Дневник, 2012 год

1 марта, четверг

Утром пришло совершенно неожиданное письмо от Максима Лаврентьева. Все мои хлопоты, чтобы представить Максима на премию Москвы, оказались неудачными. Всё опять упёрлось в бумажку. В своё время Максим или не получил, или в порыве какого-то своего гнева выбросил членский билет СП России. А это, так как он сейчас не работает, потребовалось. Я пытался сговориться с некоторыми людьми, чтобы обойти всё усложняющиеся и усложняющиеся требования московской бюрократии и помочь Максиму. Но вот письмо. И в этом году, как почти всегда, премию будут получать одни старики!

<...>

Днём состоялся учёный совет, очень интересно наш новый проректор Игорь Курышев докладывал нюансы будущего строительства. Наконец-то наша хозяйственная часть заговорила нормальным интеллигентным голосом. Всё это разнесено по времени, и я очень не уверен, что даже, как нам обещано, в конце 2012 года на нашу территорию придут строители. Меня расстроило, что не будет реставрировано наше основное здание. Всё ведь и затевалось, чтобы со временем разгрузить этот знаменитый дом и привести его в порядок.

Потом начался отчёт декана М. В. Ивановой о прохождении сессии. Самые чудовищные результаты — на первом курсе. На втором назвали несколько людей, и в том числе и моего Мокрушина. Он не сдал русский язык Е. Л. Лилеевой, которая к подобному относится отстранённо-академически. А я помню, как я возился с её дочерью, когда её могли отсеять по творчеству. А сколько придурочных внуков, правнуков и племянников наших преподавателей мы, нянчась с ними, выучили. <...>

Дома слышал, как на «Эхе Москвы» в беседе с Ольгой Журавлёвой журналист Максим Шевченко буквально сдирал кожу с либералов. Какой был блеск в его рассуждениях и оценках. К сожалению, я так говорить и думать не могу.

2 марта, пятница

Вчера вечером, после того как закрыл компьютер, звонила Олеся Александровна Николаева — говорила, как ей понравилась книга о Вале, её христианский дух. Именно это я и хотел бы услышать от любого своего читателя. Эту книгу должен был бы прочесть каждый. Почему же книгу издали таким маленьким тиражом? Удивилась, когда узнала, что тираж у меня практически дома и что книгу я напечатал за свой счёт. Но вот что удивительно: книга, похоже, неплохо продаётся. По крайней мере, несколько дней назад Вас. Вас. попросил у меня ещё две пачки «Её дней».

Вечером на «мерседесе» моего соседа с восьмого этажа Анатолия поехал на давно ожидаемый вечер Вячеслава Зайцева. Всё происходило неподалёку, в спортивном дворце в «Лужниках». Оказывается, именно туда сейчас переехал концертный зал «Россия». Мне кажется, я даже узнал те же люстры, подвешенные под потолок. Лёд или что там внизу во время представлений закрывают огромными щитами. На них уже и ставят привычные по цвету красные бархатные кресла. Работа эта, конечно, адова. Ну а трибуны чуть «умягчены» алым бархатом. Уютно, красиво. Всего в зал входит 4,5 тысячи человек. На этот раз, кроме сцены, в зал через кресла, первые ряды которых были поставлены под углом, брошен огромный подиум. Всё-таки модельер!

В каком-то смысле этот вечер был для многих показателен. Во-первых, показатель любви народа к Зайцеву и интерес к делу, которое он представляет,— зал был полон, и хотя, наверное, довольно много было приглашённых, билеты проданы. Впрочем, дешёвые билеты от 700 до 1200 рублей были сметены ещё в январе. Но ведь были и желающие заплатить 20 000 или 25 000 рублей, чтобы сидеть где-нибудь в ряду перед самим юбиляром или поближе к нему. Так ли будет обстоять дело у Юдашкина, который традиционно устраивает что-то похожее на 8 Марта? Во-вторых, сам вечер по красоте, по тому удовольствию (о костюмах и нескольких дефиле я уже не говорю), которые зрители получили,— это было исключительно. Правда, чуть длинновато, с 7 до 12 ночи, и зрители, кроме, конечно, старых гранд-дам на первых рядах, всё это высидели. Началось всё с очень бойкого и даже где-то искромётного выступления 97-летнего Зельдина, потом Цискаридзе, а дальше и пошло, и пошло... Зельдин, собственно, и задал высокую ноту вечеру — пел, как обычно, под «минусовку», а не под «фанеру», как многие эстрадные звёзды, т. е. живьём. О костюмах, каждый из которых был фантастическим, я уже и не говорю. Кажется, было чуть ли не 120 манекенщиц и демонстраторов моды.

Сидел я на этом замечательном вечере-концерте не просто так. В самом начале у меня появилась мысль, что надо бы к двум моим большим очеркам о Зайцеве добавить что-нибудь ещё и сделать книжку. Поэтому весь свой пригласительный билет испещрил мелкими заметками. Я люблю так работать, когда жизнь постоянно даёт живые импульсы.

Из занятного. Я, автор нескольких статей о юбиляре, проходил как VIP-гость. Это отдельный вход, раздевалка, бесплатный буфет с вином и прочими разностями. Но дело не в этом. В большой комнате, в которой расположились гости — из людей, непосредственно мне знакомых и крупных, министр Авдеев, Г. Б. Волчек, Л. И. Шевцова и многие с лицами, смутно узнаваемыми,— мы с Анатолием со своими рюмками и тарелочками стали возле стеночки. Но почти тут же была и некая дверь, возле которой, не отходя, присутствовал молодой человек с жёсткой осанкой спецслужб. Очень он как-то подозрительно рассматривал наше пирование. Потом я узнал, что на вечере, просидев пять часов, была жена Д. А. Медведева Светлана. Но это я узнал уже потом.

<...>

4 марта, воскресенье

Свой гражданский долг я выполнил, уже вернувшись с Теплостанского рынка. Ездил и, собственно, сговорил меня С. П. Затоварились, каждый для себя, под полную завязку. В том числе и огромной — на двоих, на 8 кг,— сёмгой, которую я к вечеру засолил. Картошка, морковь, лук, творог, мясо, орехи, фрукты здесь иногда почти вдвое дешевле, чем у нас в центре. Уже вечером я об этом рассказал — совет ближнему — Серёже Арутюнову, который в этом районе и живёт. У него на этот счёт своя теория. В этом районе много войсковых частей, отдельные полки, школа военных музыкантов, полк комендатуры и т. д. Это влияние военных на местную власть. В конечном счёте, жёны военных являются основными покупателями на этом рынке. Надо не забывать, что военные, видимо, и основные избиратели в этом районе. Всё очень занятно.

Вечером, слушая радиотрансляцию по «Эху» и наблюдая происходящее по телевизору, сравниваю с тем, что видел своими глазами. С некоторым недоумением ведущие радиостанции встречают рапорты наблюдателей, у которых всё на избирательных участках в порядке. Но есть и места, где возникают у интеллигенции сомнения. В Дагестане, например, на одном из участков был произведён «вброс бюллетеней», и выборы на этом участке уже признали несостоявшимися. Я думаю, что здесь дело не в Путине, а в местных выборах, которые проходят параллельно. Заинтересованность, скорее всего, здесь. Я об этом сужу по своему участку, который у меня в школе напротив дома.

