Дисней: Отравленные сказки

Другая активно продвигаемая компанией «Дисней» тематика, которая систематически обнаруживается в их продукции — это представление зла как не однозначно отрицательного явления, что стоит рассмотреть особенно подробно.

С одной стороны, сложно поспорить с тем, что тема добра и зла действительно бесконечно щепетильна и способна превращаться в густые философские дебри, но с другой — нужно понимать, что с точки зрения информационных потребностей юных зрителей вопрос ставится достаточно просто. В кино- и мульт-продукции для малосознательной в силу возраста публики первостепенно важны следующие моменты, касающиеся понятий добра и зла:

демонстрация существования противоположных категорий добра и зла / хорошего и плохого / нравственного и безнравственного — в принципе;

демонстрация их чёткой разделённости. Добро — это добро, зло — это зло, это противоположные понятия, между которыми есть разделяющая их граница;

демонстрация существенности добра и зла, их способности оказывать ощутимое влияние на человека;

демонстрация проявлений добра и зла на адекватных примерах(Например, дружба — адекватный пример проявления понятия добра, воровство — адекватный пример проявления понятия зла. Недопустимы нравственные полутона в выборе примеров, что как раз широко используется «Диснеем» и о чём ещё будет сказано далее).

При этом какая-либо неоднозначность зла, его тонкости, философская глубина — темы, абсолютно не предназначенные для неокрепших разумов и сердец. Задавать ребёнку или подростку какие-либо сложные вещи для осмысления, вроде значимости существования зла или дуальности мира — настолько же неразумно, как и отправлять его в этом возрасте не в детский сад и школу, а в университет. Он просто запутается и не сможет разобраться в сложной теме на том уровне становления и развития, на котором находится. Да это и не нужно. Реальная нужда детей/подростков как потребителей информ-продукции — это получение таких простых и базисных идей и ценностей, которые формировали бы надёжную мировоззренческую основу, способную помочь в дальнейшем самостоятельно доработать свои взгляды в верном направлении, возвести на правильном фундаменте красивую и гармоничную конструкцию верований.

«Дисней» же очень часто изображает понятие зла крайне неоднозначным и нравственно запутанным образом, в смешении его с добром или даже выводе на позиции добра в финале. Не говоря уже о том, что, как выявляет подробный анализ их продуктов, за подобными манёврами может скрываться ещё какой-то заложенный неутешительный подтекст (как, например, в м/ф «Холодное сердце», продвигающем под видом неоднозначного зла гомосексуальность). То или иное неоднозначное зло присутствует в следующей диснеевской продукции как минимум, в скобках указано через какой персонаж передаётся идея:

м/ф «Аладдин» 1992 г. (Аладдин).

м/ф «Покахонтас» 1995 г. (Джон Смит).

м/ф «Геркулес» 1997 г. (Филоктет).

м/ф «Корпорация монстров» 2001 г. (герои-монстры).

м/ф «Лило и Стич» 2002 г. (Стич).

х/ф «Пираты Карибского моря: проклятие черной жемчужины» 2003 г. (Джек Воробей).

м/ф «Принцесса и лягушка» 2009 г. (Мама Оди).

м/ф «Рапунцель: запутанная история» 2010 г. (Флин Райдер и бандиты из паба «Сладкий утёнок»).

м/ф «Ральф» 2012 г. (Ральф).

м/ф «Холодное сердце» 2013 г. (Эльза).

х/ф «Оз: великий и ужасный» 2013 г. (Оскар Диггс и Теодора).

х/ф «Малефисента» 2014 г. (Малефисента).

м/ф «Город героев» 2014 г. (Роберт Каллаган).

м/ф «Феи: легенда о чудовище» 2014 г. (Граф).

х/ф «Золушка» 2015 г. (Леди Тремейн).

