ПЕРВАЯ ГЛАВА


Начни, будь храбр и осмелься стать мудрым.

Гораций


ИТАН


Только когда легкие начали гореть, умоляя о воздухе, я снова открыл глаза. Теперь я мог видеть фигуры у края воды. Оттолкнувшись от дна, я плыл, пока голова не вынырнула на поверхность, отбросил волосы назад и вдохнул прохладный воздух через нос.

— Доброе утро, босс, — поздоровались все четверо.

Двое слева от меня и двое справа.

Не отвечая ни одному из них, уже на краю бассейна, я выбрался из воды и направился к душевой, чтобы ополоснуться. Пока я мылся, горничная изо всех сил пыталась не смотреть на мой член, а когда вышел из душа, она уронила к моим ногам шлепки. Однако, прежде чем смог дотянуться до полотенца, женщина двинулась с места, собираясь вытереть меня. Благо Тоби спас ей жизнь, схватив за запястье и крепко удерживая, пока я сам взял полотенце и обернул его вокруг талии. Когда снова поднял взгляд, то пристально посмотрел на горничную, а затем за ее спину, на стол с ожидающим меня завтраком.

— Где второе полотенце? — требовательно спросил у женщины Тоби, одновременно с тем отпуская ее руку.

— Второе... что? — Она взглянула на меня широко открытыми глазами, пока я направлялся к своему креслу. — Простите, сэр. Я принесла только одно.

Игнорируя ее, я сел, поднял колпак с еды и тут же пожалел об этом. Злясь, я опустил крышку обратно на тарелку.

— Я принесу другое...

— Убирайтесь, — сказал я себе под нос, впервые нарушая молчание, затем взял телефон и откинулся на спинку кресла.

— Сэр? — Она наклонилась.

Пролистывая сообщения, я встал и направился к лифту.

— Тоби, передай главной горничной, что если она станет испытывать мое терпение очередной простофилей, то это ей придется искать новую работу.

— Возьму на заметку. — Он кивком указал женщине выйти, и она послушалась, выглядя так, будто увидела в нем самого дьявола, и забыв о гребаном подносе. Что за идиотка?

— Сегодня запланирован еще один Благотворительный обед города Чикаго. Ваша бабушка хотела напомнить, что ваша сестра не приедет до завтра, так что вам придется сказать речь, — проинформировал меня Грейсон, второй по приближенности после Тоби телохранитель, когда мы вошли в лифт. — Речь отправлена вам на почту.

Пока он говорил, я уже ее читал.

— Дальше. — Я подождал.

— Мистер Дауни... уже здесь. — Я поднял глаза от телефона. Он кивнул, добавив: — Все началось именно так, как вы и сказали.

— Блестяще. — Я не мог сдержать улыбки. — Давайте не будем заставлять предателей ждать.

Я вышел из лифта на моем этаже семейного особняка, в двух разных концах коридора находилось по двери. Никто из охранников не последовал за мной, когда я направился к своим апартаментам. Остановившись, я оглянулся. Оба мужчины стояли плечом к плечу, так неподвижно, как только могли. Коротко стриженый, рыжеволосый и широкоплечий ирландец Грей и худощавый Тоби с волосами до плеч.

— Сэр? — проявил инициативу Тоби.

— Тела вот-вот начнут сваливаться в кучу, — слова, которые мне не стоило им говорить, но я все равно сказал. — И все, кто попытается меня остановить, окажутся похороненными под этим ковром вместе со своими семьями.

Они ничего не ответили. Хотя, что им было отвечать... Их действия скажут за себя так же, как мои. Войдя в главную спальню, я снял полотенце и бросил его на диван перед кроватью... подарком моей тети. По моей просьбе она сделала реконструкцию всего особняка, после смерти моего отца, что очень разозлило брата и сестру. К тому моменту, как рабочие закончили рушить стены, построили новые и воссоздали весь план этажа, это место стало неузнаваемым. Классическая современная спальня родителей исчезла, ее заменила моя спальня в деревенском стиле в два раза больше прежней, в цветах темного махагона от самого потолка до пола.

Здесь не осталось дверей, если не считать входной. Я направился в гардеробную, прошел мимо висящих в ряд, под точечным освещением ламп, костюмов, и остановился у центральной столешницы, чтобы отсканировать отпечаток большого пальца. Крышка стола отъехала в сторону, позволяя мне достать последний подаренный матерью, незадолго до ее смерти, предмет — серебряный револьвер 38 калибра Diamondback Colt, ограниченный выпуск. На деревянном прикладе красовались выгравированные слова Che sarà, sarà.

Зарядив его одним патроном, как делал каждое утро, я отложил револьвер в сторону и взял костюм. Без разницы который; в конце дня я его все равно сожгу.

Дзинь.

— Она здесь?

— Да, сэр, — заявил Тоби.

Не отвечая, я повесил трубку.

Не прошло и секунды, как я услышал ее голос из-за двери.

— Итан?

— Я тут, — ответил, застегивая темно-синюю рубашку.

Сегодня на ней был ярко-желтый приталенный костюм, явно сшитый на заказ, и черные туфли на каблуке. Ее волосы были окрашены в медный блонд и пострижены на уровне плеч.

— Бабуля, мы уже это обсуждали. Тебе семьдесят три. Ты не можешь расхаживать вот так, привлекая к себе внимание.

— Лесть. — Она поджала губы и скрестила руки на груди. — Могу подтвердить, что все мужчины семьи Каллахан овладели ею. К сожалению для тебя, годы практики сделали меня не чувствительной.

— То есть, стоит перейти на оскорбления?

— А ты хочешь умереть?

Я усмехнулся в ответ.

— Ты угрожаешь Ceann na Conairte[1]?

— Так вот, кто ты теперь?

Я сжал челюсть, протягивая руку к галстуку.

— Бабушка, я еще не завтракал. Так что посоветовал бы тебе проявить осторожность и остановиться.

— О, ну... — ахнула она, присаживаясь на кожаную кушетку у стены, что отделяла костюмы от остальной одежды. — Только потому, что ты советуешь.

— Мне исполнится двадцать восемь в субботу.

— Я в курсе.

Правда?

— Это на год больше возраста отца, когда он женился на моей матери.

Она рассмеялась.

— Так поэтому в последнее время ты был взволнован... ну, более взволнован... чем обычно? Если бы твой дед не настоял, он бы подождал до...

— Тридцати лет.

Независимо от этого, чтобы отца уважали как главаря, как Ceann na Conairte, мой престарелый, теперь уже мертвый прадед, установил правила, да, правила, по которым власть передается от отца к сыну, после вступления последнего в брак.

— У тебя в запасе еще два года.

— Разве бабушки не должны беспокоиться о том, что умрут, так и не увидев правнуков?

Она сердито втянула воздух через сжатые зубы.

— Так ты говоришь, что я умру до твоей свадьбы? Я — та, что жила, чтобы увидеть смерть твоего прадеда, деда, его брата и твоего отца, умудрюсь прожить короче твоей жизни?

Когда я к ней повернулся, бабуля прищурила глаза и выгнула брови.

Было забавно видеть ее такой обходительной и расслабленной...

— Спустя почти двадцать восемь лет ты думаешь, что стала понимать мое чувство юмора?

— А ты думаешь, что после почти двадцати восьми лет кто-то сказал бы тебе, что ты не забавен хоть в каком-то смысле этого слова.

Чтобы успокоить ее, я сделал, что мог, — попытался самоуничижиться:

— Как будто мужчина семьи Каллахан станет слушать чужое мнение.

Она не хотела, но все же улыбнулась.

— Почему ты пригласил меня сюда?

— Я нашел жену...

— Попробуй снова? — ее глаза округлились и уставились на меня.

— Жена, — произнес я очень медленно. — Я нашел себе... ну, ее.

— Итан, женщина — не кошка! Что ты подразумеваешь, говоря, будто нашел ее?

— Длинная история. Тем не менее, ей потребуется твоя помощь. Она определенно не материал Каллаханов — и прежде, чем ты спросишь, скажу, я с ней не знаком. Она — инструмент в очень важной игре, инструмент, который тебе нужно подготовить, без вопросов и сомнений, к моему дню рождения.

Бабуля уставилась на меня шокировано, смущенно и раздраженно, а затем воскликнула:

— Итан! Клянусь Богом, если ты не прекратишь вести себя так загадочно...

— Ты в курсе, что кое-кто из ирландцев в Бостоне недоволен нашей семьей, да?

Она усмехнулась, поднимаясь на ноги.

— Завидовать, должно быть, тяжко.

— Предпочитаю не знать, — ответил, а она состроила рожицу, пока я продолжал. — Бабуля, это все, что могу рассказать на данный момент.

Вздохнув, она встала передо мной и подняла руки к моим щекам, но я отступил назад. Равнодушно, она опустила руки и снова заговорила:

— Ты же осознаешь, что в этой семье женитьбу нельзя отменить? Ты не знаешь о девушке ничего, кроме того, что она не материал Каллаханов, а для нее важно было бы им быть. И все же готов пожертвовать оставшейся частью своей жизни, приватностью и миром, лишь ради реализации своего великого плана?

— Если это значит защиту имени и наследия нашей семьи, то я поставлю себя на кон. — Все мое тело напряглось, когда сказал это. — Я не стану сыном, который унаследовал царство лишь затем, чтобы оно рухнуло осколками к его ногам. Такова моя судьба.

— Ты же знаешь, что из-за этого тебя так боятся твои кузены? — Она надула губы. — Считают, ты убил бы даже меня, лишь бы выиграть... Оставь их в покое.

Я долго смотрел на нее. Она испытывала меня, желая услышать, что я скажу, поэтому я не ответил. Потянувшись за спину, я схватил пистолет и сунул его в скрытую под рукой плечевую кобуру, после чего взял пальто и предложил бабуле руку.

— Не хочешь ли присоединиться ко мне за завтраком, ба?

— Ладно, сможешь рассказать мне о том, где хоть найти эту девушку, — ответила она, направляясь к двойным дверям моих апартаментов.

— Итан... — ее голос стих, когда я не ответил, и она подняла на меня угрожающий взгляд.

— Рикер Хилл.

— ТЮРЬМА?

— Я разве не упоминал? — Я остановился в дверях, опустив ладонь на ручку.

— НЕТ, ты, черт побери, не упоминал! — выругалась она, и я не смог сдержать усмешки.

— А я-то думал, ты не осуждаешь, бабушка...

— Ну, на этот раз ты ошибся...

— Один раз на миллион — неплохой результат. Пойдем? — Я открыл для нее дверь.

Бабушка сморщила нос и взглянула на меня так, словно хотела дать пощечину. Однако, увидев Тоби и Грейсона у лифта, сохранила самообладание.

— Разговор не окончен.

А мог ли? Он ведь даже еще не начался.




ГЛАВА ВТОРАЯ


Идущий ли выбирает путь, или путь выбирает идущего?

Гарт Никс


ИТАН


Все они захлопали, когда я вышел на сцену. Вспышки камер практически ослепляли, но я оставался равнодушным, по большей части потому, что привык к этому: выступать перед богатыми и/или важными людьми в роскошных залах, разглагольствовать о том, как нас волнует этот город, наш прекрасный Чикаго, и все выбравшие для жизни этот город уродливые люди... включая меня самого. Уродливые, потому что всем нам было известно, на чем построен этот город, как сложно здесь было расти, каким вымотанным он может вас сделать. И все равно мы гордились им.

— Большая честь и привилегия стоять перед всеми вами. Вчера журнал «Тайм» назвал меня самым влиятельным магнатом последнего десятилетия, но так как я Каллахан, то не могу скромно принять от вас ничего, — произнес я, и несколько человек засмеялись.

— Особенно, когда знаю, что это неправда. Десятилетие назад я стоял на краю пропасти зрелости, смакуя последние несколько минут свободы прямо перед началом ответственного периода жизни. Даже на сегодняшний день очевидно, что обутые мною тогда башмаки, не по размеру ни одному человеку. Правая нога – девятого размера, четыре дюйма длиной, белые туфли «Прада» с хрустальными украшениями... А левая — тринадцатого размера, в кожаных туфлях Paul Costelloe Derby, но не замшевых, потому что мужчина всегда должен видеть свое отражение, глядя вниз...

К черту это речь. Я без сомнений знал, кого за нее стоит поблагодарить.

— Мои родители радикально изменили этот город. Отец активизировал частный сектор, поэтому сегодня Чикаго занимает ведущую позицию по количеству рабочих мест в стране. Политика моей матери и внедренные ею административные изменения помогли не только Чикаго, но и университетам по всему штату Иллинойс, школам, пять из которых на сегодня считаются лучшими в стране, выпуская больше восьмидесяти семи процентов с наивысшими отметками. Эти результаты столь шокирующие, что Питер МакБарг, один из величайших критиков моей матери, сегодня утром написал следующее: мой родной город Чикаго, некогда ассоциирующийся с Аль Капоне и мафией, теперь стал синонимом Марка Цукенберга и Кремниевой долины. Не уверен, плакать мне или петь.

Еще больше уродства... теперь наш город усовершенствовался, мы не говорили об этом вслух, вместо того обсуждая темные времена, потому как они упускали хаос Старого Чикаго. Ирония всего этого зашкаливала до предела.

— Сегодня нам стоит почтить мужчин и женщин, неустанно трудившихся, чтобы реализовать видение моих родителей после их ухода, и милостивого позволения мне взять на себя данную честь. Как их сын, и от имени всей нашей семьи, я аплодирую вам и благодарю за напряженную работу и успех.

Отступив назад, я похлопал. Один за другим, они все поднялись с мест, свистя и громко выкрикивая слова одобрения. Позируя на камеру, моя бабушка прислонилась ко мне, я обнял ее за плечи, и она прижалась своей щекой к моей, хотя уверен, ощутила, что от этого я напрягся.

— Речи Донателлы становятся слишком самоуничижительными, как по мне, — прошептал я ей, надеясь отвлечь.

Она улыбнулась, пока мы вместе поворачивались к камерам.

— У девушки дар. Я почти прослезилась.

Я усмехнулся в ответ. Бабушка не плакала со смерти моего отца, и ничто этого не изменило бы... Ведь эта женщина ела ногти на завтрак, только чтобы держать острым свой язык.

— Сенатор Форбс. — Она двинулась к направляющемуся в нашу сторону облысевшему мужчине.

В этот момент я почувствовал, будто действую на автопилоте, стоя рядом с ней и ведя беседу, которую бы не вспомнил, с людьми, которых едва мог вынести. Забавно, как легко я вписался в их круг... Я – мужчина, сказавший, что Чикаго избавился от чудовищ – сам являюсь одним из них. Забавно, потому что я мог видеть трещины в элегантности и благородстве, что все эти люди так усердно создавали. На сегодня Чикаго был домом для самых умных людей страны... черт, мира... И СМИ высоко ценили нас. Жестокий, беспощадный Чикаго был приручен. Ха. Прирученные звери гораздо страшнее диких... они четко понимают, кто их убивает и полны терпения в ожидании своего часа. Да, Чикаго все еще был диким. Он просто стал ареной дикости, которая меняется.

— Мистер Каллахан. — Тоби кивнул мне.

Пришлось сдерживать улыбку, что норовила расплыться на губах, прикрываясь бокалом с шампанским.

— Дамы и господа, прошу меня извинить. Кажется, нет покоя магнатам.

— Вы всегда от нас убегаете, мистер Каллахан. — Сенатор Форбс надул губы... Так гадко. — Моя дочь вот-вот подойдет, и убьет меня за то, что позволил вам уйти.

— Уверен, что встречусь с ней на днях, сенатор Форсб, и если она хоть наполовину так же красива, как ваша жена, думаю, я не смогу пройти мимо.

— Вы так же искусны во лжи, как ваш чертов отец. — Засмеялся сенатор Форбс.

— Уолтер! — возмутилась жена сенатора.

Я поцеловал бабулю в щеку, шепча:

— Позвони, когда устанешь тратить время на этих бессмысленных идиотов.

— Конечно, дорогой. — Она улыбнулась, даже немного обеспокоенно.

Пока я направлялся к выходу из зала, Тоби с Греем следовал за мной, тогда как двое других телохранителей остались с бабушкой.

— Что вы выяснили об этом... лично у мистера Дауни? — спросил я, когда мы вошли в лифт.

— Он все еще отказывается разговаривать с кем-либо, кроме вас, — ответил Тоби, нажимая кнопку.

— А я-то думал, ты можешь быть убедительным.

— Если бы я был еще на каплю более убедительным, он был бы мертв.

Я не ответил, потому что в этом не было надобности, так как двери перед нами уже открылись. Мы прошли через лобби в цветах золота и слоновой кости, но не в сторону парадного или даже черного выходов, а к ресторану. Он оказался битком набит, на что мне грех было жаловаться. Больше денег в мой карман. Оказавшись на кухне, повар и другие сотрудники притворились, будто не видят, как мы шагаем к задней комнате. Комнате, в которой голый, привязанный к стене и с рыбьей головой во рту находился вышеупомянутый мистер Дауни.

— Добро пожаловать в Чикаго, мистер Дауни. Слышал, вы меня спрашивали?


АЙВИ


Существует множество правил выживания в тюрьме. Первое и самое важное — держать все свои дырки закрытыми. Ничего не слышишь, не видишь, и, поверь мне, черт возьми, ничего тебе не воняет. Это — самое простое... Сложно то, что приходится делать, чтобы держать закрытыми дырки ниже талии... Времена частенько бывают опасными. Но я видела, что случается с девочками, которые не считают это риском, и была не заинтересована в подобном исходе.

— Аууу, ну разве ты не красотка? Хочешь подружимся? — Даллас, одна из самых крупных среди новеньких заключенных, смеялась, будто дикая гиена, схватив другую девушку за подбородок. Они поступили сюда вместе, потому, предполагаю, она сцепилась с ней так скоро. — Давай... будет весело. Чмокни меня разочек.

Девушка попыталась встать из-за обеденного стола, но Даллас схватила ее за руку. Я бросила взгляд на охранников, которые, как обычно, притворялись, будто ничего не видят.

Сегодня был тридцать седьмой день, и парни явно нуждались в напоминании... но это ведь был день макарон с сыром.

Я нахмурилась, глядя на золотистого цвета еду, которую с радостью съела бы, когда голос Даллас снова донесся до меня.

— Поверь, ты хочешь быть моим другом.

Даллас не смотрела больше ни на кого, а значит, я бы застала ее врасплох.

Тридцать семь дней без инцидентов — это слишком, Айви.

— К черту! — пробормотала я, затем вздохнула, вставая с лавки у стоящих в ряд столов. Подойдя к столу Даллас и до того, как она смогла бы коснуться губами новенькой девушки, я вставила свой поднос между их лицами.

— ЭЙ! — Даллас оттолкнула поднос.

— Оставь ее в покое, Даллас. Она просто ребенок.

Даллас запрыгнула на стол, скорее потому, что нуждалась в этом. Если ты ростом метр сорок в кепке, сложно напугать даже дворового кота, не говоря уж обо мне.

— Что ты мне сказала? — заорала она.

— Я сказала, оставь ее в покое...

— Или что ты сделаешь, чика? А? Ты хоть знаешь, кто я такая?

Я взглянула на двух других женщин... редко использую это слово... когда они стали у Даллас за спиной. По слухам, парень Даллас был каким-то по-настоящему злобным гангстером.

Хорошенькое время вспомнить это, Айви.

— Ага, теперь тебе нечего сказать, принцесса? Ты, типа, миленькая. Может, хочешь тоже стать моим другом?

В тот момент, когда ее короткие толстые пальцы толкнули мою голову в сторону, я схватила ее за ногу до того, как Даллас смогла бы моргнуть, и стащила со стола. Ее затылок ударился об стол, а затем об лавку. Схватив с пола свой поднос, засунула его угол ей в рот.

— Сучка! — Одна из двух мужеподобных теток набросилась на меня, ударив ногой по ребрам справа. Так что я дернула поднос изо рта Даллас и врезала этой чике в глаз, после чего — в горло, а затем в нос.

— Ты... — Вторая бой-баба кинулась следом, но мне повезло, что она оказалась такой же тупой, как выглядела со стороны, и споткнулась об ботинок Даллас. Когда они расползлись в стороны, хрен пойми почему, но бля... та, что была постарше, повалилась на пол так, будто весила тонну, при этом ударяясь подбородком о край стола... Черт.

— Ты сумасшедшая дура... — Даллас прыгнула мне на спину, словно чертова мартышка, дергая за волосы. Потому я сделала единственное, что могла. Подпрыгнула и позволила себе упасть на спину, прямо сверху на Даллас.

— Ахх... — заорала она, отпуская меня. Скатившись с нее за секунду до того, как развернуться, я стала ударять кулаками ей в лицо, снова, снова и снова, пока костяшки не начали болеть так сильно, что пришлось опять схватить поднос с пола и сунуть прямо между ее губ.

— Даллас, ты тут новенькая, — произнесла я, сдувая пропитанные кровью волосы с лица, прежде чем продолжить, — но люди не называют меня принцессой. Они зовут меня Психо-Айви. Не очень креативненько, признаю, но в точку. Трогаешь меня и заканчиваешь в медпункте. Называешь меня как-то не так — заканчиваешь в медпункте. Нарушаешь мой покой — заканчиваешь в медпункте. Ясно?

Она попыталась заговорить, но я сунула поднос глубже.

— Мне нужно твое «да» или «нет», Даллас, до того как набегут охранники!

— Угргфр! — Она извивалась, но я удерживала женщину весом своего тела.

— Что это было?

— ВСЕ НА ПОЛ! — Прибыла бравая кавалерия в чертовых черных костюмах, и все такое. Так что, отпустив Даллас, я легла на пол, подняв руки над головой.

— Ты, блять, покойник, — пробормотала мне Даллас. — Ты. Вся твоя семья. Все умрут.

Повернув к ней голову, я улыбнулась.

— У меня нет семьи, Даллас. Я здесь надолго. Так что если твой парень не отрежет себе член, то ему никак до меня не добраться. А мы обе в курсе, что у него для этого не хватит яиц. — Когда я наклонилась вперед, она тоже попыталась наклониться. — Или мне все-таки стоит написать ему инструкции?

— Ты больная на голову.

— Ага, я тебе говорила... несколько раз попадаешь в одиночку и все, ты – псих. — Я подмигнула, пока охранники, как обычно, связывали мне ноги и руки.

— О'Даворен! Следовало догадаться! — заорал Джими, вместе с каким-то парнем поднимая меня с пола.

— Хочу отметить, мальчики, что я так и не пообедала! — закричала я, расслабляясь. — И серьезно, чтобы меня удержать, не нужны двое.

— ЗАТКНИСЬ, О'ДАВОРЕН!

— Фи-фи-фо-фам, чую кровь Даллас там. Хоть жива она, хоть нет, перетру ее кости на обед... Ха-ха-ха! Даллас! Даллас!

— Ну, все! Забирайте ее! — закричал он.

— Нет! — заорала я, изо всех сил извиваясь. — Вы не можете этого сделать! Нет! Нет! Отпустите!

Они прижали меня к чему-то и засучили рукава, пока я пыталась бороться. Даже понимая, что это ничего не даст, я старалась сражаться, пока не ощутила жар, когда игла вошла в кожу. Секунда, и все стало таять, я больше не могла контролировать свое тело.

И до того, как поняла, что происходит, оказалась в темной камере. Они просто бросили меня на пол... словно мусор. И из-за этого ебаного укола я и правда не могла пошевелиться. Что было самым страшным ощущением в мире. Лежать в темноте... абсолютно парализованной.

Тот минимум сил, что у меня остался, я использовала, чтобы смотреть на дверь.

Со мной никогда не случалось ничего такого. Но я слышала других девушек.

И знала, что это лишь вопрос времени... особенно учитывая эту новенькую. Но если бы он пришел, у меня было кое-что в запасе.

Хотя, что толку, когда я не могу пошевелиться?

Сосредоточься.

Дыши.

Успокойся.

Сосредоточься.

Дыши.

Успокойся.

— Вот... так. — Я улыбнулась, когда мой палец дернулся.

Я улыбнулась. Хоть это и была самая жалкая улыбка в мире. Вот как я выживала здесь. Я не была сумасшедшей... ну, видимо, вопрос спорный, так как не много других девочек вели себя подобно мне. Но только это я и умела.

Все происходящее не должно было стать моей жизнью.

Попытавшись прояснить голову, я изо всех сил старалась не думать об этом. Иначе расстроюсь. А если расстроюсь, то не смогу мыслить. А если не смогу мыслить, то толку от меня будет, как от мертвой.

Так что веди себя, будто сумасшедшая. Веди себя, будто не способна мыслить логично. Невменяемость — твой друг. Борись. Именно так ты выживала. Вот как все твои дырки оставались закрыты. Так ты не сломалась...


ИТАН


Когда распахнулись двери большого холодильника на кухне отеля, что на пару этажей ниже праздничного зала, в котором прямо сейчас друг друга по спине похлопывали политики и высокопоставленные служащие, мне в лицо ударил морозный воздух. Прямо передо мной предстал привязанный к крану у потолка, бледный, посиневший и дрожащий все тот же мистер Дауни.

— Опустите его, — сказал я, прислоняясь к стене и наслаждаясь прохладой. Выполняя приказ «опустить», мой человек обрезал держащую Дауни веревку, позволив тому упасть ниц.

— Мистер Дауни... Я не люблю людей, что тратят мое время впустую. Так что надеюсь, на данный момент вы готовы сказать мне больше, чем десять минут назад, — произнес я, пока мужчина дрожал на полу. Его кожа постепенно становилась фиолетовой.

— Мне всегда хотелось знать, истечет ли человек кровью, если ему отрезать руку при гипотермии, или крови будет меньше? Мой брат — врач. Думаете, я мог бы спросить у него, но он бы расстроился и начал обвинять меня в том, что хочу узнать это по неправильным причинам. Грей, прошу, уйми мое любопытство.

— Да, сэр, — ответил он, хватая нож мясника.

— Нож мясника, Грей? Ностальгия нахлынула? — спросил я.

— Да, сэр, — сказал он, вытягивая руку Дауни. — Вы же знаете, я так и не продолжил семейный бизнес, но вложите нож в мою руку, и сын мясника все еще сын мясника.

— Уверен, твои родители гордятся. Давай...

— Нет! Прошу! Нет! Я расскажу вам все! Расскажу, — вдруг вернулась способность говорить к Дауни.

— Ну, так валяй! — крикнул Грей, приставляя нож к горлу мужчины.

— Меня зовут Иамон Дауни. Меня прислали братья Финнеган.

Оттолкнувшись от стены, я подошел к нему. Став перед ним на колени, Грей развязал Дауни и отступил, оставив нож на полу.

— Все это я уже знал, мистер Дауни. Мне плевать на вас и ваше имя. Мой вопрос — что они планируют? Зачем они послали вас?

— Потому что... Потому что... они хотели, чтобы я поговорил с вами, солгал и назвал настроенные против вас семьи.

— Если это действительно братья Финнеган.

Разве они бы стали верить, будто я позволю им указывать, кто мне враг, а кто союзник? Разве я был похож на пса?

— И...

— И?

Тишина.

Я схватил нож и вонзил его в запястье Дауни. Он закричал, все еще дрожа, и в агонии схватился за свое запястье.

— Рад, что вы снова обрели голос, мистер Дауни. Дам вам минутку, прийти в себя.

-...с...сес... — задыхался он, хныча, пока кровь продолжала струиться по его запястью.

— Минутка закончилась, теперь скажите, что собирались, пока я не пришел в неистовство... и поверьте, вы не хотите увидеть меня в неистовстве.

— Они... он... они...

— Мистер Дауни.

— Альянс. — Он использовал все свои силы, чтобы произнести это.

— Альянс чего? — спросил я спокойно, вертя нож в руке.

— Ваша... ваша... сес...

— Сестра? Они хотят мою сестру?

— Это все... все, что знаю, — произнес он быстро на адреналине. Схватив меня за предплечье здоровой рукой, он держался, будто человек на краю обрыва. — Клянусь. Я клянусь. Помилуйте меня! Прошу! Пожалуйста!

Подняв руку, я убрал от себя его кровавые пальцы.

— Бог прощает. Папа прощает. Но я не Бог и не Папа.

— Вы можете меня использовать... Я сделаю все, что попросите! Буду шпионить для вас.

— Шпион, который переметнулся на другую сторону, вовсе не шпион, он — предатель. А я не использую предателей, — произнес я, сжимая нож мясника и ударяя им в область между головой и плечами Дауни. Его кровь брызнула мне на костюм.

Поднявшись на ноги, я протянул руку.

— Где Дона? — спросил.

— Она только что села на свой рейс. Будет здесь в течение часа, — ответил Тоби, вкладывая полотенце мне в руку.

— Набери ее.

Вытерев лицо и руки перед тем, как бросить полотенце обратно телохранителю, я расстегнул запонки и ослабил черный галстук, снял рубашку, бросил все это Грею, а он в ответ передал мне новый набор одежды.

— Держите, сэр, — произнес Тоби, передавая мне наушник.

— Дона.

— Знаешь, тебе правда стоит повысить своего копирайтера. Она невероятная. —Самодовольство слышалось громко и отчетливо в тоне сестры.

— Видимо, придется, зная, что прямо сейчас, бог знает почему, она летит коммерческим рейсом, скрыв это от меня. Что ты замышляешь, сестричка? — спросил я, застегивая рубашку.

Тишина.

— Донателла.

— Не произноси так мое имя. Я — твоя сестра, а не одна из миньонов.

— Я все еще жду, — напомнил, оборачивая галстук вокруг шеи. Я знал, Дона бы никогда не предала меня, но еще мне было известно — она что-то скрывает.

— Почему мы никогда не можем поговорить, как нормальные брат и сестра? Типа, «Привет, Дона, как там было в Бостоне?», «О, неплохо, немного прохладно, как для августа, но блин, что поделать?», «Ага. В Чикаго, как всегда, ветрено. И мне до смерти скучно. Когда ты возвращаешься...».

— И долго ты собираешься продолжать эту пьесу одного актера?

— А ты долго планируешь продолжать относиться ко мне, как к ребенку?

— Пока не станешь старше меня. — Я усмехнулся, слыша, как сестра втянула воздух, сквозь сцепленные зубы, изо всех сил пытаясь не вызвериться на меня. Вместо этого она решила меня позлить.

— Итак, на чем мы закончили? О, верно, ты скучал по мне. «Ладно, не скучай, братец, я вернусь до того, как ты успеешь сказать...»

Я подумал мгновение, почему она так борется со мной. Это на нее не похоже... И тут я осознал.

— Ты ездила к Уайатту.

Она не ответила.

— Это твоя последняя поездка в Бостон на ближайшее время. — Я ожидал услышать ее последнее слово, надевая пиджак по дороге к металлической двери холодильника.

— Неважно, что сделал Уайатт, он все еще наш брат.

— Это не я его сослал. Он уехал добровольно. Бросил семью, его семью, добровольно. Поэтому...

— Ты отрезал его от... всего.

— Я думал, что так, но тут ты делаешь то, что делаешь.

— Я — Каллахан! И еду туда, куда, блин, хочу. — Она повысила на меня голос, и на секунду ее тон стал похож на голос нашей матери.

Я уже чувствовал надвигающуюся головную боль.

— Увидимся дома, — произнес перед тем, как положить трубку и выйти на улицу в до боли холодный воздух, который сегодня будто бы резал мою плоть на куски.

— Сэр. — Водитель кивнул мне, открывая дверцу.

— Езжай по живописному маршруту.

Садясь на заднее сидение, я достал планшет из кармана переднего сидения. И не успел отсканировать палец, как передо мной открылся входящий файл.

Первым я увидел имя АЙВИ О'ДАВОРЕН.

На следующей странице находилось ее фото в профиль и анфас: бледная кожа, кривая гримаса, торчащие во все стороны светлые волосы. Я едва ли нашел что-то полезное в ее деле.

Имя: Айви О'Даворен.

Обвинения: Нападение при отягчающих обстоятельствах. Нападение с применением огнестрельного оружия.

Приговор: Двадцать пять лет

Возраст: Двадцать семь

Глаза: Голубые

Волосы: Блонд

Рост: 180 см

Татуировки: Нет

Ничего из этого не было столь важно, как информация из следующего раздела. Ее родственники.

Мачеха: Шей О'Даворен

Сводная сестра: Рори Донохью

Кузены: Киллиан Финнеган, Элрой Финнеган

Говорят, что каждый великий план лишь на 50% зависит от задумки, а оставшееся — от сочетания мастерства, воли и удачи.

Насколько же мне повезло, что среди всех возможных вариантов, член семьи Финнеган оказалась у меня под боком. И как же мне повезло, что это именно она...


АЙВИ


— Проснись и пой...

Сев на кровать, я быстро отодвинулась к стене, пока он дошел к моей камере.

Его голубые глаза послали озноб по спине. Они не были похожи на мои. Или даже на глаза моего отца. Эти глаза были мертвыми, такого цвета как у рыбы, которую только что поймали на крючок. Блестящие, слезящиеся, немигающие и бесчувственные.

— Я могу вам чем-то помочь? — насмехалась я, пока он заглядывал через небольшое окошко в двери.

— Все в порядке, сорок четыре? — донесся голос из его рации.

— Все чисто. Прогуливаюсь по...

— Сорок четвертый. Приведи ее. У нее 32-14.

32-14?

— Сейчас же, легла! — заорал он на меня, и я послушалась. Расположив руки над головой, я слушала, как звенят ключи, а затем открывается тяжелая заслонка. Он прижал меня к земле, жестко схватил за грудь, после чего скользнул рукой вниз по спине. Я прикусила губу, пытаясь сдержаться и не напасть на него, когда мужчина сжал мою попку... в конце концов, мы, девушки в одиночках, не имели права просить о женщинах-надзирателях.

— Чисто, — произнес он, застегнув наручники на моих руках. Затем такие же с цепями на ногах.

Игнорируя то, как они натягиваются, давят и чертовски впиваются в кожу, я последовала за охранником из камеры, ковыляя из-за тяжести цепей. Прогулка была такой же, как всегда: долгой, мрачной, скучной и вонючей. Наконец мы дошли до комнаты. Двое охранников открыли двери, а за ними в сером костюме стоял пожилой темнокожий мужчина.

— Пожалуйста, снимите наручники с моей клиентки.

— Не можем, она на одиночном содержании. Как ей вообще удавалось...

— Снимите с нее наручники, или мне придется начать расспрашивать о принятых в этой тюрьме сверхмерах содержания в одиночном заключении, об отсутствии сотрудников женщин, и ради забавы о каждом из вас, — приказал он, и мужчина-охранник выругался себе под нос, но сделал, как просили.

— Кажется, вы – хороший адвокат. А это значит, я определенно не могу вас себе позволить, — произнесла я, присаживаясь перед ним. — Вы уверены, что пришли к тому человеку?

— Айви О'Даворен, родилась четвертого июля, приговорена к двадцати пяти годам за кражу автотранспорта, нападение при отягчающих обстоятельствах и применение огнестрельного оружия? Нос в веснушках, голубые глаза, Айви О'Даворен.

Я улыбнулась.

— Вы выдумали последнюю часть. Уверена, этого нет в моем деле.

— Нет, но могло бы быть. На самом деле, если хотите, там может появиться графа о том, что Айви О'Даворен выпустили за хорошее поведение. Или что ваши убеждения кардинально изменились...

— Вам говорили, что вы немного подозрительный?

Он кивнул.

— Да. Так что же допишут в ваше дело, мэм?

— Теперь я уже мэм? — Я рассмеялась. — Нет, серьезно, кто вы такой? Это новый извращенный способ наказать заключенных? Привести их сюда и сказать: «Сюрприз! У вас новый адвокат, и вот ваша пропускная карточка на свободу!»

— Мисс О'Даворен, меня зовут Эйвери Барроу, и, поверьте, я знаю, насколько дерьмовыми могут быть исправительные учреждения штата Иллинойс. Это одна из областей, отказывающихся подчиниться изменениям.

— Итак, вы пришли, чтобы стать для меня волшебным крестным отцом, вызволителем из тюрем?

Он усмехнулся.

— Я пришел от имени семьи Каллахан, чтобы убедиться...

— Ч... что? — Я почти подавилась воздухом. — Кто вас прислал?

— Семья Каллахан.

Я рассмеялась. До рези в животе и жжения в горле. Смеялась, как Джокер в убежище, потому что была до боли уверена, там я в конечном итоге и окажусь.

— Семья Каллахан? — повторила я. — Гнездо гадюк и дерьма! На хуй семью Каллахан! Я, скорее, проведу остаток вечности, загнивая здесь, пока меня лапают все чертовы охранники, чем приму помощь этих людей.

Я плюнула влево.

— Если бы все они утонули в собственной крови, это было бы справедливо! Охрана! Я здесь закончила!

— Мисс О'Даворен...

— Не уверена, что у этих людей есть на вас, но подумали бы о своем здоровье, прежде чем приходить сюда, пытаясь продать мне змеиное масло! Охрана! — заорала я снова, и они вошли в комнату. На этот раз более охотно я протянула руки вперед.

Каллахан... Если бы могла убить их всех, то так бы и сделала.





ГЛАВА ТРЕТЬЯ


Как обычно за историей есть история, и именно в ней скрыта истина.

Кеннет Ид


ЭВЕЛИН


— Он в столовой, мэм, — обратился ко мне дворецкий, пока горничные помогали снять пальто.

Когда-то я знала по имени всех дворецких и горничных в этом доме. Однако смерть преподала мне много жизненных уроков. Первый — помнить только тех, кто по-настоящему важен. Если не соблюдать его, то узнаете, что ваше сердце может разбиваться бесконечное количество раз. Второй — идет практически следом за первым... душевные раны можно нанести на разных уровнях, и все они оставляют разнообразные шрамы, некоторые из которых никогда не исцелятся. Вы просто учитесь справляться с болью.

— Бабушка!

Развернувшись, я увидела лишь копну темно-каштановых волос, которая тут же налетела на меня вихрем. Улыбнувшись, я обняла ее в ответ, опустив голову ей на макушку.

— Принцесса вернулась в замок.

— Наконец-то! Хоть кто-то по мне скучал. — Она засмеялась, отстраняясь и становясь в полный рост так, что наши глаза оказались на одном уровне. По-видимому, сегодня мы обули туфли на одинаковом каблуке. Несмотря на улыбку внучки, я заметила нотку знакомой печали в ее зеленых глазах.

— Как дела у Уайатта?

— Долгая история. — Она покачала головой. — А каково было быть с нашим супермальчиком?

— Долгая история, — ответила я, кивая. — Пойдем уже, не сомневаюсь, он захочет наорать на меня до обеда.

— Что на сей раз? — застонала девушка, шагая со мной в сторону столовой.

В конце длинного стола с белой скатертью уже восседал Итан, разрезая стейк на мелкие кусочки, пока дворецкий наливал ему вина.

— Вы обе опоздали, — заявил он; его голос казался столь же бесстрастным, как и взгляд зеленых глаз, цвет которых они с Донателлой унаследовали от отца.

— А вот и мы, — пробормотала Донателла себе под нос, провожая меня к моему месту слева от Итана. Когда она поцеловала меня в щеку и направилась к своему месту, справа от него, внук замер, удерживая вилку с кусочком говядины в сантиметре от губ.

— Как там Уайатт?

— А тебе есть дело или спрашиваешь, чтобы напомнить мне о нарушении твоего правила?

На мгновение он притворился, будто задумался.

— И то, и другое.

Вздохнув, я подняла свой бокал с вином, потому что до чертиков была уверена, этот ужин будет нереально пережить без алкоголя.

— Не знаю, Итан. Почему бы тебе не позвонить и самому не спросить? У него не менялся номер, он все еще есть в твоем телефоне.

— Значит, он собирается вернуться и молить о прощении? — спросил Итан, очевидно, упуская суть слов сестры. На самом деле не так, специально упуская суть ее слов. — Потому что только так он сможет добиться от меня звонка.

— Забавно, он сказал то же самое.

Так она лишь разжигала пламя сильнее.

— Дона, — до того, как они оба зашли бы слишком далеко, вмешалась я. — Ты слышала, что твой брат женится?

Ее глаза округлились, а лицо расслабилось, когда девушка обратилась к Итану.

— Ты что?

— К слову об этом, я просил тебя повидаться с ней, а не нашего чертового адвоката. Я и сам мог отправить долбаного адвоката.

— Ты. Хотел. Чтобы я. Пошла в тюрьму. Поговорить с ней? — произнесла я медленно, просто чтобы убедиться, что не убила младенца, который лишился разума.

— Это важно.

— Значит, блин, сам сходи...

— ПОСТОЙТЕ! — заорала Дона, глядя на нас обоих. — Тюрьма? Женитьба? О чем вы, на хрен, говорите? Какого фиг я не в курсе? И почему, вашу мать, вы сообщаете мне это вот так?

— Это я женюсь. Как это касается тебя? — спросил у нее Итан, и я не знала, стоит плакать или кричать на внука за его идиотизм.

— К... как? — ахнула она как раз, когда персонал принес еду. В ярости Дона схватила стакан и бросила его, почти попав Итану в лицо, но он даже не дрогнул, позволил стеклу разбиться о стену. — ВЫМЕТАЙТЕСЬ!

Слуги выбежали так быстро, что почти уронили еду. Жалко. Я и правда надеялась хоть что-то сегодня поесть.

Итан вздохнул.

— Дона...

— У меня есть брат-близнец, которому ненавистно быть частью этой семьи настолько, что он сбежал в Бостон, чтобы стать врачом. Ты и твоя безграничная мудрость велели мне не волноваться, потому что он вернется. Через пять лет он так и не вернулся, Итан. Поэтому всякий раз, когда чувствую себя немного подавлено, мне приходится тащить свой зад в Бостон, просто чтобы он мог мне сказать, будто занят и может встретиться лишь на кофе. Я делила с ним матку восемь месяцев и спальню почти двенадцать лет, а теперь получаю двенадцать минут на чашку дерьмового кофе. Но знаешь, почему напиток дерьмовый? Потому что я не пью КОФЕ! — проорала она, вырывая бутылку вина из рук официанта слева от стола и наполняя новый бокал. — Хотя я пью вино. Слава Богу, потому что иначе уже бы фактически убила тебя, старший братишка. Ты женишься? Ты? Тот же человек, который не позволяет никому прикасаться к своей коже? Правда? Как это вообще сработает...

— Секс всегда был исключением...

О боже. Я не хотела этого слышать.

— Не в этом вопрос! — кричала она. — Ты... черт возьми, Итан. Ты слишком занят и помыкаешь людьми, словно они гребаные пешки. Ты забываешь, что мы — долбаные люди! Я даже не знаю, встречался ли ты с кем-то...

— Нет.

— Нет.

Ответили мы с Итаном одновременно.

Поднявшись на ноги с бокалом в руках, Дона бросилась к двери, сообщая перед уходом:

— Ты хоть раз подумал, как все отстойно складывается для меня, Итан? Даже то, что я знаю, будто ты должен был вырасти, жениться и доказать всем, что можешь стать таким же великим, как отец, не значит, что меня это радует. Думаешь не отстойно отдать свое место какой-то случайной женщине, что вот-вот ты поставишь выше меня? Не отстойно знать, что все, кроме меня, останутся Каллахан?

Она оглянулась на него через плечо, и Итан, стоит отдать ему должное, мгновение смотрел на нее в ответ, хмурясь. А затем потянулся за бокалом вина.

— Думаю, ты никогда об этом не думал, — сказала она, уходя.

— Спокойной ночи, — у него хватило духу ответить.

Тогда как я покачала головой; у Итана, правда, было железное сердце.

— Мог бы хотя бы притвориться, чтобы уте..

— Утешить ее? — Он усмехнулся. — Ба, в нашей семье Дона — последний человек, которому нужно утешение. Она злиться не потому, что я не рассказал ей. До этого ей нет дела. Дона зла, так как на данный момент пытается справиться с тем фактом, что, как она и сказала, не станет королевой Каллахан. Все думают, будто раз она улыбается и смеется, ведет себя так мило, то Дона лучшая из нас троих. Но правда в том, что она — дитя Лиама и Мелоди Каллахан, а это значит такая же, как все мы — хладнокровная, расчетливая и беспощадная. Вот почему Уайатт уехал. Он не мог справиться с тем, что все время был вторым, так что ушел со сцены, строя из себя героя. Дона... она убьет за это кресло, за возможность быть там, где я сейчас. Я не рассказал ей, потому как хотел уберечь от боли переживаний и осознания, что насколько бы сильно не волновался о ней, сестра никогда не будет меня контролировать. А теперь, ты будешь говядину или курицу?

— Курицу, — ответила я и потянулась к звоночку, позвонив в него и опустив на место.

— Отличный выбор, — ответил внук и повторил мой заказ прислуге.

— Сию минуту, сэр.

Когда Итан снова взял в руки нож и вилку, я просто сидела молча. Я не была удивлена. Если честно, я устала. Устала от них всех. Но я дала обещание... И это был самый быстрый способ его сдержать.

— Айви О'Даворен. Я встречусь с ней утром. — Взяв салфетку, я расправила ее и положила на колени.

Он кивнул.

— Ожидай от нее враждебности.

— Почему?

— Она ненавидит эту семью.

Он — мазохист.

— И почему же? — Я взяла бокал вина.

Итан снова задумался, опуская кусочек стейка в рот.

— Она верит, будто мы убили всю ее семью.

— А мы убили?

Он улыбнулся, и от этого стал таким красивым, каким и правда был. Высокий, с загорелой кожей цвета слоновой кости, такими же, как у отца глубокими зелеными глазами и темно-каштановыми волосами, которые казались даже слишком идеальными, но все равно ему шло. Женщины падали к его ногам, и чаще всего он просто переступал через них, будто и вовсе не замечая. Чем холоднее он был, тем больше они его любили... но когда Итан улыбался, то выглядел... невинно и мило.

— Что? — спросил он.

— Ничего. — Я откинулась назад, позволяя прислуге поставить передо мной тарелку. — Просто подумала о том, как ты красив, когда улыбаешься.

— Знаю, и потому стараюсь сдерживаться, — пошутил он и это... это чувство юмора напомнило мне, что у парня есть сердце, он просто закрыл его под десятью футами стали посреди пустыни.

Лучше бы эта женщина того стоила. Ради его плана... и его сердца. По расчету, пешка, все это не важно, у нее впереди лишь одна жизнь.

— Ты так и не сказал мне, как планируешь унять ее ненависть.

— Рассказав ей правду и солгав.

Я подумала о его отце впервые с того дня... как потеряла его... И мне захотелось дать Итану пощечину за то, что так запутал мои мысли.




ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


Кем бы ты ни был: человеком, изгнанником или ангелом — это не важно. Для нас всех природа правды неумолима.

Джессика Ширвингтон


АЙВИ


— Отпустите меня! — орала и пиналась я, пока они вели меня обратно в комнату для встреч с адвокатом... адвокатом, о котором я не просила. — Я сказала, пустите! У меня есть право отказаться от адвоката! Вы меня слышите?

Что за фигня?

Они меня просто игнорировали, возясь с открытием двери и таща все расстояние до стула, а затем усаживая на него. Когда этот мудак наклонился, чтобы приковать меня к подиуму, я заметила, что напротив спокойно сидел совсем не темнокожий адвокат, а пожилая женщина в темно-фиолетовом пальто, черном свитере, с жемчужным ожерельем и солнцезащитной черной шляпой.

— Так они отказались от темнокожего мужчины и прислали бабулю попытать удачи в подписании договора о продаже моей души. Этого не случится. Охрана! — закричала я, и дверь открылась. Однако охранник не обратил на меня ни малейшего внимания. Он просто подошел к пожилой леди с чашкой чая в руках.

— Простите, у нас не было сливок, — сказал Джимми таким вежливым голосом, которого я никогда не слышала. — Еще чем-то могу вам быть полезен, миссис Каллахан?

Моя голова резко повернулась к пожилой женщине, и до того как могла дважды подумать, я бросилась на нее и оторвала бы женщине голову от плеч, если бы не долбаные наручники.

— Сядь! — отрезал Джимми, возвращаясь к своему типичному образу и доставая электрошокер.

— Я в порядке. Можете уйти.

— Вы уверены, мэм...

То, как она посмотрела на него, заставило парня проглотить остаток слов. Он взглянул на меня, словно говоря «веди себя хорошо», и направился к двери.

— У вас хватает смелости...

— Не говори. От этого ты кажешься еще опрометчивее, — осмелилась она меня перебить, нажимая кнопку проигрыша на планшете, который я ранее не заметила перед собой, а затем отпивая свой чай.

Секунду видео было нечетким, затем наконец сфокусировалось до идеального качества на...

— Папа? — Я села ровнее.

— Привет, птичка... — Он улыбнулся, несмотря на то, что выглядел... Он выглядел так, как я помнила. Светло-седые волосы, карие глаза и щетина, которую пора бы уже сбрить. Перед тем, как он снова заговорил, женщина нажала на паузу.

— Что это? — засмеялась я, глядя на нее.

— Ты веришь, что мы убили твою семью? Ну, ты ошибаешься. Я поняла, что ты не поверишь нам... и к счастью, твой отец был более благоразумен...

— Не говорите о моем отце.

— Ладно, ты не хочешь услышать его последние слова. Я уйду.

— Постойте. — Я потянулась к планшету. — Постойте.

Без единого слова она снова нажала кнопку проигрыша, и я услышала его голос впервые за... за то время, что казалось всей жизнью.

— Если ты смотришь это, вероятно, меня уже нет. Босс сказал записать кучу этих видео для тебя на всякий случай... если что-то случится... он ведет себя, как засранец, но все же хороший мужчина, или по крайней мере понимает, каково это иметь дочь... подожди, гм... прости. В этом мало смысла и... прости.

Экран погас.

— Нет... — Но до того, как я даже успела слово сказать, отец вновь появился на экране на этот раз в другой футболке с V-образным вырезом, его волосы, как всегда были спутаны и торчали.

— Итак, я собираюсь записать это видео. Ты же знаешь, что я не силен в словах, птичка. — Он подмигнул мне. Он всегда так делал, когда нервничал. — Во-первых. Хочу извиниться. Извиниться за то, что заставил тебя расти среди всего этого. Что позволил тебе страдать. Я никогда не хотел для тебя такого. Желал лучшего, намного, намного лучшего. Но не смог этого дать... зная, что этот ублюдок сделал с твоей матерью. — Папа прикусил нижнюю губу, и я почувствовала, как слезы обожгли глаза. — Если бы не Каллаханы, вероятно, я был бы мертв еще раньше. Может, и ты.

Все мое тело расслабилось, челюсть отвисла.

— Ч-чт-что?

— Ага. Ты меня слышала. Каллаханы. Я – не предатель. Киган. — Он сплюнул налево. — Все верно, бедный старик дядюшка Киган Финнеган. Все это по его вине. И зачем? По какой причине он должен был убить МОЮ ЖЕНУ? Потому что хотел получить то, что было у Каллаханов! У него не было денег, едва ли его имя что-то значило, не было связей, и все равно он продолжал болтать, как изменит положение вещей. Папаша всегда говорил, что бедность наебет тебя... заставит думать, будто можешь сделать то, что на самом деле тебе не по силам, продашь душу ради вещей, которые бесценны. — Отец снова потер подбородок, слеза скатилась по его лицу. — Он был прав. Я никогда его не слушал. Хотя, возможно, если бы прислушался, то умел бы читать людей получше. Это моя вина, птичка. Моя вина. Я не был осторожен. Не защитил твою маму и тетку... черт, я едва могу защитить тебя. Так что послушай меня, слышишь? ­­— Он сел ровнее, указывая пальцем в камеру. — Не знаю, сколько у меня в запасе времени. Но за всю жизнь ты ни разу меня не слушала. Теперь послушай. Помнишь место, где живут одноглазая сова и кот? Оно настоящее. Иди туда. Я отложил немного деньжат. Возьми их и убирайся на хрен с Бостона. Не говори ни с кем из них, ни с Шей, ни с кузенами. Они вырежут твои почки и попытаются продать их тебе же обратно. И наконец послушай, птичка, если ты когда-то, я имею в виду, когда угодно окажешься в беде, позвони Каллаханам и скажи им, что ты дочь Шона О'Даворена. Ладно? Они примут тебя. Как я всегда говорю...

— Никто не может стать более живучим, чем парни из Буррена, — произнесла вместе с ним, вытирая лицо краем рубашки. Когда подняла взгляд на уставившуюся на меня пожилую леди, то просто посмотрела в ответ, не желая верить ничему из этого.

— Откуда мне знать, что вы не заставили его это сказать?

Она пожала плечами.

­— Мы могли бы... но зачем бы он называл тебе тайное место, где спрятал заплаченные ему нами деньги, и почему не использовал код, чтобы сообщить тебе, будто его заставили?

— Это какая-то хитрость.

— Это правда, но так как очень долго ты убеждала себя, будто мы враги, твой разум не способен принять истину... Однако Айви, разве твой отец когда-то, хоть раз, лично говорил тебе в лицо, что Каллаханы виновны?

Я тут же захотела ответить «да», но ничего не приходило на ум. Ничего. Все разы, когда папа говорил что-то против Каллаханов, были на публике, он никогда не высказывался подобным образом дома.

— Думаю, нет. Ладно, а он подпускал тебя к дяде или кузенам?

Опять же, мне хотелось ответить «да», но голос меня не слушался. Я будто умирала, вся моя жизнь пронеслась перед глазами. Папа всегда вмешивался, когда дядя Киган разговаривал со мной. Или говорил идти заниматься, когда к нам приходили кузены. Как всегда, он списывал это на «мужские штуки», что бесило меня еще сильнее. Я думала, он пытался защитить меня от знаний против Каллаханов...

— Нет. — Я покачала головой. — Нет, — повторила снова, и она казалась искренне обеспокоенной. Не жалея меня.

— Семь лет назад ты приехала в Чикаго со сводной сестрой в поисках доказательств убийства твоего отца. — У нее не было нужды спрашивать, так как на экране появилось фото меня и Рори возле терминала для оплаты въезда на шоссе. — Ты кажешься удивленной. Почему? Вы заезжали почти в каждый магазинчик, СТО и парикмахерскую, ты думала, до нас не дойдут слухи?

— Да, — прошептала я, глядя на мои снимки, что один за другим появлялись на экране. От них по спине бежал холодок. Каллаханы могли это сделать. Могли шпионить за мной на улицах. — Я знала, что вы узнаете, и поняла...

— Бесстрашно спросить в лоб... последнее усилие, и оно не сработало. — Ей не нужно было мне напоминать. Те дни будут преследовать меня до конца жизни. — Тогда ты вернулась в бар, чтобы заглушить боль алкоголем, села за руль пьяной и сбила юную девушку, парализовав ее ниже талии. Потеряла стипендию в университете Бостона, твоя семья погрязла в долгах, пытаясь отмазать тебя, жених тебя бросил из-за твоего неуемного желания мести.

Горло жгло, челюсть сжалась. Глубоко вдохнув, я кивнула, признавая это.

— Да. Да, все так. Уверена, у вас есть полная стенограмма суда, и вы можете спросить личное мнение судьи. Я ошиблась и признаю это. И я не хотела отомстить. Я хочу. Настоящее время.

Закончив пить чай, она опустила чашку.

— Вот только ты признаешься в чужом преступлении.

Я замерла. Она не ответила. Я снова опустила взгляд на экран. На углу Бэнк и Пятой авеню я увидела несущийся по темной дороге черный «Мустанг», как раз когда Сара Фостер — никогда не забуду ее имя — переходила улицу, слушая музыку и читая.

— Ах... — ахнула я, когда врезалась в нее. Тело девушки повалилось на приборную панель, а затем скатилось, ударяясь о землю. Мне хотелось закрыть глаза, но я не могла, ожидая увидеть себя. Однако это были не мои светлые волосы... они были рыжими. Это была Рори. Она истерично выскочила из машины, подбежала к девушке, затем оглянулась... В ужасе, я наблюдала, как сестра потащила мое пьяное в доску тело с пассажирского сидения на водительское, захлопнула дверцу и забралась на мое место.

— Как теперь поживает твое чувство ответственности? — выпотрошила она то, что от меня осталось. — Твоя семья, кстати, вовсе не в долгах. Адвокат оказался другом семьи, и они едва ли ему платили. Твой бывший жених теперь женат на твоей сводной сестре.

— Что?

Она уставилась на меня, а затем просто усмехнулась и покачала головой.

— Прошу прощения. Я думала, они тебе сказали, но забыла, что твоя семья не имеет понятия о значении слова «семья». От начала и до конца тебя подставили и бросили. Кузены даже тебя использовали, рассказывая, будто Каллаханы засунули Айви О'Даворен сюда, так как ты задавала много вопросов... твое чувство долга, кажется, тут неуместно... но, эй, никто из нас неидеален.

Я сидела молча, когда женщина поднялась на ноги.

— На сегодня достаточно. Я вернусь завтра.

Меня будто заморозили. Те слезы, что сдерживала семь лет, семь долгих болезненных лет, вытекли из моих глаз так быстро, что вызвали жжение. С каждой минутой мне становилось больнее и больнее, пока не захотела... Захотела умереть. Думаю, я умирала...

Даже не осознавала, что охранники ведут меня обратно, пока не подошла к комнате для звонков.

— Мой телефонный звонок, — прошептала я, вытирая слезы с лица скованными руками. — У меня не было этой возможности уже несколько месяцев. Мне необходимо сделать звонок.

Я взглянула на Джимми.

Он кивнул другим мужчинам придержать меня.

Мне хотелось побежать. Но я терпеливо ждала, настолько терпеливо, как только могла, пока надзиратели открывали двери, выдавали мне карточку и усаживали у стола. Я вытерла нос руками, после чего нажала кнопки... молясь, чтобы они не плюнули мне в душу, не взяв трубку.

— Айви? — голос Рори раздался в телефоне.

— Привет... — Я попыталась говорить бодро, но горло пересохло.

— Тебе невероятно повезло! Мы как раз собрались все вместе. Вся семья здесь. Хочешь поздороваться?

Облизав губы, я кивнула, хотя она и не могла меня видеть.

— Конечно. Можешь перевести меня на громкую связь?

— Ребята, это Айви!

— АЙВИ! — Я услышала хор радостных возгласов и проглотила всхлип, что так и угрожал сорваться с уст. Мое тело дрожало от ярости.

— Как там в большом доме? Ты получила...

— Заткнись, Элрой, — закричала Рори.

— Держись, ты в порядке? Все уже почти закончилось, — раздался глубокий голос Киллиана.

— Ага. Не можем дождаться твоего возвращения домой, — заговорила моя мачеха, Шей.

Я ждала и ждала... но он молчал.

— Айви? Ты тут?

— Ага, — ответила я, сильнее сжимая трубку. — Я ждала, когда заговорит Пирс.

Они все замолчали.

— Пирс, — позвала я. — Ты не собираешься поздороваться? Мне неловко за то, что так и не выразила свои поздравления вам с Рори в честь свадьбы.

Тишина.

— Христа ради, блять, возьми яйца в руки и заговори! — заорала я.

— Ай... ви... Айви. Мне жаль, — наконец-то произнесла его сучья задница.

— Айви, ничего не было раньше. Мы просто оба так грустили по тебе...

— Рори, окажи мне услугу и заткни свой ебаный рот, прекрати плевать мне в душу, маленькая пизда, — прошипела я.

— Айви! — заорала ее мать. — Мы не хотели, чтобы ты выяснила все вот так, но не веди себя подобным образом.

Я просто рассмеялась.

— Не вести себя подобным образом? Не злиться? О нет, Шей, я не разозлилась. Я вдохновилась. Настолько вдохновилась, что дрожу от предвкушения. Возможно, вы все забыли, кто, еб, вашу мать, я такая. Но не волнуйтесь, я напомню каждому из вас...

— Айви, я знаю...

— Я ЗНАЮ ВСЕ! — закричала я, пытаясь сохранять спокойствие. — Вы все в курсе, что сделали со мной. Как все вы предали меня. Мы были семьей, но вы меня предали и теперь... Я собираюсь прийти за всеми вами. Может, я и была слепа, когда попала сюда, но поверьте, теперь я вижу.

— И что ты можешь сделать из тюремной камеры в сотнях миль от нас? — спросил Киллиан. Они даже не испугались... Для них я была пустым местом. Ничего не значила.

— Семь лет назад, я сказала вам, что месть не знает границ и не имеет срока годности. Я все еще в это верю. Так что посмотрим, что принесет вам будущее. Очень скоро я выйду отсюда. — Хлопнув трубкой по телефону, я села ровно, сжимая руку в кулак.

Хочу, чтобы они сдохли.

Все они сдохли.


***


Когда она пришла, я уже сидела и ждала. Не могла заснуть. Просто ждала, сидя в темноте, без еды и воды. Все, кроме этого, казалось неважным.

— Доброе утро. — Она села напротив, облаченная в короткое серое платье с длинным рукавом, серое пальто и нить жемчуга.

— Что мне нужно сделать? — спросила я в лоб.

Она нахмурилась, принимая от охранника новую чашку чая.

— Во-первых, стоит вежливо приветствовать людей. Манеры не только для выступлений.

— Доброе утро... как прошел ваш вечер? Что мне нужно сделать?

— Теперь, зная правду, ты все равно не можешь извиниться. — Она усмехнулась, делая глоток чая. — И это делает тебя похожей на большинство членов моей семьи.

— Вы разрушили весь мой мир... простите, если не чувствую себя благодарной, — воскликнула я, невероятно желая, чтобы эти оковы сняли с моих рук. — Я просто ощущаю... такой злоебучий гнев!

— Ты — полнейшее месиво, Айви О'Даворен. — Она улыбнулась и кивнула мне. — Злости, импульсивности, безрассудства, потери и крайне запутавшейся женщины. Чья жизнь была разрушена не людьми, ненависти к которым ты себя посвятила, а собственной семьей. Если бы ты не злилась, я бы начала волноваться о твоей вменяемости.

— Уверена, вы могли бы сформулировать все в более приятной форме.

— Могла бы. Но не хочу, чтобы ты почувствовала себя лучше, пока заперта здесь, подобно животному. Я хочу увидеть, готова ли ты сделать все, чтобы выбраться из этой адской дыры и добиться справедливости. Потому что, Айви, я могу сделать тебя одной из самых властных женщин страны. Любой, кто причинил тебе боль в прошлом и настоящем, будет молить о пощаде. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Твой отец упокоится с миром, зная, что убившие его и разрушившие его семью люди настолько жестоко наказаны, что из этого вышла поучительная история. Но я могу сделать все это, если ты уверена.

— Уверена. Я уверена. Что мне нужно сделать? — спросила я в третий раз.

— Отдать свою фамилию.

И вот тогда я уверилась, что дьявол — это пожилая женщина с впечатляющим чувством стиля.

— Мне известен этот взгляд. — Она усмехнулась. — Но нет, дорогая, я не худшее. Я просто старая женщина, которой поручили подготовить тебя к худшему. Так что теперь можешь пугаться, пропустить это через себя, выбросить, если потребуется, а когда закончишь, мы начнем.

Я сглотнула собравшуюся во рту слюну, садясь ровнее.

— Я в порядке.

— Блестяще. — Она открыла сумочку, доставая телефон и нажимая на одну кнопку, прежде чем снова взглянуть на меня. — Все произойдет очень быстро. Тебе что-то нужно?

— Мне? — спросила я.

Она кивнула.

— Что-то, кроме очевидных потребностей, вроде душа, шампуня, кондиционера, депиляции и... многого другого. Я могу заставить их перевести тебя в личную камеру. По крайней мере, тогда ты сможешь помыться и избавиться от этой ужасной раскраски вокруг глаз, из-за которой похожа на енота. Еда? Может, что-то хочешь?

— Поесть?

— Пожалуйста, прекрати повторять каждое мое слово. — Дама нахмурилась и покачала головой. — Ладно. Ни о чем не волнуйся. Позволю твоему разуму все осмыслить до того, как задам тебе еще больше вопросов. Просто поешь и поспи... на этом все.

Она встала, и когда подошла к двери, Джимми подбежал к ней снова, будто лиса с болтающимся между ног хвостом.

— Айви. — Ее тон изменился... Став более пугающим и вежливым. — Это мистер Кили. Мистер Кили, это Айви. Я вновь представляю вас ей, потому что то, кем она была для вас раньше несравнимо с тем, кто она сейчас. Если она ударит большой пальчик, я обвиню вас. Если ей будет неловко по любому поводу, я обвиню вас. Если кто-то узнает, что я была здесь, я обвиню вас. Ясно?

— Да, мэм. — Он кивнул ей.

— Замечательно. Пожалуйста, не забывайте, мой внук плохо относится к напоминаниям о чьей-то небрежности. Даже не хочу себе представлять, как он разозлится, если что-то случится с его невестой.

