Для диких животных места нет

III. Наши первые слоны

Я невольно так резко нажал на тормоз, что Михаэль чуть не выбил лбом ветровое стекло: подумать только — слоновий помет прямо посреди улицы! Правда, нам было известно, что из 200 тысяч слонов, еще уцелевших в Африке, каждый третий живет в Конго, а мы как раз приближались к верховьям реки Уэле[10] — самому богатому слонами району.

Здесь, явно не позже как сегодня ночью, несколько слонов пересекли улицу — мы даже могли бы точно указать место, где они, проминая кустарник, спустились с откоса. Коричневые шары размером с небольшой арбуз, лежащие посреди дороги, мы восприняли как первый приветственный знак слонов. В прекрасном настроении мы двинулись дальше. В течение следующих нескольких часов мы еще неоднократно натыкались на эти «счастливые приметы».

Прежде считалось, что, подсчитав такие «шары», можно определить примерное число слонов в данном районе. Но подобные подсчеты, как правило, давали завышенные результаты. А объясняется это вот чем. Слоны относятся с явным недоверием и осторожностью к проезжим дорогам с достаточно оживленным движением транспорта. Они долго не решаются их пересечь, а когда решаются, то перебегают их, несомненно волнуясь. А волнение, как известно, непонятным образом связано с кишечником. Ведь и у людей иногда от страха случаются подобные неприятности. Поэтому на автомобильных дорогах встречается значительно больше слоновьего помета, чем в обычной местности. Дороги, по которым не слишком часто проезжают автомашины, — излюбленное место прогулок слонов. Они ведь, так же как носороги и другие крупные животные, предпочитают идти по гладкой, утоптанной почве, а не пробираться сквозь густые заросли колючих и высоких трав. Поэтому дороги, проложенные человеком, как правило, используются и животными; на таких пустынных дорогах тоже встречается гораздо больше слоновьего помета, чем в окружающей местности.

В полдень мы добрались до довольно большой африканской деревни и остановились заправиться у «магазина», как называются здесь индийские лавчонки. Любезный хозяин этого заведения пригласил нас пообедать и за столом рассказал, что два дня тому назад, ночью, чуть не наехал на слона. Он возвращался вместе со своей женой довольно поздно вечером на машине, и на повороте внезапно выросла громадная фигура слона с колоссальными, наверное двухметровыми, бивнями. Чудом сохранив присутствие духа, владелец магазина резко рванул машину в сторону и чуть ли не в притирку проскочил мимо лесного великана. Их разделяло не более тридцати сантиметров. «Моя жена после этого всю ночь не сомкнула глаз, она никак не могла прийти в себя от страха», — закончил он свой рассказ.

Но к подобным историям мы с Михаэлем всегда относились скептически. Три года назад, когда мы приехали на Берег Слоновой Кости, нам тоже рассказывали всякие чудесные истории, в которых слоны то и дело перебегали дорогу и вообще попадались под ноги на каждом шагу, а потом нам в течение трех недель приходилось днем и ночью бродить по плантациям и по лесу, пока удалось увидеть хоть одного, и то издалека и мельком. (Правда, в Восточной Африке, куда мы попали позже, с этим обстояло значительно проще.)

М. Пьеран, с которым нас здесь познакомили, руководил дорожными работами. Его рабочие бригады периодически засыпали красной землей разъезженные автомобильные колеи и следили за исправностью деревянных мостов. Но помимо этого он считался общественным инспектором по делам охоты и наблюдал за тем, чтобы во вверенном ему районе неукоснительно соблюдались охотничьи законы.

— Ну разумеется же, вы увидите слонов, — обещал он нам. — Я дам вам местного провожатого, который знает, где их можно найти. Надеюсь, что пешком вы ходите хорошо, только возьмите с собой что-нибудь попить, потому что потеть вам придется изрядно…

Он задумался, а потом не спеша принялся нам рассказывать.