Атмосфера была как обычно, спокойно взял два бюллетеня; за кого голосовать на выборах президента, мне было ясно давно, а вот с местными выборами было не очень ясно. Надо было оставить троих претендентов. Я оставил, вернее, отметил галочками, двоих от компартии и единственного кандидата от «Яблока». Но вот любопытно. Когда я подошёл к урне для голосования, то увидел человека, который в своей тетрадке отмечал каждого голосующего. Мне показалось это очень верным, по крайней мере — целесообразным: здесь уже не вбросишь. На всякий случай я поинтересовался задачей... И этот немолодой мужчина сказал, что он интересуется только выборами местной власти. Очень точно, здесь важен каждый голос... Естественно, этот наблюдатель — я поинтересовался — хотел бы проконтролировать именно кандидата от «Яблока».

Но ещё до этого радиосеанса я смотрел новости по НТВ. Показывали голосующих претендентов. Жириновский в красном пиджаке и красном галстуке. Зюганов, который сказал несколько слов о нарушениях. Тяжёлое у Геннадия Андреевича положение: надо на ближайшие шесть лет и с властью ладить, и не переставать выказывать свою оппозиционность. Всех остальных — дружную чету Медведевых и неженатого Прохорова — пропускаю. Но вот после того, как вместе со своей женой — это было показательно — проголосовал Вл. Вл., вдруг выскочило несколько девиц, скинув майки и обнажившись: то ли у них на груди были пропутинские, то ли антипутинские лозунги, я не разобрал. Но груди были хорошие, их тут же полиция приодела. Вот как, судя по Интернету, это произошло:

«Мировой суд Гагаринского района Москвы арестовал активисток украинской группы «FEMEN», устроивших 4 марта акцию на избирательном участке, где голосовал кандидат в президенты Владимир Путин с супругой. Девушки — гражданки Украины — были признаны виновными по статье 20.1 (мелкое хулиганство).Трое участниц группы «FEMEN» днём 4 марта пришли на избирательный участок номер 2079 в Российской академии наук, разделись и, выкрикивая антиправительственные лозунги, попытались унести урны для голосования. Девушки были задержаны сотрудниками правоохранительных органов, дежурившими на избирательном участке».

За несколько дней до этого и в храме Христа Спасителя произошёл приблизительно такой же инцидент. Забежали голые, но в масках девицы с радиоусиливающей аппаратурой, кричали: «Богородица, убери от нас Путина». Потом скрылись.

Мне-то ясно, что всё это хорошо организовано и проплачено.

К девяти часам стало очевидно, что Путин побеждает. Будет один тур. Ну и слава Богу. Нужны ли мне перемены? Я ведь обуржуазился, только душа ещё молодая и хочет достатка и счастья всему народу, а не только тем, кто что-то украл или приватизировал. Где-то в десятом часу показали митинг на Манежной площади в поддержку Путина. Плачущий Путин, вернее, Путин с слезами на глазах — это... А что это означает? Не знаю. Очевидно только одно: если что-то в России не изменится, то волна пойдёт на волну...

5 марта, понедельник

<...> Ну, выборы теперь уже официально закончились, голоса подсчитаны, победил со счётом 68% дорогой Владимир Владимирович. Из неожиданностей в этой избирательной кампании — третье место у миллиардера Михаила Прохорова. Интеллигенция и богатые люди хотят во власть. Жириновский откатился на четвёртое место; как он это переживёт, не знаю. А в Санкт-Петербурге, родном городе, Путин получил 58 процентов голосов, но в Москве меньше 50 процентов. Ещё раз подчеркну, что именно обеспеченную Москву с её переменчивой интеллигенцией, у которой, как правило, отсутствует национальное русское чувство, но есть любовь к деньгам, Путин и его верный Сурков долгие годы пестовали.

<...> Теперь занятные детали, которые порой кое-что объясняют. Когда днём уходил в автомагазин — покупать «дворники», то у соседнего подъезда встретил свою соседку-общественницу, о которой уже писал в дневнике: она каждое лето занимается расширением маленького садика у нашего корпуса. Разные цветы в течение всего лета поочерёдно радуют глаз. Но сегодня речь не об этом. Эта пожилая женщина стояла возле подъезда и о чём-то разговаривала с молодым человеком. Молодой человек держал в руках лист бумаги. По привычке во всё вмешиваться начал разговор с незначащей сегодня фразы: «Поздравляю, вот у нас и новый президент». Тут же выяснилось, что молодой человек — это внук, зовут Антоном. Видимо, общественная деятельность в этой семье в крови. Внук был наблюдателем на выборах в нашей школе. И вот теперь он стоит в растерянности, потому что решает, куда ехать и жаловаться. Вчера поздно вечером он вместе с другими наблюдателями ознакомился с протоколом, в котором всё было абсолютно нормально. Но уже утром обнаружили, что протокол претерпел серьёзные изменения.

Наслушавшись с утра «Эха Москвы», я сразу спросил: «В пользу Путина?» — «Нет,— сказал мой сосед Антон,— были приписаны голоса Прохорову».

<...>

6 марта, вторник

Самое интересное началось после семинара у нас на кафедре. Вспоминали, как вчера прошёл митинг на Пушкинской. Утром я ухватил в Интернете, что митинг как бы уже лишился силы. На кафедре мои собеседники дополнили, что пришло народу значительно меньше, чем ожидалось, всего 13 тыс. человек. Максим, оказывается, был на трёх митингах и эту мысль аргументировал так: «За последнее время народ насмотрелся на «вождей» на митингах, и рейтинг Путина сразу повысился». К моему удивлению, очень резко по поводу складывающейся ситуации высказалась Олеся Николаева. Она вспомнила ещё, как тянула руку, прося слова, на передаче у Владимира Соловьёва. Я это видел, так же как видел и Волгина,— они оба выглядели как просители. Олеся рассказала, что сравнила всю ситуацию с ситуацией, описанной в романе Достоевского «Бесы». Опять призывы к разрушению Петруши Верховенского, опять жажда «разбудить» Россию и вести её неизвестно куда. Это было страстное выступление, на что я заметил Олесе Александровне, что это как раз её тусовка... В литературе это можно, а в жизни, которая может повредить отдельным литераторам, этого нельзя? Но гнев на то, что происходит, на оппозицию у Олеси Александровны был праведен и силён. Уже позже мне рассказали, что после этого выступления на ТВ её телефон раскалился от брани. Ну, это естественно, «товарищи по работе». Оппозиция — как вологодский конвой: шаг вправо, шаг влево... В связи с этим вспомнил Таню Бек, которая тоже себе позволила своеволие, высказалась как думала...

<...>

7 марта, среда

Начну с анекдотов, которые уже не только снова появились после нескольких лет затишья, но, кажется, ещё и расцвели.

Анекдот первый:

Американская академия киноискусства присудила «Оскара» за роль второго плана Медведеву Дмитрию Анатольевичу...

Анекдот второй:

Теперь стишок, который нашла наша преподавательница. Стишок был написан в 1906 году в Англии и тогда же переведён на русский. В Англии тогда, как у нас теперь, тоже что-то происходило:

Вы, приспешники короны британской,

Что правите среди порока, карт и шампанского!

Прочь! Демократии идёт авангард,

Чтобы править среди порока, шампанского и карт!