— Его кем? — разом спросили мы с Джимми.

Она не ответила ему, просто нежно погладив меня по голове.

— Запомни: поешь, поспи... и, возможно, еще расчеши волосы, дорогая моя.

И вот так она ушла, стуча каблуками.

— Какого хрена только что произошло? — прошептала я.

— Каким хером... — он смолк, его глаза округлились, когда мужчина снова взглянул на меня. — Гм... Я устрою вашу комнату... мэ... мисс О'Даворен. Не хотите ли поесть? Мы можем что-то вам принести.

Да ну на фиг. Если бы Джимми не выглядел так, слово испытывает сильную физическую боль, произнося эти слова, я бы подумала, что сплю. Он не потрудился спросить о чем-то еще. Вместо того, расстегнул наручники на моих руках, а затем наклонился и сделал то же самое с наручниками на ногах. Потерев ноющие запястья, я не могла прекратить глазеть на него, гадая, какого рода пришельцы захватили его тело. Парень даже не стал поднимать меня силой со стула.

— Какой сегодня день? — спросила я.

— Вторник.

Я улыбнулась.

— День спагетти с фрикадельками.

— Тебе виднее, — пробормотал он перед тем, как заговорить в микрофон рации. — Двери.

Дверь открылась перед нами.

Я вышла первой и тут же прижала руки к бокам. Когда вошла в коридор, то убедилась... это, бля, какая-то сумеречная зона. Несколько часов назад троим мужчинам пришлось тащить меня в наручниках и цепях в эту самую комнату. И вот они были передо мной, по ту сторону стеклянного окна – мистер Башка, мистер Вонючка и ползучий гад с голубыми глазами. Все смотрели на меня так, будто я — незнакомка. Но ведь я не изменилась. Все та же Айви. Это они вели себя странно. Они глядели на меня, пока мы не встретились с ними взглядом, после чего мужчины притворились, будто чем-то заняты.

— Двери, — повторил Джимми, как только мы достигли конца коридора.

Я не осознавала, что мы оказались в другой части тюрьмы, пока двери не открылись, и перед нами не предстала пультовая.

— Иди быстро, — велел он, но не стал меня подталкивать.

Кивая, я быстро прошла через помещение, держа голову опущенной, пока не достигла металлической спиралевидной лестницы вниз и не спустилась до последней ступени.

— Дверь. Общий блок. На вход, — произнес Джимми, дверь открылась, и я наконец-то поняла, что оказалась... в столовой.

К счастью, охранник не последовал за мной. И здесь это было нормальным явлением. Никто не смотрел на меня, потому я быстро схватила поднос и направилась в очередь. Я поставила на край подноса молоко, когда пара коренастых рук забрала его.

— Ну, разве это не Психо-Айви, народ!

Ой, давай! У меня не было сегодня сил на драку.

— Кому пришлось отсосать, чтобы выйти из одиночки...

До того как она успела закончить предложение, кто-то схватил ее за запястье, и мы обе подняли взгляд на... женщину среднего возраста с оливковой кожей и волнистыми черными волосами.

— Кто ты на хрен...

Женщина сжала сильнее, и я оглянулась на охранников, они отвернулись...

— Non ho male a nessuno dal 1984...ma posso, — сказала она Даллас, и я, было, подумала, что это испанский, но судя по смущенному взгляду на лице моей оппонентки, ошиблась.

— Перевожу. — Другая женщина встала у Даллас за спиной. — Сядь и захлопни варежку, пока тебе не сделали больно, карлик.

— Для этого потребуется больше, чем две итальянки-ведьмы... — Даллас замерла, когда заметила, что две бой-бабы, которые обычно ее прикрывали... уже вовсе ее не поддерживали. Вместо этого, они ели в углу столовой. — Эй.

— Две? Попробуй снова посчитать, — сказала ей первая женщина, по-прежнему сжимая запястье Даллас.

Я не до конца понимала, что происходит, или как так вышло, но вся столовая погрузилась в молчание, а это было довольно ужасающе, если бы не сердитые взгляды... и очевидное предупреждение от по крайней мере дюжины женщин. Простое предупреждение: хочешь умереть?

Ошеломленная, я взглянула на единственного человека, который вел себя со мной нормально, — на Даллас, что вот-вот собиралась обделаться от страха. И этого, кажись, хватило женщине-итальянке, чтобы отпустить руку Даллас.

— Извинись, — приказала вторая женщина.

— Прости, — обратилась Даллас ко мне.

— И ее молоко? — потребовала итальянка с волнистыми волосами.

— Верно, — пробормотала Даллас, опуская молоко на мой поднос. Когда они больше ничего не сказали, Даллас ушла к своему столу так быстро, как только могла. И она была не единственной. Итальянки сделали то же самое, не говоря мне ни слова.

Я не могла пошевелиться. Реально не понимала, что делать.

По-видимому, мне не нужно было ничего делать. Потому что в очереди передо мной уже никто не стоял. Вместо этого, несколько человек положили на мой поднос десерт, вынуждая снова двигаться, но скорее на автопилоте, не моргнув и глазом, когда женщина за прилавком насыпала мне больше, чем обычно, еды. Подняв поднос, я повернулась, чтобы посмотреть, где сесть, но в голове раздался настойчивый голос...

Ты можешь сесть где угодно, Айви.

Проверяя эту теорию, я подошла к столу, за которым сидело больше всего народу, и просто стала рядом. И секунды не прошло, как они встали, один за другим, абсолютно все... каждый встал.

Сев, я взяла соломинку и сунула в молоко до того, как снова оглянуться. Как и надзиратели, все присутствующие отворачивались и избегали моего взгляда.

И пока я пила, наблюдая за тем, как они наблюдали за мной, что-то щелкнуло.

Ааа... так это и есть власть, — подумала я.

Власть. Влияние. Люди боялись и уважали подобные вещи. Я знала это...

Просто... никогда не испытывала...

Нет. Лгу. Я испытывала подобное каждый раз, как меня бросали в темную камеру, каждый раз, как они обыскивали меня, или когда проигрывала борьбу, когда судья бросил меня сюда, или когда дерьмовый предоставленный мне адвокат отдал мое тело на съедение волкам, и когда папа лишился жизни.

Я испытывала власть и влияние.

Просто они были не у меня в руках.

А теперь все стало наоборот.

Так что меня утешал их страх. Потому что он означал, что... Каллаханы были по-настоящему властными, как все и говорили. Я могла сдержать обещание.

Они заплатят. Клянусь, папочка.


ГЛАВА ПЯТАЯ


Она не знала всей силы гнета, пока не ощутила свободы!

Натаниел Готорн


АЙВИ


— Мисс О'Даворен.

— Мисс О'Даворен?

— Мэм?

— А? Я оторвала взгляд от неба у меня над головой и сосредоточилась на разодетом в костюм адвокате — он, вроде, представился Эйвери Барроу — пока тот стоял перед черным мерседесом.

— Я понимаю. Это просто небо... но когда несколько лет ты видишь его только через окно и решетку, оно тебе больше не кажется просто небом?

Я не ответила, суя руки в карманы возвращенной мне старой толстовки. Он отступил на шаг в сторону, и водитель открыл для меня дверцу. Оглянувшись на забор у меня за спиной еще раз, я закрыла глаза, сосчитала до пяти и снова их открыла...

Это не сон.

— Когда будете готовы...

— Я готова, — ответила я тихо, садясь на заднее сидение и ожидая, что адвокат последует за мной, но дверь тут же захлопнулась.

Вместо этого, он обошел машину и занял пассажирское сидение, тогда как белокурый водитель сел за руль.

— Может, вы что-то хотите послушать? — спросил он, а я взглянула на адвоката, пока тот набирал что-то на телефоне.

— Он обращается к вам, мисс О'Даворен.

Я снова повернулась к водителю, тот встретился со мной взглядом в зеркале заднего вида, ожидая ответа. Покачав головой, я наблюдала за тем, как здание тюрьмы уходит на задний план... а заборы все тянутся. Мы проехали расстояние в четыре автобусных остановки, когда ограждение наконец-то закончилось, и я ощутила реальность...

— Да, мэм, — заговорил адвокат в трубку. — Спасибо ва...

Он резко смолк, так как очевидно на том конце положили трубку, и снова стал что-то листать в телефоне.

­— Это была миссис Каллахан? — спросила я.

— Нет. Мисс Каллахан, — ответил он. — Миссис Каллахан не позвонит, пока вы не будете готовы.

Хмурясь, я поерзала на месте.

— Вы специально говорите так расплывчато?

— Нет. А вы хотите, чтобы что-то прояснил, мэм?

— Серьезно? Вы лет на тридцать меня старше. Просто называйте меня Айви. Достаточно этих мисс О'Даворен или мэм...

— Вы так и не поняли, — заявил он, все еще не поднимая взгляда. — Больше вы не просто Айви.

— Нет, я понимаю, семья Каллахан богата и влиятельна, а вы не хотите их злить. Но я не...

— Не хочу их злить? — Он наконец-то опустил телефон и взглянул на меня. Выглядя так, будто с минуту думал, а затем кивнул. — Вы правы. Их опасно обижать. Однако не поэтому я или Томас обращаемся к вам вот так. И не поэтому вас вдруг стали защищать в тюрьме другие заключенные... это не страх, а уважение.

— Уважение? — Мои губы скривились от смеси шока и веселья.

Он серьезно кивнул.

— Семь лет... Вот сколько вы были в тюрьме. Независимо от причин, в столь юном возрасте, это трагедия... Уверен, одна из многих в вашей жизни. И хотя вам может казаться, что вы пережили самое худшее, это не так. В мире много таких, как вы. Людей обманывают, на них нападают, насилуют, забывают – список длинный. Зачем? Потому что мир не черный и белый. Иногда вам нужно совершить что-то плохое и даже худшее, чтобы сделать мир лучше. Каллахан сделали из себя худших представителей человечества. Деньги, слава, власть были построены на крови и костях. Зачем? Потому что никто другой не мог этого сделать. И таким образом, выросший в неблагополучном районе Чикаго мальчик, которого оскорблял отец и воспитывала наркоманка-мать, вышел из тюрьмы, получил стипендию в университет и стал адвокатом. Чтобы так помогать другим детям — детям, на которых никто дважды не посмотрит, вынося строгие приговоры или даже обрекая на смертную казнь. Я даю им второй шанс жить. Так что когда говорю, будто вы не просто Айви, то пытаюсь донести, что теперь вы — часть семьи, которая, да, ранила множество народа, большинство заслужено, некоторых спорно, но эта семья определенно точно помогла еще большему количеству людей… Желаешь дополнить, Томас?

Водитель просто пожал плечами.

— Они не отправили меня в колледж или еще куда. И я всякое слышал... но... — Он снова встретился со мной взглядом в зеркале. — После того, что они сделали для моих детей, я умру, если им это потребуется.

— Похоже на секту. Они заботятся о вас и ваших семьях, а вы отдаете им свои жизни, — пробормотала я самой себе, чувствуя, будто восстаю против заговора. Каллаханы... Я тоже всякое слыхала.

— Если взглянуть на определение термина, то любое правительство в Америке тоже является сектой.

Я надулась, глядя на него.

— Вы точно адвокат, все верно.

Они оба улыбнулись на мой очевидный проигрыш и больше ничего не сказали. Я закрыла глаза, казалось, всего на секунду. Машина остановилась, и мистер Барроу снова обратился ко мне.

— Мисс О'Даворен.

Я поморщилась, открывая один глаз.

— Мы на месте. — Он кивнул влево.

Выглянув в окно, я увидела стеклянные двери очень модного отеля. Сев ровнее, адвокат вышел с пассажирской стороны, тогда как Томас уже стоял снаружи. Он не открывал мне двери до того, как мистер Барроу сделал это сам. Выйдя, я вдруг ощутила, как меня пронизывает суровый ледяной ветер. Обняв себя, я просто наблюдала, как парковщик взял ключи от «Бентли» и припарковал ее рядом с тремя «Ламборджини».

— Следуйте за мной. Не встречайтесь ни с кем взглядом, — заявил мистер Барроу, ступая на красный ковер, и я следовала его указаниям, но как только мы вошли в тепло мраморного лобби в кремово-золотых оттенках, с массивными люстрами на потолке, я не могла сдержаться и прошептала:

— Что мы тут делаем?

Он не ответил... вот тебе и ответы на мои вопросы.

Я чувствовала себя, будто крыса на кухне пятизвездочного отеля. Люди, нет, не просто люди, а те, что носят бриллианты размером с дверную ручку, пугающе глядели на меня всю дорогу до лифтов. Мистер Барроу ничего не сказал. Он даже не казался взволнованным, пока мы ждали лифт.

— Доброе утро. — Одетый в черное с элементами золота посыльный до чертиков меня напугал, когда двери открылись.

— Какой этаж? — спросил он, глядя на мистера Барроу, когда мы вошли, при этом притворяясь будто меня не замечает.

— Пентхаус, — ответил адвокат, вручая парню черную карту, которую тот смог использовать для считывателя перед тем, как нажать нужную кнопку.

— Спасибо, сэр. — Посыльный вернул карту.

Мистер Барроу не ответил.

Поездка прошла молчаливо и быстро. Мы прошли через лобби и поднялись наверх за несколько минут, и когда дверь открылась, оказались лицом к лицу с двумя мужчинами в черных костюмах перед дверью в номер.

Мистер Барроу вышел вперед и жестом пригласил меня следовать.

— Гм... наслаждайтесь пребыванием. Спасибо, что выбрали Тропосфера Хотел, — посыльный смущенно запнулся, но как только я вышла из лифта, закрыл за мной дверь.

Охранники, оказавшиеся азиатами, кивнули мне перед тем, как открыть двойные двери в люкс.

Все это так и кричит: «Подозрительно!»

— Святое дерьмо, — ахнула я при виде комнаты — нет, пространства — с самым потрясающим видом на город. Все сияло золотом. Кресла, стол, даже основания люстр.

— Святое дерьмо. — Я повернулась, когда из патио в комнату вошла женщина-азиатка, одетая в обтягивающую бордовую юбку, покрытый бриллиантовыми шипами пояс и голубую блузу с принтом. Ее волосы были зачесаны назад. На коже не было ни малейшего изъяна, словно ее отфотошопили в реальной жизни.

— Не худшая реакция из всех, что получал мой отель.

— Ваш отель? — повторила я.

— Спасибо, Эйвери. Дальше я сама, — сказала она ему.

— Без проблем, мисс Каллахан. — Он кивнул ей, а затем мне. — Мисс О'Даворен, был рад.

И вот так, прежде чем я смогла хоть что-то ответить, он вышел из номера, а я пыталась осознать происходящее. Когда вспомнила сказанное адвокатом в машине.

— Мисс Каллахан? — Моя голова резко повернулась в ее сторону.

— Я не похожа на Каллахан? — спросила она, присаживаясь на троноподобное кресло и элегантно скрещивая ноги.

— Нет... то есть, не это... гм. Простите, вас не затруднить рассказать, что я здесь делаю? Я думала, что еду увидеться с миссис Каллахан... ну, пожилой миссис Каллахан. Или... сколько там у вас мисс и миссис Каллахан?

— Мы до этого дойдем. А что касается моей бабушки, — она наклонила голову в сторону. — Неужели ты действительно полагаешь, что выглядишь подходяще для встречи с ней?

Тон ее голоса казался резким... и знакомым.

Став ровнее, я не отступила.

— Да. Я уже с ней встречалась...

— Неправильно. Бабушка решила встретиться с тобой, потому что была так мила и проигнорировала очевидные недостатки.

Я едва ли могла применить к ней прилагательное «добра».

— Простите, что? Недостатки? То, что я не нарядилась, как кукла, не значит...

— И опять неверно, — перебила она меня во второй раз, сердито глядя в ответ. — То, как ты себя преподносишь сейчас, означает все... для тебя это — единственно важная вещь. Когда бабушка познакомилась с тобой, ты была никем. Теперь ты на пути к тому, чтобы стать кем-то. А это значит, что прежде чем ты увидишь ее снова, тебе необходимо выглядеть соответственно, а не как голодная девочка-подросток из 1985 года. Даже я не могу прийти в себя от того, что ты здесь.

— Ну, простите, в тюрьме не принимают карту Блумингдейл!

— Ты прощена, вот почему тебя отправили сперва ко мне. — Женщина улыбнулась, даже при том, что я сердито смотрела на нее. — А теперь, ты не хотела бы присесть, чтобы мы могли приступить?

— Я постою.

— Я не просила, Айви.

— Все в порядке, мэм? — В комнату вошла девушка в нелепом наряде французской горничной.

Женщина взглянула на меня в ожидании, так что я сделала, как велели, сев на диван.

— Да, передай всем, что мы готовы, — проинструктировала она горничную.

— Назовите мне свое имя или мне тоже называть вас мэм? — спросила я, потянувшись за яблоком в миске с фруктами на столе.

— Не смешно, — она улыбнулась, поправляя кольцо на пальце. — Мы вскоре станем семьей. Ты можешь звать меня Нари. Я — кузина Итана.

— Итана? — повторила я. — Это тот самый внук, за которого я типа должна выйти замуж или как?

Она посмотрела на меня так, будто я безумна, а затем просто покачала головой.

— По шагу за раз.

Не прошло и секунды, как зазвонил дверной звонок, о существовании которого в отелях я раньше даже и не подозревала. Горничная подошла к двери и открыла ее, пропуская не менее десяти человек в комнату. Они шли, словно солдаты, остановившись перед нами для инструктажа.

— Первые трое позаботятся о твоих ногтях, депиляции и коже лица. — Она указала на трех женщин – те кивнули, и Нари начала их инструктировать. — Хочу, чтобы у нее на ногтях был непрозрачный молочный цвет. Нужно добавить длину, но не сильно, овальная форма. Что касается депиляции и лица...

Она оглянулась на меня, в ответ я уставилась на нее, сомневаясь в значении и половины исходящих с ее уст слов. Потому просто грызла яблоко... злясь на его замечательный вкус и то, как сильно я им наслаждалась. Это же было простое чертово яблоко.

— У нее полные брови. Сохраните их такими, только добавьте изгиб. Ничего драматичного и сверхзаметного. Все остальное удаляем. К счастью, у нее не худший вариант кожи, спасибо Иисусу. Так что понадобится лазерная чистка и сглаживающая маска. У тебя есть где-то бугорки?

— А? — Я облизала губы, глядя на нее.

— Бугорки? Акне? Прыщи? Что-либо где-либо? — спросила она снова. — Не трать время на смущение и просто скажи. Они — никто.

Черт, они стоят прямо здесь. Тем не менее, когда я взглянула на женщин и мужчин, они казались равнодушными, просто ждали.

— Гм, у меня есть вросшие волоски под подбородком... — произнесла я. И даже не успела закончить предложение, как она схватила меня за подбородок и, подняв его, кивнула.

— Позаботьтесь об этом, — приказала Нари женщинам, и те кивнули. — Что-то еще?

— Синяки считаются?

Ее глаза округлились.

— Где?

— На ребрах и несколько на ногах.

— Сделайте лазер всего тела и еще добавьте пахту в ее ванну, — сказала она прислуге. — Делайте это каждый день, пока она здесь, а еще отправьте сообщение главной горничной поместья о том, что такое же лечение должно быть готово к ее приезду.

— Да, мэм, — заговорила одна из них.

Когда Нари кивнула, все они отступили вправо, переключая наше внимание на следующую высокую девушку.

— Ее зубы...

— Мои зубы? — Я подняла руку ко рту. — Ненавижу стоматологов.

— Я и вижу, — ответила сучка и затем перевела взгляд на женщину.

— Отбеливание, и хотя я не вижу ничего плохого в совершенстве, ирландцы... ну, им не нужно, чтобы она была идеальной. Не срезайте ей зубы до безупречно ровного ряда... но приблизиться к этому варианту было бы неплохо.

Эта женщина только что сказала срезать? Зубы? Какого черта?

Следующим был низкорослый мужчина, ожидающий дальнейших указаний.

— Сними толстовку, — сказала мне Нари.

Сделав то, что она попросила, я наблюдала, как они вместе скривились.

— Что? — спросила, проводя руками по своим светлым волосам.

— Ты же не серьезно. — Нари глубоко вздохнула. — Что ты делала со своими волосами?

— Мыла, сушила и так по кругу... опять же, тюрьма...

— Это не оправдание. Уверена, там по крайней мере выдают расческу. — Она покачала головой и взглянула на низкого мужчину. — Очевидно, нам нужно позаботиться об узлах и длине. Если необходимо, обрежь их и добавь длины, но я бы предпочла обойтись без этого. Ей потребуется любое из возможных чудес с твоей стороны, чтобы сохранить длину.

Он кивнул и отступил в сторону к остальным четырем девушкам, так что перед Нари осталось стоять двое мужчин и две женщины.

— Одежда, — сказала она мне. — Встань.

— Ты же сказала мне сесть.

Она взглянула на меня, ожидая, и я встала. Когда сделала это, ко мне подошли две девушки.

— Мы измерим вас, мэм, — сказали они. Я скривилась и просто кивнула, подняв руки вверх и в стороны, позволяя им делать свое дело.

— Ей нужны туфли на каблуке, но не менее девяти сантиметров высотой. И не больше тринадцати.

— Тринадцати? Я и так высокая, как для девушки!

— Итан ростом метр девяносто пять, — сказала она так, словно только это и важно.

— А если я не смогу ходить в этих туфлях?

— Я тебя научу. Теперь мне можно продолжать? — спросила она, но не стала ждать моего ответа, чтобы продолжить. — Еще ей нужны тапочки для ванной и спальни, с монограммой АК. Одежды будет достаточно из расчета на месяц. Уверена, бабушка выберет остальное. Отправьте это все непосредственно в особняк. Здесь ей нужен, по крайней мере, запас на неделю. Включая ночные рубашки, нижнее белье и несколько платьев. В наибольшем приоритете сейчас наряды для вечеринки Итана. Я хочу, чтобы их изготовили на заказ. Свяжитесь с кем нужно и скажите, что они необходимы нам на субботу. Вопросы?

Никто не ответил.

— Замечательно. А теперь, прошу, спасите ее. — Она улыбнулась мне, откидываясь в кресле.

— Да, мэм.

Первые трое, отвечающие за депиляцию и все такое, попросили меня пройти в ванную.

И что поделать, мне было любопытно.

На что я, блин, подписалась?

И как, черт возьми, буду выглядеть после всего этого?


НАРИ


— Ну?

Вздохнув, я налила себе стакан виски.

— Нари.

— Она — не материал Каллаханов, — ответила ему честно, глядя на огни города за окном. — Но, к слову, она не пустышка и у нее нет проблем с выражением своего мнения, даже если девушка немного напугана. И хотя она напугана, все равно намерена сделать все, что от нее потребуется. Будет ли она верна после получения желаемого? Если честно, не знаю. Но она не похожа на других женщин тем, что не ослеплена деньгами. Могу сказать, она красива, что доказывает, когда я закончу, Айви будет выглядеть сногсшибательно.

— Меня это едва ли волнует.

— Лжешь, — пробормотала я, медленно потягивая алкоголь. — Осознаешь ты это или нет. Ни один мужчина не откажется от красивой женщины с ним под руку. Особенно, если она та, кто останется с тобой навсегда.

— Еще какие-то ненужные замечания?

Я оглянулась на комнату.

— Она...

— Ты собираешься закончить предложение или я должен ждать, затаив дыхание?

Снова повернувшись к окну, я ответила:

— Она даже не представляет, кто ты такой. Знает фамилию Каллахан. Уверена, у девочки есть мысли о нашей семье, но в остальном, она не понимает, как все серьезно.

— Тогда объясни ей это. У меня нет времени нянчиться с ней.

— Нет, ты не... Тебе придется найти время на множество вещей, потому что она станет твоей женой, а это значит, что остаток ее жизни люди будут интересоваться ею. Мы знаем, как одиноко может быть в особняке.

— Значит, больше ничего стоящего. Спокойной ночи. — Он положил трубку.

Опустив телефон, я прикончила виски и поставила стакан.

— Мэм?

Я повернулась и увидела парикмахера.

— Ты закончил?

— Все, что мог сделать до ночи. Она потребовала возможности поспать. Ей больно, — сказал он.

— Ладно. Иди.

Кивнув, он позвал остальных, чтобы покинуть номер.

Я подождала, пока они все уйдут, а затем вошла в ее комнату. Девушка лежала на кровати, свернувшись калачиком, в одном халате.

— Неплохо, — прокомментировала я, увидев ее гладкие ноги, маникюр и педикюр. Маска на ее лице не давала возможности толком разглядеть состояние кожи, но уверена, завтра она будет лучше, чем сегодня. Ее волосы были накручены на бигуди.

— Меня депилировали в тех местах, о потребности депиляции в которых я даже не знала, — прошептала девушка, устремив взгляд в потолок.

— Всегда, пожалуйста, — ответила я, присаживаясь на край кровати.

Наклонив голову, девушка сосредоточила на мне взгляд голубых глаз, которые выглядели намного ярче без кошачьих прядей на лице.

— Если бы я показалась этому Итану такой, как пришла сюда, он бы подумал, что я уродина?

— Он бы не думал о тебе вовсе, — ответила я честно. — Почему-то женщины в наши дни хотят, чтобы мужчины их любили в первозданном виде… милая мысль, но в реальности это значит «люби меня, даже если я не прикладываю никаких усилий». Зачем? Если ты не приложишь усилия, чтобы позаботиться о себе, даже твое собственное тело откажется от тебя и сломается, так что зачем требовать, чтобы от тебя не отказался другой человек? Наряжаться, как ты выразилась, негативный аспект только для тех людей, которые по разным причинам не в состоянии сделать это самостоятельно. Мы судим книгу по обложке. Оцениваем рестораны и отели по интерьеру. Мы делаем выводы. Прими это и убедись, что тебя судят так, как ты того стоишь.

Вздохнув, она села, скрестив ноги.

— И выйдя за него замуж, я стою много.

— Сегодня мы потратили на тебя почти миллион.

— Что? — Ее глаза округлились.

Я кивнула.

— Но этот миллион, как пенни в семейном сейфе... Я лишь говорю тебе то, что ты знаешь, да, ты стоишь много.

— Я ненавидела вашу семью очень долгое время. — Она опустила голову. — Проклинала вас всех каждый день моей жизни. Я выросла с людьми, которые проклинали вас всех. Каллаханы, ирландские воры, убийцы...

— Бандиты, — закончила я за нее.

— Так это правда, — девушка покачала головой. — Вы, ребята, действительно продаете наркотики?

— Я владею отелями, — ответила на это я.

И она закатила глаза.

— Ага. Ну да.

Я улыбнулась.

— Ты как моя дочь.

— У тебя есть дочь?

Я подняла палец, чтобы она увидела кольцо на моей руке.

— Но тебя зовут...

— Мисс Каллахан? — ответила я, кивая. — Да. Я Нари Каллахан, приемная дочь Нила Каллахана, дяди Итана. Моя мать вышла за него замуж, когда я была подростком. Он официально сделал меня своей дочерью. Моя мать, которая когда-то была бедна, а ее брат дрался за еду, поднялась, чтобы стать женой Каллахана, занять позицию, за которую ее часто презирали, конечно, у нас за спиной. Никто из них не решался сказать это нам в лицо. Я знала, что когда стану достаточно взрослой, никогда не отдам свою фамилию. Это единственная моя связь с этой семьей. Конечно, бабушка и родственники всегда будут меня любить. Однако как только сменю имя, то снова стану никем. Мой муж это понимает.

— Гм... — простонала девушка. — Знаешь, ты сегодня третий человек, который пытается все выставить так, будто я выхожу замуж за королевскую особу.

— Оглянись, Айви, — ответила я, вставая. — Так и есть. Если ты борешься, пытаясь соединить то, что слышала о семье Каллахан, и то, что видишь сейчас, тогда думай об этом таким образом. Семья Каллахан — американские роялти. Ты женишься на короле. И для того, чтобы стать королевой, тебе нужна депиляция во всех местах, о существовании которых ты не знала, и тебя нужно ткнуть сверху, снизу и сбоку, и так дважды. От тебя будут ожидать улыбки, даже когда ты хочешь заорать, ждать, что ты скажешь «все в порядке», даже когда небеса в огне... потому что так делают королевы. Глядя на них, красота кажется плевым делом, а страх бессмысленным.

Когда я подошла к двери, Айви спросила:

— Когда я получу конституцию Каллаханов, чтобы произнести клятвенную речь? До сих пор меня все называли смелой в словах, а папа говорил, что я остра на язык.

— Я подарю тебе ее на свадьбу.

Закрыв за собой дверь до того, как она смогла бы еще что-то сказать, я опустила взгляд на кольцо на пальце и напомнила себе, что...

Люблю своего мужа.

Но никогда бы не отказалась от имени Нари Каллахан.

На выходе из пентхауса оба охранника кивнули мне. Я вошла в лифт, доставая телефон. Один гудок, и он ответил.

— А я-то думал, что кто-то обо мне забыл.

— Я не забыла. Не у всех есть куча свободного времени, чтобы просто околачиваться весь день.

— Прости. Во-первых, после такой тяжкой жизни нет ничего плохого в большом количестве отдыха. Во-вторых, у меня нет ни минуты на отдых, после того как стал владельцем бара и гриль-ресторана... ой! — заорал он. — Мы стали владельцами бара и гриль-ресторана!

Улыбнувшись, я покачала головой. Они никогда не изменятся.

— Папа, вы с мамой можете отложить открытие. Итан скоро женится.

— Когда это вы все так повзрослели? Только вчера вы были детьми, бьющимися за возможность сесть сзади на мой мотоцикл.

— Ты разрешал им сидеть на твоем мотоцикле? — закричала на него мама.

— Ты можешь злиться из-за этого сейчас! Это было много лет назад.

— О, правда, а не только вчера?

Я могла слушать их перепалки вечность.





ГЛАВА ШЕСТАЯ


Заблуждается тот, кто думает, что новые благодеяния могут заставить великих мира сего позабыть о старых обидах.

Никколо Макиавелли


АЙВИ


— Святое дерьмо! — закричала я, хлопая ладонью по губам и поворачиваясь лицом к команде у меня за спиной. Все, что смогла сказать, это: — Святое гребаное дерьмо!

— Чудеса существуют, — ответила Нари, оглядывая меня сверху до низу, а затем доставая из сумки кредитку и передавая ее кому-то из персонала. — Просто дай тем, у кого есть Visa или Express.

— Отеки действительно прошли. — Я наклонилась к зеркалу и вроде как испугалась самой себя. Три дня – и все прыщики и изъяны исчезли. Как и все синяки. Я выглядела... Выглядела, ну, как Нари, не физически, но, как она и говорила, красивой, словно это раз плюнуть. — Мои волосы пружинят!

— Ладно, теперь ты перегибаешь, — сказала Нари, подписывая чек, пока я проводила пальцами по своим золотистым волосам. Никогда не использовала слово «золотистый» к своим волосам. Но после того, как ребята сотворили чудо, мои локоны выглядели будто прорастающие из головы ростки золотых нитей. Я была красива... по-настоящему.

— Давай, пойдем.

— Пойдем? — Я взглянула на нее, пока все остальные расходились.

Нари кивнула, передавая мне желтый клатч, идеально соответствующий моим туфлям. Обе детали гардероба были выполнены в модных цветах и гармонировали с серым Carmen Marc Valvo Pleated Scallop платьем. До сих пор не понимаю значения этих слов, но бог с ними.

— Рада, что тебе нравится. Однако прямо сейчас мне бы хотелось посмотреть на реакцию других. Пойдем, — произнесла она, направляясь к двери.

— Других?

— Людей в отеле. Думай об этом, как о тест-драйве за ланчем, — ответила она.

Когда я вышла в коридор, двое мужчин охранников сдвинулись с места впервые за три дня, ну, или я впервые увидела, как они пошевелились, став за нами... мной... пока Нари вызывала лифт. Через секунду он открылся, и внутри оказался тот же парень-посыльный.

— Доброе утро. — Он кивнул нам и, когда взглянул на меня, нахмурился. Он глазел, пока я входила и становилась у него за спиной, а затем его взгляд встретился с моим в отражении дверей. Наконец когда мы достигли первого этажа, парень покачал головой, словно отбрасывая то, о чем бы он там не думал.

— Хорошего дня, — произнес он, когда мы вышли.

— Неплохо, — ответила Нари, шагая рядом. — Он пришел к выводу, будто ни за что на свете ты не можешь быть той же женщиной, с которой он встречался три дня назад.

— Так паренек и был моим тестом?

— Отчасти. — Она кивнула и затем осмотрела лобби. — Это вторая часть.

Не понимая, что она имеет в виду, я последовала за Нари в направлении входа в отельный ресторан. Я была так занята тем, чтобы шагать с ней в ногу и не подвернуть ступню, что не заметила обращенные на меня взгляды, пока Нари не указала на них.

— Когда ты пришла сюда впервые, люди глазели на тебя, потому что казалось, будто ты не вписываешься, — сказала она, и я кивнула. — Теперь же мужчины смотрят на тебя, потому что ты их привлекаешь, а женщины злятся на то, что ты крадешь у них внимание.

Я оглянулась и заметила множество этих глупых косых взглядов, которые парни кидают на вас, думая, будто они тебе интересны. Я не заметила взглядов девушек, потому что они не глазели или глазели, но краем глаза. Когда я подняла взгляд, не то, чтобы все перестали на меня смотреть, но были и такие. Некоторые глазели на Нари.

— Добро пожаловать, дамы, — поздоровалась хостес у входа в ресторан. — Столик для...

— Двоих, — ответила Нари, на что женщина кивнула, проводив нас через весь ресторан и предложив места у стеклянного водопада.

— Ваш официант сейчас подойдет, — сказала женщина до того, как покинуть нас.

— Разве они все не знают, что ты владеешь этим отелем? — спросила я.

Она подняла бокал, разглядывая его так, будто эта улика преступления, но опять же Нари могла просто нахально войти сюда и устроить проверку.

— Мы открыли его в прошлом году. Уверена, они не в курсе, и это мне на руку, так как могу проверять все, когда...

— Что? — спросила я, но она замолкла.

Нари покачала головой.

— Мы здесь не для разговоров обо мне. Поздравляю, теперь ты выглядишь достаточно хорошо, чтобы выходить с тобой вместе на люди. Так что сейчас нам нужно поработать над твоим образованием.

О нет.

— Пожалуйста, не говори, что собираешься учить меня, где какая вилка или что-то подобное.

— Едва ли. Чем бы ты не захотела съесть свой салат, выбирай сама. Это же намного важнее, — ответила она, поднимая руку, и один из охранников, о которых, на удивление, я так легко позабыла, передал нам обеим по планшету.

— Семья, — сказала Нари, и на экране появилось генеалогическое дерево. Первый снимок... — Моя бабушка, Эвелин Каллахан.

Рядом с картинкой было фото красивого мужчины, возможно, лет тридцати пяти — тридцати шести.

— Седрик. Мой дедушка. Его убили, когда Итан был еще младенцем. Никто из нас его не знал, но Эвелин посещает его могилу каждую неделю, — произнесла она так просто.

— Она и правда его любила, — прошептала я, пролистывая множество их совместных фото.

— Ага, — ответила Нари так, будто ничего особенного в этом не было, и нажала на снимок с тремя мужчинами. — У Седрика и Эвелин было трое детей. Нил, мой отец, их первый сын. Я, как уже упоминала, была удочерена. И мои родители немного позже родили сына, назвав его в честь деда, Седриком. В настоящее время он начинающий питчер в Чикаго Кабс, о чем мой отец хвастается всем, кто готов слушать.

— Он такой...

— Мы собираемся поесть. Так что не говори секси или милый. А то меня стошнит, — сказала она, перелистывая фото на следующее, с еще одним красавцем с карими глазами.

— Это Деклан Каллахан. Он – не сын Седрика и Эвелин, а их племянник. Однако они вырастили его после того, как обоих родителей Деклана застрелили. Он тоже женился. — Она открыла фото красивой темнокожей женщины. — Коралина, у них тоже есть приемная дочь, Хелен. На данный момент она глава отдела технологий в WaveTree и занимается всеми вопросами кибербезопасности семьи. Типа Тони Старка, но без Железного Человека... и ну, черная и женщина.

— Такая же гениальная, дерзкая и...

— Озлобленная на коллег, но вместе с тем ее сложно не полюбить. — Нари кивнула, перелистывая к следующему изображению. — Ее младший брат Дарси, угловой защитник Чикаго Буллз. Он и мой брат близки, очевидно, на почве любви к спорту, но еще и потому что они конкуренты. По-видимому, в семье и городе только один спортсмен может быть №1.

— Должно быть, люди их любят. — Я усмехнулась, глядя на фото, на котором ребята шагали по улице города. Они оба были красивы в спортивных джерси с цифрой девять.

— Именно, — ответила Нари.

Я подняла взгляд.

— Дарси и Седрик, просто занимаясь спортом, обеспечивают семье положительный PR. Люди слышат негативные истории о нас, а затем видят их и думают: «Они же такие хорошие ребята, такие точно родом из хороших семей», наряду с тем, что они оба соединяют в себе по две национальности, а их родители по-прежнему счастливы в браке, окружающих все устраивает. У них в голове: расизм мертв, равенство на троне и каждый желающий может воплотить свою мечту.

— Я начинала чувствовать, что меня тоже все устраивает, пока ты не стала гадить на мою радугу. — Я нахмурилась. Черт, у этой женщины была невероятная способность сунуть реальность вам в горло.

— Тебе не нужно воспринимать нашу семью через розовые очки. Тебе нужно смотреть на нас и видеть тех, кто мы есть, — ответила она, и я откинулась на спинку кресла.

— Очень сомневаюсь, что они оба играют, потому что волнуются об имидже семьи.

— И ты ошибаешься. Они были юнцами, когда пришли к Итану, услышав, что он возьмет на себя роль главы семьи, и сообщили, что будут верны ему. Видишь ли, люди всегда ищут трещины в нашей семье, желая пролезть в них. Первая жена моего отца предала семью, и... ее нет.

— Он...

— Не спрашивай, не говори, — бросила она. — Любой мог их подставить. Сделать вид, будто они тоже предали семью. Но тогда Итан сказал ребятам просто: «Сделайте так, чтобы я выглядел в хорошем свете и повеселитесь в процессе. Играйте, занимайтесь спортом. Полная поклонников арена вознесет вас до ранга суперзвезд и никогда не проассоциирует с тем, с чем не нужно». Я унаследовала гостиницы отца. Мне не нужны веселье и кучи народа вокруг, лишь уважение. Как и Хелен. Мы заняли места в своих собственных сферах общества, так что никогда не наступаем друг другу на пальцы ног. И это не счастливая случайность, а задумка... такова была задумка Итана.

— Вы все строите карьеру, которую он сказал вам выбрать?

Она кивнула так, будто это не жутко.

— Он вырос с нами. Наши родители были заняты. Так что он присматривал за нами, и, когда мы повзрослели и стали волноваться больше о том, как будем жить дальше, кем станем, он... он знал всех нас лучше, чем мы сами. Он знал, что Хелен — компьютерный гений и сказал ей держаться этой сферы. Знал, что ребята любят внимание, соревнования и спорт. Что я люблю командовать. Мне нравится это. Так почему бы не стать боссом? Ты думаешь, это странно, но тем не менее мы, вероятно, единственная семья в Америке, которая каждый месяц собирается на ужин и никогда не пропускает чей-то день рождения или праздник в кругу всей семьи.

Когда она произнесла это, все вышесказанное перестало казаться подозрительным.

— И наконец, — Нари перелистнула фото к снимку невероятно красивой пары: мужчины с зелеными глазами и каштановыми волосами и женщины с длинными черными волосами и большими карими глазами. — Родители Итана, Лиам и Мелоди Каллахан, предыдущие король и королева... они мертвы.

Я замерла. Просто глядя на них, на их фото в духе снимков для обложки журнала, я начала сомневаться настоящее ли оно, ведь они смотрели друг на друга так, словно были единственными двумя людьми на планете.

— Мелоди... та еще засранка, — прошептала Нари, и я подняла взгляд, отмечая, что моя собеседница тоже смотрит на свой планшет. — Если в пятидесяти футах от нее был стеклянный потолок, он автоматически разбивался. У них с Лиамом был брак по расчету, потому что ее отец занимал пост главы итальянской мафии... пока он не перешел к ней.

— Постой... что? — прошептала я и затем вспомнила двух итальянок, что защитили меня в тюрьме.

— Длинная история. Если начну, то до конца могу наваять как минимум четыре романа, — ответила она, постукивая пальцем по снимку. — Подводя итог, когда они женились, то объединили итальянскую и ирландскую мафию, в результате разгромив всех, кто вставал у них на пути. Позже Мелоди стала вести публичную жизнь, заняв пост губернатора, и ее так любили, что даже надеялись, будто она выдвинется на пост президента. Но она ответила, что Чикаго — ее дом и если захочет жить в гигантском белом доме, то просто перекрасит свой дом в белый цвет. Мелоди умерла от сердечного приступа во время автомобильной аварии... Лиам, ее муж был подавлен. Дальше следовали самые темные времена нашей семьи. Я все еще помню его через неделю после аварии. Его крики были слышны по всему дому, а затем резко стало тихо. Он напивался до потери сознания... мой отец и дядя Деклан опасались, что Лиам покончит с собой. После ее похорон он едва ли с кем-нибудь разговаривал, и каждый день ходил на ее могилу, пока не умер, через неделю после восемнадцатилетия близнецов. Итану было девятнадцать.

Я потянулась к стакану с водой, не зная, что сказать. Горло болело и, кажется, сжалось сильнее, когда еще раз взглянула на пару.

— У них было трое детей. Уайатт Седрик Каллахан, сейчас он хирург-травматолог в Бостон Медикал.

Мне хотелось сказать, что все в этой семье очень красивы, но опять же, видя то, как смогли преобразовать меня саму, я едва ли могла поверить, что дело в генетике. В любом случае, Уайатт был красавцем. Высокий, с глубокими карими глазами, коричневыми спутанными волосами и легкой небритостью. Он как бы немного хмурился, но казался расслабленным. До этого момента его фото было первым, на котором мужчина Каллахан не носил костюм. На части снимков он был в форме врача, на другой — в джинсах и свитерах.

— Его сестра-близнец — Донателла Авиэла Каллахан.

Гм... она казалась очень похожей на мать, за исключением зеленых глаз вместо карих. Другими словами, ошеломляюще красива.

— Дай угадаю, она вроде супермодели? — пробормотала я.

— Нет. Донателла писатель, — ответила Нари, полностью застав меня врасплох.

— Автор? Она?

— Никто не знает. Она пишет под псевдонимом. Все думают, что девочка — семейная принцесса, но ее работы довольно известны. — Она снова постучала пальцем по экрану, переходя к последнему снимку. — Последний, но не по значимости, твой будущий муж, Итан Антонио Джованни Каллахан, глава ирландской и итальянской мафии, и собственно семьи Каллахан.

Чтобы меня жестко оттрахали.

Гм, не это... ну... нет, я не это имела в виду. Срань господня. Я снова взглянула на Нари.

— Ага, вот почему я оставила его напоследок. — Она подмигнула, выключая планшет и предавая его обратно охраннику, о присутствии которого я опять же забыла. — Теперь передай персоналу ресторана, что можно приносить еду.

Что ты делаешь, Айви?

Я ввязалась в это и отвлеклась...

Неважно, как он выглядел, неважно, как все они выглядели.

— Это неважно, — прошептала я. — Я втянула себя в это не ради него... не ради любого из них. Я здесь по единственной причине... из-за отца... ради мести.

— Тогда ты в правильном месте. Мы специализируемся на мести. Но... — сказала она, когда официант поставил перед нами тарелки.

— Но? — повторила я, когда он ушел.

— Можешь ли ты с этим справиться?

— С чем?

— Айви, — Она наклонилась. — Соединить жизнь с жизнью Итана — не значит, что он бросится и причинит боль всем, кто тебя ранил... Он – ученик Макиавелли. И будет терзать их медленно, но в результате сотрет с лица земли.

Я тоже наклонилась вперед.

— Я знаю, что мое неискушенное поведение часто вынуждает людей смотреть на меня свысока. Еще я понимаю, люди считают меня слабой, но, Нари, я тоже читала «Государь». И Макиавели писал: «Я люблю мой город сильнее собственной души». А значит, жертва не может быть слишком мала. Твоя бабушка попросила меня отдать мою фамилию. И я согласилась. Ты сказала мне обрезать зубы и вырвать волосы из моего тела. И я согласилась. Брак с ирландцем навсегда. А это значит, мужчина, которого я не знаю, будет владеть каждой частью меня, бесконечно, и я все еще согласна. Неважно, как он это сделает... и сколько на это потребуется времени.


НАРИ


— Ну, тогда думаю, мне больше нечего сказать, — ответила я, поднося стакан воды к губам, тогда как она подняла вилку. Через матовое стекло водопада я наблюдала, как он встал из-за стола, застегнул пиджак и направился к выходу.

Король услышал все, что ему было нужно...


ГЛАВА СЕДЬМАЯ


Сегодня весь мир к твоим услугам,

и я в придачу.

Мелисса де ла Крус


ИТАН


— Тук-тук.

Я взглянул на нее, и она улыбнулась. На ней было длинное облегающее черное платье с открытой спиной, что, как по мне, немного вызывающе.

— Ты собралась на похороны или прослушивание на королеву проклятых? — спросил я, беря из комода галстук-бабочку.

— Ты вот язвишь, — заявила она, проходя в гардеробную и забирая бабочку у меня из рук. — А я пришла в последний раз завязать тебе галстук.

— Тебя если послушать, то, кажется, будто страдаешь комплексом большого брата. — Я усмехнулся ей, и она закатила глаза, подняв мой воротник и обернув вокруг него галстук. — Дона, знаешь...

— Ага, знаю. — Она подняла на меня взгляд и улыбнулась в ответ. — Ты не забудешь обо мне.

— Не это. Я собираюсь забыть о тебе напрочь. Вот как ты сейчас напрочь забыла, что ужасно завязываешь бабочки.

Она замерла и, как обычно, открыла рот, чтобы выругать меня, но не смогла решиться, так что закрыла рот и прикусила губу. Сестра завязывала бабочку так, будто это были шнурки на кроссовке.

— Вот и все, мудак! — бросила она, поворачиваясь на каблуках и направляясь к двери.

— Дона.

— Что? — воскликнула она.

— Если я когда-то о тебе забуду, убей меня.

Она скрестила руки на груди.

— Поклянись.

— Клянусь, — произнес я без колебаний, и она кивнула, выходя из комнаты. Сестра не нуждалась в чем-то больше этого. Развязывая ту путаницу, что она наделала с чертовой бабочкой, я вышел с гардеробной и обнаружил, что Тоби ждет меня с моим пиджаком в руках.

Подойдя к нему и встав перед зеркалом, я просунул левую руку в рукав, затем правую, после поправил запонки.

— Где? — спросил я, и он поднял передо мной бархатную коробочку.

Забрав ее и открыв, я уставился на каплевидное кольцо из розового золота. Мне мало было известно о кольцах, но бриллиант казался внушительным. Закрыв коробочку, я положил ее в карман.

— Она в гостевой комнате, — проинформировал он, но я не шелохнулся. — Я могу сказать кое-что, как... ваш друг?

Моя бровь выгнулась, когда взглянул на него в отражении зеркала.

— Мой друг?

— Простите. Я имел в виду, человек, который стоит рядом с вами на протяжении почти двадцати лет.

— Если должен, — ответил я, отмечая его сарказм.

— Она в ужасе, — ответил он, а я развернулся к нему лицом. — Неважно, что она скажет. У нее нет ни малейшего представления, кто вы такой, и сегодня вечером вы представите ее как свою невесту. Не будьте самим собой.

— Прости?

— Или будьте чуть меньше самим собой, насколько это вам посильно.

— И ты подумал, что раз стоишь рядом со мной почти двадцать лет, я не лишу тебя головы прямо сейчас, да?

Он кивнул.

— И потому собираюсь продолжить говорить. У вас есть манера вести себя... холодно, устрашающе и угрожающе. Она — не враг... она — семья.

— Ты закончил?

— Нет, но думаю, это все, на что могу сегодня рассчитывать.

— Значит, у тебя все же есть мозги, — ответил я, направляясь к двери.

Он, все еще используя свой мозг по предназначению, пошел следом, открыл дверь и пропустил меня в коридор первым. Когда я вышел, то увидел охранников у ее двери, всего в паре шагов от моей собственной.

Устрашающе и угрожающе, — подумал я, направляясь в сторону охранников. Ни одно из этих слов не несет негатива. На самом деле я бы предпочел их в роли своей характеристики. Однако данная ситуация вряд ли требовала этих качеств. Единственная проблема состояла в том, что я не могу изменить то, как люди меня воспринимают.

Подняв руку и постучав, в чем было мало смысла, так как я уже знал, что девушка одета и чертов дом принадлежит мне, я подождал ее ответа.

— Войдите.

Повернув ручку и войдя в комнату, я ожидал, что она встретит меня. Однако девушки даже не было внутри.

— Я тут, — позвала она с балкона.

Следуя на звук ее голоса, я направился к двойным дверям и остановился в проеме, наблюдая, как она сидит на перилах, а ее светлые волосы ласкают плечи. На ней было изумрудное платье, свисающее с плеч, с разрезом до середины бедра, и я не мог отвести взгляд от гладкой кожи ее ног и босых ступень. Она была потрясающей... какой и должна была быть.

— Итан Каллахан, — произнесла девушка почти шепотом.

— Айви О'Даворен, — ответил я, прислонившись к дверной раме.

Она кивнула.

— Думаю, ты многое обо мне знаешь.

— Судебные записи очень помогли.

— Верно. — Уголок ее губ приподнялся. — Но так несправедливо. Я фактически не преступница, судя по показанным тобой мне материалам. А ты да... и мне не удалось получить о тебе никакой информации.

— Во-первых, ты будешь достаточно мудрой, чтобы не называть мою семью... эту семью... преступниками. — Я изо всех сил пытался вести себя настолько сдержанно, словно не был самим собой, а кем-то другим. — Во-вторых, мисс О'Даворен, у тебя есть вся жизнь, чтобы получить обо мне информацию, в отличии от возможности присутствовать на сегодняшнем вечере.

— Это твоя вечеринка. Она начнется, когда ты появишься, так что я не опаздываю, — бросила она в ответ, убирая волосы за ухо. — Разве что ты не хочешь со мной разговаривать?

— Я не силен в разговорах.

— Что делает тебя странным... Так как я никогда не встречала ирландца, который бы не любил поговорить... особенно о самом себе.

Усмехнувшись, я напомнил ей:

— Я лишь наполовину ирландец.

— А ты встречал молчаливых итальянцев? — Брови Айви приподнялись.

Ее замечание имело место.

— Ладно. Я странный. Еще что-то?

Она вздохнула, спрыгнула с перил и обула туфли. Обув их, девушка стала выше.

— Как я выгляжу? Твоя кузина приложила много усилий, чтобы я тебе показалась красивой.

— Знаю. Я получил счет.

Она направилась прямо ко мне и не остановилась, пока не оказалась в сантиметрах от моего тела.

— Ты делаешь нашу первую встречу довольно неловкой, мистер Каллахан.

— Ты предпочла, чтобы я схватил тебя за талию и поцеловал, как только увидел?

Она подумала искренне с мгновение, а затем покачала головой.

— Слишком предсказуемо и угрожающе. Но сам факт, что данная мысль посетила твой разум, довольно мил.

— Да ты сама довольно странная, мисс О'Даворен. — Совсем не то, что я себе представлял, а я обычно очень хорошо предугадываю людей.

— Как так?

— Честно говоря, мне интересно, пытаешься ли ты меня соблазнить. Что было бы бессмысленно, так как я уже твой. Или есть какая-то другая причина, по которой ты ведешь себя так... здраво и любезно. Я слышал, ты пыталась наброситься на мою бабушку, когда она пришла к тебе впервые.

— Это... гм... моя вина. Думаю. — Она скривила рожицу и затем покачала головой, будто вдруг что-то вспомнила. — Нет, я определенно не пытаюсь тебя соблазнить! Просто нервничаю и не хочу выставить себя дурой... больше, чем уже это сделала.

Я взглянул на нее.

— Тогда не нужно.

— Ладно, спасибо, а то я об этом не подумала, — бросила она в ответ, и на этот раз мои брови приподнялись. — Прости. Просто от такого взгляда в мою сторону, я еще больше нервничаю... ты просто...

— Красивый?

— Определенно самоуверенный! — Она закатила глаза и улыбнулась. — И да, красивый, но я собиралась сказать устрашающий. Я так много слышала о твоей семье, о твоей должности как главы семьи, и все же почти ничего о тебе самом. Что ты ненавидишь, что любишь, что тебе нравится...

— Я ненавижу отсутствие преданности. А нравится мне и люблю я верность.

Она просто посмотрела на меня, ее голубые глаза вглядывались в мои так... невинно, что это ошеломляло.

— Ты робот?

— У тебя есть другие вопросы, стоящие ответа? Если нет, тогда я предпочел бы закончить этот вечер по-быстрому.

— Так все, что тебе от меня надо, это верность? — спросила она медленно, словно обдумывая. Почему? Не имею понятия.

Сунув руку в карман, я достал коробочку с кольцом. Достав кольцо и бросив коробочку на пол, я поднял руку Айви.

— Я не романтик. Уверен, я сделаю или скажу много, как ты сказала, вызывающих неловкость, свойственных роботу, странных вещей. Однако, — я надел кольцо ей на палец, — я никогда тебе не солгу и никогда от тебя не откажусь. Я всегда буду верен и лоялен. Все, что мое, станет твоим навсегда. В ответ я прошу о том же.

— Какое кольцо! — Она уставилась, разинув рот, на кольцо, пока ее губы не растянула улыбка. — Если это значит «не романтик», интересно узнать, что собой представляет твоя романтичная сторона. Я могу быть лояльной... С днем рождения, кстати. — Ее розовые губы слегка изогнулись.

И на этом Айви зашла в комнату, а я не смог удержаться от мысли... что если это не было соблазнением, то каково же оно, по ее мнению?

— Ты идешь?

Оттолкнувшись от двери, я оглянулся на нее.

— Мне сказали, что это моя вечеринка, а значит, я не могу опоздать.

Ее губы сложились в тонкую линию.

— Ты надо мной смеешься?

— Да. — Я развернулся и подошел к ней. Однако прежде чем она бы смогла открыть дверь, я ее закрыл, разворачивая девушку к себе лицом и прижимая к деревянному полотну.

— Просто нервничаешь?

— Что? — Ее взгляд устремился к моим глазам, вероятно, так же быстро, как мой к ее.

— Ты сказала нашему адвокату, цитирую: «Если бы все они утонули в собственной крови, это было бы справедливо». Затем, встретившись с моей бабушкой, попыталась освободиться из наручников. А после того, как она показала тебе видео, ты незамедлительно позвонила своей семье. Следующим утром ты согласилась стать моей женой.

— Что ты пытаешься сказать? — спросила она спокойно, хотя в ее голубых глазах пылала ярость. — Что я – шпион? Ты, блять, больной?

— Я согласился жениться на женщине, которой почти нечего мне предложить. — Я наклонился вперед, наши лица почти соприкасались. — Мое здравомыслие должно быть поставлено под сомнение. Как и твоя верность.

— Нет, — ответила она, изо всех сил пытаясь меня оттолкнуть. Однако я не двинулся с места.

— Твой отец был лжецом...

ШЛЕП.

— Назовешь моего отца лжецом мне в лицо, и я перережу тебе горло! — пригрозила она, дыша через нос.

— Твой отец был...

ШЛЕП.

— Заткнись!

Моя щека горела. Однако я проигнорировал это, схватив ее запястье до того, как она могла бы ошибиться в третий раз.

— Твой отец...

— Мой отец любил мою мать так же, как твой любил твою! — закричала она, и я замер, просто глядя на нее и так злясь, что хотел врезать ей кулаком в голову.

— Никогда не... — я сжал ее запястье. — НИКОГДА. Не приравнивай моих родителей к твоим.

— Почему? — перечила она мне. — Потому что они были богатыми, знаменитыми и властными? Тогда как мои были бедными, обычными и незначительными? Хотя важно ли это? Моя мать умерла внезапно, так же, как твоя...

— Я тебя предупреждаю! — Я схватил ее за горло. Однако она не отступила. Подняв голову еще выше.

— А мой отец остался с разбитым сердцем, как и твой. Он умер вместе с ней и оставил меня с оболочкой своей души, пока и сам, наконец-то, не умер... по крайней мере, твой отец ушел на собственных условиях.

— ДОСТАТОЧНО! — Я встряхнул ее, ударяя всем телом о дверь.

Но она просто глядела на меня.

— Если бы ты получил сообщение от своего отца, и он сказал тебе, что убивший твою мать человек не тот, кто ты думал... А некто другой, ты бы стал задавать вопросы? Мой отец любил мою мать, и он бы лучше умер, чем стал мне лгать. В ту секунду, как я увидела видео, знала, что это правда. Я знала это каждой клеточкой своего естества. Просто не могла принять. Во-первых, потому что это значило бы, что он позволил мне ненавидеть не тех людей. Также он позволил мне доверять не тем людям, а именно так вся моя жизнь разрушилась! Последние семь лет я находилась в аду из-за того, что он позволил мне доверять им. Потому что они были семьей. Знаешь, на что это похоже? Поверь, это ранит сильнее, чем удар всем телом о дверь от тебя.

Отпустив ее шею, я сделал шаг назад. Она глубоко вдохнула и затем подошла к туалетному столику с зеркалом, вытерла тени в уголках глаз и посмотрела на шею.

— Ты мне не доверяешь, ладно, — прошептала она, освежая макияж. — Но уверена, ты выбрал меня лишь для того, чтобы остановить нарастающее восстание... так что я чего-то стою. А здесь я, потому что хочу, чтобы Киллиан, Элрой, Рори, Шей, старый друг моего папы Майкл вместе с тюремными охранниками сдохли. Вот мой список.

Злясь на нее и себя, я поднял подбородок девушки, чтобы разглядеть ее шею.

— Этого не повторится.

— Не переживай, — бросила она в ответ. — Мой список. Ты можешь это сделать или нет?

Я просто кивнул, предлагая ей руку. Она посмотрела на меня, а затем взяла за руку.

— Мне стоило поверить тебе в первый раз. Ты совсем не романтик, — пробормотала она, когда я открыл дверь... только чтобы встретиться со смущенным дурацким выражением лица Тоби, пока он смотрел на нас по очереди.

А затем его слова всплыли у меня в голове:

— У вас есть манера вести себя... холодно, устрашающе и угрожающе.

Я вовсе не выходил из себя... Просто был собой. Должен был быть.


АЙВИ


Вспышки камер практически ослепляли, когда мы спустились по широкой лестнице, отчего я крепче хваталась за него, пока не достигли самой последней ступеньки, где стали позировать для фотографов. Заставляя себя улыбаться, я вспомнила слова Нари на счет того, что королевы улыбаются, даже когда хотят закричать. Кто ж знал, что мне придется испытать это так скоро. Я могла чувствовать, как все глазеют, шепчутся...

— Айви, ты прекрасно выглядишь. — Одетая в платье цвета шампанского, его бабушка, Эвелин, первой подошла к нам, когда фотографы отступили. Она обняла меня, вынуждая отпустить Итана.

— Спасибо. Я так рада, что достойна оказаться в вашем присутствии, — прошептала я, обнимая ее в ответ. Когда мы отстранились, ее губы изогнулись в легкой улыбке.

— А я получу свой привет, бабушка? В конце концов, это мой день рождения. — Этим он привлек ее внимание, и Эвелин закатила глаза.

— Всегда все внимание королю. — Она скорчила рожицу.

— Конечно, у тебя научился, — ответил мужчина, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку, и, когда отстранился, я снова взяла его под руку. Я заметила еще раз, как он напрягся, а затем расслабился.

— А я-то думала, ты научился этому у меня. — Богиня в черном платье, она же Донателла, подошла к нам. — Я так сильно старалась быть звездой вечера. Айви, ты украла мой пик славы.

— Спасибо, Донателла, уверена, как только все привыкнут к моей новизне, ты снова займешь свое законное место в центре внимания, — ответила я и встретилась с ней взглядом.

Она осматривала меня сверху до низу в течение, блин, вечности, но на самом деле нескольких секунд, а после засмеялась.

— Ты прощена. Итан, выводи ее чаще на люди, чтобы она перестала быть такой новой и блестящей.

— Возьму на заметку. Уайатт? — спросил он, и обе женщины бросили на него взгляд, но он проигнорировал это, двигаясь вперед и ведя меня за собой.

Мы встретились с его кузенами, Нари стояла рядом с ними в красном платье с цветочным принтом.

— Мы не достойны! — склонив головы перед Итаном, насмехались одетые в вельветовые пиджаки Дарси и Седрик.

— По крайней мере, вы в курсе, — усмехнулся им Итан.

— Знаешь, мы говорили это в роли шутки, но... — начал Дарси.

— Но все прозвучало как бы дерьмово? — закончил Седрик, кивая.

— Ага. — Он кивнул, очевидно, чувствуя то же самое.

— Мне тоже.

Я рассмеялась. Они казались милыми.

— Простите его. Он не может сдерживаться.

— Прощаем, прощаем, — ответил Дарси, беря меня за руку и целуя ее. — Я думал, что у меня галлюцинации, но вот ты здесь, настоящий живой ангел среди нас простых смертных.

Я не смогла сдержать ухмылки от уха до уха, хоть шутка и была банальной.

— Прости. — Седрик приложил руку к груди. — Что он сказал? Я не услышал его за шумом моего сердца, что вырывается из груди от одного твоего вида.

Дарси закатил глаза, я снова рассмеялась.

— Браво, я очень польщена, ребята.

— У вас еще есть в запасе подкаты, которые хотите использовать на моей невесте, или вы удовлетворены? — спросил у них Итан, выгибая бровь.

Однако Дарси и Седрик взглянули друг на друга, а затем обратно на кузена.

— Его невеста.

— Хелен, Нари, уймите своих братьев до того, как это сделаю я.

Я не заметила Хелен; сегодня она была одета в темно-синее платье в пол, снизу переходящее в золотой цвет. Вьющиеся каштановые волосы достигали ей плеч.

— Дело в том, что теперь они стали взрослыми, а значит, я не должна о них беспокоиться. — Хелен вздохнула и затем взглянула на меня. — Так ты та самая.

— Думаю, да.

— Добро пожаловать в семью. — Она обняла меня, чего я не ожидала. Когда Хелен отступила, то добавила: — Я рассчитываю на тебя.

— На счет?

— Контроля, что Итан будет отвечать на звонки.

— Хелен, даже Иисус не смог бы заставить меня сидеть и слушать твою болтовню об эврических оценках и непоследовательных данных структур, — ответил Итан на автомате, отчего все рассмеялись, за исключением Хелен, которая нахмурилась, и меня, так как я растерялась. Но все равно улыбнулась.

Нари подошла к нам, сперва взглянув на Итана.

— Наши родители уже отправили подарки. Бабушка сказала, она подарит их вам, чтобы убедиться, что все знают, вся семья в курсе происходящего.

— В курсе? — произнесла я, и она кивнула.

— Все собрались здесь еще и потому, что ждут, когда Итан официально представит тебя семье. Все должны тебя поприветствовать, — ответила она.

— Тогда жду, что меня поприветствуют, — усмехнулась я ей.

— Почему мне кажется, что я создала монстра? — пробормотала она, обнимая меня.

Я ничего не ответила.

— Так когда мы сможем поесть? — Седрик оглянулся в поисках еды, и Дарси последовал его примеру. Один за другим, они ушли, и я повернулась к Итану.

— Почему казалось, будто они ищут причину, чтобы улизнуть от нас? — пробормотала я сама себе.

— Потому что так и есть. — Он повернулся ко мне, протягивая руку и убирая мои волосы за ухо. — Они освободили путь для других людей, чтобы те могли нас поздравить. Так что улыбайся.

— А я разве не улыбаюсь?

Он подумал мгновение.

— Поправка, выгляди так, будто влюблена в меня.

Опять же я заставила себя не улыбаться, когда сказала:

— А на что это похоже?

— На это. — Его взгляд обратился к похожей на Джессику Ребит рыжей девушке в платье, что направлялась к нам с несколькими другими людьми.

— Итан! — Она казалась слегка чересчур бодрой. — С днем рождения!

— Спасибо. Айви, это Кларисса Моретти, — представил он нас. — Кларисса, моя невеста Айви О'Даворен.

— Приятно познакомиться, Кларисса, спасибо, что пришла, — сказала я, прекрасно зная, что это ее позлит.

— Конечно. У нас с Итаном долгая история. — Ее взгляд бросился к нему, а затем снова ко мне. — Поздравляю. Нелегко быть новой миссис Каллахан.