— Да, уж эти слоны! Стрелять в них не разрешается. И в то же время без конца прибегают местные жители, крича, что слоны потоптали и уничтожили их посадки. Никогда не знаешь, чего от них ждать. Вот тут недавно одинокий слон, искавший себе, по-видимому, компанию, стал пристраиваться к пасшимся возле самой деревни стадам коров. Он прогонял пастухов и «пас» стадо сам. При этом он обнюхивал своим хоботом коров, и те постепенно так к нему привыкли, что воспринимали его соседство как нечто вполне обычное. А в другой раз какой-то слон убил семь привязанных к изгороди коз и растоптал их ногами. Совсем недалеко отсюда, на юге Судана, одному стаду слонов взбрело в голову зайти в поселок Эпо и простоять там несколько часов прямо среди хижин местных жителей. Прогнать их удалось довольно оригинальным способом: чиновник по сельскому хозяйству, случайно оказавшийся на месте происшествия, догадался включить на полную громкость радиоприемник в своей машине, и шумная музыка, передаваемая из Леопольдвиля, так напугала лесных великанов, что они убежали.

Как видите, способ очень мирный — без единого выстрела. Дело в том, что мы ведь тут вечно попадаем в переплет. Так, два года назад одному моему английскому коллеге на юге Африки удалось заставить большое стадо слонов переселиться в другое место — за 150 километров от прежнего. А это, сами понимаете, дело не совсем простое. Он был вынужден пойти на такой шаг потому, что район, в котором обитали слоны, со всех сторон стали теснить жилые поселки. Ему удалось подбить местных жителей принять участие в этой операции, и они холостыми выстрелами и невероятным криком стали теснить этих толстокожих все дальше и дальше к северу, туда, где не было никаких поселений. При этом приходилось зорко следить за тем, чтобы серые великаны не впали в панику и не врывались на фермы или в расположенные вблизи дороги африканские деревни. Операция, как ни странно, удалась — слоны не вернулись на свою прежнюю родину и живут теперь там, куда их прогнали.

Но вот как прикажете поступать в таких ситуациях, как это было во время сильной засухи в 1950 году в Кении?. Животные тогда сотнями умирали от жажды: в пересохших руслах рек то и дело можно было наткнуться на мертвых зебр и антилоп, увязших в клейком иле, а затем запеченных беспощадным солнцем в высохшем дне… Слоны в то время повадились забираться в загоны для скота и, не обращая ни малейшего внимания на попытки людей их прогнать, выпивали всю воду из корыт и чанов, в которые местные жители с трудом начерпывали ее из колодцев. Трех человек, рывших колодец и находившихся уже далеко внизу в шахте, буквально завалило песком, потому что мучимый жаждой слон старался сверху протиснуть туда свою голову. Женщинам, ходившим по воду, часто приходилось бросать свои кувшины и убегать что есть духу: за ними гнались слоны, чтобы попользоваться желанной влагой. А людям, занимавшимся рытьем колодцев, приходилось хорошенько отжимать и сушить свою одежду, прежде чем отправиться вечером домой: слоны чуяли воду на большом расстоянии и, гонимые смертной жаждой, шли за ними по пятам.

А сейчас у нас начнется новая морока с этими толстокожими, ведь надвигается сезон дождей, и, как это ни странно, именно в это время они устраивают свои набеги на посадки местных жителей. Хотя, казалось бы, кругом и так все зеленеет и цветет, корма предостаточно. В засушливый же сезон как раз поступает наименьшее число жалоб. А теперь вот опять начнутся скандалы.

Здесь, в Конго, в течение пятидесяти лет вплоть до 1946 года ежегодно отстреливалось 10 тысяч слонов. Это можно было довольно точно подсчитать по вывезенной слоновой кости. Потом, в 1946 году, учредили наше Охотничье управление, и жизнь слонов значительно улучшилась: в 1947 году число убитых слонов снизилось до 5867, год спустя это число уже равнялось 3 тысячам и с тех пор больше не повышалось. Да, если бы у этих животных не было пресловутой слоновой кости, им бы уже с самых давних пор жилось бы значительно спокойнее. У индийского слона самки не имеют бивней, поэтому их оставляют в покое. А поскольку у наших «африканцев» оба пола снабжены бивнями, их могут истребить гораздо быстрее «индийцев».

