Дневник человека

Все тот же бесконечный второй день. Месяц март.

Добравшись до лифта, мы услышали автоматную очередь на улице.

– Вези его на лифте! – Приказал штатский, а сам, после ряда телодвижений выхватив из наплечной кобуры пистолет, рванул по лестнице вниз. Курсант уставился на меня, словно только что увидел, потом на рацию, потом словно что-то захотел сказать вдогонку убежавшему товарищу, но только обреченно выдохнул.

Какие-то менты не ментовские подумалось мне. Похоже на стихийно сформированную из оказавшихся под рукой группу, цель которой не захват особо опасного преступника, а оперативная проработка адреса. Был бы я основным подозреваемым в убийстве группы, послали бы ОМОН, а не этих клоунов. Значит, меня не ищут всерьез? Или у них уже сейчас не хватает людей? Ну, а раз так, то состязание между мной и силами МВД кто больше начудит продолжается.

Лопоухий заметно нервничал. Теребил кобуру, недобро зыркал на меня и совершал массу ненужных движений головой и руками. Лифт поднимался долго, кто-то уже успел угнать. Тут курсантика наконец-то озарила мысль – упаковать меня в наручники. Ну и правильно, пускай я с виду лох березовый, но стукнуть могу от души.

– Ну-ка одевай давай! – А ручонки-то трясутся. Все, шутки кончились. Пора выкручиваться…

– Давать тебе жена будет, если будет. Как это одевать, я не знаю. – В лифт зашел боком и встал к нему вполоборота. В детских сказках герои Бабу Ягу в ее же печи жарили под соусом «а слабо показать?». Вот и я чем хуже? А мент покраснел и тем, что у него под фуражкой прикидывал, приложить меня дубинкой или сначала одеть наручники, а потом отлупить за беспримерную наглость. Лифт тесный, дубинкой хрен размахнешься, вот и выбрал он наручники, бедняжка…

Курсант пытался обеими руками защелкнуть один «браслет» на левом запястье. Лучше момента сложно не придумать – получил с правой в пятак. Рукопашник я никакой, но инстинктивно обрушил на жертву град беспорядочных ударов в лицо, грудь, живот. Фуражка слетела и бедолага, сползая на пол, еще и затылком об металлические стенки несколько раз приложился, что так же не способствовало ясности мышления и яростному отпору. Его вскрики заглушал яростный мат нападавшего. Глаза боялись, руки делали, а мозг недоумевал, как я посмел поднять руку на представителя закона и порядка? К чести ментенка следует отметить, что за пистолет он успел схватиться, а вот вытащить – уже нет. Рифленая подошва ботинка с нажимом под полсотни килограммов придавила запястье, едва не ломая юношеские косточки. А-ну, брось каку! Не хочешь? Нож вынырнул из своих ножен на голени и замер под самым кадыком. Так уже лучше? Затем я поменял руку, не отнимая лезвия от окровавленного горла. Правой выкрутил из цепких пальцев пистолет.

Фу-у, чуть сердчишко через зад не выскочило! Двери уже давно как открылись. Отступать некуда, да и поглядеть следует, что на улице произошло. Догадки возникли сходу, но одно дело догадки, а другое дело любопытство. Пусть оно убило кошку. Но я-то не кошка. Я если честно и чисто между нами, крыса. Меня еще постараться надо убить.

Очередь! Автоматная, блин, а не за дефицитом! Да совсем близко от подъезда. Еще одна! Случайный рикошет осыпал стекло. Я присел, увлекая за собой курсанта. Пусть мы в подъезде, но одна пуля в газовый баллон машины и вместо нас организуются две контуженных котлетки в стеклянной панировке. Часто-часто захлопали пистолетные выстрелы. Стихли они и эфир заняли стоны и мат-перемат. Да что там такое? Может ну на фиг вылезать из подъезда? Пусть курсантик запросит у Сидорова обстановку по рации?