— Может, немного. Для меня это стало любовью с первого взгляда. — Я наклонилась ближе к Итану, и его челюсть сжалась.

— Ты – счастливчик, Итан. Очень приятно, мисс О'Даворен, — заговорил один из стоящих рядом с ней мужчин, а за ним и следующие.

— Вы – прекрасное видение.

И еще одни:

— Великолепное платье.

Они окружили нас, словно акулы полный тюленей пляж, болтая и смеясь все одновременно, делая комплименты мне столько раз, что они начали повторяться.

— Итан, — обратилась Кларисса, кем бы она не была, люди вокруг притихли, позволяя ей заговорить, — твой подарок.

Она кивнула одной из служанок, чтобы та подошла и передала ей шампанское, пока кто-то другой дал ей коробочку.

— Привезен из Парижа лишь пару часов назад.

— Из Парижа? Я впечатлен.

Я повернулась к нему, рассоединяя наши руки, чтобы он мог открыть коробку.

Делая шаг вперед, Итан развернул бумагу, открывая...

— Пистолет Наполеона I, — произнесла девушка с гордостью, когда Итан поднял эту штуку из мягкой коробки.

— La victoire appartient aux plus persévé, — прочитал он с идеальным французским акцентом, и она улыбнулась, кивая.

— Победа принадлежит самым настойчивым, — перевела Кларисса, когда Итан положил пистолет обратно в коробку.

— Спасибо, Кларисса, уверен, мы найдем ему место, — сказала я, забирая коробку у нее из рук и возвращая тому же человеку, что ее принес. — А пока что дворецкий может отнести его в кабинет Итана, пожалуйста.

Мужчина кивнул, принимая коробку, а я, встретившись взглядом с Клариссой, почувствовала исходящую от нее волнами ярость, так что улыбнулась.

— Не могу сдержаться. Я так люблю подарки и заглянула в некоторые из тех, что прислали чуть раньше времени. Вы все так добры, мой подарок Итану меркнет в сравнении с вашими, — лгала я, сквозь стиснутые зубы, и все они съели это... даже ее величество заноза в заднице Кларисса, изо всех сил пытающаяся не ткнуть меня чем-нибудь.

— О, не дразни нас. Что же ты приготовила мужчине, у которого есть все?

ТЫК... тык. Тык... вот как ощущалось каждое ее слово.

И все они ждали ответ, даже Итан, который ничуть не помогал снять свою фанатку с моей спины.

— Это немного неловко...

— О, слава Богу, — повеселел мужчина, попивая шампанское. — Каллахану должно быть стыдно по крайней мере раз за все время, хотя бы ради наших эго.

— Не говорите, что я вас не предупреждала. Сейчас вернусь. — Я отошла от них, пытаясь быстро придумать что-то, пока не увидела маленький оркестр за углом, потому что разве не так бывает у богатых людей. В общем, я подошла к дирижеру и прошептала название песни. Он поднял взгляд и усмехнулся, вызывая у меня ответную улыбку.

Спасибо, Иисус, Мария и Иосиф!

Один из дворецких взял микрофон и потащил его на самый верх чертовой лестницы, даже несмотря на то, что никто не просил об этом его задницу! Так что мне хотелось швырнуть в него туфлей. Но вместо этого я просто поднялась к нему.

— Дамы и господа... — В зале уже было тихо. — Именинник спросил о моем подарке, и я, как и многие из вас, гадала... что, черт побери, собираюсь подарить мужчине, который живет вот в таком доме? — произнесла я, и, к счастью, они засмеялись. — С тех пор, как я задумалась об этом...

То есть с понедельника.

— Я часто думала о своем отце. Он звал меня Птичкой, потому что хоть я и была ужасна во множестве дел, умела петь, не жалея легких, и поэтому сегодня предлагаю эту песню тебе, Итан. С днем рождения. — Я кивнула им, глубоко вдохнув, и молясь о том, чтобы в этом мой отец не солгал!


ИТАН


Какого черта ты творишь? — Было моей первой мыслью, как только она от меня отошла.

Если ты смутишь меня, то пожалеешь об этом. — Было второй.

А затем она начала петь... и я больше не мог думать. Они назвали ее ангелом, прекрасным видением, и я просто думал, что Нари хорошо потрудилась. Но чем больше слушал ее пение, тем сильнее... Я... Становился очарованным. От ее пения по телу шел озноб, в горле пересохло, и все мое тело мучительно болело... и не только мое. Все вокруг на миг замерли. Они... мы были парализованы ее великолепием.

То, как ее голубые глаза мерцали в свете люстр, пока девушка смотрела на меня, то, как ее тело раскачивалось, потому что даже она не могла не отдаться исполняемой ею песне. Всякий раз, как она двигалась, мой взгляд следил за каждым изгибом ее тела, от бедер до груди. Даже ее губы искушали все сильнее с каждым сказанным словом.

Всякий раз, как она пела «возьми мое сердце», по-настоящему казалось, что Айви протягивает мне его, предлагая. Так что я, тот, кто никогда не показывал на людях любви, подошел к ней в самом конце баллады, становясь рядом на ступенях, обнял за талию, притянул к себе и поцеловал... со всей дарованной ею мне страстью. Наслаждаясь тем, как ее тело расслабилось напротив моего, наслаждаясь вкусом ее языка у меня во рту. Мне хотелось большего... намного большего. Надетое на девушке платье лишь еще сильнее раздражало.

— Снимите номер! — вырвал меня из транса столь знакомый голос Дарси.

Как только наши губы более не касались друг друга, я взглянул на Айви. В ответ она посмотрела на меня так, будто не представляла, что я делаю, будто не была причиной случившегося.

— Ну, теперь все вы видите, почему мы не станем тянуть со свадьбой, — засмеялась бабушка, спасая нас обоих. — Поздравляю вас обоих с тем, что нашли свою половинку сердца, — добавила она, хлопая в ладоши, так что в результате все остальные тоже начали аплодировать.

Я почувствовал, как Айви попыталась отступить... однако не позволил ей.

И в этот момент меня посетила третья мысль...

Моя. По-детски и просто, но иногда одного слова бывает достаточно.

Айви О'Даворен была моей, и весь мир вот-вот об этом узнает.

К счастью, благодаря бабушке, Доне и Айви, большинство взглядов были устремлены не на меня. Так что я оглянулся через плечо, заметил кивок Грейсона и, извинившись, отошел в сторону. Затем направился с охранником к приватной части дома. Подобные этой вечеринки часто выступали в роли прикрытия для другого важного дела, о котором стоило позаботиться.

Я остановился перед картиной Лисандро Кастильоне «Искупление Икара», которую мать заказала для моей бабушки, видимо, чтобы заметить уничтоженную ею картину-предшественницу. На полотне Икар летел по ночному небу над спящим миром. Картина казалась простой... однако в этом-то и был смысл.

Протянув руку за полотно, я позволил маленькому сканеру обработать мой отпечаток, а затем картина отъехала вправо, вместе с дверью. Войдя, я увидел ожидающую меня в этой приватной берлоге троицу мужчин. Они сидели на диване, пили мое вино и курили мои кубинские сигары, посмеиваясь над собственными шутками.

— Спасибо, что пришли, господа, — произнес я, занимая место в самом большом кресле и расстегивая пиджак. — Уверен, всем вам известно, почему я позвал вас сюда...

— До того, как начнем, от лица многих из нас, хочу выразить поздравления с вашей новой женой. Хорошо, что вы выбрали ирландскую женщину, — перебил меня Фрэнк Макшейн, усмехаясь итальянцу напротив, который присосался к трубке так, будто это была кислородная маска.

— Невестой, — поправил его Савино Моретти, отец Клариссы.

На это Махони рассмеялся, садясь ровнее и закрывая мне вид на всех присутствующих, а затем сказал:

— Вы только посмотрите, ребята, его так задели, что он не...

Схватив его стакан, я треснул им по гребаной голове мужчины. Стекло разлетелось во все стороны, а кровь стала сочится вниз по затылку и даже попала мне на руку. Схватившись рукой за голову, Махони снова сел нормально на свое чертово место.

— Теперь я привлек ваше ебаное внимание? — Я взглянул на каждого по очереди... все они замолчали. Махони продолжал держаться за голову. — Если вы когда-нибудь сядете напротив меня снова, я вырву язык у вас изо рта и затолкаю его в ваш собственный зад.

Мой взгляд переместился к Фрэнку. И он медленно вытянул трубку изо рта.

— Зарубите себе это на носу. Мой брак не говорит о моей предвзятости к итальянцам или ирландцам. Как и тот факт, что вы считаете, будто женщина способна повлиять на меня так, чтобы задеть, Фрэнк. Потому что, когда задели меня, то заденет всех.

— Простите...

— К черту ваши извинения и заткнитесь, — выкрикнул я, а затем повернулся к Савино. — Айви О'Даворен фактически моя жена. А это значит, что вы оскорбили и угрожали мне. Или вы считаете, что я столь непостоянен в своих решениях, чтобы бросить женщину, которую назвал своей. Или вы верите, будто эта самая женщина не будет рядом со мной столь долго, чтобы стать моей женой. Я не вижу таких возможностей, разве что кто-то попытается наделать глупостей. Вы планируете что-то столь глупое, Савино?

— Нет, сэр...

— Вы говорите, что я непостоянен?

— Нет, я...

— Тогда она моя жена, и вы будете уважать это или закончите в намного худшем положении, чем сейчас Махони. — Я снова взглянул на Махони, отмечая, что кровь по-прежнему струится по его шее. — Махони, вы разве не знаете, что некрасиво капать кровью на мебель другого человека?

— Простите...

— Да срать мне на ваше извинение. Просто прекратите пачкать мой диван.

На мгновение он задумался, а затем снял пиджак и подстелил его под себя. Когда он закончил, я откинулся на спинку кресла.

— Я могу продолжить то, что говорил, когда пришел, или кто-то еще желает проявить неуважение ко мне в этот прекрасный вечер?

Все промолчали.

— Хорошо. — Протянув руку, я взял у Грейсона бумаги и тут же бросил их на стол перед собравшимися. Это была стопка снимков Сэмми в обществе еще порядка двадцати человек, которых никто из присутствующих не знал.

— Я не понимаю. — Фрэнк поднял снимки.

— Грейсон. — Как только я назвал его имя, он открыл вторую дверь берлоги, впуская Тоби с Сэмми. Второй не слишком сопротивлялся, но выглядел так, будто готов обосраться. Тоби толкнул его, ставя на колени рядом с моим креслом. — Сэмми, расскажи дяде, что ты сделал.

Сэмми опустил голову.

— Сэмми? Что ты сделал? — давил Фрэнк, но парень по-прежнему молчал.

— Фрэнк, ты же знаешь, как я ненавижу, когда люди игнорируют меня и мои просьбы, — произнес я спокойно, принимая от Грейсона бокал с виски.

— Сэмми, это не игра. Говори.

Наконец, когда я уже отпивал виски, Сэмми поднял голову.

— Я смешал продукт с сентанилом.

— Злоебучая ж ты сука, — выругался Фрэнк, испуская стон, после чего взглянул на меня. — Сэр, он просто глупый...

— Глупый парнишка? Ему двадцать. Он уже не ребенок и если глуп, то по собственной вине, а не чьей-то еще. Верно, Сэмми?

— Да... сэр.

— Видите? — Я сел ровнее, опустил стакан на стол и достал револьвер, протянув его Фрэнку.

Он глядел на оружие довольно долго перед тем, как снова взглянуть на меня.

— Он смешал мой продукт с говном, чтобы выручить легкие бабки. В результате за прошлый месяц умерло почти тридцать человек, и теперь люди задают вопросы, которых мы не слышали со смерти моей матери. Так что он или ты, — ответил я, и Фрэнк взял пистолет, поднимаясь на ноги. Обойдя Савино, он стал перед собственным племянником, который, конечно, уже начал рыдать.

— Я говорил тебе, что нужно быть осторожным. — Фрэнк покачал головой, приставляя дуло к голове парня.

— Не сегодня, так завтра. — Я выпил виски, кусочек льда скользнул ко мне в рот.

— Передай маме, что мне жаль. — Сэмми зажмурился и... Фрэнк нажал на курок. Сэмми вздрогнул. Однако после того, как осознал, что не умер, его голова откинулась назад, а глаза уставились на дядю, тогда как тот в свою очередь уставился на пистолет.

— Ну разве ты не счастливчик, — сказал я, протягивая руку за пистолетом. Фрэнк быстро вернул мне его, и как только оружие оказалось у меня в руке, я повернул его дулом от себя и выстрелил. — В отличие от твоего дяди.

— ДЯДЯ! — заорал он, пытаясь встать с коленей, но Тоби удерживал парня на полу. Тело Фрэнка уже лежало рядом, пуля попала ему прямо между глаз. Засунув пистолет в нагрудный карман, я снова откинулся на спинку.

— Вы его убили, — наконец произнес Сэмми.

— Знаю. Такова суть пистолетов. Хочешь, чтобы мы доставили семье его тело или прах? — спросил я у Сэмми, пока он не в силах был оторвать взор от тела Фрэнка. — В конце концов, он был не таким плохим человеком.

— Его тело, — прошептал Сэмми.

— Можешь идти. — Что означало, Тоби может выкинуть его на том углу улицы, где они его ранее подобрали. Подождав, пока они его уведут, я развернулся к Махони и Савино. — Я же не кажусь вам слишком предвзятым?

— Совсем нет, — ответили они вместе.

Усмехнувшись такому энтузиазму, я перешел к более важным вопросам.

— Вы знали, что моя бабушка хочет пригласить на свадьбу больше четырех сотен человек?

Савино ухмыльнулся.

— Это еще ничего. Видели бы вы свадьбу ваших родителей. Люди лезли друг другу по головам, лишь бы попасть на нее.

Ирландцы и итальянцы. Мы знаем толк в напитках и сексе даже слишком хорошо... если бы наши отношения стали еще крепче, пришлось бы арендовать маленький город.


АЙВИ


К концу вечера ноги болели невыносимо. Первым делом, оказавшись в гостевой комнате, я сняла туфли и отбросила их в сторону. Услышав звук открытия, а затем закрытия двери, я не обернулась, а он не подошел ближе.

Оглянувшись, я увидела по-прежнему одетого с иголочки Итана. Он стоял, прислонившись к двери и разглядывая мое тело снизу-вверх, пока не остановил взгляд на моей груди, а после наконец на лице. Не стану лгать. Он казался... до чертиков сексуальным. Тот тип парней, на которых смотришь в журнале и тайно жаждешь провести с ним ночь. Широкие плечи, острые черты скул и подбородка, которыми, уверена, он мог бы и порезать кого-нибудь, но самое жуткое притяжение скрывалось в его губах, от которых прямо сейчас я не могла оторвать взгляд. Они так прекрасно прикасались к моим... нежно и страстно... даря обещания...

Сосредоточься, Айви!

— Ты глазеешь, — сказала я.

— Как и ты.

Да, но я делала это не намеренно.

— Ты исчез и оставил меня в одиночестве.

— Не знал, что тебе нужна защита... Очень сомневаюсь, что кто-то из присутствующих на сегодняшнем вечере был похуже твоих друзей в тюрьме.

Тьфу, как же он раздражает! У него на все есть ответ!

— Твой поцелуй был довольно неожиданным, — прошептала я, протягивая руку к молнии на спине, но Итан остановил меня и сам расстегнул платье.

— У меня слабость к певцам... кто ж знал, — ответил он тихо, пока я придерживала верх своего платья.

— А сейчас у тебя какое оправдание?

— Оправдание?

Я кивнула, глядя на огромную кровать в нескольких футах от нас.

— За то, что вошел без стука, расстегнул мое платье, хотя я не просила.

— Твоя комната — моя комната. Это гостевая комната... в моем доме, — заявил он, не отступая. — Касательно платья... Я подумал, что тебе неудобно и предложил помощь.

— Что в переводе означает... ты надеялся, я просто позволю ему упасть на пол и ты сможешь трахнуть меня.

— Не худший исход.

Злясь, я развернулась к нему лицом, пожалев об этом на секунду, потому что от его взгляда мое тело буквально пылало... Я просто пыталась убедить себя, будто это из-за того, что в течение семи лет ко мне не прикасался ни один мужчина.

Однако в любом случае позволила платью упасть. Его зеленые глаза прошлись по каждому дюйму моего тела до того, как снова взглянуть в мои.

— Ну, вот я, — указала на очевидное. — Красивая и ухоженная... но ты пока что меня не заслужил.

— Не заслужил? — Он усмехнулся.

— Что? Просто потому, что я вышла из тюрьмы и ты – великий Итан Каллахан, мне нужно сказать: «Давай же!»? — отреагировала я в ответ. — У нас с тобой договор. Я становлюсь женщиной, которая подходит на роль миссис Каллахан. Именно поэтому я щеголяла перед всеми теми дерьмовыми людишками, включая твою бывшую девушку Клариссу. — Я ждала, что он станет этот отрицать, но когда Итан промолчал, продолжила: — Я была очаровательна, красива и представила тебя в хорошем свете. Я даже поцеловала тебя в ответ. Но до того, как ты получишь больше, придется выполнить некоторые из моих требований.

— Твой список приговоренных? У меня...

— Майкл Дианс, Ричард Дохер, оба ранее работали в тюрьме, но вышли на пенсию. Келлиэнн Хитон перевелся в другую тюрьму и еще один мужчина, который работает сменами три выходных/восемь рабочих. У него голубые глаза и стрижка под ежик. Он начал работать совсем недавно. Если бы знала его имя, то назвала бы тебе, но я изо всех сил пыталась заблокировать... — Я закрыла глаза, глубоко вдохнула и снова их открыла. — Изо всех сил пыталась заблокировать воспоминания о тех, кто вел себя скорее как чудовище, чем мужчина. Я хочу причинить им боль.

— Лишь боль?

— Такую, что ничего не сможет их исцелить, — прояснила я. — Они не должны просто умереть.

Он взглянул на меня.

— А их семьи?

Я подумала, он шутит, но Итан ждал от меня ответа.

— Я не имею ничего против их семей! Только они, — произнесла я спешно.

Тогда как Итан протянул руку и поднял мой подбородок, вновь разглядывая мою шею.

— Я же говорила, что в порядке.

— Ты не сказала, что в порядке. Лишь, что тебя это не заботит. — Он нахмурился.

— Ну, значит, вот я говорю это сейчас. — Я убрала его руку от своего лица. Не хотела, чтобы он ко мне прикасался. — Моя семья, должно быть, уже о нас знает.

– Во-первых, они не твоя семья, Айви, — напомнил он мне, и это задевало. — Во-вторых, позволь позаботиться о...

— Во-первых, семья — всегда семья, неважно, что они сделали или сказали. Они все еще твоя кровь. Во-вторых, месть — единственная причина, по которой я здесь, — ответила я. — Так что извини, что тоже тебе просто так не доверяю.

— Кто ты, Айви? — спросил Итан, и я не до конца понимала, о чем он спрашивает. — Ты не должна колебаться. Спокойной ночи.

— Тогда кто ты? — бросила я до того, как он мог бы уйти.

— Итан Антонио Джованни Каллахан, глава семьи Каллахан и твой будущий муж.

И на этом он ушел.

Я опустила взгляд на камень у меня на пальце. Мой будущий муж.

Мой.




Г

ЛАВА ВОСЬМАЯ


Споткнуться мне или перешагнуть? Не озаряй, высокий пламень звездный,

Моих желаний сумрачные бездны!

Уильям Шекспир


ДОНАТЕЛЛА


Вертя в руке бокал вина, я глядела на семейный портрет над камином, расслабленно сидя в кожаном кресле.

— Один есть, другой остался, бабуля, — прошептала я, поднося бокал к губам.

— Как ты поняла, что это я? — Она подошла к креслу, все еще одетая в платье, как и я сама.

— Caron’s Poivre, — ответила я. Только она пользовалась этим парфюмом. Она пользовалась им столько, сколько я себя помню. — Айви и Итан поладят. А значит, тебе остается волноваться только об Уайатте.

— А тебе, юная леди? — Она взглянула на меня.

На самом деле я была удивлена этим вопросом.

— Мы обе знаем, что мужчины нуждаются в женщине по целому ряду причин. Большинство этих причин базируются на желании быть безумно любимым. Представительницы прекрасного пола поддерживают их, помогают выглядеть полноценными и могущественными в глазах других людей.

— А как же женщины? Ты не думаешь, будто мы тоже хотим поддержки и выглядеть полноценными?

Я снова отпила вина.

— Конечно, хотим, отчаянно. Но еще я знаю, в отличие от мужчин, женщины способны функционировать, править миром даже с половинкой сердца. Потому что часто нам приходится выбирать между семьей и амбициями, мы учимся сглатывать свою боль от поражения.

— Твоя мать нашла компромисс между этими гранями.

— Правда? — Я бросаю взгляд на картину женщины в белом платье с такой же, как у меня, оливковой кожей и чертами лица. — Она была близка к этому, ближе, чем любая другая женщина, но в конце концов тоже потерпела поражение... просто так вышло, что она умерла, до того как это смог заметить еще кто-то.

Когда бабушка не ответила, я поняла, что она смотрит на меня. Это взволнованное выражение часто отражалось на ее лице, когда я говорила что-то подобное. И сегодня мне бы не хотелось его видеть.

— Чего ты хочешь, Дона?

Какой же ужасный вопрос. Рассмеявшись, я ответила честно:

— Всего. Я хочу власть, известность, славу и уважение. Хочу быть королевой, а не принцессой. Я хочу входить в комнату и видеть, как все склоняют головы, когда прохожу мимо. Я хочу, чтобы обо мне писали книги. Хочу быть темой выпускного экзамена в каком-то университете. Желаю творить перемены, великие перемены. А еще я хочу быть матерью и женой... Хочу выйти за мужчину, который влюблен в меня настолько, что это заводит его за грань безумия и обратно. Мужчину равного мне, которого так же уважают и боятся, который понимает, что мои амбиции иногда будут затмевать его собственные. Который сможет стоять на заднем плане, пропустив меня вперед. Я хочу всего, бабуля, и каждый день, пока не получаю этого, чувствую, будто сгораю изнутри. Словно во мне живет чудовище, которое будет продолжать царапать мое сердце до тех пор, пока не дам ему то, чего оно хочет.

— Это и есть трагедия женщин, родившихся с амбициями мужчин.

Я рассмеялась. Она не понимала.

— Это не мужские амбиции, а мои. И я получу все это... Все, чего хочу... или умру, пытаясь. Я не сдамся, как она.

Я подняла бокал в сторону женщины на картине, сомневаясь, гордилась бы она мной или волновалась, как бабушка, хотя в любом случае, без разницы. Итан и Уайатт все еще ощущали боль от их смерти... но я похоронила это чувство уже очень давно.

— Я люблю тебя, Дона. — Она поцеловала меня в макушку и ушла, скорее потому, что понятия не имела, как ответить.

Допив вино, я поставила бокал на стол, прежде чем подняться с кресла и развернуться, как раз когда двери снова открылись, на этот раз впуская Тобиаса, или, как его все зовут, Тоби, единственного друга моего брата, даже хотя тот никогда этого не признает.

— Тебе и правда стоит прекратить делиться с ней своими самыми мрачными мыслями. Она волнуется о тебе, — сказал он откровенно.

— Она боится меня, — поправила я.

— Твоя бабушка видела многое. Очень сомневаюсь, что она боится...

— Она боится не из-за моих желаний, а потому что не имеет понятия, как я достигну всего этого, — разъяснила ему, хотя он, должно быть, понимал это сам. — Она переживает, что однажды я стану настолько жаждать власти, что в конечном итоге предам семью.

— Ты этого не сделаешь.

— Не будь так уверен. Даже я не знаю, что сделаю в той или иной ситуации. — Я подмигнула, направляясь к двери, когда он схватил меня за руку, разворачивая.

— Да? — Я взглянула в его карие глаза.

— Не обращайся ко мне, как ко всем остальным. — Он засмеялся. — Я знаю тебя лучше их всех. Любовь к братьям — единственное, что затмевает твои стремления.

— Я тоже тебя знаю, Тобиас. — Я протянула руку и убрала с его лица каштановые пряди волос. — Знаю, что ты именно такой мужчина, который мне нужен, но я не соглашусь, потому что тебе не хватает статуса, чтобы стоять рядом со мной. Знаю, ты в курсе, что можешь вот так сжать мою руку лишь потому, что я тебе позволяю. Но самое главное, что мы оба знаем, ты возлагаешь такую надежду на мою любовь к братьям, которая, по твоим словам, затмит мои устремления, только потому, что глубоко внутри осознаешь, если я попрошу тебя выбрать... если попрошу предать человека, которого считаешь братом, ты это сделаешь. Ты возненавидишь меня за то, что заставила сделать это, и возненавидишь себя за то, что будешь любить меня даже после всего этого.

Он вздрогнул, все его тело напряглось, когда Тобиас нахмурился, глядя на меня и осознавая, что я говорю правду.

— Донатела К. Валентино. Звучит не плохо, да? Итальянское имя, сильное и смелое, оно мне идеально подходит, но опять же, ты знал это, верно? Это твое имя, Тобиас. — Я озвучила его желание, его амбиции завладеть женщиной из лиги, которая выше его собственной.

Злясь, он резко выдохнул и сильнее сжал руку.

— Ты и, правда, веришь, что я буду любить тебя всегда? Что буду рядом с тобой вечно?

— Да, — ответила я без тени сомнения. — Атомы бесконечны. Солнце встает на востоке и садится на западе. Время бежит неумолимо. А Тобиас Никалай Валентино всегда будет любить меня. Будет ли он рядом со мной или нет, зависит лишь от него.

— Ты знаешь, что это неправда! — засмеялся он, обнажая зубы.

— Как и то, что твоя проблема — не моя, и я подожду, пока ты в ней разберешься. А теперь опусти мою руку, пока я не разозлилась.

Взгляд его в глазах пылал огнем ярости. Если бы он мог, то прожег бы им дыру в моем лице.

— Последнее предупреждение.

Когда он отпустил меня, я вышла за двери и бросила:

— Вот почему меня все еще зовут Донателла Авиэла Каллахан.




ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


Я не святой, если вы не считаете святым грешника, который все время стремится исправить свои ошибки.

Нельсон Мандела


АЙВИ


Выйдя из ванной, я ожидала увидеть горничную, что пришла мне помочь, но она уже ушла. Вместо нее возле моей кровати стоял Итан, на нем были надеты лишь пижамные штаны из черного шелка, так что мне открывался вид на его голую грудь, идеально очерченную... черт, охренительно великолепную. Каждый дюйм его тела — загорелый и гладкий, словно был вырезан из мрамора, чтобы мне было на что поглазеть.

Подойдя к нему, я вздохнула.

— Мне показалось, мы сказали друг другу все, что хотели...

— Айви. — Он приложил палец к моим губам. — Прекрати бороться.

Это простое прикосновение парализовало меня... Я не могла шелохнуться. И не хотела. Мои губы приоткрылись, а тело наклонилось вперед, когда одна из его сильных рук сжала мою попку, а вторая грудь.

— Скажи это, — прошептал он перед тем, как прикусить мое ухо.

Я знала, что он хочет от меня услышать, но не могла заставить себя это произнести. Вместо этого я подняла руку и прикоснулась к его груди, такой холодной под кончиками моих пальцев, но при этом зарождающей жар внутри меня. Он поцеловал меня в шею, его язык обжигал мою кожу, когда Итан лизнул ее, а его руки обнимали... Мы ведь только познакомились. Нам не следовало... но, черт подери, я так сильно этого хотела. Так сильно в этом нуждалась.

— Пожалуйста... — Я извивалась в его объятиях, а в голове билась единственная мысль о том, насколько сильно это мучительное вожделение между моими бедрами.

— Скажи это, — снова приказал он, поднимая голову и замирая так, что наши губы оказались в миллиметрах друг от друга. — Как только ты это скажешь... то получишь все.

— Я... — Но до того, как я смогла произнести слова, он исчез.

— Мэм?

— Мэм?

Теперь, открыв глаза, я глядела в лицо возрастной женщины, возможно, около сорока лет, с вытаращенными на меня карими глазами.

— Доброе утро, мэм. — Она мило улыбнулась, отстраняясь, пока я садилась и проводила руками по волосам.

Мне потребовалось меньше секунды, чтобы вспомнить, где я нахожусь. Это было несложно, учитывая, что находилась я определенно не в тюремной камере.

— Сегодня утром здесь сплошной хаос, обычно семья пропускает завтрак, но мне сказали принести вам что-то легкое, пока все не встанет на круги своя, — произнесла служанка, ставя на кровать, поверх моих ног, поднос.

Я взглянула на миску с фруктам, крекеры, воду и апельсиновый сок.

— Если вам не нравится, могу сходить на кухню и приготовить что-то еще.

Мой разум пребывал в каком-то ступоре. Вот так они начинают день? Завтрак в постель? Это так сильно отличалось от моей жизни, что от потрясения не могла ничего ни сделать, ни сказать.

— Мэм?

— Все нормально... гм... спасибо, — пробормотала я, потянувшись к воде вместо сока.

Женщина кивнула, подошла к кровати и подняла передо мной два наряда: первый – серое платье с короткими рукавами и сердцевидным декольте в паре с бордовым пальто, второй – бордовое ажурное платье с рукавами до локтя в паре с серым пальто. Оба варианта кричали об элегантности. Однако я бы предпочла более прикрытый наряд... возможно, это бы удержало меня от мыслей о сексе и помогло держать голову ясной.

— Бордовое, — ответила я, суя несколько крекеров в рот.

— А ваши туфли? — она уже приготовила три пары перед кроватью. На секунду я подумала, как же крепко, должно быть, спала, раз обслуга смогла приготовить все это всего в паре метров от меня. Я обычно спала очень чутко... или, по крайней мере, так считала.

— Можете выбрать любые, — пробормотала я, все еще жуя. Я была уверена, что они подойдут идеально и доведут мои ноги до адских мук к концу этого дня.

— Я включу вам душ, — произнесла горничная, направляясь к ванной.

Когда женщина исчезла внутри, я упала спиной на кровать и стала психовать, как и должна была сразу после пробуждения. О мой гребаный боженька! Он мне приснился. Итан. Я едва его знала и все равно пиздец как хотела трахнуть.

Ты не виновата, Айви, — попыталась я себя утешить. Я не виновата. Я не одна из мягкотелых девиц. Я не Кларисса Моретти, которая готова делать сальто назад, лишь бы привлечь внимание Итана. Дело было просто в физиологии. Я так долго ни с кем не была близка, что мое тело просто отреагировало на внимание... это просто биология. В ней нет ничего общего с Итаном.

Итан? Почему я продолжаю крутить в голове его имя?

— Тьфу, — простонала я, накрывая голову подушкой. И тут же захотела расплакаться от того, какой мягкой она была. Словно кто-то взял крылья ангела и положил их на кровать... Я на этом спала?

— Мэм, все готово. — Служанка вышла из ванной, а я резко села, бросая подушку себе за спину. Однако женщина смотрела на меня так же, как и прежде, просто ожидая.

Подняв поднос и переставив его в сторону, я пошла в ванную из белого мрамора. Все от потолка до пола было мраморным.

— Хотите, я помою вам голову? — спросила она, следуя за мной.

— Дальше я сама. Спасибо, — произнесла я, быстро соображая, что не спросила, как ее зовут. Но если эта женщина сродни отельному персоналу, не думаю, что она окажется очень разговорчивой. Хотя с другой стороны, мне не хотелось становиться... становиться, как они. Высокомерными и влиятельными, будто бы все другие хуже них. — Как вас зовут?

— Даниэлла, мэм...

— Пожалуйста, прекратите звать меня мэм. Это кажется странным. — Я рассмеялась, убирая волосы за ухо.

Ее глаза округлились.

— Извините. Никто не сказал мне, что вы предпочитаете миссис Каллахан.

Что?

— Нет. Я имела в виду... — ебушки-воробушки, она казалась напуганной.

— Любой из вариантов подойдет, не волнуйтесь, — произнесла я спешно, и она кивнула, покидая ванную. Раздевшись, я повернулась к зеркалу, но стекло уже запотело от пара. На столешнице я увидела сложенный халат... с моими новыми инициалами – АК, хотя я еще не вышла замуж. Сняв кольцо, я опустила его поверх халата и вошла в душевую...

Миссис Каллахан.

Я собиралась стать миссис Каллахан.

Я это знала, но слышать такое было...

— Папа, что же я делаю? — вздохнув, прислонилась головой к мраморной стене. От этого вопроса мое сердце заныло... Его нет. И я делала все это именно потому, что его нет. Потому что это единственный вариант.

— И что ты можешь сделать из тюремной камеры в сотнях миль от нас? — прошептал голос Киллиана у меня в голове.

Яростно ударив рукой по стене, я встала.

Потому я все это и делаю.

Помыв волосы и тело как можно быстрее, я вышла из душевой и обнаружила в ванной Даниэллу с полотенцем в руках, наряду с моим халатом и кольцом. Вздрогнув от неожиданности, так как не привыкла к подобным жестам заботы, я приняла полотенце и вытерлась. От начала и до конца женщина была сосредоточена на том, чтобы я хорошо выглядела и идеально пахла.

— Хотите что-то еще? — спросила она, передавая мне бордовый клатч, внутри которого было пусто, и распыляя мне в лицо чем-то для закрепления макияжа.

— Даниэлла, а есть повод сегодня носить серое и бордовое? — спросила я, глядя на свое отражение... и опять-таки не узнавая саму себя. Она даже завила несколько прядей моих волос.

— Нет. Мистер Каллахан сегодня одет в этих цветах, — сказала она так, будто это норма жизни, тем временем укладывая мои волосы на плечи.

— То есть, вы одели меня так, чтобы я ему соответствовала?

Тук.

Тук.

Она бросилась к двери, приоткрывая ее.

— Она готова.

Я? Когда дверь открылась шире, я подумала, что увижу его. Но нет, в коридоре стоял только крупного телосложения охранник.

— Доброе утро, мэм. Мистер Каллахан ждет внизу, — сообщил он, жестом предлагая выйти в коридор.

— Спасибо, — ответила я, делая шаг в его сторону. Пока мы направлялись к лифту, я впервые за все время поняла, что на этаже было всего две комнаты — моя и, думаю, его.

— Мы спускаемся, — сказал мужчина в микрофон, и я не смогла сдержать улыбку. Словно он был членом какой-то секретной службы.

Когда мы вышли и направились к главной лестнице, мои каблуки стучали о пол. Боковым зрением я заметила, что Итан стоит внизу лестницы, одетый в серый костюм и бордовый галстук. Он листал что-то в телефоне, так что я подождала. Возможно, мне пришлось бы ждать вечно, если бы один из мужчин рядом с Итаном не привлек его внимание. Он поднял взгляд, и эти зеленые глаза сосредоточились на мне. Положив телефон в карман пиджака, он поднялся по лестнице и предложил мне руку.

— Доброе утро, — поздоровалась я.

— Доброе, — ответил он. Никто из нас не сказал больше ничего, пока мы спускались по лестнице и, выйдя на улицу, подошли к припаркованному перед входом белому «Бентли». Итан взял ключи у одного из мужчин и открыл для меня пассажирскую дверцу. Сев на красное кожаное сидение, я наблюдала за тем, как он обошел машину и сел рядом.

— Хорошо выглядишь, — сказал Итан, запуская двигатель.

— Ты ждал, пока окажемся наедине, чтобы это сказать? — Я скрестила руки на груди. — Почему? Подумал, что твои кореша могут посчитать тебя мягким или что-то в этом роде?

Он взглянул на меня и выгнул одну бровь, спрашивая:

— Кто, черт возьми, еще употребляет слово кореша?

Серьезно.

— Я.

— И при этом ты называешь меня странным. — Он усмехнулся, качая головой и выезжая через главные ворота.

— Я никогда не говорила, что сама не странная, ­— пробормотала я, откидываясь на спинку сидения. В зеркале заднего вида мне было видно следующий за нами «Рейндж Ровер».

— Ты ведь католичка? — спросил он только теперь... когда мы уже ехали в его церковь.

— А это важно?

— А ты не можешь прямо ответить на мой вопрос? — он нахмурился.

Да он меня разыгрывает!

— Ты тоже мне ни разу прямо не отвечал!

— И на какой же твой вопрос я не ответил? — его ладонь легко скользила по рулевому колесу. И я заметила золотое кольцо на мизинце.

— Прошлой ночью, когда я спросила тебя о том, куда ты исчез... ты отвлек меня и избежал ответа.

— Ты не спрашивала...

— Спрашивала...

— Ты заявила, что я исчез. А не спрашивала, куда ходил.

Я вспомнила этот разговор и захотела закатить глаза.

— Вопрос подразумевался.

— Я на такое не отвечаю, — начал он, останавливаясь на красный свет и глядя на улицу перед нами.

— Ладно. Ты – гангстер, мистер Каллахан?

Как только я спросила, он взглянул на меня. Его глаза резали, будто ножи, но у меня перехватило дыхание не от этого, а от улыбки, что растянула его губы. Он был... офигенно красив.

— Напомни дать тебе словарь современных терминов, — ответил мужчина, нажимая на газ так резко, что мое тело прижалось к сидению от силы ускорения.

— Видишь, ты не отвечаешь.

— Да. — Он посмотрел на меня искоса. — Но гангстер с изысканностью и моралью.

— И какая же мораль тебе не чужда?

— Библейская, — ответил Итан, поворачивая к собору и паркуясь на месте, которое, кто бы сомневался, было отведено для его семьи. Итан не стал отстегивать ремень безопасности, а просто взглянул на церковь и сказал:

— Как говорится: жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, ожог за ожог, рана за рану, синяк за синяк.

Итан считал себя безупречно правым, так что я напомнила ему:

— Вы слышали, что сказано око за око, зуб за зуб. А я говорю вам: не противиться злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую. И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду.

— И вот ты сидишь здесь, лицемерка. — Он усмехнулся. — Где же твое прощение?

Вот всегда ему нужно оставить за собой последнее слово.

— Я и не говорила, что привержена морали.

— Это подразумевалось, — сказал он и, хотя был серьезен, я чувствовала, что Итан меня дразнит.

Потому пожала плечами.

— Видимо, это не считается.

— Видимо, — ответил он, выбираясь из машины и направляясь к моей стороне. Когда Итан открыл для меня дверцу, я увидела, как его взгляд опустился к моим ногам, пока, как могла, пыталась выбраться, не разводя их в стороны. Протянув руку, он помог мне подняться.

Должно быть, мы немного опоздали, так как на парковке больше никого не было, и когда я говорю «мы», то подразумеваю Итана, его теней и себя. Мы вошли через двери в костел, пока охранники придерживали их открытыми. И тут я осознала, что мы не опоздали, а пришли как раз вовремя. Месса еще не началась, но все уже сидели на местах. Как только двери открылись, они повернулись в нашу сторону... очевидно, ожидая нас. Итан и глазом не моргнул, направившись к переднему ряду, где уже сидели все члены его семьи. Я благословила себя перед тем, как повернуть в первый рад: Итан занял место с краю, зажав меня между собой и своей бабушкой, Эвелин, которая, конечно же, осмотрела меня от макушки до пят и одобрительно кивнула. Что она одобряла, бог его знает. Но я приняла книгу из ее рук.

Как только мы сели, заиграла музыка, призывая всех подняться и повернуться к входящему в зал священнику. Но вместо того, чтобы взглянуть на святого отца, я увидела уставившиеся на меня карие глаза Клариссы, на ряду с другими такими же женскими взглядами. Интересно, сколькие из них были близки с Итаном на самом деле.

— Не обращай на них внимания, — прошептал он, когда все остальные начали петь. — Каждая из них продала бы душу, лишь бы седеть там, где ты. И теперь все это знают.

А достаточно ли только души за это место? Сев на скамью, Итан наклонился ко мне, говоря:

— Может, хочешь передумать или все же выбираешь свой список?

Мои глаза округлились, когда взглянула на него. Он решил вот прямо сейчас поднять этот вопрос? Прямо сейчас?

— Ответь сейчас или замолчи навеки.

Этот мужчина — настоящий дьявол. Чертово зло. Он хотел, чтобы я сказала это, подтвердила это, здесь, в церкви, в божьем доме.

— Мой список, — пробормотала я.

Сукину сыну хватило наглости усмехнуться мне.

— Хорошо, — прошептал он, снова поворачиваясь к алтарю. — Если бы мы были без греха, то не ходили бы в церковь.




ГЛАВА ДЕСЯТАЯ


Всю свою жизнь я пыталась понять природу моего появления на свет, но никогда, до сих пор, не думала, что она может быть злой.

Бренна Йованофф


АЙВИ


Я выдохнула, глядя на свое отражение в зеркале церковной уборной. Вся служба прошла так, будто я задержала дыхание, боясь наделать ошибок. Я даже не слушала проповедь... ничего не помню, потому что ни слова не услышала. А как я вообще могла хоть что-то слышать, ощущая десятки сердитых взглядов, впивавшихся в мою спину, будто кинжалы, прикосновения бедра Итана к моему бедру и то, как его бабушка держала меня за руку.

— Ты кажешься потрясенной.

Моя голова резко поднялась в сторону чертовой Клариссы Моретти в ее кремовой юбке и черной блузке. Она подошла к столешнице с раковинами и опустила на нее свою сумочку.

— Нужно отдать Итану должное. Он определенно знает, как подобрать себе женщину. — Она улыбнулась, доставая красный блеск для губ. — Взгляни на нас, мы красивы.

— Я не знала, что Итан – полигамен, — улыбнулась я, моя руки. — Но опять же, только на одной паре рук здесь имеется кольцо, так что... должно быть, ты ошибаешься на счет женщин, к которым тебя стоит причислять.

Она сердито взглянула на меня, и, могу поклясться, ее бровь изогнулась. Успокоившись, девушка умудрилась улыбнуться мне.

— Оставь кольцо. Я могу купить себе собственный камень. По большому счету, ты можешь быть его... но когда начнется полный пиздец, как часто бывает в семье Каллахан, он осознает, ты не достаточно сильна, чтобы быть его женщиной.

— А ты знаешь, насколько я сильна? — я вытерла руки и повернулась к ней.

Кларисса засунула блеск обратно в сумочку и повернулась ко мне.

— Ты права. Прости. Я тебя не знаю. Я знаю себя. И знаю, каково нам вместе с Итаном. Когда его мать умерла, я была рядом. Когда умер его отец, я снова была рядом. И после того, как занимался со мной любовью так, как ты и представить не можешь, до самого восхода солнца, он сказал мне, что был рад моей компании в течение всех этих лет. А еще я знаю, что девушка из семьи предателей едва ли стоит той сумочки, что у тебя в руках. О'Даворен... не представляют собой ничего, кроме кучки...

Я не смогла сдержаться. Мой кулак врезался прямо в ее нос, и когда голова девушки дернулась назад, я схватила эту сучку за горло, толкая к стене и надавливая настолько крепко, что она начала толкать коленями в мой живот. В результате я вынуждена была отпустить ее и отступить. Она сделала шаг вперед, собираясь дать мне пощечину, но я перехватила ее запястье.

— Нам стоит остановиться до того, как все закончится слишком плохо. — Я улыбнулась ей, сильнее сжимая руку девушки. — Извиняюсь за то, что почти сломала тебе шею, но... Кларисса, если ты снова станешь у меня на пути и откроешь свой распутный рот на счет Итана или моей семьи, я не буду столь добра.

Она нахмурилась, вырывая руку из моего захвата.

— Или мы можем выяснить это, как делают все женщины Каллахан.

— А что тебе известно о том, что значит быть Каллахан?

В уборную вошла Донателла в темно-синем брючном костюме. Она направилась прямиком к столешнице и достала крошечную бутылочку лосьона. Ее взгляд устремился в нашу сторону в отражение зеркала.

— Ну, Кларисса? Что бы сделал любой из Каллаханов?

— Дона.

— Донателла. Ты – не семья. Если хочешь обратиться ко мне, используй имя Донателла или мисс Каллахан, — грубо ответила она Клариссе. — И проясню, мы, женщины Каллахан, не боремся за мужчин. Зачем тратить время на борьбу за то, что уже твое. Однако я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы ранить кого-то, кто обидел мою сестру.

Словно волк, она встала перед Клариссой, которая точно отступила бы на шаг, не схвати ее Донателла за подбородок.

— Ты – не особенная. Он знал, что ты ждешь, и даже после того, как переспал с тобой, даже несмотря на близость с твоим отцом, все же выбрал кого-то другого. Почему? Потому что ты для него ничего не значишь. И если бы Итан знал, что ты здесь пытаешься создать проблемы, используя его имя, вот так негативно влияя на его репутацию, что бы, по-твоему, он сделал?

Как только Донателла отпустила ее подбородок, Кларисса закрыла глаза, а открыв их, сдерживаемые слезы исчезли и превратились в чистую силу воли.

— Извини. Пожалуйста, давай забудем это.

­— Я просто заходила припудрить носик, — пожала плечами Донателла, уже направляясь к двери. — Я ничего не видела, так что Итан ничего от меня не услышит.

Когда она ушла, остались лишь мы с Клариссой.

И когда девушка не стала ничего говорить, это сделала я.

— Ты не собираешься извиниться? — поинтересовалась у нее, поворачиваясь, чтобы взять свою сумочку.

Тишина.

— Думаю, нет. — Я наблюдала, как она направилась к выходу.

— Этого не повторится, — произнесла девушка, замирая на секунду в дверном проеме. — Мне жаль.

— Нет, тебе не жаль... но будет...

БУМ!

Мое тело отбросило спиной к стене, жар от взрыва наряду с дымом ввалился в уборную из коридора... коридора, который теперь я могла четко видеть, так как дверь исчезла... нет, не исчезла... а навалилась поверх тела Клариссы... а кусок дерева застрял в ее бедре. Отряхнувшись от земли, обрывков бумаги, золы и кусков стены, что навалились на меня, я встала. Подняв руку к ушам, почувствовала кровь, но не поверила в это, пока не увидела малиновую жидкость на кончиках пальцев. Звон в ушах не прекращался, пока я медленно продвигалась к двери.

— ...помоги... мне... — услышала я голос Клариссы.

Повернувшись к ней, я посмотрела, как она протягивает ко мне руку. Я глядела на нее в течение длительного времени. Она выглядела, будто красивая сломанная кукла американской девочки.

— Нет.


ИТАН


— Где она? — спросил я у Донателлы, когда та спустилась по ступеням церкви мне на встречу.

— Кто? — сестра притворилась будто не знает. Отталкиваясь от машины, я встал перед ней, отчего Донателла лишь закатила глаза. — Болтает с Клариссой в дамской комнате.

Черт побери, Кларисса.

— Они с ее отцом абсолютно одинаковые, — пробормотал я сам себе, уже поднимаясь по ступеням, когда сестра заговорила снова.

— Позволь ей справиться с этим, Итан. Она – не дитя. Кроме того, она уже хорошенько врезала ей, когда я вошла. Очень сомневаюсь, что девочка не имела дела с чем-то похуже...

БУМ!

Я инстинктивно схватил Дону, притягивая ее к себе и вниз, накрывая ее голову своими руками.

— О боже мой!

— ПОМОГИТЕ!

— ПОЖАР!

Люди кричали, и на краткий миг я почувствовал нечто очень знакомое, момент дежавю, когда хаос разверзся вокруг нас. Поднявшись на ноги, я взглянул на поднимающееся из церкви пламя, тела, что спешили на улицу, спотыкаясь друг о друга, в попытке убежать, и не волнуясь, что толкали и топтали друг друга, спасая самих себя.

— ТОБИ, ОТВЕЗИ ЕЕ ДОМОЙ! — прокричал я мужчинам у меня за спиной, указывая на Дону перед тем, как достать свой пистолет. Краем глаза я посмотрел на Грейсона и троих других мужчин, кивая им, чтобы шли первыми. Грей расталкивал людей передо мной, очищая мне путь через разбитые в щепки куски пола и разбросанные по нему неподвижные тела.

— Кто уже вышел? — спросил я у него, используя платок, чтобы прикрыть рот от дыма. Они остановились. — КТО, МАТЬ ВАШУ, ЕЩЕ ВНУТРИ?

— Итан? Тьфу.

Развернувшись, спотыкаясь об обломки, с одной туфлей на ногах, спутанными волосами и струящейся из левого уха кровью, кашляя... передо мной была Айви. Бросившись к ней, я поднял девушку на руки, а она обняла меня за шею.

— Я... в порядке... — попыталась она сказать.

— Не разговаривай.

Я прижал платок к ее рту, держа Айви крепко, пока мы двигались к выходу. К счастью, было не далеко. Она прильнула ко мне изо всех сил, отвернувшись от солнца, как только нам удалось выйти на улицу. Добежав до одного из Рейндж Роверов, я усадил ее в него.

— ИТАН! — Дона, которая уже давно должна была убраться отсюда, вырывалась из объятий Тоби, крича, пока он не схватил ее и не перебросил через плечо. — БАБУЛЯ! ИТАН! БАБУЛЯ!

Абсолютный ужас в ее глазах был соразмерен моему собственному, когда я повернулся к церкви... из которой вышли уже все... кроме нее. Она всегда оставалась поговорить с дьяконом. Блять! Все мужчины были внутри. Тоби уже уезжал отсюда. А больше не осталось никого, кому бы я мог доверить Айви. БЛЯТЬ!

— Иди, — кашлянула Айви, располагаясь на заднем сидении. — Иди... Я в порядке.

Сжимая зубы в ярости, я захлопнул дверцу машины и бросился к водительскому сидению, когда, к счастью, из церкви появился Грейсон, держа на руках... мою... женщину, которая была одета как моя бабушка, но с ожогами на руках... и мое тело замерло от шока увиденного. В следующую секунду приехали машины скорой помощи, останавливаясь на расстоянии.

Медики погрузили ее в скорую.

— Она дышит! — последнее, что я услышал до того, как красно-белые двери закрылись.

— Сэр! — Грейсон бросился ко мне.

— Все вышли? — спросил я, мой голос был едва громче шепота.

— Да, сэр.

Грейсон и еще один из моих охранников сели на передние сидения машины, тогда как я открыл дверь и сел рядом с Айви, глаза которой были буквально прикованы к горящей церкви.

— Я хочу чертовы имена! — произнес я. — Их и членов их семей. Всех до единого!

— Уже работаем над этим, сэр. — Лекс, обычно работающий водителем моей бабушки, сидел на пассажирском сидении.

Айви повернулась ко мне, ее лицо покрывала пыль и засохшая кровь. Она шокировано глядела на меня широко открытыми глазами.

— Это случилось из-за тебя.

— Нас, — отрезал я, напоминая ей еще один чертов раз. — Ты спросила меня, гангстер ли я. Это и есть чертова причина! Поэтому люди, блять, не пытаются творить подобное дерьмо! Но, видимо, некоторые забыли основы, так что теперь моя первоочередная задача — заново выгравировать это в их черепушках!

Снимая галстук, я схватил бутылку бренди из кармана переднего сидения и налил немного алкоголя на галстук до того, как повернуться к ней. Она смущенно глядела на меня в ответ. Осторожно сжав ей подбородок, я повернул лицо девушки так, чтобы видеть ее ухо. Сжимая ткань, слегка прикоснулся к ее уху, вытирая кровь, и Айви вздрогнула. Я старался изо всех сил сдержать свою ярость... по крайней мере, на данный момент.

— Сэмми Шеннон и несколько его друзей, в настоящее время они направляются к выезду из города, — ответил Лекс.

Замерев, я закрыл глаза и вдохнул через нос.

— Кто им помог?

— Сэр?

Сжатый в руке влажный галстук был отброшен в сторону.

— Вы хотите, чтобы я, черт побери, поверил, будто несколько двадцатилеток, которые даже не знают, как разбодяжить кокс, смогли устроить это?

Даже на расстоянии в несколько миль все еще был виден гребаный дым.

— Им помогли. Позвони Хелен, пусть взломает все чертовы камеры в стране, если потребуется, но проследит все долбаные шаги этих придурков, начиная с прошлой ночи и до этого кровавого утра.

— Да...

— ЗАТКНИСЬ И ЗВОНИ!

Откинувшись на спинку кресла, я взглянул в окно. Думаете, утрата дяди послужила ему весомой причиной залечь на дно. Мне стоило предвидеть, что этот гребаный дурак слишком глуп, чтобы испугаться.

Он собирается...

Я опустил взгляд на свой кулак, наблюдая, как маленькая, покрытая царапинами, рука опустилась поверх моей. Я бросил взгляд на нее, но девушка ничего не сказала, просто прислонив голову к окну.

— Сколько еще? — поинтересовался у Грейсона уже более спокойным тоном.

— Десять минут. Пробки, сэр.

Образ бабушки возник у меня в голове, я сглотнул ком в горле...

Боже, ты не можешь забрать и мою бабушку.

— Бостон, сэр, — сказал Лекс, и даже хотя меня уже преследовало предчувствие, что дело достигло данного уровня... его слова проникли под кожу.

Мужчина передал мне планшет, позволяя увидеть личные сообщения между Сэмми и братьями Финнеган... сразу после того, как я сохранил ему чертову жизнь.

«Она действительно вышла? И сейчас с Каллаханами?»

«Да, все говорят о свадьбе».

«Ну, это мы еще посмотрим...»

— Это случилось из-за меня, — прошептала она, тогда как я не осознавал, что Айви читает, заглядывая через мое плечо.

Выключив планшет, я бросил его на сидение.

— Они это сделали... — Она указала на клубящийся вдалеке дым. — Из-за меня.

Айви все никак не могла понять.

— Нет. — Дело было не в ней. — Не из-за тебя. А нас.


АЙВИ


— Чувствуете здесь давление? — спросила женщина-врач, надавливая пальцами на мою шею. Но я просто наблюдала за тем, как Итан стоит перед моей кроватью, будто статуя. Лишь отчасти слушая и, главным образом, ожидая услышать, перевели ли его бабушку из хирургии в реанимацию. Мы пробыли здесь уже чуть больше двух часов.

Видимо, я надышалась дымом, поэтому они проверяли мое состояние каждые тридцать минут, хотя должны были всего лишь раз в час до тех пор, пока не почувствую себя нормально.

— Миссис Каллахан? — позвала врач, но больше всего меня поразило то, как я ответила на это. — Вы чувствуете давление?

— Я в порядке.

Итан сжал челюсть и просто глубоко вдохнул, как, думаю, делал всегда, когда хотел кому-то врезать, но сдерживал себя.

— Ладно, вы в безопасности. Мы дадим вам что-то от боли...

— Никаких медикаментов, — отрезала я, а Итан впервые взглянул мне прямо в глаза.

— Дайте ей лекарства...

— Я их не люблю. Не доверяю им. И не хочу их! — крикнула я ему.

— ПРИМИ ГРЕБАНЫЕ МЕДИКАМЕНТЫ!

— НЕТ!

Мы оба сердито взглянули друг на друга.

— Вы не слишком пострадали. Вам очень повезло. Легкого обезболивающего будет достаточно, — сказала она быстро, но ни Итан, ни я не отвели взгляда друг от друга, пока дверь не открылась.

— Сэр?

Он бросился в коридор, я тоже встала, покидая частную комнату, которую Итан без надобности потребовал для меня. Я следовала за ними до тех пор, пока мы не оказались в частном лобби, где Донателла, Хелен, Нари и Седрик с Дарси уже стояли, глядя на врача.

— Мистер Каллахан, — пожилой мужчина кивнул Итану.

— Как она? — спросил он напрямую.

— Стабильна. — Как только он это произнес, все немного расслабились. Даже Итан стал выглядеть на одну десятую процента лучше. — Однако ожоги на ее левой руке и ноге довольно серьезны, как для женщины ее возраста. Ей потребуется много отдыха и ухода, пока пересаженная кожа приживется. Все вы можете с ней повидаться, но все ее тело пока что болит, хоть мы и назначили ей максимальную дозу морфина.

Донателла первой бросилась к ее палате, а следом за ней Дарси.

— Сэр... — снова привлек его внимание большой парень, Грейсон, но до того, как он закончил предложение, двери лифта распахнулись. И оттуда вышел высокий мужчина со знакомыми светло-карими глазами, одетый в джинсы и кожаную куртку. Вырвав руку из захвата одного из охранников, мужчина подошел прямо к Итану и встретился с ним взглядом.

— Где она?

— А ты кто? — бросил в ответ Итан.

— ПРЕКРАТИ НЕСТИ ХЕРНЮ, ИТАН! — заорал ему в лицо парень, но Итан не дрогнул. — Где бабушка?

— Ты сказал, что не хочешь быть частью этой семьи, Уайатт.

Уайатт! Так это их брат. Его брат. Теперь, когда Итан сказал это вслух, показанное мне Нари фото парня всплыло в памяти. Однако они оба выглядели гораздо красивее в живую... Христа ради, это же неважно, Айви!

— Итан, — Уайатт опустил голову. — Ты собираешься заставить меня умолять о встрече с моей собственной бабушкой?

— Врачи сказали посещения возможны только для членов семьи. И опять же...

— Пожалуйста, — перебил он, и было видно, что ему потребовалось много воли, чтобы произнести это. Он сжал кулак и челюсть, а затем повторил: — Пожалуйста, позволь мне ее увидеть. Если не ради меня, то ради нее.

— Можешь подождать здесь, пока она не спросит о тебе, — сказал Итан, поворачиваясь и собираясь уйти.

— Ты на хрен издеваешься? — воскликнул Уайатт, все равно пытаясь пройти, но охранник остановил его. Игнорируя брата, Итан остановился, ожидая, что я последую за ним.

— Я пока что тоже не семья, — напомнила я ему. Его челюсть сжалась с одной стороны от раздражения. — Я тоже войду, когда она спросит обо мне.

Казалось, он готов откусить мне голову, но сдержался и кивнул.

— Ну ладно.

Наблюдая за тем, как Итан скрывается в палате, я села на один из диванов.

— Я подожду! Так что уберите от меня руки. — Уайатт вырвался из рук охранника. Выглядя так, будто готов ввязаться в драку... с кем угодно, но все-таки сел в кресло напротив меня, проводя руками по своим каштановым волосам. Они были светлее, но не намного, чем у Итана. Подняв на меня взгляд, парень нахмурился.

— Так ты и есть та сумасшедшая, что присоединилась к этой семейке? — спросил он.

— А ты тот сумасшедший, что ее покинул?

— Я не сумасшедший. — Он покачал головой и указал жестом на больницу вокруг нас. — Знаешь, сколько раз мы оказывались в этой больнице? Все VIP-отделение было сконструировано не для высокопоставленных особ, а для нас. Почему? Потому что снова и снова эта семья втягивает себя в болото дерьма настолько глубоко, что не могла не попасть сюда... или в морг. Нормальные люди так не живут.

— Ага. — Я кивнула, думая о том, как много лет назад тоже хотела быть нормальной.

— Ты не кажешься типично преданной фанаткой, — пробормотал он, прищуривая глаза и глядя на меня.

— Что?

— Эти придурки. — Он указал на Грейсона и... Тоби, я думаю. Оба не потрудились даже взглянуть на Уайатта. — Идиоты, которые умрут за людей из этой семьи, лишь потому что...

— Этот идиот, — я указала на Грейсона, — именно он нашел твою бабушку и вынес ее оттуда до того, как... до того, как могло стать еще хуже. Я – не преданная фанатка, как ты сказал, но по крайней мере не называю его идиотом. Он – герой.

Парень оглянулся на Грейсона, который все еще не смотрел на него, оставаясь неподвижным, будто те гвардейцы со смешными шляпами в Лондоне... ну, только без смешной шляпы.

— Грейсон, видимо, я тебе должен.

— Наш главный руководитель сказал не узнавать вас, так что можете оставить свою услугу себе, — сказал Грейсон, будто робот, и я засмеялась.

Беру свои слова обратно! Нет, точно не так, как лондонский гвардеец.

— Так же мило, как всегда, — усмехнулся Уайатт и покачал головой. Затем он сосредоточился на мне. — Если ты не одна из последователей, то откуда ты?

— А ты не знаешь? — я нахмурилась.

— Не принимай на свой счет. — Он откинулся на спинку кресла. — Я изо всех сил стараюсь избегать разговоров об ирландцах, итальянцах или любых других семействах.

— Я из Бостона, — сказала я, и его брови нахмурились от замешательства.

— Бостон, штат Массачусетс?

— Родилась и выросла, — произнесла я с гордостью.

Могу сказать, он разрывался между желанием расспросить о большем и нежеланием вникать, как сказал, в дела этой семьи.

— У меня есть вопрос к тебе, как у твоей будущей невестки.

— Не обещаю, что отвечу, но можешь спросить.

— Я тоже хочу нормальности, — сказала я, чтобы он знал, что не пытаюсь нападать на него. — Я всегда хотела быть нормальной. Хотела, чтобы моя мама укладывала мне волосы на выпускной. Чтобы папа отвел меня под венец. Окончить Бостонский Университет со степенью в биохимии и фармацевтике и стать известной созданием спасающих жизни лекарств. Купить дом с крыльцом, чтобы наблюдать за дождем и снегом, с котом или собачкой, но скорее с собакой, так как у моего папы была аллергия на котов. Возможно, это был бы Рассел Терьер?

— Во всем этом есть вопрос? — он улыбнулся. Уверена, ему нравилась подобная картина.

— Ага. — Я кивнула. — Но что бы ты сделал, став жертвой?

— Что?

— Что бы ты сделал, став жертвой? — спросила я снова. — Ты назвал меня сумасшедшей, потому что присоединилась к этой семье. Но я никогда не мечтала о том, что моя жизнь пойдет вот так. Мою мать убили. Затем убили отца. После мне солгали, обманули, затем я потеряла семь лет жизни из-за того, что никто не прикрывал мне спину. Ни моя семья. Ни полиция, ни суд. Никто. Не твоя семья сделала это со мной. А жизнь. И что я должна делать? Ждать вмешательства кармы? Или правосудия? Две сотни женщин в моем тюремном блоке хотели нормальной жизни, но что-то пошло не так. Многие из них сделали это с собой сами... но намного больше потерпели от рук других людей. Если бы не они, а какая-то другая семья, вместо Каллаханов, контролировала город, ты был бы в этой церкви. Никто не позаботился бы о твоей бабушке. Так ответь мне? Что бы ты сделал? Потому что, по своему опыту, скажу, если ты не хищник... Ты – жертва.

Он покачал головой, поднимаясь на ноги.

— Ты отлично впишешься, Айви.

— Уходишь?

— Проверю, как тут все устроено и не нужна ли еще какой-то жертве помощь. Она, скорее всего, будет без сознания еще несколько часов. Сообщите о моем уходе главному. — Он похлопал Грейсона и Тоби по плечу и направился к лифту.

Но сообщать о его уходе потребности не было, так как только двери лифта закрылись, Итан вышел в лобби. Уверена, он слышал наш разговор. И хотя не казался расстроенным, в его глазах было что-то странное, когда мужчина взглянул на закрытые двери лифта.

— Вызови машину, — обратился он к одному из охранников.

— Ты куда-то собрался? — спросила я, поднимаясь с места и становясь перед ним. Его взгляд опустился на меня. Без каблуков я чувствовала себя такой маленькой под его взором.

— Да. Сыграть роль хищника, — ответил он, обходя меня и направляясь к лифту. Очевидно, он слышал наш разговор. — Иди, отдохни.

"Когда начнется полный пиздец, как часто бывает в семье Каллахан, он осознает, что ты недостаточно сильна, чтобы быть его женщиной".

Ее слова волновали меня. Мне казалось, если отправлюсь спать, пока он уйдет, то докажу ее правоту. Так что, когда свет на указателе оповестил о прибытии лифта, я встала рядом с Итаном.

— Что ты делаешь?

— Следую за тобой.

— Почему?

— Потому что не хочу слышать о тебе от других людей, — сказала я, входя в лифт. Он и его охранники просто уставились на меня, не двигаясь. — Идешь?

— Айви, это не игр...

— Упс! — Я закрыла двери, крича: — Прости, тебе придется воспользоваться следующим!

Я засмеялась, невыносимо желая увидеть выражение его лица. Вероятно, никто никогда с ним так не поступал. Когда лифт достиг первого этажа, я осознала, что и правда могу быть сумасшедшей, потому что именно так себя чувствовала, увидев весь царивший внизу хаос. Люди были по всему холлу, а врачи и медсестры бегали повсюду. Уайатт, который спустился всего несколько минут назад, уже сидел на каталке, работая над маленькой девочкой и пытаясь просунуть трубку ей в горло. Когда у него получилось, он спрыгнул, крича несколько инструкций перед тем, как броситься к следующему пациенту. Кровь забрызгала весь пол, а уборщики, не прекращая, вытирали ее. В зоне ожидания люди все еще в церковной одежде сидели, крепко обнимая друг друга.

