизни, необходимые для того, чтобы стадо продолжало существовать. Ориксы, например, никогда не колют соперника рогами, они просто жмут и толкают его лбом, а рога скрещивают время от времени, чтобы не потерять контакта с противником.

Существует рассказ о крайне любопытной схватке между двумя ориксами, один из которых каким-то образом лишился рогов. Тем не менее он ревностно выполнял все ритуальные движения и «бил» по рогам противника, промахиваясь на расстояние, точно равное длине его воображаемых рогов. Но еще более интересно, что его противник вел себя так, словно безоружный орикс имел нормальные рога, не использовал своего преимущества и принимал имитацию боя, выполнявшуюся безрогим самцом.

^{Газели Гранта}

^{Робкий дикдик готов обратиться в бегство в кустарниковой саванне. Высота этой антилопы не превышает 30 см, ее удлиненная мордочка заканчивается подвижным хоботком, с помощью которого она вынюхивает корм или врагов. Название свое она получила от звука «дик-дик», который издает, будучи испуганной.}

^{Стада газелей Томсона, рост которых достигает 0,6 м, а численность оценивается более чем в полмиллиона, во время сухого сезона ежегодно откочевывают по равнинам Серенгети на запад в поисках более сочных пастбищ.}

Разнообразие антилоп

Если бы всех копытных животных мира можно было собрать одновременно в одном месте, антилопы сразу же выделились бы среди них и многочисленностью, и многообразием. Размеры их колеблются от миниатюрного, ростом с карликового пуделя, дикдика (вверху слева), живущего не стадами, а супружескими парами или семейными группами, до небольшой газели Томсона (вверху справа), самой мелкой из стадных антилоп, и, наконец, до Голиафа среди антилоп — канны (справа).

Огромному разнообразию антилоп соответствуют крайне специализированные способы питания. Место каждой антилопы в экосистемах Африки и Азии определяется ее размерами, поведением и средой обитания. Геренук, например, встает на задние ноги, чтобы объедать деревья и кусты на высоте, доступной лишь немногим другим животным, а газель Томсона предпочитает щипать траву.

Размеры, подвижность и окраска определили, кроме того, приемы, с помощью которых антилопы спасаются от врагов. Тонконогий дикдик настолько мал, что способен нырнуть под защиту колючего кустарника, куда не рискнет последовать за ним крупный хищник. Удивительная быстрота и увертливость газели Томсона обеспечивают ей возможность убежать от врага и дожить до того дня, когда она принесет потомство. Возможно, это самый многочисленный из африканских видов антилоп.

Среди более крупных антилоп массивность канны-самца обычно гарантирует безопасность от всех хищников, кроме тех, которые охотятся сообща. Канны-самки уступают в размерах самцам и считаются более легкой добычей.

^{Если бы не закрученные рога и бледные вертикальные полосы на боках, канна была бы похожа на корову. Мясо канны, как говорят, по вкусу очень напоминает говядину, что делает ее излюбленной добычей некоторых охотников, и численность этого вида уменьшается.}

Споры из-за территории

Самцы многих видов антилоп ведут своеобразные и весьма сложные ритуальные бои, цель которых — приобретение и удержание территории для гаремов. Некоторые самцы отмечают границы своего участка пометом или же опрыскивают кусты, деревья и траву секретом особых желез, расположенных под глазами. Когда же какой-нибудь красавец, вроде этого самца черной антилопы на нижней фотографии, отметит границы своего участка площадью до четырехсот гектаров, он, подчиняясь инстинкту, защищает его от притязаний любого соперника (справа).

Защита обычно сводится к бескровному поединку, во время которого бойцы толкают друг друга внушительными рогами, достигающими в длину полутора метров. Если победа остается за хозяином территории, он сохраняет ее, если же нет, то он превращается в одиночку или бродит с небольшой группой таких же холостяков, выжидая случая в свою очередь бросить вызов владельцу какой-нибудь территории и одержать над ним верх.

^{Скрещивая длинные рога, редко встречающиеся черные антилопы ведут бой в одном из охотничьих заказников Луанды. В таком ритуальном поединке самцы бодаются, фехтуют и толкаются, пока один из них не устанет и не отступит. Порой схватка кончается тем, что у одного из соперников ломается рог.}

^{Немногие животные могут похвастать столь эффектным головным убором, как антилопы. Споры, возникающие из-за территории или из-за самок, чаще решаются не кровавыми битвами, а угрожающими демонстрациями и ритуальными стычками, хотя и в них более крупные рога часто обеспечивают превосходство. При столкновении с самцом собственного вида антилопы обычно сшибаются рогами и поворачивают шею, стараясь повалить противника. По мнению некоторых специалистов, спиральное закручивание рогов у отдельных видов — это предохранительное приспособление, выработавшееся для того, чтобы рога во время поединка не соскальзывали и не наносили случайных ран.}

^{Болотный козел}

^{Водяной козел}

^Канна

^{Газель Томсона}

^{Большой куду}

^{Геренук}

^{Беломордый бубал}

Мастера бегства

Антилопы, запечатленные на этих фотографиях, отлично приспособлены для того, чтобы ускользать от хищников. Стремительностью великолепных прыжков особенно отличаются импалы. Справа стадо импал уносится по восточноафриканской равнине, а внизу две импалы словно застыли в воздухе. У этих антилоп, постоянно вынужденных убегать от охотящихся на них крупных хищников, в процессе эволюции выработались могучие мышцы бедра и длинные стройные ноги — сочетание, позволяющее прыгать на 10–11 метров в длину и на 3 метра в высоту. Если вспугнуть стадо импал, антилопы прыгают в разных направлениях, и преследующему их врагу трудно выбрать определенную жертву.

Гну обитают на открытых равнинах и обычно собираются в огромные стада, что обеспечивает им защиту от хищников. Если же это не помогает, они, опустив голову, убегают стремительным галопом (внизу справа), внезапно сворачивают или делают рывки и взмахивают хвостами, похожими на метелки для обметания пыли. Несмотря на тонкие ноги и неуклюжий аллюр, они способны очень быстро разогнаться до скорости свыше пятидесяти пяти километров в час.

^{Рога копьями торчат над головами ориксов, мчащихся галопом но пыльной кустарниковой саванне в Восточной Африке. Восточноафриканских ориксов можно узнать не только по рогам, достигающим в длину более метра, но и по полосатым мордам, а также отчетливым черным полосам, тянущимся вдоль боков, и черным кольцам в верхней части ног.}

^{В засушливых местностях ориксы питаются пустынными растениями, получая большую часть необходимой влаги из корней, которые они выкапывают копытами.}

Отрывок из книги Исак Динесен «Из Африки»

Исак Динесен, датская баронесса, жила в Британской Восточной Африке с 1914 по 1931 год. Позднее она Написала книгу «Из Африки» — о природе, людях и диких животных этой области. В нижеследующем отрывке Динесен рассказывает о возвращении Лулу, самки бушбока, которую она выкормила и которая незадолго до начала описываемых событий убежала в лес. Несколько дней спустя Каманте, один из слуг, увидел пропавшую антилопу.

Однажды вечером Лулу не вернулась домой, и мы тщетно разыскивали ее целую неделю. Это было тяжелым ударом для нас всех. Дом утратил звонкую ноту и стал таким же, как все прочие дома. Мне то и дело вспоминались леопарды у реки, и вечером я заговорила о них с Каманте.

Как обычно, он не ответил сразу — ему нужно было время, чтобы примириться с моей тупостью. К этой теме он вернулся только через два-три дня.

— Мсабу, ты думаешь, что Лулу нет в живых, — начал он.

Мне не хотелось высказывать такую догадку вслух, и я объяснила ему, что не могу понять, почему она не вернулась.

— Лулу жива, — сообщил Каманте. — Но она замужем.

Это была приятная, хотя и нежданная новость, и я спросила, откуда он знает.