<...> По поводу оппозиции мнение почти у всех общее. Когда коснулись так называемых приписок, то все были едины: по Москве они как раз были в пользу Прохорова. Как иллюстрацию приводили данные по тем районам, где находились Высшая школа экономики и её общежития — там процент голосов, поданных за миллиардера, был наивысший. Это как с Наполеоном: в то время многим казалось, что так быстро вбежать в гору для энергичного человека возможно. Сейчас многим кажется, что и миллиардером тоже, если захотеть и если ты учишься на экономиста, возможно быстро сделаться. Но если миллиардер станет президентом, то это совсем не означает, что все автоматически станут богатыми людьми. Миллиардер хочет сохранить свои деньги, во-первых, а во-вторых, стать ещё богаче. Но в принципе, кто по недомыслию, кто по социальному чутью, голосуют за тех, кто им по мечтам ближе. За Прохорова как альтернативу всем остальным голосовал наш Юго-Запад, да и вообще богатые районы, а вот на окраинах Москвы лидировал Путин.

У Путина сейчас невероятно тяжёлое положение. Ему надо решить, с кем он. Многие его обещания и слова не превратились в дело. Поговорили о нанотехнологии, о медицине, о росте демографии, о дорогах, об ипотеке. Но всё время крутились вокруг последних событий. Вспомнили разноцветные пиджаки Жириновского, в которых он появлялся на разных каналах — то в красном, то в жёлтом. Вспомнили также его льстивые и подобострастные поздравления новому президенту. Бывший третий стал четвёртым, и теперь ему надо заново устанавливать отношения с самым главным. Ах, как ненадёжна жизнь политика!

<...>

8 марта, четверг

В девять тридцать включил, как проснулся, радио: всё началось с того, что ширится поддержка кампании в защиту девиц из «Рussy Riоt», которые сейчас находятся в узилище. Я об этом, кажется, уже писал. Дело в том, что ещё до выборов несколько половозрелых девиц — как выяснилось, среди них были и молодые мамы,— в масках и непотребном виде влетели вместе со своей радиоаппаратурой в храм Христа Спасителя и прокричали панк-молитву «Богородица, убери Путина». Что-то было сказано и по поводу действующего Патриарха. Прошло несколько дней, бесстрашных певиц полиция разыскала, и вот теперь они ждут суда — за хулиганство и оскорбление чувств верующих они могут получить срока. Либеральная общественность заволновалась. Утро восьмого марта ознаменовано просьбами особо жалостливых христиан и публики, которая исповедует только голый либерализм, не судить лихих девчонок. Побаловались, и баста. Во-первых, конечно, вряд ли суд даст не штрафы, а срока. Но бойкие девочки уже, как матёрые правдолюбки, как политические заключённые, объявили голодовку. Во-вторых, я бы хотел увидеть, как отреагировали бы на что-то подобное, если бы подобные кощунственные действия были совершены в синагоге или мечети. В последнем случае — разорвали бы на месте. А в первом — вряд ли бы заговорили о милосердии. Но дурам надо бы сначала покаяться.

<...>

9–10 марта, пятница — суббота

<...> Вечером пришёл Игорь и принёс диск с огромным, в четырёх частях, фильмом... Про Путина, который я пропустил. Сели смотреть, две части просмотрели, но диск я везу с собой, досмотрю. Эти, как я неоднократно убеждался, фильмы, которые делает Би-Би-Си, часто, в силу своей творческой объективности, достигают у нас в стане обратного эффекта. Здесь вся история Вл. Вл. И становится ясно, что почти всё, что он делал, шло на пользу России. И главное: Россию не расчленили, Чечня не ушла, даже олигархов приструнил. Ощущение, что показанный накануне выборов фильм прибавил Путину в рейтинге. Если об олигархах, то для меня здесь два знаменательных момента.

Первый — наконец-то я увидел знаменитого Невзлина. Какая занятная, сытая и самоуверенная физиономия. Тут же вспомнил, что видел его фамилию среди жертвователей Иерусалимского университета. Чьи деньги жертвовал? Гид тогда мрачно пошутил: «Их разыскивает Путин».

Второй — это занятное интервью с Ходорковским. Можно, конечно, поражаться мужеству Ходорковского, который не дал себя вытолкнуть в эмиграцию, но многозначительно его соображение относительно способов приобретения богатства. Смысл этого заявления таков: не нарушу закона, но использую лазейку и всё несовершенство законодательства. И это всё не мелочь, а огромные деньги, которые должны были поступать в бюджет.

<...>

11 марта, воскресенье

Вчера вечером приехали в Кострому. С моста через Волгу она мелькнула огромным светящимся ожерельем и ушла направо. Влево, на стрелке, где река Кострома впадает в Волгу, чуть видимый в сумерках, растаял Ипатьевский монастырь. В памяти ещё долго останутся два светящихся на гребне высокого берега «корабля» — университет и администрация губернатора. Город со времени, когда я в последний раз побывал здесь лет двадцать назад, в начале перестройки, сильно разросся. Светлые улицы, высокие новые дома, автомобили, реклама, привычные «интернациональные» вывески. Проехали почти через весь город, мимо вокзала и довольно скоро оказались в Козловых горах. Это то местечко, славящееся своей красотой, на берегу Волги, о нём мне как о чуде природы рассказывал Витя Симкин. Здесь, в заборах и выгородках, за шлагбаумом, небольшой посёлок, что-то вроде, как раньше бы сказали, обкомовской дачи,— «Губернский двор». Похоже и на Болшево, и на Комарово — коттеджи, дачи, домики, павильоны, гостиницы.

Утром встал рано, ещё до завтрака, и обошёл всю территорию, спустился к Волге. Боже мой, какой плёс и простор! Вдоль берега на снегу следы снегоходов, вдали чёрными точками застыли рыбаки.

Снег на участке удивительно белый, берег в соснах, почти у каждой дачи оборудовано святилище для ритуального приготовления русского национального блюда — шашлыка. Дорожки вычищены; ещё накануне рассказали, что, пока губернатор-москвич не купил себе квартиры, в одном из домиков он здесь и проживал. Живя в этом райском посёлке, отчётливо можно себе представить, почему так многие стремятся во власть.

После завтрака колесо закрутилось. Марина Кудимова, Надя Кондакова — наша предводительница, Роман Сенчин и Володя Костров уехали проводить семинар с молодыми писателями, а у оставшейся группы — экскурсия, поездка по городу, а потом выступления в Доме народного творчества — в основном студенты и пишущая молодёжь. Здесь ничего не описываю, пришлось всё это под недрёманным оком местного телевидения вести мне. Ещё раз поразился, как хорошо и точно Надя Кондакова собрала группу. Интересны и неожиданны были все: и Алиса Ганиева, и Максим Лаврентьев, и Миша Бойко, тот самый критик из «Независимой газеты», чьё интервью с Лямпортом меня в своё время удивило. Вот в два приёма я и перечислил всю нашу группу. Утром, правда, к нам присоединились Бисер Киров с женой и критик-американист Николай Афанасьев.

<...> Вся поездка организована таким образом, чтобы, с одной стороны, мы все побывали в различных местах и встретились с жителями и интеллигенцией, а с другой — чтобы как-то отблагодарить и нас, показать побольше и поразнообразнее местные знаменитые края и достижения культуры. В этом во всём я вижу ещё советские культурологические привычки. Смотрим мы, конечно, на Кострому во все глаза. Город сильно изменился, как бы вылупился из серого запустения.