— Не иди никуда, не сообщив мне и не взяв с собой, как минимум, одного охранника. — Итан появился рядом со мной, и я подпрыгнула, даже не осознавая, как долго стою на месте. Он взглянул на лобби без единой эмоции. Даже не знаю, как ему это удавалось. — Пошли!

Я последовала за ним к стеклянным дверям и снова так отвлеклась на все вокруг, что врезалась в его спину, когда Итан остановился. Он выровнялся, оглядываясь на меня через плечо.

— Извини, — пробормотала я, убирая волосы за ухо.

Взглянув перед собой, я увидела маленького мальчика, возможно, семи или восьми лет. Он держал в руке какое-то чучело... Не могу сказать точно, так как от этой зверушки осталась только... лапа.

— Да? — спросил у него Итан.

— Вы – мистер Каллахан? — мальчик нахмурился.

Итан кивнул, ребенок поднял лапу зверушки и протянул ее.

— Это принадлежало моему брату. Теперь его нет. Мама сказала, вы его вспомните. И заставите их заплатить за моего брата.

— Тони! — Женщина, которая, вероятно, была его матерью, бросилась к мальчику, крепко обняв его. Она взглянула на нас обоих налитыми кровью глазами. — Простите...

— Не извиняйтесь, миссис Беллуччи, — сказал он, забирая лапу зверушки и затем отдавая ее обратно мальчику, добавляя: — Мне не нужно это, чтобы помнить твоего брата. — Он достал небольшой карманный нож и порезал свою ладонь, пуская себе кровь, а после показывая ее мальчику. — Вот как я помню.

Повернувшись к двери, мы вышли на прохладный воздух улицы. Сейчас был поздний полдень, отчасти я ожидала, что будет уже темно. Но на улице повсюду толпились СМИ и куча машин скорой помощи. Прямо к боковому выходу подъехал и остановился Рейндж Ровер, стараясь никому не мешать. Тоби открыл дверцу, впуская меня в машину первой. Итан сел рядом.

— Вы их не получите, — произнес он в трубку, откидываясь на сидение. — Шеф Моен, это личное. Я выдам вам одного из них... сможете выдумать любую историю... радикалы, сатанисты, чистое безумие, мне без разницы. Но живым вы получите лишь одного из них.

Он приложил палец к губам, выглянув в окно. Ярость... Жажда крови исходили от него волнами.

— В Бостоне, — сказала я тихо и не смогла удержаться, чтобы не взглянуть на него в этот момент. — Они говорят, что Каллаханы жадные, эгоистичные, жаждущие власти бандиты, которые больше не заботятся о своих собственных людях.

— Они правы, — ответил он, удивляя меня. — Жадность, эгоизм и жажда власти — наша вторая натура. Но это не влияет на то, забочусь ли я о ком-то или нет. Они — наши люди. И моя обязанность — убедиться, что близкие выживут любой ценой. Так я и делаю. Уайатт хочет помочь жертвам. Но ведь на деньги Каллаханов размер этой больницы увеличился вдвое, и теперь там могут позаботиться о людях, о которых перестало заботиться правительство. Какой смысл спасать их жизни, если после они не могут позволить себе жить?

Я начала понимать, почему все были так преданы им.

— Гангстер с изысканностью и моралью.

Уголок его губ приподнялся.

— Именно.




ГЛАВА ОДИННАДЦАТЬ


Когда монстр прекращает вести себя, как монстр, то перестает ли он быть монстром? Становится ли кем-то другим?

Кристин Кашор


УАЙАТТ


— Отличная работа, доктор Каллахан.

Несколько человек похлопали меня по плечу, выходя из предоперационной комнаты. Я взглянул на пожилого мужчину, которого прямо сейчас увозили в палату для восстановления.

— Очень рада видеть вас здесь, доктор Каллахан, — сказала шеф Шэнь, моя покрытые морщинками руки рядом со мной. Я уже знал, что она собирается спросить.

— Хоть на такую малость, я рад возможности помочь.

Я вежливо улыбнулся.

— Вся ваша семья здесь, доктор Каллахан. Удивлена, что вы выбрали Бостон вместо Чикаго.

— Мне нужно было сменить обстановку, — сказал я, вытирая руки и снимая шапочку хирурга.

— Если вам...

— Я пока что счастлив в Бостоне, спасибо.

Уходя до того, как она или любой другой доктор в этой больнице попытается переманить меня на работу к ним, я последовал за указателями в виде желтых сердец к старой части больницы, пока не достиг лестницы. Я знал, что они ждут от меня — больше денежных поступлений в больницу. Я — врач-банкомат, и неважно, насколько был хорош. Люди все еще смотрели на меня, ожидая, что просто передам им десятки тысяч на исследования или строительство нового крыла больницы.

Оказавшись на холоде знакомой аллеи, я вдохнул морозный воздух, сунул руку в карман и схватил пачку сигарет. Подкурив одну, я не стал курить ее, а оставил на ступенях рядом... просто запах сигарет напоминал мне том, как много раз я заставал отца, пока он прятался, чтобы покурить в этой самой аллеи. Я потерял счет количеству визитов в больницу, что пережили мы за все эти годы. Но всегда помнил, как выходил сюда, чтобы посидеть с ним.

— Думаешь, я тоже сошел с ума, отец? — спросила тихо. Я посмотрел на небо и все еще заметную выцветшую дымку вдалеке. — Хотя нельзя сказать, что я возражаю... У меня есть покой.

Каждый раз, когда я возвращался в этот богом забытый город, чувствовал, будто мои легкие сжимаются. Это никогда не прекращалось. Мы добивались возмездия, кто-то еще стремился отомстить в ответ на нашу месть, и так снова и снова, пока матери хоронили детей и наоборот. Порочный круг не разрывался от поколения к поколению. Я просто хотел с этим покончить. Потому и вырвал себя из него. Должен был.

— Ты слышал, какую Каллаханы выбили себе суперфантастическую люкс-палату? — засмеялся какой-то идиот на площадке лестницы прямо подо мной. — Ага, они все здесь. Половина чертовых ирландцев этого города здесь.

Закатив глаза, я встал, направляясь к двери.

— Именно. И никого нет в их гребаном поместье.

Я остановился, поднимая взгляд к небу. Серьезно, Господи? Зачем? Неважно. Вероятно, они все равно не пройдут мимо системы охраны.

— К черту сигнализацию. Ну, блять, не надо вот так обсирать мои идеи. Черт. — Он сплюнул в сторону и рассмеялся. — Так теперь ты говоришь! Уверен, мы могли бы найти несколько домов... Я пороюсь в дерьме мертвецов. Кстати, уже пригреб к рукам миленькие часики.

Отпуская дверную ручку и разворачиваясь, я спустился по ступеням, молясь, чтобы парень услышал меня и, хотя бы, убежал.

— Не, забрал несколько крестиков и обручальных колец, но ничего серьезного. Я спрашивал... — Когда его темные глаза встретились с моими, я взглянул на мужчину в синем врачебном костюме. Он быстро повесил трубку. — На что, ты, на хрен, смотришь?

Я не ответил. Мой взгляд переместился к часам на его запястье.

Он тоже взглянул на них.

— Подарок.

Отвратительное дерьмо.

— Я получил их за проделанную работу, — сказал он, разворачиваясь и пытаясь открыть дверь, чтобы уйти. Схватив его за кучерявые волосы, я потянул парня назад и ударил его головой о кирпичную стену прямо у двери.

— Так мертвые нынче подарки раздают? — спросил я, не ожидая от него ответа до того, как снова врезать его черепушкой о красный кирпич и повторить это столько раз, что кровь брызнула мне на лицо, а его тело обмякло мертвым грузом, тогда как я почувствовал себя, наконец-то, лучше. А затем позволил парню упасть на пол.

Склонившись над ним, я схватил его телефон, который уже заблокировался, но слава Богу за современные технологии. Подняв руку мужчины, я прижал его большой палец к сканеру. Разблокировав экран, набрал последний набранный номер.

— Марк? Как ты смеешь меня сбрасывать, сука! — заорал женский голос так громко, что я отодвинул мобильный от уха. Я почти пожалел об убийстве засранца. Уверен, эта женщина давала ему жару.

— Марк больше не может подойти к телефону, — сказал я в трубку, опуская взгляд на созданное мной месиво.

— Кто ты, блять, такой?

— Милая, если ты не хочешь закончить, как твой друг, то предложу тебе прекратить воровать у мертвых и изменить свой образ жизни.

Положив трубку, я бросил телефон ему на грудь.

Чикаго всегда будил все худшее во мне.




ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ


Я вижу кровоточащую тёмную сторону тебя,

Я чувствую, как твоё разгневанное сердце

Открывает запретные места.

В большей степени монстр, и всё же живой...

Static-X


ИТАН


Сняв пиджак и жилет, я передал их Айви. Она находилась в таком трансе от происходящего, что даже не стала спорить. Потерев подбородок, я глубоко вдохнул, поворачиваясь к трем придуркам, которые уже стояли на коленях на траве передо мной.

Мои руки дрожали.

— Вам известно, что в моей семье действует правило на запрет убийств по воскресеньям? — спросил я у них, надевая на руки золотые кастеты, когда порыв ветра обдал нас холодом. — Я очень придирчиво отношусь к соблюдению правил. Так что никогда их не нарушал... до сегодняшнего дня.

Мой кулак и металл кастета ударили сбоку в лицо первого, самого старшего из них. Я схватил его за воротник до того, как парень мог бы повалиться, и врезал снова.

— ТЫ — КУСОК ДЕРЬМА! — орал я, ударяя кулаком раз за разом, разрывая его плоть. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы остановиться и не продолжить начатое. Я убрал руку, позволив темной крови капать с кастета и костяшек. Отпустил его, и парень повалился вперед. Выпрямившись, я вытер кровь со щеки... или, может, размазал ее еще больше. Пытаясь успокоиться, я повернулся к остальным ублюдкам. Ни один из них не заговорил. Ни один не мог, учитывая скотч поверх их губ. Опустившись на колени, я поднес руку к лицу следующего мужчины.

— Разве я похож на человека, который так просто умирает?

Он взглянул на меня.

— Не люблю такой взгляд. — Я нахмурился, доставая нож и в следующую секунду втыкая остриё прямо ему в глаз.

— МАЙДЖХГ! МЭХ! — кричал он в липкую ленту, корчась от боли, будто червь.

— Намного лучше. — Я снова отступил. — Должно быть, вы все думаете, что у вас стальные яйца. Вы же взорвали церковь. Все такие плохиши, а? Давайте посмотрим.

Одного за другим мои парни подняли их на ноги, всех, кроме Сэмми, и стянули с них штаны. Как только они это сделали, в глазах ублюдков появилась паника.

— Грейсон, покажи им, какими мужчинами они являются на самом деле. – Мне не нужно было этого говорить. Он ждал. Его отец был в той церкви. Схватив в кулак яйца одного из засранцев, Грейсон оттянул их и отрезал. Я был уверен, что теперь эти идиоты рыдают, но не мог ничего слышать за шумом пульсирующей крови в ушах. Воспоминание об Айви, ее первом дне в моем мире в роли моей женщины, том, как она, спотыкаясь, идет ко мне, вся в крови и пыли, об ожогах бабушки и криках Донателлы. Чем больше я думал об этом, тем злее становился. Я схватил яйца ублюдка с травы и засунул их ему в рот до того, как врезать парню по челюсти и лицу так, что он прекратил извиваться от боли и либо умер, либо отключился.

Забрав у Грейсона нож, я схватил второго мудака за волосы, оттягивая их назад, и вырезал у него на лбу слово fhealltóir[2]. Он боролся, только усугубляя свое положение. Закончив, я врезал головой по его голове. Сложно было бы выразить словами одолевший меня гнев, потому я просто заревел от ярости:

— АХХХХ!

Тяжело дыша, все мои парни отступили от меня, когда я подошел к багажнику машины и схватил веревку и горшочек. Я подошел обратно к Сэмми, тот просто покачал головой, глядя на меня. Схватив его за волосы, я потянул парня к дереву, привязывая его веревкой к стволу так усердно, как сделал бы хороший бойскаут, а затем разорвал его футболку спереди. Его бледно-розовая худощавая грудь вздымалась и опадала, снова и снова, а страх придурка буквально сочился из него. Я разорвал его джинсы так, что парень оказался лишь в простом белом белье.

Покрутив нож в руке, я вонзил его глубоко в живот Сэмми, делая надрез такой глубины, чтобы он истекал кровью, но не слишком быстро.

Открыв горшочек с медом, я размазал его содержимое по лицу ублюдка.

— Твой дядя как-то сказал, что ты ужасно боишься насекомых... а, засранец? Наслаждайся. Я похлопал его по щеке, бросая банку у его ног и разворачиваясь.

Не уверен, почему и как. Но я забыл о ней. Ее большие голубые глаза были сосредоточены на мне, покрытом кровью в окружении умирающих или мертвых мужчин. Но хуже всего было то, что я не мог понять, о чем она думает.

— Убедись, что все они сдохли, — сказал я своим парням и повернулся, направившись мимо Сэмми к особняку на краю леса. Мне было слышно, что она молча следовала за мной.

Так мы шли, пока я уже не мог выносить этой ситуации.

— ВОТ КТО Я ТАКОЙ! — заорал я, поворачиваясь к ней лицом, и она отступила на шаг назад. — Какие бы подростковые мысли не витали в твоей голове относительно мести, выбрось их. Потому что только так я решаю проблемы. Твои родственники... будут молиться о том, чтобы умереть быстро, так как, если им не посчастливится, я закрою их у себя в подвале, словно гребаных псов, коими они и являются, пока не решу, что закончил пытать и поджаривать их плоть.

— Ладно. — Она кивнула.

— Ладно? — я сделал к ней шаг и Айви отступила. — Но все же ты напугана.

— Нет. — Она нахмурилась, указывая на мои руки. — Если забыть о том факте, что ты только что трогал яйца какого-то парня... У меня аллергия на мед.

Все еще держа в руках мою одежду, она обошла меня и направилась к поместью, тогда как я остался стоять посреди леса, смущенный тем, что единственным объяснением ее похерестической реакции было... Айви — сумасшедшая.

И почему это вызвало у меня улыбку?


АЙВИ


Его комната оказалась огромной.

Сев на кровать, я пыталась не глазеть на него, пока Итан принимал душ, потому что у парня не было чертовых дверей, лишь стеклянная перегородка душевой.

Глянуть одним глазком не смертельно, — солгала я себе, бросая взгляд на его идеальной формы зад. С такой точки обзора он казался невероятно крепким. Наклонив голову в сторону, я пододвинулась чуть вперед и теперь практически глазела с открытым ртом, пока Итан не развернулся и не встретился со мной взглядом, позволяя каплям воды стекать по его настолько сексуальной груди, что в жизни бы не могла представить.

Дерьмо.

Я быстро повернула голову ровно и взглянула прямо перед собой.

Хоть и помылась в больнице, все равно чувствовала себя грязной. И сложно сказать, виной тому был мой разум или тело. Звуки льющейся воды стихли, я притворилась, что разглядываю свои ногти.

— Ты настолько возбуждена, что не можешь думать ни о чем другом?

— Эй! — Мой взгляд бросился к нему и сфокусировался на парне. Он стоял рядом с кроватью, все еще абсолютно обнаженный, вытирая волосы полотенцем и совсем не прикрывая... свой член... свой очень большой... толстый...

— Эй? — усмехнулся он, повторяя за мной.

— Заткнись! — пробормотала я, бросая в его сторону его же пиджак. Какого хрена я вообще все еще его держала? Это так раздражало.

— Я убил у тебя на глазах трех мужчин...

— Не знаю. Это как у кота Шредингера. Они оба мертвы и живы, пока кто-то не подтвердит обратное.

Он взглянул на меня так, как смотрели все в тюрьме, когда я спокойно ела, даже пока кого-то резали на моем столе.

— Они заслужили это. Тебе не нужно интересоваться, в порядке ли я. Потому что они это заслужили.

— А если я убил кого-то незаслуженно? — спросил он, двинувшись к дивану и усевшись на него, все еще голышом. К счастью, он бросил полотенце себе на колени.

Я не ответила.

И он не ответил.

Так что мы просто глазели друг на друга, пока Итан снова не заговорил.

— И долго мы будем это делать, Айви?

— Что?

— Трахать друг друга взглядом, — ответил он, занимаясь именно тем, что сказал.

— Мы знакомы всего два дня, — произнесла я гораздо мягче... смиреннее, чем сама того хотела, и ерзая на его кровати.

— И что? — его бровь приподнялась.

Итан был прав. Я вообще его не знала, когда согласилась выйти за него замуж. Ладно, в целом, он даже никогда об этом не просил...

— Айви.

— Да.

— Иди сюда, — приказал он, и я не могла. Не стала бы... но тут он взглянул на меня и добавил: — Пожалуйста...

Я подползла к краю кровати и опустила ноги на пол, а затем подошла и встала между его ног. Все еще сидя, он опустил руку на заднюю часть моего бедра и прижался головой к моему животу. Не в силах сдержаться, я провела рукой по темным, мокрым волосам.

— Сегодняшний день... какой-то кавардак, — пробормотал он. — Мне хотелось показать тебе лучшие стороны этой семьи, прежде чем все поглотит тьма.

— Почему? — не думаю, что мое мнение имело значение.

Он поднял голову.

— Это навсегда. Ты моя навеки. И когда твой гнев пройдет, что удержит тебя рядом со мной?

Я нахмурилась и медленно склонилась над ним, позволяя Итану расслабиться, а себе сесть к нему на колени. Но когда протянула руку, чтобы коснуться его лица, он слегка отстранился.

— Тебе не нравятся прикосновения. — Я не спрашивала. Так как ранее заметила, что никто не касался его, если не считать рукопожатия.

Он кивнул, но ничего не произнес, напомнив мне, что дает ответ лишь на прямые вопросы.

— Почему?

— Мне не нравится то, что при этом чувствую, — ответил он честно, но я все еще не до конца понимала. Должно быть, Итан это осознал, так как продолжил. — Когда меня касается бабушка, то делает это, потому что видит во мне моего отца. Но я — не отец. Сестра хочет меня коснуться, когда ей плохо. Но я не могу всегда быть рядом, чтобы уберечь ее. И не хочу, чтобы она чувствовала, будто может полагаться на меня. Остальные члены семьи делают это, когда ожидают чего-то. А если они не семья, то им нет нужды ко мне прикасаться.

— А я?

Он подумал секунду и просто признался:

— К тебе я не привык.

Проверив эту теорию, я протянула руку и коснулась его подбородка, и на сей раз Итан не отстранился, позволил моей руке скользить по его коже.

— У меня никого не осталось, — прошептала я тихо, слегка прижимая руку к его щеке. — Этим утром я проснулась, думая, что не хочу быть такой, как ты или твоя семья. А сейчас...

— Сейчас? — он поднял руку и перехватил мою ладонь.

— Сейчас все разрушено. — Я наблюдала, как все вокруг разрушилось. — То, во что я верила. Люди, о которых заботилась. Все исчезло. И мне не осталось ничего, кроме того, чтобы стать миссис Айви Каллахан. Для меня больше нет ничего. Так что я буду этим наслаждаться. Ты привел меня сюда... Надеюсь, ты знаешь, что делал, так как теперь я никуда не уйду.

Он наклонил мою голову вперед так, чтобы наши губы оказались в миллиметрах друг от друга.

— А как же то, что ты говорила насчет потребности тебя заслужить?

— Заткнись и поцелуй меня, Итан. — Мне не пришлось просить дважды, так как его губы тут же накрыли мои. Передвинувшись на диване, Итан обнял меня за талию одной рукой и прижал к своей голой груди. Его язык проник ко мне в рот, а мой — стал кружить, пробуя его на вкус. Я чувствовала, как подо мной набухает его плоть. Как поднимается и твердеет его член, утыкаясь в мое бедро через полотенце. Мы целовались, пока легкие не начали гореть, и даже тогда мне хотелось еще большего... но, к сожалению, он отстранился, слегка, однако достаточно, чтобы мы оба могли отдышаться.

Заведя руку за спину, я потянула застежку молнии на платье вниз, и Итан помог мне вытянуть руки из рукавов, а затем снял мой лифчик. Он отбросил его в сторону, и моя грудь слегка качнулась прямо перед его лицом. Платье же оказалось собранным вокруг моей талии.

— Ахх... — застонала я, когда его прохладная рука осторожно накрыла одну мою грудь, а большой палец щёлкнул по соску перед тем, как Итан наклонился вперед и втянул его в рот. Облизав губы, я сжала в кулак его волосы, позволяя целовать меня, где ему только угодно. Его правая рука проникла ко мне между бедер, и тут Итан замер, коснувшись губ моей киски.

— Ты была со мной весь день без трусиков?

— Я слегка обижена тем, что ты только сейчас это заметил. — Я улыбнулась, увидев похоть в его глазах, схватила полотенце и отбросила его в ту же сторону, куда он бросил мой лифчик.

— Тогда прими мои извинения.

— О... — ахнула я, хватаясь за его плечо, когда Итан проник в меня двумя пальцами. Прикусив нижнюю губу, я старалась раскачивать бедрами напротив его руки, к своему раздражению, находясь полностью под его контролем. Я пыталась смотреть на него, когда Итан выскользнул пальцами из моей киски и потер влажный клитор. Он просто не осознавал, что в эту игру могут играть двое. Протянув руку вниз, я сжала в ладонь его член, вынуждая, тем самым, его слегка отстраниться от моей груди. И он вернул идентичный моему взгляд...

— Ах, черт. — Я сжала зубы, когда в меня приникли три его пальца. Закрыв глаза и дыша через нос, я начала скользить ладонью по всей длине его члена, потирая большим пальцем головку.

— Открой глаза, — прошептал он, целуя меня в ухо.

Я не могла. Мне едва удавалось не терять самоконтроль, не говоря уже о том, чтобы наблюдать за тем, как он смотрит на меня.

— Айви. — Он произнес мое имя так нежно и поцеловал меня в щеку так осторожно, что я бы никогда не поверила, будто это тот же мужчина, который только что убил троих.

Открыв глаза, я прижалась лбом к его лбу, чувствуя, как бьется мое сердце напротив его груди, когда Итан выскользнул из меня пальцами и слегка приподнял мои бедра... ожидая моего хода. Не отводя взгляда от его зеленых глаз, я сжала его член у основания, размещая напротив входа в мою киску. Он обнял меня чуть сильнее. Не уверена, кто из нас дрожал...

— Ахх.. — застонали мы оба, когда я медленно опустилась на его член.

— Айви... — Он сжал зубы, опуская взгляд к моей талии. Я чувствовала, как он растягивает меня. И это была... самая приятная боль на земле. Опустив руки ему на плечи и пытаясь дышать, я замерла, пока Итан не проник в меня на всю длину. Его объятия стали еще крепче, а ладони зарылись в мои волосы, притягивая меня настолько, чтобы мы могли поцеловаться. Каждая часть меня звенела. И когда наши губы сомкнулись, я начала двигаться поверх Итана. Сперва мы двигались неспешно, мучая друг друга и самих себя.

Откинувшись на кресло, Итан жадно взглянул на меня, пока я скакала на нем верхом, слегка приподымаясь вверх и снова опускаясь вниз. Он наблюдал, и это возбуждало сильнее, чем должно было. Подняв руки вверх, я собрала волосы над головой, обнажив пылающую кожу, двигаясь быстрее, подпрыгивая на его члене и слыша лишь звуки соприкосновения нашей кожи и наши стоны.

— Блять... — прошипел он, удерживая меня на месте и толкаясь бедрами вверх.

— Итан! — мне с трудом удалось не закричать.

Хоть его это не особо волновало. Удерживая меня, он приподнимал бедра вверх каждый раз, как я опускалась вниз, проникая глубже и сводя меня с ума до тех пор, пока мне не стало наплевать, кто там может нас услышать. Сжав собственную грудь, я ущипнула себя за соски, крича от удовольствия, пока Итан наполнял меня дюйм за дюймом.

Пальцы на ногах поджались, давление в животе начало ослабляться... он был...

— О... о... ДА!

Кончая на него, мое тело повалилось вперед, а Итан просто взял и приподнял меня с кресла вместе с собой. Обняв его за шею, я почувствовала, как пылает моя грудь, когда он положил меня на кровать. А когда Итан вышел из меня, я автоматически стала по нему скучать.

— Если думаешь, что я закончил с тобой... то глубоко ошибаешься. — Он поцеловал меня в губы. Затем лег у меня за спиной и приподнял мою ногу.

Я убрала волосы от лица.

— Я не против ошибиться в этом... ахх...

— Громче, — приказал он, толкаясь членом в мою киску. Мои губы приоткрылись, и, уверена, я пустила слюну, но ничего не могла с собой поделать. Я сжимала простыни, пока он трахал меня... Тот джентельмен, что был в кресле, сейчас исчез. Итан поднял мое бедро вверх и потянул его вперед, чтобы иметь возможность резче толкаться в меня сзади.

Мой разум на данный момент вообще отказался работать. Я давала Итану все, что он хотел, лишь бы он не останавливался.

— Жестче, — выкрикнула я, сжимая простынь в кулаках и усмехаясь от того, как вместе с нами сотрясалась вся кровать.

— Ебаный ад! — то ли смеялась, то ли плакала я... Не знаю... Но это было по-райски приятно. Во второй раз я кончила вместе с ним.

— Айви, — выкрикнул Итан, кончая в меня.

Мы оба практически задыхались. Он отпустил мою ногу, и она тут же упала на кровать. Несколько секунд я лежала неподвижно, а затем перевернулась, чтобы взглянуть на него. И в его глазах отражалась невероятная похоть, словно у дикого животного, сразу после его первого убийства. В этот момент я поняла, что происходящее — лишь начало грядущего.


ИТАН


Стоя под горячим душем и пытаясь успокоиться, мне потребовалась вся воля, чтобы не затрахать ее до смерти. Не сломать. Я был охренительно тактичной версией самого себя. Версией, которой никогда не поддавался... пока на моем пути не встала эта безрассудная женщина.

— Сюда ты пришла, но уйти самостоятельно не сможешь, — сказал я ей, когда услышал звуки шагов.

Но словно не слыша моих слов, она вошла в душевую кабину, подняла голову и стала наслаждаться тем, как струи воды стекали по каждому дюйму ее тела. Вытерев лицо руками, Айви повернулась ко мне и стала ждать... тем самым доказывая, что слышала меня...

— Айви.

Я ахнул, когда она опустила на колени передо мной. Ее язык прошелся от основания до самого кончика. Скользя руками снизу вверх по моим ногам до самых бедер, она втянула в рот мой член.

Черт бы ее побрал.

Сутулясь под струями льющейся на голову воды, я сжал в кулак горсть ее волос и облокотился о стену душа второй рукой, толкаясь в ее влажный, горячий, прекрасный ротик. Я не мог ничего поделать и сдался, закрыв глаза и наслаждаясь тем, как она отсасывает мне, исходящими от нее звуками, пока трахал ее рот. Мой член проникал так глубоко в ее горло, но, тем не менее, она не давилась, как другие женщины, а с радостью принимала его, держась за мои ноги для поддержки.

Все мое тело умоляло об этом... умоляло кончить... увидеть, примет ли она все до последней капли. Но когда я опустил взгляд и увидел обращенные ко мне глаза из-под тени влажных ресниц... Блять! Этого было более чем достаточно. Потянув ее за волосы, я заставил девушку отстраниться.

— Что не так? — невинно спросила она.

— Ты, — отрезал я, разворачивая ее и становясь на колени у нее за спиной. Я раздвинул ее бедра, когда Айви откинулась на стену, и сжал ее сексуальную округлую попку, которую покрывали самые красивые на свете веснушки. — В тебе все не так.

Дыша через нос, я сжал ее талию, ощущая, как рот наполняет слюна, и толкнулся в ее киску.

— Ооо... — ахнула она, скользя руками по стене.

— Я пытался тебя предупредить, — ответил я, сжимая челюсть и сдаваясь... нет, скорее отбрасывая напрочь весь самоконтроль.

Ничто не останавливало меня, когда выскользнул из ее киски и толкнулся обратно изо всех сил. Мои бедра хлопали о ее кожу... и я задыхался, трахая ее... жестко. Отшлепав ее по попке, пока та не стала красной, я склонился над Айви... и поцеловал ее в плечо. Ее спина прижималась к моей груди, когда протянул руку и сжал обе груди девушки, щипая за ее розовые соски и продолжая трахать сзади.

— Итан... — но все, что она пыталась сказать, превращалось в стоны. Айви задрожала и вскрикнула, кончая.

Перед моими глазами потемнело, но я не мог остановиться. Она такая офигенно тугая.

— Охх... — Я не мог больше сдерживаться, так что замер, наполнив ее в последний раз. — Ебать.

— Мы только что это делали. — Она захихикала, когда я вышел из нее, и повалилась на пол душевой. — Ты сдержал обещание... ни за что не смогу отсюда выйти.

Сглотнув слюну и закрыв глаза, я глубоко вдохнул, ощущая, что теперь вода охлаждает мою кожу.

А ведь сегодня лишь второй день нашего знакомства.

Лишь второй день, как я знаю Айви О'Даворен, которая вскоре станет Каллахан. Она видела худшую мою сторону, мою семью, и все равно позволила оказаться внутри нее. Всего два дня, а кажется, будто миновали годы.

Я, наконец, смог восстановить ясное зрение, выключил воду, вышел из душа и направился к чугунной ванной в углу комнаты, оставив Айви на месте. Наполнив ванную теплой водой, я вернулся, взял девушку на руки и вместе с ней опустился в ванную.

— О... — Она улыбнулась, когда вода коснулась ее кожи.

Откинувшись назад, через мансардное окно я наблюдал, как день сменяется ночью.

— Мы поженимся, — сообщил я ей.

— Знаю. Ты сделал из этого не плевое дело. — Она усмехнулась, поднимая руку с кольцом, которое даже не помню, чтобы видел на ней.

Однако я говорил не об этом.

— Я имею в виду, что мы поженимся сегодня ночью.

У нее отвисла челюсть.

— Что ты сказал?

— Сегодня был трагичный день, что позволяет нам отказаться от пышной свадьбы, учитывая, что у нашей семьи больше нет церкви... — Я прикусил изнутри щеку. — Вся моя семья в городе. Мы можем сделать это в палате моей бабушки и покончить со всем.

Она повернулась ко мне и надулась.

— Ты, и правда, ни капли не романтик?

— Я уже говорил тебе об этом вчера.

Она закатила глаза.

— Ладно! И даже несмотря на то, что ты трахал меня по всей своей комнате, я все равно надену белое.

— Я едва ли трахал тебя по всей своей комнате. У меня еще есть гардеробная, балкон...

Она прижала ладонь к моим губам.

— Ты пытаешься меня убить?

Это она у меня спрашивает? Будто не по ее вине я вообще все это начал. Подняв руку, я убрал ее ладонь от своих губ и притянул Айви ближе, так, что ее губы почти касались моих, когда я заговорил.

— Мой отец как-то сказал мне, что в истории человечества известны четыре опасные женщины: та, что дала Адаму яблоко, та, что бросила тысячи кораблей, та, что открыла ящик Пандоры, и та... что стала женой Альфы стаи.

Она улыбнулась от уха до уха и ответила:

— Мне всегда хотелось быть опасной.

Усмехнувшись, я откинулся назад и снова взглянул в мансардное окно.

— Спой ту песню, что пела вчера...

Она легла спиной мне на грудь, и я закрыл глаза, слушая ее голос.

Айви была создана для меня.




ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ


Мы живем в темном, романтическом и весьма трагическом мире.

Карл Легерфельд


ИТАН — В ВОЗРАСТЕ ШЕСТНАДЦАТИ ЛЕТ


— Дай посмотреть...

— Это мое, — закричал он, выдергивая у меня из рук галстук и направляясь к камину, где сидела тетя Кора. Она взглянула на Уайатта, а затем снова на меня.

— Не обращай на него внимания. Он просто...

— Знаю, — произнес я в ответ одними губами. Он всегда был не в лучшей форме в этот период года. Никто не мог ничего поделать, кроме как позволить Уайатту делать то, что пожелает. Я заметил, что Дона что-то пишет, как обычно, сидя у окна, поставив черные туфли на пол рядом. Она так сильно была сосредоточена, взволнованно двигая пальцами. Что даже не заметила, как я сел напротив нее на подоконник.

— ИТАН! — закричала она, когда я вырвал у нее тетрадь. — Отдай!

— Ненавижу, когда меня игнорируют! — воскликнул в ответ, отмахиваясь от ее рук и пытаясь пролистать тетрадь. — В любом случае, что ты тут пишешь?

— Итан, я тебя убью! — Она бросилась на меня, но я увернулся, вставая вместе с тетрадью. Я не собирался на самом деле читать это, но увидев имя матери, не смог остановиться. — Итан.

Игнорируя ее и мчась через комнату, пока сестра пыталась украсть обратно тетрадь, я читал.


— Уайатт, оторви свой зад от кровати! — заорала Мелоди, срывая простыни со спящего идиота, который все еще дрочил в свою подушку.

— Мам! — заорал он в ответ. — Убирайся!

— Это ты выметайся. Дом принадлежит мне! — закричала она в ответ.

— Тьфу, ты такая... — до того, как он мог произнести это, она схватила подушку и ударила сына прямо в голову, отчего тот повалился на задницу.

— Что это было? — она скрестила руки на груди.

— Серьезно, почему мы всегда должны учиться? Я хочу поспать. — Он взял подушку и бросил ее обратно в мать. Но будучи великой женщиной, она поймала ее одной рукой. Однако подушка лопнула, отчего перья разлетелись по всей комнате.

Они оба замерли.

Уайатт взглянул на мать, его глаза округлились от шока до того, как он смог сдержатся и зайтись приступом смеха.

— Ты — маленький... — Его мать схватила другую подушку и начала безжалостно колотить сына, пока в ее затылок вдруг не врезалась еще одна подушка.

Развернувшись, она увидела собственное отражение, но в подростковом возрасте, с такими же зелеными глазами, с отражением готовности к битве и двумя подушками в руках. Она бросила одну в Уайатта, который отбежал, быстро схватив подушку и бросив ее обратно ей в лицо.

— Et tu, Дона? — спросила Мелоди у дочери.

— Цезарь должен пасть, мама, — ответила дочь, замахиваясь подушкой. Но до того, как она успела ее бросить, в ее лицо влетела другая подушка.

Шокированная Донателла взглянула на своего брата, глядящего на нее в ответ и изо всех сил старающегося быть серьезным, что было свойственно его характеру, но в этот миг даже он не мог сдержать улыбку.

— Не у меня на глазах, — сказал он, становясь рядом с матерью, которая уже передавала ему подушку.

— Итак, линия фронта проведена, — произнес Уайатт, широко улыбаясь и осаживая сестру перед тем, как подпрыгнуть на полусогнутых ногах.

Мелоди взглянула на своего первенца, говоря:

— Помни...

— Милосердие только для Бога и Папы, — ответил он, отлично понимая ее стратегию боя.

— В БОЙ! — заорала Дона, еще раз замахиваясь подушкой.

Далее последовал тотальный хаос самой эпической битвы подушками.

Перья летели направо и налево, в лица собравшихся, их рты, застревали в волосах. Но никто не склонил головы в поражении. В семье Каллахан победа была единственным вариантом. А частью победы, как говорила им мать, было стратегическое планирование. Она знала, что сыновья и дочь будут бороться подушками, пока не упадет последнее перо. Однако была мудрее, хитрее, благодаря полученным за многие годы победам на собственном счету. Пока ее первенец держал оборону, она изо всех сил отбивалась одной рукой... ее правая рука собирала все оставшиеся подушки и бросала их в один угол. И когда все перышки из подушек Донателлы и Уайатта оказались вне наволочек, они осознали, что остались без оружия.

— МОШЕННИКИ! — заорал Уайатт, указывая на них.

— Итан? — позвала его Мелоди. — Что мы говорим о людях, которые зовут других мошенниками?

— Должно быть, они – неудачники. — Злобно усмехнулся тот.

— Именно. — Она кивнула. — И как неудачникам вам придется собрать все до последнего перышка.

— Маааам, — заскулила Дона.

— Итан? — позвала она снова. — Как мы называем нытиков?

— И снова неудачники, — ответил он, теперь усмешка превратилась в полномасштабную улыбку.

— Вы, ребята... — Когда Дона увидела взгляд матери, то заткнулась и опустилась на колени, чтобы собрать перья.

— Это займет весь день, — ворчал Уайатт, опускаясь рядом с ней.

— Что это?

Все четыре головы поднялись, чтобы увидеть отца семейства, все еще в пижаме и с растрепанными волосами.

— Победа,— ответили разом Мелоди и Итан.

Лиам посмотрел на двоих других детей и покачал головой.

— Вы не сдались.

— Они забрали все подушки, — сказал Уайатт, глядя на отца.

Лиам вздохнул, подошёл к жене и поцеловал ее в щеку.

— И что нам делать с этими чудиками?

— Эй! — воскликнул Итан. — Я был в победившей команде.

Лиам выгнул бровь, наклонился, взял подушку и врезал сыну в лицо так сильно, что тот упал на задницу рядом с Уайаттом. Затем отступил на то же место, где стоял.

— Вот твоя команда. — Он указал на брата и сестру. — А твоя мать может быть только в моей команде.

Мелоди засмеялась, качая головой.

— Так незрело.

— Попробуй опровергнуть это, — ответил он, ожидая ее ответа, но она ничего не сказала, просто закатив глаза. Однако Лиам проигнорировал это и опустил взгляд на детей. — Наслаждайтесь уборкой. Мы с мамой пойдем... займемся взрослыми вещами.

— ФУ!

— СЕРЬЕЗНО?

— ИДИТЕ УЖЕ.

Заорали трое детей, сидя в перьях.

Их мать нагнулась к Итану и вытянула перышко из его волос.

— Спасибо, что прикрывал меня, малыш.

— Я выше тебя, — ответил он, надувшись.

— Хочешь, я тебя немного укорочу? — она наклонила голову в сторону.

— Я имею в виду, без проблем, — быстро ответил Итан, вызывая хохот брата и сестры.

Пока Мелоди целовала остальных детей, Лиам наклонился к Итану, усмехаясь так, как Итан еще не научился.

— Никаких обид, парень. Однажды, женившись, ты поймешь.

Итан ничего ему не ответил.

Поднявшись на ноги, отец потрепал волосы Доны и Уайатта, а затем ушел вместе с женой.

Вот так семья Каллахан провела сегодняшний день.


Я прочитал ее последнюю запись, датированную сегодняшним днем. Когда поднял взгляд, у нее на лице были слезы, и сестра даже не пыталась их сдержать. Она выхватила тетрадь у меня из рук и вернулась к окну.

Потерев затылок и ощущая жар в груди... я улыбнулся. Хотел засмеяться. Чувство казалось таким реальным. Словно воспоминание, о котором я забыл. Я мог почувствовать подушки. Мог увидеть ее... нашу мать. Но это не было воспоминанием. Не было ни подушек, ни возможности просто ее увидеть. Она ушла. И никогда не испытает этого момента.

Вот, что она делает, — осознал я. Каждый год Дона достает одну и ту же тетрадь и придумывает историю, альтернативную концовку.

— Он не придет. — Мой дядя Деклан нахмурился, стоя в дверях.

— Тогда я не...

— Мы идем! — заорал я на Уайатта. — По крайней мере, мама заслуживает нас.

Злясь, я пожалел, что прочитал это. От этого все стало еще хуже. Я потопал из комнаты в коридор и дальше на улицу, из этого чертового дома. Черная машина уже ждала. Обернувшись, я посмотрел в сторону кабинета, его кабинета. И увидел лишь его руку с бокалом вина... маминого вина.

— Итан? — шокировано позвал Тоби, тут же пряча розы у себя за спиной.

– Почему ты кажешься шокированным? Это мой дом. — Я взглянул на него и те розы, что он все еще держал за спиной. — В прошлом году я говорил тебе, что моя мама не была поклонником роз.

— Это единственные цветы, что были готовы в магазине.

Звучало, как полная хрень, но мне больше не хотелось думать, так что я открыл дверцу со стороны водителя.

— Едешь? — спросил я.

— Ага.

Он подошел к противоположной стороне машины, запрыгнул на переднее сидение и бросил розы на заднее.

Я отъехал от дома. Не желая прямо сейчас находиться рядом с любым из них. Меня тошнило от этого... всего этого.

— Тоби.

— А?

Я подумал, как это сделать, и остановился на самом простом варианте.

— Когда я приму должность, то должен буду жениться... не позволяй мне в нее влюбиться.

— И каким чертом, я должен буду тебя остановить? — спросил он серьезно.

Он был прав.

— Ладно... если я влюблюсь, а она умрет, убей меня тоже... не позволяй стать таким, как он.

— Ну, ладно.

Я взглянул на него, собираясь выкинуть парня из машины на ходу.

— По крайней мере, притворись, что смущен этим, уебок.

— Как насчет того, чтобы сперва ты влюбился? А потом я буду об этом волноваться, — пробормотал он, закрывая глаза и улыбаясь. — Меня никогда раньше не возил Каллахан.

— А Каллахан когда-нибудь тебя переезжал машиной? — спросил я, и, к счастью, он не ответил. Так что я вел машину, прекрасно зная, что охранник следит за мной. Он был мне не нужен. Я бы прикончил любого, кто сегодня полез бы ко мне... убил бы голыми руками.

Если отец не собирается занять сторону моей мертвой матери, то это сделаю я.




ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТЬ


Ты и этот мир меня запомнят.

Бонни и Клайд


АЙВИ


Я, как и многие другие девушки, всегда мечтала о дне свадьбы. Так как раньше уже была помолвлена, то планирование для меня не ново.

Тогда я выбрала своими цветами насыщенно-красный, цвет заката и кремовый.

Мне хотелось видеть на свадьбе розы. Не просто розы, а глубокого красного, очень светло-розового и белого цветов.

Платье я собиралась пошить у миссис Креншоу, что работает на Второй улице.

Огромная была бы свадьба. Весь квартал пригласили бы.

Прикольно, как жизнь поворачивается?

Сегодня мне не нужно было выбирать цвета. И мы даже не думали о цветах, пока не пришли сюда, так что просто взяли и использовали розовые и фиолетовые тюльпаны, которые тетя Итана, Каролина, принесла для Эвелин. Мое платье, ну да, белое, слава богу, но не от миссис Креншоу, а от Дианы фон Фюрстенберг. И хотя семья Итана не маленькая, но и сложно сказать, что огромная. Ничто у меня в жизни не получается так, как пытаюсь планировать.

Ничего. И все же...

— Итан Антонио Джованни Каллахан, берешь ли ты Айви О'Даворен в законные жены, чтобы жить с ней с этого дня в горе и радости, в бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

— Беру.

Он не сомневался, а его взгляд не отрывался от меня.

— Айви О'Даворен, берешь ли ты Итана Антонио Джованни Каллахана в законные мужья, чтобы жить с ним с этого дня в горе и радости, в бедности и богатстве, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

— Беру, — тихо ответила я, замирая от силы его взгляда.

Священник продолжил:

— Готовы ли вы идти по пути брака, чтобы любить и уважать друг друга до конца своей жизни?

— Да, — произнесли мы одновременно.

— Готовы ли принять данных Богом вам детей и воспитывать их в соответствии с законом Христа и его Церкви?

Детей!

— Да, — ответил лишь Итан и выгнул бровь, глядя на меня, пока я молчала. Он слегка сжал мою руку.

— Да, — я кивнула.

— Кольца, — призвал священник.

И Уайатт, даже к его собственному удивлению, подал их ему. Итан бросил на брата странный взгляд, но Уайатт проигнорировал его, отступая, и Итан сосредоточился снова на мне.

— Этим кольцом я отдаю свою жизнь тебе в горе и радости, в болезни и здравии. Это символ моей вечной любви, вечной дружбы и обещания всех моих последующих дней. Физическое напоминание нашего внутреннего единства. Я отказываюсь от всех и выбираю тебя, пока смерть не разлучит нас, — произнес Итан, надевая золотое кольцо на мой палец в довесок к обручальному.

Взяв золотое кольцо у Донателлы, я надела его Итану на палец, повторив ему те же слова:

— Этим кольцом я отдаю свою жизнь тебе в горе и радости, в болезни и здравии. Это символ моей вечной любви, вечной дружбы и обещания всех моих последующих дней. Физическое напоминание нашего внутреннего единства. Я отказываюсь от всех и выбираю тебя, пока смерть не разлучит нас.

— Что Бог соединил, да никто не разлучит. Да благословит вас обоих Господь. Мистер Каллахан, вы можете поцеловать свою жену.

И он поцеловал меня так... будто мы провели полдня, занимаясь любовью в его комнате. Я пыталась не поддаться... но черт, его губы такие греховные, они сломали мой дух.

— Мистер и миссис Каллахан, — обратился к нам священник, вынуждая оторваться друг от друга, на смех всей его семьи. Подняв руку, я вытерла уголок губ. — Поздравляю, — добавил священник.

— Черт возьми, я чувствую себя стариком, мальчик женился, — отметил его дядя Нил, огромный мужчина, но в отличие от фото, на котором я его видела, у него появилась борода, а волосы поседели.

— Мальчик? — спросил Итан.

Но Нил проигнорировал его и первым обнял меня, шепча:

— Постарайся любить его и положить конец его терзаниям.

Я была так потрясена, а он отстранился так быстро, хрипя шутки, которые мне не дано было понять или осознать до того, как его жена, Мина — ее волосы оказались короче, — поцеловала меня в обе щеки.

Затем к нам подошел его дядя Деклан, чьи каштановые волосы уже тоже начали седеть. Он не стал меня обнимать, просто взглянул сверху вниз и перевел взгляд на Итана.

— Она слишком красива для тебя.

Его жена, Коралина, чья темная кожа не имела ни малейшего изъяна, ударила мужа по руке и крепко меня обняла. Она пахла свежим дождем, отчего я, сама не знаю почему, расслабилась.

— Я была очень близка с матерью Итана, — сказала она, и Нил с Декланом фыркнули, пытаясь не засмеяться. Когда она сердито на них посмотрела, оба отвели взгляд. Ее карие глаза снова обратились ко мне, и она открыла коробку... с револьвером.

— Черт, конечно. — Деклан покачал головой. — Простите меня, отец.

— Я верю во вторую поправку, — сказал он, опуская руку на Библию.

— А есть вторая? — пробормотал Итан, сосредоточившись на пистолете. Он сунул руку в карман пиджака, вынимая точно такой же пистолет. Лишь немного больше.

— Спасибо, — произнесла я, проводя рукой по стволу. Она закрыла коробку и отступила. Следующей оказалась Дона.

Она обняла меня слегка чересчур крепко, шепча:

— Предашь моего брата, я убью тебя этим пистолетом.

Просто свадьба моей мечты, — подумала я саркастически.

— Добро пожаловать в семью. — Уайатт кивнул и не стал себя утруждать объятиями.

Однако его кузены все отработали за брата, окружив и рассмешив меня тем, что обняли, отрывая от пола.

— Парни, — позвала Хелен, становясь рядом с Эвелин, обе руки которой были завернуты в бинты. Она лежала там в кислородной маске, но все же глядя на меня. Не могу представить, какой боли ей стоило поднять руку и оттолкнуть маску с лица.

— Уйдите все... кроме Айви, — приказала она, а я взглянула на Итана, который сейчас смотрел на бабушку. Могу сказать, его тело напряглось, руки сжались в кулаки, его ярость вернулась. Но ни он, ни его дяди, ни кузены или сестра с братом, не посмели ослушаться Эвелин.

Один за другим они все оставили нас с ней наедине.

— Сядь, — обратилась она ко мне.

Послушавшись, я села рядом с ее постелью. Она ничего не говорила, и чем дольше я сидела в тишине, тем сильнее раскачивалась справа налево от нетерпения, пока не смогла дольше выносить этого и наклонилась вперед, спрашивая:

— Тоже хотите мне угрожать?

Она улыбнулась, не полноценной усмешкой, а лишь легкой улыбкой.

— Загляни в Библию. — Она наклонила голову к прикроватной тумбочке. Протянув руку, я почти уронила его, потому что письмо буквально выпало из страниц. — Это тебе.

Любопытствуя, как она написала его, я опустила Библию на колени, рядом с моими... ну, ее цветами, читая.


Женщине, которая заменила меня в сердце моего сына…


— Это от его матери?

Мой взгляд метнулся к Эвелин.

— Читай, Айви. Чертова женщина всегда точно знала, что сказать. — Она нахмурилась, злясь, и это было слегка забавно.


Женщине, которая заменила меня в сердце моего сына,

Знай, ты не достаточно хороша. И никогда не будешь. Я ушла в ад с улыбкой на губах ради своего сына. Итан занял место в моем сердце, которое никто никогда не сможет занять. И так как ты никогда не дорастешь до женщины, о которой я для него мечтала, потому что истина состоит в том, что никто никогда не сможет быть настолько замечательной. Не радуйся этому приветствию. До того, как что-то сделать, представь себе, что мне нужно тебя оценить... представь самую ужасную свекровь из всех фильмов, зная, что я еще хуже, и попытайся впечатлить меня. Теперь ты – главная женщина этой семьи. Веди себя достойно и заставь всех отзываться о тебе так, как они отзывались обо мне. Заставь их запомнить тебя, как они запомнили меня. Представь женщину, которая однажды придет и заменит тебя в роли номера один в сердце твоего собственного сына, как я сделала с Эвелин, а Эвелин с Маргарет. Заставь их бояться тебя так же сильно, как они боятся его. Я достаточно доверяю сыну, чтобы знать, что он не выбрал красивую дуру с золотым сердцем... ему это ни к чему. Это бы привело его к смерти. Нет, вместо этого корми его темную сторону, наслаждайся ею вместе с ним. Не меняй его. Я его создала, и он совершенен. Нечего в нем менять.

Если сможешь, возможно, я буду ненавидеть тебя чуть меньше...

Думай об этом. Я все еще буду ненавидеть тебя.

Мелоди Никки Джованни Каллахан


— Ну, она реально крутая. — Я не смогла сдержать улыбки. По какой-то причине я чувствовала ее гнев, боль и любовь через это письмо. А еще я поняла, откуда у Итана его характер.

— Сожги его, — сказала Эвелин.

— Что?

Она кивнула.

— Оно только для тебя.

Я подумала об этом. Опустила взгляд на письмо, вспомнила, кем была, что, по ее словам, заняла место Мелоди, и встала, опустив Библию и цветы обратно на прикроватную тумбочку. Склонившись над Эвелин, я поцеловала ее в голову.

— Эвелин, спасибо, но я сохраню письмо...

— Ты не можешь... Итан узнает...

— Знаю. — Я кивнула и нажала кнопку на ее аппарате с морфином. — Я ему покажу. Как она и сказала, теперь я главная. Так что не говорите мне о том, что делать с письмом. Просто отдыхайте и не умирайте еще очень долго.

Она взглянула на меня, но я просто подмигнула в ответ.

— Спокойного сна, — произнесла я, когда обезболивающее начало работать. Перед тем как встать и подойти к двери.

— Она спит, — сказала я им и подошла к Итану, поднимая письмо. — Хотела, чтобы я его сожгла.

Он нахмурился, беря листок. Его глаза обратились к первой строке до того, как осознание, кто автор письма... неспешно настигло его. Итан читал, пока не расслабился, и на его лицо не вернулась самодовольная усмешка. По выражению его лица я могла понять, что слова матери были для него подобны Евангелию.

— Думаешь, справишься? — спросил он.

— Так уже. Огромное спасибо, — ответила я, выхватывая письмо. Я сложила его и засунула в свою маленькую сумочку. Хотя бы для того, чтобы в ней было что-то кроме помады.

­— С чем?

Мы оба повернулись, словно почти забыли, что с нами рядом были другие люди, и столкнулись взглядом с Донателлой, в данный момент глазеющей на мою сумочку.

— Ни с чем. — Было очевидно, что я лгала, и сделала бы это с радостью снова, глядя Итану в глаза. — На этой свадьбе еда предусмотрена или предполагается, что на меня просто наденут кольцо?

Итан взглянул на меня так, словно я свихнулась, потому что лично наблюдал, как в поместье я съела невероятно вкусную пасту, фрикадельки-бурбон, зажаренные на гриле гребешки, попкорн и мороженое.

— Скажи хоть слово, и я восприму это, будто ты назвал меня толстой, — бросила я ему вызов этим комментарием.

— И что дальше?

— О... глупый вопрос, — застонал его дядя Нил, закрывая рот руками. Деклан тоже прикрыл губы ладонью, качая головой на Нила.

— Ты пожалеешь об этом, поверь мне.

— Это какой-то брачный секрет? — полюбопытствовал Седрик перед тем, как подойти ко мне и обнять за плечи. — Если так, я полностью согласен с моей двоюродной золовкой на счет еды.

— Руки прочь, — обратился к нему Итан.

Сердик скорчил мину и поднял руки в знак капитуляции.

— Все уже здесь, — ответила Коралина, проверив телефон, и через секунду лифт издал сигнал прибытия. Когда двери открылись, охранники — которых здесь было больше, чем нас — осмотрели прибывших и только после впустили на этаж.

— Займите вот ту комнату, — указала личным поварам Коралина.

Я думала о пицце, но видимо, все еще не понимала масштабов этой семьи, пока наблюдала, как мужчины в белых колпаках закатывали в комнату тележки. Среди привезённого был даже свадебный торт с инициалами И. А. на верхушке.

— Ну, пойдем. — Кора оглянулась на остальных.

­— Что бы мы без тебя делали, мам? — Дарси попытался ее обнять, но Деклан перехватил его руки, отталкивая и уводя свою жену, чем вызвал общий смех.

Я взглянула на Уайатта, который явно хотел отсюда сбежать. Уверена, Итан тоже это заметил, но ничего не сказал.

Так что пока все направились в сторону палаты, я спросила:

— Ты сказал, что помогаешь жертвам, верно?

Он замер на месте и взглянул на меня. На парне все еще был надет докторский синий костюм.

— Ну, этим утром мне на голову рухнула церковь. Моя свадьба прошла в больничной палате, и от моей семьи здесь никого нет. Так что, если уйдешь, то нанесешь моей душе неизгладимую травму... не навреди, док, — сказала я, попытавшись сделать вид, что мне больно.

— Ты станешь еще той занозой. Я уже это вижу, — пробормотал он себе под нос до того, как пройти мимо меня в палату своей бабушки.

— Сам такой, — бросила я в ответ, наслаждаясь перепалкой.

Итан наблюдал, как Уайатт зашел в палату.

— Не глазей на него так. Ты знаешь, что хочешь, чтобы он здесь находился, — прошептала я, беря мужа за руку.

Он опустил взгляд на наши руки, затем посмотрел на меня и сказал:

— Какого хрена ты все еще хочешь есть?

— Я почти забыла, что злилась на тебя. Спасибо, мудак, — отрезала я, выдернув руку из его захвата и направившись в комнату.


ИТАН


Уверен, если бы моя мать еще была жива, она бы не имела ни малейшего понятия, как совладать с Айви. Эта женщина была буквальным определением термина «загадка», обернутая в тайну, внутри которой энигма. Она не реагировала и не говорила в те моменты, в которые любой бы не сдержался. Я отрезал мужчине яйца, и она со мной переспала. Но упомянул о том, что она много съела, и Айви была готова снова никогда со мной не заговорить. Она улыбалась, когда должна была бояться, и судила просто о сложном. С ней невозможно было определить, где находится север. Однако она реагировала, основываясь на своем собственном моральном кодексе, таком же ебнутом, как мой собственный.

— Доставка.

Ко мне подошел Тоби с огромной корзиной подсолнухов.

— От? — спросила я. Все замерли, чтобы взглянуть на букет.

— Семьи Моретти. Они тоже были в церкви. Однако все выжили.

— Все? — спросила Айви, и Тоби кивнул, отчего девушка нахмурилась, снова заговорив: — Так странно.

— Что именно? — спросила моя тетя Мина.

— Я была уверена, что оставила Клариссу истекать кровью на полу, прежде чем покинуть церковь. Она просила помочь, но я ушла, а там нормально было дыма. Думаю, у некоторых, правда, по девять жизней. — Она пожала плечами, облизывая слоенный торт с ложки. Подняв голову, девушка повернулась ко мне. — Очень вкусно!

Все остальные молчали, пытаясь переварить то, в чем Айви только что столь непосредственно призналась.

— Ты оставила ее истекать кровью? — наконец спросил у нее мистер Супер Чувствительный.

Айви взглянула на него и кивнула.

— Кусок двери застрял у нее в бедре.

— И ты ее просто оставила там? — не унимался Уайатт.

Покачав головой, я потянулся к вину, пока Айви продолжила:

— А что, по-твоему, я должна была сделать? Вынести ее у себя на голове? — спросила она, и я фыркнул, сдерживая смех. Я. Но все были, как и я, слишком шокированными, чтобы обратить на это внимание. Игнорируя их, я вытер уголок губ.

— Ты могла хотя бы...

— В следующий раз, когда церковь упадет тебе на голову, дашь мне знать, что мне стоило сделать. Но со всей честностью скажу, я оставила ее не потому что она тяжелая и очевидно замедлила бы меня в процессе спасения моей собственной жизни, к слову, спасибо, что спросил. — Она скорчила ему рожицу, и теперь я про себя умирал со смеху, но внешне сохранял спокойствие, когда Айви продолжила: — А потому что она мне не нравится. Я как бы разочарована. И правда хотела, чтобы какой-то здоровяк врезал ей за меня.

Никто ничего не сказала, все просто глазели на нее, а Айви неловко поерзала на сидении, вздохнула и снова повернулась к Тоби.

— Она по крайней мере в порядке? — спросила она у него, но по ее тону было очевидно, что девушке плевать на ответ.

— У нее сломаны обе ноги, — ответил Тоби.

— Ну, хоть что-то. — Она пожала плечами, а затем повернулась ко мне, указывая на меня ложкой. — Ты будешь есть свой кусок торта?

Подняв тарелку, я передал ее Айви, и по выражению лица девушки вы бы подумали, что я дал ей ключи от сокровищ.

— Спасибо.

Она счастливо стала поедать торт, игнорируя или не замечая взгляды окружающих.

Оба мои дяди таращились на меня. Я знал этот взгляд. Одобрение.

Та, на ком я решил жениться, была не только моим делом, но и делом всей семьи. И хотя они казались беспечными женатиками... все еще были Каллаханами. Они принимали мой выбор, потому что должны. Но из-за одобрения моя тетя Кора организовала этот обед, мы в последний раз собрались вместе перед долгим сроком, на который они снова покинут Чикаго. После смерти отца и того, как я занял его место, они не желали порождать сомнения, кто займет место главы семьи... да и просто устали. Перегорели. Потому дядя Деклан и тетя Кора переехали жить на лодку. Да, чертову лодку. Они провели последние пару лет, плавая вместе. Почти все время были недоступны, делая исключения лишь для экстренных ситуаций. Пока дядя Нил и тетя Мина колесили по Южной Корее, как нормальные люди.

— На сей раз я притворюсь, что пойду в дамскую комнату, чтобы вы все могли меня обсудить, но только на сей раз, — предложила она, давая понять тот факт, что заметила их странные взгляды, а затем встала и направилась к двери.

Карие глаза Нари устремили ко мне взгляд, и я кивнул ей, разрешая пойти за Айви.

­— Ну, она честная, — усмехнулась тетя Кора.

— И из-за этого она так... — продолжила моя тетя Мина, взглянув на меня. — Идеально тебе подходит.

— Хороший выбор слов, — усмехнулся дядя Нил и наклонился вперед, опустив локти на стол и поглаживая свою бороду, с осторожностью глядя на меня.

— Да?

— Среди всех женщин в мире, ты нашел ту, которая настолько безумна, чтобы связаться с тобой, и настолько холодна, чтобы твоя мать могла ею гордиться. Вдобавок ко всему, стоит заметить. Назови меня сумасшедшим, но это кажется охренительным совпадением, тем более что твой отец в них не верил.

— К счастью, я – не мой отец. — Эту фразу я повторял чертовски долго.

— Нил, ты додумался до этого сам? — ахнул в притворном шоке дядя Деклан, хлопая брату.

Дядя Нил схватил серебряную вилку и пырнул бы Деклана, не останови его тетя Мина, тогда как тетя Кора уже врезала дяде Деклану... Я видел этот цирк почти сколько же раз, сколько люди сравнивали меня с моим отцом.

— А вы не в курсе? — Донателла поднесла к губам бокал с вином. Ее лицо почти не выражало эмоций, а голос был ровным. — Она же вышла из тюрьмы... Уверена, семь лет нехило поиграли с психикой девочки. Что касается красоты, то с этим помогла Нари.

— Тюрьмы? — голос дяди Деклана стал серьезным. Однако я проигнорировал его и сфокусировался на Доне.

— И что же не так с ее психикой, Дона? — спросила я. — Я не замечал никаких проблем. Может, просто у меня тоже проблемы с головой?

Тетя Кора схватила Дону за руку, сжимая ее и пытаясь так сдержать сестру от ответной колкости. Но Дона не была бы Доной, умей она отступать.

— Да. Все мы представляем собой чертов хаос! — закричала она.

— Мы пойдем! — ахнула тетя Кора, беря салфетку и опуская ее на свою тарелку. Обед был окончен... в любом случае, уже почти перевалило за полночь.

­— Взгляни на нас! Устроили свадебный обед в больничной палате, в палате нашей бабушки, смеясь, пока она в отключке...

­— А ты бы охотнее смеялась, будь ей сейчас больно без лекарств? — надавил я в ответ.

— Черт возьми, Итан! — крикнула она прямо перед тем, как вскочить на ноги. — Тьфу, забудь! Забудь все это. Я еду домой...

— СЯДЬ! — заорал я на нее. За всю свою жизнь я орал на нее лишь раз, так что сестра слегка подпрыгнула. — СЯДЬ! Или вынудишь всех сомневаться, брат ли я тебе.

Сжав руки в кулаки, она села на свой стул.

— Послушай, послушай внимательно, потому что если мне придется повторять это, кому-то не посчастливится, — произнес я сквозь стиснутые зубы. — Теперь Айви – моя жена. Оскорбите ее, значит оскорбите меня. А я не потерплю оскорблений от кого-либо, будь-то родня или нет. Ты будешь ее уважать, не станешь относиться к ней, словно она чертова чужестранка, что высказывает все те чертовы мысли, которые все время вертятся у тебя в голове. У меня и так слишком много проблем, Донателла, чтобы разбираться еще и с твоими эмоциональными американскими горками. Если хочешь злиться, злись молча. Если хочешь осудить... — Я взглянул на Уайатта. — Суди, блять, молча. Потому что если я увижу или услышу, то отвечу на последний заданный мне вопрос бабушки... стал бы я вредить семье? Разве отец уже не ответил на данный вопрос? На первом месте – жена, на втором — семья, на третьем — клан. Запомни этот порядок.

Встав, я подошел к тете Коре и положил руку ей на плечо.

— Спасибо за обед и все остальное, — сказал я ей перед тем, как направиться к двери, в последний раз взглянув на бабушку, все еще тихо спящую на своей постели.

Утром ее выпишут. Дядя Деклан и тетя Кора отправятся с ней в Ирландию. Ненавижу прощания. Она это знает. Она поймет.


АЙВИ


Сидя на столешнице уборной, я опустила взгляд на свои руки... тонкое золотое кольцо обрамляло палец прямо рядом с бриллиантом... Вот так просто, раз и я замужем. Достав письмо из сумочки, письмо от его матери, я улыбнулась. У нее был ужасный почерк... как и у меня.

— Одному Богу известно, сколько Мелоди написала писем своим детям до смерти, — тихо произнесла Нари, входя в уборную. — Я получила одно в день родов. Это было единственное адресованное мне от нее письмо. — Она задумалась, прислонившись к раковине рядом со мной. — Она отлично понимала, как вывернуть людей наизнанку и в то же время повысить их самооценку.

— Ты, правда, ее уважаешь.

— Ага, — ответила она так, будто это очевидно. — Она все изменила. Раньше женщины Каллахан были лишь красивым аксессуаром рядом со своим мужем. Дочери выступали призами для создания семей. Это, кажется, так... устарело, но таковы были традиции.

— А в эпоху после Мелоди?

Она хихикнула на это.

— Мы все еще аксессуары, но... как один из тех гаджетов в фильме о Джеймсе Бонде. Снаружи выглядим, как помада, но на самом деле мы — бомба. У нас есть возможность сделать то, что не могут они, и по этой причине больше женщин теперь выступают частью семейных дел, или, по крайней мере, я так слышала.

Она не стеснялась. Ей, правда, не было известно многое.

— Хм, — я действительно не знала, как ответить.