Число слонов, которое здесь, в Конго, прежде разрешалось отстреливать, безусловно, завышено. Нельзя ведь забывать, что в стаде обычно только половину животных составляют взрослые половозрелые особи, из которых только три пятых — самки. Такая самка в среднем приносит одного слоненка в четыре года. А из новорожденных слонят 15 процентов погибает. Так что годовой прирост у слонов составляет не более 6 процентов, а это значит, что отстреливать их вообще нельзя.

Формальными законами о запрете охоты мало чего достигнешь. Вот, например, в 1935 году французы на том берегу реки Конго запретили африканцам стрелять в слонов и торговать слоновой костью. В то же время разрешалось ввозить ее из Бельгийского Конго, с нашего берега реки, несмотря на то что и у нас налагался запрет на торговлю этим товаром. Таким образом, оставалось все по-старому: наши браконьеры сбывали свою кость на тот берег, а их браконьеры под шумок сплавляли и свою собственную: кто же там, во Французской Экваториальной Африке[11], смог бы отличить «бельгийскую» кость от «французской»? И только в 1938 году эту глупость отменили, официально разрешив африканцам сдавать «найденную» слоновую кость (правда, только за треть продажной стоимости). При этом принимались только крупные бивни, чтобы таким способом сохранить хотя бы самок и молодняк. Но тогда разразилась какая-то странная «эпизоотия», которая удивительным образом поражала только крупных самцов. В Судане же, где принимались и более мелкие бивни, эта «эпизоотия» косила подряд и самок, и подрастающий молодняк, и, судя по количеству сдаваемых бивней, слоны должны были бы повсюду валяться мертвыми в окрестных кустарниках…

Одна «слоновья» история за другой, и одна бутылка пива за другой. Пиво сюда поставляет пивоварня из Стэнливиля.

— Нашел один обходчик слона, попавшего хоботом в петлю самолова, устроенного браконьерами, — продолжал рассказывать Пьеран. — Поскольку человек этот был безоружен, то побежал поскорее за помощью, но, когда вернулся, злополучный слон исчез, а в петле болтался один метр хобота.

— Должен ли такой слон неминуемо погибнуть? — интересуемся мы.

— Да нет, в окрестностях после этого нигде не находили мертвого слона, да и вообще известны случаи, когда слоны приспосабливаются жить с оторванным хоботом. Они вполне нормально могут без него пить — ведь и слонята сосут молоко матери без помощи хобота, а непосредственно ртом. Не раз наблюдали, как и старые слоны, стоя в воде, пили ее прямо ртом, а не набирали, как водится, сначала в хобот, а потом забрызгивали себе в горло. Одна «охотница на слонов» застрелила слона, приказала бою отрубить у него хвост в качестве трофея и отправилась в деревню за рабочими. Но когда она вернулась, «убитый» слон бесследно исчез. А несколько позже в 400 километрах от этого места был убит бесхвостый слон. Поскольку случай с охотницей стал в округе известен, мертвое животное тщательно обследовали и нашли пулю в слуховом канале.

В пять утра, в кромешной тьме, мы уже возились с нашим синим грузовичком, стараясь завести мотор. На рассвете достигли домика проводника и отправились в путь: впереди проводник, затем мы, за нами — три носильщика и наш бой, несшие кинокамеру, штатив и фотопринадлежности.

Как все-таки необыкновенно прекрасно африканское утро в степи в начале сезона дождей, когда все кругом так зелено и свежо! Мы шли гуськом по тропам, протоптанным антилопами и слонами и охотно используемым людьми. Проводник то и дело обращал наше внимание на какие-нибудь местные достопримечательности: то он останавливался возле выбеленного солнцем черепа кафрского буйвола, то указывал рукой на водяных козлов, которые нас тоже с любопытством разглядывали. Все чаще попадался слоновий помет. На одном откосе все кругом было буквально вытоптано слонами, а в глинистой яме они явно перекатывались с боку на бок. Холм термитника, возвышавшийся по соседству, был отполирован тершимися об него животными.