Закончился день в хорошо знакомом мне, как, впрочем, и Художественный музей, театре имени Островского. И театр, и музей подремонтировали, привели в порядок. В музее я в молодые годы организовывал выставку художников, а в театре шла моя пьеса. Театр стал просто изумительным после ремонта. Маленькая Александринка или Большой. Не уверен, есть ли что-либо подобное ещё в России.

Со времён моей юности в Костроме многое приросло: памятники, музеи, как мы увидели, галереи. В центре, как бы с другой стороны театра, появился и музей театрального костюма. Небольшой, занятный, со своей программой и концепцией. Театр существует в городе 200 лет, на театральных складах 12 тысяч костюмов недействующего репертуара. Нам показали костюмы к недавно шедшей на сцене «Снегурочке» А. Н. Островского. Для Костромы это, естественно, культовый драматург.

Ну и теперь последнее — посещение спектакля в театре. Должна была идти «Гроза», но кто-то заболел, и шёл на замену новый спектакль. Пьеса, сочинённая местными актёрами. Некий не очень удачный перепев «Давным-давно» Гладкова. О женском героизме и участии в войне — и трусости и мздоимстве мужчин. Пьеса к случаю: и к 8 Марта, и к юбилейным дням войны 1812 года, а заодно и к выборам — вечная в России тема воровства. Неудачную пьесу и сыграть очень трудно. Актёры отчаянно комикуют, но нет реплик, условные характеры — и нет результата. В первом акте лишь две более или менее остроумные реплики. Но — словно в самодеятельности, которая требует, в надежде на эффект, подлинности в реквизите и декорациях,— прекрасные декорации и замечательные костюмы. В конце первого действия — слабые, как юные сопли, аплодисменты. Остались на второй акт исключительно из вежливости. Зато театром я любовался весь вечер.

После ужина в нашем «Губернском дворе», не очень обильного, немедленно стал смотреть телевизор. В Москве — митинг оппозиции «За честные выборы» на Новом Арбате. Когда уезжал, как уже писал, слышал по радио ликующий голос Ксюши Лариной, а потом и часть выступления Максима Виторгана. Его отец, актёр Виторган,— кажется, доверенное лицо Путина. Сын рассказывал, как избирателей обманули. Путин победил в цифрах. А ведь действительно: если есть много приписок, то разве выборы честные? Другое дело, что стрёмно допускать к власти команду честолюбцев — В. Рыжков, Б. Немцов, М. Касьянов,— которая у власти уже была. Все они также участвовали в событиях 91–93 годов, все — политики, в то время как Путин всегда был только чиновником. Но всё это становится почти неинтересным. Полиция, по словам из телевизора, обещала перекрыть одну-другую сторону проезжей части на Новом Арбате, если соберётся около 50 тысяч человек, но ограничились лишь одной частью о стороны кинотеатр «Октябрь» — собралось что-то чуть больше пяти.

12 марта, понедельник

Утром пришлось ехать в Галич, невероятно старый, почти легендарный город. Господи, как ещё давно слышал об этом городе от незабвенного Вити Бочкова. Прислали за нами из Галича «Волгу» с совершенно бесстрашным пожилым шофёром Александром Валерьевичем. Летели по заснеженным дорогам, как ветер. День сегодня выдался довольно пасмурным и снежным. Пролетали мимо обжитых и полуброшенных деревень. Позёмка переметала дорогу, и я думал о том, сколько же сделали наши предки, чтобы обжить эти места, расчистить поля, сеять хлеб, и сеять лён, и в банях рожать детей. Потом я стал думать, скольким мы обязаны незаметным людям за то, что берегут эти места, хранят родину.

Через три часа в низине показалось белое облако — это огромное Галичское озеро, на берегу которого и стоит город, древние князья которого спорили с Москвой о верховенстве. Город особенно не разглядели, потому что машина покрутилась и въехала во двор районного Дома народного творчества. Ах, как жаль, что я органически почти не запоминаю имён, и в дальнейшем моём описании происходящих чудес могут быть ошибки. Тогда буду рисовать непоименованные картинки. Уже в коридоре, довольно тесном, выстроились в стилизованных национальных костюмах три уже не очень молодые женщины с хлебом-солью в руках. Они ещё и пели какую-то величальную гостям — а разве я не написал, что ехал я на эти литературные посиделки с Надей Кондаковой? И пели так мило и душевно, что гости чуть ли не заслезились. Вообще, всё, что происходило дальше, вызывало у гостей ощущение: не по чину величание. Но, с другой стороны, было исполнено так искренне и органично, что невольно думалось: а ведь будь на нашем месте премьер-министр, они бы и его так же, по такому же разряду встретили, потому что по-другому они и не умеют.

<...> Ну конечно, это музей: горница в крестьянском доме, с половиками, с парадными элементами крестьянского быта. Музей, конечно, был самодеятельный, всё это наскребалось по деревням. Но из соседней комнаты в этот момент опять послышалось пение — а там снова музей и даже живые картины. Три прежних женщины пели песню. Одна, сидя на лавке, качала в люльке ребёнка, другая пряла лён, третья лён теребила. И опять маленький номер для гостей. В песнях, оказывается, может оказаться что угодно, вплоть до технологии обработки льна. «А мы лён сеяли, сеяли...» Гости, конечно, чуть и подпели хозяевам, и даже покружились с ними в хороводе, а потом принялись задавать вопросы. Музей оказался не вполне обычным, а — по-научному выражаясь — интерактивным: маленький посетитель — школьников сюда водят постоянно — может потрогать любой предмет. В мужском углу мальчик примерится к плотническому инструменту, а девочка покрутит ручку у маслобойки. Тут же мы, конечно, узнали то, что знали и без этого: денег в бюджете на подобные забавы и ребячьи шалости нет, но эти три женщины — все они, конечно, в этом районном Доме народного творчества и работают методистами, вместе со своим директором,— выиграли президентский грант в миллион рублей. Здесь бы сразу мне и сказать, что много позже — уже после того, как мы провели основную часть нашей работы, поговорили с местной интеллигенцией, Надя почитала стихи, я ответил на все вопросы, выслушали местных писателей, съездили в местный краеведческий музей, о котором, если хватит терпения всё описывать, я скажу чуть позже,— нас в этой же комнате и накормили обедом, чем, как говорится, Бог послал. По-домашнему и, наверное, принесённой из дома снедью, но удивительно вкусно. Мои читатели последнее время сетуют: меньше я стал писать о еде. Выполняю их заказ. Винегрет, солёные огурцы, солёные помидоры, белые грузди, солёные рыжики, кислая капуста. Потом удивительно наваристый — грибов не жалели — грибной суп, потом отварной картофель с замечательной куриной котлетой, потом чай с мармеладом, мёдом и мочёной брусникой. За обедом я также получил два кулинарных рецепта. Я ведь в самом начале говорил об озере, которое знаменито своим ловом рыбы, которая всё не переводится, потому что здесь одно из волжских нерестилищ. Один рецепт — как готовить фаршированную щуку (я, как оказалось в разговоре, готовлю фаршированную щуку по-еврейски), а другой — как фаршировать судака на местный манер и запекать его в батоне.