— Я хочу рассказать тебе кое-что и собиралась подождать более подходящего времени, но, возможно, лучше вывалить все дерьмо разом...

— Что такое?

Она вздохнула, открыла сумочку и достала свой телефон, показывая мне медицинское заключение... заключение Клариссы Моретти.

— Она беременна, — добавила Нари, будто я не умею читать.

Отведя взгляд, я попыталась подумать, но мой разум оказался пустым.

— Я могу...

Спрыгнув со столешницы, я вышла из ванной, попытавшись осознать, куда иду.

— Мэм, — Грейсон, он же Халк, встал прямо передо мной. — С вами все в порядке?

Когда я не ответила, он сунул руку за телефоном, но я покачала головой.

— Стоп. — Мой голос был едва громче шепота, когда в голове наконец завращались шестерёнки. — Когда Итана нет рядом, ты должен слушать меня, так?

— Да, мэм, — он кивнул, пряча телефон в карман.

— Его нет. Так что отведи меня в палату Клариссы Моретти.

— Мэм...

— Сейчас.

Он оглянулся через плечо и вокруг, но больше никого не было в коридоре, за исключением других охранников. Кивая, он повел меня, но не к лифту, а к лестнице.

— Итан знает, верно... о ней, — произнесла я, пока мы спускались по белым пролетам, ведущим на ее этаж больницы. Но я ответила на свой собственный вопрос: — Конечно, знает. Если Нари знает, он тоже должен.

Грейсон ничего не сказала, пока мы спустились всего на один этаж. Охранники на ступенях разошлись, пропуская нас. Открыв двери ее этажа, я последовала за Грейсоном, впервые отметив, как поздно, раз весь свет в палатах был приглушен. На всем этаже была единственная медсестра. Все двери были закрыты, а жалюзи опущены, но я знала, что в палатах пусто. Грейсон остановился перед дверьми с цифрами 9219.

— Это здесь, — он кивнул на двери.

Мгновение я подумала о том, как поступить, вынудив Грейсона добавить:

— Мэм, не делайте этого, вам не станет легче.

— Грейсон, от девяносто процентов вещей, которые могу сейчас сделать, мне не станет легче.

Услышав нас, медсестра встала и начала уходить, но я повернулась к ней.

— Простите!

— Мэм, — Грейсон попытался не дать мне с ней поговорить, но я проигнорировала его, подойдя к женщине. Она была уже пожилой, возможно, на несколько лет старше Эвелин. Ее светлые волосы с проседью напомнили мне то, как выглядели мои волосы до всех этих процедур и окрашиваний.

— Вам что-то нужно, миссис Каллахан?

Уже миссис Каллахан? Видимо, молва разлетается быстро. Я указала на приколотую к ее насыщенно голубому костюму золотую ирландскую брошь, сердце было сделано из ярко-белого жемчуга.

— Где вы ее взяли? Она мне очень нравится.

Она опустила взгляд, проводя пальцами по украшению.

— Это старье? Я купила ее за доллар на гаражной распродаже соседки.

— Можете мне ее продать? Я заплачу за нее сто тысяч. — Я произнесла это с улыбкой на лице.

Ее глаза округлились.

— Что?

— Брошь. Она мне правда нравится, — повторила я.

Она взглянула на меня так, будто я лишилась ума, но сняла украшение и передала его мне. Я взглянула на него перед тем, как обратиться к женщине.

— Спасибо. Грейсон, пожалуйста, заплати ей, — произнесла я, разворачиваясь и опуская брошь в свою открытую сумочку, а затем направилась прямиком к палате 9219.

Деревянные двери заскрипели, когда я вошла. Вынудив женщину в комнате, которая даже не взглянула в мою сторону, сказать:

­— Я знала, что ты придешь. — Она повернулась, усмешка на ее лице увяла, когда Кларисса увидела меня вместо мужчины, на визит которого надеялась.

Ее волосы были зачесаны через плечо, а на руках и лице виднелись порезы, включая след от моего удара. До этого она сидела на кровати... явно ожидая...

— Откуда ты знала, что он придет? — спросила я, проходя в комнату и закрывая за собой дверь.

— Он ценит семью больше всего остального. Как только он узнал, должен был прийти, — ответила она гордо, опуская руку на свой живот. — Разве я не счастливица? Наш сын такой же боец, как и его отец.

Я опустила взгляд на ее живот, а затем снова взглянула ей в лицо.

— Ты меня не боишься, да?

— А с чего бы?

— Ага, так многие и говорят, — я вздохнула.

Она усмехнулась, даже склонив голову в мою сторону.

— Ты не принадлежишь нашему миру. Вот доказательство. Поздравляю, возможно, теперь ты – жена Итана, но я стану матерью его ребенка... он не позволит ничему дурному случиться с нами.

— Хмммм...

— Что? — Она сердито взглянула на меня. — Ты ничего не можешь поделать. Лишь привыкнуть ко мне, вот так-то.

Не произнеся ни слова, я повернулась к машине рядом с ней, порылась в сумке, достав карточку, что украла у медсестры, пока та давала мне брошь, а затем считала карту на компьютере.

— Что ты делаешь? Остановись! — Она попыталась дотянуться, чтобы ударить меня по руке, но не могла, и сделала все, что было мне нужно.

­— Уверена, ты и правда любишь Итана, — произнесла я, поворачиваясь к ней. Поднимая ее дозировку морфина, я с силой нажала на кнопку подтверждения; ограничения были сняты, и препарат поступил в ее капельницу. — А я не могу таким похвастаться... так что это может показаться несправедливым. Но жизнь была и ко мне несправедлива. В прошлом... я просто смирилась с этим. Но, в конце концов, добро победит. Так я говорила себе... И ошибалась. Теперь у меня есть второй шанс, Кларисса. И я не могу дождаться своего часа. Не могу стать хорошим человеком. Не могу остаться на заднем плане.

Ее тело расслабилось, руки упали на постель, я еще раз провела картой медсестры. Выключая систему, возвращая дозировку к нормальному уровню и нависая над Клариссой, я опустила ей в руку пульт управления морфином.

— Гори... в... аду, — засмеялась она надо мной, пока я приводила все в комнате в порядок, даже возвращая машину на место.

— Уже горела, — прошептала я в ответ, погладив ее по щеке перед тем, как подойти к двери.

Когда открыла ее, Грейсон взглянул на меня, а затем — на женщину у меня за спиной.

— Она не хочет разговаривать, — сообщила я ему.

Он нахмурился, но кивнул, отодвигаясь, чтобы я могла пройти мимо. Я остановилась у медсестринского поста, медсестра отсутствовала, скорее всего, счастливо празднуя. Я бросила ее карточку на стол, а затем мы пошли через кремового цвета лобби к двери. Там, стоя на самом верху белоснежной лестницы в абсолютно черном костюме, находился Итан собственной персоной. Охранники куда-то исчезли, и мой нынешний муж не шелохнулся, не произнес ни слова, просто пристально наблюдая за мной.

— Предполагалось, что она будет твоей любовницей, тогда как я стану счастливой ирландской женой ради помощи в восстановлении контроля над Бостоном?

— У мужчин семейства Каллахан нет любовниц, — ответил он равнодушно и без эмоций, впрочем, как обычно.

— Я как-то слышала подобное, — ответила я, поднимаясь по ступеням, пока не стала с ним на один уровень. Мы повернулись друг другу лицом к лицу. — Я была ребенком, мы устроили пикник, мои родители только отметили их годовщину, и бабушка сказала: «Что хотите говорите об этих Каллаханах, но никто из них никогда не изменяет своим женам». Ее голос был первым, что всплыло у меня в голове, когда Нари рассказала о Клариссе.

— Это...

До того как он мог хоть что-то сказать, я ударила его изо всех сил кулаком. Его голова откинулась назад, но он принял удар и, подняв руку, вытер кровь с носа.

— Дона была права. Ты знаешь, как хорошо врезать, — пробормотал он.

— А ты знаешь, как использовать людей. — Я дала ему пощечину. — Второй моей мыслью стало то, что ты уже знаешь. Я быстро осознала, что ты в курсе. И если бы собирался оставить ее в роли своей любовницы, то убедился бы, что Нари мне ничего не расскажет. Но ты этого не сделал, и она рассказала. Потому это значило, что ты велел ей мне рассказать. Ты поступил так, чтобы я убила Клариссу, и тебе не пришлось делать это собственноручно. Ты не убил своего нерождённого ребенка, это сделала твоя жена.

Он даже не попытался отрицать.

— Ему было всего три недели. Это не ребенок. Просто куча клеток.

— И все равно, ты не смог этого сделать.

И снова он не отрицал.

— Больше НИКОГДА не используй меня, не согласовав это со мной!

— Я справлюсь с этим...

— Еще две минуты, и она будет мертва, — прошептала я горько.

— Что?

— Я знала, что ты планировал, когда подошла к той двери. Знала и злилась, и ты был не прав, используя меня, но все было бы хуже, если бы ты сделал это сам.

От смущения его брови сошлись вместе.

— Я думал, ты провела грань.

— Ни у кого из нас нет граней дозволенного, — прошептала я, опуская голову ему на плечо. — Ей внутривенно ввели хлорид натрия, сахарозу, бикарбонат и витамины. Это и увеличенная доза морфина, что я ей дала, приведет к сердечной недостаточности, если врачи придут к ней вовремя и попытаются использовать дефибриллятор, она умрет мгновенно. Если нет, то задохнется от недостатка кислорода.

К тому времени, как я закончила говорить, посмотрела на двери, услышав бег и крики медсестры и врача. Грейсон вошел на лестничный пролет с коридора и взглянул на меня.

— Она мертва? — спросила я.

Он кивнул.

— Как печально, — сказала, подымаясь дальше по ступеням и оставляя Итана стоять в одиночестве. Но затем добавила: — Не удивляйся, если не буду с тобой какое-то время разговаривать.

Я не стала смотреть ни на одного из них. И не говорила, пока не добралась до этажа Каллаханов. Один из охранников открыл дверь в палату Эвелин, вся семья сидела внутри, будто бы это место было их домом. Некоторые расположились на диване. Другие у окна, но мой взгляд остановился на обеденном столе, за которым мы буквально недавно сидели и ели. Кора упаковала остатки моего свадебного торта. Ее карие глаза взглянули на меня. Я отвела взгляд, подойдя к постели Эвелин. Ее глаза были едва открыты. Но легкая улыбка играла на губах, пока женщина смотрела на свою семью. Сев на ее постель, я достала из сумочки брошь.

— Ирландская, — сказала я ей, хотя знала, что Эвелин известно значение этой вещицы. — Знак вверяемой верности.

Уголок ее губ приподнялся, и она кивнула.


ИТАН


Он вручил мне лед для лица, и я приложил его, сидя на ступенях лестницы.

— Все, как вы и планировали, сэр, — обратился ко мне Грейсон.

— Нет, Грейсон, — усмехнулся я. — Все намного, много лучше.

Она поняла, что я ее использовал. Знала все. Не было места вине, а этого я даже не надеялся достичь.

Я не жалел Клариссу.

Она решила испортить презерватив и сыграть в господа бога.

Сыграла в игру и проиграла.

Она никогда не должна была стать моей женой.

11:58 ночи... время ее смерти. Время перерождения Айви.

— Она хладнокровна, сэр, — ответил Грейсон, отчасти ужасаясь, отчасти находясь под впечатлением.

— И опять ты ошибаешься, — возразил я. Она была Каллахан, и как все Каллаханы... — Она безжалостна.




ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ


Дорога в ад вымощена костями тех мужчин, которые не знают, когда прекратить сражение.

Полетт Джилс


ИТАН


— Твой список, — сказал я, передавая ей планшет, пока сам читал входящие сообщения на своем телефоне. В хаосе предыдущего дня почти забыл, что дал ей слово, а ведь я был мужчиной слова. Не чувствуя, что у меня из рук забрали планшет, я остановился и взглянул на нее, предполагая, что Айви уснула. Однако она просто уставилась в окно, пока мы ехали домой.

— Айви, — обратился я к ней.

И лишь молчание в ответ. Уверен, она услышала меня, так как поерзала на сидении, передвигаясь еще дальше к двери и подальше от меня. Я ненавидел многое, но ничто не бесило меня так сильно, как чей-то игнор.

— Миссис Каллахан, — позвал я ее снова.

На сей раз она просто опустила стекло окна, глубоко вдыхая прохладный воздух, ее золотисто-белокурые волосы раздувало ветром. Часть меня подумала, может, оставить ее в покое, но...

— Жена! — заорал я.

И она огрызнулась в ответ, но не словами. Выхватив у меня из рук планшет, Айви выбросила его в окно. Сев на место, она постучала по плечу Тоби.

— Да, мэм. — Ублюдок казался слишком счастливым.

— Можешь дать мне телефон? — спросила она у него тихо, наклонившись к нему так близко, что мне это пришлось не по вкусу.

— И кому ты собралась звонить? — спросил я.

Опять тишина.

— Тоби, мне не нужно никому звонить, просто хочу послушать музыку и покопаться в интернете, пожалуйста, — сказала она ему, затем откинулась и закрыла глаза.

Уголок его губ приподнялся в едва заметной улыбке, и я едва не поддался искушению выбить из него все дерьмо. Однако, зная его, он лишь посмеется над тем, как женщине удалось довести меня до бешенства. Ладно. Она не хочет разговаривать. Тогда и я не стану с ней говорить.

— Тоби, дай ей все, чего она пожелает. Баба с воза, кобыле легче, — пробормотал, засовывая телефон в карман пиджака и тоже откидываясь на сидение.

Всю дорогу домой в машине царила тишина. Но не успели мы проехать через ворота, а дворецкие — которые, к слову, ждали нас — открыть ей дверцу, как Айви самостоятельно выскочила из машины, хлопнула за собой дверью и помчалась прочь, будто какой-то ребенок. Закатив глаза, я вышел из машины и обошел ее, останавливаясь прямо рядом с Тоби, на лице которого снова опрометчиво отражался юмор.

— В следующий раз, когда моя жена откажется со мной говорить и вот так обратится к тебе... твоим ответом должны стать слова типа «Вам стоит поговорить со своим мужем, мэм». Ясно?

Я не стал ждать его ответ и сам поднялся по лестнице в дом. Сняв пальто и передав его дворецкому, я подготовил себя к, вероятно, предстоящей ссоре. Очень сомневался, что она сможет долго сдерживать гнев в бутылке.

Когда я добрался до нашего крыла особняка, Айви в растерянности дергала ручку своей бывшей комнаты. Услышав звуки моих шагов, она подняла на меня сердитый взгляд, тогда как я начал снимать запонки с рукавов.

— На нас напали. Дом все еще в режиме строгой изоляции. Только отпечатки пальцев Каллаханов или голос могут открыть двери, пока я не разблокирую все... вот так. — Я сжал ручку двери своей комнаты. — Итан Каллахан.

Дверь издала скрип и открылась. Айви сердито взглянула на меня и подняла средний палец, лишь средний палец, конечно, чтобы продемонстрировать мне свое обручальное кольцо.

— Верно, теперь ты Каллахан, — усмехнулся я. — Как захочешь, чтобы тебя добавили к системе, дай мне знать. А до этого можешь войти в комнату, прежде чем я закрою дверь, или же спать в коридоре, будто собака, а не жена.

Она заскрипела зубами, и я подождал. Когда девушка снова бросила на меня взгляд, я, не дрогнув, вошел в свою... нашу комнату и закрыл за собой дверь.

Безумная.

Отбрасывая мысли об Айви, я направился к гардеробной, бросая пальто на диван и доставая свой пистолет. Мои мысли вернулись к матери и ее подарке Айви. Это было так свойственно ей. Если что моя мать и любила, так это хорошие пистолеты. И если что мой отец ненавидел, так это мою мать с пистолетом в руках, скорее всего потому, что в конце концов она бы выстрелила в него. Вообще-то, она стреляла в него дважды.

Постойте... Достав свой мобильный, я набрал тетю.

— Итан?

— Убедись, чтобы никто никогда не рассказал моей жене, что мать стреляла в моего отца. Я предпочел бы похоронить эту традицию вместе с ней.

— Прости, дорогой, но рассказанное между женщинами Каллахан – секрет, даже от их мужей...

— Спорю, прямо сейчас он сожалеет, что стал комментировать еду, — услышал я смеющийся голос дяди Деклана.

— Скажи дяде, что я ни о чем не сожалею, — отметил я.

— Скажи ему это сам, — ответила она. Я услышал, как она передала ему трубку.

— Итан.

— Дядя.

— Я всегда гадал, что скажу тебе, когда наступит этот день, — произнес он, когда я включил громкую связь и отбросил мобильный в сторону.

— И что же это за день?

— День твоей свадьбы. Ну, я немного опоздал, так как ты устроил саму свадьбу без особых предупреждений, но к счастью, у хорошего совета нет срока годности.

— А откуда ты знаешь, что он хорош? — спросил я, снимая рубашку.

— Потому что я счастлив в браке. Как был и твой отец, и твой дед. Очевидно, мы все сделали правильно.

— Ладно, распространяй свои мудрости по миру, раз тебе это так надо, но, прошу, не сейчас. Мне хотелось бы хоть немного поспать до того, как кто-то умудрится меня разозлить.

— Ты такой чертовски расчетливый.

Он вздохнул, пока я услышал на заднем фоне что-то вроде звука открытия бутылки.

— Не думаешь, что слегка рановато для скотча?

— Не-а, — ответил он, и я усмехнулся. Очевидно, теперь он был не рядом с тетей. — Итан, секрет счастливого брака, неважно, что ты за человек, состоит в уступках.

— Попробуй снова?

— Знаю, для такого, как ты, того, кто сделает все возможное ради победы, это должно быть сложно. Однако жены — другое дело. У них есть способность дать тебе знать, что злятся, даже когда не произносят ни слова.

Я замер, глядя на камеру в верхнем углу гардеробной.

— Ты шпионишь за мной, дядя?

— Нет, а что? — он казался искренним, отчего я засомневался еще сильнее. — В любом случая, я пытаюсь сказать, что не найдешь ты покоя со злой женой. Споры — это хорошо, это здорово и ведет к хорошему сексу...

— Пока...

— Но наступает момент в каждом споре, когда тебе приходится уступить, чтобы выиграть. Ты знал, что тетя Коралин подумала, будто будет круто поехать увидеть северное сияние и спать в чертовой палатке? Она ненавидит палатки. И ненавидит находиться в лесу. И последнее, чего бы мне хотелось, так это тащить свой зад на глыбу льда под названием Канада, чтобы посмотреть на то, как небеса меняют хренов цвет, все это время слушая ее ворчание о том, как же она охрененно замерзла и сколько там всяких насекомых. Ей бы понравилось сияние, но лишь на десять минут, а затем она бы захотела уехать. Был бы я помоложе, попытался бы пояснить это ей рационально. И мы бы поссорились. Она бы игнорировала меня несколько дней, пока мои яйца не посинели, и я бы не сдался. Мы бы поехали, куда она хочет, и все вышло именно так, как я и предполагал, так что по итогу мы бы тратили время на поиски отеля. Слава богу, я больше не такой зеленый. Так что ответил ей «Конечно, дорогая, поехали». Она была так рада, упаковывая вещи, пока я подыскивал гостиницу. Так что, когда мы добрались до чертовой ледяной столицы мира, и волшебный момент твоей тети закончился, я стал героем с уже забронированным и ожидающим нас отелем. Никаких посиневших шаров. Никаких споров. Лишь мы в отличном теплом люксе. Но все почему?

Потому что ты – потерпевший поражение слабак? — подумал я. Но подождал его ответ.

— Потому что я проиграл битву, но выиграл войну. Будет множество моментов, в которых ты разбираешься от и до. Но ни один из них не стоит разгневанной жены и того, чтобы ты ради них вгрызался в землю. Для всех жен мы лишь мудаки, которым можно отрезать доступ к киске. Так что просто уступи. Это легко. И будешь жить дольше.

— Спасибо за твои мудрые советы. Однако Айви другая. Она более рациональна...

— С кем ты там разговариваешь? — услышал я, как к нему присоединился дядя Нил.

— Итан. Он верит в то, что его жена другая и рациональная.

Они оба засмеялись, и я повесил трубку. Им стоило бы поблагодарить бога за то, что являются частью семьи.

Переодевшись ко сну, я вошел в спальню и закрыл жалюзи, чтобы, когда взойдет солнце, моя кровать оставалась во мраке. И как раз когда я уже собирался лечь в постель, она постучала в дверь, впрочем, именно этого я от нее и ожидал.

Вздохнув, я нажал кнопку рядом с письменным столом и открыл дверь.

— Приятно знать, что ты не...

— ЕБАНЫЙ ЖЕ ТЫ УБЛЮДОК! — заорала она, бросая в меня мою же собственную вазу. Та разбилась о стену над кроватью и осыпала осколками мою постель, тогда как у меня в голове встало два вопроса. Первый: какого хрена я считал ее рациональной? И второй: зачем, вашу ж мать, в моей комнате вазы? И лишь об этом я успел подумать до того, как Айви начала бросать в меня еще больше хрени, так что пришлось уклоняться. — Пиздец, ты просто взял и оставил меня в коридоре!

— Я... — я увернулся от книги. — Я сказал тебе входить!

— НА ТВОИХ УСЛОВИЯХ!

— ЭТО МОЯ ГРЕБАНАЯ КОМНАТА!

— НАША ГРЕБАНАЯ КОМНАТА!

— ЗНАЧИТ, ТЕБЕ СТОИЛО ВОЙТИ!

— ТЫ МЕНЯ ВЫБЕСИЛ! — До того как она могла бы еще что-то схватить, я поймал запястья девушки и прижал ее к двери.

Глубоко вдохнув... я задумался, почему вообще ору, и понял, что не имею ни малейшего понятия... это поражало, будто я находился в сумасшедшем доме. Закрыв глаза, я попытался отключиться от звучащего в голове смеха обоих моих дядей.

— ТЫ...

Я поцеловал ее, она вырывалась, пока я крепко прижимал девушку своим телом к двери. Не уверен, осознано ли, но она расслабилась, ее грудь прижалась к моей, губы открылись шире, и тогда я отстранился. Айви взглянула на меня широко открытыми глазами, слегка ошеломленно, но до того, как она смогла опомниться, я заговорил:

— Если все дело в Клариссе...

— Дело не в ней! — закричала она.

И теперь я оказался смущен.

— А что еще?

— Ты реально тугодум.

— Ты жаждешь вернуться в коридор? — не смог я сдержать язык за зубами.

— Ты...

— Заканчивай с этим, а то хочу спать, — выпалил я.

Она просто сердито взглянула на меня.

— Айви. — Я вздохнул, опуская голову. Проигранное сражение. — Я извинюсь, но должен понимать, что сделал не так, дорогая.

— Ты насмехаешься надо мной.

— Нет. Просто устал. — Завтра мы вернемся к спорам, и мне нужно будет сфокусироваться на ее ярости еще на счет чего-то.

— Дело во мне. У меня нет времени или сил, чтобы злиться по вине других. Самый важный для меня человек — я сама, — заявила она, вырывая руки из моего захвата и складывая их на груди. Я попытался проигнорировать тот факт, что от этого ее грудь приподнялась, но сложно было не заметить.

— И что с тобой не так?

Нахмурившись, она пробормотала:

— Не обращай внимания.

ЧТОБ ЕЕ! Мне захотелось выбросить жену из окна. Какого хрена она подразумевала под этим «не обращай внимания»? Если это было неважно, то какого черта было все это устраивать?

Отступив от нее, я направился к столу и сел за него, сомневаясь, стоит ли ложиться спать, пока в моей комнате находится маниакальное создание. Она промаршировала к кровати, бросила сумочку на пол и полностью разделась. Схватив одеяло, Айви отбросила осколки вазы в сторону и забралась на постель. Когда я закрыл глаза, расслабившись в кресле, безумная девка решила сказать свое слово.

— Ты бы и меня убил? — прошептала она.

— Неразумно спрашивать об этом прямо сейчас.

Я ожидал, что она снова слетит с катушек, но Айви просто лежала на месте.

— Если бы я не была нужна для исполнения твоего плана, ты бы женился на Клариссе. Однако ты так сильно хочешь выиграть, что, скорее, станешь придерживаться своего плана и убьешь ее... потому, что на счет меня? Что произойдет, когда я стану не полезна для твоего плана? Что случится, если тебе потребуется другая женщина для поддержки? Закончу ли и я трупом? Я слышала, твой дядя Нил... убил свою жену, так что...

— Жена дяди Нила предала семью. Как я и говорил, из-за нее чуть ли не умерли все. Он поставил семью выше нее. И по ее вине он сделал данный выбор, — перебил я до того, как она бы могла взбесить меня до чертиков.

— Ладно, но...

— Никаких но. Я женился на тебе. Выбрал тебя... Я знал, что это продлится до моей смерти. И когда Кларисса появилась на моем горизонте, я сказал ей, что никогда не женюсь на ней. Что никогда ее не полюблю. Она смела надеяться, что каким-то образом я увижу свет и влюблюсь. Однако я человек слова. И всегда им был.

— Гангстер с изысканностью и моралью.

— Если бы знал, что ты станешь повторять это, то выразился бы более хитроумно, — зевнул я.

Она усмехнулась.

— А каково твое слово на мой счет?

Она же это не серьезно.

Встав с кресла, я подошел к кровати. Она уставилась на меня снизу-вверх, я на нее сверху-вниз, пока не нагнулся, не поднял ее на руки, не лег на спину и не усадил ее верхом на себя.

— Когда я надевал кольцо тебе на палец, то моими словами были следующие: этим кольцом я отдаю свою жизнь тебе, в горе и радости, в болезни и здравии. Это символ моей вечной любви, вечной дружбы и обещания всех моих последующих дней. Физическое напоминание нашего внутреннего единства. Я отказываюсь от всех и выбираю тебя, пока смерть не разлучит нас.

Она подняла руку вверх, чтобы мы могли взглянуть на кольцо.

— Это не считается, если является ложью.

— Где тут ложь?

— Когда ты говоришь «моей вечной любви и вечной дружбы»... когда это ты успел в меню влюбиться? И когда мы стали друзьями?

Из всех женщин мира... Вздохнув, я закрыл глаза.

— Айви... никто не займет твое место рядом со мной. Я не откажусь от тебя, и ради бога, заткнись и дай поспать.


АЙВИ


И на этом он уснул, обнимая меня.

— И кто сказал, что ты не романтик? — прошептала я тихо.

Закрыв глаза... я ощутила знакомое чувство в груди. То, что не чувствовала уже очень давно.

Переместившись в его объятиях, я взглянула на Итана. Он казался таким нежным, когда спал. Эти длинные ресницы и слегка спутанные волосы. Будто у него не было забот в этом мире. Даже несмотря на то, что его сердце находилось прямо у меня в руках. Опустив голову ему на грудь, я закрыла глаза. Он не осознавал, насколько пугает... осознание, что твой жизненный путь соединен с другим человеком, и этот человек без зазрений совести избавляется от неполезных ему людей.

Но я ему верила.

Или, по крайней мере, хотела верить.

А что мне оставалось? Сомневаться, и в результате получить еще больше боли. Нет, я устала от боли.





ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТЬ


Так быстро и на вечные времена, у них установилась душевная близость.

Ф. Скотт Фицджеральд


ИТАН


БИП.

БИП.

БИП.

— Заткни его, — прошептала она, но так как находилась поверх меня, то ее губы двигались напротив моей кожи с каждым сказанным словом. Это, вдобавок к ощущению ее обнаженного прижатого ко мне тела, никак не помогало моему члену, с каждым ее движением он становился все тверже.

БИП.

— Аррр, — заскулила она и затем надулась, приподняв голову и уперев подбородок в мою грудь. — Твой телефон.

— Ты прижала меня к кровати, — ответил я и затем взглянул на другую сторону кровати, туда, где лежал мой телефон.

Вздохнув, она села, то ли забыв, что голая, то ли не заботясь об этом, и устроившись верхом на моей талии, потянулась за телефоном, позволяя мне наблюдать, как в процессе приподнялась ее грудь. Убрав спутанные волосы за уши, Айви наклонилась, и я знал, что так она намеренно меня заманивает.

— Аааа, — ахнула она, когда я прикусил ее сосок. Облизывая и посасывая, я сжал ее грудь обеими руками, и она слегка подпрыгнула. — Ох...

Я не остановился, переместившись ко второму соску. Наблюдая за тем, как они меняют цвет от розового до красного, чем сильнее кусаю и сосу. Тогда как она начала стонать.

БИП.

БИП.

Отпустив ее грудь и убрав руки, я сел и забрал у нее телефон.

— Что такое?

Она шокировано взглянула на меня. Взгляд ее голубых глаз опустился на отметину на груди так, будто Айви хотела убедиться, что не вообразила это, а затем она взглянула на меня. Неспешно ее губы растянулись в хитрой улыбке.

— Сэр? Вы меня слышите?

— Я...

Она выхватила телефон из моей руки и заговорила:

— Спасибо, что позвонили мистеру Каллахану. На данный момент он находится в медовом месяце и не будет доступен... пока не станет доступен. Пожалуйста, не беспокойте его, если дело не крайней срочности. Спасибо, пока.

Она бросила мой телефон через плечо, так что в результате он шлепнулся на пол. Я попытался передвинуть ее со своей талии к члену, однако она не позволила мне этого. Вместо этого я оказался подвергнут пыткам прикосновений ее обнаженной киски к моему члену.

— Возможно, это... — я закрыл глаза, впитывая ощущение ее тела до того, как продолжить: — Это было дело чрезвычайной важности.

— Большей чем твоя жена? — произнесла она нежно, опустив руки мне на грудь, наклонившись вперед и не прекращая двигаться. — Когда ты уснул, я приняла решение узнать тебя лучше... и прямо сейчас мне хочется выяснить, сколькими способами ты можешь довести меня до оргазма.

— Все всегда вертится вокруг тебя?

Она выясняла это всего час назад.

— Да. — Айви нежно поцеловала меня в губы. — Неважно, как ты это сделаешь, муж... просто доставь мне оргазм.

Мы оба были полузаторможены. Так как еще наполовину спали. А наполовину проснулись... и возбудились. Я знал, что есть всего одна причина, почему мы находились в подобном состоянии... почему меня не волновало, зачем звонил мне Тоби... и почему я хотел лишь сделать именно то, о чем она просила.

Перевернувшись вместе с ней, я прижал Айви к постели, и она задержала дыхание, тогда как пыл в ее взгляде соответствовал моему собственному. Сев на колени, я поднял ее бедра над матрасом. Ее брови приподнялись, и до того, как она могла спросить и проверить предел моей сдержанности, я приподнял ее бедра еще выше, так что спина девушки оторвалась от кровати, и ей пришлось опереться на руки. Закинув ноги Айви себе на плечи, я начал облизывать ее влажную киску. Мой язык неспешно дразнил ее своими прикосновениями.

— Аххх... — застонала она, двигая бедрами навстречу моим прикосновениям. Подняв голову, я раздвинул ее ноги чуть шире и облизал клитор девушки, одновременно с тем проскальзывая пальцем в ее сердцевину.

— И...

Ее плоть сжимала мой палец, отчаянно желая получить вместо него мой член, и в то же время замирая всякий раз, как я всасывал в рот ее клитор.

— Ох! — вскрикнула она, но я проигнорировал это, трахая ее пальцем, дразня языком, пока совсем вскоре она не кончила прямо у меня на руках, выкрикивая мое имя. — Итан!

Отстранившись от нее, я позволил ее телу плюхнуться на кровать, наблюдая, как вздымается и опадает грудь Айви, пока она пытается отдышаться.

— Как-то быстро, жена. Не проси того, с чем не в силах справиться.

Она открыла глаза, уверен, чтобы наорать на меня, но вместо этого замерла, наблюдая, как облизываю ее соки со своего пальца. Удивив меня, Айви оттолкнулась от матраса и сев на колени, медленно облизала мой средний палец, затем взяла его в рот и неспешно выпустила.

Облизав губы, она встретилась со мной взглядом и произнесла:

— Не дерзи. Мой первый оргазм всегда самый легкий.

Я чувствовал вызов в ее словах и отреагировал на него, потянув за прилипшие к ее влажному телу волосы. В ответ она усмехнулась и добавила очередной выпад к своему заявлению:

— Если можешь согнуть меня, значит, сломай.

Единственное, чего я старался не делать, она решила попросить.

Встав с постели и ощущая на себе ее взгляд, я повернулся и протянул ей руку. Она приняла ее, не сводя с меня взгляда, но пока мы шли к гардеробной, Айви не проронила ни слова. Когда мы оказались посреди комнаты, я оставил ее и выключил запись видеокамер. Десятки мыслей вертелись у меня в голове, но вспомнив, что лишь неделю назад она покинула тюрьму и всего несколько часов тому назад мы спорили, я осознал, что сказанное ею и то, к чему готов ее разум, — две разные вещи. Таким образом... нам нужно было двигаться мелкими шажками. Взяв один из моих желтых галстуков — красный казался чем-то вроде клише — я снова подошел к ней.

— Что ты делаешь?

— Ломаю тебя.


АЙВИ


Я почувствовала, как ускорился мой пульс, как замедлилось время, когда он встал передо мной. Галстук в его руке буквально орал о том, что последует дальше... И я даже хотела сказать, что на сто процентов серьезна на счет идеи сломать меня.

— Ты мне доверяешь? — спросил он, и от его взгляда по моей спине побежал озноб. Будто весь мир мог рассыпаться, но он все еще стоял бы здесь, вот так глядя на меня.

Чувствуя себя несколько неловко, я попыталась поднять нам настроение, пошутив:

— Достаточно, чтобы спать с тобой... и выйти за тебя.

Однако он не купился на это.

— Да или нет, Айви?

— Да, — призналась я, даже сама не понимая почему.

— Хорошо. Потому что я доверяю тебе. — Он поцеловал меня в лоб.

Я закрыла глаза, готовясь ко всему, что он собирался со мной сделать. Однако когда распахнула их вновь, то оказалась не готова увидеть, как он завязывает галстуком собственные глаза.

— Сделай худшее, жена.

— Это сломает меня? — насмехалась я, не до конца понимая, о чем он думает.

— Да, жена, — ответил Итан прямо.

Так что я стояла там, не понимая, что делать, тогда как он тоже просто стоял, голый, будто греческая статуя, и совершенно расслабленный.

— Так я могу сделать с тобой, что захочу? — спросила, вышагивая и размахивая рукой у него перед лицом, пытаясь убедиться, что он ничего не видит.

— Да, жена.

Усмехаясь, как полоумная, я на самом деле хотела выяснить, сделает ли он все, что пожелаю.

­— На колени... и поцелуй мои ноги.

Его лицо казалось напряженным, и он заколебался.

— Я знала...

До того, как смогла закончить фразу, Итан сделал шаг вперед и заставил поднять на него взгляд. Затем осторожно опустил ладонь мне на талию и встал на колени. Его руки заскользили по моему телу вниз, пока не коснулись моих стоп, и он поцеловал их. Как только он это сделал, я почувствовала, как моя грудь сжалась, сама не знаю почему. Тогда как он просто ждал, все еще стоя на коленях.

Он был Итаном – мудаком, нахалом, всезнайкой, мистером Центр Вселенной, большим плохим Каллаханом – и вот стоял на коленях у моих ног, ожидая, пока я скажу, что ему делать.

— Почему ты это делаешь? — прошептала я.

— Потому что тебе... нам это нужно, жена, — ответил он, называя меня женой в четвертый раз за последние несколько минут. — Тебе необходимо почувствовать, что ты контролируешь что-то. Что отличаешься от других женщин. А мне нужно, чтобы ты это знала. И это так. Ты контролируешь меня, никто раньше не делал этого.

Мне стало трудно дышать, так что я отступила от него, но лучше бы не делала этого, потому что, отступив, увидела лежащий посреди комода его пистолет.

Протянув руку, я зарыла пальцы в волосы Итана. Сейчас они казались мягче, чем я когда дергала за них.

— Ты же знаешь, что прямо сейчас я могу тебя убить.

Он улыбнулся.

— Если от этого тебе станет лучше, жена.

ДА ЧТО С НИМ НЕ ТАК! Мой разум кричал, а тело дрожало. Хуже всего было то, что я была смущена своими же чувствами.

— Для этого сошел бы и жесткий секс, — пробормотала я.

— Сломи свой разум, жена, а тело последует за ним. — Он улыбнулся.

— Спасибо, Аристотель, — я скривила рожицу, будто он мог увидеть мое лицо. Почему не он, а я находилась на взводе? Это ведь он должен был слушаться меня. Мне не нужно было думать.

Наклонившись вперед, я собиралась не позволить ему вот так пудрить мне мозг.

— Поцелуй меня... страстно, будто я твоя первая, последняя и единственная настоящая любовь.

Я ожидала, что он снова назовет меня женой, но вместо этого Итан протянул руку, прижал ее к моей голове и притянул меня к своим губам. Мои губы тут же приоткрылись, позволяя его языку скользить по моему. Его свободная рука прижала меня к твердой мужской груди. Он обнимал меня крепко, но в тоже время, будто я нечто ценное, его руки не касались моей груди или попки. Итан просто целовал меня так, как я об этом попросила. И я чувствовала себя беззащитной, хоть сама потребовала подобного. Мое тело расслабилось в его руках, и мы оба повалились на пол гардеробной. Он перекатился так, чтобы мы оба лежали на боку, моя нога находилась поверх его бедра, а между нашими телами не оставалось свободного места. Подаренный мне всего несколько секунд назад страстный поцелуй превратился в нежный. Слегка отстранившись, Итан стал осыпать легкими поцелуями мои губы. И каждый раз, когда так делал, я страстно желала следующего.

— Займись со мной любовью, — прошептала я напротив его губ.

— Покажи мне как, жена, — прошептал он в ответ в миллиметрах от моих губ. — Я никогда ни с кем не занимался любовью.

Он играл нечестно. Я даже не осознавала, о чем прошу, пока слова не сорвались с губ, и он не ответил. Потому что если бы осознавала, то поняла, что тоже не знала их значения... до того момента, в который он поцеловал меня.

Подняв руку, я сняла галстук с его глаз. Несколько раз Итан моргнул, а затем его прекрасные зеленые глаза сфокусировались на мне. Проглотив звук, что стремился вырваться с моего горла, я улыбнулась и ответила:

— Смотри на меня вот так, держи меня вот так, целуй, как ты только что целовал, и возьми меня медленно.

— Да, жена, — произнес от тихо, перемещаясь поверх меня и снова целуя. Закрыв глаза, я обняла его за шею.

— Ох... — простонала напротив его губ, когда ощутила, как он вошел в меня так, будто я была девственницей... будто он выжигал свой след где-то глубоко внутри меня, каждый раз оставляя желать большего.

— Айви, — прошептал он, прижимаясь своим лбом к моему.

— Д...да?

— Почему ты плачешь?

Я не осознавала этого. И теперь, когда поняла, попыталась отвернуться от Итана, но он просто поцеловал меня в щеку и уголок глаза. Прокладывая дорожку поцелуев до моего уха.

— Ты играешь нечестно...

Я? Это я играю нечестно?

— Я едва могу себя контролировать, когда ты улыбаешься... а видеть тебя в таком состоянии... — Он снова поцеловал меня в ухо. — Ты даже плачешь красиво... и от этого я чувствую себя слабым.

Я крепче обняла его, пытаясь не потерять самообладание еще больше.

— Кто сказал, что ты можешь говорить? — произнесла я, задыхаясь. — Я думала, это у меня весь контроль.

Когда он снова ничего не ответил, я повернулась в его сторону и увидела, что Итан нежно улыбается, нависая надо мной.

— Прости меня, жена, — сказал он перед тем, как снова поцеловать меня, пока заполнял мое тело так, что хотелось навсегда остаться на полу чертовой гардеробной.


ИТАН


Впервые с момента нашего знакомства она была молчаливой, пока мы ели, сидя на полу спальни. После эксперимента в гардеробной, мы лежали в объятиях друг друга в течение часа, пока у Айви не заурчал живот, и я не попросил о раннем ужине. Сейчас было почти четыре часа дня. Я изо всех сил старался не наблюдать за тем, как она есть йогурт, все еще находясь в легком ступоре, но мне это не удавалось. Однако, оказалось, я сделал правильный выбор. Хотелось ли мне связать ее и сделать все по-своему? Да. Ненавидел ли я получать от других приказы? Тоже да. Но Айви привыкла к грубости, и хотя данная мысль до чертиков меня бесила, я пытался думать об этом в контексте ее жизни, а не в разрезе того, с кем она была до меня. Да, я шовинист, и мне наплевать. В любом случае, я понял, что сделай то, чего хочу, ее бы это не сильно смутило.

— Жена, — позвал я, на что девушка слегка подпрыгнула на месте, уставившись на меня. — С тобой все в порядке?

— Ха... ага... То есть, ну да, я в норме. Просто голодна, — солгала она, вернувшись к еде и опуская взгляд на телефон, в котором что-то листала, пока ела.

Так даже лучше, — подумал я, откусывая кусочек курицы. Я осознавал, что надолго она не останется в этом молчаливом и спокойном состоянии. Но это было и неважно.

— Держи, — Я поднял желтый галстук и передал его ей. — Если вдруг тебе снова понадобится почувствовать контроль. Только не стоит злоупотреблять властью, жена.

Она улыбнулась, принимая подарок.

— Я попытаюсь, но это ты дал власть в руки новичку.

— Не новичку. А своей жене. — Я продолжал говорить это до тех пор, пока она не поймет значение слова.

— Почему ты так слепо доверяешь мне? Я ненавидела тебя совсем недавно... — Она опустила чашку и ложку на поднос. — И не нужно говорить мне снова, что дело в обетах. Несмотря на то, что ты повел себя как придурок при нашей первой встрече, ты все еще внимателен и добр ко мне.

Я даже не знал, как перефразировать ей это:

— Правило четвертое: никаких чертовых разводов. Правило сорок восьмое: люби свою жену больше всего остального... в конце концов, она — та, кто может либо согреть тебя ночью, либо сделать так, что ты никогда не проснешься. Правило сорок девятое: никогда не изменяй. Измены разрушают семью. Ни одно личико или тело этого не стоят.

— Что? Что это за правила?

— Правила семьи Каллахан, — ответил я, откусывая еще кусочек курицы, пока она сосредоточила внимание на мне. — От моего отца, который получил их от своего отца, а тот — от своего. Правила очень важны для этой семьи, так как они поддерживают нас на вершине. Мы уважаем их. Признаем, что иногда они могут идти в разрез. Однако мысль состоит в том, чтобы заботиться о своей семье, своих людях, и при этом выглядеть до безумия сногсшибательно. К счастью, с последним у меня нет проблем.

— Вау... — Она потянулась. — Если бы твое эго могло накормить голодных, то мировой голод уже дважды закончился.

Игнорируя ее, я продолжил:

— Почему так к тебе отношусь? Потому что меня так учили относиться к тебе.

Она нахмурилась, пододвигаясь ко мне ближе, пока ее подбородок не коснулся моего плеча.

— Мне кажется, в этом есть нечто большее.

— Всем так кажется, — пробормотал я, беря стакан воды и чувствуя на себе ее взгляд. — Но такова истина. Ты бы хотела, чтобы я назвал более романтичную причину?

— А ты смог бы?

В ответ я нахмурился.

— Прости, это была сильная сторона моего отца.

— Твоего отца?

Я кивнул.

— Мужчины, который любил свою жену так сильно, что почти убил себя. Роман моих родителей казался нам ослепительным.

— Мои родители тоже любили друг друга, — ответила она, но я подумал, что Айви не поняла меня.

— Уверен. Однако мои родители были одержимы, — признался я ей, размышляя об этом, хоть воспоминания давались мне нелегко. — Они были будто два магнита. Как только один входил в комнату, второй автоматически знал об этом, и когда они находились рядом, то казались практически неразлучными. Они сражались друг с другом физически и словесно с одной единственной целью. Если мать не разговаривала с ним больше часа, то становилась раздражительной. Отец же отказывался ложиться спать, пока она не придет домой. Они ходили в одинаковом темпе. Их взгляды встречались одновременно. Они даже дышали в унисон. В течение долгого времени я думал, что это нормально, пока не стал свидетелем развода родителей Тоби. Я даже не понимал тогда, что это значит. Думал, может, это только у них так. Но вскоре начал осознавать, что почти половина браков разваливается, и был шокирован. Для нашей семьи это никогда не было приемлемо.

Я даже не заметил, что замолчал, пока она не подняла подбородок с моего плеча.

— Ты хочешь такой любви, как была у твоих родителей?

— Нет. — Я усмехнулся, делая глоток воды, а затем вспомнил, с кем разговариваю. Конечно, она была не рада моему ответу. — Кажется, здорово вот так любить. Уверен, это было прекрасно. Пока моя мать не умерла. И, как ты и сказала, мой отец стал оболочкой мужчины, которым был ранее. Но не это самое худшее. Если бы он просто саморазрушался, я мог бы это понять. Но вместо этого он стал... ужасным. Он изливал свой гнев на нас, своих детей, будто бы винил нас в том, что держим его в живых и не даем умереть. Он разрывал нас на части с двойным рвением. Отправил Дону в школу-интернат. И постоянно настраивал Уайатта и меня против друг друга, когда мы оказывались вместе. А когда я был с ним, он винил меня в том, что расстраиваю Уайатта. Спрашивал, как я мог позволить брату оступиться, тогда как это он просил меня подставить ему подножку. В нашей семье больше не было мира. И в день, когда отец умер, мы снова смогли глубоко вдохнуть. Вот такой была его любовь... и я не хочу принимать в ней участие.

— Так никогда лю...

— Дело не в любви... а в одержимости.

Она улыбнулась и кивнула.

— Дам тебе знать, если начнешь становиться одержимым мной.

— Со мной не будет проблем, — ответил я, беря свой йогурт.

— То есть хочешь сказать, проблема во мне?

— А ты меня видела?

Она застонала, закатив глаза и вставая на ноги.

— Пойду приму душ. Не стесняйся тем временем жениться на своем отражении или что-то типа того.

— Уже пробовал. Видимо, это незаконно в штате...

— О, мой бог, ты так раздражаешь, — закричала она и засмеялась, топая в ванную. Усмехнувшись, я не шелохнулся и продолжил есть.

— Я надеюсь, ты понимаешь, что за эту историю придется заплатить, — крикнул я ей вслед, хватая яблоко и вставая на ноги.

— Что?

Следуя за ней в ванную, я наблюдал, как Айви встала под струи воды и позволила им скользить по изгибу своей груди.

— Мои глаза расположены чуть выше.

— Я знаю, где твои глаза. И не собираюсь в них смотреть, — произнес я, откусывая яблоко.

— Как ты там говорил? — Она потянулась за шампунем, щедро наливая жидкость из бутылки за сто долларов.

— Давай и бери. Ты услышала о моем прошлом, а я узнаю о твоем, как только приедем в Бостон.

— Что? — Она замерла, сжимая руками волосы.

— Мы едем в Бостон утром. Прости, жена, но мне нравится делать дела, не исключая удовольствие.

Мне хотелось присоединиться к ней... очень хотелось. Но полный ужаса, злости и ожидания взгляд удержал меня от данного шага. Так что, оставив ее, я вернулся к кровати и поднял свой давно забытый телефон. Лишь три пропущенных звонка от Доны и один от тети Коры, с последующим сообщением, что они с бабушкой уехали.

Набрав номер, я услышал всего один гудок прежде, чем он взял трубку.

— Сэр?

— Все готово?

— Да. Я вылечу...

— Нет. Ты останешься здесь, в Чикаго. В подчинении Доны, дай ей знать, что я поручаю ей присматривать за домом. — Она поймет, что это значит, и надеюсь, это немного остудит ее пыл. Дона не оступится. Проблема состояла в том, что собака, попробовавшая вкус крови, больше не сможет жить в клетке. — Однако, Тобиас... не спускай с нее глаз.

— Конечно.

— Хорошо.

— Итан, — позвал он до того, как я положил трубку. — Поздравляю со свадьбой, мой друг.

— Ты продолжаешь так меня звать, но мы не друзья. — Я положил трубку, бросая телефон на кровать.

Развернувшись, я увидел стоящую передо мной Айви. На ней был надет халат, но он был таким большим, что казалось, будто она в нем утопает. Ее мокрые волосы прилипли к лицу.

— Кто умрет первым?

— Тот, кто не прогнется.

Уголок ее губ приподнялся, как и мой.

Бостон вот-вот получит свою долю неприятностей.




ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ


Мне хотелось движения, а не спокойного течения жизни. Мне хотелось волнений, опасностей и самопожертвования для чувства.

Лев Толстой


ТОБИАС


Есть люди, которые отказываются идти простым путем. Они видят его перед собой. Много раз даже стоят перед ним на распутье. И, тем не менее, отказываются. Они предпочитают бороться. Стремятся сражаться. Кричать от отчаянья и почти умереть, выбрав более болезненный маршрут. Аутсайдеры называют их мазохистами. Однако эти люди не осознавали то, что осознают подобные мне... в конце легкого пути тебя ничего не ожидает. Почему? Потому что создавшие этот путь отыскали все стоящее на своем пути. А слава, богатство и власть приходят к тебе лишь по пути без возврата.

Очень давно я выбрал такой путь.

Стать таким человеком, подобраться так близко...

На моем пути есть боль, но оно того стоит. Она того стоит.

— Ты сказала, домик у бассейна был местом, где все умирали, — произнес я, наблюдая, как она пьет красное вино, не отрывая взгляда от бассейна перед собой. Небольшая рябь появилась на поверхности воды, когда она слегка подвигала ногой взад-вперед.

— Думаешь, я убью себя? — спросила она, делая еще один глоток.

— Ты слишком любишь себя, чтобы умирать, — ответил я, подходя к бассейну и девушке.

— Верно. — Она кивнула... прикончив содержимое бокала, подняла бутылку с пола и наполнила его заново.

— Не думаешь, что уже достаточно?

— А ты бы задал подобный вопрос моему брату?

— Нет, — Я знал, что она пытается сказать. — Но лишь потому, что не влюблен в твоего брата. Так что если пожелает, то может упиться до смерти.

Она вздохнула, наконец-то взглянув на меня.

— Чего ты хочешь, Тоби?

Боже, иногда она меня до чертиков бесила. Встав рядом, я передал ей телефон; она взяла его, прочитала сообщение, а затем уронила в воду перед собой.

— Я думал, ты обрадуешься, что он оставил тебе ключи от царства.

Она фыркнула.

— Почему меня должен радовать отправленный братом с сообщением мальчик на побегушках? На самом деле, была бы я сильной, разозлилась бы. Ему даже сложно самостоятельно найти меня.

Не позволяй ей втянуть тебя в это.

Она хотела поспорить. Хотела ужалить кого-то, чтобы почувствовать себя лучше. Если бы я отреагировал, то позволил бы решать за меня.

— У него медовый месяц со своей женой. Не выходил из их спальни весь день. — Что было удивительно само по себе.

— Медовый месяц. — Она горько засмеялась. — Мужчина, что избегает любви, будто чумы, конечно, отлично приспосабливается.

— Он всегда любил тебя.

— Я — семья.

— Как и она.

— Ты пытаешься поднять мне настроение или разозлить меня?

— Ни то, ни другое, просто пытаюсь заставить тебя увидеть причину.

Она поднялась на ноги, и хотя была ниже меня, по ее виду это сложно было бы сказать.

— Думаешь, я – тряпка.

Я не ответил.

Она кивнула сама себе, прикончила вино и бросила бокал на пол, разбив его на кусочки, после чего нырнула в бассейн. Развернувшись, я наблюдал, как она даже не попыталась грести, просто погрузившись на дно и закрыв глаза.

Как только она нырнула, я неосознанно начал вести отсчет. В хорошем самочувствии она могла продержаться под водой девять минут и сорок секунд... а сегодня девушка явно была не в такой форме. Когда увидел пузырьки, и она удосужилась пошевелиться, я все еще ждал, надеясь, что Дона придет в себя, но, черт возьми!

Сняв пальто, я нырнул в воду, достиг дна и поднял ее вместе с собой на поверхность. Она вдохнула воздух, как только мы вынырнули, и оттолкнула меня.

— Я не просила тебя меня спасать! — заорала девушка, выбираясь из бассейна.

— Нет, ты предпочла помучить себя!

— Я думала!

— Думала и тонула! — заорал я на нее, тоже выбравшись из воды. Мокрый и злой, я СНОВА начал волноваться, невольно став проклинать ее на итальянском. — Клянусь богом, Донателла, если бы я тебя не любил, то бросил бы обратно в бассейн и держал твою голову под водой!

— С удовольствием бы понаблюдала за этой попыткой! — крикнула она в ответ на идеальном итальянском. — Но ты продолжаешь пытаться меня спасти! Я не нуждаюсь в твоей помощи, так что уходи! Как и все остальные, УХОДИ!

Подойдя к стойке с полотенцами, я схватил одно и вернулся к ней, накинув чертову штуку Доне на голову.

— Я не стану выходить за тебя. И не буду с тобой. Я говорила тебе, что ты не то, чего я хочу.

Насколько неправильно было то, что ее слова больше меня не жалили? Я просто привык к ним.

— Ты выйдешь за меня. И будешь со мной. Я — то, что тебе нужно, — ответил я, вытирая ее волосы и лицо. — Итан женился... наконец. А это значит, у тебя остался только я.

— Ты забыл о моем брате.

— Том, что сбежал, — усмехнулся я. — Я не забыл. Он просто не в счет.

— Ты слишком самодоволен. — Она оттолкнула меня и полотенце, встала и пошла за еще одним. — И ждать, пока мои братья выйдут из игры, чтобы попытаться трахнуть меня — откровенная слабость. А я не падка на слабости.

Вот, как она думает?

— Дона, — Я засмеялся, используя то же полотенце, чтобы вытереться. — Я готов столкнуться лбами с Итаном в любое время. Но не в Итане моя проблема. А в тебе.

— Как так?

— Что ты делаешь? — Я ненавидел, когда она в подобном состоянии. Это она была слабой, а не я. — Ты всегда знала, что Итан женится. Что однажды женится и Уайатт. Ты понимала, что этот день настанет. Так почему же ты себя так ведешь...

— Потому что он мне не сказал! — закричала она. — Он, как отец, как мать, как все чертовы люди, объявил мне о том, что планирует и просто ожидал, что я смирюсь с этим. Домик у бассейна — это не место, где все умирают, а то, где умираю я! Мне было семь, когда мать подняла меня с постели и бросила в бассейн, велев плыть. Несколько часов я плавала, пока не почувствовала, как горят мои руки. Почему? Потому что она считала меня слабой. Так что я подталкивала себя каждый день, по несколько часов пиная себя. И в одну ночь я плавала, а Итан пришел и сказал мне, что мама мертва. А отец сказал мне не расклеиваться. Так что я подталкивала себя сильнее, и тогда в один из дней я плавала, когда отец пришел и сказал, что я еду в школу-интернат на следующие четыре года. Они бросили всю мою жизнь под откос без предупреждения, без уважения, а затем называют меня тряпкой, потому что я смею злиться!

Ее грудь вздымалась и опадала снова и снова, пока девушка пыталась успокоиться, проводя руками по своим влажным волосам.

— Итан хочет жить с бывшей заключенной, его право. Но он не доверял мне настолько, чтобы сообщить... пока не женился? У меня тоже есть планы. Тоже есть, чем заняться, и когда я не знаю, что грядет, то выгляжу чертовой идиоткой.

— Дона...

— Я прихожу сюда, — девушка указала себе за спину на домик у бассейна. — Чтобы утопиться. Убить Дону, что живет в данный момент, и перезапустить. Чтобы перестроить свои планы, переосмыслить, заново подстроиться. Прости, что немного дерзкая в процессе. Но я не просила тебя приходить сюда со мной. Я не просила о твоей любви...

— Вот тут ты не права, — перебил я ее, слишком ошарашенный, чтобы закричать. На секунду я почти поверил, что ей больно из-за того, что брат двигается дальше. Нет, даже когда солнце зайдет за горизонт, она все еще будет плести интриги в собственных интересах. — Ты просила меня любить тебя.

— Когда это тебя посетила данная идея?

— Восьмого сентября, — напомнил я, несмотря на то, что по ее взгляду было ясно, что не стоило. — В ночь перед тем, как ты уехала в Италию. После того, как твои братья, тети, дяди и все остальные умоляли твоего отца не отправлять тебя и провалились. Ты позвонила мне. Сказала, что мне лучше не влюбляться в кого-нибудь другого, потому что...

— Заткнись, — Дона сердито взглянула на меня. — Я помню. Тебе не нужно это говорить.

— Потому что я принадлежу Донателле Авиэле Каллахан.

Она нахмурилась.

— Мне было пятнадцать, я была глупа.

— Ты эгоистична, жаждешь власти, неистова в один момент и холодна в другой. Ты пьешь слишком много вина и разбиваешь еще больше бокалов...

— Дальше тебе стоит добавить мои положительные черты характера...

— И ты всегда должна вставить слово, даже когда мы обоснованно обсуждаем тебя. — Я рассмеялся. — Я могу написать роман обо всем дерьме, что ты делаешь, и тем самым злишь меня. Однако глупой ты никогда не была. Ни тогда, ни сейчас. Ты сказала мне, не влюбляться ни в кого другого, и в течение десятилетия я так и делал. Так что если хочешь, чтобы прекратил, скажи мне.

Ее зеленые глаза уставились на меня так, будто она не понимала.

— Ты можешь перестать меня любить, если просто скажу тебе? Когда это ты стал таким непостоянным...

— Не трусь попробовать, Дона. Хочешь, чтобы я ушел, скажи это. Скажи мне найти другую женщину... кого-то, как ты говоришь, равного мне.

Я мог видеть, как она собирается раскрыть мой блеф, так что поцеловал ее так, будто умирал до момента ее возвращения. Я обнял ее и прижал тело девушки к своему. И только когда она поцеловала меня в ответ, я снова отстранился.

— Прости. А теперь говори.

— Иди к черту. Я не принимаю приказов, — огрызнулась она, хватая бутылку вина и мчась к домику у бассейна.

— Господи, — пробормотал я самому себя, жалея, что не целовал ее дольше, так как мои брюки явно бугрились поверх твердого члена.

Одиннадцать лет.

Вот сколько я следовал за ней.

И продолжил бы следовать еще одиннадцать. Черт, даже двадцать семь. Неважно сколько, главное, чтобы в конце она была моей, на глазах у всех.

Я был готов пойти на что угодно... стать кем угодно ради нее.




ВОСЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА


Раздробленная нога со временем исцелится, но предательство терзает и отравляет душу.

Джордж Р. Р. Мартин


АЙВИ


— Я не знал, что кто-то может выклянчить полет на частном самолете, — произнес вслух Итан, читая какие-то документы.

— А я не знал, что можно клянчить полет на собственном самолете, — ответил Уайатт, откусывая батончик гранолы.

Мужчины сидели по разные стороны самолета, никто не смотрел на другого, притворяясь, что разговаривают со мной, тогда как на самом деле обращались друг к другу.

Так что в данный момент я поняла, что в моей семье есть некоторые проблемы.

— Перевожу, — Я села ровнее, пока расшифровывала их детскую болтовню. — Уайатт, Итан подразумевает, что рад твоему решению сэкономить деньги и полететь вместе с нами. Итан, Уайатт, конечно, понимает, что унаследовав самолет, может использовать его время от времени. Спасибо, что позаботились и обо мне.

Они оба обратили на меня свой взгляд, на что я лишь улыбнулась в ответ.

— Прошу, не сдерживайтесь передо мной. Думаю, я отлично справляюсь.

Мне хотелось рассмеяться на то, как они оба одновременно закатили глаза и снова вернулись к своим делам. Так как теперь братья не говорили со мной, я наклонилась над подлокотником кресла к мужчинам за нами. Их было трое: знакомый мне Грейсон, Лекс, который, кажись, был в машине, когда мы мчали в больницу, и высокий худой парень в шляпе для гольфа и с зубочисткой во рту.

— Пссс, — попыталась я привлечь их внимание, но никто не стал на меня даже смотреть. Вместо этого Итан и Уайатт снова бросили взгляд в мою сторону. Игнорируя их обоих, я схватила один из листов передо мной, сложила его в комок и профессионально запустила, выбив при этом зубочистку из губ худощавого. — Тачдаун!

— Ее умственных способностей точно хватило на то, чтобы согласиться на вступление в брак? — нахмурился Уайатт, бросая взгляд на Итана.

— Хватило или не хватило, не твоя забота, — ответил он, протягивая руку за скотчем и возвращаясь к чтению.

— Ваааау. Да, вы оба мудаки, — нахмурилась я, глядя то на одного, то на второго. — Что касается тебя, Уайатт – парня, который злит брата лишь потому, что ему больше нравится спорить, чем сидеть, помалкивая, и притворяться, что ему нет ни до чего дела, – твои оскорбления моей зрелости смешны. А относительно тебя, Итан, меня слегка задевают твои слова. И что стало с манерами, которым тебя учили по отношению к даме? Я думала, они сходят на нет только во время секса.

У Уайатта отвисла челюсть.

Итан закашлялся, подавившись напитком.

— Эй, ребятки? — Я помахала мужчинам, изо всех сил пытаясь не рассмеяться. — Сколько нам еще лететь?

— Еще полчаса, мэм. — Грейсон взглянул на свои наручные часы.

Застонав, я откинулась на коричневое кожаное кресло.

— Не уверена, как долго нам удастся продержаться в этой металлической коробке на высоте 41 298 футов, никого не убив.

— Гм, 41 298 — слегка чересчур? — спросил Лекс.

Выглянув в иллюминатор, а затем снова откинувшись, я покачала головой. — Нет. Все верно, учитывая время полета и полчаса до посадки.

Они все уставились на меня.

— Вы разыгрываете нас, мэм, — сказал мистер Зубочистка, вынимая зубочистку изо рта и наклоняясь вперед, чтобы лучше меня разглядеть.

Теперь я разозлилась.

— Охренительно ненавижу, когда кто-то считает, что я шучу, тогда как я говорю на полном серьезе. Выглядит так, будто ты называешь меня тупицей. Ты назвал меня тупицей?

До того, как он смог ответить или начать умолять о прощении, Итан нажал кнопку звонка рядом со своим сидением.

— Сэр? — раздался голос из системы громкой связи.

— На какой высоте мы в данный момент? — спросил Итан, не отрывая взгляда от меня.

— 41 298 футов, сэр.

— Спасибо! — Я вскинула руки вверх.

— Собачье дерьмо, — пробормотал под нос Уайатт.

— Сэр? — позвал пилот.

— Все в порядке, — ответил Итан, отпуская кнопку.

Я самодовольно ему кивнула.

— Ты прямо как мисс Лисовски.

Итан покачал головой.

— Мне стоит спросить, что за мисс Лисовски?

— Мисс Лисовски — моя школьная учительница четвертого класса. — Я бы продолжила, даже если бы он не спросил. — Однако когда я подошла к этой учительнице четвертого класса, мисс Лисовски, и сказала ей, что умна и должна учиться в ее классе, она взглянула на меня и рассмеялась, ответив, что я не подхожу ее классу.

— Но затем ты ошеломила их всех блеском своей гениальности? — добавил Итан, а я почувствовала исходящий от него волнами сарказм.

— Нет. Хотя именно так и должна была бы закончиться эта история. Но вместо того, мисс Лисовски больше не говорила со мной до того дня, когда она заменяла моего учителя во время сдачи теста. Я закончила его раньше других, впрочем, как обычно, и уснула — так как мне это было позволено — но на сей раз она разбудила меня ударом линейки по голове. Она не поверила, что я так быстро закончила, и когда я показала ей свою работу, в которой все было верно, она все еще не верила. Мисс Лисовски сказала, что я, должно быть, жульничала и заставила меня встать в угол с табличной «Бог не любит жуликов».

Уайатт рассмеялся.

— Не смешно! — Я схватила один из документов со стола и бросила ему в голову.

— Может, она и конус тебе на голову надела? — пошутил он.

— Нет, — заявила я, хотя уверена, если бы у нее был конус, она так бы и сделала. Я повернулась к Итану, он слушал меня, хоть и казался скучающим. — В любом случае, она сказала мне сидеть в том углу всю следующую неделю, пока не признаюсь в жульничестве. Я же продолжала говорить ей, что не жульничала, и на третий день один из мальчиков бросил в меня клеем.

Уайатт перестал смеяться. Улыбка на его лице медленно увяла.

Но не на моем.

— Он разбрызгался по всей купленной мне мамой рубашке, так что я вышла из угла, подняла свой стул и бросила в мальчика.

Итан усмехнулся.

— Подозреваю, от этого твоя жизнь в школе не стала слаще.

Я пожала плечами.