Прикрываясь избитым и перепуганным курсантом, все-таки выбрался на улицу. Настоящее побоище предстало моему взору. У кабины в луже собственной крови плавало тело водителя-экспедитора. С крыльца отлично видно, что не только грудина в лохмотья, но и голова снесена напрочь. Борт Газели покачиваясь, пачкал красным мент в бронежилете. Щедрые такие размашистые мазки в духе импрессионистов-апокалиптиков. Кровь сочилась из укусов на лице. Вместе со стоном тонкая струйка выбилась из-под ладони, прикрывающей рану на шее, добавив в рекламу чистой воды кровавую ноту. Мента колбасило – того и гляди рухнет. Судя по всему, это тот самый Сидоров, отправленный поинтересоваться у водилы моими данными. У ног валялась брошенная как ненужный хлам АКСУшка и отстегнутый магазин. И гильзы. Целая россыпь. Пистолетные тоже. Вышел из подъезда – попал на войну.

Второй милиционер стоял спиной к нам. Разложив на капоте белой «семерки» без всяких знаков, указующих на принадлежность к органам, аптеку, судорожно бинтовал руку. Рядом пистолет в обрамлении алых капель. На белом-то капоте мне их хорошо видно.

Неловко снял трофейный ПММ с предохранителя и прицелился в спину. В ответ на мои манипуляции курсант задергался и прохрипел: – Товарищ лейтенант! Старлей!

Нет, ну вы поглядите, каков храбрец! Или я совсем не страшный?!

– Да не ссы ты. Я поговорить хочу. Ты громче давай, не слышит он тебя. – Прошептал ментенку в пунцовое ушко и немного ослабил давление лезвия. Запах от него исходил, как от мокрой псины. Форму что ли совсем не стирает или от природы пахуч? Я и сам чуть штаны не обмарал, а ему-то куда хреновей пришлось.

Заложник послушно повторил сиплый зов и привлек-таки внимание старшего. И вот я опять на прицеле. В попытке спрятаться за курсантиком, начал ржать над собой, очень уж это похоже на потуги Винни-Пуха спрятаться за Пятачком. Мой смех окончательно добил заложника. Зато второй мент не выстрелил. А по глазам я прочел, что рука не дрогнет.

– Отпусти курсанта, тварь! Я не промахнусь!

Трудно не поверить столь экспрессивному заявлению. Потому и раскачивался как пьяный маятник с беспорядочной амплитудой. Белым флагом на руке оппонента по ветру развивался конец бинта. Это вселило в меня уверенность, главное теперь протянуть время… Одного зомби прикончили, зато аж два на подходе. Специально поясняю, если кто из читателей недавно вернулся с Марса и не догоняет ситуацию.

– Сам ты тварь! – Веселая злость вырвалась наружу. Что, гады, взяли?

– Считаю до трех! – Сурово объявил мент, медленно приближаясь и выцеливая мою башку. Как там они любили повторять: мы не ведем переговоров с террористами? Полы куртки разошлись, демонстрируя мне бронежилет. Я приподнял пистолет выше, потом опять опустил на уровень живота. В башку попасть для меня задача не из легких, а вот сбить с ног наш вариант. Все-таки живой человек, хоть и враг. Да и рука дрожала, пестик далеко не пушинка, а я не в тире и не в бумажную мишень целился. У этой мишени тоже ствол и подготовка куда лучше моей – в этом я отдавал себе отчет полностью.

На шум робко подтягивались любопытные соседи, грузившие вещи в машину. Наверное, они лифт и угнали с моего этажа. Стрельба кончилась, вот и повылезали из щелей. Интересно же, такое не в каждом сериале увидишь: противостояние гнусного злодея, трусливо укрывшегося заложником и храброго милиционера, укрытого бронежилетом и авторитетом его структуры. Ну и пусть тоже послушают лекцию про зомби.

– Считай-считай! Не успеешь досчитать, как сам бросишь пестик и укусишь курсанта за жопу. Это ведь водила тебя отоварил?

– Что это значит? – У старлея проскользнули истеричные нотки. Все-таки он своими глазами видел, как водитель искусал Сидорова. А потом чихал на пули. Неплохо бы из этого что-то выжать…

– Я отвечу, если ты мне ответишь.