Но всё-таки о главном: в небольшом зале народа было человек пятьдесят. Наши с Надей выступления пропускаю, но говорили ещё и местные люди, и говорили интересно. Есть здесь и свои писатели, и свои публицисты, и учительницы, которые пишут стихи, и читающие люди. Мне было интересно. Ещё с советских времён в местной библиотеке сохранилось десять моих книг. Я к этому списку прибавил ещё три — «Дневники» за 2009 год, «Власть слова» и книжку о Вале «Её дни». Библиотека, естественно, ничего не покупает — на покупку книг президентского гранта нет, система государственного книгораспространения предусмотрительно нашим государством уничтожена. <...>

Какие остались впечатления? Кстати, один из местных писателей, Виктор Андреевич, житель этого маленького города Галича, в котором 17 тысяч жителей, привёл в качестве отрицательного примера нашей внутренней политики цитату из последнего номера «Литературной газеты». Это говорила госпожа Набиуллина, которая занимается нашим внутренним развитием. Суть этой цитаты в том, что, как в своё время «неперспективные» деревни, у нас появились «неперспективные» города. Госпожа Набиуллина предлагает с городами поступить, как и с селом. Этот пример — и сама речь Виктора Андреевича, который, как и читатель «Литгазеты», возмущён готовностью правительства экономить на русской истории и русском будущем. Я тоже этим возмущён, потому что когда ехал в Галич на машине, то размышлял, что люди в тех деревнях и сёлах, которые ещё не бросили свои дома, охраняют целостность наших пространств, не дают нашей родине скукожиться до уровня разросшихся, как плесень, мегагородов. А после беседы с этими учительницами и местными журналистами и литераторами, после посещения небольшого краеведческого музея, в котором директор получает 12 тысяч рублей зарплаты и ведёт серьёзную научную работу, я подумал, что слишком уж мы надменны перед нашей провинцией. Я подумал, что, замученные нашим телевидением и его представлениями о культуре прекрасного и глубокого в человеке, где самая красивая — Ксения Собчак, а самый умный — Виктор Шендерович, мы совершенно неверно представляем себе интеллектуальный уровень провинциалов. Далеко не все они спились, далеко не все опустились под тяжестью жизни, законодательства и равного налогообложения для бедных и супербогатых, и очень многие из них ещё держат советский уровень заинтересованности в общественной жизни и культуре. Кстати, недавние выборы президента дали здесь Путину 52 процента голосов.

<...>

15 марта, четверг

Часа в четыре приехал домой, и сразу же на меня нахлынуло множество московских дел и событий. Во-первых, раскрыл «Литературку» — там прекрасная статья Серёжи Арутюнова о «Маркизе». Или он сам, или газета придумали исключительный заголовок: «Второе пришествие очевидца». Рядом со статьёй Серёжи — большое письмо ли, нет, скорее статья, преподавательницы из Стерлитамака и читательницы газеты по поводу новой работы Паши Басинского о Горьком. Не успеваю я ничего читать! А Паша, оказывается, уже успел написать 416 страниц «Страстей по Максиму Горькому. Девять дней после смерти». Преподаватель из Стерлитамака очень точно ухватила основной принцип, по которому последнее время пишутся работы, которыми так интересуется публика: «Сама книга является всего лишь компиляцией, составленной из разнообразных текстов, принадлежащих близким А. М. Горького, публицистам, краеведам и т. д.» Цитату не продолжаю, для меня здесь важна тенденция: как недаром иногда знаменитые, казалось бы, писатели чуть ли не каждый год пишут по толстенному тому. А они просто умненько всё компилируют! Об ошибках, которые заметила читательница, тоже не пишу. Заканчивается эта очень обширная статья уже общим рассуждением, касающимся не одной книги: «Что касается меня, то решение принято: читать книгу Басинского о Толстом не буду! Не хочется думать, что жюри «Большой книги» ошиблось. А на столе у меня лежит роман очередного лауреата БК Михаила Шишкина «Письмовник». Надеюсь, повезёт...»

Вообще, много неожиданного и даже трагического случилось, пока я в Костроме занимался встречей с трудящимися. В Казани, например, полицейские при помощи бутылки из-под шампанского пытали в отделении милиции попавшего к ним в лапы человека. Изнасилование при помощи бутылки, а человек умер. Теперь идёт скандал, и в отделениях ставят камеры видеонаблюдения. В Москве идут страсти по поводу танцовщиц и певуний, пытавшихся осквернить храм Христа Спасителя. Всё это я прочёл, взявши в руки «Российскую газету».

Раздел про культуру и искусство, где безраздельно царствуют в кино — Кичин, в театре — Алёна Карась, я уже давно не читаю; ещё Кичина читать можно, а вот Алёна — это такое сухопарое умничанье, что с души воротит. Не читаю я и Михаила Швыдкого, потому что всегда знаю, что у него в подтексте. Но вот общественно-криминальный отдел «Российской газеты» мне всегда интересен.

Принялся слушать радио, разбирать вещи, варить из рыбьей головы солянку — благо, с дачи привёз две банки солёных огурцов. Огурцы, конечно, в зимние морозы помёрзли, но в дело ещё годятся. Вечером всё-таки не смог удержаться и принялся опять смотреть сериал Анны Козловой. Одно очевидно: девочка всё-таки выгрызла себе место возле денежного телевидения. Весь её немалый опыт, о котором я читал в её романах, пригодился. Всё-таки это интересно. Неужели все женщины такие — или они такие внутри себя? Я, конечно, завистливо язвлю, но утерпеть не могу. В прошлой серии дети четырёх или пяти лет играли презервативами и рассуждали, зачем эти «шарики» нужны, а в сегодняшней был впервые на нашем экране продемонстрирован опыт куннилингуса. Не могу также не вспомнить, что очень давно, ещё студенткой 3-го курса журфака, Анна написала отрицательную рецензию на мой роман о Ленине. Недоступного для неё не существует.

Пока варил солянку, слушал горячие дебаты по «Эху» о том, что обязательно необходимо, в первую очередь — церкви, простить панк-певиц. На радио всё размышляли: преследование их началось из-за того, что они не любят Путина, или потому, что они спели и сплясали? К сожалению, я прослушал фамилию священнослужителя, с которым под рубрикой «Народ против» беседовали «привилегированные слушатели»,— говорил и отбивался он прекрасно. Но почему же народ против, чтобы этих музыкантш наказали? Может быть, их надо наградить? Совершенно справедливо замечено, что если бы их не забрали, то вполне был возможен и самосуд. Посмотрел бы я на нашу общественность, если бы дамочки сплясали в синагоге или в мечети. У нас постепенно складывается порядок, что общественное мнение может нажать на любой суд — и суд пойдёт на попятную.

<...>

К шести часам приехал домой, готовил, обедал, слушал радио, смотрел передачу Малахова «Пусть говорят». Везде говорили исключительно о «Бунте кисок» — можно и так перевести название группы, в которой состоят бесстыдницы, плясавшие в храме Христа Спасителя. Защитники, среди которых Марат Гельман и телеведущая Богушинская, говорили о «художественном жесте». Видите ли, это протест против близости церкви и власти. А когда в начале перестройки Хануку праздновали в Кремле, это о чём говорило? А почему тогда никто не испортил праздника и не покричал что-то на этом празднике? В дискуссии по НТВ очень точен и аргументирован был Максим Шевченко. У Малахова точно говорил Бурляев. Но мне лично ещё понравился один из мусульманских служителей, который говорил, что из девушек надо бы выгнать беса.

<...>

16 марта, пятница

Старость — это когда времени хватает только на себя, чтобы каждый день запускать изношенный организм и по возможности поддерживать его. Замыслы и свершения во всём литературном блеске — только в голове, уже писать не то что не хватает сил, но и не хочется ничего делать. Времени хватает только на себя, на обслуживание дряхлеющих сил и угасающего интеллекта. Есть слова, которые ты не можешь быстро вспомнить, обещания, о которых забыл. Время, чтобы выполнить необходимое, утекает. Час в день на зарядку, потому что без неё уже почти невозможно, а вот как случится — и утром не заведёшься! Через день, ну иногда через два — в спортзал, иначе одряхлеешь, суставы перестанут гнуться, сахар взлетит. Вот на это всё и пустил всё своё утро. Правда, час ещё почитал книгу журналиста «Комсомольской правды» Александра Анциферова «Функция Бонапарта. Путешествие из Октябрьского переворота в Ватерлоо». Читал с карандашом, много интересного. Здесь проводится до удивления точная мысль о термидорианском перевороте, который производится во имя того, чтобы достижениями революции, то есть тем, чего сумел добиться народ, могли воспользоваться народившиеся элиты. Здесь напрашиваются аналогии с Францией и её Великой революцией. Но напрашиваются аналогии и с нашим временем. Книжка вышла в 2009-м, и «горячего» сегодня здесь нет, но и оно соответствует старому правилу. Если Путин — представитель олигархов и крупного чиновничества, то народившаяся новая буржуазия требует и для себя власти и собственности. Народ здесь не в счёт. Народ среднего достатка ходит на митинги.

<...> В каком-то смысле Москва перестала быть цивилизованным городом, в ней можно смириться, что долго едешь на работу и с работы, а уже в театр ехать, чтобы прибыть в хорошем настроении, просто невозможно. О чёртов московский транспорт и дороги!

Теперь о спектакле. В каком-то смысле мне везёт. Я всё-таки дружу с талантливыми людьми, и они меня не подводят. В таком небольшом количестве московских театров есть спектакли такого напряжения и такой поразительной силы художественного воздействия! Яшин опять поставил замечательный спектакль. Всё, казалось бы, очень просто: деревушка на острове, тётки, парень калека, жители, фильм, который Голливуд снимает на соседнем острове, и вот этот паренёк отправляется посмотреть эти съёмки, и если повезёт... Но опять какая-то сила в этой драматургии, где действие идёт в далёком 34-м году, находить какие-то параллели и иллюзии с нашим временем. «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?» Играют, как я уже писал, ученики «Щуки». Играют редкостно; то, что молодые играют людей разного возраста и играют почти без быта, возводит всё представление почти в символ времени. Как всегда, замечательные декорации Елены Качалаевой; она предложила такую композицию — берег-причал, которая в известной мере предопределила решение. Человек всегда на обрыве.

<...>

19 марта, понедельник

Завтра день рождения у В. С. Завтра же я собираюсь устроить презентацию Валиной книжки в нашем кафе «Форте». Уже сговорился с Альбертом Дмитриевичем, вчера вечером и сегодня созывал гостей. Я планирую позвать человек 25. Ну, конечно, будет народ из «Литературной газеты», мои друзья из «Независимой», Максим. Дозвонился до Светланы Хохряковой, послал приглашение Вячу Баскову. К сожалению, не будет Жени Сидорова, он в Париже на книжной выставке. Дозвонился до Виктора Матизена, и он меня и обрадовал. Я выяснил, что, помимо своей работы журналиста, он ещё преподаёт в школе и иногда берёт учеников. Естественно, его ученики все поступают. Судя по его книжке, которую я прочёл уже давно, Витя замечательный, требовательный и весёлый педагог. Но здесь для меня важен другой аспект, который касается и меня, и почти любого деятеля искусств: если хочешь в наше время заниматься любимым делом, выражать себя, писать или рисовать, то надо ещё и зарабатывать именно на это самое деньги. А разве я работаю в Лите не для того, чтобы продолжать существовать как действующий писатель?

Из политических новостей — очень занятный демарш Сергея Миронова. Он сказал, что его фракция будет голосовать против того, чтобы при президенте Путине премьер-министром стал Медведев. Миронову не нравятся эти перестановки. Медведев, дескать, прекрасный юрист и без работы не останется. Возможно, это мнение связано и с нежеланием Путина иметь в премьер-министрах человека, знающего, в основном, жизнь по компьютеру. Но обещание было дано. Хотя это уже моя трактовка событий.

Ну, видимо, весна: зацветает герань у меня на подоконнике в кухне. <...>

20 марта, вторник

По обыкновению, в день семинара не сплю. Проснулся в шесть и почти до девяти метался по комнатам. В основном искал интонацию семинара и фантазировал план разбора текста Саши Драгана. У него замечательный, многослойный и дышащий текст. Решил анализировать в первую очередь те многочисленные причины, которые делают текст интересным и заставляют читать. Довольно много говорил вначале о Костроме, о том, какой я её застал почти через двадцать пять лет. Немножко, но лениво поговорили о политике. В два пошёл обедать с ректором, а в четыре уже презентация.

<...> Сегодня же в четыре часа провёл презентацию книги о Вале, сегодня как раз день её рождения. Всё происходило в нашем кафе «Форте». Было замечательно, тепло и спокойно. Когда я принёс в зал книги, то, повинуясь какому-то наитию, Володя, метр и распорядитель, положил их как раз на тот самый стол, за которым мы с Валей сидели, когда последний раз вместе заехали к Альберту Дмитриевичу из Дома кино. Тогда играл джаз. Как Валя любила джаз, воспринимая его всем своим естеством! К сожалению, не приехал Матизен; позвонил Серёжа Шаргунов — внезапно ему надо было забирать ребёнка из детского сада; из «Независимой» не приехали Алиса и Миша Бойко; Марина Кудимова уезжала в Новосибирск на фестиваль, а Саша Неверов был у врача. Владик Пронин просто не доехал, у Лёвы плохое самочувствие. Но зато был всегда верный в подобных случаях Андрей Василевский, приехал Максим; конечно, Леня Колпаков, Г. Хорт, Лена Ягорунина, Светлана Хохрякова; пришёл, окончив семинар, Паша Басинский; ну и институтские: Миша Стояновский, С. П., который побыл до пяти и ушёл вести свой семинар, Л. М. Царёва, Е. А. Табачкова, Лёша Козлов, издатель, и Вася Гыдов, книгопродавец. Кого забыл? Всем благодарен, всем было хорошо, Альберт Дмитриевич «сочинил» прекрасный, обильный и вкусный стол, питья и еды было вволю. Милая моя птичка, где ты сейчас летаешь? Пишу, а у самого глаза на мокром месте.

<...> Утром «Эхо Москвы» не без символической ухмылки рассказало, что в избиркоме к грядущей инаугурации вновь избранного президента подготовили проект нового президентского удостоверения. Оно будет отличаться от того, какое было вручено Медведеву. Новый документ имеет графу, позволяющую его продлевать.

21–22 марта, среда — четверг

<...> Ещё вчера в Тулузе некий француз алжирского происхождения сначала расстрелял несколько военных, вернувшихся из Афганистана, а потом убил двоих детей и взрослого в еврейской школе. Месть правоверного. Его довольно быстро разыскали и 32 часа бездарно атаковали квартиру, в которой он затаился. Взять живым террориста, как хотела власть, не удалось. Во время штурма, отстреливаясь, он выпал из окна и оказался убитым попаданием в голову.