— Мисс Лисовски назвала меня дикой тварью, которая закончит беременной, живя в трейлерном парке, питаясь из пластиковой посуды до конца своей жизни, учитывая то, что не могу вести себя и выглядеть, как леди. Я ответила ей, что она тоже не похожа на леди, так как отрастила усы. Так что все дети стали над ней смеяться. Мы назвали ее мисс Усатая.

— Теперь я даже не знаю, кого из вас жалеть, — пробормотал Уайатт.

— Меня! — Ему, правда, нужно было об этом спросить? — Это она осуждала, унижала и пропускала школу почти ежедневно... мы можем ее включить в список? — Я нетерпеливо взглянула на Итана и села ровнее.

— Давай проясним, — Он тоже сел ровно. — Ты хочешь добавить свою учительницу четвертого класса, которая на данный момент, скорее всего, старушка, в список тех, кому желаешь отомстить?

Мне не понравилось то, как он это произнес, или то, как смотрел на меня свысока.

— Да, думаешь, от этого я кажусь мелочной?

— Очень, — разом согласились Итан и Уайатт.

Вы только посмотрите. Теперь они сговорились против меня.

— Простите. Меня травмировали, спасибо за понимание, — заявила я, прижимая руку к сердцу. — У меня не было друзей, меня стали дразнить. Фактически, я едва помню большую часть детства, так как оно было довольно хреновым. Она могла позволить мне пересдать тест, но нееееет, эта женщина должна была оказаться такой, как все, и превратить мою жизнь в ад. — Я скрестила руки на груди.

— Как хочешь, — ответил Итан, и я повеселела, пытаясь подумать о чем-то другом.

— Вааау! — протянул нараспев Уайатт точно так же, как я до этого. — У вас обоих нет ни стыда, ни совести.

— К черту стыд и совесть, — ответили мы с Итаном. И когда это произносили, наши взгляды на мгновение встретились. Потянувшись к документам Итана, я схватила еще один лист, но он перехватил мое запястье.

— Ты же понимаешь, что они не для бумажного футбола?

Я кивнула.

— Это информация о Бостоне и крупных шишках города. Ты уже прочитал и запомнил все это, во-первых, а во-вторых, половина этого дерьма неверна. Стоит пристрелить того, кто дал тебе эти бумаги, так как он хреново справился со сбором разведданных.

— Пока-пока, Хью. — Уайатт помахал рукой перед парнем, и все уставились на мистера Зубочистку.

— Упс.

Я не думала, что этот человек на борту. Но хуже всего было то, как он стал напуган, прямо сейчас глазея на Итана. Лицо Итана перекосилось, рука крепко сжала стакан.

— Я...

— Пожалуйста, поведай мне, насколько искажена информация передо мной, чтобы я мог понять, покалечить его или убить, — произнес Итан слишком спокойно.

Что-то щелкнуло.

Внимание всех переключилось на меня, и я поняла, что Итан не бросал угроз на ветер.

— Айви, — произнес он серьезно.

Протянув руку, я взяла документы.

— Во-первых, какого фига ты хочешь ехать в Мэттапан? Там нет ни одного ирландца. На самом деле, это место было...

Я замолчала и бросила взгляд на Хью. Ох, он покойник.

— Закончи предложение, — попросил Итан, глядя в окно на густые тяжелые облака, что темнели от надвигающейся грозы. Будто серые, идущие по небу волны.

— О нем шутили, мол, сослать бы туда родственничков, чтобы наблюдать за их жалкими задницами лишь издали, — ответила я.

— Что? — вслух спросил Грейсон.

— В Мэттапане в основном живут черные, — уточнил Уайатт.

— Продолжай. — Итан кивнул на бумаги передо мной, выглядя почти равнодушно, но опять же, сомневаюсь, что он стал бы показывать свое волнение.

Подняв бумаги, я кивнула.

— МакНарди всегда занимался отмыванием денег и живет по соседству с моим районом, в Софи — Южном Бостоне, не Восточном.

— В Южном Бостоне, должно быть, тысячи МакНарди, — снова заговорил Уайатт, как для того, кто не хотел быть частью этой семьи, он отлично вписывался. Однако я не стала это комментировать, так как знала, парень и сам это понимает.

— В этом-то и дело. Не станешь же ты ходить и спрашивать, где мне найти МакНарди, или опрашивать не тех МакНарди, будто какой-то федерал или идиот. Иначе это может обернуться против тебя, когда будешь того меньше всего ждать. — Я просмотрела остальные документы. — Все остальное не столь ужасно. Просто в конечном итоге ты будешь выглядеть, как надрывающий жопу мальчик из Мили, и поверь мне, ты не хочешь выглядеть, как мальчик из Мили. — Я рассмеялась.

— Переведи? — попросил Итан.

Уайатт заговорил до того, как я смогла бы.

— Человек, который слишком сильно старается, родом из богатенького района, под названием Милтон.

— Давно ты в Бостоне? — спросил я.

— Пять лет. После первого года все начинаешь схватывать быстро, особенно работая в больнице. — Он усмехнулся самому себе.

— О, — это я могла понять. — Но да, — обратилась я снова к Итану. — Люди в Бостоне не любят показухи. Все хотят денег, но не желают видеть, что у тебя они есть. Был один парень, Джимми, он жил через улицу от нас и воровал всякое. Не у соседей, а скорее, грабил ювелирные магазины и тому подобное. Все об этом знали, но никто не знал ничего конкретного. Его жена начала показушничать... покупать шмотки, реально клевые вещи, и прятать от него. Джими это выяснил. И все в округе вскоре тоже стали в курсе дела, так как он гнался за ней, пока женщина убегала по улице в одной туфле. Никто не впустил ее в дом, когда она стучала. Моя бабуля просто прибавила громкости в телевизоре.

Уайатт нахмурился.

— Он ее убил?

— Нет. Они все еще вместе, насколько я знаю, живут в Блэк Бей, — ответила я, возвращая Итану бумаги.

— Спасибо, — произнес он, и, кажется, на самом деле имел это в виду. Он окинул меня взглядом сверху до низу, и на его лице мелькнула едва уловимая ухмылка. — Должен спросить. Твой бостонский акцент навсегда останется таким выраженным или только пока мы здесь?

Я не осознавала, что стала говорить с ним.

— А у тебя с этим проблемы...

— Б... Бос... — выдавил Хью, перебивая меня и хватаясь за шею, пока его лицо становилось фиолетово-синим.

— На самом деле нет, просто странный поворот. — Он подмигнул мне, чем лишь на мгновение отвлек от падающего со своего кресла мужчины.

— Босс...

Осознавая, что для того, чтобы сделать что-то с Хью, Итан должен был знать обо всем заранее, я не смогла не начать злиться.

— Зачем ты втянул меня в этот разговор, если уже знал, что он тебя наебывает?

— Во-первых, никому меня не наебать, — ответил он серьезно, и теперь мужчина у него за спиной буквально задыхался от нехватки воздуха. — Во-вторых, я хотел выяснить, как много тебе известно о мрачных частях данного города.

— Так ты снова мной манипулировал?

Он покачал головой.

— Я не подозревал, что ты станешь болтать, но все пошло как-то само собой. На самом деле, ты испоганила мой драматический сценарий смерти предателя.

Я указала на трясущегося на полу самолета мужчину прямо за нами.

— По-твоему, вышло не драматично?

— Я говорил ему заканчивать с этими чертовыми зубочистками, — пробормотал он, избегая моего вопроса, а затем бросил взгляд на Уайатта, который в данный момент сидел, закрыв глаза. — Не собираешься играть в героя?

— Моя смена начнется только через два часа, — ответил тот, засовывая наушники в уши.

Итан пожал плечами, снова потянувшись за своим стаканом.

— Значит, думаю, парню не повезло.

Наверное, странно, что мне показалось все происходящее несколько освежающим? Для меня это напоминало семью. И эти парни мне нравились. Все они. Даже несмотря на то, что смотрели на меня довольно жутко, они никогда не вели себя так, будто я какое-то дикое животное, коим меня считала мисс Лисовски и все встречавшиеся по жизни люди. Я знала, что иногда была слегка биполярной, хотя на самом деле не была такой. Надзирателю приходилось проверять меня. Но все равно я не чувствовала себя так, будто не могла быть собой.

Уловив смену моего настроения, Итан неспешно произнес:

— Что такое?

— Знаешь, чего я всегда хотела? — Я выглянула в окно, пока мы начали снижаться, скользя через парящие над городом облака. — Мне всегда хотелось стать кем-то, чтобы доказать их неправоту на свой счет. В тот день, когда меня арестовали, я подумала, что мои мечты были слишком недосягаемыми.

— Значит, так ты говоришь мне спасибо? — спросил он с весельем в голосе, дразня меня, хоть я и не шутила.

— Думаю, да.

Я покинула этот город гадким утенком и теперь возвращалась лебедем.


ИТАН


Она казалась нервной и полной энтузиазма одновременно, безмятежной, но вместе с тем настроенной на месть. Могу сказать, она любила свой город так, как я любил Чикаго. Не знаю, как бы чувствовал себя, если бы пришлось покинуть его на десятилетие, не понимая, когда вернусь. Тем более, если бы мне нужно было вернуться, чтобы воздать всем по заслугам. Отчасти я был заинтригован множеством мыслей, что, вероятно, витали у нее в голове, в каждую следующую секунду сменяя друг друга. Мне хотелось узнать, что она сделает дальше. Увидеть, как далеко зайдет. Какими были ее планы, и есть ли они у нее. Я не сомневался на счет того, на что она способна в случае необходимости. Но все же...

— Мы дадим вам двоим минутку, — заявила Айви, обращаясь к остальным людям на борту, затем схватила красное пальто и шарф с кресла и протиснулась между нами, одними губами веля мне «поговори с ним и будь милым». После чего направилась к двери самолета вместе с Лексом. Грейсон попытался остаться, но она бросила на него такой взгляд, который, видимо, устрашал парня больше моего собственного, так как он даже не оглянулся на меня во второй раз до того, как выйти на улицу вместе с Айви.

— Ты женился меньше суток назад, а она уже держит всех под каблуком. — Уайатт тупо уставился на выход, уже закинув сумку на плечо, а затем повернулся ко мне. — Даже ты... она хоть в курсе...

— Когда ты приедешь домой? — спросил я, игнорируя его комментарий.

— Я дома, Итан.

— Мы родились и выросли в Чикаго. Ты — Каллахан. Неважно, как сильно хочешь стереть это, ты — тот, кто ты есть.

— Ради бога! Мы же не живем в шестнадцатом веке, Итан! — Он крепче сжал ручку сумки. Его до этого нечитаемый взгляд сменился хорошо мне знакомыми прищуренными глазами. — Мы – не принцы, не боги, не волки, не львы, не звери, или какую там еще хрень мать и отец вбивали в наши головы. Ты хоть слышишь половину той фигни, что слетает с твоих уст? Или c уст окружающих, раз на то пошло? Мы поверили в собственное всемогущество, но, брат, это не так! Разве смерть матери тому не доказательство? А отца? Деда? Ради всего святого, Итан, церковь рухнула на нашу бабушку! Это похоже на власть? Знаю, ты действительно веришь в величие нашей семьи, но вне твоего пузыря Каллаханы — просто надрывающие зад мальчики из Миле.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не выбить дерьмо из задницы этого маленького неблагодарного засранца.

— Выметайся из моего самолета.

— Как ты и сказал, это...

БАХ!

БАХ!

БАХ!

БАХ!

БАХ!

Выстрелы казались бесконечными, и у меня в голове вспыхнула всего одна мысль — броситься к двери, к пулям... к Айви!

Я приготовился к худшему, к крови и смерти.

Однако к тому времени, как оказался на улице, не увидел ни смерти, ни крови. Айви медленно поднялась на ноги рядом со старым черным Dodge, пока Грейсон прикрывал ее.

— Видимо, город полон шутников, — заорал мне Лекс, поднимая все еще дымящиеся остатки самодельных фейерверков.

Крепко сжимая пистолет, я молча подошел к Айви. Она отряхивала поцарапанные ладони.

— Я в порядке, — заверила она, хотя я не задал вопроса. Но я не был в порядке. Во второй раз я выпустил ее из виду всего на минуту, и она была ранена. Но третьему разу не бывать.

— Итан, я, правда, в порядке.

Она засмеялась, хотя я мог сказать, что девушка не была в порядке. Она дрожала.

— Сэр, — Грейсон передал мне телефон, когда тот зазвонил, и мы оба знали имя звонившего.

— Добро пожаловать в Бостон, мистер Каллахан, — послышался из трубки голос Киллиана. — Надеюсь, вы не против фейерверков.

Я не ответил.

— Хм, — усмехнулся он. — Предполагаю, что так. Потому и подумал, что такое несколько искр между друзьями? Не будем на этом зацикливаться. На самом деле, у нас сегодня днем пройдет уличная вечеринка. Вы и моя кузина можете заглянуть. Она, должно быть, помнит дорогу.

Когда он повесил трубку, я вернул телефон Грейсону, как раз когда Уайатт засунул свой пистолет обратно в кобуру на его лодыжке и поднялся в полный рост. Он прошел мимо меня к серебристо-серому Alfa Romeo Giulietta Spider 1960 года и рыжей девушке в обтягивающих джинсах и одной из его рубашек. Прислонившись к машине с водительской стороны, она ожидала его. Мне не было больше, что ему сказать, так как он и так все понимал. Он убегал не от меня. А от себя. Когда брат осознает, что единственный способ избавиться от своей тени кроется в смерти, то вернется. Так что не о чем тут говорить.

— Дай ей ключи, — произнес я, открывая водительскую дверцу собственной машины перед Айви. И вот так в ее голубых глазах снова заплясали искорки. Она посмотрела на меня и Лекса, протягивая руку. Парень передал ей ключ, девушка тут же запрыгнула в авто и потерла руками по рулевому колесу.

— Такая красивая, — захихикала она.

Подойдя к пассажирской стороне, я оглянулся на охранников.

— Возвращайтесь в Чикаго.

— Возвращаться? — переспросил Грейсон. — А как же п...

— Он в процессе. Езжайте домой. — Сев рядом с Айви, я снял галстук и расстегнул пуговицу на воротнике. Однако она не двинулась с места. — Езжай, Айви.

— Куда?

Я не ответил.


ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА


Моя мать говорила, что у меня душа хамелеона. Нет морального компаса, указывающего на север, нет постоянства в характере. Лишь внутренняя нерешительность, настолько же большая и шаткая, как океан.

Лана дель Рей


АЙВИ


Пока вела машину, ощущала, как все мое тело расслабляется, хоть это не мешало мне при любой возможности боковым зрением молча наблюдать за Итаном. От его вида перехватывает дух, я не могла объяснить этого, разве что сравнить с моментом за секунду до начала дождя. Тем, когда легкая прохлада переполняет воздух, и ты инстинктивно поднимаешь взгляд к облакам, наблюдая, как они мрачнеют, как их пронизывает молния, пока тьма не заслоняет солнце, блокируя весь свет. Устрашающе красиво и катастрофически романтично... таким был Итан, когда вот так погружался в молчание. У меня перехватывало дыхание. Я становилась чувствительна к каждому его движению. От того, как его взгляд перемещался от одного человека на тротуаре города к другому, от того, как он наклонял голову в сторону, как его рука опиралась о дверцу, того, как всякий раз он постукивал костяшками пальцев по нижней губе, а затем слегка потирал ее пальцем.

Я становилась не просто возбужденной или заведенной, а приходила в отчаяние. Мне хотелось знать, о чем он думает. Хотелось утонуть в мире, где он потерялся.

— Сюда, — он указал на магазин.

Смутившись, но не споря с ним, я припарковалась перед местным магазином «Мастерс» и повернулась к нему.

— Идем!

Кивнув, я последовала за ним на улицу. Стоя в темно-синем костюме и фиолетовой рубашке перед зданием, Итан окинул его взглядом. Не глядя на меня, мужчина протянул руку, и я отдала ему ключи. Он опустил на них взгляд и улыбнулся, закрыл машину, бросил ключ мне в сумочку и взял меня за руку.

О.

— Посмотрите, кто это снова ведет себя мило? Ты мог бы просто попросить у меня дать руку, — сказала я, пытаясь игнорировать струящийся от его руки к моей ладони и всему телу жар.

— Приму к сведению, — ответил он, быстро убив мою попытку завязать разговор, пока мы входили в магазин, попутно позвонив в колокольчик над входной дверью.

— Я могу вам помочь? — начала, было, на автомате говорить светловолосая девочка-подросток, но тут увидела Итана и на момент впала в ступор, после чего стала сильно... улыбаться, убирая волосы за уши. — Добро пожаловать в «Мастерс». Вам помочь с поиском чего-нибудь? — спросила она у него, потому что, видимо, я стала невидимой.

Я собиралась что-то сказать, но Итан, отпустив мою руку, прошел мимо девушки, будто... ну, будто ее там не было, шагая к стойке с одеждой и пролистывая вешалки.

— Мы дадим вам знать, — усмехнулась я ей, и девушка впервые взглянула на меня.

— Ух, да, ладно, — пробормотала она, слегка неловко, и отошла в сторону, пододвинув мне корзину для одежды. Последовав за Итаном, я наблюдала за тем, как он схватил несколько вещей.

— Мы переоденемся, — сообщил он мне, читая этикетку.

— Зачем?

Он остановился и взглянул на меня так, будто был смущен тем фактом, что спрашиваю.

— Потому что выглядим показушно.

— Уверена, твоя кузина Нари прочитала мне лекцию о важности показушности в одежде.

По этой причине на моих ногах теперь всегда красовались ужасно неудобные туфли на каблуках.

— Правила Чикаго здесь не прокатят, — ответил он, снимая черное шерстяное пальто и переходя к следующей стойке, но я схватила его за руку. Итан остановился, позволив мне стать перед ним.

Глядя в его зеленые глаза, я задала вопрос, что начал разъедать меня изнутри:

— Что происходит у тебя в голове, мистер Каллахан? — спросила я тихо, касаясь линии его волос, и он не отстранился и не дрогнул, позволив мне подобное. — Когда ты вот так меняешь настроение, я не уверена, что мне делать или сказать.

Наклонившись вперед, он поцеловал меня в лоб, и мое сердце начало биться чаще.

— Найди одежду, миссис Каллахан.

И на этом он обошёл вокруг меня.

Сглотнув ком в горле и проведя руками по волосам, я сделала то, о чем он попросил. Нашла темные узкие джинсы моего размера, кроваво-красную блузку, черные кроссовки и куртку. К тому времени, как я закончила, он уже стоял рядом, ожидая меня.

— Возьми меня за руку, — произнес Итан на этот раз, протянув руку.

— Это не просьба, — ответила я, все равно беря его за руку.

— Принято к сведению, — повторил он, ведя меня к примерочным. Я попыталась пойти в сторону женских примерочных, но он затащил меня в самую большую вместе с собой и закрыл за нами дверь. Затем бросил одежду на маленькую лавочку, достал пистолет из-под пиджака и опустил его туда же. Сняв обувь, он расстегнул застежки на лодыжках и достал тонкие ножи. С левой лодыжки Итан также снял небольшой пистолет.

Черт побери. Как я всего этого не заметила? Вся его одежда была подогнана, и... мой разум отключился, когда он начал расстегивать рубашку. От наблюдения за тем, как он быстро расстегивает пуговицы, у меня начали гореть уши.

— Черт возьми, Айви. — Он вздохнул.

— Ч...

Толкнув меня к зеркалу, его ладони прижались к моим щекам, а губы накрыли мои; его язык уже кружил у меня во рту, сплетаясь с моим собственным, пробуя на вкус каждый уголок моего рта. Его тело прижалось ко мне, вынудив раздвинуть ноги. И мне хотелось большего, так что я потянула за его ремень, но Итан перехватил мои руки и прижал их к зеркалу у меня над головой. И только тогда мы отстранились друг от друга, но лишь на несколько сантиметров, при этом тяжело дыша и пытаясь успокоиться.

— До встречи с тобой, мне никогда не было так сложно думать, ты это понимаешь? — заявил он, сжимая мои запястья чуть сильнее. — С момента, как мы выехали из аэропорта, я так и чувствую исходящие от тебя волны похоти.

— Это все по твоей вине! Я горю, и именно ты зажег это пламя. Так что либо позволь мне сгореть, либо сделай с этим что-то!

Он выдохнул через нос, проскользнул рукой под мое платье, отодвинул в сторону мои трусики и без предупреждения или раскаяния толкнулся в мою киску.

— Ахх! — вскрикнула я, хватаясь за его плечи, мои глаза распахнулись, когда он отстранился и снова толкнулся. На уровне подсознания я отлично понимала, что девушка за стойкой могла слышать мои стоны порнозвезды и видеть, как шатается кабинка от того, что моя голая задница прижимается к ее стенке, пока Итан трахал меня так жестко, что с моих ног слетели туфли, пальчики ног поджимались, а руки невольно обнимали его за плечи.

— И... тан.

Я схватила его за волосы, а мои губы широко открылись, когда оргазм настиг меня одновременно с его собственным. Замерев, прижавшись грудью к его груди, я могла почувствовать, как колотится его сердце... или, может, это было мое. Он помог мне встать на ноги и отступил. Затем опустил руки на зеркало по обе стороны от моей головы и склонил вперед собственную голову.

— Итан...

— Мне потребуется твоя поддержка, — пробормотал он и наконец-то взглянул на меня. И клянусь, казалось, будто его глаза чем-то затуманены. — Верь, когда выбираю, что сделать, ты первая обо всем узнаешь.

— Ты просишь о слишком большой порции доверия у того, кого едва знаешь.

— Правда?

Он поцеловал меня в губы и отстранился, полностью снимая брюки и натягивая джинсы, тогда как у меня между ног была размазана его сперма. К счастью, у меня в сумочке все еще имелись салфетки для лица. Меня не так-то просто смутить... если вообще возможно. Но в том, чтобы вытирать себя после секса не было ничего привлекательного или сексуального. Еще один пункт, которого парни избегают...

— Что ты делаешь?— спросила я, когда он забрал у меня из рук салфетку и прижал ее ко внутренней стороне моего берда, скользя вверх.

— Я удивлен, что среди всех людей, ты решила смутиться передо мной, — усмехнулся он.

— Я тоже!

И это было так... пока не поняла, что не хотела, чтобы он видел меня в каком-либо ином виде, кроме сексуального.

— Ох... — застонала я от прикосновения его руки.

Он прикусил свою губу и поцеловал меня в щеку. И мне понравилось то, как он целовал меня там, где хотел, снова и снова.

— Детка, умоляю тебя... успокойся, пока мы не проторчали тут весь день. Иначе я сперва тебя трахну, затем займусь с тобой любовью. Но мне нужно работать, так что, прошу, прекрати стонать, и ради всего святого, прекрати трахать меня взглядом.

Он всегда винил в этом меня.

— Это ты все возвращаешься за добавкой.

— У меня к тебе слабость. Что я могу сказать? — он подмигнул, выбрасывая салфетку в корзину в углу.

У меня тоже к нему была слабость. Намного сильнее, чем думала. На этот раз, когда он отступил, я смогла достаточно сосредоточиться, чтобы раздеться и снова одеться. Надев куртку, я усмехнулась, радуясь тому, что вся одежда мне подошла.

­— Прекрасно, — сказал мне Итан, уже одевшись и закрепив второй пистолет на лодыжке, при этом выглядя гораздо сексуальнее моего. Ему шел темно-синий и черный, даже в паре с военными ботинками.

— Меняй костюм на вот это так часто, как только можешь, — ответила я, прижимая руку к его футболке с V-образным вырезом.

— Нет ничего лучше костюма-тройки, — напомнил он мне, снова беря меня за руку до того, как открыть дверь.

— Наша одежда...

— Оставь, — ответил он, ведя меня к кассе, где стояли три девушки. Все они краснели, ну, вернее, две краснели, а одна улыбалась так, будто это ее только что трахнули.

— За одежду, — произнес Итан, опуская на столешницу несколько купюр, а затем добавляя еще пару. — И за шумиху.

— Детка, — Я потянула его к двери, когда увидела, как в их глазах заплясали звездочки. — Пошли!

— Спасибо за покупки. Приходите еще! — улыбаясь, крикнула одна из них, пока мы шагали к машине. Итан оглянулся и подмигнул ей, прежде чем забраться на пассажирское сидение.

После того, как занялись сексом и переоделись, мне, наконец, снова стало легче дышать.

— Куда едем дальше?

— На уличную вечеринку. По-видимому, ты уже знаешь, где это. — Он зевнул, растягиваясь на кресле. — Жду с нетерпением знакомства с твоими родственниками, теперь даже сильнее прежнего.

Он свихнулся?

— Ты хочешь пойти...

— Шшш... — перебил он меня, так и не открывая глаз. — Я готовлюсь быть драматичным.

— Ладно, доверь девушке, которая сидела за ДТП и у которой забрали водительские права, довезти тебя на вечеринку. Надеюсь, это не дождь.

— Так и сделаю, — ответил он и, не сомневаюсь, задремал.

Я чувствовала себя слегка избалованной, но правда сожалела, что он отправил ребят домой. Мне хотелось, чтобы кто-то из них сел за руль, а я могла просто лечь поверх Итана.

Вот насколько я стала одержимой.

Всю дорогу я пыталась держать ярость в узде, двигаясь в сторону своего старого района. К счастью, в этой части города почти ничего не изменилось. Чем ближе мы подъезжали, тем сильнее колотилось мое сердце. Все случилось слишком быстро. В одну секунду я пытаюсь подготовить себя, а в следующую — медленно останавливаюсь в конце улицы. Район буквально переполняли еда, пиво и ирландцы, все они ходили туда-сюда между рядами домов, стекаясь к жёлтому двухэтажному дому в конце квартала.

— Добро пожаловать домой, — прошептала я сама себе, крепче сжимая руль.

— Не думай об этом месте как о доме, — прошептал Итан все еще с закрытыми глазами.

— Только потому, что я вышла за тебя замуж, я не стану так просто броса...

— Дом — это место, где тебе всегда рады. Место, где не нужно шептать самой себе «добро пожаловать домой», потому что волнуешься, что никто больше тебе этого не скажет. Дом — там, куда возвращаешься и все устраивают вечеринку в твою честь, а не приглашают на уже организованную, — сказал он, будто вырезая скальпелем остатки моего сердца.

— Спасибо, — пробормотала я, медленно подъезжая к лужайке перед домом.

Усаживаясь ровнее, Итан взглянул на часы на своем запястье.

— Не благодари меня, пока не дам тебе почувствовать себя здесь как дома.

Я не была уверена, что он имеет в виду, а он не потрудился пояснить. Как только я припарковалась, его глаза снова стали холодными.

— Мы не задержимся. Неважно что, не показывай страх. Они не сделают сегодня вечером ничего, — сказал он мне, открывая дверцу, и я последовала за ним. Итан не взял меня за руку на сей раз, но держался близко, уверенно шагая передо мной мимо металлического забора к задней двери дома.

— Ой, сорян, — заявил какой-то парень, врезавшись в плечо Итана и разлив ему на пиджак свое пиво.

Итан взглянул на мокрое пятно, а затем на него. Его друзья торопились войти в дом. Парень выглядел не старше двадцати двух. Возможно.

— Все нормально, — ответил Итан, хотя без толку.

Так как парень уже ушел бродить по дому. Люди проходили мимо нас, никто на самом деле нас не узнавал.

— Musha ring dumb a do dumb a da. — Элрой встал на стол, уже к чертям пьяный, его каштановые волосы были коротко стрижены, а рядом с ним пели еще несколько мужчин. Как всегда с его шеи свисал именной брелок пса его отца.

Я осмотрела двор, выглядывая их... Пирса и Рори. Я была уверена, что они будут здесь. Рори пришла хотя бы для того, чтобы сказать мне смириться и продемонстрировать, насколько же она счастлива.

— Итан! — заорал Элрой, прикрывая рукой глаза, чтобы лучше разглядеть его. — Итан Каллахан, это ты? Ну, вы только посмотрите все, у нас на улице Каллахан!

Он спрыгнул со стола и все вокруг замолчали, стало так тихо, что я даже не поверила. Все смотрели на нас, склонившись над столами и друг другом, чтобы лучше было видно. Элрой подошел к нам первым, остановившись в нескольких футах от Итана, и поклонился.

— Ваша королевская задница, добро пожаловать в нашу скромную обитель.

Люди захихикали.

Кто-то даже крикнул: «Поцелуй кольцо!».

Тогда как другой заорал: «Поздоровайся с моими друзяшками».

Отчего люди начали хохотать. Однако Итан их проигнорировал, всех их, включая Элроя, обошел его и остановился у кулера. Взял одно пиво, открыл его и передал мне до того, как взять второе. Затем выпил его залпом и выбросил бутылку в сторону, позволив ей разбиться о землю прежде, чем взять еще одну и сесть за один из столиков для пикника, на котором только что танцевал Элрой.

— Ты здесь выросла. Скажи, что пиво покажется вкуснее после второй бутылки, — заговорил Итан, но обращаясь только ко мне.

— Только после третьей, — ответила я, садясь и морща лицо. — Поправочка. Если ты привыкнешь к нему, станет неплохо уже после второй, но если взять перерыв на семь лет, то на вкус оно, как крысиная моча. — Я съежилась, уставившись на бутылку.

— Когда мне было восемь, — произнес он, притворяясь, что никто за нами не наблюдает, — отец взял меня в паб в Ирландии. Когда он пошел в дальнюю часть бара... заниматься делами, я сел у бара и смешал Гинесс с ирландским кофе и самогоном.

— Да ну нет.

Мне хотелось блевануть.

Он кивнул, делая глоток пива.

— Вот на вкус было один в один, как это. Я в жопу упился.

— Ты допил эту смесь?

— Пришлось. Отец сказал, что я не могу зассать. В следующий раз я буду осторожнее играть в мистера Ученого.

— ТЫ, БЛЯТЬ, ЗАКОНЧИЛ? — заорал на нас Элрой, и мы оба взглянули на него.

Итан осмотрелся, а затем снова повернул голову к Элрою.

— Ты ко мне обращаешься?

— Ты знаешь, что я...

— Зачем? — перебил он его, чем еще сильнее взбесил Элроя. — Насколько мне известно, я здесь просто гость. Не знал, что от меня ожидают речи или чего-то подобного.

Элрой встал прямо перед носом Итана, и снова Итан не шелохнулся, просто отпив пива.

— Думаешь, можешь прийти в мой район...

— Твой район? — донесся очень знакомый голос справа от нас. Вздрогнув, я увидела его. Киллиана с его короткими по бокам каштаново-рыжими волосами и густой бородой. Он вышел из дома, держа в обеих руках решетку со стейками. За ним, с мешком льда на плечах, стоял Пирс Донахью, мой бывший жених. Как только Киллиан отдал стейки мужчине за баром, то схватил полотенце, вытер руки и подошел к нам. — Братишка, ты, кажись, забыл, что этот район принадлежит всем. Это наш район, верно, Айви?

— Айви? — нахмурился Элрой, осматривая меня с головы до ног. — Я не верю. Кто мог подумать, что под этой собачей гривой скрывается такое красивое личико.

— Элрой, может, ты сообщишь Шей, что вернулась ее дочь, — сказал ему Киллиан, и Элрой взглянул на него, а после — на Итана, при этом дрожа от гнева. Очевидно, с ним не очень считались только из-за высокого роста.

— Я думал, ты сказала, что твоя мать умерла? — спокойно спросил у меня Итан, пока Элрой уходил в дом.

Я кивнула, передвигаясь ближе к мужу.

— Не представляю, о ком они говорят.

— Хммм, — Он взглянул на Элроя. — Фгори, ты ее слышал? Она не знает, о ком ты говоришь.

Элрой бросил пиво на землю, собираясь накинуться на Итана. Но Киллиан его оттолкнул.

— Иди, остынь!

— Ты позволишь ему проявлять ко мне неуважение в нашем доме...

— Прости, — продолжил нажимать на его слабые места Итан. — Разве это не твое имя?

— Остынь, — снова насмехался над Элроем Киллиан.

Но тот вырвал руку из его захвата, развернулся и помчался к забору, пиная все на своем пути. Я заметила, как за ним последовало еще несколько человек. Уверена, Итан тоже заметил.

— Киллиан Финнеган, — Киллиан протянул руку. — Вижу, нужно представиться.

Итан взглянул на его руку, затем на лицо и поднес бутылку к губам.

— Итан Каллахан, — ответил он, после чего сделал глоток, так и не пожав руки. Он кивнул в мою сторону через секунду. — Моя жена, Айви Каллахан.

— Тебе не нужно ее представлять. Айви — семья. — Шай вышла из дома, ее волосы были завязаны в хвостик на затылке, а квадратное лицо казалось еще более выразительным из-за тонких маленьких бровей.

За ней вышла Рори в коротких шортах, клетчатой рубашке вокруг талии и майке. Прежде всего, она обняла Пирса, при этом уставившись на меня своими карими глазами.

— Я думала, ты сказала, что у тебя больше нет семьи? — снова спросил Итан.

— Я думала, что ответила на этот вопрос.

— Верно. — Он кивнул самому себе, затем посмотрел на нее. — Она не понимает, о чем вы говорите.

На это я усмехнулась.

— Айви, знаю, ты расстроена, — произнесла Рори таким странным, детским голоском. — Из-за того, что мы с Пирсом полюбили друг друга...

— Я готова заплатить тебе за то, что прекратишь вот так разговаривать, ­— поморщилась я, после чего взглянула на Пирса. — Ты дейсвительно влюблен в этот дерьмовый голосок? Уклонился от пули вместе с ней. — Я подняла пиво и чокнулась с ним.

— О, выйдя замуж за деньги, ты стала считать себя лучше нас? — Рори уперла руки в боки. — Думаешь, теперь ты слишком хороша для собственной семьи?

— Семьи? — спросила я и взглянула на Итана, который усмехался, прижав пиво к губам.

— Она не понимает, о чем вы говорите.

Мы оба усмехнулись.

Киллиан попытался прекратить этот цирк.

— Вижу, память Айви стала краткосрочной, может, мы все просто можем насладиться...

— Она не понимает, о чем мы говорим? — подал голос Пирс, и, когда я застонала, опустив голову Итану на плечо, то уже знала, к чему все это приведет.

— Прости его, ибо не знает, что творит, — сказала я так громко, чтобы все услышали, но достаточно тихо, чтобы казалось, что говорю это на ухо Итану.

— О, притворяйся, но семь лет назад это ты умоляла и кричала о том, что не знаешь, как будешь без меня жить. Как никто, кроме меня, тебя не понимал...

— И о том, как я вечно буду думать о сексе с тобой, — произнесла я громко, добавив: — О, боже мой, когда я с тобой, то вижу звезды... ага, все эти строки взяты из романа Катрин Дуонг «Ну и что, я притворялась». — Я обратилась к остальным присутствующим, которые следующее десятилетие будут допридумывать тонну дерьма ко всей этой истории. — Отличный роман, дамы, особенно, когда имеете дело с микроразмерами.

Они не могли сдержаться от смеха, прикрывая рты ладонями. Даже Итан усмехнулся, глядя на Пирса.

— Я думал, тебе нравится, когда я ревную. Тебе стоило позволить ему, по крайней мере, притвориться.

— Ты – маленький...

— ЗАТКНИСЬ! — наконец прохладное настроение Киллиана треснуло, и он заорал во все горло. — Черт возьми, могу я вставить слово, или вы, двое шутов, будете продолжать попытки заставить психопатку почувствовать что-то к вам двоим?

Психопатку. Я вернулась сюда меньше часа назад, а табличка уже вернулась ко мне на лоб.

Рори обняла одной рукой Пирса, притягивая парня поближе.

— Теперь вы двое закончили притворяться? — Киллиан взглянул на меня.

— Притворяться? — переспросил Итан.

— Жаль разрушать этот миф, Итан, но мы не такие тупые, как ты нас считаешь. Айви звонила нам из тюрьмы две недели назад, и теперь вдруг она вышла за тебя? Зачем же? — он не адресовывал этот вопрос нам, скорее к толпе, чью симпатию старался завоевать.

— Да ну? — вставил Итан, но Киллиан проигнорировал его.

— По прошествии лет, повидавший многое и его семья, повидавшая не меньше, пытаются вернуть себе место в Бостоне. Пытаются заставить нас, на хрен, кланяться. Будто он – Папа Римский. Словно его отец был Папой и великий дед до него. Заставить нас платить налоги на собственный бизнес семье, которая не жила здесь поколениями.

В ответ послышались ворчания народа. Несколько пожилых мужчин сплюнули на землю и встали ровнее, будто бы готовясь к драке, если возникнет необходимость.

— Все мы помним, когда твоя семья довела себя до грани разорения. — Его взгляд метнулся к Итану. — Притворяешься ирландцем, когда нам всем известно, что ты – простой дворняга. — Он не закончил. Нет, ему нужно было выстрелить и в меня. — Айви, я любил тебя как сестренку. Я обещал твоему отцу, присмотреть за тобой...

— До того, как убил его? Или ты дал это обещание, когда Рори упекла меня за решетку за совершенное ею преступление?

Еще больше людей стали бормотать, но Киллиан просто обошёл эту тему.

— До какого же отчаяния ты дошла, что поверила во всю рассказанную им ложь и превратила себя в его шлюху?

Мои кулаки сжались, а Итан раздавил бутылку голыми руками так, что стекло порезало его ладонь, и остатки пива пролились на непостриженную траву. Прищурив глаза, он взглянул на Киллиана.

— Если хочешь кого-то оскорбить, то сосредоточься на мне, а не на моей жене. Ты не станешь разговаривать с женщиной вот так и уж точно, блять, не станешь так обращаться к моей женщине.

— Женщине, которая с тобой сколько? Три дня? — усмехнулся он. — Прости, если несерьезно отношусь к твоей проблеме. Ты ею играешь. Ладно, но ты не...

— По какой-то странной причине все вы предполагаете, что я женился на Айви ради Бостона. — Он взял меня за руку, ступая по траве и ставя меня рядом. — Что я так отчаянно пытаюсь ухватиться за всех вас и этот город, что женился на незнакомке. Насколько же вы высокомерны? Я не женился на Айви ради Бостона. Я женился на Айви, дочери Шона О'Даворена, того самого Шона О'Даворена, который, когда меня и моих брата с сестрой похитили, обеспечил нашу безопасность, пока мы не вернулись домой. Я женился на Айви, которая была безумно высокой в 10 лет и кормила кошек в подвале.

Он на самом деле рассмеялся, но я замерла, тогда как его рука крепче сжала мою. Его смех исчез так же быстро, как на смену ему пришла смертельная серьезность.

— Всем нравится думать, что моя семья тратит кучу времени на интриги и планы... что мы постоянно принимаем молочные ванны и едим вилками с бриллиантами. Но правда в том, что я просто парень, женившийся на девушке, в которую давным-давно был влюблен. Если вы все хотите, чтобы семья Каллахан убралась из Бостона, ладно, ваше право. — Он достал свой мобильный и набрал три цифры. — Дело сделано. Мы уедем, как только Айви закончит кое-какие дела и начнется наш медовый месяц. Спасибо за дерьмовое пиво.

Он потянул меня за собой. Я чувствовала, как шагают мои ноги, но разум находился в другом месте... сосредоточен на его заявлении. Я его знала? До этого?

— Ты правда ожидаешь, что мы в это поверим? — крикнул нам вслед Киллиан. — Особенно после того, что ты сделал с Иамоном Дауни?

— Мистер Дауни был личным посланием, но так как до тебя оно не дошло, позволь мне прояснить. Ни ты, ни твой уродец брат недостойны моей сестры. Взгляни на нее снова, и я лично выбью тебе зубы.

БАХ!

БАХ!

БАХ!

БАХ!

Я подпрыгнула, испугавшись и сосредоточившись снова на Итане, замечая, как вокруг нас начали взрываться линии электропередач, изрыгая искры одну за другой и рассыпая на нас дождь из умирающих светлячков.

— Должно быть, исправить все это станет еще той занозой в заднице, — беззаботно произнес Итан. — Но опять же, это больше не моя проблема. Так как, что такое несколько искр между соседями?

Я не понимала, что он имел в виду, пока не вышла из дома. Элрой и его банда сидели на переднем крыльце, некоторые из них подняли телефоны вверх, пытаясь уловить сигнал сети, пока мы проходили мимо, к машине через дорогу. Наконец, небеса, что до этого сдерживались, будто бы зная, что Итан еще не закончил, разразились дождем. Гром раздался среди облаков, а дождь ударял о землю с удвоенной силой, пока мы направлялись к единственному снабженному электричеством дому на всей улице.

Стоит отметить! У Итана имелось драматическое чутье.


ИТАН


Когда мы вошли через двери, тут же включился свет, а Айви осторожно от меня отстранилась. Будто пребывая в трансе, ее голубые глаза разглядывали фойе и ужасные обои на стенах, старый диван, розовый лохматый ковер и телевизор... ламповый. Весь дом был заморожен в — моя мать сказала бы — оставленную позади эпоху 80-х. Он был настолько лишенным вкуса, насколько мог, словно дом чьей-то умершей и вернувшейся, чтобы преследовать вас, прабабушки... вот так, но при этом он все еще был уютным.

Повернувшись налево, девушка прошла на кухню прямо к раковине и достала бутылку вина. Подняла ее к лицу, наклонила голову в сторону, будто не ожидала, что бутылка окажется здесь. Моргнув несколько раз, Айви поставила ее на столешницу и открыла шкафчик, доставая две кружки. На первой красовалась подмигивающая сова, а на второй, кажется, пьяный кот. Она поставила их рядом с вином и надавила на заднюю стенку шкафчика, пока та не открылась, обнажая дыру в стене, из которой девушка достала стопки пыльных купюр. Она не остановилась, пока на столешнице перед ней не лежало почти полмиллиона долларов. От этого любой нормальный человек стал бы радоваться, но вместо того, она начала плакать, когда повернулась ко мне лицом.

— Теперь я помню. — Ее нижняя губа дрожала. — Все называли меня безумной, бросали в меня камни, и даже мой отец отрицал это... отрицал, что я встретила мальчика в подвале этого дома... тем мальчиком был ты, верно? Это безопасный дом? Мой отец спрятал вас, ребята, здесь, так... вот, почему они умерли? Из-за тебя... из-за меня?

Вот как правда болезненно устранила невежество... моя жена была живым доказательством этого.

Я сказал бабушке, что мы должны открыть ей истину и солгать. Ну, правда заключалась в том, что моя семья не убивала ее семью. Однако они умерли из-за меня.




ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ


Будущее для меня уже кануло в прошлом.

Боб Дилан


АЙВИ — ДЕСЯТЬ ЛЕТ


— Почему мне никто не верит? — орала я, стоя напротив дома. — У меня есть друг! Он живет здесь!

— Нет! — заорала в ответ Рори.

— ЕСТЬ!

— НЕТ! — закричала она, толкая меня к забору.

— ЕСТЬ! — Отталкивая ее, я начала бежать. — Я тебе покажу!

Перебираясь через забор, я оглянулась на них, но никто не последовал за мной.

— Пошли!

— Нет, мы идем домой. — Рори скрестила руки на груди.

— Ага! Мы не хотим, чтобы нас заметили вместе с тобой. — Меган, одна из ее подруг, вместе с Рэйчел смеялись надо мной, тоже скрестив руки на груди.

Улыбнувшись, я опустила руки на бедра.

— Ладно, но вам придется сказать всем, что вы были неправы.

— Но мы не неправы. Смотри, здесь все в грязи! — Она указала на дом у меня за спиной. — Никто здесь не живет.

— Спорю, ты ошибаешься.

Рори замерла, размышляя над этим.

— Споришь на что? Твои серьги?

Мои руки взлетают к ушам.

— Нет! Мама только подарила их мне!

— Видишь, я знала, что она врет. — Она засмеялась со всеми вместе.

— Я не вру! — заорала я снова, топнув ногой. — Ладно! Спорю на серьги, но когда ты проиграешь, то извинишься перед всеми.

— Ладно! — заорала Рори в ответ, перебираясь через забор вместе с остальными.

Улыбнувшись, я побежала к углу дома, где было окно, пытаясь открыть его.

— Если здесь кто-то есть, почему ты просто не постучишь? — прошептала Рэйчел.

— Потому что она врет, — снова заявила Рори, и мне захотелось заорать, но я потянула сильнее. Однако оно все не сдвигалось с места.

— Что вы там делаете?

Они заорали, но я просто повернулась. Рядом с нами стоял пожилой мужчина с тростью в руке; его черно-коричневый пес залаял на нас, вынуждая подпрыгнуть на месте.

— Она говорит, тут живет мальчик, — Рори указала на окно. — Сказала нам прийти и проверить.

Старик нахмурился.

— Простите, дамы, здесь нет никакого мальчика...

— НЕТ, ЕСТЬ! — закричала я во все легкие. Почему мне никто не верил? — Он был здесь...

— Дорогая, думаю, ты слегка растерялась. Я бы знал, если бы кто-то жил в моем собственном доме. Я продал его только вчера, и за день до этого весь дом вычистили.

Не знаю почему, но я начала плакать.

— Спор есть спор! — Рори протянула руку к моим ушам, но я убежала. Я бежала так далеко, как только могла, перебралась через забор и продолжила бежать.


АЙВИ


Не знаю, как оказалась на полу кухни, но я просто сидела там, прижав колени к груди. Итан молча сидел рядом, а затем признался:

— Мой брат, сестра и я приехали в Бостон с дядей Нилом, когда мне было одиннадцать. Родители хотели, чтобы мы оставались в безопасности, пока они решают кое-какие проблемы в Чикаго. Но когда мы добрались сюда, на нас напали. Вот как мой дядя потерял ногу. Мы приехали в этот дом посреди ночи. Стояла кромешная тьма, и они велели нам оставаться в комнатах, подальше от окон, и ни с кем не разговаривать. Я не прислушался ни к одному из этих правил, — прошептал он тихо, а я крепче обняла свои ноги. — Твой отец и еще один мужчина часто сидели на кухне или переходили в гостиную, продолжая наблюдать. Мне было скучно ждать день за днем, так что я пробрался в подвал.

— Куда я пробиралась во время уроков, — добавила я. Я нашла это место однажды, увидев, как толстый кот свалился через окно. Я так сильно смеялась над ним, но все равно пошла проверить, в норме ли животное. Затем я начала там оставаться, так как считала, что место достаточно близко к моему дому, поэтому я в безопасности, а мой отец всегда будет держаться отсюда подальше, потому что у него аллергия. — Вот тогда я и встретила тебя.

Он кивнул.

— Мы зависали тут вместе день за днем, целую неделю.

— До того дня, когда ты просто пропал, — сказала я сердито. — Я забралась в подвал и ждала, что ты вернешься, но ты так и не вернулся, так что я поднялась наверх, как раз, когда мой отец закрывал дверь в кабинет. Он наорал на меня за то, что была здесь. Сначала я ничего не рассказала. Думала, ты тоже прогуливаешь школу. Но когда ты не вернулся на следующий день, я подумала, что что-то случилось, и попыталась расспросить отца. Однако он сказал, что здесь никто не жил.

— Тогда я этого не знал, ничего о нарастающих проблемах между Бостоном и моей семьей, — ответил он, беря меня за руку. — Я не знал, что твой отец поставил все на кон, защищая нас.

— Поэтому, когда я болтала о мальчике в подвале...

— Твой дядя все выяснил и взорвал машину твоего отца, убив твою мать. — Он кивнул, и я больше не могла дышать... я пыталась вырвать свою руку из его руки, но он не позволил. — Он умолял моих родителей навести порядок. И мы помогли ему убить твоего дядю. Киллиан и Элрой убили твоего отца в отместку не только за это, они хотели следовать за мечтой своего отца, сделав семью Финнеган – новой семьей Каллахан. А теперь они хотят мою голову...

— А... — я попыталась заговорить, но не могла. Мне было так больно. Настолько, что все тело начало дрожать.

— Айви! — Он схватил меня за плечи, когда я начала задыхаться, но я не знала, чем задыхаюсь: виной, гневом, болью – или что все это сжигало меня изнутри. — АЙВИ! — Он сжал мое лицо, теперь стоя на коленях рядом. — Дыши! Это не твоя вина.

Хотя она была моей! Мне не следовало давить! Стоило держать рот на замке. Я знала, отец что-то тогда скрывал. Но просто не хотела, чтобы меня и дальше звали безумной!

— Давай, дыши, ладно? Прошу. — Он быстро поцеловал меня в губы. — Дыши, детка.

Вдох и выдох, сморгнув слезы с глаз, я попыталась оттолкнуть его, но он снова обнял меня. И больше не отпускал.

— Вдыхай. — И я вдохнула. — Выдыхай! — И я выдохнула.

И так мы сидели, только богу известно сколько, пока я не смогла, наконец, снова говорить.

— Уайатт прав. Этому нет конца...

— УАЙАТТ ОШИБАЕТСЯ! — заорал он мне в лицо. — Проблема не в нас! Проблема никогда не была в нас! Проблема в тех, кто хочет стать нами! Смерть твоей матери — не твоя вина. Смерть твоего отца — не твоя вина. А Кигана! Вот где начало, все началось с него. Но конец последует от нас. Направь свою ярость в другое русло. Не позволяй своей потребности мести выгореть. Мы приехали сюда убить их всех, помнишь?

Я кивнула, все еще плача, но кивая, хватаясь за его запястья, пока Итан сжимал мое лицо.

— Ты был моим первым другом, знаешь? Вот почему, я хотела, чтобы все узнали.

— А ты была первой и единственной девочкой, которую я когда-либо любил, первой и единственной девочкой, которая разбила мне сердце, — прошептал он в ответ, прижимаясь своим лбом к моему.

— Я думала, ты не хочешь никого любить.

— Я сказал, что не хочу быть одержимым, а не любить.

— И все же, после всех этих лет, я по-прежнему первая и единственная девочка, которую ты когда-либо любил. Разве это не одержимость?

Он нахмурился, и на этот раз, когда попытался отстраниться, я схватилась за него сильнее.

— Я не был до семнадцати лет ни с кем. Затем ты начала встречаться с Пирсом Донахью. Когда я выяснил это, то был так зол, так ревновал... что переспал с шестью из семи девушек из команды черлидинга за одну неделю каникул.

Мои руки разомкнулись, а рот приоткрылся, пока я пребывала в шоке, а он смотрел на меня в ответ. Улыбка на его лице так сильно меня бесила, что я ударила Итана ногой по голени.

— Вот засранец!

— Ахх! — Он отскочил от меня и, схватившись за голень, заорал: — Что? Если ты не собиралась меня ждать, какого хрена, я бы ждал тебя?

— Я не думала, что ты существуешь! Считала, ты был плодом моего воображения. Я была ребенком! Ты знал, что я здесь?

Он закатил глаза.

— Ты должна была стоять на своем и помнить меня!

— О, ты же...

— Ты забыла меня дважды! — бросил он в ответ, на что я замерла.

Дважды?

— Что?

— Ты самая безумная женщина, что встречалась мне за всю жизнь, а ты знакома с женщинами моей семьи, так что это реальное достижение. — Он покачал головой, отодвигая меня в сторону, чтобы взять вино со столешницы рядом с деньгами.

— Когда мы еще встречались?

Он взглянул на меня, при этом используя нож, чтобы открыть вино, и налил его в кружку с совой. Я протянула руку, чтобы забрать чашку, но вместо того, чтобы дать ее мне, он отпил вина.

— Теперь ты такая мелочная.

— Сам такой.

Итан... о мой бог, он надулся. Налил вина в кружку с котом и передал мне.

— Не могу поверить, что ты до сих пор не вспомнила. Когда я познакомился с тобой в подвале, то думал, ты все выяснишь, но нет.

— ЧТО?

Теперь он просто пудрил мне мозги.

— Ты приезжала в Чикаго за несколько недель до того, как я приехал в Бостон! Мы работали волонтерами в одном приюте, ты появилась, не в состоянии выбрать между...

— Шоколадным и лимонным тортом, — вспомнила я, захлопав в ладоши, а затем указав на него. — Это был ты!

Он усмехнулся.

— Я назвал тебя капризной.

— А я сказала, что, возможно, ты не достаточно требовательный.

— И прозвала меня коротышкой.

— Я специально забыла об этом, — усмехнулась я, наконец, беря кружку с вином. — Хотя ты вырос, так что не думаю, что это имеет значение.

— Это было важно. — Он искоса взглянул на меня. — Меня никогда в жизни так не злила ни одна девочка. И когда ты спросила у меня: «И что?», после того, как назвал тебя жирной, я так злился. Мой отец... он хохотал. Все смеялись, потому что до этого я не проигрывал споров.

— Ай, бедняжка Итан, — подразнила я, и он закатил глаза. — Если тебе станет от этого лучше, я никогда не чувствовала себя так, будто выиграла спор. В большинстве случаев, даже когда использовала кулаки, я оказывалась наказана неким образом, в различных формах.

— Не стало, — признался он честно.

Какое-то время мы сидели в тишине, просто сжимая кружки в руках.

Казалось, он так далеко, хотя был в паре футов от меня, так что я снова поставила чашку и подошла к нему. Его глаза устремились к моим. Протянув руку, я взяла его кружку и поставила ее тоже, затем просто обняла его. Ничего более. Просто объятия. Он обнял меня в ответ, уперев подбородок в мою макушку, а я прижалась щекой к его груди.

— Ты делаешь меня мягким, — прошептал он.

Я улыбнулась, обнимая крепче.

— Только по отношению ко мне.

Он не ответил, так что я продолжила:

— Теперь больше никогда ты не посмеешь говорить, что не романтик.

— Так мне говорили.

— Ну, дык, они не я.

Он усмехнулся, и я почувствовала, как дрожит его грудь.

— Ты же позволишь этому дойти до твоего сознания?

— Конечно.

Он волновался. Он помнил. Он вернулся за мной. Он любил меня. Меня не бросили. На этот раз я последую за ним, неважно, куда он пойдет.

— Теперь, когда знаю все, ты расскажешь мне, что планируешь? Зачем мы здесь?

— Я думал, месть очевидна.

Он думал, это очевидно?

— Итан, мы в доме через дорогу от людей, которых желаем убить, а они хотят убить нас. Здесь у тебя есть только я...

— Здесь у меня есть все, — ответил он, слегка отстраняясь, чтобы взглянуть на меня. — Когда они осознают, что я им нужен, что им нужна эта семья, мы будем здесь, будем наблюдать, как они ползут на животах от его дома к этому, умоляя о пощаде. Подавившее гордость смирение — лучший вид мести для этих людей. Каждый сопротивляющийся обнаружит, что находящиеся рядом люди являются теми, кто перережет им глотки.

До того, как могла заговорить, что-то разбилось об окно у него за спиной. Я попыталась пойти посмотреть, что это, но он удержал меня на месте.

— Позволь им бросать или кричать, что хотят. Никто не может попасть в дом, — ответил он. — Давай пока забудем о них... Думаю, я кое-что пообещал тебе сегодня днем.

Я усмехнулась, когда он расстегнул мою куртку, но все же отступила.

— Иди, поиграй со своими черлидершами.

У него слегка отвисла челюсть, и я показала ему язык.

— Ты прав. Я мелочная.

— Айви... — Он сделал шаг ко мне, а я побежала, вынуждая его погнаться за мной вверх по лестнице.

Как один мужчина мог вызывать у меня сотню различных эмоций за один-единственный день?


ИТАН


Ее голова лежала у меня на коленях, голое тело — между моих ног, простыни едва прикрывали обнаженную плоть, когда я откинулся на изголовье. По какой-то причине она предпочитала спать верхом на мне, а не на кровати... но, по крайней мере, она спала. С другой стороны, я сидел и ждал, глядя на экран системы безопасности, что вмонтирован в оклеенную обоями стену рядом с кроватью. Мой план показался бы большинству безумным, так как для большинства людей он был бы равен риску подвергнуть себя постоянной опасности. Однако я — не большинство, и уже жил в постоянном состоянии потенциальной опасности... так почему бы не перед ними всеми. Они считали меня просто мальчиком, который унаследовал царство своего отца... Думали, я живу в окружении телохранителей, в особняке в каком-то настолько удаленном городе, что они могут делать все, что пожелают, могут не уважать меня, так как не знали и не боялись. Но когда дьявол переехал в дом по соседству, они поймут значение истинного страха.

Дзинь.

Дзинь.

Взглянув на наручные часы, я усмехнулся прежде, чем протянуть руку и ответить на телефонный звонок.

— Брат.

— Что ты сделал?

— Ты звонишь впервые за пять лет, братец, и вот, о чем решил меня спросить? — Я попытался встать, дать ей отдохнуть, но Айви лишь крепче меня обняла, так что я сдался и остался на месте.

— Видел тебя сегодня утром, так что помилуй меня от этой чуши. У меня за этот вечер было пять пациентов с передозом. У двоих из них в организме обнаружили жидкий экстези, у третьего — ангельскую пыль, а двое других были на миксе кетамина с героином.

— Ты сказал пять? Что-то не сходится...

— Я знаю, как делать свою чертову работу. Когда ты начал сокращать темпы своей? Теперь ты мешаешь дерьмо?

— Надеюсь, ты в состоянии сделать свою работу, брат, — Я попытался не дать ему испортить мне настроение. — Я только что понял, что теперь количество умерших будет гораздо выше... видимо, мне нужно умерить свои ожидания.

Он промолчал, но я просто рассмеялся. Жидкий экстези? Ангельская пыль? Они смешали наркотики для изнасилования с примесями? От того, что просто перевозбудились или по глупости?

— Ты делаешь это специально...

— Работа доктора в этом роде в ближайшее время станет слегка напряженнее обычного, так что, удачи, братишка, — ответил я, вешая трубку, и когда сделал это, Айви передвинулась поверх меня.

— Думаю, это самый культурный разговор, который я слышала между тобой и твоим братом, — пробормотала она.

— Ты права, — ответил я. Девушка перевернулась, и я моментально стал скучать по ощущению ее тела поверх моего. Схватив ее за руку, я притянул девушку обратно к себе на колени. — Куда ты?

— Слегка непросто вести с тобой беседу, когда твой член в сантиментрах от моего лица, — произнесла она, передвигаясь так, чтобы ее попка оказалась верхом на моей талии. — Так лучше.

— Не для меня. Мне нравилось, когда там было твое лицо, — усмехнулся я, когда она скорчила мне рожицу. Я притянул ее ближе к себе, и Айви обняла меня за шею. — Дай угадаю... моя жена хочет знать, о чем была наша культурная беседа.

Она кивнула.

— О наркотиках.

— Что? — спросила она, удивившись ответу.

Кивнув, я повторил это снова.

— Очевидно, доктору не понравилось, когда его брат-наркодилер выбросил на улицы порченую партию наркотиков, так как теперь люди с передозом умирают до того, как успевают добраться до его больницы.

— Он не может винить тебя за каждого наркодилера на улицах, — ответила она, как будто это было очевидно, чем еще раз доказала, насколько невменяемой была.

— Вчера он мог, — признался я честно. — Потому что вчера я поставлял наркотики каждому наркодилеру на улицах Бостона. Но больше этого не делаю. Я сказал Киллиану, что Каллаханы уходят из Бостона, а это значит, что теперь он — поставщик. Однако за много лет куча людей на северо-востоке стали зависимы от героина. Спрос высок, а раз моя семья также контролирует 99% героина, приходящего в местный порт, это значит, что у братьев Финнеган его недостаточно, соответственно они смешивают все, что могут продать. Очень недолго деньги будут сыпаться дождем, и они подумают, что стали королями, но спрос будет лишь ухудшаться, когда кайф станет короче, и люди станут искать еще больше наркотиков.

— А я сомневаюсь, что семья Каллахан отдаст свои 99%, — сказала она, ставя точки над i. — И это значит, им придется смешивать все больше и больше, а люди начнут умирать все быстрее и быстрее.

— И тут придется вмешаться правительству, открыть уродливый секрет, который никто не хочет признавать... что в штате Массачусетс существует проблема с наркотиками. Наркоманов не волнует, откуда появляются наркотики, пока они удовлетворяют их. Правительство может игнорировать это, если нет высокой смертности. Люди не жалуются, если становятся богаче. Это система, которую мы отлично регулировали, давая всем желаемое, а теперь мы вышли из игры.

Ее глаза округлились, когда Айви осознала логический вывод.

— Все станет как в старые деньки! Как в фильмах с бандами в состоянии войны, в попытках заполучить лучшие наркотики. Погони полицейских. Люди умирают с иглами в руках. Полный хаос.

— Продолжай. Подумай, что происходит, когда большинство больниц не получают больше загадочных пожертвований?

Улыбка растянула ее губы, посылая озноб по моему телу.

— Ты — зло, мистер Каллахан.

— Я только начал, Айви, — ответил я, собирая в голове воедино свой план. — Всем нужно помнить свое место. Этот город. Те, кто ранил тебя. Братья Финнеган. Уайатт...

— Уайатт? — Ее глаза округлились. — Что ты собираешься сделать брату?

— А как много ты хочешь знать?

— Все, — произнесла она, пристально глядя мне в глаза. — Расскажи мне все. Ты обещал не использовать меня без моего разрешения.

Я опустил руку ей на щеку, нежно поглаживая.

— Как только ты проникнешь в мой разум, Айви, выхода не будет.

— Знаю.

Я усмехнулся... а затем рассказал ей.

Моя семья эволюционировала организованную преступность. Мы создали баланс. Мы заставили их нуждаться в нас, и им стало так удобно, что забыли, каково было без нас... что за кучка неблагодарных ублюдков. Я гадал, так ли бог поступил с израильтянами.

Если так, им нужно было покаяться.

Покаяться, они должно были сожалеть.

Сожалеть и, вероятно, чувствовать боль.

Так пусть будет боль.






ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ


Мой промах и ошибка не в увлечениях, а в недостатке контроля над ними.

Джек Керуак


ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ


ИТАН


Пока бежал вдоль улицы заметил, как рядом со мной остановилось авто.

Я точно знал, кто это. А как мог не знать, учитывая, что он звонил мне за последние два дня раз тридцать?

Очевидно, до него не дошло.

Побежав быстрее, я пропустил поворот к дому, вместо этого направившись вокруг квартала еще раз. Ветер бил мне в лицо, наполняя легкие воздухом с ароматом кофе и рогаликов. Сердце колотилось внутри груди, синхронно со звуками вокруг меня: поднимающихся с постели людей, тех, что выносили мусор, разговоров по телефону. По этой причине я предпочитал плаванье. Мне не хотелось никого слышать. Не хотелось ощущать запахи. И уж точно я не желал, чтобы меня преследовал чертов мэр города.

Остановившись, я перевел дыхание, глянул на наручные часы, а после направился в местный продуктовый на углу. Пожилой мужчина за прилавком оторвал взгляд от планшета, склонил голову в сторону и посмотрел на меня поверх маленьких очков. Осознав, что это я, он кивнул и поднял планшет, направившись к задней части магазина.

— Китти, где на этой штуке чертовы новостные газеты? — заорал он попутно. Несколько секунд спустя зеленые огоньки на камерах наблюдения сменились на красные.

Схватив корзину, я подошел к холодильнику с молоком. Но не успел и шелохнуться, как позади меня зазвенел колокольчик.

— Двухпроцентное или нормальной жирности? — поинтересовался у него, глядя на молоко.

— Жена обычно просит двух-, но я предпочитаю полноценное, — произнес его глубокий голос, но я потянулся к двухпроцентному.

— Нельзя выступать против жен, правда же, Такахаси? — Я взглянул на седовласого мужчину почти одного роста со мной, что стоял рядом, глядя на меня темными глазами. — Как дела у Киоко?

— Хорошо. Она занялась керамикой, — ответил он.

— Керамикой, — повторил я, перемещаясь к отделу круп, и он, конечно, последовал за мной. — Интересное хобби.

— Теперь ей помогает расслабиться только это... так как...

— Твой сын умер, — закончил я за него, беря пачку хлопьев и бросая ее в корзину. — Ну, это ей на пользу.

— Она нашла отдушину в искусстве. А я — в работе по защите людей Бостона. Чтобы убедиться, что больше никто не потеряет своих детей из-за наркотиков...

— Избавьте меня от нотаций, мэр, — перебил я его, глядя на курицу и консервированный томатный суп. — Я уже проголосовал за вас... вернее, я заработал для вас голоса. Томатный суп или курица?

Он не ответил и даже не потрудился взглянуть на банки.

— К черту. Живем один раз, возьму оба, — ответил я, бросая банки в корзину.

— И в ответ за эти голоса я сделал так, что ваш бизнес шел гладко в и из города, — ответил он. Я замер посреди прохода. — Однако, чтобы не начало происходить, стало причиной слишком скорого нарастания количества трупов.

— Мэр, — я изо всех сил пытался сохранить спокойствие. — Вас приняли в лоно, чтобы распространять типичную хрень, а не чтобы вы ее сами начали есть.