– Давай, урод, не долго тебе осталось вонять! – Пистолет не опускал, но было хорошо видно, что кровопотеря и стресс делают свое черное дело. Удерживать кусок железа на вытянутых руках «товарищу лейтенанту» с каждой минутой все сложнее.

– Почему меня обвиняют в убийстве четырех человек? Зомби за людей не считаете?

– К-каких еще зомби?

– Там был еще зомби. Мертвец ходячий. Убитый выстрелом в башку. По-моему из «Стечкина». Короче, ваших я не убивал. Семеныча сжег по его просьбе. Потому что это эпидемия. Его укусила мертвая собака и он не хотел стать живым мертвецом. Вынес себе мозги… Ну, я так и знал, что хрен мне кто поверит! Стой, где стоишь!

Курсант начал проявлять активность, совершенно четко определив во мне психопата. Одно дело, когда ты в заложниках у преступника, который знает, чего хочет. Другое, ты в руках психически больного. Пришлось надавить ножом и немного загнуть его головенку назад.

– Я НЕ УБИВАЛ ваших людей! Запомните и сообщите своему начальству! – Крикнул я. – Их убили неизвестные в масках. Я не знаю зачем! Может ради оружия! Это понятно? А теперь еще раз, для тех, кто в танке. Водителя укусил зомби. Он мне сам рассказал. И он кинулся на вашего друга, я правильно понял? Так вот, зомби-зараза передается через укусы! Уловил, нет? Для тупых могу повторить еще два раза, мне не жалко.

– Какие еще зомби, нах? Отпусти курсанта, ты, придурок!

– А вот сейчас поглядишь какие…

– Последний раз тебе, падла, повторяю!

– Сидоров затихает уже. Думаю, через несколько минут он пойдет играть. В баскетбол. Вашими тупыми башками.

– Я стреляю!

– Ну и что-что зомби, а он встал и поше-ел! Даже дохлый «мусор» может играть в ба-аскетбо-ол! – Пропел я, мотыля куклой полуобморочного заложника из стороны в сторону, пока в спину не уперлась железная дверь.

– Сволочь! Ты специально все подстроил, гад? Сволочь! Сука! – Обозначил свою догадливость курсант. Зачот ему от отца дедуктивного метода старика Шерлока Холмса с занесением. Если честно, то на такой удачный исход я не рассчитывал даже. Не думал, что водила так быстро помрет и восстанет из мертвых. Первая мысль была лишь запутать стражей правопорядка, а потом совершить дерзкий побег при первой возможности… А теперь бы дожить, пока мент сдохнет и я стану обладателем целого арсенала. «Мальчишу-Кибальчишу»[13] ароматному – пинка, пусть валит, молод еще подыхать…

Стоп! Не расслабляемся! Точно. А ведь теперь настало мое время боятся. Если мент сообразит, что ему осталось жить совсем ничего, он обязательно меня пристрелит. Не ради торжества справедливости, а чтобы банально отомстить мне за коварную подставу. Я бы непременно так поступил. Думай, парень, думай!

– Слышь, старлей, ты не туда идешь. У тебя времени в обрез, чтобы тут со мной танцы танцевать. Слышь, старлей, те вояки, что ваших положили, вкололи мне какую-то дрянь. Я весь день летаю, старле-ейчи-ик! Это эксперимент, понимаешь. И я теперь часть его. Потому меня и не убили вместе с вашими. И ты теперь тоже часть эксперимента. У тебя час, чтобы достать вакцину. У вашего руководства она есть, вояки сказали, что мы все обречены, кроме начальников. Это специальная зараза, ты понял?

– Ты это… врешь, гнида… вре-ешь!!! – Лицо моего противника отразило всю гамму чувств от ненависти до трусости. Пистолет в его руке немного поник. Неплохой индикатор уверенности в себе, не так ли?

– Еще шаг и я твоего мусоренка зубами рвать буду! Гы-гы. Знаешь, как хочется человечинки после всяких там непонятных уколов, а? – Я продолжал фонтанировать купажом вранья и глума, внося разброд и шатания в четкий механизм принятия решений, вбитый старлею в голову за время работы в МВД.

Нашу перепалку нарушил воскрешенец Сидоров. В этот день я уже окончательно перестал чему-либо удивляться, да и из-за смотревшего мне в лицо пистолетного дула всех подробностей воскрешения из мертвых не разглядел, извините. Просто погибший медленно и неуклюже поднялся позади старлея, покачиваясь, обвел сцену невидящим взглядом. Как мне показалось, ходячий труп самонавелся на группу живых и зрение тут особой роли не играло. (Заметка на будущее. Важно! Нужен эксперимент!)

– В башку его вали! В башку! – Крикнул я. От неожиданности палец милиционера дрогнул и пуля оглушительно стукнула в стальной косяк подъездной двери.

Не знаю каким чудом, резанувший душу рикошет миновал меня и заложника. Не иначе на последних остатках нервов, но сдержался и не выстрелил в ответ.

– Завалю, сука! Всех завалю! Сидорова своего мочи! – Заорал я со всей дури.

А вот и покойный, но вполне активный персонаж в нашем балагане: башка слегка повернута набок, один глаз закрыт слипшимися от крови веками, второй закатился, руки тянет к товарищу. Лунатик-лунатиком, обниматься ему подавай. Кровь из ран больше не течет, итак вся одежда пропиталась. Труп, короче. Непослушная нога поскользнулась на гильзах и мертвец неуклюже завалился. Старлей обернулся на шум падающего тела и поэтому прожил еще какое-то время.

– Отставить, Сидоров! Я кому говорю!

Труп, загребая руками, настырно полз к нам.

– Стой! Да стой же, я тебя как человека прошу!

Сидоров, словно реагируя на просьбу сослуживца, медленно поднял оскаленную рожу, на глазах теряющую остатки человеческого. Тело мертвеца подобралось для рывка. Стралея пробрало.

Рыдая, он всадил в сослуживца весь магазин до последнего патрона и еще какое-то время тыкал дулом пистолета с застывшим в крайнем положении затвором в труп трупа. Ведь если бывают живые мертвецы, то тогда мертвые мертвецы тоже должны быть. Логично?

Осознав произошедшее, старлей взвыл, отбросил бесполезный пистолет и умчался в машину. Его лицо, куртка, руки и светлая ткань броника были заляпаны кровью зомби-Сидорова. После нескольких попыток, наконец, взревел движком и, царапая бока и снося фары у припаркованных авто, вырвался на оперативный простор. Больше я его никогда не видел…

Запах дерьма вернул мое внимание к курсанту. Я отпрянул от ушедшего в полный аут ментёнка. Нож убрал в ножны, пистолет поставил на предохранитель и взял в левую руку, а правой со всей дури отлупил курсанта по щекам. По свежим телесным повреждениям боль вышла адская, так что он резко очнулся. И правильно сделал.

Курсанта я быстро уговорил бросить службу. А еще наплевать на «важное задание партии и правительства» и начать спасать своих родных и знакомых. С такими-то средствами наглядной агитации грех не преуспеть: два трупа зомби у ног и свой собственный пистолет в лоб. Ну и сослуживец его как-никак бросил, в погоне за мифической вакциной. Для профилактики героизма заявил, что дома у меня канистра с бензином и «кое-что помощнее». Еще раз сунутся – весь дом огребет не по-детски. С таким напутствием курсант побрел, скупо палимый мартовским солнышком в родные пенаты, а я приступил к мародерке. Мародерка вообще – самый важный момент в жизни каждого мародера, особо волнующий для начинающих мародеров вроде меня. Во как загнул, извините мой убогий мародерский. Не смысл пост-БП жизни, конечно, но очень важная ее составляющая. Вроде приема пищи, сна и секса.