Идем дальше, прошло уже несколько часов. Хорошо, что мы догадались одеть длинные брюки и рубашки с рукавами, а то непременно получили бы солнечные ожоги. В воздухе марево, от которого рябит в глазах. То и дело дорога пересекает болота, глубина воды в которых достигает около метра.

Михаэль уже начинает ворчать: «Вот посмотришь, мы проплутаем несколько дней в этих дебрях и не увидим даже слоновьего уха!»

Вскоре один из носильщиков остановился и указал рукой на какую-то едва заметную точку далеко в степи. Я ничего не мог разглядеть, но все остальные утверждали, что видят там слонов. Мы сошли с тропинки и направились в этом направлении прямиком по степи, где росла высоченная, по пояс, густая трава. Наконец и я их увидел в бинокль: слонов было восемь штук, и они стояли в тени деревьев, обмахиваясь ушами. Мы невольно начали говорить шепотом и старались идти как можно тише, хотя было совершенно ясно, что на таком расстоянии животные нас услышать не могли. Когда мы считали, что вот уже скоро подойдем совсем близко, перед нами оказалась низина с непроходимым болотом. Пришлось залезть на облесенный холм, возвышавшийся над местностью словно командный пункт. Здесь, наверху, потянуло приятной прохладой.

Ради таких вот мгновений стоит проделать даже самое длинное путешествие. Слоны находились от нас на расстоянии 150 метров, в полевой бинокль казалось, что до них можно дотянуться рукой. Зажужжала кинокамера, защелкали затворы фотоаппаратов. Это как-никак были наши первые слоны! Ведь подобную съемку диких слонов на воле нам, новичкам, приходилось тогда проводить впервые. Да и вообще мало кто еще в то время занимался такими делами.

Потом мы уселись, вытащили бутылку с водой и стали жадно пить. Время еще есть — слоны не сбегут от нас так быстро: в полуденный зной они не имеют привычки разгуливать, а стоят где-нибудь в тенечке и дремлют.

Да, жевать и спать — в этом и заключается основное дело их жизни! Вернее, не спать, а дремать. Потому что по-настоящему, лежа, они спят всего каких-нибудь два-три часа после полуночи. В это время слоны действительно впадают в глубокий сон. Но потом они снова должны усиленно питаться: такому огромному животному необходимо непомерное количество зеленой массы, которая, как известно, не слишком-то питательна, и, чтобы ею насытиться, слону надо съедать в сутки не менее 300 килограммов зеленых веток. Примерно с 11 часов дня слоны дремлют где-нибудь под деревом или в галерейных лесах, до тех пор пока солнце не перестанет безжалостно печь, а потом опять пасутся до полуночи.

Где мы сейчас находимся — степь, но живут здесь лесные слоны. Их легко можно отличить по тому, что самцы этого подвида в холке не превышают высоты 2,85 метра, а самки — 2,40 метра, в то время как отдельные самцы степного слона достигают даже 3,71 метра!

Ведь африканский слон — самое тяжелое, а после жирафа — и самое высокое сухопутное животное. Один только кожный покров слона занимает поверхность в 35 квадратных метров, а высушенная кожа весит около 13 центнеров. Размер ушей составляет одну шестую от всей поверхности кожи, весят они около 80 килограммов, хобот — 120 килограммов, скелет — 1600, сердце — 20, мускульная ткань — 2700; а жир — 100 килограммов.

Обычно удивляются, как мала жировая прослойка у такого великана. Но объясняется это просто: на каждый килограмм веса у этого тяжелого животного приходится относительно небольшая поверхность кожного покрова. Поэтому потеря тепла у слона очень невелика и ему незачем изолироваться от внешней среды при помощи жира или шерстного покрова. Известно, что слоны в Африке нередко поднимаются на нагорья, где температура ночью падает до нуля и где их может даже засыпать снегом. Но эти на вид неповоротливые тяжеловесы — отличные скалолазы, и иногда можно наблюдать, как такой увалень грациозно встает на задние ноги и тянется хоботом за какой-нибудь особенно лакомой зеленой веткой.