— Этот новый наркотик, Итан, он...

— МИСТЕР. КАЛЛАХАН! — отрезал я, отворачиваясь от него. — Все забыли о своем месте, господин мэр, и я возьму на себя вину за это. Я позволил вам выдавать за свои мои достижения, достижения моей семьи, так долго, что вы начали верить, будто они ваши. До меня вы работали простым детективом, настолько задолжавшим, что готовы были сдаться и сыграть в мертвеца за несколько тысяч долларов, плюс ваша жена с маниакальной депрессией и сын-наркоман. Я подобрал вас из сточной канавы, отряхнул и подарил этот блестящий пьедестал, на котором вы сейчас так гордо восседаете. Вы не давали разрешения на мой бизнес, он шел перед вами! Что бы здесь не случилось, вы сделаете так, как вам скажут...

— Я не позволю людям гибнуть...

Уронив корзину, я схватил его за шею, толкая к стеклянной двери и сжимая.

— Никогда не перебивайте меня, мистер Такахаси. Я по уши погряз в неуважении и не потерплю его от вас. Вы вернетесь в свой офис, сядете в красивое большое кресло, вспомните, кто вас в него усадил, и терпеливо подождете, пока я свяжусь с вами и отдам приказ. Я ясно выразился? — Я крепче сжал его шею, вынуждая мужчину поднять подбородок. — Я. Ясно. Выразился?

— Д... да...

Когда я его отпустил, мэр закашлялся и попытался отдышаться, наклонившись в сторону, пока я поднимал свою корзину.

— Люди, вроде вашего сына, постоянно будут умирать. Не я подсадил вашего сына на наркотики. Йоширо подсадил себя сам. Люди, вроде вас, всегда будут болтать, будто они очистят города и придушат поставки наркотиков, забывая, что такие же, как они люди, в этих же городах позволяют грязи распространяться. Зачем же? — спросил я, наклоняясь за желе. — Потому что не могут справиться. Неважно, с физической или психической болью. Они так сильно хотят сбежать, что примут, что угодно. Вы не можете остановить наркотики, не остановив боль. А боль никогда не прекратится. Я думал, вы это понимаете. Думал, вы поняли, что мы поставляем безопасный яд, и поэтому уважал вашу роль. Но я ошибался. Вы тоже считаете, будто зло начинается и заканчивается Каллаханами. Так что внимательно наблюдайте и увидите, как этот город, город, который вам дал я, изменится, когда я прекращу все контролировать.

Я подошел к прилавку, опуская на него корзину и звоня в колокольчик. Я обернулся, когда услышал, как он идет к двери, поправляя галстук.

— Когда все закончится, мне просто нужно будет взять кольцо, и вы сможете преклониться, чтобы поцеловать его в знак благодарности.

Толкая дверь, он произнес:

— Хорошего вам дня, мистер Каллахан.

— У меня всегда хороший день.

Он обернулся, чтобы взглянуть на меня еще раз до того, как сесть в служебную машину и закрыть за собой черную дверцу.

— Как только услышал, что вы в городе, я отправил Китти и девочек к моей сестре во Флориду.

— Это вы к тому, что она не в кладовой и не помогла вам найти приложение с новостями? — ответил я, поворачиваясь к нему, пока мужчина суетился за прилавком.

— К счастью, нет. Я сказал им: видите, если Альфа Стаи приехал сюда лично, это значит, что некоторые люди лишатся головы, а мне не нужно стоять на перекрестке чьих-то интересов. Нет, сэр, — мужчина усмехнулся, пробивая продукты из корзины. — 41 доллар 97 центов.

— 41 доллар 97 центов? Вы меня убиваете, МакНарди.

— Девочки, трое, Каллахан, знаете, сколько стоит сегодня обучение? И, конечно, они все хотят пойти в дорогие университеты. — Он застонал, поднимая толстый кошелек и опуская его на стол, пододвинув ко мне.

— Я думаю, вы имеете в виду Лигу Плюща, — ответил я, открывая кошелек, чтобы быстро пересчитать наличку, достать несколько двадцаток и положить их на прилавок.

— Я имею в виду охрененно дорого. И это не считая того, что одна из них имеет наглость заботиться только о макияже и мальчиках? — ворчал он, давая мне сдачу так, что я сунул ее обратно в кошелек, возвращая его мужчине.

— Держите это и кое-что еще вам накапает. И поделитесь с мальчиками. Какое-то время дела будут идти неважно. Уверен, это поможет и с вашими девочками.

Он улыбнулся так, словно воскрес из мертвых.

— Вы слишком добры, Каллахан.

— А то! — согласился я, направляясь к двери. — Если бы все думали, как и вы, я все еще был бы в Чикаго, пребывая в блаженном неведении о том, как дорого нынче стоит желе.

— Я покупаю его у амишей. Все любят эти штуки. Их нигде больше не продают, только в магазине МакНарди.

— Значит, дам вам знать, стоит ли оно того.

Я вышел на улицу, ощущая легкий ветерок, и, забросив сумку на плечо, направился домой.


АЙВИ


— О боже, что это? — спросила я, откусывая кусочек рогалика и протягивая руку за добавкой желе.

— Золото амишей, очевидно, — ответил он, читая сообщения на своем телефоне, при этом лежа на кровати рядом со мной почти что голышом, если не считать полотенца вокруг его талии. Он вернулся с завтраком для меня еще до того, как я приняла душ несколько минут назад. — Дай мне немного.

Он наклонил ко мне голову, и я, отломав кусочек рогалика, положила его Итану в рот. Наблюдая, как он жует, я подождала реакции, но парень лишь кивнул.

— Хорошо, но все же не стоит таких денег.

— Шшш, — шикнула я, прикрывая рукой желе. — А то оно тебя услышит.

Он наконец-то взглянул на меня, а затем на мои руки, после чего усмехнулся. Бросив телефон на прикроватную тумбочку, Итан сел и схватил нож, размазал им желе по моим губам, после чего слизал его языком.

— Теперь оно и мне нравится, — прошептал он. При этом его губы замерли в миллиметре от моих, пока пальцы скользили вниз к тонкой бретельке моей ночнушки, сдвигая ее так, чтобы моя правая грудь оказалась обнаженной. Взяв желе и нож, он намазал его на мой сосок, вынуждая слегка подпрыгнуть, когда лезвие коснулось моей кожи. Отбросив нож на поднос, Итан крепко сжал мою грудь, наклонился и слизал желе с соска. Мои губы приоткрылись, когда я схватила его за волосы, закрывая глаза и выгибая спину ему навстречу. В это время Итан целовал, сосал и покусывал мой сосок и грудь.

Его рот прокладывал влажную дорожку до самой шеи.

— О... — застонала я, облизывая губы. Он целовал мою кожу, пока не достиг губ, а затем отстранился, прижимаясь своим лбом к моему.

— Теперь оно бесценно, — прошептал он, поднимая руку, чтобы погладить меня по щеке.

— Я хочу, чтобы и для меня оно стало бесценным, — прошептала я в ответ, распахивая его полотенце и начиная поглаживать член; ощущая, как он становится тверже, гордо поднимается в моих руках.

— Угу... — Он закрыл глаза, снова взял нож, погрузил его в желе и медленно размазал сладость по своей длине, после чего повторил это движение вдоль толстой венки, что так и умоляла меня провести по ней языком. Как я могла этому сопротивляться?! Наклонившись, я облизала его, будто мороженое на ложке, созданная персонально для меня конфетка. Я так сильно сосала его член, что Итан вскрикнул, зарывая пальцы в мои волосы.

— Итан, ты... у тебя такой замечательный вкус. — Я облизала кончик его члена перед тем, как взять его в рот. Мое тело изогнулось, когда втянула в рот столько, сколько могла.

— Бля... ах... Айви... — прошипел он.

Я улыбнулась. Мне нравилось, когда он вот так терял самообладание. Подняв голову, я снова облизала его кончик и произнесла:

— Да, малыш?

Его глаза распахнулись, мерцая похотью. Он ничего не ответил. Вместо этого, схватил меня за ноги, потянул и расположил поверх своего тела, тогда как сам откинулся на спину.

— Я не знал, что ты настолько же голодна, как я сам... малышка, — произнес он, полностью ложась на кровать и устраивая мою попку и киску прямо у себя перед лицом. Одной рукой Итан крепко удерживал меня на месте, тогда как двумя пальцами второй раздвинул губы моей киски.

— О... мой... Итан. Аххх! — ахнула я, а мое тело задрожало, когда его язык щелкнул по клитору. Не в силах остановить себя, я толкнулась бедрами навстречу его рту, мои веки стали тяжелее, а температура тела поднялась.

— Ешь, малышка, — произнес он, и я почувствовала вибрацию его губ напротив моей плоти. Это было почти невыносимо приятно.

— Да, — вот и все, что смогла сказать, прежде чем снова взять его в рот, обеими руками массируя его яички, пока мы оба стонали.

Да!

Боже, да!

Еще!

Я хотела еще.

Всего его.

Хотела, чтобы это никогда не заканчивалось.


ИТАН


Блять. Почему она так охренительно прекрасна?

Ее стоны опьяняли.

То, как она выглядела во время секса, тонкий слой пота на ее белой коже, то, как ее светлые волосы прилипали к телу, все это казалось божественным.

Мне хотелось потерять счет времени, пока целовал каждый сантиметр ее тела. Хотелось увидеть, сколькими способами смогу превратить ее ноги в желе.

— Итан... ах... прошу... ох... — кричала он, ее ладони стали настолько потными, что скользили по кухонному полу.

Кухонному? Почему мы на кухне?

А, точно. Пришли за добавкой еды, но ей понадобилось искушать меня этим миленьким маленьким халатиком. Который даже не прикрывал ее задницу, когда Айви наклонилась за чем-то в холодильнике. В последствии мы оказались вот здесь. Она пыталась продолжать стоять на четвереньках, я вколачивался в ее задницу. Капельки пота скользили по моему лицу, скатывались с подбородка и падали на ее спину каждый раз, как я толкался вперед.

— Я не могу... — ее руки заскользили, и она завалилась вперед так, что грудь прижалась к кафельному полу, но я был не в силах остановиться. Нет, мне нужно было услышать еще больше ее криков. Я хотел быть в ней еще больше, намного больше. Так что полностью сел на колени и потянул ее к себе, удерживая девушку на месте за бедра, пока склонился вперед так, чтобы моя грудь прижималась к ее спине.

— Итан, — прошептала она, потерявшись в сексуальном оцепенении. — Так хорошо. — Она поцеловала мой подбородок, пока ее губы не достигли моих, после чего наши языки сплелись в танце.

— Ты — моя, — произнес, когда мы отстранились, одновременно с тем сжимая обеими руками ее шею. — Навсегда... скажи это.

— Я... — она попыталась закрыть глаза, вздрагивая, когда толкнулся в ее попку.

— Скажи это.

— Я... твоя...

Я слегка отстранился, она задрожала перед тем, как толкнулся вперед, сглатывая слюну и спрашивая у нее:

— Как долго? Сколько... ты будешь моей?

— Навсегда, — пробормотала она.

— Громче!

— Я твоя навсегда!

— Чья? — Моя хватка на ее шее стала крепче, а темп толчков быстрее.

— ТВОЯ! — прокричала она и в этот же миг сдалась напору удовольствия, похоти, дикости, и продолжала кричать: — Я твоя! Я твоя, Итан Каллахан! О, черт... да... малыш, да! ОХ! ИТАН!

Она кричала, пока ее накрывал мощный оргазм, ее ноги дернулись, и мы вместе повалились на пол. Упираясь локтями в пол, я поцеловал ее потную щеку.

— Никогда не забывай этого, — прошептал я, медленно успокаиваясь, так как и сам дошел до края. — Никогда не забывай, что принадлежишь мне и только мне. Я ждал только тебя, Айви, мечтал лишь о тебе, и теперь ты моя. Я собираюсь трахать тебя вот так, пока... гм... пока не пойму, какого хрена ты со мной сделала. ФУХ! — выдохнул я, сжимая ее талию, пока кончал в нее.

Я держал свой вес на руках, опираясь по обе стороны от ее тела.

Закрыл глаза, пока мы оба пытались перевести дыхание и успокоиться.

Не знаю, как долго мы находились здесь, голые, потные, прижатые друг к другу, тяжело дыша. Да мне и без разницы.

Лишь когда обнаружил в себе желание и силу снова двигаться, я медленно приподнялся и осторожно вышел из нее, продолжая обнимать. Встав на ноги, я почувствовал, что на мгновение мир пошел кругом. Подойдя к холодильнику, потянулся за молоком и выпил его из бутылки, прислонившись к кухонной столешнице.

— Итан, — ее голос был настолько нежным, что показался мне иллюзией.

Я повернулся к Айви лицом, она перевернулась на спину, закрыв руками глаза. И я не осознавал почему, пока она не заговорила:

— Гммм… пиздец... то есть... я... что бы я ни сделала... что бы я ни сотворила... не выясняй этого.

Она плакала.

Не рыдала.

Просто с ее глаз струились слезы.

— Почему ты закрываешь лицо?

— Потому что у меня глаза слезятся, а не должны! — заорала она в отчаянии. — Я должна плакать, когда грущу. А сейчас это не из-за грусти... это было лучшее... я никогда раньше не чувствовала себя так.

Опустив молоко на стол, я подошел к ней, и, даже когда взял на руки, она не позволила мне взглянуть на свое лицо, хотя я чувствовал ее слезы на своей груди.

— Скажи это, — прошептала она.

— Что?

— Скажи, что никогда не попытаешься выяснить, почему я?

— Я никогда не стану задаваться вопросом, почему влюбился в тебя.





ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ


Страх перед именем только усиливает страх перед тем, кто его носит.

Джоан Роулинг


СЕМЬ ДНЕЙ СПУСТЯ


АЙВИ


— Этим утром умерли еще двадцать человек. Члены городского совета и врачи предупреждают о том, что еще больше людей погибнут из-за распространения героина с различными добавками. Доктор Риоха, главный хирург-травматолог Бостон Медикал, сообщает, что за последнюю неделю они стали свидетелями большего количества смертей от передозировки героина, чем за период в последние восемнадцать месяцев...

Переключив канал и убавив громкость, Итан откинулся на спинку кресла, и как только светофор сменил свет, газонул.

— Хочешь, по дороге купим что-то поесть?

— По дороге куда?

— Кое-куда, — ответил он, и мне захотелось на него наброситься, но парень просто положил свободную руку поверх моего бедра.

— Ты... аррр, — вздохнула я, скрещивая руки и откидываясь назад. Я могла сказать, что его это веселило... нет, не просто веселило. Еще он казался довольным. Довольным состоянием города, тем, как мы жили.

На прошлой неделе мы почти все время оставались в доме, погрязнув в собственной рутине на столь недолгий отрезок времени. Итан просыпался в неприлично поздний час, целовал меня в лоб и говорил, чтобы спала дальше, а затем шел на пробежку. Лишь потому, что знал, насколько это опасно. Потому что знал, они за ним наблюдали. А так как я начинала параноить в его отсутствие, то глазела на видео с камер наблюдения, пока не замечала, что он возвращается из-за угла, после чего шла в душ. Мы завтракали вместе, ели, занимались любовью, говорили и смотрели фильмы, после чего возвращались в постель, где он либо трахал меня, будто персональную шлюху, либо трепетно занимался любовью, словно я была его женой. Все зависело от его настроения. К счастью, я больше не плакала! О боже, это было неловко. Хорошо, что он не поднимал данный вопрос.

Прояснив то, как мы были связаны с детства, он рассказал мне еще чуть-чуть, но не так много, как мне бы хотелось. Итан жил у себя в голове. Сперва мне хотелось забраться ему в голову, но там скрывался полнейший лабиринт, в котором он сам давно заблудился, так что мне оставалось лишь пытаться вытащить его оттуда, заставляя мне читать, смотреть старые фильмы или рисовать меня — его скрытый талант. Он был художником, одержимым классическими произведениями литературы, искусства и людьми. Я задавала ему вопросы, лишь чтобы удержать от падения в пропасть его разума. Уверена, он понимал это, но не спорил. Единственное, о чем Итан отказывался говорить, так это о своем детстве и родителях. Он рассказал лишь, что родители любили друг друга, его и брата с сестрой, плюс никогда не желали, чтобы они стали слабыми. Вот и все.

Каждый день я пыталась вытянуть из него больше, и каждый день он менял тему. Сегодня я была полна решимости поговорить с ним об этом. Однако, конечно, прямо сейчас мы направлялись кое-куда... вместе.

Я бросила на него взгляд, пока Итан вел машину через дождливый город, а его рука согревала мое бедро, осторожно поглаживая вверх-вниз.

— Да? — спросил он, не нуждаясь в том, чтобы взглянуть на меня. Он и так знал, что я глазею.

— Ты так и не сказал, куда мы едем. — Он просто сказал «прогуляемся», когда спросила об этом ранее. — Или ты сам не знаешь, пока не приедем?

— Мы на месте, — ответил он, паркуясь перед парикмахерской, над окнами которой красовалась элегантная вывеска «Карофидлио».

— Я думала, ты сам себя стрижешь?

Я наблюдала, как он отлично постриг и уложил свои волосы вчера, используя лишь ножницы и бритвы парикмахера.

Конечно, он мне не ответил, вместо этого выйдя из авто и направившись к пассажирской стороне, чтобы открыть для меня дверцу. Выбравшись из машины, я пристально на него взглянула.

— Ты очень интересовалась моим детством, а я предпочитаю не говорить о нем, — произнес он, закрывая за мной дверцу и беря за руку. — Это компромисс.

Я не понимала ничего до тех пор, пока не вошла в здание с клетчатым полом и деревянными стенами с десятками, если не сотнями, снимков, некоторые из которых были черно-белыми и уже выцвели от времени.

— Итан! — Пожилой мужчина, у которого морщинок было больше, чем на помятой рубашке, с седыми волосами, уложенными волнами в две стороны от пробора, положил ножницы на стол и подошел к Итану, так, что мой муж в ответ наклонился и поцеловал его в обе щеки. Когда они отстранились, мужчина схватил Итана за плечи. — Mio caro! Che piacere vederti. Mi sei mancato molto! Come sta?

Итан искренне улыбнулся старику.

— Non posso lamentarmi con una bella moglie così.

Карие глаза мужчины наконец нацелились на меня.

— Una vera bellezza! — сказал он перед тем, как притянуть меня в объятия и поцеловать в обе щеки так быстро, что даже не успела понять, что он делает до того, как старик отстранился.

— Айви, — позвал Итан, наконец-то переходя на понятный мне язык. — Это Джованни Карофидлио, мой бывший босс. Джованни, это Айви Каллахан, моя жена.

— Рад знакомству, дорогая. — Джованни улыбнулся нам, скрещивая руки и глядя на нас обоих. — К сожалению, ваша свадьба была очень частной.

— О, да, к сожалению, ты пропустил бесплатную еду и вино, — усмехнулся Итан, а затем кивнул на его живот. — Хотя, вижу, вы готовитесь к двум...

Джованни втянул воздух через зубы и поднял руку.

— Не забывай, что твоя мать дала мне разрешение врезать тебе, если потребуется.

— Как я мог забыть? — Итан закатил глаза. — Ты находишь способ упоминать об этом при каждой нашей встрече.

— Бывший босс? — перебила я, глядя на них до того, как они продолжат погружаться в воспоминания.

— О, да. — Он кивнул на седьмое и единственное свободное кресло в парикмахерской. Оно стояло в углу, будто отлично натертый кожаный трон. В верхнем углу зеркала перед кресло, рядом со снимками, было выгравировано имя Итан К. Как завороженная, я подошла поближе. Конечно, тут было достаточно и его снимков в подростковом возрасте. Итан казался высоким, его волосы были чуть короче, чем сейчас, но все так же красивы. На фото он стриг волосы маленьким детям, пожилым мужчинам и даже женщинам. Самым шокирующим был снимок Уайатта, на котором они вместе смеялись. Итан, казалось, был готов лопнуть со смеху, тогда как Уайатт использовал клок волос, имитируя усы над своей верхней губой.

— Когда это снято? — прошептала я, разглядывая каждый снимок в углу зеркала.

— Итан начал работать в моем салоне, когда я жил в Чикаго. Ему было двенадцать, — ответил Джованни, теперь стоя рядом со мной и с гордостью разглядывая снимки. — Когда начал, он просто подметал салон.

— Но спустя совсем немного времени, у меня было больше клиентов, чем у тебя, — ответил Итан, подойдя к противоположной стороне кресла, снимая кожаную куртку и поднимая серую рубашку-униформу. На ней было вышито его имя.

— Худшая часть меня хочет винить в этом твою фамилию, — сердито заявил Джованни. — Конечно, люди хотели постричься у Каллахана...

— Но мои навыки говорили сами за себя, — заметил Итан, доставая коробку с идеально блестящими инструментами парикмахера.

— У смирения долгий путь, мальчик, — ответил Джованни.

— В словаре Каллаханов нет слова «смирение», — заявил Итан, смеясь. Это было удивительно. Кто бы подумал, что мистер Богатенький Богач с серебряной ложкой во рту, работал в подростковом возрасте?

— Ой, точно, — кивнул Джованни, глядя на меня. — Еще бы помогло, не будь они столь хороши во всем. Твой муж не рассказывал тебе, что он – мой лучший ученик?

— Кхххм!

Мы оба повернулись, и только тогда я осознала, сколько народу набилось в парикмахерскую. Несколько мужчин и даже мальчиков сидели, ожидая на скамьях у обшитой деревом стены. Они все глазели на Итана. Однако тот, что притворился, будто громко кашляет, оказался мужчиной моего роста, с каштановыми волосами, падающими ему на лицо и кажущимися более густыми и гладкими на макушке. Он оторвал взгляд от работы над бакенбардами мужчины в кресле и взглянул на нас.

— А я-то думал, что я являюсь твоим лучшим учеником, пап, — произнес он.

— Он имеет в виду, лучший ученик, которого он не учил, Марко, — ответил Итан, протирая свои бритвы. — Верно, Джованни?

Джованни застонал.

— Я забыл, что ты был умником. Может, я не тренировал твои руки, но ты научился, наблюдая за мной, так ведь? Хммм... а то говоришь так, будто просто в одно утро проснулся парикмахером.

Это вызвало у Итана и Марко смех.

— Хорошо, что у тебя была страховка, Итан, а теперь помоги и нам разбогатеть, — засмеялся Марко, кивая на очередь ожидающих людей.

— Насколько разбогатеть? — Итан повернул свое кресло.

— На много, — ответили хором Джованни и Марко.

— Жадные ублюдки, — пробормотал Итан, хотя могу сказать, наслаждался этим.

— Так оно и будет, — произнес Джованни, возвращаясь к своему креслу и, видимо, очень, очень терпеливому клиенту. — Габби, вынеси табурет для миссис Каллахан! И поздоровайся со своим крестным! — крикнул он, и девочка не старше восьми или девяти лет высунула кудрявую светловолосую голову из-за задней двери салона. Ее карие глаза уставились на меня, а затем она повернулась к Итану. Огромная усмешка озарила ее лицо, когда она полностью вынырнула из-за двери и обняла его.

— Дядя Итан!

— Она все еще любит обнимашки, — сказал Итан Марко.

Марко нахмурился.

— Кажется, только с тобой. Никакой верности.

— Я не видела дядю Итана вечность! — Она обняла его сильнее, и Итан поднял руки, глядя на нее.

— Так вот почему твой список подарков на Рождество с каждым годом становится все длиннее? — спросил он у нее.

Она улыбнулась ему во все зубы, в нижнем ряду, к слову, одного не хватало.

— Ага!

— То есть, раз ты меня видела и заобнимала до смерти, в этом году тебе ничего не нужно?

Ее руки упали по бокам, улыбка увяла, и все мужчины в парикмахерской засмеялись, тогда как девочка казалась убитой горем.

— Дядя, ты жадный, — она надула губы.

— Мне говорили. — Он взял ее за руку и повернул так, чтобы она взглянула на меня. — К счастью, моя жена добрее. Теперь отправляй ей свои списки, и она все организует.

— ПРАВДА? — Она отмахнулась от рук Итана и подошла ко мне. — Подождите, тетя, я принесу вам кресло. — Она бросилась в подсобку.

— Ты прав. Полное отсутствие верности. — Итан покачал головой, глядя в ту сторону, где исчезла за дверями девочка.

— Вот, тетенька. — Габби толкала черный пуф просто мимо Итана, как раз когда он подозвал мальчика лет двенадцати. Тот снял бейсболку и сел в кресло.

— Спасибо, Габби, — ответила я, присаживаясь.

— Пожалуйста...

— О, нет, нет. — Марко указал на нее. — Никаких подарков или списков желаний, пока в твоих тетрадях стоят отметки «С», а не «А».

Габби достала лист бумаги, подняла его и продемонстрировала, как легко можно выдать «С» за «А», всего парой движений ручки и ластика.

Я так сильно смеялась, что в боку закололо.

— Ты только что поправила свои отметки прямо у меня на глазах? — спросил у нее Марко.

— Нет. — Она спрятала лист за спину. — Ты же не сказал, что мне нужно исправить «С» на «А», чтобы загадать желания.

— Она права, — ответил Итан, закрепляя белую ленточку вокруг шеи мальчика.

Марко вздохнул.

— Иди уже.

— Поговорим позже, — одними губами сказала мне Габби, и я ей кивнула.

— Иди!

— Иду! — застонала она, делая представления из своего ухода.

— Так вы все семья, — ответила я, когда она ушла. В этом был смысл. Я сомневалась, что Итану может быть так комфортно с людьми, не будь они его семьей.

— Очень дальние родственники по моей матери, — ответил Итан, не глядя на меня и сосредоточившись на мальчике.

— Очень дальние или нет, — произнес Марко, обращаясь ко мне, — мы все еще единственные родственники, которых признавала Кровавая Мелоди.

— Кровавая Мелоди?

Это прозвучало, как название плохого фильма ужасов.

Итан усмехнулся.

— Прозвище моей матери. По-видимому, ирландцы дали его ей после замужества с моимотцом. И оно подходит к тому, кем была моя мать, ну... той, кто не медлит с использованием кулаков.

— Ха! — насмехался Джованни. — Или пистолета. Сколько раз она стреляла в твоего отца? Дважды, верно?

— Твоя мать стреляла в твоего отца? — У меня отвисла челюсть, когда взглянула на Итана.

Он же скривился.

— Я надеялся никто ей об этом не расскажет. У нее и так характер не сахар, к тому же моя мать оставила Айви пистолет.

— Эй! — нахмурилась я, поворачиваясь к ребятам. — Она, кажется, была еще тем исчадием ада.

— Так и есть. Да покоится она с миром, — серьезно произнес Джованни, как и все остальные в салоне, за исключением детей, слишком юных, чтобы быть с ней знакомыми. И тут я вспомнила оставленное ею мне письмо, где говорилось «Теперь ты главная женщина в этой семье. Веди себя достойно и заставь всех отзываться о тебе так, как они отзывались обо мне».

Я поняла, почему Итан спрашивал у меня, могу ли я это сделать. Чем больше узнавала о его матери, тем лучше понимала ее вес в семье.

— Так твоя мать была Кровавой Мелоди. А у отца тоже было прозвище? — не я задала этот вопрос. А Габби, что снова высунула голову из-за двери.

Мы все взглянули на нее перед тем, как снова обратиться свои взгляды на Марко, который прямо сейчас глубоко вздохнул.

— Его называли Сумасшедший Шляпник, — ответил сквозь стиснутые зубы Марко. — И я привык считать, что это потому, что этот мужчина придумывал самые безумные способы причинять людям боль, но теперь думаю, что виной всему стресс от ответственности родителя.

— Не может быть, — самодовольно заявила Габби. — Если бы все было так, у тебя тоже было бы такое прозвище, пап?

Итан прекратил стричь волосы мальчика и рассмеялся, громко и на людях.

— Иди уже и делай домашнюю работу по физике! — Марко указал на нее щипцами.

— Физика — полная скукотень!

— ЦЫЦ! — Я прижала руку к груди, и девочка повернулась ко мне. — Физика — это удивительно. О чем ты болтаешь? Ты можешь создать кучу вещей, зная физику. Когда мне было девять, я выиграла на ярмарке по физике, создав нагревающийся электрический сосуд для ускорения роста картофеля.

— Что? — спросил ее отец раньше Габби. И не только он. Все остальные были смущены не меньше. Даже Итан смотрел на меня с секунду.

— Он был похож на... гм... — я попыталась подумать. — Парник, в которой картофель или другие овощи начинали расти быстрее.

— О... — ответили все они хором, будто бы в их головах зажглась лампочка.

— Видишь? Только подумай. В твоем возрасте люди уже создавали нагревающийся электрический парник, — обратился к ней Марко, отчего Габби надулась.

— Я не могу делать подарки тем, кто ненавидит физику, — сказала я ей, скрестив руки на груди.

В ответ она ахнула.

— Дядя Итан...

— Как скажет моя жена, — ответил он, обрезая мальчику волосы на затылке, используя при этом пару разных ножниц.

Девочка поникла и развернулась, маршируя к домашке по физике, но до того, как уйти, она снова оглянулась.

— У тебя есть прозвище, дядя? — спросила Габби.

Вся комната, казалось, замерла, все напряглись, слегка насторожились, глядя друг на друга. Итан же, с другой стороны, просто повернул кресло вместе с мальчиком в нем, наклонил ему голову вперед, а после снял накидку и ленту с его шеи.

— Ага, — ответил он ей, когда мальчик встал и посмотрел на свою стрижку. — Mani di forbice.

— Потому что ты стрижешь волосы? — спросила она, хотя лично я ничего не поняла.

— Конечно. — Он кивнул ей.

Она поразмыслила над этим пару секунд.

— Слегка длинновато, но круто, я думаю. Пап, я пойду наверх, позвоню маме!

Она помахала мне рукой и побежала за двери.

— Mani di forbice? — спросила я у него, когда пожилой мужчина сел в кресло, указывая на свой подбородок и прося его побрить.

— Руки-ножницы, — ответил Джованни вместо Итана.

— О. — Я понимала, что работай он здесь, прозвище было бы в тему. Но еще я понимала по реакции остальных и тому, как Итан решил больше не общаться, что дело было гораздо глубже этого. Он сказал мне, что мы прогуляемся, чтобы я могла узнать больше о его прошлом, так что я не собиралась давать задний ход. — А почему?

Теперь разговаривал только Джованни, и его голос уже не был веселым, как до этого.

— Ходят слухи, что когда он был мальцом, то впервые пошел на исповедь с семьей. Священник сказал ему исповедать грехи перед Господом, а Итан ответил, что безгрешен и готов исповедаться лишь тогда, когда более не будет без греха. Они ввязались в долгий спор, пока священник больше не мог выносить этого и ушел. Итану показалось, что со священником что-то не так, потому он последовал за ним в его комнату, где выяснил, что священник нарушает свой обет молчания. Он пытался использовать Итана, чтобы добыть информацию на его отца и мать, дабы спасти себя от преследования. Он был педофилом. Выяснив это, Итан зарезал священника двумя лезвиями, одним, который подарил отец, а вторым, который взял у брата. Когда его нашли, он стоял над священником, держа оба покрытых кровью ножа, и тогда признался богу в грехах.

— Лично я считаю, что любой, кто коснется детей, заслуживает смерти, и это не грех, — пробормотал себе под нос Марко, подстригая мужчине челку.

Мой взгляд переместился к Итану, но казалось, он мысленно уже не здесь. Он просто осторожно скользил бритвой по шее мужчины, у которого то ли были стальные яйца, то ли он не верил «слухам».

— Что случилось после?

Марко пожал плечами.

— На несколько часов церковь закрыли, но новости о том, что он был педофилом, все же просочились. Все пришли в ярость от того, что детективы пытались использовать еще одного ребенка в роли приманки. Другие так боялись Итана, что крестились, когда он проходил мимо. Его мать использовала его поступок во благо. Люди привыкли, что он всегда рядом, но никто никогда не забывал имени Итана Mani di forbice Каллахана.

Я посмотрела на Итана, который все еще притворялся, будто не слышит, или его не волнует, что разговор идет о нем.

Корми его темную сторону, наслаждайся ею вместе с ним. Не меняй его. Я его создала, и он совершенен. Нечего в нем менять.

Слова Мелоди прозвучали у меня в голове.

— Кровавая Мелоди и Безумный Шляпник, — произнесла я вслух, слегка поворачиваясь в кресле. Несложно было догадаться, о чем я думала. — Они так красиво звучат вместе. И каким хреном мне теперь придумать имя, созвучное с Mani di forbice?

Только теперь Итан замер, выровнялся и встретился со мной взглядом, посмотрев так пристально, что мне пришлось отвести глаза в сторону Джованни.

— Великие имена дают. Ты не можешь выбрать его себе сама, — обратился ко мне Джованни.

И тогда я взглянула снова на Итана.

Мужчину, который любил меня с детства.

Мужчину, который вытащил меня из адской дыры и посадил справа от себя.

Мужчину, в которого я влюблялась все больше и больше с каждым днем.

— Дай мне имя.

Если так будут звать меня люди даже после моей смерти, мне хотелось, чтобы его дал мне он, а не кто-то другой.

— Белладонна, — произнес Итан, все еще глядя на меня.

— Айви Белладонна Каллахан, — прошептала я сама себе, а затем улыбнулась, счастливо кивая.

Белладонна и Руки-Ножницы.

Прекрасный яд и дуэль лезвий.


ИТАН


— Она дейсвительно особенная? — спросил Джованни у меня, когда я развернул его кресло. Остановившись, взглянул на Айви, пока они с Габби работали над ее домашкой. Она сидела на моем кресле, слегка крутясь туда-сюда, пролистывая старые альбомы с фото, пока Габби записывала слова Айви. Моя жена казалась слишком счастливой от простого разглядывания снимков, но, опять же, Айви была человеком, который любит разные мелочи.

— Особенная, — наконец-то ответил я, но решил сменить тему на более серьезную. — У вас есть все, что нужно?

Он схватил чашку с чаем из листьев березы и сел в кресло, расслабляясь.

— Нет. Но то, что мне нужно, ты не дашь. Остальная часть семьи в норме. Слышал, Дона произвела впечатление на людей в Чикаго.

— Она — дочь моей матери.

Я знал, что так и будет, и именно поэтому оставил все ей.

Джованни кивнул, отпивая чай, но съёжился от вкуса так, что его лицо еще сильнее искривилось.

— Я только что вспомнил, что ненавижу чай.

— Но боль ты ненавидишь еще сильнее, — напомнил я ему, подметая под его креслом.

— Это да. — Он тяжело вздохнул, а после сделал еще один горький глоток, еще раз вздрагивая. — Porca miseria... — выругался он себе под нос прежде, чем потянуться к своей куртке и достать флягу. Оглянувшись через плечо, он налил из нее в чашку и сунул обратно в потайной карман.

— Уверен, твой врач будет рад, — сказал я ехидно, наклоняясь, чтобы подмести волосы.

— К черту его и мой рак, — пробормотал он самому себе, отпивая из чашки.

Очистив совок в корзину с мусором возле его стола, я поставил веник у стены и прислонился к его рабочему месту, размышляя о том, как озвучить то, что мне нужно ему сказать.

— Просто выкладывай. — мужична помахал мне, подтверждая то, насколько хорошо знал мои повадки. — Предполагаю, это как-то связано с царящим в городе хаосом?

Я кивнул.

— Мне кое-что от тебя потребуется.

— Что тебе может дать умирающий старик? — усмехнулся он, попивая.

— Твою жизнь.

Он закашлялся, и от шока никак не мог откашляться, так что слегка даже разбрызгал чай.

— Дедуля? — Габби взглянула на него, но Джованни отмахнулся.

Забрав у него чашку, я передал старику салфетку.

Взяв ее, он вытер уголки рта и взглянул на меня.

— Зная, насколько я всегда был верен тебе и твоей матери, предполагаю, что говоря о моей жизни...

— Мне нужно, чтобы ты умер, — заявил я четко. — Я хочу много, Джованни, и путь ко всему этому начинается в крови.

— Так почему бы не моей. — Он упер локоть в подлокотник. — По крайней мере, ты достаточно вежлив, чтобы сперва спросить... или у тебя есть запасной вариант?

— Я верю в твою верность.

— Ни во что ты не веришь, — мужчина усмехнулся и кивнул в ту сторону, где сидела Айви, но смотреть на нее не стал. — Ей известен твой план?

Я не ответил, так как это было не его дело.

— Именно. Нам стоило прозвать тебя il burattinaio.

— Мы не выбираем себе имен. — Кроме того, единственный способ стать кукловодом, как он выразился, крылся в том, чтобы никто не понимал, что именно ты дергаешь за нужные веревочки.

— Так ты выбрал день, в который собираешься меня убить? — поинтересовался Джованни, осматривая свой салон.

— Это буду не я. — Я оттолкнулся от столешницы, опуская руку ему на плечо. — Но, конечно, я дам тебе время. Информация дойдет до тебя, как обычно.

Я попытался поднять руку с его плеча, но он накрыл ее своей.

— Я всегда хотел у тебя кое-что спросить, Итан.

— Давай.

— Бремя на твоих плечах, как тебе удается его нести? Все годы, что знаю тебя, я видел, как ты жертвовал всем необходимым для общей картины. Каждый раз твоя решимость была твердой и непоколебимой. Что именно делает тебя таким воином?

— Я был рожден воином. А имя поддерживает это во мне, — ответил я ему, но не стал ждать, чтобы услышать его ответ, вместо этого направившись к Айви и моему рабочему месту. Я снял свою униформу и повесил ее на место в последний раз, затем взял свою куртку.

­— Ты выглядел счастливым, работая в его салоне, — улыбнулась Айви, вставая и держа в руках альбом. Затем, наконец, взглянула на меня и тогда ее улыбка увяла, словно эта женщина могла прочитать мои мысли. Отвернувшись от меня, она обняла Габби одной рукой. — Спокойной ночи, Габби. Надеюсь, я помогла.

— Ага, ты кууудааа лучше моих учителей. — Она обняла ее в ответ, отпустила и подошла ко мне. — Пока, дядя! Приходи еще.

Я похлопал ее по голове.

— Почему бы тебе не приехать в Чикаго?

— Дядя, я же ребенок. Я не могу ездить сама, — ответила она так, будто я дурак.

— Ладно. Мы подождем твой список и приедем к тебе, — сказал я ей, беря Айви за руку и направляясь к двери.

— Пока Джованни, спасибо за истории. — Айви улыбнулась ему, и он кивнул, помахав нам рукой.

Никто из нас не заговорил, пока не сели в машину.

Я выглянул в окно на его имя на вывеске. Джованни подошел к переднему окну и перевернул табличку на сторону «закрыто».

— Они такие... нормальные, — прошептала она. Я понимал, что она имеет в виду.

— Мы – кузены кузенов, — прошептал я, заводя двигатель. — Я не понимал, почему мать хотела, чтобы я работал на них. Она упоминала их лишь однажды до того, как я начал работать. И упоминала так, будто они были настолько далеки, как третья вода на киселе.

— Так ты в итоге понял, почему она заставила тебя на них работать?

— Потому что моя мать... видела полную картину... глобальную цель, — ответил я, проезжая по улице. — Она хотела заставить итальянцев увидеть, что ее сын — один из них. Заставить их подобраться достаточно близко, чтобы понять, насколько темным может стать мое сердце. Заставить их уважать меня. Бояться меня. Позволить мне увидеть, как сильно они завидовали. Но еще и напомнить мне, что, если бы мне суждено было стать парикмахером, я стал бы им. Я был рожден в моей семье, а не их. Мое имя — постоянное тому напоминание. Если я почувствую, что моя жизнь или путь стали слишком тяжелы, то задумаюсь, почему все так хотят их.

У меня ушло много времени на осознание этого.

Опустив взгляд и расположив ее руку на своем бедре, я взглянул на Айви, когда она произнесла:

— Габби. Она мне нравится.

— Как никто, кроме меня.

Все было бы проще.

Таков жестокий факт жизни.

Слабые умрут.

Сильные выживут.

Я сделал так, чтобы мы, Каллаханы, всегда были сильными, любой ценой.




ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ


Если я — ангел, рисуй меня с черными крыльями.

Анна Райс


ОДИННАДЦАТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ


АЙВИ

— Сегодня, пока так называемый полицией наркотик « Коктейль » , представляющий собой смесь героина с другими различными наркотиками, гуляет по улицам, мужчина средних лет вышел на полосу встречного движения голышом и...

Щелк.

— « Коктейль » , очень смертоносный наркотик, распростра няющийся по городу, попутно забрав жизнь невинного доставщика пиццы, что по прибытию в дом к двум наркошам, оказался забитым до смерти...

Щелк.

— Этот наркотик содержит лишь два процента чистого героина, давая наркоманам легкое удовольствие, но намного быстрее повергая в состояние кризиса. В таком состоянии люди часто становятся агрессивными...

Щелк.

— Что же делает правительство? Где полиция? Люди погибают! Подъехавший к МакДональдсу водитель автобуса стал последней каплей. Мои дети и я остаемся дома. Никогда не знаешь наверняка, кто окажется втянутым в это безумие...

Щелк. Итан еще раз нажал кнопку переключения каналов, когда я легла на него верхом, слушая сердцебиение мужа. Он даже не глядел на экран. Его глаза были закрыты, рука с пультом лениво свисала с края дивана.

— Доктора по всему городу связываются с другими штатами, пополняя запас налоксона, который обычно используется в роли антидота при передозировке героина и других различных видов обезболивающих, вроде морфина, оксикодона, метадона, фентанила. Однако многие штаты отказываются помочь из-за нарастающего опасения, будто происходящее — лишь начало, и смертоносный коктейль вскоре распространится по остальным частям страны...

Щелк.

— Полиция заявляет, что у них есть наводка на наркодилеров « Коктейля » , однако отказывается делиться другими деталями...

Щелк.

— Долго еще? — спросил я.

— Сколько потребуется, — ответил он.

Я вздохнула, садясь.

— Итан, мне сегодня махала рукой Рори. Она помахала. И мне захотелось сломать ей ручонку. Ты велел мне ждать, и я ждала. Однако от этого она не пострадает. Мне нужно наказать ее.

Его веки медленно приподнялись, Итан посмотрел в потолок.

— Ты права.

— Да?

— Да. А теперь пошли в продуктовый магазин, — заявил он, собираясь сесть, так что я подвинулась.

— Это какой-то код...

— Это код, означающий, что в холодильнике мышь повесилась, и нам не стоит жить на попкорне, алкоголе и сексе, — ответил он, стягивая меня с дивана.

Я улыбнулась.

— Затем мы сможем поговорить, что делать дальше.

Но до того как он смог ответить, зазвонил дверной звонок. Впервые с того дня, как мы сюда въехали.

— Оставайся на месте, — проинструктировал Итан, направляясь в гостиную. Но будучи любопытной Варварой, я заглянула в комнату. Рядом с парадной дверью располагалась панель с экраном, Итан открыл видео с камеры и расслабился. Затем открыл дверь и отступил в сторону, позволяя все еще одетому в бордовый докторский костюм Уайатту войти в дом. Когда он шагнул через порог, я заметила, насколько растрепаны его волосы и темные круги вокруг глаз.

— Где у вас алкоголь? — спросил он.

— На кухне, — указала я, и он прошел туда, не нуждаясь в нашей помощи.

Итан собирался направиться обратно в гостиную, когда я встала у него на пути.

— Что ты делаешь?

— Иду послушать новости...

— Твой брат здесь и выглядит довольно дерьмово.

— И? — спросил он.

Мне хотелось ему врезать.

— И он, очевидно, пришел, желая поговорить...

— Сомневаюсь.

Опять же я встала перед ним.

— Если не откроешь дверь, клянусь, никакого секса, алкоголя и попкорна.

— Это код к чему-то? ­— усмехнулся он так, что я ударила его в предплечье.

— Иди... — я замолчала, когда Уайатт вышел из кухни с бутылкой виски, виски Итана, в одной руке, и попкорном во второй. Игнорируя нас, он прошел в гостиную, сбросил обувь и уселся задницей на диван. Потянувшись к пульту, он переключил канал на какой-то фильм и просто стал глядеть в экран, молча жуя попкорн и попивая виски из бутылки.

— Думаю, он сломался, — прошептала я Итану.

— Он прячется, — поправил меня Итан, направляясь в гостиную, сталкивая Уайатта на пол и ложась на диван во весь рост. Уайатт даже не стал спорить. Просто продолжил есть.

Не-а, хватит этой херни.

Отобрав пульт, я выключила телевизор, вынуждая обоих мужчин посмотреть на меня.

— Уайатт, твой брат и я собирались поговорить кое о чем важном до того, как твоя вонючая задница приперлась сюда. Так что если у тебя нет хорошего предлога находиться здесь, попрошу тебя свалить...

— Сегодня умерла моя девушка, — произнес он сухо, при этом глядя на меня. Я замерла. — Какой-то лунатик под кайфом ее зарезал. Я пытался ей помочь. Он порезал мне руку. Я хотел обвинить Итана. Но что мне было сказать? Почему ты прекратил поставлять в город наркотики? Даже для меня вопрос кажется бессмысленным.

Я взглянула на Итана, но он продолжал притворяться мертвецом.

— Уайатт, мне жаль...

— Мне нужно где-то остановиться на несколько часов, — продолжил он, протягивая руку за пультом.

Когда я отдала его ему, Итан спросил:

— А почему ты не пошел к себе домой?

— Потому что кто-то придет проверить, как я. Вот, что случается, когда ты нравишься людям, — ответил он, забрасывая попкорн в рот. — Во всяком случае, у меня нет сил притворяться печальным перед ними, спасибо за это всему тому сумасшествию, которое довелось пережить по ходу жизни.

Постойте, что?

— Притворяться печальным? — повторил я. — Она же была твоей девушкой.

— Я переспал с ней несколько раз, мы ходили на свидания, когда мне было скучно, но я не любил ее и даже не знал. Все остальные называли ее моей девушкой, так что будет казаться немного грубым отрицать это теперь, когда ее нет, ­— ответил он, а я тупо уставилась в ответ, пока парень распивал алкоголь и ел попкорн. ­— Я пришел сюда, так как никто меня не найдет и никто не умрет здесь, так что можно спокойно отдохнуть, пока у меня есть шанс.

— Тебе даже на грамм не грустно?

Он наконец-то оторвал взгляд карих глаз от экрана и посмотрел на меня.

— Немного. Как когда наблюдаешь за попавшим под колеса машины оленем. Но это не очень сильная грусть. Думаю, они ожидают, что я стану кричать или что-то вроде этого. А если мы должны плакать, то плачем из-за семьи.

— А если мы должны плакать, то плачем из-за семьи, — произнес с ним хором Итан.

Тогда ладно.

Подойдя к нему и улёгшись на грудь Итану, я просто стала вместе с ними смотреть фильм.

— И когда ты собираешься убить братьев Финнеган и убраться из моего города? — Уайатт сделал большой глоток виски.

— Если это твой город, то какого хрена ты просишь меня его спасти? Почему сам их не убьешь? — ответил Итан себе под нос.

— Клятва Гиппократа, — пояснил Уайатт, и Итан дал ему подзатыльник.

Уайатт на миг замер, а затем развернулся. Однако, увидев меня на груди брата, улыбнулся и снова повернулся к экрану.

— Великий Итан Каллахан, мужчина столь опасный, что народ мрет, даже когда он ничего не делает, — пробормотал Уайатт.

— Уайатт Каллахан, мужчина столь коварный, что убедил весь мир, будто он – ангел, — парировал Итан.

— Я...

— Всех, кроме своего брата и сестры, конечно. Мы знаем, чем ты был занят в Бостоне, — продолжил Итан, и Уайатт замер с бутылкой у губ. — Уверен, ты делал это по уважительной причине. Но разве это меняет тот факт, что ты это делал? Что ты такой же, как и все мы... герой и злодей в одном флаконе. Спаситель и разрушитель.

Уайатт поставил бутылку на стол и встал с пола.

— Я посплю в гостевой.

На этом он направился в коридор, но Итан не был бы Итаном, не оставив последнее слово за собой:

— Однажды, братец, ты выяснишь, что от злодея в тебе больше, чем от героя. И где же ты тогда спрячешься?

Уайатт не ответил.

— Ты неугомонный, — бросила я ему, когда Уайатт больше нас не слышал.

— Кто-то же должен.




ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ


Как вам кажется, хорошо ли я сыграл комедию своей жизни?

Император Август


ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ


ИТАН


— Добрый вечер, дамы и господа, позади еще один скучный день в Бостоне, в течение которого умерло двенадцать человек, трое — во время перестрелки с полицией в Гайд Парк, а остальные девять — опять же результат передозировки героином. Итого за последние двадцать один день, период, в течение которого врачи Бостон Медикал сообщали о возможном распространении на улицах города убийственных смесей наркотиков, скончалось восемьдесят семь человек. Если усреднить, то от данного препарата в сутки умирало по четыре человека. Несмотря на предупреждения, очевидного снижения употребления наркотиков так и не случилось. Сегодня утром мэр города Такахаси наряду с губернатором Виейра созвали пресс-конференцию, на которой сообщили о вмешательстве в процесс ФБР. Это также стало толчком к более строгим действиям полиции, отчего многие меньшинства почувствовали себя менее защищенными...

— Бейглы… бейглы... — пробормотал я себе под нос, открывая шкафчик, пока телевизор вещал новости в фоновом режиме. — Айви, где, блин, бейглы? — заорал я в потолок.

— Они закончились! — крикнула она в ответ.

— Что ты имеешь в виду? Мы же их только купили!

— Ну, нам стоит покупать больше...

— Да мы же только что купили их лишь потому, что хотели купить побольше, так как в последний раз мне снова не досталось ни одного! Какого фига мы съели так много и так быстро?

— Почему ты так сильно хочешь бейгл? — заорала она на меня.

Я просто стоял посреди кухни, напрочь сбитый с толку. Эта женщина невменяемая. Моя жена — сумасшедшая.

— Почему? Почему? ПОТОМУ ЧТО Я ХОЧУ СДЕЛАТЬ И СЪЕСТЬ БУТЕРБРОД, АЙВИ!

— ПРЕКРАТИ НА МЕНЯ ОРАТЬ!

Сжав кулаки и челюсть, вдохнув, я заговорил спокойнее:

— Ты не услышала бы меня, не закричи я.

— ЧТО?

— ТЫ НЕ СЛЫШИШЬ МЕНЯ, ЕСЛИ Я НЕ ОРУ! — заорал я, так как, очевидно, теперь и сам свихнулся. Просто охренительно! Прекрасно! Двадцать один день мы с ней сидим тут друг с другом. Нет, не под замком. Мы выходим погулять, но все равно, каждый день есть только она и я. Несколько дней все казалось раем, но в следующие — я был готов рвать на себе волосы. И так живут нормальные люди? Спорят о еде, мелочах, вроде чертовой спальни и еще меньшей ванной, о потребности в туалетной бумаге и ее долбаных тампонах? Неудивительно, что супруги часто убивают друг друга. Все это кажется небольшими проблемками, но когда имеешь с ними дело день ото дня, они и правда начинают тебя пилить. Раньше, когда хотел есть, то должен был просто сделать чертов звонок... очевидно, это меня избаловало, но хрен с ним.

— Да не сходи ты так с ума. Черт побери, — пробормотала она, входя на кухню, и от вида ее весь мой гнев растаял. Вот так просто. Она была потрясающей. Белое платье идеально облегало грудь и разлеталось складками ниже талии. Ей даже удалось завить светлые волосы на концах. Опустив сумочку на столешницу, Айви подошла к одному из ящиков и открыла его...

— Да ты шутишь, — произнес я, глядя на тортильи.

— Не нужно так привязываться к пшенице, — ответила она, опуская лепешки прямо передо мной. — И мы собираемся уходить. Почему ты вообще вздумал есть сейчас?

Хмурясь, я расстегнул застежку на упаковке с тортильями.

— А разве не нормально есть во время шоу?

Она закатила глаза и, отступив на шаг, покрутилась.

— Как я выгляжу?

— Словно не хочешь никуда идти, — ответил я, опуская ветчину на лепешку.

— Идеально. — Она захихикала, целуя меня в щеку, пока крала кусочек бекона. — Неплохо выглядит! Сделай и мне!

И опять же, я замер, глядя на нее.

— Общество продвинулось настолько, что я уже делаю себе бутерброды без напоминания жены. Так что не дави на меня.

— Ладно, давай я умру с голоду, — имела наглость заявить она, пока ела одну из лепешек.

— Уверен, ты как-то переживешь это.

Потянувшись ко мне, она схватила ломтик помидора, сунула его себе в рот и заявила:

— Ты женился на своей первой любви. Так что стоит быть более любвеобильным, не думаешь?

Я прикусил щеку, чтобы удержать язык за зубами, пока она ела. Скрутив тортилью, я схватил нож и разрезал ее посередине, вкладывая в обертку одну половину для себя, вторую — для нее.

— Спасибо! — Она улыбнулась, открыла свою громадную сумку — с данного ракурса та была больше похожа на рюкзак — и положила нашу еду в середину.

— Что ты делаешь...

— Неудобно держать еду в руках на ходу. Ты круто выглядишь. А так ты сможешь вытянуть перекус во время лучшей части шоу и насладиться, — проинструктировала она, хватая еще несколько пакетиков сока, да, сока, потому что, ага, она их захотела.

Когда я сказал ей, что проще покупать сок в литровых упаковках, Айви поинтересовалась: «Когда это богачи начали беспокоиться о логичности покупок?»

— Тебе еще что-нибудь нужно? — спросила она, подразумевая, что не прочь съесть 90% прихваченного.

— Давай просто пойдем, — сказал я, вытирая руки.

— Салфетки! — Она щелкнула пальцами. Сунув салфетки в сумку, Айви взяла меня под руку и последовала за мной до двери.

— Все взяла? — спросила я.

— Да, папочка, — застонала она.

Закатив глаза, я открыл дверь, выйдя первым и наблюдая за тем, как подобно ночи нашего прибытия сюда, по улице мелькали люди. Только в паре домов горел свет... счета за электричество росли год от года, но так как моя семья знала, насколько людям нравится здесь находиться, мы покрывали расходы и позволяли им оплачивать лишь ту часть, которую они ошибочно считали справедливой ценой.

— Теперь они все нас заметили, — прошептала Айви, когда мы вышли через ворота на улицу. В эту же секунду все зашевелились, большинство от страха, другие от нежелания находиться к нам близко. Конечно, прогулка была недолгой, но она свидетельствовала о том, как все себя сегодня чувствовали. Вернувшись на задний двор братьев Финнеган, где снова собралось большинство соседей — на сей раз не пьяных и не таких веселых, как почти месяц назад — я усмехнулся, когда Киллиан оглянулся через плечо на мужчин, что стояли рядом, но все как один отвели от него взгляды.

— Миленький костюм, — Я кивнул на его черный костюм, рубашку и галстук.

— Я знал, что ты не упустишь шанс, — произнес он безэмоционально.

— Конечно, это же встреча района, а мы живем по соседству. В любом случае, мне по крови принадлежал этот район.

— На счет этого... — его взгляд метнулся к Айви, тогда как она внимательно рассматривала присутствующих. — Сколько тебе еще нужно времени, чтобы закончить здесь свои дела, Айви, и вернуться в Чикаго?

По-прежнему не глядя на него, она ответила:

— Хорошо, что мои дела — это мои дела, так что ты можешь идти лесом.

— Осторожно, кузина. — Он сделал шаг в поле ее зрения. — Ты забыла, в чьем доме находишься.

Она проигнорировала его и повернулась ко мне.

— Зачем ты сказал, что у него милый костюм? Кажется, словно он украл его из морга. — И только теперь она повернулась к нему и спросила: — Ты украл его из морга?

— А ты не хочешь отправиться в морг и выяснить это, сука? — спросил Элрой, доставая складной нож. На его руках красовались кастеты, в одной руке он держал маску для хоккея.

— Мистер и миссис Каллахан, — перебил раньше меня Киллиан, — давайте больше не тратить время даром.

— Конечно, — ответил я, шагнув к скамье для пикника. Подростки на ней не шелохнулись. Даже больше расслабились. Отведя от них взгляд и посмотрев на деревья за их головами, я искренне задался вопросом, почему эти люди чувствуют потребность испытывать меня. — Ты заставишь их встать или придется мне?

— Попроси мило, как все остальные, — ответил Киллиан.

И тогда я переместил взгляд от листвы к этому мужчине.

— Мне некуда быть милее.

— Печально, — он усмехнулся. — Ты можешь встать за ними или уйти.

Айви сжала мою руку, напоминая, зачем я подвергаю себя данному уровню неуважения. Какого хрена все они пока еще дышат? Если бы они только знали, как данное действие отзовется для них сегодня ночью, то стали бы целовать мне ноги.

— Малыш, — произнесла Айви, опуская руку в сумку и доставая красно-белый клетчатый плед для пикника.

Какого черта — даже не буду спрашивать.

Пока она расстилала его на земле перед всеми, они глазели на нее так, будто... будто читали мои мысли. Когда она закончила, то сняла туфли, поставив их у края пледа, и села, скрестив ноги. Я сел рядом с ней; Айви порылась в сумке и вынула пакетик сока, который передала мне, затем достала еще один для себя.

— Я думала, мы попытаемся не тратить время зря? — спросила Айви у него перед тем, как потянуть жидкость через соломинку.

— Давайте начинать. — Киллиан кивнул мужчине рядом с ним, проигнорировав ее. Наконец, глотнув яблочного сока, я стал наблюдать, как Киллиан сделал шаг вперед, чтобы обратиться к нарастающей толпе. — Правила нашего район не в новинку ни для кого из присутствующих, и хотя мне известно, что многие из вас временами считали их примитивными, никто никогда не говорил ничего против. Всем нам известно, кто основал эту традицию. Хотя мы не можем любить их, — он взглянул прямо на меня, — нам стоит признать, что они сделали свой вклад. Однако, понимая, что отныне мы — не часть данной семьи, нам стоит решить, желает ли кто-то положить конец подобным встречам?

Айви вздрогнула, я положил руку ей на бедро, чтобы успокоить. Ей необходимо было иметь веру. Они не станут голосовать до конца встречи.

— А другие районы прекратили проводить такие встречи? — спросила женщина с короткими каштановыми волосами.

— Мы — не другие районы. Все в ваших руках. Это ваш выбор. Не мой. Не Каллаханов. Если мы захотим отойти от этого правила, так тому и быть, — ответил Киллиан.

Мгновение никто не говорил.

— Мы не можем прекратить! Я все еще жду, что этот ублюдок заплатит мне по счетам, — заорал какой-то мужчина, указывая на мужчину в нескольких шагах от него.

— Она почти убила моего сына! Тупая ты пьяная шлюха! — закричала женщина.

— Тайлер, я знаю, это был ты! Где он? Ты его украл, так ведь?

С этого момента быстро воцарилась анархия, все кричали о нанесенных друг другу оскорблениях.

— ДАВАЙТЕ ПРОГОЛОСУЕМ! — пришлось заорать Киллиану, вынуждая всех угомониться.

— Ага, давайте проголосуем, — повторили некоторые.

— Кто за то, чтобы прекратить эти встречи? — спросил он, на что никто не поднял руки.

— Все за то, чтобы продолжать?

Видя их выбор, я наклонился к Айви и прошептал:

— Когда ты разрешила большинству иметь свое мнение, самые злые говорят громче всех, и когда они встают между правильным поступком и эгоистичным, всегда сделают выбор в собственную пользу, отчего все поступят так же.

Все были беспощадны. Просто не осознавали этого.

— Хорошо, кто первый? — Киллиан отступил, и Элрой вышел вперед.

— Я! — Айви встала, тогда как я продолжал сидеть.

Элрой усмехнулся.

— Ты? Правда, пока вы оба ютились в своем маленьком безопасном доме, подобно трусам, кто мог причинить вам вред?

Айви подняла палец, указывая направо.

— Она. Рори Донахью, и теперь я ищу справедливости.

Люди вокруг нее стали шептать, позволяя каждому взглянуть на нее. Все замерло... кроме меня, посасывающего остатки сока из упаковки; ну и сверчков.

— Я так и знала! — заорала Рори, одетая в обтягивающие джинсы и голубую толстовку Red Sox. — Знала, что ты все еще злишься из-за Пирса! Тебя же здесь даже не было!

Пирс самодовольно покачал головой.

— Айви...

— Заткнись. Никто не обращается к тебе и не говорит о тебе. — Она подняла руку, а затем повернулась к Киллиану. — Семь лет назад Рори Донахью, тогда Рори О'Даворен, сбила и парализовала молодую танцовщицу в Чикаго. Вместо того, чтобы ответить за свое преступление, она посадила за него меня.

— Я не делала этого, — покосилась Рори, глядя на Айви.

— У тебя есть доказательства? — спросил Киллиан. — Или мы все просто должны поверить тебе на слово?

— Малышка.

Сунув руку в карман джинс, я достал пульт и нажал кнопку включения питания. Все головы присутствующих вдруг повернулись к свету, проецирующему запись автомобильной аварии прямо на листву деревьев. Они смотрели, как тогда смотрела Айви на то, как Рори ее подставила.

— Довольны? — спросила Айви, когда видео закончилось, и изображение Рори на пассажирском сидении авто застыло. И вот тогда все повернулись к Рори.

— Это был несчастный случай, — произнесла она. — Айви, это был несчастный случай.

— В чем заключается правосудие для тебя, Айви? — спросил Киллиан.

Айви подняла сумочку и перевернула ее, выбрасывая все содержимое на стол для пикника. Она подняла полицейскую дубинку, сжала ручку и вещица разложилась, подобно удочке.

— АЙВИ! — заорала на нее Рори.

Однако Айви ее проигнорировала.

— Три сломанных ребра, четыре сломанных пальца, трещина в челюсти и поврежденная глазница, удушения и облапывания, плюс чувство облегчения от того, что это не зашло дальше... таким был мой первый год в Рикер Хилл.

Это принадлежит ей.

Это принадлежит ей.

Это ее правосудие.

Мне пришлось напомнить себе об этом, так как наводняющая грудь ярость была почти невыносима.

Киллиан подошел к ней.

— Хочешь, чтобы она почувствовала все это? Она же твоя сестра.

— Сводная, — поправила его Айви. Ее лицо было сурово, взгляд непоколебим. — И нет, я хочу, чтобы она почувствовала, чего стоили семь лет подобного.

— Ты ее убьешь...

— ЗНАЧИТ, ОНА УМРЕТ! — закричала Айви на Пирса, когда он сделал шаг вперед.

— Киллиан! У нее нет доказательств того, что ее так сильно избивали! — заорал Элрой, стоя у брата за спиной. — Я слышал, они давали тебе трехразовое питание и у тебя был телевизор и все такое. Уверен, все было не так уж плохо...

— Малыш! — заорала мне Айви, я нажал на кнопку еще раз. Ее снимки появились на экране, все те, на которые мне пришлось заставлять себя смотреть. Синяки, что покрывали ее лицо, бока, они будто штампы, что оставались на ее теле, пока девушка становилась старше... безнадёжнее.

Киллиан отвел глаза и посмотрел на Айви.

— Ай, и любящий тебя с детства мужчина, так и не появился, чтобы спасти тебя.

— После того, как она начала встречаться с этой свиньей, я выбросил ее из головы и до недавнего времени даже не смотрел в ее...

— ЭТО НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ! — закричала Айви, теперь дрожа всем телом. — Сейчас речь идет не о нем! А обо мне. Тогда я его не знала. Как и все остальные, я считала его хуже дьявола. Он ничего мне не был должен. А вы были.

— Айви...

— Не произноси моего имени! — Она указала дубинкой на Пирса, после чего снова повернулась к кузенам. — Киллиан, где были все вы, когда это случилось со мной? ГДЕ ВЫ БЫЛИ? Тогда я не была Каллахан. Я была О'Даворен! Тогда я была частью этого района. Тогда я стояла рядом с тобой! Я была твоей кузиной! Твоей кровью, а ты меня не защитил. Так что я защищала себя сама. Теперь я прошу о правосудии, и ты снова становишься у меня на пути? Когда это правила изменились? Когда Джимми украл обручальное кольцо миссис Реншоу, ему сломали обе руки. Справедливость не в равенстве, а в наказании. Мы ведь за это голосовали? Или это была просто показуха? Или ты собираешься устроить моему мужу личную вендетту, игнорируя голосование? Если так, скажи мне прямо сейчас, и я получу свое правосудие другим способом. И тогда оно коснется не только ее, но и всех вас.

Она повернулась к толпе, исходящая от нее ярость поглотила весь воздух так, что никто не мог заговорить в ответ. Она обошла толпу по кругу, остановившись перед женщиной с каштаново-рыжими волнистыми волосами, собранными в хвостик.