Методы подачи «Диснеем» зла в неоднозначном виде можно классифицировать следующим образом:

«Доброе зло» или добро в «упаковке» зла

«Доброе зло» выстраивается следующим образом — зрителю предлагается типаж, который при здравом рассмотрении не вызывает особых сомнений в его принадлежности к стороне зла. Например:

воры (Аладдин в одноимённом м/ф и Флин Райдер в «Рапунцель: запутанная история»),

вторгающийся враг (Джон Смит в «Покахонтас»),

сатир, в греческой мифологии лесной демон плодородия, ленивое и распутное козлоногое существо, проводящее время в пьянстве и охоте за нимфами (в «Геркулесе»),

монстры, паразитирующие на человеческом мире (в «Корпорации монстров»),

инопланетный монстр-разрушитель (Стич в «Лило и Стич»),

пират (Джек Воробей в «Пиратах Карибского моря: проклятье чёрной жемчужины»),

колдунья вуду (Мама Оди в «Принцессе и лягушке»),

бандиты, убийцы (обитатели паба «Сладкий утёнок» в «Рапунцель: запутанная история»),

мошенник и ловелас (Оскар Диггс в «Озе: великом и ужасном»),

«фея», похожая на дьявола, проклявшая ребёнка (Малефисента в одноимённом фильме),

демонический монстр (Граф в «Феях: легенда о чудовище»).

И далее сюжетом изображается, что представленный персонаж злодейского типажа — как бы хороший и добрый. При этом каких-либо существенных историй эволюции зла в добро не происходит (подобная тема серьёзна и нуждается в таком же серьёзном раскрытии, включая однозначность трансформации плохого в хорошее, раскаяние, полноценную выраженность исправления и т. д. — «Диснеем» в однозначном виде это никогда не предлагается).

В итоге все перечисленные герои, оставаясь на позициях зла по типажу, но утверждаясь теми или иными незначительными или нелогичными сюжетными ходами в том, что они — добро, представляют нравственно очень запутанные образы «доброго зла». Специфика в каждом продукте своя, но в общем и целом метод сводится к тому, что вместо перерождения зла в добро к злодейскому типажу героя, по сути, просто обманно добавляется смысловая приставка «добрый»: добрые демонические персонажи, добрые монстры, добрый мошенник и ловелас, добрые бандиты и убийцы, добрые воры, добрый пират, добрый инопланетный разрушитель, добрый враг и т. д. Чтобы было понятнее, это примерно то же самое, что и добрый дьявол, добрый педофил, добрый маньяк-насильник и далее в том же духе. Доброе зло — обманчивый оксюморон, совмещение несовместимых характеристик и явлений.

Зло, которое было добром и стало злом не по своей вине и желанию

…а из-за неких печальных и неподконтрольных для него событий:

Теодора в «Озе: великом и ужасном» была доброй волшебницей, но из-за предательства Оза трансформировалась в ведьму Запада, классического злого персонажа из книги Ф.Баума «Удивительный волшебник из страны Оз», вариацией которого является фильм.

Малефисента в одноимённом фильме была доброй и встала на сторону зла, как и Теодора, из-за предательства возлюбленного.

Злая мачеха, Леди Тремейн, в фильме «Золушка» тоже снабжена сценаристами грустной предысторией своего злодейского статуса — она стала злой из-за смерти любимого мужа.

Все трое — «трендовые» злодейки последних лет, взятые сценаристами из других историй, где те были простым, однородным злом, и намеренно пересмотренные в сторону доброго/сложного зла. В новых историях эти персонажи стали частично (леди Тремейн) или полностью (Малефисента, Теодора) невиновным злом, которое кто-то другой привёл в злодейский статус.

К этой категории также относится оригинальный персонаж из м/ф «Город героев» — Роберт Каллаган, который был добрым и порядочным человеком, но встал на путь зла из-за повлиявшего на него неподконтрольного ему события: потери дочери.

Этот повторяемый в последние годы «Диснеем» шаблон «обусловленного зла» хоть и кажется реалистичным, но непозитивен с воспитательной точки зрения, о чем ещё будет сказано чуть позже.

Зло, «рождённое таким»

(Тренд «born this way») — т. е. опять же зло вне контроля, зло не по своему желанию:

Стич в «Лило и Стич» был искусственно выведен инопланетным безумным профессором и запрограммирован им на разрушения,

Ральф в одноимённом мультфильме, обитатель игры-автомата, был создан исполнять роль злодея,

Эльза в «Холодном сердце» (версия Снежной королевы Андерсена, злого персонажа) родилась обладающей опасной для людей магией.

Перечисленные герои являются неким злом «от рождения» (Эльза родилась «такой», Ральф создан «таким», Стич выведен «таким»), от чего так или иначе страдают. Как и зло с печальной предысторией, этот повторяемый «стандарт» плох по своему воспитательному потенциалу, о чём также будет сказано позже.

Использование в образе «доброго зла»

Откровенно демонических черт, отождествляемых с сатанизмом — направлением, мягко говоря, весьма далёким от понятия добра:

Прототип Малефисенты из одноимённого фильма — падший ангел Люцифер, один из классических ликов дьявола.