— Да-да, — сказал он. — Она замужем, И живет в лесу со своим бваной (господином, мужем). Но людей она не забыла: почти каждое утро она подходит к дому. Я выставляю для нее за кухней толченую кукурузу, и еще до солнца она приходит сюда из леса и ест кукурузу. Ее провожает муж, но он боится людей, потому что никогда их не знал. Он стоит за большим белым деревом по ту сторону лужайки. Но подойти ближе к домам он боится.

Я попросила Каманте сразу позвать меня, когда он опять увидит Лулу. Чуть ли не на следующий день на рассвете он пришел за мной.

Утро было чудесное. Последние звезды уже угасали, небо было ясным и безмятежным, но мир внизу, по которому шли мы, еще окутывали сумрак и безмолвие. Мы ступали по влажной траве, и на склоне под деревьями она поблескивала от росы, как старое серебро. Рассветный воздух был холодный, с тем свежим привкусом, который в северных странах предупреждает о близких заморозках. Сколько бы раз это ни повторялось, думала я, в такой прохладе и полутьме невозможно поверить, что не пройдет и нескольких часов, как уже трудно будет терпеть солнечный жар, льющийся с пылающего неба. Холмы тонули в сером тумане, странно повторявшем их очертания. И бушбокам, если они сейчас пасутся там, словно в облаках, должно быть очень холодно.

Огромный свод у нас над головой постепенно наполнялся прозрачностью, как бокал светлым вином. Внезапно вершины гор мягко окунулись в первые лучи зари и порозовели. И пока земля поворачивалась навстречу солнцу, травянистые склоны и леса масаев неторопливо зазолотились. Все вершины самых высоких деревьев на нашем берегу реки уже оделись бронзой. Наступил час, когда лесные голуби, большие и сизые, покидали места ночлега на том берегу и летели кормиться среди капских каштанов в моем лесу. В здешних местах они гостили недолго. Летели они очень быстро словно атакующая воздушная кавалерия.

Мои друзья пристрастились приезжать из Найроби пострелять утром голубей — чтобы не опоздать и быть возле дома с первыми лучами зари они проделывали этот путь заблаговременно, и подъездная дорога бывала озарена лучами их непогашенных фар.

Стоя вот так в прозрачном сумраке, глядя на высоты и ясное небо, вы проникались ощущением, что находитесь на морском дне и вокруг вас играют подводные течения, а ваш взгляд устремлен ввысь, к волнам, катящимся на поверхности.

Запела птица, и тут я услышала неподалеку в лесу позвякивание колокольчика. Да, это была радость: Лулу вернулась и бродила по прежним своим любимым местам! Позвякивание приближалось, и по его ритму я следила за ее движениями: вот она идет, вот остановилась, вот снова пошла. Она обогнула хижину кого-то из слуг и внезапно оказалась прямо перед нами. И на меня опять нахлынули прежние чувства: как странно и забавно, что возле самого дома бродит бушбок. А она застыла в неподвижности: казалось, она ожидала увидеть Каманте, но не меня. И все-таки она не убежала, а стояла и глядела на меня без страха, без малейших воспоминаний о наших былых стычках и собственной неблагодарности, когда она исчезла без всякого предупреждения.

Лулу, жительница лесов, обрела свободу и совсем переменилась — теперь она была иной, она вернула себе все положенное ей по праву рождения. Словно бы я знавала юную принцессу в изгнании, еще только претенденткой на престол, и теперь увидела ее после коронования во всех регалиях наследственного сана. Лулу выказала не более злопамятности, чем Луи-Филипп, когда он объявил, что король Франции не помнит обид, нанесенных герцогу Орлеанскому. Теперь она была Лулу в полном расцвете. Дух воинственности покинул ее — на кого и зачем было бы ей нападать? Эта безмятежность опиралась на силу ее божественного права. Меня она вспомнила — настолько, чтобы не опасаться. Целую минуту она смотрела на меня. Ее дымчато-лиловые глаза были лишены всякого выражения и не мигали. Я вспомнила, что боги и богини не мигают, и почувствовала, что стою перед волоокой Герой. Проходя мимо меня, она небрежно щипнула травинку, сделала грациозный прыжок и направилась за кухню, где Каманте насыпал для нее на земле кукурузу.

Каманте коснулся моего локтя пальцем и этим же пальцем указал на лес. Посмотрев в ту сторону, я увидела под могучим капским каштаном самца бушбока — небольшой золотисто-коричневый силуэт на опушке, увенчанный чудесными рогами и неподвижный, как древесный ствол. Каманте некоторое время наблюдал за ним, а потом засмеялся.

— Смотрите, — сказал он, — Лулу объяснила своему мужу, что возле домов нет ничего страшного, и все-таки он не смеет подойти. Каждое утро он думает, что вот сегодня дойдет до конца, но стоит ему увидеть дом и людей, как он сразу холодеет от страха и останавливается у этого дерева.

Лулу еще очень долго приходила к дому на рассвете. Ее звонкий колокольчик возвещал, что солнце озарило вершины гор, — я лежала в постели и ждала, когда раздастся этот звон. Иногда она не появлялась неделю или две, и мы начинали говорить о любителях охоты, приезжающих в горы пострелять дичь. Но затем кто-нибудь из слуг сообщал: «Лулу здесь», словно речь шла о замужней дочери, приехавшей навестить родителей. И я несколько раз видела силуэт самца среди деревьев, но Каманте был прав: он ни разу не осмелился пройти весь путь до дома.

Однажды, когда я вернулась из Найроби, Каманте поджидал меня у кухонной двери и с большим возбуждением сообщил, что утром на ферму приходила Лулу и со своим тото — со своим малышом. Несколько дней спустя я сама имела честь встретить ее возле хижин слуг. Она была очень насторожена и не потерпела бы никаких вольностей, а за ней шел совсем еще маленький детеныш, столь же трогательно неторопливый в движениях, как и Лулу, когда мы впервые ее увидели. Как раз кончился долгий сезон дождей, и все летние месяцы Лулу появлялась вблизи домов не только на рассвете, но и под вечер. И даже в полуденные часы она оставалась там, держась в тени хижин.

Теленок Лулу не боялся собак и позволял им обнюхивать себя с ног до головы, но ни к туземцам, ни ко мне он никак не мог привыкнуть, и едва мы пытались к нему прикоснуться, как он тотчас исчезал вместе с матерью.

И сама Луду после своего первого долгого отсутствия уже никогда не приближалась к нам настолько, чтобы ее можно было погладить. В остальном она держалась дружески, понимала, что нам хочется поглядеть на ее теленка, и брала куски сахарного тростника из протянутой руки. Она подходила к открытым дверям столовой и задумчиво заглядывала в сумрак комнат, но никогда больше не переступала их порога. К этому времени она уже потеряла свой колокольчик, так что появлялась и исчезала в полной тишине.

Слуги предлагали мне поймать теленка, чтобы вырастить его, как мы когда-то вырастили Лулу.

Но я решила, что нельзя отплатить такой подлостью за доверие, которое она оказывала нам.

Кроме того, мне казалось, что в этом свободном союзе между антилопой и моим домом было что-то удивительно редкое и благородное. Лулу приходила из мира дикой природы, свидетельствуя о наших добрых отношениях с ним, и дарила моему дому такое единение с африканским ландшафтом, что уже нельзя было провести границу между ними. Лулу знала, где устроила свое логово большая лесная свинья, и видела брачные игры носорогов. В Африке есть кукушка, которая поет в разгар жаркого дня где-нибудь в глубине леса, и ее песня звучит как звонкий стук мирового сердца. Мне не посчастливилось увидеть эту птицу, как не посчастливилось никому из тех, кого я знаю, и никто не мог описать мне ее. Но Лулу, возможно, проходила в зеленом сумраке по узкой звериной тропе прямо под деревом, на котором сидела эта кукушка. Как раз тогда я прочитала в книге о старой китайской императрице про то, как после рождения сына юная Яханола покинула Запретный Город и отправилась в золотом паланкине с зелеными занавесками посетить свой родной дом. Мой дом, подумала я, стал теперь похож на дом отца и матери юной императрицы.

Все это лето две антилопы, большая и маленькая, бродили вокруг моего дома. Иногда между их посещениями проходили две или три недели, но затем мы видели их каждый день. В начале следующего сезона дождей слуги сказали, что Лулу вернулась с новым теленком. Сама я его не видела, потому что теперь они уже не подходили к людям так близко, как раньше, но позднее мне встретились в лесу три бушбока.

Связь между моим домом и Лулу с ее семьей не прерывалась много лет. Бушбоки часто бродили возле дома, они выходили из леса и возвращались туда, словно угодья фермы были его продолжением. Обычно они появлялись на закате и сначала мелькали в лесу среди деревьев, точно изящные темные силуэты на темно-зеленом фоне, однако, когда они выходили пастись на лужайку, их шерсть горела в лучах заходящего солнца, как начищенная бронза. Одной из них была Лулу; мы знали это потому, что она приближалась к дому неторопливо и спокойно и только настораживала уши, если подъезжал автомобиль или мы со стуком открывали окно, да и собаки ее узнавали. С возрастом ее окраска стала темнее. Однажды я привезла на ферму приятельницу и когда автомобиль остановился перед домом, на террасе три бушбока лизали соль, приготовленную для коров.

Любопытно, что среди антилоп, приходивших к моему дому, не было ни одного самца, если не считать первого крупного бушбока, бваны Лулу, который в первое лето ее возвращения стоял под капским каштаном, высоко подняв голову. По-видимиму, мы соприкоснулись с лесным матриархатом.

Моими бушбоками заинтересовались охотники и натуралисты, старший лесничий специально приезжал за ферму, чтобы их посмотреть. Какой-то журналист написал о них в газете «Ист Африкэн стандарт».

Те годы, когда Лулу и ее родичи приходили к моему дому, были счастливейшими из всех прожитых мной в Африке. Вот почему мое знакомство с лесными антилопами я воспринимаю как чудесный подарок Африки, как знак ее дружбы. В нем была вся страна, добрые предзнаменования, древние легенды — и песня:

«Беги, возлюбленный мой; будь подобен серне или молодому оленю на горах бальзамических».

Каждому свое

Разнообразие антилоп дает им, в частности, то преимущество, что разные виды питаются корой и листьями разных деревьев и кустов или же объедают листья одних и тех же растений, но на разной высоте, а у антилоп, питающихся травой, разные виды ощипывают ее до разных уровней. Таким образом, кормовой конкуренции не возникает и различные животные могут в большом числе обитать бок о бок, не истощая пищевых ресурсов местности. Например, овес византийский идет в пищу и гну, и топи, но, поскольку они предпочитают разную степень зрелости овса, конкуренции между ними не возникает.

Такие антилопы, как импала (внизу), газели канна, во время дождей, когда много молодой травы, щиплют ее, а в остальное время года объедают кору и сочные почки.

^{Словно стоя на цыпочках, геренук тянется за лакомыми веточками на вершине колючего кустарника. По строению зла непохож на других антилоп. У него непропорционально длинные шея и ноги, почему его и прозвали «жирафовая газель». Обе эти особенности, вероятно, объясняются тем, что он, как и жираф, преимущественно питается верхними ветками кустарников.}

^{Треугольные копыта помогают геренуку прочно стоять на земле во время его акробатических упражнений при доставании корма.}

Владыки дорог

Дважды в год косматобородые гну совершают чуть ли не самые внушительные марши, какие только можно наблюдать в царстве дикой природы. С наступлением сухого сезона в начале июня огромные стада численностью до ста тысяч особей движутся плотными колоннами (справа) длиной в километры и километры из южной части равнин Серенгети в северную их часть, где много воды и корма. В ноябре гну поворачивают и следом за газелями и зебрами бредут назад на юг по выбитым копытами тропам, которые с воздуха напоминают шоссейные дороги.