— Привет, Рэйчел, — Айви наклонилась к ней.

Женщина, по-видимому, Рэйчел, кивнула и обняла себя.

— Привет, Айви.

— Помнишь, когда мы с тобой шли домой, и ты подумала, что будет забавно добавить меда в мой шампунь? Закончилось тем, что на меня напал рой пчел, после чего я оказалась в приемном отделении скорой помощи.

Ебаная сука Рэйчел.

— Я просто воспользовалась ванной. Не думала, что ты станешь...

— Лжешь, — прошептала Айви, наклонившись еще сильнее. — Ты лжешь, как и тогда, и я не могла ничего поделать, так как не имела доказательств. Люди поговаривали, что так я пыталась привлечь к себе внимание. Видимо, мне больше не позволительно требовать справедливости на данных встречах, именно поэтому я хотела начать с доказательства. Слава богу, так как с удовольствием отплачу тебе за это сейчас.

— Айви, — позвал ее Киллиан.

Однако Айви уже подходила к женщине с короткой стрижкой, такой же высокой, как сама Айви.

— Мэган, — произнесла она. — С чего же мне начать?

Мэган покачала головой.

— Мы были глупыми детишками...

— Ну, а я глупая взрослая. Хочешь узнать, насколько глупая? — улыбнулась Айви, отчего глаза женщины расширились сильнее и она отступила.

— Киллиан, — сделала шаг вперед Рэйчел. — Мы проголосовали. Рори нужно сознаться.

Мэган, увидев шанс спастись, тоже заговорила:

— Она была достаточно взрослой, чтобы все понимать.

Дикари. Вот откуда я знал, что все мы родственники.

Айви развернулась на каблуках к Киллиану, которому в данный момент тяжко было нести вес короны, что он так долго пытался надеть на свою голову.

Он взглянул на Рори, пока та пряталась за спину Пирса, глядя на все широко открытыми глазами и дрожа, при этом хватаясь за худи мужа.

— Мы проголосовали.

— Нет. Ты не можешь...

Киллиан кивнул Элрою и мужчинам у него за спиной, они растащили Пирса и Рори в разные стороны.

— НЕТ! ОСТАНОВИСЬ!

Рори замерла в шоке, оглядываясь, ища и отчаянно нуждаясь в помощи, но все один за другим отводили взгляды и просто стояли на месте, не вступаясь за нее.

Беспощадные дикари, такими были мои люди.

Когда она поняла, что помощи ждать не от кого, то упала на колени.

— Айви, прости меня! Я...

БАХ!

Айви ударила ее так сильно по лицу дубинкой, что я увидел лишь то, как волосы Рори взлетели в воздух, после чего она повалилась на землю.

— Вот и самая крутая часть вечера, — прошептал я подросткам на лавке, доставая бутерброд из упаковки и откусывая.

— Мне ж... — Она попыталась встать, из ее рта струилась кровь.

Но Айви не остановилась. Снова и снова она била ее валяющееся на земле тело, руки, ноги, лицо; кровь разбрызгалась по белому платью моей жены, напоминая ожившее полотно Джексона Поллока.

— ПОМОГИТЕ! — кричала Рори, отбиваясь ногами. Она пыталась убежать за помощью, но никто не помогал, а из-за боли девушка не могла уползти далеко. Айви же просто протянула руку и, схватив ее за волосы, потянула обратно по траве.

— Айви, прошу! АЙВИ! — орал Пирс, умоляя и пытаясь вырваться из захвата парней Киллиана всего в футе от меня. — Киллиан, останови это!

— Шшш! — махнул я рукой с бутербродом в его сторону. — Никто не должен болтать во время шоу.

Вот чем было все происходящее.

Нет более замечательного шоу на земле, чем то, во время которого человек получает по заслугам.

И лишь от усталости Айви пришлось остановиться, но когда она подняла взгляд от женщины, что прямо сейчас лежала, дрожа и свернувшись в позу эмбриона, ее лицо оказалось покрыто кровью. Ее руки болели от того, как сильно она сжимала дубинку. Вещица выскользнула из ее пальцев, хотя не думаю, что она заметила. Вместо этого, Айви вытерла кровь с лица рукой, в результате лишь размазав ее. Приподняв юбку платья, она достала револьвер.

— Мне подарила его моя теща...

— АЙВИ! — наконец заговорил Киллиан. — Ты получишь только...

— Нет. — Айви покачала головой, ее глаза округлились и слегка выкатились, когда девушка указала на Рори. — Это все заживет. Через несколько месяцев все заживет. А Сара Фостер парализована навсегда...

— Сара Фостер — не часть нашего района. Это не о...

— Ты не понимаешь, — ее голос стал нежнее, и все наблюдали, пребывая в молчаливом шоке, отчего могли слышать четко каждое слово. — Все это касается меня. Сара Фостер проклинала меня в том зале суда. Она кричала и плакала, а я слушала все это, потому что думала, будто на самом деле сделала с ней подобное. Я говорила себе, что извинюсь, когда выйду на свободу. Но затем Сара Фостер убила себя. И вес этого добавился ко всему остальному... в тот день умерла и часть меня. Рори сделала это. Так что... я ищу правосудия для себя... все еще. Она тоже должна жить с чем-то, что будет ее преследовать, верно? Психологическое насилие — все еще насилие. Так что или это, или она будет видеть меня каждый день, пока внутри нее тоже не умрет такая же часть естества.

— АЙВИ, если ты...

— Не давай мне причины, — предупредила она Пирса, пока тот все еще пытался вырваться из захвата. — По крайней мере, она будет жить.

Киллиан ничего не ответил.

— Айви... — Рори протянула руку и схватилась окровавленной рукой за платье Айви. — Прошу... пожалуйста... — всхлипывала она.

— Знаешь, что я поняла в тюрьме? — спросила Айви, глядя на нее сверху вниз. — Что, все происходящее с тобой — происходит по твоей собственной вине.

— А... й... в... и... мы... же... сес...

— Сводные, — напомнила она ей, отталкивая руку девушки и затем переводя взгляд на револьвер, чтобы прочесть надпись. — Che sarà, sarà. Мой муж говорит, что это значит "чему быть, того не миновать".

Она повернула барабан один раз до того, как наступить на плечо Рори и прижать ее к земле.

— АЙВИ!

Она выстрелила.

Люди подпрыгнули, ахая и отворачиваясь. От шока одного мужчину даже вырвало, но все было напрасно.

— Видимо, этому не суждено было случиться, — заявил Киллиан, когда из обоймы так и не вылетела пуля.

Айви, как и я, усмехнулась.

— Моя мать имела в виду то, кем буду я, должен быть. То, что всегда выбор за мной. И если вы живы, значит, таково наше желание, — произнес я, потянувшись к ее сумке и подняв ее туфли до того, как встать на ноги. — Если же вы умрете... значит, таково наше желание.

Айви выстрелила еще раз, и теперь пуля пронзила позвоночник Рори. Опустившись на колени, я поставил перед женой туфли. Она взяла свою сумочку и обратилась ко всем присутствующим:

— Я закончила. Больше мы не станет отнимать ваше время.

Затем она встала рядом со мной, и я посмотрел на всех.

— Сколько еще, по-твоему, я позволю тебе занимать это место, Киллиан? Как долго я буду позволять тебе верить, будто все здесь считают, что Каллаханам стоит покинуть Бостон? Когда мне продемонстрировать, сколько людей обратятся против тебя? Сколько еще мне позволять этому городу саморазрушаться? — спросил я до того, как взглянуть на свои наручные часы. — Как насчет срока до рассвета?

— Всякий, кто верит твоему слову, дурак. Думаешь, ты и правда Господь Бог? — разбушевался он, насмехаясь, хотя мне была заметна озабоченность в его глазах. И тот факт, что я мог это заметить, означал, что его сила была далеко не такой, как он считал. Хотя опять же, это было делом моих рук... я позволил его уверенности вырасти.

— Симон, — обратился я к подростку, что сидел на столе для пикника и ранее даже не двигался. Он встал на ноги.

— Да, сэр, — спросил парень, теперь более уважительно.

Само собой, Киллиан взглянул на него.

— Как там твой дед? — спросил я, едва ли заботясь о его деде.

— Хорошо, сэр, спасибо за помощь.

— Ты — маленькое неверное уебище... — заорал на него Элрой, но ребята рядом с Симоном тоже встали на ноги, вытаскивая из карманов кастеты, ножи и даже один пистолет.

— Вот так поворот событий, ­— улыбнулась Айви Киллиану.

— Рори? — Мы услышали ее голос. Шей, мачеха Айви, вышла вперед, держа в руках две сумки с покупками, люди пропускали ее. Ее глаза округлились, когда женщина шокировано посмотрела на девушку в траве. — РОРИ! — закричала она, роняя сумки и бросаясь к дочери. — РОРИ! — Ее руки дрожали, когда она коснулась ее. — Позовите на помощь, — произнесла она сперва тихо, но никто не шелохнулся. — КТО-НИБУДЬ ПОЗОВИТЕ НА ПОМОЩЬ.

— Зовите, но придут ли они? — спросила у нее Айви.

И вот тогда Шей увидела кровь на Айви. Она попыталась броситься вперед, но Киллиан схватил женщину, оттаскивая назад так, что она могла лишь кричать.

— Сумасшедшая ты сука! Что ты наделала? ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА? Я... — она начала кашлять, задыхаясь. — Я убью тебя за это!

— Если сперва ты не умрешь от воды. Надеюсь, ты не наполнила их водой из вашего дома… — произнесла Айви, и Шей замерла. Взгляды всех присутствующих метнулись к кувшинам с водой, приготовленным для народа. Мужчина, который как раз наливал себе стаканчик, бросил его и отступил.

— Мы же принесли себе собственную еду не просто так, — добавила Айви.

Все, у кого в руках были стаканчики, уронили их на землю.

— Что я могу сделать из тюремной камеры в сотнях миль от вас? Ты спросил меня об этом, помнишь? И я ответила тебе, что стоит быть осторожнее, — произнесла Айви, обращаясь к Киллиану, пока один из мужчин начал сперва слегка покашливать, а затем задыхаться, хватаясь за людей рядом, чтобы устоять. — Это. Я могу сделать все это.

Белладонна в действии.

— Врагов же моих, тех, которые не хотели, чтобы я царствовал над ними, приведите сюда и избейте предо мною, — сказал я, поднимая упаковку с бейглами, что выпала из пакета с продовольствием Шей. — Может, я и не бог, но это же не значит, что не могу взять урок из его деяний, верно?

В конце концов, если кто и знал, как взыскать возмездие, то это Господь.

— Рассвет, Киллиан. Вот сколько я подожду твоего извинения. Напомню, что ты был всего лишь королем кукол, забывшем о собственных ниточках марионетки.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ


Найди то, что ты любишь, и пусть оно тебя убьет.

Чарльз Буковски


ЗА ЧАС ДО РАССВЕТА


АЙВИ


Ярость.

Гнев.

Неистовство.

Смерть.

Итан в этот самый момент закрылся в себе, не говоря ни слова, пока мы, да и все живущие в округе и за его пределами, стояли на улице, наблюдая за тем, как бостонская полиция и ФБР проводят рейд в моем доме детства, где до сих пор проживали Киллиан и Элрой. Весь дом был похож на действия в конце фильма Кристофера Нолана. Вертолеты кружили в воздухе, а их фары освещали улицу, пока репортеры и операторы издали пытались сделать репортаж. Копы растягивали желтую ленту, собаки вынюхивали вокруг дома... и как в кино, ни одна сцена преступления не обходится без трупа. Так вот, на улице их лежало несколько, тех, кто поддерживали Киллиана и решили пойти пострелять в полицию. Некоторые молодые, вероятно, даже подростки, которые так сильно хотели иметь цель и стать богатыми. Но еще больше мужчин постарше, в районе возраста Киллиана... все те, кто следовал за ним... прямо в могилу. Кто убил бы для него, не сказав ни слова, но, по крайней мере, не с федералами рядом.

― Спасибо, Купер, ― произнесла вслух женщина-репортер, стоя в лучах прожектора перед камерой всего в паре метров от нас. ― Прямо сейчас я вместе со многими другими репортерами стою у дома печально известных главарей-создателей всем нам знакомого наркотика, под названием «Коктейль». Около 5:46 утра отдел по борьбе с наркоторговлей, ФБР и полиция Бостона съехались в Южный Бостон, в результате чего буквально в нескольких футах от нашего нынешнего местоположения состоялась перестрелка между полицией Бостона и бандитами. Еще один из подозреваемых въехал прямо в толпу свидетелей по соседству, оставив кучу трупов и раненых. Весь район находится в режиме повышенной готовности. Пока никто не сообщил о личностях погибших и том, положит ли это конец смертям от передозировки. Но мы не уйдем отсюда, пока не выясним, что именно случилось.

Итан смотрел на все это. Его взгляд переместился от репортеров к полиции, собакам, горящей разбитой машине в доме по соседству, всему... пока его рука не проскользнула в карман и не достала телефон. Он нажал всего две кнопки до того, как прижать мобильный к щеке.

― Наслаждайся этим моментом, Такахаси, выжги его у себя в голове, потому что когда я тебя найду, от тебя не останется и мокрого места. Ты ― мэр ничего и никого, ― произнес он, положил трубку и быстро направился в дом.

Войдя в гостиную, мужчина подождал, когда закроется дверь, затем схватил огнетушитель и начал крушить все и вся.

― ЕБАНЫЕ ПРОСТОФИЛИ! ― рычал он, замахиваясь на телевизор и разбивая стекло экрана. ― Я ПОСТРОИЛ ВСЕ ВОКРУГ НИХ, А МЕНЯ ПО-ПРЕЖНЕМУ НИКТО НЕ СЛУШАЕТ! ― Он раздробил журнальный столик. ― ОНИ ЗОВУТ МЕНЯ ГЕНИЕМ ПЛАНИРОВАНИЯ. У НИХ УМА НЕТ? НЕ МОГУТ, БЛЯТЬ, ПОДУМАТЬ?

Он врезал огнетушителем в стену, ломая дерево.

― ПОЛУЧИЛИ ВЛАСТЬ! ДЕНЬГИ! ТАК ОСТАВАЙТЕСЬ ПРИ ВЛАСТИ! КАК? КАК? ― Он замахнулся на лампу. Стекло разлетелось от силы соприкосновения, последовала огромная вспышка и свет погас. ― ОНИ, НА ХРЕН, НЕ ЗНАЮТ, КАК? СРАНЫЕ НИЧТОЖНЫЕ УБЛЮДКИ!

Больше не было что ломать, потому он отбросил погнутый, деформированный огнетушитель на пол. Сжимая переносицу, Итан потер уголки глаз.

― Сколько людей погибло на улице? ― спросил он, но я сомневалась, что муж обращается ко мне. Опустив руки, он взглянул на меня. ― Тринадцать, да?

Я кивнула.

― Плюс Киллиан. Выходит, четырнадцать.

Я снова кивнула.

Он остановился, наклонив голову в сторону.

― А это значит, Элрой сбежал.

Я не знала ответ на данный вопрос, так что никак не отреагировала. Казалось, он не заметил или ему было плевать. Итан просто пытался спешно размышлять.

― Никто не сказал ни слова, не было никаких слухов о рейде, а это значит, люди из департамента тоже не знали до самого последнего момента и все коммуникации были засекречены. Если я не знал, тогда какого хрена Элрой сбежал? ― Он снова остановился и взглянул на меня, но то, как смотрели сквозь меня его глаза, казалось жутковатым. ― Он не сбежал. Он предал Киллиана. Киллиан хотел сдаться мне. По крайней мере, на данный момент, чтобы я уехал. Но гордость Элроя не позволила этого. Он убил Киллиана, взял все деньги, сказал мужчинам стоять на чеку на улице, а затем ушел. Нет. ― Его взгляд метался туда-сюда, пока Итан собирал все воедино. ― Они оба могли бы сбежать, если бы таков был конец игры Элроя. Киллиан хотел подождать нападения... Элрой хотел сражаться. А это значит... АЙВИ!

Он попытался протянуть ко мне руку, но я не понимала почему, пока к моему затылку не прижался пистолет, а глаза Итана не округлились.

― Черт, ты действительно псих, Каллахан, ­― засмеялся Элрой у меня за спиной, сжимая мое предплечье. ― Ты меня разгадал... вот только немного припозднился. Разве не обидно.


ИТАН


Когда я услышал звук сирен и стрельбы, мы покинули дом, но не закрыли за собой дверь. А пока наблюдали за его домом и полицией, он пробрался к нам домой и просто подождал. Проникнув в самое безопасное из возможных мест, то, где у меня не было систем охраны, и обладая оружием, он мог убить меня вместе с... ней.

― Я, вроде как, ожидал, что это место окажется более... роскошным, понимаешь? ― Он осмотрел разрушенную комнату, сильнее сжал руку Айви, тыкая дулом пистолета ей в затылок снова и снова. Но ее, казалось, это не беспокоит, девушка просто смотрела на меня с пустым выражением лица. ― Я о том, что можно было бы хотя бы освежить краску.

Я ничего не ответил, не смея отвести от нее взгляд.

― С тобой все будет в порядке.

― Возможно, ты не понимаешь всей серьезности ситуации! ― заорал он, но я так и не посмотрел Элрою в лицо.

БАХ!

Он выстрелил ей в плечо, и я вздрогнул, последний раз со мной такое бывало в детстве. Она сильно прикусила нижнюю губу, сглатывая страх и боль. Кровь стала пропитывать ее блузку.

― СМОТРИ НА МЕНЯ! ― заорал он, и тогда я посмотрел, не в силах унять дрожь в руках. ― Все верно. Я здесь главный. Прояви ко мне неуважение еще раз, и я выстрелю в другие части тела. Как долго ты продержишься, Айви? ― спросил он, сжимая ее подбородок. Она вырвалась из его захвата, повернув голову и выплюнув кровь. ― Маленький воин, правда? Всегда была такой. Ввязывается в споры, не позволяя другим увидеть, как она плачет или ее слабости. Она просто справляется. Но должен отметить, если бы ты не была моей кузиной, уверен, мы могли бы устроить отличное шоу для твоего муженька. ― Он погладил ее по шее и прижал нос к волосам моей жены. ― Так жаль... но.

― Отпусти. Ее. ― произнес я, сквозь стиснутые зубы.

― Ой, а он говорит! ― захохотал мужчина, закатывая глаза. ― Но это прозвучало слегка неуважительно по отношению ко мне, не считаешь так, Айви?

― Нет!

БАХ!

― ИДИ НА ХРЕН! ― заорал я, наблюдая за тем, как подогнулась ее нога и девушка повалилась вперед, лишь приглушенно хныкая, но он поймал ее и прижал к себе покрепче.

― Ха-ха! ― засмеялся Элрой, топая ногой по полу. ― Это круто! Я планировал подождать, пока вы оба не пойдете в кровать, чтобы просто убить вас, но это... намного лучше. Кто бы подумал, что мне достанется место в первом ряду моего же собственного представления; сперва ошибка, затем истерика, дрожь, а теперь вот это... смотрю на то, как ты наблюдаешь за медленной кончиной возлюбленной твоего детства. Все твои красивые речи, все планы, и вот каков конец. Каково оно, оказаться в дураках?

― Гм... Хах... ― засмеялась тихо Айви, все еще находясь в его руках. ― Забавно, я только что собиралась поставить тебе этот же вопрос.

― Ты, должно быть, свихнул...

До того как он успел закончить, она взмахнула свободной рукой с зажатым в ней обломком чего-то, что, вероятно, я сломал в порыве гнева. Затем моя жена провела этим по его лицу, задевая глаз, так быстро, как только могла.

― У меня длинные руки, ублюдок!

― АХ! ― Он отпустил ее, поднимая руки к своему лицу, так что Айви повалилась на пол. Как только она оказалась свободна, я бросился от окна через диван, заваливая Элроя на землю и ударяя кулаком ему в лицо.

― ТЫ МАЛЕНЬКИЙ...

БАХ!

Я замер прямо поверх него и опустил взгляд на теперь уже окрашенную в кровь мою рубашку.

― ИТАН!

Я сжал его шею, а второй рукой потянулся за пистолетом, отбрасывая его в сторону. Когда я сжал посильнее, Элрой стал бить кулаком по моей ране, теперь мы оба валялись на полу, борясь изо всех сил.

― АХ! ― зашипел я, когда ему удалось нанести еще один удар, после чего перекатился на бок. Так как теперь мой вес давил на рану, то руку стала покрывать теплая кровь. Игнорируя боль, я поднялся на ноги, как раз одновременно с ним. Порез у него на лице кровоточил темно-красной кровью. Его здоровый глаз взглянул в сторону пистолета, и когда Элрой бросился за пушкой, я ударил его башкой о стену и схватил пистолет, нацелил и выстрелил. Но в нем не оказалось пуль.

― Видимо, не твой день! ― засмеялся он, набрасываясь так, что моя спина ударилась о балку. После чего парень принялся пытаться удушить меня. Я врезал своей головой о его, вынуждая отступить, и тогда ударил кулаком ему в челюсть.

― ПРОСТО УМРИ ТЫ УЖЕ! ― заорал он, хватая острый осколок разбитого стекла.

БАХ!

― Ебаное дерьмо... ― взвыл он, прижимая руку к плечу.

― Больно до чертиков, не так ли? ― произнесла Айви, нацеливаясь на него пистолетом. Он замер, уставившись на нее. ― Ты прав. Я слегка безумна. Ты выстрелил в меня и моего мужа, Элрой. Угрожал меня изнасиловать... В НАШЕМ ЧЕРТОВОМ ДОМЕ!

― Кузина...

― ЗАТКНИСЬ!

― Беги, ― сказал я ему.

― Итан...

― Беги. Назовем это ничьей. Спустись по лестнице в подвал и выберись через окно. Никто из копов тебя не поймает. Это только между нами. Или ты, правда, хочешь, чтобы она тебя убила? Иди. И молись, чтобы мы больше не встретились.

― ИТАН! ― заорала Айви.

― Айви, не стреляй в него! ― крикнул я. ― Он ― мой, я его убью.

Элрой усмехнулся и стал отступать назад, тогда как Айви все еще держала пистолет, направленным на него.

― Значит, до следующего раза, Каллахан.

― Убедись, что он ушел, ― сказал я ей, доставая из кармана мобильник. Она похромала к лестнице, осторожно осматриваясь и все еще сжимая в руках пистолет, после подняла телефон. И только когда несколько раз посмотрела вниз, Айви наконец расслабилась.

― Закрой дом, ― приказал я ей.

Когда она заперла двери и опустила ролеты на окна, то повернулась ко мне.

― Я хотела его убить. Я могла бы его убить.

― У тебя был всего один патрон, ― напомнил я ей.

― Что?

― Вчера вечером ты чистила пистолет, помнишь? И в нем был всего один патрон. Ты не хотела спускаться за остальными, вспомнила? ― лениво усмехнулся я и взглянул на нее. ― Если бы он понял это, то продолжил бы нападки, а я...

Ноги подкосились подо мной, и я повалился на пол, глядя на собственную кровь на своих руках. Сегодня действительно был не мой день.

― Итан! ― Она подбежала ко мне, снимая рубашку, игнорируя всякую боль и прижимая ткань к моей ране. ― Надави! Я вызову...

― В...ыво..ви... вызови Уайатта... никого больше.

― Итан, прямо сейчас он может быть где угодно. Тебе нужно в больницу!

Прижав руку к ее щеке, я притянул Айви к себе так, что наши лбы соприкоснулись.

― Жена, мне нужно, чтобы, прежде всего, ты успокоилась, поднялась по лестнице и попыталась привести себя в порядок...

― Итан!

― ПОСЛУШАЙ! ― заорал я, потому что презирал то, как она произнесла мое имя, со страхом и болью. ― Мы ― Каллаханы, малышка, мы не поддаемся и не демонстрируем слабость. Глаза всех бостонцев прикованы к этому месту прямо сейчас. Меня не могут вывезти отсюда на носилках. Ты не можешь выбежать из дома, зовя на помощь, как угорелая. Половина нашей силы в восприятии. Я лучше умру здесь, чем буду выглядеть слабым там.

Слезы выскользнули из ее глаз.

― Ты же истечешь кровью.

― Тогда прекращай со мной спорить, ― улыбнулся я, целуя ее в лоб. ― Иди. Уайатт где-то здесь. Мой брат делает вид, что не в восторге от безумия, но правда в том, что он стал врачом, чтобы всегда быть среди сумасшествия, при этом выглядя невинной овечкой.

Она поцеловала меня в губы.

― Если ты умрешь, я тебя убью!

― Возьму на заметку, ― улыбнулся я, опираясь на балку. ― Иди.

Перед глазами все начало затуманиваться, мне не хотелось отключиться у нее на глазах. К счастью, она двинулась наверх. Правда же была в том, что мои шансы истечь кровью до ее возвращения были высоки. Я отправил ее к единственному человеку, которому мог доверять в безопасной транспортировке Айви из города, если ситуация того потребует.

― Прости, ― прошептал я, зная, что она не слышит... Я нарушил свое обещание. И манипулировал ею снова.




ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ


Семья ― это семья, дело тут не в свидетельстве о браке или разводе, документах на усыновление. Семья рождается в вашем сердце. И конец ей наступает, только когда вы разрезаете связывающие нити в вашем сердце. И если вы разрезали их, то данные люди вам не семья. А если вы наоборот создали такие ниточки, то люди, к которым они ведут, ― ваши родные. И даже если вам станут ненавистны эти связи, те люди все еще будут вашей семьей, потому что вне зависимости от вашей ненависти, они будут с вами рядом.

К. Джой Белл К.


АЙВИ


Он сказал успокоиться.

Мне следовало спросить в ответ, как.

Мое сердце объяло пламя.

Я была напугана. Так напугана, что до этого момента не осознавала, насколько люблю его. Что не смогу жить без него теперь. Теперь он был... всем моим миром. Я бы пошла куда угодно. Сделала бы, что угодно ради него. И потому я вышла через входную дверь, не оглядываясь, волнуясь, что если он не ответит, я сломаюсь, или что он потратит силы, повторяя мне еще раз сказанное ранее, и я позволю сломаться ему.

Я собрала волосы в хвостик и уложила локоны на одно плечо на случай, если повязка промокнет, и на одежде появится пятно крови. Мои ноги адски болели от каждого нового шага по дороге на улицу, но я просто представляла боль Итана и шагала дальше. Благодаря одетому на мне черному брючному костюму, казалось, будто я была одной из репортеров на месте происшествия. Южный Бостон стал адом на земле, небо с оранжевыми облаками и серой дымкой от выхлопов автомобилей нависало над домами города. Я не понимала, где искать. Здесь толпилось так много людей, работников и машин скорой помощи, полиции, ФБР, пожарной службы. На подсознании я чувствовала, что время работает против меня.

― Где же ты? ― прошептала я, снова доставая телефон, но все линии были заняты.

― Простите, мэм, репортерам нельзя сюда, ― оттолкнул меня сотрудник полиции.

― Я не репортер, ― ответила я, быстро пытаясь думать. ― Я врач. Была поблизости и приехала, когда услышала новости. ― Я похлопала себя по боку. ― Черт, моя сумка. Я с доктором Каллаханом. Вы не знаете, где он?

― Без понятия, но, слава Богу, вас здесь стало на одного больше. ― Он поднял для меня ленту и дал пройти. ― Эй, Чарли, у нас еще один док!

Дерьмо! Он кивнул мужчине из службы чрезвычайных ситуаций у меня за спиной. К черту.

― Что у нас здесь? ― спросила я, подбегая к мужчине.

― Огнестрельное в бедро.

Соберись, гребаная ты слабачка! ― подумала я, глядя на тяжело дышавшего и дрожащего мужчину, который, казалось, пребывал в полнейшем шоке.

― Закрепите две его ноги и его можно транспортировать в больницу. У вас есть габапентин?

― Нет. А у него вот-вот случится сердечный приступ? ― спросил мужчина, глядя на раненого.

Я, блять, даже не представляла. Он тяжело дышал и габапентин ― единственное, что пришло мне на ум в разрезе помощи человеку на грани нервного срыва.

― Да, везите его в Шарон Мед, так как бостонская больница переполнена срочными травмами! ― сказала пожилая женщина, одетая во врачебный костюм и маску поверх рта. Когда она взглянула на меня, мне показались знакомыми ее карие глаза. ― Доктор, здесь нужна помощь! ― закричала она мне, выливая воду на шею пожарного. Его волосы были покрыты пеплом, и мужчина кашлял.

― Ты – Каллахан, а не врач. Я видела твое лицо в интернете, ― Она нахмурилась, суя что-то в пальто мужчине. ― Кажется, вы все...

― Ай... ― заворчал мужчина, и она улыбнулась ему.

― Все? Вы имеете в виду не меня одну? Уайатт Каллахан где-то здесь? Где?

Она кивнула, оставив пожарного и направившись к собственному грузовику, после чего достала медсумку.

― Ему понадобится это и ты. ― Она распахнула мой пиджак и увидела рану. ― Пуля все еще внутри. Тебе это пригодится. ― Женщина сняла с раны пропитанное кровью бумажное полотенце, прижала повязку, и я сперва ощутила жжение, а после все онемело. ― Шестая скорая. ― Она кивнула на одну из машин скорой помощи по ту сторону улицы. Я даже не стала ждать, схватила сумку и побежала.

Я игнорировала всех, кто звал меня, пока не увидела его, тоже одетого во врачебную форму. Уайатт как раз пытался засунуть дыхательную трубку в горло какому-то мужчине.

― Уайатт!

Его голова резко приподнялась, и он смущенно посмотрел на меня.

― Айви, какого хрена ты тут делаешь? Вернись по ту сторону ленты!

― Где, черт побери, полиция? Невозможно работать, пока тут шныряют люди. ― Женщина из службы чрезвычайных ситуаций схватила меня за руку, но я вырвалась.

― La famiglia viene prima di tutto, ― произнесла я фразу, которую видела на одной из фото в салоне Джованни.

― Серьезно, мэм.

― Отпусти ее. ― Уайатт уже встал на ноги, снимая перчатки. ― Он умер.

― Ты не можешь просто взять и уй...

― Могу. И ухожу. Пациент мертв. А там еще десятки тех, кого мне нужно посмотреть, так что если ты не закончила медуниверситет за последние пять минут, шевелись, ― прикрикнул он на нее, выскочил из скорой и пошел со мной, тогда как я старалась не перейти на бег, пока мы пересекали улицу. ― Что случилось?

― Не здесь, ― тихо ответила я, пытаясь убедиться, что никто на меня не смотрит.

― ПОМОГИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА! ― к нам подбежал мужчина, но я встала между ним и Уайаттом. ― Седьмая скорая, он ранен.

Меня не волновал никто другой. Мне просто нужно было довести Уайатта до дома.

К счастью, рядом с нами начал разваливаться горящий дом, и внимание всех, в том числе репортеров, привлекло данное событие. Казалось, я касалась этой двери в последний раз несколько часов назад.

― Айви Каллахан, ― произнесла я, почувствовав, как завибрировала дверная ручка, после чего замок открылся.

― Что происходит? Где он? ― спросил Уайатт, но я просто закрыла дверь и заперла дом снова.

Затем сделала глубокий вдох и заорала:

― ИТАН! ― Я бросилась в гостиную, отмечая, что рядом с ним образовалась целая лужа крови, а его тело повалилось. — ИТАН! ― Я уронила сумку, забыв, что вообще ее держала, опустилась коленями в кровь и прикоснулась к нему дрожащими руками. Он был таким бледным... очень бледным.

― Итан... смотри, я привела его. Я привела Уайатта, ― прошептала я, касаясь его. ― Итан, открой глаза, давай же. УАЙАТТ, ПОМОГИ ЕМУ!

Вздрогнув перед тем, как пошевелить руками, он слишком неспешно протянул руку, собираясь коснуться шеи Итана так, что я перехватила его за запястье и поднесла пальцы парня к пульсу моего мужа.

― Он не мертв. Нет, так что, черт тебя дери, спаси его вместо кого-то еще.

Уайатт, к счастью, глубоко вздохнул, затем слегка перевернул Итана, чтобы увидеть огнестрельное ранение.

― Он потерял много крови, но если мы доставим его в больницу...

― Никаких больниц.

― Ты с ума сошла? Он едва держится!

― ЗНАЧИТ, ПОМОГИ ЕМУ! СПАСИ ЕГО! ― закричала я. Он не делал ничего, чего бы не могла сделать я! ― Ты забыл, кто ты такой? Кто он такой? Он ― Каллахан! Вы оба Каллаханы. Насколько все будет выглядеть хреново, если его вынесут отсюда, пока он едва держится? Он знал, что ты где-то здесь. Он велел мне найти тебя. Так что я нашла. Подстреленная... и... ах... ― вскрикнула я, потянувшись рукой к его ране. Я сглотнула свою боль.

― Айви...

― Подстреленная, истекающая кровью, ощущая боль и потеряв ребенка, я нашла тебя. Так спаси его, прошу... прошу, Уайатт, пожалуйста. Спаси его, пожалуйста, ― плакала я, опустив голову на грудь Итана. Все болело, и мне не хотелось говорить об этом вслух. Не хотелось думать об этом. Как я могла сказать Итану, пока он находился в таком состоянии, тогда как даже не посмела рассказать ему, что беременная, узнав об этом?

― Слезь с него, Айви, ― велел Уайатт, после чего разорвал рубашку на его груди, обнажив грудь моего мужа и живот. ― У тебя хватит сил двигаться?

― Что мне нужно сделать? ― Я вытерла лицо и нос.

― Высыпай все, что осталось в медсумке, ― приказал он, опускаясь на колени и прижимая рукой рану Итана. ― Надеюсь, там есть инструм... ― он замолчал на полуслове, услышав, как куча всего вывалилась на пол.

― Что тебе нужно?

― Все, ― пробормотал он слегка шокировано. ― Сперва – перчатки. Ты тоже надень.

Я передала ему его пару. Но он не стал их надевать, вместо этого потянувшись за чем-то еще.

― Налей антисептик, что в коричневой бутылке, сперва на его рану, затем остаток на живот. Ему потребуется кровь, а так как в этой сумке ее нет, выбор у меня невелик, ― пробормотал он, завязывая жгут на своей левой руке. Протерев руку маленькой спиртовой салфеткой, Уайатт вставил иглу с трубкой себе в вену, а затем проделал все тоже самое с Итаном. ― Ты будешь жить, а я буду вспоминать тебе это дерьмо до конца жизни, ― продолжал бормотать Уайатт, сдавливая трубку на мгновение до того, как кровь начала по ней струиться. ― Уайатт, повзрослей. Уайатт, помни, кто ты такой. Моим ответом на все твои дерьмовые фразочки теперь будет: а помнишь тот раз, когда я стал живым мешком крови, пока оперировал тебя?

Он надел перчатки, затем потянулся за небольшим флаконом с жидкостью.

― Можешь подержать?

Моя рука горела, но я все равно кивнула, беря бутылочку, пока Уайтт быстро двигал руками. В какой-то момент он достал скальпель, склонился над раной Итана и надавил.

― Когда ты будешь старым седым старикашкой, я расскажу историю о том, как оставил пациента умирать, чтобы прийти и спасти твою чертову жизнь. И на случай, если тоже стану стариком, я делаю этот шрам слегка больше, чтобы у тебя, по крайней мере, осталось что-то на память. Я буду настолько охренителен, что ты пожалеешь, что не дал тебе умереть.

― Уверена, ты насладишься этим, ― прошептала я, устало наблюдая и держа бутылочку на весу.

― Мне без разницы, если он тоже будет наслаждаться этим, ― пробормотал Уайатт, обращаясь к самому себе. ― Ему просто придется иметь с этим дело.

― Да, доктор.

Он посмотрел на меня, качая головой, после чего опустил взгляд, растирая кровь по перчатке между двумя пальцами.

― Что такое?

― Его кровь почему-то загустела. И только поэтому он не истек еще кровью. Он что-то принимает?

― Твой брат похож на человека, который что-то принимает? ― спросила я, после чего задумалась на секунду.

― Он должен был съесть что-то с большим содержанием белка, после чего... ― прошептал он самому себе, наклоняясь чуть ниже. ― Айви, глянь, можешь передать мне штуку, похожую на пинцет, ― сказал он, протягивая руку в сторону.

― Ты имеешь в виду щипцы? ― Конечно. Я протянула их ему.

Он усмехнулся, погрузил их в рану и достал одну часть пули. Мгновение он глядел на нее.

― Кто сделал это с ним... с вами обоими?

― Мои кузены... кузен. Теперь остался только Элрой.

― Он мертв? ― спросил Уайатт, не отрывая глаз от своей работы.

― Должен был бы, но нет, не мертв.

― Хорошо, ― ответил он, доставая вторую часть пули и роняя ее рядом с собой.

― Хорошо?

Он кивнул, беря иглу и нить для швов.

― Очень многим вещам можно научиться на трупе. Мне любопытно узнать, сколько ребер можно вынуть из тела до того, как появятся впадины на боках. Или сколько человек может находиться в сознании во время открытой операции на сердце без каких-либо обезболивающих... знаешь, всякие вопросы о переносимости боли.

― У Итана, должно быть, тоже есть вопросы о переносимости боли.

― Ну, у Итана хреново с удачей, ― произнес он вслух, накладывая шов. ― Так как его младший, более умный и красивый брат, который делится своей драгоценной кровью с этим засранцем, уже заявил свои права. И в результате должен был, не ноя, отступить. В конце концов, что он мог бы поделать, не будь у него в семье врача?

― Вы оба нелепы. ― Я улыбнулась, морщась от боли в плече.

― Подожди еще чуток, ― прошептал он.

― Я в порядке.

― Нет. ― Он нахмурился, отрезая нить второго шва и поднимая на меня слегка сонные глаза. ― Когда он очнется, не говори ему этого. Он почувствует себя хреново.

― Хочешь, чтобы я сказала ему...

― Вы настрадались. Ты натерпелась ради него. И снова бы страдала, но предпочла бы обойтись без этого, ― ответил он, хватая флакон с чем-то и добавляя это в трубку капельницы перед тем, как продолжить закрывать рану. ― Если ты скажешь, что в порядке, он поймет, что сломал тебя настолько, что ты даже не можешь разделить с ним психологическую боль. Защитить свою жену... он провалил задачу... как и наш отец.

― Он не сломал меня.

― А это твоя задача. Защищать его до последнего вздоха от всего и всех. ― Он грустно улыбнулся, неспешно обрабатывая рану дальше, тогда как его глаза слегка посоловели. ― Но травите эту чепуху друг другу наедине.

― А в чем твоя задача, доктор Всезнайка?

Он остановился на секунду, провел рукой по стежку и поднял на меня взгляд.

― Установи таймер на десять минут. Я сделаю перерыв, затем поем, после чего посмотрю тебя и сделаем второй заход. Дай мне сумку и отдохни.

― Я могу...

― Отдохни. Ты сделала более чем достаточно.

Я нахмурилась.

― Ты же знаешь, что я тебя старше.

Он усмехнулся, беря сумку и вставая на ноги.

― Нет, это не так. Возраст Каллаханов измеряется иначе... но еще несколько таких деньков, и ты станешь старушкой в самые кратчайшие сроки. Иди, Айви.

Иди, Айви. Эта фраза казалась слоганом сегодняшней ночи. Опустив телефон, я поднялась с пола, ощущая... ощущая себя абсолютно отвратительно. Я поднялась в спальню ― доказательство моих отчаянных поисков одежды по всем шкафам и ящикам. Игнорируя беспорядок, я направилась в ванную, разделась и включила душ. Не беспокоясь о температуре воды, я села в поддон душевой и заплакала, всхлипывая, рыдая и позволяя себе сломаться.


УАЙАТТ


― Босс? Мы ждали вашего звонка.

― Это я, Грейсон, ― ответил я, глядя на видео с камер безопасности на ноутбуке Итана. Он оставил его на кухне.

― Где...

― Не твое дело. Вы должны распространить всем фото Элроя Финнегана и сообщить, что похрен как, но я хочу, чтобы его поймали живым. Если кто-то убьет его, то умрет вместо этого гада.

Он промолчал.

― Не заставляй меня повторять.

― Босс...

― Это не ваше дело... послушай, ты вынуждаешь меня повторять. Если не уважаешь приказы от меня, то знай, что этого хочет мой брат, и он хочет этого прямо сейчас. Не задавай вопросов. Ничего не додумывай. Не веди себя так, словно это странный приказ. Один из Каллаханов просит найти тело... принеси мне чертово тело.

Я положил трубку, бросая телефон слева от себя и прислоняясь к стене рядом с братом. К счастью, его кожа, наконец-то, стала не такой бледной, а бинты лишь слегка пропитала его кровь. Я уже дважды проверил повязку.

― Это ты виноват. В отъезде сестры виноват ты. Твой брат порезался бумагой, виноват ты. Если небеса рухнут и поранят кого-то из этой семьи в процессе, виноват ты. Вот что значит быть семьей! ― прошептал я ему. ― Помнишь, когда отец впервые сказал тебе это... он почти убил тебя за то, что я решил пойти домой к друзьям, а ты не знал, что я ушел. В этом не было твоей вины. И все же ты стоял там и не стал даже пробовать свалить все на меня, того, кто улизнул из дома. Это злило меня. За все, что я делал, обвиняли тебя, а ты просто говорил мне не глупить, но ни разу не жаловался. Тьфу. Это походило на жизнь вместе с роботом. В тот день, когда мы были в школе... и прогремели выстрелы, я даже не видел тебя рядом, но как только полетели первые пули, ты уже повалил нас с Доной, прикрывая своим телом под столом. Почему он не испугался? Откуда он знал, что делать?

Я потер грудь, когда боль вернулась. Я не был ранен. Или болен. Но мое тело болело.

― Вот откуда ты знал, да? Это... ― я прикусил губу, вдыхая, ощущая боль и выдыхая с еще более острой болью. ― Эта боль, вот откуда ты знал. И вот почему ты никогда меня не винил, почему ты ждал поблизости, даже когда я уехал сюда. Не думай, что я такой тупой, что не заметил твоих агентов. Уверен, ты даже подкупил кого-то в больнице. Я говорил себе, что игнорирую это и тебя. И у меня получалось, потому что никогда не чувствовал это. До сегодняшнего ты никогда не был тем, кто нуждается в помощи. Фактически ты хоть раз болел гриппом, уродец? ― я горько усмехнулся, снова сглатывая ком в горле. ― Ты напугал меня, знаешь ли. Я никогда не смогу выкинуть это из головы. Если бы отец был жив, то проклинал бы меня за это? ― Мне даже спрашивать было не нужно.

Проклинал бы.

И мне тоже стоило бы, ― подумал я, попивая сок из пачки у меня в руке.

― Прости, что мне потребовалось столько времени.

Айви вошла на кухню в длинном свободном черном платье... она намеренно не хотела надевать что-то облегающее, так как ее тело...

― Как он...

― Где у тебя рана от выстрела? ― Я попытался встать с пола, но пришлось опереться о стену.

― Осторожно! ― Она бросилась, чтобы помочь мне, если потребуется. Какой же я идиот.

Смеясь, я прислонился к стене спиной и сполз на пол рядом с Итаном.

― Братец, тебе лучше побыстрее очнуться. Знаешь, у меня слабость к раненым цыпочкам с большим сердцем.

Она дала мне подзатыльник.

― Я ― твоя сестра! Представь, что сказал подобное Доне.

― Фу... ― поежился я, ощущая позыв к рвоте. ― Прости, давай больше не упоминать об этом сравнении.

Она засмеялась и поморщилась, прижимая руку к ноге, затем приподняла ее и, прыгая на второй ноге, опустилась на пол.

― Дай посмотрю, ― сказал я, протягивая руку.

― Побереги силы. Тебе нужно убедиться, что он...

― Если он очнется, а я не позаботился о тебе, то Итан меня прибьет, даю я ему кровь или нет. ― В конце концов, он все равно меня обвинит. Обнажив ее ногу, я взял дезинфицирующее средство, антибиотик и несколько повязок. ― Тебе повезло, рана чистая и пуля прошла на вылет. Тебе не стоит ступать на эту ногу и определенно не следует оставлять рану открытой.

― А вторая?

― Вторая? ― Я поднял на нее взгляд.

Она кивнула, поднимая свои светлые волосы и показывая мне плечо.

― Врач там на улице дала мне повязку. Она уняла боль, но женщина сказала, что пуля все еще внутри.

Теперь я был уверен, что мой отец убил бы меня, будь он жив. И мама тоже... А я был ее любимчиком, но даже она не смогла бы принять это. Эта женщина, которая стала частью семьи всего несколько недель назад, страдала и боролась ради моего брата больше, чем я за всю свою жизнь. Она прошла через ад с пулей в плече и раной в ноге лишь ради него.

― Уайатт?

― Это был тот же врач, которая передала мне медкомплект? ― спросил я, снимая повязку с ее плеча. Повязка содержала антибиотики и неплохо снижала уровень боли.

Она кивнула.

― Хотя она казалась слегка разгневанной.

― Могу придумать десяток причин, почему любой врач мог разозлиться, находясь здесь на рассвете, ― усмехнулся я, протягивая руку за ампулой с морфием.

― Мне не нравится принимать препараты, ― пробормотала она, глядя на ампулу. ― Нам давали всякое постоянно в тюрьме, не поясняя ничего. Я боялась, что в конечном итоге стану овощем и не смогу себя защитить.

― Во-первых, это было незаконно. Во-вторых, для защиты у тебя есть теперь семья, ― ответил я.

Она закрыла глаза, я сделал укол, затем взял вторую, меньшую пару щипцов, чтобы достать пулю, которая, к счастью, не распалась, как произошло с пулей Итана. Такие пули чаще использовали банды, желая нанести больший ущерб.

­― Можешь оказать мне услугу? ― прошептала она, когда ее веки уже стали опускаться, а препарат начал действовать. ― Знаешь, как твоей сестре... как члену семьи.

― Между тобой и Доной, уверен, не видать мне отныне покоя, ― Я улыбнулся, поднимая шовный набор.

― Можешь рассказать ему вместо меня?

Я замер, уставившись на иглу у себя в руке. И вот он снова здесь. Этот... обжигающий жидкий огонь, поднимающийся от груди к горлу.

­― Никогда не хочу даже говорить об этом...

― Понимаю. ― Я продолжил возиться с шовным материалом, после чего склонился над ее раной. ― Просто отдохни, ладно?

К счастью, она выдохнула, изо всех сил пытаясь оставаться в вертикальном положении. Я работал быстро, сперва наложив повязку на рану на плече. Затем, когда Айви отключилась, я взял ее на руки, схватил еще несколько вещей в другую руку и направился на второй этаж.

По крайней мере, она казалась спокойной, когда положил ее на кровать.

Схватив подушку, я приподнял ногу Айви и устроил ее на ней, осторожно вытер кровь, а затем, как мог, перевязал рану, стараясь по минимуму двигать ногу. Закончив, я собрал все инструменты вокруг. Поднялся на ноги и увидел, в каком хаосе пребывает комната. Злясь и понимая, как взбесится Итан, я отбросил в сторону все, что держал в руках, после чего стал собирать одежду с пола. Одно за другим я собрал все в охапку и прошел в маленькую гардеробную, где все его идеально выглаженные рубашки висели в ровный ряд... за исключением кажущегося знакомым черного кофра.

Уронив одежду, я потянулся к кофру. Расстегнув его, я, конечно же, обнаружил там белую карточку с монограммой его инициалов красным цветом на титульной стороне. Взяв ее и перевернув, я прочитал то же самое сообщение, которое он слал мне каждый год.

Еще один год прошел. Ты все еще Каллахан. Так одевайся, как один из нас, и, возможно, начнешь вести себя соответственно. ― Итан.

Сжав зубы, я почувствовал, как щиплят мои глаза, когда скомкал письмо, борясь с... ревом, что так и стремился вырваться из меня. Но я сдержался ради нее, ради ее возможности поспать.

«Это ты виноват! В отъезде сестры виноват ты. Твой брат порезался бумагой, виноват ты. Если небеса рухнут и поранят кого-то из этой семьи в процессе, виноват ты! Вот что значит быть семьей!»

Теперь я понимал... почему наш отец орал только на него, почему мы втроем были этому свидетелями; Итана, совершенного во всем, отчитывали за то, что сделали мы. Для того, чтобы мы осознали, что именно он будет страдать, если мы провалимся в чем-то; не мы. Для того, чтобы мы были благодарны, потому что не будь его, это место заняли бы мы, а смогли бы мы вынести все, как мог он?

― Прости, что мне потребовалось так много времени, пап, ― прошептал я, выходя из гардеробной с кофром через плечо.




ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ


Это не обо мне. А затем уже обо мне.

Эми Кауфман


ИТАН


Должно быть, я жив, ― подумал я, покривившись от боли. Я подумал так, потому что боль не соответствовала уровню адских мук.

― Ты очнулся?

Уайатт?

Я приоткрыл веки и закрыл их снова из-за яркого света.

― Постой, ― прошептал он перед тем, как закрыть жалюзи. ― Попробуй снова.

Открыв глаза снова, я уставился на уродливый пузырчатый потолок, а затем попытался подняться.

― Не надо, ― брат толкнул меня обратно на диван. ― Я не позволю тебе разорвать швы.

Я дотронулся до своего бока, ощущая на нем повязку.

― Айви? Где она? Она...

― Попей, ― сказал он, прижимая чашку к моим губам.

― Айви...

― Она отдыхает. Я позаботился о ней, так что пей. ― Он сунул мне снова чашку.

Взяв ее, я выпил, до этого момента не осознавая, насколько у меня пересохло в горле. Снова улегшись на диван, я закрыл глаза и стал медленно дышать.

― Она нашла тебя вовремя.

― Нет, ― ответил он тихо.

Открыв глаза снова и повернув голову на бок, я наконец внимательно посмотрел на него. Он сидел на раме когда-то целого журнального столика рядом со мной, просовывая запонки в манжеты светло-голубой рубашки.

― Это был подарок, ― пробормотал я, вспоминая костюм.

― Для меня.

― На твой день рождения. ― Запаниковав на мгновение, я поднял запястье, чтобы убедиться, что не провалялся тут две недели кряду.

― В этом году я получил его пораньше, ― ответил он, закончив и наконец-то посмотрев на меня. ― Я видел, как Элрой шныряет туда-сюда. Так что у меня только два вопроса. Во-первых, где пистолеты? Во-вторых, у тебя есть план, в соответствии с которым мне нужно действовать, или могу действовать на свое усмотрение?

Сжав снова свой бок, я опустил ногу на пол, а затем вторую, после чего сел ровно.

― Элрой мой...

― Я кое-что тебе скажу, ― перебил он меня еще раз, даже осознавая, что раздражает этим, хотя от выражения его лица у меня пропало желание спорить. ― Так и будет... Но мне нужно, чтобы ты помнил, что твоя жена прямо сейчас спит, она прошла через многое, чтобы спасти тебе жизнь, так что сохраняй спокойствие, даже если тебе захочется умереть. Ты не станешь разрывать свои швы, не будешь истекать у меня на руках кровью и впадать в шоковое состояние, а я в свою очередь помогу тебе подняться к ней на второй этаж.

Я посмотрел ему в глаза, Уайатт взглянул в ответ, решительно собираясь поведать мне что-то.

― Пистолеты прямо под тобой. 4373. Мой план... уже не важен, так что можешь действовать на свое усмотрение, но я хочу, чтобы он остался жив... ― сказал я брату, наблюдая, как тот поднялся с рамы столика, отбросил его в сторону, после чего поднял ковер, обнажая клавиатуру сейфа. Дверца сейфа широко открылась, и из подвального тайника выехали ящики с пистолетами и другим оружием. Уайатт схватил несколько пистолетов и сунул их в... мою наплечную кобуру себе под руку, наряду с парой кастетов...

― Верни эти. Мы не отправляли тебя в медицинский университет, так что, в конце концов, все может обернуться тем, что закончишь карьеру врача. ― Я усмехнулся, опираясь на диван.

― Ты, очевидно, не слушал меня, когда я толкал речь, переливая тебе свою кровь, параллельно оперируя, чтобы спасти тебе жизнь. ― Он бросил кастеты и потянулся к ножам. ― Но я обещал перед твоей женой, что всякий раз, как услышу один из твоих остроумных комментариев, то буду напоминать тебе, что не только спас твою жизнь, братец, но и сделал это, давая тебе свою кровь.

Закрыв сейф, он встал и повернулся ко мне.

― Второй раз ты втягиваешь Айви в этот разговор, вынуждая...

― У нее случился выкидыш.

По какой-то причине у меня перед глазами все потемнело. Я взглянул в сторону, будто ожидая, что так мое зрение прояснится.

― Не знаю, когда это началось или сколько продолжалось. Она сказала мне, когда повалилась тебе на грудь, рыдая...

― Прекрати болтать! ― отрезал я, хватаясь за бок и пытаясь встать с дивана. Он помог мне. ― Пойдем!

― Тебе нужно передохнуть минутку.

― Мне нужно к ней.

― Не так! ― заорал он, и я наклонился от боли, но не от раны в боку, нет, было больно в тех местах, в которых я и не думал, что может болеть.

В душе.

В разуме.

В моем сердце.

― Я не знал. ― Как так вышло, что я не знал? Я всегда все знал! — Черт...

Сжав его плечо, я прикусил щеку и встал ровнее.

― Едь в Carofiglio, ― велел я, сквозь стиснутые зубы. ― Джованни поймет, как выманить его.

― Пошли! ― Он повернулся, забросив мою руку себе на плечо.

Медленно, шаг за шагом, мы стали подниматься по лестнице.

Никто не проронил ни слова.

Нам обоим это было ни к чему.

Как только я увидел ее лежащей на боку, больше не было о чем говорить. Я лег на кровать на здоровый бок и притянул ее ближе к себе, опустив свою голову на ее.

― Я завершу все, ― сказал Уайатт, закрывая двери, даже при том, что не должен был. В ту секунду, когда надел этот костюм, он уже сделал все, что было нужно.

Крепче сжимая жену в объятиях, я поцеловал ее в затылок.

― Он заплатит за это, ― прошептал я ей. ― Клянусь.

― Хорошо, ― прошептала она в ответ, опуская свою руку поверх моей и сжимая. Я не осознавал, что она не спит.

― Ты...

― Нет, ― прошептала она, прислоняясь ко мне. ― Не сейчас. Никогда. Ничего из этого не было.


АЙВИ


Не знаю, долго ли мы так лежали, обнимая друг друга, но при этом не засыпая. Просто в темноте, вместе.

― Итан.

― Да.

― Я... Я... люб...

― Не надо.

― Нет... Я...

― Не говори это сегодня, ― прошептал он мне на ухо. ― Не в день, в который ничего из этого не было.

И так мы продолжили молчать.




ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ


Монстры неисправимы.

Джон Гедишь


УАЙАТТ


― Передай брату, что он должен мне бутылку Cuvee Cathelin Chave 1998 года и бутылку Romanee Conti DRC Magnum урожая 2005 года, ― сердито ворчал Джованни, отряхивая ножницы, пока я быстро гуглил, параллельно с тем попивая из еще одной упаковки сок.

― Святое дерьмо, ― закашлялся я. ― Они обе стоят почти пятьдесят тысяч долбаных фунтов. Кто дал их тебе, Далай Лама? Королева Англии? Иисусе!

― Твоя мать, ― отрезал он, тут же захлопнув мне рот. ― Ты хоть знаешь, что значит подарок в виде вина? ПОДАРЕННОЕ вино. У меня были две такие бутылки. И из-за твоего чертового брата теперь не осталось ни одной. Засранец.

Я усмехнулся, откидываясь на спинку кресла, когда он вернулся ко мне с расческой и причесал мои волосы перед тем, как продолжить стричь.

― Что вынудило тебя выпить две бутылки вина? Уверен, они не стоили своих денег, ― спросил я, наклоняя голову так, чтобы ему было удобно.

― Они стоили каждого пенни. ― Он счастливо вздохнул, затем вспомнил, что злится, и вернулся к хмурому выражению лица. ― Не в этом дело. Дело в том, что я выпил их слишком, блин, рано, а все потому, что твой брат планировал убить меня в целях...

Он остановился на самом интересном месте, так как в этот миг заскрипела входная дверь.

― Прости, сынок, мы закрыты сегодня.

― А мужчина на твоем кресле?

― Только для семьи... ― голос Джованни стих, ножницы выпали у него из рук, когда старик поднял голову.

― Идеально. Тогда я поиграю с ней. А теперь иди, куда нужно, и принеси мне посылку.

Когда я обернулся, то увидел его, покрытого потом, сгорбившегося над... над Габриэлой, внучкой Джованни. Ее нижняя губа дрожала, пока девочка пыталась не расплакаться, она реально прикладывала все усилия, чтобы не издать ни звука.

― Вы только посмотрите, ― усмехнулся он, прижимая пистолет к ее голове, пока я сбросил с себя накидку и встал на ноги. ― Это же добрый доктор. Каллахан. Я чую что-то тут неладно. Но хорошая новость в том, что я привел собственную наживку.

― Отпусти ее, ― усмехнулся я.

Он засмеялся как сумасшедший, скрючившись над девочкой, вздрагивая от смеха рядом с ней.

― Это же дежавю! Знаешь, твой брат говорил мне то же самое перед тем, как я выстрелил в мою красотку-кузину.

Габби вздрогнула, начав паниковать.

― Дед...

― Не волнуйся, сладенькая. ― Он опустил подбородок ей на макушку. ― Ты – мой маленький щит.

Он закричал перед тем, как выстрелить. Спрятавшись за креслом, я схватил свой пистолет.

― ДАВАЙ, КАЛЛАХАН!

Вокруг нас разбилось стекло, так что осколки посыпались на меня, будто дождь.

― ДЕДУШКА, ПОМОГИ! ― Габби наконец поддалась своему страху и начала бороться. Но Элрой лишь крепче сжал ее тело, отрывая от земли и прижимая к груди.

― Убери свои грязные руки от моей внучки! ― Джованни встал, указывая собственным пистолетом на Элроя. И в этот момент глаза Элроя метнулись к старику, как и дуло его пистолета.

Так что я упал на живот и выстрелил ему точно в колено. Его нога подогнулась, но он продолжал стрелять, и я подождал, когда его рука еще раз вытянется вперед перед тем, как выстрелил прямо парню в запястье, вынуждая выпустить пистолет. И когда тот упал на пол, я вскочил на ноги и бросился на Элроя. Он все еще прижимал к себе Габби, но мне не пришлось толкать их обоих. Его тело повалилось на стеклянную дверь.

― Шевелись! ― закричал я Габби, так как она застыла, растерявшись, истекая кровью и оцепенев от страха. Девочка скатилась с него и поползла по битому стеклу на тротуар. Опустив ногу на его кровоточащее тело, я выстрелил Элрою во вторую руку.

― Ты, ублюдок...

― Я знаю, кто мой отец, спасибо, ― отрезал я, вытягивая руку и стреляя ему во второе колено. ― Я – твоя чертова посылка. ― Я выстрелил в его правую стопу. ― Я пришел с сообщением: если ты вредишь этой семье, мы отвечаем тем же.

Следующая пуля пронзила его левую ступню.

Затем еще две полетели ему в грудь.

Он ухмыльнулся мне, искажая темно-красную отметину поперек своего лица.

― Как там твой брат?

Я выстрелил снова, на этот раз ему в пах.

― А как твой?

― ИДИ НА ХУ...

― Думаю, ты умрешь, вот почему такой смелый прямо сейчас. Почему можешь даже улыбаться. Думаешь, все так плохо, как и кажется... но, Элрой. ― Склонившись над ним, я прижал пистолет к одной из огнестрельных ран. ― Я очень хороший врач, а еще лучший стрелок. А это значит, что я не задел ни одного важного органа и знаю, как поддерживать тебя в живых достаточно долго, чтобы поглядеть, что же с тобой сделает мой брат.

Его глаза округлились.

― Знаешь, что это такое? ― спросил я, доставая ампулу и шприц из кармана пальто и медленно набирая жидкость в шприц. ― Предполагаю, нет, и это не очень важно. Просто знай, что будет очень больно, но никто не услышит твоих криков. Сегодня ты вошел не в ту парикмахерскую.

Когда я силой открыл ему глаз, он задрожал, но это не имело значения. От этого ему было еще больнее, когда я ввел инъекцию прямо в глаз.

― Мой брат спасал мою шкуру больше раз, чем я могу сосчитать, а ты почти забрал его жизнь до того, как я смог сказать ему спасибо. ― Я поднялся в полный рост. — Молись, чтобы он восстановился достаточно быстро, так как если бы выбор был за мной... я бы сделал так, что ты еще долго бы жил. Я бы доводил тебя до края и возвращал снова и снова... и снова.

Он отключился, либо от боли, либо от страха... может, от всего разом.

Когда я поднял взгляд, то оглянулся, и, конечно, на тротуаре стояло больше, чем несколько человек. И все они глазели на меня.

― ДЕДУЛЯ!

Повернувшись к разрушенному салону, я посмотрел сквозь разбитые входные двери. Прямо как Айви несколько часов назад, Габби склонилась над своим дедом, рыдая и обнимая его. Когда я подбежал к нему, старик усмехнулся мне.

― Хо... рошо... что... я выпил... вино... да? ― засмеялся он, кашляя кровью.

― ДЕДУШКА! ДЕДУШКА! ― кричала Габби, сжимая его руку и глядя на меня. ― ПОМОГИ ЕМУ!

Но я не мог. Ничего нельзя было поделать.

Он знал это и просто продолжал мне улыбаться, одной рукой обнимая внучку, а вторую протянув ко мне. Опустившись на колени, я взял его за руку.

― Твой брат... Il bur…attinaio… ― засмеялся он, а затем покинул нас.

Твой брат, кукловод... Его слова просочились ко мне в голову, будто яд, и я уставился на кровь Джованни... пока она расползалась по черно-белому клетчатому полу.

Нет.

Медленно встав с пола, я просто смотрел на кровь, пока она не достигла моих ног. Рыдания Габби стихли, слившись с общим шумом, пока я пытался отрицать наполнившее меня чувство.

Он не планировал этого.

Не с Габби.

Не с Айви... нет.

Но затем я подумал о том, что у меня было все, чтобы спасти его жизнь.

Что все было так хорошо продумано. Что он получил все, чего хотел.

Бостон пал на колени.

Братья Финнеганы... мертвы или при смерти.

А я... Я взглянул в разбитое зеркало, уставившись на самого себя, одетого в окровавленный костюм, выглядящего точно как... отец.

И чем дольше я смотрел, тем четче видел нити надо мной, те, что сплетались в сеть. Я думал, что сбежал. Думал, что стал лучше. Думал, что Чикаго вызывало во мне все худшее... Но на сей раз... Я решил позволить людям умереть. Я решил надеть костюм. Я решил пойти за Элроем. Я выбрал семью.

Я выбрал семью, потому что никогда не мог сделать выбор против нее.

Дииинь.

Достав телефон, я увидел его имя на экране. На секунду засомневавшись, я ответил, прижал телефон к уху, но не смог произнести ни слова.

― Спроси, ― произнес его глубокий голос.

― Это все для тебя игра?

― Это не тот вопрос, который ты хочешь задать.

― Ладно. Ты планировал это? ― спросил я у него по-ирландски, чтобы Габби не услышала.

― Да. А ты думал, что я покинул свой город, свой дом, чтобы преследовать пару бессмысленных, отбившихся от рук подражателей? Если бы я хотел их смерти, они сдохли бы в секунду. Я мог бы упаковать, отправить и доставить их в Чикаго, чтобы Айви ощутила вкус мести. Если бы я хотел изрезать Бостон на кусочки, это было бы сделано за ночь, с моим или без моего присутствия здесь. Все это – гребаная игра, Уайатт. И зовется она игрой на выживание. В ней нет правил. Нет запасных планов или передышек. Ты делаешь все, что нужно, чтобы выиграть в глобальной картине.

― Все это? Айви...

― Между мной и моей женой... секрет был только у Айви.

Ее беременность... он не планировал этого. Из чего следует, что Айви пошла на это, так как желала его победы.

― Я сказал ей правду, ― продолжил он. ― Я рассказал ей все, и так как она понимала важность нашего общего единства, то приняла пули за нас обоих. Она скрыла правду ради нас обоих. Сплоченная семья не может умереть. Мы выживаем, потому что все понимаем игру, и теперь ты тоже понимаешь. Привези Элроя. Мы уезжаем утром.

На этом он положил трубку.

И такова была правда. Его правда и моя. Мы оба были монстрами. Он был главой стаи, так как его качества монстра оказались сильнее моих, но это не освобождало меня от моей участи.

Я был рожден Уайаттом Седриком Каллаханом.

И медицинский университет не изменил этого.

Бостон не изменил этого.

Ничто не могло изменить этого.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги