Дитя из слоновой кости

VII. РАССКАЗ ЛОРДА РЭГНОЛЛА

Эту ночь Ханс провел у меня, вернее, в моем саду, не решаясь идти в город. Он опасался ареста за драку с белым человеком. Однако тот не возбудил дела — был, по всей вероятности, накануне слишком пьян, чтобы вспомнить, кто его столкнул в канаву.

На следующее утро мы вновь принялись обсуждать все возможные способы, как при помощи имевшихся в нашем распоряжении средств добраться до страны, где живет народ кенда. Такая долгая и полная непредвиденных случайностей экспедиция требовала больших затрат. Но где взять денег?

Наконец я пришел к решению ехать вдвоем с Хансом в сопровождении только двух зулусских охотников, взяв с собой одну запряженную быками телегу для необходимых вещей и припасов.

С таким легким снаряжением мы рассчитывали пробраться через Землю зулусов в город Беза, столицу мазиту, где, как мы были уверены, нас ждет самый радушный прием.

После этого нам представится возможность убить некоторое количество слонов в диких местах, лежащих за Землей зулусов. Во время нашего разговора я услышал пушечный выстрел, возвещавший о прибытии в гавань английского почтового парохода.

Я сел написать несколько деловых писем, касавшихся злосчастной компании «Доброго доверия». Через некоторое время в окне появилась физиономия Ханса, который объявил, что на дороге стоят два «очень красивых» незнакомых бааса, которые ищут меня.

— Акционеры нашей компании, — подумал я, приготовившись уйти через заднюю дверь.

— Если они придут сюда, скажи им, Ханс, что меня нет дома. Скажи, что я уехал сегодня утром.

Я вышел из дома черным ходом. Мне было грустно, что я, Аллан Кватермэн, дошел до того, что вынужден прятаться от людей.

Вдруг во мне заговорила гордость. Чего мне стыдиться? Я имею полное право смотреть всем прямо в глаза. Я решил вернуться и, обойдя кругом свой маленький домик, остановился у живой изгороди из гранатовых деревьев, отделявшей мои владения от дороги.

— Иконаnote 8, — услышал я протяжный голос кафра.

— Нам нужно знать, где живет великий белый охотник, — говорил голос, показавшийся мне знакомым.

— Икона, — повторял кафр.

— Не вспомните ли вы, как его здесь зовут? — спросил другой, тоже знакомый мне голос.

— Великий охотник Хикомазани, — с гордостью сказал первый голос и мгновенно в моей памяти возник великолепный Рэгнолл-Кэстл и его обитатели.

— М-р Сэвэдж! — прошептал я. — Как он попал сюда?

— Ну вот, — сказал второй голос, — ваш черный приятель теперь окончательно сбит с толку. Я говорил вам нанять белого проводника. Это избавило бы нас от массы затруднений.

— Я считал это излишним, ваша светлость, раз мы путешествуем инкогнито.

— Нам недолго удастся сохранить инкогнито, если вы будете постоянно называть меня вашей светлостью. Тут, за этими деревьями, есть дом; подите и спросите, где…

— Здравствуйте, лорд Рэгнолл! Как поживаете, м-р Сэвэдж? Вы ищете меня? Я очень рад вас видеть, — сказал я, выходя из-за деревьев.

— Да, Кватермэн, — радостно ответил лорд Рэгнолл, — чтобы посетить вас, я проехал семь тысяч верст и, благодарение Богу, мне посчастливилось найти вас. Я боялся, что вы где-нибудь в центре Африки, где нам трудно было бы отыскать вас.

Пока он говорил, я оглядел их обоих. Со времени последней нашей встречи Сэвэдж почти совсем не изменился, но с лордом Рэгноллом произошла большая перемена. В его глазах появилась какая-то тень. У рта образовалась глубокая складка. На всем его красивом лице лежала печать страдания.

— Через неделю вы уже не застали бы меня, — заметил я, пожимая им руки.

Мы вошли в дом.

— Как раз время завтракать, — продолжал я, — и, к счастью, у меня есть хорошая треска и нога дикой козы. Еще два прибора, бой!note 9

— Пожалуйста, один, сэр. Я позавтракаю потом, — смущенно сказал Сэвэдж.

— Ну, эти церемонии в Африке придется оставить, — пробормотал я, однако больше не настаивал. Для Ханса и нескольких других туземцев, глядевших на нас в открытое окно, вид важного мажордома, почтительно стоявшего за нашими креслами и разливавшего простой джин с таким видом, будто это было тонкое дорогое вино, было интересным зрелищем.

Покончив с завтраком, мы вышли на веранду покурить, оставив Сэвэджа завтракать в одиночестве.

После завтрака Сэвэдж был послан на таможню за вещами, и мы с лордом Рэгноллом остались вдвоем.

— Скажите, что привело вас в Африку? — спросил я.

— Несчастье, — ответил лорд Рэгнолл.

— Неужели ваша жена умерла?

— Не знаю. Во всяком случае, она потеряна для меня.

— Один раз это чуть не произошло.

— Да, когда вы спасли ее. О, если бы вы были с нами, Кватермэн! Тогда, быть может, ничего не случилось бы. Восемнадцать месяцев мы жили счастливо. У нас был прелестный ребенок. Часто жена говорила, что наше большое счастье даже пугает ее. Однажды, когда я охотился, она собралась навестить недавно обвенчавшихся Скрупов. Отправилась она без кучера в маленькой коляске, запряженной пони, взяв с собой кормилицу с ребенком. Лошадь была смирная, как овца. Проезжая местечко, лежавшее вблизи Рэгнолл-Кэстла, они встретили бродячий зверинец, переезжавший на новое место. Впереди зверинца шел огромный слон, который, как я узнал впоследствии, был дурного нрава и не терпел, когда ему ехали навстречу. Вид коляски или, быть может, красной мантии моей жены, привел животное в ярость; оно подняло хобот и громко затрубило. Испуганная лошадь шарахнулась в сторону, но коляску не опрокинуло и не причинило никому вреда. Тогда, — тут лорд Рэгнолл сделал паузу, — дьявол в образе этого слона протянул свой хобот, выхватил ребенка из рук кормилицы и бросил его высоко в воздух. Потом торжествующе затрубил и продолжил свой путь, не причинив ни моей жене, ни кормилице никакого вреда. За городом он взбесился и был застрелен.

— Какой ужас, — прошептал я.

— Дальше последовало еще худшее. Утрата ребенка так потрясла мою жену, что она потеряла рассудок. Целыми часами она сидела, улыбаясь и перебирая красные камни, подаренные ей Харутом и Марутом. По временам она обращалась к ребенку, словно он находился возле нее. Ах, Кватермэн! Как тяжело было на нее смотреть! Я делал все, что мог. Ее лечили лучшие врачи Англии, но бесполезно. Оставалась только надежда на то, что болезнь пройдет так же внезапно, как и появилась. Врачи говорили, что перемена места может оказать на нее хорошее влияние и, в частности, указывали на Египет.

Однажды утром жена спросила меня:

— Джордж! Когда же мы поедем в Египет? Едем поскорее!

Эти слова внушили надежду врачам, и они убедили меня не перечить ей. Мы отправились в Египет в сопровождении леди Лонгдэн. В Каире я нанял большой пароход с отборным экипажем и под охраной четырех солдат мы отправились вверх по Нилу. В течение месяца к своей великой радости я заметил, что у жены постепенно стали появляться признаки прояснения рассудка. Она проявляла большой интерес к древней скульптуре и храмам, о которых много читала, когда была здоровой. Однажды, за несколько дней до катастрофы, она указала мне на изображение Изиды и Горуса и сказала:

— Посмотри, Джордж, вот святая мать и святое дитя, — и поклонилась ему.

За день до катастрофы моя жена была странно спокойна. Она все время сидела на палубе, любуясь стоявшим на берегу храмом, высеченным в скале, со статуями, словно охранявшими его. Потом она долго смотрела на расстилавшуюся перед ее глазами пустыню, по которой на верблюдах двигались арабы.

Послушав пение суданских певцов, мы отправились спать раньше обыкновенного, так как в этот вечер не было луны. Жена жила со своей матерью в большой каюте на корме. Моя каюта была рядом с ними по одну сторону, а по другую находилась каюта сиделки. Экипаж и стража помещались на носу. С парохода на берег была перекинута сходня, на которой стоял часовой. Ночью задул шамсинnote 10, но я не слышал его, заснув весьма крепко, как и все остальные, включая, вероятно, и часового. На рассвете меня разбудил испуганный голос леди Лонгдэн, стоявшей у дверей моей каюты и спрашивавшей, не знаю ли я, где Люна. Оказалось, что моя жена уже давно ушла из каюты. Мы обыскали весь пароход, но она исчезла бесследно. Я передал дело в руки египетской полиции, начались энергичные поиски, но и они не дали никаких результатов. Тогда возникло предположение, что жена упала в воду и утонула, а тело ее унесло быстрое течение Нила. В этом была убеждена и египетская полиция, которая, несмотря на обещанную мной награду в тысячу фунтов за обнаружение хотя бы тела моей жены, отказалась от дальнейших поисков.

— Вы говорите, что в эту ночь дул ветер? Я полагаю, что он легко мог уничтожить все следы на песчаном берегу, — заметил я.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил лорд Рэгнолл.

— У меня нет оснований утверждать что-либо, но мне кажется, что ваша жена не утонула и жива сейчас.

— Но где она?

— Об этом надо спросить наших старых знакомых, Харута и Марута, — ответил я.

— Вы думаете, что она похищена этими негодяями?

— Мне кажется, что это так, хотя «негодяи» — слишком сильное выражение. Наверное, они честные люди. Не забывайте, что они служат своему богу, да еще такому, которому угрожает другой бог.

Тут я рассказал лорду Рэгноллу обо всем, что слышал Ханс от старой женщины в Беза, столице мазиту. Он слушал меня с глубочайшим интересом.

— Это удивительная история, — заметил он, когда я окончил свой рассказ. — Но не обратили ли вы внимание на то, что наш ребенок погиб из-за слона?

— Да, это странное совпадение сильно поразило меня, — ответил я, но не желая больше говорить об этом ужасном случае, я попросил лорда Рэгнолла продолжить свой рассказ.

— Рассказ мой близится к концу, — сказал лорд Рэгнолл. — Утрата сначала ребенка, потом жены, которая была для меня всем, сильно потрясла меня. Жизнь потеряла всякий смысл. Вскоре по возвращении в Англию я решил покончить с собой. Я уже написал необходимые письма и приготовил пистолет, как вдруг блеснула искра надежды… Я позвал Сэвэджа и приказал ему взять места на нервом почтовом пароходе, отходящем в Африку, затем приобрел у оружейников большой запас различного оружия — и вот мы здесь.

— Да, — задумчиво повторил я, — вы здесь. И с вами запас снаряжения, которого, пожалуй, хватит на целый полк, — прибавил я, указывая на огромную телегу, доверху наполненную багажом, и целую толпу носильщиков-кафров с отдельными тюками, которые под предводительством Сэвэджа остановились у ворот моего дома.