^{Почти по-военному правильной колонной гну переходят вброд озеро в Серенгети (справа). Во время этой миграции на юг за гну, как мародеры за армией, следуют хищники и пожиратели падали: львы, шакалы, гиеновые собаки, гиены и стервятники, которые питаются отбившимися или погибшими телятами, а также больными или дряхлеющими взрослыми животными, уже неспособными держаться наравне со стадом.}

Отрывок из книги Джорджа Шаллера «Золотистые тени, быстрые копыта»

Изучая львов для своей книги «Золотистые тени быстрые копыта», зоолог Джордж Шаллер наблюдал поведение и других животных, обитающих на равнинах Серенгети, в том числе гну. Шаллера особенно поразили миграции этих антилоп, целеустремленность и плотность стада на марше.

Гну — антилопа, скроенная весьма своеобразно: так и кажется, что ее сшили из отходов какой-то эволюционной мастерской. Морда у нее массивная и тупая, а косматая белая борода и шишковатые загнутые рога придают ей брюзгливый вид. Ее жесткая черная грива так редка, что создаётся впечатление, будто антилопа пытается компенсировать это с помощью поперечных черных полос на шее, словно лысеющий щеголь, желая замаскировать плешь, исчертил ее черными штрихами вместо того, чтобы носить накладку. Могучие плечи переходят в тощий круп, завершающийся хвостом-метелкой, который хлещет из стороны в сторону, как бы обладая самостоятельной жизнью. Одинокий гну выглядит весьма жалко, но стадо гну создает ощущение силы и своеобразной красоты. Иногда мне доводилось ходить между ними. Отступив на сотню шагов, чтобы пропустить меня, ближайшие ко мне антилопы не издавали ни звука, застыв в неподвижности, и только их рога блестели на солнце. Остальные продолжали непрерывно похрюкивать и пофыркивать, так что казалось, будто где-то рядом гремит хор огромных лягушек. Порой несколько гну срывались с места, словно в в панике, но тут же останавливались и снова пялились на меня. Воздух был душным от запахов, земли, навоза и растоптанной травы.

На марше стадо гну выглядит чрезвычайно внушительно. Они неторопливо трусят гуськом или шеренгами из трех-четырех животных и вдруг разом переходят на размашистую рысь; стадо за стадом, точно живой черный поток, катится по холмам и скапливается у входа в долины, следуя путем, проложенным предками их предков. Непреодолимая потребность оставаться в стаде, двигаться в том же направлении, в каком движутся все остальные, вынуждает их устремляться вперед, не обращая внимания ни на какие препятствия Однажды несколько львиц притаились в заросшей кустарником лощине, через которую шли стада, следуя своему прихотливому маршруту. В первые же часы львицы завалили шестерых гну, и все же каждое новое стадо после недолгих колебаний очертя голову устремлялось вперед — ни трупы собратьев, ни запах крови и львов не могли заставить его свернуть с пути. Если этот путь пересекает река, гну кидаются в нее, не взвешивая опасности, и многие тонут. Однажды я увидел, как добрая тысяча гну длинной колонной мчится к реке Серенгети тупое скопшце, движущееся словно бы без всякого порядка и цели. Передние антилопы ринулись в воду и поплыли к противоположному берегу но это оказался обрыв, на который они не могли взобраться. Стадо последовало за ними, и вскоре вода уже кипела вокруг антилоп, которые били копытами, вставали на дыбы, влезали друг на друга, стремясь выбраться на скользкий откос. Кого-то оттеснили на глубину, и над водой виднелись. только ноздри и оскаленные белые зубы. Пронзительное блеяние достигло крещендо, когда передние ряды повернули и столкнулись с продолжавшими рваться вперед. В конце концов некоторым животным удалось выбраться на противоположный берег, а остальные ринулись назад мимо меня с обезумевшими глазами, все с тем же неумолимым упорством устремляясь туда, откуда они только что появились. Семь темных трупов, покачивавшихся на волнах, остались безмолвными свидетельствами исступления, с каким они двигались вперед.