Существо по имени Граф из мультфильма «Феи: легенда о чудовище» — «Малефисента» для тех, кто помладше. «Доброе зло» представлено в форме жутковатого чудовища с абсолютно демонической наружностью и неоднозначным поведением. Аллюзии на падшего ангела Люцифера через Графа также подаются.

Сюда же можно отнести и Филактета из «Геркулеса», сатира с козлиными рогами и ногами, демонического персонажа, очень схожего с бесом или чертом. В мультфильме он играет положительную роль, ни много ни мало, учителя великих героев.

По большей части, сюжеты со сложным злом позиционируются под соусом «несовершенной реальности»: абсолютное добро и абсолютное зло в жизни встречаются редко, у всех плохих явлений есть какие-то предпосылки + что касается дьяволоподобной наружности с рогами и клыками — не всегда можно судить о содержании лишь по злой обложке, а раз так, то, казалось бы, почему и не повоспитывать юношество в таком направлении? Однако стоит как можно подробнее разобраться, что на самом деле представляет собой систематичное смешение зла с добром «Диснеем» для своих зрителей, детей и подростков.

Тема «доброго зла» очевидно подключает мотивы оправдания зла, что с воспитательной точки зрения не рассчитано на формирование мировоззрения нравственного типа, поскольку нравственность — понятие, базирующееся на разделении добра и зла. «Нравственность — духовные и душевные качества человека, основанные на идеалах добра, справедливости, долга, чести и т. п., которые проявляются в отношении к людям и природе». В смешении же зла с добром нет ориентиров для различения их в реальности как контрастных, нравственно противоположных понятий. А если идеалы добра и «идеалы» зла не находятся по разные стороны, то, по сути, отметается и понятие нравственности, лишившееся своей важной основы.

Стоит обратиться к тому, чем так важна известная архаичная победа понятного добра над понятным злом, всеми любимый «хеппи-энд»: это, во-первых, подчёркивает разделение добра и зла, указывает на них, как на противоположные полюсы (одно побеждает, другое проигрывает), а, во-вторых, предлагает жизненные ориентиры. Хорошая сторона в истории («добро») по факту = это просто правильные жизненные принципы, следование которым в реальной жизни поможет человеку, а противоположная плохая сторона (то самое «зло») = это разрушительные жизненные принципы, следование которым человеку навредит. И то, что понятное хорошее в истории одерживает верх над понятным плохим, учит соответствующе ориентироваться на конструктив. Это, по сути, программирование человека на жизненные победы с самых малых лет.

Если же, как у «Диснея», хорошим изображается вор, монстр, убийца, враг, демон и так далее + история серьёзным образом не посвящена его однозначным раскаянию и трансформации (а это по-настоящему в рассматриваемых случаях не предлагается), то и позитивный ориентир закономерно выстраивается в его сторону и в сторону всех тех явлений и понятий, которые следуют за его типажом. За злодейскими архетипами всегда следуют соответствующие им смыслы, исторически сформированные.

Тем самым, что конкретно скрывается за обманчиво добрыми ворами, добрыми врагами, добрыми демонами, что это значит? Суть в том, что если добр и хорош герой-вор, то и воровство следом за ним, если хорош враг, то и предательство Родины — позитивное явление, если хорош демонический герой, то позитивное отношение подтягивается к оккультизму и сатанизму и т. д. За любым типажом зла следуют конкретные принятые в обществе смыслы, на которые для несознательного зрителя, по сути, и пытаются навесить ярлычок «одобрено». К тому же позитивность того или иного зла диснеевскими историями может ещё и дополнительно утверждаться: например, очень похожие герои-воры, Аладдин из одноимённого мультфильма 1992 г. и Флин Райдер из «Рапунцель: …» 2010 г., полноценно продвигаются к персональным хеппи-эндам благодаря воровским способностям, выручающим обоих, даже счастливо приводящим к истинной любви. Или казанова Оскар Диггс в фильме «Оз: великий и ужасный» 2013 г. — достигает финального успеха благодаря тому, что, «пройдясь» по ряду женщин, связал себя с самой подходящей.

Очевидно, когда это поднимается на такой лад, когда чёрное и белое явления обманно смешиваются: «доброе зло» / «белое чёрное» / «нравственная безнравственность», то вместо установки на различение плохого и хорошего как взаимоисключающих понятий, зрителю предлагается нравственно (а скорее, БЕЗнравственно) промежуточная система ценностей. Смешение чёрной и белой моральных категорий закономерно превращается в нравственность серого цвета. Явления добра и зла больше не противопоставлены, значит, их разделение становится несущественным, тем самым, зло в итоге прячется в идейном тумане, словно оно и необязательно к различению.

Неразличение же зла, нечаянное или намеренное — один из самых опасных видов его оправдания. Не отличать зло от добра — значит, оправдывать зло, считать его приемлемым.

Систематически же изображая зло, обусловленное какой-то печальной предысторией или врождённостью (диснеевские герои: Теодора, Малефисента, леди Тремейн, Роберт Каллаган, Эльза, Ральф, Стич), «Дисней» предлагает идею, что за зло может нести ответственность не его «носитель», а кто-то другой. Это зло родили таким, это зло сделали таким — и сообщение повторяется из продукта в продукт, гипнотизируя зрителя. Поверхностно это может казаться реалистичным или даже связанным с идеей милосердия, однако с точки зрения воспитания через регулярную демонстрацию детям/подросткам вынужденного, обусловленного чем-то зла напрочь стирается идея ответственности за зло. Подаётся так, что виноват кто-то другой, а не персонаж-злодей — и отсюда вытекает один из самых плохих уроков, которым только можно научить человека — переносить личную ответственность на третьи лица, принимая на себя роль жертвы. Это не я виноват, это меня сделали «таким»: другие, обстоятельства, настроение, эмоции и т. д.

И вместе с тем, за всем продвигаемым в СМИ позитивированием и оправданием зла «замыливается» то, зачем вообще нужны злые персонажи в историях, что они по сути такое. Это не симпатичные и небезнадёжные ребята с харизмой Джонни Деппа или Анжелины Джоли, печальной предысторией которых надо поинтересоваться, а потом пожалеть их, понять, полюбить и взять за образец, как муссируется в современной масс-культуре (и, конечно, не только для детей, этот тренд широко проявлен для всех возрастов). Злые персонажи вообще-то просто должны нести свою однородную, очень важную и очень функциональную роль в историях: оттолкнуть, показательно проиграть позитивным установкам, проносимым через противоположную сторону добра, что обучает, вдохновляет, дополнительно закрепляет движение к добру (=правильным жизненным ориентирам).

Злые персонажи показывают, что есть что-то неприемлемое, запретное, табуированное. Зло — не образец для подражания, как пытается навязать современному человеку деструктивная масс-культура, а анти-ориентир, пугало, глубокая пропасть для света, нравственности, гармонии и т. д. Диснеевскому же «сложному злу» намеренно не даётся реальной роли зла. Оно не отталкивает зрителя, а притягивает, незаметно перебрасывая функцию зла с себя на… классическое, адекватное видение зла — злом, что подтекстом прививается как неправильная позиция. И в итоге новым «добром», предлагающимся зрителю, оказывается псевдотолерантное принятие зла как добра, а новым злом — классическое и адекватное различение зла как зла и его непринятие.

(Без)нравственный микс добра и зла учит зрителя неразличению зла как явления и тому, что зло может быть добром, оставаясь как оно есть. И именно быть, а не стать добром, поскольку, повторюсь, истории упоминавшихся персонажей не повествуют о теме перевоспитания или перерождения зла в добро, а говорят, скорее, о восприятии зла как добра, о чём подробнее далее.

Навязывание автоматизма восприятия зла как добра

В отношении принятия зла как добра крайне показателен один специфический сюжетный «механизм», систематически появляющийся в диснеевской продукции, на чем стоит отдельно остановиться. Это настойчивое и безосновательное влечение женского персонажа ко злу, что тщательно и тонко одобряется сюжетами как образец восприятия и поведения.

Данная модель повторяется в следующей диснеевской продукции, как минимум:

«Покахонтас» 1995 г.,

«Корпорация монстров» 2001 г.,

«Лило и Стич» 2001 г.

«Пираты Карибского моря: проклятье черной жемчужины» 2003 г.,

«Холодное сердце» 2013 г.,

«Феи: легенда о чудовище» 2014 г.,

«Малефисента» 2014 г.,

История предлагает зрителю положительный женский персонаж (Покахонтас, Бу, Лило, Элизабет Суонн, принцесса Анна, фея Фауна, принцесса Аврора), который тем или иным образом избирает некое зло — оформленное, конечно, не как однородное зло, а в смешении с добром, что в итоге приводится к сюжетному подтверждению, что такой выбор похвален и желателен.

1) Покахонтас видит прибытие врагов к родным берегам, и её сразу же как магнитом романтически влечёт к одному из них.

Проследить, насколько это позитивная модель поведения в данном случае ну очень легко — просто изучите реальную судьбу Покахонтас. Прообраз мультфильма — крайне трагичная история о юной и плохо соображающей индейской девушке-подростке, предавшей своего отца, своё племя, что ничем хорошим не закончилось ни для неё, ни для её родных и близких, зато хорошо закончилось для её врагов. Очевидно, что этим историческим эпизодом следует пугать детей, а отнюдь не учить вести себя как Покахонтас. То, насколько позитивен изображаемый феномен — любовь женщины ко злу — в конкретном случае максимально ясно. И знание подоплёки этой истории сможет помочь в оценке структурно совершенно аналогичных сюжетов.

2) Маленькая девочка по имени Бу в «Корпорации монстров», видя в своей спальне огромного монстра с клыками, целенаправленно пришедшего её напугать, очень ему радуется и именует «Кисой». Полфильма она бегает за ним, словно за родителем, абсолютно позитивно его воспринимая.

3) Девочка Лило из мультфильма «Лило и Стич», придя в приют выбирать себе собаку, получает на руки агрессивного злого пришельца, который и на собаку-то не похож (= снова неразличение). Абсолютно очевидно, что с ним что-то не так, он ведёт себя странно и озлоблено, но ей он как по волшебству очень нравится.

Для восприятия Лило космический злой мутант, запрограммированный на разрушения, автоматически становится «ангелочком», и никаких смысловых предпосылок к этому нет.

4) Элизабет из первой части «Пиратов Карибского моря», дочка губернатора английского города, с детства бредит пиратами, а пираты, вспомним на секундочку, это морские бандиты, воры и убийцы. И снова та же тема: благородную девушку, как данность, безосновательно, магнитом влечёт ко злу. Она поёт пиратскую песню, с чего начинается фильм, получает пиратский медальон на шею, учит пиратский кодекс правил, всячески интересуется ими и в итоге «счастливо» попадает к ним в компанию — и физически, и мировоззренчески.

В конце истории девушка показательно признаёт свою любовь к молодому человеку только после того, как тот становится пиратом (=злом). Её отец при этом произносит фразу, которая прекрасно характеризует уроки «Диснея» в отношении зла: «Когда борьба за правое дело (=добро) заставляет стать пиратом (=злом), пиратство (=зло) может стать правым делом (=добром)». Когда борьба за добро заставляет стать злом, зло может стать добром. Добро… заставляет стать злом? Т. е. снова нет границы между добром и злом, никаких нравственных ориентиров. Теневая система ценностей. Зло может быть добром, оставаясь при этом злом.

5) Эльза из «Холодного сердца» — это версия Снежной Королевы Андерсена, однородного злого персонажа, создающего конфликт в истории, замораживающего сердца и ввергающего живое в смертельный холод — что Эльза, собственно говоря, и делает в м/ф. Если откинуть довешанные тонкости сюжета («сёстры», гомосексуальный подтекст), которые ситуацию нисколько не улучшают, то снова выявляется этот стандарт: женское влечение к стороне зла. Вторую героиню, Анну, зачарованно позитивно тянет к Эльзе, заморозившей королевство + принесшей серьёзный вред ей лично. Анна решительно, без каких-либо сомнений и раздумий, отправляется за тридевять земель, чтобы настойчиво вручить свою любовь той, кто причинил ей зло, кто однозначно считается всеми злом и кто был однозначным злом в истории-первоисточнике.

Стоит также отметить, какие изменения претерпел сюжет, перекочевав из сказки Андерсена к диснеевским сценаристам: если раньше это была история о любви с добрыми Каем и Гердой и противоборствующей им злой Снежной Королевой, то теперь три героя заменены на два. Зло интегрировано в добро: Герда стала Анной, а Кай и Снежная Королева соединены в один персонаж — страдающую зло-добрую Эльзу. Здесь отлично видно, что «доброе зло» — по сути, идейная контрабанда для пронесения зла к принятию зрителем.

6) Новорожденная принцесса Аврора в «Малефисенте» лёжа в колыбели смеётся и радостно улыбается проклявшей её женщине, по факту, своему убийце, аналогичное происходит и спустя годы: выросшая Аврора, официально познакомившись с проклявшей её жуткой «феей», автоматически считает, что та её добрая крёстная, хотя очевидно, что странное поведение и откровенно демоническая, пугающая наружность героини очень вряд ли могут вызвать подобные ассоциации.

Как и в случае с «Холодным сердцем», в истории-первоисточнике, м/ф «Спящая красавица», Малефисента была обычным злым персонажем. И снова аналогичная перестановка персонажей: если раньше были трое — спасаемая принцесса, принц-спаситель и противоборствующее им зло, то теперь остались убиваемая и спасаемая принцесса и новое «2-в-1» — спаситель + зло контрабандой в одном персонаже.

7) Фея Фауна из мультфильма «Феи: легенда о чудовище» любит нарушать общественные запреты, что напоминает Покахонтас, нарушившую запрет отца связываться с англичанами, врагами. Фауна тайно растит птенца ястреба, тогда как взрослые ястребы едят фей, что изображается интересным и авантюрным поступком с её стороны.

Если же подумать, то это суицидальный поступок, абсолютно идентичный примыканию к врагу — влечение к чему-то, что хочет тебя уничтожить. Фауну пытаются призвать к здравомыслию, но тщетно. Она находит себе уже не птенца ястреба, а жуткое демоническое чудовище, о котором в её обществе существует страшная легенда. Однако опять же: её словно магнитом тянет к нему, несмотря на то, что о нём говорят, несмотря на его страшный демонический вид и неоднозначное поведение.

В итоге история приводится к счастливому финалу. Безосновательное влечение к чудовищу, выглядящему как настоящий демон из преисподней, подаётся как позитивный «паттерн». Всё Ок, всё в порядке, не слушай никого, это зло безопасно, подойди к нему, полюби его, помоги ему.

Все эти сюжеты, конечно, тонко и увлекательно приводят выбор женским персонажем того или иного «неоднозначного» зла к хеппи-энду, как иначе? Но факт остается фактом: стабильно сквозь годы и словно по кальке прослеживается эта тематика похвального и безосновательного притяжения женского персонажа к тому или иному злу, выстроенному как доброе зло.

Раз за разом предлагая в своей продукции этот штамп, автоматизм восприятия зла как добра, «Дисней» чётко работает на раннее сбивание у людей принципа оценки и выбора. Компания, выбирая для маленьких зрителей очевидных злодеев в качестве образцов поведения или объектов позитивного восприятия, пытается деструктивно кодировать у них фильтры различения, настройки адекватного восприятия хорошего и плохого, добра и зла в жизни. Когда привыкаешь видеть зло как добро на экране, начинаешь автоматически руководствоваться этим и в жизни.

Смешение добра и зла через добрых злодеев + идея, что ответственность за зло может находиться где-то далеко вне носителя зла + программирование на автоматизм восприятия зла как добра => ведут к формированию в зрителях неразличения зла + автоматического восприятия зла как несущественного явления и как итог — соответствующего образа жизни, не сопряжённого с нравственностью — понятием, базирующемся на разделении явлений добра и зла.

Через тренд сложного/доброго зла в целом получаем воспитание в зрителях того, что сегодня имеет название «моральная гибкость». Моральная гибкость — вид мировоззрения, основанного на несущественности зла — когда этические, нравственные принципы, исходя из которых человек действует, никогда не определены окончательно и всегда могут быть пересмотрены в зависимости от чего угодно: ситуации, настроения, приказа начальника, моды или чего-либо ещё. Добро, зло — всё равно, можно проявить «гибкость», как в историях «Диснея»:

«Не герои и не злодеи примирили два королевства. Примирила та, в ком соединились и зло, и добро. И имя ей — Малефисента»; в первой части «Пиратов Карибского моря» в какой-то момент Элизабет спрашивает: «На чьей стороне Джек?» (капитан пиратов), подразумевая, на стороне добра он или на стороне зла, и далее, даже не выяснив ответа, смело устремляется воевать на его стороне. Добро, зло — героине, поставленной образцом для зрителя, без разницы. Добро и зло соединяются в общую, нравственно серую плоскость.

В масштабе через веру в подобную неразделённость явлений добра и зла, несущественность их с нравственной точки зрения можно успешно получить поколения морально гибких, лояльных к чему угодно людей, готовых безоценочно принимать то, что им кем-то предложено. Такие люди, не привыкшие оперировать нравственными принципами, очень удобны для манипуляций.