Дитя порока

ЭПИЛОГ

Я спрашиваю, в чем твой порок и к какого рода проблемам он ведет?

Нил Стивенсон

АЙВИ

― Новая заря встала над Бостоном, но, к сожалению, темное облако по-прежнему висит над городом, так как сегодня утром большинство жителей Южного Бостона, проснувшись, обнаружили голову Киллиана Финнегана, дилера печально известного наркотика под названием «Коктейль», висящей над мостом Олд Нозен Авеню. На данный момент у полиции Бостона нет зацепок, ведущих к виновнику данного гнусного акта. Также не ясно, каким образом преступник проник в офис коронера незамеченным. Мы обратились к мэру за комментариями, но в результате выяснили, что Тома Такахаси подал в отставку и в дальнейшем не станет давать комментарии. По сути, он оставил всех нас гадать, что же делать теперь? В безопасности ли все мы?

― В безопасности... пока что, ― прошептала я сама себе, лежа на кровати в самолете. Моя закрепленная в слинге рука лежала на животе, пока я глядела в потолок.

Я услышала, как открылась дверь, но не шелохнулась.

― Все еще спишь?

― Не-а, ― прошептала я, чувствуя, как прогнулась кровать.

Он лег рядом со мной, застонав.

― Походить — была не лучшей из моих идей.

Я захихикала, наклонив голову в сторону, чтобы взглянуть на него, но он не открыл глаза.

― Он тоже в самолете?

Я уснула и следующее, что помню, как очнулась уже здесь. Я слышала, как Итан разговаривает за дверью, так что знала, где нахожусь, но не о том, что происходит.

― Он молчалив. Думаю, находится в шоке, но он здесь, ― пробормотал Итан, так глубоко вздыхая, что его грудь приподнялась, а затем он выдохнул.

― Что ты ему сказал?

Он повернул ко мне голову, приоткрыв веки и позволяя увидеть эти ярко-зеленые глаза.

― Правду, немного полуправды и чуток лжи. Он будет теперь осторожнее с тобой... как и все.

― Я на пути к тому, чтобы стать легендой.

― Только если поклянешься, больше ничего не скрывать от меня, ― прошептал он, и я знала, что Итан упоминает об этом в первый и последний раз.

Я кивнула.

― Клянусь.

― Хорошо. ― Он наклонился, взял меня за руку и прижал ее к своим губам, целуя тыльную сторону ладони. ― Никто никогда не забудет день, когда мы приехали в город.

Нет. Не забудут.

Я пыталась подумать обо всем случившемся за последние тридцать пять дней. Но от этого голова шла кругом. То, что он мог продумывать все на много шагов вперед, слегка пугало. Все, казалось, складывалось идеально, за исключением...

― В скорой Уайатта не было медицинского набора. Кто была тот врач, что дала мне... ― мой голос стих, когда я снова посмотрела на него, наблюдая, как его грудь вздымается и опадает, пока Итан спит. Он казался таким невинным, когда вот так спал...

Никто бы не подумал, что он, настолько гордый мужчина, который ходил подобно королю, будет готов принять пулю лишь для того, чтобы его жена могла завершить главу своей жизни, чтобы преподать брату урок и дать младшей сестре почувствовать вкус кусочка власти, которая, по его мнению, была нужна ей, дабы двигаться дальше. Что он имел под всем этим в виду? Я не была уверена до конца. Но сказать, что все прошло гладко, было бы ложью. Было не просто. Видеть его раненым — пугало.

Итан поставил всех в своей семье выше себя.

Потому я поставила его план на первое место.

Большая часть меня сожалела об этом выборе.

Однако другая... хотела, чтобы он знал, что я поставила его выше самой себя. Что я была его и ни за что не отступлю. Нас двое, мир Итана и Айви. Людям стоит привыкнуть к этому. Я никогда не стану для него бесполезной. Пока мы оба живы, я тоже буду его защищать.

ИТАН

Я никогда не думал, что стану скучать по ветру, пока не вышел из самолета в тот день.

― С возвращением, старший брат, ― Доннателла стояла перед Ford Ranger, одетая в белый брючный костюм, без рубашки под пиджаком, но с очками поверх глаз, хоть на улице и не было солнца. Сегодня выдался пасмурный день. Рядом с ней стоял Тоби, его лицо, будто камень, не выражало ни эмоции, а рядом с ним стояли Савино Моретти и еще несколько итальянцев.

― Не похоже на радушное приветствие, сестренка.

― Верно, братишка, ― усмехнулась она, снимая очки и глядя на меня такими же, как мои, зелеными глазами. ― Думаю, тут подойдет слово «переворот».

― Ближе по смыслу будет «предательство», ― ответил я.

Тоби вручил ей пистолет, который она нацелила прямо на меня.

― Тогда давай называть это предательством.

Именно в этот момент я вспомнил историю, которую она написала много лет назад.

― Et tu, Дона? ― спросила Мелоди у дочери.

― Цезарь должен быть повержен, мама, ― ответила ее дочь.

Продолжение следует.