Трагедия с тулузским стрелком разворачивалась на фоне удивительных событий, которые произошли в одной из вологодских колоний. Здесь преступника среди белого дня вывезли на вертолёте, который перед этим был захвачен сообщниками. Довольно, правда, быстро этого бойца поймали. В каком мире мы всё-таки живём! Но мир всё-таки откликается и на мелочи: в приложении к «Независимой газете», в «Ex libris»-е,— ироничная констатация моей торговли на книжной ярмарке. «К числу событий не первой свежести можно отнести и презентацию второго издания романа Сергея Есина «Ленин. Смерть титана». Впрочем, писатель брал числом — ИД «Комсомольская правда» представил все книги экс-ректора Литинститута». Есть и портрет. Ни в зеркало, ни на собственную фотографию уже смотреть нет сил.

23 марта, пятница

Чем больше читаю наших заочников — а в основном это пока их дипломы,— тем отчётливее вижу существование двух литератур. Одна идёт поверх всех потребностей общества, поверх традиций и даже внутреннего интереса читателя — это литература толстых журналов, премиальная литература, ну, литературу коммерческую, пошлую и низкую — она существовала всегда — я не беру в расчёт; другая литература — это литература глубинная, отечественная, тесно связанная с жизнью народа и с обстоятельствами жизни страны. Попутно расскажу как бы не связанный с этим сюжет. Вчера у меня был художник Семён Кожин. Среди прочего говорили о наших банках. И вот тут Семён развернул мне целую теорию о том, что на роль банкиров были ещё в средние века выдвинуты еврейские фамилии именно потому, что в список недозволенного, который диктует их религия, ростовщичество не входит. Говорили также о роковой метке русского народа — чувстве греха, которым, по идее, живёт каждый русский. Кстати, о еврейском капитале я, кажется, читал в одной из ранних работ Маркса, надо бы это посмотреть ещё раз. Но полный Маркс у меня на даче.

Собственно, весь день до глубокой ночи читал дипломы, поражаясь, как всегда, таланту наших студентов-заочников.

<...>

24 марта, суббота

Не могу выбросить из сознания вчерашнюю удивительную передачу по НТВ. Это был один из сильнейших ударов по нашей эстраде, которую — мне кажется, платно — НТВ постоянно поддерживает. Здесь было вывернуто всё, что только можно вывернуть: безголосые певцы, постоянные выступления под «фанеру», заказ и организация «солистами» всех горячих материалов, даже, казалось бы, вопреки собственному имиджу — в торговле всё сгодится. В ход, лишь бы твоё имя не сходило с уст, идёт даже подстроенная самим же исполнителем автомобильная авария. Мне думается, этот удар по эстраде не случаен. Совсем недавно, в первую очередь — деятели культуры, объявили передачу о митингах, выпущенную НТВ, подлогом. Ответный удар: а кто у нас фальшивомонетчики?! Я полагаю, что могут последовать и новые разоблачения. Впрочем, похоже, всё затихает; по крайней мере, писатели уходят в кусты. А вот НТВ-шники, кажется, готовят ответный удар, который нанесут завтра, в воскресенье вечером.

<...>

25 марта, воскресенье

В Обнинске идёт снег. Довольно рано выехал, чтобы поспокойнее добраться. Долго разыскивал металлическую коробку с письмами отца моей матери из лагерей. Я помню, он писал ей много и часто, тогда ведь не переговаривались по мобильнику и не писали друг другу СМС-ки. Об этой коробке я помнил всю свою жизнь, и вот время, кажется, для неё подошло. В разборе, вернее, в перепечатке этих писем мне обещал помочь Яся Соколов. Почерк у отца был старомодный, с вензелями и выкрутасами, а я, по своей нетерпеливости, разбирать чужие почерка не очень люблю. Всё это я делаю из двух побуждений. Первое — сеанс заканчивается, и надо быть наготове, т. е. закончить все дела. Второе — новый роман, семейный, уже бродит во мне.

К четырём уже приехал с дачи и сразу включил телевизор: «Евгений Онегин» Чайковского из «Метрополитен-опера», но пело несколько наших — в частности, Дмитрий Хворостовский. Оторваться уже не смог. Здесь у меня опять возникло два соображения. Во-первых, я впервые в этой опере вижу, что главным героем могла стать не только героиня — Татьяна, симпатичное, милое и русское по своей целостности существо, но и сам Онегин. И дело не в том, что Хворостовский статен и хорошо несёт внешний рисунок роли,— он её ещё и верно, полно поёт. Здесь я вспомнил недавнее высказывание Майи Плисецкой, связанное с её балетными трактовками: надо слушать музыку, в ней всё есть. Действительно, как никто, Чайковский умеет быть близок к подлинному тексту литературы. Но и Татьяна была бесподобна.

Слушал оперу на кухне, кое-что поваривая и помешивая в своих многочисленных кухонных приборах. В результате, кроме поразительных впечатлений от оперы,— морковные котлеты, сырники и в мультиварке рагу из овощей с мясным фаршем.

Вместо личной жизни, как и почти каждый день,— телевидение. Я уже писал, что, рассчитывая на один определённый эффект, телевидение часто добивается совершенно другого. Всё-таки состоялась встреча оппозиции и обвинившей её в продажности телестанции НТВ. Ну наконец-то я увидел всех людей, о которых всю весну слышу по радио. Не монстры. В эфире произошёл театрализованный скандал. Вроде бы оппозиционеры ушли из студии, потом вернулись, все стали думать о стране, о будущем. Я попутно размышлял о стимулах этих протестантов, об их стремлении сесть на место нынешней власти и, по русскому обычаю, стать такими же, как эта власть. Но ещё до этого, не в примирительной, а в обвинительной части передачи, было высказано многое, и я окончательно уяснил: не без, как и положено любой оппозиции, иностранных денежек поживают наши смелые оппозиционеры и оппозиционерши. НТВ-шники неплохо подготовились. Только американский Конгресс выделил на обучение России демократии 200 миллионов сребреников. И говорите о своём бескорыстии!

<...>

28 марта, среда

Среда — это мой традиционный выходной день. Утром пошёл в спортзал, но решил не на традиционные занятия, а на почти двухчасовое занятие йогой. Измотался, конечно, до изумления, каждая косточка болит, но чувствую, что всё это на пользу, каждый сустав потерял гибкость и заледенел. Будем всё раскачивать, гонка за выживание продолжается.

К обеду приходил Павлик Косов, забрал несколько книг — он собирается делать документальный фильм обо мне, о дневниках — и принёс записанный на диске свой последний фильм — о Михаиле Кузмине. Вечером я фильм посмотрел, даёт представление об эпохе, очень мило всё сделано, но трагизм этой судьбы почувствовать трудно. Деликатно кое о чём фильм стыдливо умалчивает. Но хрестоматийное стихотворение «Где слог найду, чтоб описать прогулку...» прозвучало. Не прозвучало, кому стихотворение было посвящено и ради чего написано... Но всё равно Павлик молодец, это ещё одно подтверждение, что моя жизнь в Литинституте проходит не даром. Эти мальчишки, ещё несколько лет назад писавшие вступительные этюды,— уже специалисты, уже нашли своё дело в жизни и свою судьбу...

<...>

29 марта, четверг

<...> Когда начинаю думать, что дневник мой совсем обмелел и писать практически нечего, жизнь всегда что-нибудь подбросит. В метро, а не был я там чуть ли не с выборов, купил «Новую газету». К счастью, она опять появилась, а совсем недавно, недели на три, по крайней мере, у нас на «Университете» через автомат газета не продавалась. Горячая газета, того и гляди, от неё что-нибудь запылает.

Всю дорогу туда читал «Новую газету», а обратно — «Шерлока Холмса» на английском. Газета, в принципе, меня расстроила, она полна теми отвратительными фактами, которые принуждают бояться жить. И с каждым днём всё страшнее. Если конспективно, то так.

«Секретное ДТП с участием машины из кортежа министра Нургалиева расследовано не будет — все документы изъяты и спрятаны». ДТП, кстати, случилось летом на 22-м километре Калужского шоссе, по которому каждую неделю я без кортежа езжу на дачу. Летом же появилась в «НГ» и публикация. «Тогда же «Новая газета» предположила: подобная секретность и суета связана с тем, что в машине из кортежа министра внутренних дел Нургалиева ехала его жена с подругой, на дачу спешили. Как теперь выясняется, мы были правы».

На нескольких полосах — о пытках, которым подвергают задержанных наши полицейские. На деталях не останавливаюсь — снова из газеты: «О нравах в ведомстве г-на Нургалиева — стр. 2–3». А на этих страницах — и о самом министре, и о его подчинённом, министре Татарстана.

Чтобы не тянуть: самое страшное — это некая дискуссия между гранд-дамами газеты Юлией Латыниной и Еленой Рачевой по поводу расстрела двух парней в Белоруссии. Ещё недавно я думал о том, как сложно и тяжело бремя власти. Подписав приговор и отказав тем самым «террористам» в помиловании, Лукашенко взял на себя огромную ответственность. Я бы с грузом такого решения жить не смог. А если служебная ошибка? Да и вообще, своей подписью лишить человека жизни — это не для меня, я слабак. Но тут выясняется — всё это в газете,— что система доказательств далеко не безупречна; возможно, это совсем не те парни. Выпускница Литинститута Юлия Латынина батьку Лукашенко целиком поддерживает. Она даже протестует против реакции на этот расстрел, которая возникла в России. Как страшно и жить, и читать.

<...>

Иногда я тороплюсь вернуться домой только потому, что тороплюсь что-то донести до дневника. Не забыть, записать полнее. К сожалению, я запамятовал точное время заседания нашего клуба и пришёл уже к середине большого выступления Михаила Леонтьевича Титоренко — директора Института Китая. Кое-что мне всё же удалось зафиксировать — наверное, с ошибками — на мой маленький компьютер, но главным здесь, на мой взгляд, было несколько рассуждений.

Китай. 9 классов — бесплатно. Среднее, высшее медицинское — бесплатно. 51% населения — в городах и в посёлках. Предел, которого можно достигнуть экстенсивным развитием в промышленности и на селе. За высокие показатели Китай заплатил своей экологией. 80% водоёмов отравлено, дефицит воды. Невероятное количество руды и угля. Китай — сборочный цех мира. Собственных брендов — 5 процентов. Огромные деньги китайцы тратят на образование и науку. Миллионы — на стажировку и обучение за рубежом.

2 миллиона человек уже думает не по-китайски. Новый либерализм. Борьба. Урбанизация. Колоссальный разрыв уровня жизни горожан и крестьян. Слой безземельных крестьян. Свои участки они продали. Землю отбирают под строительство дорог и промышленных предприятий. Крестьянские волнения.

Задача армии — внутренняя стабильность. Рождение одного ребёнка — проблемы. В некоторых районах — дефицит рабочей силы. Мужское население на 42 миллиона человек превышает женское.

Двухмиллионная армия. 185 баллистических ракет. Космос — на уровне СССР 70-х годов. 750 тысяч солдат — вдоль границы с Россией, но основные силы — против Тайваня. Следят за путями доставки сырья. Китай и Россия заинтересованы друг в друге. Никакой угрозы со стороны Китая в ближайшие 10 лет быть не может. Китай выступает как конструктивная сила.

<...>

Теперь к «гуманитарной» части. Это уже из моих рукописных записей.

«Русские и китайцы похожи тем, что во всех делах у них главным является духовная составляющая». У нас — совесть, божественное, у китайцев — предки, следование закону.

«Если на одной из трёх дверей будет написано «Не входить», то русский сначала направится именно к этой двери, китаец — никогда».

«Китайцы всегда помнят добро, которое было сделано для них, но никогда не забывают и о зле».

«Китайцу сложно придумать что-то новое, но если вы это новое придумали, то именно китаец доведёт это новое до высшего совершенства».

<...>

31 марта, суббота

Утром разбирал металлический ящик, который привёз с дачи. В нём у меня хранились мои ранние письма и бумаги. Я тогда предполагал, что стану великим писателем и все мои бумажки пригодятся. Пригодятся, но исключительно только мне и моему щенячьему любопытству. Искал-то я, конечно, письма моего отца к матери и детям, буду шарить теперь по разным другим местам. Но, хотя отцовских писем не нашёл, было много любопытного и забытого. Письма девочек, которые ухаживали за мной и за которыми я ухаживал, и даже мой, довольно безжалостный, табель за первый класс. С подписью моего незабываемого классного руководителя Серафимы Петровны Полетаевой. Это ещё одно доказательство, что не всегда из отличников и вундеркиндов получается что-то путёвое. Я пишу об этом ещё и потому, что у нас в институте каждый год мы собираем молодых гениев из Москвы и из провинции. Если бы вы видели мамаш, которые привозят своих талантливых дочек! Об этом мне довольно забавно рассказывал Лёша Антонов. Впрочем, недавно и телевидение сказало, что в лучшем случае хоть что-то из этих гениев прорезывается в пересчёте 1 к 10.

<...>

Да и вообще много интересного: письма Капитолины, актрисы, с которой я дружил в Ташкенте, Тани Лукьяновой, которая меня провожала в армию и которая потом исчезла из моей жизни, кое-что, связанное с моей жизнью в кино, и даже «кодекс поведения», который я вряд ли сочинил — скорее всего, откуда-нибудь списал. Занятно, что, в принципе, по этому кодексу я и живу, кроме одного пункта.

Вечером ходил в театр Покровского. Естественно, пригласил В. А. Вольский. В театре восстановили «Ревизора» — как бы условно опера с музыкой Вл. Дашкевича и со стихами Юлия Кима. Конечно, получил большое легкомысленное удовольствие. В этом театре всегда высокий уровень исполнения и самого спектакля. Особенно хорош был Хлестаков — сравнительно молодой парень, эдакий «русский тенор» — Борис Молчанов.

Если сказать себе, что это лёгкая музыка, что это мюзикл, без каких-либо претензий на оперную глубину,— всё прекрасно. Всё весело, бодро, даже остро, но ни одной запоминающейся мелодии. Ощущение замечательной музыки к кинофильмам. Слово «остро» тоже написал не зря. Действительно остро: и коррупция, и сами фигуры — между Путиным и Медведевым. «То флейта слышится, то будто фортепьяно». Почему-то вспомнил покойного Рафаила Вольского: совершенно замечательно он одел всех артистов. Чего стоит один фрак Хлестакова, расшитый маскарадными блёстками!