Лесных слонов очень редко можно увидеть в зоопарках и даже на картинках. Голова у такого слона заостренной формы, чаще всего она опущена книзу, а бивни направлены вертикально вниз (в отличие от бивней степного слона, у которого они направлены вперед и расходятся в стороны), иначе они бы мешали животному продираться сквозь густой кустарник и лесную чащу. Западноафриканские бивни редко достигают веса более 40 килограммов и длины свыше двух метров, в то время как у восточноафриканских степных слонов приходилось встречать бивни весом в 100 килограммов и длиной от 3,5 до 4 метров!

Многие полагают, что бивни слона — это увеличенные клыки. Но это ошибка. Бивни слона — это разросшиеся резцы, то есть передние его зубы. Уже приходилось видеть слонов с девятью бивнями, а несколько лет назад в Конго был убит слон, в бивень которого врос наконечник копья с куском древка. По всей вероятности, копье угодило в корень зуба и там застряло. По мере роста бивня вросшее в костное вещество инородное тело выдвигалось все дальше наружу. А поскольку бивень слона вырастает за год не более чем на пять сантиметров, то бедное животное явно таскало с собой этот обломок копья не менее десяти лет…

В верхней и нижней челюсти слона с каждой стороны имеется только по одному коренному зубу, но зато по какому! Каждый размером с буханку хлеба, и по мере стачивания ему на смену вырастает новый. Такая смена зубов у слона за его жизнь происходит шесть раз. По зубам, кстати, было высчитано, что предельный возраст слона не превышает 60 лет, то есть слон живет примерно столько же, сколько человек, а не сотни лет, как это утверждалось в старых естественнонаучных книгах. Сточенный коренной зуб, если можно так выразиться, «выталкивается» из челюсти вырастающим новым. Часто животное разжевывает такой выпавший зуб и тогда отдельные куски его можно найти в помете. Но случается, что старый стертый зуб никак не выпадает и мешает слону. Тогда он залезает хоботом себе в рот и раскачивает зуб до тех пор, пока не вырвет. Один слон в зоопарке развлекался тем, что швырял вытащенные таким способом зубы в посетителей.

Что касается бивней, то это действительно страшное оружие, применяемое в основном дерущимися между собой самцами. На том месте, где происходил такой «турнир», не так уж редко можно найти обломки бивней. У одного слона, застреленного в горах Киву, в черепе торчал бивень противника. А в теле другого слона, найденного убитым в 1950 году в Судане, обнаружили бивень, разломившийся от неимоверной силы удара на четыре куска, вес которых составлял 25 килограммов!

Вопреки легендам об особых «кладбищах слонов», которыми полны все старые книги об Африке, мертвых слонов на охраняемых территориях сплошь и рядом находят прямо посреди степи. Осмотр их черепов показывает, что у этих животных встречаются различные болезни зубов — разного рода искривления, гнилостные процессы, вызывающие даже воспаление надкостницы.

Вплоть до двадцатых годов текущего столетия во всем мире перерабатывалось около 600 тысяч килограммов слоновой кости. Это означает, что ради ее добычи ежегодно убивали 45 тысяч слонов — намного больше, чем их вновь нарождается. Это самые свежие цифры, которые мне удалось раздобыть. Шестая часть всей слоновой кости обрабатывалась в Германии. В этом производстве было занято более 2 тысяч человек.

Страшно подумать, что ежегодно уничтожают десятки тысяч этих удивительных великанов только затем, чтобы изготовлять из их зубов биллиардные шары и клавиши для роялей! И это в то время, когда изобретено уже столько прекрасных искусственных заменителей — пластмасс (которые, кстати, не желтеют со временем, как слоновая кость).

Самые южные африканские слоны живут сейчас в национальном парке Аддо, недалеко от города Порт-Элизабет (ЮАР). Это совсем небольшое стадо, а сам парк занимает всего лишь 64 квадратных километра (известно, что богатый когда-то животный мир Южной Африки был полностью уничтожен).

Смотрителю этого национального парка немало пришлось намучиться со своими слонами. Сначала он задумал с помощью заграждения, по которому пропущен электрический ток, удерживать их от вылазок в густонаселенные соседние деревни. С большим трудом ему удалось протянуть такое восьмикилометровое заграждение, и он уже собирался буквально в ближайшие дни пустить по нему ток, как слоны решили принять посильное участие в этом строительстве. На расстоянии пяти километров они аккуратнейшим образом повытаскивали все врытые в землю столбы и сложили их неподалеку. Слоны ведь славятся тем, что не терпят каких-либо новшеств в тех владениях, которые считают «своими». Сколько раз уже случалось, что они разбирали деревянные мосты и упрямо выкапывали телеграфные столбы, нарушая телеграфную и телефонную связь, и устраняли другие, почему-либо нежелательные для них нововведения.

Тогда решили обнести парк Аддо оградой из вкопанных в землю рельсов, между которыми был натянут в несколько рядов трос толщиной в полтора сантиметра. Чтобы опробовать «слоноустойчивость» нового ограждения, смотритель разложил по другую его сторону апельсины. Чего только слоны не предпринимали, чтобы их достать: разбегались, стараясь прорвать ограду головой, садились на нее задом, весьма неловко съезжая вниз, и поднимались даже на задние ноги, кладя передние на ограду. Но к чести строителей надо сказать: их сооружение выдержало. А ответственный за всю эту операцию человек наконец облегченно вздохнул.

Но вернемся к нашим слонам, которых мы перестали снимать из-за невыносимого полуденного зноя. Солнце снова стало отбрасывать коротенькую тень возле моих ног, когда я выходил из-под спасительной кроны дерева. Самое страшное пекло осталось позади. Своих слонов мы все это время не выпускали из поля зрения, боясь, что они перестанут дремать и пустятся дальше в путь. Мы хотя и поснимали их уже на кино- и фотопленку, однако нам хотелось подобраться к ним еще ближе.

И тут — какая удача! Носильщик, забравшийся в крону дерева, стал подавать нам знаки: один из слонов не торопясь начал спускаться по склону вниз, в болото. Неужели животные пойдут нам навстречу? Это было бы просто чудесно! Но лишь несколько раз качнулись густые болотные заросли, потом все снова затихло в полуденной дремоте.

Мы направили объективы кинокамеры и фотоаппаратов точно на то место, где животное, по нашим соображениям, должно было вылезти из болота на этой стороне оврага. Но прошло более часа, а слон все не показывался. Животным ведь торопиться некуда! Потом выяснилось, что «болотный путешественник» вовсе не слон, а одинокий кафрский буйвол. Тоже неплохо. Пусть бы только вышел из-за прикрытия высокой травы и попозировал немного перед нашими объективами.

Куда там! Как видно, он решил вздремнуть часок, стоя в прохладе болота. В полевой бинокль мне удавалось разглядеть то ухо, то рог. Поскольку мы не хотели потерять из виду своих слонов, я, истощив все свое терпение, подкрался к буйволу и начал кидать в него камешками. Наконец он не спеша вышел, и Михаэлю удалось заснять его во весь рост.

После этого мы решили окольным путем пересечь болото вброд. Ведь и слоны пересекли где-то здесь овраг, следовательно, грунт должен был выдержать и нас, раз выдержал их. У слонов, хотя они и весят чуть ли не 100 центнеров, совершенно особое устройство ступни: со стороны подошвы она снабжена подушкой из желеобразной жировой прослойки. Так что ступает такая нога очень мягко и пружинисто. Однажды я «уговорил» одного циркового слона наступить мне на ногу. И ничего со мной особенного не случилось: ощущение такое, будто на ногу опустили мешок с зерном. А вот если лошадь (хотя она и весит в десять раз меньше слона) случайно наступит вам на ногу, тут уж вам небо с овчинку покажется!

Когда слоновья ступня опущена на землю с полной нагрузкой, она расплющивается и становится значительно шире, чем в поднятом виде. Именно поэтому она и не «присасывается» ко дну в болоте или в вязкой грязевой жиже, чего не скажешь о нас: нам обоим с трудом удавалось вытаскивать из клейкого грунта обутые в ботинки ноги.

До чего же печет солнце в этих камышовых зарослях высотой в человеческий рост, в которые не проникает ни малейшее дуновение воздуха! Слонам-то ничего — они могут набрать в хобот воды и полить себе спину и бока. А вот нам приходится потеть.

Прежде чем подняться по другой стороне оврага вверх, пришлось остановиться и поискать дерево, намеченное как ориентир. Я достал щепотку муки из нагрудного кармана своей рубашки и подбросил кверху: нужно было выяснить направление ветра, чтобы подобраться к слонам с подветренной стороны, иначе они нас учуют.

Но до чего же противно все шуршит и трещит, к чему только ни прикоснешься! Мне чудилось, что за каждым ближайшим кустом уже стоит огромный слон. Потом и на самом деле показалась серая спина, но еще на достаточно большом расстоянии от нас, и животное было наполовину прикрыто листвой. Чтобы обеспечить себе лучшую видимость для съемок, нам пришлось подползать к нему в обход кустарника.

Итак, мы легли на землю и поползли по-пластунски, как заправские индейцы. Но когда так ползешь, то совершенно ничего не видишь, да к тому же это весьма медленный способ передвижения. Вскоре мы снова поднялись на ноги и обнаружили, что с того места, которого мы достигли, вполне можно снимать. Слоны нисколько нами не интересовались — они обрывали ветки, обмахиваясь ушами, и ни один из них не поднял кверху хобота, чтобы втянуть воздух. Это нам придало бодрости духа, и мы подобрались еще поближе, чтобы снимать их более крупным планом. Один большой самец даже доставил нам такое удовольствие: влез на старый термитник и красовался там, словно решив нам специально позировать… Михаэль снимал позади меня, чтобы я тоже попадал в кадр. Мы становились все смелей, подходили все ближе и ближе, пока ни очутились в самой непосредственной близи от слонов. Тут мы поменялись ролями, и снимал уже я.

Как просто было бы в такой момент вскинуть ружье, спокойно опереть его на штатив-подлокотник и подстрелить это ничего не подозревающее роскошное животное! Каким опасным и затруднительным делом это представляется во всех книжках об Африке и как это просто на самом деле!

Ну, разумеется, сердце у нас стучало громче положенного, и страху мы натерпелись основательно — ведь слоны могли испугаться, и в таких случаях они, как правило, нападают. А для невооруженного человека это означает почти неминуемую гибель. Ведь слон способен бежать (правда, не больше 100 метров) со скоростью 30 километров в час, то есть быстрей, чем спринтер. И что самое главное — ни кустарник, ни свисающие лианы, ни пни для него не помеха, в то время как убегающий человек вскоре бы споткнулся и упал. Если слон ранен, он, догнав обидчика, расправляется с ним весьма основательно. Бывали случаи, когда такой слон садился на свою жертву, расплющивал ее и вдавливал в землю…

К тому же нам было довольно трудно стоять, не шевелясь и не создавая никакого шума, потому что, когда подходишь близко к слонам, начинают одолевать мошки, которые обычно тучами вьются вокруг этих животных в ожидании навоза. Интересуются они и соком растений из свежеоборванных веток. И хотя слоновья кожа лишена желез и потому не должна привлекать мух, их, видимо, прельщает возможность погреться на ней в прохладные утренние часы. Но зато у нас, у людей, есть потовые железы, и потеем мы отчаянно, так что эти мучители немедленно переселяются на нас… Впоследствии нам не раз удавалось по одному только появлению этих мошек угадывать, что где-то поблизости находятся слоны.

В ту ночь мы изумительно спали, завернувшись в полотно от палаток, высоко на холме, где никакие комары нас не беспокоили. Нас окрыляло сознание, что мы «добыли» своих первых слонов, причем еще каких внушительных!

Но уже появилась новая забота: хорошо ли они запечатлелись на пленке? Когда нам удастся ее проявить, чтобы она, не дай бог, в этой жаре не попортилась? Удастся ли нам в целости и сохранности довезти своих слонов до Европы, или наш синий грузовичок предварительно утопит их в каком-нибудь болоте?