Нету желающих поспорить? А почему? Да потому что каждый из нас, переживших приход и воцарение Большого Песца хоть на пару недель, обязательно пользовался вещами умерших. Оружием, продуктами, одеждой, автотранспортом, да много чем. Не обязательно что-то снимать с трупа или выкинуть покойника из машины, вынести труп из магазина или дома, чтоб не мешал своей вонью ПРИСВАИВАТЬ ЧУЖОЕ, не привлекал зомби, нет. Достаточно перейти черту – взять вещи, предназначенные для людей, которых уже не было в живых, чтобы выжил ты сам, твои родные и друзья…

И мы брали, хватали, дрались за взятое, ели из чьих-то холодильников и рюкзаков, стреляли трофеями, жили в чужих квартирах, удирали от смерти на чужих авто. Мы стали падальщиками на трупе города, трупе страны, целого мира. Но мы выжили. Это главное. Хотя нет. Главное ради чего мы выживали. Кто-то ради потомков, ради своего народа и будущего. Кто-то потому, что больше ничего не умел делать, а просто ради прикола и назло обстоятельствам. Зачем выживал я?

Так я сделался обладателем двух ПММ с двумя полными магазинами и двумя пустыми к ним. Итого 24 патрона в плюсе. А еще АКСУ. С одним пустым рожком. Тоже прибыток, вот только где взять патроны? Надо сказать честно, вопреки всяким глупым традициям, но дважды покойный Сидоров оказался лентяем и раздолбаем. Потому что оставил подсумок в машине. А еще я разжился рацией, отнятой у курсанта. И наручниками. Заметив, что браслеты препятствуют нормальному кровообращению в левой руке, я вытребовал у него ключи. Прохлопал бы ушами, потом пришлось спиливать – врагу не пожелаешь. Совсем неплохо в обмен на складной нож, уехавший со старлеем в неизвестном направлении. Весь хабар распихал по карманам, прихватил в свободную руку бутыль и потопал на ватных ногах домой. «Он шагнул из траншеи с автоматом на шее…»[14]

В следующий заход трупы водителя и милиционера оттащил подальше от подъезда. С Сидорова снял ремень с наручниками и дубинкой. Положил было глаз на берцы, но побрезговал. Возвращаясь из второй ходки в газель, увидел притулившуюся у соседкиной двери свою сумку. Проверил – пусто. В смысле не оказалось в ней пистолета и запасного магазина. Только документы и деньги. И записка на бумажке с рекламой йогуртов: «Буду стрелять». Опаньки. Что-то из разряда «Иду на вы!». Коротко и ясно. И понимай, как хочешь: то ли по мне, если сунусь с гнусными намерениями, то ли по воробьям от скуки и природной женской кровожадности. Денег вроде тоже поубавилось – компенсация за моральный ущерб, не иначе. Да и хер с ними. Вот пекаль и помпу жаль. Без помпы с этими бутылями одна морока. Но ведь никто мне не говорил, что будет легко, да?

Хитра, хитра. Обмародерить мародера, это вам как? Да и формы у нее ничего. Где только мои глаза раньше были? Ну а что с ребенком, это даже хорошо. Это только ей в плюс. Вот перетаскаю воду, высплюсь, как следует и надо будет подкатить. А то, как с подругой разорвали дипломатические отношения, так уже месяц Дуню Кулакову и сношаем.

Родился в голове ответ: отдайся по-хорошему. Потом еще один: Договоримся? Пустое. Мелко как-то для глубоких в перспективе чувств. Вместо ответа, заклеил ей глазок жвачкой. А сверху наклеил ее собственную записку: кто умеет читать, пусть ходят и боятся. И сама пусть сидит дома и боится, как примерная мать и приличная женщина. И не фиг за мной подглядывать. И на улицу не фиг выходить, там трупов уже по колено накопилось. При всем при том Писец еще и не ночевал, так поскребся чуток. Не дура же она открывать дверь, чтобы отколупнуть жвачку, если за углом терпеливо поджидает свою жертву серийный убийца невероятного количества милиционеров? Все остальные ходки подтвердили, что в соседней квартире проживает не дура. Но знакомиться поближе на радостях не пошел – невыносимо сильно устал. Так сильно, что, побросав трофейные стволы в угол, забаррикадировал входную дверь тумбочкой и семью бутылями, хлопнул стакан водки и, не снимая мокрых вонючих носков, упал на кровать. Кошку я так и не покормил, за что на следующий день и поплатился…